На правах рукописи

 

 

Гимон Тимофей Валентинович

 

 

ВЕДЕНИЕ ПОГОДНЫХ ЗАПИСЕЙ В СРЕДНЕВЕКОВОЙ АННАЛИСТИКЕ

(Сравнительно-историческое исследование)

 

 

специальность 07.00.03 - Всеобщая история

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

 

 

 

Москва 2001

 

 

 

Работа выполнена на Историческом факультете Государственного университета гуманитарных наук

 

Научный руководитель:                   к. и. н. Л.В. Столярова

 

Официальные оппоненты:                чл.-корр. РАН С.М. Каштанов

                                                                     к. и. н. О.В. Дмитриева

 

Ведущая организация:     Российский государственный гуманитарный университет

 

 

 

 

 

Защита состоится “____”___________ 2001 г. в “______” ч. на заседании Диссертационного совета Д002.249.01. по защите диссертаций на соискание ученой степени кандидата исторических наук

при Институте всеобщей истории РАН по адресу: 117334, Москва, Ленинский просп., 32а.

 

С диссертацией можно ознакомиться в Центре “Восточная Европа в античном и средневековом мире” Института всеобщей истории РАН.

 

Автореферат разослан “____”_________2001 г.

 

Ученый секретарь

Диссертрационного совета

к.и.н.                                                                                                 А.П. Черных

[1]

Актуальность исследования. В последнее время в мировой исторической науке усилился интерес к исследованиям компаративного характера. Наиболее продуктивно, конечно, сравнение типологически близких обществ, находящихся на одной стадии развития или, иначе говоря, характеризующихся примерно одинаковым уровнем сложности внутренней организации. Одним из объектов сопоставительного изучения являются раннесредневековые общества различных регионов Европы.

Весьма плодотворным путем здесь является сравнение корпусов письменных текстов, производившихся различными обществами. С одной стороны, письменные тексты (в отличие от прочих явлений и процессов) реально сохранились; возможно непосредственное изучение их формы и содержания; выводы такого исследования в меньшей степени зависят от интерпретации (часто спорной) свидетельств исторических источников. С другой стороны, любой письменный текст создается людьми с какой-то целью, для удовлетворения какой-то определенной потребности. Каждый вид письменных текстов отражает, следовательно, один из способов функционирования породившего его общества. Изучая то, какие тексты производились тем или иным обществом, мы в состоянии многое сказать и о самом этом обществе. А сопоставление корпусов письменных текстов, произведенных двумя обществами, является продуктивным путей их типологического сравнения[1].

Одним из важнейших видов письменных текстов, характерных для средневековой Западной и Центральной Европы, являются анналы. С анналами могут быть сопоставлены древнерусские летописи. На типологическое сходство тех и других в XIX в. обращали внимание М.И. Сухомлинов и А.И. Маркевич. В новейшей литературе вопрос о сходстве русских летописей и западноевропейских анналов ставится С.М. Каштановым и А.А. Гиппиусом[2]. Между анналами и летописями

 

 

[2]

действительно имеется очевидное типологическое сходство. Особенно оно бросается в глаза при сравнении русских летописей с анналами раннесредневековой Англии[3].

Прежде всего, совершенно идентична внутренняя форма этих памятников. Весь текст летописи или анналов, за исключением обычно небольшого “предисловия”, состоит из погодных статей, содержащих каждая описание событий одного года. Заголовком погодной статьи являются слова “В год такой-то (номер года)”; в Англии первый элемент заголовка иногда опускался. Погодные статьи обычно состоят из известий (сообщений, рассказов), зачастую (хотя далеко не всегда) тематически друг с другом не связанных, сообщающих каждое об одном событии, иногда детально, а иногда — только называя его. Для отделения этих мельчайших единиц анналистического текста друг от друга используются специфические обороты, практически идентичные в английских анналах и русских летописях: “on thys ilcan geare” (“в тот самый год”), “ond thaes ilcan geares” (“и того же самого года”), “ond on than ilcan sumera” (“и в то же лето”), “ond tha” (“и тогда”); “в то же лето”, “того же лета”, “тои же зимы”, “тогда же” и др. Типичными и для английских анналов, и для русских летописей являются так называемые “пустые годы” — случаи, когда заголовок погодной статьи проставлен, но за ним не следует никакого текста и сразу же читается заголовок следующей статьи.

Кроме структуры, сходным является содержание английских анналов и русских летописей. Известия и рассказы тех и других посвящены самым разным событиям — от военных столкновений и смен правителей до знамений, природных катаклизмов, эпидемий, пожаров и голодных лет — включая события церковной жизни, семейной жизни правителей и многое другое. И для английских анналов, и для русских летописей одинаково типичны как краткие известия, содержащие только констатацию факта, так и подробные рассказы с многочисленными деталями и авторскими оценками событий. Нередко в состав погодных статей бывают включены тексты, в жанровом отношении выбивающиеся из общего потока сообщений: агиографические, законодательные, актовые. Пожалуй, специфической особенностью древнеанглийских анналов является только наличие в них ряда стихотворных рассказов о политических событиях.

 

 

[3]

Схожей, по-видимому, была и работа английских анналистов и их древнерусских “коллег”. Ведение погодных записей сочеталось и перемежалось в ней с ретроспективным описанием событий прошлых лет, составлением обширных компиляций (сводов), редактированием и переписыванием труда предшественников.

Поэтому типологическое сопоставление древнеанглийских анналов и русских летописей, рассмотрение их в рамках единого исследования, с единой системой вопросов и методических приемов представляется корректным[4]. Необходимо сразу оговориться, что в диссертации не ставится вопрос о генетическом родстве между анналами и летописями; в ней проводится исключительно типологическое сопоставление тех и других.

Цель исследования состоит в том, чтобы изучить анналистику в качестве вида деятельности людей средневековья, выяснить, как протекала эта деятельность и какие события казались анналистам важными и достойными занесения в анналы. В диссертации исследуется только одна из сторон деятельности средневековых анналистов — ведение погодных записей, т.е. пополнение летописи из года в год сообщениями о текущих событиях.

Поставленная проблема включает в себя рассмотрение ряда конкретных вопросов. Каждый из перечисленных ниже вопросов ставится в работе применительно как к английским анналам, так и к русским летописям, полученные выводы сопоставляются:

1) Насколько часто анналы пополнялись новыми записями (совершенно синхронно событиям, ежегодно или же бессистемно, время от времени)? Насколько единообразным был процесс ведения анналов?

2) Использовались ли при создании погодных записей какие-либо письменные источники и, в частости, летописи, ведшиеся параллельно в других городах или монастырях? Как происходило взаимовлияние параллельных летописных традиций? Какие изменения претерпевал текст при заимствовании из одних анналов в другие?

 

 

[4]

3) Что кодикологически представляли собой погодные записи? Сколько чистых листов, предназначенных под новые записи, могло одновременно приплетаться к кодексу? Насколько большими были поля; помещались ли какие-то приписки на полях, а не в основном тексте? Вносились ли в текст погодных записей какие-либо исправления непосредственно в той же рукописи по мере дальнейшего пополнения анналов?

4) Какие события отбирались создателями анналов для фиксации? Каков был круг интересов средневековых анналистов, или, иначе говоря, система приоритетов в отборе событий для занесения в анналы? Какие события записывались систематически, а какие — от случая к случаю?

5) Наконец, на основании результатов исследования в заключении к диссертации формулируется рабочая гипотеза относительно социальной функции анналистики, т.е. о том, для чего в средние века велись анналы.

Таким образом, диссертация находится на стыке собственно истории и источниковедения. Общеисторическая и историко-культурная проблематика (изучение одного из способов функционирования средневекового общества; роль письменности и историописания в этом функционировании; круг событий, приоритетных для внесения в анналы) исследуется на примере конкретных анналистических текстов и при помощи методик, традиционно относимых к сфере источниковедения (палеографических, кодикологических, текстологических и др.).

Задаче типологического сравнения соответствует выбор хронологических рамок исследования. И в английской, и в русской анналистических традициях изучаются тексты, относящиеся ко времени, когда указанные традиции уже успели сложиться, но еще не отошли на периферию историописания, уступив место более “связным” видам исторического повествования. В диссертации изучается английская анналистика XI — первой трети XII в. и новгородское летописание XII-XIII вв.

Выбор источников исследования обусловлен необходимостью работать или с погодными записями, сохранившимися в подлиннике, или с текстом, уверенно реконструируемым на основании более поздних копий. Первое возможно только на английском материале: подлинниками летописей, пополнявшихся из года в год, являются некоторые из рукописей древнеанглийских анналов (в диссертации исследуются рукописи C, D, E и H Англо-Саксонской хроники, для сопоставления привлекаются другие англо- и латиноязычные тексты XI-XII вв.). На Руси, к сожалению, подлинники погодных записей известны только для позднего периода (XVII в.). Поэтому для

 

 

[5]

исследования избрана новгородская владычная летопись XII-XIII вв. Ее оригинал не сохранился, но текст уверенно реконструируется при сличении списков Новгородской I летописи, а также некоторых других летописных памятников. Благодаря исследованиям А.А. Гиппиуса, можно уверенно говорить, что летопись эта велась в одной и той же рукописи и практически не редактировалась, причем известны даже моменты смены пополнявших эту летопись летописцев[5].

Научная новизна. Впервые в историографии предпринимается сравнительное исследование английской анналистики и русского летописания. Впервые предметом специального анализа становятся такие вопросы как периодичность пополнения анналов, взаимовлияния параллельных летописных традиций, кодикологический облик погодных записей. Впервые на значительном источниковом материале изучается круг событий, фиксировавшихся средневековыми анналистами; выявляются устойчивые потоки сообщений и различия в приоритетах между летописными традициями. Впервые в изучении английской анналистики XI в. последовательно интегрируются методы палеографии и кодикологии и сравнительно-текстологический анализ. Автором также вводится ряд методических приемов, ранее в науке об анналах не использовавшихся (анализ разделения погодных статей на абзацы, анализ распределения дневных датировок по тексту летописи, анализ порядка освещения событий в пределах погодной статьи). Новой является сформулированная в заключении к диссертации гипотеза об анналах как об историко-юридических памятниках. Наконец, в диссертационном исследовании делается ряд новых выводов о конкретной истории английской анналистики XI — первой трети XII в. и новгородского летописания XII-XIII вв. (постулируется существование и реконструируется состав Вустерских анналов XI в.; рукопись D Англо-Саксонской хроники характеризуется как единовременно созданный свод; выясняются причины сложного соотношения между памятниками английской анналистики XI в.; делаются шаги на пути к реконструкции текста утраченной новгородской владычной летописи; по-новому трактуются некоторые вопросы хронологии новгородского летописания первой трети XIII в.).

Методологическая основа диссертации. Исследование написано на стыке двух направлений современной медиевистики.

 

 

[6]

С одной стороны, в последние десятилетия в качестве особого предмета исследования стала рассматриваться роль письменности в средневековых обществах, социальные функции конкретных видов письменных текстов, связь видового репертуара письменности со структурой общества. Это направление представлено рядом исследований западных ученых о роли письменного слова в средние века (F. Ganshof, M. Clanchy, R. Chartier, S. Franclin, R. McKitterick, S. Keynes и др.). В России аналогичное направление представлено в работах историков-источниковедов (С.М. Каштанов, А.А. Курносов и др.) и литературоведов (Д.С. Лихачев, А.Н. Робинсон). Существует и опыт анализа анналистики с названной точки зрения (Д.С. Лихачев, И.Н. Данилевский, A. Gransden).

С другой стороны, для исследований последних десятилетий как отечественных, так и зарубежных медиевистов характерно стремление к детальнейшей реконструкции процесса работы средневековых книжников, пристальное внимание к механизмам изменения текстов в средние века. В рамках этого направления история средневековых текстов воспринимается прежде всего как история конкретных рукописей и конкретных операций, производившихся средневековыми книжниками. Наблюдается устойчивая тенденция к интеграции ранее почти полностью автономных палеографических, сравнительно-текстологических, лингвистических и других методов. Методы этих дисциплин приобретают не только вспомогательно-источниковедческое, но и общеисторическое значение (см., например, работы об анналах M. Parkes, Б.М. Клосса, D. Dumville, А.Г. Боброва, А.А. Гиппиуса и др.)[6].

Практическая значимость исследования. Общие выводы и частные наблюдения, сделанные в диссертации, могут быть использованы при написании общих работ по следующим направлениям: компаративное изучение раннесредневековых обществ, история письменной культуры, политическая история, история анналистики и летописания, историография, кодикология, историческая хронология. Результаты исследования также могут использоваться в курсах лекций и учебных пособиях по истории средних веков и источниковедению.

Апробация результатов исследования. Основные положения диссертации докладывались автором на заседаниях Центра “Восточная Европа в античном и средневековом мире” Института всеобщей истории РАН, семинара “Источниковедение истории России X-XVIII вв.” при Историко-Архивном институте РГГУ,

 

 

[7]

Новгородского семинара при кафедре археологии Исторического факультета МГУ, семинара по истории Северной и Восточной Европы при Историческом факультете Абердинского университета, а также на ряде научных конференций.

Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, списка источников и литературы, списка сокращений и одного приложения. Во введении обосновывается выбор темы и ее актуальность, определяются цель и задачи исследования, а также объясняется выбор хронологических рамок исследования и конкретного источникового материала.

Глава первая посвящена историографии ведения погодных записей. В обобщающих работах по средневековому историописанию этот сюжет почти не рассматривается (исключение — небольшая работа M. McCormick). Несколько иная ситуация — в литературе о национальных анналистических традициях.

В параграфе 1.1 анализируется историография анналистики Британских островов. До начала 1950-х годов исследователи обращались к ведению погодных записей лишь эпизодически, не ставили его в центр своих научных интересов. В 1950-е годы в работах об Инисфалленских анналах (S. MacAirt) и об Англо-Саксонской хронике (N. Ker) впервые была предпринята попытка детально изучить процесс ведения погодных записей на основе анализа смен и вариаций почерков и перемен чернил в рукописях. Это направление получило дальнейшее развитие в 80-90-е годы XX в. (D. Dumville, P. Conner). С другой стороны, в 1970-1990-е годы появился ряд исследований, в которых вопрос о погодных записях ставился уже не только применительно к конкретным, сохранившимся “живым летописям”, но и в более общем виде, в том числе и по отношению к текстам, в подлиннике не сохранившимся (A. Smyth, S. Keynes и, особенно, A. Gransden).

В параграфе 1.2 рассматривается историография русского летописания. Несмотря на то, что в работах ученых XIX — середины XX в. о ведении погодных записей упоминалось достаточно часто, до 1970-х годов оно ни разу не становилось предметом специального изучения. Традиционно большее внимание уделялось единовременной, целенаправленной работе сводчиков и редакторов. В 70-90-е годы XX в. ведение погодных записей в разных аспектах стало объектом интересов М.Х. Алешковского, Г.М. Прохорова, О.Р. Квирквелия, А.П. Богданова, А.А. Гиппиуса и А.Г. Боброва. После исследований этих авторов можно считать установленным, что ведение погодных записей играло значительную роль в истории древнерусского и, в особенности, новгородского летописания.

 

 

[8]

Глава вторая посвящена выработке методов исследования. Для изучения того, как велись погодные записи, в диссертации используются три группы методик, которые разбираются, соответственно, в параграфах 2.1-2.3. Параграф 2.4 посвящен методам исследования круга интересов анналистов.

Параграф 2.1. Палеографические и кодикологические методики. Если анналы, пополнявшиеся из года в год, сохранились в подлиннике (рукописи C, E и H Англо-Саксонской хроники), наиболее эффективным методом их изучения является палеографический и кодикологический анализ. Кроме того, некоторые выводы относительно внешней формы анналов, не сохранившихся в подлиннике, возможно сделать на основании вторичных текстов — списков, восходящих к утраченному оригиналу (рукопись D Англо-Саксонской хроники, Синодальный список Новгородской I летописи)[7].

В диссертации используется термин “палеографическая граница”, под которой понимается любой визуально наблюдаемый рубеж в рукописи, который может представлять собой смену почерка, видоизменение почерка (анналы могли пополняться на протяжении ряда лет одним человеком, почерк которого претерпевал небольшие изменения)[8], перемену чернил, смену пера или одновременное изменение по любым двум или трем из этих параметров. Анализ палеографических границ в рукописях анналов является важнейшим методом изучения того, как и с какой периодичностью велись погодные записи. В качестве вспомогательных методик в диссертации также применяются: анализ способов оформления заголовков погодных статей; анализ деления погодных статей на абзацы; анализ исправлений, производившихся в той же рукописи; изучение разлиновки, объединения листов в тетради, размеров полей.

Параграф 2.2. Сравнительно-текстологический метод, который в диссертации применяется в следующих целях:

1) для реконструкции текста анналов, пополнявшихся из года в год, если они не сохранились в подлиннике (Вустерские анналы, новгородская владычная летопись);

2) для выяснения этапов пополнения анналов, не сохранившихся в подлиннике (часто из того обстоятельства, что анналы были

 

 

[9]

использованы в каком-то другом памятнике только до определенного года, часто можно сделать вывод, что был период, когда анналы заканчивались статьей этого года);

3) для характеристики кодикологического облика анналов, не сохранившихся в подлиннике (разночтения между родственными текстами иногда могут быть следствием того, что в их общем протографе какие-то известия были приписками на полях);

4) для изучения взаимовлияния параллельных анналистических традиций.

Параграф 2.3. Методики, основанные на внутреннем анализе текста летописных статей:

1) анализ последовательности изложения событий в пределах погодной статьи (не хронологический, а логический или иерархический порядок свидетельствует о единовременном создании всей погодной статьи);

2) анализ случаев нарушения абсолютной хронологии (которые могут являться следствием несвоевременной записи);

3) анализ отступлений от относительной хронологии;

4) анализ распределения точных (дневных) датировок по тексту летописи (их концентрация на одних участках текста и отсутствие на других может означать, что в одни периоды летопись пополнялась совершенно синхронно событиям, а в другие — несвоевременно, задним числом).

Наибольшей ценностью, конечно, обладают результаты, полученные с помощью двух или более методик, выводы которых взаимно подтверждаются.

В параграфе 2.4 вырабатываются методы исследования круга интересов средневековых анналистов, принципов отбора ими событий для фиксации анналов. Этот вопрос так или иначе многократно затрагивался исследователями средневековых анналов, однако единственным опытом систематического исследования такого рода является статья О.Р. Квирквелия[9]. В диссертации используется следующая последовательность операций. В тексте рассматриваемого памятника (погодной части анналов) выделяются устойчивые потоки сообщений — ряды известий об однотипных событиях (например, о сменах епископов или сооружении каменных церквей). Затем эти потоки анализируются с точки зрения того, насколько систематически фиксируются события данного типа, видоизменяется ли как-то этот поток, есть ли в нем пропуски и умолчания. По

 

 

[10]

возможности выясняются причины умолчаний; потоки сообщений характеризуются как систематические (записываются все события этого рода; умолчания носят единичный характер и каждый раз объясняются конкретными причинами) и несистематические (события данного рода фиксируются часто, но далеко не всегда; умолчания многочисленны; не умолчание, а, наоборот появление в летописи известия на данную тему каждый раз объясняется конкретными причинами). Затем анализируются единичные (аномальные сообщения) памятника. Наконец, на завершающем этапе делаются общие выводы о том, каковы были принципы отбора событий для фиксации в анналах и в какой степени эти принципы оставались неизменными по мере пополнения анналов.

