[193]

      Дипломатическая и административная деятельность Посольско­го приказа находила свое отражение в материалах делопроизводства этого ведомства. Сохранившись до наших дней, они в настоящий момент являются основным источником как по истории внешней политики Московского государства, так и по истории самого дипломатического ведомства.  Практически все действия, предпринимавшиеся Посольским приказом (от подготовки миссии за рубеж или переговоров с иностранными посланниками до отправления памяти по второстепенному  вопросу  в другое  ведомство)  строго документировались.   Основными  формами  делопроизводства   По­сольского приказа в начале XVII в., как и в предшествующее и последующее время, являлись грамоты, столбцы и составлявшиеся на их основе книги. Задача настоящей главы — выявление первона­чального корпуса документов  Посольского приказа начала XVII столетия, сопоставление его с объемом документов, сохранившихся до наших дней, а также рассмотрение внутренней структуры дип­ломатической документации рассматриваемого периода.

      Основной корпус материалов делопроизводства Посольского приказа начала XVII в., сохранившихся до наших дней, сосредото­чен в фондах-коллекциях Российского государственного архива древних актов. В настоящей работе рассматриваются столбцы, гра­моты и книги, относящиеся к 1604-1619 гг., т.е. ко времени Смуты и выхода из порожденного ею внешнеполитического кризиса Мос­ковского государства, завершившегося подписанием Деулинского перемирия с Речью Посполитой в декабре 1618 г. и разменом пленных в июне 1619 г.

      Особенностью источниковой базы исследования является отно­сительная скудность архивных фондов, которые традиционно яв­ляются основой   при   изучении   истории   Посольского  приказа  и

[194]

других государственных учреждений Российского государства конца XVI - начала XVII столетия. Сравнительно мало документов, отно­сящихся к делопроизводству Посольского приказа сохранилось в фонде 138 «Дела о Посольском приказе и служивших в нем». За 1613-1617 гг. в этом фонде имеется четыре дела (включая опубли­кованную в 1960 г. «Опись архива Посольского приказа 1614 г.»)[1]. Документы, относящиеся к периоду до 1613 г. в фонде 138 отсут­ствуют; не представлены в нем также 1618-1619 гг. Помимо Описи 1614 г. в 138-м фонде РГАДА содержатся:

—дело 1613-1617 гг., в которое включены различные челобит­ные, поданные в Посольский приказ, и дела по ним[2];

—дело  1615 г. — челобитная аптекаря З.Николаева с ходатай­ством о его сыне,  отправленном  с  посольством  в  Голландию и
Францию[3];

—дело 1616 г. — челобитная татарского толмача И. Бердикова о
поверстании его жалованьем[4]

Этим исчерпывается перечень материалов, содержащихся в 138-м фонде РГАДА за начало XVII в.

Некоторая часть документов Посольского приказа рассматрива­емого времени сохранилась в составе 141-го фонда РГАДА – «Приказные дела старых лет». Следует отметить, что опись этого архивного фонда, составленная в конце XVIII в., на данный момент не соответствует его реальному состоянию. Причиной этого являет­ся перенесение многих дел в другие фонды (в том числе - в 138-й). Значительно облегчают работу исследователей подготовленные Н.П.Воскобойниковой три выпуска «Описания древнейших доку­ментов РГАДА», по существу представляющие новейшую и под­робнейшую опись 141-го архивного фонда[5]. Однако и в 141-м фон­де материалов делопроизводства Посольского приказа рассматрива­емого нами периода сохранилось немного, а за период 1604-1612 гг. количество дел Посольского приказа исчисляется единицами[6].

Мало информации о делопроизводственной работе Посольского приказа эпохи Смуты можно почерпнуть в фонде 149-м «Дела о самозванцах и письма Лжедмитрия». Среди материалов, помещен­ных в этот архивный фонд, имеются документы внешнеполитичес­кого значения, но в большинстве своем они исходили не из По­сольского приказа, а лично от Лжедмитрия и его ближайших спод­вижников.

Основной пласт документов Посольского приказа за рассматри­ваемый период отложился в т.н. «дипломатических» фондах РГАДА (в которых были собраны дела по связям Московского государства с различными иностранными державами). Описи этих фондов были составлены    на    рубеже    XVIII-XIX    веков    под    руководством

[195]

Н.Н.Бантыш-Каменского.    Состояние    дипломатических    фондов  РГАДА на настоящий момент в целом соответствует этим описям,  поэтому в данной работе представляется нецелесообразным дублировать их содержание. Автор ограничивается лишь общей характе­ристикой  количества документов, хранящихся  в фондах за   1604-1619 гг., а также некоторыми уточнениями данных описей, которые стали возможны в результате работы с материалами дипломатичес­ких фондов РГАДА.

Следует отметить, что мы не всегда можем с высокой степенью достоверности определить, какие из ныне существующих столбцов представляли собой в начале XVII в. отдельные единицы хранения, а какие были объединены в рамках одного столбца. Некоторую ин­формацию о первоначальном состоянии документации Посольско­го приказа можно почерпнуть в описях 1614 и 1626 гг. Другим ис­точником реконструкции первоначального состояния материалов дипломатического ведомства могут служить пометы на оборотах столбцов. Следует отметить, что данные описей и пометы на обо­ротах столбцов порой противоречат друг другу. Так, например, на обороте дела по челобитной грузинского царевича Баграта (1607 г.) имеется запись: «Столп со 111-го по 115-й год грузинской»[7]. Одна­ко в описях 1614 и 1626 гг. данное дело описано отдельно от пред­шествующих дел: «Столп 114-го году, о царевиче о Понкратье...»; «Столп грузинской 115-го году и выписки о иверском Иосия царя сыне о Понкратье»[8]. Следовательно, дела Посольского приказа подвергались переформированию уже в начале XVII в., что затруд­няет анализ первоначального состояния документации этого ведомства. Можно привести и другой пример. Материалы столбцов о русско-шведских переговорах в 1615-1617 гг. в Дедерино и Столбово в настоящий момент разбиты на несколько единиц хранения. На оборотах листов указанных дел можно обнаружить пометы, дающие возможность реконструировать прежнее состояние столбцов, от­личное от современного: «Отпуск послов окольничего князя Дани­ла Ивановича Мезецкого с товарыщи на свейское посольство»[9]; «Свейских послов другой столп»[10]; «Столп 3-й свейских послов»[11]; «Свейской 124-го 4-й столпик»[12]; «Свейской 5 столп 124 году»[13]; «Отпуск государевых послов окольничего князя Данила Ивановича Мезецкого с товарыщи вдругорядь на свейской съезд 124 году»[14]; «Столп свейской 124-го июля с 13 дня после отпуску на съезд кня­зя Данила Ивановича Мезецкого»[15]. При сопоставлении помет на оборотах столбцов с данными Описи 1626 г. можно обнаружить их совпадение. Однако, есть основания предположить, что приведен­ные выше пометы появились на оборотах столбцов в процессе со­ставления Описи 1626 г.; на это указывает текст пометы на обороте

[196]

одного из столбцов: «Свейской столп 4 124-го году, в нем ни нача­ла, ни конца»[16]. Подобная помета не могла быть поставлена сразу по составлении столбца. Согласно пометам, в «4-й столп» входили современные дела №№ 1 и 3 за 1616 г. 96-го фонда РГАДА. В ука­занных делах освещается ход русско-шведских переговоров в янва­ре - феврале 1616 г. в Дедерино. В Описи 1626 г. имеется описание столбца, полностью совпадающее с «4-м свейским столпом»: «Столп свейской 124-го году генваря с 11-го числа февраля по 24 число, верху и низу нет, потлел, и подран, и роспался, а в нем пи­саны съезды государевых послов с свейскими послы, как съезжа­лись в Дедерине»[17]. Таким образом, мы можем датировать время появления указанных помет: они были сделаны при составлении Описи 1626 г. и отражают состояние документов архива российско­го дипломатического ведомства после пожара 1626 г. Дать ответ на вопрос, соответствует ли состояние столбцов, зафиксированное описью и удостоверенное пометами, первоначальному виду доку­ментов, составленных в Посольском приказе, мы не можем, хотя в данном случае такое совпадение вполне вероятно.

Однако, в большинстве случаев, пометы и данные описей не по­зволяют сопоставить современное состояние документации с ис­ходным. В тех же самых шведских столбцах можно найти пометы, появившиеся значительно позднее составления столбцов: «Свейские. Лет нет»[18]. Иногда содержание пометы подвергалось измене­нию: один из столбцов был помечен как «Свейской 125-го году генварской и февральской», однако потом указание на месяцы бы­ло вычеркнуто[19]. Нужно учитывать также, что пометы на оборотах столбцов возникали не одновременно. В приведенных выше случа­ях появление большинства помет можно датировать 1627-м годом, когда производилось описание архива Посольского приказа. Другие пометы ставились на оборотах столбцов в иное время. Так, напри­мер, на обороте столбца 1615 г. имеется помета: «Аглинской новой. Приезд посла князя Ивана Мерика да отпуск в Свею королевского дворянина Томоса»[20]. Представляется, что эта запись была сделана вскоре после составления столбца, т.е. в 1615 г. Безусловно, этот столбец не мог быть поименован «новым» при составлении Описи 1626 г.: в ней после соответствующего дела описано еще 16 «анг­лийских» столбцов по 1626 год включительно[21]. Помета «Крымской новой» стоит на обороте столбца 1619 г.[22]

Встречаются случаи ошибочного датирования столбцов в поме­тах на оборотах. Так, на обороте «шведского» столбца 1616 г. име­ется любопытная запись: «126 году свейской. Подписан неправо, а по осмотре явился 124-го году»[23]. В данном случае можно утверждать, что первая часть пометы появилась значительно позже со-

[197]

ставления столбца, во всяком случае, после 1618 г. Еще позже, пос­ле обнаружения ошибки в датировке, появилась вторая часть поме­ты. К более позднему времени относится помета на обороте кумыцкого столбца 1615 г. — «Терской старых годов»[24]. В большин­стве случаев датировать время появления на оборотах столбцов по­мет не удается, что затрудняет их использование для установления исходного состояния документации. Следовательно, возможность восстановления первоначального состояния документов Посольско­го приказа начала XVII в. довольно ограничена. Поэтому в тех слу­чаях, когда мы не имеем достаточных оснований утверждать, что материалы делопроизводства Посольского приказа были в начале XVII в. сгруппированы иным образом, за основу будет браться со­временное состояние дел в архивных фондах РГАДА. В случае же, когда описи позволяют уточнить первоначальное состояние столб­цов, будет указываться исходное количество столбцов, сформиро­ванных в начале XVII в.

Кроме того, следует оговорить, что хранящиеся в дипломатичес­ких фондах РГАДА иностранные грамоты не являются, в строгом понимании, памятниками делопроизводства Посольского приказа. Однако, на многих грамотах сохранились пометы, сделанные слу­жащими российского дипломатического ведомства (о времени поступления грамоты в приказ, лице, привезшем грамоту, а также о факте перевода грамоты тем или иным переводчиком). Следова­тельно, иностранные грамоты также могут быть источниками, ос­вещающими делопроизводственную деятельность служащих Посольского приказа. Поэтому в обзоре материалов Посольского при­каза, сохранившихся до наших дней, автор счел необходимым, по­мимо сведений о книгах и столбцах, поместить также и информа­цию об иностранных грамотах.

В значительной степени позволяют восполнить сведения о пер­воначальном корпусе документации Посольского приказа начала XVII в. материалы описей архива Посольского приказа 1614 и 1626 гг. Опись документации дипломатического ведомства, состав­ленная в 1673 г., может использоваться для восстановления перво­начального корпуса делопроизводства Посольского приказа лишь с известной долей осторожности, поскольку при составлении этой описи была допущена масса ошибок относительно документов на­чала XVII столетия. Так, например, миссия имперского посланника Я.Сенгела и польского посланника Я.Гридича ошибочно отнесена к 1624 г.[25], тогда как она имела место на десять лет раньше, в 1614 г. Миссия С.Ушакова и С.Заборовского в Империю также была отне­сена к более позднему времени, чем это было в действительности (1618/19 г. вместо  1613-1614 гг.)[26]. Аналогичная ошибка была до-

[198]

пущена и в отношении российского посольства в Грузию 1604-1605 гг. - согласно описи, оно имело место в 1607-1608 гг.[27] Не­верно датирована миссия П. Вражского в Ногайскую Орду 1610 г. – Опись 1673 г. относит ее к 1607 г.[28] Ошибочно 1615 годом датиро­вано отправление посольства С.Волынского и М. Поздеева в Анг­лию[29] (в действительности они отправились в Англию в 1617 г.) Ошибка в целое столетие была допущена при датировке докумен­тов миссии польских посланников С. Витовского и Я.Соколинского (1507 г. вместо 1607 г.)[30] Многие материалы делопроизводства По­сольского приказа, относящиеся к первой трети XVII в., при со­ставлении Описи 1673 г. не были датированы вовсе: «Сверток, спи­сок с ответного писма бояр князя Ивана Борисовича Черкасского с товарыщи, каково дано францужскому послу Лодвику, которого году неведомо»[31].

В Описи 1673 г. встречаются также ошибки иного плана. На­пример, неверно названо имя русского посла, направленного в 1615 г. во Францию (вместо И. Кондырева назван И. Коробьин)[32]; переводчики Посольского приказа И.Фомин и Ю.Родионов назва­ны в Описи 1673 г. подьячими[33] Имеются и гораздо более серьез­ные неточности: в описи указана грамота, направленная императо­ром Матвеем Габсбургом царю Ивану Васильевичу[34]. Император Матвей занимал германский престол в 1612-1619 гг. и из русских царей мог вести переписку только с Михаилом Романовым. Соот­ветствующее послание, упомянутое в описи и сохранившееся до наших дней, адресовано эрцгерцогом Матвеем к Василию Шуйс­кому[35]. Грамота от саксонского герцога, присланная к царю Миха­илу Федоровичу, была отнесена составителями описи к 1607 г., когда царем был Василий Шуйский[36]. Наконец, в Описи 1673 г. не названы многие документы, сохранившиеся до настоящего време­ни. Все это значительно ограничивает наши возможности исполь­зовать Опись 1673 г. в качестве источника о первоначальном соста­ве архива Посольского приказа начала XVII в.

Основным источником об утраченных документах эпохи Смуты являются более ранние описи 1614 и 1626 гг. Информацию о стол­бцах и книгах, по каким-то причинам не упомянутых в Описи 1614 г. или составленных в дипломатическом ведомстве после создания этого реестра, а затем погибших в пожаре 1626 г., можно почерпнуть в сохранившихся материалах делопроизводства. При реконструкции корпуса делопроизводственных материалов Посоль­ского приказа, относящихся к эпохе Смуты, представляется ненуж­ным перечислять отмеченные в описях несохранившиеся иностранные грамоты. Нецелесообразно и описание утраченных первич­ных    материалов    делопроизводства,    именовавшихся    в   XVII в.

[199]

«рознью». В Описи 1614 г. документы этого вида описаны предель­но обобщенно, например: «5 ясщик, а в нем в 4 свясках рознь ли­товская, и неметцкая, и крымская при царе Борисе и после царя Бориса по Владислава; да тут же свяска о всяких делех»[37]. Более подробно и детально «рознь» описана в Описи 1626 г. Однако, в данный момент в дипломатических фондах РГАДА «рознь» в каче­стве отдельных единиц хранения не содержится. Знакомство с ма­териалами делопроизводства Посольского приказа позволяет сде­лать вывод о том, что документы, описанные в Описи 1626 г. как «рознь», в большинстве своем, к настоящему времени утрачены, а часть их вошла в состав дел, хранящихся в виде столбцов в РГАДА. Так, например, выписки о приемах русскими царями персидских послов с 1590 по 1616 гг. и о царском жалованье этим дипломатам[38] вошли в состав столбца об отпуске из Москвы персидских послов в 1618 г.[39] В связи с этим в данной работе не будут рассматриваться утраченные или вошедшие в состав столбцов материалы первично­го делопроизводства Посольского приказа — «рознь». Ниже приво­дится информация об утраченных памятниках делопроизводства, представлявших собой более высокую ступень обработки информа­ции, т.е. о столбцах, тетрадях и книгах, составленных в российском дипломатическом ведомстве в 1604-1619 гг.

Следует оговорить, что, вследствие того, что в начале XVII в. многие книги существовали в виде связок не переплетенных тетра­дей (в описях они упоминаются во множественном числе – «книги» или «тетрати»)[40], в данном обзоре комплексы не переплетенных тетрадей, упоминающихся во множественном числе как «книги», будут именоваться книгами, хотя их переплет был осуще­ствлен позже. К книгам причислены также комплекты утраченных тетрадей, которые по своему содержанию (широкое освещение дея­тельности какой-либо дипломатической миссии) совпадают с кни­гами. К таковым, например, можно отнести упоминаемые в Описи 1614 г. и утраченные к настоящему моменту «5 связок тетратей, не переплетены, 114-го году, а в них писано приезды литовских по­слов Николая Олешницкого да Олександра Гасевского, и как они были на Москве»[41]. Согласно описанию, в данных тетрадях содер­жался комплекс документов, совпадающих по своему содержанию с формуляром книг Посольского приказа; следовательно, данные материалы можно отнести к разряду книг. В нашем обзоре подоб­ные комплексы утраченных тетрадей будут учитываться вместе с книгами. Материалы, упоминаемые в описях как «тетради» и со­державшие лишь часть документации посольства, как книги рас­сматриваться не могут. К таким могут быть отнесены, например, упомянутые в Описи 1626 г. «9 тетратей, а в них писано статейной

[200]

список Михаила Тиханова да подьячево Олексея Бухарова, как они были в Кизылбашех в посланникех во 122-м году»[42]. Согласно опи­си, в тетрадях содержался только статейный список посольства; в книгах же статейные списки русских послов отдельно от другой документации миссии («отпуска» или «приезда») не содержались. В данном случае упомянутые тетради следует рассматривать отдельно как промежуточную, незавершенную стадию сведения документа­ции, которая позднее должна была составить книги.

Фонд 32 — «Сношения России с Австрией и Германской импе­рией». В первой описи данного фонда (столбцы и книги) указано 9 единиц хранения, относящихся к 1604 и 1613-1616 гг.[43] Однако, четыре из них, в строгом понимании, не относятся к делопроизвод­ству Посольского приказа, поскольку представляют собой немецкие и латинские тексты, присланные в Москву от различных лиц[44]. В дело 1614 г. ошибочно помещен один лист, относящийся к 1657/58 г.[45] В начале XVII в. материалы о посольстве С.Ушакова в 1613-1614 гг. в Империю представляли собой четыре отдельных столбца (отпуск, «белый» наказ, «наказ меньшой», статейные спис­ки — чистый и черновой)[46]. К настоящему моменту частично со­хранились лишь отпуск и статейный список, включенные ныне в одно дело[47]. Нынешнее дело о посольстве Л.Мясного в Империю в 1616-1617 гг. было разделено прежде на три столбца (отпуск, наказ, статейный список)[48]. Таким образом, в данном фонде имеется во­семь столбцов, составленных в рассматриваемый нами хронологи­ческий отрезок.

Во второй описи перечислено пять грамот, относящихся к 1604, 1606, 1612 и 1613 гг.[49]

По связям Московского государства с империей Габсбургов были утрачены следующие документы, относившиеся к эпохе Смуты. В Описи 1626 г. упомянута заготовка для будущей книги - семь не переплетенных тетрадей статейного списка посольства А.И. Власьева в Империю. В описи эти материалы датированы декабрем 1604 г. - июлем 1605 г.[50], однако эта датировка ошибочна. Как бы­ло показано во второй главе данной работы, А.Власьев посетил Империю в 1603-1604 гг., параллельно с визитом в Данию. В По­сольском приказе имелся также наказ посланникам в Империю С.Ушакову и С.Заборовскому, относящийся к 1613-1614 гг., напи­санный в тетради[51] (вероятно, эти материалы должны были соста­вить впоследствии книгу).

Согласно описям 1614 и 1626 гг., в Посольском приказе хранил­ся столп о приезде в Москву в 1607 г. имперского гонца Дитора (по другим источникам Гектора) Муралда[52]. Утрачены два столбца 1613 г. — «белый» наказ посольству С.Ушакова и «меньшой наказ»

[201]

этому же посольству в Голландию[53]. Кроме того, в Описи 1614 г. были отмечены два столбца 122-123 гг. (1614-1615 гг.): один содер­жал информацию о приезде имперского посланника в Персию Юсуфа с персидским послом Мурши-Кулибеком, а другой — о прибытии в Российское государство императорского посла в Пер­сию Адама Дорна[54]. В датской книге имеется упоминание о суще­ствовании столбца о приезде в Москву в 1614 г. шотландских дво­рян, отнесенного к немецким делам: «А приезд их и как оне у госу­даря были, и что им в стола место корму, и то писано в немецком столпу с их приездом вместе»[55]. В Описи 1673 г., среди документов по связям Московского государства с Империей, был упомянут утраченный к настоящему времени столбец о приезде имперского посланника Я.Сенгела и польского посланника Я. Гридича. В описи этот документ был ошибочно датирован 1623/24 г.[56]; по данным книги по связям Московского государства с Речью Посполитой известно, что вышеназванные дипломаты приезжали к российской границе в январе 1614 г.[57] Подтверждение факта существования столбца о приезде Я.Сенгела (Генкеля) обнаруживается в помете на присланной от него в Москву грамоте: «122-го февраля в 15 день привез из-под Смоленска Богдан Писарев, а писал цесарев гонец Якуб Хенкильс..., перевел Еремей Еремеев, перевод в столпу»[58]. Упоминание о данном столбце имеется и в Описи 1626 г., в кото­рой данное дело было отнесено к «литовским» столбцам[59]. В силу того, что данный столбец в начале XVII в. числился среди дел, ос­вещающих отношения Московского государства с Речью Посполитой, он будет учтен среди утраченных «польских» столбцов. Таким образом, согласно описям 1614, 1626 и 1673 гг., по связям Российс­кого государства с империей Габсбургов за период 1604-1615 гг. было утрачено не менее восьми единиц хранения — два комплекта тетрадей и шесть столбцов.

Фонд 35 — «Сношения России с Англией». В первую опись фонда включены четыре книги 1613-1617 гг.[60] В XVII в. книги № 3 и № 5 составляли одну книгу и были разделены позднее (отп­равление в Англию посольства А. Зюзина в 1613 и отправление гон­ца И.Грязева в 1615 г.); точно так же одну книгу составляли мате­риалы, разделенные позже на книги № 4 и № 6 (приезд в Москву английского посла Дж. Меррика в 1614 г. и отправление в Англию посольства С. Волынского в 1617 г.)[61].

