Здравствуйте, уважаемые читатели Электронного периодического издания "Открытый текст".
Наша рассылка в предновогодние дни посвящена важной теме - "Разрыв с прошлым". Разрыв настолько же реален, как прошлое и будущее. Это так же возможно, как воздух, по которому Вы уже прошли и воздух, по которому Вы еще не прошли, как воздух, который Вы уже вдохнули и воздух, который еще Вы не вдохнули... Конечно, редакция до рассылки тренировалась рвать и метать. Она даже рвала по живому, хотя живое этого не заметило, поскольку жило своей жизнью. Мы даже все пытались найти какое-нибудь прошлое, чтобы разорвать с ним. Но прошлое сегментировалось и пряталось за спины, притворяясь неприкосновенной частной собственностью. Одно наглое и вызывающее прошлое вышло вперед и спросило, что вы, члены редакционного коллектива, будете рвать, простите?
Пройдя кошмарный путь к рассылке, мы, редакционный коллектив, в лице и руках автора рассылки, ответственно заявляем: от темы мы не отрекаемся, а уж читатели сами могут решить, что им и как рвать, если уж хочется.
Материал первый знакомит со смутным временем... Не в том смысле, что это период Смуты (XVII век), а в том смысле, чт у нас смутные представления об этом прошлом... Легче рвать... Опубликована работа И.В. Нестерова "Вязниковская коллекция Старопечатные книги XVI - XVII вв. (с добавлением 6 позднейших. Научные описания)".
ВРКМ 1012. В22302. КС-1.
Евангелие тетр. Тип. Мамоничей. Вильно, 17.07.1600 г. (Каталог книг кириллической печати 15–17 вв. Научной библиотеки Московского университета / сост. Поздеева И.В. и др. М., 1980. № 70). 406 + 4 форзацных (I–II+1 – 406+III–IV). 1° (29,7×18,4).
Датировка: а) дата на листе выхода (л. 406); б) дата на вкладной записи (л. 24, верхняя хронологическая граница) – «1646 г.»; в) по филиграням – латинская «R» в гербе.
(...) Скрепа, л. 10–24: «Во имя отца и сына и святого духа аминь Сьию (sic!) книгу рекомую Евангелие купил священник Гедион и з братом дородним (?) (до родним?) собе Кондратием Кирьянином по прозвинку (?) Кидрою (?). Кондратий сущи (?) мирским человеком приписуе имя ж (??) свое / свое (?) на имя Парасию (?) сию (?), и сынов (?) своих (?) Михаила, Ивана, а купил ей (?) за свое отпущение грехов и за родичов своих и отдал (?) ей вечними часи к храму святыя и живоначальныя Троице монастыря места Чарткова за панован(ь)я ей милости паней М(а)рии Точилянки (?) Гилечови (??) воеводини сендомирски, а хто би ей могл (??) отдалити от (?) храму святыя и живоначальния Троица да буди проклят анафема и араманафа (?) в сем веке и в гридущем (?), року (1646) месяца июния дня (8). Аминь».
Рис.1–3 ВРКМ 1012, скрепа – л. 10–24
Мы пошли по пути знакомства с жизнью рвачей с прошлым и их рваным временем. Опубликована вторая часть выставки "Под державной рукой Петра Великого", организованной Комитетом по делам архивов Нижегородской области и прошедшей в мае 2009 г.: Документы Петровской эпохи.
24. Грамота патриарха Московского и всея Руси Адриана об освящении новой церкви святого Дмитрия Солунского в городе Арзамасе (1698 г.)
26. «Лексикон треязычный» Федора Поликарпова. (1704 г.)
Материал про рвение. Пополнилась рубрика "Председатели Исполнительного комитета Горьковского областного Совета": "Ноябрь 1917 – июль 1918. Романов Иван Романович".
Романов Иван Романович. (1881, д. Савельево Московского уезда Московской губернии – 06.07.1919, Москва).
Родился в крестьянской семье. (...) В 1907 году принял участие в выборах во Вторую Государственную Думу. По списку сормовской организации РСДРП избран уполномоченным от Сормовского завода на губернский съезд уполномоченных от рабочих, затем прошел в губернское избирательное собрание. Благодаря негласному договору между конституционными демократами, эсерами и социал-демократами избран депутатом Государственной Думы.
Оказался самым молодым депутатом Второй Государственной Думы. (...) После роспуска Второй Государственной Думы в июне 1907 года уехал в Финляндию, а затем за границу. (...) Десять лет провел в Бельгии и Франции. Работал на заводах, учился в Политехническом институте города Льежа.
В июне 1917 года возвратился в Россию. Вел партийную работу в Москве.
(...) 27 октября 1917 года Романов был избран председателем Военно-революционного комитета, возглавившего Октябрьское вооруженное восстание в Нижнем Новгороде. По его приказу отряды Красной Гвардии и революционных солдат разоружили контрреволюционные части и заняли 28 октября (10 ноября) важнейшие пункты города. (...) 7 ноября 1917 года становится председателем Нижегородского совета рабочих депутатов, С 16 ноября 1917 года по 31 июля 1918 г. - председатель президиума исполкома Совета. С апреля по май 1918 – председатель Нижегородского губкома РКП (б).