Глава третья посвящена тому, как велись погодные записи в английской анналистике середины XI — первой трети XII в. В параграфе 3.1 содержится обзор источников, а также очерк истории изучения и публикации древнеанглийских анналов.

Английское историописание англо-саксонского времени и первых десятилетий после Нормандского завоевания представлено текстами на двух языках: латыни и древнеанглийском. Сохранилось восемь рукописей, содержащих анналы на древнеанглийском языке. Они датируются временем с рубежа IX-X вв. до середины XII в. В литературе принято объединять эти восемь рукописей под общим названием “Англо-Саксонская хроника”, но в действительности все они представляют собой разные летописные памятники, находящиеся друг с другом в весьма сложных текстологических отношениях[10]. В разделе 3.1.1 приводятся краткие сведения о каждой из рукописей Англо-Саксонской хроники и их публикациях.

Кроме того, английское летописание указанного времени отразилось в целом ряде латиноязычных и старофранцузских (англо-нормандских текстов). Их общая характеристика дается в разделе 3.1.2. Более подробно рассматривается латиноязычная Вустерская хроника конца XI или начала XII в. (известная также как “Хроника

 

 

[11]

Флоренса Вустерского” и “Хроника Иоанна Вустерского”), значение которой для изучения английской анналистики XI в. особенно велико.

Раздел 3.1.3 представляет собой очерк истории изучения и публикации древнеанглийских анналов. Начавшееся еще в XVII в. научное изучение древнеанглийских анналов оживилось после выхода в свет в 1892-1899 гг. фундаментального труда Ч. Пламмера, в котором сводное издание Англо-Саксонской хроники сопровождалось подробным ее текстологическим исследованием. Важнейшими явлениями в историографии древнеанглийских анналов в XX в. явились: 1) широкое привлечение начиная с 50-х годов XX в. методов кодикологии; 2) работа в 1980-1990-е годы над многотомным сводным изданием Англо-Саксонской хроники.

Параграф 3.2 посвящен английской анналистике 40-70-х годов XI в. Анналистика этого времени дает исследователю уникальный шанс изучить процесс работы летописцев в деталях. С одной стороны, возможно палеографическое исследование рукописей C и D Англо-Саксонской хроники, написанных в этот период. С другой стороны, тексты этих двух рукописей, а также ряда памятников, сохранившихся в рукописях конца XI — первой половины XII в. (рукописи E и F Англо-Саксонской хроники, латиноязычная Вустерская хроника [далее — W]), находятся в довольно сложных отношениях друг с другом. Между всеми названными текстами в статьях за 1040-1070-е годы обнаруживается чрезвычайно сложная система сходств и различий. Подобное обилие текстологических фактов, в сочетании с фактами палеографическими, дает возможность реконструировать историю летописания в Англии этого времени с такой степенью детальности, какая в других случаях абсолютно недоступна. Перед исследователем стоит задача найти непротиворечивое объяснение всем этим многочисленным фактам через историю соответствующих текстов и тем самым — реконструировать историю английской анналистики эпохи Нормандского завоевания.

Как ни странно, сформулированная только что задача до сих пор никем не была решена. Никто, насколько удалось установить, даже не формулировал ее в таком виде. До сих пор работа велась по трем, мало пересекавшимся направлениям: изучение палеографии и кодикологии рукописей C и D; выяснение того, в каких летописных центрах велись анналы этого времени; история текста анналов XI в. (Ch. Plummer, I. Atkins, S. Korner, D. Whitelock, D. Dumville, P. Conner, G. Cubbin). Палеографические данные сопоставлялись со сравнительно-текстологическими лишь эпизодически; почти не привлекалась к анализу W; не предпринималось попыток создать целостную реконструкцию истории английской анналистики 1040-

 

 

[12]

1070-х годов. В разделе 3.2.1 говорится об историографии английского летописания этого времени и формулируются задачи его исследования.

Раздел 3.2.2 содержит палеографический анализ рукописи C. В 1999 г. автор работал в рукописном отделе Британской библиотеки, где им были проанализированы перемены почерков, чернил и перьев в C, способы оформления заголовков погодных статей в этой рукописи, другие ее кодикологические особенности.

Раздел 3.2.3 посвящен палеографическому анализу рукописи D. К сожалению, автору удалось пока ознакомиться только с микрофильмом этой рукописи, хранящимся в Британской библиотеке. Тем не менее, на основе работы с микрофильмом и наблюдений предшествующих исследователей также удалось создать более или менее полный перечень палеографических границ рукописи D, проанализировать многие ее кодикологические особенности.

В разделе 3.2.4 проводится сравнительно-текстологическое исследование C, D, E, F и W. Результатом этого исследования стало разделение сопоставляемого текста на ряд текстологических зон (от одной до нескольких погодных статей), для каждой из которых возможно более или менее однозначно охарактеризовать соотношение между изучаемыми текстами. Обобщенно результаты сравнительно-текстологического исследования C, D, E и W можно представить в виде таблицы:

 

 

 

[13]

 

В разделе 3.2.5 на основании палеографических и сравнительно-текстологических данных делается попытка реконструировать историю английской анналистики 1040-1070-х годов. Согласно сделанным выводам, эта история выглядит следующим образом.

1) На протяжении 1040-1070-х годов при вустерской епископской кафедре велась летопись — Вустерские анналы. Эти анналы пополнялись из года в год, в основном — оригинальными записями, но в статьях 1057-1060 и 1071-1077 гг. — заимствованиями из параллельно ведшейся летописи — протографа E. Вустерские анналы не сохранились в подлиннике, но их текст может быть реконструирован на основании сличения W, D и C. (Реконструкция состава Вустерских анналов публикуется в приложении к диссертации.)

2) Около 1043 г. в аббатстве Абингдон на Темзе была написана рукопись C, в части за период с 1035 по начало 1043 г. — на основании Вустерских анналов. В 1044-1051 гг. рукопись C ежегодно пополнялась новыми записями. Большая часть этих записей была совершенно оригинальной, только статья 1049 г. была написана с использованием соответствующей статьи Вустерских анналов. После 1051 г. рукопись C была пополнена еще дважды — за 1052-1056 и 1065-1066 гг., оба раза — на основании все тех же Вустерских анналов.