Среди столбцов за период 1604-1619 гг. имеется упоминание о 39-ти единицах хранения[62]; на настоящий момент числятся вы­бывшими две единицы хранения - № 72 и № 75, относящиеся к 1618 г. Два дела, помещенные в описи под 1613 г., относятся по времени составления к более позднему периоду: одно было состав-

[202]

лено в 1713 г.[63], а другое представляет собой выписку об обмене посольствами между Российским государством и Англией в 1613-1664 гг.[64] Дело, датированное в описи 1619 годом, относится к 1633 г.[65] Следовательно, данные дела не могут быть использованы для характеристики делопроизводства Посольского приказа начала XVII в. К делопроизводству Посольского приказа не могут быть отнесены и помещенные среди столбцов четыре английские грамо­ты с пометами об их переводе[66]. Кроме того, следует учесть, что современное дело № 53 (приезд в Москву английского посла Дж. Меррика в 1614-1615 гг.) в начале XVII в., согласно Описи 1626 г., представляло собой четыре отдельных столбца. Следова­тельно, в начале XVII в. в архиве Посольского приказа имелось 33 «английских» столбца, относящихся к рассматриваемому нами пе­риоду и сохранившихся до настоящего времени.

Во второй описи 35-го фонда указано девять английских грамот 1604-1605, 1613 и 1615-1618 гг.[67]

По связям Российского государства с Англией были утрачены следующие документы. К 7118 г. [1609/10 г.] относился столбец с текстами проезжих грамот для европейских торговцев. В архиве Посольского приказа хранился наказ гонцу в Англию И.Грязеву (1615 г.) Утрачен столбец о переговорах в Москве с английским послом Дж.Мерриком в июле 1617 г., а также отдельный столбец, содержавший черновой наказ посольству С.Волынского в Англию. За 1618-1619 гг. было утрачено три столбца: приезд из Англии рус­ских послов С.Волынского и М. Поздеева с английским посланни­ком Д. Диксом; столп о гонце Т. Семпале; столп об английском по­сланнике Т.Финше[68]. В Описи 1673 г. упомянут также «Столп, а в нем приезд к Москве и отпуск с Москвы агличенина иноземца Якова Мержера 120-го году»[69]. В более ранних описях, однако, по­добный документ не упомянут; вероятнее всего, в данном случае речь идет о приезде в 1612 г. с просьбой о найме на службу евро­пейских военных, в переговорах с которыми особо поднимался вопрос о французском наемнике Якове Маржерете (этот столбец сохранился в 35-м фонде РГАДА)[70]. Следовательно, за временной промежуток 1610-1619 гг. не сохранилось семь столбцов по связям Московского государства с Англией.

Фонд 44 - «Сношения России с Гамбургом». В двух описях данного фонда упомянуто четыре дела (три грамоты и дело по че­лобитной), относящихся к 1614-1618 гг.[71] Грамоты не могут быть отнесены к делопроизводству Посольского приказа.

Фонд 61 — «Сношения России с имперскими городами». В пер­вой описи фонда имеются пять дел, относящихся к 1606, 1616 и 1619 гг.[72] Необходимо уточнить, что дело № 19 в описи 61-го фон-

[203]

да неверно датировано 1603-1616 гг. В данном деле содержится ин­формация о попытках российского правительства вернуть в Москву имущество, оставленное в Любеке послом А.И.Власьевым в 1604 г. Однако, дело было начато в июне 1606 г., когда из Ивангорода в Любек была отправлена грамота с соответствующим требованием[73]. Следовательно, данное дело должно быть датировано 1606-1616 гг. Единица хранения № 20 (письмо бургомистров Любека в Бремен о подтверждении Лжедмитрием их торговых льгот от октября 1605 г.) не имеет отношения к делопроизводству Посольского приказа, по­скольку представляет собой перевод с немецкого языка, осуществ­ленный в XIX веке[74].

Во второй описи 61-го фонда имеется список с грамоты, от­правленной в Любек в 1618 г.[75]; данное дело представляет собой копию начала XIX в.

Всего в двух фондах (44 и 61) сохранилось пять дел, относящих­ся к рассматриваемому нами периоду.

По связям Московского государства с вольными городами (Гамбургом и Любеком) в Описи 1626 г. можно обнаружить указа­ние на утраченный столбец отпуска в Гамбург и Любек посланни­ков Д.Лодыгина и Г.Нечаева, относившийся к 7125-7127 гг. [1617-1619 гг.][76].

Фонд 50 — «Сношения России с Голландией». В фонде на данный момент в столбцах числятся 19 единиц хранения за 1613-1619 гг.[77] В большинстве своем эти дела представляют собой жалованные грамо­ты голландским купцам, дела по их челобитным, а также переводы голландских грамот. Согласно Описи 1626 г., современные дела № 2 за 1615 г. и № 2 за 1616 г. (выписка о голландском посредничестве на русско-шведских переговорах и приезд в 1616 г. в Москву голландс­кого посланника И.Массы) составляли в начале XVII в. один стол­бец[78]. В один столбец были объединены и разделенные на данный момент дела № 5 за 1614 г. и № 1 за 1619 г. (дело, ошибочно датиро­ванное 1614-м годом, является продолжением дела 1619 г.)[79]. Не от­носятся к делопроизводству Посольского приказа дела № 2 и 4 за 1614 г. (поздние переводы голландских грамот) и дело № 3 за 1614 г. (подлинная голландская грамота)[80]. Следовательно, до наших дней сохранилось 14 «голландских» столбцов, составленных в рассматрива­емый нами период.

Кроме того, сохранились четыре голландские грамоты 1614 и 1616 гг.[81]

По связям Российского государства с Голландией также имеются документальные утраты. В Описи 1626 г. упомянут «столпик, а в нем писаны сначала с немецкого писма переводы, каковы давали ответы в Галанской земле галанские владетели к посланником Сте-

[204]

пану Ушакову да дьяку Семому Заборовскому, как они посыланы к Матьяшу цесарю римскому во 122-м году; да тут же их статейный список и государева грамота, какова послана к галанским владете­лем с переводчиком с Ываном Фоминым, верху нет»[82]. Первая часть этого столбца сохранилась до настоящего времени[83]; статей­ный список пребывания в Голландии С.Ушакова и С.Заборовского в хранилищах РГАДА отсутствует. Не сохранился и текст грамоты, посланной с Иваном Фоминым в Голландию. В столбце об отправ­лении И.Фомина в 1614 г. в Империю упоминается о существова­нии этой грамоты, но ее текст не воспроизведен: «а вклеена та гра­мота особно в галанском столпу»[84] Таким образом, описанный столбец 1614 г. сохранился лишь частично, большая его часть утра­чена. 7125-м годом [1616/17 г.] в описи датирован столбец отпуска в Голландию переводчика Елисея Павлова[85].

Помимо этого, в сохранившихся материалах делопроизводства Посольского приказа можно обнаружить указание на существова­ние в 1615 г. «голландских книг». В книге об отправлении во Францию через Голландию русского посольства было записано: «А что с Ываном же и с Михаилом писано и велено говорить галанскому Маврицыусу князю и голанским владетелем, и то писано в галанских книгах»[86]. Указание на существование голландской книги содержится и в книге по связям Московского государства с Англией, где было записано: «А писан голанского посланника при­езд в особной в голанской книге»[87]. Это позволяет утверждать, что в архиве российского дипломатического ведомства хранилась книга по связям Московского государства с Голландией, изготовленная после составления Описи 1614 г. и погибшая во время пожара 1626 г. Следовательно, мы должны констатировать утрату двух еди­ниц хранения по связям Российского государства с Голландией за 1613-1617 гг. — одной книги и одного столбца.

Фонд 52 — «Сношения России с Грецией». В столбцах находятся 10 единиц хранения по связям Московского государства с зарубеж­ными православными иерархами и монастырями, относящиеся к 1604, 1607, 1613, 1615, 1616 и 1619 гг.[88] Следует отметить, что в описи неверно датированы 1616 годом два дела, относящиеся к 1624 г. — в них содержатся как прямые, так и косвенные указания на то, что указанные столбцы были составлены в 1624 г.[89] Кроме того, возможно, три современных единицы хранения, относящиеся к 1604 г., в начале XVII в. составляли один столбец, упомянутый в Описи 1626 г.: «Столп греческой 112-го году по 113-й год ноября по 28 число о приезде греческих митрополитов и старцов»[90]. Следо­вательно, в данный момент в 52-м фонде РГАДА хранится шесть «греческих» столбцов, сформированных в начале XVII в.

[205]

Во второй описи 52-го фонда названы две греческие грамоты (1605 и 1619 гг.)[91]; в третьей описи, кроме того, зафиксированы две жалованные грамоты (1604 и 1607 гг.)[92]

По связям Московского государства с Грецией (с зарубежными православными иерархами и монастырями) была утрачена книга, завершенная, вероятно, в начале Смутного времени. В Описи 1614 г. упоминаются «Книги греческие 106-го году по 112 год, что давоно на Москве милостины греческим старцом»[93]. В Описи 1626 г. упомянут утраченный столбец приезда в Москву в 1619 г. иерусалимского патриарха Феофана[94]. Утрачено, таким образом, две единицы хранения — книга и столбец.

Фонд 53 — «Сношения России с Данией». В фонде за рассмат­риваемый промежуток времени имеется одна книга, относящаяся к 1613-1616 гг.[95]

В столбцах имеется восемь единиц хранения, относящихся к 1613-1619 гг.[96] Из них одна (выписка о жалованье послам, ездив­шим в Данию в 1613-1662 гг.)[97] является документом более по­здним, составленным не ранее 1662 г., поэтому данное дело не может быть использовано для характеристики делопроизводства По­сольского приказа начала XVII в. В начале XVII в. современное дело о посольстве князя И. Борятинского в Данию (1613-1614 гг.) было разделено на два столбца (отпуск и приезд); к приезду по­сольства примыкали документы о миссии датского посланника Ивервинта (1614-1615 гг.)[98] В настоящий момент материалы о по­сольстве И. Борятинского сведены в одно дело; отдельную единицу хранения составляет столбец о посольстве Ивервинта. Таким образом, до настоящего момента сохранилось семь «датских» столбцов, составленных в начале XVII в.

Во второй описи за исследуемый нами период отмечена одна датская грамота 1617 г.[99]

В Описи 1673 г. среди документов по связям Российского госу­дарства с Данией упоминается «Столпик невелик, а в нем выписка датцким и свейским посланником и гонцом, которые приезжали к Москве со 115 — го году по 127 год [1608-1619 гг.]»[100]. По всей ве­роятности, данная выписка составлялась по случаю приезда в де­кабре 1619 г. — январе 1620 г. в Москву датского гонца Н.Крейлова[101] поэтому можно предположить, что указанный «столпик» был изготовлен в самом конце рассматриваемого нами периода. Данный столбец до наших дней не сохранился.

Фонд 77 — «Сношения России с Персией». В этом фонде имеет­ся книга, частично относящаяся к рассматриваемому нами перио­ду — 1618-1624 гг.[102], однако составлялась она в середине 20-х годов

[206]

XVII в.[103], поэтому для характеристики делопроизводства Посольс­кого приказа эпохи Смуты эту книгу использовать нельзя.

В первой описи 77-го фонда среди столбцов упомянуты 15 еди­ниц хранения, относящихся к 1607, 1613-1619 гг.[104] Три дела были неправильно датированы при составлении описи. Черновой наказ послу в Персию князю И.П.Ромодановскому ошибочно отнесен к 1607 г., однако отправление этого посольства по целому ряду признаков относится к маю 1606 г., последним дням правления Лжедмитрия I. Об этом свидетельствуют прежде всего многочисленные упо­минания в тексте наказа «цесаря Димитрия Ивановича», исправлен­ные на «царя Василия Ивановича»[105]. Поэтому данное дело следует датировать 1606 г. Столбец, отнесенный к 1618 г., на самом деле должен быть датирован 1619 г.[106]; а дело, датированное 1619 г., отно­сится к 1620 г.[107] (следовательно, оно не попадает в рассматриваемый нами временной отрезок). Таким образом, в 77-м фонде РГАДА со­хранилось 14 столбцов, относящихся к нашему периоду.

В описи второй 77-го фонда имеются 18 русских и персидских грамот 1605-1618 гг.[108], однако они являются копиями рубежа XVIII-XIX вв., выписанными из персидских дел, и, следовательно, не являются памятниками делопроизводства Посольского приказа начала XVII столетия. Кроме того, некоторые грамоты были дати­рованы при копировании неверно: грамоты №№ 3 и 4 относятся к 1606 г. (датированы 1605 г.)[109] грамоты №№ 5-7 отправлены в Москву в 1607 г. (при копировании не датированы)[110].

К настоящему моменту утрачены некоторые материалы по свя­зям Московского государства с Персией. В описях 1614 и 1626 гг. за рассматриваемый нами период не указана ни одна персидская книга. Однако, в сохранившихся документах можно найти упоми­нание о персидской книге, включавшей в себя описание диплома­тических контактов Российского государства с Персией в 1604 и 1615 гг. (книги, отмеченные в описях, обрываются 7102-м годом [1593/94 г.])[111] В выписке из «кизылбашских книг», сделанной в 1618 г., были приведены сведения о приездах в Москву персидских дипломатов с 1590 г. вплоть до 1615 г.[112]. По всей видимости, эта книга была составлена после описания архива Посольского приказа в 1614 г. и погибла во время пожара 1626 г., поэтому и не была за­фиксирована в Описи 1626 г. В описи упомянуты также девять тетрадей статейного списка послов М.Тиханова и А.Бухарова (1613-1615 гг.)[113] Вероятно, эти тетради были заготовкой для будущей книги. К настоящему моменту статейный список этих послов со­хранился лишь в столбцах[114].

Утрачены также и некоторые столбцы по связям Московского государства с Персией. 7112-м годом [1603/04 г.] было датировано

[207]

три столбца: сыск про посла князя А. Засекина; отпуск персидского посла Лачин-бека; столбец о шаховом броннике Калфе. Не сохра­нился столбец 7112-7118 гг. [1604-1610 гг.] о персидском посланни­ке Мехди-Кули-беке, польском гонце Х. Краузовском и посланниках римского папы в Персию. Отсутствует недатированный столбец об отпуске Мехди-Кули-бека (эти материалы могли относиться ли­бо к 1604 г., когда Мехди-Кули-бека отпустили из Москвы в Им­перию, либо к 1606 г., когда его отправили из Москвы в Персию). Утрачен столбец 7114-го года [1605/06 г.] о посланнике Меси-беке (вероятно, о том же Мехди-Кули-беке); в том же столбце находи­лись отписки ивангородских воевод о персидских посланниках Джанжеи-хане и Ужбасы-Санбеке. К 7119-му году [1610/11 г.] от­носился столбец о посланниках Амир-Али-беке и Мехди-Кули-беке. За 7121-й год [1612/13 г.] утрачено два столбца: приезд и от­пуск посланника Амир-Али-бека; сыск о купце Мир-Азизе[115]. Сле­довательно, за временной промежуток с 1604 по 1615 гг. было утра­чено 11 единиц хранения по связям Российского государства с Персией — одна книга, комплект тетрадей и 9 столбцов.

Фонд 78 — «Сношения России с римскими папами». К изучае­мому нами периоду в данном фонде частично относится книга 1576-1606 гг., содержащая письмо Лжедмитрия I к папе Павлу V[116]. Составление этой книги из разнородных документов, согласно вы­водам Н.М.Рогожина, относится к XVIII столетию[117]. Вследствие этого сама книга не может быть использована для анализа делоп­роизводства Посольского приказа рассматриваемого нами периода; мы можем рассматривать лишь отдельные документы.

Фонд 79 — «Сношения России с Польшей». За рассматриваемый временной отрезок в фонде имеется 13 книг по связям Московско­го государства с Речью Посполитой в 1606-1608, 1610, 1613-1616, 1618-1619 гг.[118] Книга № 28 (наказ русским послам, отправленным в 1610 г. на переговоры под Смоленск) является копией начала XIX в.[119] Книга № 31 (наказ русским послам на переговорах под Смоленском в 1615 г.) является неполной копией книги № 30 (отправление послов на съезд)[120]. Книга № 31 составлялась после 1619 г. (вероятнее всего — в 1634 г., когда шли русско-польские переговоры), поскольку в ней оказались вымараны сведения, поро­чащие И.Т.Грамотина, бывшего судьей Посольского приказа в 1619-1626 гг. и 1634-1635 гг.[121] В Описи 1626 г. данная книга не упомянута, что также является свидетельством ее более позднего происхождения. Следовательно, книга № 31 не относится к нашему периоду. Книга № 33 (наказ русским послам, посланным на пере­говоры на р. Пресне в 1618 г.) представляет собой копию книги № 32[122];   по  всей   вероятности,  эта  копия  была  снята  после   1626 г.

[208]

(поскольку она не упомянута в Описи 1626 г.); видимо, она состав­лялась для переговоров с поляками в 1634 г. По данным Описи 1626 г. можно предположить, что современные книги №№ 32 и 34 в начале XVII в. представляли собой одну единицу хранения и бы­ли разъединены после 1626 г. Книги №№ 36 и 37 (списки с пере­мирной грамоты в Деулино и грамоты о размене пленных 1618-1619 гг.) являются копиями книги № 35[123]. Книга № 38 представ­ляет собой копию XVIII в.[124] Таким образом, из 13-ти книг, поме­щенных в описи между 1606 и 1619 гг., пять не относятся по вре­мени составления к изучаемому нами периоду. Всего за рассматри­ваемый период в Посольском приказе было составлено восемь книг по связям Российского государства с Польшей, сохранившихся до наших дней.

В столбцах, согласно описи, за изучаемый нами период хранит­ся 48 дел 1605, 1607-1612, 1614-1619 гг.[125] На данный момент отсут­ствует одно дело (отписка о посылке в Москву литовского посла Степановского, 1605 г.)[126] Дело № 1 за 1607 г. (письмо польских послов к боярину Д.И.Шуйскому), дело № 1 за 1610 г. (присяга жителей Зубцова и Ржева королю Сигизмунду), дело № 5 за 1610 г. (списки указов Сигизмунда III), дело № 1 за 1612 г. (грамоты бояр в города о покорности Владиславу), дело № 2 за 1614 г. (письмо пленного полковника Струся), дело № 1 за 1617 г. (челобитная Струся о кормовых деньгах), дело № 1 за 1619 г. (челобитная Стру­ся о возвращении ему лекаря) не относятся к делопроизводству Посольского приказа. Одно из дел (копии договорных грамот М.В.Скопина — Шуйского с Я.-П.Делагарди, 1609 г.)[127] должно быть отнесено к шведским делам. Выписка из польской печатной книги, помещенная в описи под 1610 г., была сделана не ранее 1649 г., когда соответствующая книга была привезена из Польши в Москву[128]. Дело об отправлении в Польшу Ф. Желябужского (1614 г.) относится к означенному времени лишь частично. Первые три листа, написанные другим почерком, чем остальные 26, отно­сятся ко времени не ранее 1633 г. Датировка трех первых листов дела уточняется содержащейся в них фразой: «Да с ними ж [посланниками. - Д.Л.] посланы были государевы грамоты бла­женные памяти к великому государю, святейшему патриарху Фила­рету Никитичю Московскому и всеа Руси»[129]. Патриарх Филарет скончался 1 октября 1633 г., поэтому словосочетание «блаженной памяти» могло быть употреблено лишь после 1633 г. Остальные 26 листов дела относятся ко времени отправления миссии — декабрю 1614 г. Не относится к рассматриваемому нами периоду и выписка о посылке в Польшу А.Нечаева (1615 г.) Выписка сделана тем же почерком, что и три первых листа предыдущего дела и является их

[209]

продолжением: «Да в том же в 123-м году по государеву ж указу посылан был в Литву от бояр же к паном раде в гонцех з грамотою Ортемей Нечаев». Выписка содержит лишь краткую информацию об отправлении гонца Нечаева и приезде польского посланника Каличевского[130]. Составление выписки следует относить ко време­ни после 1633 г. В одно из дел 1615 г. были ошибочно включены два листа, в которых описывается приезд в Москву грузинских по­слов при царе Алексее Михайловиче[131] Следовательно, для анализа делопроизводства Посольского приказа эпохи Смуты могут быть использованы не все дела, перечисленные в описи (38 из 48-ми отмеченных в описи 79-го фонда).

Во второй описи отмечено 20 русских и польских грамот, отно­сящихся к 1610-1612 и 1618 гг.[132] В третьей описи содержатся дого­ворные документы 1606, 1608, 1610, 1618-1619 гг. (8 единиц хране­ния)[133]. В пятой описи помещено описание приезда в Москву в мае 1606 г. польских послов, однако данное дело представляет собой более поздний перевод с польского языка[134], поэтому не может ис­пользоваться для анализа делопроизводства Посольского приказа.

В описях 1614 г. и 1626 г. содержится информация о значитель­ном числе утраченных дел по связям Московского государства с Речью Посполитой. В Описи 1614 г. упомянуты пять связок не пе­реплетенных тетрадей, содержавших информацию о приезде и пре­бывании в Москве польских послов Н. Олесницкого и А. Гонсевского в 1606 г. (согласно описи, в 1614 г. в этом деле уже не хва­тало многих тетрадей)[135]. В Описи 1626 г. упоминается также книга об отпуске иностранцев после убийства Лжедмитрия I в Смоленск: «Книга: по Ростригине убивстве отпуск с Москвы на Смоленеск, и сколько с ними товаров и людей, тетрать поплела и подрана»[136]. По своему содержанию (перечень отпущенных из Москвы иностранцев и их товаров), а также по объему (всего одна тетрадь), данная еди­ница хранения скорее близка к записной тетради, нежели к книге, отражающей международные связи Московского государства. Вре­мя составления этой тетради также трудно определить: в Описи 1614 г. упоминания о ней нет; после 1614 г. потребность в состав­лении подобного перечня могла возникнуть во время русско-польских переговоров под Смоленском в 1615-1616 гг. или в Деулино в 1618 г. В столбце 1616 г. можно найти указание на существо­вание несохранившихся книг, которые велись в 1615-1616 гг. под Смоленском русскими послами[137], однако данные книги не относят­ся непосредственно к делопроизводству Посольского приказа.

В описях зафиксировано и существование недошедших до на­стоящего времени столбцов. К 7112 г. [1603/04 г.] относятся четыре столбца: о запорожских казаках; о Григории Отрепьеве; о литвине

[210]

Семене Овсяном; о моровых заставах по литовской границе и о польском посланнике Ольбрехте Заболоцком. 7113-м [1604/05 г.] датировано четыре столбца: о переписке новгород-северских воевод с пограничными литовскими городами; запрет черниговским вое­водам продавать хлеб в Польшу; отпуск в Речь Посполитую по­сланника Постника Огарева; отпуск в Польшу посланника Смир­ного Отрепьева, а также приезд и отпуск польского посланника Ольбрехта Заболоцкого. Пять столбцов относились к 7114 г. [1605/06 г.]: приезд к Лжедмитрию Юрия и Марины Мнишеков; отпуск в Польшу посланников Г.К.Волконского и А.Иванова; пе­реписка смоленских воевод с оршанским старостой; приезд послов Г.К.Волконского и А.Иванова; связка литовских дел. К 7116 г. [1607/08 г.] относилось два столбца: отпуск к запорожским казакам с жалованьем атамана Богдана Мстиславца; переписка псковских воевод с пограничными литовскими городами[138]. В Описи 1614 г. также было записано: «В сундуке столпы литовские, и книги в тетратех, и мелкая рознь со 113-го году по 118-й год о Сендомирском и о Маринке; да как были на Москве литовские послы и послан­ники Миколай Олешнитцкой с товарыщи; и как был на Москве Станислав Желковской с товарыщи»[139] Общая характеристика в описи документов, относящихся к пятилетнему периоду (1606-1610 гг.) не позволяет с точностью ответить на вопрос о том, какие из перечисленных материалов представляли собой тетради, какие – столбцы, а какие — рознь. Можно предположить, что в тетрадях содержались данные о переговорах в Москве с польскими послан­никами С.Витовским и Я.Соколинским (в данный момент эти ма­териалы составляют книгу № 27 по связям Российского государства с Польшей)[140]. Документы же о пребывании в Москве Мнишеков и Жолкевского утрачены. Учитывая то, что в Посольском приказе по Описи 1614 г. имелся особый столбец о приезде в Москву Мнише­ков[141], надо полагать, что в сундуке находились исходные материа­лы для этого столбца, т.е. рознь. Материалы же о переговорах со С. Жолкевским, вероятно, были сформированы в столбец, посколь­ку среди документов 1610 г. в Описи 1626 г. упоминаются статьи договора, поданного московскими представителями С. Жолкевскому на переговорах (в 1626 г. эти материалы представляли собой рас­павшийся столбец; в 1632 г. он уже был утрачен)[142]. К 1610 г. отно­сился также столбец, содержавший наказ русским послам, отправ­ленным под Смоленск[143]. Хранящаяся ныне в РГАДА книга, со­держащая договорные статьи 1610 г., представляет собой, как отме­чалось, позднюю копию[144]. 7121 годом [1613 г.] датированы два столбца: отпуск в Польшу гонца Дениса Оладьина и приезд его в Москву[145].  К 7122-7124 гг. [1613-1616 гг.] относилось шесть утра-

[211]

ценных столбцов: переписка воевод с пограничными литовскими городами (1613/14 г.); столбец о польских пленниках (1614-1615 гг.); приезд к границе польского посланника Я.Гридича и им­перского посланника Я.Сенгела (1614 г.); отпуск пленного литовс­кого ротмистра Родвана (1614 г.); приезд и статейный список рус­ского посланника Ф.Желябужского (1615 г.); послужной список русских послов под Смоленском (1616 г.)[146] 1616-м годом датирует­ся утраченный столбец об отправлении в Польшу посланника кня­зя С.Козловского[147]. За 7125-7127 гг. [1616-1619 гг.] было утрачено, согласно Описи 1626 г., четыре столбца: вестовой столбец 1616/17 г.; отписки новгород-северских воевод 1617-1618 гг.; приезд М.Томилова (1618/19 г.); столбец 1618/19 гг.; столбец о приезде в 1619 г. в Москву запорожских казаков[148].Таким образом, описи 1614 и 1626 гг. позволяют утверждать, что в первой четверти XVII в. в архиве Посольского приказа хранилась как минимум 31 не­дошедшая до нашего времени единица хранения по связям Мос­ковского государства с Речью Посполитой, относившаяся к 1604-1619 гг. - одна книга, одна тетрадь и 29 столбцов.

Фонд 89 — «Сношения России с Турцией». В фонде содержатся в виде столбцов 13 дел, характеризующих отношения Московского государства с Османской империей, датируемых 1613-1619 гг.[149] В состав столбца 1615 г. включено дело, относящееся по времени своего составления к концу 1621 г.[150] Одно из дел неверно датиро­вано 1615 годом: в челобитной участника посольства в Турцию дья­ка М.Данилова содержатся указания, позволяющие отнести состав­ление столбца к 1618-1619 гг., поскольку в нем упоминается о со­вместной службе М.Данилова с князем И.Б.Черкасским[151], что имело место в сентябре 1618 г.[152] Неверно датирован 1619 годом столбец, относящийся по времени составления к 1620 г. (начинающая столбец отписка была получена в Москве только в декабре 1619 г., остальные включенные в дело документы относятся к 1620 г.)[153] Данный столбец, следовательно, не относится к рас­сматриваемому нами периоду. Таким образом, на данный момент в 89-м фонде РГАДА хранится 12 «турецких» столбцов, относящихся к изучаемому периоду.

      Во второй описи отмечена турецкая грамота 1615 г.[154]

      Некоторые документальные утраты имеются и по связям Мос­ковского государства с Османской империей. Не сохранились упо­мянутые в Описи 1626 г. расходные тетради И. Одадурова, послан­ного в 1614-1615 гг. сопровождать в Москву турецкого посланни­ка[155]. Отсутствуют два столбца 1615 г.: статейный список послов С. Протасьева и М.Данилова и столбец о турецком посланнике Велие-чеуше[156]. Отдельный столбец 1617 г. содержал заемные памяти

[212]

русских посланников в Турции[157]. Следовательно, за 1614-1615 гг. было утрачено четыре единицы хранения по связям Московского государства с Османской империей.

Фонд 93 — «Сношения России с Францией». В фонде имеется книга 1615-1616 гг., содержащая материалы миссии И.Кондырева и М.Неверова в Голландию и Францию[158]. В столбцах находятся две единицы хранения, относящиеся к тому же посольству[159]

Во второй описи зафиксирована французская грамота короля Людовика XIII от 1615 г.[160]

По связям Российского государства с Францией начала XVII в. также имеются некоторые документальные потери. Так, в Описи 1614        г. упоминается несохранившийся «наказ переводчику Ивану Фомину, послан был ко францовскому Лодвику королю во 121-м году [1612/13 г.]»[161]. Других упоминаний об этой миссии нет; не
говорится об отправлении И.Фомина и в материалах российского
посольства во Францию в 1615 г. По всей вероятности, вследствие
Смуты, И.Фомин не смог проехать в Архангельск и отбыть за гра­ницу. В Описи 1626 г. упомянуто два утраченных столбца 7120-7121 гг. [1612-1613 гг.] о приезде в Московское государство фран­цузов Н.Францискуса и Ф.Делескера, а также англичан А.Астора и
Я.Гиля[162]. Следовательно, по связям Российской державы с Фран­цией за 1612-1613 гг. были утрачены три столбца.

Фонд 96 - «Сношения России с Швецией». В данном фонде на­ходятся 10 книг по связям Российского государства со Швецией, относящиеся к 1606-1607, 1609, 1615-1618 гг.[163] Книга № 9, содер­жащая списки русско-шведских договоров, заключенных в 1609 г., не относится по времени составления к рассматриваемому периоду. В книге имеется запись: «Чтено, выписано, а писали Степан Ники­тин с Васильем Михайловым»[164]. В изучаемое время в Посольском приказе такие служащие не числились. Упоминания об этой книге отсутствуют во всех четырех описях архива Посольского приказа, составленных в XVII веке. Судя по почерку, указанная книга была составлена на рубеже XVII-XVIII вв.

Согласно описи конца XVIII в., одна из книг («черный» статей­ный список посольства князя Д.И.Мезецкого за август — декабрь

1615    г.) совпадает по содержанию с предыдущей[165]. Исходя из ука­зания описи, можно предположить, что книга № 11 («черный» ста­тейный список) служил основой для составления книги № 10, так­же содержащей статейный список этой миссии. Однако, ознаком­ление  с  вышеназванными  архивными делами  позволяет сделать
обратные выводы. Книга № 11, несмотря на гораздо большее коли­чество исправлений и небрежность в оформлении, является не пер­воисточником книги № 10, а списком с нее. Свидетельством этого

[213]

является следующий факт. В тексте книги № 10 имеется интерес­ная описка: шведские послы в процессе переговоров назвали царя Михаила Федоровича Федором Михайловичем. В книге № 10 над строкой с указанной записью имеется помета: «О том переводчики гараздо смотрели»[166]. В тексте книги № 11 в соответствующем мес­те имеется помета (также над строкой) - «Написано в прежних книгах над именем Федора Михайловича - о том переводчики [го]раздо смотрили»[167]. Следовательно, книга № 11 представляет собой не «черный» статейный список посольства князя Д.И.Ме-зецкого, а копию книги № 10. Следует отметить, что часть книги № 11 (листы 327-338 оборот) написаны почерком конца XVIII в. Вероятно, книга № 11 переписывалась после 1626 г., поскольку в Описи 1626 г. данная копия не указана.

Книга № 12 фонда «Сношения России со Швецией», по всей видимости, является копией рубежа XVII-XVIII вв. Эта книга на­писана скорописью конца XVII в. В тексте книги № 12 имеются совершенно несвойственные началу XVII в. сокращения: в словосочетаниях «царское величество» слово «величество» весьма часто заменяется буквой «в», взятой в «кавычки»[168]. Подобная вольность с царским титулом в начале XVII в. была просто немыслима; в XVIII-XIX вв. подобные сокращения использовались довольно широко (например, формула «его царское величество» сокращалось до «е. ц. в-во»). С другой стороны, следует отметить, что в тексте книги № 12 используется обозначение цифр буквами кириллицы. В XVIII-XIX вв. при копировании старых документов обычно пользо­вались арабскими цифрами. Это позволяет предположить, что со­ставление книги № 12 относится к концу XVII в.; возможно, ее копирование связано с дипломатической подготовкой Московского государства к Северной войне 1700-1721 гг. Таким образом, книга № 12 фонда «Сношения России со Швецией» была составлена в конце XVII в. и не относится к делопроизводству рассматриваемого нами периода. Однако, возможно, указанная книга № 12 имела протограф в делопроизводстве Посольского приказа первой четвер­ти XVII столетия: в Описи 1626 г. упоминаются «тетрати, а в них писаны съезды государевых послов околничего и намесника суждальского князя Данила Ивановича Мезецкого с товарыщи, как съезжалися с свейскими послы меж Новагорода и Осташкова в Дедерине во 123-м и во 124-м году»[169] Описание этих тетрадей совпа­дает с содержанием книги № 12, скопированной, возможно, в кон­це XVII в. с указанных тетрадей. В Описи 1632 г. данная книга упоминается уже как утраченная: «Книги свейские 7124 и 125 году, а в них были писаны съезды государевым послом окольничего кня­зя Даила Ивановича Мезетцкого с товарыщи, как съезжались с

[214]

свейскими послы с Яковом Пунтусовым с товарыщи»[170]. Всего, следовательно, в 96-м фонде РГАДА хранится семь «шведских» книг, составленных в изучаемый нами период.

В столбцах содержится 78 единиц хранения, относящихся к 1608-1611, 1613-1619 гг.[171] Заключительная часть столбца 1617 г. (последние восемь листов) относятся к концу 1626 г. — началу 1627 г.[172] Некоторые из вышеозначенных дел также относятся к более позднему времени. Так, челобитная Я. Боборыкина, подан­ная в приказ в 1623 г., помещена в описи под 1616 г.[173]; к 40-м го­дам XVII в. относятся «роспись обидным делам» 1617-1643 гг.[174], именная роспись русских пленных 1617-1640 гг.[175], именная роспись беглых крестьян 1617-1646 гг.[176], именная роспись перебеж­чиков 1617-1649 гг.[177]; началом XVIII столетия должна быть дати­рована краткая выписка о российско-шведских мирных постанов­лениях 1617-1700 гг.[178] Девять единиц хранения, датированных 1608-1617 гг. относятся по времени своего составления к XVIII ве­ку[179], четырнадцать единиц хранения представляют собой шведские тексты и не относятся к делопроизводству Посольского приказа[180]. Следовательно, из 78 единиц хранения в столбцах к нашему перио­ду относятся 49 дел.

Кроме того, современная разбивка некоторых «шведских» дел на столбцы вызывает сомнения. Это касается прежде всего материалов о русско-шведских переговорах в Дедерино и Столбово в 1615-1617 гг. В настоящий момент соответствующие столбцы разбиты по месяцам. Анализ палеографических данных, а также сведений, со­держащихся в Описи 1626 г., позволяет утверждать, что первона­чальная разбивка «шведских» столбцов 1615-1617 гг. была иной. Так, современные дела № 7, 8 и 9 за 1615 г. составляли один стол­бец (отправление на съезд русского посольства); в один столбец были включены дела № 10 и 11 за 1615 г. (переговоры в Дедерино в октябре — ноябре 1615 г.); единое целое составлял столбец, ныне разбитый на дела № 13 за 1615 г. и № 2 за 1616 г. (статейный спи­сок русских послов до февраля 1616 г.); современные дела № 1 и 3 за 1616 г. также представляли собой один столбец (переговоры в Дедерино в январе — феврале 1616 г.). Объединены были единицы хранения № 5 и 7 за 1616 г. (переговоры в Столбово в апреле-июле 1616 г.); дела № 6 за 1616 г. и № 3 за 1617 г. (статейный спи­сок русских послов с мая 1616 г. по февраль 1617 г.); дела № 10 за 1616 г. и №№ 1 и 2 за 1617 г. (переговоры в Столбово в декабре 1616 г. - феврале 1617 г.); дела № 10 за 1617 г. и № 8 за 1618 г. (отправление на межеванье Г.Писемского и отпуск в Швецию по­сольства К.Кафтырева); дела № 12 и 13 за 1617 г. и № 1 за 1618 г. (отправление в Швецию посольства князя Ф.Борятинского); дела

[215]

№ 2 и 3 за 1618 г. (приезд в Москву шведского посла Г. Стейнбока)[181]. Следовательно, в начале XVII в. в архиве Посольс­кого приказа хранилось 36 «шведских» столбцов, относящихся к рассматриваемому нами периоду и сохранившихся до настоящего времени.

Во второй описи 96-го фонда имеется восемь шведских грамот 1604, 1607, 1608, 1617 и 1619 гг.[182] В третьей описи данного фонда содержатся 19 договорных записей 1609, 1611, 1615-1618 гг.[183]

Документальные утраты по связям Российского государства со Швецией весьма значительны. Прежде всего, следует отметить по­терю целого ряда тетрадей, служивших заготовками для изготовле­ния книг. Полностью утрачены пять тетрадей о ссылке в 7114 г. [1605/06 г.] в Ярославль Лжедмитрием шведского королевича Гус­тава[184]. В Описи 1614 г. были упомянуты 34 тетради 7114-7115 гг. [1606-1607 гг.] содержавшие переписку русских воевод со шведски­ми пограничными городами, а также приезд в Москву и отпуск шведского гонца Даниила Юрта[185]. Часть этих тетрадей, вероятно, сохранилась в составе шведской книги № 8, ныне хранящейся в РГАДА (переписка корельских воевод с выборгскими властями)[186]. Материалы о приезде и отпуске Д. Юрта не сохранились. В описи упомянуты также тетради 7115 г. [1606/07 г.], в которых была запи­сана информация о приезде и отпуске шведского гонца Бернта Ней­мана[187]. В настоящее время приезд Б. Неймана содержится в выше­упомянутой книге № 8, но отпуск его в книге отсутствует (текст до­веден лишь до момента аудиенции гонца у царя). В конце книги бы­ла сделана приписка: «Розные тетрати свейские. Перебрати их нельзя, что многие пропали»[188]. Вероятно, эта запись была сделана после пожара 1626 г.; в то же время, по всей видимости, был утрачен текст, содержавший отпуск Б. Неймана. Не сохранились до настоя­щего времени и тетради 7123-7124 гг. [1615-1616 гг.] о русско-шведском съезде в Дедерино[189] (выше говорилось, что эти тетради стали источником при составлении в конце XVII в. книги № 12).

В Описи 1626 г. упоминается книга 1605 г., содержавшая сведе­ния об отправлении на переговоры в Тявзино посольства князя И.С.Туренина[190]. В книге изложены события 1595 г.; основания, на которых мы причисляем данную утраченную книгу к делопроиз­водству Посольского приказа эпохи Смуты, будут изложены в сле­дующей главе в разделе 2. В Описи 1673 г. упоминается также «Книга свейская всяких дел со 114-го году по 118-й год [1606-1610 гг.]»[191]. По упоминанию в английской книге удалось устано­вить, что в рассматриваемый нами период в Посольском приказе была составлена еще одна шведская книга, содержавшая материалы о   посредничестве   английского   посла   Дж. Меррика   на   русско-

[216]

шведских переговорах 1615-1617 гг.[192] Современной книге № 13 (переговоры в Столбово в 1616-1617 гг.), согласно Описи 1626 г., соответствовали две единицы хранения практически идентичного содержания[193]. Следовательно, одна из этих книг к настоящему времени утрачена. Подробнее об этих книгах будет сказано во вто­ром разделе главы пятой. Всего за рассматриваемый нами период полностью утрачены пять книг и один комплект тетрадей по связям Российской державы и Швеции.

Утрачена была и значительная часть столбцов по связям Мос­ковского государства со Швецией. К 7112 г. [1603/04 г.] относилось два столбца. Первый из них был озаглавлен в описи как «Столп 112-го года, о задорех и о разбойникех о Косолапе с товарыщи»[194]. Представляется, что информация об атамане Косолапе оказалась среди шведских дел в связи с гибелью шведского гонца. Сохрани­лась грамота от Карла IX к Борису Годунову от 23 мая 1604 г., в которой шведский правитель требовал наказать людей, убивших его гонца и распечатавших его грамоту[195]. Вероятно, шведский курьер был убит повстанцами. Второй столбец 7112-го года содержал пе­реписку между пограничными воеводами, а также приезд и отпуск шведского гонца Генриха Ратмысла (Андрея Размыслова)[196], с которым и была привезена грамота от 23 мая 1604 г. К 7113-му году [1604/05 г.] относились два несохранившихся столбца: переписка между пограничными городами; приезд и отпуск шведского гонца Мартына Павлова[197]. 7114-м годом [1605/06 г.] были датированы два столбца, содержание которых описано предельно обобщенно: «Столп 114-го году, при царе Борисе и при Ростриге о всяких де-лех» и «Столп 114-го году, при Ростриге». В описи упоминается столбец 7115-го года [1606/07 г.], в котором были помещены мате­риалы переписки между властями пограничных городов. Утрачены два столбца 7116-го года [1607/08 г.]: приезд и отпуск гонца Б.Неймана; переписка между пограничными городами. 7118-м го­дом [1609/10 г.] датированы два несохранившихся столбца: корель-ский; переписка властей пограничных городов[198]. «Столпик» о королевиче Густаве был помещен в Описи 1614 года между столбцами 7118 и 7119 гг. [1610-1611 гг.][199], однако, принимая во внимание тот факт, что королевич скончался в 1607 г., данный столбец мож­но отнести к более раннему времени. К 7119-му году [1610/11 г.] был отнесен столбец о пребывании в Новгороде воеводы И.Салтыкова. 7122-7123 годами [1614-1615 гг.] в описях датированы четыре столбца: выписка из дел 1611-1614 гг.; переписка воевод Д.Т.Трубецкого и Д.И.Мезецкого с Я.-П.Делагарди и новгородца­ми; отпуск в  Новгород А.Хирина и  И.Филатьева[200];  выписка о

[217]

«Лопской земле»[201]. За 7126-й год [1617/18 г.] утрачен один стол­бец: переписка с ротмистром С.Кобриным[202].

Среди шведских столбцов 1604-1606 гг. в Описи 1614 г. были помещены также следующие дела: «Столп 113-го году, о съезде на розмежеванье князя Василья Звенигородцкого да дьяка Игнатья Софонова»; «Список, посольство князя Ивана Туренина с товары-щи»[203]. Поскольку указанные миссии имели место в 1595-1596 гг., когда был заключен Тявзинский мир, можно предположить, что данные дела были положены среди столбцов 1604-1606 гг. ошибоч­но. Однако, в той же описи материалы, относящиеся к миссиям В. Звенигородского и И. Туренина, описаны отдельно и помещены под 1595-1596 гг.[204] Это позволяет отвергнуть вывод об ошибочном отнесении вышеназванных столбцов к 1604-1606 гг. Учитывая, что в Посольском приказе при подготовке новых миссий активно ис­пользовались материалы предыдущих посольств, можно предполо­жить, что столбцы о миссиях Звенигородского и Туренина были скопированы в 1604-1605 гг. в связи с русско-шведскими перегово­рами о ратификации Тявзинского мира, которые велись в означен­ное время. В нашем распоряжении есть прямые указания на то, что подготовка русского посольства на съезд 1604 г. велась по образцам 1595-1596 гг.: «А окольничему Петру Никитичю Шереметеву велено было дать [запасов. — Д.Л.] против князя Ивана Туренина, а князю Григорью против Остафья Пушкина, а дьяком большому против большого, другому против другово, как оне посыланы на съезд с свейскими немцы в Тесово при царе Борисе в 112-м году»[205]. Следовательно, в Описи 1614 г. среди дел 1604-1606 гг. были помеще­ны сделанные в эти годы копии столбцов 1595-1596 гг.; данные утраченные копии должны быть отнесены к делопроизводству эпо­хи Смуты.

Таким образом, за период 1604-1618 гг. по связям Московского государства со Швецией отсутствуют не менее 26 единиц хранения: пять книг, один комплект тетрадей и 20 столбцов.

Фонд 109 - «Сношения России с Бухарой». В столбцах этого фонда имеется две единицы хранения, относящиеся к изучаемому нами периоду - 1614 и 1619 гг.[206]

Фонд 110 — «Сношения России с Грузией». В данном фонде помещены пять единиц хранения в виде столбцов, относящихся к 1604, 1607, 1616 и 1619 гг.[207]

Кроме того, в третьей описи фонда отмечена присяга карталин-ского царя Борису Годунову в 1605 г.[208]

Фонд 111 — «Донские дела». По изучаемому нами периоду в первой описи данного фонда сохранились четыре столбца 1613, 1618, 1619 гг.[209] Один из столбцов (выписка о приездах в Москву

[218]

донских казаков 1618-1645 гг.)[210] относится к более позднему вре­мени. В Описи 1626 г. упомянут также столбец об отправлении на Дон Н.Чаплина в 1617 г.[211] (в настоящий момент данный столбец включен в состав турецкого дела № 1 за 1616 г.)[212] Следовательно, за рассматриваемый период в 111-м и 89-м фондах сохранились четыре «донских» столбца.

Утрачены некоторые столбцы по связям Московского государ­ства с Войском Донским. В Описи 1626 г. упомянут донской стол­бец 1613 г., содержавший грамоты на Дон об отправлении в Тур­цию российского посольства. Утрачен также столбец, в котором содержалось отправление на Дон толмачей Ф.Иванова, А.Ганюкова, И.Есипова и дворянина Е.Кисленского в 1616-1617 гг.[213] В сохра­нившемся до наших дней столбце 1614 г. содержится выписка из утраченного «донского» столбца 1606 г.[214] Всего, следовательно, утрачено три «донских» столбца, относящихся к рассматриваемому нами периоду.

Фонд 115 — «Кабардинские, черкесские и другие дела». В столб­цах за рассматриваемый период имеется 12 единиц хранения 1605, 1614-1617 гг.[215] Одно из дел озаглавлено неверно: в заглавии по­слами черкесского мурзы названы Ахмет и Ачелей, тогда как на самом деле послов звали Сунчалей и Тайшай[216].

Кроме того, во второй описи 115-го фонда отмечены три грамо­ты 1614-1615 гг.[217]

Фонд 119 — «Калмыцкие дела». В фонде содержатся шесть еди­ниц хранения (столбцы) 1616-1619 гг.[218] Вероятно, в начале XVII в. эти дела представляли собой один столбец: на оборотах листов имеются пометы: «Колматцкой 124 и 125 год»; «Колматцкой со 124 по 128 год»[219]. К ним должно быть добавлено дело, ошибочно по­мещенное в фонд 126[220].

Помимо этого, во второй описи зафиксирована жалованная грамота калмыцкому тайше 1618 г.[221], являющаяся поздней выпис­кой из столбца.

Фонд 121 — «Кумыцкие и тарковские дела». По изучаемому пе­риоду сохранилось четыре единицы хранения в столбцах за 1614, 1618, 1619 гг.[222] Две из них относятся к более позднему времени (столбец, датированный 1619 г., относится к 1620 г.; роспись расхо­дов - к 1622 году)[223]. Следовательно, в нашем распоряжении име­ются три «кумыцких» столбца.

Помимо этого, во второй описи 121-го фонда зафиксированы три грамоты 1614-1615 гг.[224]

По связям Российского государства с Тарковским шамхальством в документах Посольского приказа можно найти упоминание об одном утраченном столбце 1617-1618 гг. В персидском деле было

[219]

записано о приеме у царя 4 января 1618 г. кумыцкого посла Исма-ила: «А как он у государя был, что ему при государе дано жалова­нья, и как речь говорена на отпуске, и тому всему записка в особ-ном в кумытцком столпике»[225].

Фонд 123 — «Сношения России с Крымом». В столбцах данного фонда за рассматриваемый период, согласно описи, находятся 53 единицы хранения 1604-1606, 1607, 1613-1619 гг.[226] Из них одно дело (отправление в Крым посланника А.Мелентьева, 1605 г.) чис­лится выбывшим[227], а выписка об обмене посольствами между Рос­сийским государством и Крымским ханством в 1617-1631 гг. отно­сится к более позднему времени[228]. Кроме того, следует отметить, что в дело о приезде в Москву крымского посла Мустафы-мурзы в 1614 г. были ошибочно включены несколько листов, относящихся к приезду в Москву того же дипломата в 1618-1619 гг., поскольку в них идет речь о событиях февраля 1619 г.[229] Четыре последних лис­та этого дела, следовательно, должны быть включены в состав соот­ветствующего дела 1618 г. (между седьмым и восьмым листами)[230]. Всего сохранился 51 столбец, освещающий русско-крымские отношения в рассматриваемый временной отрезок.

Помимо столбцов, во второй описи 123-го фонда отмечены две шертные грамоты крымских ханов 1614-1615 гг.[231], представляющие собой поздние выписки из столбцов.

Значительные потери документов имеют место и в материалах по связям Московского государства с Крымским ханством. Не со­хранились до наших дней упомянутые в Описи 1626 г. две книги. Первая из них содержала сведения о миссии посланников в Крым В. Пургасова и Д. Радцова в 1613 г. Во второй были объединены ма­териалы об отправлении к крымскому хану А.Лодыженского и П.Данилова в 1613 г., Г.Волконского и П.Овдокимова в 1614 г., а также наказ Г.Ромодановскому, посланному в 1614 г. на посольс­кую размену[232]. Сведения, содержавшиеся в книге 1613-1614 гг., восполняются сохранившимися столбцами[233]; материалы посоль­ства В. Пургасова и Д. Радцова утрачены полностью. Не сохранились также три тетради 7124-7125 гг. [1616-1617 гг.], в которых были за­писаны расходы приставов при крымских дипломатах Ю. Редрикова, Г.Кириевского, Ф.Оладьина[234].

Крупные документальные потери имеются и в столбцах по свя­зям с Крымом. К 7112 г. [1603/04 г.] относилось три столбца: при­езд посланника А. Хрущова; доводное дело на князя Ф.Борятинского; пребывание в Москве крымского посла Мустафы-мурзы. За 7113 г. [1604/05 г.] утрачен столбец об отпуске и приезде по­сланника А.Мелентьева. Потерян столбец 7114-го года [1605/06 г.] об отправлении в Крым посланников А.Воейкова и З.Языкова. За

[220]

7116-й год [1607/08 г.] в описях упомянуто пять утраченных столб­цов: приезд крымских гонцов Сеит-Казыя и Ахмет-Калифы; приезд из Крыма служилого татарина Б.Сабанина и гонца Сеит-Казыя[235]; отправление в Крым посланников С.Звягина и Д.Витовтова; стол­бец о челобитье крымского гонца Хедыр-улана и отпуске С.Звягина и Д.Витовтова; наказ И.Язвецову, отправленному к крымским тата­рам, пришедшим на помощь к Василию Шуйскому[236]. 7118-м го­дом [1609/10 г.] было датировано четыре столбца: 2 столбца отпуска в Крым посланника А.Шеншина; столбец о приходе крымских та­тар на помощь против «воров» и «литовских людей»; отпуск и при­езд гонца В.Пургасова. К 7121 г. [1613 г.] относился столбец об от­правлении в Крым посланников В.Пургасова и Д.Радцова и воз­вращении их с крымским гонцом Аллаш-богатырем[237]. Упомяну­тый в описи под 7122-м годом [1613/14 г.] столбец об отправлении в Крым посланников А.Лодыженского и П.Данилова и возвраще­нии П.Данилова с послом Алей-мурзой[238] сохранился лишь частич­но (утрачены материалы о возвращении П.Данилова с Алей-мурзой)[239]. За 7123-й год [1614/15 г.] не сохранился упомянутый в описи столбец о приезде в Москву крымского гонца Ибрагим-паши-мурзы[240]. Таким образом, за период 1604-1615 гг. утрачено не менее 21-й единицы хранения по связям Московского государства с Крымом - 2 книги, 3 тетради и 16 столбцов. Кроме того, столбец 1613-1614 гг. сохранился не полностью.

Фонд 126 - «Мунгальские дела». В первой описи этого фонда перечислено 6 столбцов 1608, 1616-1619 гг.[241] Из них наибольший интерес представляет выписка о пребывании в Москве послов Баучина, Девлеша и Арлая. Данное дело помещено в 126-й фонд ошибочно, поскольку в нем описан прием не монгольских, а калмыц­ких послов. Первый лист этого дела относится к более позднему времени, поскольку на нем упомянут царь Михаил Федорович. Ос­тальная часть дела неверно датирована декабрем 1608 г. (описанные в нем события относятся к декабрю 1607 — февралю 1608 гг.)[242] Следовательно, данное дело должно быть перенесено в фонд 119 - «Калмыцкие дела». Одно из дел 126-го фонда относится к 1620 г., а не к 1619 г., как указано в описи[243].

Во второй описи 126-го фонда отмечены две единицы хранения 1617 г.[244]; одна из них (речь монгольского посла и ответ думного дьяка Петра Третьякова) является поздней копией[245] и для анализа делопроизводства Посольского приказа не может быть привлечена.

Фонд 127 — «Сношения России с ногайскими татарами». В дан­ном фонде в столбцах содержится 47 единиц хранения за 1604, 1608-1619 гг.[246] К ним следует прибавить также роспись подарков, отправленных в Ногайскую Орду в  1601-1606 гг. (этот документ,

[221]

составленный в Посольском приказе около 1607 г., в описи поме­щен под 1601 г.)[247] Согласно Описи 1614 г., материалы о перегово­рах царских воевод с ногайским князем Иштереком в Астрахани в 1604 г., разбитые ныне на три единицы хранения, представляли собой единый столбец. Необходимо констатировать, что при со­ставлении 127-го архивного фонда было допущено наибольшее ко­личество ошибок и неточностей. Так, выписка о пребывании в Москве ногайских послов Баймагмета и Янмагмета, датированная в описи 1608 г.[248], была составлена позднее, вероятно, в начале царствования Михаила Федоровича. Об этом свидетельствуют встре­чающиеся в документе фразы «при царе Василье», «в прошлом во 116-м году приезжали к царю Василью...»[249], что доказывает факт составления выписки после свержения Василия Шуйского. Статей­ный список П.Вражского, отправленного в Ногайскую Орду в 1610 г., в описи ошибочно датирован 1611 г.[250] (эта же ошибка бы­ла повторена публикаторами при издании сборника «Акты времени междуцарствия»)[251]. Первое дело за 1613 г. в описи ошибочно озаг­лавлено как отписки в Посольский приказ из Астрахани (Астрахань в 1613 г. находилась в руках И.М.Заруцкого, а в деле находятся от­писки воеводы Уфы князя Б.Хилкова)[252]. Неверно озаглавлено тре­тье дело за 1613 г. Авторы описи указали в заглавии, что ногайский посол Алликула был отпущен из Казани вместе с сыном боярским Ф.Есиповым с грамотой об избрании Михаила Романова. Однако, согласно тексту дела, Алликула был отпущен из Казани в апреле 1612 г., а Ф.Есипов был отправлен с грамотой через год после это­го, в апреле 1613 г.[253] Не соответствует заглавию и содержание тре­тьего дела 1615 г. — «Отправление в Ногаи Родиона Бузовлева». В данном деле сообщается о возвращении в Москву Р. Бузовлева и приезде посланника от ногайских мурз[254]. Дело об отправлении в Ногайскую Орду А.Нармацкого, датированное в описи 1615 г., от­носится к 1618 г.[255] Напротив, дело об отправлении под Серпухов к ногайским мурзам М.Зубова и П.Вражского, датированное в описи 1617 г., содержит описание событий 1615 г.[256] В дело об отправле­нии в Ногайскую Орду С.Караулова, С.Рагозина и М.Панова в мае 1618 г. с требованием послать людей на Казыев Улус ошибочно включен текст грамоты, отправленный к ногайскому князю Иштереку месяцем позже с П.Вражским с просьбой выслать помощь против поляков. Вследствие этого дело было озаглавлено неверно: согласно заглавию этого столбца в описи, С.Караулов, С.Рагозин и М.Панов должны были требовать помощи не против Казыева Улуса (как это было в действительности), а против поляков[257]. Столбец об отправлении в Ногайскую Орду П.Вражского в июне 1618 г. с тре-

[222]

бованием помощи против поляков включает в себя несколько лис­тов более позднего времени (1619-1620 гг.), не имеющих отношения к данному делу[258]. В этот столбец должна быть включена грамота, посланная с П.Вражским, ошибочно включенная в дело об отправле­нии С.Караулова и др. В статейный список М.Панова (1618-1619 гг.) ошибочно включены материалы, относящиеся к 1616 г.[259] В статей­ном списке С.Рагозина (1619-1620 гг.) также оказались более ранние документы, относящиеся к 1617-1618 гг.[260] Таким образом, фонд 127-й — «Сношения России с ногайскими татарами» — за рассматри­ваемый период находится в наименее удовлетворительном состоянии и нуждается в переописании и переформировании. По исследуемому нами периоду в фонде сохранилось 46 столбцов.

Ряд материалов был утрачен и по связям Российской державы с ногайскими улусами. В Описи 1614 г. упомянут «столп нагайской 112-го и 113-го году [1604/05 г.]», содержание его в описи не рас­крыто[261]. На настоящий момент в 127-м фонде РГАДА содержатся три единицы хранения, связанные с переговорами в Астрахани между С.Годуновым и ногайским князем Иштереком, относящиеся к концу 1604 г.[262] Однако в Описи 1614 г. столбец об этих перего­ворах упомянут отдельно[263]. Следовательно, столбец 7112-7113 гг. не сохранился до наших дней. Утрачен столбец 7114-7115 гг. [1606/07 г.] об отпуске в Ногайскую Орду Ивана Кашкарова и при­езде в Москву ногайского посла Ахмет-Азея. Не сохранился столп 7116-го года [1607/08 г.] о приезде ногайского посла Нурмагмета[264]. В описи упоминается также столбец 7116-7118 гг. [1608-1610 гг.] о приезде в Москву посла Баймагмета и отпуске посла Нурмагмета[265] (данный столбец не сохранился, в нашем распоряжении имеется лишь краткая выписка из него, составленная, вероятно, в начале царствования Михаила Федоровича)[266]. Утрачен столбец 7114-7118 гг. [1606-1610 гг.] о пребывании в Москве посла из Казыева улуса Келмамет-мурзы. Отсутствует столбец 7117-го года [1608/09 г.] о Теникее-мурзе[267]. Упомянутый в Описи 1614 г. стол­бец 7122-го года [1613/14 г.] о приезде и отпуске ногайских послов Ен-сеите и Куй-беке[268] сохранился лишь частично (в хранящемся в РГАДА столбце отсутствует их отпуск)[269]. Утрачены также две рас­ходные тетради 7123-го года [1614/15 г.], в которых была записана раздача Д.Погожим царского жалованья нагайским и черкесским мурзам[270]. Таким образом, за 1604-1615 гг. утрачено семь единиц хранения по связям Московского государства с ногайскими татара­ми. Помимо этого, столбец 1613-1614 гг. сохранился не полностью.

      Фонд 130 - «Сибирские дела». В данном фонде по рассматрива­емому периоду имеются два дела, относящихся к 1618 и 1619 гг.[271]

[223]

В Описи 1614 г. упоминается утраченное дело, которое следова­ло бы отнести к «Сибирским делам»— столбец 7113-го года [1604/05 г.] об отпуске людей сибирского царя Алея[272].

Фонд 131 — «Татарские дела». В фонде числятся 18 единиц хра­нения за 1613, 1614, 1616, 1617 и 1619 гг.[273] Два дела (выписки 1614-1621 гг. и 1616-1643 гг.) относятся к более позднему време­ни[274], следовательно, мы располагаем 16-ю столбцами, относящи­мися к нашему периоду.

Фонд 134 — «Сношения России с Хивой». В фонде имеются два столбца 1616 и 1617 гг.[275]

Во второй описи фонда упомянуты две единицы хранения 1616 и 1617 гг.[276]; обе являются поздними выписками из столбцов.

Фонд 150 — «Дела о выездах иностранцев в Россию». В фонде числятся 10 дел 1614-1619 гг.[277] Из них одно дело (грамота на датс­ком языке) не относится к делопроизводству Посольского приказа[278].

Этим исчерпываются наши сведения об утраченных книгах и столбцах Посольского приказа начала XVII в. Соотношение сохра­нившихся и утраченных материалов делопроизводства Посольского приказа можно наглядно представить с помощью таблиц. В таблице № 3 приведены сведения о сохранившихся книгах и столбцах, со­ставленных в российском внешнеполитическом ведомстве в 1604-1619 гг., ныне находящихся в «дипломатических» фондах — коллек­циях РГАДА. При составлении таблицы были исключены материалы, ошибочно датированные в описях хронологическим интервалом 1604-1619 гг. В данную таблицу не включены также иностранные грамоты (97 единиц хранения), поскольку в строгом понимании они не относятся к материалам делопроизводства Посольского приказа.

 

 

                 32                                                                                                    -                                               8

                                             35                                                   2[279]                                                              33

                                             44                                                   -                                               1

                                             50                                                   -                                              14

                                             52                                                   -                                               6

                                             53                                                   1                                              7

                                             61                                                   -                                               4

                                             77                                                   -                                               14

                                             79                                                   8                                              38

                                             89                                                   -                                               12

[224]

                                            93                                                   1                                               2

                                            96                                                   7                                              36

                                          109                                                   -                                               2

                                          110                                                   -                                               5

                                          111                                                   -                                               4

                                          115                                                   -                                              12

                                          119                                                   -                                               2

                                          121                                                   -                                               2

                                          123                                                   -                                              51

                                          126                                                   -                                               4

                                          127                                                   -                                               46

                                         130                                                   -                                                2

                                         131                                                   -                                             16
                                         134                                                   -                                               2
                                         150                                                   -                                               9

                                        Итого:                                             19                                             332

 

Таким образом, в 25-ти «дипломатических» фондах РГАДА до настоящего времени сохранилась 351 единица хранения (19 книг и 332 столбца), характеризующие делопроизводственную работу слу­жащих Посольского приказа. Подавляющее большинство книг по­священы дипломатическим контактам Российского государства с Речью Посполитой и со Швецией (8 и 7 книг), т.е. со странами, представлявшими в начале XVII столетия наибольшую угрозу для Российского государства. Речь Посполитая и Швеция являются также единственными странами, книги по связям с которыми охватывают как период до 1613 г., так и после него. Наибольшее число столбцов сохранилось по связям Москвы с Крымским ханством (51), Ногайской Ордой (46), Речью Посполитой (38), Швецией (35) и Англией (33). Количество сохранившихся столбцов по связям Российского государства с любой другой державой не превышает двух десятков. Страны, дипломатическим контактам с которыми посвящено максимальное количество столбцов, являлись либо про­тивниками Московского государства, либо его потенциальными союзниками. Этим и объясняется активность Посольского приказа в отношениях с вышеназванными державами.

В таблице № 4 приведена информация об утраченных столбцах и книгах, составленных в Посольском приказе в 1604-1619 гг. В одной колонке таблицы объединены материалы, упоминаемые в источниках как книги и тетради, поскольку тетради обычно являлись заготовка­ми для будущих книг и по своей форме были более близки к книгам, чем к столбцам. Здесь и в последующих таблицах утраченные мате-

[225]

риалы условно отнесены к тем современным фондам РГАДА, в кото­рых они должны были бы находиться в случае их сохранности.

 

              32                                                     - / 2                                            6

              35                                                       -                                               7

              44,61                                                  -                                               1

              50                                                      1/-                                             1

              52                                                      1/-                                             1

              53                                                        -                                              1

              77                                                      1/1                                            9

              79                                                      1/1                                           31

              89                                                       -/1                                            3

              93                                                        -                                              3

              96                                                       5/1                                          20

             111                                                       -                                              3

             121                                                       -                                              1

             123                                                       2/3                                         16

             127                                                       -/1                                           6

             130                                                        -                                              1

           Итого                                                    11/10                                      110 

 

 Утраты книг, тетрадей и столбцов отмечены, таким образом, по связям со странами, материалы о контактах с которыми ныне со­ставляют 16 фондов РГАДА. Всего была утеряна 131 единица хра­нения (11 книг, 10 комплектов тетрадей, 110 столбцов). Наибольшее количество документальных потерь имеет место среди книг, тетрадей и столбцов по связям Российской державы с Речью Посполитой (33 единицы хранения), Швецией (26), Крымским хан­ством (21) и Персией (11). Кроме того, можно с высокой степенью достоверности предположить, что в начале XVII в. существовала дипломатическая документация, не сохранившаяся до настоящего момента и не упомянутая в других документах. Учитывая, что при отправлении за рубеж дипломатических миссий в Посольском при­казе всегда составлялись соответствующие документы, можно предположить, что в начале XVII в. существовали столбцы посольства А.И.Власьева в Польшу в 1605 г., а также миссий Г.Англера в Им­перию (1604 г.) и С.Отрепьева в Швецию (1609 г.) Однако прямых указаний на существование этих документов нет; неизвестно также, сколько единиц хранения они составляли и в какой форме суще­ствовали. По этой причине указанные дела нами не учитываются, тем более, что количество миссий, документация которых была утрачена к моменту составления Описи   1614 г.,  было невелико.

[226]

      Большинство утраченных документов относилось к периоду 1604-1612 гг.; среди документов, составленных после избрания царем Михаила Романова потерь, учитывая возросший объем документа­ции, значительно меньше. Крупные потери документов были свя­заны с «Московским разорением», т.е. временем пребывания в Кремле польского гарнизона. В первые годы правления Михаила Романова приказные служащие нередко ссылались при невозмож­ности навести справки по тому или иному вопросу на то, что соот­ветствующие документы после «московского разоренья» не удалось отыскать[280]. Некоторые документы были вывезены из Москвы по­ляками. Так, после польской оккупации в Посольском приказе не смогли найти подлинников Выборгского договора Московского государства и Швеции, направленного против Речи Посполитой[281]. Наибольшие же утраты связаны с пожаром 1626 г.: многие доку­менты, пережившие Смуту и упомянутые в Описи 1614 г., уже от­сутствовали согласно Описи 1626 г. Соотношение потерь докумен­тов, относящихся к разным хронологическим периодам, целесооб­разно показать с помощью таблицы.

 

 

                   32                                             2                                                         6

                   35                                             1                                                        6

                44,61                                           -                                                         1

                   50                                             -                                                         2

         52                                            1                                                         1

         53                                            -                                                          1
         77                                            7                                                         4
         79                                           19                                                       14
         89                                            -                                                          4
         93                                            -                                                          3
         96                                           16                                                       10
        111                                           1                                                         2
        121                                           -                                                          1
        123                                          14                                                        7
        127                                           6                                                         1
        130                                           -                                                          1

       Итого:                                         67                                                       64

 

Следовательно, по неполным данным (вполне вероятно, что не­которые документы погибли, не будучи зафиксированы в описях), за 16 лет (1604-1619 гг.) в Посольском приказе были составлены 30 книг, 10 комплектов тетрадей и 442 столбца - всего 482 единицы хранения. Это свидетельствует о том, что в годы Смуты делопроиз-

[227]

водственная деятельность российского дипломатического ведомства была достаточно активной (напомним, что нами анализировались лишь материалы, относящиеся к осуществлению контактов с зару­бежными державами и административной деятельности приказа; помимо этого, в приказе в рассматриваемый период было немало документов внутреннего пользования - записных тетрадей, расход­ных и переписных книг и т.д.) Утраченные документы (131 едини­ца хранения) составляют приблизительно 25% от первоначального корпуса столбцов и книг 1604-1619 гг.

Сводные данные по реконструкции первоначального количества документов, составленных в Посольском приказе в начале XVII в. также можно представить в виде таблицы.

 

 

              32                                                        8                                     8                                                16

              35                                                       35                                    7                                                42

            44,61                                                    5                                     1                                                 6

              50                                                     14                                      2                                                16

              52                                                       6                                      2                                                 8

               53                                                      8                                       1                                                9
                77                                                    14                                     11                                              25
                79                                                    46                                     33                                              79
                 89                                                   12                                      4                                               16
                93                                                     3                                       3                                                 6
                96                                                    43                                     26                                               69
                109                                                    2                                       -                                                 2
                110                                                    5                                       -                                                 5
                111                                                    4                                       3                                                 7
                115                                                   12                                      -                                                12
                119                                                     2                                       -                                                 7
                 121                                                    2                                       1                                                4
                123                                                    51                                     21                                              72

                126                                                     4                                       -                                                5

                127                                                    46                                      7                                               53

                130                                                     2                                        1                                               3

               131                                                     16                                      -                                               16
                134                                                    2                                        -                                                2
                150                                                    9                                        -                                                9

                                 Итого:                              351                                   131                                          482

 

Наибольшее количество документов, составленных в Посольс­ком приказе в 1604-1619 гг., относятся к дипломатическим контак­там Российского государства с Речью Посполитой (79 единиц хра-

[228]

нения), Крымским ханством (72), Швецией (69) и Ногайской Ор­дой (53). Суммарное число документов по связям с этими держава­ми составляет около 60% от общего количества. Обращает на себя внимание примерный паритет документов по связям Московского государства с Польшей, «шведскими» и «крымскими» столбцами и книгами. В целом в хранилищах РГАДА материалы по связям с Речью Посполитой преобладают над документами по связям со Швецией и Крымом - в частности, сохранилось 256 «польских» книг. 129 «шведских» и 82 «крымских»[282]. Причиной увеличения в эпоху Смуты документов по связям со Швецией является то, что Московское государство с 1609 по 1618 гг. находилось в состоянии войны с Речью Посполитой, в то время как обострение отношений со Швецией приходится лишь на 1611-1615 гг.; с 1615 г. между Москвой и Стокгольмом активно велись переговоры. Значительное число крымских и ногайских дел связано с тем, что Российское государство стремилось использовать крымчаков и ногайцев в борьбе против своих основных противников (прежде всего — про­тив Польши) и поэтому весьма активно обменивалось дипломати­ческими миссиями с этими контрагентами.

Показательна также картина, отражающая первоначальное со­стояние корпуса книг Посольского приказа. Книги представляли собой высшую и окончательную форму обработки документации российского дипломатического ведомства. По этой причине коли­чество книг, изготовленных в Посольском приказе за определен­ный временной отрезок может быть показателем интенсивности работы этого ведомства. За предшествующий эпохе Смуты шест­надцатилетний период (1588-1603 гг.) в приказе была составлена 21 книга по связям Российского государства с девятью державами: Речью Посполитой (5), Крымским ханством (3), империей Габсбур­гов (3), Англией (2), Швецией (2), Турцией (2), Грецией (2), Пер­сией (1), Грузией (I)[283]. За рассматриваемый нами шестнадцати­летний период (1604-1619 гг.) в Посольском приказе было создано 30 книг (Низ них утрачены) по связям с девятью странами: Шве­цией (12), Речью Посполитой (9), Англией (2), Крымским ханством (2), Голландией (1), Данией (1), Персией (1), Грецией (1), Франци­ей (1). За шестнадцать лет, следующих за изучаемым нами перио­дом (1620-1635 гг.), в Посольском приказе было составлено 28 книг по связям Московского государства с девятью странами: Речью По­сполитой (15), Швецией (2), Крымским ханством (2), Данией (2), Турцией (2), Персией (2), Англией (1), Голландией (1), Францией (I)[284]. Соотношение количества книг, составленных в Посольском приказе в эпоху Смуты, с количеством книг, изготовленных в рав­нозначные временные отрезки, представлено в виде таблицы 7.

[229]

в Посольском приказе по хронологическим периодам (1588-1635 гг.)

 

Империя Габсбургов                                                       3                                     —                                —

Англия                                                                              2                                      2                                  1

Голландия                                                                       —                                     1                                  1

Греция                                                                              2                                    1                                 —

Дания                                                                              —                                     1                                 2

Персия                                                                             1                                      1                                 2

Речь Посполитая                                                            5                                      9                                15

Османская империя                                                        2                                     —                                2

Франция                                                                          —                                     1                                 1

Швеция                                                                            2                                     12                                2

Грузия                                                                             1                                     —                               —

Крымское ханство                                                          3                                      2                                 2

Итого:                                                              21[285]                                              30                            28

 

Как видно, в рассматриваемый нами временной отрезок степень интенсивности делопроизводства Посольского приказа, выражав­шаяся в количестве изготовленных книг, увеличилась по сравне­нию с предшествующим периодом. При этом следует помнить, что в данном случае нами не учтены упоминаемые в описях тетради, которые позднее могли быть переплетены в книги. Прежним оста­лось количество стран, по связям с которыми составлялись книги. Тем не менее, нельзя не отметить определенных изменений. Если до и после Смуты наибольшее количество книг отражало связи Московского государства с Речью Посполитой, что представляется вполне оправданным в силу наличия тесных политических, эконо­мических и культурных контактов между этими странами и их географической близости, то в 1604-1619 гг. на первом месте по количеству находятся книги «шведские». Количество «польских» книг также остается значительным: если до Смуты книги по связям Российской державы с Польшей составляли менее четверти от общего числа книг (5 из 21), то в начале XVII столетия «польские» книги составляют уже около 30% от общего количества, а в 1620-1635 гг. — более 50%. Столь значительный рост доли «польских» книг объясняется тем, что Речь Посполитая на протяжении всей Смуты была основным противником Московского государства; противоречия между двумя странами занимали основное место в политике российского правительства и после заключения Деулинского перемирия.

[230]

В годы Смуты значительно возросло число изготовленных в приказе «шведских» книг: за предшествующий Смутному времени период было составлено 2 книги, в 1604-1619 гг. - 12. Резкое уве­личение числа «шведских книг объясняется тем, что Швеция в на­чале Смуты рассматривалась в Москве как потенциальный союзник против Польши, затем (в 1615-1618 гг.) со Швецией активно велись переговоры в том же русле. После выхода из кризиса количество шведских книг возвращается к прежним показателям — 2 книги за 16 лет.

Несколько сократилось число «крымских» книг: в конце XVI в. их было 3, в годы Смуты и в период, следовавший за ней, — по 2 книги. По-видимому, сокращение количества книг по контактам с Крымским ханством связано с вынужденной условиями Смутного времени переориентацией основного направления внешней поли­тики Москвы с южного на западное. Вероятно, этим же объясняет­ся и прекращение на значительный срок составления турецких и грузинских книг.

События Смуты стали причиной прекращения оживленных контактов с империей Габсбургов: в конце XVI в. Московское госу­дарство, стремясь расширить свое влияние на южном направлении, вело активные переговоры с Империей о совместной борьбе с Турцией, отражением чего стало составление трех книг по связям со Священной Римской империей. В годы Смуты, когда внешнеполи­тические приоритеты московского правительства изменились, а имперская дипломатия заняла пропольскую позицию, контакты с Империей практически прекратились.

Необходимо подчеркнуть, что именно в период Смутного вре­мени в Посольском приказе были составлены первые книги по свя­зям Московского государства с Голландией и Францией, что объек­тивно отражает расширение внешнеполитических связей Московского государства во втором десятилетии XVII в. Наконец, следует отметить, что анализ общего корпуса книг, составленных в Посоль­ском приказе, позволяет сделать вывод о значительной переориен­тации российской дипломатии на западное направление в начале XVII в. В конце XVI столетия книги по связям Московского госу­дарства со странами Востока (Персия, Крымское ханство, Османс­кая империя и Грузия) составляли треть от общего числа книг; в Смутное время книги по связям с этими странами составляют 10%; в течение 1620-1635 гг. ситуация лишь начинает возвращаться к прежним показателям: книги по контактам со странами Востока составляют 21% от общего числа.

Интенсивность работы Посольского приказа на протяжении рассматриваемого периода не была постоянной. В разгар Смутного

[231]

времени, когда дипломатические связи Московского государства с соседними державами затруднялись борьбой центрального прави­тельства с самозванцами, а затем с интервенцией Речи Посполитой и Швеции (1604-1612 гг.), работа приказа не могла быть столь пло­дотворной, как в предыдущие и последующие годы. После 1613 г. ситуация постепенно стабилизируется, восстанавливаются нару­шенные контакты с соседями. Как следствие, возрастает интенсив­ность работы Посольского приказа: по выявленным нами данным, за 1613-1619 гг. в дипломатическом ведомстве было оформлено втрое больше столбцов и книг, чем за 1604-1612 гг. Интересно так­же, что соотношение количества книг, составленных в Посольском приказе в рассматриваемые периоды, является близким. Из 30 книг шесть относятся к периоду 1604-1612 гг., а 24 - к 1613-1619 гг. (См. таблицу № 9). Отчасти это объясняется также тем, что в 1611-1612 гг. Москва находилась в осаде, и центральное дипломатичес­кое ведомство не могло поддерживать активных контактов с сосед­ними державами, а ополчения еще только начинали создавать свои административные структуры. Следует учесть и то, что в годы Сму­ты Посольский приказ утратил часть своих опытных кадров. Кроме того, часть дипломатических документов, созданных в Москве в 1604-1612 гг., могла быть уничтожена во время «литовского разоренья», не оставив следа в позднейших описях. Показательно, что в 1610-1612 гг. в Посольском приказе не было создано ни одной книги. Нужно также отметить, что соотношение между книгами и столбцами, составленными в Посольском приказе остается практи­чески одинаковым в оба периода: на одну книгу приходится 15-17 столбцов. Это позволяет сделать вывод о том, что выявленные нами данные, не являясь окончательными, тем не менее в целом отра­жают общую картину первоначального состояния делопроизвод­ственных материалов Посольского приказа начала XVII столетия. Соотношение сохранившихся и утраченных документов, созданных в Посольском приказе в 1604-1612 гг. и 1613-1619 гг. приводится в таблицах № 8 и 9.

Данные таблицы № 8 позволяют сделать вывод о том, что наи­более активные дипломатические контакты как до избрания на царство Михаила Романова, так и после этого события, Московс­кое государство поддерживало с Речью Посполитой, Швецией, Крымским ханством и Ногайской Ордой. Столбцы и книги, осве­щающие контакты Москвы с этими государствами преобладают среди документов обоих периодов. Тем не менее, нельзя не заме­тить существенной разницы. До 1613 г. документы по связям с четырьмя вышеперечисленными странами составляли приблизитель­но 3/4  всего корпуса материалов делопроизводства  Посольского

[232]

приказа (91 единица хранения из 121). Составленные в 1604-1612 гг. в Посольском приказе книги и столбцы отражали связи Московского государства с 13-ю державами. Начиная с 1613 г. кар­тина меняется: столбцы и книги по связям Российского государства с Речью Посполитой, Швецией, Крымским ханством и Ногайской Ордой составляют немногим более половины всей дипломатичес­кой документации, составленной во внешнеполитическом ведом­стве в 1613-1619 гг. (180 единиц хранения из 357). В эти годы Рос­сийское государство поддерживает контакты с 24-мя странами -горизонты российской дипломатии расширяются вдвое.

                                            32                                                         3                                           13

                                            35                                                         8                                           34

                                          44,61                                                       -                                            6

                                            50                                                          -                                           16

                                           52                                                          3                                            5

                                           53                                                          -                                             9
                                           77                                                          8                                           17
                                           79                                                         33                                          46
                                           89                                                          -                                            16
                                           93                                                          -                                             6
                                           96                                                        19                                           50

                                         109                                                          -                                             2

                                         110                                                         3                                             2

                                         111                                                          1                                            6
                                         115                                                          2                                           10
                                         119                                                          1                                            1
                                         121                                                          -                                            3
                                         123                                                         20                                          52

                                         126                                                          -                                            4

                                         127                                                          18                                         35

                                          130                                                          1                                            2

                                          131                                                          -                                           16
                                          134                                                          -                                            2
                                         150                                                          -                                             9

                                       Итого:                                                     120                                         362

   [233]

                                         35                                                   -                                                2

                                         50                                                   -                                                1

                                         52                                                   1                                                -

                                         53                                                   -                                                1
                                         77                                                   -                                                1
                                         79                                                   3                                                6
                                          93                                                   -                                                1
                                         96                                                   2                                               10
                                        123                                                  -                                                 2

                                     Итого:                                               6                                                 24

 

В данном разделе будут анализироваться структура и содержание основной формы делопроизводства Посольского приказа — столб­цов, а также влияние на них обстоятельств Смутного времени. За рассматриваемый нами период, как указывалось выше, в российс­ком дипломатическом ведомстве было составлено не менее 442-х столбцов, 10 комплектов тетрадей и 30 книг. Представляется, что, в первую очередь, следует рассмотреть состав и содержание столбцов Посольского приказа, являющихся на данный момент самыми мас­совыми источниками по истории российской внешней политики. Приоритетное рассмотрение столбцов объясняется также тем, что они являлись основным источником при составлении в Посольс­ком приказе книг. Вследствие этого структура книг практически повторяла структуру столбцов.

Столбцы, изготовленные в Посольском приказе, первоначально представляли собою различное количество подклеенных последова­тельно друг к другу листов (в настоящее время хранятся в раскле­енном виде). Для удобства хранения и использования они сворачи­вались в свиток - «столбец» (отсюда и название этого вида источ­ников). Столбцы Посольского приказа классифицируются прежде всего по странам, контакты с которыми они отражают («столп» ли-

[234]

товский, иверский, «свейской» и т.д.) Кроме того, столбцы условно делятся на две группы: «приезды» и «отпуски» (часто в составе од­ного столбца содержатся и «приезд», и «отпуск»). Материалы, име­нующиеся «приездами», содержат в себе информацию о прибытии в страну иностранных дипломатов и о переговорах с ними. К этой группе столбцов относятся также документы о возвращении из заг­раничных миссий российских послов, а также их отчеты («ста­тейные списки»).

В рамках столбца объединялись материалы, касавшиеся одной или нескольких взаимосвязанных дипломатических миссий, как правило в пределах одного - двух лет. В соответствии с этими принципами деления столбцы и получали в Посольском приказе определенное заглавие, которое обычно записывалось на обороте одного или нескольких листов столбца: «Столп со 111-го по 115-й год грузинской»[287]; «Нагайской 122 отпуск и приезд Ивана Конды­рева»[288]; «Кизылбашской отпуск Михаила Тиханова 122-го»[289]; «Францовский отпуск Ивана Кондырева»[290]; «Свейской с марта 126-го году», «Свейской с сентября 126-го году»[291]; «Аглинской но­вой. Приезд посла князя Ивана Мерика да отпуск в Свею королев­ского дворянина Томоса»[292] и т.д. В некоторых случаях столбец получал более краткое и менее определенное заглавие: «Цесарев 112 году»[293]; «Крымской 112 и 113 год», «Крымской 115 и 116 год»[294]; «Отпуск Степана Ушакова»[295]; «121-го нагайской и о юр-товских татарех», «Нагайской 122-го»[296]. Иногда заглавие столбца дает информацию о его состоянии и степени сохранности: «Столп нагайской Ивана Кондырева 122 году без начала»[297]; «Свейской столп 4 124-го году, в нем ни начала, ни конца»[298]. Подобным же образом озаглавлены многие столбцы в описях архива Посольского приказа 1614 и 1626 гг. Следовательно, столбцы, составлявшиеся в Посольском приказе в изучаемый хронологический отрезок оформ­лялись, классифицировались и делились на «приезды» и «отпуски», по странам, с которыми осуществлялись контакты, а также по вре­мени составления.

Столбец в Посольском приказе начинали составлять сразу после получения информации о прибытии к границе иностранного или возвращавшегося российского дипломата («приезд»), либо после принятия решения об отпуске из Москвы зарубежного посланника или об отправлении за границу русского посла («отпуск»). При этом столбец составлялся по-разному, в зависимости от ситуации. Рассмотрим основные варианты формирования столбцов в Посоль­ском приказе 1604-1619 гг.

Столбцы о приездах в Российское государство иностранных по­слов и гонцов, как правило, начинаются с отписки воевод погра-

[235]

ничного города, куда прибыл зарубежный дипломат. В отписках сообщалось о том, из какой страны и когда прибыл посланник, в каком дипломатическом ранге он прислан (гонец, посланник, по­сол), его имя, количество сопровождающих его лиц, иногда в об­щих чертах излагались цели миссии. Кроме того, в отписке сооб­щалось о мерах, принятых воеводами по обеспечению посольства всем необходимым: определении дворов для проживания, назначе­нии корма, охраны и пристава для контроля и обслуживания иностранцев. Как правило, отписки о приездах европейских послов (за исключением польских и шведских) присылались из Ивангорода или Архангельска, а после захвата Ивангорода шведами - только из Архангельска. Польские дипломаты приезжали в Московское государство, обыкновенно, через Смоленск (после его захвата - через Вязьму, Дорогобуж и Можайск). Шведские послы и гонцы прибыва­ли в пограничные города (Корелу, Орешек). Отписки о персидских и кавказских посланниках приходили в Москву из Терского городка и Астрахани. Крымские, турецкие и греческие посольства приходили обычно в Северские города (Ливны, Царев-Борисов, Чернигов). В дальнейшем, по мере продвижения посольств к Москве, отписки в Посольский приказ поступали от воевод других городов, находив­шихся на маршруте следования дипломатических миссий.

Оформлялись воеводские отписки следующим образом: на оборо­те первого листа отписки вдоль «загибки» записывался адресат: «Царю, государю и великому князю (имя и отчество) всеа Русии». По краю листа помещалась надпись: «В Посольской приказ» или «В По­сольской»[299]. В Посольском приказе на обороте первого листа вдоль «загибки» делалась пометка, которая сообщала, когда и кем отписка была доставлена в Посольский приказ. Оформление отписок воевод в Москву было четко установлено и практически не менялось на про­тяжении всего рассматриваемого нами периода. Исключение состав­ляют лишь документы эпохи «междуцарствия» и первых месяцев царствования Михаила Романова. Так, отписка архангельских воевод от 24 июля 1612 г. была направлена «Господам князю Дмитрею Ми-хайловичю с товарыщи»[300], а отписка тобольских воевод от 1 ноября 1612 г. адресована «Московского государства бояром»[301]. Однако традиционный формуляр был настолько устоявшимся, что даже в усло­виях «междуцарствия» можно обнаружить следы его влияния на со­ставление отписок. Например, в отписке рязанских воевод, отправ­ленной 26 июля 1611 г. на имя возглавлявших Первое ополчение Д.Т.Трубецкого и И.М.Заруцкого, содержится любопытная описка: «Июля, государь, в 26 день...»[302].

Следует отметить также, что в условиях внутреннего кризиса и дезорганизации  центральной  власти   в   1611-1613 гг.,  отписки   по

[236]

дипломатическим вопросам нередко посылались не в Посольский приказ, а в другие ведомства. Вышеупомянутая тобольская отписка была доставлена в Посольский приказ 18 августа 1613 г. думным дьяком приказа Казанского Дворца А.Шапиловым[303]; отписка из Рязани о содержавшихся там ногайских послах была принесена в Посольский приказ 23 марта 1613 г. из Разрядного приказа[304]. В январе 1614 г. воеводы города Шацка получили выговор за то, что послали отписку о дипломатических делах в Разрядный приказ: «Да вы ж к нам пишете о посольских делех, а отписки отдавать велите в Розряде. И так делают молодые люди, которым наши дела не в обычай, а вам ведати то мочно, что приказы наши все устроены по-прежнему, и о посольских делех пишут в Посольской приказ, а в Розряд пишут о ратных делех»[305]. Позднее ситуация стабилизирова­лась, и отписки воевод по внешнеполитическим вопросам, оформ­ляемые по старым образцам, доставлялись исключительно в По­сольский приказ.

Из пограничных городов в Посольский приказ присылались также копии грамот (называвшиеся в начале XVII в. «противнями» или «снимками»)[306], присланных из-за границы. Подлинники пере­сылались в приказ не всегда: в качестве примера можно привести следующий случай. В конце 1606 г. в Ивангород были присланы грамоты из Любека. Ввиду того, что в Ивангороде не было немец­кого переводчика, грамоты были отправлены для перевода в Псков. Псковские воеводы отправили один экземпляр переводов в Иван-город, а другой - непосредственно в Москву; ивангородские воево­ды также переслали полученные из Пскова переводы в Посольский приказ. Подлинные же немецкие грамоты «до государева указа» остались во Пскове[307]. В конце 1612 г. тобольские воеводы отпра­вили в Москву ногайскую грамоту, написав при этом, что она от­правлена в столицу, «потому что в Тоболску переводчики худы, достоверно перевести не умеют»[308]. Это указывает на то, что пере­сылка подлинных зарубежных грамот из пограничных городов не была частым явлением. Иногда текст зарубежных грамот подвергался воеводами правке еще до отправления документации в По­сольский приказ. Так, в январе 1618 г. в Можайск из занятой поля­ками Вязьмы прислали грамоту, в которой содержались оскорбле­ния в адрес царя Михаила. Можайский воевода послал копию грамоты в столицу, предварительно «непригожее воровское описыванье вычерня»[309].

Нередко отписки об иностранных дипломатах, посылаемые из городов в Москву, прочитывались воеводами других городов, рас­положенных на пути следования посольства. Эта практика являлась довольно распространенной и была необходима для быстрого ин-

[237]

формирования местной администрации о возникающих проблемах. В том случае, если отписка содержала информацию, не подлежа­щую широкому разглашению, на ее обороте делали соответствую­щую пометку. Например, летом 1604 г. новгородские воеводы отчитывались: «Писали к тебе, ко государю, из Ыванагорода воеводы... в Посольской приказ четыре отписки, а на четвертой написано, что ее в Новегороде не честь»[310]. В сентябре того же 1604 г. владимирс­кие воеводы приказали распечатать и переписать пришедшую из Астрахани отписку, «а на подписи, государь, написано, что твои, государевы, тайные дела». За это воеводы получили весьма грубую отповедь из Посольского приказа: «И вы воры, ...страники и глубцы, делаете не гораздо. Как вы, деревенские мужики, смеете без нашего указу такие наши тайные великие дела розпечатывати и переписывати? Велели есте те наши тайные дела невесть кому — мужику, странику же, не земскому дьячку! А вам, глубцом, и самим таких наших тайных великих дел ведать не годитца»[311].

Надо отметить, что не всегда в столбец подклеивался подлинник отписки. В отдельных случаях с отписки в Посольском приказе снимали копию (список), а подлинник отправляли в другое ведом­ство. Так, в одном из столбцов после текста отписки была сделана помета: «Подлинная отослана в Казанской Дворец»[312]. Подлинная отписка могла также быть включена в один столбец, а ее копия — в другой. В некоторых столбцах перед текстом отписки помещались записи вроде: «Подлинная такова отписка с пометою послана в Стрелецкой приказ с подьячим с Орефою Башмаковым»[313]; «126-го декабря в 17 день прислан от послов от князя Федора Борятинского с товарыщи..., а отписка об нем вклеена для иных дел в свейской столп»[314]. Однако, даже при включении в столбец копий отписок, иногда переписывалось не только их внутреннее содержание, но копировались и внешние стороны их оформления. В крымском столбце 1619 г. было указано, что в него включены копии отписок, «а подлинные отписки посланы к государю». Тем не менее, на обо­ротах первых листов отписок, в том месте, где у подлинных экзем­пляров должна быть «загибка», был переписан адресат — «Царю, государю и великому князю Михаилу Федоровичю всеа Русии»[315]. В одном из столбцов 1613 г. оказались подклеены и подлинник, и копия отписки. Связано это было с тем, что на момент прибытия отписки царь находился в отъезде, и подлинник был отправлен к нему; в Посольском приказе в столбец вклеили копию отписки. Позднее, после возвращения Михаила Федоровича в Москву, под­линная отписка была взята из походной канцелярии и также вкле­ена в столбец, о чем свидетельствует помета: «Сентября в 30 день привезена ис походу»[316].

[238]

На отписки воевод в Посольском приказе составлялись ответные грамоты, написанные от лица царя. Грамоты стандартно начинались с царского титула, имени и адресата: «От царя, государя и великого князя (имя и отчество) всеа Русии воеводам нашим (имена и фами­лии)». Далее излагалось содержание полученной в Москве отписки и отдавались распоряжения по различным вопросам. Завершалась цар­ская грамота датой: «Писан на Москве (день, месяц, год)». Чистовой вариант грамоты отправлялся по адресу, а черновик оставался в По­сольском приказе и подклеивался к столбцу, причем на нем нередко ставили помету - с кем и когда была послана грамота. В грамотах, исходивших из Посольского приказа, содержались самые различные указания. Прежде всего, воеводам поручали навести во вверенных им городах надлежащий порядок. Так, в связи с приездом в Москву ле­том 1604 г. имперского посла А.Логау, новгородским воеводам было велено, чтоб в городе было «людно и устройно по посольскому обычею: стрельцы и посадцкие люди были в чистом платье», а в Торжке распорядились выстлать грязные дворы соломой и хворостом, а так­же поправить мосты[317]. В 1607 г., когда в Москву ехали польские послы, дорогобужскому воеводе приказали, чтобы у него «по улицам и за посадом, куды ехати посланником, было людно и устройно, чтоб посадцкие и всякие люди, которые в Дорогобуже есть, гуляли в чис­том платье по прежнему обычаю, как преж сего при послех и при посланникех бывало»[318].

В грамотах нередко приводились «кормовые росписи», по кото­рым следовало выдавать провиант для иностранцев в городах и в пути. Норма выдачи корма определялась рангом иностранного дип­ломата. Ивангородские воеводы в отписке в Москву сообщали: «А будет, государь, цысаревы послы придут в Ивангород небольшие и не ближние цысаревы люди, и мы, холопы твои, учнем давати им корм менши твоей, государевы, указные розписи, примерясь к роз-писи, смотря по людем»[319]. В грамотах нередко особо отмечалось: «Да и взапрос сверх росписи чего, корму или питья попросит, ве­лено ему давати, чтоб ему ни в чем нужи не было»[320]. Часто в гра­мотах содержалось требование информировать руководство Посоль­ского приказа о выполнении распоряжений: «...а отписку б велели отдати в Посольском приказе дьяком (имена)».

Грамоты, направляемые из Посольского приказа по городам, как правило, содержали в себе устойчивые формулы и освещали ограниченный круг вопросов, касавшихся обеспечения иностран­ных миссий продовольствием, жильем, подводами и охраной на пути следования к Москве. Гораздо более информативны наказы, составлявшиеся в Посольском приказе для приставов при иност­ранных дипломатах. Такие наказы (черновой вариант) также вклю-

[239]

чались в состав столбцов — «приездов». В наказе приставу указыва­лось, что он должен сопровождать посла до Москвы; на него же возлагалась обязанность снабжать его продовольствием в пути. Традиционным было требование следить, чтобы никто из русских людей или иностранцев не приходил к посланникам и ни о чем с ними не разговаривал.

В годы Смуты в наказах приставам появились новые указания, отражавшие условия внутриполитического кризиса Московского государства. Так, в 1604 г. приставу при имперском гонце было приказано особо следить, чтобы по дороге не было нищих и больных[321] (каковых было немало вследствие голода). В дальнейшем, с углублением Смуты, в наказах приставам обязательно содержалось требование, чтобы они с послами «в дороге ставились в жилых и в крепких местех, и в ночи б сторожи и караулы были крепкие, чтоб в дороге и на станех воровские люди, ночью искрадом пришед, над послы какова дурна не учинили»[322]. В зависимости от обстоя­тельств, приставам предписывалось доставить посланника в Москву либо быстро, либо, напротив, рекомендовалось под разными пред­логами задерживать его в пути. Пристав должен был «выспра­шивать» у сопровождаемого им дипломата и его людей о внутрен­ней ситуации в их стране, взаимоотношениях с другими держава­ми. Предусматривалось, что иностранцы, в свою очередь, станут расспрашивать пристава о состоянии дел в стране и контактах царя с другими государями. В этом случае пристав должен был всячески преуменьшать масштабы охватившего Российское государство кри­зиса. Так, пристав при польских посланниках в 1607 г. должен был информировать их о полном прекращении Смуты: «И государь... на тех воров посылал людей своих, и тех воров побили, а иных живых поймали и к царскому величеству привели. А которые городы по воровской смуте посмутилися были, и те городы государю добили челом, а достальные городы у его царского величества в своих ви­нах милости просят»[323]. О связях с соседними странами пристав также должен был говорить в зависимости от того, какие отноше­ния поддерживались между державами. Например, имперским по­слам заявляли об отсутствии «ссылки» с Турцией, а крымским дип­ломатам, напротив, сообщали о братской любви российского царя и турецкого султана. В целом же, пристав не должен был вдаваться в подробности дипломатических связей Московского государства, отговариваясь словами вроде: «Яз человек служилой, живу в государеве жалованье в поместье и в вотчинах, и тех дел не ведаю, а ведают то царского величества думные люди»[324].

Особую часть наказа приставу составляла роспись церемониала встречи посланника под Москвой. При этом в Посольском приказе

[240]

делалась выписка из прежних дел. Так, перед встречей под Моск­вой датского посланника Ивервинта в октябре 1614 г., в приказе была сделана выписка (включенная в столбец) о встречах под Мос­квой датских послов и гонцов в 1600-1603 гг.[325] Этот порядок осо­бенно важен для нас, поскольку подобные выписки нередко дела­лись из несохранившихся до настоящего момента дел. Таким обра­зом, наказы приставам, включавшиеся в состав столбцов, содержат богатый материал, позволяющий делать выводы о том месте, какое отводилось в Посольском приказе отношениям с той или иной державой. При этом наказ часто копировался с предыдущих нака­зов приставам. Так, при въезде в Москву имперского гонца Б.Мерла в 1604 г., царь указал встречать его как прежнего гонца Лукаша Павлова (Луку Паули), «а наказ велел ему [приставу] написати о встрече против прежнего»[326]. В конце 1614 г. английского посла Дж. Меррика было приказано встречать «за Устретенскими вороты, выехав за ров, где бывал деревяной город, с перестрел, где и прежних аглинских послов встречивали»[327].

Между Посольским приказом и приставом по ходу продвижения посольства к столице велась переписка, также фиксировавшаяся в столбцах (куда подклеивались отписки пристава и черновые вариан­ты царских грамот к нему). Формуляр отписок и грамот к приставу совпадает с формулярами документов переписки Посольского прика­за с воеводами. Иногда в грамотах содержались выговоры, свидетель­ствующие о неудовлетворительной работе приставов. Так, приставу при ногайских послах было выговорено за то, что он не давал им корма: «И ты то делаешь своею дуростью, пьяным обычаем, не го­раздо, нашего указу не слушаешь»[328]. Приставу при английском пос­ле в 1614 г., задержавшемуся в пути, написали: «А ты такое наше великое дело своею простотою и оплошкою поставил ни во что: бражничал, или, заехав, жил в поместье и ехал мешкатно»[329].

При организации встречи иностранных дипломатов и определе­нии их на жительство в столице Посольский приказ вступал в пе­реписку с целым рядом других центральных ведомств. Прежде всего, из Посольского приказа в Разрядный отправляли память, в которой было расписано, кто, где и в какой одежде должен встре­чать посланника[330]. Иногда составлялась роспись подьячих различ­ных приказов, участвовавших в церемонии встречи иностранной миссии[331]. Особая память посылалась в Конюшенный приказ (поскольку по российскому дипломатическому церемониалу послам присылали лошадей, возок или сани)[332]. Для размещения посоль­ства нужно было выделить особый двор, и из Посольского приказа отправлялась соответствующая память в Московский Земской приказ[333]. Во время первой аудиенции посланникам вручались царские

[241]

подарки. Для этого в Посольском приказе, с учетом прежних пре­цедентов, составлялась роспись «государева жалованья». Ее отправ­ляли к казначеям вместе с памятью, в которой указывался срок, к которому подарки для иностранцев должны быть доставлены в Посольский приказ[334]. По этим памятям в Посольский приказ из других ведомств поступали ответные отписки. Отписки рассматри­вались в Посольском приказе и подклеивались в столбец. На обо­роте одной из отписок из Нижегородской чети была сделана поме­та: «Чтена. Вклеить к отпуску»[335]. Формуляр памятей и отписок по ним также был постоянным. Память начиналась словами: «Лета (год, месяц, день) память диаком (имена и фамилии). По государе­ву (титул, имя и отчество) указу велено... (далее излагалась суть дела)». Завершалась память требованием прислать отписку по ней в Посольский приказ. Столь же устойчивым был и формуляр отпи­сок: «Лета (год, месяц, число) по государеву (титул, имя и отчество) указу память диакам (имена и фамилии). В приказ (название) к диаком (имена и фамилии) в памяти за твоею, (имя), приписью написано: велено... (далее излагалось содержание памяти, по кото­рой пишется отписка, и сообщалось об исполнении поручения)». В столбец подклеивался черновик памяти, исходившей из Посольско­го приказа (часто с пометой — с кем была отправлена память), и подлинник отписки из другого ведомства (с пометой - кем она доставлена в Посольский приказ).

В состав столбцов о приездах в Москву иностранных диплома­тов включались также доклады посольским дьякам приставов, со­стоявших при иностранцах на подворье в столице. В докладах при­ставы сообщали, о чем говорили между собой или с ними члены дипломатической миссии, а также передавали дьякам просьбы по­слов. Так, например, в 1608 г. приставы сообщили, что польские посланники просят увеличить им выдачу корма рыбой[336].

Особое место в составе столбцов — «приездов» занимало описа­ние аудиенций иностранным дипломатам, а также изложение хода переговоров с ними. Церемониал приемов зарубежных дипломатов у царя к началу XVII в. был разработан до мелочей и настолько оформился, что в годы Смуты служащие Посольского приказа ста­ли составлять описания аудиенций еще до того, как они происхо­дили. В дальнейшем в заранее написанный текст вносились ис­правления, если во время аудиенции имели место какие-либо от­клонения от установленного порядка, после чего текст вклеивался в столбец. Более подробно этот вопрос будет рассмотрен в первом разделе пятой главы.

Во время аудиенции (а иногда и до нее) иностранный дипломат отдавал грамоты, присланные с ним. Грамоты переводились в По-

[242]

сольском приказе, переводы также подклеивались к соответствую­щим столбцам. При этом особое внимание уделялось оформлению грамоты: в столбце записывали, какая у грамоты была печать, как зарубежный государь титуловал российского царя и как был напи­сан его собственный титул. Иногда в столбцы подклеивались и подлинники (грамоты не имевшие большого дипломатического значения - например, от крымских или ногайских мурз), но в большинстве случаев иностранные грамоты хранились отдельно.

В столбцах - «приездах» содержатся также материалы перегово­ров с иностранными дипломатами. Согласно материалам столбцов, в состав переговорной комиссии с послами обыкновенно входили два боярина, окольничий и думной дьяк - судья Посольского приказа (после 1613 г., кроме того, второй посольский дьяк). Перего­воры с дипломатами более низкого ранга (с посланниками, гонца­ми) могли вестись в Посольском приказе дьяками этого ведомства, которые уведомляли об их ходе Боярскую Думу и царя. В некото­рых столбцах сохранились подробнейшие записи о ходе перегово­ров. При этом в посольской документации записи о переговорах также велись по строго установленному формуляру, даже если в реальности имели место отклонения от установленного церемониа­ла. Так, в книге по связям Российского государства с Англией пе­ред речью русских дипломатов английскому послу, в которой со­держался полные царский и королевский титулы, имеется любо­пытная запись: «Се предословье, то послу не чтено»[337]. Следова­тельно, дипломатические процедуры в начале XVII в. могли не­сколько упрощаться, но в делопроизводстве это не находило отра­жения, поскольку составление документации Посольского приказа подчинялось строго установленным правилам и образцам.

По завершении переговоров посла вызывали на последнюю аудиенцию — царь указывал послу «быть у себя на отпуске». Эта аудиенция также протоколировалась служащими Посольского при­каза. При отпуске иностранному дипломату обыкновенно вручали ответную грамоту к его государю. Текст таких грамот составлялся в Посольском приказе, и черновики подклеивались в столбец. При этом также скрупулезно описывался внешний вид грамоты: печать, пропись золотом, подпись.

Через несколько дней после завершающей аудиенции посла от­пускали из Москвы в сопровождении пристава. Пристав получал соответствующий наказ и кормовые росписи. Копии этих докумен­тов также включались в столбец. По пути следования посольства рассылались по городам грамоты к воеводам, которые должны бы­ли обеспечить дипломатов и пристава провиантом, подводами и охраной. Черновики грамот, разосланных по городам, и отписки

[243]

воевод также включались в столбцы. В целом же следует отметить, что в столбцах гораздо более широко представлены документы, свя­занные с продвижением посольства до Москвы, чем материалы, освещающие его обратный путь.

Несколько иначе составлялись столбцы об отправлении за гра­ницу российских послов и их возвращении в Москву. Столбцы та­кого рода обыкновенно начинаются с текста приговора царя и бояр об отправлении посланника в то или иное государство. Сразу после этого решения в Посольском приказе приступали к составлению документации будущей дипломатической миссии. Составлялся текст грамоты к государю страны-контрагента (черновой вариант грамоты с описанием ее оформления — титулов, печати и прописи золотом — вклеивался в столбец после записи о приговоре царя и Боярской думы). Обязательной частью грамоты являлось «имя Бо­жье» и полные титулы царя и его адресата. Титулование российско­го царя на протяжении Смутного времени не претерпело каких-либо серьезных изменений. Лишь в течение короткого времени царствования Лжедмитрия титул московского государя изменился радикальным образом: самозванец именовал себя «цесарем» и «всех татарских царств государем»[338]. По свержении Лжедмитрия царский титул вновь приобрел прежний вид. После подписания в феврале 1609 г. русско-шведского Выборгского договора царь Василий Шуйский исключил из своего титула слово «Лифляндский», по­скольку по договору отказывался от претензий на Ливонию. Одна­ко позднее царь Михаил Романов по-прежнему титуловался «Лифляндским»; лишь после заключения Столбовского мира в феврале 1617 г. это слово вновь было изъято из царского титула[339]. В течение короткого периода переписки с турецким султаном, с 1615 г. по 1617 г., в российских грамотах к прежнему царскому титулу добавлялись слова «и государь земли Неметцкие»[340].

Практически сразу после принятия решения об отправлении миссии в Посольском приказе начинали писать наказ для посла. Делалось это в большинстве случаев еще до того, как определялась кандидатура посланника за рубеж (доказательства этому будут при­ведены в следующей главе).

После выбора посланника и определения состава миссии из По­сольского приказа по городам предполагаемого маршрута следова­ния посольства рассылались царские грамоты. Обычно в них со­держалось извещение об отправлении в ту или иную страну «для государева дела» посольства; при этом главных участников миссии (посланников, толмачей и переводчиков, станичных голов) часто перечисляли поименно, указывалась также и общая численность миссии.   Воеводы должны  были  обеспечить  послов  провиантом,

[244]

подводами и провожатыми. Смутное время наложило, однако, свой отпечаток и на содержание царских грамот воеводам. Весной 1606 г. от Лжедмитрия I в Ногайскую Орду был направлен послан­ник Т.Кашкаров. Вскоре после его отъезда самозванец был убит, и царем стал Василий Шуйский. Посольский приказ быстро отреаги­ровал на изменение ситуации — вскоре воеводы, назначенные в Астрахань, отчитывались: «Послан был от Ростриги в Нагаи... Тре­тьяк Кашкаров, а как он в Асторохань приедет, и нам... велено у него грамоты и всякие дела, что даны ему от Ростриги, и посылку взяти»[341]. В ответ на грамоты из городов в Посольский приказ при­сылали воеводские отписки, которые, как и копии грамот, подкле­ивались в столбец. Отписки воевод также отражали реалии Смутно­го времени: в частности, в них нередко сообщалось о нападениях «воровских» отрядов. Отписки с мест иногда могли повлиять на задачи уже отправленных дипломатических миссий. Так, уфимский воевода князь Б.Хилков 19 января 1614 г. информировал Посольский приказ о том, что И.М.Заруцкий выпустил на свободу содер­жавшегося в Астрахани в заключении Ян-Араслана-мурзу — сопер­ника князя Ногайской Орды Иштерека. Уже 22 января 1614 г. вслед выехавшему «в Ногаи» посланнику И.Кондыреву была от­правлена грамота, согласно которой он, исходя из информации уфимской отписки, должен был склонять Иштерека к совместным действиям против Заруцкого, сообщив ему об освобождении Ян-Араслана[342].

Участники миссии через Посольский приказ обращались к царю с челобитными. Обычно в них содержались просьбы о денежных или материальных пожалованьях, освобождении их поместий от сбора податей или выдаче в их отсутствие жалованья членам их семейств. При этом челобитчик нередко ссылался на прецеденты, имевшие место ранее. Так, Иван Кондырев, отправляясь в конце 1613 г. в Ногайскую Орду, просил увеличить ему денежную «подмогу»: «А при розстриге, государь, послан был посланник, и тому было дано на подмогу сто рублев, а которые, государь, посланы от тобя, государя, в ыные государьства наша братья, и тем давано твое государево жало­ванье подмога... рублев по двесте»[343]. Иногда в столбцах содержатся челобитные, содержащие не совсем обычные просьбы. Например, назначенный в 1607 г. гонцом в Крым Степан Ушаков просил, чтобы в связи с тем, что «ныне от воров полем итти страшно», «для ны­нешнего нестройного времени» с ним вместе отправили его друга – тульского сына боярского Воина Пургасова, который знает степные пути, «и в дороге ему с ним будет невскучно»[344].

Иногда в столбцах можно обнаружить списки документации, отправленной за границу с русским дипломатом. Подобные роспи-

[245]

си позволяют представить масштабы делопроизводственной работы Посольского приказа при подготовке заграничной миссии. Напри­мер, в столбце 1604 г. сохранилась роспись документов, отправлен­ных в Грузию с российскими посланниками: две верительные грамоты царю Александру и царевичу Юрию; грамота к сонскому кня­зю Аристову; три грамоты к черкесским мурзам о сопровождении посольства; список с грамоты прежнего посла в Грузию И.Нащокина; список с челобитной грузинского посла Сулеймана; список с «целовальной записи» (присяги) царя Александра и его сына Давида; список с грамоты Бориса Годунова, отправленной с грузинским послом Кириллом Ксантопуло; список с записи о пере­говорах с послом Кириллом в Москве; росписи кормов грузинским послам; росписи подарков кахетинскому царю и его семье; пять листов александрийской бумаги с каймами и начальным словом, прописанным золотом; запись речи от патриарха. Помимо перечис­ленного, послам вручили также запас александрийской и писчей бумаги, красный воск для печатей, образ Богородицы в серебряном окладе и два сорока соболей[345]. Роспись документации, отправлен­ной за рубеж, имеется и в столбце об отправлении гонца в Турцию в 1616 г.: в ней перечислены «большая грамота» на русском языке; запасной список с нее с печатью; копия этой же грамоты для нахо­дящихся в Стамбуле русских посланников; наказ посланникам; грамота к посланникам; грамота в Кафу о пропуске русского гонца в Турцию[346]. В том же году с посланниками в Империю были от­правлены: наказ, грамота к императору, список этой грамоты на немецком языке, «опасная грамота» на императорских послов, че­тыре проезжие грамоты к датскому королю и северогерманским городам и князьям, грамота в Любек «о деле думного диака Петра Алексеевича», грамота в Амстердам об отпуске в Российское госу­дарство на службу различных ремесленников, «опасная грамота» на этих ремесленников, «опасная грамота» на докторов, грамота в Лю­бек по челобитной московского купца, грамота от императора Ру­дольфа II к Борису Годунову от 1600 г. для образца и сравнения[347]. Аналогичная роспись содержится и в столбце об отправлении в Крым служилого татарина Тулубая Бавкеева в мае 1618 г.: грамота к хану «о большом деле»; пять грамот к ближним людям хана; гра­мота к находившемуся в Крыму русскому посланнику А.Лоды-женскому; списки с грамот от хана и калги (наследника ханского престола); проезжая грамота крымским гонцам о предоставлении им по городам корма и подвод; две грамоты (из Посольского и Раз­рядного приказов) в Ливны об отпуске гонцов и предоставлении им проводника; грамота в Валуйки об отпуске гонцов; роспись по­дарков хану и его ближним людям; роспись подорожного корма[348].

[246]

В столбце об отправлении русских послов на съезд со шведами в Дедерино в 1615 г. перечень отправленной с ними документации составляет 11 листов (в том числе и на оборотах)[349]. Имеется пере­чень отправленной из приказа документации и в отпуске русских «межевых судей» на определение новых границ между Российским государством и Швецией в мае 1617 г.[350] Как видно, при отправле­нии миссии за границу в Посольском приказе проводилась серьез­ная делопроизводственная работа.

Важнейшим документом, составлявшимся в Посольском прика­зе при отпуске за рубеж российского посольства, являлся наказ дипломатам, содержавший изложение целей миссии и правил пове­дения за границей. На приемах составления посольских наказов следует остановиться подробнее.

Начинались наказы обычно описанием маршрута следования посольства. Маршруты дипломатических миссий до начала Смуты были устоявшимися. Посольства в Европу отправлялись, как пра­вило, через Ростов - Ярославль - Вологду - Великий Устюг в Архангельск, где послов сажали на корабли европейских купцов. В случае, если миссия не успевала добраться в Архангельск до завер­шения навигации, послы либо ждали наступления следующей вес­ны, либо отправлялись в путь «горою», т.е. по суше, через владения Швеции и Дании. Иногда российские посольства ездили иным маршрутом: через Тверь и Новгород в Ивангород, а оттуда морем или сушей через территорию Прибалтики. Этим маршрутом пользовались не так часто, поскольку с конца XVI в. прибалтийс­кие земли были ареной постоянных войн между Польшей и Шве­цией. В начале Смутного времени российская дипломатия попыта­лась получить более короткий путь в Центральную Европу: в 1606 г. русским послам в Польше было поручено добиваться разрешения на проезд российского гонца в Империю через земли Ре­чи Посполитой[351]. Дипломаты, отправлявшиеся в Польшу и Шве­цию, ехали соответственно через пограничные города - Смоленск, Корелу или Орешек. Миссии в Крым и Турцию следовали через Коломну и Серпухов в Северские города, а далее степью в Крым и, при необходимости, сушей или морем в Стамбул. Посольства на Кавказ, в Ногайскую Орду и в Персию посылались по Москве-реке, Оке и Волге до Астрахани, а далее сушей или Каспийским морем до Терского городка, после чего через Кавказские горы по­слы отправлялись в Грузию или Персию.

Однако в Смутное время традиционные пути следования по­сольств были небезопасны, а порой находились в руках противни­ков московского правительства. После захвата Швецией северо­западных областей страны, русские посольства в Европу могли от-

[247]

правляться только через Архангельск. Однако и этот маршрут был очень опасен: в конце 1614 г. приставы при голландском послан­нике И.Массе получили приказ остерегаться нападения «воров» даже на последнем стане перед Москвой, в селе Братошино[352]. Час­то лицам, выполнявшим дипломатические поручения, приходилось ездить кружным путем, чтобы не попасть в руки мятежников. Так, в августе 1609 г. жалованье шведским наемникам в Новгород было отправлено через Коломну и Владимир[353]. Посланнику в Ногайс­кую Орду в марте 1610 г. было предписано ехать через Вологду и Вятку[354]. В конце 1613 г., когда Астрахань была в руках Заруцкого, посланник в Ногайскую Орду был послан не Волгой, как бывало раньше, а сушей, в связи с чем бил челом об увеличении «подмоги»[355]. Нетрадиционным путем отправилось в конце 1613 г. и посольство в Персию. В столбце об отправлении этого посольства можно обнаружить интересные данные о столкновении админист­рации Нижнего Новгорода, пытавшейся снарядить дипломатов в дальнейший путь, с посадским населением города. Причиной кон­фликта было то, что посольство намеревалось выехать не на стру­гах, как ранее, а на лошадях. Горожане же отказывались предоста­вить лошадей, ссылаясь на то, что прежде подобной повинности на них не возлагалось. Потребовалась особая царская грамота, чтобы посольство могло продолжить свой путь[356]. Данная миссия пред­ставляет интерес также тем, что русским дипломатам, пожалуй, впервые не предписали строгого маршрута следования: в столбце было записано: «И велел государь про дорогу, куды послом с Самары идти степью лутче и ото всяких воровских людей безстрашнее, положити на посольскую волю, как они... приговорят»[357]. В итоге посольство отправилось в Персию через Хивинское ханство и при­было к месту назначения лишь через год после отправления.

После маршрута следования в наказ помещали предписания от­носительно поведения за границей. Прежде всего, российским дипломатам строго запрещалось быть на приеме у кого-либо из иностранных вельмож до аудиенции у государя, к которому они отправлены, поскольку визит к вельможе ронял авторитет царя. В наказе подробно описывались и правила поведения на аудиенции. Русским послам запрещалось быть на приеме одновременно с по­слами других государей, особенно же - с литовскими и турецкими; нельзя было также принимать вместе с ними участия в пирах[358]. Во время аудиенции дипломаты должны были вести себя с достоин­ством и следовать российскому посольскому обычаю. В частности, посланники в Персию должны были отвечать отказом на возмож­ное требование целовать ногу шаха, ссылаясь на то, что с давних времен русские послы целовали лишь руку шаха[359]. В Крыму рус-

[248]

ские дипломаты должны были отказываться встать перед ханом на колени: «А правити... посолство стоя, а на коленки по их обычаю не падать, о том стоять накрепко, а молыти, что на коленки падают по их мусулманскому закону, а в нашем кристьянском обычае того не ведетца»[360]. Однако в условиях Смуты, когда Московскому госу­дарству требовались помощь или нейтралитет Крымского ханства, посланникам разрешалось отступить от этого правила. В наказе гонцу С.Ушакову, отправленному в Крым в 1607 г. также было ве­лено править посольство стоя, но при этом оговаривалось: «А будет о том учнут говорити, и Степану за то не стояти, и датись в том на цареву [ханскую] волю»[361]. Аналогичное предписание содержалось и в наказе посланнику, отправленному в Крым в 1617 г.[362]

Суть дипломатической миссии содержалась в особой части на­каза — посольских речах, которые обычно являлись переложением текста царской грамоты, отправленной с дипломатом.

Значительный интерес представляют также списки предполага­емых вопросов, которые могли быть заданы посланнику за грани­цей, а также ответы на них. Основу этих вопросов, как и в преды­дущее время, представляла тема отношений Московского государ­ства с соседними державами. В формулировке ответов служащие Посольского приказа, как и прежде, демонстрировали свою осве­домленность о системе взаимоотношений между зарубежными дер­жавами. Для иллюстрации высокой степени умения служащих По­сольского приказа ориентироваться в системе международных от­ношений приведем лишь примеры, связанные с лавированием мос­ковской дипломатии в вопросе о постоянном противоборстве Ос­манской империи и империи Габсбургов. В Крыму русские по­сланники должны были отрицать факт наличия дипломатических контактов между Российской державой и империей Габсбургов, заявляя, что император «с литовским де королем в миру и в ссылке, а на турсково де салтана литовскому цесарь вспомогает, и государю нашему затем с цесарем ссылки нет»[363]; «А в недружбе и в дружбе крепкой с цесарем быти не за што: земля его нигде с великого го­сударя нашего землею не сошлася»[364]. В Ногайской Орде о контак­тах с Империей следовало говорить лишь в случае, если об этом будет поставлен вопрос: «А говорить по вспросу ж, а не вспросят, и про цесаря ничего не говорить»[365]. В Персии же, враждебной Тур­ции, русские послы, напротив, должны были подчеркивать друже­ственные отношения Москвы и Империи, именуя императора бра­том царя[366]. Одновременно в Европе, стремясь заручиться поддер­жкой христианских государей, русские послы должны были гово­рить об отсутствии контактов русского царя с турецким султаном, с которым ссылки «и вперед не чаят», намекая даже на возможность

[249]

вступления Российского государства в антитурецкую коалицию[367]. В Империи, в частности, послы должны были сказать: «И с ны­нешним Ахмет-салтаном царскому величеству ссылки не чаяти, потому что турки искони враги креста Христова, и турской салтан христианским государем всем недруг искони вечной»[368]. Но во Франции, традиционно поддерживающей дружественные отноше­ния с Османской империей, русские послы должны были сообщить о «ссылке» царя с султаном и даже об их совместных планах войны против Польши[369].

С проблемой взаимоотношений с мусульманскими государства­ми был также тесно связан вопрос о набегах донских казаков на турецкие владения, крымские и ногайские улусы. Ответ на предпо­лагаемый вопрос также зависел от ситуации. В 1604 г., в самом на­чале Смуты, когда казачество примкнуло к самозванцу, на перего­ворах с ногайским князем Иштереком о казаках было сказано: «Ведомо им самим, что на Дону, и на Волге, и на Яике живут каза­ки — воры, беглецы, которые за воровство приговорены х казни, а иные — холопи боярские, и от того, збежав, воруют. И тех воров, сыскивая, побивают и вешают»[370]. Подобная версия излагалась также крымским и турецким дипломатам на протяжении всей Сму­ты и после ее окончания. В 1607 г. трудности в осуществлении русско-крымских контактов объяснялись именно «воровством» каза­ков — единомышленников самозванных царевичей[371]. В 1617 г. в Крыму посланнику следовало говорить: «на Дону живут воры, хо­лопи беглые, убежав от смертные казни, и, сложась с такими ж воры с литовскими з запорожскими черкасы, Азову и крымским улусом тесноту чинят. И для того при дяде великого государя на­шего, при царе... Федоре Ивановиче..., и при царе Борисе по Донцу и по Осколу городы поставлены»[372]. Приблизительно те же объяс­нения казачьего «воровства» были даны турецкому султану; посыл­ку жалованья казакам из Москвы оправдывали тем, что в против­ном случае казаки не станут пропускать государевых посланников в Бахчисарай и Стамбул[373]. Однако в удобных случаях московская дипломатия объявляла казаков подданными царя, охотно выполня­ющими его военные поручения. В 1615 г., например, по инструк­ции из Посольского приказа русские дипломаты выговаривали но­гайским мурзам Казыева улуса: «ни при которых прежних государех донские атаманы и казаки так не служивали, как ныне служат великому государю... Михаилу Федоровичю... А только перед царс­ким величеством вашего исправленья не будет, и царское величе­ство велит на Дон атаманов и казаков еще и прибавить»[374]. По­сланник в Персию в 1618 г. должен был объяснить военные акции казаков повелением царя:  «Под турского городы под Азовом на

[250]

Дону и на море многую шкоту царского величества казаки турским людем починили и ныне чинят»[375]. Списки предполагаемых вопро­сов и ответов на них, содержащиеся в наказах, позволяют, таким образом, делать выводы о степени знакомства российской диплома­тии с системой взаимоотношений между европейскими и азиатс­кими государствами.

Следует также отметить, что на протяжении всего рассматрива­емого периода российские дипломаты часто прибегали к дезин­формации, стремясь представить внешнеполитическое положение Московского государства в более выгодном свете, чем было в ре­альности. В марте 1606 г. посланник Лжедмитрия в Крым заявлял, что с поздравлениями к его государю уже приходили гонцы, по­сланники и послы из Империи, Речи Посполитой, Дании и других государств[376] (точных сведений о контактах Лжедмитрия с Импери­ей и Данией нет). Посланники в Польшу, выехавшие в самом на­чале царствования Василия Шуйского, должны были сказать, что у их государя нет недругов, а шведские послы в Москве уже просят от Российского государства помощи против Речи Посполитой[377]. В 1607 г. гонец в Крым по наказу должен был сказать, что един­ственным государством, с которым у Москвы натянутые отноше­ния, является Речь Посполитая, которая, однако, добивается про­дления мирного договора[378] (как известно, продления перемирия в это время добивалось Российское государство, а не Польша). Посланники в Персию в 1606 г. также должны были преувеличивать степень признания царя Василия Шуйского окрестными государя­ми и владетелями, заявляя, что крымский хан просится в российс­кое подданство, а также, что к Василию IV присылали своих послов черкесские мурзы[379] (черкесские послы приезжали в Москву значи­тельно раньше, при Лжедмитрии). В Ногайской Орде в 1613 г. по­сланнику предписали говорить о том, что в войне с врагами Мос­ковскому государству помогают крымский хан и турецкий султан[380]. В Крыму в то же время сообщали о том, что Швеция доби­вается мира и союза с Москвой против Польши[381]; в 1614 г. гонец в Персию должен был уже сказать, что единственным противником Российского государства является Польша, а со шведским королем подписан мирный договор[382]. Одновременно с этим, в 1614 г., по­сланник в Польшу должен был, не опровергая данных о союзных предложениях шведов, рассказать о внушительных победах русско­го оружия над шведскими войсками, которые «на боех нигде... про­тив государевых людей не стояли»[383]. В Англии и Франции в 1615 г. было заявлено, что крымский хан Джанибек-Гирей «учи­нился во всей воле великого государя»[384]. В Дании, Голландии и Швеции в 1617 г. русский посланник должен был отрицать факт

[251]

отказа императора официально признать Михаила Федоровича ца­рем[385].

В условиях Смутного времени в наказах российским диплома­там значительное место занимают также возможные вопросы о внутреннем положении Московского государства и ответы на них. В Посольском приказе допускали, что при иностранных дворах могут быть осведомлены о событиях Смуты. Поэтому в задачи рос­сийских посланников входило преуменьшать масштабы внутрипо­литического кризиса, доказывать законность прав на престол оче­редного государя и дискредитировать его соперников. Так, русский гонец в Крым в 1607 г., в случае, если к хану присылал своих лю­дей самозванец Петр, должен был обличать самозванство последне­го, напомнить об обострении русско-крымских отношений при Лжедмитрии, о нападениях «воров» на крымские улусы[386]. В нака­зах 1613-1616 гг. были предусмотрены вопросы иностранных дип­ломатов о гибели двух Лжедмитриев[387]. В 1613-1615 гг. практически во все наказы русским посланникам включался ответ на гипотети­ческий вопрос об Иване Заруцком и Марине Мнишек, державших под контролем Нижнее Поволжье. Российские дипломаты должны были сообщать о том, что Астрахань уже очистилась от «воровства», Заруцкий и Марина схвачены и доставлены в Москву. Кроме того, в наказах предписывалось сообщить о казни Заруцкого и «Воренка», но при этом всячески подчеркивалась непричастность московского правительства к смерти Марины Мнишек, которая «от болезни и с тоски по своей воле умерла», а государю она была нужна живая для обличения «неправд» польского короля. В случае же, если вопрос о Заруцком и Марине в процессе переговоров не будет поднят, посланники должны были обойти его молчанием: «А будет про Астарахань и про Зарутцкого не вспросят, и ...про Астарахань и про Зарутцкого ничего не говорити». Вопроса о Заруцком в Посольском приказе ожидали от польских, имперских, персидс­ких, крымских, английских, датских и даже французских диплома­тов[388].

В условиях частой смены государей российские посланники должны были, согласно наказам, всячески доказывать легитимность власти пославшего их царя. Посланники Лжедмитрия I подчерки­вали, что «наияснейший и непобедимый цесарь» Димитрий Ивано­вич взошел на престол «по степени прародителей своих»[389]. Свер­жение и убийство Лжедмитрия I Василий Шуйский после оправды­вал его самозванством и еретичеством, за что его «осудя истинным судом, всенародное множество Московского государства убили»[390]. Права самого Василия Шуйского на российский престол в 1606 г. послы в Польшу подтверждали тем, что Василий Иванович покой-

[252]

ному царю Федору Ивановичу «по родству брат»[391]. Русские послы во Франции в 1615 г. подробно изложили историю избрания на царство Михаила Федоровича Земским собором, а также упомяну­ли о его родстве с первой женой Ивана Грозного Анастасией и ца­рем Федором Ивановичем[392]. При этом прилагались значительные усилия, направленные на дискредитацию как внешних, так и внут­ренних врагов: в наказах русским послам и гонцам рассматривае­мого периода значительное место занимают изложения официаль­ной версии Смуты с разоблачениями самозванцев и их сподвижников, а также перечисления «неправд к Московскому государству» польского и шведского королей. В 1607 г. гонец Василия Шуйского в Крыму обязан был напомнить хану о враждебности Лжедмитрия 1 к татарам, что должно было убедить крымчаков не оказывать по­мощи сторонникам другого самозванца — царевича Петра[393]. Осо­бенно последовательно российская дипломатия стремилась настро­ить европейских государей против польского короля. В 1613 г., на­пример, в Крыму российский посланник должен был заявить хану, что люди Сигизмунда III нападают на крымские владения, а сам король «ко всем пограничным государем никоторым он... на прав­де, на чем укрепитца, не стоит»[394]. В 1616 г. в грамоте, отправлен­ной в Турцию, было сказано, что «польской Жигимонт король и паны рада безпрестани на ваше, брата нашего, Ахмет-салтаново величество, и на наше на всякое лихо с цесарем, и с папою римс­ким, и с ышпанским королем, и с свейским королем, и с ыными государи ссылаютца»[395]. В 1617 г. с той же целью в протестантских странах (Голландии, Дании, Швеции) посланник сообщал, что Сигизмунд III хочет «во всех... великих крестьянских государствах свою римскую веру утверждати, о том у него с папою крепкой со­вет»[396].

В целях достижения положительных результатов, в наказах рос­сийским посланникам эпохи Смуты часто также предписывается при ответах на вопросы дезинформировать зарубежных диплома­тов, преуменьшая масштабы кризиса, охватившего Московское государство. В 1613 г. российский посланник в Крыму заявлял: «немецкие люди, чаю, уж из Новагорода вышли»[397]. Летом 1613 г. русские послы в Англию получили наказ, согласно которому они должны были сообщить о капитуляции Ивана Заруцкого и Марины Мнишек[398]. В конце 1613 г., еще до подавления мятежа Заруцкого, посланник в Крыму должен был заявить, что атаман уже покорился царю, «и чаем ныне, что Ивашко Заруцкой и Маринка с сыном ныне у великого государя нашего на Москве, а во всех городех вся­кие люди к воровству нигде не пристали»[399]. В 1614 г. русские дип­ломаты в Персии сообщили шаху Аббасу о том, что шведские войс-

[253]

ка уже покинули Новгород, а русские рати отбили у поляков Смо­ленск[400].

При этом российским посланникам в годы Смуты предоставля­лась некоторая самостоятельность в определении стиля и линии проведения переговоров, порой разрешалось даже отступить от ста­тей наказа. Так, уже в наказе русским посланникам в Польшу в 1606 г. было записано: «И выговаривати им [польским диплома­там. - Д.Л.] и встречати их по сему государеву наказу подлинно, и смотря по тамошнему делу и по их словам, как их Бог вразумит»[401]. В наказе гонцу в Крым в 1607 г. было предписано: «Будет царевы ближние люди учнут говорити в розговорех сердито и похвально, и дела доброво не почает, и... говорити безстрашно и надежно, а бу­дет... учнут говорити гладостию несердито, и ему говорити по госу­дареву приказу и, смотря по тамошнему делу, также пословно и гладко, чтоб государеву делу порухи не было»[402]. В 1613 г. послан­нику в Ногайскую Орду И.Кондыреву по обстоятельствам было разрешено отступить от некоторых статей наказа[403]. В том же году послы в Крыму должны были «государевым и земским делом про-мышляти во всем по сему государеву наказу и смотря по тамошне­му делу, и по вестям, как им Бог вразумит, как бы государеву и земскому делу было прибыльнее»[404]. Посланники в Крым в 1614 г. также должны были «делати, смотря по тамошней мере, как бы государьскому и земскому делу было прибыльнее»[405]. В 1614 г. по­сланник в Речь Посполитую получили наказ «...про те дела говори­ти, смотря по их речем, потому ему и ответ чинити, а сказывати про все доброе, чтоб государскому имяни к честью и к повышенью, и государству Московскому к добру. А чего допряма не ведает, или что и ведает, а государству не на пользу, и Федору [говорити], что он человек служилой, на Москве не бывал долгое время, а был на государевых службах, и ему про то слышати не лучилося»[406]. Почти дословно это требование повторяется и в наказе гонцу в Англию в 1615 г.[407] В 1618 г. посланнику на съезд с поляками указано «говорить, примеряся к их спросу и смотря по делу, как бы царс­кому имени к чести и к повышенью, и Московскому государству не к укоризне. А о иных делех, чего ему неведомо, отговариватися, что он человек служилой и про те дела ему ведати не лучилось. А и про те дела, которые... в сем государеве наказе написаны, говорити с литовскими послы, смотря по их речам остерегательно гораздо, говорити б то, что государеву имени к чести и повышенью, а о чем не вспросят, самим не задирать»[408].

Таким образом, события Смуты оказали влияние на составление набора гипотетических вопросов, среди которых, наряду с традици­онной темой международных отношений, значительное место за-

[254]

нимают проблемы внутреннего кризиса Московского государства. Русские дипломаты для выполнения своих миссий получали из По­сольского приказа инструкции, допускавшие некоторую самостоя­тельность действий в соответствии с быстро менявшимися в усло­виях Смуты обстоятельствами.

В рассматриваемый нами период посольские наказы часто за­вершаются требованием держать документацию миссии в тайне, а в случае опасности уничтожать ее, иногда заменяя подложной. По­добные меры предпринимались и ранее, но в тех случаях, если посольство попадало в руки людей враждебно настроенного государя (например, если посольство, едущее в Персию, будет захвачено турками, воюющими с этой страной). Так, в 1606 г., посол в Пер­сию И.П.Ромодановский должен был уничтожить документацию миссии в случае попадания в руки турок, а предъявить ту грамоту, «что послана с ними в запас». В «запасной» грамоте говорилось о том, что посольство отправлено лишь для извещения шаха о воца­рении Василия Шуйского. О том же должны были говорить и члены миссии[409]. В Смутное время в наказах стали указывать и иную причину необходимости уничтожения посольской документации – опасность нападения со стороны «воров». В 1607 г. с гонцом в Крым была отправлена грамота к хану, написанная по-татарски, а на случай нападения людей самозванного царевича Петра гонцу вручили другую грамоту — на русском языке, которую и следовало в случае нападения предъявить «ворам», заявив при этом о полном неведении ее содержания. Татарскую грамоту, в которой были из­ложены истинные цели посольства, следовало «в землю вкопать, или в воду вкинуть, чтоб государев наказ и грамота царева вором не досталася». Наличие у него второй грамоты гонец должен был скрывать от остальных участников миссии: «А служилые б тотарове у него того не ведали, что с ним две грамоты»[410]. В ряде случаев дипломатам приходилось выполнять требования об уничтожении документации: известно, в частности, что гонец Д.Оладьин, воз­вращаясь из Польши, «изодрал» в Вязьме статейный список своей миссии[411]. Иногда, помимо основного наказа, посланнику вручался тайный наказ, содержание которого должно было быть известным лишь первым лицам миссии. В 1613 г. с посланником в Крым был послан тайный наказ о подкупе хана и мурз для их нападения на Польшу: «А сей государев наказ держати Обросиму у себя тайно и подьячему его не казати, и ничего про то ни с кем не говорити, а где почает какого дурна, и ему сей наказ как-нибудь схоронить: или зжечь, или в землю вкопать»[412]. Тайный наказ имели и по­сланники в Крым, отправленные в 1614 г.: в нем были расписаны действия русских дипломатов в случае захвата ханского престола

[255]

соперником хана Джанибек-Гирея Шан-Гиреем. Этот наказ также подлежал уничтожению: «А сей государев наказ вычести неодино-во, чтоб допомнить наизусть, и изодрать или зжечь, а в Крым с собою не возить, и подьячие б и иной хто того наказу у них не ве­дал, и не розговаривать про то ни с кем»[413]. В том же году отправ­ленному в Персию гонцу И.Брехову было указано «государев наказ выучить наизусть на дороге, а вычетчи, изодрать или зжечь..., а с собою в Кизылбаши не возить»[414]. Гонец в Англию И.Грязев дол­жен был проведанные вести послать в  Москву,  «написав  по                 лита-реи или затейным писмом, будет и роспечатают где, ино б нихто не знал»[415]. Служилые татары, отправленные в 1617 г. в Крым, в слу­чае опасности должны были уничтожить врученный им наказ[416]. В том же году тайным наказом «без дьячьей приписи» был снабжен отправленный на Дон встречать турецкого посланника Ю.Бог­данов[417].

Помимо наказов, для лиц, отправлявшихся за границу, состав­лялись «памяти», являвшиеся своего рода дополнениями к наказам. В отличие от наказов, памяти посвящались какому-либо одному, отдельному вопросу. Наиболее распространенными были памяти, предписывавшие русским послам, находясь за рубежом, «прове­дывать всяких вестей». Преимущественно следовало узнавать о вза­имоотношениях между странами, иногда — о внутреннем положе­нии государств. Как правило, круг вопросов, по которым следовало «проведывать вестей», был четко очерчен и касался преимуще­ственно контактов страны — контрагента с ее наиболее значитель­ными внешнеполитическими партнерами или противниками. В зависимости от ситуации, набор вопросов, интересовавших руко­водство Посольского приказа, мог меняться. На основании сохранившихся наказов можно составить перечень проблем, в наиболь­шей степени привлекавших внимание российского дипломатичес­кого ведомства.

Самые подробные памяти о проведывании вестей составлялись для дипломатов, ездивших в Польшу. В 1605 г. посланник Лжедмитрия должен был узнать об отношениях Речи Посполитой с им­перией Габсбургов, Османской империей, Крымским ханством, Данией, Швецией; ему было велено также собирать информацию о войне между Империей и Турцией, кто в этой войне выступает в союзе с императором, помогает ли «цесарю» польский король[418]. Тот же круг вопросов содержится в памяти послам, отправленным в Польшу в 1606 г. от Василия Шуйского[419]. В 1613 г. в памяти русскому гонцу Д.Оладьину доминирует иная тема: он должен был узнать, не помогают ли Речи Посполитой в войне против Московс­кого государства римский папа, император, испанский и французс-

[256]

кий короли, а также другие «поморские государи»; предписывалось, кроме того, проведать, как складываются у Польши отношения с Турцией и Крымом[420]. Близкий круг вопросов затрагивался в памя­ти посланникам в Империю в 1613 г.: каковы отношения у Импе­рии с Турцией, Речью Посполитой и другими соседними государ­ствами, нет ли войны между императором и султаном; кроме того, русским дипломатам было велено узнать о внешнеполитическом положении Польши (перечень проблем совпадает с перечнем, со­держащимся в памяти Д.Оладьину)[421]. В 1614 г. руководство По­сольского приказа интересовали отношения императора с польским королем и турецким султаном[422].

Довольно обширная проблематика поднималась в памяти рус­ским посланникам в Данию: они должны были узнать об отноше­ниях Дании с Империей, Турцией, Испанией, Францией, Венеци­ей, Швецией, Польшей, а также получить сведения о датско-шведской войне[423]. Столь значительный объем вопросов объясняет­ся, вероятно, десятилетним перерывом в контактах между Данией и Московским государством.

Несколько иные вопросы предстояло уяснить русским диплома­там, отправлявшимся на Кавказ, в Персию, Крым и Турцию: они касались преимущественно взаимоотношений между этими госу­дарствами, а также отношений Османской империи с европейски­ми странами. Так, в Грузии в 1604 г. следовало узнавать об отно­шениях Грузии с Персией и Турцией, а также об ирано-турецкой войне[424]. В Крыму в 1607 г. гонцу велели узнать о взаимоотноше­ниях Турции с Империей, Венецией, Францией, Испанией; кто является султаном, и кто при нем визирь и ближние паши; помимо того, нужно было установить, не было ли в Крыму послов из Но­гайской Орды[425]. В 1613 г. в Крыму следовало проведать о ходе польско-турецкой войны; прочие вопросы совпадают с перечнем 1607 г.[426] В 1616 г. традиционный круг проблем, интересовавший руководство Посольского приказа, был дополнен вопросом «прочен ли на Крыме Джанбек-Гирей царь и где ныне крымской Шан-Гирей царевич»[427]. В Турции в 1616 г. российским дипломатам бы­ло указано узнать об отношениях султана с Литвой, Персией и Крымом[428] В Персии в 1614 г., соответственно, следовало проведать про отношения шаха с Турцией, Крымом, Польшей, а также «про неметцкого короля»[429] (вероятно - императора).

Как видно, на протяжении всего рассматриваемого нами перио­да, направляя за границу своих представителей, Посольский приказ снабжал их особыми памятями о «проведывании вестей» о между­народных отношениях. При этом круг вопросов, подлежавших уяс­нению, варьировался в зависимости от страны, куда отправлялась

[257]

миссия и со временем существенно не менялся. Наиболее обшир­ные подобные памяти относятся к 1613 г., поскольку российская дипломатия в течение 1611-1612 гг. была лишена возможности по­стоянно следить за изменениями на дипломатической арене; позднее, когда в Москве составили связную картину взаимоотноше­ний между зарубежными державами, памяти сделались менее под­робными.

Однако, «памяти о проведывании вестей» эпохи Смуты имеют существенную особенность. Помимо вопросов международных от­ношений в них значительное место занимают указания узнавать о реакции зарубежных дворов на события внутриполитического кри­зиса Московского государства. Так, Лжедмитрий I, направляя в 1605 г. в Польшу гонца, приказал вызнавать, что говорят про госу­даря «Димитрия Ивановича», и собирается ли король Сигизмунд в сложившейся ситуации соблюдать перемирие 1601-1602 гг.: «того проведывати накрепко тайно у всяких людей, а что проведает, то все записати себе тайно»[430]. Спустя год посланники царя Василия Шуйского в Польше должны были узнать, что говорят в этой стра­не относительно царя Василия, Расстриги и пленных поляков[431]. В 1607 г. гонцу в Крым указали проведать: «И что говорят про Рост-ригу: подлинно ль ведают, что он убит, и что слух  у  них  про       Илей-ку, что называет Петрушкою, и присылка от тех воров в Крым не бывала ли...»[432]. В 1613 г. русский посланник в Крыму должен был узнавать, не было ли у хана ссылки с атаманом Зарушсим[433]. В Им­перии следовало выяснить, что говорят в Европе о Московском государстве и о Польше: «кого правят, кого винят»[434]. Русский го­нец в Персии в 1614 г. должен был проведывать, не присылали ли к шаху после бегства из Астрахани своих грамот Заруцкий и Мари­на Мнишек, и не собираются ли они бежать под защиту Аббаса I[435]. Таким образом, события Смутного времени оказали значи­тельное влияние на содержание составных частей посольских нака­зов - «памятей о вестях».

К столбцам в Посольском приказе подклеивались также отпис­ки, присылавшиеся в Москву дипломатами после их отъезда и вое­водами городов, через которые они проезжали. Включались в стол­бец и черновики грамот, посланных по этим отпискам из Посольс­кого приказа. Переписка между дипломатическим ведомством и послами велась и во время их возвращения в Москву. Прибыв в первый русский город, посланники отправляли соответствующую отписку в Москву, получая в ответ грамоту с повелением немед­ленно ехать в столицу. Промедление строго осуждалось. Так, воз­вращавшемуся в 1614 г. из Дании послу князю И.Борятинскому из Посольского приказа было прислано язвительное замечание по по-

[258]

воду его задержек в пути: «И вы то делаете, не радея о нашем и о земском деле и не имея в себе от нас, великого государя, боязни, чего при прежних государех никоторые послы и посланники так не делывали, что вы ныне делаете: на Колмогорах и на Вологде буду­чи, мешкали затем, что товары всякими себе торговали, а з дороги ты, князь Иван, поехал к себе в поместье животов своих хоронить да княгине посольство править»[436]. Похожий выговор получил в то же время возвращавшийся из Англии посланник А.Зюзин[437].

Следует также отметить одну особенность документации по свя­зям Московского государства с Крымским ханством, порожденную спецификой русско-крымских отношений. Еще в XVI веке сложи­лась устойчивая практика долгого задержания русских посланников в Бахчисарае, а крымских — в Москве. Смутное время не было в этом плане исключительным. В связи с этим, в крымских столбцах часто встречаются отписки русских послов, задержанных в Крыму, которые по своему содержанию гораздо ближе к статейным спис­кам, нежели к отпискам. В ответ на эти «отписки» из Москвы отправлялись грамоты, которые часто содержали в себе новые наказы посланникам[438]. Грамоты с дополнительными наказами послам, задержанным за рубежом, и отписки от последних можно обнару­жить в рассматриваемую эпоху также в турецких и персидских де­лах[439], но постоянной практикой подобная переписка дипломата с Посольским приказом стала лишь в русско-крымских отношениях.

Вернувшись в Москву, дипломаты отдавали посольским дьякам грамоту от государя, к которому они ездили, а также документацию своей миссии, среди которой важнейшее место принадлежало ста­тейным спискам. Отчеты русских дипломатов часто фигурируют в документации Посольского приказа именно под этим традицион­ным названием. Так, в 1616 г. статейный список был подан гон­цом, вернувшимся из Англии[440]; документация гонца И.Фомина, вернувшегося в 1617 г. в Москву, также была названа статейным списком[441]. Однако, в посольской документации начала Смутного времени отчет вернувшихся дипломатов не всегда имел такое на­звание. Так, в грузинском столбце 1605 г. было записано, что по­слы подали государю «список, как у них что делалося в Грузех»[442]; вернувшиеся из Польши в 1607 г. посланники привезли «на свое посольство ответной список»[443]; в 1614 г. посланник А.Лодыженский отдал в приказ «список, что у нево делалось в Кры­ме...»[444]; в 1615 г. посланники М.Тиханов и А.Бухаров «подали в Посольском приказе дьяком... езду своего список, как у них в Кизылбашех государево дело делалось»[445]; приехавший в 1619 г. из Ногайской Орды посланник С.Рагозин «тому [государеву] делу в Посольском  приказе дьяку Саве  Раманчюкову подал список»[446].

[259]

Как видно, за отчетами русских дипломатов начала XVII в. еще не было окончательно закреплено общее название, широко использу­емое в историографии — «статейный список». Однако слово «список» в формулах, обозначающих отчеты русских посланников, используется практически всегда. В статейных списках в хроноло­гическом порядке излагался маршрут следования миссии, описыва­лись аудиенции, переговоры и обратный путь. Источниковедческая и общеисторическая ценность статейных списков русских послов не раз отмечалась в специальных исследованиях[447]. Здесь мы огра­ничимся лишь указанием на то, что статейные списки русских по­слов эпохи Смуты также являются ценнейшими источниками, от­ражающими реалии драматических событий начала XVII столетия.

Следует предположить, что послы, находясь за границей, вели не один список. В пользу этой версии можно привести ряд аргу­ментов. Согласно Описи 1626 г., два варианта статейного списка были привезены в 1614 г. из Империи русскими посланниками С.Ушаковым и С.Заборовским. В описи было записано: «Статейной список черной Степана Ушакова да дьяка Семово Заборовского, как посыланы они были во 121-м году к цысарю в посланникех, взят у них, у Степана и Семова; да и белой их, Степанов и Семова, статейной список 121-го ж году»[448]. В данном случае, правда, мож­но предположить, что «белый» статейный список был переписан с черновика позже в Посольском приказе, поскольку в описи не ука­зано прямо, что и он был взят у посланников. Однако имеются и конкретные указания на составление посланниками двух вариантов статейного списка. В 1614 г. послы, возвращавшиеся из Дании, боясь нападения «воров», разделились: князь И.Борятинский от­правился в Москву, а дьяк Г.Богданов остался в Ярославле с по­сольской документацией. В частности, в Ярославле остались под­линники грамот от датского короля, а Борятинский привез в Моск­ву их переводы. Кроме них, Борятинский подал в приказе статей­ный список еще до прибытия в Москву дьяка, причем в деле было особо отмечено, что этот список был подан до Приезда Г.Богданова[449] (если бы в распоряжении Посольского приказа был только один вариант статейного списка, подобное уточнение не имело бы смысла). Учитывая то, что проезд в Москву был опас­ным, можно предположить, что сначала в столицу послали доку­менты, утрата которых была восполнима — переводы грамот и чер­новой вариант статейного списка.

Версия о параллельном составлении участниками дипломати­ческих миссий двух вариантов списка — чернового и белового — прямо подтверждается указанием, содержащимся в статейном списке послов в Турцию П.Мансурова и С.Самсонова. На обратном

[260]

пути в Московское государство, опасаясь нападения со стороны турок или казаков, русские дипломаты уничтожили часть докумен­тации, но оставили у себя «государев наказ да посольские два спис­ка, чистой да черной»[450]. В нашем распоряжении имеются оба ва­рианта статейного списка этой дипломатической миссии. Черновой вариант статейного списка скреплен на оборотах приписями по­сланников: «К сему списку Петр Мансуров руку приложил; к сему списку великого государя, царя и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии диак Семейка Самсонов руку свою приписал»[451]. Этот вариант списка был рабочим, о чем свидетельствуют много­численные исправления, вставки и приписи по всему его тексту. Характер исправлений в черновом варианте позволяет утверждать, что его текст подвергался правке по меньшей мере трижды. На­пример, первоначальный вариант текста сообщает о совместном пребывании российских и польских посланников на приеме у ви­зиря следующим образом: «И как пан Кохоновский пришел к везирю к Ахмет-паше блиско, и везирь Ахмет-паша против его встал, а Петр и Семейка для везиря Ахмет-паши немного приподнялись [курсив мой. - Д.Л.] и опять на своих местах сели». В результате первой правки текст принял несколько иной вид: «И как пан Ко­хоновский пришел к везирю к Ахмет-паше блиско, и везирь Ахмет-паша против его встал, а Петр и Семейка для везиря встали ж [курсив мой. - Д.Л.] и опять на своих местах сели». Во время вто­рой правки чернового списка весь этот абзац был вычеркнут; в «чистый» список он не был перенесен, также как и другие выма­ранные фрагменты чернового варианта[452]. Третья правка чернового текста была произведена уже после составления «чистого» статей­ного списка: на этот раз оба варианта отчета русских дипломатов редактировались одновременно: в обоих текстах имеются одинако­вые исправления (например, и в «черном», и в «чистом» списках имя визиря Мустафы-аги исправлено на «Мустофа-паша»)[453]. «Чистый» вариант списка был составлен на основе «черного» вари­анта: в окончательном тексте списка учтены все исправления, сде­ланные посланниками в черновике. Таким образом, «черный» спи­сок являлся рабочим документом. Однако, анализ его текста позво­ляет утверждать, что и черновой вариант не был составлен в ре­зультате автоматического занесения в него записей о происходив­ших событиях в хронологическом порядке. Об этом свидетельству­ют записи, сделанные в черновом статейном списке относительно речей иерусалимского и константинопольского патриархов: «И те патриарши речи писаны в сем списке особною статьею ниж сего»; «Да патриарх же Феофан сказывал за столом Петру и Семейке ко­торые речи, и те его речи писаны внизу сего списка особною ста-

[261]

тьею царегородского патриарха Тимофея с речьми вместе, потому что говорили речи, быв меж собою порознь, а одни речи»[454]. Сле­довательно, и черновой список не был исходным вариантом, а со­ставлялся, в свою очередь, на основе более раннего списка, по­скольку составляя черновик, послы уже знали, в каком месте будут записаны те или иные сведения.

Таким образом, статейные списки были результатом многоэтап­ной и активной делопроизводственной работы членов дипломати­ческих миссий. Статейные списки составлялись в двух вариантах (черновом и чистом) еще во время посольства и позднее передава­лись в Посольский приказ. Подтверждением тому, что списки со­ставлялись именно членами посольств, являются многочисленные указания в документации Посольского приказа, согласно которым по возвращении в Москву списки передавались посольским дьякам уже в законченном виде, а не в виде разрозненного «сырого» материала. Следует согласиться с точкой зрения А.А. Новосельского, пришедшего к выводу о том, что статейные списки составлялись именно членами дипломатической миссии Однако нельзя согла­ситься с другим выводом этого автора, согласно которому в По­сольском приказе статейные списки могли лишь переписывать, не подвергая переработке и редактированию[455]. Практика редактиро­вания статейных списков, как показано в исследовании Н.М.Ро­гожина, в Посольском приказе имела место еще в XVI в. Об этом свидетельствуют некоторые разночтения между текстами статейных списков, содержащимися в столбцах и книгах[456]. Факт обработки статейных списков в Посольском приказе подтверждается также широко распространенной практикой записи «расспросных речей» и комбинирования их со статейными списками. Однако в данном случае речь может идти лишь о редактировании статейных списков в Посольском приказе, а не о составлении их в дипломатическом ведомстве. Подтверждения версии Н.А.Смирнова, предположивше­го, что статейные списки составлялись в Москве под непосред­ственным контролем думных дьяков[457], в делопроизводстве По­сольского приказа начала XVII столетия обнаружить не удалось.

Завершающей частью статейного списка обыкновенно являлись «вестовые списки», в которых были приведены проведанные за границей вести. Обычно вестовой список состоял из общей харак­теристики международного положения посещенной страны (с кем «в миру», с кем «не в миру»), и отдельных вестей. Формуляр записи этих вестей был постоянным: фиксировалось в каком городе, како­го числа и от кого была получена соответствующая информация. Обыкновенно проведанные вести не объединялись тематически, а располагались   в  списке   в  хронологическом   порядке.   Однако,   в

[262]

столбце по связям с Турцией в вестовом списке имеются особые разделы — «недружба польского короля с турским салтан Ахметем», «С турским недружба ишпанскому и францовскому королем», «Турского Ахмет- салтана недружба с кизылбашским шахом»[458]; внутри соответствующих разделов вести расположены в хронологи­ческом порядке. Вестовые списки были важной частью отчетов рус­ских дипломатов, поскольку являлись одним из главных источни­ков, из которых Посольский приказ получал сведения о междуна­родных отношениях, на базе чего в дальнейшем во многом опреде­лялся внешнеполитический курс Московского государства.

Дополнением (а иногда и заменой) статейного списка являлись «расспросные речи» участников миссии. Представляется, что воз­вращавшиеся из-за границы дипломаты должны были подвергаться расспросам всякий раз, но «расспросные» речи записывались в По­сольском приказе лишь в отдельных случаях. Прежде всего, запись речей осуществлялась, если документация посольства по той или иной причине погибала. Так, были записаны речи гонца в Польшу Д.Оладьина, который, боясь нападения от поляков, уничтожил свой статейный список[459]. Были записаны и речи толмача Г.Есипова, вернувшегося из Ногайской Орды раньше посланника И.Кон-дырева[460]. Расспрос производился и протоколировался и в том слу­чае, если руководство Посольского приказа получало информацию о недостойном поведении членов миссии за границей. Примером могут служить допросы вернувшихся из Империи в 1614 г. послан­ников С.Ушакова и С.Заборовского[461], из Персии в 1615 г. М.Тиханова и А.Бухарова[462]. Посольские дьяки расспрашивали по­слов и других участников миссии. Если их показания расходились, устраивалась очная ставка — членов посольства «с очей на очи ста­вили»; иногда использовались и пытки — в 1614 г. в присутствии П.Третьякова пытали обвиненного в «изменных речах» портного Федора Левонтьева[463]; в Описи 1673 г. упоминаются «роспросные и пыточные речи Степана Ушакова да дьяка Семена Заборовского»[464]. В этих случаях после статейного списка помещался перечень отступлений от установленных норм поведения и от государева на­каза. Этот перечень был результатом сопоставления статейного списка, поданного послами, и расспросных речей участников мис­сии. Такие перечни зафиксированы в персидских и имперских де­лах[465]; среди столбцов по связям Российского государства со Шве­цией имеется отдельное дело, посвященное рассмотрению ошибок русских послов[466].

В ряде случаев статейный список, привезенный послами, ком­бинировался в Посольском приказе с расспросными речами участ­ников миссии. Так, в 1615 г. в статейный список посольства, вер-

[263]

нувшегося из Персии, были включены расспросные речи толмача С.Афанасьева, значительно дополнившие отчет посланников. В данном случае расспросные речи не были отделены от статейного списка, как делалось обычно, а составили с ним единое целое, о чем свидетельствует запись после статейного списка и речей толма­ча: «И думной дьяк Петр Третьяков сей список вверх носил, и го­сударя докладывал, и бояром чол»[467]. Другой способ комбинирова­ния статейного списка с расспросными речами можно обнаружить в столбце по связям с Крымским ханством. На полях статейного списка Исаака Спешнева сохранились пометы: «Исак говорил, что грамоту увез, яз де говорил», «Исак сказал...», «Исак говорил...»[468]. Это свидетельствует о том, что статейный список посланника в данном случае сверялся и дополнялся его собственными расспрос­ными речами.

Наконец, следует отметить, что характерной чертой дипломати­ческой документации начала XVII столетия является то, что в ней довольно часто содержатся попытки объяснить причины и природу случившейся в Московском государстве Смуты. В данном случае для нас интересно, что излагаемая в наказах событийная канва от­ражала официальную версию московского правительства в том ви­де, в котором ее желательно было передать иностранным госуда­рям. В конце правления Бориса Годунова правительство еще не смогло разработать сколько-нибудь целостной концепции происходившего, поэтому объяснения иностранным дипломатам давались довольно расплывчатые. Так, в конце марта 1605 г. крымскому гонцу сообщили, что Северская земля находится в шатости «по гре­хом»[469]. При Лжедмитрии I события 1604-1605 гг. изображались как торжество божественной справедливости: русские дипломаты заяв­ляли, что царь Димитрий Иванович получил престол «Божьим пра­ведным судом и его крепкою десницею и по степени прародителей своих»[470].

Относительно законченная концепция причин начала Смутного времени сложилась в начале царствования Василия Шуйского. Суть официальной версии сводилась к тому, что главным виновником бедствий Московского государства объявлялась Речь Посполитая: «Начало злу сему бысть от коруны Польские и великого княжства Литовского». Русские посланники в Польше должны были заяв­лять: «государь ваш Жигимонт король и вы, паны рада, преступя крестное целованье и поруша мирное постановенье, злым умыслом и вспоможеньем навели того вора [самозванца. — Д.Л.] на Москов­ское государство и в Московском государстве смуту и кроворозли-тье учинили». Главным мотивом враждебных действий поляков объявлялось желание «истинную нашу православную кристьянскую

[264]

веру порушити»[471]. В дальнейшем эта концепция принципиально не менялась, а лишь дополнялась новыми деталями по мере разви­тия Смуты: в дальнейшем польского короля обвиняли в том, что он «наслал» на Московское государство второго самозванца; затем — в том, что он, желая воцариться в Москве, способствовал низложе­нию Василия Шуйского и намеренно задерживал приезд в Москву королевича Владислава[472]. После вмешательства во внутренние дела Российского государства Швеции, в событиях Смуты стали усмат­ривать также «злой умысел» шведского короля[473]. Участие в собы­тиях кризиса широких народных масс объяснялось тем, что «воры казаки, которые были в совете с вором с ростригою з Гришкою Отрепьевым», боясь смертной казни за свои преступления, «учали называти государскими детьми казаков воров»[474]. Позднее, в начале правления Михаила Романова, концепция Смуты была несколько видоизменена: традиционное обвинение соседних держав в разоре­нии Московского государства было дополнено характерной для начального этапа Смутного времени идеей Божьего наказания за грехи: «ныне за грех всего христьянства от разоренья неприяте­лей - польского Жигимонта короля и панов рад и от воровских людей, от разбойников, в Московском государстве везде запустошенье»[475]. Дополнение официальной версии Смуты идеей Божьего наказания позволяло объяснить продолжительность кризиса и бе­зуспешность попыток преодолеть его, а также отводило Российско­му государству мессианскую роль, поскольку та страдала «за грех всего христьянства».

Некоторое отступление от приведенной выше концепции на­блюдалось в дипломатической документации лишь на начальном этапе «междуцарствия». В условиях, когда на российский престол был избран польский принц, от объяснения событий Смуты «злым умыслом» польского короля пришлось отказаться. В конце 1610 г. русскими послами, находившимися под Смоленском, в Москву была прислана грамота, в которой была изложена версия Смуты, предложенная польской стороной - переживаемый страной кризис объяснялся нелегитимностью московских государей, правивших после пресечения династии Рюриковичей: «после блаженные памя­ти царя и великого князя Федора Ивановича всеа Русии на Мос­ковском государстве были не природные государи, и потому в Мос­ковском государьстве и смуты учали быта, и многие воры назывались государьскими детьми»[476]. После восшествия на престол Михаила Романова данная концепция событий Смуты была отклонена, одна­ко, и она оставила свой след: царь Михаил старался представить себя законным наследником именно Федора Ивановича.

[265]

Таково основное содержание документации, составлявшейся в Посольском приказе в эпоху Смуты. Анализ материалов делопроиз­водства Посольского приказа начала XVII в. показывает, что работа дипломатического ведомства на этом этапе была довольно интенсивной, свидетельством чего является большое количество столб­цов, тетрадей и книг, составленных в приказе за шестнадцать лет. Значительная часть документации Посольского приказа, относя­щейся к рассматриваемому нами периоду, к настоящему моменту утрачена. Состав документации Посольского приказа в начале XVII в. оставался прежним. Смута оказала заметное воздействие на содержание столбцов и книг, составленных в дипломатическом ве­домстве, но не привнесла сколько-нибудь заметных новшеств в оформление посольской документации. В рассматриваемый период в Посольском приказе использовались прежние, проверенные и устоявшиеся формы делопроизводства.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

  

 

---