Центральные органы власти
[380]
Терминология Посольского приказа
Наказы посольские. Отправляя дипломатических агентов за границу, Посольский приказ давал им наказ, или наказную память, в которой с мелочной подробностью предусматривалось поведение посла, посланника или гонца во время исполнения данного ему поручения. В начале наказа перечислялись лица, входившие в состав посольства, и указывался путь следования. По пути послы должны проведывать политические новости. Если путь лежал через земли различных государей, то послы должны были передавать им царские грамоты по определенному церемониалу, охраняющему честь государскую, требования поставки провианта и экипажей. Приехав на границу того государства, куда был отправлен, посол извещал пограничного начальника о своем прибытии и требовал лошадей и провианта. Посол должен занимать среди встречавших его иностранных дипломатов первое место. Приехав на место назначения, посол не имел права входить в дипломатические сношения с дипломатами государя, к которому был прислан, прежде чем вручит лично государю царские грамоты на аудиенции, во время которой не должны присутствовать послы иных стран. Во время аудиенции государь должен был привстать и снять шляпу при произнесении имени царя. Посол должен был приложить все старания, чтобы царский титул не подвергся умалению. В этих целях иногда послы получали две грамоты, например одну с новоприбылыми титулами, и на усмотрение посла возлагалось в случае энергичного протеста переменить грамоту. Если после аудиенции посол со свитой получал приглашение к столу государя, и тут должен был вести себя прилично и следить, чтобы чины посольства не напивались допьяна, «а бражников, и пьяниц, и дураков и на цесарской двор с собою не имать»[1]. Далее наказ давал указания, как вести дипломатические переговоры, и предусматривалось, какие вопросы и возражения могли бы последовать: «а буде учнут думные люди говорить...». По окончании переговоров наступал тревожный момент получения ответной грамоты, и послы должны были зорко следить, чтобы царский титул не подвергся умалению. Принимать ответную грамоту разрешалось только из рук самого государя во время аудиенции. Конец наказа посвящался указаниям относительно обратного пути, во время которого рекомендовалось незаметно разузнавать политические новости и слухи.
[381]
Статейные списки. Так назывались в XVI—XVIII вв. отчеты «по статьям» о посылке русских дипломатических агентов за границу и о пребывании иностранных дипломатических агентов в России.
В свиту посла или посланника Посольский приказ всегда назначал подьячего, который должен был записывать последовательно назначение посольства, описание путешествия в страну, куда назначено посольство, политические новости, какие удалось услышать, приезд на место назначения, аудиенцию, переговоры с иностранными дипломатами, снабжение посольства провиантом, дровами и пр., отпуск и возвращение на родину. Когда существовал Приказ тайных дел, т. е. собственная царская канцелярия, иногда с послами посылался подьячий этого приказа для надзора за послами, и в таком случае статейный список точно воспроизводил все течение посольского дела. Иной характер получал статейный список, когда статейный список писал подьячий Посольского приказа, представитель центрального учреждения, но фактически зависимый от знатного и влиятельного боярина или окольничего, облеченного саном посла или посланника. Котошихин утверждает, что послы для своего возвеличения заставляли вписывать в статейные списки измышленные речи и небывалые дипломатические успехи.
Гонцы также составляли статейные списки[2], и при гонце-подьячем был другой подьячий.
Приезды иностранных послов записывались в статейные списки, которые составлялись в Посольском приказе и дают правильное представление о том или другом посольстве, начиная с сообщения о приезде послов на русскую границу. Даются переводы привезенных послами грамот, описание церемоний при встрече послов, аудиенций, переговоров, отпуска припасов на содержание послов.
Статейные списки (чистовые) писались в тетрадях, которые потом переплетались в сафьян. Копии статейных списков давались для справок дипломатическим агентам, отправляемым в посольства.
Посольский приказ. Посольский приказ был организован в половине XVI в., в связи с тем что дипломатические сношения с иностранными государствами очень осложнились. Первым посольским дьяком был И. М. Висковатов, который сидел в Посольской избе, впоследствии получившей название Посольского приказа. В этом приказе велась и хранилась вся переписка по внешним сношениям, писались грамоты в иностранные государства, решались вопросы, связанные с приемом иностранных послов и отправлением русских послов за границу, производились расходы по содержанию послов и пр. Преемники Висковатова ввиду важности занимаемого ими поста носили звание думных дьяков, но и среди думных дьяков они занимали первое место независимо от происхождения и служебного стажа. Посольский приказ не играл самостоятельной роли. Внешние сношения направлялись царем и Боярской думой, а посольские думные дьяки были как бы начальниками думской канцелярии по дипломата-
[382]
ческой части. Так как они подбирали материал по каждому возникавшему в связи с международными отношениями в думе вопросу, составляли выписки и доклады, то значение их было очень велико. Они же от имени царя закрепляли своей подписью дипломатические акты. С усложнением дипломатических сношений расширялся состав служащих Посольского приказа: появился второй дьяк, увеличилось число подьячих, переводчиков, толмачей, золотописцев, переписывавших каллиграфически и разрисовывавших грамоты. Число подьячих в 1600 г. было 17 человек, а через 100 лет — 28 человек. Число переводчиков доходило до 23 человек по латинскому, греческому, английскому, немецкому, шведскому, польскому, татарскому, турецкому языкам. Толмачей было до 18 человек, золотописцев — 3—5 человек.
Ведению Посольского приказа подлежали не только дипломатические сношения, но и другие дела, связанные с иностранцами: проживавшие в России иностранные купцы и ремесленники, поселенные в России татары, московские слободы, заселенные иноземцами, дворы для приема иностранных послов, выкуп пленных — и, кроме того, давались отдельные поручения; так, некоторое время под управлением Посольского приказа состояли именитые люди Строгановы, несколько крупнейших монастырей и т. д. С 60-х годов XVII в. Посольский приказ заведовал почтой, в его ведении находились донские казаки.
В 1667 г. в управлении Посольским приказом произошло значительное изменение: во главе его был поставлен не думный дьяк, а боярин А. Л. Ордин-Нащокин с титулом «царственные большие печати и государственных великих посольских дел сберегатель». Посольский приказ и его начальник получили особое значение, и ослабла зависимость приказа от Боярской думы. Ордин-Нащокин считал, что «нельзя во всем дожидаться государева указа», действовал самостоятельно и нарушал традицию, по которой начальник Посольского приказа по делам своего ведомства, даже маловажным, спрашивал царского распоряжения. После Ордина-Нащокина во главе Посольского приказа стал А. С. Матвеев, пользовавшийся большим личным влиянием на царя Алексея Михайловича, и потому поддерживал независимость Посольского приказа от Боярской думы. Затем было 4-летнее управление Посольским приказом думными дьяками, а после того опять были бояре: до 1689 г. — В. С. Волынский и кн. В. В. Голицын. Последний, как фаворит царевны Софьи, мог не считаться с Боярской думой и носил такой же пышный титул, как Ордин-Нащокин.
В XVII в. каждый приказ, кроме своих специальных занятий, нес еще обязанности по управлению несколькими городами во всех отношениях. Согласно этому обычаю Посольский приказ управлял городами Касимовом, Елатьмой и Романовом, судом, сбором таможенных и кабацких доходов, назначением воевод и приказных людей и пр. Во второй половине XVII в. к Посольскому приказу были присоединены так называемые четвертные приказы, или четверти: Новгородская, Галицкая, Владимирская, Устюжская, которые собирали с подведомственных им обширных территорий доходы и собранные деньги расходовали преимущественно на оплату жалованья боярам, околь-
[383]
ничим и другим служилым людям по их окладам. Кроме того, к Посольскому приказу были приписаны приказы Смоленский, Малороссийский, Литовский и некоторые другие, которые по своей деятельности имели очень мало общего с основными работами Посольского приказа.
В Посольском приказе с самого возникновения [служили] думные дьяки. В 1666/67 г. 18 февраля назначен Ордин-Нащокин, 10 марта думный дьяк Алмаз Иванов отставлен. При Матвееве думных дьяков не было. Матвеев — до 3 июля 1676 г.; с 30 августа — думный дьяк Ларион Иванов; с 17 мая 1682 г. — Голицын с думным дьяком Украинцевым[3].
Титул состоит из двух частей: ранг государя и перечисление тех земель, которыми государь владел фактически или на которые имел притязания. Московские государи назывались с Ивана Калиты великими князьями, а с Ивана III во внутренних отношениях стал входить в употребление титул царя. Этот титул во внешних сношениях Иван III употреблял только по отношению к мелким государствам, например при сношениях с бургомистрами городов Любека и Ревеля, довольствуясь в сношениях с более крупными титулом великого князя. Цесарь, или император римский, употреблял по отношению к московскому государю общеупотребительные термины и, обращаясь в грамоте к нему, называл [его][4], в русском приказном переводе, «премощнейшему и начальнейшему дражайшему другу»[5]. Но в речи Юрий Делатор, австрийский посол, титуловал Ивана III царем. Император Фридрих III. Иван III обиделся на обращение императора (Фридриха III — А.Т.) «наисветлейший начальник» и в адресе «наисветлейшему князю и господину государю Ивану Васильевичу, великому князю московскому»[6]. В королевском титуле Иван III не нуждался как поставленный от бога, а не от императора[7]. Так как империя очень нуждалась в союзе с Москвой для борьбы с турками, то император Максимилиан в грамоте 1515 г. назвал Василия III императором, что впоследствии выставлялось Петром Великим как доказательство права на императорский титул. Но этот пример не нашел себе подражателей. Иван IV требовал от иностранных государей, чтобы его именовали царем (сокращенное название цесаря), и как основание приводил церемонию венчания на царство, а потом происхождение Рюрика от кесаря Августа[8]. Это требование встретило сопротивление у европейских государей, которые видели в титуле «цесарь» или «царь» признак сюзерена над другими государями. Цесари также перестали называть Василия III и Ивана IV царями. Но Москва стала играть все более видную роль в европейской политике, как сильное госу-
[384]
дарство, могущее, с одной стороны, противостоять опасности мусульманского нашествия, а с другой — угрожать своим западным соседям. Поэтому проявляются признаки уступчивости, сперва в наименовании царем только по отношению к Казани и Астрахани. В грамоте 1577 г. Максимилиан II опять признает царский титул ввиду того, что Грозный обещал ему союз против турок.
Другой частью титула было перечисление тех важнейших земель, которых сюзереном считал себя московский государь. По мере того как расширялись границы, увеличивалось число перечисляемых владений: Новгородский, Казанский, Астраханский и т. д. Эти несомненные [титулы] московского государя не встречали возражения и повторялись в грамотах иностранных государей. Но в титул вводились и притязания, еще не реализованные, и это встречало отпор, а частности выражения «всея Руси самодержец» и государь «лифляндский». Так как значительная часть Руси находилась под властью Польско-Литовского государства, то оттуда последовал ряд возражений. Нуждаясь в русской помощи против турок, польский государь Александр в 1500 г. впервые написал в грамоте: «государю всея Руси». Но когда дружеские отношения нарушились, опять возникли споры о титуле и продолжились еще в XVII в.
Грозный пытался вставить в свой титул слова «Государь отчинные земли Лифляндские немецкого чину» тогда, когда Прибалтика была уже поделена между Польшей и Швецией, но державы такое прибавление к титулу не признавали, и Федор Иванович сам отказался от титула государя лифляндского. Потом в русских грамотах повторился титул «Лифляндский», но без упоминания об исконном владении, и только при царе Алексее упоминания о Лифляндии нет. Однако в иностранных грамотах в царском титуле никогда не упоминалось о притязании на Лифляндию.
В связи с завоеванием у Польши значительной части старых русских земель в 1655 г. царь Алексей Михайлович вставил в титул новые земли: «великий князь литовский и Белой России, смоленский, волынский, подольский, полоцкий, витебский, Мстиславский». Это встретило сопротивление со стороны цесаря, который ссылался, что это титул короля польского. Гонец подьячий Григорий Богданов грамоты не взял[9]. Завоевание Киева нашло отражение в титуле еще раньше закрепления этого города за Москвой, и эта приписка повторена в грамоте Леопольда 1661 г.
В 1654 г. в июле в титуле [появились слова] «всея Великие и Малые России самодержец»[10], [с] 4 октября [того же года в титуле стали использоваться слова] «Белые России» временами[11]. 1655 февраля. При [неполной] прописке титула грамот не брали.
Цесарские министры открыто говорили, что новый титул дает право на притязания при мирных переговорах как признание цесаря[12].
[385]
Перемирие — прекращение на определенный договором срок военных действий между воюющими сторонами. В перемирный договор включались статьи о временном, до заключения мира, закреплении за договаривающимися сторонами территорий, большею частью занятых войсками одной державы за счет другой. Сроки перемирия варьировались от нескольких месяцев до нескольких десятков лет (договор 1537 г. Москвы со Швецией о перемирии на 60 лет). Самыми важными в истории Московского государства были перемирные договоры с Польшей (Деулинский 1618 г. на 14 с половиной лет и Андрусовский 1667 г. на 13 ½ лет).
Верющая грамота в XVI—XVII вв. вручалась посланнику к иностранному государю, дипломатическому агенту в удостоверение того, что речи и предложения этого агента соответствуют мыслям и пожеланиям государя, пославшего агента[13].
Межевые судьи посылались в XVI—XVII вв. на границу, чтобы совместно с межевыми судьями соседнего государства точно определить на основании достигнутого уже дипломатическим путем соглашения пограничную линию. Протокол, или «запись о размежевании», подписывался судьями обеих сторон, разменивались записями.
Съезды посольские. В XVI и XVII вв. нередко русские дипломаты вели переговоры с поляками и шведами не в Москве или в столице соседнего государства, а на одном из пограничных, пунктов. Причины этого были или неуверенность в безопасности послов внутри соседнего государства, или нежелание, чтобы отправление послов в соседнее государство истолковывалось как вынужденное обстоятельствами обращение к сопернику с просьбой о заключении мира или договора. Безопасность уполномоченных на месте встречи гарантировалась или взаимными гарантиями, или точным определением количества людей охраны с каждой стороны. Результатом съезда могло быть соглашение и заключение вечного мира, перемирия, договора о размене пленных, о торговле и пр. После соглашения, достигнутого на съезде, договаривающиеся стороны посылали взаимно послов для скреплении договора приемом у[14] государя. Если соглашение на съезде не было достигнуто, но окончательный разрыв был нежелателен, то стороны обменивались «разъезжими записями», в которых устанавливалось или решение о новом съезде, или о продолжении перемирия.
Вечный мир, или вечное докончание — бессрочное прекращение военных действий между воюющими сторонами на основании договора, предусматривающего территориальные или иные уступки со стороны одной державы в пользу другой. Мирный договор скреплялся присягой главы каждой из договаривающихся держав в присутствии послов другой.
Докончальная запись — по терминологии Московского государства XVI—XVII вв. договор о вечном мире или о союзе: «взяли есмя любовь и вечное докончание с братом своим Максимилианом, кралем римским»[15].
Ответ. В XVI—XVII вв., после того как иностранный посол передавал привезенную им грамоту для переговоров с ним «для ответа», назначались особые лица,
[386]
число и знатность которых соответствовали важности переговоров и рангу иностранного государя. Переговоры происходили большей частью в Набережной палате, иногда в Столовой [палате] Кремлевского дворца, которая поэтому называлась «Ответной палатой».
Опасная, или проезжая, грамота давалась иностранцам в XVI—XVII вв., направлявшимся в Московское государство на службу или в качестве послов от иностранных государей как гарантия безопасности. Без опасной грамоты въезд в Московское государство был воспрещен. Были случаи, когда иностранные послы, не получив охранной грамоты, возвращались от границы обратно на родину. Другое содержание имели опасные грамоты, которые посылались из Москвы в города с предупреждением об опасности нападения со стороны неприятеля и о необходимости принять меры предосторожности[16].
Честь государская. За границей русские послы выше послов других держав. При произнесении царского имени государь должен встать и снять шляпу. В титуле не должно быть никакого умаления. Послы должны быть выше встречников[17].
Оберегатель царственной печати. Титул, который носили два боярина — начальник Посольского приказа А. Л. Ордин-Нащокин и кн. В. В. Голицын. Титул — почетный, не соединявшийся ни с какими особенными правами. Третий боярин, сидевший в Посольском приказе, — А. С. Матвеев, не имевший титула сберегателя, но значение его не меньше.
Посол — представитель государя за границей. Для придания авторитета часто имеет титул «великого и полномочного посла». Облечен правом вести переговоры и подписывать соглашения. В XVI—XVII вв. послы были из думных чинов и редко из стольников. Ездили в сопровождении большой свиты.
Посланник. Посылались из числа дворян, дьяков и редко подьячих по менее важным делам. Были редкие случаи, когда ими подписывались договоры: например, дьяк К. Н. Нефимонов в 1697 г. заключил с цесарем договор о наступательном союзе против турок.
Гонец посылался за границу из числа подьячих, толмачей, сокольников и пр. для передачи грамоты и иногда передавал словесно поручения своего государя. Пользовался правами, присвоенными дипломатическим агентам. Должен был настаивать, чтобы был принят самим государем, и отказываться передать грамоты советникам. Это встречало сопротивление. С гонцом подьячим секретные речи[18].
Опубл.: Богоявленский, С. К. Московский приказный аппарат и делопроизводство XVI–XVII веков / отв. ред. и авт. предисл. С. О. Шмидт; сост., авт. вступит. ст., коммент., подгот. А. В. Топычканов. – М.: Языки славянской культуры, 2006. – 608 с. – (Наследие москвоведения).
[8] Грозный видел шаткость своих притязаний, и в наказе кн. Сугорскому 1576 г. предписывается домогаться признания царского титула, но принять грамоту, если этого титула там не будет (ПДС. Т. I. С. 605). Гонец, посланный в 1613 г. к цесарю, ответную грамоту не взял, так как не было титула царя (ПДС. Т. П. С. 1279).
[10] [Там же. С. 173—174.]
[14] Там же. Т. I. С. 12.
[15] Там же. Т. I. С. 37; См. также прим. 8.
[16] Там же. Т. II. С. 1205—1206; ПДС. Т. III. С. 613.
[17] [Там же. С. 173—174.]
[18] Там же. Т. III. С. 593; Т. II. С. 1205—1206.
С.К. Богоявленский. Московский приказный аппарат и делопроизводство XVI–XVII вв.
распечатать
Смотри также:
