Актуальность темы исследования. Понимание феномена цензуры осложняется высокой степенью политизации проблемы, эмоциональностью оценок[1]. Вместе с этим крайне важно осознать суть этого явления и по большому счету не для того, чтобы в будущем не допустить его появления, а для того, чтобы иметь возможность использовать этот социальный институт на благо общества. И в этом утверждении нет противоречия, поскольку пресса конструирует образы социального мира и, так или иначе, внедряет их в сознание своей аудитории. В этой связи, в основном за рубежом, осуществляются исследования, в которых выражается озабоченность влиянием СМИ на общество[2].

Интуитивно социум чувствует необходимость существования цензуры. Так «по данным социологических опросов, резко возросло число сторонников реанимации этого института: в 2001 г. – 57% опрошенных; в начале 2004 г. – уже свыше 70% (!). Цензура в их глазах ассоциируется с “порядком”, который следует навести»[3].

В 2000 г. в послании к Федеральному Собранию В.В. Путин указал на противоречивость, которая существует по проблеме цензуры: с одной стороны, вмешательство в работу СМИ запрещено законом, с другой стороны, большинство средств массовой информации зависят от коммерческих и политических групп и иногда становятся их средством борьбы с государством. В этой связи президент отметил, что необходимо гарантировать реальную свободу СМИ, а не показную[4]. Объективно, период правления второго президента России отмечен усилением позиций власти в руководстве информационными потоками. Одним из способов реализации политической линии Москвы на региональном уровне стало создание так называемых экспертных советов. В 2006 и 2007 гг. в Карелии и Мурманской области вышли постановления об организации данных органов[5]. Конечно, расценивать их как цензурные учреждения вряд ли возможно, но определенное влияние на средства массовой информации они оказывают[6].

В данной ситуации необходимо проявить крайнюю осторожность и осмотрительность введении ограничительных мер. Безусловно, установление определенных рамок в информационном пространстве необходимо, но в тоже время нельзя допустить, чтобы под лозунгами “защиты населения и страны” власть лишила человека права выражать свои мысли.

Объектом исследования является становление и развитие отделений Главлита не в рамках всего Северо-Запада СССР, а только в г. Ленинграде, Ленинградской и Мурманской областях и республики Карелия. Предметом исследования выступает структура, кадровый состав, основные направления деятельности советской цензуры.

Территориальные рамки исследования. Выбор трех регионов Северо-Запада Советского Союза обусловлен, с одной стороны, их схожестью: непосредственное соседство с капиталистическими странами, военно-стратегическая и промышленно-экономическая значимость. С другой стороны, в выбранных административно-территориальных образованиях присутствуют черты, которые придают им определенную специфику.

Выбор хронологических рамок 1922 – 1964 гг. объясняется тем, что в 1922 г. было организовано Главное управление по делам литературы и издательств. Выбор верхней хронологической границы 1964 г. объясняется завершением периода “Оттепели” и усилением контроля власти над обществом.

Историография. Анализ цензурной политики советской власти осуществлялся еще в начале 1920-х гг. В вводных замечания к сборнику “Закон о печати” показ эволюционный путь развития цензурного ведомства от определенных раздробленных учреждений до целостного ведомства. Госиздат считается первым учреждением, проводившим прямой политический контроль, и только после организации Главлита он был лишен этих функции, отмечается и прямая связь Главлита с Реввоенсоветом и Госполитуправлением[7].

С 1923 г. по 1989 г. публикация работ по проблеме советской цензуры становится невозможна. Но даже в этой ситуации, вопреки распространенному мнению, изучение этого аспекта советской действительности продолжилось, правда, проделанная исследовательская работа не была доступна для широких слоев населения, а предназначалась сугубо для служебного пользования.

Весьма поспешным выглядит утверждение Т.М. Горяевой, что качество закрытых исследований было низким[8]. До сих пор не предпринималось попыток найти в архивах и проанализировать эти работы.

В Центральном государственном архиве литературы и искусства Санкт-Петербурга находятся исследования, выполненные сотрудниками Главного управления и его региональными отделениями, предназначенные сугубо для внутреннего пользования.

К числу таких работ относятся регулярно выходящие “Бюллетени Главлита”. В качестве иллюстрации можно привести  “Бюллетень Главлита РСФСР № 4 от 1933 г.”[9] и “Бюллетень Главлита РСФСР и ОВЦ (для районов) № 8 от 1934 г.”[10].

Последний уже был проанализирован М. Фэйнсодом[11]. Исследователь справедливо отмечает, что бюллетень содержал много откровенных и информативных статей по проблемам, с которыми сталкивались цензоры в СССР. Автор характеризует бюллетень как информационно-литературный вентиль аппарата цензуры, блестяще отражавший рабочие моменты контролирующего органа.

Представляется возможным расширить характеристику М. Фэйнсода отметив, что для статей характерен не просто набор эмпирических данных, а анализ имеющихся фактов и вычленение основных проблем, препятствующих нормальной работе. В бюллетенях рассматриваются такие аспекты как структура органов цензуры, кадровый состав, основные направления работы.

Анализ статей позволяет утверждать, что для 1933 и 1934 гг. одна из основных проблем заключалась в повышении качества и эффективности работы работников цензуры на периферии, улучшении предварительного и последующего контроля. В общем, необходимо отметить, что в бюллетенях представлен весьма обширный эмпирический материал.

К аналитическим работам можно отнести и сборники материалов. В Центральном государственном архиве литературы и искусства Санкт-Петербурга был обнаружен один из них: “О работе советской цензуры (сборник материалов)”. Выпуск II. Горький, 1934[12]. Его тираж составлял 200 экз. (гриф совершенно секретно).

В сборнике показаны проблемы, которые возникали в работе предварительной цензуры, отмечалась слабость контроля за районными изданиями, характеризовались взаимоотношения между цензорами и редакторами, публиковались документы.

Существовала также и периодическая печать, в которой освещались различные аспекты цензурной деятельности: циркулировали как газеты общегосударственного масштаба, например, “Большевистская печать”, так и региональные – в ленинградском отделении цензуры существовала стенгазета.

К юбилеям и другим крупным датам готовились обзорные работы. Один из примеров такого вида работы стало исследование, которое было приурочено к 25-летию советской цензуры.

К сожалению, само исследование не обнаружено, но имеется перечень вопросов и проблем, которые должны были быть рассмотрены, что позволяет восстановить масштаб, характер и частично качество работы.

В октябре 1945 г. Москва направила во все региональные отделения Главлита Циркуляр № 9[13], в котором давалось указание цензорам собрать и обработать материал по истории цензуры, а к ноябрю 1946 г. предоставить его в Москву, где анализ и компоновка предоставленного материала получали свое логическое завершение.

В циркуляре указывалось, что материал необходимо формировать как по этапам истории цензуры: 1. Цензура периода Гражданской войны и восстановления народного хозяйства. 2. Цензура периода реконструкции народного хозяйства, завершения строительства социалистического общества и третьей пятилетки. 3. Цензура Великой Отечественной войны Советского Союза; так и по проблематике: характер и направления работы, кадры, указания директивных органов и т.д.

Необходимо отметить, что сборник создавался в достаточно сложных условиях: кадровый дефицит, недостаточное финансирование органов цензуры, существование социально-бытовых проблем. Однако, несмотря на это, собранный эмпирический материал заслуживает внимания.

Таким образом, изучение советской цензуры имело место и в период существования СССР, правда, эти работы были рассчитаны не для массового читателя. Но, если в дальнейшем определенная часть их будет найдена, это весьма существенно обогатит знание историков о цензуре и позволит взглянуть на эту проблему с другой точки зрения.

В конце 1980-х гг. тема советской цензуры вновь становится достоянием общественности. Однако в этот период было опубликовано небольшое количество статей. В определенной степени они ограничивались как идеологическими рамками, так и весьма узкой источниковой базой, что не позволило советским историкам всесторонне осмыслить этот феномен.

