В былые времена в Японии о табаке и понятия не имели. Свидетельства же хроник о том, когда он попал в нашу страну, крайне разноречивы. В одних говорится, что это произошло в годы Кэйтё[1], в других – что это случилось в годы Тэммон[2]. Правда, уже к десятому году Кэйтё табак в нашей стране выращивался, видимо, повсеместно. Насколько курение табачных листьев вошло тогда в обычай, свидетельствует популярная песенка годов Бунроку[3]:
Неслыханно!
На картишки – запрет,
На табак – запрет!
Лекаришка
Имя китайское нацепил.
Кто же привез табак в Японию? Чьих это рук дело? Историки – о, те отвечают единодушно: или португальцы, или испанцы. Есть, однако, и другие ответы на этот вопрос. Один из них содержится в сохранившейся от тех времен легенде. Согласно этой легенде, табак в Японию привез откуда-то дьявол. И дьявол этот проник в Японию, сопутствуя некоему католическому патеру (скорее всего, святому Франциску[4]).
Быть может, приверженцы христианской религии обвинят меня в клевете на их патера. И все же осмелюсь сказать, что упомянутая легенда весьма похожа на правду. Почему? Ну посудите сами, ведь если вместе с богом южных варваров[5] в Японию является и дьявол южных варваров, естественно, что вместе с благом к нам обычно попадает из Европы и скверна.
Я вряд ли смогу доказать, что табак в Японию привез дьявол. Однако сумел же дьявол, как писал о том Анатоль Франс, соблазнить некоего деревенского кюре с помощью куста резеды[6]. Именно последнее обстоятельство принудило меня окончательно усомниться в том, что история о табаке и дьяволе – совершенная ложь. Впрочем, окажись она все же ложью, как ошибся бы тот, кто не увидел бы в этой лжи хоть малой доли истины.
Поэтому-то я и решился рассказать историю о том, как попал табак в нашу страну.
В восемнадцатом году Тэммон дьявол, оборотившись миссионером, сопровождавшим Франциска Ксавье, благополучно одолел длинный морской путь и прибыл в Японию…
Миссионером он обернулся вот как. Однажды, когда черный корабль[7] остановился то ли близ Амакавы, то ли еще где-то, один из миссионеров вздумал сойти на берег. Не зная об этом, корабельщики отправились далее без него. Тут-то наш дьявол, который висел вниз головой, уцепившись хвостом за рею, и вынюхивал все, что творилось на корабле, принял облик отставшего и стал усердно прислуживать святому Франциску. Для маэстро, который явился доктору Фаусту гусаром в багровом плаще, это был сущий пустяк…
Однако, приехав в нашу страну, он убедился, что увиденное никак не вяжется с тем, что он в бытность свою в Европе прочел в «Записках» Марко Поло.
Так, например, в «Записках» говорилось, что в Японии полно золота, но сколь ни прилежно глядел дьявол кругом себя, золота он так и не заметил. А когда так, рассудил он, поскребу-ка я легонько святое распятие и превращу в золото, – хоть этим соблазню будущую паству.
Далее в «Записках» утверждалось, будто японцы постигли тайну воскрешения из мертвых посредством силы жемчуга или еще чего-то в этом роде. Увы! И здесь Марко Поло, по всей видимости, соврал. А если и это ложь, то стоит плюнуть в каждый колодец, как вспыхнет эпидемия страшной болезни и люди от безмерных страданий и думать забудут об этом самом парайсо[8].
Так думал про себя дьявол, следуя за святым Франциском, удовлетворенным взглядом окидывая местность и довольно улыбаясь.
Правда, был в его затее некий изъян. И с ним даже он, дьявол, совладать не мог. Дело в том, что Франциск Ксавье попросту не успел еще начать свои проповеди, – стало быть, не появились еще вновь обращенные, а значит, дьявол не имел пока достойного противника, иными словами, ему некого было соблазнять. Есть от чего прийти в уныние, будь ты хоть тысячу раз дьявол! И самое главное – он положительно не представлял себе, как ему провести первое, самое скучное время.