"Пуреховская церковь: от создания до разрушения (из рассказов о народных святынях)" представлена А. Лоховой в "Этнологическом музее".
В 1934-1937 годах шла активная борьба с религией. Закрывали кругом церкви, ссылали священников. Закрыли и церковь в Пурехе. Потом были сняты колокола. Однажды ночью, чтобы не видел народ, на трех подводах, торопясь, вывезли и главную святыню церкви – Животворящий крест, и иконы в богатых окладах, и другие ценности ризницы. Увязали воза с богатой церковной утварью, съехали вниз, к реке, и увезли в Нижний. Проведали и про малую церковь и понудили старосту ее открыть. В эту же ночь всё увезли – гробницу, доспехи, а меч князя Пожарского объявили «запрещенным холодным оружием». Их дальнейшая судьба здесь неизвестна.
Когда утром народ узнал обо всем этом, были и моленья, и проклятья, и слезы. Неверующих в ту пору было единицы. Так об этом рассказывали очевидцы.
Не наша вина, а наша беда, что некоторые, не в меру ретивые безбожники, наряду с религией, уничтожали связанные с ней культурные и исторические ценности. При закрытии церкви была растащена и уничтожена богатейшая церковная библиотека, в которой имелись книги не только духовного содержания, но и исторические, и светские. Были очень древние книги, рукописные еще. Библиотека составляла чуть ли не главную ценность церкви. Ничего не пожалели. Рассказывают, что был даже такой случай: жгли церковные книги, бросая их в костер прямо с паперти, никому не давая подойти.
Вот как описывает время разрыва известный писатель, книга которого была некоторое время запрещена. Книга И.Г. Эренбурга "Необычайные похождения Хулио Хуренито и его учеников" размещена в разделе "Человек и текст".
…Позвольте теперь задать вам второй вопрос. Как можете вы терпеть левых эсеров, выступающих на митингах, идеалистов, продолжающих, пусть тихо, в семейном кругу, поносить исторический материализм, наконец, просто миллионы людей, которые до сих пор верят не в торжество коммунизма, а хотя бы в целительные способности святителя Пантелеймона?
– Это опять не по моей части. За разъяснениями обратитесь к товарищу… (От острого приступа страха я прослушал имя.) Мне кажется, что людей безвредных, даже если они заблуждаются, обижать не следует. Конечно, правы мы. Конечно, они ошибаются, одни из них глупцы, другие предатели. Первых мы просветим, научим, вторых – устраним.
– Вы безусловно правы,– подтвердил Учитель,– лицемеры назовут вас фанатиком. Но разве можно делать что‑либо, не будучи слепым, не веря в свою абсолютную правоту? Если я, может быть, и прав, но прав и враг мой, один, другой, третий, и у всех нас лишь осколки единой истины, как уверяют импотенты сызмальства, то остается признать факты, а засим сесть на подушку и чесать до смертного часа зад. Действие начинается там, где кончаются высокомудрые «но». Я вполне оценил всю мощь вашего «конечно». Это значит, что у вас не девяносто девять сотых, а вся истина, ибо если у какого‑нибудь меньшевика хоть одна сотая ее, то его вместо Бутырок надо позвать в Совет, начать советоваться, обсуждать, раздумывать, колебаться и перестать действовать. Ваша повязка на глазах – великолепный панцирь от беса мудрости, восприятия и прочей индопоолеобеденной чепухи. Сегодня в «Известиях» опубликован список расстрелянных… (...)
Кругом меня сейчас жизнь, тихая, ровная, как бы тысячелетняя. По утрам кто‑то внизу играет гаммы. Потом звонят к обеду. Я иду и ем суп, мясо с картошкой, компот. Дамы, живущие в пансионе, показывают на меня – «странный тип». Я молчу, курю трубку, немного гуляю, немного читаю адюльтерные рассказы Рони или «Теорию относительности» Эйнштейна в популярном изложении. Наконец завожу часы, кладу на ночной столик трубку и ложусь спать.
Так живу я, нехорошо живу, но не стыжусь и не отчаиваюсь. Конечно, я умру, никогда не увидев диких полей, с плясками, рыком и младенчески бессмысленным смехом наконец‑то свободных людей. Но ныне я бросаю семена далекой полыни, мяты и зверобоя. Неминуемое придет, я верю в это, и всем, кто ждет его, всем братьям без бога, без программы, без идей, голым и презираемым, любящим только ветер и скандал, я шлю мой последний поцелуй. Ура просто! гип‑гип ура! вив! живио! гох! эввива! банзай!
Трах‑тарарах!
Июнь‑июль 1921 г.
Какой ужас-ужас-ужас! Мы аки волтерьянцы чуть было не разорвали с традицией и решили распрощаться со встречей Нового года. Ну... не такой он уж и новый, чтобы рвать со старым. Смелее к елке, товарищ!
Михаил Зеленов
29 декабря 2010 г.
Архив рассылок
Смотри также:
