Эта книга явилась результатом огромной работы по изучению одной из самых замечательных традиций человечества — традиции передачи духовных знаний в притчах.
Индуизм, буддизм, даосизм, христианство, ислам и многие другие религиозные учения и философии за века своего существования накопили прекрасные образные сравнения, поучения, иносказательные истории, которые и составили содержание данной книги. Настоящее издание дополнено вступительными статьями к разделам и тематическим указателем.
Книга адресована всем, интересующимся вопросами мировой культуры, философии, этики и педагогики, а также для широкого круга читателей.
Вступительные статьи к разделам «Индуистская традиция», «Буддийская традиция», «Даосская традиция», «Дзен-буддийская традиция», «Иудаистская традиция», «Христианская традиция», «Суфийская традиция» подготовлены S. В. Лавским; предисловие, тематический указатель, вступительные статьи к разделам «Истории о Мулле Насреддине», «Притчи из Учения Живой Этики» — С. В. Махотиной. 1-е издание — ИП «Лотаць», 1997.
СОДЕРЖАНИЕ
«Яко злато в земли...». От составителя
Индуистская традиция
Буддийская традиция
Даосская традиция
Дзен-буддийская традиция
Иудаистская традиция
Христианская традиция
Суфийская традиция
Истории о Мулле Насреддине
Притчи из Учения Живой Этики
Книга отсканирована мною, на это потрачены усилия
и я очень заинтересован в посещаемости именно данного проекта,
соответственно, размещение её на других сайтах крайне нежелательно
(вполне достаточно будет ссылки на мой),
но если уж решили скачать книгу и выложить на другой сайт
то уж не забудьте сделать ссылку на этот сайт:
«Яко злато в земли...»
Притчи или Присловия,
Понеже иными словы всегда иную мудрость и пауку разумеют, нежели молвены бываютъ,
И болше в собе сокрытых таинъ замыкають, нежели ся словами пишутъ. ...
Есть бо в сих притчах сокрита мудрость, яко бы моцъ в драгом камени,
И яко злато в земли, и ядро ув ореху.
Франциск Скорина
Ты видишь, ход веков подобен притче...
Борис Пастернак
Путешественники, отправлявшиеся в дальние страны, считали своим долгом запечатлеть в путевых заметках всё то важное, что встречаюсь им в странствиях. Искатели Истины, дерзнувшие исследовать всевозможные тропы заповедной Страны Духа, также стремились сохранить память обо всех трудностях и радостях пройденного Пути. И как одни, так и другие путники указывали в своих описаниях точные путеводные вехи и широко использовали сравнения.
Но те люди, которые по каким-либо причинам не смогли посетить далёкие края, могут составить о них определённое впечатление по путевым заметкам, поскольку условия и образ жизни на земле более или менее одинаковы. А в пути духовном всё по-другому: здесь путевые вехи могут быть усмотрены и поняты только теми, кто решился ступить на Путь, кто шагнул уже хотя бы в окраинные пределы Страны Духа и стремится достичь её Сокровенного Центра. И поскольку для описания тончайших переживаний и духовных озарений язык любого из земных народов оказался бы слишком бедным и ограниченным, потребовалась новая форма изложения — пластичная и гибкая, точная и в то же время допускающая большую свободу восприятия, легко запоминающаяся и свободно проникающая сквозь границы пространства и времени. Так возникла притча.
Притча — дитя Живого Слова Мудрости — в глубочайшей древности передавалась только из уст в уста, от духовного учителя к достойному ученику, ибо в ней, как в священном знаке-иероглифе, была сконденсирована духовная энергия невероятной мощности, позволявшая человеку мгновенно изменить своё сознание и подняться на новую ступень развития.
Проходили века и тысячелетия, исчезали народы и страны, цветущие земли становились пустынями, рассыпались каменные стены и ветшали рукописи, но искусство притчи по-прежнему остаётся живым и поучительным для тех, кто жаждет духовного совершенства. Чаще всего притча сохраняет свою анонимность, и эта безымянность её создателей и хранителей имеет особое значение: при всех незначительных вариациях мелких деталей её смысл остаётся целостным, свободным от личных наслоений, ничто не отвлекает сознание от постижения сути.
С точки зрения литературы, притча — это небольшой аллегорический и поучительный рассказ. С философской точки, зрения притча есть история, используемая в качестве иллюстрации (иногда непрямой, парадоксальной, рассчитанной на её осмысление, додумывание) тех или иных положений учения.
Учителя различных философских школ применяли притчу также для определения ступени сознания учеников и степени их внутренней свободы, поскольку истинное понимание смысла притчи приходит только с освобождением от всяческих стереотипов, шаблонного мышления и формальной логики — с пробуждением непосредственного восприятия и самостоятельного мышления. Расшифровка смысла и символики притчи в большой степени зависит от культурного уровня воспринимающего, и хотя иногда притча сопровождается моралью, эта мораль, как правило, не исчерпывает всей полноты её смысла, а лишь акцентирует внимание на её определённых аспектах.
Как правило, притча включает в себя не только поверхностный, ситуативный, смысл, легко считываемый сразу, но и несколько пластов глубинного смысла, отличающихся, а иногда и прямо противоположных поверхностному. Это характерно, например, для дзен-буддийских притч-коанов или для суфийских историй о Мулле Насреддине, где поверхностный смысл часто имеет негативный оттенок (суфии называют такие притчи «путь упрёка»), а правильный вывод человек может сделать, лишь творчески осмыслив ситуацию и действуя «от обратного».
Притча всегда предполагает диалог, беседу со слушателем или читателем, и её основное действо разворачивается тогда, когда история рассказана и человек начинает её осмысление. Поскольку процесс осмысления бесконечен, притча никогда не исчерпывает всей своей смысловой глубины и проецируется в беспредельность. Выводя сознание за привычные рамки, притча делает его более гибким и подвижным, способствует его расширению, улучшая тем самым способность слушателя адаптироваться к нестандартным жизненным ситуациям.
Притчи различных традиций имеют свои особенности. Так, например, в буддийских, конфуцианских, иудаистских притчах обычно действуют конкретно названные лица, что даёт привязку к реальному месту и времени, а в христианских или индуистских — действующие лица чаше всего не определены, обобщены. Однако обманываться этим не стоит: и в том, и в другом случае создателей притчи интересует не характер конкретного героя, а определённый набор нравственных качеств человека данного мировоззрения, выявляемый ситуацией. Образы и ситуации внешнего мира в притчах следует рассматривать прежде всего как «игру символов», как аналог внутреннего мира человека и как мостик к глубинной, невещественной Реальности.
Но как мост становится мостом только тогда, когда по нему идут, как золото обретает ценность, только когда его отделяют от земли, как ядрышко ореха можно съесть, только расколов его скорлупу, так и знание, заключённое в символах, может открыться только тогда, когда человек приложит к этому максимальные усилия. Конечно, часто значение символов бывает затемнено, но устремление сознания к постижению уже облегчает понимание, пробуждая и обостряя внутреннюю чуткость и зоркость. Так, в притчах нередко упоминаются чаша — как символ сознания, морская пучина -— как символ жизненных волнений, растение — как символ человека, живущего естественной жизнью, еда -как символ питания ума или духа и так далее.
Таким образом, понимание символики и смыслового ядра притчи является, с одной стороны, отражением состояния человека и катализатором его мыслительных процессов (при этом требуя самопроверки внутренним, духовным я человека и самокоррекции на пути совершенствования), а с другой стороны — отражением объективных законов, которыми управляется мир. И описанные в притчах часто вполне обыденные жизненные ситуации прозрачно намекают, что совершенствование путника Духа происходит в каждодневности и именно в каждодневности слагаются ступени великого Пути. Известно, что сознание человека растёт и расширяется по спирали: используя аналогии из окружающего мира и накапливая опыт духоразумения, малое человеческое я увеличивается до масштабов Вселенной, — и в этом внешне незаметном процессе заключается и сам великий Путь, и цель этого Пути. И только когда притчей становится вся жизнь, тогда можно сказать, что Путь состоялся.
Конечно, немыслимо в одной книге объединить все притчи, известные человечеству, поэтому при подготовке издания были установлены определённые ограничения; притчи подбирались по основным религиозно-философским традициям и нанизывались на стержень идеи духовного и нравственного совершенствования человека. Причём в сборнике соседствуют притчи, где показаны негативные качества, препятствующие человеку в его развитии, и притчи, иллюстрирующие качества положительные, способствующие наиболее полному раскрытию творческого потенциала личности.
При подготовке этой книги составителем был проделан огромный труд по исследованию различных источников. В первую очередь, были использованы священные книги каждой из упомянутых традиций: Библия христиан, Тора и Талмуд иудеев, Коран мусульман, Бхагавадгита и Упанишады индусов, Дхаммапада буддизма, Дао дэ цзин и Чжуан-цзы даосов.
Кроме того, использовалось обширное литературное наследие, созданное в процессе развития каждой религиозной традиции. Эго Агада {сказания и притчи Талмуда и Мидрашей)— в иудаизме, Жития святых — в христианстве, Хадисы (предания о жизни Пророка Муххамада и его изречения) — в мусульманстве, Лалитавистара {жизнеописание Будды) и Джатаки (истории о предыдущих жизнях Будды и его учеников) — в буддизме, труды великих мыслителей Абу Хамида аль-Газали, Джалатуддина Руми аль-Балхи, ибн Араби, Бектами — в суфизме.
В разделе, посвящённом притчам индуистской традиции, использовались книги «Провозвестие Рамакришны» (Рига, издание М. Дидковского, 1931 г.) и «Философия йоги» Свами Вивекананды (Магнитогорск, Амрита, 1992 г.). Основой раздела, посвящённого дзен-буддийским притчам явилась книга П. Рене «Плоть и кость дзен» (Харьков, АРС, 1991 г.). Раздел, посвящённый Мулле Насреддину, возник в результате изучения различных источников, в том числе, новейших интерпретаций. Притчи Учения Живой Этики были взяты из серии книг Агни-Йога (Учение Живой Этики) и книги «Криптограммы Востока» (Рига, Угунс, 1992 г.).
Настоящее издание дополнено вступительными теоретическими статьями к каждому разделу и тематическим указателем, который может оказаться полезным и педагогу, и исследователю, и просто вдумчивому читателю. Интересно отметить, что различные традиции основное внимание уделяют развитию соизмеримости, внутренней свободы и непривязанности к земным, преходящим предметам, очищению ума, восприимчивости и осознанию Пути. В указателе подчёркнуты наиболее яркие аспекты смысла каждой притчи, но, как было сказано ранее, полностью обозначить, а тем более исчерпать всю полноту притчевого смысла не представляется возможным.
Конечно, современная жизнь очень сильно изменилась и отличается от древности тем, что сознание человека часто более поглощено заботами материального мира, нежели духовного, и даже священные притчи воспринимаются порой как забавные истории, но искатель Истины, прикоснувшись к сокровищнице древнего знания, извлечёт из неё настоящие алмазы смысла, которые своим радужным сиянием очистят и озарят его сознание.
Светлана Махотина
От составителя
Притчи различных традиций, вошедшие в сборник, объединяет одно — стремление показать с различных точек зрения законы нашей Вселенной, проявляющиеся в нас самих и вокруг нас в любой момент времени.
С помощью притч каждая традиция раскрывает для самых простых умов глубочайшие тайны своего учения. Знания, заключённые в такую форму выражения, имеют многоуровневую систему. Каждый человек может воспользоваться только тем уровнем, который соответствует уровню его бытия. Поэтому любая притча — кладезь знаний.
Считается, что такая форма передачи Истинного знания стала необходимой из-за неспособности людей воспринимать новые истины в отвлечённой форме, тем более что многие истины, высказанные прямо, вызывали у слушателей недоумение, а порой даже ожесточение и отрицание. Когда ученики Христа спросили Его, почему он говорит притчами, Учитель ответил: «Для того, что вам дано знать тайны Царствия Небесного, а им не дано... Потому говорю им притчами, что они видя не видят, и слыша не слышат, и не разумеют» (Матф. ХШ, 10—13).
Каждая притча — выражение духовного опыта множества жизней, она — шифр духа. Каждая притча понимается слушателем по его сознанию. Мышление человека тройственно: ему отвечают мозг, сердце и сознание. Мозг разумен, сердце чувствительно, сознание мудро. В соединении этих трёх составляющих — красота и радость познания.
Священные Писания всех народов хранят тот сокровенный смысл, который называется Истиной. Ключ к ней — в сердцах человеческих, озарённых светом Божественной Мудрости. Притчи же помогают Её постичь.
Прошли тысячелетия, но людское сознание почти не изменилось. Ибо расширение сознания — самая сложная эволюционная задача.
Притча, облекая Истину в общедоступные образы, легче проникает в сознание человека, смягчает ожесточение предубеждённых.
Церковнославянское слово «притча» состоит из двух частей «при» и «тча». Корень слова «притча» — «тча» — «теча» — «теку» (бегу, поспешаю) —- тот же самый, что и в слове «предтеча».
В греческой Библии притчи называются паремиями. Паремия («паре» — при, «мия» — путь) значит, «припутное», «при пути», вроде верстового столба, то есть такое изречение, которое служит указателем, руководит человеком на пути жизни.
Обособленными в сборнике, казалось бы, стоят истории о народном герое мусульманского Востока Мулле Насреддине. Но и в них проявляется то же стремление показать, как надо жить человеку на Земле для его же блага.
Виктор Лавскии
Индуистская традиция
«Ты познал истину»
«Выпрями его»
Каждый велик на своим месте
«Ты—лев»
Действительность
Наслаждение и совершенство
Нужда отпала
Обезьяна и Учитель
Последняя ступень
Алмаз Кохинор
«Оно должно быть только познано, открыто»
Даже тысяча лет бесполезна
Сила желания
«Я помолюсь только однажды»
Святой и змея
Он празднует
«Ты принят»
Осёл в шкуре пантеры
Можно ли доверять себе?
В ком разум есть, в том есть и сила
Любовь
«Время ли беспокоить меня?»
Как сделать линию короче
Заносчивый мудрец
Сила знания
Обезьяна и птица
Набожный ткач
«Кого оплакивать?»
Муравей и гора из сахара
Кукла
Богатый человек и его слуга
Брамин и его сын
О монахе и земиндаре
Ученик мудреца и слон
Какого цвета хамелеон
Повозка
«Прости людей»
«Я не беру у попрошаек»
Твёрдая решимость
Жизнь и смерть
«Мы всегда находимся здесь»
Адвадхута и коршун
Только одна надежда
Вездесущий вечный Дух
На что похож Бог?
«Я —Ты, а Ты — я»
Истинная жертва
Кто лучше?
Господь улыбается в двух случаях
«Один Бог —твой»
Любопытство
Разные ценности
«Иди вперёд!»
Царство Абсолюта
Награда за настойчивость
Сила майи
Сон дровосека
Птица на мачте
Необходимое находится с тобой
«Ощутил ли ты Бога?»
Майя
В отличие от большинства религиозно-философских традиций индуизм не имеет установленного исторического основателя. Эта религия, претерпевшая значительные изменения в течение веков, произошла от религии первобытных индоевропейцев (ариев) - - наших отдалённых предков. Когда индоевропейцы, колыбель которых находилась, по-видимому, в степях Центральной Азии, завоевали Индию к 1500 г. до н. э., они принесли с собою свою религию. Её священными текстами являются Веды (буквально — «Знания»). Б результате синтеза ведической религии ариев (буквально — «верных» или «благородных») и религий автохтонных индийских племён, базировавшихся на ведической религии, возник брахманизм.
В индуизме почитается Высшее Существо —- нечто вроде Бога, абсолютного и безличного, стоящее выше всякого чувственного восприятия. Его зовут Брахма. Вселенная берёт от Него начало, подобно тому, как воздух выделяется при дыхании. Она также может исчезнуть, словно её снова вдохнули. Эго дыхание — сущность жизни, оно часто идентифицируется с высшим «Я» каждого существа, судьба которого — снова вернуться к абсолюту Брахмы. Таким образом, Божественное присутствует в любом существе, и его душа (Атман) — неразрушима. Однако недоступный восприятию Брахма воплощается при помощи двух других богов, которые более близки к людям, — Шивы и Вишну. Это индуистская Троица (Тримурти). Брахма здесь — создатель Вселенной, однако он не воплотился. Это отдалённый Бог. Шива — Бог жизни и смерти. Это Бог движения, который создаёт, а затем разрушает. Вишну — Бог-благодетель и хранитель. Он спускается на землю, если того требуют обстоятельства. Эго нисхождение называется «Аватара». Среди Аватар Бога наиболее известны Рама и Кришна.
В VIII — VI вв. до н. э. в индуизме возникло множество учений и сектантских движений. Главным критерием добродетельной жизни в этих учениях и сектах являлось не соблюдение предписаний, внешней обрядности и ритуализма, а постижение, тем или иным путём, внутреннего смысла и сути бытия. Наиболее значительным результатом этого процесса можно считать появление Упанишад — философских комментариев к Ведам, философско-этических текстов в древнеиндийских эпосах «Махабхарата» и «Рамаяна», а также учений буддизма и джайнизма. В длительном процессе взаимодействия и борьбы с этими учениями и сектами, продолжавшимся всю вторую половину I тысячелетия до нашей эры, брахманизм сумел приспособиться к ним, в той или иной мере ассимилировал их, приняв в раннем средневековье ту свою форму, которую обычно и называют индуизмом.
В первой половине первого тысячелетия нашей эры в индуизме выделилось два основных течения — шиваизм и вишнуизм.
В послеведийском индуизме и мир, и человек невечны, потому что они рождены для смерти. Разнообразные вселенные, боги, демоны, личности людей непостоянны. Лишь найденное «Я» не подвержено переменам.
Представления индусов о своих богах меняются в зависимости от уровня сознания: простой человек представляет себе Бога с человеческими страстями и находит естественным, что у Него есть жена и дети. Но чем более расширенным является сознание верующего, тем более абстрактным становится его представление о Боге. Навязывание представлений о Боге в индуизме неуместно, и для восприятия Бога как Абсолюта здесь ещё необходимо дорасти.
Там, где речь идёт о времени, пространстве и качестве самого бытия, такие их атрибуты, как благоприятное и неблагоприятное, мужское и женское, внутреннее и внешнее, чистое и загрязнённое, горячее и холодное, светлое и тёмное, могут рассматриваться как категории ещё более широкой классификации. Каждая вещь в универсуме индуизма имеет своё собственное место в грандиозном ряду вещей. Она принадлежит определённому типу бытия, отличному от всех остальных типов, обладает своими особыми качествами, находится в известных взаимоотношениях с другими вещами, располагаясь выше, ниже или на одном уровне с ними, и занимает конкретное место во всеобщей иерархии.
В индуизме постулируется циклический характер Вселенной, символизируемый дыханием Брахмы. Мир периодически разрушается и возрождается. Согласно индуистской традиции, мы находимся в четвёртой из фаз цикла, называемых «юга», продолжительность которых исчисляется тысячами лет. Сейчас человечество находится в «Кали-юге» («Чёрная эпоха» или «Век конфликтов»). Она началась в четвёртом тысячелетии до нашей эры, что совпадает с датами возникновения человечества, встречающимися в Писаниях иудеев и майя (соответственно 3760 и 3313 гг. до н. э.).
Точно так же, как Вселенная, но с гораздо меньшими периодами, люди исчезают и снова появляются в другой жизни. В индуизме считается, что люди разделяют судьбу всей природы: рождение, жизнь, смерть и возрождение на Земле для количественно неопределенного цикла последующих жизней. Наши деяния в значительной мере обуславливают качество нашей будущей жизни на Земле. В зависимости от того, как мы выполнили нашу задачу в обществе, мы возрождаемся в различных социальных слоях этого общества. Менее достойные могут возродиться в животном мире
[1] Благоприятный или неблагоприятный характер нового воплощения души, по представлениям индусов, зависит от кармы — беспристрастного воздаяния за мысли, слова и совершённые поступки. Высшей религиозной целью считается мокши—достижение освобождения от цепи перерождений.
Разработка и обоснование путей и средств достижения мокши составляет главное содержание различных религиозно-философских течений в индуизме. Наибольшее значение среди философских школ индуизма имеет Веданта в нескольких её вариантах. Конечной и высшей основой бытия в Веданте провозглашается духовная реальность -Брахман; конкретный же эмпирический мир объявляется неистинным, видимостью, иллюзией (майей), игрой Брахмана. Поэтому подлинный смысл жизни состоит в постижении этого духовного Абсолюта, в слиянии с Брахманом индивидуальной души (Атмана), которые едины, но из-за незнания, невежества считаются большинством самостоятельными реальностями. С этой точки зрения Веданта считает практическую религию также неистинной, заблуждением, однако, находит и оправдание для неё, считая её уделом непосвящённого ума, одним из способов (низшим) приближения к Абсолюту, одним из возможных путей его постижения: через эмоциональную преданность и любовь к Богу (бхакти-йога), через знания, размышления об истинных принципах бытия (джняна-йога), через мистическую медитацию, достигаемую с помощью йогической практики (раджа-йога).
Собственно Веданта в своих философских предпосылках исходит из «Веданта-сутры», которая приписывается мудрецу Бадараяне (ок. 4—3 вв. до н. э.).
Согласно учению индийского Учителя VII в. н. э. Гаудапады, изложенному в «Гаудапада-карике», весь мир явлений иллюзорен — подобен майе, а его духовное атманическое начало — едино, не раздвоено (Адвайта). Это учение получило название Адвайта-веданты. Его развивал крупнейший мыслитель Индии Шанкара (VII—IX вв. н. э.) в «концепции нереальности», согласно которой Атман и Брахман равно реальны, а мир опыта — нереален: Чертами Атмана-Брахмана являются чистое бытие, сознание и блаженство. Шанкара полагал, что само понятие реальности не имеет смысла в отношении эмпирической действительности. Индивидуальная душа может находиться в одном из четырёх состояний психики (бодрствование, сон, глубокий сон и запредельное состояние), и с точки зрения всякого последующего состояния то, что переживалось в предыдущем, — нереально, иллюзорно. Следующей важнейшей модификацией Веданты явилась Вишишита-адвайта, принадлежавшая крупнейшему авторитету Веданты — Раманудже (XI—-XII вв.). Согласно этой концепции, через постижение Брахмана познаются все вещи. Основным орудием познания служит не разум, а божественная интуиция. Но чтобы войти в состав теории, уже постигнутая интуицией истина должна быть организована и апробирована интеллектом. Брахман как конечная реальность — недвойственен, но можно установить различия в проявлениях его сущности и атрибутов.
Йога составляет необходимую и неотъемлемую часть философской и религиозной системы индуизма, является важнейшим средством реализации этических и религиозных идеалов, высшим из которых является полное освобождение человека от пут материального существования. Основная идея индуизма — это параллелизм микрокосма (человеческой психофизиологии) и космического тела Вселенной, означающий, что любые осознанные стремления человека к переустройству самого себя имеют соответствия в игре космических сил.
