Сохранение археологических объектов путем спасательных раскопок Закон предусмотрел. И сдачу археологических коллекций в государственную часть Музейного Фонда тоже. Не предусмотрел только, что при исполнении Закона резко увеличивается объем коллекционного материала, который и без того хранить-то особенно было негде.

 Ведь его не складировать надо, а хранить и использовать. Подумал ли кто-нибудь в связи с этим о новых музеях-хранилищах или хотя бы о новых штатных единицах в музеях? А о дополнительных площадях? И правилах сдачи и хранения именно археологических коллекций? Вот и получается: Застройщик оплачивает, археолог раскапывает. А дальше? Кто и как сохраняет выкопанное археологическое наследие? Ведь не только памятники, но и находки входят в это понятие.

   Сегодня своими взглядами на проблему сохранения археологических находок с нами делятся Ирина Анатольевна Сорокина, кандидат исторических наук, археолог, старший научный сотрудник, зав. музейной группой Института археологии РАН (г. Москва) и Игорь Викторович Волков, кандидат исторических наук, археолог,  зав.сектором Института культурного и природного наследия им. Д.С.Лихачева (г. Москва).

           По ныне действующему законодательству археологические коллекции должны быть переданы в государственную часть Музейного фонда Российской федерации не позднее 3-х лет после окончания полевых работ.  

           К сожалению, требования закона выполняется с трудом. Коллекции чаще всего сдаются не в государственную часть Музейного фонда, а в музеи, институты и лаборатории, не имеющие такого статуса, например, при вузах. В этом случае коллекции остаются в учреждениях археологического профиля, проводивших полевые исследования памятника. При этом часто нарушаются условия хранения, что может привести к порче и утратам. Имеется достаточное количество ведомственных и муниципальных музеев, которые и сами ведут полевые работы, как с целью получения хоздоговорного финансирования, так и для пополнения фондов. Их коллекции не являются государственной частью Музейного фонда.

           Задерживание передачи археологических коллекций на музейное хранение имеет давние традиции и свои причины. Отчасти это объясняется состоянием самих музеев. Из-за отсутствия площадей и условий хранения и экспонирования, музеи далеко не всегда и не в полном объеме принимают археологические коллекции, предпочитают эффектные вещи для экспозиции. В результате уже не только коллекция отделяется от документации, но и отдельные части ее могут оказаться в разных местах. С потерей целостности усложняется и процесс научного исследования.

         Вторую причину следует видеть в том, что темпы роста полевых работ, а, стало быть, и пополнения коллекций требуют все больших усилий по проведению экспедиций и все меньше времени оставляют на качественную обработку коллекций. Скорость накопления материала существенно превышает возможности введения его в научный оборот. В результате в научных и иных учреждениях (в том числе и в музеях) накапливаются горы не разобранного и не реставрированного материала, который постепенно физически разрушается и гибнет. Возникает парадокс – чем шире ведутся хозяйственные работы, то есть чем больше уничтожается в их ходе памятников, тем интенсивнее идет накопление археологических коллекций и данных о памятниках. Об этом еще в 50-х гг. писал А.В.Арциховский: «Полевые успехи советской археологии в значительной мере связаны с большими советскими новостройками». Существенной частью этих «полевых успехов» должно быть сохранение археологических коллекций и их доступность для последующего изучения, иначе они теряют смысл.

          Однако и после передачи коллекций в музеи число проблем не уменьшается.

          Наверное, нет исследователей-археологов, практически работающих с коллекциями для реализации научных задач, кто хотя бы один раз не сталкивался со сложностями при попытках доступа к ним в музеях. Объективные, хотя и очень существенные, трудности проистекают от неразобранности и недокументированности части коллекций. Иногда этот труд фактически приходится брать на себя заинтересованному исследователю, а не музейному работнику. Это, прежде всего, вызвано недостаточностью штатов музеев. Не во всех музеях есть свои специалисты-археологи. Вместе с тем, многие музеи ведут активную научную деятельность, включающую полевые исследования на собственные или привлеченные средства для пополнения коллекций. В них работают археологи, имеющие научные темы и проводящие экспедиции. Доля музеев среди организаций разных категорий, занимающихся полевыми исследованиями памятников археологии по нашим подсчетам (с помощью созданной при участии автора специализированной информационно-поисковой системы «@Археология») весьма высока – в среднем за период 1946-2006 гг. 19% всех работ. До коллекций же прошлых лет «руки не доходят».

        Кроме того, несовершенна система взаимоотношений организаций при передаче коллекций на хранение в музей. Это происходит по акту, в котором никак не оговорена дальнейшая судьба коллекции, прежде всего возможность доступа к ней для научной работы. Часто все базируется на личных взаимоотношениях археологов, работающих вне музеев и музейных хранителей. Возникают ограничения доступа, особенно если это затрагивает личный научный интерес музейного сотрудника. Коллекция как бы меняет хозяина, хотя настоящим собственником ее является государство. Она полностью отчуждается от археолога, ее открывшего и от учреждения, организовавшего полевые исследования, формирование и обработку, а иногда и реставрацию. Возникают якобы существующие на нее права музея, такие же мифические, как и права автора раскопок. Это, конечно, воспринимается как несправедливость, поскольку, увеличивая фонды и экспозицию, музеи поднимают свой статус, не прикладывая к этому средств и усилий, в то время, как научные и иные учреждения теряют результаты своего труда. По опыту работы ИА РАН, например, известно, насколько трудно бывает получить экспонаты из музеев для выставок, представляющих, между прочим, достижения полевых экспедиций Института. Кроме того, музейные инструкции предусматривают именно хранение, но не научное исследование, поэтому ряд процедур, например, взятие проб для различных анализов состава и технологии изготовления археологических артефактов, по отношению к сданным в музей коллекциям практически невозможен.

           Вместе с тем аппетиты региональных музеев растут. Ставятся непременные условия сдачи коллекций именно в региональный (иногда районный или городской) музей по месту раскопок, даже если экспедиция проводилась организацией из другого региона. Во многом этому способствует и политическая ситуация: с принятием новой Конституции в 1993 г. после распада СССР регионы обретают самостоятельную систему управления. Принимается местное законодательство, не всегда благоприятно сказывающееся на возможности провести полевые исследования. Начинается жесткая конкуренция между центральными и региональными организациями за получение источников финансирования – хоздоговоров. То же можно сказать и о приобретении коллекций – они рассматриваются как собственность региона. При этом региональная администрация часто не слишком вникает в проблемы своих музеев, особенно небольших, и не представляет себе, возможно ли сохранить в них многочисленные археологические коллекции и обеспечить их использование в научных и образовательных целях.

          Все это крайне отрицательно отражается на научной значимости коллекций, которые с трудом вводятся в научный оборот и теряют свойства исторического источника, даже будучи правильно сформированными и документированными. Научные и иные учреждения в нарушение закона не спешат сдавать коллекции на постоянное хранение в музеи. Многие стремятся создать собственные музейные подразделения (особенно вузы), не являющиеся, как правило, государственной частью Музейного фонда. Представляется, что разрешить проблему можно, изменив форму передачи археологических коллекций в музеи. Необходим договор между музеем и сдающей коллекции организацией, в котором бы предусматривалась возможность для научного изучения коллекций и пропаганды полевой деятельности этой организации. А главное, нужен государственный контроль за состоянием музейного дела, федеральная и региональная целевые поддержки.

 

             Мне представляется крайне актуальной проблема организации или создания условий для хранения массового археологического материала. Ведь при хранении и последующем изучении массового материала городов Древней Руси, Золотой Орды, поселений салтово-маяцкой культуры, меотских городищ возникают одни и те же вопросы

  Целесообразно охарактеризовать те условия, которые имеются на текущий момент, и те, которые должны быть соблюдены.

  Имеющиеся государственные музеи не приспособлены к хранению массового материала, в первую очередь, из-за унифицированных регламентированных норм хранения. В редких случаях, когда какому-либо музею нужно быстро увеличить численность единиц хранения, по нормам могут принять до нескольких сот или даже тысяч фрагментов керамики в основной фонд. Затем керамические коллекции неизбежно становятся обузой. Кадры музеев не в состоянии фиксировать массовый материал в карточках, паспортах и даже описях, что вообще-то не очень нужно практически, но требуется по инструкциям (полноценно описывать фрагменты керамики могут только единицы или десятки специалистов). Коллекции эти занимают много места. Это неизбежно провоцирует выброс коллекций, который рано или поздно происходит. Это касается и тех мест, где все на текущий момент выглядит благополучно, особенно если это ведомственные хранилища. Необходимость освободить помещение, переезд в новое здание, смерть автора раскопок и подобные обстоятельства делают ситуацию непредсказуемой. Многие музеи просто не принимают массовую керамику.

В результате археолог находится в безвыходной ситуации: от него требуется сдать коллекции в музей, а музеям они не нужны. Провести склейку всех фрагментов стенок из городского раскопа за одно межсезонье практически невозможно. Если раскопы разных лет расположены рядом, то выброс стенок на промежуточных этапах исключает возможность их склейки в будущем.

Хранение массовых находок в больших городах – дорого. Причина не только в высокой арендной плате за помещения. Массовый материал понятен и нужен, в первую очередь, исследователям, а не посетителям музеев. Его экспозиционная ценность обычно невелика, вернее, для того, чтобы этот материал получил существенную роль в экспозициях, в музеях обычно нет достаточно квалифицированных кадров. Главная цель хранения массового керамического материала – обеспечивать свободный доступ к нему специалистов-археологов, которые в большинстве случаев будут приезжими. Стоимость их проживания в большом городе во время исследований – также существенная помеха достижению общей цели. Кроме того, в городских музеях исследователь сильно зависит от режима работы и наличия хранителя на месте. Известные события в Эрмитаже на неопределенное время существенно затруднили доступ исследователей во все большие музеи.

Концентрация коллекций и эталонных образцов с разных памятников в одном месте избавляет от множества поездок в разные города каждого конкретного заинтересованного исследователя и обучающегося. Обозначенные научные проблемы могут быть решены только при комплексном исследовании материалов с синхронных городищ, расположенных в разных краях и областях России. Поэтому целесообразно создать один музей-заповедник, специализирующийся на определенном периоде, для хранения массового материала из раскопок на территориях нескольких субъектов Федерации. Рассмотрим такой вариант на примере золотоордынских городищ.

Городища Золотой Орды в большинстве своем представляют собой уникальные природные территории, которые нуждаются в самостоятельной охране. Эту функцию легче осуществить при объединении усилий лиц, охраняющих археологическое и природное наследие на одной территории. Изучение традиционных технологий лучше проводить поблизости от традиционных источников сырья.

Раскопки больших городищ продолжаются и в настоящее время, хотя бюджетное финансирование раскопок почти прекращено. Продолжаются охранные раскопки городищ, обычно спешные и широкомасштабные, при которых ущерб массовому материалу максимален. В любом случае, основной причиной выбрасывания массового керамического материала является невозможность сдать его в имеющиеся музеи.

Изложенные факты позволяют охарактеризовать те признаки, которыми должен обладать музей-заповедник.

1. Он должен находиться поблизости или даже на территории одного из городищ (само городище должно быть охраняемой территорией). В любом случае сельская местность предпочтительнее. Здесь здания менее привлекательны для властей, а командировочному исследователю для жизни вполне достаточно спального мешка.

2. Он должен быть хранилищем с более упрощенными нормами хранения массового материала, чем в обычных государственных музеях. Достаточные условия хранения предельно просты, поскольку максимальный возможный ущерб – утрата шифра, если он нанесен на плохо помытый черепок. Но даже этого не произойдет, если керамику хранить всего лишь под крышей. Ангар или легкий павильон вполне подходит. Для уже склеенных сосудов достаточно неотапливаемого помещения. Здесь не требуется особо строгий учет, не надо относиться к черепкам так же, как к золотому потиру. Если на любые эксперименты взята пара черепков, которые будут совершенно утрачены в процессе анализов, но остался один такой же, этого достаточно. Если из фрагментов удалось склеить профиль или значительную часть сосуда, но остались не подбирающиеся его же фрагменты – их с легкостью можно использовать для любых анализов.

3 Он должен иметь небольшую экспозицию, лишь дополняющую сам объект природного и культурного наследия (городище).

4. Он должен быть местом, где бы изучались и, по возможности, восстанавливались традиционные технологии.

5. Он должен служить, в первую очередь, исследователям, которые имеют дело с этим массовым материалом: в музее должна проводиться подготовка хранителей и сотрудников тех государственных музеев, которым приходится иметь дело с аналогичным материалом, студентов близкой специализации. Это должен быть «музей для музейных сотрудников», поскольку именно от их знания этого материала и будет зависеть степень использования массовых коллекций.

Эти общие положения позволяют наметить наиболее удобные места для создания заповедника, где бы решалась задача сохранения массового керамического материала из раскопок большинства золотоордынских городов Южной России: Селитренное или Царевское городища. Первое предпочтительнее, поскольку на нем уже ведется создание заповедника. Надо только расширить его функции.

Скептики могут заметить, что создание такого заповедника в настоящее время – дело слишком дорогое и нереальное. Но без такого заповедника с хранилищем постоянная утрата целой серии объектов наследия обходится еще дороже. Обращаю внимание: альтернатива состоит не в том, пользоваться ли старыми музеями или создавать новый. Если была бы возможность хранить массовый материал в имеющихся музеях и эффективно им пользоваться, то сама проблема была бы надуманной, и уж во всяком случае, не была бы столь острой. Проблема состоит в том, что объективно мы стоим перед выбором только из двух действий: хранить в специальном месте или выбрасывать (или закапывать, что почти синоним) массовый материал. Во втором случае глубина исследований будет всегда находиться приблизительно на том же уровне, что и сейчас. Для простой характеристики слоя памятника будет требоваться проведение новых раскопок, а выявить отличия между массовым материалом старых раскопов и остальной части памятника будет принципиально невозможно. Вести обучение новых кадров также будет сложнее. Поэтому не стоит обращать внимание на неизменный аргумент: «Так всегда делали». Что же касается вынужденных затрат, то они ничтожны в сравнении с проведением новых раскопок, а самое главное – безвозвратной утратой части археологического наследия. Стоимость возведения ангара в сельской местности и отправки контейнеров с ящиками с керамикой за много лет стоят не дороже, чем проведение одной экспедиции или одной конференции.

 

Ну, а что скажете вы, уважаемые читатели нашего ЭПИ? Ведь, наверняка, все эти проблемы знакомы и вам. Или где-то они уже решены?

Я бы к сказанному добавила только следующее. Как это ни парадоксально звучит, попадая в музеи, археологический материал становится труднодоступным не только для исследователей. Он практически недоступен для обозрения и обществу в целом. Лишь избранные находки удостаиваются чести попасть в музейные витрины. Подавляющее большинство наших находок просто-напросто складируется. А ведь они должны работать. И не только источником научной информации. Они обладают прекрасным качеством пробуждать интерес и любовь к истории своего края. Доступность для обозрения – это тоже способ сохранения археологического наследия. Что толку, что археологический материал хранится в музеях? Он должен храниться и в памяти населения. Иначе для кого  мы его сохраняем?

  Ведущая Круглого стола Татьяна Владимировна Гусева.