3) Параллельно с названными анналами в аббатстве св. Августина (Кентербери) велась еще одна летопись — протограф E. Она пополнялась главным образом оригинальными записями, но в статьях 1043-1044 гг. использовала анналы Абингдона (рукопись C). Последней безусловно кентерберийской статьей в “протографе E” была статья 1061 г. Затем рукопись была перевезена в Северную Англию, вероятно, в Дэрхем, где была пополнена записями за 1060-1070-е годы.

4) В 1079 или одном из ближайших последующих годов в Йорке был составлен летописный свод — рукопись D. Источниками D

 

 

[14]

послужили Вустерские анналы, протограф E, а также какие-то местные йоркские записи. Рукопись D была написана пятью или шестью писцами, причем пятый писец был чрезвычайно восприимчив к палеографическим характеристикам копируемых рукописей. Поэтому его почерк многократно видоизменялся, отражая переходы с одного источника к другому, а также палеографические границы в протографической рукописи — Вустерских анналах.

5) В конце XI — первой половине XII в. Вустерские анналы стали одним из важнейших источников W, а протограф E лег в основу сразу двух сохранившихся памятников — E и F.

Таким образом, история английской анналистики 1040-х — 1070-х годов может быть представлена как история всего четырех рукописей: трех “живых летописей”, пополнявшихся из года в год (Вустерских анналов, протографа E и рукописи C) и одного единовременно составленного летописного свода (рукописи D).

В разделе 3.2.6 подробно рассматривается процесс ведения погодных записей в аббатстве Абингдон — история пополнения рукописи C (текст за 1044-1066 гг.). В 1044-1051 гг. C пополнялась ежегодно, а иногда даже чаще, чем раз в год. Затем рукопись пополнялась лишь дважды, двумя большими блоками (статьи 1052-1056 и 1065-1066 гг.). Каждый из названных блоков был написан тремя писцами, но по единому плану. Статьи 1044-1048 и 1050-1051 гг. были оригинальными записями абингдонских летописцев, а для написания статей 1049, 1052-1056 и 1065-1066 гг. была использована параллельно ведшаяся летопись (Вустерские анналы). Это использование иногда носило характер простого переписывания, а иногда сопровождалась довольно интенсивным редактированием (как в некоторых рассказах статей 1049, 1065 и 1066 гг.). Приписок на полях или исправлений в рукописи C нет.

В разделе 3.2.7 делается попытка реконструировать процесс ведения погодных записей в Вустере. В этом разделе речь идет о Вустерских анналах — памятнике, не сохранившемся в подлиннике, но, как уже говорилось, уверенно реконструируемом при сличении C, D и W. О периодичности пополнения Вустерских анналов можно судить: 1) по сравнительно-текстологическим данным (они говорят о том, что были моменты, когда Вустерские анналы оканчивались определенными статьями); 2) на основании палеографии рукописи D (пятый писец D был восприимчив к палеографическим характеристикам протографа и отчасти воспроизвел его гетерогенный характер). На основании этих данных пополнение Вустерских анналов можно охарактеризовать как бессистемное, однако вполне возможно, что в реальности Вустерские анналы пополнялись чаще, чем об этом можно судить по имеющимся на сегодняшний день

 

 

[15]

данным. При пополнении Вустерских анналов дважды использовалась параллельная летопись (протограф E): при написании статей 1057-1060 и 1071-1076 гг. Судя по характерным разночтениям между памятниками, восходящими к Вустерским анналам, целый ряд известий в них представлял собой приписки на полях.

Параграф 3.3 посвящен анализу рукописи H Англо-Саксонской хроники — небольшого фрагмента (один лист) каких-то несохранившихся англоязычных анналов, содержащего текст за 1113-1114 гг. Еще N. Ker (1957) отметил, что, судя по палеографическим данным, H была написана не единовременно, а в несколько приемов. Новое обращение к рукописи подтвердило этот вывод. Более того, удалось обнаружить еще одну палеографическую границу и обосновать многоэтапность написания фрагмента H при помощи анализа содержащихся в нем дневных датировок. Таким образом, H представляет собой фрагмент анналов, пополнявшихся несколько раз в год новыми записями. Место ведения и статус этих анналов неизвестны; основное их содержание составляет фиксация передвижений короля (Генриха I) и смен церковных иерархов по всей Англии.

В параграфе 3.4 анализируется рукопись E Англо-Саксонской хроники, известная также под именем Хроники аббатства Питерборо. Эта рукопись представляет собой список с какой-то более ранней летописи, составленный около 1121 г. и затем продолженный погодными записями. Записи за 1122-1131 гг. делались тем же писцом, что и текст до 1121 г., а текст за 1132-1154 гг. написан единовременно, уже другим писцом. Статьи 1122-1131 гг. E представляют собой своего рода эталон погодных записей: вариации почерка и перемены чернил видны здесь очень хорошо. Видимо, написанная в 1121 г. рукопись E затем стала пополняться ежегодно: отдельно были написаны статьи 1122, 1123, 1124 и 1125 гг. Затем в ведении летописи наступил длительный перерыв, и только в 1131 г. рукопись E пополнилась статьями 1126-1131 гг., причем первая из этих статей была частично образована за счет искусственного разделения статьи 1125 г. на две части: посреди этой статьи был вписан заголовок статьи 1126 г. Не вполне ясно, использовались ли при пополнении E какие-либо письменные источники, есть некоторые данные в пользу того, что пополнению E предшествовала черновая запись событий.

Ведение летописи было тесно связано с историей монастыря Питерборо. При аббате Иоанне (1114-1125) была написана ретроспективная часть E, при нем же она стала ежегодно пополняться погодными записями. Последней записью стала статья 1125 г., в которой, помимо прочего, говорилось о смерти Иоанна. В 1127 г.

 

 

[16]

настоятелем Питерборо стал Генрих из Пуату, к которому монастырская братия отнеслась враждебно. В период его правления летопись не пополнялась, однако когда в 1131 г. власть Генриха пошатнулась, тот же летописец, который вел летопись до того, написал статьи 1126-1131 г.

В параграфе 3.5 рассматривается круг событий, отмечавшихся английскими анналистами XI — первой трети XII в.  Выявлено три группы событий, достаточно систематически фиксировавшихся во всех рассмотренных в диссертации английских анналистических памятниках: 1) политические, церковно-политические и военные события общеанглийского уровня; 2) смены архиепископов и епископов по всей Англии; 3) бедствия и природные катаклизмы (включая пожары, эпидемии и голодные годы). Есть также типы событий, фиксировавшиеся только некоторыми из рассмотренных памятников: 1) перемещения короля (их фиксация начинается в Вустерских анналах после Нормандского завоевания, более последовательно присутствует в памятниках первой трети XII в. — рукописях H и E); 2) смены аббатов по всей Англии (фиксируются только в Вустерских анналах за 1040-1050-е годы и во фрагменте H); 3) смены аббатов родного монастыря (в рукописях C и E); 4) перемены эрлов (только в Вустерских анналах); 5) поездки английских церковных иерархов на континент (в рукописи C и Вустерских анналах); 6) смены римских пап (в Вустерских анналах за 1050-е годы и в рукописи E). Число аномальных известий, не вписывающихся в перечисленные потоки достаточно невелико; в целом каждый из рассмотренных памятников демонстрирует относительное единообразие в отборе событий для фиксации.

В параграфе 3.6 обобщаются результаты исследования ведения погодных записей в английской анналистике 40-х годов XI — первой трети XII в.

В главе четвертой исследуется ведение погодных записей в новгородском летописании XII-XIII вв. Для анализа избран текст новгородской владычной летописи за 1132-1274 (6640-6782) гг. Параграф 4.1 посвящен проблеме реконструкции текста новгородской владычной летописи, общей характеристике этого утраченного памятника и истории его изучения.

В разделе 4.1.1 дается общий очерк истории изучения новгородского летописания XII-XIII вв. Особое внимание обращается на первые исследования (50-е годы XIX в.), работы А.А. Шахматова (конец XIX — начало XX в.) и недавние достижения А.А. Гиппиуса (90-е годы XX в.).

Раздел 4.1.2 посвящен характеристике рукописей, отражающих текст новгородской владычной летописи, и истории их публикации.

 

 

[17]

Важнейшими источниками для изучения новгородского летописания XII-XIII вв. являются списки так называемой Новгородской I летописи (далее — Н1). Под этим названием в науке принято объединять, с одной стороны, Синодальный список XIII-XIV вв., а с другой — группу списков Н1 младшего извода (Комиссионный и Академический списки XV в., группу списков XVIII-XIX вв., восходящих к Академическому, а также Троицкий список XVI в., доходящий только до 1015 г.). Кроме Н1, новгородское летописание XII-XIII вв. отразилось в кратких записях на рукописи Студийского устава конца XII в., в Тверском сборнике (три списка XVII в., в основе которых лежит свод 1534 г.), в сводах XV в. так называемой Новгородско-Софийской группы (Софийская I, Новгородская Карамзинская, Новгородская IV и другие летописи).

В разделе 4.1.3 определяется общее соотношение рукописей, о которых шла речь в предыдущем разделе. В части за XII-XIII вв. Синодальный список, общий протограф списков Н1 младшего извода (Комиссионного и Академического) и Тверской сборник независимо друг от друга восходят к общему протографу — новгородской владычной летописи. Благодаря такому соотношению, путем сличения названных памятников можно весьма уверенно реконструировать текст утраченной владычной летописи.

Раздел 4.1.4 представляет собой опыт анализа разночтений между Синодальным списком и Н1 младшего извода в части за XII-XIII вв. Целью этого анализа в перспективе является реконструкция текста новгородской владычной летописи. Анализируются ряды схожих разночтений; полученные выводы там, где это возможно, проверяются при помощи чтений Тверского сборника.

Раздел 4.1.5 посвящен общей характеристике новгородской владычной летописи, которая дается на основании предшествующей историографии (М.П. Погодин, А.А. Шахматов, А.А. Гиппиус и др.).

В разделе 4.1.6 рассматривается хронология новгородского летописания XII-XIII вв., изучавшаяся в работах Н.В. Степанова, Н.Г. Бережкова и В.Л. Янина. С учетом небольшого количества поправок выводы Бережкова могут быть приняты как весьма обоснованные.

Наконец, раздел 4.1.7 посвящен такой особой, отдельно поднимавшейся в литературе проблеме, как новгородской летописание первой трети XIII в. Исследователи (А.А. Куник, И.А. Тихомиров, М.Х. Алешковский, А.А. Гиппиус) по-разному пытались объяснить запутанную хронологию этой части Н1. Делается вывод о том, что для ее объяснения необходимо выдвижение какой-то новой гипотезы, отличной от предлагавшихся названными исследователями.

В параграфе 4.2 изучается процесс работы новгородских владычных летописцев XII-XIII вв. Параграф состоит из семи

 

 

[18]

разделов (4.2.1—4.2.7), каждый из которых посвящен анализу работы одного из семи владычных летописцев названного времени (согласно делению А.А. Гиппиуса)[12]. Используются главным образом методики, основанные на внутреннем анализе летописного текста (анализ распределения дневных датировок по тексту летописи, анализ порядка изложения событий, относительной и абсолютной хронологии летописных известий). В качестве дополнительного используется метод, связанный с изучением деления погодных статей на абзацы в Синодальном списке Н1.

Летописец архиепископа Нифонта (статьи 6640-6664 гг.) стремился пополнять летопись более или менее синхронно событиям. Однако статьи 6651-6655 гг. (то есть за период правления в Новгороде Святополка Мстиславича) были несомненно написаны единовременно, в один прием. Типичные для нифонтова летописца дневные датировки в этот период сменяются относительными и приблизительными датами, появляется некоторая тематическая закономерность в порядке освещения событий в пределах погодной статьи, имеются нарушения относительной хронологии.

Летописец епископа Аркадия (статьи 6665-6671 гг.), вероятно, пополнял летопись не чаще, чем раз в год: об этом говорит наличие в его летописи явной тематической закономерности в порядке освещения событий, а также некоторых нарушений относительной хронологии.

Летописец архиепископа Ильи (статьи 6672-6694 гг.) чередовал в своей деятельности периоды более или менее синхронного ведения летописи и периоды, за которые летопись пополнялась единовременно, задним числом. Главным основанием для такого вывода служит анализ распределения по тексту летописи Ильи дневных дат. Выводы о характере работы летописца архиепископа Ильи находят себе некоторое подтверждение при изучении деления погодных статей на абзацы в Синодальном списке.

Работа следующего летописца (архиепископов Гавриила и Мартирия, статьи 6695-6707 гг.) представляла собой серию единовременных обращений к летописи. Этот вывод делается в первую очередь на основании изучения распределения дневных датировок по тексту летописи, а также некоторых других данных. В то же время не исключено, что в период правления Мартирия работа владычного летописца приобрела более единообразный характер, и он старался пополнять летопись ежегодно, в конце строительного сезона.

 

 

 

[19]

Летописец архиепископа Митрофана (статьи 6708-6719), подобно летописцу Ильи, чередовал в своей деятельности периоды более или менее синхронного пополнения летописи с перерывами, за которые летопись пополнялась единовременно. Об этом говорит анализ распределения дневных дат по тексту летописи в сочетании с некоторыми конкретными данными.

При пополнении летописи за 6711-6712 гг. летописцем архиепископа Митрофана была использована параллельная летописная традиция — владимирское летописание. Это единственный случай в рассматриваемый период, когда при текущем пополнении новгородской летописи была использована параллельная летописная традиция. При заимствовании известия владимирской летописи были основательно переработаны, в них были внесены даже некоторые новые сведения.

Летописец архиепископа Антония (статьи 6719-6734 гг., название условно) так же, как и его предшественник, чередовал периоды более или менее синхронного пополнения летописи с длительными перерывами в ведении летописи. Не исключено, что статьи 6726-6727 гг. дошли до нас не в первоначальном виде, но подверглись редактуре вскоре после создания (номера годов были исправлены на ультрамартовские, сделаны вставки на полях, на вставном листе добавлен рассказ о преступлении рязанских князей). При анализе текста Н1 за 6719-6734 были применены следующие методики: анализ абсолютной и относительной хронологии летописных статей, анализ распределения по тексту дневных дат, анализ деления погодных статей на абзацы в Синодальном списке Н1. Выводы, полученные с помощью этих методик, подтверждают друг друга.

Что касается летописца архиепископов Спиридона и Далмата (статьи 6734-6782 гг.), то о его работе данных меньше всего. Несмотря на то, что летопись Спиридона и Далмата представляет собой наиболее протяженный и “литературный” фрагмент новгородской владычной летописи, не удалось найти методики, с помощью которой можно было бы сколько-нибудь полно исследовать процесс работы этого летописца. Судя по всему, в 6734-6738, 6754-6766, 6771-6774 и 6778-6779 мартовских годах летопись не велась синхронно событиям; статьи за эти годы были написаны единовременно, задним числом. Наоборот, известно, что было время, когда новгородская владычная летопись оканчивалась статьей 6742 г. (в этот период была написана первая часть Синодального списка Н1). С какой периодичностью велась летопись в 6739-6753, 6767-6770, 6775-6777 и 6780-6782 гг., сказать пока невозможно. Также нет данных о том, чтобы летописец Спиридона и Далмата пользовался параллельно ведшимися летописями или делал приписки на полях.

 

 

[20]

В параграфе 4.3 новгородское владычное летописание XII-XIII вв. исследуется с точки зрения принципов отбора событий для фиксации в летописи.

К систематическим потокам сообщений новгородской владычной летописи можно отнести: 1) смены на новгородской владычной кафедре; 2) смены на новгородском княжеском столе, городские волнения и внутриновгородская борьба; 3) смены новгородских посадников; 4) военные столкновения с участием новгородцев; 5) строительство в Новгороде каменных церквей; 6) основание в Новгороде монастырей; 7) перемены игуменов Антониева монастыря (до рубежа XII-XIII вв.); 8) строительство в Новгороде оборонительных сооружений и моста через Волхов; 9) новгородские пожары; 10) стихийные бедствия, отражавшиеся на жизни и благосостоянии новгородцев; 11) природные явления, привлекавшие внимание летописцев своей необычностью (для XII в.); 12) солнечные затмения; 13) строительство оборонительных сооружений в городах Новгородской земли; 14) перемены на Киевском столе (до 6679 г.); 15) смерти владимирских князей, управлявших через своих сыновей и Новгородом, их же поездки в Орду (после нашествия Батыя); 16) смерти представителей рода Малышевичей (для первой половины XIII в.).

К несистематическим потокам сообщений относятся: 1) семейные события в жизни новгородских князей; 2) смены новгородских тысяцких (с 10-х годов XIII в.); 3) военные столкновения с участием псковичей и подчиненных Новгороду племен; 4) невоенные отношения Новгорода со странами Северной Европы (для XII — самого начала XIII в.); 5) строительство в Новгороде деревянных церквей; 6) смены игуменов Юрьева монастыря / новгородских архимандритов; 7) смены русских митрополитов; 8) перемены на киевском столе в 6680-6682 гг. (?); 9) военные столкновения и прочие связанные с княжеской властью события, происходившие вне Новгородской земли (до 6679 г. — в Южной Руси, затем и до 6718 г. — в Северо-Восточной Руси, под 6694 г. — в Смоленске, — то есть в тех частях Руси, выходцы откуда княжили в это время в Новгороде).

Новгородская владычная летопись в основном демонстрирует однородность потоков сообщений, изменения в составе и характере которых сравнительно редки. Однако и они имеют место. Так, целый ряд специфических черт отличает летопись епископа Аркадия. В этой летописи полностью отсутствуют известия о церковном строительстве и о походах (хотя трудно предположить, что событий этого рода в годы епископства Аркадия не происходило), но, наоборот, присутствует особый интерес к монастырской жизни (4 известия о переменах настоятелей новгородских монастырей). С

 

 

[21]

 рубежом XII-XIII вв. связано прекращение фиксации перемен игуменов в Антониеве монастыре, природных (но не астрономических) явлений, не носивших характера бедствий, а также начало фиксации смертей представителей рода Малышевичей. После 6709 г. в летописи не встречается сообщений о невоенных отношениях Новгорода со странами Северной Европы. С 10-х годов XIII в. начинается пусть и несистематическая, но фиксация перемен новгородских тысяцких. Таким образом, основные потоки остаются стабильными на протяжении всего рассматриваемого периода. Меняется детальность освещения многих событий, эмоциональность изложения, однако состав и степень полноты потоков сообщений остаются в большинстве случаев неизменными на протяжении XII-XIII вв.

Пока нет оснований сколько-нибудь уверенно говорить хотя бы об одном случае осознанного умолчания о каком-либо событии, вызванном пристрастностью летописца. Абсолютное большинство умолчаний в рамках систематических потоков уверенно связывается с несвоевременным пополнением летописи, а не с пристрастностью летописцев.

Кроме перечисленных потоков сообщений, в новгородской владычной летописи имеется также ряд единичных (аномальных известий). Их малочисленность также говорит об общей стабильности принципов отбора летописцами событий для фиксации в анналах.

В параграфе 4.4 обобщаются результаты исследования ведения погодных записей в Новгороде в XII-XIII вв.

В заключении сопоставляются результаты, полученные при изучении английской анналистики 40-х годов XI — первой трети XII в. и новгородского летописания XII-XIII вв. К чертам сходства между ними можно отнести: большую роль ведения погодных записей в формировании анналистических текстов, малое количество одновременно бытующих рукописей (в Англии в 1040-1070-х годах есть основания говорить о четырех рукописях, в Новгороде XII-XIII вв. — всего о трех), необязательность переписывания текста для внесения в него изменений, отсутствие единообразия в периодичности пополнения анналов, возможность взаимовлияния анналов, ведущихся параллельно в разных центрах, стабильность и относительное единообразие в выборе событий для фиксации в анналах, систематическую фиксацию событий политической истории, военных походов, смен церковных иерархов (правда, здесь существовали серьезные различия) и природных катаклизмов.

В то же время, при очевидном сходстве, между изученными в диссертации анналистическими традициями имеется ряд различий. Если новгородская владычная летопись продолжалась погодными

 

 

[22]

 записями в течение XII-XIII вв., то рассмотренные английские анналы пополнялись значительно меньший срок: рукопись C — в течение 26 лет, рукопись E — в течение 9 лет, Вустерские анналы — в течение примерно 40 лет (возможно, впрочем, их пополнение началось раньше, а закончилось позже). Древнеанглийские анналы обнаруживают стремление к ежегодной фиксации событий (хоть и не выдерживавшееся последовательно), а на новгородском материале такая тенденция не прослеживается. Если для рассмотренных древнеанглийских анналов использование летописей, ведшихся параллельно в других центрах, было явлением типичным, то в новгородском летописании XII-XIII вв. следы такого использования не выходят за рамки первой трети XIII в. Если английские анналы, где бы они не велись, фиксируют смены епископов по всей Англии, то в новгородской летописи отмечаются только смены новгородских же владык и, несистематически, киевских митрополитов. Английские анналы, в отличие от летописания Новгорода, почти не проявляют интереса к церковному строительству. Только для английских анналов после Нормандского завоевания характерна фиксация ежегодных перемещений короля; новгородская летопись не проявляет подобного внимания к личности кого-либо из светских или церковных иерархов. Английские анналы почти не фиксируют солнечных затмений, тогда как для новгородской владычной летописи это один из важнейших потоков сообщений. В целом, содержание новгородской владычной летописи следует признать тематически более разнообразным, чем содержание любого из рассмотренных в диссертации памятников английской анналистики. При этом новгородская летопись интересуется Новгородом или теми событиями, которые его непосредственно затрагивают, а все рассмотренные английские анналы являются в той или иной степени “общеанглийскими”.

Наблюдения и выводы, сделанные в рамках диссертации позволяют сформулировать гипотезу (требующую, разумеется, дальнейшей проверки) относительно того, с какой целью в средние века в монастырях и при епископских кафедрах велись анналы. Согласно этой гипотезе, анналы представляют собой своего рода “общеобщественный протокол”. Они велись не для нравоучительного или образовательного чтения, не для пропаганды и не для удовлетворения простого интереса потомков к прошлому (по крайней мере, не только для этого). В ведении анналов (и особенно — погодных записей) сказалось стремление общества не только зафиксировать важнейшие происходящие в нем события, привязать каждое из них к определенной точке непрерывно текущего и сакрального времени, но и сохранить аутентичные свидетельства о

 

 

[23]

событиях для последующего использования в разного рода практических ситуациях. Такими ситуациями могли быть: споры за власть, потребности культа и др. Анналы выступают, таким образом, как памятники историко-документальные[13].

В приложении к диссертации публикуется реконструкция состава Вустерских анналов за 1043-1077 гг. Как показано в разделе 3.2.5, Вустерские анналы необходимо реконструировать посредством сличения латиноязычной хроники Иоанна Вустерского и рукописей C, D и E Англо-Саксонской хроники. Реконструкция представляет собой перечень известий, предположительно читавшихся в Вустерских анналах, с указанием того, в каких из сохранившихся памятников каждое известие отразилось и некоторыми дополнительными пояснениями.

 

Содержание диссертации отразилось в следующих публикациях:

1. Гимон Т.В. Работа новгородского летописца XV в.: Комиссионный список Новгородской первой летописи // Историческая антропология: Место в системе социальных наук, источники и методы интерпретации: Тез. докл. сообщ. науч. конф. (Москва, 4-6 февраля 1998 г.). М., 1998. С. 91-93.

2.Гимон Т.В. Для чего писались русские летописи? // Журнал “ФИПП”. М., 1998. №1 (2). С. 8-16.

3.Гимон Т.В., Гиппиус А.А. Новые данные по истории текста Новгородской первой летописи // Новгородский исторический сборник. СПб., 1999. Вып. 7 (17). С. 18-47.

4.Гимон Т.В. Отражение в новгородском летописании XII-XIII вв. неновгородских событий // Восточная Европа в древности и средневековье: Контакты, зоны контактов и контактные зоны: XI чтения памяти чл.-корр. АН СССР В.Т. Пашуто (Москва, 14-16 апреля 1999 г.): Мат-лы конф. М., 1999. С. 139-144.

5.Гимон Т.В. Периодичность пополнения летописи: Англо-саксонское и древнерусское летописание // Восточная Европа в древности и средневековье: Историческая память и формы ее воплощения: XII чтения памяти чл.-корр. АН СССР В.Т. Пашуто (Москва, 18-20 апреля 2000 г.): Мат-лы конф. М., 2000. С. 76-82.

6.Gimon T.V. Annalistic-writing in the Early Middle Ages: The problem of function in the system of power // Hierarchy and power in the history of civilizations: International conference (Moscow, June 15-18, 2000): Abstracts. Moscow, 2000. P. 45-46.

 

 

[24]

7.Гимон Т.В. Палеография и кодикология в современных исследованиях англо-саксонского летописания // Вспомогательные исторические дисциплины: Специальные функции и гуманитарные перспективы: Тез. докл. и сообщ. XIII науч. конф. (Москва, 1-2 февраля 2001 г.). М., 2001. С. 52-54.

8.Гимон Т.В. Летописные данные о новгородском семействе Малышевичей: Конец XII — первая половина XIII в. // Столичные и периферийные города Руси и России в средние века и раннее новое время: Мат-лы II науч. конф. (14-17 ноября 1999 г.) М., 2001. 0,5 а.л. (в печати).

9.Гимон Т.В. Сообщения русских летописей XII-XIII вв. о церковном строительстве (на примере новгородского летописания) // Древнейшие государства Восточной Европы, 2000 г.: Мат-лы и исслед. М., 2001. 0,8 а.л. (в печати).

10.Гимон Т.В. Как велась новгородская погодная летопись в XII в.? // У источника. М. Ч.2: Сб. к 10-летию научно-исследовательского семинара “Источниковедение истории России X-XVIII вв.” 2,3 а.л. (в печати).

 

 

ИВИ РАН, Ленинский пр-т, 32а

---