Цензура в России подразделялась на внутреннюю (рассматривала издания, выходившие на территории Российской империи на любых языках) и иностранную (ее контролю подлежала печатная продукция, ввезенная в страну). Заграничные периодические издания, выписываемые через почтамт, поступали на просмотр цензорам почтового департамента.

С 1804 по 1862 г. цензура в России находилась в ведении Министерства народного просвещения[1], она подчинялась Главному правлению училищ в 1804—1827 гг., Верховному цензурному комитету — в 1827—1828 гг.[2], Главному управлению цензуры — в 1828—1862 гг.

Структура цензурных учреждений [3] определялась цензурными уставами 1804, 1826, 1828 гг., штатами 1850 и 1860 гг., а также целым рядом законов и постановлений, касавшихся особенностей работы того или иного подразделения.

Основой организации цензуры в первой половине ХIХ в. являлось разделение территории Российской империи на учебные (университетские) округа. В начале прошлого столетия были образованы Московский, Дерптский, Виленский, Казанский и Харьковский округа (там уже имелись университеты), а также С.-Петербургский, где его еще предстояло открыть. Структура и штаты цензурного ведомства до 1850 г. были тесно связаны с университетами.

По уставу 1804 г.[4] внутренняя цензура была возложена на цензурные комитеты при университетах[5], которые подчинялись ректорам. В Петербурге до открытия университета учреждался цензурный комитет «из ученых особ» под руководством попечителя учебного округа (§ 5 устава 1804 г.).[6] Обязанности цензоров состояли в просмотре сочинений, издававшихся университетами, а также всех книг, печатавшихся в соответствующем учебном округе (§ 4 устава 1804 г.).[7] Членами комитетов назначались деканы факультетов, каждый из которых рассматривал рукописи, относившиеся к его отделению. Кроме того, в отдаленных городах для просмотра периодических изданий привлекались директора гимназий (§ 36 устава 1804 г.).

Устав 1826 г.[8], действовавший непродолжительное время, внес изменения в структуру цензурного ведомства. Вместо Главного правления училищ для руководства цензурой учреждался Верховный цензурный комитет. Он состоял из трех членов — министров народного просвещения, иностранных и внутренних дел. Другими подразделениями являлись: Главный цензурный комитет в Петербурге в подчинении министра народного просвещения (он выполнял функции С.-Петербургского цензурного комитета, состоял из председателя и 6 членов), а также комитеты в Москве, Дерпте и Вильне. Каждый из них был образован из трех членов, один из которых назначался председателем, и секретаря.(См. приложение 1). Все указания министра народного просвещения комитеты получали через попечителей соответствующих учебных округов.

В этот же период цензура иностранная имела иную организацию. Уставом 1804 г. допускался свободный ввоз в Россию заграничных книг, их просмотр не являлся обязательным. § 27  гласил :«Книги и эстампы, выписываемые из-за границы книгопродавцами, не рассматриваются цензурой». Все торгующие зарубежными изданиями обязывались подписками не продавать то, что было запрещено. Книгопродавцы представляли в цензурные комитеты каталоги своих магазинов и обращались в цензурные органы только в случае сомнения: продавать книгу или нет.

В период с 1811 по 1826 г. цензура иностранная находилась в подчинении Особенной канцелярии министерства полиции, а после ее упразднения в 1819 г. — Министерства внутренних дел [9]. Штат организованного при ней цензурного комитета был утвержден Александром I в 1811 г.[10] На его содержание выделялось ежегодно 14 500 руб. Он состоял из двух секретарей (должность цензора как таковая отсутствовала), библиотекаря и 4-х писцов. Комитет возглавлял директор Особенной канцелярии Министерства полиции (затем — Министерства внутренних дел). Однако из-за событий Отечественной войны 1812 г., а также по причине разногласий между министерствами полиции и народного просвещения о подчинении цензуры в целом и о порядке просмотра заграничных изданий, в частности, открытие комитета состоялось только в 1817 г. В начале 1820-х гг. он подразделялся на два отделения.[11] Одно из них осуществляло надзор за объявлениями, афишами и изданиями, вышедшими на русском языке, в его ведении находилась также театральная цензура. В обязанности другого входил просмотр зарубежных книг.

В эти годы система контроля за заграничными изданиями еще не была разработана. Чиновники не имели четких инструкций,[12] при составлении рапортов они опирались на общие положения устава. В 1826 г. министр внутренних дел В. С. Ланской следующим образом характеризовал состояние дел в цензуре иностранной: цензурный комитет «очень скуден по штату, образованию сотрудников; они руководствовались правилами случайными и неположительными, чего теперь допустить нельзя: необходимо усилить этот комитет и тем самым преподать ему средство исполнять с должной точностью и поспешностью свою важную, трудную, великой осторожности требующую и заботливую обязанность. Сколь же обширны занятия сего комитета по одному только цензурному рассмотрению иностранных книг, служит доказательством то, что теперь налицо находится в комитете и по требованию его от губернаторов ожидается неизвестных заграничных новых сочинений до 700, составляющих 1500 томов, кои комитету надлежит цензурно рассмотреть и о каждом сочинении особо дать рапорт с кратким изложением содержания и причин к позволению или запрещению онаго».[13]

К середине 1820-х гг. после обнаруженных нарушений при проверке книгопродавческих каталогов и незаконной выдаче запрещенных заграничных изданий частным лицам власти пришли к необходимости разработки и принятия устава для цензуры иностранной. В 1826—1828 гг. прошла ее реорганизация.[14]

Летом 1826 г. после упразднения Особенной канцелярии Министерства внутренних дел [15] цензурный комитет возглавил особый председатель. Состав комитета расширился, в него вошли два цензора, два лектора, секретарь, журналист, два производителя дел, их помощники, канцелярские служащие. В ноябре 1826 г. проект устава цензуры иностранной был представлен императору, а 3 сентября 1827 г. Николай I утвердил временное положение для цензурного комитета Министерства внутренних дел сроком на один год,[16] в течение которого подбирался штат сотрудников.

С 1828 г. в соответствии с новым уставом [17] внутренняя и иностранная цензура были объединены в одном ведомстве: Министерстве народного просвещения. Цензор по внутренней цензуре рассматривал представленную рукопись, отмечал места, требующие изменений, возвращал ее на исправление автору и нес за нее в дальнейшем ответственность. Рассмотрению цензуры иностранной подлежали все выписываемые из-за границы различными учреждениями, книгопродавцами, частными лицами книги, эстампы, ноты и другие печатные издания, книготорговые реестры и каталоги библиотек для чтения. Поступившие в цензуру издания сверялись со списками ранее рассмотренных, разрешенные — выдавались владельцам, а неизвестные — подлежали рассмотрению. Цензоры по иностранной цензуре в провинции не имели права решающего голоса. Они отправляли издание и донесение о нем в Петербург в Комитет цензуры иностранной, который выносил окончательное решение о выдаче или запрещении. Книги, не допущенные к распространению в России, надлежало в течение года отправить за границу.

Общий надзор за действиями внутренней и иностранной цензуры осуществляло Главное управление цензуры. Оно следило за точным исполнением устава. Высшую цензурную инстанцию возглавлял министр народного просвещения, в ее состав входили товарищ министра, президенты Российской Академии (до 1841 г.), Академий наук и художеств, представители от министерств иностранных и внутренних дел. С 1839 г. на заседаниях управления присутствовали начальник штаба корпуса жандармов и попечитель С.-Петербургского учебного округа. В 1850-е гг. дополнительно были введены должности чиновников особых поручений [18] (три — по штату 1850 г., шесть — с 1860 г.) и редактора литературных обозрений для представления императору (с 1860 г.) (См. приложение 5). В 1862 г. Главное управление цензуры было упразднено.[19]

Во второй четверти ХIХ в. основные принципы организации цензурных учреждений состояли в следующем. Система цензурных органов состояла из цензурных комитетов и отдельных цензоров, те и другие осуществляли как внутреннюю, так и иностранную цензуру. По уставу 1828 г. комитеты по внутренней цензуре учреждались, как и прежде, в университетских городах. Теперь они подчинялись попечителям учебных округов,[20] состояли из профессоров и адъюнктов, секретарем назначался адъюнкт или магистр. В Петербургском и Московском комитетах, помимо цензоров от университетов, для просмотра периодических изданий вводились должности сторонних цензоров из лиц, не имевших других занятий, кроме цензурных (§ 27 устава 1828 г.).

В 1850 г., после принятия нового штата цензурного ведомства (см. Приложение 4), общие правила его формирования были изменены. Цензура полностью отделялась от университетов, ранее допускавшееся совмещение должностей запрещалось. До 1860 г. в С.-Петербургском и Московском цензурных комитетах, а во всех остальных — до 1863 г. попечители учебных округов, по-прежнему, являлись председателями. Затем на эту должность стали назначать особых (в столицах) или старших по чину (в провинции) чиновников.[21]

С 1828 г. иностранная цензура осуществлялась организованным в Петербурге Комитетом цензуры иностранной.[22] Его штат состоял из председателя, старших и младших цензоров, их помощников, библиотекаря, секретаря, канцелярских чиновников. К середине прошлого столетия его состав значительно расширился (см. Приложения 4, 5).

В соответствии с уставом 1828 г. в городах, отдаленных от цензурных комитетов, где был достаточно велик объем местной печатной продукции, а также в портах, куда доставляли заграничные издания, были введены должности отдельных цензоров как по внутренней, так и по иностранной цензуре. На нее назначались директора училищ или учителя, при них состояли письмоводители (§ 27, 33 устава о цензуре 1828 г.).

В середине прошлого века в штате некоторых цензурных комитетов имелась должность цензора по фактурной части, в обязанности которого входила сверка книгопродавческих реестров (фактур) со списками зарубежных изданий, известных цензуре.

Все назначения по цензурному ведомству происходили на основании представления попечителя учебного округа. После рассмотрения предложенной кандидатуры в Главном управлении цензуры министр народного просвещения представлял ее на утверждение императору. Увольнение от должности проходило в том же порядке.

Особенности того или иного региона России (его географическое положение, состав населения, состояние полиграфической базы, количество ввозимых из-за границы изданий), а также политическая обстановка в России и в Европе определяли в разные десятилетия рассматриваемого периода структуру цензурных учреждений соответствующего учебного округа. Некоторые положения устава 1828 г., касавшиеся организации цензурного ведомства [23], на практике были изменены. В 1830 г. цензура в России имела следующую структуру: цензурные комитеты — в Петербурге [24], Москве [25], Вильне [26], Дерпте, отдельные цензоры — в Риге, Одессе, Казани [27].

На протяжении следующих десятилетий структура цензурного ведомства неоднократно изменялась. Перемены коснулись, в основном, учреждений цензуры в провинции: был организован комитет в Киеве [28], изменилась структура цензуры в Прибалтийских губерниях [29] и Одессе [30].

Особенность организации цензуры на местах во второй четверти ХIХ в. состояла в совмещении чиновниками обязанностей  по внутренней и иностранной цензуре [31]. По такому принципу был создан Виленский цензурный комитет [32]; таким же образом распределялась нагрузка между чиновниками в Риге и Одессе. Кроме того, в 1850-ые гг. на чиновников Киевского цензурного комитета [33] и отдельного цензора по внутренней цензуре в Дерпте [34] дополнительно были возложены обязанности по просмотру заграничных изданий, так как члены Комитета цензуры иностранной не справлялись со своей работой. Ее объем значительно возрос по причине того, что в 1848 г. на комитет и его подразделения в провинции были возложены дополнительные обязанности по взиманию пошлины с заграничных изданий [35].

Перераспределение обязанностей осуществлялось в зависимости от нагрузки цензоров, которая во всех комитетах была различной. Так, в 1831—1832 гг. три цензора Одесского цензурного комитета рассмотрели 168 заграничных книг, в этот же период на просмотр двум цензорам в Риге поступило из-за границы 877 изданий.[36] И в дальнейшем нагрузка рижских чиновников была  больше одесских. В 1857 г. первые просмотрели по иностранной цензуре в 9, а в 1858 — в 3 раза больше изданий, в 1859 — в 4 раза больше рукописей по внутренней цензуре.[37] В 1850‑е гг. рижские цензоры прочитывали ежегодно от 22 000 до 44 000 страниц, отдельный цензор в Дерпте — 7 000 — 10 000 страниц. Столь же неравномерно распределялась нагрузка и в других комитетах. Например, в 1850 г. пять цензоров Вильны просмотрели 193 рукописи, три чиновника Одессы — 49, двое в Киеве — 59 и один в Казани — 21.[38] Тогда же члены Киевского цензурного комитета прочитывали в год по 4 500 страниц, а нагрузка виленских цензоров составляла 11 000 страниц рукописей.

В 1830—1850 гг. объединение занятий цензоров по внутренней и иностранной цензуре являлось оправданной мерой: сказывался недостаток образованных и надежных чиновников, которые удовлетворяли бы требованиям службы в цензурном ведомстве. Затруднения возникали при подборе кандидатур для просмотра изданий на иностранных языках: не все преподаватели высших учебных заведений владели необходимым «набором» языков. Так, например, сложно было найти чиновника для Одесского цензурного комитета, который знал бы не только основные европейские языки, но и итальянский, греческий, а также некоторые восточные. Подобные трудности имелись и при формировании штата Виленского цензурного комитета, члены которого должны были рассматривать рукописи и книги на русском, польском, еврейском, литовском, а также на французском и немецком языках.

В конце 1850-х гг. при значительно возросшем объеме ввозимой в Россию из-за границы печатной продукции и увеличении отечественного книгоиздания объединение обязанностей цензоров по внутренней и иностранной цензуре стало отрицательно сказываться на их работе. В 1858 г. попечитель Одесского учебного округа сообщал в Министерство народного просвещения, что поступления в Одесский цензурный комитет «достигли таких огромных размеров, что при существующем его составе совмещение цензур внутренней и внешней, что могло быть возможно лет десять назад, ныне выходит из пределов не только добросовестного труда, но и всякой усиленной деятельности комитета».[39] Чиновники вынуждены были работать не только в дневное, но и в ночное время. Это в первую очередь касалось цензора и его помощника по фактурной части — «самой разнообразной и многосложной».[40] Приходилось срочно сверять всю привезенную печатную продукцию, принадлежавшую книгопродавцам и частным лицам, с каталогами ранее рассмотренных изданий. Кроме того, этот чиновник отвечал за просмотр рукописей, которые поступали из Одессы, Новороссийского края и Бессарабии.

Однако, несмотря на перегруженность цензурных комитетов (в особенности Рижского и Одесского), установившийся во второй четверти ХIХ в. порядок работы цензуры длительное время не менялся: только в штате 1865 г. были разграничены обязанности чиновников по внутренней и иностранной цензуре, что не всегда соблюдалось на практике.

На протяжении второй четверти ХIХ в. штаты цензурного ведомства увеличивались. В начале 1830-х гг. на содержание 40 чиновников цензурного ведомства  из казны выделялось ежегодно 109 700 рублей. Для 29 из них — преподавателей университетов или училищ — цензура не являлась основным местом службы, за эту работу они получали прибавочное жалование. По штату 1850 г. число цензоров возросло до 54, а сумма на их содержание уменьшилась и составила 104 324 руб. 92 коп. ежегодно. Через десять лет, в 1860 г., штат цензурного ведомства состоял из 85 чиновников, увеличились и выделяемые на них ассигнования из казны, они составили 165 140 руб. ежегодно.

В середине прошлого века структура цензуры была следующей: комитеты — в Петербурге, Москве, Риге, Вильне, Киеве, Одессе (четыре последние, по-прежнему, отвечали за просмотр рукописей и зарубежных изданий) и отдельные цензоры — в Дерпте, Ревеле, Казани.

Кроме штатных цензоров, часть работы по просмотру рукописей и книг выполняли чиновники, не состоявшие в цензурном ведомстве. В первой половине ХIХ в. ими были учителя гимназий и училищ, преподаватели университетов. На них в Прибалтийских и западных губерниях, в Новороссийском крае и на Кавказе возлагался просмотр частных периодических изданий [41], в Одессе — книг на восточных [42], а в Дерпте — на латышском и эстонском языках [43]. Цензура неофициальной части губернских ведомостей в городах, где не было цензурных учреждений, также осуществлялась чиновниками учебного ведомства. В Вильне в 1850 гг. рукописи на литовском и жмудском языках рассматривал священник. Как правило, за работу по цензурному ведомству все эти чиновники не получали жалования, а только изредка — вознаграждение.

Особая организация цензуры сложилась к середине ХIХ в. в Польше и на Кавказе.

После образования в 1839 г.[44] Варшавского учебного округа и принятия в 1843 г.[45] цензурного устава для Царства Польского в подчинении совета правления округа во главе с его вице-президентом был образован цензурный комитет,[46] который в дальнейшем подчинялся попечителю учебного округа. Его члены выполняли обязанности по внутренней, иностранной и театральной цензуре. Окончательное решение по всем вопросам, вызывавшим разногласия, выносил наместник России в Царстве Польском. В Главное управление цензуры направлялись только отчеты о работе комитета. С 1852 г. Варшавский цензурный комитет был подчинен Главному управлению цензуры.[47] В состав высшего цензурного органа вводился представитель от Царства Польского.

Открытие в Тифлисе Кавказского цензурного комитета относится к 1848 г. Его возглавил помощник попечителя Кавказского учебного округа.[48] Комитет состоял из трех членов — учителей тифлисской гимназии, обязанности которых состояли в просмотре всей печатной продукции, выходившей на территории округа, заграничных книг на восточных языках,[49] с 1949 г. — еще и периодических изданий на европейских языках, печатавшихся в пределах турецких владений,[50] а с 1859 г. - и драматических произведений.

В таком составе в 1863 г. цензура была передана в Министерство внутренних дел.[51] Этот переход осуществился в два этапа. Сначала указом от 10 марта 1862 г.[52] Главное управление цензуры, осуществлявшее общий над­зор за действиями цензурных учреждений с 1828 г., было упразд­не­но и на Министерство внутренних дел было возложено «наблюде­ние, чтоб в произведениях печати не появлялось ничего противно­го цензурным правилам». Для этого в Министерство внутренних дел были переданы члены и чиновники особых поручений Главного управ­ле­ния цензуры и суммы на их содержание, а функции упра­зд­ненного управления — Особенной канцелярии министра народного просвещения (которая просуществовала до 18 июня 1863 г.). Затем по указу от 14 января 1863 г.[53] цензура была передана из ведения Министерства народного просвещения в ведение Министерства внутренних дел. Руководящим органом цензуры стал Совет министра внутренних дел по делам книгопечатания [54], а исполнительным — Центральное управление по цензурному ведомству [55]. В Министерство внутренних дел были переданы цензурные учреждения, существовавшие по штату, утвержденному 14 января 1860 г.,[56]: С.‑Петер­бург­ский, Московский, Рижский, Виленский, Киевский и Одесский цензурные комитеты, отдельные цензоры по внутренней цензуре в Казани, Ревеле и Дерпте, Комитет цензуры иностранной и суммы на их содержание. Попечители учебных округов, председательствовавшие в цензурных комитетах, были освобождены от этих обязанностей [57].

6 апреля 1865 г. вместо нового устава о цензуре были приняты «Временные правила», по которым заведование цензурой сосредоточивалось в Министерстве внутренних дел под наблюдением министра в Главном управлении по делам печати.

Цензура, как и прежде, делилась на внутреннюю и иностранную. Внутренняя рассматривала все произведения словесности, наук и искусств, издававшиеся внутри государства на любых языках. Работа цензора, исполнявшего обязанности по внутренней цензуре, заключалась в следующем: он просматривал рукопись, делал в ней пометки против мест, по его мнению, нарушавших цензурные правила, затем предоставлял право автору или издателю исправить это место, а потом подписывал рукопись к печати и в дальнейшем нес за нее ответственность. Цензору не разрешалось задерживать книги дольше трех месяцев, статьи для периодических изданий нужно было просмотреть в срок, который был определен для выхода очередного номера.

Те издания, которые были изъяты от предварительной цензуры в С.-Петербурге и Москве, предоставлялись для прочтения цензору: газеты — одновременно с окончательным печатанием, журналы — за два дня до рассылки подписчикам или выпуском в продажу, книги — за три. Цензор отдавал расписку в получении определенного количества экземпляров с указанием времени. В случае нарушения цензурных законов Совету Главного управления и цензурным комитетам предоставлялось право останавливать выпуск в свет сочинения, начав одновременно судебное преследование против виновного.

Иностранная цензура дозволяла или запрещала продажу книг, журналов и других печатных материалов, привозимых из-за границы. В Комитете цензуры иностранной в Петербурге [58] составлялись ежемесячные каталоги всем вновь рассмотренным сочинениям. Книга могла быть дозволена целиком или с исключениями, или запрещена совсем или к обращению в публике. Эти каталоги рассылались в местные органы цензуры. В обязанности цензоров входила сверка поступавших из таможен книг с этими каталогами и цензурование новых (не указанных в каталогах), причем местные цензоры высылали новые книги со своими письменными отзывами в Петербург для окончательного решения. Книги, разрешенные с исключениями, возвращались книгопродавцам или владельцам с вырезанными страницами, а запрещенные отправляли обратно в таможни. (Их книготорговцы обязаны были в течение года отправить обратно за границу).

Периодические издания, выписываемые из-за границы по почте, цензуровались особым учреждением «Цензурой газет и журналов при Почтамте», находившемся в ведении Главного управления почт и телеграфов.

Существовавшие на основании штата 1860 г. цензурные учреждения с 1 сентября 1865 г. были преобразованы согласно проекту нового штата. Во главе нового центрального цензурного органа — Главного управления по делам печати [59] — стоял особый начальник [60].Совет Главного управления, состоявший из шести членов, наблюдал за действиями местных цензурных учреждений, за произведениями печати, выходившими без предварительной цензуры, рассматривал вопросы о наложении административных взысканий и о возбуждении судебного преследования, обсуждал предполагаемые распоряжения по цензурному ведомству, рассматривал жалобы на действия предварительной цензуры. В канцелярии велись дела по личному составу и денежному содержанию цензурного ведомства, по ходатайствам об издании органов периодической печати, по надзору за типографиями и книжной торговлей и др. В состав Главного управления входили также два чиновника особых поручений и два цензора, на которых была возложена цензура драматических произведений [61].

Главному управлению подчинялись местные цензурные учреждения — цензурные комитеты и отдельные цензоры. В ведение Министерства внутренних дел перешли кроме Комитета цензуры иностранной, С.‑Петербургский и Московский цензурные комитеты, отдельные цензоры по внутренней цензуре в Дерпте, Ревеле и Казани; Рижский и Одесский цензурные комитеты были разделены на комитеты цензуры иностранной и отдельных цензоров по внутренней цензуре; вместо Виленского и Киевского цензурных комитетов были учреждены должности отдельных цензоров по внутренней и по иностранной цензуре в Вильне и Киеве и вновь созданы должности отдельного цензора по внутренней цензуре в Митаве и отдельного цензора по иностранной цензуре в Ревеле и Москве.

На вознаграждение за рассмотрение книг в Риге и Дерпте на латышском и эстонском языке, в С.‑Петербурге, Вильне, Киеве, Одессе и Житомире — на еврейском, в Вильне — на литовском и жмудском, в Казани — на восточных языках и в других местах на других языках [62] было выделено по 4500 р. в год. (От 100 до 500 р. одному чиновнику).

На вознаграждение за рассмотрение неофициальной части губернских ведомостей в губерниях и областях, в которых не было цензурных учреждений, выделялось по 7350 р. в год (от 100 до 300 р. одному чиновнику) [63].

По этому проекту новый штат цензурного ведомства состоял из 86 чиновников, включая секретарей и письмоводителей, не считая лиц, работавших по вольному найму. В распоряжение министра внутренних дел предоставлялась указанная в проекте сумма по 219500 р. в год в течение трех лет, начиная с 1 сентября 1865 г. и кредит по 11800 р. в год на расходы по надзору за типографиями и книжной торговлей. Оклады содержания цензоров не должны были превышать обозначенных в проекте. На доработку штата было предоставлено два года [64]. 26 мая 1867 г. расписания должностей по временному штату были утверждены [65].

В конце 1860‑х гг. проходила реформа цензурных учреждений в Царстве Польском. Она проводилась в русле общих реформ гражданских учреждений, цель которых была — привести в соответствие правительственные учреждения Польши с учреждениями Империи и подчинении первых общим центральным управлениям. По указу от 17 сентября 1869 г. на цензуру в губерниях Царства Польского были распространены цензурные законы, действовавшие в Империи и утверждено положение о Варшавском цензурном комитете, образованном из существовавших (с 1864 г.) Цензурного комитета и Отдела периодической печати [66].  Новый комитет стал подчиняться Главному управлению по делам печати. Его штат состоял из председателя, трех старших цензоров, пяти младших, секретаря, двух его помощников и 2‑х инспекторов типографий. В обязанности комитета входила местная внутренняя цензура, включавшая и просмотр драматических сочинений, цензура иностранных журналов и газет, выписываемых через Варшавский почтамт и книг, привозимых из-за границы, а также надзор за типографиями и книжной торговлей в Варшаве [67]. По указу от 22 ноября 1899 г.[68] Штат Варшавского цензурного комитета был дополнен должностью младшего инспектора типографий, и по указу от 27 марта 1900 г.[69] — должностью младшего цензора.

С 1881 г. неоднократные ходатайства председателей Варшавского цензурного комитета и генерал-губернатора об увеличении штата комитета мотивировались трудностью найти чиновников на цензорские должности из-за сложной и разнохарактерной работы и низких окладов в комитете. Отметим, что права по пенсиям, действующим для цензоров в Империи (как по учебной части Министерства народного просвещения) не распространялись на Варшаву. В ответ на обращение (в 1906 г.) председателя комитета Х. В. Эммаусского в Главное управление по делам печати с просьбой уравнять в правах всех цензоров, ему было заявлено, что этот вопрос будет рассмотрен при разработке новых штатов [70].

Во второй половине XIX в. цензура на Кавказе находилась в ведении Кавказского наместника [71]. 3 ноября 1874 г. были утверждены новые штаты Главного управления Наместника Кавказского и административных учреждений Закавказского края, в том числе и Кавказского цензурного комитета [72]. Комитет состоял из председателя, старших цензоров: одного — русского и европейских языков и одного — туземных и восточных и младшего цензора туземных и восточных языков. Один из цензоров исполнял обязанности секретаря (без особого вознаграждения).

Цензоры наблюдали за печатью в пределах Северного Кавказа и Закавказья, издававшейся в основном на русском, грузинском и армянском и в небольшом количестве на персидском, арабском и татарском языках [73], а также занимались иностранной цензурой: рассматривали ввозимые сочинения на французском, немецком, английском, итальянском и польском. Распоряжением наместника от 29 декабря 1879 г. на комитет была возложена и драматическая цензура [74].

24 ноября 1881 г. должность Кавказского наместника была упразднена, а вместо нее учреждена должность Главноначальствующего гражданской частью и командующего войсками с предоставлением ему всех прав генерал-губернатора. В 1882 г. Комиссия по составлению проекта положения об управлении Кавказским краем подчинила Кавказский цензурный комитет Главному управлению по делам печати [75].

По указу от 31 января 1884 г. штат Кавказского комитета был усилен должностями инспектора типографий в Тифлисе, секретаря и младшего цензора туземных и восточных языков, а также были увеличены суммы на канцелярские расходы [76].

Цензурные комитеты и отдельные цензоры в столицах и провинции считались равноправными и самостоятельными учреждениями. Однако нагрузка у цензоров была разной, и с течением времени она увеличивалась. Так, Одесский отдельный цензор по внутренней цензуре (в конце 1860‑х гг.) просматривал 11 периодических изданий (из них 3 ежедневных, 3 выходящих 3 раза в неделю, 3 еженедельных и 2 ежемесячных), около 195 книг на русском, немецком, французском, итальянском, греческом, молдавском, болгарском и др. В 1870 г. в качестве временной меры было разрешено разделить эту нагрузку с цензорами из Одесского комитета цензуры иностранной, а помощнику отдельного цензора — разрешать к печати рукописи [77].

С 1 июля 1869 г. на отдельного цензора по внутренней цензуре в Дерпте были возложены и обязанности по иностранной цензуре, которые с 1864 г. безвозмездно исполняли два профессора Дерптского университета [78].

В 1880 г. на долю каждого цензора в С.‑Петербургском цензурном комитете приходилось по 6258 печатных листов (в это число входило 8 названий бесцензурных и 9 — подцензурных периодических изданий и 154 бесцензурные и 288 подцензурных книг), а в Московском — 3824 (соответственно 7 и 6, 85 и 35) [79].

Старший цензор Кавказского цензурного комитета в 1883 г. просматривал ежедневно не менее трех местных газет и двух заграничных, раз в неделю — еженедельный журнал, раз в месяц — ежемесячный; около 60 рукописей местных книг и 1200 заграничных изданий в год (сверял с алфавитом  разрешенных к ввозу произведений, а новые — читал), не менее двух раз в неделю цензор посещал заседания комитета, регулярно составлял отчеты о своей деятельности, встречался с авторами и издателями. Председатель комитета считал «совокупность обязанностей, упадающих на долю» цензора — «трудом чрезмерно обременительным, лишающим цензора возможности иметь досуг для того, чтобы хотя несколько освежить мыль от постоянно напряженной, в большинстве случаев ночной и поэтому особенно утомительной деятельности»[80].

Казанский отдельный цензор по внутренней цензуре А. М. Осипов просмотрел в 1893 г.— 955 названий книг, в 1894 — 1028, а в 1895 — 1192. Рукописи поступали не только из Казани, но и из всего Волжско-Камского района, от Перми до Астрахани , даже из Сибири. Цензор вместе с помощником были заняты цензурными делами не менее 6—7 часов ежедневно [81].

В Вильне с 1901 г., после увольнения отдельного цензора по внутренней цензуре, его обязанности были возложены на отдельного цензора по иностранной цензуре за добавочное жалование в 1000 р. в год [82].

По сравнению с 1866 г. к концу XIX в. объем работы в С.‑Пе­тербургском, Московском и Комитете цензуры иностранной увеличился не менее, чем втрое [83].

Зато у отдельного цензора по внутренней цензуре в Митаве нагрузка была небольшой. В 1870 г. «вследствие крайне незначительного количества» поступавшего материала цензора Ю. Ф. Гана перевели в Одессу, а митавские издания стали пересылать рижскому отдельному цензору по внутренней цензуре [84].

Оценивая работу цензоров, начальство исходило не только из  количества просматриваемого материала каждым из них. Основным показателем считалось количество запрещений, а также «относительное значение в кругу общих государственных интере­сов» [85]. Так, говоря о цензуре в Польше, начальник Главного управ­ления М. Н. Похвиснев отметил, что в 1866 г. из рассмот­рен­ных 250-ти заграничных периодических изданий (что составляло 23000 номеров в год), подверглись задержанию всего 272 номера, т. е. немного более 1%. Из этого делался вывод, что вниматель­но просмотрены были 30—40 изданий, а остальные  «выпус­кались, как бывает на практике, при самом поверхностном про­смот­ре»[86]. В ответ на просьбы увеличить штаты цензурных коми­те­тов, просителям ставили в пример С.‑Петербургских цензоров, чья нагруз­ка была самой высокой, и советовали «усилить деятельность наличных цензоров соответственно деятельности С.‑Петербургского комите­та»[87].

Между тем из-за многочисленных занятий по цензуре некоторым цензорам приходилось отказываться от дополнительных заработков, т. к. времени для этого уже не оставалось. Так, Л. М. Геникес, цензировавший издания на еврейском языке в Одессе, вынужден был отказаться от другой работы [88]. Отдельный цензор по иностранной цензуре во Владивостоке А. Н. Занковский по тем же причинам отказался от должности секретаря Китайского общества [89], помощник отдельного цензора в Казани М. Н. Пинегин — от частных уроков [90].

В городах, где не было цензурных учреждений, цензуру частных периодических изданий осуществляли чиновники губернской администрации. Для них эти обязанности были дополнительной неоплачиваемой работой. Книги же, изданные в этих городах или присланные туда из-за границы, пересылались в ближайшие цензурные комитеты или отдельным цензорам соответственно по внутренней или иностранной цензуре [91].

По указу от 30 сентября 1881 г.[92] цензура частных периодических изданий была возложена на вице-губернаторов (без особого вознаграждения) или на исправляющих эту должность, когда вице-губернаторы вступали в управление губернией. В некоторых городах, где цензорской работы было особенно много, вице-губернаторы приглашали себе в помощь чиновников губернского правления за особое вознаграждение. (Так было, например, в Томске, Харькове, Саратове, Иркутске) [93]. Власти постоянно убеждались в необходимости хорошо оплачивать цензорскую работу чиновников.

Интересное положение сложилось в Саратове. В 1872 г. Саратовский губернатор писал начальнику Главного управления по делам печати, что издатель «Саратовского справочного листка» предлагал выплачивать чиновнику, цензирующему его издание вознаграждение до 300 р. в год из собственных средств, и кое-что чиновник уже получал [94]. Советники губернского правления, цензирующие до 1886 г. «Саратовский листок» и «Саратовский дневник» получали сверх 100 р. из Главного управления по делам печати по 720 и больше р. от редакций. Начальство справедливо полагало, что в таких случаях «цензоры зависят от редакций и поставлены в необходимость делать различные послабления и пропускать в печать статьи и известия, которые не могли быть терпимы»[95].Однако позднее министр внутренних дел согласился, чтобы с 1 января 1897 г. саратовскому чиновнику, сверх его 600 р. издатели цензуруемых им газет («Земская неделя», «Саратовский листок» и «Саратовский дневник») доплачивали еще 600 р. в год [96].

Часто губернаторы обращались в Главное управление по делам печати с просьбой назначить для цензурования ежедневных газет и других периодических изданий особого чиновника, свободного от других обязанностей или отдельного цензора. Мотивировалось это ростом численности и объема местных изданий. Не справляясь с цензорскими обязанностями, вице-губернаторы старались передавать их советникам губернских правлений или иным чиновникам, которые часто оказывались недостаточно образованы и подготовлены. Особо подчеркивалось, что иногда местная администрация вынуждена была отказывать в разрешении новых типографий, периодических изданий, расширении программ и объема уже существующих из-за недостаточного количества цензоров.

Министерство внутренних дел неоднократно отказывало губернаторам в учреждении должностей отдельных цензоров, мотивируя это отсутствием средств, и откладывало этот вопрос до общего преобразования штатов цензурных учреждений. На полях записки Нижегородского вице-губернатора, указывавшего на неизбежность появления в ближайшее время новых периодических изданий и типографий, министр внутренних дел написал: «Зачем же их разрешать?»[97] Лишь в Лодзи указом от 27 марта 1900 г. была учреждена должность отдельного цензора по внутренней цензуре [98].

Наблюдая за действиями вице-губернаторов, министр внутренних дел отмечал, что многие из них относятся к своим обязанностям по цензурованию периодической печати без должного внимания, строго просматривая только материалы, касающиеся местной жизни и упуская из виду общее направление изданий. В циркуляре губернаторам от 6 июня 1902 г. он подчеркнул, что из всех обязанностей вице-губернаторов их обязанности по цензированию периодических изданий он считает наиболее важными и что невнимательное отношение к ним может отразиться на их дальнейшей службе [99].

Вместе с тем министр внутренних дел все более отчетливо сознавал необходимость учредить должности отдельных цензоров в наиболее крупных губернских городах. В конце 1902 г. в Харькове, Екатеринославе, Нижнем Новгороде, Саратове, Ростове-на-До­ну, Томске и Владивостоке были назначены особые чиновники для исполнения цензорских обязанностей. Они подчинялись Главному управлению по делам печати и имели права штатных отдельных цензоров [100]. А указом от 8 июня 1903 г. в этих городах были учреждены штатные должности отдельных цензоров [101].

В других городах империи в распоряжение губернаторов стали выделять необходимые суммы «для более правильной постановки местной цензуры посредством замены вице-губернаторов другими чинами губернского управления, приглашаемыми за особое вознаграждение, специально для цензурования местной периодической печати». Эти расходы покрывались из сумм газеты „Правительственный вестник“»[102].

*   *   *

«Временными правилами» от 14 мая 1862 г. в С.‑Петербурге и Москве был учрежден надзор за типографиями, литографиями и подобными заведениями: при управлении оберполицеймейстеров назначались по 5 специальных чиновников [103].В губерниях эти обязанности возлагались на чиновников особых поручений при губернаторах.

По временному штату 1865 г. общая сумма на инспекторский надзор осталась прежней — 11800 р. в год на две столицы, число инспекторов было сокращено до 8 (5 в С.‑Петербурге и 3 в Москве), а зарплата увеличена. Надзор был поручен особым инспекторам, состоящим при столичных генерал-губернаторах [104]. Инспекторы подчинялись лицам, при которых они состояли, а порядок производства надзора определялся инструкциями Главного управления по делам печати.

В инструкции инспекторам типографий от 10 августа 1865 г.[105] были изложены их обязанности. Каждый инспектор имел свой участок, в котором наблюдал за исполнением цензурных постановлений типографиями, литографиями, заведениями, производящими и продающими принадлежности тиснения и книжной торговлей. Старший инспектор, кроме своего участка, заведовал перепиской с генерал-губернатором, наблюдал за исполнением инструкций другими инспекторами, составлял годичные отчеты, которые содержали данные о числе и составе заведений и произведенных осмотров, а также предложений по улучшению работы. Каждое заведение должно было быть подробно осмотрено не менее двух раз в год. Инспектор должен был пресекать тайное печатание сочинений, недозволенных цензурой, следить за тем, чтобы не открывались заведения, не получившие на это разрешения, наблюдать, правильно ли ведутся шнуровые книги (сверяя записанные по книге с действительно произведенными работами). В книжных магазинах — смотреть, чтобы их хозяева имели точные сведения о находящихся в этих заведениях для продажи или чтения произведениях печати; сверять имеющиеся на складах и в магазинах иностранные книги с каталогами дозволенных и запрещенных изданий, выпускаемых Комитетом цензуры иностранной; наблюдать, чтобы не производилась незаконная продажа принадлежностей тиснения и за розничной торговлей. После осмотра заведения инспектор должен был сообщить о замеченных нарушениях обер-полицмейстеру и генерал-губернатору.

Хотя министр финансов считал, что «опыт инспекторской деятельности в С.‑Петербурге и Москве показал необходимость учреждать на будущее время должности инспекторов, полагая по 200 заведений на каждого»[106], в штате Варшавского цензурного комитета с 1869 г. было 2 инспектора (на 296 заведений) а в штате Кавказского с 1874 — один (на 104).

В остальных городах, где не было специальных инспекторов, надзор за типографиями и книжной торговлей по-прежнему поручался чиновникам особых поручений при губернаторах. Такой порядок вскоре стал неудобен для крупных городов. Чиновники параллельно выполняли другие обязанности и часто менялись. В 1885 г. Одесский градоначальник отмечал, что эти чиновники часто «допускали различные послабления или по неопытности, или по искушению»[107]. А старшие инспекторы типографий в С.‑Петербурге и Москве Ф. А. Никотин и З. М. Мсерианц неоднократно в своих годовых отчетах обращали внимание Главного управления, что надзор становился затруднительным, особенно для старшего инспектора, в обязанности которого, кроме надзора за собственным участком, входил надзор за остальными и обширная канцелярская работа.

11 января 1883 г. штат инспекторов в С. ‑Петербурге и Москве был увеличен на двух чиновников, всем было повышено денежное содержание и выделены деньги на разъезды. Общая сумма расхода на испекторский надзор составила 25080 р. в год [108].

20 января 1886 г. было учреждено по одной должности инспектора типографий (без ассигнования каких-либо сумм на канцелярские расходы и разъезды) в Вильне, Киеве, Одессе и Риге [109], 22 ноября 1889 — в Лодзи [110], а 5 мая 1903 — в Одессе — должность младшего инспектора [111]. (См. Приложение № 3).

Новые штаты цензурного ведомства обсуждала комиссия, учрежденная для составления нового устава о печати под председательством Д. Ф. Кобеко. Предложения Министерства внутренних дел, обсуждавшиеся на заседании, исходили из того, что при предполагаемой отмене предварительной цензуры число периодических изданий и книг резко возрастет. И хотя цензор не будет читать рукописи, зато увеличится срочное чтение бесцензурных изданий, особенно — чтение газет в утренние часы. Поэтому предполагалось расширить состав цензурных органов: учредить цензурные комитеты (их трех лиц, старший из которых — председатель) в Киеве, Харькове, Казани, Томске и Вильне и должности отдельных цензоров еще в 29 городах: в Астрахани, Владикавказе, Воронеже, Екатеринбурге, Кишиневе, Полтаве, Симферополе, Ярославле и др. Предполагалось также упразднить Совет Главного управления и увеличить число чиновников особых поручений с двух до десяти, чтобы посылать их в тот город, где это окажется необходимым [112].

Вместо полного нового устава о цензуре в 1905—1906 гг. были приняты, по примеру 1865 г., «Временные правила»[113], отменившие предварительную общую и духовную цензуру в городах для большинства изданий. Цензурные комитеты в С.‑Петербурге, Москве, Варшаве и Тифлисе были переименованы в Комитеты по делам печати, цензоры — в членов комитетов по делам печати, отдельные цензоры по внутренней цензуре — в инспекторов по делам печати. Штат цензурных учреждений остался прежним. Закон предоставил право министру внутренних дел создавать особые Временные комитеты по делам печати (по примеру комитетов в Киеве [114] и Казани [115], образованных соответственно 17 мая и 4 ноября 1906 г.) и командировать в их состав должностных лиц из ведомства Главного управления по делам печати, а также приглашать лиц из других ведомств (кроме судебного).

9 марта 1907 г. Временный комитет по делам печати был учрежден в Вильне, в который вошли три чиновника, исполнявшие обязанности по внутренней и иностранной цензуре [116]. 23 марта 1909 г. Временный комитет был образован в Одессе [117], 3 января 1915 — в Риге [118]. Преимущества Временных комитетов цензоры видели в том, что работа распределялась более равномерно, экономились средства на канцелярские расходы, считалось также, что надзор становился более интенсивным. Для этих же целей в комитеты стали приглашать представителей других ведомств. С 26 июля 1911 г. в состав С.‑Петербургского комитета по делам печати вошел представитель от духовного ведомства [119], а с 1912 — представители Военного и Морского министерства для рассмотрения изданий, в которых затрагивались вопросы военного характера [120]. В 1913 г. в Московский комитет по делам печати были назначены представители от военного и духовного ведомств (раньше издания указанных категорий пересылались в С.‑Петер­бург­ский цензурный комитет)[121].

Отметим, что в начале XX в. на работу в Главное управление по делам печати стали принимать женщин. Они занимались в основном перепиской документов, в отделе иностранной печати — составлением обзоров иностранной и русской прессы для министра внутренних дел и перепиской бумаг на иностранных языках. Чтобы быть принятыми, женщины должны были предъявить удостоверение об окончании курса наук не ниже среднего учебного заведения. В списке лиц женского пола за 1909 г. значится 10 человек в возрасте от 19 до 34 лет: выпускницы гимназий, училищ, институтов. Они получали содержание от 360 до 900 р. в год [122].

После введения в действие «Временных правил» 1905—1906 гг., отменивших предварительную цензуру для большинства изданий, характер работы цензоров изменился. Председатель С.‑Петербургско­го цензурного комитета отмечал, что теперь работа цензора «по той затрате нервных сил, с  которой она сопряжена, является несравненно более тяжелой»,а в количественном отношении она возросла в 4,5 раза, совсем уже не оставляя времени для других занятий: «Отдавая свои силы и время тяжелому и ответственному труду, соединенному с частыми и особенно изнурительными ночными дежурствами по проверке утренних газет, член Комитета уже не в состоянии вести другое подсобное занятие, которое помогало бы установлению равновесия его материального бюджета»[123]. Уничтожение контрольных сроков прочтения для всех изданий (кроме брошюр до 5‑ти листов) привело к тому, что объемные книги и журналы необходимо было прочитывать в течение одного дня после их поступления в цензуру, а в случае обнаружения нарушений — еще и составить подробный доклад. Работа в утренних заседаниях комитета начиналась с 5‑ти утра и продолжалась до 9‑ти — 10‑ти часов. Поток журналов, газет и книг возрос настолько, что, например, в Харькове нагрузка цензора увеличилась в 5 раз [124]. В Москве к 150‑ти выходившим периодическим изданиям прибавилось еще 142, и на долю каждого цензора уже приходилось по 75—85 названий, требующих срочного чтения.

В учреждении дополнительных цензорских должностей в Москве, Ставрополе, Курске, Самаре, Казани, Киеве, Томске и других городах было отказано, мотивируя это тем, что все требования будут учтены при выработке новых штатов [125].

В конце 1906 г. сильно возросла нагрузка цензоров в иностранной цензуре. Циркуляром Главного управления по делам печати от 17 октября 1906 г. были отменены все каталоги запрещенных и дозволенных с исключениями сочинений, изданные в Комитете цензуры иностранной и все последующие запрещения вплоть до этого числа. Теперь все книги, поступившие из-за границы, должны были быть рассмотрены вновь иностранной цензурой, независимо от прежних запретов, с учетом новых условий после опубликования Манифеста 17 октября 1905 г.[126]

Сведения о нагрузке цензурных комитетов и отдельных цензоров даны в Приложении № 4.

Особенно не хватало чиновников, знавших языки. Например, в Кишиневе цензура проходила следующим образом. Врачебный инспектор (молдаванин) прочитывал газету «Bassarabia», выходившую на молдавском языке, и пересказывал вице-губернатору содержание тех статей, которые, по его мнению, нарушают требования закона. Затем эти статьи направлялись к переводчику при Окружном суде, и по переводу возбуждалось дело о преследовании [127]. Румынские издания, поступавшие в Кишинев, направляли в Одес­ский комитет цензуры иностранной. Но так как и там румын­ского языка никто не знал, они также цензировались частными лицами. А периодические издания, выписываемые через почту, выдавались совсем без цензуры,( как издающиеся на языке, мало распро­страненном в пределах империи). Наконец в 1909 г. Бессарабскому губернатору  выделили 500 р. на выдачу вознаграждения лицу, просматривающему поступающие из-за границы издания на румынском языке [128].

В Тифлисе М. Хиддекель бесплатно просматривал произведения печати на еврейском языке. После его смерти в 1914 г., не найдя другого цензора, издания стали отправлять в Одессу во Временный комитет по делам печати [129].

Суммы, расходуемые правительством на содержание цензурных учреждений, постоянно возрастали. Так, по штату 1860 г. в цензурном ведомстве служило 85 чиновников, а на содержание цензурного аппарата по смете Министерства народного просвещения выделялось 165140 р. в год. В 1865 г. штатных чиновников стало 94 (включая инспекторский надзор), а сумма на цензуру возросла до 231300 р.[130] С переходом в Главное управление по делам печати Варшавского и Кавказского цензурных комитетов, и с учреждением новых цензорских должностей, сумма, отпускаемая на цензурный надзор еще более возросла. В 1899 г. министр внутренних дел отмечал, что по ежегодным сметам на хозяйственные и канцелярские расходы назначается 2000 р. для С.‑Петербургского цензурного комитета, 2500 р.— для Московского и 3500 — для Комитета цензуры иностранной, а в действительности расходуется соответственно — 6000, 4600 и 6500 р. Эти расходы покрывались из случайных остатков от сумм, ассигнуемых на содержание личного состава цензурных учреждений [131].

Когда исчерпывались все ресурсы по смете, деньги выделялись из остаточных сумм с оборота по изданию газеты «Правительствен­ный вестник». Так, в 1901 г. на содержание цензурного ведомства по смете было ассигновано 299104 р., а дополнительно израсходовано из сумм «Правительственного вестника» еще 130952 р. 83 к. (Всего — 430056 р. 83 к.)[132].

После всех штатных изменений к 1905 г., по нашим подсчетам, в штате цензурного ведомства числился 141 человек и по смете выделялось 330680 р.

В 1906 г. был утвержден доклад министра внутренних дел, в котором он отмечал, что на содержание цензурных учреждений и оплату труда должностных лиц, исполняющих цензорские обязанности расходуется до 140000 р. в год из средств «Правительствен­ного вестника» и предложил, освободив газету от этих расходов, ассигновать на будущее время в его распоряжение особый кредит в 150000 р. в год и вносить его в ежегодные сметы Министерства внутренних дел на нужды цензуры [133]. Таким образом с 1906 г. на цензуру стали отпускать не менее 480680 р. в год.

Перед Первой мировой войной в Министерстве внутренних дел приступили к составлению проекта новых штатов Главного управления по делам печати и подведомственных ему учреждений. Считалось, что основными препятствиями к осуществлению правильного надзора за печатью являлось недостаточное число наблюдающих за печатью лиц и их низкие оклады содержания, что не позволяло привлекать на эту службу образованных лиц, а цензоров вынуждало искать дополнительные заработки, что в свою очередь отрицательно сказывалось на их деятельности.

Собранный Главным управлением статистический материал о положении печатного дела и надзоре за ним, подтвердил неудовлетворительность, с точки зрения властей, постановки надзора повсюду, где не было специальных цензурных учреждений. В подавляющем большинстве губернских городов наблюдение за периодическими изданиями велось вице-губернаторами, иногда советниками губернских правлений или правителями канцелярий или другими чиновниками администраций, в уездных городах эти обязанности были возложены в основном на чинов полиции [134]. Надзор за типографиями и книжной торговлей лежал на чиновниках особых поручений при губернаторах и отчасти также на полицейских. Все перечисленные чиновники, большую часть времени занятые исполнением прямых своих обязанностей, уделяли надзору слишком мало времени, к тому же от чинов полиции невозможно было требовать той степени образованности, которая дала бы им возможность правильно исполнять свои обязанности по надзору, тем более, что за это они не только не получали вознаграждения [135], но им приходилось тратить свои деньги на разъезды и канцелярию. Губернаторы ссылались на непосильность для губернской администрации справляться со все растущим числом периодических изданий, типографий, библиотек и книжных магазинов [136].

При разработке новой сети учреждений по делам печати для облегчения и ускорения решений по неотложным вопросам предполагалось дать бóльшую самостоятельность местным цензурным учреждениям, объединить в них внутреннюю и иностранную цензуру, увеличить состав комитетов в Петрограде, Москве, Варшаве и Тифлисе (всего на 13 человек), учредить комитеты по делам печати в Саратове, Ростове-на-Дону, Харькове, Томске, Ташкенте, Владивостоке (из 3—4 членов), преобразовать Центральный Комитет цензуры иностранной в особый отдел Главного управления по делам печати, на все инспекции по делам печати, находившиеся в приморских городах, возложить обязанности по иностранной цензуре, увеличить жалованье цензоров в столицах и крупных центрах [137], учредить новые должности инспекторов.

Таким образом в Империи предполагалось образовать дополнительно 6 комитетов по делам печати, 11 инспекторов по делам печати,6 инспекторов типографий и 48 инспекторов печати и типографий (т.е. отдельных цензоров, в обязанности которых входил бы и инспекторский надзор) [138]. Но и этот проект не был осуществлен.

20 июля 1914 г. было введено в действие «Временное положение о военной цензуре»[139]. Военная цензура призвана была «не допускать оглашения и распространения путем печати, почтово-теле­графных сношений и произносимых в публичных собраниях речей и докладов сведений, могущих повредить военным интересам государства». При Главном управлении Генерального штаба была создана Главная военно-цензурная комиссия. В ее состав вошли: председатель, члены — по одному от министерств Военного, Морского, Юстиции и Иностранных дел и трех от Министерства внутренних дел: один от Главного управления по делам печати, один от Главного управления почт и телеграфов и один от Департамента полиции. Местные военно-цензурные комиссии учреждались при военно-окружных штабах в составе председателя и членов, по одному от министерств Военного и Морского и трех —  от министерства внутренних дел: одного от местных цензурных учреждений, одного от почтово-телеграфного ведомства и местной гражданской администрации. Обязанности военных цензоров возлагались на членов местных комитетов по делам печати или на лиц, наблюдавших за печатью, и на чинов почтово-телеграфных учреждений.

27 апреля 1917 г. постановлением Временного правительства цензура была упразднена. Перестали существовать Главное управление по делам печати, Комитет цензуры иностранной, все местные органы цензуры и инспекторы типографий. На местных комиссаров Временного правительства возлагалась регистрация типографий, органов периодической и непериодической печати, прием из типографий экземпляров произведений печати для государственных книгохранилищ и отправки их в книжную палату [140].

 

 

---