5.1  Ю.Г. Галай «Судьба древних нижегородских монастырей в советское время»

 

Одним из старейших монастырей Нижнего Новгорода является Благовещенский, основанный великим князем Георгием Всеволодовичем, но сохранившиеся его постройки относятся к ХVII столетию. Монастырской доминантой является Благовещенский собор 1649 года постройки.

Учитывая архитектурно – историческую значимость монастыря, он сразу же после революции был взят на учет музейными органами. Впоследствии он был причислен к I категории памятников, подлежащих государственной охране. Несмотря на это, обитель испытала на себе перипетии и политические изломы того времени.

С 18 апреля 1918 года в Нижегородской губернии приступили к реализации декрета Совета Народных Комиссаров об отделении церкви от государства. В массовом порядке началась национализация церковного и монастырского имущества. За 1918 год, говоря языком документов революционной эпохи, были «аннулированы» капиталы всех церквей Нижнего Новгорода, а также монастырей Оранского, Крестовоздвиженского, Печерского и Благовещенского на сумму 1 343 351 рубль 93 копейки.

 В то время члены комиссии приступили к составлению особой описи церковных золотых и серебряных предметов для последующей их передачи в Отдел благородных металлов Совнаркома.

Губернской комиссией по отделению церкви от государства (созданной, кстати, одной из первых в стране) разрабатывается специальная инструкция по закрытию монастырей. Заведующей комиссией ( или Губотделом, как это стало потом называться) К.С.Карпов в одном из своих докладов предлагал закрыть обители первоначально в Нижнем Новгороде, «распуская тунеядные верхи и привлекая трудовой монашеский элемент к общему строительству новой жизни». По убеждению начальника, «монашествующая молодежь только ждет этого распоряжения, но она запугана своими благодетелями, которые душой и телом до настоящего времени преданы николаевщине и всячески внушают им страх, на случай прихода чехословацких банд». Потому, считал докладчик, «губернский отдел находит необходимым прежде изолировать эти элементы молодежи».

Подобная ретивость Губотдела осталась не замеченной столичными властями и ноябре 1918 года была отмечена Центральным отделом по отделению церкви от государства, который подчеркивал, что деятельность нижегородцев в этом деле во многом опередила даже Москву.    

В том же году монастырь был закрыт, и постепенно в его стенах стали обосновываться гражданские организации и учреждения. Жилые помещения занимаются 125 учащимися школы им. М.Ю.Лермонтова, а также отданы под квартиры для рабочих и служащих. Склады и другие хозяйственные постройки отдали военному ведомству, разместившему в них обозный транспорт. В стенах бывшей обители производились постройки лодок, ремонт экипажей, ковка лошадей и т.п.

В распоряжении верующих оставалась небольшая церковь апостола Андрея Первозванного над задними воротами обители, с незначительным приходом в 100 человек верующих.

В период голода 1922 года из храмов монастыря были изъяты все остатки богослужебных предметов из благородного металла. Сохранившаяся опись церковного имущества содержит 47 наименований из 135 предметов.  Как дотошно подсчитали богохулители, общий вес всего изъятого серебра составил 8 пудов 39 фунтов 57 золотников 77 долей.

Средств на поддержания храмов и монастырских зданий не было, а новые их обитатели о ремонте не помышляли. В 1923 году Губмузей (орган, ведавший в пределах губернии охраной памятников) признавал, что «современное состояние памятника крайне неудовлетворительно». Храмы представляли собой весьма печальную картину: окна почти все были выбиты, даже железные решетки в них вырвали злоумышленники во время ограбления храмов в 1923 году.

Поэтому церковный совет прихода Андрея Первозванного в сентябре будущего года обратился в Губмузей с настоятельной просьбой принять монастырь, как историческую древность, «под свою охрану, так как в современных экономических условиях Благовещенский монастырь находится на пути к полному его разрушению», и спасти его тем самым от дальнейшего уничтожения.

Через месяц заведующий Губархивбюро Бурмистров, чей архивный фонд частично хранился в различных нижегородских храмах, в том числе и монастырских, обратил внимание Губмузея на расхищение «различных ценных памятников и небрежном их состоянии» в Печерском и Благовещенском монастырях, «которые сами по себе приходят в упадок».

Что касается сохранившихся церковных сокровищ монастыря, то Нижегородский музей использовал их для выставок. Например, в январе 1927 года Подотдел по делам музеев и охраны памятников искусства и старины предлагал общине верующих монастыря выдать ему иконы Одигитрии, Владимирскую и Страстную из Успенской церкви бывшей обители, а также шитую пелену ХУ11 века с изображением Благовещения.

В том же году монастырь понес первую архитектурную потерю. По заключению ученого специалиста по реставрации архитектурных памятников Главнауки Народного комиссариата просвещения Левинсона, 11 июня была разобрана, «как не имеющая никакого исторического значения», Алексеевская часовня. Последняя была возведена в память  св. Алексей Митрополит трапезничал, который, возвращаясь из Золотой орды, трапезничал на этом месте.    

 В декабре 1927 года Нижегородский государственный музей просил общину верующих «в возможно непродолжительное время» представить в их  мастерские икону Корсунской Божией Матери для ее реставрации. Это была главная святыня монастыря и считалась древнегреческого письма Х века. Предчувствуя, что может статься со святыней (музей в то время налаживал сотрудничество с Антиквариатом Госторга РСФСР, распродававшим культурные ценности за границу), председатель совета общины Иосиф Каменецкий и пять человек прихожан просили музей «не отказать в распоряжении означенной иконы в том виде, в каком она есть в Андреевской церкви, т.е. подвергать ее реставрации». В это дело неожиданно вмешался известный реставратор древнерусского искусства профессор А.И.Анисимов, который в то время находился в Нижнем Новгороде. Его заключение было следующим: «В виду того, что икона укреплена и пробная расчистка 1919 г. (была произведена И.Э.Грабарем во время его второй Волжской экспедиции – Ю.Г.) дала возможность отнести ее к ХУ1 в. и для установления даты написания дальнейшей расчистки не требуется и т.к. разрушений икона не имеет, реставрировать ее не представляется необходимым…».

Музей, однако, не оставлял попыток завладеть остатками художественных сокровищ монастыря. В конце января следующего, 1928 года, церковному совету предлагалось выдать реставратору И.А.Баранову икону Преображения Господня и выносимый Крест «для помещения их в музей».

А в феврале сотрудник музея Д.В.Прокопьев командировался в комиссию по приемке культового имущества ликвидируемой Андреевской церкви. Все имущество закрытого храма, как свидетельствует архивный документ, было передано в Госфонд.

Но не только изъятием художественно-исторических ценностей занимались музейные работники. Судя по годовому отчету музея за 1927-28 годы, в монастыре был «произведен текущий предохранительный ремонт». Правда, в чем он вылился, в отчете не говорилось. Но, учитывая его слабые финансовые возможности, можно предположить, что он был незначительным. А  до этого, когда функции охраны памятников исполнял Подотдел по делам музеев и охране памятников (этим занимался на всю губернию всего лишь один человек) также предпринимались попытки производства научной ремонтно-реставрационной работы по монастырю и некоторым другим важным историко-культурным объектам города. С этой целью в июле 1925 года даже приглашался известный архитектор-реставратор музейного отдела Главнауки П.Д.  Барановский, который «после детального обследования этих памятников дал подробные указания о порядке производства ремонтно-реставрационных работ». Видимо, по наущению москвича, Подотдел в том же году опротестовал ликвидацию надвратной Андрея Первозванного церкви в Благовещенском монастыре.

Несмотря на очень скудные средства, Подотдел все же выкраивал небольшие суммы для предохранительного ремонта монастырских построек. В частности, в производственный план 1928-1929 годов вносится пункт, касающийся ремонта стен монастыря и его храмов за счет арендатора – Губархивбюро. Было решено приступить к обследованию Сергиевской церкви с целью выявления возможности удаления позднейших пристроек и восстановления ее в прежнем виде. Было ли это осуществлено, из архивного материала не видно. Вряд ли? Слабо обеспеченный в финансовом плане архив не мог приподнять такую реставрационную ношу. Да, к тому же Подотдел вскоре ликвидируется, и вся  ноша по охране памятников искусства и старины в Нижегородской губернии была возложена на музей.

После закрытия последнего монастырского храма школа им. Лермонтова просила передать его под классную комнату. К тому времени трапезная обители уже была школой приспособлена под столовую и физкультурный зал.

 На помещения монастыря появились и другие претенденты. Решением президиума городского исполкома от 4 апреля 1929 года в Благовещенском соборе обосновался клуб инвалидов. В октябре того же года музей не возразил против внутренних перестроек собора и снятия с куполов крестов. Колокола же, которые по мнению руководства Нижкраймузея не представляли «особенной историко-художественой ценности», в 1930 году были проданы. Причем, снимали их  варварски: проводилась расширение пролетов арок колоколен, разрушали столбы и каменные перила. Несмотря на договоренность Горьковского краевого музея с заказчиком –трестом «Металлом», последний разрушенные памятники зодчества, находящиеся на учете Сектора Наркомпроса ремонтировать отказывался. Такие нарушения мы видим и в монастыре.

Уговоры не помогали. Тогда в августе 1933 года директор краевого музея С. Ситникова обращается с жалобой в краевой исполком и просил «дать указание тресту «Металлом» о ремонте церквей бывшего Благовещенского монастыря». 

 По проекту переустройства собора помещение зимней церкви представлялось использовать под зрительный зал клуба инвалидов. В правом нефе алтаря запланировали отхожее место «путем устройства обшивной отштукатуренной стенки в соединяющей нефы алтаря арке с дверью, ведущей в главный неф алтаря, для мужской уборной и с использованием южных врат алтаря как двери для женской уборной».

В июне 1929 года монастырь понес еще одну ощутимую потерю. Из него и Успенской церкви «Антиквариату» были проданы с дальнейшей реализацией за границу 21 икона второй половины ХУ111 века, оцененные нижегородскими музейщиками всего в 230 рублей.

В Благовещенском соборе и Алексеевской церкви, а также в одном из корпусов монастыря располагался архив.

  Каких-либо сведений о ремонте указанных объектов Благовещенского монастыря в последующие годы замечено не было. Наоборот, в 1932 году возник вопрос о сломе стен обители. В авлов ситуации Нижегородский краевой музей обратился в прокуратуру с протестом «против незаконных действий со стороны райсовета и райкомунотдела, выражающихся в сломе стены Благовещенского монастыря», так как памятник состоит на учете Наркомпроса и без его разрешения не может быть сломан. Директор музея просил прокурора «указать на незаконные действия означенных организаций и привлечь к ответственности».

Прокурор обратился за разъяснением к райкомхозу Свердловского райсовета города. Последний отвечал, что тревога музея о злоумышленных действиях по отношению к памятнику «не отвечает действительности», поясняя, что разрешения на разбор стены им не давались и она никем не разбирается. Из райсовета информировали, что передняя часть монастырской стены в двадцать погонных метров была разрушена еще весной, а другая часть (со слов проживающих в монастыре) рухнула еще два года тому назад по причине ветхости и бездействия со стороны краевого музея, который не ухаживал за монастырским имуществом.

В том же году музейные органы составили паспорт на Благовещенский собор, Сергиевскую и Успенскую церкви монастыря. В этом практически заключалась охрана ценного памятника ХУ11 столетия. За пятнадцать лет после революции процветающий монастырь, его архитектурные сооружения были доведены советскими властями до аварийного состояния. И это несмотря на то, что памятник продолжал стоять на учете, а следовательно, и под охраной государства. После Великой отечественной войны, когда началась новая регистрация памятников истории и культуры,  Отдел по делам архитектуры при Горьковском облисполкоме еще раз подтвердил, что ансамбль Благовещенского монастыря «должен подлежать охране на территории РСФСР».

Но несмотря на такое категорическое заявления, Отдел  к началу 50-х годов даже не «успел» составить по памятнику надлежащую документацию – паспортные данные.

      Фактически до 1974 года вопрос о реставрации монастыря не поднимался. Тот год остался в памяти горьковчан пронесшимся над верхней части города смерчем, в результате которого буквально были срезаны верхушки шатров Успенской церкви, а кресты на Благовещенском соборе погнуты. За два месяца до смерча, в мае Горьковская специальная научно-реставрационная производственная мастерская под руководством архитектора Л.И.Пименова и архитектора В.А.Широкова  начались исследования корпуса келий ХVII столетия. До этого он использовался под квартиры. Стены келий были отштукатурены цементным раствором, а на фасадах пробиты новые окна. Но вмешался смерч, который произведенный архитекторами раскоп засыпал. К этому добавился и отказ в финансировании реставрационных работ.

Вновь они возобновились через четыре года. За это время местные жители на собственные нужды разобрали своды первого этажа келий и приступили к разборке стен. Возобновление реставрационных работ спасли монастырь от гибели. Несколько лет ушло на исследовательские изыскания, и  основные реставрационные работы были закончены в 1983 году. При этом пришлось заменить до 70% кирпичных конструкций.

   В отреставрированном корпусе тут же расположилось Бюро знакомств. И только после передачи сначала Благовещенского собора, а потом и всего монастыря Нижегородской епархии, древняя обитель зажила положенной ей жизнью.

Совсем недавно в лоно епархии перешла и Алексеевская церковь, выстроенная в стиле классицизма и  освященная в сентябре 1834 года. Храм стал усыпальницей для двух известнейших представителей Православной церкви, теснейшими узами связанные с Нижним Новгородом: в 1884 г. в правом приделе (южная сторона) был погребен епископ Иеремия (Соловьев), а в 1895 г. в левом приделе архиепископ Донской и Новочеркаский (епископ Нижегородский в 1879-1885 годах и известный историк церковных древностей) Макарий (Миролюбов).

В 20-х годах Алексеевская церковь, как и Благовещенский монастырь, был передан 17-й Стрелковой дивизии. После Великой Отечественной войны городские власти решили храм приспособить под планетарий, и  в 1947 году архитектор В. Рымаренко разрабатывает соответствующий проект. В результате его центральный купол церкви был понижен, а малые главы снесены. Не уцелели и восточная часть монастырской ограды с двумя угловыми башнями и центральными Святыми воротами.

По инициативе епископа Нижегородского и Арзамасского Георгия зимой 2005 года церковь была возвращена епархии: в декабре 2006 г.произошло освящение креста для центрального купола храма, а в феврале следующего года и четырех малых куполов с крестами.        

При обители находилась также каменная часовня, стоявшая вне монастырской ограды, между обителью и современным окским мостом. Она была основана митрополитом Алексеем, который, возвращаясь из Орды после излечения ханши Тайдулы,  остановился на этом месте. 12 мая 1927 году в «Нижегородской коммуне» появляется заметка «Снимите, пока кого–нибудь не убило», касающаяся часовни. Реагируя на нее, власти решили ликвидировать часовня. Заключение на разборку давалученый специалист по реставрации архитектурных памятников Главнауки Левенсон. На основании его приговора, 11 июня того же года часовня, «как не имеющая никакого историко – художественного значения», перестала существовать.   

 

В статье речь идет об истории Крестовоздвиженского женского монастыря с 1917 по 1950 годы. Рассказывается о закрытии обители после революции и происшедшего в этой связи кровавого события, а также о потерях богослужебных предметов в этот период.

Нижегородский Крестовоздвиженский I класса  общежительный женский монастырь на новом месте возник  в октябре 1815 г. По оценке историка Нижнего Новгорода Н.И. Храмцовского, Крестовоздвиженский монастырь являлся одним «из замечательных женских монастырей России…по своей обширности, благолепию храмов, красоте зданий, внутренней чистоте и порядку».

В цветущем состоянии Крестовоздвиженский монастырь пребывал до октября 1917 года. Сразу же после издания декрета об отделении церкви от государства обитель лишилась всех своих юридических и экономических прав. Более того, при учете в 1918 г. монастырского имущества и богослужебных ценностей произошел единственный в Нижегородской губернии инцидент с человеческими жертвами. Вот как об этом толкует официальный печатный орган журнал «Церковь и революция». «В апреле месяце при учете имущества женского Крестовоздвиженского монастыря произошло кровавое столкновение. Прибывшего в монастырь для учета имущества комиссара по церковным делам монахини встретили ответом, что никакой описи они произвести не позволят. Комиссар вызвал отряд красногвардейцев, которому комиссией по борьбе с контрреволюцией было поручено, помимо помощи комиссару, произвести обыск, так как в монастыре предполагался склад вещей, принадлежащих местным купцам. Монахини ударили в набат. Из собравшейся толпы был произведен выстрел, ранивший одного из красногвардейцев. Стрелявший был убит на месте. Вскоре в результате столкновения с обеих сторон было ранено четыре человека».

Комиссар же по церковному имуществу К.С. Карпов докладывал Нижегородскому исполкому, что монастырский инцидент произошел «отчасти по вине монахинь, а главным образом (выделено в тексте – Ю.Г.) по недоразумению стоящих на посту вблизи монастыря милиционеров».

Губернское ЧК  запросила Отдел по отделению церкви от государства о священнике Троицком, подозревая его в контрреволюционной деятельности. Оттуда сообщали, что у них заявлений о контрреволюционной деятельности священника не поступало, но известно, что он «присутствовал в массе окружающих игуменью» при сопротивлении взятия на учет монастыря.  

В июне 1918 г. исполнительный комитет Совета увечных воинов Латвии, которые ежедневно массами прибывали из занятой германцами латвийской территории,  планировал открыть в монастыре общежитие на 100 человек. На что председатель коллегии Отдела по отделению церкви от государства К.С Карпов ответил: «Свободных зданий для указанного количества воинов не имеется, с другой стороны, в стенах женского монастыря мужскому полу находиться воспрещается законом уставом религиозных общин».

Монастырь  был закрыт в 1919 году, и ее обитатели вынуждены были преобразоваться в трудовую артель, взяв здания монастыря в аренду, а в 1923 году 347 монахинь соединяются с приходской общиной. 27 апреля того же года был зарегистрирован «Устав Крестовоздвиженского автономного православного общества при бывшем Крестовоздвиженском монастыре и кладбище г. Нижнего Новгорода».  

С монастырем связана одна из распространенных в 90-х годах прошлого века легенда о том, что якобы в нем располагался первый советский концентрационный лагерь. Впервые об этом сообщил писатель А.И. Солженицын. В книге «Архипелаг Гулаг» он процитировал петроградскую «Красную газету» от 6 сентября 1918 года, которая оповещала, что в Нижнем Новгороде в пустующем женском монастыре будет устроен первый концентрационный лагерь».

Действительно, 14 августа того года на заседании Нижегородского военно – революционного комитета рассматривался вопрос о необходимости «организовать концентрационный лагерь для арестованных офицеров, для чего послать в Москву о выяснении места». Однако ни документами, ни свидетельскими показаниями нижегородцев не подтверждается факт наличия в нашем городе такого лагеря, и, в частности, в Крестовоздвиженском монастыре.

В 1924 г.,  в наш город был направлен митрополит Владимирский Сергий (Страгородский), занявший здесь освободившуюся епископскую кафедру. Владыка был приписан к Крестовоздвиженской приходской общине, находясь в ней с 1924 по ноябрь 1926 г. Митрополит был зарегистрирован нижегородскими властями как «представитель культового сословия», и должен был проживать в бывшей обители. Фактически митрополит Сергий находился в Нижнем Новгороде в ссылке, т.к. органы ГПУ запретили ему выезжать из города, а  30 ноября 1926 г. митрополит был арестован и препровожден в Бутырскую тюрьму.

Помещения бывшего монастыря стали заниматься также различными учреждениями и отданы под жилье нижегородцев.  Например, 23 февраля 1929 года в день празднования дня Красной армии в соборе открывается кинотеатр на 600 зрителей. А рядом с залом оборудована большая читальня. Правая же сторона собора переоборудована в фойе. В газетной публикации под названием «Экран вместо алтаря» говорилось, что «трудящиеся горячо приветствуют открытие кино в б. соборое».   К 1925 году все здания бывшей обители, в общем количестве 54, арендовались Первым нижегородским сельскохозяйственным кооперативом кустарно – промысловым товариществом.

На основании Обязательного постановления Президиума губернского исполкома от 11 августа 1924 г. губернским инженером были произведены обмеры зданий монастыря В марте 1926 г. в соборе была устроена «детская площадка».

По постановлению губисполкома, в феврале 1927 г. в монастыре производится вторичное изъятие церковного имущества. (Первое было осуществлено в 1922 г. в связи с Поволжским голодом). Всего было вывезено 57 наименований предметов, в основном ризы и серебряные оклады с икон. На учете Главнауки Наркомпроса в бывшей обители стояло одиннадцать колоколов-памятников.

По всей видимости, из монастыря тогда  были вывезены не все культовые предметы, т.к. в 1929 году реставратор Нижегордского государственного музея И.А. Баранов командировался туда «для выявления имущества историко – художественного и музейного значения». Ему предлагалось также изъять там две мозаичные иконы.

Осенью 1928 г. артиллерийский полк ходатайствовал о предоставлении ему монастырской церкви под клуб, на что музеем было дано согласие.

В мае 1935 г. представители общего собрания жильцов ЖАКТа №48 г.Горького постановили закрыть кладбищенскую Казанскую церковь и разместить в ней клуб, а кладбище превратить в общественный сад. Инициаторы также просили Горсовет дать бывшему Крестовоздвиженскому монастырю «современное название».

Почти одновременно с этим, 14 июня 1935 г. Президиум горсовета рассматривал вопрос, связанный с бывшей обителью. Город решил отвести участок на пл. Лядова медицинскому институту под строительство общежития на 600 студентов. Было постановлено, участок отвести с включением территории монастыря, а кладбище превратить в парк.

Прихожане Крестовоздвиженской церкви решение о закрытии храма обжаловали в Президиум ЦИК Комиссии по вопросам культа. Ответственный секретарь Комиссии 28 июня 1935 г. проинформировал президиум Горьковского крайисполкома о том, чтобы сохранить молитвенное здание за верующими до соответствующего решения ВЦИК.

Несмотря на это, Комиссия по культам при президиуме Горьковского крайисполкома на заседании 19 августа согласилась с постановлением Горсовета от 14 июня 1935 г. о сносе Казанской церкви. Однако это произошло уже после войны. Церковь была уничтожена, а вместе  с ней ликвидировали и кладбище, которое впоследствии было застроено, а часть его отдана под спортивную площадку.

Любопытно, что в июле 1935 года секретарь Крайисполкома Ларский информировал Постоянную комиссию по культам при Президиуме ВЦИК, что «решение по вопррсу ликвидации бывш. Крестовоздвиженского монастыря нет».  Он ставил в известность, что церковный совет от пользования зданием отказался и территория, на котором находится монастырь, предназнаячена для постройки здаия мединститута.

В 50-е годы монастырский ансамбль со стороны пл. Лядова был закрыт пятиэтажным зданием общежития Политехнического института.

Что же касается помещений монастыря, то они занимались различными учреждениями, организациями и сдавались под жилье. До последнего времени они арендовались машиностроительным заводом им. Я.М. Свердлова и СКТЮ «Логос». В 1995 г. оставшиеся здания бывшего Крестовоздвиженского женского монастыря было передано церкви.

Такова печальная судьба древнейших обителей Нижнего Новгорода, которые потеряли много из своих  историко – культурных памятников, но в большинстве своем сохранили архетктурное наследие, засиявшие сейчас новой красотой.

(продолжение следует)