В воздушно-десантные части, которые располагались в Люберцах, в здании средней школы, я прибыл из школы санинструкторов. А уже наши ребята хо­рошо освоили парашют, совершали прыжки с трамплина, уже прыгали с вышки и начали уже прыгать с аэростата. А потом уже начали прыгать с самолета. И вот, только я прибыл в часть, на второй день были общие бригадные прыжки с аэростата. Меня лейтенант наш оставил, потому что я парашют еще не знал. Приходит в санчасть дежурный по части: "Почему не на прыжках?". Я говорю: "Я освобожден, потому что парашюта не знаю". - "Ничего подобного, в де­сантных войсках так не бывает!". Дал записку: "Получай парашют и быстро догоняй часть!"".

Что ж, приказ есть приказ. Пошел, получил парашют, догнал, хорошо, прыжки еще не начались. Парашют - я не знаю, как застегивать. Ребята помогли мне, закрепили ножные и плечевые обхваты. Два парашюта: один на спине, значит, главный, а спереди запасной. Вот, говорят, кольцо, если в случае отка­жет главный, то дергай за кольцо, этот не откажет, запасной. Ну, я больше о парашюте ничего не знал.

Значит, сели в люльку. А люлька аэростата брала по четыре человека. Че­тыре человека, и пятый был инструктор по прыжкам. Ребята его почему-то на­зывали вышибалой. А летом было. Поднимаемся плавно, красота такая! Луга так видно, Москва-река голубой змейкой извивается. Хорошо! Люди кажутся маленькие, дома как спичечные коробки. И вдруг команда. Я так засмотрелся, приятно покачивает ветерком. Засмотрелся, значит, а мне прыгать должно быть первым. А там такая подножка, как у вагона. Я слышу команда: "Приготовить­ся!". Мне говорят: становись на эту подножку. Я встал, посмотрел вниз - и сердце замерло. Раздалась команда: "Пошел!". Я все стою. Стою и раздумы­ваю: как же быть дальше-то? Ну, значит, вышибала как вдарит меня в спину-то - я кубарем вниз полетел. Ну, хорошо, парашют раскрылся, не надо было раскрывать запасной, приземлился хорошо. И с тех пор начались десантные прыжки уже самостоятельно. Вот такое было крещение с парашютом в десант­ных войсках.

 

Зимой форсированным маршем наши войска прибыли в Калинин, который в то время только что был освобожденный. И мы торжественным маршем, под музыку, как полагается десантным войскам, промаршировали по улицам Кали­нина. Жители нас встречали улыбками, лица их расцветали радостью, гордо­стью за нашу Советскую армию.

И после того, думали наши ребята, что поместят нас в теплые казармы. Но не тут-то было. Смотрим, окраина, разбитое шоссе. Ну, мы отшагали - отмаха­ли километров сорок и прибыли в лес. Нехоженный, в чащобу. Кругом сосны. Устали. Правда, одеты тепло были, стеганые куртки, ватные штаны, ушанки, но мороз все равно сказывается. Палатки здесь не помогут. Развели большие кост­ры, наломали лапнику и легли ночевать. Рядом со мной расположился наш ве­сельчак Ваня Соколов, отличник боевой и политической подготовки, находчи­вый такой парень, смелый, дружелюбный.

У солдат сон чуткий. Слышу, среди ночи шум, гам такой, крик. Что ж та­кое? Я сразу вскочил, за карабин. Смотрю, значит, такое дело: мой товарищ бе­гает как угорелый, из задней части брюк у него смрадный дым клубами идет. Я догадался, в чем дело, свалил его в снег, быстро затушил.

Поутру старшина, конечно, выдал ему новые брюки, но кличка так и при­вилась: Реактивный. Ну, что ж, бывает и такое дело.

 

Между землянками в расположении нашей роты торчал здоровый пень, высотой больше метра. И вот, когда рота и все ушли на тактические занятия, мне командир роты приказал вместе со связным Филимоновым этот пенек вы­корчевать, пока рота находится на учении. Что ж, приказ есть приказ. Начали лопатами долбить это дело, долго долбили. Никак не поддается. Тогда мы до­думались: в каптерке у старшины мы нашли тол, и вот вместо одной шашки мы заложили две. Зажгли бикфордов шнур, ушли в землянку. Тут как рванет! Вы­шибло этот пенек, перелетел он дугой через две землянки и очутился в окне штабной землянки! Оттуда, значит, бегут. Ну, хорошо, все было благополучно, ни одной щепкой часового не задело.

Обошлось все хорошо. Командир роты Тарасов объявил нам благодар­ность, но на губе (гауптвахте - Ред.) все-таки пришлось нам с Филимоновым сидеть за нарушение, конечно, порядка.

 

Наши десантные части часто меняли место, дислоцировались там, где ко­мандованию было нужно, особенно ближе к фронту, ближе к полевым аэро­дромам и так далее.

И вот мы прибыли в Слуцк, в Белоруссии. Нас расположили в каменных двухэтажных зданиях, а рядом было одноэтажное. При немцах там был конц­лагерь. И вот в этом бывшем концлагере разместились наши десантные части. Ну, конечно, десантники есть десантники. Нам бы было помещение, а осталь­ное мы сами сделаем. Тут же дезинфекция, чистка, ремонт... Опять мы зажили своей гвардейской жизнью: учеба с утра до вечера. Рядом располагались в од­ноэтажном здании хозяйственный и музыкальный взводы, а мы, значит, с утра до вечера на плацу, на прыжках, десантники есть десантники.

И вот, значит, наладилась у нас жизнь, и стали мы ждать проверяющего. Порядок в десантных войсках как в танковых - всегда порядок. Ожидали про­веряющего из ставки. Мы, значит, готовились неустанно. А наша рота распола­галась на втором этаже. И вот полы мы, значит, драили, раза три уже вымыли, А солдат, понятно, воды не жалеет, шваброй работает. Приходит проверяю­щий, платок белесенький вынул из кармана и провел по полу. Ну, понятно, ка­кой бы ни был чистый пол, все равно на платке останется темное пятно. Снова перемыть! Приказ есть приказ, мы уж начали в четвертый раз пол драить, с пе­сочком! И так он белый, а мы еще песку принесли, и начали солдаты драить. И вдруг... Вдруг вбегает командир второй роты с пистолетом: "Вы чего надела­ли?! Вы посмотрите, что вы сделали!".

А там внизу располагается командир роты со связным и писарем со стар­шиной. И вот, когда в четвертый раз мыть стали, вся вода в угол стекла и щекатурка провалилась, и вся эта грязь вылилась ему на стол в эту каптерку. Ну, что ж, пришлось все это чистить и здесь снова, ну уж нагоняй нам был большой за это! Что ж, солдат есть солдат, всякое бывает!

 

Очень трудными были бои по освобожденнию Австрии. Бои были в Аль­пах. Альпы обычно здесь покрыты лесами. А выше туда сосна, акации, кустар­ник. В одно время у нашей батальонной кухни убило лошадь. И ребята наши находчивые поймали какую-то маленькую лошадку, наподобие ишака. Повар, значит, запрёг, и утром, чтобы накормить ребят, гонит по долине. Вдруг начал­ся минометный обстрел, и он как пустился - и враз тут это на сопке. А внизу тут залегали немцы. И этот ишак вдруг как махнет - и вниз на немцев, на их обо­рону. И тут еще дело перед рассветом, так, сумерки. Такой шум поднялся, гам, искры, пар, треск... Немцы подумали, что какой-то реактивный снаряд летит на них с горы-то! Они, значит, перепутались, в панику - и отступать! Ну, мы поняли, что делается, и тут же их из траншеи выбили. Хотя мы и остались без зав­трака, зато ишак нам помог прорвать оборону немцев.