Продолжая рубрику «Открытие текста», мы публикуем фрагменты опубликованной в 2003 г. монографии В.А.Кучкина, посвященной великокняжеским договорным грамотам XIV в. Имя автора книги хорошо известно всем специалистам, профессионально изучающим историю и культуру Древней Руси. Владимир Андреевич Кучкин (род.1933 г., Москва) – доктор исторических наук, руководитель (с 1998 г.) Центра истории Древней Руси Института российской истории РАН. В сферу его научных интересов входят отечественная история (прежде всего, политическая), историческая география и история культуры. Владимир Андреевич - автор ряда фундаментальных работ, в том числе монографии «Формирование государственной территории Северо-Восточной Руси в X-XIV вв.» (М., 1984); редактор и один из составителей сборника «Памятники Куликовского цикла» (СПб., 1998); автор историко-биографических очерков и научно-популярных изданий (среди них – книга «Русь под игом: как это было?»).

            Для творческого «почерка» В.А.Кучкина характерны филигранный анализ письменных источников («диалог» с источником) и умение содержательно, но без напускного академизма излагать результаты исследований. Монография, конспективные фрагменты мы публикуем на сайте, содержит подробный и по-кучкински обстоятельный анализ шести документов XIV в., с тщательной проработкой историографии и публикацией текстов в приложении.

 

            Кучкин В.А. Договорные грамоты московских князей XIV в.: внешнеполитические договоры. М., 2003.

 

            Историография содержит обязательный анализ суждений и доводов, принципов издания и описания и в каждой главе включает обычно следующие имена: Н.Н.Бантыш-Каменский, Н.И.Новиков, М.М.Щербатов, Н.М.Карамзин, С.М.Соловьев, И.И.Срезневский, И.Д.Беляев, Д.И.Иловайский, В.С.Борзаковский, А.В.Экземплярский, А.Е.Пресняков, Л.В.Черепнин, А.А.Зимин, иногда некоторые другие (В.Л.Янин, вскользь С.М.Каштанов). Структура каждой главы: история изучения и издания акта; уточнение датировки и связь акта с эпохой; постатейный анализ содержания; выводы о значении акта в историческом контексте. Для уточнения дат привлечен очень широкий круг источников: летописи, западные и восточные хроники, литературные сочинения, генеалогические росписи, сфрагистический и нумизматический материал. Древнерусские термины уточнялись с привлечением лингвистического материала. Как всегда, на высоте и историко-географический анализ.

 

            Введение (с.3-9). История ввода в научный оборот договорных грамот, сфера интереса историков права (с.5: «Они изучали то, что мало интересовало историков: договорные права контрагентов, юридическое положение различных групп населения, функционирование судебной власти. Для русского общества эпохи отмены крепостного права и проведения буржуазных реформ такие изыскания представляли громадный интерес, но с течением времени этот интерес уменьшился, а после революции 1917 г. угас совсем, и в советское время историки права к научному анализу междукняжеских договорных грамот уже не возвращались»); закономерности и историческая обусловленность исследовательских подходов.

            С.6: автор отметил, что использование летописного материала в дореволюционный период было произвольным. «Соотношения летописных сводов тогда известно не было, и в своих построениях ученые опирались то на ранние, то на поздние летописные памятники, не подозревая, что они прошли определенную редакционную обработку, которая могла состоять как в опущении раннего фактического материала, так и в добавлении поздних недостоверных сведений, и необходима исследовательская работа по установлению степени достоверности… летописных данных…».

С.7 – выпад в адрес Л.В.Черепнина: «…Стремление доказать бесплодность науки XIX – начала XX вв. и подчеркнуть роль Москвы в объединении русских земель, о которой писал И.В.Сталин в своем приветствии столице по случаю ее 800-летия, приводило ученого к заранее предопределенным несогласиям с предшественниками, явно искусственным датировкам некоторых соглашений и отрицанию реальности тех документов, в которых московская сторона делала определенные уступки своим контрагентам. Такие документы объявлялись «неосуществленными проектами»».

 

            Глава I. Договор 1318 г. Юрия Даниловича Московского и Новгорода с Михаилом Ярославичем Тверским (с.11-67; текст – с.336-337).

            Эта глава публиковалась первоначально в виде самостоятельной статьи под названием «Почти пропавшая грамота» в сборнике в честь Б.Н.Флори (“Florilegium”). Так как документ сильно поврежден, исследование сопровождается и реконструкцией текста.

С.49 - образец комментирования термина: хопыли – «ордынские торговцы – ростовщики - откупщики» (ГВНиП, № 11, с.24).

С.50: Юрий Данилович вернулся на Русь из Орды (после двухлетнего пребывания там) с ярлыком на великое княжение Владимирское не ранее конца мая – начала июня 1317 г.

С.51: описывая противостояние Юрия Московского и Михаила Тверского, автор перечисляет княжества Северо-Восточной Руси, в том числе Нижегородское (точнее было бы «Городецкое», так как центром княжества был Городец-на-Волге).

С.51-55: подробно изложена последовательность событий 1317-1318 гг. Соглашение Новгорода с тверским князем Михаилом Ярославичем (СГГиД, № 16; ГВНиП, № 12) было заключено в первой декаде ноября 1317 г.

С.54: «Расстояние между Торжком и Новгородом в средние века преодолевали за 16-17 дней». Путь из Москвы до Торжка занимал примерно 10 дней.

С.55 - обоснование датировки документа: февраль 1318 г. (не ранее начала второй декады – середины февраля).

С.64-65 – о «владычной серебреной» грамоте с долговыми обязательствами новгородцев, которую Михаил Тверской обязался «изрhзати»: договор заключен был в Городке тверском, грамота «городецкая», но не нашего (нижегородского) Городца.

 

            Глава II. Московско-новгородский договор «О одиначествh» 1371 г. (с.68-118; текст – с.337-338).

«Достаточно простая и краткая грамота о военном союзе» (с.79). По содержанию – договор о военном сотрудничестве, заключенный новгородцами в Москве. Сохранился в составе копийного сборника РНБ, O.IV.14, состав указан В.Л.Яниным («Новгородские акты», с.126-127). Составление сборника было приурочено ко времени похода Ивана III на Новгород в 1477 г.: «Перед нами рабочий материал, который позволял московским дипломатам обосновывать свои требования на переговорах в Новгороде Великом зимой 1477/78 г. историческими документами» (с.70; против мнения Л.В.Черепнина, усмотревшего в сборнике «идеологически и политически заостренную подборку документов»).

С.71-78 - история вопроса. Значительные расхождения в датировке документа: Н.М.Карамзин (1371 г.), С.М.Соловьев (1367 г.), А.В.Экземплярский (1371 г.), А.Е.Пресняков (1371 г.), Л.В.Черепнин (1374-1375 гг.), А.А.Зимин (между 1372-1373 гг.), В.Л.Янин (не ранее весны 1374 - 1376 гг.).

С.78-79: расстояния и скорость передвижений в XIV веке. Путь от Новгорода до Торжка – 16-17 дней; от Твери до Торжка – 2 дня; от Москвы до Новгорода – 25-27 дней (гонцы в обстановке военных действий – за 21-22 дня).

С.103-109 - подробное обоснование предложенной В.А.Кучкиным датировки: примерно с конца апреля – до 15 июня 1371 г., скорее всего, в первой половине 1371 г., до отъезда Дмитрия Донского в Орду.

С.104-105 – обоснование датировки Послания великого князя литовского Ольгерда патриарху константинопольскому Филофею Коккину: не ранее конца 1370 г. – не позднее августа 1371 г. (когда было направлено послание Филофея московскому митрополиту Алексию); вероятнее всего, конец декабря 1370 – первая пол. 1371 г.

С.104: «…Обычно послы из Восточной Европы ездили в Константинополь в летнее время года».

С.108 – описание событий первой половины 1371 г.

С.109-118 – разбор содержания грамоты. С.116: между 10 августа и октябрем 1371 г. Новгород заключил соглашение с Михаилом Александровичем Тверским. «Текст Новгородской первой летописи младшего извода по меньшей мере за 60-70 гг. XIV в. представляет собой текст новгородской архиепископской летописи, правда, уже достаточно отцензурированный и приглаженный».

 

            Глава III. Московско-литовское соглашение о перемирии 1372 г. (с.119-168; текст – с.338-339).

С.119-144: история вопроса, описание сохранившегося оригинала. Различные датировки: М.М.Щербатов (1371 г.), Н.М.Карамзин (1372 г.; впервые приурочил составление договора к стоянию литовской и московской ратей под Любутском), С.М.Соловьев (1372 г.), А.В.Экземплярский (1371 г.), А.Е.Пресняков (1371 г.), Л.В.Черепнин (1371 г.), Э.Клюг (1371 г.), С.М.Каштанов (1371 г.).

С.136 – характеристика, данная В.А.Кучкиным Л.В.Черепнину: «Целеустремленный критик А.Е.Преснякова, старавшийся не оставить без внимания ни одной непоследовательности в рассуждениях своего предшественника, но молчаливо принимавший большинство его доводов и излагавший их как свои собственные…».

С.144-153 – обоснование датировки документа: конец июля 1372 г.

С.150 – хроника литовско-московских отношений:

1) ноябрь 1368 г. – поход великого князя литовского Ольгерда Гедиминовича на Москву, перемирие (кон.1368-нач.1369 гг.);

2) 1370 г. – «другая Литовщина», перемирие в самом конце 1370 г. до Петрова дня (29 июня) 1371 г.;

3) перемирие 29 июня 1371 г. с Тверью;

4) 12 июля 1372 г. – поход князя Михаила Александровича из Твери, Ольгерда из Литвы; сошлись в конце июля 1372 г. у Любутска. Перемирие до 26 октября включительно.

С.152: расстояние в 270 км по прямой войска в XIV в. могли преодолеть за 9-10 дней.

С.153-168: разбор содержания грамоты. С.161-162: в ст.13 перечень послов с обеих сторон. Литовские послы: князь Борис Константинович (от Ольгерда), князь Андрей Иванович (от Кейстута), князь Юрий Владимирович (от смоленского великого князя Святослава Ивановича), Дмитрий Оберучев (от Михаила Тверского), Меркурий (от брянского Дмитрия), Петр (от князей в-ымени Ольгерда), Лукьян (от князей в-ымени Святослава). Московские послы: Дмитрий Михайлович (Боброк-Волынский), Иван Михайлович, Дмитрий Александрович, Иван Федорович (по С.Б.Веселовскому, Собака-Фоминский; В.А.Кучкин оспаривает это утверждение). С.161: «Из факта целования литовскими послами креста следует, что все они были христианами. Поэтому возможно, что послы-князья были Рюриковичами, однако установить, к какой ветви Рюриковичей они принадлежали, нельзя за недостатком данных». Исследователь не рискнул отождествить князя Бориса Константиновича-посла Ольгерда с Борисом Константиновичем-зятем Ольгерда, князем Суздальского дома.

С.163-165 – владельческая судьба Ржевы. Впервые упоминается в 1216 г. в составе Смоленского княжества. В 1330-е гг. натиск литовцев и захват поселений Ржевского уезда. В 1356 г. Ольгерд захватил Ржеву, через два года ее потерял, вновь занял в 1359 г. В 1368 г. (вероятно, в первой половине года) Ржева была завоевана серпуховским князем Владимиром Андреевичем. До июля 1372 г. оставалась в руках Москвы, но к осени 1376 г. Москва Ржеву уже не контролировала. Следовательно, упоминание перемирия 1372 г. об «исправе» относительно Ржевы означало ее передачу Литве. С.164: «Обладание Ржевой давало военный и экономический контроль над юго-восточными границами Новгорода, северными границами Смоленска, южными границами Твери».

С.166 – главный итог переговоров: «По-видимому, в июле 1372 г. наиболее животрепещущими для Москвы и Литвы были вопросы, связанные с полным контролем над территорией великого княжения (для Москвы) и обладанием Ржевой и ржевскими землями (для Литвы). По этим главным для них пунктам стороны и сумели договориться».

С.167-168: сохранившийся оригинал – экземпляр, заверенный литовской стороной и переданный в московский великокняжеский архив. Сохранилось две поврежденные печати. С.167: «Что первая печать литовская, сомнений не вызывает. Печать имеет изображение герба, а герб, как справедливо заметил еще М.М.Щербатов, на русских печатях XIV в. не употреблялся». Ниже о принадлежности печати князю Борису Константиновичу (с оговоркой «скорее всего»). Описание печати (с.122): «Ее размер по вертикали составляет 19 мм. На печати виден знак, очевидно, герб, представляющий собой вертикальную черту с кругом посредине, вверху и внизу заканчивающуюся двумя «галочками», направленными во внешние стороны. Внизу слева от этого знака видны буквы пе. Очевидно, это начальные буквы слова пе[чать]. Наверху в ободке читается еще одна буква, хотя она видна плохо. Возможно, это буква р».

С.168 – итог: перемирие на три месяца действовало почти три года.

 

            Глава IV. Договор Москвы и Новгорода Великого с Тверью 1375 г. (с.169-222; текст – с.339-343).

С.169-171 – описание сохранившегося списка первой половины XV в. С.171-193: история изучения и издания документа. Датировки: М.М.Щербатов (1368 г.), Н.М.Карамзин (1375 г.), и последующие историки придерживались этой даты.

С.193-194 – обоснование датировки: 1 сентября 1375 г.

С.194-222: анализ содержания договора. С.194: «…Именно статусы заключавших соглашение князей [т.е. «брат» и т.п. – Б.П.], а не их титулы определяли первоначально в русских договорных грамотах равноправный или неравноправный характер межкняжеских соглашений».

С.200: московско-тверской договор 16 января 1374 г. был аннулирован Михаилом Александровичем 13 июля 1375 г. в связи с получением ярлыка на Владимирское великое княжение, что и привело к войне.

С.208: ст.35 соглашения («А бояром и слугам волным воля») означает сохранение права отъезда и свободного выбора сюзерена. Здесь же В.А.Кучкин вслед за Б.Н.Флорей высказывает предположение о привилегированном положении купечества: «…Не относились ли гости к разряду не горожан, а вольных слуг? Во всяком случае, из договора явствует, что они имели право приобретать села, а это в XIV-XV вв. дозволялось далеко не каждому». [Ср.: нижегородский гость Тарас Петров. – Б.П.].

С.209: попыткам свободного перехода бояр и вольных слуг могли чиниться препятствия не только юридические, но и «фактические, заключавшиеся в том, что сохранявшиеся за отъехавшими боярами и слугами владения могли облагаться повышенной данью». Этого не допускал договор 1375 г., что специально оговаривалось в ст.37.

С.218-219: формулировки в ст.23, 42, отчасти 24, 3, 12, 13 «заставляют говорить о существовании коллективного княжеского договора, определявшего общую стратегию и тактику князей Северо-Восточной Руси, Смоленского и верховских княжеств в отношении Орды и Литвы». Такой договор мог быть заключен на княжеском съезде в Переяславле в конце ноября 1374 г. или в неизвестном месте в марте 1375 г.: там вырабатывалась общая позиция по крайней мере в вопросе об отношении к Мамаю (см. ПСРЛ. Т.XV. Вып.1. Стб.109, об избиении посольства Сарайки 31 марта 1375 г.: «в то время быша князи на съезде»). С.219: «Участие 19 различных русских князей в походе Дмитрия Ивановича на Тверь в 1375 г., скорее всего, как раз и было практической реализацией таких договоренностей».

С.221: «Межкняжеские родственные связи не вели автоматически к созданию политических блоков» (и далее В.А.Кучкин приводит примеры в пользу своего утверждения).

С.221: «Совершенно очевидно, что летописные записи о составе ратей и их воеводах отражают не столько реальную картину, сколько особенности летописного изложения событий».

 

            Глава V. Московско-рязанский договор 1381 г. (с.223-270; текст – с.343-345).

Сохранился в списке 1503 г. С.223-227 – описание списка и его текста. С.227-245 – история изучения документа и его датировки: М.М.Щербатов (между 1380-1382 гг.), Н.М.Карамзин (между 1381-1382 гг.), аналогично С.М.Соловьев, Д.И.Иловайский (1381 г.), аналогично Экземплярский, А.Е.Пресняков (август 1381 г.), Л.В.Черепнин (1382 г.), А.А.Зимин (около 2 августа 1381 г.).

С.236: Никоновская летопись под 1 сентября 6889 г. (1380 г.) сообщает о переговорах между собой всех русских князей. Этому сообщению В.А.Кучкин склонен доверять: «Скорее всего, русские князья собирались в связи с приездом на Русь послов Тохтамыша, извещавшего о своей победе над Мамаем и установлении собственной власти в Орде».

С.245-249: обоснование датировки (2 августа 1381 г.). Произошло это после резкого обострения московско-рязанских отношений, произошедшего в сентябре 1380 г., когда Олег послал рать на помощь Мамаю (хотя рязанцы и не участвовали в Куликовской битве) и захватывал русских воинов, возвращавшихся после битвы (см. также с.264-265, ст.14 договора).

С.249-270 – анализ содержания договора.

С.257-258: Тула была ордынским городом при царице Тайдуле (Тагай-Тоглу) в нач.1340-втор.пол.1350-ых гг. (убита весной 1361 г.), а затем управлялась ордынскими баскаками. Дмитрий Московский мог ее занять или в 1378 г., или в 1380 г., но, не зная намерений Тохтамыша, не рисковал удерживать, не желая, в то же время, допустить ее захвата рязанцами. Отсюда стремление сохранить status quo Тулы.

С.259-260: ст.9 договора закрепляла за Дмитрием Московским его куплю – Мещеру. Около 1320 г. московский князь Юрий Данилович воевал с Рязанью (ПСРЛ. Т.III. С.96), и, вероятно, в это время происходили захваты мещерских земель. В упоминаемом в ст.9 мещерском князе Александре Уковиче, по В.А.Кучкину (Вукович?), «следует видеть не одного из местных князей народности мещеры, как иногда утверждается в научной литературе, а одного из русских Рюриковичей». Источники не дают возможности восстановить его родословие (из-за того, что сведения о рязанских князьях до середины XIV в. скудны), но В.А.Кучкин полагает, что «он представлял одну из боковых ветвей князей рязанской династии».

С.260-261: ст.10 – намек на захват москвичами и рязанцами «татарских мест» до 1381 г. По мнению В.А.Кучкина, речь идет о районе Наручади (татарск. Мохши, совр. Наровчат): там успешно воевали и рязанцы, и москвичи (см. ПСРЛ. Т.XV. Вып.1. Стб.80,120). Высказано предположение (с.262), что Олег Рязанский с семьей и окружением скрывался в кон.1380-перв.пол.1381 гг. именно в этом районе.

С.269-270 – общий вывод относительно договора: «…В договоре 1381 г. требования к рязанскому князю были сформулированы более жестко, чем требования к тверскому князю в договоре 1375 г. С позиций московского великого князя такая эволюция договорных норм вполне объяснима. Победитель Куликовской битвы диктовал свои условия другим русским князьям более решительно, чем победитель тверской войны 1375 г.». А Олег Рязанский принял эти условия, потому что взамен ему, по версии В.А.Кучкина, возвращалось Рязанское великое княжество, где после Куликовской победы москвичи посадили своих наместников. В 1385 г. обстановка была уже иная, и статус рязанского князя, заключавшего «вечный мир» с Москвой (упомянут в летописях), претерпел изменения в выгодную для Рязани сторону. Продолжением этих норм стал сохранившийся договор 1402 г.

 

            Глава VI. Московско-тверской договор 1399 г. (с.271-327; текст – с.345-348).

С.274: «…Дошедшая до нашего времени в составе рукописи РНБ, Q.XVII.58 копия московско-тверской договорной грамоты конца XIV в. восходит к более ранней копии 30-х гг. XV в., а через нее – к оригиналу, хранившемуся в московской великокняжеской казне».

С.275-289 – история изучения и издания: Н.М.Карамзин (кон.XIV в.), А.Е.Пресняков (1399 г.), Л.В.Черепнин (1396 г., проект), А.А.Зимин (1399 г.), А.А.Горский (кон.XIV в.).

С.289-293 – обоснование датировки: между апрелем и 12 августа 1399 г.

С.293 – разбор содержания документа.

С.299: «…Выдача ханского ярлыка на княжество не должна была подкрепляться договором между русскими князьями. Ярлык был выше договора».

С.299-303 – обоснование датировки захвата Нижнего Новгорода князем Семеном Дмитриевичем и царевичем Ентяком в 1395 г. В.А.Кучкин считает правильной версию Софийской I и Новгородской IV летописей (6903 г.) и ошибочной – версию Троицкой (6907 г.).

С.307-308 – анализ ст.17 и, в частности, княжеской титулатуры. Оказывается, в договорной практике XIV в. титул «великий князь» «применялся только к князьям, владевшим ярлыком на стол великого княжества Владимирского. Поэтому часто встречающиеся в научной литературе суждения о том, что такие крупные княжества Северо-Восточной Руси, как Московское, Тверское, Нижегородское, уже в XIV столетии стали называться «великими» и их правители титуловались «великими князьями» наряду с великими князьями Владимирскими, оказываются лишенными основания».

С.316-319 – подробный разбор вопроса о служебных князьях. Статус князей служебных отличался от князей великих и удельных: к первым не применялись термины родства (типа «брат молодший»). Ответственность за служебных князей несла вся династия, которую олицетворял великий князь. С.317: «…По меньшей мере в рассматриваемый период переход князей на службу к тому или иному великому князю означал его переход на службу всей династии соответствующего княжества. Великий князь олицетворял в таких случаях весь местный княжеский дом». Указание ст.40 и аналогичных на наличие у служебных князей вотчин не означает, что эти вотчины -–только родовые: они могли даваться и в кормление взамен оставленных при выезде. По мнению В.А.Кучкина (с.319), «о регулировании перехода удельных князей в служебные Ордой, о чем пишет В.Д.Назаров, вряд ли может идти речь».

С.323-327 – общая оценка документа: основа последующих соглашений, действовавших вплоть до утраты Тверским княжеством независимости в 1485 г. На подписание договора 1399 г., по ряду пунктов более выгодного Москве, Тверь, по мнению В.А.Кучкина, согласилась, так как получила от москвичей Ржеву.

С.326-327: «Возможно, что в средневековой Руси еще не фиксировали на пергаменте или на бумаге тайных дополнительных статей к официальным соглашениям, но существование устных договоренностей, дополнявших письменные тексты, несомненно. Для исследователя всегда сложно и трудно установить действительные мотивы включения в договорные грамоты тех или иных положений, однако работа в этом направлении вполне возможна и даже необходима. Она позволяет дать более полную и разностороннюю оценку таких грамот».

 

            Заключение (с.328-334).

С.330-331: «…Договоры начала 70-х гг. XIV в. отразили достаточно сложное положение московского правительства. Политика Москвы в отношении Новгорода Великого привела к тому, что московское влияние там упало, власть великого князя Дмитрия Ивановича пошатнулась, и с Новгородом, неожиданно оказавшимся в трудной ситуации, в 1371 г. пришлось заключать равноправный или почти равноправный договор. Перемирная грамота 1372 г. с литовским великим князем Ольгердом и его союзниками свидетельствует о том, что стороны после многолетней борьбы договорились вернуться к прежнему положению вещей. (…) Очевидно, что начатая в 1367 г. борьба Москвы… по сути дела – за расширение своего влияния в Тверском княжестве и упрочение авторитета во всех русских землях, борьба, в которую постепенно оказались втянутыми Литва, Орда, Новгород, Смоленск, Рязань, Пронск, верховские княжества, княжества Северо-Восточной Руси, не принесла желаемых результатов. В течение пяти лет стороны, неся трудно восполнимые потери, вели эту борьбу, но в 1372 г. оказались не в силах ее продолжать. Все вернулось на круги своя. Данное обстоятельство необходимо подчеркнуть особо, поскольку в научной и научно-популярной исторической литературе господствует мнение о непрерывных успехах московской объединительной политики, закономерно приведших к подчинению московским князьям всех остальных русских средневековых княжеств и земель. (…) [Пример – Л.В.Черепнин] Подобное развитие событий начинает выглядеть результатом не человеческих усилий, а, скорее, нечеловеческих, объясняться некоей предопределенностью в исторических судьбах Москвы и Руси. И действительно, в крупных исторических масштабах, в широких хронологических рамках не заметны серьезные откаты назад поступательного движения московских правителей, что и создает впечатление жесткой обусловленности процесса политической консолидации русских земель под главенством Москвы уже со времен Ивана Калиты. Однако внимательное изучение фактов свидетельствует о другом: длительные усилия московских князей далеко не всегда приводили к желаемым результатам, потенциал противостоящих им сил оказывался слишком высоким, и тогда потомкам Даниила Александровича приходилось отступать от попыток реализации своих намерений и мириться с неудачами.

            Но неудачи не снижали активности московских дипломатов. (…) Поражение Твери в 1375 г., закрепленное договором от 1 сентября того же года, показало, как умело московское правительство использовало силы своих союзников для окончательного утверждения за Дмитрием Московским и его потомством земель Владимирского великого княжества, сюзеренитета над Новгородом Великим, политического и военного контроля над Тверским княжеством, для ослабления позиций Литвы и Орды в Восточной Европе. Победа 1375 г. стала прелюдией победы на Куликовом поле. (…) Московско-рязанский договор 1381 г. … указывает на возникшую несколько позднее тесную зависимость Рязанского княжества от московского великого князя… Московско-тверской договор 1399 г., ставший главным звеном в цепи антилитовских договоренностей всех русских князей, во многом предотвратил крупномасштабное наступление на русские земли литовского великого князя Витовта и его западных и восточных союзников».