Истины в истории зависят от строгости методов.
А. Про. Двенадцать уроков по истории.
В 1988 г. на карте Нижнего Новгорода появился новый памятник археологии со скромным названием селище «Городок». В те годы трудно было представить, что пройдет время, и он сделает головокружительную карьеру. В Государственных списках памятников истории и культуры Нижегородской области (по состоянию на 01.01.2000 г.) он фигурирует уже под двойным названием: городище «Городок», селище «Городок»1, а в 2012 году при подготовке книги о Нижнем Новгород историки без колебаний назовут его резиденцией московских наместников.
Трудно удержаться от искушения проследить путь такого чудесного превращения. И поскольку с момента открытия этого памятника новых письменных свидетельств на его счет в арсенале историков не прибавилось, придется обратиться к археологическим материалам. Но прежде хотелось бы сделать два предварительных замечания. Археологический памятник, несмотря на всю свою специфичность, имеет много общего с летописным текстом. Так же как и летописный, он, как минимум, дважды попадает в зависимость от человеческой мысли.
В первый раз, когда в процессе раскопок он обретает черты первоисточника, полнота и объективность извлекаемой из него информации целиком и полностью зависят от полевого исследователя, его зоркости, опыта, непредвзятости. Эта работа сродни труду летописца, который отбирает события для их фиксации в тексте сообразно многим субъективным факторам. Второй раз и летописный, и археологический памятники подвергаются критическому анализу в уме ученого, в процессе его осмысления и исторической интерпретации. При этом и историки, и археологи редко заглядывают на «кухню» друг к другу, предпочитая безоговорочно пользоваться уже «готовым продуктом». И напрасно. Перекрестный критический анализ совокупных археологических и письменных исторических данных – надежное средство от поспешных выводов. Но вернемся к селищу «Городок».
Памятник был обнаружен в 1988 г. инструктором по археологии Областного Управления культуры А.Ю. Рогачевым на западной оконечности мыса, образованного двумя отвершками оврага на правом коренном берегу реки Оки в 800 м выше ее слияния с рекой Волгой в 300м к северо-северо-западу от храма адвентистов седьмого дня на ул. Шевченко2. За неимением следов укреплений (вала и рва), являющихся неотъемлемым топографическим атрибутом городища, памятник был классифицирован как селище. В 1989 г. ему был присвоен статус памятника археологии под названием селище «Городок»3.
Осмотр памятника после его открытия производился неоднократно: в 1992 г. автором статьи, в 1995г. И.О. Ереминым, в 1996 г. Н.Н. Грибовым, в 1997 и 1998 гг. А.Н. Масловым, в 2003г. Е.Э. Лебедевой 4.
Н.Н. Грибов в отчете об обследовании селища в 1996г. описывая мыс, на котором был обнаружен памятник, подчеркивал, что с востока к селищу примыкала территория базы спецуправления зеленого строительства отдела благоустройства городской администрации (база «Зеленхоза»), которая была огорожена и заасфальтирована, что делало ее недоступной для обследования5. Площадь памятника «по размеру области распространения подъемного материала» была определена как 30х40м (1200кв.м.)6. В отличии от предшественников, Н.Н. Грибов не ограничился сбором подъемного материала. В северо-западной части памятника в 30м к западу от западного ограждения базы «Зеленхоза» и в 9 м к югу от кромки северного обрывистого склона мыса им был заложен шурф размером 1х2м. В шурфе была выявлена следующая стратиграфия: под дерном толщиной 2-3см на глубину 30 см располагался слой однородного темно-коричневого суглинка. Он лежал на материке (плотном коричневом суглинке). Верхние пласты (20 см) были насыщены современным мусором, нижняя часть слоя - фрагментами керамики и костями животных. В слое была зафиксирована линзообразная прослойка глины с кусочками печины мощностью 5-8см, а с уровня материка прочиталось пятно ямы размерами 40х36см с однородным заполнением коричневым суглинком «с включением фрагментов печины и угольков», в котором было найдено несколько фрагментов керамики: «сероглиняной грубой-3, красноглиняной лощеной болгарской-1, красноглиняной гладкой-8, а также 6 костей животных». Кроме того, удалось в длину на 50см проследить канавку от ограды. В шурфе были найдены железный рыболовный крючок и точильный камень. С поверхности памятника был собран подъемный материал, включающий фрагменты керамики: лепной мордовской с примесью шамота-4,сероглиняной грубой-43,красноглиняной лощеной-14,красноглиняной гладкой-201,белоглиняной -56,чернолощеной-117. Собранные материалы позволили исследователю «датировать памятник в пределах XIII-XVI вв. и отнести его к разряду русских селищ»8 .
В 1997 г. и в 1998 г. уже другой исследователь, А.Н. Маслов дважды произвел тщательный осмотр не только западной оконечности мыса, объявленной памятником, но и склонов оврага, образующего этот мыс. Особое внимание было уделено северному склону, прилегающему к заасфальтированной и по-прежнему недоступной (занятой огороженной базой «Зеленхоза») восточной, большей по площади, части мыса. В 1997г. сборы подъемного материала проводились трижды после сильных дождей, сопровождавшихся размыванием грунта склона. Комплексы из трех сборов составили соответственно 105,106,166 фрагментов9. Полученный керамический материал и его тщательный типологический анализ позволили А.Н. Маслову, исходя из количественного соотношения различных и разновременных групп керамики, «с одной стороны, датировать памятник археологии XIII- нач.XIX вв., с другой стороны, сделать вывод о наиболее активном его освоении со вт .пол. XV до кон.XVI веков»10. Исследователь обратил внимание на распространение подъемного материала не только на западной оконечности мыса, но и на склонах оврага, образующего мыс.
«Приблизительно треть от общего количества керамики со всех сборов найдена на этих склонах, причем подъемный материал встречается и там, где склоны оврага примыкают к заасфальтированной и неисследованной территории базы «Зеленхоза». На основании этого А.Н. Маслов выдвинул вполне обоснованное предположение, что «само селище может быть частично заасфальтировано, а вопрос о его восточной границе остается открытым до проведения дополнительных обследований»11.
В 1998 г. А.Н.Маслов повторно произвел осмотр памятника и склонов оврага и снова трижды собрал подъемный материал12. В результате было получено 3 керамических комплекса, соответственно из 216, 259 и 436 фрагментов. Керамический материал из сборов 1998 г. также дал большой разброс в типах и датировках керамики (от сероглиняной грубой до чернолощеной и мореной). При этом исследователь обратил внимание, что удельный вес чернолощеной (относительно поздней) керамики в сборах 1998г. оказался ниже, чем в керамических комплексах, полученных Н.Н. Грибовым из шурфа и с подъемного материала в 1996 г. Наибольшую группу (82,6% от общего количества фрагментов в трех комплексах) составила керамика, типологически датированная вт. пол. XV- XVI вв. Таким образом, анализ соотношения различных групп керамики из сборов 1998 г. подтвердил вывод, сделанный А.Н. Масловым в 1997 г., о наиболее активном освоении территории селища в период со вт. пол. XV в. до кон. XVI в.13...
К такому же выводу пришла и Е.Э. Лебедева, производившая осмотр памятника в 2003 г.14.Собранный ею со склонов оврага подъемный керамический материал (51 фрагмент) уступал по количеству сборам 1997 и 1998 гг.. Но анализ «количественного представительства различных групп керамики» подтверждал вывод А.Н. Маслова о времени наиболее активного освоения территории селища. При этом был отмечен значительный (около 38%) по сравнению с предшествующими сборами процент керамики с грубыми примесями, служащей маркером XIII – XIV вв.15.
В 2003 г. Н.Н. Грибов начал раскопки памятника, которые продолжил в 2004 г. Публикуя материалы раскопок в 2005 г., он отнес поселение к разряду мысовых городищ, допуская, что «при обращении к историческим реалиям нижегородской земли в хронологических рамках существования данного поселения наиболее вероятной представляется его интерпретация как крепости-осады, которая помимо размещения военного гарнизона (заставы) и укрытия местного населения при угрозе вражеского нападения выполняла функции резиденции московской великокняжеской администрации в порубежном Нижнем Новгороде»16. По совокупности признаков он отождествил его с Нижним Новгородом Меньшим, упоминаемым в летописных материалах17, сделав при этом оговорку, что предложенная интерпретация «естественно, нуждается в дальнейшем обосновании, в более тщательном источниковедческом анализе»18. В 2009 г. исследователь интерпретировал «Городок» как остатки Нижнего Новгорода Меньшого уже без каких-либо оговорок19. При этом совокупность признаков, по которым автор делал выводы, осталась неизменной: наличие укреплений, расположение на правом берегу р. Оки в 1,5 км от старой (XIII – XIV вв.) нижегородской крепости, меньшие размеры (0,7 га; площадь нижегородского детинца – около 20 га), датировка в пределах периода середины XV - начала XVI в., наличие социально престижного инвентаря, оружия, воинского снаряжения 20 .
Интригующее превращение селища в городище, без которого невозможна изложенная выше интерпретация, заставляет обратиться к материалам отчета о раскопках 2003 г., который, по сути, является текстовым первоисточником, позволяющим убедиться в правомерности подобных выводов.
Начнем с укреплений. Наличие вала и рва - серьезный аргумент в пользу городища. Вот что об этом пишет Н.Н. Грибов в отчете за 2003 г.:
«Особое значение для изучения данного археологического памятника имеет план губернского города Нижнего Новгорода, снятый землемером Медведевым и топографом Лебедевым в 1848-49 гг. Достаточно точное воспроизведение застройки на этом плане сопровождается обозначением отдельных элементов микрорельефа. Перешеек, соединяющий интересующий мыс с платформой береговой террасы, на данном чертеже перерезан коленообразно изогнутым валом, длиной 29,4 м. Перед ним с юго-восточной, напольной, стороны, отчетливо прочитывается небольшое продолговатое углубление в виде протяженной промоины, покрывающее половину длины земляной насыпи. Устье этого углубления перерезает северо-восточный склон мыса. Эти детали микрорельефа можно интерпретировать как сохранившиеся еще в середине XIX в. остатки земляных укреплений (в виде земляного вала и рва»21.
Действительно, на упомянутом плане, на перешейке, отделяющем мыс с востока, изображена насыпь22. На это обратил внимание А.Н. Маслов еще в 1997 г. Но при этом он отмечал, что на момент обследования «поверхность этой перемычки является ровной» 23. Е.Э. Лебедева в своем отчете подчеркивала, «что осмотр не выявил наличия насыпи, четко отделяющей мысовую площадку от платформы береговой террасы, обозначенной на плане г. Н. Новгорода 1848-1852 гг.»24. Да и сам Н.Н. Грибов писал, что предполагаемые вал и ров были уничтожены в XX в. («вероятно, во время сооружения базы спецуправления зеленого строительства»)25. Таким образом, визуальных признаков «вала» в том месте, где ему полагалось бы быть в случае, если поселение было укрепленным, на момент обследования не было. На самом же плане, смутившем воображение исследователя, пометок, что изображенная насыпь является именно старинным валом (или просто валом) нет. Более того, на плане Нижнего Новгорода 1824 г., выразительно изображающем рельеф городской территории, нет не только этой насыпи, но и очертания мысовой площадки выглядят совсем иначе, чем десятилетия спустя26, не оставляя «подходящего» места для гипотетических укреплений. Так что оснований «для пересмотра сложившегося представления о типе данного памятника – в пользу отнесения его к разряду укрепленных поселений, то есть городищ» вопреки убеждению Н.Н. Грибова, нет.
Серьезные возражения вызывает и принцип расчета площади поселения. Н.Н. Грибов, вслед за А.Н. Масловым, высказал мысль, что поселение могло занимать всю мысовую площадку, а не только доступную для обследования ее западную оконечность27. Площадь всей площадки была оценена в 7200 кв.м. Применительно к размерам площадки такая цифра сомнений не вызывает. Но можно ли ее принимать за площадь поселения? Достаточно взглянуть на упоминаемые дореволюционные планы Нижнего Новгорода, чтобы убедиться в том, что оползневые процессы сильно исказили первоначальный облик мыса. Да и современные «оползания» грунта по склонам мыса отмечены всеми исследователями, осматривавшими памятник. Учитывая, что основная территория мысовой площадки так и осталась недоступной для исследований, ее площадь нельзя приравнивать и к площади памятника, как это делает Н.Н. Грибов28. Другими словами, сравнение площади поселения с площадью нижегородской крепости лишено всякого научного смысла.
При детальном рассмотрении археологических доказательств спорной выглядит и датировка памятника, предлагаемая Н.Н. Грибовым. В отчете за 2003 г., обобщая результаты исследования, он пишет: «По материалам исследований 2003 г. памятник датируется в пределах периода середины XV- начала XVI вв.»29. Эту же дату он повторяет и в публикации материалов раскопок30 . А как же быть с более ранними материалами? И А.Н. Маслов, и Е.Э. Лебедева в собранных керамических комплексах выделяли керамику XIII - XIVвв. Да и сам Н.Н. Грибов в 1996 г. на основании керамического материала датировал памятник в пределах XIII - XVI вв. Находки, датировка которых не выходит за пределы XIV в., были им сделаны и в 2003 г. Это «единичные фрагменты селадонового и кашинного сосудов, фрагмент кашинной бусины, фрагмент стеклянного браслета, сероглиняная грубая керамика». Но поскольку они были обнаружены преимущественно в комплексах с монетами XV в., исследователь счел возможным рассматривать их «как архаизмы, сохранившиеся в быту местных насельников (или как следы более раннего поселения, расположенного за пределами раскопанного участка…)»31. При публикации материалов оговорка, взятая в скобки, исчезла32. Однако, объяснение стабильного присутствия на памятнике материалов XIII - XIVвв. «архаизмами» выглядит, по крайней мере, некорректно. Этому может быть предложено и другое объяснение. Следует учитывать так же и то, что за два полевых сезона было раскопано всего около 200 кв. м., сконцентрированных, по сути, в одном месте, на западной оконечности мыса33. Даже если допустить, что предложенная датировка правомерна для объектов (заглубленные в материк ямы), исследованных на вскрытых участках, переносить ее на весь памятник, явно преждевременно. Опубликованный план памятника с указанием якобы установленных его границ и местоположения линии земляных укреплений34 только вводит в заблуждение.
Что же касается находок социально престижного инвентаря, оружия и воинского снаряжения (фрагменты поливной посуды, железная колесиковая шпора и фрагмент сабельного клинка)35, то они могут присутствовать и в городском культурном слое, и на территории отдельной богатой усадьбы, не имеющей отношения к московским наместникам.
Как писал Антуан Про «солидность исторического текста, его научная приемлемость зависят от того, насколько аккуратно и корректно автор воссоздал факты»36. За недоказанностью существования укреплений, неизученностью основной территории мысовой площадки, отсутствием данных для определения площади памятника, необоснованным переносом датировок с отдельных объектов на весь памятник без учета всего комплекса найденного материала оснований считать селище «Городок» городищем и сужать рамки его существования нет. Остается только гадать, что же послужило основанием для издателей Государственных списков памятников истории и культуры Нижегородской области дополнить название селища «Городок» термином «городище». Приходится признать, что выводы, сделанные А.Н. Масловым в 1997 г., остаются в силе по сей день.
Поспешные исторические выводы, сделанные на ограниченной выборке не до конца проанализированного археологического материала, сродни «фальшивым брильянтам мнимой истории, где отсутствие серьезности, пестрота мишуры, политические пристрастия дополняются нескромной уверенностью…»37 . Своим блеском такие «поспешности» затмевают «негромкий» свет истинных открытий. Археологический материал селища «Городок», добытый во время раскопок, трудно переоценить. Он несет в себе колоссальную научную информацию, заслуживает самого пристального внимания и делает насущной необходимость продолжения исследования памятника. Отсутствие стратифицированного слоя, обилие находок, сохранность только заглубленных в материк частей ям – все это говорит о многократной переработанности напластований, что служит косвенным признаком более сложной и более долгой истории места. Наличие обильного нумизматического материала позволяет рассчитывать на продолжение успешной работы по датировке отдельных типов керамики, что в полевой археологии всегда ценится «на вес золота». Правда, объективности ради нужно признать, что в последние годы во время строительства метромоста и съезда с него мысовая площадка, на которой расположен памятник, сильно пострадала. Она была использована в качестве стоянки тяжелой строительной техники и КамАЗов. Это привело к повреждению ее поверхности. Рельеф северного склона и место «перемычки» были снивелированы . Так что о перспективах исследования говорить можно только с надеждой, но никак не с уверенностью. Однако это ни в коей мере не мешает решать проблему Старшего и Меньшого Нижних Новгородов. Внимательно присмотревшись к накопленному за последние годы в Нижнем Новгороде колоссальному археологическому материалу, можно разглядеть ту тропинку, которая приведет к разгадке тайны. «Историк, если он стремится к объективности, должен сопротивляться искушению заставить историю служить чему-либо, кроме нее самой»38 . Такой историк сравним с ювелиром, в руках которого скромные кристаллы исторических фактов приобретают блеск бриллиантов. Именно они, подлинные, а не мнимые, украшают корону нижегородской истории. И места для новых драгоценностей в ней еще достаточно.
ПРИМЕЧАНИЯ
1) Государственные списки памятников истории и культуры Нижегородской области по состоянию на 01.01.2000г.: каталог. Н. Новгород, 2001. С. 15.
2) Николаенко Т.Д. Археологическая карта России. Нижегородская область. М.,2008. Ч. 2. С. 130.
3) Решение Горьковского облисполкома от 18.12.89 №471 «О постановке на государственную охрану памятников истории и культуры местного значения».
4) Николаенко Т.Д. Указ. соч. С.130.
5) Грибов Н.Н. Отчет о работе разведотряда экспедиции нижегородского историко-археологического центра «Регион» в Нижегородской области (в г. Н.Новгороде, в его ближайшей округе и на территории административного подчинения г. Саров) в 1996г. Рукопись. Н. Новгород, 1997 // Архив Института археологии РАН. Р-1 № 20075. С. 9 - 10.
6) Там же. С. 10.
7) Там же. С. 10 - 13
8) Там же. С. 13.
9) Маслов А.Н. Отчет об охранных археологических исследованиях в Нижнем Новгороде в 1997 г. (обследование селища «Городок»). Рукопись. Н. Новгород, 1998 // Архив Института археологии РАН. Р-1.№ 21001.
10) Там же. С. 9.
11) Там же. С. 10.
12) Маслов А.Н. Отчет об археологическом обследовании исторической части Нижнего Новгорода в границах ул. Ярославской, Малой Ямской и М.Горького, а также на территории Суетинского оврага (Почтового съезда ) в Нижнем Новгороде в 1998 г. Рукопись. Н. Новгород, 1999 // Архив Института археологии РАН. Р-1. № 21429. С. 5 - 9.
13) Там же. С. 8.
14) Лебедева Е.Э. Отчет об археологическом обследовании селища «Городок» в Нижнем Новгороде в 2003г. Рукопись. Н. Новгород, 2004 // Архив Института археологии РАН. Р-1.
15) Там же. С. 8.
16) Грибов Н.Н. Русское городище второй половины XV в. из Нижегородской округи // Нижегородские исследования по краеведению и археологии. Н. Новгород, 2005. С. 73.
17) Там же. С. 75.
18) Там же. С. 77.
19) Грибов Н.Н. Позднесредневековая белоглиняная керамика из Нижнего Новгорода // Археология Подмосковья: Материалы научного семинара. М.: Ин-т археологии РАН, 2009. Вып. 5 С. 328.
20) Грибов Н.Н. Русское городище… С.75.
21) Грибов Н.Н. Отчет об археологических раскопках городища Городок в г.Н.Новгороде в 2003г. Рукопись. Н.Новгород,2004 // Архив Управление государственной охраны объектов культурного наследия Нижегородской области (УГО ОКН НО), №158а. С. 5.
22) План Губернского города Нижнего Новгорода Нижегородской Губернии. Снят запасным землемером Медведевым, классным топографом Лебедевым. Н. Новгород. 1992. Л. 5 (съемка1848 – 1849 гг.).
23). Маслов А.Н. Отчет об охранных археологических исследованиях в Нижнем Новгороде в 1997 г. С. 2.
24) Лебедева Е.Э. Указ. соч. С. 9.
25) Грибов Н.Н. Отчет об археологических раскопках городища Городок… С. 5.
26) Центральный архив Нижегородской области (ЦАНО). Ф. 829. Оп. 676а. Нижегородский уезд. Д. 2699а.
27) Грибов Н.Н. Отчет об археологических раскопках городища Городок…С. 30.
28) Грибов Н.Н. Русское городище…С. 70.
29) Грибов Н.Н. Отчет об археологических раскопках городища Городок… С. 30.
30) Грибов Н.Н. Русское городище… С. 71.
31) Грибов Н.Н. Отчет об археологических раскопках городища Городок…С. 30 - 31.
32) Грибов Н.Н. Русское городище…С. 73.
33) Грибов Н.Н. Русское городище…С. 70.
34) Грибов Н.Н. Русское городище…С. 81(рис.1).
35) Грибов Н.Н. Русское городище…С. 72.
36) Про А. Двенадцать уроков по истории. М., 2000. С. 79.
37) Блок М. Апология истории или ремесло историка. Изд. 2-е. М., 1986. С. 51.
38) Про А. Указ.соч. С.302.
Опубл.: Творцы и герои. Источники и исследования по нижегородской истории / Сост. О.С.Аржанова, А.А. Кузнецов, А.В. Морохин. Нижний Новгород: Комитет по делам архивов Нижегородской области, 2012. С. 32 - 40.
Между фактом и вымыслом
распечатать
Смотри также:
