Александр Цирульников
К 145-летию со дня рождения А.М. Горького
В ГОСТЯХ У МАКСИМЫЧА
В самом начале 20 века в Нижнем Новгороде образовался кружок молодых рабочих поэтов, которые активно участвовали в революционном движении. Себе в учителя они выбрали Алексея Максимовича Горького, и он стал их наставником не только в литературном творчестве, а во всех проявлениях общественной жизни. В числе кружковцев были Петр Клоков, который писал под псевдонимом Семен Тихий, Николай Новиков, Александр Белозеров, Алексей Суслов, издавшие в 1904 году коллективный сборник стихов «Весенний шум», а потом публиковавшиеся в литературных журналах Москвы и Петербурга. Их встречам с Горьким и посвящен этот «архивный» очерк.
…В воскресный сухой и солнечный октябрьский день 1901 года Петр Клоков и Алексей Корытин решили навестить Горького. Недели полторы назад, когда Клоков наведался в «Нижегородский листок», Алексей Васильевич Яровицкий сказал ему, что Горький хотел бы познакомиться с рабочими поэтами Сормова и приглашает их себе домой на Канатную улицу. «Нижегородский листок» только-только начал снова выходить после двухмесячного перерыва, и Петр Семенович знал, что и его информации в «Сормовской хронике» послужили властям предлогом для приостановки издания газеты, которая обвинялась в подстрекательстве рабочих Сормова к выступлениям против администрации завода. После публикации «Сормовских писем» в слободке и на предприятии вспыхнули беспорядки.
Горького Клоков видел и раньше, именно видел, но знаком не был. Корытин тоже близко не встречался с Максимычем - так называли Горького в кружке рабочих писателей, и в «Нижегородском листке».
Кружок образовался в конце лета, когда Алексея Максимовича в Нижнем не было: еще в марте он уехал лечиться в Крым и только в самом начале октября вернулся в родной город и поселился в доме Лемке на Канатной улице. Возвращения его ждали и в редакции, и особенно в кружке, где Николай Новиков уверял всех, что Максимыч будет руководить поэтами из народа.
Главным в этой вылазке к Горькому был, конечно, Клоков. Он и город знал лучше и имел уже кое-какой журналистский опыт. Корытин ходил еще в новичках. В Сормово он приехал из Брянска. Как одного из организаторов забастовки на паровозостроительном заводе его там уволили с работы. Был он первоклассным модельщиком и теперь работал в паровозном цехе в Сормове. Писал он короткие стихи и лирические миниатюры в прозе. Яровицкому они нравились. А Яровицкий пользовался у молодых поэтов и прозаиков из народа непререкаемым авторитетом. Все знали, что его, студента-историка, выслали из Москвы в Нижний за революционную деятельность. Здесь сразу же стал одной из ведущих фигур среди местных социал-демократов. Свои стихи и рассказы Яровицкий подписывал псевдонимом А. Корнев. Говорили, что его придумал и посоветовал Яровицкому Горький.
В тот день ни Клоков, ни Корытин, конечно, не могли знать, что через год, когда будет образован Нижегородский комитет РСДРП, Алексей Яровицкий станет его членом, а еще через два года умрет от туберкулеза в нижегородском тюремном замке.
-А, сормовцы, хорошо, что пришли! – встретил их Горький в дверях гостиной. Он провел их через эту большую комнату. Которая одновременно была и библиотекой, в другую – поменьше, с письменным столом и небольшими навесными полками.
- Был тут у меня недавно собрат ваш по перу Новиков Николай, -продолжал Горький начатый разговор, - и спрашивает: «Что вы скажете про сормовских рабочих поэтов?»... Да высадитесь, кому как удобнее… Про сормовских рабочих поэтов. Значит. А я, прямо неловко как-то, ничего сказать не могу, не знаю, говорю, их. Часто, спрашиваю, они из своей слободки выбираются в город? Пусть зайдут…И Яровицкого просил сказать вам…
Клоков впервые видел Горького так близко и удивился, вдруг сам для себя открыв, что тот еще очень молод. Лицо скуластое, загорелое, а под ровным слоем южного загара сеточки морщинок возле глаз и три крупные, резкие борозды на лбу.
- А я тут готовился к встрече с вами. Взял у Яровицкого ваши стихи и наброски… Есть о чем поговорить…
О визите к Горькому Клоков вспоминал в небольшой заметке «Мои встречи с Горьким». Она была напечатана еще при жизни Алексея Максимовича в год его шестидесятилия. Тогда, в 1928 году, в Нижнем Новгороде была создана юбилейная комиссия, которая издала сборник «М.Горький в Н. Новгороде». В нем и напечатаны клоковские воспоминания о встречах с Горьким. Именно – о встречах! Потому что после первого визита были и другие посещения Алексея Максимовича, общение с ним в «Нижегородском листке», на собраниях поэтического кружка.
В «Автобиографии» Петр Семенович пишет: «1900-03 гг. близко знакомлюсь с А.М. Пешковым (Горьким), у которого бывал на квартире…» В другой раз и в другом месте: «Через студента А. Яровицкого, марксиста и революционера, я и Корытин познакомились с Горьким… Наши беседы с А.М., за редким исключением, носили характер бесед на темы революционной борьбы, усиления работы подполья и – редко - на литературные темы…»
В ту первую встречу зашел разговор, что в России нет еще литературы пролетарской, которая судила бы о жизни с позиций трудового человека.
«Конечно, - говорил А.М., - у нас пока нет литературы нашей марксистской, отражающей жизнь пролетариата города и завода в художественных образах… Этот мир рабочего быта почти не затронут, потому что рабочая масса не выделила еще своих бытописателей. Они только нарождаются и, нужно верить, скажут свое новое слово. Давайте пишите, пишите… Не надо думать, что литература – работа менее почетная, чем работа революционная, подпольная…»
Потом, когда заговорили о новинках поэзии, «А.М. назвал Бальмонта гениальным виртуозом формы, одним из самых талантливых поэтов… У него нужно учиться выражать свои мысли…» Клоков на это возразил: «Бальмонт-поэт холодной надуманности. От его стихов веет не революционным жаром, а осенней влагой, несмотря на всю красочность, яркость и звонкость слов. Рабочих эти стихи не увлекут, не захватят…» Алексей Максимович не спорил, наоборот, мягко и поучительно утвердил раннее им сказанное: «Бальмонт, конечно, интеллигентский поэт, но у него нужно учиться выражать свои мысли поэтически…»
Клоков вспоминает, что Бальмонта Горький в пример рабочим поэтам ставил не раз и наизусть цитировал его стихи. Он учил своих новых друзей: «Поэзия – образ, музыка, битва, все оттенки пульса жизни, но только не схоластика. Вы помните есть у Бальмонта строки:
Я спросил у могучего Моря,
В чем великий завет бытия?
Мне ответило звучное Море:
«Будь всегда полнозвучным, как я».
Я спросил у высокого Солнца,
Как мне вспыхнуть светлее зари?
Ничего не ответило Солнце,
Но душа услыхала: «Гори»…
…От Горького уходили, когда уже было за полдень. Солнце скрылось за углом дома, и в кабинете стало прохладней и сумрачней. Алексей Максимович проводил новых знакомцев на крыльцо.
- Теплынь-то какая сегодня. Хорошо!
И улыбнулся:
- Что-то у меня сегодня гостей мало было. Видимо, в город на пикники отправились. Чириков с самого утра заходил, да вот вы, а то обычно всевозможный народ целыми днями толпится.
Вдруг он заметил на той стороне улицы человека в темном пальто и широкополой шляпе, который, кажется, присел отдохнуть на лавочку возле дома. Человек этот делал вид, что совершенно не обращает ни на кого внимания, а читает сложенную вчетверо газету.
Горький подмигнул Клокову и Корытину и тихо сказал:
- Это называется негласным надзором. С этим читакой я даже пробовал здороваться. Примелькался. Всех, кто входит в этот дом, на учет берут. Ничего удивительного, вся честная России на учете… Вас, значит, тоже того… Впрочем, вы люди стреляные. Ну, пока! Заглядывайте, ребята…
В сборнике «М. Горький в Н.Новгороде» Николай Новиков рассказывает, как однажды пришел вместе с Клоковым к Горькому на Мартыновскую улицу в дом Киршбаума: «Наш приход совпал с посещением Горького Леонидом Андреевым. Андреев приехал накануне из Москвы, переживая первые ощущения своей молниеносной славы. Горького мы застали одного в кабинете, выходящем на Мартыновскую улицу. Максимыч сидел за столом, заваленным толстыми словарями, справочниками, рукописями.
- Вот, - пояснил Горький, - знакомлюсь в подлиннике с японской литературой. У нас ведь нет переводов с японского, но какой чудесный народ и какое оригинальное творчество!
Вошел кто-то из домашних и спросил, не проснулся ли Андреев. Было около 12 часов дня.
- Спит, - понизив голос, кивнул Горький на соседнюю комнату, - спит сном праведника.
Так мы и ушли, не повидав Андреева в тот день, но зато подсмотрев жизнерадостность Максимыча, его жажду бытия, знания...»
Судя по всему, этот приход Новикова и Клокова был для Горького неожиданным. Просто узнали, что приехал Леонид Андреев, и зашли посмотреть на знаменитость. Зашли мимоходом, запросто. Видно, после возвращения Горького из арзамасской ссылки Клоков и Новиков уже не раз бывали в доме Киршбаума. Алексей Максимович поселился на Мартыновской улице в сентябре 1902 года и жил здесь до января 1904, когда уехал в Москву, а потом в Петербург и на 24 года расстался с родным городом.
Во время одной из последних встреч с кружковцами, судя по всему в конце 1903 года, Алексей Максимович весьма лестно высказался о творчестве Петра Семеновича:
- Вот некоторые стихи Тихого-Клокова очень недурны. В них чувствуется бодрость, вера в лучшее… Набросок «Штрафной», очерк «Лишний человек» - хорошие вещи. Рабочие прочтут их с удовольствием. Такая литература нужна… Пишите!
В архиве Петра Семеновича Клокова есть почтовая открытка, на ее лицевой стороне фотография Максима Горького и Степана Скитальца, играющего на гуслях. Видимо, она была издана большим тиражом. А на стороне для письма выведено «На память М Горький». Непонятно, это тиражированное факсимиле или подлинный автограф писателя, выполненный «с нажимом» пером именно на этом экземпляре карточки без указания имени адресата. В клоковских воспоминаниях о ней ничего не сказано. Хотя нет ничего удивительного в том, что Горький подарил Петру Семеновичу «на память» это почтовое издание с личной надписью. Думается, если отпечаток сделан в типографии, то там напечатали бы две подписи – Горького и Скитальца, который в начале прошлого века тоже был весьма популярен.
В 1928 году Петр Семенович вспоминал:
«После его (Горького – А.Ц.) отъезда из Нижнего я не переписывался с ним до 1908 года. В этом году один из рабочих, социал-лемократ, член сормовской организации Яковлев М. был послан на Капри в школу Горького, с ним я написал А.М. письмо. Ответ носил общий характер – и на этом наша переписка окончилась».
О последней встрече Клокова с Горьким мне рассказала дочь Петра Семеновича – Тамара Петровна. Знала она об этом со слов отца.
8 августа 1928 года Алексей Максимович приехал в Нижний Новгород и посетил рабочее Сормово. Клоков тогда работал заместителем заведующего универсальным складом судоверфи. Он рассказал дочери, что Горький сразу вспомнил, узнал его, спросил о старых общих знакомых. Скорее всего, разговор был коротким, вероятно, на ходу.
Естественно, Клоков не мог запечатлеть эту встречу в своей заметке, потому что сборник «М. Горький в Н. Новгороде» в количестве 3100 экземпляров вот-вот должен был выйти из печати.
Том 38
распечатать
Смотри также:
