Расположенное на правом берегу р. Волги, верстах в 30-ти от Нижнего Новгорода вниз по течению, село Безводное выдаётся по развитию и значению промыслов, сосредоточенных как в нём самом, так и в окружающих селениях. Само село Безводное, благодаря своему расположению, делится на две части: Подгорную слободу и Нагорную, из которых население первой, сидя на крайне ничтожном наделе (на 330 наличных и 203 надельных дворов только 282,5 десятин пашни), сдаёт всю свою пашню и покос соседнему обществу с. Безводного, занимаясь исключительно производством разных металлических изделий. По исчислению 1889 года, в одной Подгорной слободе различными этого рода промыслами занималось не менее 200 мужчин и 236 женщин. Но цифры эти во всяком случае должны считаться минимальными, так как на самом деле всё население слободы принимает то или иное участие в работе, что особенно возможно при разнообразии встречающихся здесь производств и их операций. Кроме того, промыслом занимается в свободное от полевых работ время население и Нагорной слободы, и окружающих селений: с. Н. Ликеева, дд. Карабатовой, Подвалихи, Михальчикова и пр. В 1885 г. в одних окрестных селениях всего было занято промыслами до 120 дворов, преимущественно выделкой морских уд.

Производство рыболовных уд, крючьев является стариннейшим промыслом с. Безводного, обусловливаясь, очевидно, вместе с производством цепей, его прибрежным положением. Производство одежных крюков является уже как бы побочным при двух упомянутых промыслах, потому что крючки приготовляются из металлических остатков от производства уд и цепей. Позднее, уже в пятидесятых годах XIX столетия развилось, наряду с вытягиванием из медной проволоки, тканьё медных и железных полотен, приготовление сит, решёт и цедилок для молока и чая. Занесённое в село Безводное местным крестьянином А. Проскуряковым из-под Москвы вытягивание медной проволоки и тканьё металлических полотен скоро распространилось по селу и заняло место преобладающего ремесла, тайну которого жители села Безводного долго скрывали от соседей. Так, они тщательно остерегались выдавать девушек своего села за женихов соседней деревни и, насколько возможно, не брали оттуда девушек на замужество и даже не раз пытались составить приговор в волостном правлении, чтобы передавшего это ремесло в другое селение подвергать наказанию. Теперь, когда вследствие разных причин выгодность промысла сильно упала, дальнейшее развитие его само собой прекратилось, но первоначально оно основывалось в особенности на том, что в производстве проволоки и тканьё из неё металлического полотна могут принимать участие почти все члены семьи. Так, в 1889 г. в Подгорной слободе с. Безводного вытягиванием проволоки занимались не менее 93 работников и 14 человек нерабочего возраста, тканьём полотен 29 работников, 4 мужчин нерабочего возраста и 216 женщин. В других промыслах с. Безводного участие женского населения не так заметно; так, в той же Подгорной слободе выделыванием уд и крючьев занимается 43 работника, 8 человек мужчин нерабочего возраста и 16 женщин. Мы уже ранее говорили, что цифры эти следует считать минимальными.

Таким образом, зимой всё население Безводного и прилегающих деревень, начиная с детей 8 — 10 лет и кончая старцами и убогими, с утра до ночи стучит, точит, куёт, скоблит, ткёт и т.п., снабжая своими изделиями самые отдалённые окраины России, вплоть до Каспийского и Чёрного морей. Кроме ручного труда в железотягольных заведениях прежде применялись также конные вороты, а в деревнях Шелокшанской волости — водяные и ветряные мельницы для обтачивания морской уды. Для тканья металлических полотен употребляются обыкновенные ткацкие станки различной величины, только с особыми железными бердами и с особым челноком. Если в семействе нужен только один такой станок или верстак со всеми приспособлениями и инструментами, необходимыми при производстве уд и цепочек, то работа свободно производится и в жилой комнате. При выделке металлической нитки, идущей на полотно, медно-латунная проволока, приобретаемая в Москве, перерабатывается в более тонкую нить путём последовательного волочения её через всё меньшие и меньшие отверстия особой стальной доски на железные пустые цилиндры — «круги». Производится это теперь ручным трудом. Для того чтобы проволока становилась более мягкой и способной к волочению, время от времени её отжигают, т.е. нагревают до температуры красного каления. Протащив проволоку через доску и навив её на круг, рабочий посредством так называемого «отмота» начинает сматывать нить с «круга» на медную катушку, быстро вращаемую колесом при посредстве бесконечного ремня. Затем та же операция повторяется снова, пока проволока не доведена до достаточной степени тонкости, когда она уже поступает в тканьё, причём нитки навиваются на челнок, а дальнейшая работа производится ткачихой стоя и совершенно таким же образом, как при тканье льняных полотен.

Почти все промыслы с. Безводного уже давно приняли тип производства фабричного. Во-первых, здесь существует широко развитое разделение труда: так, удильный крючок, прежде чем принять окончательный вид, должен подвергнуться следующим манипуляциям различных рабочих: один рабочий «обдирает» проволоку на большом круге; другой, принявший из его рук проволоку, доканчивает «обдирку» на малом круге и на катушках; третий рубит «жеребья», т.е. куски железной проволоки определённой длины для выделки морских уд; четвёртый их обтачивает; пятый (обыкновенно дети) «пенюгачит», т.е. обтирает подпилком; шестой загибает жало и выделывает бородку. Почти то же самое происходит и при отделке других изделий.

Близость к фабричному типу производства сообщает безводнинским промыслам также их экономическая организация. Почти всё население с. Безводного работает не самостоятельно, а на немногих (человек пятнадцать) хозяев-капиталистов. Мужчины берут от хозяев медь, женщины — проволоку, и, поставляя проволоку и полотно, получают расчёт с фунта первого и аршина второго рода изделий. За двенадцатичасовой рабочий день мужчина в среднем получает 60-65 коп., женщина — 35-40 коп. В хозяйских кузницах трудом наёмных работников производится ковка цепей.

Широкое применение детского и женского труда не может не отразиться вредно на физическом и умственном состоянии рабочих: малолетки-дети и женщины дышат спёртым воздухом тесных мастерских и вдыхают вредную металлическую пыль, и на лицах их вы редко заметите румянец. Особенно гибельным было прежде занятие точильщиков «жеребьёв» для морских уд. Недавно стали, по крайней мере, обтягивать камни железной шиной, а в былое время от металлической пыли вымирали целые семейства. Для всех отраслей безводнинской промышленности нет ничего желательнее улучшения техники, что могло бы устранить, с одной стороны, слишком раннее применение детского труда, с другой — вообще способствовать улучшению гигиенической обстановки производств.

Ещё вёрст 30 ниже по течению Волги от с. Безводного, на том же правом берегу её, стоит большое село Лысково. Со времени его основания, которому не менее трёхсот лет, Волга уклонилась своим течением от Лыскова, и оно соединяется с рекою при посредстве, так сказать, своего пригорода и пристани, Исад. Существование некогда рядом Макарьевской ярмарки создало Лыскову значение крупного торгово-промышленого центра и прежде всего важной хлебной пристани. Помимо того, население села Лыскова, издавна покинув хлебопашество, занялось производством разных кустарных, преимущественно металлических, изделий. Крупный базар и Макарьевская ярмарка вызвали здесь к существованию целый ряд кузнечных заведений. К 1885 году их оставалось в действии ещё 21, в которых вместе с хозяевами работало до 60 человек рабочих и 4 ученика. Хозяева этих кузниц вырабатывали молотки, сошники, якоря и подковы, оплачивая труд рабочих 40-50 коп. в день. Ещё бóльшим развитием, чем кузнечное производство, пользуется производство слесарное. В тот же период времени в Лыскове было до 30 самостоятельных мастеров-слесарей, у которых работало до 75 человек рабочих и 25 учеников. Лысковские слесаря-мастера хорошей школы. Они могут выработать весьма тонкие предметы, но вырабатывая прежде всего то, что требуют скупщики, делают главным образом сундучные висячие и внутренние замки, мучные совочки и вёдра. Есть в Лыскове и «холодные слесаря», т.е. работающие без горна из жести, при посредстве одного молотка и железных брусьев, железные печи и заслоны, вёдра, совки, керосиновые бутылки. Далее с. Лысково выдаётся выработкой так называемого игольного товара: напёрстков, пуговиц, запонок и колец, предназначенных для употребления в крестьянском быту. При крайней дешевизне этого товара (пуговицы от 1 до 2 р. за тысячу, женские напёрстки от 3 р. 50 к. до 5 р. за тысячу и т.д.) десятки домов в с. Лыскове, работая всем семейством и иногда принанимая рабочих, продают этих изделий, примуществено на Нижегородской ярмарке, на десятки тысяч рублей. К этому списку разнообразнейших изделий, которые вырабатывает с. Лысково, мы должны ещё прибавить железные шкатулки, которыми Лысково славится. Продаются они на вершки по 50 к. в длину. Производство это относительно недавнее, но уже клонящееся к упадку.

 

Перенесёмся теперь вверх по течению Волги, в северо-западный угол губернии. На самой границе Балахнинского уезда и Гороховецкого Владимирской губернии находится с. Пурех, одно из известнейших селений в Балахнинском уезде. Это торговое базарное село вместе с окружными деревнями было некогда в числе вотчин князя Дмитрия Михайловича Пожарского. В настоящее время, наряду с давними промыслами своего населения (столярным и кирпичекладным), с. Пурех и некоторые соседние селения известны литьём медных колокольчиков, бубенчиков (поддужных и шейных), колец, пряжек и других украшений конской сбруи. Работа происходит обыкновенно в мастерской хозяина, который работает сам с помощью мальчиков-учеников. В помещении величиной с баню стоит плавильная печь с приспособлением для сушки форм. При производстве употребляется медь, покупаемая в с. Павлове и Нижнем Новгороде, и олово. Медь плавят в графитном горшке вместимостью в 10 фунтов сразу. В день отливают 5-6 раз. Формы из илистой земли делают сами. За 100 штук дужных колокольчиков платится 10 рублей.

Только зная о распространённости в Нижегородской губернии извоза и ямщичества, мы можем судить о значении для неё производств с. Пуреха. Благодаря им, Нижегородская губерния не нуждается в «дарах Валдая». Пурех напоминает о себе по всему нижегородскому Поволжью и прерывающимся заливным звоном колокольчика под дугой почтовой тройки, и побрякиванием бубенцов медлительно тянущегося по тракту обоза. В этой своеобразной музыке бубенчиков, которой выражает своё нетерпение заждавшаяся у крыльца тройка, вы легко различите голос того большого бубенца, с кулак величиной, который зовётся «болхарём», и звук «глухаря», или, как называют его иначе в Нижегородской и Пензенской губерниях, «гормотухи», — большого бубенчика с глухим звоном и того бубенчика с резким звуком, который прозвали «гремком».