[7]

В 1918 году А. Блок писал: «Воз­вратить людям всю полноту свободного искусства может только ве­ликая и всемирная "Революция, которая разрушит многовековую ложь цивилизации и поднимет народ на высоту артистического человече­ства». Для А. Блока это не было просто торжественными и пустыми словами. Он имел в виду совершенно определенную музыку, совер­шенно определенного композитора (или во всяком случае совершенно определенный тип его) И специфически настроенную публику, слуша­телей такой музыки. Речь у А. Блока шла здесь, именно о Рихарде Вагнере.           

«Вагнер все так же. жив и все так же нов; когда начинает зву­чать в воздухе Революция, звучит ответно и Искусство Вагнера; его творения все равно рано или поздно услышат и поймут; творения эти пойдут не на развлечение, а на пользу людям; ибо Искусство, столь «отдаленное от жизни» (и потому — любезное сердцу иных) в наши дни, ведет непосредственно к практике, к делу; „только задания его шире и глубже заданий «реальной политики» и потому труднее воп­лощаются в жизни».

По мнению А. Блока, Вагнеру были глубочайше известны идеалы духовной свободы. Но в то время как европейское мещанство всегда губило такого рода художников, как раз этого оно и не достигло в случае с Вагнером. Блок спрашивает: «Почему Вагнера не удалось уморить голодом? Почему не удалось его слопать, опошлить, приспо­собить и сдать в исторический архив, как расстроенный, ненужный более инструмент?».

Оказывается, Вагнер, по Блоку, не только создавал красоту и не только любил ее созерцать.

 

 [8]

Он еще отчаянно сопротивлялся превращению этой красоты в мещанскую и бытовую пошлость. Он умел не только любить, но он умел еще и ненавидеть. «Вот этот яд нена­вистнической любви, непереносимой для мещанина даже «семи куль­турных пядей во лбу», и спас Вагнера от гибели и поругания. Этот яд, разлитый во всех его творениях, и есть то «новое», которому суждено будущее».

Эстетика Вагнера и есть эстетика революционного пафоса, кото­рый он сохранил на всю жизнь и который с молодым задором выра­зил еще в 1849 году в статье «Искусство и революция». Идеалом Ваг­нера, несмотря ни на какие жизненные коллизии, всегда оставалось «свободное объединенное человечество», неподвластное, по словам ком­позитора, «индустрии и капиталу», разрушающим искусство. Это новое человечество, по мнению Вагнера, должно быть наделено «социаль­ным разумом», овладевшим природой и ее плодами для всеобщего блага. Вагнер мечтает о «будущих великих социальных революциях», путь к которым указывает преобразующая роль искусства. Он уповает - на человеческую природу, из глубин которой в необъятные просторы «чистой человечности» вырастает новое художественное сознание. Он возлагает надежды на силу. «божественного человеческого разума» и вместе с тем на веру в Христа, пострадавшего за людей, и Аполлона, давшего им радость. Подлинная революционность Вагнера в музыке наряду с этими, противоречивыми, но устойчивыми мечтаниями, а так­же его глубокий антагонизм с буржуазно-торгашеской действитель­ностью привели к борьбе вокруг творчества великого композитора, не утихавшей более ста лет.

Ведь никто не мог так виртуозно бороться с пошлостью в музыке и искусстве, как это удавалось Вагнеру. Мещанин никогда не простит того убийственного для него внутреннего надлома, который был со­вершен творчеством Вагнера. В этом смысле Вагнер никогда не мог стать музейной редкостью; и до сих пор всякий чуткий музыкант и слушатель музыки никак не может отнестись к нему спокойно-академически и исторически-бесстрастно. Эстетика Вагнера — всегда вызов всякому буржуазному пошляку, все равно — музыкально образованному или музыкально необразованному. […]