ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ БЮДЖЕТНОЕ

ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ

«МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ИНСТИТУТ КУЛЬТУРЫ»

 

Кафедра истории, истории культуры и музееведения

Отделение музееведения

 

 

 

 

НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКАЯ

РАБОТА В МУЗЕЕ

 

Материалы XVI Всероссийской

научно-практической конференции

 

 

 

 

 

МОСКВА

2017

 

---

 

Отв. за выпуск И. Б. Хмельницкая

 

 

Научно-исследовательская работа в музее. Материалы XVI Всероссийской научно-практической конференции (Москва, 11-12 марта 2016 г.) / Науч. ред. и сост. Н. И. Решетников, И. Б. Хмельницкая. М.: МГИК, 2017.

 

 

Издание содержит материалы XVI Всероссийской научно-практической конференции «Научно-исследовательская работа в музее», проходившей в Московском государственном институте культуры (МГИК) 11-12 марта 2016 г.). Авторами статей сборника являются преподаватели, аспиранты, выпускники и студенты кафедры истории, истории культуры и музееведения, а также научные сотрудники музеев России.

 

 

 

© Кафедра истории, истории

культуры и музееведения МГИК, 2017

 

---

 

 

СОДЕРЖАНИЕ

 

Предисловие

Хмельницкая И. Б. Понятие «знания»

и проектирование музейной экспозиции

Решетников Н. И. Музейный предмет в соборе лиц

Шестова С. М. Функционирование и

развитие государственной системы охраны и

использования культурного и природного наследия

России в современных условиях

Коренева Н. И. Первая мировая война и Тотемский

край: люди, события, факты

Великовская Г. В. От исследования в музее

до литературного краеведения в регионе

Ахтамзян А. И., Ахтамзян Н. И. Технология

трехмерного захвата движений тела как

инструмент сохранения нематериального

культурного наследия

Голодяев К. А. Музейная публикация

как инструмент повышения авторитета музея

Калита С. П.

Калита С. П. Книжная коллекция университетского

Музея как репрезентативная часть музейного собрания

Денисов В. Н. О судьбе одной перемещенной

звуковой коллекции из фондов

Берлинского Фонограммархива

Пономарёва Ю. В. Особенности выставочной

работы музеев второй половины 1930-х годов

Волкова (Домодыко) Е. В. Изучение и

классификация предметов религиозного

назначения. Основные признаки

идентификации для атрибуции икон

Калашникова А. В. Наградная медаль

как аксессуар

Ильичева Л. С. Веера XVIII – ХХI вв.

в собрании Государственного исторического музея

Александрова Н. А. Воспоминания Николая

Толстого «Детский Рыцарский Орден»:

исследование и интерпретация документа

Ефимова Е. А. Музей игры, игрушки и праздника:

новаторский опыт через десятилетия

 

 

 

ПРЕДИСЛОВИЕ

 

Очередная научно-практическая конференция «Научно-исследовательская работа в музее», организованная отделением музееведения кафедры истории, истории культуры и музееведения Московского государственного института культуры, проходила 11-12 марта 2016 г и имела всероссийский характер.

Как всегда, в конференции приняли участие преподаватели, аспиранты, студенты кафедры и научные сотрудники музеев России. В программу конференции было включено с докладами 26 человек, в том числе 8 кандидатов наук, 4 аспиранта и 1 Заслуженный работник культуры. С докладами выступили преподаватели, аспиранты и магистранты МГИК, научные сотрудник Государственного исторического музея, музея Российского университета дружбы народов, Сергиево-Посадского музея-заповедника, Тотемского музейного объединения, Государственного литературного музея, Музея истории детского движения, музея-панорамы «Бородинская битва», ГМИИ им. А. С. Пушкина, Мемориального музея-квартиры Ел. Ф. Гнесиной, Удмуртского института истории языка и литературы. В сборник вошли материалы конференции не полностью, та как не все докладчики представили свои статьи для публикации.

Выступающие раскрывали различные аспекты научно-исследовательской работы в музее:

- изучение музейного предмета, являющегося основой формирования Собора лиц;

- музейная публикация как реализация научно-исследовательской работы музея;

- трансформация дефиниций ХХ века относительно музейных экспозиций;

- мультимедийные технологии в экспозиционно-выставочной деятельности музея;

- особенности выставочной работы музеев в довоенный период;

- фирменный стиль музея как средство публикации наследия;

- изучение и атрибуция предметов религиозного назначения;

- изучение нумизматических коллекций музея;

- проблемы виртуальной реконструкции архитектурного наследия;

- технология трёхмерного захвата движений тела как инструмент сохранения нематериального наследия;

- музеефикация как способ создания мемориального музея;

Проектирование как эффективная технология музейной деятельности;

- проблемы перемещения звуковых коллекций из одних фондов в другие;

- реконструкция как средство презентации науки в технических музеях;

- музееведческие исследования и литературное краеведение;

- коллекции вееров в собрании Государственного исторического музея;

- книжная коллекция как репрезентативная часть музейного собрания;

- наградная медаль как аксессуар и музейный предмет;

- исследование и интерпретация документа;

- цифровой маркетинг в коммуникационной стратегии музея;

- персональные коллекции фотографии;

- Первая мировая война в музейных коллекциях;

- отражение строительства Дворца пионеров на Ленинских горах в фондах Музея истории детского движения;

Можно с уверенностью сказать, что музеи проводят самую разнообразную научно-исследовательскую работу, от глубины и разносторонности которой зависит эффективность музейной деятельности.

Редколлегия сборника выражает глубокую благодарность авторскому коллективу и надеется на дальнейшее сотрудничество.

 

 

 

И. Б. Хмельницкая

 

Понятие «знания»

и проектирование музейной экспозиции

 

«…краеугольный камень будущей культуры

покоится на Красоте и Знании»

(Н. К. Рерих. Знамя мира. 1930 г.)

 

Конец XX века ознаменовался формированием представлений об экономике нового тысячелетия как экономике знаний. Знания стали рассматриваться как такой же ресурс как земля, труд и капитал[1]. Знания, которыми правильно управляют, понимаются как источник инноваций. В результате эффективного управления знаниями и рождаются инновации. Фактически экономика, основанная на знаниях, это – экономика, развивающаяся за счёт инноваций. В последние 15-20 лет активно формируется теория управления знаниями. Важное место в этой теории занимают рассуждения о сущности знаний и  их классификации. Теория знаний, отталкиваясь от теории информации, рассматривает информацию как основу для формирования тех или иных знаний.

В музееведении рубежа тысячелетий устойчивым стало понимание музея как самостоятельной системы трансляции знаний[2]. По общепризнанному мнению, российские музеи пока не вполне определились, транслируют ли они знания или информацию, какие именно и для чего.

В этом отношении теория управления знаниями может быть полезной в определении этой позиции. По мнению специалиста в области теории управления знаниями в организации П. Дракера, знания – это «информация, которая изменяет что-либо, кого-либо, или став причиной действия, или создав возможности (как для отдельной персоны, так и для группы) для различных и более эффективных действий»[3].

Знания состоят из «истин и представлений, точек зрения и концепций, суждений и предположений, методологий и ноу-хау». В свою очередь, «информация состоит из фактов и данных, описывающих отдельную ситуацию или проблему»[4]. Таким образом, знания – «накопленные предпосылки для действия».

В эпоху существования музея в агрессивной и конкурентной информационной среде, он призван более активно утверждать и напоминать о статусе социокультурного института, транслирующего знания. И знания эти обществу необходимы.

Рассуждая о том, что музей – это хранитель социальной памяти, обратимся к устойчивым определениям этого понятия. Память, как правило, понимается как комплекс познавательных способностей и высших психических функций человека по накоплению, сохранению и воспроизведению знаний и навыков; когнитивный процесс, состоящий в запоминании, сохранении, восстановлении и забывании приобретённого опыта. Таким образом, трансляция знаний, обретение опыта познания способствует формированию и закреплению памяти.

Музей транслирует знания в соответствии со сложившейся системой научных знаний. Музейные специалисты, обретя в вузе своего рода матрицу познания окружающего мира, осваивая методологию конкретной науки, переносят этот подход и в экспозиционную работу. Нередко, музейные экспозиции представляют собой иллюстрации различных разделов исторической науки, искусствоведения, биологии, минералогии и пр. Профиль музея определяется связью с конкретной наукой, и методология последней влияет на форму подачи музеем информации. Но может ли строиться процесс передачи знаний в музее столь линейно?

Рассматривая экспозицию как научную публикацию, необходимо учитывать, что сугубо научное знание должно быть «переведено» на доступный для посетителя с другой матрицей миропознания язык. Это будет способствовать более эффективной коммуникации, т.е. не только прочтению этой публикации, но и её пониманию и усвоению. Безусловно, научная методология первостепенна в исследованиях музейных коллекций, но музейная экспозиция иллюстрацией итогов научных исследований музейных хранителей и научных сотрудников быть не может. Это не соответствует природе музея как института, исполняющего социальные функции. Музей должен не иллюстрировать, а популяризировать научные знания, не подменяя и заменяя собой образовательные учреждения, тем более быть их «придатком». А. З. Крейн указывал, что «хотя музеи, будучи научными учреждениями, дают в сравнении с другими зрелищами гораздо больше знаний, служат образованию людей, – в музеи идут не как на урок, на лекцию, а как в театр, в концертный зал […] И как театр музей должен обладать своим волшебством. Процесс научного познания в популярном музее должен приносить людям наслаждение, привлекать, как привлекает искусство»[5]. При этом речь идёт о популярных форме и изложении, но не процессе исследования.

Игнорирование этой особенности коммуникации в музее может приводить к так называемой «музейной усталости» у посетителя[6] [6, 54-62]

Музейная экспозиция это и есть открытая, популярная часть музея. «Экспозиция – не обычная научная монография, а популярная, образная, волнующая; экскурсия – не научный доклад, не лекция, не урок, а образный рассказ, живая беседа, «музейная новелла», ‑ продолжает А. З. Крейн.

Овладение этой «наитруднейшей» (А. З. Крейн) формой изложения – важнейшая профессиональная задача. Теория знаний может стать методом для достижения этой цели.

Карл Вииг, один из авторов теории управления знаниями, утверждает, что мы «накапливаем знания, организуем их, интегрируем и храним в течение долгого времени, для того, чтобы применить их к конкретным ситуациям или проблемам». Транслируя знания для поддержания и сохранения исторической и социальной памяти, музей не должен забывать, что в XXI веке, в эпоху модернисткого общества, он уже не является одним из монополистов в хранении, публикации и трансляции знаний (как и все другие институты памяти и социальные институты). Возникает ситуация борьбы не просто за внимание социума, но и против таких форм передачи знаний, которые выдаются за музейные (виртуальные музеи, электронные экспозиции, подмена ценности подлинных культурных ценностей и музейных предметов электронными копиями музейных предметов). Сегодня музей, если он хочет существовать, уже не сможет обойтись без раздумий о том, что ожидает посетитель увидеть, узнать, ощутить, приходя в музей (при этом по-прежнему, ожидая от музея высокой культуры), а главное, почему есть те, кто проходит мимо входной двери в музей.

«Создание «общества знания» не должно являться для нас целью. Мы уже тонем в океане знания: мы УЖЕ ЕСТЬ общество знания», ‑ пишет известный хорватский музеолог Т. Шола. – «Больше знаний!» ‑ устаревший лозунг. «Больше качественных знаний или углубление понимания старых» ‑ вот новый лозунг»[7].

В эпоху агрессивной информации, буквально, обрушивающейся на человека каждую минуту и при каждом взгляде вокруг, ещё одно информационно-насыщенное поле должно быть ощущаемо им как нужное, полезное, необходимое, чтобы в него окунуться. Нам интересно то, что заставляет нас сопереживать, что аналогично нашему опыту и чувствам, нашему человеческому бытию.

Классификация знаний на основе последующих действий строится на вопросах, выражающих суть данного знания. Теоретиками выделяются знание «что», знание «как», знание «почему», знание «откуда», знание «зачем», знание «где». Сравнивая понятия знания и информация, можно констатировать, что последняя, ограничивается, как правило, вопросом «что»[8].

Проектирование экспозиции подразумевает разработку концепции экспозиции. Можно сказать, что концепция экспозиции – это фактически популярное изложение идеи автора (ов), его научных суждений о значимом событии или явлении. Создание концепции экспозиции является не только авторским высказыванием, но и включает постановку вопроса о том, какое знание, а не просто информацию, посетитель получит во время посещения будущей экспозиции.

Выделяется 4 уровня знаний, которыми может владеть человек:

1) знания о цели, или идеалистические знания (мировоззрение, цели, система понятий. Частично эти знания являются явными, однако большую их часть мы не представляем и пользуемся ими подсознательно. С помощью этих знаний мы определяем свои возможности, чтобы поставить цели и сформулировать ценности);

2) систематические знания (знания систем, схем и методов. Мы используем их для глубокого анализа причин, формулировки новых подходов и принятия альтернативных решений);

3) практические знания (умение принять решение. Мы используем такие знания для выполнения ежедневной работы и принятия решений);

4) автоматические знания (знания, к которым мы привыкли и которые применяются в случаях, когда не прибегают к логическим рассуждениям).

В музейной экспозиции могут быть выделены различные уровни знаний. Знания могут быть выражены через различные степени их структурированности, что, в свою очередь, влияет на их усвоение и восприятие:

—  хорошо структурированные знания (процессы, алгоритмы, формулы, теории, схемы);

—  полуструктурированные знания (суждения, субъективные оценки, эвристические правила принятия решений);

—  неструктурированные знания (без теоретической основы, опыт в виде фактов).

Как правило, музеи традиционно предпочитают наполнять экспозицию фактами, не объединёнными в какую-либо идею, мнение, суждение о процессе, источником знаний о котором они служат. То есть не излагаются в виде концепции. Это – следствие и выражение позитивистской методологии научного знания.

Музей может сделать процесс превращения, например, неструктурированного знания в структурированное, систематического знания в практическое, увлекательной формой познания. Так, в 2015 г. Государственный Дарвиновский музей (Москва) провел выставку «Ужас! Ужас!», название которой вовсе не выражало научности или иллюстрации одного из разделов биологии или зоологии. Концепция выставки строилась вокруг показа боязни различных насекомых как одной из фобий человека. Посетители знакомились с систематическими коллекциями насекомых, но не как иллюстрациями научных знаний о тех или иных видах, а примерами того, как выглядят на самом деле те насекомые, которых в СМИ и художественных фильмах преподносят в образе ужасных существ.

Методом превращения информации «что» в знание «как», «почему», «зачем», «откуда» может стать сравнительный и историко-генетический анализ в экспозиции явлений, о которых свидетельствует музейный предмет. При проектировании экспозиции, посвящённой эпохе каменного века, например, сравнивая период обретения навыков обработки каменного нуклеуса, длившийся более миллиона лет, и современный период развития, когда время от появления мысли до её реализации сократилось до минимума, человеку можно дать ощущение ответственности за действия, которые в его сиюминутном бытии в контексте всеобщей истории, могут разрушить то, что человечество создавало веками и тысячелетиями.

Установление причинно-следственных связей между событиями и явлениями может стать формой приобретения знаний. А сам процесс познания может стать для человека источником таких ощущений, как сопереживание и сочувствие, ностальгия, утешение, удовольствие, а, главное, переживание ощущения собственного бытия, ощущения «я есть», а значит и бессмертности. Усвоенные знания можно назвать источником впечатлений, с которыми уходит посетитель из музея.

Осознание и понимание музеем ответственности за востребованность и качество знаний, которые он транслирует, возможно, приблизит нас к реализации мысли, высказанной Н. К. Рерихом о том, что краеугольный камень будущей культуры покоится на Красоте и Знании. При этом следует заметить, что понятие Красоты может быть полноценным на основе всеобъемлющего и глубоко Знания, сформированного в том числе и на основе изучения музейных экспозиций.

 

 

 

Н. И. Решетников

 

Музейный предмет в Соборе лиц

 

Музейный предмет мы воспринимаем как действующее лицо истории. Но он действует не сам по себе, а в совокупности с другими и отражает не только свою сущность, но и содержание происходящих событий. Принимая понятие музея в значении Собора лиц (по Н. Ф. Фёдорову), рассмотрим, как музейный предмет становится связующим звеном в исторических событиях, как объединяет людей разных эпох в единый Собор лиц, Собор отцов и детей.

В фондах Тотемского музейного объединения (Вологодская область) долгое время хранился не востребованным дневник крестьянина А. А. Замараева[9]. Дневник включает почти ежедневные записи с 1906 по 1921 год и с краткими дополнениями 1921-1923 годов, дописанные его сыном.  В них фиксация и оценка происходящих событий сельской жизни, общественной деятельности, политических событий, социальных явлений, погодных наблюдений, семейных взаимоотношений и т.д. В рамках «Вологодской программы» (1980-е годы) Дневник был включен в Каталог-путеводитель[10]. Так после долгого молчания он «заговорил», став предметом для обсуждения среди исследователей. Затем он был дважды опубликован[11]. Круг его взаимосвязей стал стремительно развиваться, формируя соборность лиц. В 1995 году в ходе юбилейных событий, связанных со 100-летием со дня рождения С. А. Есенина, изданная книга с записями А. А. Замараева была передана специалистам-литературоведам, в т.ч. представителям Англии, Китая, Франции и Японии. Соборность, формировавшаяся вокруг Дневника, стала принимать международный характер. Поэтическое творчество рязанского крестьянского сына и прозаические повествования тотемского крестьянина, дополняя друг друга, стали вовлекать в создающуюся соборность всё новые и новые лица. Когда факультет славистики университета Париж-4 Сорбонна разрабатывал программу изучения истории и культуры Русского Севера, на проводимые там научные конференции были приглашены исследователи из России. Дневник А. А. Замараева не только широко обсуждался участниками конференции, но и стал предметом диссертационного исследования болгарки Полины Неделковой. При этом она выявила взаимосвязи с содержанием дневниковых записей других крестьянских дневников[12].

А что же в Тотьме? Тотемский музей, основываясь на дневниковых записях А. А. Замараева, проводит исследования как самой крестьянской жизни, так и описываемых им событий. В результате этих исследований пополняются музейные коллекции, появляются новые публикации, дневниковая информация включается в тексты экскурсий и используется на занятиях по программам научно-просветительного отдела. Вначале была организована выставка, посвящённая первой мировой войне с материалами из фондов музея, а затем совместная выставка с Музеем А. В. Суворова (Санкт-Петербург) с использованием его плакатов "Первая мировая на фронте и в тылу". Музей планирует путешествие по пути А. А. Замараева, совершившего в 1912 году паломническую поездку по Сухоне, Северной Двине и Белому морю в Соловецкий монастырь. В юбилейные годы 100-летия начала и окончания Первой мировой войны музей готовит книгу «Русский Север в Первой мировой войне. Тотемский уезд Вологодской губернии», в которую включаются записи А. А. Замараева за 1914-1918 годы.

Так музейный предмет стал основой формирования Соборности, в которую включились лица разных эпох, разных интересов, разных городов и стран, разной творческой направленности, разных музеев.

Однако, для того, чтобы Собор лиц сформировался, необходимо разностороннее и многоплановое изучение музейного предмета. В ходе этого изучения появляются другие источники информации, формируются новые связи, которые расширяют и углубляют соборность.

Этой соборности мы можем достигнуть, руководствуясь принципами изучения музейного предмета. Прежде всего, это принцип комплексности источников. Само по себе изучение одного музейного предмета важно, но недостаточно. Мы атрибутировали предмет, выявили его легенду, определили физические свойства, установили авторство, установили авторский замысел и т.д. Но изучаемый предмет, как действующее лицо истории, в среде бытования взаимодействовал с другими предметами, был для чего-либо предназначен, каким-то образом использовался. Всё это следует выявлять, чтобы воссоздать полноценную картину бытия. Иначе предмет будет обладать глухой информацией и не будет содействовать соборности лиц. В музее под открытым небом Семенково Вологодской области экспонируется ухват на колёсиках. Такой же ухват есть и в Музее хлеба в Москве. Но ни вологодские, ни московские сотрудники музеев не определили ни назначение такого ухвата, ни место его производства, ни авторство, ни связь с другими предметами. И стоят эти ухваты «глухонемые», ничего не могут о себе поведать, лишённые всякой соборности. В Тотемском музее тоже есть два ухвата на колёсах. Они отличаются ещё большей оригинальностью, так как изготовлены целиком из дерева, без железного рогача. Но информация о них весьма скудная. Известно лишь место их изготовления. При комплексном изучении этих предметов с привлечением различных источников можно было бы восстановить «картину жизни», их взаимосвязь с повседневностью и тем самым восстановить соборность.

Принцип комплексности источников неразрывно связан с изучением среды бытования, как во время комплектования, так и в последующее время. Кто был тот мастер, изготовивший ухват на колёсах? Молодой муж, изготовивший для хозяйки ухват на колёсах, чтобы облегчить труд любимой жены? Тяжёлый чугун на обычном ухвате тяжело поднять, а на скалке катить не совсем удобно. Или это был мастер, кулибин-самоучка? Или ремесленник, который наладил производство для торговли на рынке? Вопросов много, ответа нет, ежели не изучается среда бытования.

Немаловажен и принцип мемориальности, принадлежности предмета к конкретному лицу или событию. В Музее К. И. Сатпаева в Алма-Ате экспонируются минералы, найденные в ходе геологических экспедиций. Камни как камни, особого внимания не привлекают. Привлекает внимание посетителей лишь одна витрина. Почему? Да потому, что в ней выставлены минералы, найденные самим академиком, из его личных коллекций. Имя основателя Академии наук Казахстана, Героя Социалистического Труда известно практически всем жителям Республики. И предметы, к которым он прикасался, приобретают особую значимость. У посетителей возникает чувство соборности, сопричастности к деятельности знаменитого учёного.

О принципе достоверности особый разговор. Нередко при комплектовании мы доверяемся информаторам. При исследовании предмета в стационарных условиях принимаем за истину информацию какого-либо одного источника, не сверяя её с другими, не анализируя и не сопоставляя. За примерами далеко ходить не надо. Экскурсовод Зеленоградского музея рассказывает о винтовке Мосина, с которой советские солдаты дошли до самого Берлина, а иного, по его мнению, вооружения и не было. Откуда у него такая информация? Из какого источника? Мало того, что она не достоверна, так ещё не правомерна, так как винтовки Мосина в экспозиции музея нет. Есть лишь проржавевший фрагмент винтовки, найденный следопытами в окопах. Но информации об этом фрагменте нет. Где и кем найден, при каких обстоятельствах, какие события за этим предметом стоят, с какими людьми связан…? Нет достоверной информации. Соборность исчезает. И сами события фальсифицируются.

При слабо изученном музейном предмете возникают проблемы их презентации в экспозиции или в тематических занятиях. Это порой приводит к искажению происходивших событий, неверной их интерпретации. В своё время в Коломенском музее-заповеднике (Москва) в доме, специально оборудованном под крестьянскую избу, проводились занятия по музейной педагогике. Рассказывая об освещении лучиной, педагог, вместо того, чтобы поставить на пол под огарки корыто с водой, подставлял под лучину пластмассовый ярко окрашенный кувшин. В Пензенском краеведческом музее в ходе представления литературно-музыкальной композиции «Осада Пензы» на экране демонстрировалось изображение западно-европейского рыцаря, но при этом объяснялось вооружение кочевников, нападавших на Пензу. В музее одной из московских школ в экспозиции была помещена фотография мельницы, полуразрушенной в результате немецких артобстрелов Сталинграда. Экскурсовод же объяснял, что это знаменитый дом Павлова. В музее-усадьбе М. Ю. Лермонтова в Тарханах над кроватью была повешена икона, в то время как она должна быть помещена на божнице или в киоте в красном углу. В Дмитровском музейно-выставочном центре за стол в красном углу курной избы усажена девица в праздничном наряде. В избе нет ни мужского коника, ни бабьего кута с его кухонными принадлежностями. Сама же курная изба поставлена вместо подиума на четыре красных кубика, расположенные под углами избы. Вместо курной избы получилась избушка на красных лапках. В своё время в Каргопольском уезде Олонецкой губернии было широко распространено производство очелей. Ныне сотрудники только что образованного народного музея «Ошевенская слобода» в Каргопольском районе не могут объяснить, что такое очели, хотя проводят инсценировку сваде6ного обряда в традиционных костюмах. В экспозиции Тотемского музея поддужный колокольчик привязан к дуге, так как зги у дуги нет. Эти два предмета (дуга и колокольчик) несовместимы между собой. Они изъяты из среды бытования, в которой имели разное предназначение. Сотрудники музеев порой не знают различия в разновидностях одного предмета. Например, сани. В экспозициях обозначаются просто сани. Хотя есть розвальни, дровни, кошёвки (кóшевы), салазки, подсанки и т.д.

Подобных негативных примеров в наших музеях предостаточно. Происходит это от слабого знания происходящих событий и неизученности музейного предмета, неумения включить его в Собор лиц.

Но довольно о грустном. Есть и другие, положительные примеры. Рассмотрим один из них. На далёкой от центра Камчатке в посёлке Палана издавна существует краеведческий музей. Ещё в конце 1980-х годов здесь была создана диорама, отображающая быт прибрежных коряков, то есть тех, кто занимается рыбной ловлей. Первоначально научные сотрудники музея вместе с  художником выехали на место, которое намечено было отразить в диораме. Жили там в течение нескольких дней, изучая быт, хозяйственный уклад рыбаков, познавая характер людей для отбора персонажей и включения их в диораму. Художником тщательно были зарисованы портреты. Проведена подробная фотофиксация, записаны воспоминания и рассказы местных жителей и, наконец, скомплектованы коллекции. После завершения работ перед посетителями возникла реальная картина, дополненная портретным сходством изображаемых в манекенах конкретных личностей. Они были узнаваемы местными жителями. Посетители приходили в музей ради того, чтобы увидеть диораму и «пообщаться» со знакомыми людьми. Для них это были не просто рыбаки, тянущие сети с рыбой, не просто женщины, занимающиеся её обработкой, не просто дети, помогающие взрослым, а конкретные лица. Вот Алексей Кечгелкот, вот Мария Делянская, вот малыш Эвей, вот девочка Ксана… У всех в руках подлинные предметы. О каждом предмете и приёмах его использования подробная информация. Посетители ощущают себя как бы гостями героев диорамы. Они с ними «разговаривают», дают дополнительные советы музейным работникам, сообщают новую информацию. Происходит полное взаимопонимание между посетителями и «действующими лицами» экспозиции. В этом и заключается соборность. Это и есть Собор лиц, сообщество отцов и детей, хранящих и передающих опыт поколений.

Основную роль в создании Собора лиц играет музейный предмет, отражающий происходившие явления и события. Но чтобы Собор действительно состоялся, музейный предмет всесторонне изучается и интерпретируется не на субъективных представлениях, а на научной основе.

 

 

С. М. Шестова

 

Функционирование и развитие государственной системы охраны и использования культурного и природного наследия России в современных условиях

 

Исследование порядка функционирования и развития системы охраны и использования культурного и природного наследия России направлено на изучение опыта практической работы, определение объективной оценки эффективности функционирования сложившейся системы в современных условиях, обоснование теоретических проблем познания в этой сфере.

Практический опыт охраны и использования культурного и природного наследия в России начал накапливаться с момента формирования общественного сознания о необходимости сохранения и распространения свидетельств бытования, т.е. с до государственного периода развития общественной формации. Затем, развивался средствами государственного управления, которое в большей степени стремилось решить определённые социальные и политико-прагматические задачи, связанные с воспитанием и образованием населения, укреплением государственных структур.

Историческую периодизацию процесса развития общественных отношений по формированию системы охраны и использования культурного и природного наследия в России, справедливости ради, целесообразно  рассматривать с периода наскальных рисунков, погребальных обрядов, устоев власти вождей, устного Закона Русского.

Появление буквенной, фонетической письменности способствовало возможности широкому распространению социально значимой информации и знаний, устный Закон Русский трансформировался в письменный сборник правовых норм, в Русскую Правду – памятник русской правовой культуры.

Организованные великими князьями Владимиром Святославовичем и Ярославом Мудрым первые публичные школы расширили возможность реализации политический воззрений по созданию культурно развитого общества, способного поддержать и укрепить государственное устройство[13].

Впоследствии, осознание необходимости удовлетворения интеллектуальных и эстетических потребностей вызвало желание собирать, хранить книги, старинные вещи, драгоценные предметы, предметы религиозного культа. Князь Владимир положил начало собиранию культовых реликвий[14], а Ярослав Мудрый – рукописных книг[15]. Уникальными считаются собрания книг великий князей и московских царей – Ивана III, Василия III, Ивана Грозного.

К XVI веку сложилась практика составления описей библиотек (списков книг)[16], по которым можно проследить и динамику роста книжных собраний, представляющих интерес с точки зрения образования, просвещения, эстетики, развития искусства, изучения истории, географии.

Расширение жизненного пространства людей и наращивание ими материальных ценностей дало развитие двум основным направлениям государственной политики: сохранение результатов деятельности людей и сохранение окружающей среды.

Социокультурное значение сохранившейся части культурного и природного наследия было достаточно велико для постановки вопроса о нормативном правовом регулировании отношений, связанных с их выявлением, собиранием, охраной и режимом его использования.

Первые правовые акты, царя Алексея Михайловича, свидетельствуют о заботе и сохранении целостности объектов поселений, о поддержании церковных храмов и монастырей[17], о сохранении природного богатства[18].

Правовые меры Алексея Михайловича послужили предпосылками, формирующими правосознание Петра I как законодателя. Петром I были приняты указы: в 1709 г. - «О построении близ города Полтава, в память одержанной там над шведами победы, мужского монастыря Сампсона странного приимца, и о сооружении пред церковию памятника»[19], в 1715 г. - «О не рубке в Ингермандии заповедных лесов»[20], в 1718 г. - «О приносе родившихся уродов, также найденных необыкновенных вещей во всех городах губернаторам и комендантам, о даче за принос оных награждения и о штрафе за утайку»[21], в 1719 году - «О присылке в Сенат из Санкт-Петербургской типографии всех гражданских и прочих книг, которые будут напечатаны, по два экземпляра для сохранения в архиве»[22].

Демонстрация квалифицированно собранной коллекции Петра I переводит внимание общественности от имущественных отношений в сфере накопления предметов, представляющих культурную ценность, к отношениям, способствующим их интеллектуальному развитию.

Научная полезность, доступность широкой публике самого разного сословия, организация просветительской деятельности, становятся принципиальной основной организации деятельности всех созданных в дальнейшем музеев.

Функции по сохранению культурного наследия осуществлялись непосредственно музеями, библиотеками, архивами. Они и являются первичными звеньями в системе организаций по охране и использованию культурного наследия России.

В соответствии с Указом 1806 года «О правилах по управлению и целости в порядке и целостности находящихся в Мастерской и Оружейной палате древностей»[23] запрещалась продажа, передача, перемещение вещей из хранилища без разрешения государя. Доступ в палаты был ограничен, за посетителями устанавливалось наблюдение, приём, поступление вещей осуществлялось с разрешения государя, имена дарителей вносились в исторические описи палатских достопримечательностей.

Учрежденные в 1724 году и в 1804 году Российская академия наук и Общество истории и древностей российских при Московском университете в большей степени были привлечены к изучению исторического наследия, охранные функции выполнялись периодически.

Среди особо важных реформ Александра I следует отметить создание Министерства народного просвещения, которому были переданы функции по порядку государственной охраны и использованию культурного наследия, и выделение средств на открытие первых провинциальных музеев.

В томе XI части 2 Свода Законов Российской Империи 1832 года, созданном по повелению Николая I, содержится «свод уставов учёных учреждений и учебных заведений ведомства Министерства народного просвещения». В его состав вошли уставы и положения об Императорской академии наук[24], Московском археологическом институте[25], Императорской публичной библиотеке[26], Московском публичном и Румянцевском музеях[27], Императорском Российском историческом музее в Москве имени императора Александра III[28], Русском музее императора Александра III[29], Зоологическом музее академии наук[30], Кустарном музее[31], и других. В них содержатся нормы по регулированию отношений, связанных с ограничением использования предметов в целях предосторожности. Рукописи в Румянцевском музее не выдавались на руки без высочайшего на то разрешения. В уставе Русского музея императора Александра III предусмотрены соответствующие полномочия хранителей и служащих. Доходы музея от сдачи в наём свободных помещений, от продажи изданий, каталогов и других источников причислялись к специальным средствам музея и расходовались на его надобности.

Таким образом, к государственным функциям в период становления, развития и падения монархии следует отнести создание централизованной системы управления охраной и использованием культурного и природного наследия, финансированием учреждений, в которых хранились предметы, представляющие интерес с точки зрения культуры, науки и просвещения, регулирование отношений, связанных с их учётом, хранением и рациональным использованием. Эффективность функционирования системы охраны и использования культурного и природного наследия можно определить по сохранённым с древних времён и до настоящего времени наследию.

Увеличение количества музеев, определение их места в масштабе всей страны, расширение сферы их деятельности вызвало необходимость обсуждения профессиональных вопросов среди музейных работников.

В 1912 году в Москве состоялся предварительный съезд музейных деятелей. В числе неотложных задач назывались: составление общего списка музеев, определение статуса и разграничение полномочий центральных и местных музеев, решение вопроса о финансировании, издании журнала для музеев и, главное, создание закона об охране памятников старины. На съезде также обсуждались вопросы теоретического характера: о дефиниции музея, его социальных функциях, о классификации музейных предметов.

После Октябрьского революции 1917 года, буквально с первых лет формирования Советского государства, принимались активные меры по охране культурного и природного наследия.

С 1918 по 1923 гг. был принят ряд декретов Совета Народных Комиссаров: «Об охране предметов старины и искусств, принадлежащих польскому народу»[32], «Об охране библиотек и книгохранилищ»[33], «Об охране научных ценностей»[34], «О запрещении вывоза за границу предметов искусства и старины»[35], «Об охране памятников природы, садов и парков»[36], «Об учете и регистрации предметов искусства и старины»[37].

Функции по государственной охране наследия осуществлялись специально созданным органом – Коллегией по делам музеев и охране памятников искусства и старины при Народном комиссариате просвещения, под руководством А.В. Луначарского.

Под государственную охрану подпадали «предметы старины и искусства, библиотеки, архивы, картины и вообще музейные предметы»; «научные ценности» (научные музеи, коллекции, кабинеты, лаборатории и сооружения, научные установки, приборы, пособия и пр.); «памятники природы, сады и парки» (участки природы и отдельные произведения, представляющие особую научную и культурно-историческую ценность, животные, растения, горные породы и т.д.), то есть движимые и недвижимые памятники, памятники живой и неживой природы, представляющие историко-культурную ценность.

Сохранившиеся к тому времени памятники природы и садово-парковой культуры объявлялись неприкосновенными, земли под заповедниками и национальными парками не могли быть обращены под обработку или разработку естественных богатств без разрешения Народного комиссариата просвещения. Появилось понимание, что «сады и парки историко-художественного значения, созданные по заданиям художественно-паркового искусства или связанные с архитектурными сооружениями, представляющими с ними одно художественное целое, являют собой целостность территории и, связанных с ней, архитектурных сооружений.

Вопросы вывоза за границу предметов искусства и старины решались Комиссариатом по внешней торговле при наличии заключения и разрешения Коллегии по делам музеев и охране памятников искусства и старины в Петрограде и Москве при Народном комиссариате просвещения.

Усилился контроль и ответственность за сохранность, вывоз и продажу за границей памятников культуры, библиотечного фонда и формирование музейного фонда СССР. Музейные предметы, находящиеся в музеях и хранилищах, как вошедшие в музейный фонд и охраняемые государственными средствами, признавались государственным достоянием.

     Расширилась политическая направленность музейного дела, помимо культурно-просветительской, на музеи возлагались функции по изучению революции, рабочего движения и быта трудящихся, содействию индустриализации страны, развитию сельского хозяйства, поднятию культурного уровня  отсталых народностей и национальных меньшинств, по укреплению обороны страны и развитию социалистического строительства[38].

В 1948 г. соответствии с Положением «Об охране памятников культуры», утверждённым Постановлением Совета министров СССР[39], был установлен не только порядок охраны и использования, но и порядок контроля над охраной и использованием памятников архитектуры, искусства, археологии, музейного имущества, включающие порядок  учета, регистрации, содержания, консервации, реставрации и ремонта.

Археологические и исторические памятники, имеющие научное и историческое значение, были объявлены всенародным достоянием. Охрана и надзор за их содержанием возлагались на правительства республик, краев, городов и сельские советы, были введены соответствующие списки учета, при этом первично памятники подвергались проверке на месте, затем списки утверждались. Списки различались по категориям памятников и делились на общесоюзные, республиканские и местные.

Археологические разведки и раскопки проводились только на основании «открытых листов», выдаваемых Академией наук СССР, с последующей регистрацией в Комитете по делам культурно-просветительных учреждений при Совете Министров. Здания-памятники передавались в пользование на основании «охранно-арендного договора» или «охранных обязательств», вокруг исторических памятников были установлены охранные зоны.

Ответственность за сохранность всех памятников культуры была возложена на Советы министров автономные республики, крайисполкомы, облисполкомы городов, районные и сельские Советы депутатов трудящихся[40]. За сохранность памятников культуры, находившихся в пользовании предприятий, -  руководители предприятий. Указания государственных органов охраны памятников культуры по всем вопросам были обязательными для всех предприятий, учреждений и организаций.

В 1966 г. соответствии с Постановлением Совета Министров РСФСР «О состоянии и мерах по улучшению памятников истории и культуры в РСФСР»[41] на Советы министров автономных республик, крайисполкомы, облисполкомы, Мосгорисполком и Ленгорисполком возлагались функции по обеспечению рационального использования зданий-памятников, предоставляя их под музеи, библиотеки, дома отдыха, туристские базы и другие культурно-просветительские учреждения, обеспечить подготовку и переподготовку кадров мастеров-реставраторов в специальных научно-реставрационных мастерских, по усилению сторожевой и противопожарной охраны памятников, не имеющих арендаторов, в целях сохранения наиболее ценных памятников истории и культуры, являющихся собственностью граждан, выкупать их и передавать для использования музеям, с целью пропаганды организовать выпуск сувениров.

В целях привлечения широкой общественности к участию в деле охраны памятников истории и культуры Постановлением Совета Министров РСФСР 1965 г.[42] организовано Всероссийское добровольное общество охраны памятников истории и культуры, а в 1973[43] утверждён его Устав.

Расширился охват памятников, к ним причислялись не только заповедные места, но и недра[44], водные объекты[45], уникальные, развивающиеся по традиции народные промыслы[46]. Советом Министров РСФСР по согласованию с Министерством культуры РСФСР и Всероссийским обществом охраны памятников истории и культуры устанавливались охранные зоны вокруг предприятий исторических уникальных народных промыслов.

Завершающим этапом формирования системы охраны и использования культурного и природного наследия на международном уровне становится время  принятия Конвенции об охране всемирного культурного и природного наследия на 17 сессией Генеральной Конференции ЮНЕСКО 16.11.1972[47].

Вслед за Конвенцией приняты законы: в  1976 году – Закон СССР «Об охране и использовании памятников истории и культуры»[48], и в 1978 году – Закон РСФСР «Об охране и использовании памятников истории и культуры»[49].

В них была отражена вся система правовых норм по охране и использованию памятников истории и культуры, устанавливающих полномочия и функции государственных органов власти, предприятий, общественных организаций и граждан, в чьей бы собственности памятники ни находились, были перечислены виды памятников, которые представляли культурную ценность с точки зрения истории, науки, литературы, искусства. Памятники классифицировались по мобильности: на недвижимые и условно на движимые. По категории культурной значимости недвижимые памятники подразделялись на общесоюзные, региональные и местные и были установлены три зоны охраны: охранные зоны, зоны регулирования застройки и зоны охраняемого природного ландшафта. В случае порчи памятников был предусмотрен порядок их ремонта, восстановления, реставрации и консервации. Был также установлен порядок ведения государственного учёта памятников, находящихся в музеях, библиотеках, архивах и личной собственности граждан, порядок вывоза и ввоза истории и культуры и порядок охраны на территориях их нахождения.

Недостатком советского законодательства является большое количество отсылочных норм и подзаконных актов. Но функционирование системы охраны и использования культурного и природного наследия в советский период было организованно массово, целостно и конструктивно, поэтому его следует считать эффективным.

После распада СССР, принятый в 1992 году базовый Закон Российской Федерации «Основы законодательства Российской Федерации о культуре»[50] способствовал спектральному развитию системы законодательства в сфере культуры, статьёй 4 были определены основные направления деятельности: выявление, изучение, охрана, реставрация и использование памятников истории и культуры; художественная литература, кинематография, сценическое, пластическое, музыкальное искусство, архитектура и дизайн, фотоискусство, другие виды и жанры искусства; художественные народные промыслы и ремесла, народная культура в таких её проявлениях, как языки, диалекты и говоры, фольклор, обычаи и обряды, исторические топонимы; самодеятельное (любительское) художественное творчество; музейное дело и коллекционирование; книгоиздание и библиотечное дело, а также иная культурная деятельность, связанная с созданием произведений печати, их распространением и использованием, архивное дело; телевидение, радио и другие аудиовизуальные средства в части создания и распространения культурных ценностей; эстетическое воспитание, художественное образование; научные исследования культуры; международные культурные обмены; производство материалов, оборудования и других средств, необходимых для сохранения, создания, распространения и освоения культурных ценностей; иная деятельность, в результате которой сохраняются, создаются, распространяются и осваиваются культурные ценности.

С принятием новой Конституции Российской Федерации в 1993 году, государственное устройство в России установилось на основе демократического принципа разделения властей: законодательную (представительную), исполнительную и судебную. Органы власти делятся на государственную: федеральную и субъектов Российской Федерации, и органы местного самоуправления.

Изменения, коснувшиеся государственного устройства и системы российского законодательства, повлекли за собой изменения функций государственных и муниципальных органов, изменения роли Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры (ВООПиК) и иных общественных организаций, изменения правосознания и мировоззрения частных лиц, религиозных организаций. 

Ключевым стал вопрос о разграничении права собственности на культурное наследие народов России (федеральную, региональную, местную), порядок функционирования системы его охраны и использования.

Исторически сформировавшаяся практика функционирования системы охраны и использования культурного и природного наследия отразилась в системе российского законодательства следующим образом, были приняты: Федеральный закон «О Музейном фонде Российской Федерации и музеях в Российской Федерации» (1996)[51], регулирующий отношения, связанные с выявлением, учётом, сохранением и популяризацией музейных предметов и музейных коллекций, находящихся в различных формах собственности, формированием Музейного фонда Российской Федерации и Государственного каталога Музейного фонда Российской Федерации, созданием музеев и музеев-заповедников; Федеральный закон «Об особо охраняемых природных территориях» (1995)[52] в части, регулирующий отношения по установлению особенностей режима использования особо охраняемых природных территориях, к которым относятся государственные природные заповедники, национальные, природные дендрологические парки и ботанические сады, государственные природные заказники, памятники природы и зоны объектов культурного наследия; Федеральный закон «О национально-культурной автономии» (1996)[53], направленный на регулирование отношений по обеспечению национально-культурными автономиями права на сохранение и развитие национальной культуры, содействие организации национального краеведения и охране национальных памятников истории и культуры; Федеральный закон «Об основах туристской деятельности в Российской Федерации» (1996)[54], в части сохранения при использовании памятников культуры в процессе проведения туристической деятельности; Федеральный закон «О вывозе и ввозе культурных ценностей» (1993)[55], регулирующий отношения по вывозу и ввозу (временному или постоянному) и сохранению памятников истории и культуры вне пределов территории и на территории Российской Федерации; Федеральный закон «Об обязательном экземпляре документов» (1994)[56], регулирующий вопросы комплектования полного национального библиотечно-информационного фонда документов Российской Федерации как части мирового культурного наследия; Федеральный закон «О библиотечном деле» (1994)[57], регулирующий отношения по учету, хранению и использованию библиотечных фондов, книжных памятников, собраний документов и печатных изданий, которые включают особо значимые издания и коллекции, отнесенные к памятникам истории и культуры, хранящиеся в библиотеках Российской Федерации; Федеральный закон «О культурных ценностях, перемещенных в Союз ССР в результате Великой мировой войны и находящихся на территории Российской Федерации» (1998)[58], регулирующий выявление и порядок возврата перемещённых культурных ценностей в период Второй мировой войны и находящихся на территории Российской Федерации; Федеральный закон «О народных художественных промыслах» (1999)[59], направленный на сохранение, возрождение и развитие традиций народных художественных промыслов; Федеральный закон «Об архивном деле в Российской Федерации» (2004)[60] в части, регулирующей отношения по хранению и доступу к архивным документам, отнесённым к памятникам истории, хранящимся в архивах Российской Федерации; Федеральный закон «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации» (2002)[61], направленный на регулирование отношений, связанных с выявлением, сохранением, воссозданием и популяризацией недвижимых объектов культурного наследия со связанными с ними произведениями живописи, скульптуры, декоративно-прикладного искусства, объектами науки, техники и иными предметами материальной культуры, археологией, историко-культурными заповедниками, охранными зонами.

Недвижимые объекты культурного и природного наследия подразделяются на категории: всемирного, федерального, регионального и местного значения, а также, на особо ценные. Признаются все виды прав собственности на культурное и природное наследие, но обязательно с обременением  его сохранности и доступа к нему. В этой связи недвижимые объекты культурного наследия передаются собственнику с охранными обязательствами, музейные предметы включаются в Музейный фонд Российской Федерации в государственную и негосударственную части, контролируется порядок их содержания.

По перечню федеральных законов можно судить об охвате всего наследия народов России и всех направлений деятельности по его охране и использованию. Что же касается целостности системы, то с отменой Закона СССР и большинства статей Закона РСФСР «Об охране и использовании памятников истории и культуры» изменилось восприятие системы законодательства и системы охраны культурного и природного наследия.

Преимуществом федеральных законов является то, что они созданы по принципу прямого действия. Инструктивный характер большинства норм облегчает его применение. Исходя из анализа, под культурным и природным наследием следует понимать совокупность памятников истории и культуры, и памятников природы, а под государственной охраной и использованием культурного и природного наследия – комплекс мероприятий, направленных на выявление, учёт, сохранение и популяризацию памятников истории и культуры.

К комплексу мероприятий относятся правовые, организационные, финансовые, материально-технические, информационные и иные, принимаемые государственными органами власти на всех уровнях, меры защиты. К порядку выявления наследия относятся собирание, отбор и экспертиза историко-культурной ценности. Учёт предусматривает регистрацию в каталогах, реестрах и охранных списках. Сохранение предполагает реставрацию, ремонт, консервацию и приспособление к современному использованию. Популяризация – это режим доступа к культурному и природному наследию и пропаганда его рационального использования.

Вместе с тем, отмена Закона РСФСР, как системообразующего закона, представляется неоправданной. Оправданным следовало бы признать преобразование Закона РСФСР «Об охране и использовании памятников истории и культуры» к современным условиям развития общественных отношений с целью установления функций всех организаций на территории России, определения прав и обязанностей всех категорий лиц, занятых в деле охраны и использования культурного и природного наследия.

Целесообразность такого закона обусловлена необходимостью создания правового ресурса для формирования общественного правосознания по обеспечению безопасных условий содержания и использования культурного и природного наследия. Актуальность – определяется создавшимся в международном сообществе положением, угрожающим целостности и сохранности объектов культурного наследия из-за экстремистских действий.

Представляется, что в дальнейшем, все правовые нормы по охране и использованию культурного и природного наследия, будут систематизированы в виде кодекса. И тогда формирование системы правового регулирования общественных отношений по охране и использованию культурного и природного наследия можно будет считать завершённой.

Итак, практический опыт показывает, что организация по сохранению культурного и природного наследия осуществлялась во все времена мерами государственного управления и были направлены на просвещение, образование, культурное развитие населения. 

В настоящее время под государственным патронажем находится внушительная сеть музеев и музеев-заповедников, парков и особо-охраняемых территорий, библиотек, архивов. По состоянию на 2011 год в стране насчитывалось 2631 музей, в том числе 108 музеев-заповедников[62]. Основу федеральной системы особо охраняемых природных территорий составляют 102 государственных природных заповедника, 47 национальных парков и 69 государственных природных заказников федерального значения[63].

После присоединения Республики Крым и города федерального значения Севастополь общее количество государственных и муниципальных музеев вместе с филиалами на 31 декабря 2015 г. составило 2 758. Среднегодовой рост количества музеев всех ведомств и организаций колеблется от 40 до 45, включая филиалы[64].

В 2013 г. общее количество библиотек насчитывалось 44 411 ед., из них 256 центральных библиотек субъектов Российской Федерации, муниципальных библиотек – 35 228 ед.; структурных подразделений организаций культурно-досугового типа – 8 927 ед.[65].

В управлении архивного дела произошли существенные изменения. До 2016 года уполномоченным федеральным органом исполнительной власти было Министерство культуры Российской Федерации. А с 2016 года руководство Федеральным архивным агентством (Росархив) осуществляет  Президент Российской Федерации[66].

Росархиву непосредственно подчинены 15 федеральных государственных архивов, являющихся научно-информационными и культурно-историческими центрами общенационального и международного значения, 6 из них включены в Государственный свод особо ценных объектов культурного наследия народов Российской Федерации, 19 федеральным органам исполнительной власти и организациям (в том числе академиям наук Российской Федерации, имеющих государственный статус) предоставлено право депозитарного хранения документов Архивного фонда Российской Федерации, находящихся в федеральной собственности. Сохранение, пополнение и использование документов Архивного фонда Российской Федерации обеспечивают также (по состоянию на 1 января 2008 г.) 199 государственных архивов и центров хранения документации, 34 государственных архива документов по личному составу субъектов Российской Федерации и 2357 муниципальных архивов, а также примерно 126 тыс. архивов государственных и негосударственных организаций[67].

В ведении Минкультуры России в 2015 году находились 10 училищ, 48 вузов и 5 научно-исследовательских учреждений. В научно-исследовательских учреждениях активно развивалась научная деятельность по приоритетным направлениям государственной культурной политики, в том числе научное и методическое обеспечение деятельности по реализации Конвенции ЮНЕСКО по охране всемирного культурного и природного наследия на территории Российской Федерации, разработка теоретических и методических принципов обеспечения сохранности, безопасности и научной реставрации памятников истории и культуры[68].

Система общественных отношений по охране и использованию культурного и природного наследия имеет сложную структуру. Она подразделятся на сектора: международный, государственный, ведомственный, общественный, частный, религиозный.

По направлениям деятельности делятся на: музейное дело, архивное дело, библиотечное дело, археологию, охрана природного наследия, науку и образование.

Функционирование системы общественных отношений по охране и использованию культурного и природного наследия России в современных условиях можно выразить следующим образом:

- определение государственных функций и методов их осуществления;

- определение принципов и порядка функционирования системы.

Государственные внешние функции осуществляются представительными органами власти по установлению международных связей по охране культурного и природного наследия категории всемирного значения, по реституции культурных ценностей, по организации музейно-выставочной  деятельности с целью популяризации культурного наследия, по распространению художественных-народных промыслов, по расширению сферы деятельности туристских организаций.

Государственные внутренние функции осуществляются исполнительными органами власти по формированию государственной политики, связанной с регулированием отношений по охране и использованию культурного наследия и природного наследия, организацией деятельности музеев, библиотек, архивов, музеев-заповедников, историко-культурных заповедников, зоопарков, садов, особо охраняемых территорий.

В ведении Президента Российской Федерации находятся вопросы организации деятельности Федерального архивного агентства и особо ценных объектов культурного наследия[69].

Правительство Российской Федерации обеспечивает государственную поддержку культуры и сохранение культурного наследия общегосударственного значения[70].

Министерство культуры Российской Федерации осуществляет функции[71]:

в области музейного дела по: разработке и принятию положений о Музейном фонде Российской Федерации и о Государственном каталоге Музейного фонда Российской Федерации; ведению Государственного каталога; осуществлению контроля за состоянием Музейного фонда Российской Федерации; за деятельностью ведомственных и негосударственных музеев в Российской Федерации;

в области библиотечного дела по: порядку регистрации и ведения реестра книжных памятников; контролю за хранением и использованием отнесенных к культурному наследию народов Российской Федерации библиотечных фондов;

относительно недвижимых объектов культурного наследия  по: установлению порядка охраны и сохранения особо ценных объектов культурного наследия народов Российской Федерации порядку приёмки работ по сохранению объекта культурного наследия и ведению  Государственного свода особо ценных объектов культурного наследия народов Российской Федерации (является его депозитарием); ведению единого государственного реестра объектов культурного наследия (памятников истории и культуры) народов Российской Федерации, государственный контроль и надзор за сохранением, использованием и популяризацией объектов культурного наследия; согласованию проектов зон охраны объектов культурного наследия федерального значения, проектов генеральных планов поселений и городских округов, проектов документации по планировке территории, разрабатываемых для исторических поселений, а также градостроительных регламентов, устанавливаемых в пределах территорий объектов культурного наследия и их зон охраны; проектной документации по сохранению объектов культурного наследия федерального значения, перечень которых устанавливается Правительством Российской Федерации; охранным обязательствам собственника объекта культурного наследия федерального значения и пользователя указанным объектом; установлению порядка решения о перемещении объектов культурного наследия; выдаче разрешения (открытые листы) на проведение работ по выявлению и изучению объектов археологического наследия; выдаче разрешения и задания на проведение работ по сохранению объектов культурного наследия федерального значения, перечень которых установлен Правительством Российской Федерации; приостановлению земляных, строительных, мелиоративных, хозяйственных и иных работ, проведение которых может ухудшить состояние объекта культурного наследия, нарушить его целостность и сохранность; прекращению действий, влекущих повреждение, разрушение, уничтожение или перемещение объекта культурного наследия, а также изменение его облика и интерьера; определению границы историко-культурных заповедников федерального значения; направлению в Комиссию Российской Федерации по делам ЮНЕСКО предложений о включении объектов культурного наследия федерального значения в Список всемирного наследия;

в области реституции культурных ценностей по: принятию положения о специальном фонде (реестре) перемещенных в Союз ССР в результате Второй мировой войны и находящихся на территории Российской Федерации культурных ценностей, предназначенных для обмена на культурные ценности Российской Федерации, разграбленные бывшими неприятельскими государствами в период Второй мировой войны и находящиеся на территории государства, не востребовавшего свои культурные ценности; формированию электронной базы данных всех перемещенных в результате Второй мировой войны и находящихся на территории Российской Федерации культурных ценностей; реестру перемещенных в результате Второй мировой войны и находящихся на территории Российской Федерации культурных ценностей, предназначенных для обмена; соблюдению законодательства Российской Федерации в отношении культурных ценностей, перемещенных в Союз ССР в результате Второй мировой войны и находящихся на территории Российской Федерации, а также по сохранению перемещенных культурных ценностей и их учетом;

в области вывоза и ввоза культурных ценностей по: выдаче свидетельства на право вывоза, временного вывоза культурных ценностей с территории Российской Федерации; составлению перечня культурных ценностей, подпадающих под действие Закона Российской Федерации «О вывозе и ввозе культурных ценностей»; порядку регистрации временно ввозимых культурных ценностей (совместно с Федеральной таможенной службой), задержанных или конфискованных таможенными и другими правоохранительными органами и обеспечивает их временное хранение, проведение экспертизы, а также публикацию информации о них с целью уточнения права собственности; контролю за вывозом из Российской Федерации и ввозом на её территорию культурных ценностей; оповещению государственных органов и общественности в Российской Федерации и за её пределами о фактах пропажи, утраты, хищения культурных ценностей; заключению договоров о возврате вывозимых культурных ценностей с лицами, ходатайствующими о временном их вывозе; оказанию содействия законным собственникам в восстановлении их прав на культурные ценности при незаконных вывозе, ввозе культурных ценностей и передаче права собственности на них; возвращению культурных ценностей в Российскую Федерацию в случае незаконного вывоза.

Минкультуры России также осуществляет полномочия по изданию обязательных для исполнения методических указаний и инструкции по осуществлению переданных органам государственной власти субъектов Российской Федерации полномочий Российской Федерации в области сохранения, использования и популяризации государственной части культурного наследия народов России; по методическому разъяснению работ, связанных с проведением историко-культурных исследований, подготовкой материалов по обоснованию и разработке проектов зон охраны объектов культурного наследия; организации мониторинга состояния и использования памятников истории и культуры, а также объектов археологического наследия, предметов Музейного фонда Российской Федерации, документов библиотечных фондов и др.

В целом Минкультуры России наделено большей частью полномочий и функций, связанных с системой охраны и использования культурного наследия.

Министерство природных ресурсов и экологии Российской Федерации[72] осуществляет функции по разработке и принятию Министерство промышленности и торговли Российской Федерации[73] осуществляет функции по: разработке положения о регистрации образцов изделий народных художественных промыслов признанного художественного достоинства; составлению перечня организаций народных художественных промыслов; порядку утверждения перечня видов производств и групп изделий народных художественных промыслов, в соответствии с которым осуществляется отнесение изделий к изделиям народных художественных промыслов; порядку утверждения типового положения о художественно-экспертном совете по народным художественным промыслам.

Распределение функций по охране и использованию культурного и природного наследия между различными федеральными государственными органами власти не нарушает общей системы. Структура системы на федеральном уровне корреспондируется со структурой системы на региональном и местном уровнях. Эффективность её функционирования определяется отчётностью на всех уровнях и государственными докладами каждой ветви власти и каждого органа государственной и местной власти.

Методы осуществления государственных функций общего характера: установление принципов государственной охраны и использования памятников истории и культуры, и природы (охват всего культурного и природного наследия России, учёт интересов всех слоёв общества, доступность к культурному и природному наследию); организация финансирования органов и организаций, осуществляющих охрану и использование, а также контроль над охраной и использованием культурного и природного наследия; принятие государственных программ по реализации государственной политики, направленной на патриотическое воспитание, культурный обмен, развитие национально-культурной автономии, поддержка народных художественных промыслов, и т.д.); осуществление правового регулирования общественных отношений и контроля по соблюдению законодательства об охране и использовании культурного и природного наследия.

Методы осуществления государственных функций специфического характера относятся: выявление памятников истории и культуры, и природы (организация поиска, сбора и историко-культурная экспертиза); государственный учет (регистрация, внесение в списки, реестры, каталоги); сохранение (особый режим хранения, консервация, реставрация, ремонт, ограничение вывоза и учёт ввоза, особый порядок перемещения и перевозки, защита информации о месте и способах хранения); воссоздание/восстановление в случае порчи или утраты; популяризация (организация международного туризма, культурного обмена, тиражирования копий, издания каталогов и буклетов, рекламной деятельности, организация образовательной, учебно-воспитательной деятельности, расширение сети организацией, связанных с хранением и использованием памятников культуры).

Принципы функционирования системы охраны и использования культурного и природного наследия народов России: принцип законности при осуществлении деятельности по охране и использованию культурного и природного наследия; принцип взаимосвязи федеральных, региональных и местных органов власти, а также их взаимосвязь с общественными и религиозными организациями и частными лицами; презумпция сохранности культурного и природного наследия при осуществлении хозяйственной деятельности; централизованный учёт культурного и природного наследия; принцип равного доступа к культурному и природному наследию всех заинтересованных лиц; принцип компетентности, профессионализма и открытости деятельности по охране и использованию культурного и природного наследия; централизованный контроль над охраной и использованием культурного и природного наследия.

Порядок функционирования системы подразделяется на: организационный порядок охраны и использования культурного и природного наследия на всемирном, федеральном, региональном, местном, общественном, частном уровнях; финансовое обеспечение  охраны и использования культурного наследия по уровням соответствующих бюджетов – федеральном, региональном, местном; порядок физический сохранности, обеспечивающий техническую оснащенность и правила содержания культурного и природного наследия; организацию научного исследования охраны и использования культурного и природного наследия, познания и исследования которого постоянно детализируются, конкретизируются, уточняются и обобщаются; порядок организации образовательного процесса, обеспечивающего наличие трудовых ресурсов; порядок организации просвещения, эстетического воспитания, широкомасштабного культурного развития общества; и иных возможных элементов и структур системы, устойчивость которых предположительно может содержать в себе необходимость исследования и внедрения в практику.

К теоретическим вопросам относятся: развитие  науки в этой области; формирование квалифицированного кадрового потенциала; определения направлений макроэкономической политики государства; совершенствование правового регулирования общественных отношений. Теоретические проблемы познания функционирования и развития системы охраны национального достояния обусловлены сложностью её структуры, решение видится в разработке общегосударственной концепции охраны и использования культурного и природного наследия.

Поводя итог, следует отметить, что функционирование и развитие государственной системы охраны и использования культурного и природного наследия России осуществлялось постоянно по восходящей линии.

В современных условиях развития общественных отношений представляется целесообразной принятие общегосударственной концепции организации и управления деятельностью по охране и использованию культурного и природного наследия народов России.

 

 

Н. И. Коренева (Тотьма)

 

Первая мировая война и Тотемский край:

люди, события, факты

 

В 2014 году исполнилось 100 лет со дня начала Первой мировой войны. Это повод обратиться к событиям вековой давности и, наконец, отдать должное тем, кто столь долгое время был незаслуженно забыт.

В фонде Тотемского музейного объединения хранятся документальные реликвии Первой мировой войны: воспоминания участников империалистической войны (1914-1918)[74],  солдатские письма, переписанные воспитанником ТУС Юдиным Николаем в три тетради (1915-1916)[75],  воспоминания о войне 1914 г. из записной книжки нижнего чина крестьянина Вологодской губернии Тотемского уезда Косиковской волости д. Митино Попова Василия Павловича (1915)[76]. Особенности функционирования местного самоуправления в военное время находим на страницах журналов Тотемского земского собрания (1914). Сведения о вологжанах ‑ участниках войны и примеры благотворительных сборов среди учреждений подведомственных Вологодской епархии  дают нам Вологодские епархиальные ведомости (особенно за 1915 год).

Что касается тотемских краеведов, то к этой теме первым обратился Василий Елизарович Величутин. В его работе «Город Тотьма, Тотемский уезд и район  с 1815 по 1960» буквально на двух страницах рукописно он фиксирует некоторые изменения в экономике края, которые происходят в период Первой мировой войны[77]. Рукопись написана В. Е. Величутиным в январе-феврале 1961 года. Буквально через год  к этой теме обращается Рычков Николай Леонидович. Опираясь на фонды № 18 и 54  в то время Вологодского областного архива, он пишет работу «Тотемский уезд в годы империалистической войны»[78], где освещает вопросы социально-экономического развития Тотемского уезда в военный период: это и состояние сельского хозяйства, здравоохранения, народного образования. Работа датируется январём 1962 года.

В 1995 году материал об участии тотьмичей в событиях Первой мировой войны  небольшим блоком был введен в экспозиционное пространство Зала Защитников Отечества, открытие которого было приурочено к 50-летию Победы в Великой Отечественной войне. На выставке были представлены фотографии тотьмичей ‑ участников  империалистической войны, Георгиевский крест, принадлежавший Н. Ф. Белоусову, а также документы  денежно-вещевой лотереи, военного займа 1916 года и др.[79]  Материал о моряках, участниках Первой мировой, уроженцев Тотемского края – Д. И. Иванове[80], В. И. Никитинском, М. М. Никулинском, В. П. Гребенщикове, Д. Ф. Ивине – стал частью постоянной экспозиции Тотемского музея мореходов (1996).

В октябре – ноябре 2014, в год столетия Первой мировой войны в Тотемском музейном объединении был реализован выставочный проект «Забытые лица великой войны», где были представлены уникальные фотографии вологжан, воевавших в Первой мировой войне. Фотоматериалы взяты из архива 482 пехотного Жиздринского полка, сформированного из вологодских дружин 66 бригады Государственного ополчения, из архива 198 пехотного Александро-Невского полка, а также из семейных архивов тотьмичей и фондов Тотемского музейного объединения. Кроме фотографий были представлены подлинные предметы времен войны 1914-1918 гг., которые в настоящее время хранятся в фонде ТМО.

В 2014 году вышла в свет книга Е. Л. Демидовой «Тотемский уезд под сенью Георгиевского креста». Она посвящена уроженцам Тотемского уезда, награждённым Знаками отличия военного ордена, Георгиевскими крестами всех степеней и Георгиевской медалью «За храбрость». В книгу вошли имена 30 тотьмичей[81]. В январе-феврале 2015 года в газете «Тотемские вести» в четырех номерах (№ 4 от 21.01, № 5 от 24.01., №7 от 31.01, №9 от 07.02) прошла публикация об участии тотьмичей в событиях Первой мировой войны, и был опубликован биографический список тотьмичей – участников этой войны. Эта публикация позволила выявить имена некоторых тотьмичей воевавших в период 1914-1918 гг.

Интерес к истории Первой мировой войны продолжает расти. Наблюдается расширение тематики рассматриваемых вопросов – от событий повседневности военного времени до политических и социально-экономических аспектов. На сегодняшний день, историография Первой мировой войны находится на стадии формирования, появляются новые темы исследований, для которых необходимо расширение источниковой базы. К великому сожалению, фонд  Тотемского по воинской повинности присутствия[82] не сохранился до наших дней, поэтому и героев ‑ тотьмичей выявлено так мало и недостаточно статистических материалов по рассматриваемой теме.

Таким образом, для дальнейшего изучения процессов, происходивших в период Первой мировой войны необходимо введение в оборот новых документов, в том числе  и Государственного архива Вологодской области, касающихся периода 1914-1918 гг., в частности это:

Ф. 685 Тотемский уездный съезд.

Ф. 480 Тотемская городская управа. 1867-1917.

Ф. 54 Тотемская уездная земская управа. 1870-1918.

Ф. 750 Пятовское волостное правление Тотемского уезда.

Ф. 676 Земский начальник I участка деревни Игумновская  Шевденицкой  волости.

Ф. 679  Земский начальник IV участка село Вожбальское Вожбальской волости.

Ф. 750 Пятовское волостное правление.

Документы вышеуказанных архивных фондов содержат информацию, охватывающую многие сферы жизни Тотемского уезда – от обеспечения армии призывниками и продовольствием до решения бытовых вопросов. В циркулярах, рапортах, распоряжениях, постановлениях отложились сведения о мобилизации, сборе средств и пожертвований для войск, пострадавших воинов и их семей, для беженцев; о создании лазаретов; размещении, охране и использовании на работах военнопленных, об оказании помощи беженцам. Так же имеются такие документы как списки, объявления, обращения, просьбы, приговоры; заявления разных лиц о выдаче им свидетельств для приписки к призывному участку, списки нижних чинов запаса, объявления о сборе средств, приговоры сельских сходов и др.

Первое, с чем встретился Тотемский уезд в годы Первой мировой войны, — это всеобщая мобилизация. Начало войны было для большинства населения неожиданным, потому что мало кто выписывал газеты и знал, что происходит в мире. Мобилизация в армию прошла в основном спокойно, так как мобилизуемые, в основном, крестьяне, считали, что война – дело царское и не простым людям обсуждать такие решения. Из докладной тотемского исправника губернатору: «В 1911 году было призвано новобранцев в армию 583 чел, в 1912 году – 687 чел, в 1913 году – 653 чел, в 1914 году – 1040 чел, в 1915 году – 860 чел. Призвано в 1914-1915 гг. из запаса 3224 чел, мобилизовано ратников 2871. За первые два года войны мобилизовано 7965 человек». В Журнале чрезвычайного земского собрания встречаем следующую статистику: «В первый год войны 1914  было призвано на военную службу свыше 4 000 чел.» [83].

Большая часть военнообязанных (до 68 %) отправилась на фронт именно в первый год военных действий. Основную тяжесть мобилизации понесло сельское население. Как указывают исследователи, доля мобилизованных в городах не превышала 4-5 %. Согласно нашей статистики из выявленных в настоящее время имен тотьмичей ‑ участников войны, только 6 человек – это представители купечества и семей священнослужителей (т.е. 2% от  общего списка участников).

В первую мобилизацию 1914 года из числа земских служащих призваны на действительную военную службу следующие лица: член земской управы И. И. Розанов, земский врач В. И. Белянин, 17 учителей земских училищ, один агроном, один огородник, один аптекарский помощник, 6 медицинских и 8 ветеринарных фельдшеров, помощник бухгалтера управы, старший писарь бухгалтерии, счетовод кассы мелкого кредита, смотритель арестного помещения, дорожный десятник и два рассыльных[84].

В военное время призывом чинов запаса, сбором лошадей и отправкой на пополнение войсковых частей, приёмом ратников ополчения, наблюдением за эвакуированными больными и ранеными, а также содержанием военнопленных занимался Уездный воинский начальник. В период Первой мировой войны в Тотемском уезде таковым являлся подполковник Николай Георгиевич Соломатин[85]. В фонде ТМО сохранилось две фотографии воинского начальника, иными сведениями об этом человеке не располагаем.

14 августа 1915 года в Тотьме было созвано Чрезвычайное заседание земского собрания. Тотемские земцы послали императору патриотическую телеграмму и высказались за совместную работу власти и общества для победы над врагом. За что впоследствии Государь император высочайше сердечно благодарит ТУЗС за верноподаннические чувства, выраженные по поводу военных действий[86].

В августе 1914 года  по случаю  объявления войны в Тотьме на Торговой площади был проведен молебен.

В начале ноября 1915 года члены земской управы  выезжали  в уезд для закупки сапог реквизиции и других предметов  обмундирования.

С 25 ноября по 2 декабря земское собрание собралось на очередное заседание. Особое внимание уделялось вопросам военного времени. Из доклада: «обстоятельства военного времени налагает на Земство обязанность прийти на помощь как семействам призванных на действительную военную службу, так больным и раненым воинам, отдающим свою жизнь за честь и достоинство нашей родины»[87].

Один из рассматриваемых на земском собрании был вопрос о сокращении сметных расходов. Сокращение расходов коснулось, главным образом, дорожно-строительных работ (отложено строительство моста через реку Равжа по В-Устюгскому тракту, ремонтные работы по Кадниковскому и Солигаличскому трактам). По этой статье сокращение составило 8200 рублей, а также  части агрономических мероприятий (на 2393 рубля). Общая сумма  сокращений выразилась в размере 10593 рубля. Земцами было решено эту сумму направить на продовольственную помощь семействам призванных, на мероприятия по оказанию помощи семействам запасных и в пользу больных и раненых воинов. Ремонтные работы земских зданий в уезде, начатые ранее, были продолжены в 1914-1915 гг. Это Арестный дом и заразный барак в городе Тотьма, ремесленные отделения в Минькове, Шуйске и в деревне Игумновской.

В свою очередь, постепенно увеличиваются расходы бюджетов земских и городских органов самоуправления  на военные нужды. Из отчета Тотемской городской управы о приходе и расходе денежных сумм за 1915 год:

- статья общественное призрение – пособие жителям, пострадавшим от военных бедствий в Галиции ‑ 10 руб. и русскому населению Царства Польского – 10 руб.

- пожертвования на военные нужды ‑ 500 руб.[88]

В 1917 году:

статья общественное призрение – пособие жителям, пострадавшим от военных бедствий в Галиции   и русскому населению Царства Польского – 50 руб.

- пожертвования на военные нужды ‑ 500 руб.[89]

В 1916 году Земским собранием были отпущены следующие суммы на нужды войны:

-  содержание 20 коек в лазаретах Общины Красного Креста – 2400 руб.

- на пособие Всероссийскому Земскому Союзу – 1000 руб.

- на содержание Вологодского транспортного отряда – 2000 руб.

- на устройство дома инвалидов – 1000 руб.

- на содержание призреваемых – 1000 руб.  А всего 15 400 руб.[90]

В 1917 году планировалась расходы на нужды войны увеличить еще.

В целях объединения земских учреждений в военный период был организован Всероссийский земский союз. Одним из направлений деятельности союза является оказание помощи раненым, поступавшим на территорию Вологодской губернии, а именно планомерное распределение раненых воинов по уездам, устройство специальных госпиталей для лечения раненых и больных, работа по использованию имеющихся лечебных учреждений  и финансирование уездных комитетов. По схеме организации Всероссийского земского союза повсеместно создаются губернские и уездные комитеты. В Тотемском уезде функции комитета взяла на себя земская управа. 20 ноября 1914 года Земское собрание принимает решение о вступлении в общеземский союз, ассигновав в распоряжение Вологодского губернского комитета 1000 рублей и внесении этой суммы в смету на 2015 год. В случае надобности в летнее время планировалось разместить до 50 человек легко раненых в земских больницах: Шуйской участковой и Тотемской городской.

К началу 1915 года увеличивается поток раненых, прибывающих. В губерниях и уездах по инициативе Всероссийского земского союза помощи больным и раненым начинают открываться лазареты. Лазареты длительного пребывания тяжело раненых  располагались на территории тех уездов, которые находились вблизи железной дороги (Вологодский и Грязовецкий уезды). На территории Тотемского уезда лазарет предполагалось открывать только на летний период, в связи удалённостью от железных дорог и губернского города Вологды (130-205 верст). Лечебные  заведения Тотемского уезда возможно было использовать для размещения раненых только с наступлением весенней навигации, доставляя больных по реке Сухоне.

20 апреля 1915 года в Тотемскую земскую управу пришла телеграмма от Всероссийского земского союза с запросом о том, когда можно будет отправить на излечение больных и раненых в Тотемский уезд. В качестве мест для размещения больных и раненых предлагались ‑ Тотемская городская больница, Шуйская земская больница и Леденгский курорт ‑ для размещения ревматических больных.

Лазарет на 25 человек при Тотемской городской больнице был открыт  30 мая 1915 года. Время его действия  распространялось только на летний период по 23 августа (хотя встречаются сведения, что раненые находились на излечении в лазарете и в октябре 1915). Лазарет находился в ведении Тотемского земства и содержался за счет средство местного земства, общей больничной сметы. На земство ложилась обязанность снабжать одеждой произвольного образца бельём и обувью выписываемых из лазарета раненых, уволенных на родину в отпуск или вовсе освобожденных от службы. Если выздоровевший  направлялся в действующую армию, то снабжение необходимой одеждой военного образца входило в обязанности уездного воинского начальника. Лечение для раненых предоставлялось для раненых и больных бесплатно. В 1916 году стоимость одного койко-места составляла 35 рублей. Но этого было недостаточно, требовалось увеличить расходы по больничному содержанию в 1917 году до 60 рублей[91].

О прибытии раненых в лазарет Тотемское земство уведомлялось заранее телеграммой из Вологды. Телеграмма из Вологды от 9 июня 1915 года: «Отправляем завтра пароходом двадцать одного раненого» или телеграмма, полученная  27.08.1915 года: «завтра 25 отправляем пароходом девятнадцать раненых». Все прибывшие пароходом раненые направлялись на излечение в Тотемскую городскую больницу. При поступлении в лазарет  на каждого человека выписывался билет установленной формы. Формы присылались из Вологды. Земский врач своевременно предоставлял отчёт о количестве принятых и выписанных раненых и количестве свободных коек в ТУЗУ, а председатель управы сообщал все данные по телеграфу в Вологодский губернский комитет. По имеющимся  отчетам врача П. М. Кулепетова можно установить следующее количество раненых в Тотемском лазарете[92]:

 

Дата	Количество принятых больных и раненых в лазарет
28.05.1915	24
13.06.1915	19
11.07.1915	19
28.08.1915	19
09.09.1915	20
06.10.1915	17

 

По архивным данным ГАВО удалось выявить имена нижних чинов, которые находились на излечение в лазарете при Тотемской городской больнице. Список приводится ниже. Среди фамилий встречаем двух вологжан, уроженцев Никольской волости. Это  Проскуряков Михаил Яковлевич и Чегодаев Иван Михайлович.

Список нижних чинов, находящихся  в лазарете Тотемской городской больницы[93]

 

Время пребывания	Фамилия, имя, отчество	Данные о больном, раненом
до 14.06.1915	Павленков Деомид Васильевич	Рядовой 35 Сибирского стрелкового полка
	Немцев Андрей Николаевич	Ратник 8-го Туркестанского стрелкового полка
	Варламов Егор Григорьевич	Рядовой 2-го Сибирского стрелкового полка
	Семенов Александр Иванович	Рядовой 225 Ливенского полка
	Селезнев Акинф Митрофанович	Ратник 1-го Сибирского  полка
13.06.1915 переведены из Тотемской городской больницы в Леденгскую земскую больницу	Ревякин Семен Петрович	Ефрейтор 85-й  Вологодской дружины
	Мельников Дмитрий Андреевич	Писарь штаба 294-гоБерезинского пехотного полка
	Камкин Трофим Сидорович	Ратник 8-го Туркестанского стрелкового полка
	Рекутин Семен Петрович	Ратник 2-го Сибирского стрелкового полка
	Братков Федор Фомич	Рядовой 42-го Сибирского стрелкового полка
	Смелков Григорий	Рядовой 7-го Сибирского стрелкового полка
	Грудный Гавриил Маркелович	Рядовой 19-го Сибирского стрелкового полка
	Мясниченко Дорофей Григорьевич	Старший унтер-офицер 44-го Сибирского стрелкового полка
	Чижиков Николай Матвеевич	Рядовой 42 – го Сибирского стрелкового полка
Август 1915	Бурачков Иван Романович	Стрелок 21-го Сибирского стрелкового полка
	Власенко Степан Васильевич	Рядовой 2-го Лейб-гусарского полка
	Севастьянов Назар Николаевич	Бомбардир 13-й Сибирской стрелковой артиллерийской бригады
	Ракунев Николай Михайлович	Рядовой 102-го Вятского полка
	Мене – Галлиев – Мене - Ахметов	Рядовой
	Шевелев Геннадий Васильевич	Рядовой 102-го Вятского полка
	Попов Василий Федорович	Ополченец 1-го разряда 26-го Сибирского стрелкового полка
	Инас Байан	Рядовой
	Габдул Сахабутин	Рядовой
	Мазамад Вали-Ганеев	Рядовой
	Надрас Зайнулин	Рядовой 200-го Кронштадского полка
	Иванов Александр Емельянович	Рядовой 222-го Землянского пехотного полка
	Алексеев Павел Григорьевич	Рядовой 226-го Землянского пехотного полка
	Васильев Иван Дмитриевич	Рядовой 222-го Землянского пехотного полка
	Алябьев Гргорий	Ополченец 1-го разряда
	Иванов Сергей	Рядовой 172-го  Минского полка
	Кузьмин Илларион Максимович	Рядовой 25-го Смоленского полка
	Литвин Демьян Ефимович	Рядовой 32- го Кронштадского полка
	Набоков Петр Петрович	Ратник 1-го разряда
	Бакатин Василий Филиппович	Рядовой
	Чегодаев Иван Михайлович	Младший унтер-офицер 164-й Вологодской дружины, уроженец Вологодской губернии Никольского уезда Захаровской волости
	Проскуряков Михаил Яковлевич	Рядовой 164-й Вологодской дружины, уроженец Вологодской губернии Никольского уезда Рюдюкинской волости

 

Нижние чины, находящиеся на излечение в лазарете получали жалование. В течение месяца дважды составлялись списки лиц раненых, которые затем  направлялись  уездному воинскому начальнику. Жалование выдавалось, согласно списку и под расписку. Размер жалования  был меньше, чем в военной части. В части старший унтер-офицер получал  4 р. 50 коп., младший унтер-офицер – 1р.5 0 коп., ефрейтор – 90 коп., рядовой ‑ 50 коп.

Обслуживали раненых в лазарете в военный период врач Пётр Михайлович Кулепетов, фельдшера Т. Черепанов, А  Соснина, С. Лобков, В. Малевинская, А. Маракова.

Патриотическое настроение, охватившее население Вологодской губернии, вызвало мощный подъём движения благотворительности. Благодаря централизованной системе сбора средств, созданной как на общероссийском, так и на губернском уровнях уже в первые дни войны, благотворительное движение стало всеобщим, в него включились различные социальные слои: купцы, крестьянство, промышленники, средние слои городских обывателей, земские служащие, студенчество.

Перед благотворительными государственными, общественными организациями и частными лицами стояли две основные задачи: оказание помощи семьям призванных и организация помощи больным и раненым воинам русской армии. Для этой цели были учреждены различные комитеты и общества, действовавшие в России повсеместно.

Самым массовым направлением общественной благотворительной деятельности был сбор средств на «Военные нужды». Деньги шли на поддержку воинов в действующей армии, на расходы, связанные с военным временем, на вооружение и оборудование армии и флота. Расходованием сумм ведал Благотворительный комитет губернского центра. Сбор средств производился либо по подписным листам, либо путем кружечного сбора. На местах организацией сбора средств занимался земский начальник. Он издавал соответствующее распоряжение о кружечном сборе на территории уезда, а непосредственным  сбором занимались волостные старшины.

Так, в октябре-ноябре 1916 года прошёл очередной кружечный сбор. Из отчетов волостных должностных лиц ясно видно, сколько было собрано средств по волостям[94].

 

Волостное правление	Собранные сумма
Пятовская волость: - Пятовское общество -Медведевское общество -Матвеевское общество	20 руб. 83 коп. 14 руб. 68 коп. 4 руб. 35 коп. 1 руб. 80 коп.
Леденгская волость	14 руб. 30 коп.
Юркинская  волость	1 руб. 90 коп.
Заборская волость	16 руб. 91 коп.
Миньковская волость	20 руб. 55 коп.
Фетиньинская волость	1 руб. 80 коп.
Косиковская	33 руб. 41коп.
Тарногские волости	236 руб. 32 коп.
Харинская	3 руб. 75 коп.
Бережнослободская	2 руб. 40 коп.
Шуйская	29 руб. 80 коп.
Мосеевская	40 коп.
5-й земский участок	135 руб. 23 коп.
7-й земский участок	165 руб. 63 коп.
8-й земский участок	66 руб. 37 коп.

Все собранные средства направлялись в Тотемский уездный съезд для отсылки в губернию для зачисления в особый фонд. Архивные данные засвидетельствовали, что  в марте 1917 года председатель Тотемского уездного земского съезда перевёл в Вологодский губернский комитет 849 руб. 07 коп.[95].

При Главном Управлении Российского общества был создан отдел по сбору пожертвований. Было составлено специальное воззвание о пожертвованиях, о порядке сбора средств с разрешения святейшего синода, которое читалось во всех церквах империи во время богослужения. Церковь начала сбор пожертвований среди прихожан. Сбор пожертвований осуществлялся на оказание помощи семьям лиц, призванных на войну, семьям лиц убитых и увечных воинов; для оказания помощи раненым и больным воинам Сербии и Черногории (февраль 1916); в течение 4-х недель Великого поста 1915 года собирали средства в пользу детей воинов, павших на поле брани и т.п. Кроме денег собирали вещи. Так, в  январе 1916 года в ставку Верховного главнокомандующего для благотворительной организации было отправлено от братии Тотемского Спасо-Суморина монастыря: рубашек детских – 10, кальсон детских – 10, детских ватных одеял ‑ 5, рубашек мужских – 10, кальсон – 10, полотенец – 10, ватных нагрудников ‑ 1, теплая безрукавка – 1, катаных сапогов – 5 пар. От корпорации Тотемского духовного училища – чаю ‑ 3 фунта, табаку ‑ 1 фунт.

В городе Тотьме проводились благотворительные акции в форме лотерей, спектаклей, кружечных сборов, сборов по подписным листам и т. д. Многие благотворительные акции возглавляли известные в Тотьме представители интеллигенции и торгово-промышленного мира, представители учебных заведений города. Так, 21 октября 1914 года  в Тотьме был организован День «Красного креста». 19 сентября 1914 года проведено организационное собрание по поводу этого мероприятия в здании Общественного собрания, где присутствовало 25 человек. Для организации кружечного сбора из Вологды было направлено  30 кружек, а также 4 000 бумажных, 2 000 жестяных значков Красного креста. Сбор средств прошёл 21 октября. Собрано за один день 725 руб. 12 коп. Жертвователи получали значки Красного креста. Деньги были переданы в Главное управление Красного креста[96].

В разгар войны в июле 1916 года, губернская газета «Вологодский листок» писала, что 26 июня в Тотьме в помещении Общественного собрания был дан спектакль с благотворительной целью. Собранные 260 рублей были переданы для больных и раненых воинов[97].

В  день св. великомученика Георгия, 26 ноября 1916 года, местное сообщество решило организовать народный праздник с угощением для нижних чинов, георгиевских кавалеров, проживающих на тот момент на территории Тотемского уезда. В этот день с утра была произведена литургия, затем был организован кружечный сбор на 12 участках

(собрано 202 руб.68 коп.) и в здании Общественного собрания проведен народный праздник с чествованием участников войны и их семей[98].

Одна из характерных черт Первой мировой войны — небывалое количество военнопленных по обе стороны фронта, исчислявшееся многими миллионами. Уже в августе 1914 года в Вологодскую губернию стали прибывать немецкие и австрийские военнопленные, отношение к которым у населения было настороженное и враждебное. Для предотвращения столкновений с жителями губернатор вынужден был выпустить специальное распоряжение, ограничивавшее для пленных свободу передвижения по городу. Военнопленные размещались в домах и квартирах обывателей. В Тотьме в 1914 году проживало два военнопленных австрийский поданный Самуил Соломонович Кнебель и германский поданный Фридрих Фердинандович Громасс. В дневниках крестьянина А. А. Замараева встречаем сведения о том, что в Тотьму прибывают сотни военнопленных. Имеются сведения, что военнопленные прибывшие в Тотемский уезд, использовались в качестве рабочей силы, в основном для выполнения дорожно-строительных работ[99].

И еще один любопытный факт ‑ в фонде Тотемского музейного объединения обнаружена графическая работа «Похороны Германии»[100], выполненная немецким военнопленным Рудольфом Прибе в 1916 году в Тотьме. Прибе Рудольф (1889-1964) ‑ немецкий и русский живописец, маринист, график. Родился на Украине. В раннем возрасте переехал с семьей в Гамбург. Учился в школе искусств во Вроцлаве, окончил Мюнхенскую Академию художеств. С 1914 по 1921 годы был депортирован в Россию. С 1924 года жил и работал в Гамбурге. Получил широкую известность как мастер  морского пейзажа. Работа военнопленного Рудольфа Прибе была передана в музей художником Ф. М. Вахрушовым.

В дневниках Зыкова Павла Дмитриевича (1898-1985), уроженца деревни Хом (Алфёровская) Шевденицкой волости Тотемского уезда встречаются следующие воспоминания о пребывании военнопленных на территории Тотемского уезда: «В 1914 году к нам в Тарногу пригнали немецких военнопленных, [до этого] они работали в Петербурге на заводах. Жили в самой Тарноге. Тарнога в то время была маленькая: три дома попа, один дом дьякона, дом псаломщика, дома купцов Горынцева, Щекина, Семушихи, [затем] Волостное правление, казёнка [винная лавка], а дом купцов Кичигиных со Спаса потом сгорел. И был ещё магазин Потребительского общества, в котором был продавцом из Кремлёва Василий Васильевич Ульянов. Магазин тоже сгорел. Молва шла, что продавец специально сам зажёг. Да еще был дом Сипина. Всего было 14 домов во всей Тарноге. Немцы пленные сначала были смирные, но потом к ним стали приходить женщины, у которых мужья попали в плен в Германию – писать адреса, и они [немцы] так обжились, что стали ходить по деревням к знакомым женщинам и даже на праздники. И был такой случай, что в деревне Злобино о Зимнем Николе пировали мужики из деревень и немцы, и расспорили, и одного немца убили, самого старшего из них. Часто они ходили в церковь, но богу не молились, говорили, что мы богу не веруем, а когда в Ильин день от грозы загорелась церковь, то тушить помогали и тут же говорили, ну вот, мужички, если был бы бог или Илья Святой, то церковь не должна [была] загореться, ведь это ихний храм, и они его должны оберегать»[101].

Рост патриотизма, всеобщего воодушевления был сдержан серьёзными провалами русской армии (конец 1914). Война явно затягивалась. Она не сняла социальных и экономических противоречий, наблюдавшихся в аграрной жизни особенно остро. Недовольство текущими поражениями на фронте обострило положение с трудовыми ресурсами в деревне. К зиме 1914-1915 гг. в уезде предельно обострилась продовольственная ситуация. Сократились посевные площади. Засуха 1914  года вызвала неурожай трав, хлебов, что болезненно отразилось на экономике края. Сократилось  число маслодельных заводов с 157 до 146 , что было вызвано уменьшением молочного скота. Ухудшилось снабжение деревни промышленными товарами. Наблюдался рост цен на продовольственные и промышленные товары. Цены на продукты выросли на 30%. В начале 1917 года в Тотемском уезде мука ржаная стоила 5 рублей фунт, овес – 3 рубля, горох – 4 рубля фунт, мясо ‑ 20 рублей пуд[102].

Хозяйственная разруха, топливный голод, недостатки сырья привели к сокращению или полному прекращению работы многих предприятий. В конце 1916 года началась массовая безработица. В целом, война сильно ударила по экономике Тотемского уезда.

Рассмотрим другие сферы жизни Тотемского уезда.

Образование.

На 1 января  1914 года в уезде состояло школ гражданского ведомства  всего 135: из них 3 приходских смешанных, министерских – 6 и земских 124 училища, в которых обучалось 5711 человек[103].  В городе продолжали работать в военное время: учительская семинария, реальное училище, духовное училище, высшее начальное училище, женская Мариинская гимназия, Петровская ремесленная школа.

В августе 1916 года в Городскую Думу поступило отношение Попечительного совета Тотемской Мариинской женской гимназии о желательности открытия в Тотьме Высшего начального женского училища по причине переполнения учащимися всех классов гимназии. Ввиду большого количества учеников ежегодно многим девочкам приходится отказывать в поступлении в гимназию. Открывать при гимназии параллельные классы Совет считает нецелесообразным, поэтому и предлагалось открыть новое училище для обучения девочек. С таким же ходатайством предполагалось выйти и на Министерство народного просвещения. Со своей стороны Попечительный Совет гимназии готов уступить деревянное здание (где конкретно в источнике не указано) под помещение училища сроком на 10 лет. Купец Н. И. Токарев письменно заявил о желании пожертвовать 2000 рублей на оборудование училища. Городская Управа готова выделять на содержание училища 300 рублей. Перспективы создания в Тотьме Высшего начального училища просматривались неплохие, но война, а потом и революция перечеркнули эти планы[104].

Культура.

В сложное время Первой мировой войны, 14 мая 1915 года в городе создается Тотемское отделение ВОИСК. Основными его задачами должны были стать научно-просветительское краеведение и организация публичных исторических лекций. В этом же году в одной из комнат земской библиотеки на ул. Миллионной (ныне Красной) открывается музейное отделение, положившее начало музейному делу в Тотьме. У истоков создания краеведческого музея в Тотьме стояли известные и образованные люди: преподаватель Тотемского духовного училища Д. А. Григоров, начальник судоходного участка г. Тотьмы И. М. Богданов, преподаватель Тотемской учительской семинарии Н. В. Ильинский и Н.И. Альбов. К 1 января 1916 года действительных членов Тотемского Отдела насчитывается 31 и членов-корреспондентов 4, всего 35; из них в Тотьме проживает 27 действительных члена и 2 члена–корреспондента. По роду занятий почти половина членов – преподаватели и учителя (16), а остальные иных профессий (земские и городские деятели, лесничие и т.п.)[105].

Несмотря на тяжелое финансовое положение в период войны в феврале 1916 года Тотемская Земская управа выделяет средства в размере 400 рублей на приобретение библиотеки В. Т. Попова. Принимал и проверял библиотеку секретарь ВОИСК Н. В. Ильинский. Всего им было выявлено 1178 названий, 1693 книги. Об этом он делает подробный доклад перед членами земства и членами ВОИСК. Публикует брошюру «В. Т. Попов и его библиотека».

В целом, на этот период в городе Тотьме не имелось электрического освещения, было только керосиновое. Телефонная сеть насчитывала всего 25 точек. Телефонные точки располагались только в городе. Ни с одним волостным центром телефонной связи не было. С губернским городом уездный город Тотьма был связан только телеграфной связью.

Участие тотьмичей в событиях Первой мировой войны. Вологжане принимали в войне активное участие. 30 тысяч уроженцев Вологодской губернии сражались на фронтах Первой мировой. Около тысячи из них награждены Георгиевскими крестами. 70 человек  стали полными Георгиевскими кавалерами. Среди них было немало и наших земляков ‑ тотьмичей. Долгое время  имена участников Первой мировой войны находились в забвении. Ни одна война не оказалась так затёрта в памяти потомков как эта. Империалистическая война была перечеркнута революцией. Она переросла в гражданскую, и как бы перестала существовать. Герои этой войны скрывали свои награды от новой советской власти. Сейчас пришло то время, когда имена героев Первой мировой войны мы должны вернуть в нашу память. В 2014 г. нами были выявлены имена 80 тотьмичей – участников  Первой мировой войны. Многие имена стали известны благодаря исследованию архивных материалов Тотемского музея, поисковой деятельности обучающихся школ города и района – участников экспедиции «Тотьмичи ‑ участники Первой мировой войны» (школы города и Верхне-Толшменская, Никольская, Камчугская, Советская, Юбилейная школы). К исследованию подключились тотьмичи, которые по воспоминаниям своих родных, фотографиям, хранящимся в семейных архивах предоставляли информацию о своих родных, участвовавших в последней войне Российской империи. Сбор материала продолжается. На данный момент составлен  подробный биографический список уроженцев Тотемского уезда – участников Первой мировой войны, в нём более 350 человек. Приведу несколько примеров по выявлению имен  тотьмичей ‑ участников Первой мировой войны.

Юркин Степан Павлович. Уроженец деревни Кормакино Пятовской волости Тотемского уезда. Рядовой. В октябре 1916 года успешно выдержал испытание на ротного фельдшера в I лазарете 18 пехотной дивизии и отправлен в 70-й пехотный Ряжский полк[106].

Кусков Иван. Уроженец  деревни Фроловской Погореловской волости Тотемского уезда. Призван на войну в первую мобилизацию. Жена Серафима Яковлевна Кускова[107]. Имя Кускова Ивана было выявлено из заявления его жены солдатки Серафимы Яковлевны Кусковой в Тотемский уездный земский суд 3 октября 1916 года, в котором она просит вернуть собственное её имущество оцененное на 299 руб. 40 коп, состоящее из платья – рубашки  и других необходимых вещей от свекрови Анны Михайловны Кусковой. Вот какое она приводит объяснение «я была замужем за её сыном Иваном Кусковым, который в 1–ую мобилизацию был взят на войну, свекровь всячески начала притеснять меня и начала наносить оскорбления без причины и выгнала из дому, а моё имущество присвоила всё, так, что я ушла  в одной рубашке….. всё семейство носят мое платье и другое, а я теперь живу у чужих людей одеть и обуть мне нечего»  Серафима Кускова просит суд вернуть её имущество. Рябковы Сергей (1896-?) и Николай (1898-?) Михайловичи. Уроженцы города Тотьмы. Купеческие сыновья. Оба акончили военное училище. Участники Первой Мировой войны. В годы войны попали в плен. Похоронены на кладбище Варницкой церкви в Тотьме[108].

Жуков Василий Михайлович (1892-?). Уроженец деревни Левинская Калининской волости Тотемского уезда. Обучался в Тотемской Петровской ремесленной школе. Был мобилизован на фронт 1 августа 1914 года. Был ранен. В августе 1915 года вместе с крепостью Новочеркасском был сдан в плен в Германию. В плену пробыл до ноября 1918 года. В советское время был учителем рисования и черчения Тотемского педтехникума. 13 марта 1938 года был арестован и осужден к 7 годам лишения свободы. По отбытии наказания возвратился в Тотьму и 1 апреля 1945 года был назначен преподавателем рисования в Тотемское педагогическое училище, где проработал до 1957 года. Самодеятельный художник. Актер и режиссер Тотемского народного театра[109].

Черницын Николай Александрович (1888-1973). Уроженец села Леденгск Тотемского уезда. По образованию учитель. В 1914 году назначен инспектором народных училищ Тотемского уезда. В 1916 г. был призван на военную службу в качестве ратника 2-го разряда. 25 июня 1916 г. произведён в особую команду Сибирского запасного Телеграфного батальона. По освидетельствованию, произведенному 19 мая 1917 г комиссией при Варшавском военном госпитале признан негодным к строевой и нестроевой службе и уволен от военной службы с зачислением в состав Государственного ополчения. В боевых сражениях участия не принимал, из-за плохого зрения. Служил в пехотном полку писарем. С 1922 г. – директор Тотемского краеведческого музея[110].

Сибирцев Павел Евгеньевич (1888-1961). Уроженец деревни Варницы Пятовской волости Тотемского уезда. Сын священнослужителя Варницкой Воскресенской церкви. В 1910 году окончил Вологодскую духовную семинарию. На военной службе в годы войны находился с 20 июля 1914 по 1 января 1918 года. Работал в Тотемском краеведческом музее с 1924 года. С 1944 года заведующий фондами Тотемского краеведческого музея[111].

Работа по сбору материалов по участию тотьмичей в событиях Первой мировой войны продолжается и надеемся, что будет выявлено немало интересных фактов, касающихся истории Тотемского региона периода 1914-1918 гг. и имён её участников.

В настоящее время Тотемский музей совместно с кафедрой истории, истории культуры и музееведения готовит к выпуску книгу «Русский Север в Первой мировой войне. Тотемский уезд». Кроме аннотированного списка и фотографий тотьмичей – участников войны в книгу включаются фронтовые письма, воспоминания, дневниковые записи, документы, информация из Вологодских епархиальных ведомостей, исследования и краеведческие очерки. Мы восстанавливаем память о наших земляках – участниках Первой мировой войны и сохраняем её для потомков.

 

Г. В. Великовская

 

От исследования в музее до литературного краеведения в регионе

 

В течение двух лет (1951-1952) приходили в Государственный литературный музей (далее ГЛМ) в Москву от Василия Ильича Дёмина из далёкого уральского села Коркинское  Туринского района Свердловской области письма-посылки.  Каждый конверт – со своим лицом. Оранжевый и белый – почтовые, не содержат почтового адреса, а направляются просто в Государственный литературный музей. Третьим конвертом становится сложенный лист с произведениями сказителя, надписанный рукой неизвестного, с двумя адресами (на всякий случай): на Моховую, 6 и Б. Якиманку, 38 (адреса, по которым тогда располагался музей), и семью почтовыми штемпелями. Он долго искал адресата. Четвёртый конверт склеен в виде трубочки, куда вложены тексты. В письма были вложены простые школьные тетради с написанными лиловыми чернилами текстами фольклорного характера.

Эта коллекция и стала предметом исследования[112].

Полная коллекция содержит одиннадцать произведений разного жанра (рассказы, анекдоты, частушки, песня, сказки, сказ) и автобиографию Дёмина. С каждым новым письмом Дёмин становится немного смелее. Сначала он выступает как собиратель. Сказки и анекдоты, пишет Дёмин, он слышал от определённых людей в разное время: «Сказанье о том, как Наполеон Бонапарт с русским солдатом знаками разговаривал» « от старого солдата Якова Деточкина ещё в детстве», «Анекдот про Гитлера» и спор двух воинов в 1941 году» «со слов фронтовиков Отечественной войны» сказку «Солдат с огарком» – «слышал в детстве от отца». «Сказка о том, как русский фокусник съел английскова фокусника» и притча «Отцовский совет» не обозначено, от кого слышал. Потом присылает уже свои произведения: «Белая горячка» и «Колода», рассказы;   «Сказание про Москву, славный город», раёшник. 

Из восьми произведений (если не считать автобиографии, песни и частушек) в пяти главным героем является русский солдат. Он всё умеет, умён, находчив, легко приспосабливается к неожиданным поворотам судьбы, всегда держится с достоинством и побеждает соперника. Интерес к личности простого русского солдата, возможно, имеет глубокие корни: Дёмин, по семейной легенде, происходил из рода стрельцов-бунтарей.

Сказка «Солдат с огарком» в равной мере может быть адресована и взрослым, и детям. В ней переплетаются мотивы многих кочующих сказочных сюжетов. 

·       Дом со спящей красавицей и поцелуем, который служит развитием дальнейшего действия.

·       Свойство волшебного предмета ‑ исполнять пожелания владельца.

·       Сами желания, кроме жизненно необходимых (поесть, переночевать), – дать деньги для игры в карты и принести кровать со спящей красавицей.

·       Волшебные вещи и их свойства: «Первым делом взял меч-кладенец, который имеет такое свойство: ежели вынуть его из ножен, вокруг себя обвести, то появится несметное войско. А войско такое, что одного пополам рассеки и оба будут живые, так что в бою людей не убывает, а прибывает. А троска-драчун все разнесет и всех передерет. А сапоги-скороходы – шаг шагнешь – семь верст. А прискочил – четырнадцать. А скатерть-самобранка -– когда хошь и сколько хошь накормит. А шапка-невидимка – надел и стал невидим. Солдат ети вещи все нашел и взял, сапоги надел на себя. Но сколько не искал шапку, ее нигде не было. Но, думает, черт с ней, и етого пока хватит»[113].

·       Делёж шапки-невидимки между чертями (кто первый добежит до горы и вернётся, тот получит шапку).

·       Необитаемый остров с его волшебными плодами (обрастание шерстью, рогами, старение-молодение).

·       Три железных прута, которыми перевоспитывал жену. «Исстегал все три прута, всю ей шерсть высек и морщины все сгладил, и рога все обломал. Бьет да приговаривает: не обманывай простого солдата. А вышла, дак живи»[114].

     Если  сюжетные линии носят сказочный, волшебный характер, то их реализация, проживание, насыщено реалистическим наполнением: описанием размеренного образа жизни (встал, умылся, поел, выпил, погулял, стал ждать) или последовательностью  событий (как избавлялся от солдатской службы, как осваивал волшебные плоды на острове, как проучил жену). Таким образом, сказочная действительность переплетается с современностью.

Два интересных наблюдения.  

Обращение к нечистой силе обусловлено тем, что молитвы солдата не помогли выбраться из леса.  «Шел он цельный день и, наконец, сбился с дорожки и зашел в такое место, что ни взад ни вперед идти нельзя. Но, думает, что здесь меня съедят дикие звери. Сел на пень и давай молиться всем богам, которых знал. Но сколько ни молился, един к нему не явился на помощь. Тогда он обратился к нечистому. И только успел помянуть имя черта, как вдруг он явился, строго спросил: на что звал, солдат. Ах ты, чертова борода, где ты, хотя ты меня выведи из етого проклятого места. – А что тебе надо после того? – А чтобы еще было что выпить и закусить, и ночевать.– Хорошо, служивый. Вот видишь тропинку, ей иди и найдешь то, чего желаешь»[115].

Два героя-исполнителя желаний, которые появляются после розжига огарка свечи, все время по воле автора меняют своё имя. Первый раз солдату являются «два молодца, такие же бравые, как он сам»; первый бочонок золота и потом свои карты солдату дали «молодцы»; когда они прикидывали, поместится ли кровать с красавицей в комнате гостиницы, они « духи»; но кровать тащат уже «черти», затем опять «явились черти»; заказ на проведение свадьбы давал   «двум молодцам», жене-обманщице явились «два красивых молодца», в конце жена опять разговаривает с «двумя духами »…

Сказка звучит поразительно современно. В каждой строчке – наш российский менталитет.

 

У Дёмина есть два реалистических рассказа – «Колода» и «Белая горячка», в основе которых лежат реальные события, происходившие в начале ХХ века в селе Коркинское,  и повествующие о сложных взаимоотношениях в крестьянских семьях, о трагической судьбе крестьянской девушки, родные которой попали в зависимость от богатого самодура. 

«Сказание про Москву, славный город» выбивается из общего ряда; возможно, оно было написано, когда дети Дёмина стали изучать в школе историю России, которая побудила его рассказать о непростой судьбе Родины народными стихами. Этот жанр называется раёшник.

А сейчас мы заглянем в глубину веков,

вспомним наших славных стариков.

Вспомним Ивана Калиту,

который лелеял в себе мечту:

как бы расширить Московское княжество.

У этого старика было много забот

о Москве и на душе тяжести.

От покойного папаши ему достался маленький удел.

Но он вот тут и не сробел.

Тогда было тяжёлое татарское иго.

Страшно бедствовал русский народ.

В то время остальной Русью

правил всякий сброд.

Иван Калита взял с деньгами мешок.

И давай действовать налево и направо,

у кого что попало:

деревни, сёла и города.

Много было обедневших князьков.

Тогда у него одно на уме:

лишь бы Московское княжество расширить,

сделать одну сильную Русь

и сказать, что я теперь никого не боюсь.

Но не хватило жизни у Ивана на это[116].

Интересно, что Дёмин редактирует свои тексты перед отправкой. В рукописи есть зачёркивания, дописаны пропущенные слова и слоги; несколько слов, которые, по его мнению, могут не знать читатели, он комментирует в сносках. 

Из подробной автобиографии, мы узнаем о его тяжёлом жизненном пути, вполне типичном для того времени. Он предупреждает, что является малограмотным. Действительно, в его записях отсутствуют мягкий знак (он заменен точкой или его просто нет), точки и запятые; нет абзацев; предлоги и союзы пишутся слитно с последующими словами; на конце слов встречается буква «ер» (ъ); орфография весьма причудлива. Но именно это живое слово необыкновенно завораживает. Поэтому при подготовке текстов к печати мы старались максимально сохранить речевые особенности автора.

 

Обращение к фольклорной коллекции Государственного литературного музея в 2014 году носило характер социального заказа. Наши коллеги из сельского Коптеловского музея крестьянского земледелия и быта попросили принять участие в очередных Потаскуевских чтениях на тему «Нематериальное культурное наследие». И тут же вспомнились музейные разговоры о большом собрании фольклора в ГЛМ. Даже только выявление фондовых номеров с пометой: «Собрано на Урале» уже воодушевило, поскольку это было 20 папок. Работая с ними полгода, мне удалось выявить наиболее интересные и необычные материалы,  которым был посвящён мой доклад на конференции ГЛМ в 2014 году «Фольклор Свердловской области в собрании ГЛМ»[117].

Напомню, что в нём прозвучали следующие материалы: «Письмо к брату» рабочего Шихова (1930 год), сборник «Голос советского чернозёма», собранный в 1928-29 годах   ребятами 11-12 лет под руководством учителя Калашникова, анекдоты и рассказы малограмотного крестьянина Дёмина из села Коркинское Свердловской области, рассказы сказительницы Крюковой, пословицы, поговорки, загадки 1930-годов. 

Второй доклад, по фольклору военных лет, тоже  по просьбе коллег из Нижнесинячихинского музея-заповедника деревянного зодчества и культуры крестьянства, был подготовлен в 2015 году и представлен на конференции в Нижней Синячихе [118].

После этой конференции исследовательский зуд заставил в сентябре 2015 года преодолеть 200 километров по Среднему Уралу от Нижней Синячихи до села Коркинское Туринского района, откуда в 1951-1952 годах в Государственный литературный музей и пришли письма-посылки от Василия Ильича Дёмина с записанными им сказками, анекдотами и его собственными рассказами.

Хотелось найти дом, где он жил, пройти по селу, поискать родственников, подышать этим воздухом… Дружеские и профессиональные связи с коллегами из музеев и школьными педагогами позволили организовать встречу с потомками нашего давнего корреспондента.

На нашу первую встречу в школьном музее истории села Коркинское из семьи Дёминых пришли двое: Татьяна Николаевна Ходарева и её брат Василий Николаевич Дёмин. Они знали только то, что с ними хочет встретиться научный сотрудник ГЛМ из Москвы. Причём, Татьяна Николаевна приехала на несколько дней из Петрозаводска на 80-летие отца. Василий Николаевич живёт в Коркинском.

Трудно передать их состояние, когда они узнали, что их дед писал в Москву письма, да еще пересказывал и сочинял сказки. А когда в руки взяли копию рукописного текста, то узнали почерк деда. Татьяна Николаевна вспоминала, что дед сказывал детям сказки. Василий Николаевич, читая рассказ «Белая горячка» вспомнил, что и дом Коркина, и здание, где находился магазин, стоят до сих пор. А руководитель школьного музея Людмила Михайловна Реутова мгновенно нашла фотографии этих двух зданий в 1960- е годы. То есть, эти здания уже тогда привлекали внимание сельчан.

Татьяна Николаевна принесла коллективную фотографию, на которой запечатлены  похороны односельчанина в 1930 году с интересной надписью неустановленного лица: «Помери Иван. /неразборчиво/.1930 году. Федя, вышли обратно память обо всех односельчанах с. Коркино».  На ней в центре фотографии хорошо виден Василий Дёмин.   Василий Николаевич тут же на машине съездил домой и привёз и подарил фотографию 1970-х годов четы Дёминых: Василий Ильич и его супруга Мария Матвеевна.   

Полтора часа беседы пролетели быстро, надо было уезжать. Впереди  были пять часов езды на автобусе до Екатеринбурга.

Напоследок мы посетили кладбище, поклонились праху Василия Ильича, в одночасье сделавшимся известным не только в Москве, но и на селе. А мы обрели сведения о детях четы Дёминых, похороненных на деревенском кладбище.

Воодушевлённые встречей с представителем музея, потомки Василия Ильича связались с остальными родственниками и проинформировали их. Некоторые стали заниматься своей родословной. Сведения, которые мне присылают, несколько противоречивы, требуют документального подтверждения.

Выяснилось, что Дёмин из рода стрельцов-бунтарей. Семьи его родственников высланы  на Урал. Отец – Илья Потапович Дёмин, мать – Ирина (поженились 22 января 1892 года). Василий Ильич родился 23 апреля 1894 года. Умер 25 апреля 1973 года.

Он был дважды женат. От первого брака у Василия Ильича трое детей: Серафима (1918-1978), Александр (1926-1978), Нина (1930-?). От второго брака с Марией Матвеевной (в девичестве Вассовара или Квассоварова) – одиннадцать детей: Надежда (1934-2006), Мария (1936-1952), Илья (1938-2008), Зинаида (1941-1997), Потап (Сергей) (1943-1999), Фёдор (1945-1965), Иван (1948-1991), Екатерина (1949-2003), Василий (1952-2014),  Владимир (1954-2007), Алексей (1956-1996).

Все дети, кроме Марии (ушла из жизни в 16 лет), прожили полноценную жизнь. Есть сведения, что двое детей умерли в младенчестве. Десять детей Дёмина похоронены на кладбище в Коркинском, четверо – в других местах (Реж, Первоуральск, Тюмень…). В конце жизни они возвращались, в основном, к отчему дому.

У него тридцать пять внуков, двадцать шесть (неполный список) правнуков. Есть праправнуки. Семья была дружной, но мало кто знал, что дед увлекался литературным творчеством, хотя сказки рассказывал. Найти ещё какие-либо произведения пока не удалось. У одного из сыновей он просил купить тетрадь, чтобы записать, «кто они и откуда». Её так и не купили.

От педагога школы Людмилы Михайловны Реутовой получены сведения, которые она узнала во время организованной ею встречи с двумя снохами Дёмина и во время телефонного разговора с третьей снохой из Уренгоя. По этим сведениям младший сын Алексей записывал сказки, но тетрадь не нашли. И Алексей знал, что дед писал в Москву. Дети ‑ Алексей и Василий имели весёлый нрав и унаследовали от отца склонность к прибауткам, рассказам для слушателей. Дед много читал, одно время был избачём.

Семья хранит некоторые рассказы о дедушке. Например, в селе не было церкви и дед ходил по домам, где умер член семьи, и читал псалтырь. Людям эта поддержка тогда была очень нужна. В одном доме ему буквально сунули сапоги. Пришел домой, развернул, а там деньги. Вернулся и молча бросил их хозяевам. Это была обида.

На вторую встречу с потомками Василия Ильича пришло 20 человек. Пять снох, внуки, правнуки. Всем вручили подарок – журнал «Октябрь» с первой широкой публикацией его произведений[119]. Одна из снох рассказывала, что в первое посещение дома Дёминых её удивило занятие главы дома: он читал толстенную книгу. Это был роман Л. Н. Толстого «Война и мир». И второе удивление вызвало безоговорочное почитание старших в семье. Будь то родители или старшие братья и сёстры.

Внуки рассказывают, что семья всегда выделялась среди общей массы односельчан. Цитата: «И вот сейчас тоже…». Они вновь оказались на виду…  

 

Каким же был в жизни Василий Ильич?

Как отец большого семейства ‑ очень любил детей. Рассказывал им сказки. Прививал любовь к чтению. Семья жила дружно. Это чувствуется и сейчас. Был гордый. Не спускал обид.

Как колхозник ‑ «очень работящий, ответственно относился к любой работе, все его очень уважали» (вспоминает бывший главный зоотехник колхоза им. Чапаева, депутат Областного совета народных депутатов Ларькова Галина Петровна).

Как гражданин – принимал участие во всех исторических событиях, происходящих в государстве: гражданская война, организация колхозов и труд в колхозе, воспитание детей.

Как человек творческий – очень хотел передать потомкам историю своих предков,  пересказывал и записывал сказки и байки, что слышал от отца и от других людей, чувствуя свою ответственность, посылал свои записи в Москву в Государственный литературный музей.

Интересно, откуда он в далёком уральском селе узнал о существовании такого музея?

После моего посещения села Коркинское закрутилось-завертелось информационное колесо: были собраны родственники и познакомлены с этой историей, в местной газете Реутова сделала публикацию об их прославившемся земляке. В школьном музее развернулась выставка и ведётся работа по знакомству школьников с жизнью и творчеством Василия Ильича Дёмина. 

Очень неожиданно в первую встречу выяснилось, что Людмила Михайловна Реутова знакома со мной заочно и в местной газете в 2014 году написала об участии своей ученицы в секции «культурное наследие», которой я руководила, на Всероссийском конкурсе исследовательских краеведческих работ школьников «Отечество» (финал проходит в Москве).

В. И. Дёмин спрашивал в письмах в музей «пойдет или не пойдет» то, что он присылает. Прошло 64 года и оно «пошло».

На конференции в Коптеловском музее (Урал) прозвучал и был опубликован в сборнике мой доклад по фольклору Урала, где впервые было рассказано о судьбе и произведениях Дёмина[120]. В музейном вестнике Государственного литературного музея «Звено» за 2013-2014 год есть публикация о коллекции Дёмина[121]  . В журнале «Октябрь» № 10 в 2015 году появилась «Автобиография» Дёмина и сказка «Солдат с огарком» . В сборнике научных докладов Московского государственного института культуры также опубликованы наши материалы[122].

В феврале 2016 года на краеведческой конференции в городе Туринске Свердловской области прозвучал мой доклад «Актуализация исследований о В.И.Дёмине на родине сказителя»[123], в котором широкой общественности города был представлен их земляк, уже ставший знаменитым,– малограмотный крестьянин из села Коркинское Василий Ильич Дёмин.

Подводя итоги, следует сказать, что проведенное исследование послужило на пользу прежде всего большой семье Дёминых, потомков нашего корреспондента, и стимулировало развитие краеведческой работы в школе.

 1. Оживились родственные связи, передаётся полученная информация о литературном творчестве деда и о его неугомонности: писал в Москву в Литературный музей, прославил род Дёминых.

2. Началась работа родственников по изучению своей родословной, кое кто уже работает в архиве, ищет документы о своих предках. Мы получаем слова благодарности от его внуков. «Я родилась после смерти дедушки и почти ничего о нём не знала, и была пустота, и в какой-то степени тоска, так как у всех были дедушки, а у меня нет. Сейчас в полной мере благодаря вашим трудам эта "встреча" состоялась. Очень Вам благодарна! Есть что рассказать сыну и поблагодарить деда за тот сюрприз, который он сделал для потомков, для меня это радостная весть» – Татьяна Дёмина, Екатеринбург[124].

3. Село Коркинское и школа получили в подарок открытие талантливого и очень интересного земляка, судьба которого являет собой своеобразный краткий курс истории беднейшего крестьянства. Здесь бездна воспитательных, образовательных, нравственных возможностей работы с подрастающим поколением. Твой земляк, его потомки – все рядом, рукой подать – это хороший повод для размышлений молодым людям. Этим можно и должно  гордиться. Вспоминая В. Г. Белинского, можно повторить его афоризм: «Мы вопрошаем и допрашиваем прошедшее, чтобы оно объяснило нам наше настоящее и намекнуло о нашем будущем».

4. Туринский музей с полным правом может внести имя ВАСИЛИЯ ИЛЬИЧА  ДЁМИНА в список знаменитых людей района.

5. Имя Дёмина открыто и читателю. Богатая фантазия, удивительно образный язык, сохранённые и переданные нам от старшего поколения анекдоты и притча, авторские рассказы из истории села Коркинское обогатили нашу литературу. К публикации подготовлено все имеющееся у нас наследие талантливого самородка.

Закончена предпечатная подготовка книги «Живое слово Урала»[125], где по соседству с произведениями Дёмина стоит «Сказка о хорошей песне» неизвестного уральского автора ‑ крестьянина того же времени. Один фрагмент из этой Сказки удивительным образом напоминает сюжет из жизни Дёмина. В Сказке отец объясняет сыну, что за «хорошую песню» соседи-крестьяне «всей помочью» ведут его хозяйство. В одном из воспоминаний о Дёмине прозвучало, что колхозники уговаривали его ехать с ними на сенокос на несколько дней, чтобы он им по вечерам «сказки сказывал», а они за него будут работать на сенокосе…

Кто бы мог подумать, что работа над простым докладом для сельского музея может дать такой резонанс!

Нам не дано предугадать,

Как слово наше отзовётся, —

И нам сочувствие даётся,

Как нам даётся благодать...

Федор Тютчев. 27 февраля 1869

 

Василий Ильич Дёмин с женой Марией Матвеевной. 1970-е гг.

 

Похороны односельчанина. Коркинское. 1930

 

В. И. Дёмин в центре. Коркинское, 1930

 

Внуки Дёмина Василий Николаевич Дёмин и Татьяна Николаевна Ходарева. Коркинская школа. 5.12.2015

 

Внучка Татьяна Алексеевна и правнук Ярослав Дёмины. Екатеринбург, 2016

 

Снохи, внуки и правнуки Дёмина. 2016.

 

Выставка, посвящённая Дёмину. Коркинская школа.

13.02.2016.

 

 

 

А. И. Ахтамзян, Н. И. Ахтамзян

 

Технология трехмерного захвата движений тела как инструмент сохранения нематериального культурного наследия

 

Согласно формулировке, предложенной ЮНЕСКО в Конвенции по защите нематериального культурного наследия, принятой в 2003 г., «Нематериальное культурное наследие» означает обычаи, формы представления и выражения, знания и навыки, — а также связанные с ними инструменты, предметы, артефакты и культурные пространства, — признанные сообществами, группами и, в некоторых случаях, отдельными лицами в качестве части их культурного наследия. Такое нематериальное культурное наследие, передаваемое от поколения к поколению, постоянно воссоздается сообществами и группами в зависимости от окружающей их среды, их взаимодействия с природой и их истории и формирует у них чувство самобытности и преемственности, содействуя тем самым уважению культурного разнообразия и творчеству человека»[126] Фактически, эта конвенция обозначила мировую культурную ценность таких проявлений человеческой жизнедеятельности, как обычаи, обряды, народные праздники, карнавалы, устная традиция, танцы, театр, пение и пр. В 2011 этот список пополнился новым видом ‑ боевыми искусствами. Оно представлено древнейшим корейским боевым искусством тхэккён, Сцены боев тхэккён, изображенные на стенах гробниц Когурё, прослеживают происхождение этого вида спорта до периода Трёх государств (III-VII). Всего в этот список входит 281 признанных ЮНЕСКО объектов нематериального культурного наследия, созданные в 158 странах-участницах.

Музееведы выделяет 3 категории нематериального культурного наследия: выраженные в физической форме аспекты культуры и традиции определённого человеческого сообщества (обряды, особенности быта, фольклор и др.); формы выражения, не заключённые в физическую форму (язык, песни, устное народное творчество); символические и метафорические значения объектов, составляющих материальное культурное наследие. В рамках этой статьи нас, в первую очередь, интересует первая категория ‑ нематериальное культурное наследие, выраженное в физической форме. Обобщая всё вышеизложенное, можем дать утвердительный ответ на вопрос “Обладает ли культурной ценностью последовательность физических движений, укоренённая в традициях различных народов мира и имеющая символическое или ритуальное значение?”.

Широкий пласт нематериального культурного наследия, генерированный поколениями на протяжении многих веков, сегодня находится на грани исчезновения и нуждается в срочной защите из-за глобализации и урбанизации, а также потери культурной идентичности и вымиранию малых народов. Конечно, нематериальные культурные ценности, завоевавшие широкую популярность ещё далеки от этого, ‑ в современном мире широко известны такие виды как аргентинское танго, бразильский танец-боевое искусство капоэйра, испанский танец фламенко, японский театр Кабуки. Однако существует обширный пласт нематериального культурного наследия, малоизвестный современному человеку, ‑  например устный якутский героический эпос “Олонхо” (представляющий Россию в списке ЮНЕСКО), которому угрожает исчезновение. И передовые современные технологии могут помочь нам в сохранении культурного разнообразия человечества.

Отличительной особенностью нематериального культурного наследия является то, что оно может быть записано, но его нельзя потрогать или хранить в музее. Поэтому особое значение имеют инструменты его фиксации и воспроизведения. Существуют традиционные инструменты фиксации нематериального культурного наследия, выраженного в физической форме: текстовые и звуковые описания, репродукции и фотографии, видео съёмка. Все они обладают рядом тех или иных преимуществ и недостатков. Но, наверное, наиболее ощутимый минус изображений и видео ‑ двухмерность, заданный градус точки наблюдения, в случае видео ‑ невозможность полноценного масштабирования, отсутствие сравнительной системы координат, сложность в изучении и реконструкции изображенного процесса.

Революция в сфере кинопроизводства, позволившая снимать многомиллионные фильмы фактически на зелёном фоне в павильоне, фиксируя движения актёров и позволяя позже накладывать на записанную скелетную и мимическую анимацию любой “аватар” и моделировать любое интерактивное окружение, открывает широкие горизонты для постепенного проникновения этих технологий в остальные сферы человеческой жизнедеятельности. Вполне очевидно, что одной из таких областей станет сфера изучения искусства, в связи с четко вырисовывающейся тенденции ко внедрению современных технологий в музейное дело. Внедрение этих инструментов позволит повысить степень достоверности и объективности в процесс фиксации физически выраженного нематериального культурного наследия, а также значительно упростит процесс изучения и реконструкции зафиксированного материала.

Преимущества использования захвата движения для оцифровки физически выраженного нематериального культурного наследия впечатляют. Стоит подробнее рассказать об основных преимуществах и упомянуть также об определенных недостатках. Для этого можно рассмотреть в качестве примера такой вид нематериального культурного наследия, как боевые искусства. Сейчас передача знаний происходит в основном в специально отведённых местах, тренировочных залах, где мастер показывает определённую связку движений, а ученик старается их воспроизвести, задействовав те или иные сегменты тела. Также можно изучать боевые искусства по книгам, репродукциям и фильмам. Благодаря технологии захвата движения при помощи специального оборудования становится возможным получить координаты тела мастера в трёх плоскостях x, y, z, отразив расположение сегментов тела в трёхмерном пространстве. Отслеживание перемещений частей тела осуществляется двумя способами, которые можно условно разделить на два вида - маркерную и безмаркерную фиксацию определённых точек тела. Для получения естественной живой анимации требуется не менее 12 основных точек фиксации, совпадающих с местами расположения суставов в физическом теле человека.

Маркерная технология Motion capture была разработана компанией Digital District в 2004 году и широко применяется в игровой и кино-индустрии. На тело человека наносятся специальные маркеры, отвечающих за отслеживание перемещения сегментов тела в пространстве и времени. Если необходимо зафиксировать мимику актёра (это может быть актуально для театра, драмы и пр.) дополнительно наносятся мимические маркеры. Среди недостатков этого устройства ‑ относительно высокая стоимость оборудования, высокие затраты на обработку и визуализацию полученных данных.

Безмаркерная технология использует инновационные алгоритмы определения человеческого тела и автоматического распознания расположения основных суставов человеческого тела. Существует безмаркерная технология Motion capture, однако хотелось бы сделать основной акцент на захвате движения при помощи оборудования Kinect из-за практической доступности, простоте и удобстве этого устройства. Это изначально игровое устройство, которое было представлено компанией Microsoft в 2010 году, является реализации концепции “естественного интерфейса”, подразумевающего собой, что в скором времени между человеком и компьютером не должно оставаться никаких опосредованных устройств типа клавиатуры и мыши, а все команды управления можно будет отдавать жестами рук, мимикой, телодвижениями и голосовыми командами. Компания Microsoft представила поистине революционное устройство и алгоритм распознания человеческого тела и захвата движения. Возможности этого устройства позволяют не только записывать скелетную анимацию, но и на ходу создавать трёхмерную модель внешнего облика человека. Само устройство размещается в небольшом прямоугольном корпусе, оснащённом двумя датчиками, ‑ 3D сенсором, определяющим глубину объекта в пространстве, и RGB камерой. 3D сенсор состоит из IR Emitter – инфракрасного излучателя, излучающего лучи, которые, отражаясь от предметов, отражаются обратно к устройству и ловятся инфракрасным приемником IR Depth Sensor, где распознается пройденное ими расстояние до объекта изучения. Основные возможности устройства ‑ составление Skeletal Tracking (трекинг человеческой фигуры), Face Tracking (трекинг лица), а также Speech Recognition (распознавание речи). Это устройство обладает относительно невысокой стоимостью и обладает компактностью. Трекинг фигуры позволяет построить 20-ти узловой скелет, а трекинг лица ‑ 100 узлов. Основные недостатки ‑ невозможность перемещения камеры в процессе записи, пока относительно невысокое количество распознаваемых суставов, отсутствие фиксирования мимики.

Оцифровка физических проявлений нематериального культурного наследия органично вписывается в намеченную ЮНЕСКО в начале 2000-х годов парадигму развития, заключающейся в расширении доступа к информации при помощи современных технологий информационного века, которая была сформулирована в межправительственной программе “Информация для всех”. Полученные данные можно будет объединять, формируя библиотеку движений. Это позволит собрать лучшие образцы физически выраженных объектов нематериального культурного наследия на одном интернет-ресурсе, а широкое внедрение в повседневную жизнь в недалёком будущем технологии дополненной реальности позволит накладывать записанные голограммы поверх объективной реальности, что значительно упростит процесс их изучения и реконструкции.

 

 

К. А. Голодяев

 

Музейная публикация как инструмент повышения авторитета музея

Всем нам хорошо известно, как работая в архиве над документами по какой-то одной теме, всегда под руку попадаются и другие документы. И именно они зачастую оказываются совсем неожиданными, с фактами ранее неизвестными, порой сенсационными. «Архивные бомбы», как я их называю. Как на них не обратили внимание предыдущие исследователи тех же архивных дел ‑ загадка. А, может, и обратили, но не сумели донести до специалистов и общественности.

В настоящей статье я хочу показать практическое применение таких «бомб» в практике музейного PR на двух реальных примерах.

Весной 2015 года, разрабатывая для музея города Новосибирска тему руководителя Новосибирской области в годы Великой отечественной войны М. В. Кулагина, я совершенно неожиданно наткнулся в партийном архиве НСО на любопытное Постановление обкома ВКП(б). Оказывается, в 1942 году левобережье Новосибирска чуть было не стало отдельным городом.

Историю становления города на левом берегу Оби я опущу. Отмечу лишь, что за 11 его «городских» лет Кировский район стал не просто самым крупным в Новосибирске. На левом берегу развивался новый город, отличный от правобережья ‑ город промышленной индустрии. С правым берегом его связывают уже два железнодорожных моста и два парома. Растёт промышленный гигант «Сибкомбайна» («Сибметаллстроя»).  Введена в действие крупная тепловая электростанция (ТЭЦ-2). На юге района на пустыре за деревней Бугры заложен и быстро строится завод расточных станков, ставший впоследствии градообразующим «Тяжстанкогидропресс». Каждый завод строит свой жилой соцгородок. Работают своя промышленная пекарня (ныне ‑ х/к «Восход»), больницы, детские учреждения, клубы. В начале 1930-х появляется первый в городе звуковой кинотеатр «Металлстрой» (ныне «Металлист»), в конце 1930-х введена в строй левобережная система водоснабжения, в районе пущен свой трамвай.

В страну приходит война. Новосибирск начинает работать на оборону. В Новосибирск эвакуировано более 50 предприятий и организаций. Левый берег принимает завод № 520 из Подольска («Оловозавод»), краснодарский станкостроительный завод им. Седина, завод № 556 из Тулы («Сибтекстильмаш»),  № 188 из того же Подольска («НВА»), №136 и №513 из Ростова-на-Дону, № 65 из Таганрога и др. Для повышения эффективности производства разукрупняется 179 комбинат («Сибсельмаш»). Из него выделены завод № 702 (металлургический), завод № 677 («Луч»), ТЭЦ.

Осенью 1941 года берега Оби связал наплавной понтонный мост, оперативную связь между правым берегом и промышленным левобережьем значительно упростилась. Левый берег Новосибирска, лишь 10 лет назад вошедший в черту города, вырос в мощный индустриальный узел.  Все новые предприятия выпускают продукцию для фронта. После долгих передряг набрал обороты и вышел на плановые показатели 179 комбинат. Он уже не просто крупный производитель боеприпасов, он поставляет на фронт «изделие Героя Социалистического Труда т. Костикова» (РОФС-132), реактивные снаряды для знаменитой залповой установки огня «Катюша».

И вот в июле 1942-го новосибирский  обком ВКП(б) принимает решение: «Учитывая, что Кировский район города Новосибирска экономически вырос и сложился как самостоятельный крупный промышленный центр, войти с предложением в ЦК ВКП(б) о выделении  <…>  в самостоятельный город областного подчинения»[127]. Уже и имя новому городу придумали, и штат номенклатуры подобрали. Но Москва не поддержала создание Андреевска. Почему – требует дополнительного исследования. На этом документальная цепочка пока заканчивается. В областной прессе 1942-го ни строчки, поиски в местных архивах результата не дали, видимо требуется работа в архивах столицы.

Можно лишь предположить, что таким шагом руководство области хотело вывести стратегическую индустрию левого берега из-под управления городской власти и переподчинить себе, чтобы держать предприятия на эффективном «коротком поводке».

Найдя данный документ, мне очень хотелось тут же придать его огласке, настолько сенсационным он казался. Но дело шло к празднованию 70-летия Победы, и тема могла легко утонуть в юбилейных публикациях. Осенью, в конце октября, ожидалось большое празднование 85-летие этого самого левобережного района города (на момент создания Заобского). И я решил обождать до этой даты.

И ход этот стопроцентно сработал. После первой же публикации материала «Город Андреевск» на сайте информационного агентства и на страницах музея города в социальных сетях, вроде бы незаметная публикация мгновенно подхватилась средствами массовой информации. Сообщение прозвучало в печатных изданиях, по телевидению, по радио, и даже на торжественных мероприятиях, посвящённых юбилею района. Цитируемость музея города Новосибирска достигла, пожалуй, самого высокого значения за последний год.

Тема подогревалась РR-службой музея в социальных сетях, и  к ней возвращались вновь и вновь. Незаконченность исследования, неизвестность личности человека, в честь которого пытались назвать новый город, вызвала целую общественную и научную дискуссию в социальных сетях.

Так, журналист-историк Сергей Анатольевич Слугин рассказал, что в начале 1990-х, когда архивы ещё были более открыты, он в том же областном партархиве читал переписку с ЦК о переименовании Левобережья в город Кировск или Кировск Сибирский. Просьба мотивировалась памятью о пребывании в 1908 году, названием района, тысячами эвакуированных ленинградцев. Москва ответила отказом, т.к. в честь С. М. Кирова названий в стране было уже очень много, и запросила количество в районе предприятий и работающих на них коммунистов. Тогда новосибирский обком изменил предложение на город Андреевск, объяснив это партийным псевдонимом Кирова (Кострикова) ‑ Андреев. Опросив множество историков КПСС и «кирововедов», я не нашёл ни одного припоминания такого имении у С. М. Кострикова. Остаётся только ждать, что документы снова найдутся (по словам С. А. Слугина они вновь засекречены).

Профессор НГПУ, доктор исторических наук Владимир Александрович Зверев утверждал, что город предполагалось назвать в честь члена Политбюро и секретаря ЦК ВКП(б) Андрея Андреевича Андреева, человека, возглавлявшего партийный контроль и немало запятнавшего себя чисткой рядов партии. Его именем тогда называлось многое, к тому же в 1938 году Андреев избирался по Новосибирско-Октябрьскому избирательному округу № 363 депутатом Верховного Совета РСФСР, продолжая оставаться им и все годы войны[128].

Эта версия, действительно, кажется убедительной. Но как бы то ни было, всё дальнейшее развитие ситуации работало на авторитет музея.

Похожая ситуация могла произойти с другой архивной находкой.  На этот раз мне попались два документа о переименовании, тоже пришедшиеся на военное время.

17 февраля 1943 года Исполком новосибирского облсовета принял решение № 212 о создании в городе Ленинского района. Но не на левом берегу (где такой район существует уже более 45 лет), а на правом. Имя вождя революции предполагалось дать Заельцовскому району[129].

Причины переименования схожи. Война вывела этот окраинный район в один из индустриальных лидеров. Здесь успешно работали завод № 69 (им. Ленина), НИИ № 617 (НПО «Восток»), завод №211 «Светлана» (электровакуумный), № 55 НКВ, мясокомбинат, хромзавод, шорно-седельная, обувная фабрики (КОРС), маслозавод, спиртзавод, нефтебаза и др. Население района за полтора военных года выросло на 100 000 человек. Естественно, лепта заельцовцев в оборонный фонд страны была немалой.

В 1943 году валовая продукция, производимая районом, по сравнению с 1941 годом выросла в девять раз. Выполнение плана по району в целом достигло 114 %.

Опираясь на имя «особого и крупнейшего в СССР» приборостроительного завода № 69 (им. Ленина), Заельцовский районный исполком и комитет партии ходатайствовали о переименовании района в Ленинский. Инициативу поддержали и на уровне города и в области. А вот решения Президиума Верховного Совета РСФСР так и не последовало.

Так, к счастью, и сохранил район своё топонимическое название (кстати, единственный в городе), а имя Владимира Ильича в 1970-м было дано крупной части Левобережья, которая годом ранее сама чуть не стала отдельным городом Андреевском.

До юбилея Заельцовского района было далеко, и данные документы мы опубликовали к дате их выхода ‑ 17 февраля. Но, если в первом примере о событии узнали все, то во втором этот сценарий не повторился. Несмотря на новизну материала, на его хитрое, интригующее название «Ленинск-Заельцовский»,  электронные СМИ не заинтересовались им совсем, и тема вяло обсуждалась только узким кругом в социальных сетях. Кроме, нескольких десятков «лайков», публикация дивидендов музею не принесла. Конечно, сказалась и «районная» значимость находки, и только что прогремевшие публикации по другой дате – 90-летию переименования Ново-Николаевска в Ново-Сибирск.

Тем не менее, вывод сделать достаточно легко. Подобные документальные сенсации своими единичными информационными взрывами привлекают к музейной деятельности большее внимание, чем методический артобстрел пресс-релизами по текущей выставочной или экскурсионной деятельности. 

Поиск таких материалов, выход на «взрывные» темы крайне важен в музейной научно-исследовательской работе и музейном маркетинге. Но для получения достойной отдачи и уровня цитирования музея важно подбирать музейную публикацию к социально-значимым инфоповодам, когда они становятся долгожданной сенсацией для СМИ и легко воспринимаются аудиторией.

 

 

С. П. Калита  (Москва)

 

Книжная коллекция университетского музея

как репрезентативная часть музейного собрания

 

Современные университетские музеи являются обладателями любопытных коллекций, в том числе – коллекций книжных собраний. Принятый еще в 1976 г. и действующий по сей день Закон «Об охране и использовании памятников истории и культуры» обязывает музейных работников совершенствовать постановку учета, сохранности и использования памятников письменности и печати[130]. Во многих музеях в соответствии с нормативными документами, были проведены работы по выделению редких книг из библиотек и включению их в основной фонд[131].  Следует отметить. что в настоящее время книжные коллекции с уникальными и раритетными изданиями являются значимой частью музейных собраний самых разных организаций. Музей книги как культурный феномен появился в Европе во 2-й пол. XIX в. В России музеи книги стали появляться в ХХ веке, и один из первых таких музеев – это Музей книги Российской государственной библиотеки в Москве. Потом такой же музей появился в Санкт-Петербурге, в Российской национальной библиотеке в Санкт-Петербурге.

В Российском университете дружбы народов (РУДН) не так давно при Учебно-научном информационном библиотечном центре (Научная библиотека) (далее УНИБЦ (НБ) РУДН) был также основан музей «Редкая книга». Открытию в 2011 году этого музея предшествовала основательная подготовительная работа, в ходе которой шло выявление наиболее уникальных изданий и ценных книг, ставились и решались конкретные вопросы, какие именно книги следует вводить в фонд этого музея. Параллельно подыскивалось и оформлялось помещение для музея и выбирался стиль его оформления. По отзывам сотрудников будущего музея, при отборе книг приходилось во многом опираться на интуицию, потому что не существует простой формулы для определения редкости книги. До настоящего момента представители библиотечной и букинистической сферы не пришли к единому мнения, какие именно книги относятся к редким. Наиболее логичным для этих целей представляется хронологический метод, который использовался для комплектования музея «Редкая книга» УНИБЦ (НБ) РУДН, в фондах которого на текущий период хранится более 3000 экземпляров. По мнению книговедов, наиболее ценными являются книги, изданные до 1830 года. В фонде музея  «Редкая книга» УНИБЦ (НБ) РУДН находится около 20 экземпляров книг, изданных до 1830 г. Так, например, к указанному времени относится прижизненное двухтомное издание драматурга Джорджа Колмана на английском языке, XVIII в., представляющее особую гордость музея. Специального внимания заслуживает Лейпцигское издание на латинском и французском языках 1739 г. ‑ учебник по практической философии Израэля К. Готлиба, немецкого философа и теолога XVIII в. А в разделе медицинской литературы представлена книга XVIII в. по хирургии на латинском языке, представляющее большой интерес для историков науки. Ещё именно к этому периоду относится перечень книг по истории, например, «История португальской революции».

Раздел художественной литературы включает в себя прижизненное издание повести А. С. Пушкина «Братья-разбойники», увидевшее свет за 10 лет до смерти поэта в 1827 г. Есть в музее и прижизненные издания классика русской литературы ‑ Л. Н. Толстого,  опубликованные на разных языках.

Но самый древний экспонат музея датируется 1670 годом: это книга на немецком языке Олферта Даппера об Африке с подробными картами местности, напечатанная при жизни автора. Интересно также и  прижизненное издание на французском языке писательницы Жорж Санд «Графиня Рудольштадт», датируемое 1843-1844 гг. В  собрании музея «Редкая книга» УНИБЦ (НБ) РУДН  присутствует пятый том её произведений, содержащий роман «Графиня Рудольштадт», изданный в 1844 г. в Париже. В экспозиции музея можно увидеть прижизненное издание французского романиста, знаменитого французского поэта и политического деятеля Альфонса де Ламартина «История революции 1848 г.», напечатанное в 1849 г., на следующий год после революции на французском языке. Но наиболее широко в  музее представлен период до 1917 года. В настоящий момент большинство профессиональных книголюбов соглашаются, что книги, изданные до 1950 г. тоже можно считать редкими. В фонде музея «Редкая книга» УНИБЦ (НБ) РУДН находятся малотиражные издания (меньше 5000 экз.), нестандартные издания (миниатюрные), первые издания, прижизненные издания, рукописные книги и т.д.

В основе классификации фонда музея «Редкая книга» УНИБЦ (НБ) РУДН лежит предметная классификация, и музейные предметы (в данном случае ‑ книги) распределены по разным областям знания: художественная литература, литературоведение, языкознание, искусство, инженерное дело, география, страноведение, философия, экономика, педагогика, религия, юриспруденция, история, физика.

В музее присутствуют и многотомные энциклопедические издания прошлого и позапрошлого веков. Российский университет дружбы народов – это государственный российский университет международного уровня, но находится он в столице России ‑ Москве. Поэтому свою нишу в его музее «Редкая книга» УНИБЦ (НБ) РУДН занимают книги, объединенные москвововедческой тематикой. Здесь представлены книги, объединённые темой Москвы, которые были изданы в разные исторические периоды.

В музее «Редкая книга» УНИБЦ (НБ) РУДН представлены издания периода Второй мировой войны 1939-1945 гг. разных стран и на различных языках мира. И, конечно же, имеются издания периода Великой Отечественной войны 1941-1945 гг., напечатанные в СССР, тоже хранятся в данном музее. В настоящее время в музее «Редкая книга» проходит работа по созданию концепции комплектования музея, которая даст возможность развиваться музею и выработает стратегию пополнения фондов музея новыми музейными предметами

Книжная коллекция хранится также в ещё одном музее Российского университета дружбы народов (РУДН) – Музее истории РУДН. Музей истории Российского университета дружбы народов (РУДН), как и другой вузовский музей, Его можно назвать своеобразной летописью университета. Причём в процессе написания этой летописи происходит документирование становления, развития и деятельности вуза, появления и формирования научных направлений и научных школ, и не только: музейными средствами "пишется" летопись культурной, воспитательной, спортивной, досуговой и творческой жизни вуза. Сформированный корпус музейных источников, скомплектованный в музее, транслируется, сохраняется и передаётся последующим поколениям преподавателей и студентов и формирует чувство преемственности, причастности к своей «альма-матер». При этом следует учитывать, что РУДН, появившийся на свет в 1960 году ‑ относительно молодое учебное заведение, ведь срок чуть больше полувека для университета ‑ это очень мало, многие университеты старше РУДН во много раз. В то же время РУДН является очень самобытным университетом, поскольку в нём обучались и сейчас обучаются студенты разных стран мира. Специфическая научная, организационная, воспитательная и международная деятельность имеет свою специфику, которую стоит изучать и сохранять, сохраняется  в том числе ‑  музейными средствами. Музей истории РУДН стал по своему содержанию оригинальным собранием экспонатов коллекций из различных стран и регионов мира, выполненных в традиционной для разных народов манере, отражающей вековые обычаи и традиции их материальной и духовной культуры. Среди экспонатов Музея музейных предметов – национальные костюмы, образцы письменности различных языков, флаги, гербы, гимны, нумизматические знаки, отдельные предметы народных мастеров, произведения искусства, предметы быта. Музей РУДН выставляет на всеобщее обозрение документы, фотографии и другие материалы о становлении и развитии Университета.

Если обратиться к истории комплектования фондов вузовских музеев, то можно отметить, что способы их комплектования с течением времени претерпели изменения.  Если в XIX ‑ начале XX века университетские музеи комплектовались в результате целенаправленных приобретений ценных музейных предметов на государственные дотации, результатами научно-исследовательской деятельности профессоров и студентов, находками экспедиций, полевых и других практических исследований, а также пожертвований и даров, которые были одной из самых распространенных форм, то сейчас эти формы, может, и не исчезнув совсем, приняли редуцированный, "скукоженный" характер. Государственных дотаций на пополнение фондов нет, дары в виде обширных коллекций, которые, например, некогда дарили Демидовы Московскому университету ‑ тоже большая редкость.

И если в "старых" дореволюционных университетах остались полученные в дар прекрасные личные коллекции, в том числе – книжные, то в музеях молодых вузов, возникших во второй половине XX века, к которым относится и РУДН, это, прежде всего подарки разных гостей. Причём, так уж сложилось, гостей прежде всего высокопоставленных, в том числе из разных стран. Многие бывшие выпускники РУДН, возвращаясь в свои страны, делали серьезные карьеры в политической, культурной, экономической и других сферах, и бывая по делам службы в России, наносили визиты своей «альма-матер». Приезжали они не с пустыми руками, а с подарками. Среди подарков чаще всего фигурировали книги. Таким образом, исторически сложилось, что книги в Музей РУДН чаще всего и попадают в виде подарков: специально, как говорят сотрудники музея и музейные документы, книги для музея не покупались. Книги покупались и покупаются для научной библиотеки РУДН, но это ‑ совсем другая история. Книжный фонд Музея истории РУДН пока не до конца описан и не весь поставлен на учёт, поэтому точное общее количество единиц хранения указать сейчас невозможно. Но попытка классификации хранящихся в фондах музея книг была предпринята вполне реально.

Для этого, прежде всего, были учтены книги, хранящиеся в музее РУДН и имеющие надписи. Следуя логике: если на книге надпись - это точно подарок, а не случайным образом оказавшаяся в музее вещь (занесённая, чтобы не выбрасывать, переданная по ошибке, забытая, подброшенная, подобранная ‑ как показывает опыт, музейщики не дают книге" пропасть", руки не поднимаются ‑ это же книга...)  Таким образом, книжные музейные предметы были условно разделены на следующие группы.

Во-первых, это книги, полученные в дар от зарубежных гостей университета, в том числе – государственных и общественных деятелей, ректоров вузов из стран Африки и Латинской Америки. В данном случае книга выступает представительским подарком. Таких книг в Музее истории РУДН около двух десятков, Как правило, они роскошно иллюстрированы, декорированы, изданы в одной из стран приема и привезены специально в качестве представительского подарка.  Надписи на книгах такого рода делаются как на иностранном, так и русском языках.

Во- вторых, в состав книжной коллекции Музея РУДН входят книги, полученные в дар от организаций и предприятий СССР, СНГ и РФ. Следует отметить, что таких книг в музее большинство. Это крупноформатные иллюстрированные альбомы о культуре и природе региона. Например, книги "Мордва", "Республика Коми" и другие.

Третью группу хранящихся в Музее истории РУДН книг составляют книги, подаренные их авторами. Такова, например, книга пушкинистов А. и Л. Черкашиных "Тысячелетнее древо А. С. Пушкина: корни и крона" (М., 1998). Книга имеет надпись: "Музею культуры народов мира Университета Дружбы народов с самыми добрыми пожеланиями в год двухсотлетия со дня рождения Александра Сергеевича Пушкина. С любовью в день рождения университета".

Четвертую группу книг представляют книги, подаренные студентами, как российскими, так и иностранными. Дарственные надписи на студенческих книжных подарках сделаны как на русском, так и на их родных языках. Как привило, книги изданы в странах приёма. Но, в отличие от книг, относящихся к первой группе, эти книги, большей частью не «пафосные». Это небольшие иллюстрированные альбомы по искусству, фотоальбомы о конкретных территориях и т.п.

Пятую группу представляют собой книги, подаренные ветеранами Великой Отечественной войны. Это отдельный книжный комплекс, иллюстрирующий давние связи РУДН с ветеранскими организациями Москвы, преимущественно Юго-Западного административного округа. Как правило, это юбилейные издания ко Дню Победы и другим памятным датам, изданные разным способом воспоминания ветеранов и другие  книги подобного плана.

Данная классификация книжного фонда в составе собрания Музея истории РУДН является предварительной и в процессе дальнейшего изучения книжного фонда музея будет уточняться. Безусловно, уточнённая классификация будет максимально учитывать социокультурные процессы формирования книжных фондов как особого вида музейных предметов.

В заключении делаем вывод, что книжные коллекции университетского музея представляют несомненный интерес и ещё ждут своих вдумчивых и заинтересованных исследователей. Представляется, что вузам стоит обратить более пристальное внимание на хранимые в их стенах книжные собрания – вполне возможно, там до сих пор хранятся незамеченные и не поставленные на учёт самые настоящие книжные сокровища.

 

 

 

В. Н. Денисов

 

О судьбе одной перемещенной звуковой коллекции

из фондов Берлинского Фонограммархива

 

В архиве Музея антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) в Санкт-Петербурге хранятся документы, относящиеся к «трофейным» коллекциям Берлинского Фонограммархива, которые оказались в его фондах в конце 1940-х гг. Перемещению этих звуковых коллекций предшествовала непростая история. В конце Второй мировой войны с началом массированных бомбардировок городов Германии союзной авиацией многие ценности из немецких музеев, архивов, библиотек с целью их сохранения были эвакуированы в горные районы страны. В частности, звуковые коллекции Берлинского Фонограммархива на восковых цилиндрах (валиках), гальванические цилиндры (матрицы), а также некоторая часть пластинок были отделены от рукописных материалов и  вывезены в соляные шахты в Силезию. Вскоре после окончания войны они были обнаружены и отправлены в Советский Союз в качестве трофеев.

Сначала звуковые коллекции поступили в Москву, а затем в 1948 г. из Московской части Института этнографии АН СССР были переправлены в Ленинградскую часть Института этнографии, ныне – Музей антропологии и этнографии (МАЭ) им. Петра Великого (Кунсткамера)[132]. В 1949 году специально созданная комиссия, возглавляемая известным советским музыковедом, профессором Е. В. Гиппиусом, провела инвентаризацию привезенных коллекций (см. фото № 1). По данным этой комиссии, в 49 ящиках, привезённых из Москвы, находилось 2273 оригинальных восковых валика (цилиндра), 5006 восковых копий и 7199 медных гальванических цилиндров (матриц). После внешнего осмотра было установлено, что 47 оригиналов восковых валиков и 241 восковая копия оказались повреждёнными из-за плохого состояния упаковки. Таким образом, формально вся коллекция, насчитывающая 14478 единиц хранения, временно была передана в Особый фонд МАЭ до возвращения обратно в Москву, но физически размещена она была в Институте русской литературы (Пушкинский Дом) в Ленинграде.

 

Фото № 1. Копия рабочей ведомости внешнего осмотра фоноваликов и матриц

особого фонда МАЭ АН СССР. Архив МАЭ РАН. Оп. 15. № 7 [133]

 

Затем начались длительные дискуссии о том, кому передать эти трофейные коллекции. В связи с этим упоминались Институт русской литературы (Пушкинский Дом), в состав которого входил Фонограммархив, Институт мировой литературы и другие учреждения АН СССР. Наконец, в 1955 году было принято решение о начале копирования трофейных коллекций на магнитные пленки в звуковой лаборатории Фонограммархива ИРЛИ. Поскольку звуковая лаборатория не обладала технологией снятия восковых копий с медных гальванических цилиндров, они не были переписаны на магнитные плёнки. С помощью сконструированного на основе классического фонографа Эдисона специального аппарата переписаны были 2000 восковых валиков[134], но, к сожалению, без какого-либо соотнесения с документацией, которая оставалась в Музее этнографии (Museum für Völkerkunde) в Западном Берлине.

30 марта 1955 г. Совет министров СССР объявил о возвращении Германской Демократической Республике первой части вывезенных «трофейных» ценностей – Галереи старых мастеров в Дрездене. В её составе было 1 тыс. 240 картин, в том числе "Сикстинская мадонна" Рафаэля, "Динарий кесаря" Тициана, полотна Дюрера, Рубенса, Рембрандта и других великих живописцев. В мае-августе 1955 г. в Государственном музее изобразительных искусств им. Пушкина в Москве, где хранилась коллекция, прошла выставка 515 картин Дрезденской галереи, после этого картины экспонировались ещё в нескольких музеях СССР. Передача коллекции в ГДР началась 25 августа 1955 г. Целиком коллекция вернулась в Дрезден в 1958 г. после того, как часть полотен прошла дополнительную реставрацию.

30 июня 1958 года Президиум АН СССР, основываясь на решении Правительства СССР от 17 июня 1958 года, издал распоряжение о возвращении в ГДР «трофейных» культурных ценностей, находящихся в учреждениях Академии наук. В их числе оказались и звуковые коллекции Белинского Фонограммархива. 11 ноября 1958 года представитель (эксперт) Министерства культуры Германской Демократической Республики Макс Васелаутцки (Max Wasselautzki) подписал документ об официальном принятии материалов Берлинского Фонограммархива. По документам значилось, что было передано 7313 восковых цилиндров (фоноваликов) и 7126 медных гальванических цилиндров (матриц) (см. фото № 2). А через месяц, 11 декабря 1958 года тщательно упакованные коллекции были отправлены в грузовых вагонах с Витебского вокзала в адрес Академии наук ГДР. С середины 1960-х годов до объединения Германии эти материалы хранились в опечатанных комнатах в Восточном Берлине. Казалось, что на этом вопрос о «трофейных» звуковых коллекциях Берлинского Фонограммархива можно было бы считать закрытым. Но в реальности ситуация оказалась сложнее. Среди звуковых материалов Берлинского Фонограммархива, хранившихся некоторое время в фондах МАЭ, находилась также уникальная коллекция известного коллекционера Юлиуса (Юлия) Блока с записями голосов выдающихся деятелей русской культуры конца XIX – начала XX века.

Фото № 2. Копия документа о передаче материалов Фонограммархива представителям Германской Демократической Республики с указанием количества передаваемых материалов (архив МАЭ: К. IV, оп. 15, папка 6, л. 82)[135].

 

Юлиус Блок (1858-1934),  немецкий подданный, родился в британской провинции Наталь на юге Африки в семье предпринимателя[136]. Мечтал стать музыкантом, но по настоянию отца отправился в С.-Петербург, где тот представлял интересы двух американских торговых компаний. Во время визита в США в 1889 г. молодой предприниматель Ю. Блок посетил  Томаса Эдисона в его лаборатории в Нью-Джерси и получил от него в подарок фонограф, а заодно и право представлять интересы его фирмы в России. По возвращении в Россию начал активно пропагандировать фонограф Эдисона, устраивая публичные демонстрации записей на восковых валиках в Петербурге и в Москве, чем вызвал огромный интерес к этому звукозаписывающему аппарату. Одновременно он заводил знакомства и дружеские связи с известными деятелями русской культуры, что позволяло ему проводить записи их голосов. Так в его коллекции на восковых валиках оказались голоса П. И. Чайковского, Л. Н. Толстого, Н. А. Римского-Корсакова, А. Г. Рубинштейна, С. И. Танеева, А. И. Южина-Сумбатова, А. С. Аренского, знаменитого сказителя былин Ивана Рябинина, олонецкой крестьянки Ирины Федосовой и многих других известных личностей. Также в коллекции его записей запечатлено исполнение музыкальных произведений известными музыкантами и певцами рубежа XIX – XX вв.

Предположительно в 1899 г. Ю. Блок переселяется из России в Германию и увозит с собой свою коллекцию записей на восковых валиках. Там он также не оставляет своего увлечения коллекционированием записей игры известных исполнителей. Так, в период с 1911 по 1915 гг. он записывает 11-летнего Яшу Хейфеца, впоследствии одного из величайших скрипачей мира, известную немецкую певицу Елену Герхардт, которой аккомпанировал Артур Никиш, венгерский дирижер и композитор, пианиста Леонида Крейцера и композитора Павла Юона. Последние годы своей жизни Ю. Блок проводит в Швейцарии, но и там продолжает записывать голоса и игру различных исполнителей. Он также отправляет несколько валиков Т. Эдисону в надежде, что изобретатель фонографа сохранит их путём изготовления копий с оригиналов. К сожалению, валики эти сгорели в лаборатории Эдисона во время пожара[137].  В 1930 г. Ю. Блок начинает переговоры с Берлинским Фонограммархивом об изготовлении копий своей коллекции гальваническим методом, но скорая его кончина и возникшие финансовые проблемы не позволили этого сделать. Согласно завещанию, его дочь Нэнси вместе с каталогом отправила в Берлинский Фонограммархив 359 оригиналов восковых валиков. Коллекция музыкальных партитур и рукописей вместе с частью восковых валиков была передана в Бернский университет (Швейцария), а часть валиков еще ранее – в архив в Варшаву[138].

Информацию эту подтверждает Сюзанна Циглер (Susanne Ziegler) из Берлинского Фонограммархива, которая до недавнего времени занимала там должность главного хранителя исторических коллекций. В этом звуковом архиве до 1944 г. коллекция Ю. Блока состояла из 359 валиков и 3 медных гальванических цилиндров (матриц)[139]. Затем, как уже упоминалось выше, вместе с другими звуковыми коллекциями они были эвакуированы в Силезию и оттуда вывезены в СССР. В настоящий момент они хранятся в фондах Фонограммархива ИРЛИ (Пушкинский Дом). 

Из архивных документов, которые исследовал и опубликовал А. И. Терюков, сотрудник МАЭ им. Петра Великого, следует, что коллекция Ю. Блока насчитывала лишь 167 валиков[140]. По инициативе Б. М. Добровольского, музыковеда, сотрудника, а с 1959 г. по 1967 г. заведующего Фонограммархивом ИРЛИ, было предложено оставить оригиналы этих записей в Ленинграде, поскольку они содержали записи голосов известных деятелей русской культуры. 10 октября 1958 года это решение было принято, и валики Ю. Блока остались в СССР[141]. Но до сих пор точно неизвестно, были ли подготовлены и переданы копии записей коллекции на магнитных лентах в ГДР.

Долгое время зарубежные исследователи считали, что коллекция Ю. Блока погибла во время Второй мировой войны. Лишь в конце 1990-х гг.  информация о существовании валика с записью голоса П. И. Чайковского просочилась на Запад. В СССР об этом знали, поскольку с этими коллекциями работали музыковеды Б. М. Добровольский и Л. З. Корабельникова. Первая часть истории, пролившей свет на существование  этого валика, началась в 1997 г., когда японские телевизионщики проводили в Клину съёмки, посвященные П. И. Чайковскому. Узнав о наличии среди коллекций восковых валиков Фонограммархива ИРЛИ валика с записью голоса великого композитора, известный исследователь его творчества П. Е. Вайдман, директор музея П. И. Чайковского Г. И. Белонович вместе с японской телевизионной группой специально прибыли в августе 1997 г. в Санкт-Петербург. Сотрудники Фонограммархива продемонстрировали им запись голоса П. И. Чайковского, хранившуюся на валике № 283[142].   

Вскоре история эта получила продолжение в США: в 2001 г. американский скрипач Дж. Малтиз (John Maltese) и его сын, политолог из университета Джорджии Дж. А. Малтиз (John Anthony Maltese), оба страстные коллекционеры, предоставили материал для выставки в Лос-Анжелесе, посвященной скрипачу Яше Хейфецу (1901-1987). На открытии этой выставки члены семьи Хейфеца упомянули о том, что русский ученый,  музыковед из Санкт-Петербурга Галина Копытова ведёт масштабное исследование биографии величайшего скрипача ХХ века о его русском периоде жизни до 1917 г., т. е. до отъезда в Америку[143].

В начале 2002 г. они начали переписку с Г. В. Копытовой, сотрудницей  Российского института истории искусств (РИИИ). Именно от неё американские исследователи узнали о существовании среди коллекций восковых валиков Фонограммархива ИРЛИ  записи игры Яши Хейфеца, которая была сделана Ю. Блоком еще в 1912 г. Спустя некоторое время она сообщила им, что в фондах Пушкинского Дома хранятся также валики с записями Иосифа (Йозефа) Гофмана, Антона Аренского, Елены Герхардт, Артура Никиша, Льва Толстого и других известных деятелей мировой и русской культуры конца XIX – начала XX вв. Кроме того, она напрямую связала американских исследователей-коллекционеров с Пушкинским Домом, куда они в 2002 г. приехали, чтобы прослушать интересующие их валики. Руководство ИРЛИ и сотрудники Фонограммархива проявили интерес к совместному проекту, и в 2004 г. был подписан договор о совместной работе по подготовке к изданию исторических записей, а также покупке прав на их издание.

Для практической реализации проекта отец и сын Малтизы пригласили Уорда Марстона (Ward Marston) и его коллегу Скотта Кесслера (Scott Kessler). У. Марстон – один из наиболее квалифицированных звукоинженеров в мире, который к тому же являлся владельцем известной звукозаписывающей фирмы «H. W. Marston & Co» (Пенсильвания). В 2005 г. все вместе они прибыли в Санкт-Петербург для непосредственной работы над записями известного собирателя. В их распоряжении оказалась также опись коллекций Ю. Блока, которая предположительно была составлена им самим и называлась «Фонограммотека». В общей сложности, как утверждают американские исследователи, в Фонограммархиве Пушкинского Дома на тот момент находилось 215 валиков из коллекции Юлиуса Блока, 100 из которых содержат записи исполнения классической музыки[144].

В 2008 году после тщательной и высокопрофессиональной обработки записи эти были выпущены на трёх компакт-дисках под названием «The dawn of Recordings: The Julius Block Cylinders» («Рассвет звукозаписи: валики Юлиуса Блока»), под маркой компании «H. W. Marston & Co». Финансовую поддержку изданию оказали как общественные организации и фонды США, так и частные лица. В буклете, который вышел в качестве приложения к дискам, содержится полный список изданных произведений и исполнителей[145], а в конце текста буклета выражается благодарность тем лицам, без которых было бы невозможна успешная реализация столь масштабного проекта. В их числе отмечены сотрудники Фонограммархива ИРЛИ (Н. Н. Скатов, Ю. И. Марченко, В. П. Шифф, А. Ю. Кастров, Е. П. Френсис, Е. Сенкевич),  Берлинского Фонограммархива (Сюзанна Циглер) и других организаций из  Европы и США. Особая признательность выражена биографу Я. Хейфеца Г. В. Копытовой, способствовавшей открытию валиков Ю. Блока исследователям из США.

 

Фото № 3. Фотография Ю. Блока на обложке CD, изданного компанией «H. W. Marston & Co» в 2008 г. (с сайта: http://www.popular-musicology-online.com/issues/03/crane.html).

 

Как отмечает Г. В. Копытова, «…в списке музыкантов, чьё исполнительское мастерство в 1890-1920-е годы запечатлел Юлий Блок, входят композиторы Сергей Танеев и Антон Аренский, пианисты Анна Есипова, Иосиф Гофман, Павел Пабст и Эгон Петри, скрипачи Яша Хейфец, Эдди Браун, Михаил Пресс и Юлий Конюс, виолончелист Анатолий Брандуков, дирижёры Артур Никиш и Василий Сафонов, певцы Елизавета Лавровская, Мария Климентова-Муромцева, Николай Фигнер, Василий Самусь, Лаврентий Донской и многие другие[146]». Действительно, комплект из трёх компакт-дисков общей длительностью звучания 3 часа 47 мин. 24 сек. включает в себя антологию образцов музыкального исполнительства конца XIX – начала ХХ веков.

Таким образом, благодаря усилиям и энтузиазму исследователей из нескольких стран, а также удачно сложившимся обстоятельствам, удалось открыть и сохранить уникальные страницы мировой музыкальной культуры недавнего прошлого. Одновременно с этим авторы воздали должное неутомимому собирателю и филофонисту Юлиусу Блоку, чьё наследие стало, наконец, достоянием мировой общественности.   

 

 

Ю. В. Пономарева

 

Особенности выставочной работы музеев

второй половины 1930-х годов

 

1930-е гг. являются неоднозначным периодом в музееведении. На протяжении этого десятилетия социальная роль музея претерпевала изменения в зависимости от царившей в стране идеологии. Изменения эти  нашли отражение в первую очередь именно в выставочном пространстве, поскольку именно выставка, как наиболее оперативная форма музейной деятельности может в кратчайшие сроки откликнуться на происходящие в стране идеологические перемены.

До 1930-х гг. музейная жизнь развивалась по направлению заданному ещё в предыдущем десятилетии, а именно – в общем контексте идеологии построения социологического общества, не знающего ни классовых, ни национальных различий. С начала 1930 - х гг. музеям было предписано провести реэкспозицию и заменить традиционные экспозиции новыми, построенными на основе марксистско-ленинского учения. Этот вопрос в настоящее время достаточно хорошо изучен. Многие  исследователи подробно описывали этот непростой для музеев период, период перестройки всего музейного дела, когда музейные работники были вынуждены подстраивать концепцию музея под существующую в стране идеологию [147]. Однако мало исследователей, обращавшихся к периоду 1930-х гг. изучали этот период в контексте национального вопроса. Среди трудов, освещающих этот вопрос, следует назвать работы А. С. Барсенкова,  А. И. Вдовина,  Ю.Н. Жукова, Л. В. Милова[148]. Особым образом следует отметить монографию А. И Вдовина «Подлинная история русских. XX век», в которой автор сделал, на наш взгляд, удачную попытку рассмотреть историю русского народа в контексте идеологических перемен 1930-х гг, связанных со сменой взглядов на национальный вопрос, затронувших все сферы жизни советского общества.

Источниковую базу нашего исследования составили периодические издания [149], а также каталоги и путеводители выставок[150]. Прежде всего, это журнал «Советский музей» 1930-х годов. Являясь ежемесячным специальным изданием по музейному строительству СССР, «Советский музей» освещал вопросы организации работы музеев, теории, практики и методологии музейной работы. Также журнал подробно описывал работу конкретных музеев, их общественную деятельность, выставочную работу и т.д.

Также важнейшими источниками явились каталоги и путеводители выставок, многие из которых содержат вступительные статьи, дающие ценные сведения о подготовке той или иной выставки, её концепции, методики организации, выявлении и сборе материала и т.д.

Как отмечалось выше, в середине 1930-х гг. в нашей стране произошла достаточно резкая смена взглядов на национальный вопрос. Связано это было с тем, что в 1933 г. «под лозунгом национального возрождения, реваншизма и расширения «жизненного пространства» для немецкой нации»[151] к власти в Германии приходит Гитлер. В условиях осложнения международной обстановки и угрозы реальной опасности войны в советском государстве начинается патриотическая подготовка населения, постепенно отступают идеи мировой революции, а следом происходит поворот к понятию «Русский национализм». Это способствовало постепенному возвращению в СССР отечественной истории и осознанию её исторических и культурных ценностей.

В деле подъёма патриотического духа населения музеям отводилась важная роль. Экспозиции в это время снова начинают перестраиваться, музеи постепенно возвращаются к традиционному показу исторического прошлого, построенному на классической традиционной периодизации. Тем не менее, в сложившихся новых условиях основные надежды возлагались именно на выставки. С середины 1930-х годов их тематика резко меняется. На смену выставкам, построенным на основе марксистко-ленинского учения приходят выставки, прославляющие великий русский народ и его прошлое.

Проходившие в предвоенный период выставки можно условно разделить на несколько групп, каждая из которых имела свои особенности. К первой группе можно отнести тематические выставки, посвященные историческим юбилеям. Так в 1937 году наиболее широко отмечалось 125-летие Отечественной войны 1812 года. В 1937 г. Государственный исторический музей проводит выставку на эту тему. В 1938 году в Государственном Толстовском музее открылась выставка «Патриотизм великого русского народа», посвящённая войне 1812 года. Выставка была организована по роману Л. Н. Толстого «Война и мир». Эти выставки ставили перед собой цель прославления доблести и отваги русских воинов. Выставки подобной тематики являлись абсолютным прорывом в музейном деле. Новая идеология вернула музеям право показа русской истории и выдающихся в ней событий. Ведь еще совсем недавно в стране умалялось значение подвигов русских воинов, а Отечественную войну 1812 года называли ироническим термином «так называемая отечественная», как нарекал её Покровский[152]. 

Ко второй группе можно отнести многочисленные юбилейные выставки, посвященные выдающимся деятелям истории и культуры. Особо важно отметить Всесоюзную Пушкинскую выставку, прошедшую в 1937 году, посвященную 100-летнему юбилею гибели поэта. К работе над выставкой были привлечены крупнейшие пушкиноведы, искусствоведы и литературоведы.

Пушкинские выставки в тот юбилейный год проходили по всей стране, в том числе и в самых отдаленных её районах. Однако все они значительно уступали московской выставке, так как сам статус Всесоюзной Пушкинской выставки в Москве предоставлял огромные полномочия её организаторам. Так, согласно постановлению Совнаркома, «Всесоюзный комитет по делам искусств, Центральное Архивное управление, государственные музеи и другие учреждения и организации немедленно обязуются предоставить Пушкинскому комитету необходимые выставочные материалы»[153]. Более того, прочим государственным хранилищам и музеям, имеющим пушкинские материалы, было запрещено проводить организацию выставок без разрешения Всесоюзного Пушкинского комитета. Таким образом, большинство ценнейших Пушкинских материалов, хранящихся в фондах советских музеев, со всей страны было направлено на выставку в Москву, что определило ее грандиозность и богатство экспонатуры. В результате огромной работы в распоряжении организаторов выставки оказалось большое количество разнообразных экспонатов – более 5000. Экспонаты поступили из Москвы, Ленинграда, Киева, Харькова, Баку, Тбилиси, Омска, Саратова, Казани, Пскова и многих других городов. В числе поступивших экспонатов были и ценнейшие пушкинские реликвии и материалы, хранившиеся в Пушкинском Доме. В итоге на выставке были представлены материалы из ста двух государственных учреждений. Несмотря на богатейший материал, который удалось собрать буквально за два месяца, современники отмечали и некоторые недостатки выставки. Однако в целом можно говорить, что эта выставка явила собой грандиозное событие и в музейном деле и в культурной жизни страны той эпохи.

Опыт проведения подобной выставки лег в основу Лермонтовской выставки, посвящённой 125-летию со дня рождения поэта, организованной по инициативе Государственного литературного музея. Так же как и в организации Пушкинской выставки здесь была проведена огромная коллективная работа многих архивов, музеев, библиотек, объединивших свои усилия в выявлении и сборе материалов, связанных с жизнью Лермонтова.

Также во второй половине 1930-х годов наметился большой интерес к художественному наследию страны, в связи с чем художественные музеи проводили персональные выставки крупнейших русских художников. Так в Третьяковской галерее прошла серия юбилейных выставок: Серова, Перова, Репина, Крамского, Коровина. Перед организаторами этих выставок стояла цель представления творчества художников, если не с исчерпывающей полнотой, то, во всяком случае, так широко, чтобы все характерное для его творческого пути было освещено.

Перечисленные выставки – далеко не полный перечень юбилейных выставок второй половины 1930-х годов. Несмотря на то, что многие из них имели какие-либо недостатки, сам факт их проведения, их тематика явились достаточно большим достижением в советском музееведении.

В отдельную группу можно выделить выставки, прославляющие творческое наследие русского народа. В конце 1930-х годов ряд музеев отметил 750-летие  «Слова о полку Игореве». Курский музей специально для этой цели экспонировал ряд интереснейших картин. Много интересного материала по «Слову о полку Игореве» было выставлено в Путивльском краеведческом музее, в том самом городе, о котором говорится в знаменитой поэме.

Ещё одна уникальная выставка была организована Историческим музеем. Речь идет о выставке, посвященной 375-летию первой печатной книги в России. Обладая одним из лучших в стране собраний рукописных и старопечатных книг, музей смог показать на выставке ряд уникальных памятников русской литературы и искусства. 

Следует упомянуть ещё одну выставку, проходившую в 1939 г. в Третьяковской галерее под названием «Русская историческая живопись». На выставке были представлены уникальные памятники русской живописи разных исторических периодов, начиная с древних икон вплоть до 1917 года. Кроме задачи отражения развития исторического жанра в русской живописи, перед выставкой стояла и другая важная цель: через художественные образы показать зрителям страницы прошлого. Это было очень важно в условиях огромного интереса к истории, который так возрос в советской стране в предвоенное время.

В этом же контексте интересна фольклорная выставка Государственного литературного музея, которая через яркие, живые, поэтические образы произведений фольклора знакомила зрителей с прошлым страны, с её бытом, и нравами.

Особым образом следует отметить выставки на оборонную тематику. Музеям предвоенного периода было предписано принимать самое активное участие в деле укрепления обороноспособности СССР. Музеи устраивали стационарные и передвижные выставки на оборонную тематику.

В предвоенное время были очень популярны передвижные выставки. Они являлись одной из распространённых и действенных форм массовой работы музеев. Проходили такие выставки в московских парках, вузах, в воинских частях и на предприятиях. В этом направлении особо нужно отметить деятельность ГИМ. Его сотрудники организовывали много передвижных выставок. Выставка «1812 год» побывала в Сокольническом, Дзержинском, Сталинском и Останкинском парках. Затем эта выставка последовательно обошла ряд предприятий, учреждений, школ, вузов и т.п. Музей также направил эту выставку в Серпухов, где она демонстрировалась на девяти предприятиях.

Когда на экранах московских кинотеатров демонстрировалась картина «Александр Невский», музей организовал выставку «Новгородская земля» в Художественном кинотеатре, там же, где демонстрировался фильм. Затем выставка обошла школы, вузы, общежития и т.д.

Следует сказать и об уже упомянутой выставке «Патриотизм великого русского народа», которую Государственный Толстовский музей развернул в 1938 г. для своей массовой оборонной работы. «Музей организовал и обслужил многочисленные экскурсии красноармейцев, работники музея выезжали в военные лагери, музей обслуживал призывные участки Москвы и т.д.»[154].

Одной из крупнейших оборонных выставок стала выставка военно-морского флота в СССР, организованная в 1939 г. Центральным музеем  военно-морского флота. Выставка проходила в центральном парке культуры и отдыха имени Горького.

Деятельность музеев по укреплению обороноспособности страны не ограничивалась только выставками. Музеи использовали и более действенные формы пропагандистской и агитационной массовой работы: экскурсиями, лекциями, беседами и консультациями. Темы лекций были самыми разнообразными. Вот несколько названий: «Бородинский бой», «История Москвы», «Эпоха Петра I», «История оружия» и др.

* * *

В статье была предпринята попытка рассмотреть, как музеи через выставочную деятельность, через её возможности могут в сжатые сроки реагировать на самые злободневные темы, на различные события и идеологические перемены в государстве. Однако во второй половине 1930-х гг. в музейном деле ещё не произошло окончательного исчезновения трактовки музея как просветительско-пропагандистского учреждения. В советских музеях по-прежнему работали отделы социалистического строительства, по-прежнему работали выставки, построенные на концепции показа классовой борьбы. Однако новая национальная политика государства внесла в музейную жизнь рассматриваемого периода значительные изменения, что позволяет говорить о наступлении в это время нового этапа в российском музееведении. Тенденции, наметившиеся в музейном деле, наиболее ярко проявятся и получат дальнейшее развитие  уже на следующем этапе – в период Великой Отечественной войны.

 

 

 

Изучение и классификация предметов религиозного назначения.

Основные признаки идентификации для атрибуции икон

 

При изучении памятников старины и искусства, а так же составлении музейных коллекций, перед специалистом всегда стоит необходимость полного и всестороннего изучения предмета и точнейшей атрибуции. В дальнейшем проделанная исследовательская работа поможет достаточно точно понять историю представленного памятника и определить его роль и место в коллекции, изначально обеспечить необходимые условия хранения, а так же заинтересовать посетителей развёрнутой информацией о нём[155].

При этом достаточно часто возникают вопросы идентификации именно предметов специфических, которые не входу и не на слуху  у большинства людей. К таким объектам исследования, бесспорно, относятся и предметы религиозного назначения, наименование которых не изменялось веками, и используется православной церковью от древних времён до наших дней.

Таким образом, некоторые наименования, особенно если это совершенно вышедшие из обихода слова, требуют от музейных работников тщательного изучения темы и дополнительных знаний церковной классификации предметов, так как в обычной окружающей жизни они не используются.

В России классификация рассматриваемых предметов обозначена и законодательно. Так, в Постановлении правительства Российской Федерации от 31 марта 2001 г. N 251 «Об утверждении перечня предметов религиозного назначения»[156], церковные предметы разделены в соответствии с функциональным назначением на следующие группы.

1. Предметы храмового пространства.

К ним относятся священные предметы и  предметы религиозного поклонения. В свою очередь, каждая группа разделена на подгруппы и относящиеся к ним предметы богослужебного назначения, а именно:

а) престолы,  жертвенники,  голгофы,  антиминсы,  потиры, дискосы, звездицы, копия, лжицы, иконы, канонические изображения, плащаницы;

б) предметы храмового убранства и архитектурные элементы храма, в том числе иконостасы, царские и диаконские врата, аналои, киоты, сени, столы панихидные, купола, шары и конусы к купольной религиозной символике, паникадила, ограждения алтарные и клиросные, стасидии, подсвечники, семисвечники, кандила, светильники, лампады, баки и чаши водосвятные, ковчеги, седалища, кресла-троны, раки, гробницы, доски именные храмовые, решётки оконные храмовые, шкафы алтарные, ящики для свечей и огарков, и др.

2. Предметы, необходимые для отправления богослужений, обрядов и церемоний:

а) предметы религиозной символики и атрибутики, в том числе кресты всех разновидностей, панагии, медальоны, ладанки, жезлы, посохи, памятные знаки, ордена и медали религиозных организаций, хоругви, штандарты, вертепы рождественские, салфетки под пасхальные куличи, пасочницы, художественные пасхальные яйца, пояса с молитвами и др.

б) вещества и предметы, необходимые для совершения богослужений и религиозных обрядов, в том числе свечи, елей, миро, лампадное масло, ладан, уголь кадильный, благовония, просфоры, артосы; колокола для церковных звонов (богослужебного назначения), венцы, крестильные наборы, кадила, кации, сионы, кропила, орлецы, печати для артоса и просфор, приборы для соборования, стручцы, дароносицы, дарохранительницы, рипиды, трёхсвечники пасхальные, примикирии, дикирии, трикирии, херувимы, фонари церковные, оклады на евангелие, апостол и чиновник; блюда, ковши, кувшины, иные сосуды; кружки для пожертвований, купели, ладаницы, гребни архиерейские, ларцы; катапетасмы, завесы, чётки, платы для причащения, илитоны; наборы для треб, погребальные принадлежности, в том числе погребальные наволочки, покрывала, подушки, комплекты из этих принадлежностей; покровцы, воздухи, рушники для омовения, и др.

в) одежда и головные уборы религиозного назначения:

- богослужебные облачения, в том числе мантии архиерейские, стихари, фелони, епитрахили, пояса, поручи, набедренники, палицы, подризники, саккосы, омофоры, подсаккосники, митры, камилавки, сулки, а также элементы их отделки, в том числе позвонцы, скрижали, пуговицы облачения;

- одежда и головные уборы церковно- и священнослужителей, в том числе рясы, подрясники, мантии монашеские, жилеты, пояса, скуфьи, клобуки, куколи, апостольники, параманы, платки, рубахи и платья монашеские, а также элементы их отделки и др.

Не все определения с первого взгляда понятны широкому кругу людей, а при идентификации памятников и их научного описания необходима точность определений и понятий. Для достоверности информации рекомендуется пользоваться несколькими источниками, в т.ч. репринтными изданиями дореволюционных учёных. В качестве примера рассмотрим смысл некоторых указанных выше церковных терминов.

Аналой: высокая подставка с покатым верхом, на которую во время богослужения кладутся  богослужебные книги, иконы или крест.

Киот: отдельно устраиваемый, по возможности, украшенные рамы или вместилища для святых икон, или же места для икон, устраиваемый в иконостас. Небольшой застеклённый ящичек, в который помещается икона. 

Алтарная сень: навес над престолом, обычно квадратной формы поддерживаемый колоннами и богато украшенный.

Стол панихидный: четырехугольный стол с небольшим Распятием.

Купол: пространственное покрытие православной церкви. Купола по форме делятся на шлемовидные, луковичные, грушевидные и конусовидные.  Изготавливаются из жести, медных платин и деревянного лемеха.

Шары:  обязательный элемент основания креста.

 

Рис. 1. Крест четырехконечный с полукружием в виде полумесяца внизу, где концы полумесяца обращены вверх (очень древний вид Креста).

 

Чаще всего такие кресты ставились и ставятся на куполах храмов. Крест и полукружие означают якорь спасения, якорь нашей надежды, якорь упокоения в Небесном Царстве, что соответствует понятию о храме, как о корабле, плывущем в Царство Божие.

Встречаются и другие формы и виды крестов, ниже приведены некоторые из них:

 

Рис. 2. Крест восьмиконечный.

 

Восьмиконечный крест — самый распространённый в России, его так же называют Русским Крестом. Над средней перекладиной этого креста, которая длиннее других, находится прямая короткая перекладина, а под средней перекладиной — короткая косая перекладина, верхний конец обращен на север, нижний, — на юг. Верхняя малая перекладина символизирует дощечку с надписью, сделанной по приказу Пилата на трех языках, а нижняя — подножие, на которое опирались ноги Спасителя, изображенное в обратной перспективе. Форма этого Креста более всего соответствует тому Кресту, на котором был распят Христос.

Рис. 3 Крест шестиконечный

Шестиконечной формы крест с наклонной нижней перекладиной — один из древних русских крестов. Шестиконечный крест с перекладиной для ног является символом Русской Православной Церкви. Нижняя перекладина изображается наклоненной справа-налево.

Некоторые формы четырехконечных крестов указаны в Таблице.

Крест  греческий	Крест четырехконечный латинский	Крест “Андреевский”	Крест “Трилистник”
Греческий крест — четвероконечный, строится перпендикулярным пересечением двух равных по длине отрезков. Равенство вертикальной и горизонтальной линий указывает на гармонию небесного и земного мира. В раннем христианстве греческий крест символизировал Христа. На национальном флаге Греции этот крест, белый на синем фоне, впервые появился в 1820 году, символизируя борьбу против правления турков-мусульман	Крест четырехконечный с удлиненной нижней частью выделяет представление о долготерпении Божественной любви, отдавшей Сына Божия в крестную жертву за грехи мира. Такие кресты впервые появились в III веке в Римских катакомбах, где собирались для богослужений христиане.	Крест в форме греческой буквы X (скрывающий еще и имя Христа) называется “Андреевским” потому, что именно на таком кресте был распят апостол Андрей Первозванный. В 1694 году император Петр Великий приказал поместить изображение Андреевского креста на военно-морском флаге, который с этих пор называется “Андреевский” флаг.	Крест, концы которого состоят как бы из трех полукруглых листочков, иногда с шишечкой на каждом из них, называется “трилистником”. Эта форма чаще других употребляется для изготовления напрестольных крестов. Кроме того, трилистные кресты встречаются в русских гербах.

 

Следует отметить, что многообразие форм креста признавалось Церковью вполне закономерным. По выражению преподобного Феодора Студита, крест всякой формы есть истинный крест.

 

Паникадило: светильник с многими свечами. Паникадило обычно имеет более 12 свечников или мест для поставления лампад, расположенных кругообразно в несколько рядом и обыкновенно привешивается среди церкви под куполом. Этот светлый круг, возвышающийся над нашими головами, есть подобие тверди небесной, озарённой звездами.

Стасидия: специальное деревянное кресло с откидным сидением, высокой спинкой и подлокотниками.

Подсвечник: центральный предмет храмового убранства. Предназначены для свечей, которые устанавливают прихожане.

Семисвечник: подсвечник из семи ветвей на высокой подставке, стоящий в алтаре за престолом.

Кадило: металлическая чаша с раскаленным углем и ладаном, подвешенная на цепочках. Используется во время христианского богослужения в храмах.

Кандило: напольный подсвечник перед иконой, церковная лампада с елеем.

Лампада: светильник.

Чаша водосвятная: сосуд для освящения воды, который по своим формам напоминает греческий потир, используемый для обрядов причастия. Основание чаши низкое, а бока широкие.

Ковчег: общее название предметов церковного обихода, служащих вместилищем культовых реликвий.

Рака: украшенное вместилище для хранения мощей святых. Имеет вид саркофага, сундука или архитектурного сооружения и устанавливается в церкви.

Панагия: (греч. παναγία – всесвятая) – Нагрудная икона с образом Богоматери. Панагии делаются из металла (часто с эмалью, сканью, чернью), из кости, дерева и др.  Иконографический тип Божьей Матери в древнерусском искусстве, пришедший из Византии. Изображает Богоматерь "Оранту" — с поднятыми руками и младенцем-Христом у нее на груди внутри круга. Этот образ архиерей носит на груди в напоминание своего долга носить в сердце своем Господа Иисуса и возлагать упование свое на Богородицу.

К сожалению, формат статьи не позволяет раскрыть все смыслы церковных определений, однако необходимо остановится и на таком важном вопросе как идентификационные подходы при атрибуции церковных предметов.

Рассмотрим комплексную идентификацию при атрибуции икон, которая проводится специалистом на основании изучения различных признаков и их совокупности.

1. Изначально необходимо определить материал, использованный при изготовлении иконы. Это может быть дерево (липа, тополь, кипарис и др), металл, ткань, гипс, глина, картон, бумага (в т. ч. иллюстрации, фотографии), эмаль или  камень.

В разное время применялись различные как по своей конфигурации, так и по способам крепления шпонки. Поскольку нет однозначных отличий шпонок по временным периодам и регионам, мы не можем датировать по ним икону, однако, эти сведения важны при комплексной экспертизе иконы.

Шпонки ‑ узкие дощечки (планки) из дерева твёрдых пород, которые крепились либо на тыльной стороне цельной или склеенной из нескольких частей иконной доски поперек древесного волокна, либо в торец доски. Шпонки предохраняют икону от деформации, ссыхания и коробления. Шпонки не приклеиваются, а вбиваются в конусный вырез или врезаются, чтобы икона не лопнула при колебании влажности.

Выделяют следующие виды шпонок (Фотоиллюстрация № 2 Приложения):

- сквозные шпонки вставлялись и закреплялись  в сквозной поперечный паз (при помощи деревянных штырей), встречаются в византийских и русских иконах до ХIV в. Местом крепления шпонок были торцы досок или их тыльные стороны

- встречные шпонки помещались в паз, прорезанный только с края доски. Пазы делаются навстречу друг другу и имеют форму конуса. Такие шпонки являются врезными, а не накладными, и встречаются с ХIV в.

- торцевые шпонки крепились с тыльной стороны деревянными шипами. Появились с конца XVII в. на небольших и средних иконах. Шпонки типа «ласточка» - врезная шпонка определённой формы, соединяющая смежные доски. - Шпонка типа «карасик» также соединяет смежные доски, имеет четырёхугольную форму.

2. Долее устанавливается техника исполнения, а именно: резьба, чеканка, гравировка, штамповка, литье, вышивка. Для живописных икон ‑ темпера, масло или акварель.

Фото 1. Венчальная пара. Российская Империя, начало ХХ века. Дерево, темпера, недрагоценный металл, чеканка, монтирование. 16х11

 

Фото 2. Икона «Святое семейство» 1. без оклада 2. в серебряном окладе (фото клейма справа). Российская Империя, XIX век. Дерево, краски, серебро, чеканка. 20х15

 

Фото 3. Икона без ковчега «Святитель Николай Чудотворец» Российская Империя. Конец XIX – первая половина ХХ века. Дерево (кипарис), масло, сусальное золото. Микроскопия красочного слоя ‑ кракелюровая сетка естественного происхождения, сколы, царапины, загрязнения.

 

Порой материал основы уже может указать на очень раннее время создания иконы, так, например, крайне редки берестяные иконы, которые датируются начиная с 1029 года.

Часто специалист - исследователь сталкивается с совокупностью материалов и техник, а так же их смешению (Фотоиллюстрация № 1 Приложения).

3. Для определения назначения иконы она классифицируется:

-  по размеру на алтарные (большие и малые), храмовые, обиходные (домашние), малые (миниатюрные), нагрудные (нательные)

- конфигурации - двусторонние (шитье или на досках), складни З-х и 4-створчатые, а также в виде медальонов,  панагий, крестов.

4.  Немаловажное значение имеет определение возраста  исполнения иконы, они условно могут подразделяться на следующие типы: наиболее древние (до XIV в.), древние (XV-XVIII вв.), старые (до начала XX века) и современные (XX в.).

5. Устанавливая ценность памятника необходимо учитывать сложность исполнения. По сложности исполнения иконы делятся на простые (без ковчега), с ковчегом или  с двумя ковчегами, двусторонние. По технике сложность определяется применёнными трудоёмкими техниками – резьба, литьё, эмаль и т.п. Необходимо обращать внимание на поновление иконы, особенно, насколько сохранился подлинный красочный слой.

6. Одно из ключевых моментов атрибуции является определение художественного достоинства иконы, а так же её украшения. Необходимо описывать следующие признаки при их наличии - наличие оклада, с окладом полным (с венцом, ризой, рамой, фоном, цатой) либо частичным (только с венцом или ризой),  с чеканкой, сканью, эмалью, драгоценными камнями, стразами, кабошонами, дробницами, позолотой; однофигурные (огрудные, оплечные, оглавные, в рост), многофигурные, с клеймами («житием») и миниатюрами, многокомпозиционные.

7. По стилю исполнения (мастерству и школам (условно) в порядке их становления), икону, возможно идентифицировать, как принадлежащую к Ростово-Суздальской, Новгородской (XIV в.), Московской, Галицко-Украинской, Псковской школам, Северному письму (XV в.), Годуновской школе, Макарьевской мастерской, живописи среднерусских и северно-русских городов и монастырей (XVI в.), Строгановской, Костромской и Ярославской школам (XVII в.), живописи Палеха, Мстеры, Холуя и др.

При проведении экспертизы следует учитывать так же такой важный аспект как обладание памятником двух важных составляющих, про которые пишет С. С. Давыдов следующее: «Каждое произведение искусства является носителем физического (материалы и технологии) и метафизического контента. Физический контент одновременно воспроизводит как индивидуальные черты технологической и эстетической привязанности мастера, создавшего данное произведение, так и типичные черты доминирующих во времена создания произведения искусства тенденций технологии и эстетики некой группы/школы мастеров, работавших в конкретное время и конкретном месте, к кругу которых принадлежал автор данного произведения»[157]

Под «метафизикой» произведения подразумевается его символическое значение и смысл, который вкладывается в ту или иную икону. Таким образом, оценивая материальные носители, их ценность и состояние следует с не меньшей тщательностью описывать изображения иконы, «читать» её для установления точного иконографического типа, соответствия каноническому правилу. Так, например, следует помнить, что икона читается снизу вверх, потому как внизу иконы расположены важные атрибуты, подробности жизни святых, которые не бросаются в глаза, если не рассматривать изображение последовательно. Фон на иконе играет важную роль, и ни один миллиметр иконы не пишется бессмысленно. На иконах святых изображаются часто места их жития и подвигов - Марию Египетскую изображают на фоне пустыни; блаженную Ксению Петербуржскую - на фоне Санкт-Петербурга и храма на Смоленском кладбище и т.д.

8. При атрибуции иконы одно из ключевых моментов является определение  иконографического сюжета. Сюжеты пишутся в соответствии с принятыми церковными правилами и должны быть каноничны. В свою очередь, они делятся на следующие большие группы:

а)   Изображение  Иисуса Христа.

О времени становления русской иконописи на рубеже XI-XII веков, система изображений Христа окончательно сформировалась. В центре иконографии стали два основных типа — Нерукотворный Спас и Христос Пантократор. Образ Христа Пантократора (Вседержителя) составляет центральное направление христологического цикла. К этой группе относятся такие иконы, как «Спас на престоле», «Спас в Силах», «Психосостер» (Душеспаситель), «Елеемон» (Милующий) и некоторые другие. В основе иконографии лежит представление Христа как Небесного Царя и Судии. Спаситель изображается в рост, по пояс, оплечно или сидящим на троне. В левой руке его располагается свиток или Евангелие, правая согнута в благословляющем жесте, а вокруг головы расположен особый крестчатый нимб, который является обязательным элементом изображения Христа, также как сочетание синих и красных цветов одежд и фона. В целом православная иконопись насчитывает более десяти характерных направлений в иконографии Иисуса Христа. Изображения Спасителя в отроческом возрасте относятся к типу Спаса Эммануила. Образ Ветхого Денми, наоборот, представляет Христа седовласым старцем. Особое направление — «Страстной цикл» — объединяет изображения на тему Страстей, включая такие иконы как «Распятие», «Положение во гроб», «Не рыдай Мене, Мати», «Сошествие во ад» и другие. Некоторые иконы, такие как «Ангел Благое молчание» и «Ангел Великого Совета» представляют Христа в архангельском чине, то есть в небесной, божественной сущности, до воплощения в теле человека.

б) изображение Богоматери.

Сюжетов изображения Богоматери великое множество, однако по композиции они условно разделены на четыре группы, каждая из которых представляет собой раскрытие одной из граней образа Божьей Матери.

Первая группа - тип иконографии "Знамение" (сокращённый и усечённый вариант – Оранта, от лат. orans — молящийся). Мария представлена в позе молящейся, с воздетыми к небу руками; на уровне Её груди расположен медальон (или сфера) с изображением Спаса Эммануила, находящегося в лоне Матери.

Второй иконографический тип получил наименование "Одигитрия", что по-гречески значит "Путеводительница" ‑ фигура Богоматери представлена фронтально (иногда с небольшим наклоном головы), на одной Её руке, как на престоле, восседает Младенец Христос, другой рукой Богоматерь указывает на Него, тем самым, направляя внимание предстоящих и молящихся. Младенец Христос одной рукой благословляет Мать, а в Её лице и нас (нередко жест благословения направлен непосредственно на зрителя), в другой руке Он держит свернутый свиток (есть варианты, когда в руках у Младенца скипетр и держава, книга, развернутый свиток). К наиболее известным вариантам Одигитрии относятся: "Смоленская", "Иверская" (Вратарница), "Тихвинская", "Грузинская", "Иерусалимская", "Троеручица", "Страстная", "Ченстоховская", "Кипрская", "Абалацкая", "Споручница грешных" и многие другие.

Третий тип богородичных икон на Руси получил наименование "Умиление", что является не совсем точным переводом греческого слова "Елеуса" (έλεουσα), т.е. "Милостивая". Наиболее лиричный из всех типов иконографий, открывающий интимную сторону общения Матери Божьей со Своим Сыном. Иконографическая схема включает две фигуры ‑ Богородицы и Младенца Христа, прильнувшие друг ко другу ликами. Голова Марии склонена к Сыну, а Он обнимает рукой Мать за шею. К иконам типа "Умиление" относятся: "Владимирская", "Волоколамская", "Донская", "Фёдоровская", "Жировицкая", "Гребневская", "Ахренская", "Ярославская", "Взыскание погибших", "Почаевская" и т.д.

Четвертый тип собирательный, к нему следует отнести все те иконографические варианты, которые по тем или иным причинам не вошли в первые три. Наименование четвертого типа условно ‑ "Акафистный", так как главным образом иконографические схемы здесь строятся по принципу иллюстрирования того или иного эпитета, которым Богоматерь величается в Акафисте и других гимнографических произведениях.

При описании Богородицы и её одеяния следует учитывать мельчайшие подробности, так, детально описанное одеяние и его декорирование, например кружевами, может с высокой точностью определить место и время написания иконы.

в) изображение «двунадесятых» праздников (т.е. двенадцати праздников, хотя сюжетов существует и больше).

г)   изображение «великих» праздников.

д) изображения святых и «великопослушников», иногда с житийными клеймами.

е) изображения канонизированных лиц, «пророков», «отцов церкви», сюжетов из Ветхого и Старого заветов и др.

Подводя итог рассмотрения этапов проведения атрибуции предметов религиозного назначения, храмового пространства или иконы важно не упустить в описании какого-либо важного признака, так как их уточнение будет способствовать индивидуализации изучаемого памятника. Анализ совокупности признаков позволит избежать ошибки атрибуции, сделать правильные выводы при определении времени и места создания предмета, раскрыть его историю, принять адекватное решение относительное его дальнейшего хранения и экспонирования.

Фотоиллюстрация № 1

Икона «Господь Вседержитель»

Рис. 1. Лицевая сторона иконы.

 

Рис.2. Микроскопическое исследование красочного слоя.

 

Рис. 3. Оборотная сторона иконы – доска для сохранности бережно укрыта тканью – «рубашкой»

 

 

Икона в окладе. «Господь Вседержитель». Холуй. Конец XIX-начало XX в.

Дерево, левкас, масло, недрагоценный металл, чеканка, резьба, золочение (?).

31,5 х 26 см.

 

Описание иконы: Спаситель изображен прямо, полуфигурно, правой рукой благословляет именословно, левой опирается на державу. Черты лика византинизированы, удлиненный овал, миндалевидные глаза, высокий лоб. Манера письма имитирует академическую живопись: форма моделируется светотенью, подчеркнут объем, колорит построен на сближенных цветовых тональностях.

Описание оклада: оклад-риза сплошная, с прорезями для лика и рук. Фон гладкий, на полях цветочный орнамент, нимб в виде лучей.

Иконография: иконографический тип восходит к западным образцам «Сальватор Мунди» («Христос во славе»), известен в России с XVII в. Широкое распространение получил в XVIII –XIX вв., в связи с расцветом стиля барокко.

Атрибуция и стиль.  Памятник принадлежит к эпохе модерн, к типу народной иконы, в которой сохранялась упрощенная система академического письма в соединении с образной выразительностью традиционной иконы. Образ характеризует вкусы посадского и зажиточной части крестьянского населения России.

Икона представляет культурную и историческую ценность.

 

 

А. В. Калашникова

 

Наградная медаль как аксессуар

 

Наградной медалью в современном понимании является  металлический знак, чаще круглой формы, с выпуклыми изображениями, вручаемый за героизм, особые заслуги или, что чаще, в память участия награждаемого лица в каком-либо знаменательном событии. Большинство медалей крепятся на колодке, ленточке или планке.

Фундаментальных трудов по наградным медалям до сих пор нет, существуют только каталоги-классификаторы, описания штемпелей монетных дворов или публикации, касающиеся тех или иных сюжетов учреждения или бытования конкретной медали[158].

В литературе бытует мнение о том, что родина наградной медали – Россия, поскольку у нас существовала традиция награждения участников боевых действий нумизматическим материалом: Первой на Руси наградой считается награждение воеводы Александра Поповича золотой гривной князем Владимиром за победу летом 1000 года над войсками половцев под предводительством Володаря. Гривна представляла собой золотой или серебряный обруч, который являлся украшением, свидетельствовал о высоком положении владельца, его богатстве и могла быть использована в качестве платежа[159].

Чеканка «золотых», предназначавшихся только для награждения, играя роль медалей, была начата Иваном III в XV веке. Выпуски таких монет в силу специфики их назначения были крайне ограничены, так как сырьё было привозным, главным образом в виде иноземных монет. В русских документах упоминается награждение «золотыми» начиная с 1469 года[160].

Чеканка «золотых», оформленных как российские монеты-червонцы, была прекращена при Петре I. Для солдат или за меньшие заслуги чеканились серебряные медали, равные монетной стопе серебряных рублей. Подобные медали (серебряные и золотые) находились в денежном обращении наряду с обычными монетами.

Однако практика чеканки специальных монет на особые события существовала и в Европе: известно достаточно большое количество монет-медалей с гербами германских и скандинавских городов, отчеканенных в связи с успешной обороной города или в связи с юбилеями военных действий, которыми были награждены выдающиеся граждане.

К началу XIX века наградная медаль получает широкое распространение, отходит от монетного веса, обретает самостоятельность и приобретает вариативность, свойственную наградному материалу.

Всплеск развития вариантов наградной медали неоспоримо связан с эпохой наполеоновских войн. Причин здесь может быть две. Первая из них такова: побывав во многих городах Европы, русская армия знакомится с европейскими наградными системами и особенностями европейских вариантов наград. Вторая причина – война 1812 г. – первая война, повлёкшая за собой действительно массовые награждения военнослужащих медалями.

5 февраля 1813 г. Император Александр I учредил медаль «В память Отечественной войны 1812 года» для награждения всех участников боевых действий до 1 января 1813 г. – от фельдмаршала до солдата, ополченцев, священников, медицинских чинов.

На лицевой стороне (аверсе) медали изображено «всевидящее око», окруженное лучезарным сиянием, внизу дата – «1812 годъ». На оборотной стороне (реверсе) четырёхстрочная надпись, библейское изречение: «НЕ НАМЪ, / НЕ НАМЪ, / А ИМЕНИ / ТВОЕМУ», т.е. благодарение Богу за освобождение России от иноземного нашествия.

Медаль носилась на груди на голубой ленте ордена Св. Андрея Первозванного. Чеканили медаль на Санкт-Петербургском монетном дворе из серебра. Всего их было изготовлено 260 тысяч.

Манифестом от 30 августа 1814 г. была учреждена такая же медаль, но чеканившаяся из тёмной бронзы, что было впервые в истории русских наград. Ею награждались представители дворянства и купечества, содействовавшие победе в войне 1812 года. Первые носили её на ленте ордена Св. Владимира (чёрные полосы по краям и красная ‑ в середине ленты), вторые ‑ на ленте ордена Св. Анны (красная с узкой желтой полоской по краям). По указу от 8 февраля 1816 г. медаль на владимирской ленте разрешалось носить также старейшим женщинам в дворянском роде, вдовам отличившихся в 1812 г. офицеров и дамам, ухаживавшим за ранеными. В этот момент медаль «За войну 1812 г.» приобретает особый статус семейной реликвии, становится аксессуаром, символом принадлежности к славному роду. Всего было выдано около 65 тысяч больших (диаметр 28 мм) бронзовых медалей для дворян и купцов, а также изготовлено 7606 медалей малого размера (24 мм) ‑ для женщин.

30 августа 1814 г. учреждена серебряная медаль диаметром 28 мм «За взятие Парижа», на соединенной андреевско-георгиевской ленте. Такая комбинированная лента (голубая и черно-оранжевая) была введена в России впервые. На аверсе медали помещено погрудное изображение Александра I в лавровом венце, смотрящего вправо, в сиянии лучей, идущих от «всевидящего ока» над головой императора. На реверсе в лавровом венке пятистрочная надпись: «ЗА / ВЗЯТIЕ / ПАРИЖА / 19 МАРТА / 1814». Ею награждались генералы, офицеры и солдаты, участвовавшие в заграничной кампании в составе Действующей армии до 19 марта 1814 г.

Именно с награждениями эпохи наполеоновских войн связаны появления модификаций наградных медалей. И первая из этих модификаций – кавалерийская медаль. Это медаль уменьшенного размера, обычно её диаметр составляет 22 мм. Причиной её появления служило желание уменьшить размер колодки, плохо помещавшейся на обильно декорированную гусарскую униформу. В дальнейшем все наградные медали имели кавалерийскую модификацию, чеканившуюся на монетном дворе одновременно с пехотной.

Сразу после кавалерийских медалей появляется следующая модификация – фрачные копии.

Как известно, награды надеваются только на мундир, и до наполеоновских войн среди русского дворянства не было принято использовать свои медали в быту, чаше всего они надевались только в особо торжественный момент. Однако желание подчеркнуть своё участие в наполеоновских войнах, подтвердить свой статус причастного к Отечественной войне и мецената, повлекло за собой подражание европейской тенденции – изготовление крошечных копий медалей, ношение которых, как не являвшихся официальной наградой, не было регламентировано. Эта тенденция сначала ярко прослеживается у награждённых медалями именно за меценатство – представителей купечества, затем – и у дворян.

Фрачная копия наградной медали быстро входит в моду и становится постоянным аксессуаром, в середине XIX в. фрачные копии изготавливают уже не только к боевым наградам, но и к медалям за гражданские заслуги: «За усердие», «За восстановление зимнего дворца» и пр. Появляются и миниатюрные копии знаков орденов, нагрудных знаков и памятных жетонов.

Крепление фрачных медалей не было регламентировано и было самым разнообразным. Наиболее частое – на цепочке. В некоторых случаях изготавливались специальные фрачные колодочки, или же к медали припаивался винт. Однако наиболее интересное, на наш взгляд, крепление – на фрачном наградном оружии.

В 1807 г. Александр I приравнял шпаги и сабли "За храбрость" к орденам. Офицеры, удостоенные такой чести, носили на мундирах маленькие значки в виде сабель и шпаг – фрачные копии наградного оружия к таким сабелькам и подвешивались фрачные копии наградных медалей.

Популярность такого мужского аксессуара, как фрачная копия награды, привела к тому, что они изготавливались и во время Гражданской войны. Так, в ГИМе хранится интереснейшая подборка миниатюрных наград белого движения, переданная музею коллекционером Е. Молло[161].

На сегодняшний день большинство наград предполагает наличие фрачной копии установленного образца, фрачные копии входят в комплект награды, выдаваемый при награждении.

 

 

Л. С Ильичева

 

Веера XVIII – ХХI вв. в собрании Государственного исторического музея

 

В отделе тканей и костюма ГИМ находится обширное собрание аксессуаров женского и мужского модного городского костюма XVIII-XXI вв.: обувь, головные уборы, перчатки, зонты и трости, сумки, кошельки, пояса и другие предметы. Особо выделяется уникальная по своему составу коллекция вееров XVIII – начала ХХI вв., насчитывающая более четырёхсот пятидесяти предметов, среди которых представлены веера французского, английского, русского, итальянского, испанского, бельгийского, голландского, китайского и японского производства.

Веер является знаковым аксессуаром модного городского костюма. Будучи произведением декоративно-прикладного искусства, веер сочетает в себе результат трудов нескольких мастеров: резчиков, живописцев, кружевниц, вышивальщиц. Жанровые сюжеты, запечатлённые на экранах вееров, раскрывают не только уровень художественного мастерства, разнообразие тем и стилистических мотивов, но и часто являются изобразительными источниками по истории костюма.

Коллекция ГИМ включает веера практически всех известных типов строения, выполненные из различных материалов. В собрании представлены веера с остовами из резной кости, перламутра, панциря пятнистой черепахи, рога, дерева, металла, синтетических материалов; экранами из бумаги, пергамента, ткани, кружева, перьев. В настоящее время большая часть коллекции не опубликована и требует систематизации.

Коллекция начала формироваться в конце XIX века: в 1886 году музеем был приобретён французский веер с остовом из дерева и бумажным экраном с росписью гуашью, датированный 1780-ми гг.

Значительную часть коллекции составляют веера из собрания Петра Ивановича Щукина ‑ великого русского мецената, основателя музея «Российских древностей». В 1905 году коллекции музея были переданы Петром Ивановичем в дар Российскому историческому музею, став «Отделением Императорского Российского исторического музея имени императора Александра III – Музеем П. И. Щукина». До конца жизни Пётр Иванович оставался попечителем своего музея, продолжая содержать его и пополнять коллекции[162]. В собрание П. И. Щукина входят пятьдесят восемь вееров английского, французского, голландского, итальянского, русского и китайского производства. Самый ранний веер из этой группы датирован серединой XVIII в., наиболее поздними являются веера в стиле второго рококо середины XIX в.

В 1925 году в собрание ГИМ вошла коллекция из семидесяти предметов, переданная в дар меценатом, одним из основателей Российского Исторического музея князем Николаем Сергеевичем Щербатовым.

Коллекцию Н. С. Щербатова составляют тринадцать английских, семь немецких, два итальянских, два китайских, девять русских и тридцать семь французских вееров. Самые ранние по времени изготовления предметы являются также самыми ранними из всех вееров в собрании ГИМ. Это – пергаментный экран итальянского веера первой четверти XVIII века с живописной мифологической сценой «Амфитрита, едущая на гиппокампе». На экране имеется подпись художника.

Другой веер французского производства с остовом из резной кости с росписью, на экране которого представлена живописная сцена «Приезд королевы к ожидающим её войскам», также датирован первой четвертью XVIII века.

В конце 1920-х гг. в Исторический музей поступило семь вееров из музея-усадьбы Покровское-Стрешнево, сорок восемь ‑ из Центрального и Ленинградского музейного фонда, из которых девятнадцать предметов датированы XVIII веком. В этот же период у частного лица музеем была приобретена крупная коллекция вееров в количестве шестидесяти предметов. Самый ранний из них – французский веер 1730-х гг. с шёлковым расписным экраном и остовом из панциря черепахи. Некоторые веера из этой группы имеют клейма и подписи.

Из Музея дворянского быта 1840-х гг. поступило семнадцать вееров.

В дальнейшем коллекция вееров ГИМ формировалась за счёт приобретений и даров частных лиц.

Некоторые предметы поступили в музей с замечаниями об истории бытования.

Так, в коллекции имеется веер последней четверти XIX века с экраном, отделанным игольным кружевом со вставками из белой тафты с росписью акварелью. В сюжете – сценка в духе середины XVIII столетия: две девушки в стилизованных костюмах галантного века, прогуливаясь на берегу реки, находят в камышах спящего младенца. Остов веера выполнен из гладкого жёлтого перламутра. К нижнему концу веера прикреплена массивная кисть из кремовых и золотных шёлковых нитей. По легенде, веер был куплен к венчанию девушки из обеспеченной купеческой семьи, которая выходила замуж за юриста в городе Тифлисе.

В собрании находятся предметы, имеющие не только историческую и художественную, но и мемориальную ценность. Веер из шестнадцати пластин пятнистой черепахи, украшенный искусной резьбой, по преданию принадлежал Н. Н. Пушкиной. На другом веере, выполненном из резной слоновой кости во второй половине XIX века, нанесён герб Уваровых и инициалы Прасковьи Сергеевны Уваровой.

Принципы систематизации коллекции вееров основываются на выделении ключевых признаков, по которым происходит разделение музейных предметов на группы. Коллекция вееров может быть систематизирована по пяти основным признакам: хронологическому, географическому, по материалу и технике изготовления, по типу строения и по типу монтировки.

В 2010 г. отдел тканей и костюма ГИМ был переведён в новое фондохранилище, находящееся в здании бывшей Государственной Думы. Коллекция вееров была систематизирована и разложена по местам хранения в новом оборудовании. Веера располагаются в шкафу, состоящем из 13 неглубоких выдвижных ящиков, в которых предусмотрены условные разделители. Коллекция была систематизирована по географическому признаку, а в рамках каждой группы – по хронологическому признаку. Так же в электронной форме была составлена таблица с данными по каждому из предметов коллекции, которая позволяет осуществить комплексную систематизацию по всем параметрам.

Значительную часть коллекции составляют веера XVIII века – 167 предметов. Экраны вееров этого периода выполнены из бумаги или пергамента и украшены сюжетной росписью: встречаются многочисленные «галантные сцены» ‑ изображения гуляющих на фоне живописных развалин или музицирующих дам и кавалеров. Нередки мифологические сюжеты. Так, на веере французского производства середины XVIII века с пергаментным экраном и остовом из резного перламутра гуашью изображена сцена «Эней уносит отца из горящей Трои». На французских веерах эпохи рококо часто встречаются изображения олимпийских богов и разнообразные аллегорические сюжеты: «Венчание Флоры», «Триумф Амфитриты» и т.д.

Шёлковые экраны вееров XVIII – начала XIX вв. часто вышивались металлическими пайетками. Особого внимания заслуживает декор крайних пластин вееров, выполненных из резной кости, которые иногда украшались вставками из цветной фольги, что в сочетании с рельефной и ажурной резьбой создавало особый визуальный эффект.

Большую часть коллекции – 252 предмета, составляют веера XIX в. Они разнообразны по стилистике и материалу и технике изготовления. В 1830-е гг. в производство вееров активно внедрился метод литографии, что несколько удешевило производство[163].

Веера XIX века условно можно разделить на несколько групп в зависимости от господствующих художественных стилей в искусстве. Так, выделяются веера в стиле ампир, неоготические веера эпохи Романтизма, веера в стиле второе рококо, популярные в 1840-1870-е гг., массивные веера 1880-90-х гг., самые крупные по размерам за всё время существования веера в городской моде; в этот период длина веера могла достигать более 50 см. В отдельную категорию можно выделить веера эпохи модерна, наделённые особым художественным своеобразием.

Веера ХХ века представлены в собрании немногочисленно – около 30 предметов. К 1920-м гг. веера постепенно выходят из широкого употребления. Веера ХХ века в собрании ГИМ представлены, в основном, образцами сувенирной продукции. Яркий пример – веер из 16 ажурных пластмассовых пластин с эмблемой Международного фестиваля молодёжи и студентов 1957 г.

Согласно систематизации по географическому признаку, всего в собрании выделяются тридцать три английских, двадцать девять немецких, два испанских, шесть итальянских, двадцать китайских, сто двадцать три русских и значительная часть – сто сорок французских вееров.

В настоящее время исследователями была выработана единая специальная терминология и сформированы принципы классификации вееров по типу строения[164]. Всего выделяется шесть основных типов вееров:

1. Plie (от фр. складка) – веер со складным плиссированным экраном и жёстким остовом. В собрании ГИМ веера этого типа составляют значительную часть коллекции – 347 предметов.

Существуют также разновидности веера плие, одна из которых ‑ «баллон» с экраном вытянутой формы, распространённый в начале ХХ века. Другой подтип ‑ веер «кабриолет» с характерным «двойным экраном», разделённым дополнительным рядом резных пластин из кости, дерева, рога либо других материалов остова. Веера подобного строения появились в Западной Европе в середине XVIII века и были названы в честь модной новинки того времени – одноимённой повозки «кабриолета». Форма экрана такого веера символизировала колесо. В собрании ГИМ веера подобного типа представлены единичными экземплярами.

2. Brise (от фр. сломанный) – состоящий из твёрдых пластин, соединённых у основания штифтом, а в верхней части лентой, продетой через вертикальные прорези, экран как таковой у подобного веера отсутствует. В собрании ГИМ насчитывается 52 веера подобного типа. Особенную популярность такие веера имели в первой трети XIX века. Именно в этот период в женском городском костюме широко распространились сумочки – ридикюли небольшого размера, поэтому аксессуары стали мельче: размер вееров бризе первой трети XIX века колебался между 15 и 25 см.

3. Palmett (от фр. пальметта – растительный орнамент в виде веерообразного листа пальмового дерева, цветка аканта или жимолости) – складной веер c экраном из отдельных овальных листов бумаги, ткани или кожи. В собрании ГИМ находится 8 вееров подобного типа.

4. Pliant – веер с экраном из перьев, соединённых между собой нитью или лентой. В собрании ГИМ находится 16 вееров такого типа строения. Веера из этой группы датированы последней четвертью XIX – началом ХХ вв. Особенно популярны подобные веера были в качестве бальных и вечерних аксессуаров. Так, например, на картине французского художника Анри Жерве «После бала», написанной в 1888 году, изображена дама с крупным веером из серых страусовых перьев  с остовом из целлулоида – синтетического материала, распространённого в производстве вееров с 1870-х гг. В собрании ГИМ находится аналогичный веер западноевропейского производства.

5. Кокарда (от фр. медальон или кружок) – складной веер с экраном круглой формы. В собрании ГИМ – всего 3 веера такого типа.

6. Экран – веер с жёстким экраном, укреплённым на рукоятке. В собрании ГИМ– 21 веер подобного типа. Особенно выделяется сувенирный веер в виде кожаной лопатки на резной костяной ручке. Экран выполнен в виде погона юнкера Павловского училища, на котором красками написана программа музыкального вечера юнкеров Павловского училища, состоявшегося 19 мая 1902 года. В программе – перечень исполняемых музыкальных произведений и порядок танцев.

Некоторые веера поступили в музей в оригинальных футлярах. Особый интерес представляют предметы с клеймами фирм или подписями художников. Так, в собрании ГИМ находятся два веера второй половины XIX – начала ХХ вв., имеющие футляры с клеймами петербургской фирмы «Alexandre». Во Франции также существовала известная веерная мастерская с аналогичным названием. В России фирма «Александр» появилась в середине XIX века, её магазин располагался на Невском проспекте, в доме № 11.

В собрании ГИМ  имеются веера с подписями художников. Так, на веере типа «plie» с экраном из бумаги и остовом из перламутра располагается жанровое изображение «Представление во Французском театре». Веер был изготовлен в середине XIX века в стиле второе рококо. В левом углу веера – подпись художника «A. Solde».

Отдельную группу составляют веера с печатями Санкт-Петербургской или Московской таможен второй половины XVIII века. В собрании ГИМ насчитывается 31 веер с подобными клеймами. Клейма имели разную форму, часто круглую или звёздчатую, с изображением двуглавого орла и датой.

Как отмечают исследователи, веера в России XVIII века распространились довольно быстро — и не только в дворянской среде. Уже в первой четверти столетия они входили в приданое горничных, а к концу века употреблялись даже зажиточными крестьянками. Веера русских дам имели по большей части иностранное происхождение — французское, английское, голландское. Хотя в Москве в 1751-1768 годах уже работала веерная фабрика. В Петербурге веерами торговали в многочисленных французских и английских модных лавках[165].

Ввозимые из-за границы веера не были редкостью. Особенно интенсивен был импорт французских вееров, который продолжался и в XIX – начале ХХ вв. Журнал «Московский наблюдатель» в 1835 году приводил следующие интересные сведения: «Теперь в Париже изготавливается вееров на два миллиона, в одной Франции раскупается их на 150 000 франков, в Англию, Германию и Россию вывозится не более как на 25 000 франков» [166].

Также в собрании ГИМ выделяются сувенирные веера конца XIX века, изготовленные по случаю определённых значимых событий.

Не все предметы коллекции в инвентарных книгах имеют датировку и сведения о месте изготовления. Группа из нескольких предметов нуждается в атрибуции, т.к. датировка и место производства указаны широко, либо не отмечены вовсе.

Атрибуция предполагает установление типа веера, времени и места его производства.

Так, в собрании находится веер, описание которого по инвентарной книге отдела следующее: «Веер шёлковый, муаровый, остов деревянный. Веер состоит из отдельных удлинённой формы листьев, вырезанных из голубого муара, расшитых блёстками и наклеенных на рёбра остова. Остов прорезной, крайние пластины покрыты резьбой. Неизвестной работы, XIX век» [167].

Сопоставление веера по форме с другими предметами коллекции, а также сравнение с предметами из других музеев и рядом изобразительных источников, позволило уточнить тип веера – «пальметт».

Веера типа пальметт в Европе и США также называли веерами типа «Йенни Линд», названных так в честь шведской оперной певицы середины XIX века, часто называемой «шведским соловьём». Йенни Линд активно гастролировала по Европе и Америке в середине XIX века.

Хелен Александер, исследовательница вееров и основательница музея вееров в Лондоне, отмечает, что подобные веера, экраны которых состоят их отдельных стилизованных «лепестков» были особенно популярны в конце 1860-начле 1870-х гг[168]. Изображения вееров подобного типа встречаются в русской и зарубежной живописи. Так, на портрете княгини Екатерины Алексеевны Васильчиковой, написанном Иваном Крамским в 1867 г. изображён крупный веер типа пальметт с экраном, состоящим из резных стилизованных лепестков из белой плотной ткани. На портрете Анны Риси, выполненном Ансельмом Фридрихом Фейербахом в 1861 г., изображён веер типа пальметт с экраном из красно-коричневых стилизованных лепестков.

Особую сложность составляет определение места изготовления веера, что в данном случае затруднительно, т.к. веер не имеет характерных особенностей стилистического и технического характера, свойственных определённым национальным школам и традициям. Поэтому атрибуция этого музейного предмета в настоящее время ограничена установлением типа веера и сужением хронологических рамок его создания и бытования.

В настоящее время продолжается работа по систематизации этой уникальной по составу экспонатов коллекции и подготовка к её каталогизации.

 

 

Н. А. Александрова

 

Хорошо известно, что первый в мире скаутский отряд появился в 1907 г. в Англии, на острове Броунси. Его создал генерал Роберт Баден-Пауэлл (1857-1941), участник англо-бурской войны. Первые скаутские формирования в Российской империи, а точнее дружина, звено и легион юных разведчиков, были основаны в 1910 г. в Москве, Санкт-Петербурге  и Царском Селе. Их основателями-руководителями были штабс-ротмистр Г. А. Захарченко (1875-1920), учитель В. Г. Янчевецкий (1895-1954) и штабс-капитан О. И. Пантюхов (1882-1973), хотя первенство обычно приписывается последнему. Справедливости ради, замечу, что его вклад в развитие и сохранение движения российских скаутов, в том числе и за рубежом, бесспорен. Он всю свою жизнь посвятил российскому скаутингу в эмиграции, оставаясь его руководителем до конца своих дней. Однако существует документ, который даёт дополнительную информацию в историю скаутского движения.

В «Музее истории детского движения» Московского Дворца пионеров ГБПОУ города Москвы «Воробьёвы горы» хранится старая рукопись. Она поступила в составе документов, переданных в 1960-е гг. от Валентина Григорьевича Яковлева, одного из первых официальных историков детского движения в СССР. Называется она «Детский Рыцарский Орден. Из детских воспоминаний»[169]. В левом верхнем углу указан автор – Н. Толстой. Рядом надпись другим почерком – «1867 г. рождения?».

Этот документ никогда специально не изучался. Было принято считать, что относится к концу XIX века. Многие годы эта рукопись хранится среди документов о скаутизме. В описи она обозначена: Воспоминания Н. Толстого о скаутах «Детский Рыцарский Орден».

Документ представляет собой 6 листов пожелтевшей разлинованной бумаги, сшитых в виде тетради, размером 37х23 см. Рукописный текст размещён на нечётных страницах, всего 6 страниц. Текст написан чернилами фиолетового цвета перьевой ручкой. Отдельные фразы подчёркнуты красным карандашом. На всех листах сверху и снизу загибы и разрывы. На последнем листе отсутствует угол. Соответственно, не все слова можно прочитать.

К рукописи приложено два машинописных варианта текста. Каждый по 9 страниц. Один экземпляр – на листах формата А4, другой – на листах с обрезанными полями. На последней странице отсутствует ряд слов, очевидно бывших в оторванном фрагменте.

Этот документ периодически извлекался, рассматривался и убирался обратно. Наконец, в августе 2015 г. я решила изучить рукопись, которая считалась старейшим документом в фондах нашего музея. Прежде всего, меня интересовало – когда написаны воспоминания; кто их автор; как они попали к В. Г. Яковлеву, передавшему их в Кабинет истории Всесоюзной пионерской организации имени В. И. Ленина (далее Кабинет истории ВПО).

В воспоминаниях рассказывается, как 10-летний мальчик Н. Толстой, живший летом 1877 г. на даче в Царском Селе, вместе с товарищами создали «Детский Рыцарский Орден». Дело происходило во время русско-турецкой войны 1877-1878 годов. Мальчики, играя в военные игры в Александровском парке, образовывали разные отряды, сражавшиеся между собой. В конце лета «начитавшись рыцарских романов, воспитанные, можно сказать, в этих традициях и вдохновленные геройством наших воинов, сражавшихся на Балканах, мы решили преобразовать наш отряд в рыцарский орден, задачи которого заключались «в защите слабых и обиженных, в помощи нуждающимся, в борьбе со злом и в служении добру, красоте и истине»[170].

Деятельность «Ордена» была продолжена в Петербурге, куда дети вернулись после каникул. В «Орден» привлекались и другие ребята, которые были согласны с правилами организации, в первую очередь, благовоспитанностью, вежливостью и предупредительностью к другими качествами. Юные рыцари оказывали помощь раненым и бедным. К мальчикам присоединились и девочки.

На следующее лето состав «Ордена» поредел, оставшиеся, как пишет Н. Толстой: «ещё теснее сплотились между собой и обещались всю жизнь хранить заветы ордена, хотя бы пришлось расстаться, и несмотря ни на какие обстоятельства»[171].

Устав общества был пересмотрен, акцент переместился на спортивные занятия, гигиену и закалку здоровья. С годами рыцарский орден распался, но заветы, обретённые в нём, остались.

Изучив текст рукописи, я вспомнила, что на I и II съездах по скаутизму, проходивших в Петрограде (Первый всероссийский съезд инструкторов и лиц, интересующихся скаутизмом состоялся 26-30 декабря 1915 г.; Второй всероссийский съезд по скаутизму проводился с 28 декабря 1916 г. по 3 января 1917 г. Даты приведены по старому стилю), представитель Москвы В. А. Попов выступал с докладами о рыцарстве. Первый доклад назывался «Рыцарство и скаутизм». В нём Попов «показал привлекательность рыцарской эпохи как периода юности великих европейских народов, «создавших современную цивилизацию, которая уже достигла почти невероятной, головокружительной высоты; юность, которую мы всегда представляем себе как лучшие годы нашей жизни, как золотую пору самых горячих, беззаветных поступков и мечтаний. Только она, “золотая юность”, и могла создать эту сказочную обстановку, окрещенную историей эпохой рыцарства»[172].

Попов отметил, что «огромной заслугой генерала Баден-Пауэлля, создателя скаутизма, является именно то, что в свою систему общественного воспитания юношества, он ввел целиком заветы и законы, служению которым посвящали себя рыцари, и что законы скаутов – рыцарские законы»[173].

На II Всероссийском съезде по скаутизму идея преемственности рыцарства и скаутизма была Поповым продолжена. Он зачитал доклад «Юные рыцари в колыбели русского скаутизма – Царском Селе». В опубликованном тексте доклада имеется пояснение: По воспоминаниям участника «Рыцарского Ордена» Н. А. Толстого. Текст был опубликован в сборнике «Русские скауты. 1909-1969. Издание Центрального Штаба Национальной Организации Русских скаутов, г. Сан-Франциско, США. Ответственный редактор А. М. Вязьмитинов. Мадрид, 1969». Электронная версия доклада размещена на сайте, посвящённом В. А. Попову[174].

Наше исследование показало, что в этом докладе фактически цитируются воспоминания Н. Толстого. Сравнительный анализ текстов рукописи и опубликованного на сайте обнаружил редакторскую правку и отсутствие в опубликованном докладе нескольких фрагментов.

Я хотела бы обратить внимание на один из этих фрагментов, важный для дальнейшего исследования. Первая часть предложения «У многих из нас явились новые идеалы»[175] – в опубликованном тексте имеется, но её продолжение «у иных идеалы эти вылились в формы мистическо-религиозного характера. Достаточно сказать, что двое из нашего общества и притом два двоюродных брата стали впоследствии миссионерами – один католическим, а другой протестантским»[176] – отсутствует.

В конце рукописи написано: «многие из нас сумели передать их [идеалы – Н.А.] своим детям, а другие этого не сумели, но зато сами до старости, по привычке, продолжают следовать тем правилам жизни, которые сами себе положили в отроческом возрасте и от которых всю жизнь не отступали ни при каких обстоятельствах. И те и другие с восторгом приветствуют организацию бой-скаутов, столь сходную с их собственным идеалом и теми предписаниями, которые нам всю жизнь приходилось таить про себя и которые, наконец, осуществились в скаутских организациях и получили теперь такое блестящее применение в нашем Отечестве и в целом свете»[177]. Данный фрагмент включает слова, отсутствующие в рукописи, но восстановленные путём сравнения с опубликованным докладом.

Таким образом, можно сказать, что рукопись, хранящаяся в фондах нашего музея, скорее всего, была в руках В. А. Попова. А, может быть, и была написана по его просьбе. Слова приветствия скаутской организации позволяют судить, что рукопись создавалась в годы деятельности скаутских отрядов. Так как доклад был зачитан в период с 28 декабря 1916 г. по 3 января 1917 г., то рукопись могла появиться в 1916 году.

Прежде чем обратиться к поискам автора воспоминаний, следует рассказать, кто же такой Владимир Алексеевич Попов (1875-1942).

Материалы съезда нам представляют его как начальника 2-го Московского отряда скаутов. Действительно, В. А. Попов начал свою скаутскую деятельность в августе 1915 г., возглавив Первый московский отряд скаутов, а затем и Первую московскую дружину.

В. А. Попов родился в 1875 г. в семье корректора Алексея Алексеевича Попова и немки Минны Штарк. Отец происходил из купеческого рода Поповых. Творческую деятельность Владимир Попов начал как детский писатель и переводчик под творческим псевдонимом Вл. Алёшин в 1905 г. На следующий год крупнейший московский издатель Иван Дмитриевич Сытин приглашает Попова редактировать детский журнал «Мирок» – ежемесячный иллюстрированный журнал для сознательного детского чтения. Редактором этого журнала Попов будет до 1918 г. – времени падения издательской империи Сытина. В 1908 г. И. Д. Сытин назначает Попова редактором журнала «Вокруг света». С приходом Попова журнал значительно улучшился, в нём стали публиковать произведения лучших зарубежных авторов фантастических, детективных, приключенческих сочинений – Артура Конан-Дойля, Редьярда Киплинга, Джека Лондона и др. Начали печатать рассказы, повести и романы отечественных писателей. В журнале были созданы новые рубрики. Впервые в практике русской прессы появилась цветная обложка. Следует отметить, что по инициативе Попова у журнала «Вокруг света» было создано несколько приложений: в 1911 г. – журнал «На суше и на море», с 1915 г. переименованный в «Мировую войну», а затем «Журнал приключений»; в 1914 г. – журнал «Вестник спорта и туризма». С 1915 г. в журнале начинают публиковаться материалы о бой-скаутах, помещённые в приложении – Вестник скаутского движения в России и за границей «Будь готов!».

В том же году Владимир Алексеевич при ближайшем участии Олега Ивановича Пантюхова, создателя Царскосельского скаутского отряда, основал при редакции журнала «Вокруг света» «Музей по скаутизму» – один из первых скаутских музеев в мире. И примерно в это же время он написал музыку гимна организации скаутов «Будь готов!» (слова Николая Адуева), исполняемого и поныне. Хорошо известна детская (сначала скаутская, а потом и пионерская) песня «Картошка», автором слов и музыки которой является В. Попов.

Благодаря этому человеку были открыты имена многих поэтов, писателей и художников, прежде всего Сергея Есенина и Александра Беляева, а также Сергея и Владимира Голицыных, Бориса Рябинина, Владимира Трубецкого (В. Ветова) и других.

Несмотря на то, что первая организация юных разведчиков-скаутов была создана в Москве в 1910 г. Г. А. Захарченко, в 1914 г. скаутская деятельность была реанимирована В. В. фон Мекком по инициативе великой княгини Елизаветы Фёдоровны, реальная деятельность и рост организации начались при активном участии В. А. Попова. Именно его можно считать реальным пропагандистом и руководителем московских скаутов, при нём и под его руководством скаутская работа в городе развернулась и расширилась. В 1917 г. в Москве вышли две книги под названием «Бой-скауты», одна из которых написана Поповым, а другая создана в соавторстве с педагогом Вениамином Сергеевичем Преображенским (впоследствии святителем, епископом Василием Кинешемским).

После Октябрьской революции 1917 г. Попов продолжает заниматься работой со скаутами, руководит скаутским музеем, и эта деятельность официально длится до 1923 г. После роспуска скаутских отрядов руководит ими подпольно. В эти годы редакторской работы он практически не ведёт.

В конце 1923 г. Попову удаётся устроиться на работу в одно из крупнейших столичных издательств – акционерное общество «Земля и Фабрика». Там он основывает и редактирует журнал «Всемирный следопыт» (1925), потом возобновляет в качестве приложения журнал «Вокруг света», а с 1928 г. – журнал «Всемирный турист». В 1935 г. он создаёт в Свердловске журнал «Уральский следопыт», но вышло всего 9 номеров.

В 1938 г. Попов возвращается в Москву, пишет статьи и книги об Арктике и путешественниках, публикуется в журналах «Советская Арктика», «Краснофлотец», «Вокруг света», «Вожатый», «Детская литература», в альманахе «На суше и на море», участвует в подготовке географического раздела «Детской энциклопедии». У него выходят книги «Полярные находки», «Федор Матюшкин» и «Миражи Арктики». Следует добавить, что кроме псевдонима Алёшин, Попов использовал псевдоним Штарк или Попов-Штарк, а также в скаутской среде его называли ВАП.

В. А. Попов погиб в автокатастрофе 13 января 1942 года. Место его погребения неизвестно.

В. Попов был два раза женат, у него было трое детей, двое из которых рано погибли.

Изучив и узнав жизненный и творческий путь В.А. Попова, можно предположить, что Н. Толстой написал свои воспоминания по просьбе Владимира Алексеевича. Но сначала следует выяснить – кто же такой этот Н. Толстой? И где могли пересечься пути этих двух людей?

Прежде чем ответить на эти вопросы, хочу заметить, что выяснением личности автора воспоминаний уже занимался Валентин Григорьевич Яковлев, когда писал свою диссертацию «Возникновение пионердвижения в РСФСР» (1948).

В сноске к фамилии автора он пишет: «Работу по установлению личности автора мы продолжаем. Имеющиеся у нас данные позволят предполагать, что Н. Толстой из семьи графа Д. А. Толстого, министра-реакционера»[178].

Наши знания в области генеалогии, интерес к роду Толстых и помощь Всемирной сети Интернет позволили решить эту задачу в достаточно короткий срок. Можно сказать со 100 %-ной точностью, что автором воспоминаний является Николай Алексеевич Толстой (1867-1938), принадлежащий к дворянской ветви Толстых, не являющийся графом. Знакомство с биографией и деятельностью этого человека оказалось потрясающим. Мне стало понятным, почему В. А. Попов ничего не сказал об авторе воспоминаний. Возможно, в то время, это было не безопасно для скаутского движения.

Н. А. Толстой родился в Санкт-Петербурге 20 февраля (4 марта) 1867 г. в семье гофмейстера двора Его Императорского Величества и дипломата Алексея Николаевича Толстого и Александры Константиновны Губиной. Он – праправнук фельдмаршала М.И. Голенищева-Кутузова князя Смоленского. Летом 1877 г. жил на даче Новосильцева на Конюшенной улице в Царском Селе. Вместе с другими детьми играл в Александровском парке близ Александровского Дворца. Именно там дети из дворянских семей объединились в «Детский Рыцарский Орден», потом решили продолжить свою деятельность в столице.

В своих воспоминаниях он пишет: «С годами наше «общество рыцарей» распалось. Мы хранили наши заветы, как святыню, и скромность не позволяла разглашать наших поступков. Мы все менее и менее вербовали новых членов, и в этом отношении, после двух-трех неудачных опытов, стали относиться к новым товарищам с самой большой осторожностью. Мы сами один за другим поступали в учебные заведения, где каждый из нас нашел новых товарищей и друзей»[179].

Сам Николай Толстой поступил в Пажеский корпус, который закончил в 1888 г. и был выпущен во 2-й пехотный Софийский Его Величества полк офицером. Однако прослужил в нём недолго. Выйдя в отставку, он поступил в Московскую Духовную Академию. В своих воспоминаниях «Исповедь священника», вышедших в 1914 г., Толстой говорит о своём желании быть священником с детских лет. Так что поступление в Духовную Академию было осознанным шагом, несвойственным для дворянина и офицера.

В 1890 г. Толстой был рукоположен в православного священника. В тот же год он женился на девушке из простой семьи Елизавете Ивановне Гавриловой. Отчасти женитьба была вызвана нежеланием стать монахом. В 1893 г. Толстой закончил Академию с отличием и сразу отправился в кругосветное путешествие. На следующий год отец Николай защитил диссертацию на тему Евхаристии.

В 1893 г. Толстой публикует статью «Что пишут о России в Риме: (По поводу нового сочинения p. V. Vannutelli)» в журнале «Душеполезное чтение» (20 с.).

Уже обучаясь в Академии, Н. Толстой заинтересовался католицизмом, завёл знакомства с католическими священниками, как служившими в Москве, так и приезжими. В своей «Исповеди» он констатирует: «умом я уже был католик настолько, что понимал необходимость общения в молитвах и таинствах с Церковью Вселенскою. Сердцем же я был и оставался православным и чувствовал душевный мир и спокойствие»[180].

В ноябре 1894 г. Толстой официально присоединился к Католической церкви, о чём было объявлено открыто. В России ему было запрещено служить, обер-прокурор Святейшего Синода В. К. Саблер потребовал отречения от сана.

Николай Алексеевич спешно уезжает из России, прибывает в Рим, где встречается с Римским Папой Львом III, который принимает его в католичество, а католический патриарх Антиохии рукоположил его пресвитером церкви в Иерусалиме. Отец Николай Толстой стал первым русским греко-католическим священником.

С этого времени у Толстого начинается сложная череда жизни, в которой ему приходится разрываться между религиями (хотя в его душе они равнозначны), семьёй, друзьями. Данный период ознаменован тем, что он принял в католичество своего учителя философа Владимира Сергеевича Соловьёва (1853-1900).

Преследования на Родине вынуждают Толстого покинуть Россию. После царского манифеста о свободе вероисповедания (1905) он возвращается на Родину. Первоначально служил в приходах Москвы. Потом переехал в Сергиев Посад. В 1907 г. служил в Киеве и Одессе, преимущественно в униатских и греко-католических церквях. Толстой начал активно участвовать в создании Греко-Католической Церкви в России.

Следует сказать, что дореволюционный период жизни Н. А. Толстого описан слабо. Здесь много «белых пятен» в его биографии. Поэтому расскажу то, о чём известно.

В 1907 г. в «Известиях Отделения русского языка и словесности Императорской АН» он публикует статью «Историческая ошибка: (Новооткрытая славянская рукопись в Ватиканской библиотеке)» (СПб.: типография Имп. АН, 1907. 16 с.).

По сути, с этого времени начинается его писательская и издательская деятельность. В 1908 г. он редактирует еженедельный журнал «Церковно-общественная мысль», издававшийся в Москве, сотрудничает с газетой «Раннее утро».

В 1910 г. в свет выходит его первое литературное произведение – фантастический роман «Цари мира». Первая книжная публикация вышла в 1912 г. (Толстой Н. А. Цари мира: Роман по неизд. документам / Москва: Типография торгового дома «Московское издательство «Копейка», 1912. 144 с.). Фактически этот роман стал предвестником романа другого Толстого, Алексея Николаевича, «Гиперболоид инженера Гарина».

Очевидно, что в 1908-1910 гг. происходит знакомство Н. А. Толстого с В. А. Поповым. Начиная с 1910 г. Попов публикует в журнале «Вокруг света» литературные произведения священника: «В четвёртом измерении. Quasi una fantasia» (1910), «Обитаема ли Луна?» (1914), «Человек завтрашнего дня» и «Последний человек из Атлантиды» (1916), «Ледяные горы» (1917).

В 1912 г. Н. А. Толстой издаёт свою монографию «Всероссийский Собор и церковная реформа» (М.: Тип. торг. дома «Моск. изд-во «Копейка», 1912. 320 с.). А в 1914 г. издаются воспоминания «Исповедь священника» (первоначально «Исповедь бывшего священника») в журнале «Голос минувшего» (1914, №№ 4 и 5). В этих воспоминаниях Толстой описывает свой путь к православному служению, а потом и к католицизму, перипетии судьбы, говорит о желании жить на родине, быть с семьёй. Рассказывает о людях, с которыми суждено было встретиться и общаться.

С 1916 г. Николай Алексеевич работает в типографии И. Д. Сытина секретарём газеты «Русское слово». Возможно, что здесь ему помог устроиться также В. А. Попов. Скорее всего, именно в это время бывший священник пишет свои воспоминания «Детский Рыцарский Орден. Из детских воспоминаний», которые передаёт Попову. А тот, в свою очередь, использует их как основу для доклада на II съезде по скаутингу.

Известно также, что в 1914 г. Толстой преподавал археологию в духовных школах. Надо сказать, что впервые преподавание археологии у него началось ещё в бытность проживания в Париже во время вынужденного бегства из страны.

После Октябрьской революции 1917 г. Толстой был попечителем учебных заведений московского округа. Однако, в 1918 г. он подал в отставку в знак протеста против отмены изучения в учебных заведениях «Закона Божьего». В этом же году он с семьёй переехал в г. Бобров Воронежской области. В 1919-1920 гг. служил священником в греко-католической церкви Пресвятого Сердца Иисуса в Киеве, принимал активное участие в работе «Братства Св. Льва». Далее, в течение 5 лет, с 1923 по 1928 гг., служил священником в Одессе. В 1928 г. снял с себя сан.

После отречения устроился корректором в типографию. Потом перешёл в систему Цветметзолота на Урале и Кавказе, где работал переводчиком.

С 1935 г. 68-летний Н. А. Толстой работал вахтёром в студенческом общежитии в Киеве. В этом же году проходил как свидетель обвинения по групповому делу «Фашистской контрреволюционной организации римско-католического и униатского духовенства на Правобережной Украине». 12 декабря 1937 г. Толстого арестовали по обвинению в «шпионской деятельности в пользу одного иностранного государства» и поместили в спецкорпус Киевской тюрьмы. В «Обвинительном заключении» его представили как одного «из руководителей униатского движения на Украине, направленного к ополячиванию украинского населения и подготовке к оказанию активной помощи украинцами-униатами польской армии при вторжении её на Украину», хотя, ещё в 1929 г. в газете «Известия» была напечатана его обвинительная статья против польского духовенства. 25 января 1938 г. Н. А. Толстой был приговорён к расстрелу по ст. 52-2 и 54-6 и 4 февраля был расстрелян.

Н. А. Толстой был два раза женат, у него было 11 детей. Его потомки и сейчас живут в нашей стране и за рубежом.

По воспоминаниям внука Н. А. Толстого Марлена Евгеньевича Скальского, дед был прекрасным рассказчиком. Внук вспоминает, что «Николай Алексеевич среднего роста, сухощавый, изящный, очень подвижный, походка легкая, быстрая. Мама считала, что он не ходит, а бегает. При стройной фигуре одухотворённое лицо, высокий лоб, умные светлые глаза. Волосы с густой сединой коротко подстриженные, небольшие бородка и усы. Морщин нет, небольшой румянец, зубы целые, зрение хорошее – очками не пользовался. Судя по фотографиям в молодости был тёмным шатеном»[181].

Пришло время обратиться к истории о том, как рукопись Н. А. Толстого могла попасть к В. Г. Яковлеву.

Как было сказано выше, Яковлев – один из первых официальных историков детского движения в нашей стране. В 1949 г. он защитил кандидатскую диссертацию по педагогическим наукам на тему «Возникновение пионердвижения в РСФСР», над которой работал с 1931 по 1948 гг. В этой диссертации один из параграфов называется «Детский Рыцарский Орден». В варианте диссертации, хранящейся в фондах «Музея истории детского движения», параграф состоит из 10 страниц. Но на первой странице параграфа есть запись карандашом «Это тоже не надо здесь»[182], написанная, скорее всего, рукой В.Г. Яковлева.

Процитирую его начало: «Детский Рыцарский Орден» – интереснейший пример самодеятельной организации детей привилегированных классов последней четверти 19-го века. В литературе каких-либо указаний на эту организацию мы не встречаем»[183]. Далее В. Г. Яковлев указывает, что впервые узнал об этой организации зимой 1933 г. в с. Ильинском Мало-Ярославского района Московской области. Он приводит три источника своей информации об Ордене. Первый – воспоминания учителя С. Т. Перова, имевшего товарища, принимавшего в детстве участие в играх. Второй – рукопись Н. Толстого, которую ему удалось обнаружить в архиве Центрального научно-исследовательского института Детского коммунистического движения (ЦНИИ ДКД). Третий – во время посещения г. Пушкина с целью найти дачу Новосельцева, Яковлев услышал ещё одно подтверждение существования Ордена от местной жительницы.

В своей диссертации Яковлев, цитируя рукопись, даёт ссылки на Архив ДКД, но при этом не указывает ни фонда, ни дела, ни инвентарного номера. В списке источников появляется указание на «Дело № 1». Но, опять же, других параметров нет. Возможно, что какие-то отметки могли быть на отсутствующем фрагменте последнего листа. Впрочем, на других листах  рукописи никаких архивных отметок тоже нет.

Известно, что ЦНИИ ДКД при ЦК ВЛКСМ и Наркомпросе РСФСР был создан в июле 1930 г. на базе Центрального Дома коммунистического воспитания при ЦК ВЛКСМ («Цедом»). Он разместился в бывшем особняке К. А. Гутхейля по адресу: Москва, Мёртвый пер., 8 (ныне Пречистенский переулок, 8. С 1958 г. в нём располагается посольство Марокко). «Цедом» был создан по инициативе Центрального Бюро Юных Пионеров (ЦБ ЮП) в конце 1929 – начале 1930 гг. С марта по июнь 1930 г. «Цедом» преобразовывают в научно-методический центр по вопросам пионерской работы (Решение ЦК ВЛКСМ о реорганизации аппарата ЦБ ЮП). Директором всех вышеперечисленных учреждений с 1929 по 1934 гг. был Валентин Александрович Зорин, впоследствии очень известный дипломат. В этом институте работали Ф. Ф. Королёв, В. С. Ханчин, Л. Е. Раскин, Н. А. Лялин и другие, ставшие впоследствии видными педагогами и учёными. В институте велась подготовка научных кадров по пионерскому движению. В октябре 1932 г. аспирантура в ЦНИИ ДКД была реорганизована, а в 1933-1934 гг. фактически ликвидирована, как, впрочем, и сам институт. В 1935 г. на месте института ДКД открылся Центральный дом вожатого при ЦК ВЛКСМ и Центральный дом коммунистического воспитания.

При ЦНИИ ДКД существовал архив, ссылки на который встречаются у некоторых авторов, в том числе у В. Г. Яковлева. Что стало с архивом института – не ясно. По устной информации от заведующего Кабинетом истории ВПО Валентина Яковлевича Игошкина, известно, что в 1930-е годы какой-то архив с документами по истории детского коммунистического движения сгорел. Возможно, что шла речь об архиве ДКД. Но ведь рукопись Толстого сохранилась! И была передана в наши фонды. Думаю, что судьба этого архива ждёт своего исследователя.

В. Г. Яковлев, по сути, вторым после Попова обратился к «Детскому Рыцарскому Ордену». На 10 страницах диссертации он не только представил деятельность организации, но и проанализировал её с точки зрения марксистко-ленинской идеологии, отметив классовую сущность её членов.

Интересен вывод, сделанный Яковлевым, в конце параграфа: «Детский Рыцарский Орден» является одним из примеров того, что в условиях даже царской России создавались свои самобытные формы самодеятельных организаций детей. Только не знанием исторических фактов можно объяснить попытки некоторых «историков детского движения» изобразить скаутизм в качестве первой идеи по созданию детских организаций, основанных на инициативе и самодеятельности детей. Мы видим, что «Детский Рыцарский Орден», созданный лет за 20 до первых скаутских отрядов во многом предвосхищал широко рекламированную систему английского воспитания «скаутинг».

Принцип установления привлекательной для детей цели, чёткая и конкретная формулировка требований к повседневному поведению ребёнка («законы», «правила», «обычаи»), торжественная присяга в верности целям организации («обет юных рыцарей») и, наконец, высшая форма самодеятельности детей – ответственность самих детей за рост и судьбу своей организации (вовлечение новых «рыцарей»), – ведь все эти принципы были осуществлены в России намного раньше, чем дошёл до них офицер Великобританских колониальных войск Роберт Бейден Поэлл»[184].

В автореферате диссертации В.Г. Яковлев пишет: «Детский рыцарский орден», существовавший в 80-х гг. XIX в. в Царском Селе, был создан в интересах буржуазно-дворянского воспитания детей великосветской знати посредством длительной игры в войну системы «клятв», «обетов», «добрых дел» (по своему происхождению часто приписываемых лишь «скаутингу», сложившемуся в Англии значительно позже)[185].

Валентин Григорьевич Яковлев родился 12 августа 1904 г. в семье учителя, корректора на ст. Поповка близ Петербурга. Ещё в Петрограде вступил в скаутский отряд, в котором состоял с 1915 по 1918 гг. Скорее всего, первоначально был принят в скаутский отряд под руководством педагога и скульптора Иннокентия Николаевича Жукова. Осенью 1918 г., после эвакуации семьи в Москву, продолжил учиться. Одновременно начал работать на книжном складе. С 1920 г. – подсобный рабочий в ремонтной мастерской Северной железной дороги. В это же время Яковлев включается в деятельность организации юк-скаутов и Всевобуча (Всеобщего военного обучения). Как юк-скаут участвовал в празднике Всевобуча на Красной площади 25 мая 1919 г., где слышал речь В.И. Ленина. В рядах комсомола с 1922 г. Участвовал в создании пионерского отряда в Замоскворечье, при 1-й образцовой типографии (бывшей И. Сытина), избирался в Районное бюро Юных Пионеров Замоскворецкого Райкома РКСМ. Был заведующим районным клубом юных пионеров (1923-1925) на улице Малая Ордынка. Затем его командировали в распоряжение Сибкрайкома комсомола, где избрали в крайбюро ВЛКСМ, назначили заместителем председателя, руководителем методической комиссии, заведующим краевыми курсами. Он участвовал в подготовке создания деткомгрупп в Бурято-Монгольской республике. В 1927 г. принят в члены ВКП(б). В 1928-1931 гг. обучался на внешкольном отделении Академии коммунистического воспитания им. Н. К. Крупской. Прошёл военную службу в коммунистической роте. По совместительству с учёбой заведовал отделом в газете «Комсомольская правда». В 1931-1934 гг. учился в аспирантуре и работал в ЦНИИ ДКД, был заведующим сектором, затем заместителем директора по научной части. С 1935 г. работал завучем Всесоюзной школы кадров детского коммунистического движения в Одессе. В 1936-1951 гг. В. Г. Яковлев работал преподавателем, завучем, директором 1-го Московского педагогического техникума им. К. Д. Ушинского (впоследствии педучилище и педколледж № 1).

В годы Великой Отечественной войны В.Г. Яковлев участвовал в ополчении, был начальником объекта Местной противовоздушной обороны (МПВО). За организацию сбора средств на строительство танковой дивизии имени Советского учительства имел личную благодарность от И. В. Сталина.

В. Г. Яковлев создал первое в стране отделение по подготовке учителей-вожатых юных пионеров. С 1944 г. он начал научную работу в Академии педагогических наук, сначала по совместительству, потом зав. сектором пионерской работы. Одним из первых, в 1949 г., защитил диссертацию на соискание ученой степени кандидата педагогических наук по истории детского коммунистического движения в РСФСР. В 1952 г. назначен старшим научным сотрудником.

В 1964–1968 гг. В. Г. Яковлев выходит на пенсию для проведения литературной работы, редактирует библиотечку «Учителю о пионерской работе». В 1968–1974 гг. преподавал в Костромском государственном педагогическом институте им Н. А. Некрасова (ныне Костромской государственный университет им. Н. А. Некрасова). Там он создал кафедру теории и методики пионерской работы. Был заведующим кафедрой, доцентом, и.о. профессора. В 1974 г. снова вышел на пенсию, но продолжал посильно участвовать в общественной работе. Был членом Совета ветеранов пионерии при Кабинете истории ВПО Московского городского Дворца пионеров и школьников и Московском городском Совете ВПО им. В. И. Ленина.

В. Г. Яковлев имел более 350 публикаций. В том числе книги «Возникновение пионердвижения в РСФСР» (1949) и «Пионерское начало» (1959). Подготовил 14 аспирантов.

Старший брат – Вадим Григорьевич, также стал педагогом и учёным, доктором педагогических наук, профессором, автором книг по игре и физкультуре, адресованных как педагогам и вожатым, так и детям.

Супруга В.Г. Яковлева, его дочь и внук также работали педагогами.

Валентин Григорьевич умер 24 марта 1981 г., похоронен в Москве, на Донском кладбище.

Закономерно возникает вопрос – как же рукопись Николая Толстого могла оказаться у Яковлева?

Предполагаю, что Валентин Григорьевич забрал её себе, когда был ликвидирован ЦНИИ ДКД. Ведь он уже работал над диссертацией и использовал этот материал. Работая над рукописью, он подчеркивал слова и предложения красным карандашом (это в его стиле!). Он же сделал и машинописную версию воспоминаний. Оба документа долго хранились в его личном архиве, а когда Яковлев начал передавать свои материалы в Кабинет истории ВПО, то перешли с ними. Главное, что рукопись сохранена, с ней можно работать. И эта рукопись является живым свидетельством истории страны, истории детского движения, истории людей, причастных к ней.

Как же рукопись могла попасть в архив ЦНИИ ДКД? Можно только предположить, что она была передана В.А. Поповым или И.Н. Жуковым (секретарём общества «Русский скаут») среди документов о российском скаутизме. Версия о передаче рукописи Жуковым непосредственно Яковлеву возможна, т.к. Яковлев начинал свою скаутскую жизнь в отряде Иннокентия Жукова, дружил с ним и его дочерью Ириной многие годы. В составе архива В.Г. Яковлева немало документов Жукова и о Жукове. С Поповым Яковлев также был знаком. Но, думаю, что не общался. Их пути разошлись ещё в 1922-1923 гг.

Подводя итог, отмечу, что для меня эта рукопись интересна не только своим содержанием, но и тем, что она объединила трёх незаурядных людей, один из которых участвовал в создании одной из первых детских организаций в России и оставил об этом воспоминания. Другой рассказал о традициях юных русских рыцарей и старался внедрять этот опыт в деятельность скаутских организаций. А третий сохранил эту рукопись, исследовал её и изучал деятельность юных рыцарей как составную часть детского движения.

Таким образом, хранящийся в нашем архиве документ, является реальным свидетельством о существовании самодеятельной детской организации в 70-х годах XIX века, созданной без участия взрослых. Организации, ставшей прообразом детских объединений, начавших свою деятельность как в начале ХХ века, так и в последующие годы.

 

Отец Николай Толстой

 

Рукопись

 

 

Е. А. Ефимова

 

Музей игры, игрушки и праздника:

новаторский опыт через десятилетия

 

Памяти основателя Музея игры и игрушки

В. М. Григорьева (1936-2015)

 

Как неоднократно определено специалистами, вторая половина XX столетия отмечена в культуре как время «музейного бума». Из всего числа существующих в мире музеев половина создана в течение последнего пятидесятилетия. Такая ситуация обусловлена достаточно глубинными причинами, заложенными в природе музейного отношения человека к действительности, в многомерности самого феномена музея, в необходимости его существования и развития в культуре. Некоторые современные музееведы определяют в качестве основных присущие музею функции: документирования, образовательно-воспитательную, охранную, исследовательскую, эстетическую[186], а также досуговую, весьма продвигаемую в последнее время[187]. Разные подходы к определению социальных функций существуют не только у наших отечественных, но и зарубежных музеологов. Как отмечает в своих работах Н. И. Решетников, разнобой в определении социальных функций музея объясняется различными подходами к определению этого понятия различными специалистами, которые не вникают в понятие сущности музея. А поскольку сущность музея заключается в сохранении историко-культурного наследия (социальной памяти), постольку и социальная функция музея может быть одна – сохранение социальной памяти и передача опыта поколений[188].

Музейный бум, понимаемый и как расширение сети музеев, и как рост интереса людей к музею, и как расширение роли музея в обществе, его задач и функций, привёл, в частности, к бурному росту тематических, оригинальных музеев, порою обращающихся к музеефицированию нематериальных предметов. Уже не оригинальной находкой, как несколько десятилетий назад музей чертей в Каунасе, а почти обыденным явлением стали музеи мыши (г. Мышкин), оружия, воды, валенок, часы, хрусталя, петуха, слонов (г. Жуковский Московской обл.), крестьянской песни (с. Катарач Свердловской обл.) и пр. Музеи одной темы, по мнению специалистов, способствуют сохранению культурного наследия[189].

Также широко развернулись интерактивные формы работы, понимаемые как прямой контакт посетителей музея с музейными предметами, включение посетителей в познавательный и развлекательный процесс.

В значительной степени новации этого рода относятся к детям, к самым юным посетителям музеев. Но выдаваемые за «ноу-хау» эти идеи не новы. Известно, что проводником идеи специальных детских музеев в нашей стране стал ещё сто лет назад А. У. Зеленко, один из первых педагогов-внешкольников и талантливый архитектор, много сделавший для развития детских площадок и детских музеев и вообще детских внешкольных учреждений и внешкольной работы с детьми.

Идея создания детского музея, подчеркивал А. У. Зеленко, чрезвычайно важна, «потому, что при помощи такого музея, мы сокровища материальной культуры приводим к детям именно в том возрасте, когда они начинают жадно интересоваться окружающим». По его словам, детский музей – это экспериментальное и новое явление, следовательно, он должен быть максимально мобилен, приспособлен для перестановок и опытов, готов к переменам. В связи с этим, его коллекции должны состоять из предметов, позволяющих детям брать их в руки, рассматривать, изучать устройство, то есть осуществлять тактильный контакт с ними[190]. В музее должны быть «смешная комната», «комната детских игр, игрушек и кукол», «комната детских коллекций и любимых вещей», «комната приключений и диковинок», «комната света и тьмы», «комната вкусных вещей», «комната звуков, шумов и музыки», «комната любопытных запахов», «комната "ощупай и угадай"», «комната открытий и изобретений», «комната  замечательных людей» и др.[191]

Многие музееведы, обращаясь к детской тематике, неизбежно выходят на музеи игрушки и игры, а в них как раз и сохраняется социальная память и образно, в действии, передаётся от поколения к поколению. Такие музеи наиболее близки детям как реалии именно в силу особенностей детского возраста. Это не только знаменитый музей игрушек в Нюрнберге, музей игры Стронга в Рочестере (США), музей игрушек в Праге, но и музей детства в г. Кане (Франция), музей игрушек в городке Кечкемете (Венгрия), музей детских игрушек в Милане (Италия); действуют Украинский национальный музей игрушки в Киеве (с 2005 г.), музей игрушек в Тарту (с 1994 г.)[192].

Широко известен даже за пределами нашей страны Загорский музей игрушки (основан в 1918 г. педагогом и художником Н. Д. Бартрамом[193]); большую работу ведут Петербургский музей кукол (с 1997 г.)[194], Музей деревянной игрушки Бабенок в п. Шишкин Лес Подольского района Московской области[195], детский Музей-клуб «Игры Ю. А. Гагарина» объединённого мемориального музея Ю. А. Гагарина в г. Гагарине (с 1996 г).

Имеются данные о московских музеях: Музей народной игрушки «Забавушка»[196] (с 1998 г.), Музей русской народной игрушки в Измайлово[197], Музей «Кукольный дом» (с 1990-х гг.)[198], а также о Музее игры и игрушки в г. Северодвинске (с 2012 г.)[199], ориентированных на интерактивность и проведение мастер-классов по изготовлению игрушек для детей и взрослых.

Упор в деятельности музея на познание мира через игру, на интерактивность, на свободное обращение детей с музейными предметами, проведение сотрудниками музея игр и викторин, путешествие детей по музею с игровыми путеводителями позиционируется методологами музейного дела как музей-игра или же игромузей - модель музея, основанная на потребности детей в свободном творчестве и в игровой деятельности[200]. «Не экспозиция, а среда обитания... переплётенная с игрой и игровым вживанием»[201].

Многие музеи образовательных учреждений так или иначе включают игрушки и игры в свои экспозиции, особенно те, которые специализируются на декоративно-прикладном искусстве или этнографии (данные по Москве на 2011 год) ‑ Музей Дымковской игрушки в детском саду № 1951 (с 1997 г.), в Центре образования № 1458 «Волшебный ларец; Истоки славянской культуры в игре и игрушке» (с 2004 г.); в средних школах № 384 «Музей игры и игрушки ''Забавушка''» (с 2006 г.), № 584 «Былина и народная сказка; Литературно-этнографический музей-игротека» (с 2009 г.), № 1273 «Музей игры и игрушки» (с 2000 г.), и № 1386 «Русская игрушка. Народные обряды и традиции» (с 2011 г.)[202]. Есть музеи игрушек при школах других городов СНГ: школа №63 Гомеля, школа №185 Нижнего Новгорода (с 2005 г.), при учреждениях дополнительного образования: «Музей русской народной игры и игрушки» в ЦДТ «Солнцево» (с 1996 г.), в ЦРТДиЮ «Левобережный» Липецка. Судя по далеко не полной информации, размещенной в Интернете, большинство этих музеев сосредоточили свою работу на этнографических сюжетах: изучение бытования и изготовления народной игрушки, отражение славянской культуры в народной игрушке, мастер-классы по изготовлению образов игрушек.

Следует отметить, что история и теория музейного дела в образовательных учреждениях находятся в процессе разработки, а единожды вышедшие в свет методические рекомендации часто повторяются в программах, статьях и других изданиях. В частности, при работе над темой нам встретилось в методических рекомендациях по организации деятельности школьных музеев и развитию детских краеведческих объединений (2007)[203] упоминание о музее-игротеке, как одном из девяти возможных жанров школьного музея. Нам удалось обнаружить среди десятков дословных перепечаток источник этой формулировки («Музей-игротека. Это музей игр и игрушек, часть которых принесена из дома, но основная - изготовлена руками детей. Музейный актив и учителя проводят на основе этих коллекций театрализованные занятия с младшими школьниками, группами продленного дня, а также предлагает выездные представления близлежащим детским садам и школам. Необходимым условием деятельности подобного музея является изучение истории производства и бытования игрушки»)[204], а также упоминание об одном московском школьном музее, позиционирующим себя, как музей-игротека[205]. Употребление термина «игротека» представляется в этом контексте не совсем корректным, поскольку затронута только одна сторона игротечной работы. Гораздо больше такое название подошло бы Лесногородскому музею игры, игрушки и праздника, являющемуся основным предметом нашей работы.

Есть несколько музеев ёлочных игрушек, активно работающих с детьми, такие музеи действуют в Клину[206], в Великом Устюге, в Москве на ВВЦ (ВДНХ). По всей стране успешно функционирует немало музеев игрушек.

Однако большинство их них, идя за материалом, уходят в сторону музеефикации изделий игрушечного промысла (например, музей Филимоновской игрушки в городе Одоеве Тульской области), в том числе местного, приближаясь таким образом к музеям краеведческим, к музеям декоративно-прикладного искусства.

Наиболее перспективны здесь переходные формы именно на основе интерактивности. Игрушки живут тогда, когда в них играют. Именно эта очевидная, но в те годы новаторская, мысль была положена в основу деятельности школьного музея игры и игрушки в п. Лесной городок Одинцовского района Московской области еще в 1970-х годах.

Первые его игрушки были привезены из этнографических экспедиций за народными играми, совершаемых членами Клуба друзей игры - Клуба интернациональной дружбы (КДИ-КИД). Несколько слов об этом интереснейшем детско-взрослом объединении.

КДИ-КИД берет свое начало в 1968 г.; он был основан в школе пос. Лесной городок в качестве Клуба интернациональной дружбы учителями иностранного языка В. М. и Л. И. Григорьевыми. Клуб принял имя Фридриха Энгельса – философа, одного из основателей теории научного коммунизма, лучшего друга и сподвижника Карла Маркса. В день рождения Ф. Энгельса отмечается дата рождения КИДа (28 ноября), многие годы ребята-кидовцы дружили с экипажем теплохода «Фридрих Энгельс».

Почти через полгода после основания КИДа коллектив обрёл более длинное название и дело, прославившее его и принесшее большую пользу отечественной культуре. Достаточно случайно (по признанию В. М. Григорьева[207]) когда до конца акции оставалось порядка двух месяцев, члены КИДа узнали о Всесоюзном походе пионеров и школьников за играми, объявленном ЦС Всесоюзной пионерской организации и радиопередачей «Пионерская зорька». Ребята активно включились в работу; этот день впоследствии стал считаться вторым днём рождения коллектива – 17 апреля 1969 года. В КИДе была организована секция юных этнографов – собирателей игр; за две недели ребята зафиксировали в своей местности 300 игр; описания ста из них были отправлены на конкурс. «К удивлению и радости членов клуба жюри присудило за эту работу первое место…»[208].

Следующим большим шагом для коллектива стал Всесоюзный слет юных затейников и юных мастеров – организаторов пионерских игротек во Всероссийском пионерском лагере ЦК ВЛКСМ «Орлёнок» осенью 1969 г. (в рамках Всесоюзного смотра кружков юных затейников и пионерских игротек[209] 1968-1969 гг.). Во Всесоюзном походе пионеров и школьников за народными играми принимали участие (кроме тысяч индивидуальных участников) детские игровые коллективы из Эстонии, Грузии, Бурятии, Курской, Горьковской, Кемеровской областей[210]; КДИ-КИД завязал дружественные отношения с некоторыми из них. Для большинства коллективов эта акция стала единовременной. Своему долгожительству лесногородский КДИ обязан в первую очередь этнопедагогической направленности своей работы.

Руководители КДИ-КИДа стремились распространить опыт работы КДИ через многочисленные каналы: Клуб друзей игры активно сотрудничал с Московским областным советом пионерской организации, Московской областной Детской экскурсионно-туристической станцией, Московским областным педагогическим обществом, Институтом этнографии АН СССР.

По инициативе руководителей КДИ-КИДа в 1970 г. при Московском областном совете пионерской организации была создана секция игры, которая вместе с секцией туризма и краеведения и областной Детской экскурсионно-туристической станцией объявила «Путешествие в мир народной игры» в рамках Всесоюзного марша пионерских отрядов «Всегда готов!». Одним из лозунгов его стал «Пионерам и школьникам – все богатство народной игры!». Итоги «Путешествия в мир народной игры» были подведены летом 1972 г., на областном слете туристов и краеведов, посвященном 50-летию СССР и 50-летию ВПО им. В. И. Ленина.

В течение нескольких следующих лет коллектив совершил экспедиции за играми на Волгу (1969), в Эстонию (1970),  Грузию (1971)[211]. Экспедиции были посвящены сравнительному изучению игр разных мест нашей страны. Через несколько лет находками лесногородских школьников заинтересовались учёные Института этнографии Академии наук СССР, признавшие работу юных собирателей игр «ценной для науки»[212]. По заданию Института этнографии АН СССР юные собиратели игр работали в д. Захарово Московской обл., в станице Вешенской на Дону, с. Кораблино Рязанской обл., в Калужской области и Поволжье, на Оке и Псковщине, на Украине и Кавказе, в Молдавии и на Русском Севере, в Прибалтике и Карелии[213].

Для изучения народных игр руководителями Клуба друзей игры был разработан этнопедагогический подход – соединение этнографического подхода с педагогическим. Он выражается в гармоничном сочетании в работе разновозрастного игрового объединения нескольких направлений – собирания, изучения, опробования и распространения игр; применение их для воспитания и развития личности. Учитывая стремление подростков к дружбе и товариществу, было введено понятие «дружбы с игрой», предусматривающее высокую ценность критериев дружбы и коллективизма как в отношениях внутри объединения людей, занятых игрой, так и этих людей к самому предмету их деятельности[214]. Этика дружбы с игрой стала впоследствии основой создания в 1992 году Международного общества друзей игры[215]  и его последующей деятельности.

Работа юных этнографов развивалась успешно – уже за два года игровой багаж коллектива составил около 2000 игр, забав, игрушек.

Исключительно полно и разносторонне был обследован поселок Лесной городок: 52 опросных списка включали в себя более 100 групп игр и забав – все сколько-нибудь широко признанные типы психолого-педагогических классификаций игр. Более того, появилась возможность проследить изменения состояния народной педагогики игры на фоне развития целостной игровой деятельности, периодически повторяя ее обследование (в 1976-1977 гг., в 1982-1983 гг., в 1988-1989 гг., в 1994-1995 гг., в 2000-2001 гг.) Все годы велось непрерывное наблюдение и регистрация перемен в играх изучаемого микрорайона. Данные по Лесному городку оказались достаточно типичными для всей страны. В то же время изучение каждой новой местности добавляло новые виды игровых явлений. Всего их зафиксировано более 5000.

Коллективы друзей игры выступили в 1980 г. с инициативой создания свода народных игр всей страны. Эта инициатива была поддержана одним из центральных издательств («Физкультура и спорт») и более, чем 50 специалистов по народным играм из всех республик тогдашнего Союза. По предложению В. М. Григорьева участники проекта объединились в Совет по народным играм при НИИ общих проблем воспитания АПН СССР[216]. Результатом стал выход в свет сборника «Игры народов СССР» (составители Л. В. Былеева и В. М. Григорьев, в числе авторов статей вошли многие из выпускников КДИ-КИДа). Сборник в настоящее время является самым полным изданием народных игр, «которые наиболее соответствуют современным педагогическим требованиям и сравнительно легко могут быть применены в физическом воспитании»[217].

Еще одним начинанием Клуба друзей игры стали фестивали народных игр. По ряду причин эта инициатива оказалась осуществленной лишь на местах, но не в масштабах всей страны[218].

Опыт музейного направления работы КИДа насчитывает десятилетия. По результатам первых экспедиций были организованы выставки игрушек и игровых предметов для знакомства с ними учащихся школы и жителей поселка[219]. Для объяснения игр с непонятными на первый непросвещенный взгляд предметами из дерева, кости, кожи, потребовалось сыграть в них, что вызывало не проходящий интерес детей и взрослых. С годами музей пополнялся игрушками и игровыми предметами, поступавшими из разных источников. Музей стал музеем-игротекой, т.е. одновременно и музеем – хранилищем культурных ценностей (ценностей игровой культуры) – и  педагогически обоснованным комплексом игр, игрушек, игрового инвентаря в сочетании с человеческим фактором: детьми, которые в них играют, и людьми, которые организуют эти игры. Педагогической находкой было то, что игры проводили тоже дети – члены КДИ-КИДа. Работа с музеем являлась составной частью многопрофильной работы этого разновозрастного коллектива.

Методика формирования коллекций, просветительская и музейная деятельность детского коллектива получили освещение в педагогической периодической печати и в пионерских изданиях[220].

Работа музея широко освещена и в Интернете. «... Из почти двух тысяч экспонатов более 1500 – подлинные! Это и самодельные игрушки, и игрушки народных промыслов, и народные игры «от Пушкина до наших дней», и куклы разных народов, и авторские работы мастеров игрушки, и экспонаты с археологических раскопок (новгородские «бабки» XIII века!). Ребята ездят в поисковые экспедиции, проводят игровые народные праздники – Святки, Колядования, Красная горка, Карачун, Троица с использованием традиционного игрового инвентаря (кубари, свайки, бабки, шаркунки, гурчалки, закидушки и др.), проводят выездные и «выносные» («Игровой волшебный чемоданчик» - в класс) экскурсии, экскурсии- представления)»[221]. «Материалы Музея используются на уроках и во внеклассной работе. Вот некоторые темы экскурсий и бесед: "Игры и игрушки наших дедов", "Игры и игрушки от Пушкина до наших дней", "Умельцы нашего края", "Мир кукол", "Рождение богородского медведя", "Самая знаменитая русская женщина (о матрешке)", "Физика в игрушках", "Мотивы народной игрушки в киндерсюрпризах" и др. Помещение Музея невелико, но работа не ограничена его стенами. Экспонаты охотно "уезжают в командировки" уроки и внеклассные мероприятия, в поселковую библиотеку и даже в другие музеи, более солидные и авторитетные»[222].

Кроме вещевых предметов музей хранит большое количество документов – материалов этнографических экспедиций, материалов работы КДИ-КИДа, литературы по тематике музея.

Музей долгие годы носил название «Музей игры и игрушки». В последнее время, исходя из состава и содержания музейного фонда, в название было включено ещё одно слово «... и праздника». Как не раз отмечено специалистами, игра и праздник неразрывно связаны между собой, часто для многих народных игр праздник является пространственно-временным фактором их бытования. Именно на массовых праздниках игры и игровой инвентарь из фондов музея можно увидеть в действии, во всей красе народной игры.

Исследовательская работа, являющаяся в настоящее время значительной составной частью работы музея, выгодно отличает его от других музеев учреждений образования независимо от их профиля.

На базе музея с 2003 г. успешно проводятся Лесногородские музейные чтения с широким участием учащихся школы, а также приглашённых специалистов. Последние, VI чтения «Поисково-исследовательская и празднично-игровая  деятельность учащихся» состоялись 17 апреля 2016 г. и были посвящены памяти руководителя КДИ-КИДа, основателя музея игры и игрушки В. М. Григорьева.

Руководители музея В. М. и Л. И. Григорьевы не раз отмечали, что долгие годы искали единомышленников, связывающих воедино в своей работе игру и музейное дело, но только в последнее время начали находить сведения о родственных объединениях — музеях игры и игрушки, в некоторых случаях являющихся по сути своей только выставками игрушек.

Лесногородский музей принадлежит к числу редких, но весьма важных и необходимых для полноты системы музеев образовательных учреждений педагогических объединений. История его развития от живой игры, от игровой работы с детьми и подростками к музеефикации игровых предметов и игр, к исследовательской деятельности учащихся в этой чрезвычайно родной и близкой для детей и подростков сфере является ценным опытом, заслуживающим поддержки и распространения.

В последние годы деятельность КДИ-КИДа сконцентрирована на обработке и систематизации материалов. Соединение музейного дела с педагогикой, с одной стороны, и с исследовательской работой – с другой, дало возможность музею игры и игрушки при Лесногородской школе успешно действовать на протяжении почти 40 лет. Живущий и ныне игровой коллектив, работающий на основе музея игры и игрушки, является проверенным временем эффективным результатом этого интереснейшего педагогического эксперимента.

Знакомясь с опытом работы государственных музеев, можно заключить, что та интерактивность, которая сейчас пропагандируется в музейном деле несколько искусственна, привнесена сверху. А та интерактивная деятельность, на которой держится Лесногородский музей игры – это сущностно присущее музею игры состояние, взаимосвязанное внутренне, генетически, педагогически, исторически. Этим объясняется уникальность опыта музея игры и игрушки, который в активной форме сохраняет для будущих поколений социальную память. Новаторский опыт В. М. Григорьева и его коллектива проверен десятилетиями. Можно надеяться, что эти десятилетия будут продолжаться. А опыт Лесногородского музея будет востребован повсеместно, в том числе и государственными музеями.

 

 

 

Список сокращений

АН СССР – Академия наук СССР

ВВЦ (ВДНХ) – Всероссийский выставочный центр (Выставка достижений народного хозяйства)

ВКП(б) – Всероссийская коммунистическая партия (большевиков)

ВПО – Всесоюзная пионерская организация

ГАВО – государственный архив Вологодской области

ГАНО – Государственный архив Новосибирской области

ГДР – Германская Демократическая Республика

ГИМ – Государственный исторический музей

Деткомгруппа – детская коммунистическая группа

ДИМ — детский исторический музей Государственного музея политической истории России (Санкт-Петербург)

ДКД – Детское коммунистическое движение

ИРЛИ – Институт русской литературы (Пушкинский дом)

КБ АССР – Кабардино-Балкарская автономная советская социалистическая республика

КДИ-КИД ‑ Клуб друзей игры - Клуба интернациональной дружбы

Крайбюро – Краевое бюро

МАЭ – Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера)

МГДД(Ю)Т — Московский городской Дворец детского (юношеского) творчества

МИДД – Музей истории детского движения

МПВО – Местная противовоздушная оборона

НА – научный архив

Наркомпрос РСФСР – Народный комиссариат просвещения Российской Советской Федеративной Социалистической Республики

НГПУ – Новосибирский государственный педагогический университет

НИИРО ‑ Научно-исследовательский институт развития образования

НКВ – Народный комиссариат вооружений

НПО – Научно-производственное объединение

НСО – Новосибирская область

ППМВО – Памятники письменности в музеях Вологодской области: Каталог-путеводитель. Ч. 5. Документы советского периода / отв. сост. Н. И. Решетников. Вологда, 1984.

РАН – Российская академия наук

РКСМ – Российский коммунистический союз молодёжи

Сибкрайком – Сибирский краевой комитет

СМИ – средства массовой информации

СНГ – Союз независимых государств

СО РАН – Сибирское отделение Российской академии наук.

США – Соединённые Штаты Америки

ТМО – Тотемское музейное объединение

ТО ВОИСК – Тотемское отделение Вологодского общества изучения Северного края

ТУЗС – Тотемское уездное земское собрание

ТУЗУ – Тотемское уездное земское управление

ТУС – Тотемская уездная семинария

ТЭЦ – тепловая электроцентраль

ЦБ ЮП – Центральное бюро Юных пионеров

ЦДТ – Центр детского творчества

«Цедом» - Центральный Дом коммунистического воспитания при ЦК ВЛКСМ

ЦК – Центральный Комитет

ЦНИИ ДКД – Центральный научно-исследовательский институт Детского коммунистического движения

ЦРТДиЮ — Центр развития творчества детей и юношества

Юк-скаут – юный коммунист-скаут

 

Наши авторы

Александрова Наталья Анатольевна ‑ канд. пед. наук, Отличник народного просвещения. начальник отдела «Музей истории детского движения ГБПОУ г. Москвы «Воробьёвы горы»,

Ахтамзян Амир Ильдарович ‑ старший преподаватель МГИК, специалист студии

Ахтамзян Нурлан Ильдарович ‑ аспирант ГАУГН при РАН, специалист студии

Великовская Галина Викторовна ‑ Заслуженный работник культуры РФ, Отличник народного просвещения старший научный сотрудник Государственного литературного музея

Волкова (Домодыко) Елена Вячеславовна ‑ начальник отдела экспертизы культурных ценностей Экспертно-криминалистической службы г. Москва, Центрального экспертно-криминалистического таможенного управления ФТС России

Голодяев Константин Артёмович ‑ методист 1-й категории Музея города Новосибирска:

Денисов Виктор Николаевич – руководитель Регионального центра  по дегитализации и сохранению историко-культурного наследия, Удмуртский институт истории, языка и литературы УрО РАН, г. Ижевск

Ефимова Елена Алексеевна – канд. пед. наук, ст. методист Музея истории детского движения Государственного бюджетного профессионального образовательного учреждения города Москвы «Воробьевы горы»

Ильичева Любовь Сергеевна ‑ научный сотрудник отдела тканей и костюма Государственного исторического музея, аспирантка 2 года обучения кафедры истории, истории культуры и музееведения МГИК.

Калашникова Александра Владимировна – канд. ист. наук, ст. преподаватель кафедры истории, истории культуры и музееведения МГИК; научный сотрудник ГИМ

Коренева Наталья Ивановна ‑ заместитель директора по научной работе МБУК «Тотемское музейное объединение»

Лучкин Алексей Вячеславович – доцент кафедры истории, истории культуры и музееведения МГИК

Пономарева Юлия Витальевна ‑ специалист I категории отдела учёта и комплектования Государственного музея А. С. Пушкина, аспирант МГИК

Решетников Николай Иванович – канд. ист. наук, доцент, Отличник народного просвещения, профессор кафедры истории, истории культуры и музееведения МГИК

Хмельницкая Ирина Богдановна ‑ канд. ист. наук, доцент, зав. отделением музееведения кафедры истории, истории культуры и музееведения МГИК

Шестова Светлана Михайловна – кандидат культурологии, доцент кафедры истории, истории культуры и музееведения МГИК

---

 

 

 

Научное издание

 

 

Научно-исследовательская работа в музее. Материалы XVI Всероссийской научно-практической конференции (Москва, 11-12 марта 2016 г.) / Науч. ред. и сост. Н. И. Решетников, И. Б. Хмельницкая. М.: МГИК, 2017.

 

 

(8.9 печатных листов в этом тексте)

• Размещено: 09.01.2019
• Автор: Московский государственный институт культуры
• Размер: 437.45 Kb
• постоянный адрес:
• © Московский государственный институт культуры
• © Открытый текст (Нижегородское отделение Российского общества историков – архивистов)
  Копирование материала – только с разрешения редакции