Он и так раскидывал, и этак и решил наконец, что займется полеводством. В ушах у него хранились семена самых разных растений, цветов; он приготовил их загодя, отправляясь из Европы; арендовать поблизости клочок земли не представляло труда. К тому же сам святой Франциск признал это занятие вполне достойным. Святой, конечно, не сомневался, что служка его намерен вырастить в Японии какое-нибудь целебное растение.
Дьявол сразу же занял у кого-то мотыгу и с превеликим усердием начал вскапывать придорожное поле.
Стояли первые весенние дни, обильная дымка льнула к земле, и звуки дальнего колокола тянулись и наводили дрему. Колокола здесь звучали мелодично, мягко, не в пример тем, к которым привык дьявол на Западе и которые бухали в самое темя. Но если бы вы решили, что дьявол поддался покою здешних мест и умилился духом, вы бы, наверное, ошиблись.
Буддийский колокол заставил его поморщиться еще более недовольно, нежели в свое время звонница св.Павла, и он с удвоенным рвением продолжал рыхлить свое поле. Эти мирные звуки колокола, эти гармонично льющиеся с горных высот солнечные лучи странным образом размягчали сердце. Мало того что здесь пропадала всякая охота творить добро, – исчезало малейшее желание чинить зло! Стоило ехать так далеко, чтобы соблазнять японцев!
Вот почему дьявол, который всегда презирал труд, так что даже сестра Ионна укоряла его, говоря, что не нажил он мозолей на ладонях своих, ныне столь усердно махал мотыгой, – он хотел прогнать от себя нравственную лень, грозившую захватить и плоть его.
Некоторое время спустя дьявол закончил рыхление поля и бросил в готовые борозды семена, привезенные им в ушах.
Прошло несколько месяцев, и семена, посеянные дьяволом, пустили ростки, вытянули стебли, а к концу лета широкие листья укрыли все поле. Названия растения не знал никто. Даже когда сам святой Франциск вопрошал дьявола, тот лишь ухмылялся и молчал.
Меж тем на кончиках стеблей густо повисли цветы. Они имели форму воронки и были бледно-лилового цвета. Глядя, как распускаются бутоны, дьявол испытывал страшную радость. Ежедневно после утренней и вечерней служб он приходил на поле и старательно ухаживал за цветами.
И вот однажды (это случилось в отсутствие святого Франциска, уехавшего на проповеди) мимо поля, таща за собой пегого бычка, проходил некий торговец скотом. За плетнем, там, где густо разрослись бледно-лиловые цветы, он увидел миссионера в черной рясе и широкополой шляпе; тот очищал листья растений от насекомых. Цветы эти сильно удивили торговца. Он невольно остановился, снял шляпу и вежливо обратился к миссионеру:
– Послушайте, достопочтенный святой! Что за цветы это, позвольте узнать?
Служка оглянулся. Короткий нос, глазки маленькие, вид у красноволосого был наидобродушнейший.
– Эти?
– Они самые, ваша милость.
Красноволосый подошел к плетню и отрицательно покачал головой. Затем на непривычном для него японском языке ответил:
– Весьма сожалею, но названия цветка открыть не могу.
– Эка незадача! Может, святой Франциск сказывал вашей милости, чтобы ваша милость не говорили об этом мне?
– Не-ет! Дело совсем в другом.
– Так скажите мне хоть одно словечко, ваша милость. Ведь и меня просветил святой Франциск и обратил к вашему богу.
Торговец с гордостью ткнул себя в грудь. В самом деле, с его шеи свисал, поблескивая на солнце, маленький латунный крестик. Вероятно, блеск его был слишком резок, иначе от чего бы миссионер опустил голову. Потом, голосом, полным сугубого добродушия, миссионер то ли в шутку, то ли всерьез сказал:
– Увы, ничего не выйдет, любезный. Этого не должен знать никто на свете – таков уж порядок, заведенный в моей стране. Разве вот что – попробуй-ка ты сам угадать! Ведь японцы мудры! Угадаешь – все, что растет на поле, твое.
«Уж не смеется ли надо мной красноволосый?» – подумал торговец.
С улыбкой на загорелом лице он почтительно склонился перед миссионером.
– Что это за штука – ума не приложу! Да и не могу я отгадать так быстро.
– Можно и не сегодня. Даю тебе три дня сроку, подумай хорошенько. Можешь даже справиться у кого-нибудь. Угадай – и все это отойдет тебе. Да еще в придачу красного вина получишь. Или, ежели хочешь, подарю тебе красивых картинок, где нарисованы парайсо и все святые.
Торговца, очевидно, испугала такая настойчивость:
– Ну, а коли не угадаю, тогда как?
– Коли не угадаешь… – Тут миссионер сдвинул шляпу на затылок, помахал ладошкой и рассмеялся. Рассмеялся так резко, будто ворон закаркал. Торговца даже удивил его смех. – Что ж, коли не угадаешь, тогда и я с тебя что-нибудь возьму. Так как же? По душе тебе такая сделка? Угадаешь или не угадаешь? Угадаешь – все твое.
И в голосе его прозвучало прежнее добродушие.
– Ладно, ваша милость, пусть так. А уж я расстараюсь для вашей милости, все отдам, чего ни пожелаете.
– Неужто все? Даже своего бычка?
– Коли вашей милости этого довольно будет, так хоть сейчас берите! – Торговец ухмыльнулся и хлопнул бычка по лбу. По-видимому, он был совершенно уверен, что добродушный служка решил над ним подшутить. – Зато, если выиграю я, то получу всю эту цветущую траву.
– Ладно, ладно. Итак, по рукам?!
– По рукам, ваша милость. Клянусь в том именем господина нашего Дзэсусу Кирисито[9].
Маленькие глаза миссионера сверкнули, и он довольно пробормотал себе что-то под нос. Затем, упершись левой рукой в бок и слегка выпятив грудь, он правой рукою коснулся светло-лиловых лепестков и сказал:
– Но если ты не угадаешь, получу я с тебя и душу твою, и тело.
С этими словами миссионер плавным движением руки снял шляпу. В густых волосах торчала пара рожек, совершенно козлиных. Торговец побледнел и выронил шляпу. Листья и цветы неведомого растения потускнели – оттого, быть может, что солнце в этот миг спряталось за тучу. Даже пегий бычок, как будто испугавшись чего-то, наклонил голову и глухо заревел; сама земля, казалось, подала голос.
– Так вот, любезный! Хоть ты обещал это мне , обещание есть обещание. Не так ли?! Ведь ты поручился именем, произнести которое мне не дано. Помни же о своей клятве. Сроку тебе – три дня. А теперь прощай.
Дьявол говорил учтивым тоном, и в самой учтивости его заключена была пренебрежительная усмешка. Затем он отвесил торговцу подчеркнуто вежливый поклон.
Тут-то, к горести своей, понял торговец, что как последний простак дал дьяволу себя провести. Если так и дальше пойдет, не миновать ему лап нечистого и будет он жариться на «негасимом адском огне». Выходит, напрасно он отбился от прежней веры и принял крещение. И клятву нарушить никак нельзя – ведь он поклялся именем Дзэсусу Кирисито! Конечно, будь здесь святой Франциск, уж как-нибудь бы все обошлось, но святой Франциск, к несчастью, отсутствовал. Три ночи не смыкал торговец глаз. Он измышлял способ разрушить дьявольские оковы и не придумал ничего лучшего, как любою ценой добыть имя странного цветка. Но кто скажет ему имя, которого не знал и сам святой Франциск!
Поздним вечером того дня, когда истекал срок договора, торговец, таща за собой неизменного пегого бычка, явился потихоньку к дому миссионера. Дом стоял вблизи поля и лицом был обращен к дороге. Миссионер, наверное, уже спал. Ни единой полоски света не просачивалось из его дома. Светила луна, однако было чуть пасмурно, и на тихом поле сквозь ночной полумрак там и сям виднелись унылые светло-лиловые цветы. Торговец имел некий план, не слишком, правда, надежный, но при виде этого грустного места он почувствовал странную робость и решил было удрать, пока не поздно. Когда же он вообразил себе, что за теми дверьми спит господин с козлиными рожками и видит там свои адские сны, последние остатки храбрости, столь тщательно им хранимые, покинули его. Но не икать же от слабости душевной, когда душа и тело твое вот-вот угодят в лапы нечистого.
И тогда торговец, всецело положась на защиту Бирудзэн Марии[10], приступил к выполнению своего плана. А план был весьма прост. Развязав веревку, на которой он держал пегого бычка, торговец со всей силы пнул его ногой в зад.
Пегий бычок подпрыгнул, разломал плетень и пошел топтаться по всему полю, не забыв при этом несколько раз хорошенько боднуть и стену дома. Топот и рев, колебля слабый ночной туман, разнеслись далеко вокруг. Одно из окон распахнулось… В темноте лица видно не было, но наверняка там стоял сам дьявол в обличье миссионера. На голове служки торчали рога. Впрочем, торговцу, быть может, это только померещилось.
– Какая скотина топчет там мой табак? – спросонья закричал дьявол, размахивая руками. Он был чрезвычайно разгневан – кто-то осмелился прервать его сон. Но торговцу, прятавшемуся за полем, его хриплая ругань показалась божьим гласом.
– Какая скотина топчет там мой табак!!!
Дальнейшие события развивались вполне счастливо, как и во всех подобного рода историях. Угадав название цветка, торговец оставил дьявола в дураках. Весь табак, возросший на его поле, он забрал себе. Вот и все.
Но тут я задумался, не таит ли старинная эта легенда более глубокого смысла. Пусть дьяволу не удалось заполучить душу и тело торговца, зато он распространил табак по всей нашей стране. То есть, я хочу сказать, не сопутствовал ли поражению дьявола успех, равно как спасению торговца падение. Дьявол, коли уж упадет, даром не встанет. И разве не бывает так, что человек, уверенный, будто поборол искушение, неожиданно для себя оказывается его рабом?
Попутно, очень коротко, расскажу о дальнейшей судьбе дьявола. По возвращении своем святой Франциск силою священной пентаграммы изгнал дьявола из пределов страны. Но и после этого он появлялся то тут, то там в обличье миссионера. Согласно одной из хроник, он частенько наведывался в Киото как раз тогда, когда там возводился храм Намбандзи[11]. Существует версия, будто Касин Кодзи[12], тот самый, который поднял на смех Мацунагу Дандзё[13], и был этим дьяволом. Впрочем, дабы не отнимать драгоценного времени, я отсылаю вас к трудам достопочтенного Лафкадио Хёрна[14]. После того как Тоётоми и Токугава запретили заморскую веру[15], кое-кто еще видел дьявола, но потом он исчез совершенно. На этом свидетельства хроник о нем обрываются. Жаль только, что мы ничего не знаем о деятельности дьявола, когда он появился в Японии вновь, после Мэйдзи[16]…
Использованы материалы: http://royallib.com/book/akutagava_ryunoske/tabak_i_dyavol.html
[1] Годы Кэйтё – 1596—1616 гг.
[2] Годы Тэммон – 1532—1555 гг.
[3] Годы Бунроку – 1592—1596 гг.
[4] Франциск Ксавье (1506—1552) – первый проповедник христианства в Японии, прибывший туда в 1549 г. Причислен к лику святых.
[5] Южные варвары – в те годы южными варварами в Японии называли европейцев, которые прибывали в Японии через страны южных морей.
[6] Имеется в виду рассказ А. Франса «Резеда господина кюре».
[7] Черный корабль – так называли в то время военные корабли европейцев, появлявшиеся у берегов Японии.
[8] Рай (искаж. португ. Paraiso ).
[9] Дзэсусу Кирисито – Иисус Христос (искаж. португ. Jesu Cristo).
[10] Бирудзэн Мария – Дева Мария (искаж. португ. Virgen Maria).
[11] Храм Намбандзи – католический храм. В дословном переводе «Храм Южных Варваров».
[12] Касин Кодзи (? – 1617) – прославленный в Японии мастер чайной церемонии.
[13] Мацунагу Дандзё (1510—1577) – крупный японский военачальник.
[14] Лафкадио Хёрн (1850—1904) – английский писатель. В 1890 г. переехал в Японию и взял псевдоним по фамилии жены Якумо Коидзуми. Написал ряд книг о Японии, главным образом очерков.
[15] Христианство было запрещено в Японии в 1587 г. Тоётоми Хидэёси (1536—1598) и Токугава Иэясу (1542—1616) – военные правители Японии.
[16] Имеется в виду революция (японцы называют её реставрацией) Мэйдзи 1867 г.
Человек и текст
распечатать
Смотри также:
