Данная статья основана, прежде всего, на документах и материалах, которые сохранились в Научном архиве Института истории материальной культуры РАН (НА ИИМК), Российском государственном историческом архиве (РГИА), Центральном историческом архиве Москвы (ЦИАМ), Центральном архиве Нижегородской области (ЦАНО), личном архиве архитектора С.Л. Агафонова и связанны с реставрацией Троицкого собора Макарьевского Желтоводского монастыря, осуществленной в начале ХХ века, а также на публикациях по этому вопросу в прессе того времени. Результатами их изучения уже стали одна из глав книги-альбома «Обитель на Желтых Водах. Макарьевский Желтоводский монастырь» (Н. Новгород, 2010)[1] и доклад на научной конференции «Благословенное имя», посвященной памяти преподобного Макария Желтоводского и Унженского, проводившейся Нижегородским государственным историко-архитектурным музеем-заповедником в ноябре 2010 года. В процессе работы над настоящей статьей были проведены дополнительные исследования, что позволило дополнить и уточнить  отдельные моменты истории реставрации собора, озвученные нами ранее.

 

***

Обрушение большой главы Троицкого собора Макарьевского Желтоводского монастыря[2] в 1859 году имело далеко идущие последствия, послужив одним из поводов к закрытию мужской обители. Преосвященный Антоний, епископ Нижегородский и Арзамасский, так описывал случившееся в своем донесении Синоду:

«… Настоятель второклассного Макарьевского монастыря архимандрит Иннокентий 18 апреля текущего года… донес мне, что на пятой неделе великого поста в Троицком холодном соборе из находившихся с давних времен в своде оного между главным иконостасом и правым клиросом трещин начал падать кирпич большими массами до 20 пудов и более; почему он распорядился о снятии с престола св. антиминса и вынутии из главного иконостаса и других мест икон, обложенных серебряными ризами с перенесением их в Успенскую церковь; а в понедельник на св. Пасхе (13 апреля) только что окончилась литургия – средняя глава на означенном соборе совершенно обрушилась и падением своим разрушила всю середину церковной крыши и свода, разбила престол, главный иконостас с оставшимися в верхнем ярусе оного иконами, также и иконостасы, находившиеся вокруг колонн, и самые колонны значительно повредило.

Главными причинами, произведшими разрушение храма, настоятель полагает: 1. Слабый грунт земли, который, состоя из чистого наносного песка, такого громадного здания, как этот храм, при осадке оного, выдержать не мог на себе. 2. Ежегодные весенние разливы реки Волги, от коей вода, затопляя монастырь, иногда… в самый собор вливалась аршина на два и стояла в нем не малое время, отчего фундамент оного непременно должен был повредиться. 3. Наконец, самая величина разрушившейся главы, которая была огромного размера на каменном куполе – 7 сажен вышины и более 5 в поперечнике, тяжестью своей чрезвычайно давила и распирала своды, доколе совершенно оные не разрушила…»[3].

Еще одной причиной произошедшей трагедии было названо нерадение самого архимандрита Иннокентия, не починившего вовремя ветхую кровлю собора, через которую долгое время просачивалась вода.

К зиме отверстие в своде собора по указанию епископа Антония было заделано деревом, на большее же монастырских средств не хватило[4]…

В январе 1868 года мужской второклассный Макарьевский Желтоводский монастырь был упразднен. Предполагавшуюся епархиальными властями разборку его зданий, за исключением совсем ветхих деревянных построек, производить не стали, а передали их в распоряжение властей уездного города Макарьева[5]. Вновь монастырь восстановили только через 14 лет, в 1882 году, теперь уже как женскую обитель[6].

Макарьевский монастырь всегда почитался в качестве национальной святыни. Возрожденный иноком Авраамием вскоре после окончания Смутного времени, он осознавался как центр православия в Поволжье, а все его основные каменные строения признавались памятниками истории и архитектуры. Первая настоятельница созданной женской обители Вера занималась приведением в порядок находившихся долгое время в запустении основных монастырских построек, необходимых для нормальной жизни монашек: келейных корпусов, трапезного двухэтажного корпуса, стены, защищавшей монастырь от разливов Волги. Основное богослужение велось в теплой Успенской церкви, отремонтированной и вновь освященной[7]. В 1887 году был освящен еще один храм – надвратный, в честь Михаила Архангела[8].

Идея восстановления Троицкого собора - прекрасного монументального сооружения XVII века, центрального монастырского храма  и доминанты архитектурного ансамбля, также практически никогда не исчезала. Впрочем, вопрос о его реставрации, требовавшей значительных затрат, поднимался время от времени скорее как благое пожелание[9].

Ситуация во многом изменилась, когда стараниями следующей игумении - Феофании в 1901 – 1903 годах были найдены государственные средства на гидротехнические работы в размере 94 тысяч рублей. Монастырский берег был надежно укреплен и обложен камнем[10]. Теперь обитель обрела уверенность в своем будущем, и это стало одним из побуждающих мотивов принятия решения о восстановлении главного храма – Свято-Троицкого собора.

Вместе с тем, состояние собора требовало осуществления срочных мероприятий. Обеспокоенный его судьбой  нижегородский епископ Назарий        2 сентября 1901 года обратился в Императорскую Археологическую комиссию (ИАК) – государственный орган, призванный следить за состоянием российских памятников архитектуры. Был поставлен вопрос о ремонте собора («способе реставрации»),  при этом не исключалась и разборка храма[11].

На своем реставрационном заседании, состоявшемся 31 октября 1901 года, заслушав обращение епископа Назария, ИАК вынесла резолюцию, в первом пункте которой говорилось: «Признано необходимым не разрушать прежней постройки»[12]. 5 ноября в Нижний Новгород епископу и губернатору был отправлен ответ о том, что комиссия «ни в коем случае не может допустить разрушения столь интересного памятника старины»[13]. Высказывалась просьба поручить Строительному отделению Нижегородского губернского правления составить проект ремонта храма[14].

В связи с этим, 24 мая 1902 года Троицкий собор осмотрела специальная комиссия в составе младшего инженера А.И. Шмакова, сверхштатного техника Е.А. Татаринова, епархиального архитектора А.К. Никитина, члена Нижегородской губернской ученой архивной комиссии (НГУАК) А.П. Мельникова и архитектора-художника Ф.П. Федорова[15]. Был составлен акт осмотра с подробным описанием состояния храма. По заключению комиссии фундаменты собора оказались крепкими, устойчивыми и прочными. Обрушение же купола, по ее мнению, было вызвано, скорее всего, слабостью подпружных арок, не выдержавших размыкания кладки вследствие отсутствия должного надзора за зданием.

Проведенные исследования показали, что первоначально собор имел позакомарное покрытие. Не подтвердилось высказывавшееся ранее предположение, «что в старину между квадратными пилонами существовала сплошная каменная стена, служившая иконостасом». Для проверки этого не только были тщательно обследованы сами пилоны, оказавшиеся сложенными «совершенно правильно с соблюдением перевязки кирпичом однообразных размеров и качества», но и вырыты шурфы, в которых «нигде никаких следов старых фундаментов алтарной стены не найдено»[16]. Был также установлен факт частичной закладки северного и южного входных проемов храма[17].

Осмотр сопровождался фотофиксацией: в архивных документах говорится о 27 фотографических снимках собора и трех фотографиях общего вида монастыря[18], однако неясно, кто из членов комиссии их сделал. (Нижегородский фотограф М.П. Дмитриев в осмотре собора тогда не участвовал, и известные его снимки, причем с масштабной линейкой, сделаны позднее). Существовал и план собора, с показанием на нем поздних изменений[19].

Предложения комиссии заключались в необходимости укрепления несущих конструкций, прежде всего, тех стен, в толще которых были устроены лестницы (предлагалось их ликвидировать), а также упомянутых подпружных арок. Данное подробное освидетельствование храма выявило полную возможность его восстановления в том внешнем виде, в каком он был возведен в XVII веке: члены комиссии предложили вместо четырехскатной крыши вернуть собору позакомарное покрытие, убрав поздние закладки пазух, центральную главу сделать шлемообразной, поздние покрытия на малых главах заменить «согласно общему стилю храма», а также «переложить в том же духе западный пристрой (т.е. входной притвор – Авт.)»[20].

Таким образом, был проявлен вполне научный подход к проблеме сохранения Троицкого собора и озвучена точка зрения комиссии: реставрировать памятник с возвращением ему первоначального облика. О специальном отношении к храму, требующему проведения не просто ремонта, а реставрации в журнале «Зодчий» написал Е.А. Татаринов, один из экспертов, посетивший монастырь в мае 1902 года. Он еще раз вынес проблему возрождения святыни за рамки внутренних дел обители и Нижегородской епархии:

«…Мы надеемся со временем поделиться нашими впечатлениями, вынесенными из личного осмотра монастыря, пока же ограничимся кратким историческим очерком, полагая, что последний послужит, хотя бы отчасти, для выяснения вопроса о желательном направлении последующих работ. Такое выяснение важно и своевременно потому, что до сих пор приходится слышать самые разноречивые мнения о том, что делать с собором; одни предлагают сломать и кирпич продать (что, конечно, проще всего!), другие сломать и выстроить на месте собора в миниатюре точную копию[21]; существует предложение «отремонтировать» попросту, т.е. с помощью доморощенных маляров и штукатуров испортить, как испорчено большинство наших памятников зодчества прошлых веков. Наконец, предлагается реставрация… Сохранение памятника нашего древнего зодчества, а в особенности цветущей его эпохи – XVII столетия – должно составлять заботу государства, и, следовательно, решение вопроса о средствах для поддержания и восстановления памятников русского искусства может быть только одно: это дело Императорской Археологической комиссии, которая и должна взять на себя руководство реставрацией     собора… Вся суть только в том, чтобы при восстановлении не ограничились одним «ремонтом», сгубившим немало древних памятников народного зодчества…»[22].

Действительно, ИАК взяла на себя организацию решения  вопроса о реставрации Троицкого собора, прежде всего, финансирования и разработки соответствующего проекта. Последовала ее обширная и довольно длительная переписка с различными учреждениями, организациями, чиновниками и духовными лицами (МВД, Синод, НГУАК, Нижегородское губернское правление, Нижегородская духовная консистория) и между ними самими[23], однако из-за многочисленных бюрократических препон дело с места не двигалось. Наконец, 23 февраля 1904 года, видимо отчаявшись добиться выделения государственных ассигнований, ИАК запросила Нижегородскую губернскую ученую комиссию «не выражает ли ярмарочное купечество пожертвовать необходимые средства» на реставрацию столь значимого памятника[24].

Однако «купечество» раскошеливаться не спешило. В марте 1904 года игумения Макарьевского монастыря Феофания сообщила в Археологическую комиссию, что дело о ремонте остановилось «за неимением средств»[25].

Свою озабоченность положением дел проявила и нижегородская общественность: 5 апреля 1904 года НГУАК направила соответствующий запрос в губернское правление. В нем было высказано опасение в связи с тем, что «по частным сведениям» духовная консистория «отклонила от себя» составление проекта реставрации Троицкого собора[26]. За духовные власти оправдываться пришлось чиновникам Строительного отделения губернского правления. НГУАК было сообщено, что еще год назад «преосвященный  Назарий возбудил ходатайство о разрешении ремонта означенного храма» и с мая 1903 года вопрос этот рассматривается в Департаменте общих дел МВД[27].

Толчок дальнейшему ходу дела в июне 1904 года дал рапорт благочинного монастырей и общин I-го округа Нижегородской епархии о том, что железные кресты на четырех оставшихся главах Троицкого собора расшатались и могут упасть. В связи с этим в Макрьевский монастырь был направлен епархиальный архитектор А. К. Никитин. Он сообщил следующее: хотя четыре малых главы на Троицком соборном храме в Макарьевском монастыре устроены на прочных железных стропилах, а кресты укреплены на железных штырях, покрытие глав и крыши, выполненное из белого листового железа, проржавело до дыр, в которые попадает вода, разрушающая каменные своды. От той же самой течи в крышах заметно увеличиваются трещины в арках и стенах. Сильно потрескались также стены и своды внутри, где проходит лестница, ведущая на своды собора. Вследствие изложенного, по мнению архитектора, необходимо было произвести капитальный ремонт всех крыш и некоторых стен храма[28].

Отчет о результатах поездки и просьба разрешить ремонт были направлены в ИАК. Члены комиссии, ознакомившись с отчетом А.К. Никитина, в сентябре  1904 года, указав на безотлагательность ремонта крыш, дали подробную инструкцию о последующей реставрации памятника. Ее необходимо было поручить «сведующему лицу». Говорилось, что перед тем как уничтожать обветшавшие части, с них требовалось снять лекала, документально фиксирующие древние формы, не исключая неправильностей в линиях перемычек, арок и проч. Лекала эти следовало сохранять до приезда специалиста, которого командирует Археологическая комиссия. При починках в пазухах арок необходимо отмечать в чертежах разницу в разновременных кладках, чтобы была возможность последующего точного воспроизведения покрытий. Особенно осмотрительными предлагалось быть при ремонте тех стен, где расположены лестницы: не исключалась возможность наличия старых заложенных окон, деревянных или железных связей, тайников. Всё это, в случае обнаружения, должно было фиксироваться на чертежах по точным обмерам. В тех же местах здания, где сохранились росписи, ремонт был «пока не допустим, так как он может угрожать целости фресок»[29].

Есть все основания предполагать, что к приведенным выше методическим указаниям имел отношение П.П. Покрышкин – один из крупнейших специалистов в области научной реставрации начала ХХ века: в архивном деле, заведенном ИАК, есть пометы, свидетельствующие, что ему поручалось следить за развитием событий в Макарьевском монастыре[30].

Как известно, проект реставрации Троицкого собора был разработан архитекторами-художниками А.К. Ивановым и Д.В. Милеевым, под наблюдением академика архитектуры М.Т. Преображенского, который и рекомендовал исполнителей нижегородскому епископу Назарию[31].

Сохранилась копия договора на разработку проекта, который был заключен лишь 12 октября 1906 года (чем был вызван разрыв в два года с момента отчета А.К. Никитина не установлено, так как документы в соответствующих архивных делах за данный период времени отсутствуют).  По ней устанавливается его состав: планы, фасады, разрезы собора, детали росписи (в цвете), шаблоны тяг, краткое историческое описание монастыря и самого памятника, подробное техническое описание состояния собора, расчет новых конструктивных частей, смета на производство работ[32]. Как мы видим, этот состав практически совпадает с современными требованиями к подобным проектам.

 А.К. Иванов и Д.В. Милеев обязаны были исполнить проектные работы в течение шести месяцев «с вознаграждением в 1500 рублей»[33].

Работа над проектом, контролировалась ИАК. Известно, что первоначальные эскизы предусматривали позакомарное покрытие собора и разборку поздней западной паперти[34]. Однако ИАК отвергла такой подход. 18 апреля 1907 года проектировщикам были отосланы постановления Археологической комиссии, сделанные «в особом ее заседании при участии представителей от Императорской Академии художеств, Святейшего Синода и Министерства внутренних дел». Суть их сводилась к следующему: крышу в древнем виде (в таком, каком она была в XVII веке, то есть по закомарам) не восстанавливать, а оставить четырехскатной «ввиду практического значения такой крыши, как не требующей особого наблюдения» и соответствующей малым главам, «которые желательно сохранить за их живописность и солидную конструкцию»; центральную главу «проектировать луковичной формы, но без отливов, подобным отливам поздних малых главок»; западную паперть, построенную в XIX веке, не уничтожать «ввиду ее художественного интереса и практического значения»; боковые двери восстановить «в древнем виде»; иконостас проектировать многоярусным, например, как в Успенском соборе Московского Кремля; тщательно расследовать, где теперь находится прежний иконостас и иконы из собора[35].

Современные исследователи отмечают в указаниях ИАК характерное сочетание: ее члены считают, что поздние элементы должны быть сохранены и как художественная, и как практическая ценность. Это свидетельствовало об изменившемся в начале ХХ века отношении специалистов в области охраны древностей к позднейшим наслоениям на памятниках. «Обращает на себя внимание и то, что фактически предлагается восстановить вид собора, бывший перед обрушением главы. Именно таким, с четырехскатной кровлей и центральной «луковицей», он изображен на гравюре XIX века, неслучайно, по-видимому, находящейся в архивном деле вместе с чертежами Милеева и Иванова»[36].

К началу мая 1907 года разработанный с учетом замечаний проект реставрации Троицкого собора был готов, и М.Т. Преображенский просил ИАК уведомить преосвященного Назария о его утверждении «с археологической стороны»[37]. Этим дело не ограничилось: проект в октябре того же года направляется в Хозяйственное управление Синода, а оттуда - в Техническо-Строительный комитет того же духовного ведомства, где  он и был окончательно рассмотрен и одобрен 18 февраля 1908 года[38]. Интересно отметить, что профессор архитектуры А.Н. Померанцев, делавший там доклад, нашел «проект не вполне отвечающим первоначальным формам собора, но принимая во внимание отзыв Археологической комиссии, не встретил препятствия к его исполнению»[39]. Видимо, этот известный архитектор стоял на точке зрения возвращения памятнику облика XVII века, но не стал настаивать на ней, уважая мнение специалистов ИАК.

Следует отметить, что архитектурная общественность сразу же могла ознакомиться с проектом реставрации, так как он был вместе с соответствующими пояснениями опубликован в «Известиях Императорской Археологической комиссии»[40]. Из этой публикации видно, что А.К. Иванов и Д.В. Милеев провели тщательные научные исследования памятника, проследили изменения, происшедшие с ним в контексте общего развития русского культового зодчества XVII – XVIII веков, дали свои предложения по спасению росписей собора как внутри него, так и снаружи.

Бюрократическая машина работала медленно. Лишь 30 ноября 1908 года Синод препроводил проект реставрации епископу Назарию для зависящих от него распоряжений. Тот, в свою очередь, 5 июня следующего 1909 года, посетовав, что Троицкий собор Макарьевской обители «производит тягостное впечатление на посетителей монастыря и плывущий по Волге православный народ», рапортовал в высшую духовную инстанцию о неимении в наличии 100 тысяч рублей и свыше, требовавшихся для полной реставрации памятника. Он предложил осуществить частичный ремонт собора, а именно: «восстановить среднюю главу, покрыть собор железом, устроить оконные рамы и двери и, таким образом, предохранить храм от дальнейшего разрушения, а затем уже исподволь, по мере изыскания средств, вести работы внутри храма, до возможности восстановления в нем службы церковной»[41]. Указывалось также, что монастырь благодаря ежегодным отчислениям накопил на это дело до 50 тысяч рублей[42].

Определением Святейшего Синода от 19 августа 1909 года нижегородскому епархиальному начальству было разрешено начать вышеперечисленные работы на имеющиеся у монастыря средства, придерживаясь проекта А.К. Иванова и Д.В. Милеева и руководствуясь предписаниями ИАК от 1907 года[43].

12 октября 1909 года надзор за реставрационными работами в Макарьевском монастыре принял на себя епархиальный архитектор А.Н. Полтанов, сменивший на этой должности А.К. Никитина. Удостоверяющая этот факт надпись сделана на чертежах проекта[44].

Сами работы по восстановлению Троицкого собора начались в 1910 году. Прежде всего, для наблюдения за их производством был организован специальный комитет (комиссия) под председательством преосвященного Геннадия (Туберозова), епископа Балахнинского, бывшего викарием Нижегородской епархии. В состав комитета вошли представители власти, общественности, духовенства, инженеры и архитекторы, члены НГУАК, представители купеческого сословия. Среди них были нижегородский губернатор М.Н. Шрамченко, нижегородский губернский предводитель дворянства М.С. фон Брин, председатель Нижегородской земской управы В.Д. Калугин, известный исследователь памятников старины и реставратор А.А. Титов, председатель НГУАК А.Я. Садовский, член НГУАК А.П. Мельников, епархиальный архитектор А.Н. Полтанов и другие лица[45].

27 января 1910 года состоялось первое заседание комитета, на котором А.Н. Полтанов ознакомил собравшихся с уже согласованным проектом реставрации, продемонстрировал фотографии внутреннего и внешнего вида собора. Было принято решение провести дополнительное обследование технического состояния собора. В дальнейшем, в виду отказа Д.В. Милеева принять участие реставрации, технический надзор за ходом работ поручался губернскому инженеру М.И. Кунцевичу. Для непосредственного руководства восстановлением собора на месте было создано отделение строительного комитета из жителей города Макарьева и насельниц монастыря.

Организация на местах подобных органов управления строительно-реставрационными работами была к началу ХХ века не исключением, а устоявшейся практикой[46]. Дальнейшее развитие событий показало, что, регулярно собираясь на заседания, этот, по сути, общественный орган сумел грамотно провести восстановление уникального памятника архитектуры и  решить сложнейшие задачи возведения рухнувшей главы и спасения фресок XVII века.

Основная деятельность строительного комитета по реставрации и его отделения заключалась в координации и осуществлении всех реставрационных работ на памятнике – от сложных инженерных решений до закупки необходимых строительных материалов, поиска и найма честных подрядчиков и профессиональных рабочих (отбор наиболее опытных подрядчиков для участия в конкурсе возлагался на М.И. Кунцевича и А.Н. Полтанова), а также контроля над восстановлением уникальных фресок собора. Казначее монастыря матушке Мастридии выпала нелегкая задача поиска недостающих средств для проведения работ, которые предполагалось производить подрядным способом  по отдельным их видам[47]. Методика реставрационных работ подробнейшим образом была расписана всё тем же А.Н. Полтановым в смете на их производство и других договорах подряда[48]. Практически она ничем не отличалась от ныне принятой.

В процессе начавшейся реставрации вновь возник вопрос о крытой паперти (притворе) с западной стороны собора. Хотя ИАК и предписала оставить ее как имеющую художественную ценность, правильность такого решения вызывала сомнение. Паперть была одним из поздних элементов в архитектуре памятника и с точки зрения ряда членов комитета, осуществлявшего реставрацию, «нарушала гармонию стиля храма». Кроме того, вызывало опасение ее техническое состояние, поскольку паперть была построена без фундамента, а связи, державшие ее стены, лопнули[49]. Поэтому новый нижегородский епископ Иоаким 15 марта 1911 года запросил у Синода разрешение на снос западного притвора. Однако Синод, рассмотрев ходатайство, а также доклад М.Т. Преображенского, постановил данный вопрос вообще больше не поднимать, поскольку ИАК ранее высказалась за сохранение этой пристройки[50].

Ходу реставрации собора и ее методике был посвящен доклад А.Н. Полтанова, сделанный 2 января 1912 года на заседании отдела «Русская старина и ее охрана» Всероссийского съезда художников в Санкт-Петербурге[51]. К этому времени за два строительных сезона оказались выполненными следующие работы: сведены подпружные арки центральной части собора, сложены паруса, сделан купольный свод, сделан также парусный свод с южной стороны, в слабых частях восстановлен фундамент, вокруг собора исправлен цоколь, заделаны все наружные трещины, для чего был применен кирпич по величине равный кирпичу XVII столетия, расширены частично заложенные северные и южные входные проемы собора, залиты бетоном пустоты в стенах в местах сгнивших деревянных брусьев (внутристенных связей), а с восточной стороны, как наиболее слабой, вместе с бетоном заложены в пустоты железные связи, стропильная система осуществлена с тем расчетом, чтобы не было давления на своды, крыша покрыта железом[52].

Сделанная в мастерских Сормовского судостроительного завода из кованого железа средняя глава собора (она, вместе с конструкциями крепления креста, была разработана там же) установлена на свое место[53]. Оставалось покрыть главы железом, исправить западную паперть, побелить стены собора, сделать внутри него пол, устроить иконостас и решить вопрос о реставрации сохранившихся и имитации утраченных фресок. Обо всем этом и было доложено А.Н. Полтановым на съезде[54].

Развернулась бурная дискуссия, прежде всего, о судьбе фресок, выявившая различные взгляды не только на пути их сохранения, но и цели реставрации памятника в целом.

Так, А.Я. Лихтерман, осмотревший Макарьевский монастырь летом 1911 года, высказал опасения, что фрески могут быть повреждены из-за халатности при производстве работ внутри собора: по его словам, одна из балок соприкасалась с росписью стены[55]. А.Н. Полтанову пришлось оправдываться и заверять собравшихся, что это не так. Он указал, что «фрески испорчены только на восточной стене» (эта стена грозила обрушением), предложив при этом их «скопировать, а потом снова написать» -  без решения вопроса об имитации росписей невозможно было исправить стену[56].

Против такого подхода резко запротестовал известный художественный критик А.А. Ростиславов, заявивший следующее: «Фрески эти настолько драгоценны, что… не может быть и речи ни о реставрации      (? - Авт.) их, ни об имитации. Их касаться совершенно нельзя…»[57]. Председательствующий на заседании отдела граф П.С. Шереметев разъяснил, что «имитация и восстановление фресок» противоречат ранее единогласно принятому решению: «Наш отдел постановил, чтобы фрескам только не давать разрушаться, чтобы… фрески были сохранены так, как они есть. Вопрос был поставлен так, что даже белые, пустые места предпочитаются вновь написанным фрескам…»[58].

С этим не согласился А.Н. Полтанов: «…Я, ведь, только прошу реставрировать те фрески, где необходимо исправить стену. Если, например, восточную стену оставить в таком виде, как она сейчас есть, то собор не будет для монастыря исполнять того назначения, для какого он построен… Ведь реставрация эта производится не только для того, чтобы возобновить древний памятник, а также и для того, чтобы в этом соборе можно было служить… Затем, если не делать фресок в куполе, то получится безобразная церковь, если оставить стены совершенно белыми. Ведь будет известно, что купол относится к позднейшему времени, значит, и фрески тоже, а без фресок собор утратит свое значение»[59].

Позиция А.Н. Полтанова, как действующего епархиального архитектора, вполне понятна и объяснима: «реставрация ради реставрации» неприемлема, она должна обеспечивать нормальное функционирование объекта, в данном случае – культового, а без воссоздания утраченных росписей это невозможно.

Художник В.С. Щербаков, назвав Троицкий собор одним «из наших лучших памятников», указал, что, «если нужна имитация фресок, следует привлечь археологов и художников – только тогда храм будет иметь цену», без привлечения последних имитация «будет отличаться отсутствием художественности, и не будет иметь никакой цены»[60]. Тем самым было заострено внимание на профессионализме исполнителей работ.

Проблема осложнялась и отсутствием достаточного финансирования. Оставшиеся к этому времени у реставрационного комитета денежные средства предполагалось потратить не на ремонт восточной стены и сохранение фресок, а на другие необходимые работы, о которых говорилось выше. Это также вызвало нарекания лиц, участвовавших в дискуссии.

В результате председательствующий на заседании граф П.С. Шереметев, констатировав отсутствие единого мнения о том, как поступить с росписями собора, предложил обратиться к ИАК, с тем, чтобы та командировала в Макарьев своего специалиста для решения этого вопроса на месте.  В принятой отделом резолюции высказывалась также просьба «обратить особое внимание на продолжающиеся работы в Макарьевском монастыре, имея в виду, что местные средства уже иссякли, и что стена угрожает падением»[61].

Практически сразу же после окончания съезда художников 19 января 1912 года в ИАК обратился и комитет по реставрации Троицкого собора. Его письмо содержало отчет о проведенных работах (повторяя выступление А.Н. Полтанова), просьбу об отпуске денежных средств на их продолжение и консультациях о том, «какого типа должны быть фрески на стенах вновь сложенной главы собора, и как надлежит реставрировать фрески на слабой восточной стене, на местах новой кладки проектируемого укрепления ее»[62]. В ответ Археологическая комиссия обещала ходатайствовать перед Синодом о выделении финансовой помощи и указала, что «стенопись в новом куполе… должна быть выдержана строго в стиле сохранившейся, а в наружных тимпанах закомар и в местах, где древней стенописи не осталось, должна быть восстановлена строго в древних тонах по сохранившемся царапинным контурам, столь заботливо изученным архитектором-художником А.Н. Полтановым».  Для реставрации сохранившихся старых росписей рекомендовалось «вызвать из Москвы кого-либо из опытнейших иконописцев-реставраторов», при этом указывалось на братьев М.О. и Г.О. Чириковых[63].

Помета, сделанная на листе черновика ответа, гласила: «Указать имена и адреса, исключив Сафонова»[64]. Видимо, речь шла о происходившем из Палеха иконописце Н.Н. Сафонове (Софонове), имевшем в Москве свою реставрационную мастерскую. Интересно отметить, что в это же время (1912 год) ИАК категорически возражала против привлечения его к реставрации икон Рождественской Строгановской церкви в Нижнем Новгороде[65]. Чем это было вызвано в обоих случаях, в документах не указывалось. Можно предположить, что такое негативное отношение ИАК к Н.Н. Сафонову объяснялось качеством его работ как реставратора. Тем не менее, обнаруженные нами смета и проект условий  на реставрацию и новую роспись Троицкого собора «от реставраторов-иконописцев Михаила и Николая Николаевичей Софоновых»[66], позволяют утверждать, что именно они производили эти работы под надзором реставрационного комитета.

В двадцатых числах  мая 1912 года направленный в Макарьев ИАК по просьбе всё того же комитета П.П. Покрышкин осмотрел фресковую стенопись Троицкого собора и вновь предписал сохранить все фрески западной, южной и северной стен, минимально подновив их. На требующей ремонта восточной стене реставратор предложил полностью восстанавливать поврежденные фрагменты[67]. Кроме того, как указывал А.Н. Полтанов, визит П.П. Покрышкина спас от разборки алтарные своды, на чем настаивал причт собора[68]. Судя по их переписке, надзирающий за работами в Троицком соборе архитектор по всем важным вопросам советовался с более опытным специалистом-реставратором из ИАК и следовал его указаниям[69].

В некоторых случаях А.Н. Полтанову самому приходилось отстаивать принимаемые им решения перед комитетом по реставрации. В частности, он настоял на перекрытии малых глав собора белым железом, а не цинком[70].

У нас есть все основания полагать, что летом 1913 года в соборе по проекту А.Н. Полтанова был изготовлен и установлен на место пятиярусный иконостас из соснового леса с липовыми резными деталями, братьями М.Н. и Н.Н. Софоновыми для него сняты копии с сохранившихся икон Троицкого собора, дополненные списками с лучших нижегородских образов второй половины XVII столетия. Во всяком случае, сроки выполнения подрядов на указанные работы намечены были на это время[71].

Однако в 1913 году окончить все внутренние работы в Троицком соборе не удалось: сильный пожар в ночь на 20 июля уничтожил основные монастырские корпуса[72]. Потребовались большие средства на ликвидацию его последствий.

Здесь уместно будет сказать об источниках  финансирования реставрации Троицкого собора, помимо уже упомянутых. Как говорилось выше, на нее требовались значительные финансовые средства. После неоднократных ходатайств ИАК и епархиальных властей и отказов в финансировании работ, в августе 1912 года Синод все же приказал выделить две тысячи рублей на эти нужды из капитала генерал-лейтенанта Аркадия Вакуловского-Дощинского, предназначенного для подобных целей. Также монастырю была выдана книжка для сбора подаяний[73]. В следующий раз из того же капитала деньги монастырю в сумме четыре тысячи рублей были выделены 30 мая 1914 года[74]. Из них тысяча рублей предназначалась непосредственно на реставрацию Троицкого собора[75]. Еще тысячу рублей «от монарших щедрот» монастырь получил ранее – 19 мая того же года[76].

В 1916  году новый епископ Балахнинский и викарий Нижегородской епархии Макарий (Гнеушев) дважды ходатайствовал о принятии содержания Троицкого собора на средства казны в силу его художественно-исторического значения. Храм в это время практически готов был к освящению. Оставалось лишь до конца отреставрировать его древние росписи. Поскольку Макарьевский монастырь был не в состоянии что-либо сделать для полного восстановления фресок, преосвященный  Макарий просил государство принять на себя заботы и расходы по содержанию, по крайней мере, хотя бы одного восстановленного храма в женской обители, «как особенно ценного и великого памятника глубокой старины русско- церковной, имевшего в прошлом великое значение в деле религиозного нравственного просвещения нашего населения»[77]. Но епископу в просьбе было отказано по чисто формальной причине, поскольку ни одному российскому монастырю в то время не выделялось из казны специальных пособий на содержание храмов[78].

Торжества по освящению главного престола в Троицком соборе и придела во имя Михаила Малеина состоялись уже после Февральской революции – 2-3 июля 1917 года при игумении Рафаиле[79].

Попавшие в личный архив архитектора С.Л. Агафонова документы А.Н. Полтанова и комитета по реставрации Троицкого собора Макарьевского монастыря, позволяют дополнить список лиц (подрядчиков), принимавших в ней участие, кроме уже названных:

С.К. Сорокин – кровельные работы на трех малых главах и большой главе; С.Е. Ческин – кровельные работы на одной из малых глав; М.И. Окользин – кровельные и малярные работы; И.С. Сироткин – каменная кладка; Л.К. Провалов – один из подрядчиков, возможно, осуществлявший огрунтовку и побелку стен собора; М.П. Иначев, крестьянин Балахнинского уезда – кузнечные работы (двери, переплеты); А.А. Круглов, нижегородский цеховой - устройство иконостаса; Г. Карпов, крестьянин - десятник. Сохранились также фиксационные чертежи отдельных частей Троицкого собора, выполненные Б.В. Ушаковым. Часть их была передана в дар ИАК в феврале 1911 года[80], часть - отложилась в документах А.Н. Полтанова[81]. Штампы на последних: «И.А.Х. Худож. экзам. 10 ФЕ. 911.» свидетельствуют, что чертежи были выполнены в учебных целях для Императорской Академии художеств.

Обращает на себя внимание тот факт, что крупнейшая общественная организация, занимавшаяся охраной памятников старины – Императорское Московское археологическое общество (МАО) – оказалась в стороне от происходившего в Макарьевском Желтоводском монастыре в начале ХХ века. Во всяком случае, в заведенном МАО архивном деле по данной тематике отложилось всего три документа.

Из запроса этой организации от 20 сентября 1902 года настоятельнице монастыря относительно предполагавшейся там реставрации, видно, что он сделан «в виду дошедших до общества слухов»[82]. Какой-либо ответ в деле отсутствует, скорее всего, его и не было.

Второй документ из указанного дела также является запросом, но уже нижегородскому архиепископу: 15 сентября 1916 года, когда основные работы по реставрации Троицкого собора были уже завершены, МАО вдруг выразило опасение, что «часть стенной живописи, оставшейся нереставрированной, предполагается за не имением средств для реставрации просто забелить». Ставился вопрос о том «справедливо ли это сообщение» и, если это так, то с чьего разрешения предполагается такая мера. Далее говорилось, что «если приступлено уже к работе без ведома какого-либо археологического общества, то работу необходимо немедленно остановить впредь до осмотра фресок специалистами»[83].

В ответе архиепископа Иоакима от 23 сентября того же года по сути дела было выражено удивление таким запросом: в ответе МАО отмечалось, что «строительный комитет по реставрации… собора впервые узнал о якобы предполагаемом забелении части стенной живописи из отношения Археологического общества»[84].

Из приведенной переписки следует, что Императорское Московское археологическое общество даже не догадывалось, что реставрация Троицкого собора проходила под надзором Императорской Археологической комиссии: представители этого государственного учреждения в области охраны памятников не сочли необходимым специально проинформировать своих московских коллег (правда, из общественной организации) об указанных работах и их ходе. Происшедшее – еще один довольно яркий штришок к вопросу о достаточно непростых отношениях ИАК и МАО…

А.С. Щенков,  автор очерка «Практика реставрационных работ 1890 – 1917 гг.», поместил сюжет о Троицком соборе в подраздел «Фрагментарные реставрации и консервации»[85], тем самым не считая его реставрацию целостной. На наш взгляд, вопрос этот решается неоднозначно. Формально, если исходить из определения, данного С.С. Подъяпольским в учебном пособии для студентов архитектурных специальностей, что «целостная реставрация отличается от фрагментарной… обязательным возвратом к прежнему состоянию памятника во всей полноте»[86], работы на главном храме Макарьевского монастыря действительно не попадают под таковую: собору не был возвращен первоначальный облик XVII столетия. С другой стороны, как указывает тот же С.С. Подъяпольский, в ряде случаев «реставрация ориентируется на воссоздание не предполагаемого первоначального вида, а того композиционно завершенного архитектурного облика, который существовал ко времени разрушения и мог включать целый ряд позднейших наслоений»[87]. Такую реставрацию он также понимает как вариант целостной.

 В нашем случае речь идет не только о восстановлении отдельных элементов памятника (обрушившаяся центральная глава, стенопись), а о придании ему практически того вида, каким он был до обрушения главы, в том числе с сохранением внутристенных лестниц (небольшое исключение – уменьшение ширины растесанных ранее входных проемов). Это признается и А.С. Щенковым[88], а ответ на его замечание, что в «отношении Макарьевского монастыря трудно установить, какие мотивы преобладали в решении оставить поздние переделки», и в какой мере это было сделано сознательно[89], дают использованные в данной статье документы: восстановление скатной крыши собора обусловливалось тем, что ее в таком виде легче эксплуатировать, а сохранение западного притвора – признанием архитектурно-художественной ценности и «практического значения» этого сооружения. Таким образом, Троицкому собору вполне сознательно был возвращен облик середины XIX века, то есть, выражаясь современным языком, это время было принято при реставрации за «оптимальную дату». При таком подходе к вопросу реставрацию памятника следует признать целостной.

В заключение следует сказать, что мероприятия по восстановлению Троицкого собора Макарьевского Желтоводского монастыря, осуществленные в 1910-е годы, стали самыми масштабными реставрационными работами в Нижегородской губернии  начала ХХ века. Они также свидетельствовали о вполне сложившихся научных методах ведения реставрации, возросшей роли государственных органов в деле охраны памятников древности и об осознании наиболее просвещенной частью российского общества ценности культурного наследия страны.

А.И. Давыдов, А.А. Давыдова (НИП «Этнос»)

 

Список сокращений:

 

ИАК – Императорская Археологическая комиссия

 

МАО – Императорское Московское археологическое общество

 

НА ИИМК РА – Научный архив Института истории материальной культуры Российской Академии наук. Рукописный архив.

 

НГУАК – Нижегородская губернская ученая архивная комиссия

 

НЕВ – Нижегородские епархиальные ведомости

 

НЦОВ – Нижегородский церковно-общественный вестник

 

РГИА – Российский государственный исторический архив

 

ЦАНО – Центральный архив Нижегородской области

 

ЦИАМ – Центральный исторический архив Москвы

 

 

Проект реставрации Троицкого собора Макарьевского Желтоводского монастыря. Западный фасад. Архитекторы А.К. Иванов и Д.В. Милеев. (ЦАНО)

 

 

Прориси росписей портала Троицкого собора Макарьевского Желтоводского монастыря. Архитектор А.Н. Полтанов. (Личный архив архитектора С.Л. Агафонова).

 

Начало работ по реставрации Троицкого собора. 1910 год (?). (Личный архив архитектора С.Л. Агафонова).

 

© Открытый текст

 

 

 

 

размещено 9.08.2011

---