Село Павлово является центром обширного сталеслесарного района, простирающегося не только в пределах Горбатовского уезда, но и в северо-восточном углу Муромского уезда Владимирской губернии. Во всей этой густонаселенной местности в 1880-81 гг. исследовавший промыслы этого района В. Н. Григорьев насчитывал до 145 селений, кормившихся преимущественно замочно-ножевым промыслом — 79 в Горбатовском уезде и 66 в Муромском. В 1889 году земско-статистическая перепись насчитывала в 13-ти волостях одного Горбатовского уезда, составляющих Павловский кустарный район, уже 119 селений. Всего в этих селениях сталеслесарным промыслом, производством ножей, вилок, ножниц, замков, подпилков, весовых коромысел и пр., было занято тогда в 5.954 дворах: 6.570 работников мужского пола, или 54% всего рабочего населения, и 2.741 человек из остального населения (366 стариков, 1.096 полуработников и 847 женщин). При этом 4.435 рабочих, или 36% всего рабочего населения, и 67,5% от общего числа работников со сталеслесарными промыслами занимаются исключительно промыслом, не принимая участия в обработке земли. Остальные 2.135 суть работники промысловые и земледельческие в то же время.

Приведённые цифры достаточно ярко характеризуют степень развития и экономическое значение указанных промыслов для населения местности, над всей промышленной деятельностью которой господствует с. Павлово как главный общий рынок для закупки сырья и сбыта готовых изделий. Будучи исторически первым центром производства, питаясь исключительно промыслом, заключая в себе около ¹/₃ всех работников района и главных торговцев и скупщиков изделий, с. Павлово является душой производства. Село Ворсма Горбатовского уезда и село Вача Муромского служат уже второстепенными центрами, первое для перочинно-ножевого промысла, второе для ножа столового. Вот почему описание промыслов Павлова характеризует не только само это село, но и весь район, не без основания называемый Павловским.

Расположенное над Окой на нескольких горах и по оврагам, с. Павлово сразу поражает наблюдателя яркими контрастами своей внешности. В центре села узкие, кривые, неправильные улицы, в редких местах мощёные булыжником, обыкновенно же или пыльные, или покрытые непролазной грязью. С обеих сторон мрачные, ветхие, с облупившейся штукатуркой и позеленевшими стёклами двухэтажные каменные здания с подвалами в нижнем этаже, охраняемыми тяжёлыми дверями за железными засовами. Это подвалы скупщиков. Далее — самая пёстрая смесь деревянных домиков, полуразвалившихся зданий старинной архитектуры и палат новомосковского типа, двух- и трёхэтажных, с лепными карнизами, башенками, шпицами, решётками и драпри в окнах. За чертой этой части села — двухэтажные домики мещанского типа, большей частью одряхлевшие, с полуразбитыми стёклами и покосившимися стенами, а по кручам оврагов — жалкие, крохотные лачужки, наполовину вросшие в землю. Эта пестрота архитектуры как нельзя более ярко оттеняет ту противоположность между жизнью павловской бедноты и павловских богатеев, которая составляет характерную особенность экономического строя с. Павлова. Противоположность эта старинного происхождения, её начало — первые раздоры, разделившие всё село и связанные с выделением из кустарной массы скупщического сословия, — относится к тридцатым годам XIX столетия. С тех пор, под непрерывный стук молотков и визжание пил, создавалось для одной части населения современное положение рабочих, всецело зависящих от монополии скупщиков и всех колебаний мало известного им рынка, для другой — положение регулятора в производстве, обладателей этого рынка и вместе с этим работы окружающего населения.

В настоящее время (т.е. в конце XIX века — И.Б.), по данным 1889 г., в с. Павлове занято промыслом 1.375 дворов и 1.420 работников — 66,5% всего числа первых и 65% числа вторых. Главным промыслом является в Павлове выделка замков: замочников здесь насчитывается 1.088 дворов с 1.124 в них работниками. Работают в Павлове ещё ножницы (58 дворов с 60 работниками), столовые и ремесленные ножи и вилки (105 дворов и 95 полных работников), подпилки (9 дворов и 10 работников) и прочие металлические изделия: весовые коромысла, бритвы, щипцы и пр.

Различные виды производств, свойственные селу Павлову, как и всему Павловскому району, не в одинаковой мере приближаются к типу чисто кустарных производств. Разница в степени специализации различных частей промысла и разделения труда приводит к тому, что некоторые виды производств в значительной степени уже захвачены фабрикой или мануфактурой фабричного типа. Так, производство столового и ремесленного ножа, подпилков, весовых коромысел ведётся или наёмным трудом в хозяйских заведениях, или путём раздачи работы на дома кустарям. Эта последняя форма — домашняя форма крупной промышленности — представляет тип наиболее распространённый в Павловском районе. Промыслом, в наибольшей степени сохранившим за собой кустарный тип, является промысел замочный. В замочном промысле все операции могут и часто производятся на самом деле одними и теми же руками, по крайней мере, в одном доме семьёй кустаря. Однако и в замочном промысле нередко рядом с собственным практикуется и наёмный труд; кроме того, есть мастера, на которых работают кустари на домах, в самом Павлове и ещё больше по деревням. Всего в 1889 году число мастерских с наёмными рабочими исчислялось в Павлове в 155 с 345 работниками (в том числе 31 ученик). Но оставляя в стороне эти заведения, имеющие особые помещения для мастерских, бóльшая часть замочников и ножовщиков работают круглый год в собственных жилых помещениях.

Внешняя обстановка производства ничем не изменилась по сравнению с тем, как описывал его пятнадцать лет назад В. Н. Григорьев. По-прежнему, входя в избу или дом кустаря, вы встречаете верстак, придвинутый к одному из окон; к нему прикреплены одни, двое или трое тисков (смотря по числу работников), а на нём навалена груда «чёрного», необделанного товара и весь несложный инструмент: одна-другая брусовка, несколько подпилков, пара молотков, ручные тиски, да кой-какой мелкий инструмент. На верстаке же иногда утверждена небольшая квадратная наковальня, да ножницы «резальные» для резки листового железа или, как здесь зовут, «клепали». Такова обыкновенно обстановка мастерской ножовщика или замочника. В очень редких случаях имеется особое помещение для мастерской, да и тогда оно бывает чаще всего внизу, в подвале с маленькими окнами, или в кузнице, где примкнут кое-как верстак, отдельные же пристройки для мастерской (кроме кузницы) имеют лишь такие хозяева, которые держат 7-10 работников.

Операция личения, т.е. обтачивания поверхности ножей на камне перед полировкой их, столь существенная в производстве ножей, ножниц и отчасти замков, вносит в обстановку кустаря ещё одно важное приспособление. Внутри избы, в углу или у одного из окон, где и помещается личенщик, на двух стойках укреплён так называемый «чарок» — сплошной деревянный круг, смазанный по окружности более или менее крупным наждаком с клеем или салом. «Чарок» приводится во вращательное движение бесконечным ремнём, перекинутым с его шкива на колесо большого диаметра, которое вращается человеком-«вертельщиком», иногда лошадью, водой и, в редких случаях, паром. Иногда большое колесо находится в подполье, где обыкновенно складывается картофель, кадки с капустой, квасом и пр. В подполье темно, да «вертельщику» и не нужно света, нередко ими бывают даже слепые. С этого подпольного колеса к шкиву «чарка», на котором и производится сама работа личения, идёт бесконечный ремень, пропущенный сквозь щель пола.

Таким образом, мускульный труд имеет преобладающее значение в производствах села Павлова. Помимо инструментов чисто слесарного промысла, перечисленных ранее, следует только упомянуть о довольно распространённом приспособлении для пайки замков, а именно: о «самопае». Самопай — это обыкновенный кузнечный горн, только без мехов и без бокового сопла, но с решёткой. Впрочем, в кузнечном деле употребляется и обыкновенный горн с мехами, а также и прочие орудия кузнечного дела: молоты, клещи и пр. Иногда у мелких хозяев встречается токарный станок для обточки ключа, частей весового коромысла; более же сложных машин нет совсем.

Что же касается труда человеческого, то в него вносят свою долю участия оба пола и все возрасты. В 1889 году в Павлове участвовало в промысле, кроме 1.420 работников мужского пола, 115 стариков более 60 лет, 209 полуработников-подростков до 14 лет и 574 женщины. Рано научаются дети простейшим операциям промысла, да и как им не научиться, когда это умение владеть пилой и молотком унаследовано у них от целого ряда поколений, — когда, по местному наблюдению, будущие кустари ещё «в люльке сжимают руки кулачком», как бы желая обхватить молоток или пилу.

Спёртый воздух тесного помещения, восемнадцатичасовой рабочий день, металлическая пыль, оседающая в лёгких, в особенности обильно в работе личельщиков, — все эти неблагоприятные условия производства не могут не отражаться гибельно на здоровье кустарей. Худоба, землистый цвет лица, всегда истомлённый вид, одышка — явления общераспространённые. В большинстве работ подпилком (обтирание замков, коромысел и пр.) напряжение так велико, что даже зимой вы встречаете в избах кустарей и мастерских полунагих работников: они снимают рубахи, чтобы избегнуть частой смены белья от обильно струящегося пота. Некоторые операции создают для тех, кто на них специализировался, своеобразные уродливости. Вот, например, обтиральщик ножниц: с детского возраста стоит он перед высокими тисками, в которых зажата одна из половинок ножниц; он с большим усилием и чрезвычайной быстротой двигает напилком взад и вперёд, чтобы оформить лезвие и кольца ножниц; правая рука и вся правая сторона его выше левой, он опирается, главным образом, на левую ногу; и вот результаты: его обнажённое туловище позволяет видеть страшно выдавшуюся правую лопатку, некоторую одностороннюю горбатость фигуры.

Выше мы говорили отчасти о том, что в различных промыслах, встречающихся в селе Павлове, различна сама их экономическая организация. Если в производстве ножей, подпилков и коромысел преобладает работа на хозяев и отчасти (в особенности в промысле коромысленном) в работниках в хозяйственной мастерской, то замочники работают преимущественно на базар. На базаре на местных лавках покупают они нужный им материал (железо, сталь и всё, что требуется в производстве), на базаре же сбывают скупщикам готовые изделия. Главным рынком для всего района является Павлово. Только изделия крупных фабрик, да очень небольшая часть изделий, производимых мелкими мастерами, минует Павлово, направляясь по заказам в Москву и другие города. За этим исключением весь павловский рынок находится в руках павловских скупщиков, которых насчитывается до 40 человек, имеющих более или менее значительные обороты. Приезжают в Павлово и временные или случайные покупатели, съезжаются на базары мелкие торговцы, развозящие и разносящие затем товары по разным местностям.

Каждую неделю в ночь с воскресенья на понедельник вы можете видеть, как по всем дорогам, ведущим к Павлову, тянутся фигуры деревенских кустарей с кошелями, полными изделий, за спиной. Тёмные и кривые улицы Павлова начинают кишеть этим пришлым и своим народом. Ещё не забрезжит свет, как под гром отодвигаемых засовов и опускаемых болтов открываются одна за другой двери скупщицких подвалов. За прилавком или столиком у входа в пустое подвальное помещение, при слабом свете фонаря, садится торговец и начинается скупка. Тесной толпой обступают кустари вход в подвал, один за другим бросая на прилавок образцы своих изделий. Спокойно, методически, под напряжённым взглядом взволнованной толпы, развёртывает скупщик предлагаемые образцы, равнодушно отодвигая одни и назначая цену за другие. Задача, которую он решает, — определить, до какой степени может простираться уступчивость кустаря, вынужденного во что бы то ни стало продать труд своей рабочей недели, чтобы не оставить семью без хлеба и себя без материала для будущей работы. И только одно соображение может остановить скупщика в его беспощадной тактике — как бы не отдать в руки своих конкурентов, точно так же засветивших по улицам с. Павлова свои огни, эту толпу, доведённую до отчаяния его расценкой[2].

Но вот скупка закончена, образцы, к которым привешиваются ярлыки с обозначением условной цены, разобраны скупщиками. Наступает второй момент — приёмка товара от кустарей и расплата. Расплата производится обыкновенно наличными деньгами, но при расплате скупщик нередко успевает ещё понизить недельный заработок кустаря путём того или иного обычно употребляемого приёма: вычета за размен крупных денег, выдаваемых нескольким лицам вместе, вычета «промена», т.е. известного процента из условленной платы и т.п. Ещё более тяжело приходится кустарю, если он почему-либо не мог или не успел продать своего товара. Тогда, избегнув рук скупщиков, он попадает во власть ростовщика, которому закладывает непроданные изделия до следующего базара за 1 ½ — 2% их стоимости в неделю. Но вот приходит следующий понедельник, кустарь сдал образцы скупщику, но он не получит денег, пока не доставит заложенный товар. Что ему делать? И жестокие павловские нравы создали на этот случай приём, которому трудно сразу поверить и который, однако, практикуется нередко. Кустарь идёт к ростовщику вместе с женой, берёт у него свой товар, оставляя жену, как бы в заклад, до расплаты деньгами, которые он получит от скупщика.

Как велик размер заработка павловских кустарей? Заработок этот неодинаков по отношению к разным группам производителей: он варьируется, смотря по рыночным ценам, по роду возделываемых изделий и степени применения наёмного труда. Так, средний надельный заработок семей, выделывающих сорта замков около 4 руб. за десяток, держится около 4 руб., выделывающих сорта замков 1 ½ до 3 руб. за десяток — от 2 р. 50 к. до 4 руб., выделывающих самые дешёвые сорта менее 1 р. 50 к. за десяток — 2 р. 50 к.

Общая стоимость годового производства Павловского района простирается на миллионы рублей, её исчисляют от 2.500.000 до 3.000.000 руб., из которых ²/₅ следует отнести на производство фабрик и кустарей, работающих на фабрикантов, и около ³/₅ собственно на кустарные изделия, поступающие непосредственно на рынок. Сколько приходится из этого на Павлово, сказать трудно, но стоимость годового производства замков, составляющих его преобладающий промысел, равна 800-900 тысячам рублей, а ножниц, коромысел, подпилков и прочих изделий — 500-600 тысячам.

Тяжёлые времена переживает павловское производство. Вырабатывая дешёвые сорта изделий, рассчитанные на потребление массы крестьянства, оно чутко отражает на себе упадок его благосостояния, неурожайные году, понижение заработков. Конкуренция фабричного замка, вырабатываемого ныне в западном крае (город Ковно, фабрика Шмидт), гонит его с одного рынка на другой. Бессарабия, Киев, Одесса, даже Харьков, игравшие крупную роль в сбыте павловских изделий на юг, постепенно переходят в руки фабрикантов западного края, оттесняя павловский товар на рынки восточных окраин и Сибири. Это последнее обстоятельство открывает ещё павловскому производству возможность будущего, но, по-видимому, не иначе как при условии такой реорганизации промысла, которая, подняв технику производства и качества изделий, обещает обратить внимание Павлово из «кустарного села» в крупный пункт фабричного производства — действительный «Русский Шеффильд».

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

---