Гусева Т.В. Разбитая жизнь хозяйки обеденного стола

        Однажды я допоздна засиделась на работе. Свет настольной лампы создавал уютное освещенное пространство за письменным столом. Умиротворенно урчал компьютер. Ничто не отвлекало и не мешало сосредоточиться. Мысли были острыми, точными и удивительно послушными. Они сами укладывались в строчки текста. Было тихо. Но вдруг мне стало казаться, что из глубины комнаты, оттуда, где на полках расставлены наши находки, доносятся какие-то приглушенные звуки. Я прислушалась. И, вы не поверите, действительно услышала отчетливое бормотанье. Я попыталась, не оборачиваясь, понять, что же там происходит. Постепенно я стала различать отдельные звуки, потом слова. Ну, конечно же, как я сразу не догадалась! Наша новая обитательница места на полке, пышнобедрая фаянсовая супница, никак не могла примириться с тем, что суждено ей красоваться рядом с замарашками – кухонными горшками и плошками. Еще бы! Ее в печь не ставили! На стол, куда ее приносили к обеду, стелили скатерть. И приборы подавали, а не деревянные ложки. И уж каких-то кислых щей в ней никогда не бывало. Ах, а какие разговоры велись за обедом! Конец восемнадцатого века был на дворе. А в нем столько всего интересного! И сколько восхищенных слов она слышала в свой адрес! К ней даже сватался стеклянный штоф из-под заморского вина! Одним словом, хозяйка обеденного стола, да и только! И если бы не эта новая кухарка-растяпа, что нечаянно задела ее локтем, уронила на пол и разбила на мелкие кусочки, может быть, со временем она оказалась бы в каком-нибудь антикварном магазине или в старинном шкафу у коллекционера!

         Горшки и плошки молча слушали этот монолог. И в разговор не вступали. Похоже, у них была своя точка зрения на историю ворчливой соседки. Ведь, в конце концов, археологи извлекли ее из земли, бережно склеили из кусочков. Ну и что, что дыры остались! Так ведь, сколько времени-то прошло! Зато теперь ей место в музейной витрине. И восхищенных взглядов еще впереди, ой как много! Да и штоф с соседней полки с нее глаз не сводит! Глядишь, жизнь-то и склеится. А ведь и правда, подумала я.

Сделаем-ка мы ей подарок, выставим ее на самом видном месте в нашем Музее одной находки. Пусть снова слушает восторженные комплименты! И не ворчит, а рассказывает о давным-давно прошедшей жизни в одном из домов на одной из нижегородских улиц восемнадцатого века.