Один из первых исследователей М.А. Федотов смог только показать саму организационную эволюцию цензуры от периода гражданской войны до 1931 г.[14]. Автор стремился доказать, что ленинская политика в области печати не предусматривала введения предварительной цензуры. Он считал, что ее организация стала следствием естественного развития процесса контроля над частными изданиями.

Другая работа принадлежит Н.Н. Маслову. В ней автор рассматривает цензуру не как первоначальный элемент советской системы, а как изобретение И.В. Сталина[15].

Своего рода компенсацией отсутствия публичных работ в СССР стало открытое изучение советской цензуры за границей[16]. Правда, иностранные исследователи не имели доступа к архивным источникам.

Эта ситуация стимулировала развитие методологии исследования, результатом этого стало рассмотрение цензуры в контексте политического и культурного развития СССР[17]. Но, как будет показано на примере Карелии, к этим разработкам надо подходить крайне осторожно.

Исключением из этого правила является уже отмеченная работа М. Фэйнсода. Она основана на материалах смоленского архива, который был вывезен немцами в годы Великой Отечественной войны.

В ней предпринята попытка показать вертикальную структуру цензурной системы. Данную реконструкцию автор осуществил на примере Московской области. Основываясь на бюллетени, он передает содержание одной из его статей. Указывается, что существовала своего рода иерархия районных отделений цензуры, положение в которой определялось значимостью района.

Выделяется три группы: в первую вошли районы, в которых контроль осуществляли освобожденные цензоры, поскольку в них располагались оборонительные укрепления, воинские части и значительное число типографий и издательств; вторую группу районов контролировали цензоры-совместители, поскольку типографий и издательств было мало, но на территории этих районов располагались воинские части и оборонительные сооружения; и, наконец, в третьей группе районов функции цензора выполняли секретари райкомов партии, председатели исполкомов, редакторы газет и заведующие РОНО. В эту категорию были включены сельские районы, где издавалась одна газета, функционировала маленькая типография[18].

В постсоветской России рассекречивание архивов предоставило огромнейший материал для изучения цензурной политики советского государства. И самое главное, с исследованиями могли ознакомиться все интересующиеся данным аспектом жизни советского общества.

К 2009 г. вышли работы, в которых имеются историографические обзоры[19]. В них перечислена основная литература, выявлены проблемы, указаны направления изучения цензуры и т.д. Поэтому более логичным является акцентирование внимания на идеях, которые на данный момент в историографии не получили широкого распространения, а также выделить дискуссионные моменты.

Интересные данные приведены в статье А.Ю. Горчевой. Автор, принимая тезис советских исследователей о необходимости цензуры как способа борьбы с антисоветскими силами, доказывает, что с течением времени компетенция цензуры расширилась. В работе рассмотрен региональный аспект и показано, что «республиканские Главлиты были созданы много позже, чем в РСФСР. Были свободны от цензоров Казахстан во второй половине 1937 г., Адыгея и Абхазия до 1943 г.»[20].

М.В. Зеленов справедливо отмечает, что практически не изучены такие аспекты цензурной деятельности как чистка библиотек, формирование спецхранов и регулирование ввоза иностранной литературы (как отмечает исследователь, только в работах А.В. Блюма эти направления цензурной деятельности нашли свое отражение)[21].

Попытки изучить отмеченные проблемы предпринимаются в работах  К.В. Лютовой[22] и М.И. Глазковой[23]. Автор первого исследования рассматривает организацию спецхрана в Библиотеке Академии наук начиная с XIX века и заканчивая 1980-ми гг. Отмечается, что определить точную дату возникновения отделов специального хранения на данный момент невозможно. Исследователь отмечает, что с организацией спецхрана в БАН не спешили, так как считали, что достаточно и секретного фонда в Рукописном отделе. В работе указываются обязанности, которые выполнял спецхран. Весьма интересен один из выводов исследователя, основанный на мнениях бывших сотрудников спецхрана, что благодаря этому подразделению библиотеке удалось сохранить огромные книжные богатства.

В работе М.И. Глазковой отмечается, что политика власти в отношении изъятия книг из библиотек в течение 1920-х – 1930-х гг. изменялась: периоды усиленного очищения фондов сменялись временным отходом от жесткой линии. Отмечается, что имели место и перегибы на местах, которые становились следствием недостаточного информирования работников и общей неподготовленностью периферийных структур к проверке библиотечного фонда.

В современной историографии одним из дискуссионных моментов выступает проблема взаимоотношения ВКП(б)/КПСС и органов Главлита. Весьма распространенным стало утверждение Т.М. Горяевой о том, что партия всесторонне контролировала и детально регламентировала деятельность органов цензуры. Однако с этим утверждением не согласен М.В. Зеленов: «главный недостаток статьи (Т.М. Горяевой. – Ф.Я.) заключается  в том, что партии приписывалось одинаковое влияние на Главлит во все периоды его развития и развития СССР, хотя документально этот тезис не подтверждается»[24]. Но, несмотря на справедливое замечание, Т.М. Горяева не пересмотрела своих взглядов[25].

Далее необходимо отметить, что идеи и выводы одной из последних работ Т.М. Горяевой[26] весьма дискуссионные. Исследователь активно применяет концепцию тоталитаризма в изучении цензуры, а это, наряду с  интересными и мало известными фактами, не позволяет дать им адекватного толкования.

Достаточно поспешным кажется вывод А. В. Блюм о том, что в начале 1960-х гг. Главлит вытесняется на периферию политико-идеологического контроля[27].

Спорным представляется утверждение о “тотальности” советской цензуры в 1920-е – 1930-е гг. Необходимо отметить, что выбор именно такой дефиниции для описания советских цензурных реалий формирует однобокое и весьма схематичное понимание[28].

Еще одним дискуссионным моментом является вопрос о централизации цензуры в лице Главлита. Г.В. Жирков считает, что «в начальный этап деятельности Главлит постепенно сосредоточил основные направления цензуры в своих руках и централизовал их»[29]. В свою очередь, М.В. Зеленов указывает, что это явление произошло только в 1933 г.[30].

Весьма интересным представляется направление, когда изучение цензуры выступает механизмом познания социальной атмосферы в РСФСР/СССР[31], элементом политического контроля над обществом[32].

В последнее время исследователи все больший интерес проявляют к проблеме советской цензуры на региональном уровне.

Исследуемому региону посвящены ряд работ, в которых рассматриваются отдельные проблемы. В монографии А.В. Блюма рассмотрены структура, кадры и деятельность органов цензуры в Ленинграде с 1953 по 1991 гг.[33], а в его новой книги[34] есть отдельные упоминания о цензуре в Ленинграде в 1930-е гг. Помимо этой работы, деятельность органов цензуры в Ленинграде рассмотрена в тезисах В.А. Стриженого[35] и в книге А.З. Ваксера[36].

По структуре и деятельности Главлита КАССР/КФССР опубликовано три статьи Л.И. Вавулинской[37], охватывающих послевоенный период и одна иностранного исследователя Яна Плампера[38], в которой освещается работа цензуры в 1920-е – 1930-е гг.

Развитие и деятельность периферийных органов Главлита на Кольском полуострове вообще не исследованы. По данному вопросу опубликована только одна статья П.В. Федорова и Д.А. Герасимова[39], в которой отмечается, что политическая цензура в 1920 г. еще не успела серьезно повлиять на периодическую печать.

На материалах других регионах опубликован ряд статей[40]. На примере Архангельской и Вологодской областей в 1920-х – 1930-х гг. защищена диссертация Н.Н. Клёпиковым[41]. На материалах Пермского края написана монография С.А. Диановым[42]. В ней автор изучает политический контроль в Пермском крае с 1919 г. по 1929 г., а в первом параграфе третьей главы рассматриваются органы цензуры.

Таким образом, изучение советской цензуры после распада СССР значительно активизировалось. Но вместе с этим говорить о некой завершенности в разработке проблемы советской цензуры не представляется возможным, еще достаточно много документального материала требуется ввести в научный оборот.

Цель работы заключается в изучении генезиса структуры Главного управления по делам литературы и издательств в трех регионах СССР. Для достижения поставленной цели будут решены следующие задачи: 1) выявлены этапы реорганизации региональных отделений Главлита; 2) проанализирован количественный и качественный состав сотрудников органов цензуры; 3) показано взаимодействие с организациями, принимающими участие в формировании цензурной политики; 4) охарактеризованы основные направления цензурирования и обозначено влияние географического и временного факторов на этот процесс.

Методологической основой исследования стали принципы историзма, системности, научности и объективности познания. В работе был применен комплекс общеисторических методов: историко-типологический, историко-генетический, историко-критический, историко-сравнительный. Исследование проводилось на основе общенаучных методов: описание, объяснение, сопоставление, интерпретация, анализ и синтез.

Наряду с общеисторическими методами в работе применяется теория систем[43]. Прежде чем дать ей краткую характеристику необходимо отметить, что, к сожалению, на данный момент в исследованиях, посвященных советской цензуре, господствующей является концепция тоталитаризма. Но постепенно от нее начинают отходить. Имеется только две работы, в которых, предприняты попытки пересмотреть теоретический аспект проблемы.

В своем диссертационном исследовании А.В. Суров[44], используя теорию о восходящей и нисходящей стадии революции, не отходит от идеи тоталитарности. В свою очередь М.Б. Конашев[45] более четко дистанцируется от предшествующей теоретической модели и отмечает, что она не учитывает как известных, так и вновь введенных фактов. Он предлагает рассматривать главным механизмом становления и утверждения советской цензуры внутрипартийную борьбу 1920 – 1930-х гг.

Безусловно, концепция тоталитаризма на данный момент себя уже исчерпала, она не позволяет понять новый архивный материал и на его основе осмыслить советскую цензуру как целостное явление в истории СССР. В тоже время предложенная идея М.Б. Конашева поможет понять логику развития и деятельности органов контроля на уровне центральных ведомств, но она не предоставляет инструментария для анализа практического воплощения указаний Москвы. В силу этих обстоятельств на данный момент наиболее продуктивной теоретической основой может стать теория систем.

Выбор именно этой теории объясняется, во-первых, тем, что она в отличие от концепции тоталитаризма не политизирована, не несет в себе эмоционально-нравственной оценки советского строя. Во-вторых, в принципе, на данный момент советская цензура не рассматривалась целостно как бюрократическая система.

Основное понятие диссертации – это цензура. Под ней понимается «контроль светских или духовных властей над содержанием, выпуском в свет и распространением печатной продукции, постановкой театральных пьес, радио- и телепередачами, кинофильмами, произведениями изобразительного искусства…. Задача цензуры не допустить распространения информации или идей, признаваемых властями приступными»[46].

В данной работе цензура рассматривается, как атрибут власти, и ни какой иной социальной группы. В этом случае следует согласиться с А.И. Рейтблатом, который «назвал цензурой не просто любой контроль, а контроль власти за содержанием, выпуском в свет и распространением печатной продукции»[47].

При изучении устройства региональных отделений Главлита используется дефиниция структура, она подразумевает взаимосвязанные между собой элементы. Наряду с этим понятием применяется термин система. Она включает в себя совокупность организаций, участвующих в формировании цензурной политики.

Источниковая база исследования. Благодаря усилиям историков созданы сборники документов, включающие в себя материал центральных архивов страны, а в 2009 г. впервые вышло собрание документов, составленное на материале уральского отделения Главлита[48].

Имеющиеся сборники документов можно разделить на три группы. К первой относятся документы, в которых основное внимание концентрируется на структуре и функционировании органов Главлита[49]. Во вторую группу входит материал, описывающий взаимоотношения власти и интеллигенции[50]. И третья группа состоит из документов, характеризующих роль партийных структур в цензурном процессе[51].

Работа выполнена на основе материалов двух центральных архивов: Центральный государственный архив литературы и искусства Санкт-Петербурга (ЦГАЛИ СПб), Центральный государственный архив историко-политических документов Санкт-Петербурга (ЦГАИПД СПб) и двух региональных: Государственный архив Мурманской области (ГАМО) и Национальный архив республики Карелия (НАРК).

ЦГАЛИ СПб содержит документы ленинградского отделения Главлита за период с 1922 по 1964 гг., правда, отсутствуют документы с 1936 по 1941 гг.

В историографии не раз подчеркивалось, что большинство документов Главлита за 1920-е – 1930-е гг. потеряны, эта проблема может быть отчасти решена, поскольку в ЦГАЛИ СПб содержатся документы общегосударственного значения: приказы, циркуляры, распоряжения, инструкции, протоколы заседаний Главлита.

В отличие от региональных архивов в ЦГАЛИ СПб документы за 1920-е гг. представлены значительно полнее. Так имеются в наличии директивные документы; отчеты; доклады Ленгублита; переписка как с Москвой, так и с регионами и издательствами; протоколы заседаний коллегии отдела печати СЗБ ЦК ВКП(б); сводки нарушений.

Значительно хуже в ЦГАЛИ СПб представлены документы за 1930-е гг. За этот период в архиве хранятся такие виды документов, как переписка между руководством Леноблгорлита и Главлита, партийными структурами,  типографиями, VII отделом Штаба ЛВО, милицией и другими организациями. Также имеются анкетные листы работников ленинградской цензуры, бюллетени Главлита РСФСР.

Характерной чертой документальной базы периода Великой Отечественной войны и послевоенного времени является более четкая систематизация делопроизводства, отсутствие характерной для 1920-х – 1930-х гг. бессистемности.

Анализ архивного материала позволяет сделать вывод: отсутствие унифицированности в ведении делопроизводства за период 1920-х – 1930-х гг. указывает на то, что как бюрократическая структура (нормы, традиции) Ленгублит/Леноблгорлит еще окончательно не сложился. Вместе с этим такая ситуация в документальной базе позволяет в большей степени приблизиться к пониманию действительного положения дел, которое могло бы быть скрыто под сухим, бюрократически выверенным языком.

В послевоенный период документация становится более систематизированной и представлена приказами из Москвы, отчетами ленинградской цензуры, информационными письмами и распоряжениями Леноблгорлита, перепиской.

Архивный материал ЦГАИПД СПб частично компенсирует информационный пробел ЦГАЛИ СПб за второю половину 1930-х гг. Так, в Ф.24. Оп.9 Ленинградского областного комитета ВКП(б) имеется переписка с партийными организациями и учреждениями за 1935 г., переписка по вопросам проверки цензурой районной печати за 1936 г., докладные записки и сводки о прорывах за 1937 – 1938 гг.

Помимо этого, ЦГАИПД СПб располагает протоколами партийных собраний и протоколами заседаний партийного бюро ленинградского отделения Главлита (Ф.1669. Оп.1. 2. 3. 4. 5. 6). Однако эти виды источников представлены не за все годы, а только с 1941 по 1964 гг., хотя в исторической справке указано, что первичная партийная организация Леноблгорлита Куйбышевского р-на г. Ленинграда была организована в 1933 г.

Протоколы партийных собраний и заседаний позволяют отчасти воссоздать социально-психологический климат в коллективе и возможность увидеть эпизоды, которые не были включены в официальные документы.

Приступая к характеристике содержания архива в Карелии  необходимо уточнить, что до 2007 года существовало два архива: Национальный архив республики Карелия и Карельский государственный архив новейшей истории, в 2007 г. они были объединены в один – Национальный архив республики Карелия.

К сожалению, фонды Главлита АКССР для 1920-х гг. представлены всего двумя документами, в общей сложности 33 листа, охватывающие период 1923 – 1924 гг.; партийные фонды не могут компенсировать этот документальный вакуум, поскольку имеющиеся документы частично характеризуют ситуацию за 1922, 1923 и 1926, 1927 гг.

Источники по 1930-м гг. представлены неравномерно. Так, с 1930 г. по 1934 г. документов практически нет. Имеется только “Докладная записка о состоянии печати в АКССР за 1932 год с точки зрения ее политико-идеологической выдержанности и охраны гостайн”. По сравнению с первой половиной 1930-х гг. вторая представлена значительно лучше. Увеличивается количество документального материала, он представлен инструкциями, циркулярами, приказами Главлита РСФСР и Леноблгорлита, приказами Отдела военной цензуры, перепиской Главлита КАССР с районными уполномоченными, отчетами, дополнениями и изменениями Перечня.

Источниковая база НАРК отличается от двух центральных архивов и Государственного архива Мурманской области тем, что информация о состоянии цензурного дела на районном уровне для второй половины 1930-х гг весьма обширна.

Начиная с 1940-го года и вплоть до верхней границы исследования, источниковая база Национального архива республики Карелия вполне репрезентативна и также единообразна, как и в центральных архивах.

Она представлена отчетами карельских цензоров и заключениями на них Главлита, докладными записками, протоколами производственных совещаний, перепиской с местными партийными и советскими органами по вопросу цензуры печати.

Для Государственного архива Мурманской области не характерны проблемы с источниками по 1920 – 1930-м гг., которые имеются в Национальном архиве республики Карелия, правда, нет данных по 1922 г., а в остальном обозначенный период представлен достаточно полно.

В ГАМО находится редкий документ – Перечень вопросов, составляющих тайну и не подлежащих оглашению, в целях охранения политико-экономических интересов СССР за 1927 г. – Ф.п-5, Оп.1, Д.71.

Наряду с этим уникальным документом имеются и анкетные листы  за 1926 – 1927 гг. на сотрудников мурманского отделения Главлита, отчеты, протокол областного совещания инспекторов Окрлитов от 22 – 23 марта 1929 г., переписка. Конечно, документов за 1920-е годы не так много, но они позволяют сделать ряд обоснованных выводов.

Документальная база за 1930-е годы представлена несколько полнее. Наряду с отчетами и перепиской имеется докладные записки, приказы Леноблгорлита, циркуляры Главлита, документы, в которых указывалась запрещенная для публикации информация, инструкции по учету работы предварительного и последующего контроля, а за 1931 г. имеется акт обследования работы инспектора по делам печати и зрелищ Мурманского округа.

В ГАМО начиная с 1941 г. по 1964 г. сохранились протоколы закрытых партсобраний и протоколы открытых партийных собраний партийной организации Обллита, отчет о работе секретаря первичной партийной организации Муробллита. Наряду с этим за военный период и по послевоенному времени в архиве имеются приказы, отчеты, переписка и все те виды документов, которые были перечислены выше.

Большинство перечисленных документов сохранились в напечатанном виде, но наряду с ними имеется и рукописный материал. Так, например, “Отчет о работе Мурманского обллита за I-й квартал 1945 года” написан от руки, имеется также ряд документов за 1920-е гг. в рукописном варианте.

Как правило, документация имеет датировку, подписи начальника цензурного подразделения, секретаря, отмечена степень секретности документа (секретно, совершенно секретно). Но вместе с этим существует документация, на которой отсутствуют подписи, не проставлены даты.

В отчетах, докладах и других архивных материалах имеются пометки (например, знаки вопроса) и записи на полях, сделанные сотрудниками цензурных органов, что позволяет сделать вывод о согласии или несогласии цензора с имеющимся в документе материалом.

Краткую характеристику наиболее распространенных видов документов можно начать с “Отчета”. Так в течение изучаемого периода его форма и содержания изменялись. Для 1920-х гг. характерна относительно малая информативность и простая структура документа. Правда, к концу 20-х гг. начинают появляться отделы, в которых даются сведения об устройстве и численности аппарата, связи с Главлитом, органами, принимающими участие в цензурном процессе, с уездами и типографиями, отмечены и основные направления деятельности.

Повышение информативности отчета и усложнение его структуры приходится на годы войны. В дальнейшем эта тенденция продолжилась. По количеству страниц самые объемные отчеты в Главлит предоставлял Леноблгорлит.

В виду того, что отчет наиболее формализованный вид источника, вполне актуален вопрос о качестве информации, расположенной в нем. Скорее всего, для 1920-х – 1930-х гг. по объективным и субъективным причинам имеющиеся в нем данные не достаточно полно отражают ситуацию. Попытка изменить эту тенденцию происходит в послевоенное время. Именно тогда появляются “заключение по отчету” Главлита СССР на предоставляемые отчеты. Более того, в своей региональной политике Москва опиралась не только на отчеты, но и на другие виды источников, которые позволяли ей указать на неточности в отчетах.

В 1950-е гг. обозначилась другая негативная тенденция. Региональные отделы Главлита начали составлять отчеты по “трафарету”, предложенному им Москвой, на что в частности обращали внимание карельские цензоры на производственных совещаниях.

Несмотря на все эти недочеты, все же имеющиеся данные в отчетах в определенной степени объективно отражают региональную ситуацию.

Наряду с отчетами существовали и “докладные записки”. В отличие от первого вида документа они менее формализованы. В них вышестоящим инстанциям сообщалось о конкретной проделанной работе: о проверке библиотек, выполнении поручений директивных органов. Докладные записки направлялись как районными уполномоченными в аппарат областного/республиканского отделения Главлита СССР, так и последним в Главное управление в Москву.

Обобщенные данные о развитии ситуации в рамках регионального отделения Главлита собирались в “Информационных письмах”, они направлялись районным цензорам, а начиная с 1950-х гг. и редакторам районных и многотиражных газет. В этих документах давалась информация о наиболее часто встречающихся ошибках, призывалось более серьезно относиться к работе.

Следует также выделить и нормативно-правовые документы: приказы, циркуляры. Наряду с приказами, в которых имелась информация только директивного плана, циркулировали приказы, в которых в начале документа давалась краткая характеристика ситуации, отмечались предшествующие нормативно-правовые документы, а в конце документа давались указания.

Наряду с этими документами существовала переписка, протоколы производственных и партийных собраний. Конечно, и они в полной степени не отражают действительное положение дел. Так, например, при использовании информации из протоколов партийных и производственных заседаний необходимо иметь в виду, что их данные подвержены эмоциональной оценке.

Научная новизна исследования определяется тем, что в работе впервые в научный оборот вводятся новые архивные документы (ряд дел в ЦГАИПД СПб были вновь рассекречены по запросу исследователя). Впервые предпринимается попытка показать структуру органов Главлита и факторы, которые повлияли на ее изменения. Отмечается взаимодействия Главного управления по делам литературы и издательств с другими организациями, имеющими отношение к формированию цензурной политики. Анализируется кадровый состав. При исследовании функционирования наряду с политико-идеологической цензурой, акцентируется внимание и на охране военно-экономических тайн. Исследование выполнено на материалах трех административно-территориальных образований, которые имели высокое военно-экономическое, политико-идеологическое значения.

Диссертация состоит из трех глав, введения, заключения и восьми приложений.

Положения, выносимые на защиту:

1) Развитие цензурных органов происходило не равномерно, оно было подвержено влиянию таких факторов как дефицит кадров, финансовая ограниченность, политико-идеологическая и военно-экономическая значимость региона;

2) К концу 1930-х гг. так и не удалось создать целостной структуры органов Главлита;

3) Значение Главного управления по делам литературы и издательств было намного шире, чем техническое выполнение директив ВКП(б)/КПСС;

4) С течением времени количество организаций, вовлеченных в цензурный процесс, возрастало, также изменялся и механизм осуществления ими цензуры;

5) Долгое взаимодействие цензурных органов и средств массовой информации привели к переплетению их функций и повышению качества цензурирования.

 

 

 

 

 

---