[77]

Одной из сторон процесса формирования единого Русского государства в XV – XVI вв. явилось возникновение общего для всей его территории административного устройства. Своеобразие последнего заключалось в сохранении значительных областных различий, обусловленных постепенным присоединением к Московскому княжеству самостоятельных земель со своими устойчивыми традициями управления, собственной территориальной структурой. Все эти региональные черты оказали самое непосредственное влияние на становление молодой державы.

Нижегородский край после вхождения в политическую систему Москвы претерпел изменения административно-территориальной структуры. Однако этот вопрос на сегодняшний день слабо изучен.

Основой территориальной структуры Нижегородского края XV – XVI вв. явилось внутреннее устройство Нижегородско-Суздальского княжества. Составной частью последнего был Городецкий удел, сформированный для одного из представителей, правившей здесь суздальской династии – князя Бориса Константиновича[1].

К сожалению, источники освещают историю городецких земель XV – XVI вв. очень фрагментарно, и многое остается скрыто от исследователя[2]. Внутреннюю структуру удела начала XV в. раскрывают договор Василия I с Владимиром Андреевичем серпуховским и духовная последнего (около 1401-1402 гг. – оба документа)[3]. Помимо прочего, они показывают, что после перехода под контроль Москвы предполагалось сохранение удела практически в прежних территориальных рамках и лишь в дальнейшем дробление между наследниками Владимира Андреевича. Последнему по договору передавались волости Белогородье, Юрьевец, Корякова слобода, Чернякова.

 

[78]

В.А. Кучкин, обобщив и дополнив построения предшественников, достаточно аргументировано локализовал городецкие волости[4]. Юрьевец – территория, подчиненная Юрьевцу Повольскому, на правом берегу Волги. На противоположной стороне и вверх по Унже – Корякова. Чернякова – между Елнадью и Волгой. Белгородье – на правом берегу Волги, ниже Юрьевца, но выше Городца, к северу от впадения Юга, по правым притокам Волги рекам Троце и Санахте. К князю Владимиру отходила также унженская тамга. В.А. Кучкин полагает, что город Унжа был городецким. Однако данное предположение не кажется убедительным. Позднейшие источники свидетельствуют о прочной административной связи города Унжа с Галичем[5].

В духовной Владимир Андреевич делит городецкие земли между сыновьями наследниками: Семену – Белогородье, Ярославу – Юрьевец и Чернякову. Помимо этого «город [Городец] и станы детем моим наполы»: Семену – станы «на сей стороне Волги пониже Городца» (т.е. на правом берегу), Ярославу – «на оной стороне Волги повыше Городца» (т.е. на левом берегу). Судьба Коряковой ставилась в зависимость от фактической величины уделов (у кого окажется меньше – тому и добавить Корякову). Соль на Городце «дети мои владеют с одиного, а делят собе наполы»[6]. Удел Семена, таким образом, состоял из земель в правобережье Волги вниз и, в основном, вверх по течению от города. Основная часть удела Ярослава – округа Юрьевца, к которой добавлялась небольшая территория у Городца[7].

В пожаловании серпуховскому князю и в его духовной не могли быть перечислены все городецкие земли. Часть из них в первом десятилетии XV столетия была во владении Ивана Борисовича Тугого Лука (сына свергнутого москвичами в 1392 г. нижегородского князя Бориса Константиновича)[8]. Правый берег Городецкого удела, насколько позволяю нам судить источники, был полностью распределен между серпуховскими князьями. При этом среди их владений не упоминаются земли по левому берегу ниже Городца. Узольской волости, находившейся в XVI в. в левобережье Узолы, в это время могло и не существовать, но вряд ли здесь совершенно не было поселений. Известно, что Василий I по двум последним духовным грамотам (1419 – нач. 1423 гг.; 1424 г.), а также Василий II по своему завещанию (1461 – 1462 гг.) передавали супругам во

 

[79]

владение «в Новегороде … Сокольское село со всем …, да Керженец со всем…»[9]. Формула «со всем» говорит об определенной «тянущей» к какому-либо селению округе, о волости или уезде. В тоже время по материалам XVII в. известна Керженская волость Балахнинского уезда в среднем течении Керженца[10]. Таким образом, владения Ивана Борисовича скорее располагались в левобережье. Если они составляли компактную область, то ей могли стать земли между Городцом и Узолой, по Узоле и в среднем течении Керженца.

         Следующий известный нам этап истории Городецкого удела – это передача его представителю суздальских Рюриковичей Ивану Васильевичу Горбатому в 1448 – 1449 гг. Князь перешел на службу к Василию II и был пожалован «Городцом, и с волостми, и с пошлинами, и што к нему потягло по старине»[11]. Конкретные волости при этом не назывались.        

Есть основания полагать, что дальнейшее развитие административно-территориальной структуры городецких земель связано с их дроблением между наследниками И.В. Горбатого и постепенным переходом в дворцовое ведомство. Сохранилась сотная 1533 г. на дворцовую Узольскую волость. Из документа узнаем, что один из здешних крестьян на момент описания жил «во княж Барисаве вотчине Гарбатого»[12]. Известна духовная князя Михаила Васильевича Горбатого 1534/35 г. В ней завещатель передает государю Ивану Васильевичу «отчину» на Волге село Белогородье и за Волгой село Коряково с деревнями и со всеми угодьями. Кроме того, «по душе» к собору Пречистой в Суздале должно отойти село Павловское «и с той половиною, что мне дал князь великий другую половину села Павловского против моей отчины, что мне часть была в Юрьевце…»[13].

Названные лица являются представителями разных ветвей рода князей Горбатых. Среди них известны два Бориса Ивановича – внук Ивана Васильевича (основателя рода) от старшего сына и родной сын. Михаил Васильевич Кислый Горбатый – внук Ивана Васильевича от самого младшего из четырех сыновей. Поскольку Белогородье и Корякова принадлежали Михаилу, то еще  какая-то часть городецких земель была за Борисом. Уже к концу XV в. никто из Горбатых не был служилым князем[14], но, как видим, они сохраняли

 

[80]

вотчины на территории теперь уже бывшего Городецкого удела.

Белогородье и Коряково в это время не перешли Ивану IV, а были наследованы родичами. В сотной с книг письма и меры 1558/59 г. на Узольскую волость сообщается, что один из бортных лесов «ходит Гаврилко Нечай сын Макаров, а жил в Белогороде за князем Александром Борисовичем Горбатого»[15]. В духовной (1572 г.) Иван IV завещал сыну Федору владения «что были княжо Алексанровские Горбатого», в том числе волость Коряковскую и волость Турех[16]. Последнюю можно отождествить с волостью Пурехской (Пурех) XVII в. по правому берегу Волги ниже Белогородья[17]. В этих документах речь идет о внуке Ивана Ивановича Горбатого, старшего сына Ивана Васильевича. Александр Борисович – видный деятель первого периода правления Ивана Грозного.

         Ситуация с городецкими землями может быть реконструирована  следующим образом. Иван Васильевич Горбатый получил их в тот момент, когда после разгрома татарами Едигея Городца уже не существовало[18]. Управление уделом было сосредоточено в городке Юрьевце. Намечалось даже совместное владение им потомками князя Ивана. Об этом говорит фраза в духовной Михаила Кислого о его «части» в Юрьевце. Из позднейших свидетельств известно о сенных покосах в Юрьевце князя Александра Горбатого[19]. Последний при жизни сосредоточил в своих руках едва ли не большую часть городецких земель. Основным центром формирования  уезда на развалинах удела стал город  Юрьевец. Источники обозначают и один из путей распада вотчины Горбатых – это различные мены с государем. Возможно, в результате подобных действий из городецких земель выделилась южная часть с Балахной и дворцовой  Заузольской волостью (но вполне возможен и другой вариант: данные территории изначально не вошли в удел Ивана Васильевича).

Вероятно, уже при Горбатых наметилось обособление Юрьевецкого уезда от остальной территории Нижегородского края. В конце 1508 г. Юрьевец был ненадолго передан бывшему казанскому царю Абдул-Латифу в «кормление» (т.е. без владетельных вотчинно-удельных прав)[20]. С введением опричнины Александр Горбатый был казнен в 1565 г., а его вотчины конфискованы. Возможно, недавнее княжеское прошлое городецких земель стало одной из причин их

 

[81]

перехода в состав опричнины, когда Юрьевецким уездом владел татарский царевич Михаил Кайбулич[21]. Все эти пертурбации способствовали окончательному обособлению Юрьевца. По духовной 1572 г. Иван IV передавал сыну Ивану «город Юрьев Волской, да Белогород [Белогородье – П.Ч.], да Городец [Городецкая волость – П.Ч.], с селы, и с деревнями, и с рыбными ловлями, и со всеми пошлинами, как было при мне». В документе эти земли фигурируют отдельно от Нижегородского региона[22].

Внутреннее деление городецких земель имело глубокие исторические корни. Окончательно оформившись, в начале XVII в., Юрьевский уезд не включал Белогородье, а Городецкая волость была разделена между Юрьевцом и Балахной, Все это напоминает состав уделов сыновей Владимира Андреевича серпуховского[23].

Балахна, по-видимому, впервые упоминалась под своим названием в недошедшей грамоте Ивана III. Содержание документа вкратце изложено в указной от 4 августа 1475 г. Ивана IV в Нижний Новгород ключникам об исключительном праве протопопа Спасского собора на взимание церковных пошлин в Нижнем Новгороде и уезде: «Пожаловал дед наш князь великий Иван Васильевич всеа Русии, в Нижнемъ Новегороде у соборных церквей спаского протопопа Сидора з братьею да архангельского протопопа Сидора ж з братьею нижегородскою венечною пошлиною и балахонскую, и курмышскую, и освещениемъ церковным пополам…[курсив наш – П.Ч.]»[24]. Уточнить дату выдачи помогает грамота 1624 г. В ней интересующий нас акт упомянут под 1502/03 г.[25] Существование Балахны фиксируется сотной 1533 г. на Узольскую волость[26]. Данный документ позволяет говорить о наличии определенного административно-территориального единства Балахны с Заузольской волостью (быть может еще только намечающегося)[27]. Вероятно, на начальной стадии формирования уезда эти земли зависели от Нижнего Новгорода. О церковном подчинении свидетельствует упомянутая грамота 1502/03 г. «Письмо» 1533 г. возможно было проведено городовыми приказчиками Нижнего Новгорода[28]. В духовной Ивана IV Нижний, Васильгород и Балахна фигурируют в самой тесной увязке[29].

         Неизвестен статус Балахны к 1533 г.: считалась ли она городом и уездным центром? В сотной упомянуты воеводы, которые

 

[82]

запрещают крестьянам пахать за засекой[30]. Но, во-первых, не указано, откуда были эти воеводы. Во-вторых, воеводы этого времени выполняли чисто военные функции. Совсем не обязательно они назначались в уездные центры. В 1536 г., согласно летописным записям, на Балахне появился «град» (крепость)[31]. От 1538 г. дошли сведения о волостеле в Балахне (административными центрами волостей чаще всего были села), от  1540/41 г. – уже о балахнинском городовом и заузольском приказщике, а от 1548 г. – о «наместнике (!) балахонском»[32]. Хорошо известно, что наместники назначались в города. Наконец, сотная на Узольскую волость с книг 1558/59 г. прямо определяет уездную принадлежность последней – Балахнинский уезд[33]. Параллельно со светским происходило и церковно-административное обособление. Вознесенский собор Балахны получил в 1541 г. жалованную на право освящения церквей и венчания брачующихся с взиманием за это пошлин. В грамоте сказано: «…а преж того былахонские венцы и церковное освященье было за нижегородским протопопом з братьею по тому, что на Балахне тогды города не было…»[34].          

Исследователи обращали внимание на тесную связь в изучаемое время Балахны с Заузольской волостью. Выше упоминалась должность приказчика, единая для города и Заузолья. Н.В. Соколова предполагает, что обеим тяглым общинам была выдана единая уставная грамота, содержащая устав деятельности земских властей[35]. При этом никакие другие волости, входящие в Балахнинский уезд, источниками не упоминаются. В духовной Ивана IV города фигурируют с определенной административно подчиненной им территорией. Балахна завещена «с Заулусою [Заyзолою – П.Ч.], и с тамгою, и со всеми пошлинами, как было при мне…»[36]. Отсутствует даже характерная формула «со всем, что потягло». Все перечисленные обстоятельства дают основания для следующего предположения. К моменту оформления Балахнинского уезда он включал в себя только городскую округу и Заузольскую волость.

В заволжской части Балахнинского уезда обозначилась собственная  внутренняя структура. В 30-е гг. XVI в. здесь складывается община-волость. Административным центром являлся погост с церковью Николая чудотворца. Устройство волости на

 

 

[83]

протяжении XVI в. усложнялось. В описании 1533 г. упоминается Богородицкая волостка, а в 1558/59 г. – Сопчинский конец.

С.В. Сироткин в данном случае предполагает территориальную преемственность[37]. В недатированной грамоте, выданной после 1550/51 г., зафиксирован Подольский конец. В другом акте того же времени – Везеломская волость, известная по «письму» 1533 г. как починки Везломские внутри Узольской волости[38]. Раскладка податей и управление в XVI в. были общие для выделяющейся Везломской волостки и самой Узольской волостью. Граница между ними, судя по писцовым материалам, проходила по р. Линде. В XVII в. на территории, занимаемой Везломскими починками, оформилась Толоконцевская волость[39].

         В начале XVI в. основная заселенная территория за Волгой располагалась между этой рекой и Узолой с одной стороны и рекой Сандой – с другой. По Санде проходила засека, и пахать за ней,  было запрещено. В первой половине XV в. к востоку от Узольской волости, соответственно за Сандой, находилась волость Керженец. Однако в начале XVI в. она, вероятно, была запустошена. Даже селения вдоль Волги подвергались постоянным набегам черемисы. Разоренные и сожженные деревни являлись характерной приметой этого времени[40]. «Старая засека» упоминается и в 1558/59 г. Тогда же за Сандой зафиксированы следы расселения, но это только пустошь, т.е. заброшенная деревня. При этом фигурирует она в разделе сотной «…пустоши и селища, а на оброк их и на лготу не взял никто». По-видимому, желающих осваивать данные места было не много. В основном пространство между Сандой и Кезой было занято «большим лесом бором и болотами»[41]. На севере деревни стояли по притокам Узолы – Гордиславле и Голубихе, а выше по узольскому левобережью и по р. Хохломке тянулись бортные леса, приписанные к волости[42].

            Сделанные наблюдения подтверждают ранее высказанный тезис о составе Балахнинского уезда. В XVII в. в него входили на правом берегу Волги – волость Жарская и часть Стрелецкой, на левом – Заузольская, Дрюковская, Хохломская, Керженская, части Толоконцевской и Городецкой[43]. По XVI в. сведений о Жарской волости нет. Стрелецкая, по-видимому, почти целиком находилась

 

[84]

в Нижегородском уезде, а Городецкая – в Юрьевецком. Толоконцевская волость еще не сформировалась. На месте Хохломской был лес, а Керженская – запустошена. О Дрюковской, располагавшейся в XVII в.  между Заузольской и Керженской, к востоку от первой, сведений также нет.

Центральными фигурами местного управления XV – первой половины XVI в. являлись наместники и волостели. Первые являлись высшим административно-судебным органом в городе, вторые – в волости. По характеру обеспечения эти должности являлись кормленными. То есть, представителям привилегированной части служилых людей передавалась какая-либо территория в управление с правом взимания с подведомственного населения различных «кормов» и доходов.

 В Юрьвецких землях, вероятно, длительное время сохранялось вотчинное управление. Плохая сохранность частных архивов русских феодалов объясняет отсутствие сколь-нибудь определенных сведений об этой части Городецкого удела. Несколько лучше обстоит дело с Балахной. Как было отмечено выше, к концу 40-х гг. XVI в. здесь появился наместник[44]. К сожалению, ни один наместник Балахны за интересующий нас период персонально не известен. От более раннего времени, когда здесь управляли волостели, дошли сведения об одном из них. В 1538 г. им был представитель известного и многочисленного нижегородского дворянского рода Гаврила Доможиров[45].

Волостели Узольской волости нам неизвестны. Это вполне закономерно, так как последние «кормились» с черных земель, а данная волость являлась дворцовой. В соседнем Нижегородском уезде за все дворцовые и оброчные земли отвечал ключник[46]. Балахнинский уезд был меньше по территории и не обладал такой как Нижегородский пестротой форм землевладения, поэтому дворцовая администрация не получила здесь такого развития. Волостью управлял приказчик, чей двор в Никольском погосте зафиксирован сотной 1533 г. («д.[вор] прикащиков Узольские волости»)[47]. Новым административно-финансовым органом местного управления в России XVI в. становится городовой приказчик[48]. В небольшом Балахнинском уезде произошло совмещение должностей балахнинского городового и

 

[85]

заузольского приказчиков. Об этом свидетельствуют приписки к сотной 1533 г. Одна из них передает содержание оброчной грамоты 1539/40 г. на две мельницы в устье реки Узолы. Документ включал помету 1540/41 г.: «балахнинской городовой и заузольской приказщик Дмитрей Васильев сын дьяк на Саве на Властьеве сыне с тех заузольских с трех мелниц оброк четыре рубли сполна взял с пошлинами»[49].

Очень интересны данные о персональном составе городовых приказчиков Балахны. Известна указная грамота от 13 ноября 1553 г. в Балахну с комплексом распоряжений относительно городских владений Троице-Сергиева монастыря городовому приказчику Гавриле Доможирову, который ранее здесь же был волостелем[50]. С 1539/40 по 1547 гг. и в 1562 г. как  городовой приказчик упоминается дьяк Дмитрий Васильев сын. В 1539/40 г. вместе с ним эту должность делил Андрей Григорьев сын Якимов. Тот и другой также упомянуты в отводной грамоте 1538/39 г. на угодья и дворы Троице-Сергиева монастыря: духовной корпорации был передан осадный двор в Нижнем Новгороде «внутри города … что былъ дворецъ Балахонцов Мити диака…» и других, а также «за городомъ мhсто у Волги мhсто под двор на берегу Григорьевых дhтей Якимова…»[51]. Остается не ясным, почему они лишились дворов, но эта запись позволяет отнести Дмитрия к элитарной прослойке населения края, а Якимова к торгово-посадской. Самые ранние сведения об этих лицах находим в сотной 1533 г. на Узольскую волость. Здесь за дьяком Дмитрием было записано три однодворные деревни (в двух из них числились его «люди») и остров на Волге под покос. Дмитрию писцы выдали две льготные грамоты на освоение селища и на строительство мельницы. Кроме того, за Дмитрием было три мельницы на Узоле совместно с Андреем и Алексеем Григорьевыми детьми Якимовыми «с товарищи». Писцы, описавшие Узольскую волость, выдали грамоту на покосы «всем людем Балахонские Соли лутчим, средним и молодым». Первым из представителей Балахны записан Алексей Григорьев сын Якимов. Его же обнаруживаем в сотной 1560 г. с книг письма и меры 1558/59 г. В списке выборщиков земского самоуправления в Узольской волости он стоит вторым после сотского. При этом по наблюдению Н.В. Соколовой Алексей в

 

[86]

писцовых книгах среди крестьян отсутствует, что может объясняться его неземледельческими занятиями. Ряд обстоятельств позволили исследовательнице предположить, что Алексей был последним приказчиком дворцовой Узольской волости перед земской реформой[52]. Если же мы учтем существующую практику совмещения должностей заузольского и балахнинского приказчиков, то можем предположить, что Алексей Григорьев сын Якимов побывал, как и его брат Андрей, городовым приказчиком.

Проследив изменения административно-территориальной структуры на городецких землях, приходим к следующим выводам. Формирование уездов Юрьевца и Балахны происходило на основе удельной системы Нижегородского княжества. Их возникновение не было единовременным актом, а явилось длительным процессом, завершившимся в целом  к середине XVI в. На становление уездов серьезное влияние оказали удельно-вотчинное землевладение князей Горбатых. С присоединением Нижегородского княжества к зарождающемуся единому Русскому государству в территориальном устройстве первого из них не произошло резких изменений, московские князья пытались использовать местную традицию и практику уделов в своих интересах и целях. Тем не менее, именно правительственная деятельность явилась основной движущей силой происходящих в дальнейшем трансформаций. Не исключено, что окончательному оформлению уездов способствовала административная реформа Ивана IV. Гибель в начале XV в. Городца, как центра притяжения значительной округи, подорвало административные связи ее северной (юрьевецкой) части с прочими нижегородскими землями, в которых традиция главенства Нижнего Новгорода сохранялась, несмотря на процесс уездного дробления.

Особенности формирования уездов сказались на становлении местного управления. В молодом городе Балахне появляются наместники и городовые приказчики, но, по-видимому, служебно-социальный статус назначаемых сюда лиц был невысок. Материалы по Балахнинскому уезду показывают, что здесь должность городовых приказчиков могли занимать не только представители местных дворянских родов, но и дьячества и, возможно, даже верхушки посада[53]. Объяснение этому явлению найти нетрудно. По существу,

 

[87]

 для исследуемого периода у нас нет сведений о развитии служилого землевладения в Балахнинском уезде. Вероятно, не случайно Дмитрий дьяк так долго исполнял обязанности городового приказчика. Сама по себе его фигура представляет большой интерес. По-видимому, он был состоятельным и влиятельнейшим человеком в Балахне, длительное время державшим в своих руках основные нити управления не только городом, но и уездом.

 

Первая публикация данного текста: V Городецкие чтения: Материалы научной конференции. Городец, 23 – 24 апреля 2004 г. Городец, 2004. С. 77 – 91.

---