В ночь под Новый год бесчисленные сонмы бесов выхо­дят из преисподней и свободно расхаживают по земле, пугая весь крещеный народ. Начиная с этой ночи, вплоть до кануна Богоявления, нечистая сила невозбранно устраивает пакости православному люду и потешается над всеми, кто позабыл оградить свои дела крестом, начертанным на  дверях жилых и нежилых помещений. В эти страшные вечера, говорит народная легенда, Бог на радостях, что у него родился сын, отомкнул все двери и выпустил чертей погулять. И вот черти, соскучившись в аду, как голодные набросились на грешные игрища и придумали, на погибель человеческого рода, бесчисленное множество развлечений, которым с таким азартом предается легкомысленная мо­лодежь.

Так говорит строгая легенда, созданная благочестивыми людьми в поучение ветреной молодежи. Однако молодежь до сих пор не прониклась смыслом этого поверья и по всей великой Руси проводит святки в веселье, распевая песни, затевая игры и устраивая гаданья.

Гадание составляет любимое святочное развлечение. Га­дают кое-где и под Рождество и под Крещенье, но самым верным и действительным считается гадание под Новый год (если только гадающий не забудет соблюсти все необходи­мые условия, т. е. будет гадать без креста, без пояса и не благословясь).

Почти все способы гадания имеют одну цель — узнать, скоро ли, куда и за кого выдадут замуж (или на ком женят) и как сложится жизнь в чужой семье, среди чужих людей. Эти вопросы, по понятным причинам, всего больше интере­суют женскую половину деревенской молодежи, и потому, естественно, что девушки отдаются гаданию с особым увле­чением, так как всякая невеста, естественно, хочет заглянуть в будущее и, хоть с помощью черта, узнать, кого судьба пошлет ей в мужья и какая жизнь ожидает ее впереди с этим неведомым мужем, которого досужее воображение рисует то пригодим добрым молодцом, ласковым и милым, то стариком-ворчуном, постылым скрягой с тяжелыми кулаками.

Наиболее распространенными видами гадания считает­ся литье олова или воска, гадание с петухом, выбрасывание за ворота башмаков или лаптя и обычай «хоронить золото». Но все эти способы гадания практикуются повсеместно, а самый ритуал их настолько общеизвестен, что нет надобно­сти говорить о нем вновь.

Кроме этих общеизвестных способов гадания, существу­ют еще и такие, которые почти неизвестны в городах и практикуются только в деревне. Так, например, в Курской губернии девушки под Новый год ходят в хлев и обвязы­вают овец и коров поясами, а наутро смотрят: если овца или корова станет головой к воротам, то девушка выйдет замуж, если задом или боком — то придется ей еще год про­сидеть в ожидании женихов.

В Вологодской губернии вместо овец и коров при га­дании девушек играют роль лошади. Гадальщица надевает коню мешок на голову и завязывает на шее, после чего са­дится верхом, задом наперед, берет в зубы хвост и гонит ло­шадь. Если при этом лошадь пойдет к воротам, то девушку нынче же выдадут замуж, и наоборот — если в хлев или к забору, то в нынешнем году никто не посватается.

И этот способ гадания тоже, разумеется, не обходится без шуток парней, которые стараются испугать лошадь и хохочут, когда всадница свалится на землю. Но всего чаще проказят парни при так называемых гаданиях в овинах и в банях. В ночь под Новый год девушки толпой тихонько пробираются к овину, который считается страшным мес­том, потому что здесь обитает злой дух «овинник», и каж­дая, подняв сарафан, становится задом к окошечку, выхо­дящему из ямы овина, и говорит прерывающимся от страха голосом: «Суженый-ряженый, погладь меня». Если затем девушке покажется, что ее погладили мохнатой рукой, то, значит, муж у нее будет богатый, если голой, то бедняк. Проделав это, девушки идут в овраг, где находится баня, снимают с себя кресты и сеют золу, которую потом каждая из них высыпает отдельной кучкой возле печки. Здесь они проделывают то же самое, что у окна овина, только подхо­дят к челу печки передом — и тоже просят суженого погла­дить их. Вот тут-то и случается, что, вместо нечистого духа, в овин и в баню забираются ребята и проделывают над гада­льщицами непристойные, а иногда и прямо жестокие шут­ки, которые частенько кончаются трагически. (Наш пен­зенский корреспондент рассказывает об одном случае, когда гадальщица, которую схватил парень, спрятавшийся в овине, умерла от испуга.) Но в тех случаях, когда парни не мешают девушкам, гаданье в бане заканчивается тем, что, насыпав кучу золы, девушки на другой день идут смотреть в баню: если на кучке заметен след ног в сапогах — то де­вушка выйдет за богатого, если в лаптях — за бедного, ес­ли, наконец, будут видны следы от удара кнутом — то муж у девушки будет сердитый и будет бить жену.

В огромном большинстве случаев девушки гадают одни, без участия парней. Но есть способы гаданья, в которых принимает участие молодежь обоего пола. Сюда относятся, например, гадания на росстанях дорог (известно, что пере­крестки дорог — любимое место нечистой силы). Парни и девушки садятся здесь в кружок, очерчивают себя кругом, прикрываются белой полотняной скатертью и напряженно вслушиваются в тишину морозной зимней ночи. Если кто-нибудь услышит звон колокольчика — значит, девушка выйдет в ту сторону замуж, а парень оттуда возьмет жену. Точно так же предвещает свадьбу и собачий лай, причем по характеру лая определяют даже свойства жениха (или неве­сты). Хриплый, грубый лай знаменует старого, ворчливого жениха, звонкий — молодого. Если лай послышится вбли­зи, то и жених будет из ближнего села; если послышится лай далекий, едва уловимый, то и жених будет из дальних мест. Всего чаще, конечно, гадальщики, настроенные на любовный лад, слышат или звон колокольчика, или соба­чий лай. Но бывают случаи, когда до них доносятся звуки, предвещающие несчастье, например, звук топора (смерть) или звук поцелуя (потеря чести для девушки). Гаданье на перекрестках дорог требует, чтобы никто из гадающих не выходил из круга, пока все не будут «расчерчены», т. е. по­ка кто-нибудь из присутствующих здесь же, но не участву­ющих в гаданье снова не очертит кругом гадающих — ина­че гаданье не сбудется.

К числу совместных гаданий, в которых принимает уча­стие молодежь обоего пола, следует отнести и подблюдные песни, которые, как известно, составляют лишь особый вид святочного гаданья. Впрочем, подблюдные песни, по обще­му отзыву наших корреспондентов, почти повсеместно вы­ходят из употребления, и молодежь к ним относится далеко без той серьезности, какая наблюдалась в старину. Теперь пение этих безыскусственных, полных ребяческой наивно­сти песенок-загадок сплошь и рядом прерывается разухабистым фабричным мотивом, визгливыми звуками гармони­ки, а то и просто замечаниями непристойного характера. И единственно, кто еще не дает окончательно умереть под­блюдной песне — это деревенские девушки! Они еще сохра­нили вкус к поэзии отцов и дедов и, собираясь в Васильев вечер «закидывать кольца», наблюдают, чтобы подблюдные песни распевались чин чином и чтобы старинные обряды сохранялись при этом во всей полноте, т. е. чтобы воду, ку­да опускают кольца, приносили из проруби, чтобы прино­сил ее парень первородный (первенец) или девушка «по­следняя» (т. е. младшая в семье) и т. д.

Все виды гаданий (в особенности так называемое «страшное» гаданье с зеркалом) считаются благочестивыми людьми за грех. Но еще больший грех совершают те, кто рядится и надевает «хари» (маски). В особенности это раз­влечение считается неприличным для женщин и девушек. Во многих местах девушка из богобоязненной семьи, воспи­танная в твердых правилах крестьянского приличия, ни за что не позволит себе не только надеть маску, но и просто на­рядиться в несвойственный ее полу и возрасту костюм. Да­же для парней маска, купленная в городе, считается непри­стойной забавой и настолько тяжким грехом, что провинив­шемуся остается только один способ поправить дело — это выкупаться в проруби в день Богоявления.

Однако, несмотря на такое строгое отношение к обычаю рядиться, ни одни деревенские святки не проходят без того, чтобы парни не устроили себе потешных развлечений с пе­реодеванием. Еще загодя они подготавливают самодельные маски, бороды из льна и шутовские костюмы, состоящие из самых худых зипунов, вывороченных шерстью наружу по­лушубков и пр. В сумерки желающие рядиться собираются к кому-либо в хату и одеваются — кто цыганом, кто старым дедом, кто уродом-горбачом. При этом почти всегда устраи­вают кобылу, т. е. вяжут из соломы чучело, немного похо­жее на лошадь, которую затем должны нести четыре парня. Когда все оделись, отправляются по деревне с песнями и криком. Впереди всех едет верхом на кобыле горбатый ста­ричок с предлинной бородой (для этого наряжают мальчи­ка-подростка). За ним ведут медведя на веревке, цыган и солдат, а затем уже следует целая толпа ряженых парней и подростков. Шумной, веселой ватагой врываются ряженые в дома, пляшут, поют, предлагают гадать и выпрашивают табаку и денег. Обойдя все дома более богатых соседей, вся эта толпа вваливается в святочную избу и, если денег насбирала довольно, то начинает бражничать.

Мы так долго останавливались на новогодних развлече ниях деревенской молодежи только потому, что эти развлечения, как уже было сказано, составляют центр русских святок, и что не кто другой, как именно молодежь, дает тон общему  веселью  и   своим  жизнерадостным  настроением, своими проказами, песнями и смехом заражает взрослое население, заставляя и его тряхнуть стариной и вспомнить молодость. Впрочем, забавы взрослых далеко не носят такого шумного характера и почти целиком направлены на исполнение дедовских обычаев, освященных церковью и вре­менем.  Притом же день Нового года представляет собой своего рода рубеж, отделяющий прошлое от будущего. В этот день далее в самой легкомысленной голове шевелится мысль о возможном счастье или несчастье, а в сердце роят­ся надежды, может быть, и несбыточные и ребяческие, но все-таки подымающие настроение и вызывающие какое-то смутное предчувствие лучшего будущего. В трудовой жиз­ни крестьянина-пахаря, которая вся построена на случай­ностях и неожиданностях, это настроение приобретает осо­бенную остроту, порождая те бесчисленные приметы, свое­образные обычаи и гадания, которые приурочены к кануну Нового года и к самому Новому году.

Гадает взрослое население, разумеется, только о том, что составляет центр всех деревенских помыслов, т. е. об урожае, причем сплошь и рядом гаданье, как суеверное же­лание узнать будущее, сливается в данном случае с приме­той, т. е. с наблюдением, проверенным опытом стариков. Вот, например, как гадают об урожае крестьяне Пензен­ской губернии Краснослободского уезда. В канун Но­вого года, около полуночи, двенадцать стариков (по числу месяцев в году), избранных всем обществом за примерную жизнь и испытанное благочестие, идут к церковной папер­ти и ставят здесь снопы хлеба — ржи, овса, гречи, проса, льна и пр., а также кладут картофель. На утро Нового года те же двенадцать стариков приходят в церковную ограду и замечают: на каком из снопов больше инею, того хлеба и надо всего больше сеять.

Кроме этих местных примет, есть и общие, распростра­ненные по всей Великороссии. Так, например, почти по­всюду крестьяне верят, что если в ночь под Новый год небо будет звездное, то в наступающем году будет большой урожай ягод и грибов. Не довольствуясь, однако, приметами, народная фантазия придумала целый кодекс гадания об урожае. Так, в Козловском уезде крестьяне, отстоявши утреннюю обедню, уходят на гумно и зубами выдергивают из кладушек былинки. Если выдернется былинка с коло­сом, полным зерна, то год будет урожайный, если с то­щим — неурожайный. Еще более своеобразный обычай на­блюдается в Саранском уезде Пензенской губернии. Здесь крестьяне в канун Нового года пекут отдельный ка­равай хлеба, взвешивают его, кладут на ночь к образам, а утром снова взвешивают и замечают: если вес прибавится, то наступающий год будет урожайный (в таком случае ка­равай съедается семейными), если же, наоборот, вес уба­вится, то год будет неурожайный (в этом случае каравай отдают скотине, чтобы она меньше голодала во время бес­кормицы). С той же целью — определить урожай будущего года — крестьяне после заутрени ходят на перекресток, чертят палкой или пальцем по земле крест, потом припа­дают к этому кресту ухом и слушают: если послышится, что едут сани с грузом — год будет урожайный, если пус­тые — будет недород.

После урожая вторым властителем деревенских дум является, как известно, скотина. Ее здоровье и благополу­чие в значительной мере обусловливают и благополучие хозяев. Поэтому нельзя удивляться, что скотина точно так же составляет центр, вокруг которого создался целый цикл новогодних примет и обычаев. Так, например, во многих селениях центральной полосы России в Васильев день принято колоть так называемых «кесаретских» поро­сят (Васильев день называется иначе «Кесаретским» по имени Василия Великого, архиепископа кесарийского). Зажаренный кесаретский поросенок считается как бы об­щим достоянием: все желающие односельцы могут прихо­дить и есть его, причем каждый из приходящих должен принести хоть немного денег, которые вручаются хозяину, а на другой день передаются в приходскую церковь и по­ступают в пользу причта. Обычай требует, чтобы кесарет­ский поросенок непременно был жареный и подавался на стол в целом виде (неразрезанным), хотя бы по величине он по.ходил на большую свинью. Перед едой старший в се­мье поднимает чашку с поросенком вверх до трех раз, при­говаривая: «Чтобы свиночки поросились, овечки ягни­лись, коровушки телились». По окончании же трапезы хозяин обыкновенно вызывает из числа гостей смельчака, который решился бы отнести кости поросенка в свиную за­кутку. Но охотников на такое рискованное дело почти ни­когда не находится, так как кости надо носить по одной, а в закутке в это время сидят черти, которые только того и ждут, чтобы выискался храбрец и явился в их компанию. Тогда они быстро захлопнут за вошедшим дверь и, среди шума и гама, будут бить его по голове принесенными кос­тями, требуя назад съеденного поросенка. Понять проис­хождение этого обычая нетрудно: основная идея его заклю­чается в сборе денег в пользу духовенства, которое за это должно молить Бога о здоровье и плодовитости скотины... Что же касается участия в этом обычае нечистой силы, при­ютившейся в свином закутке, то это не более как один из тех остатков язычества, которые переплелись с христиан­скими обрядами еще в те незапамятные времена, когда на Руси господствовало двоеверие.