Слово «йога» можно перевести как «единение», «связь», «союз» или «подчинение», одно из его значений также — «правильное действие».
Следовать йоге — значит подчинить контролю одной из систем йоги свои мысли, чувства, внутренние и внешние движения, то есть те функции, которые в большинстве своём работают без всякого контроля. Существует двенадцать основных направлений йоги: хатха-йога; карма-йога; бхакти-йога; раджа-йога; джняна-йога; шакти-йога; лайя-йога; мантра-йога; янтра-йога; дхьяна-йога; кундалини-йога; самадхи-йога.
Двенадцать направлений йоги — это двенадцать путей, ведущих к одной цели — совершенству, переходу на более высокие ступени познания и жизни. Деление на двенадцать направлений связано с делением людей на типы и зависит от способностей людей, от их подготовки и т.д. Продвигаясь путём йоги, человек достигает состояния самадхи, то есть экстаза, просветления, в котором только и можно постичь Истину.
В Индии жил святой человек, великий мудрец по имени Вьяса. Он известен как автор афоризмов Веданты. Сам он не совсем достиг цели, но сын его Щука родился совершенным. Вьяса научил своего сына мудрости и, преподав ему истину, послал ко дворцу царя Джанаки. Последний был великим царём и назывался «Джанака видеха». «Видеха» значит «без тела». Будучи царём, он совершенно забыл, что у него есть тело, и чувствовал себя всё время духом. Мальчик Шука был послан к нему с тем, чтобы поучиться мудрости.
Царь знал, что сын Вьясы идёт к нему, и сделал заранее соответствующие распоряжения, вследствие которых стражи не обратили на мальчика никакого внимания, когда он появился у ворот дворца. Они дали ему только стул, и Шука просидел на нём три дня и три ночи; никто не говорил с ним, никто не спрашивал его, кто он и откуда. Он был сыном великого мудреца; отец его был очень значительным лицом, и его почитала вся страна, да и сам Шука был достойным всяческого почтения человеком; однако невежественные, грубые стражи дворца не обращали на него никакого внимания. По истечении трёх дней пришли министры царя и знатные вельможи и приняли его с великими почестями. Они ввели Шуку в великолепные комнаты, выкупали его в благоуханной ванне, дали чудную одежду и в течение восьми дней окружали его всевозможной роскошью. Но серьёзное и ясное лицо Шуки не изменилось ни в малейшей степени от перемены в обращении с ним; он оставался таким же среди роскоши, каким был тогда, когда одиноко ждал у ворот. Наконец его провели к царю. Царь сидел на троне, играла музыка, кругом танцевали и всячески веселились. Царь дал ему чашку молока, наполненную до краёв, и попросил семь раз обойти с нею зал, не пролив ни капли. Мальчик взял чашку и пошёл среди музыки и окружавших его прекрасных лиц. Согласно желанию царя, он семь раз обошёл зал, не пролив ни капли молока. УМ его не мог быть привлечён внешним миром, пока он сам не допускал влияния мира на себя. Когда Шука принёс чашку царю, тот сказал: «Я могу лишь повторить то, чему тебя научил отец и чему ты сам научился. Ты познал Истину. Иди домой».
-Жил один бедный человек, нуждавшийся в деньгах. Он как-то услышал, что, вызвав духа, можно приказать ему принести и деньги, и всё, что угодно. Поэтому ему очень хотелось иметь в своей власти духа. Он всё искал человека, который мог бы дать ему духа в подчинение; наконец он нашёл мудреца, обладавшего большой силой, и попросил о помощи. Мудрец спросил его, зачем ему нужен дух. «Я хочу, чтобы дух работал на меня; научи, как мне вызвать его, — мне очень хочется иметь в своей власти духа», — ответил тот. Мудрец сказал: «Не беспокойся, иди домой».
На следующий день тот человек опять пошёл к мудрецу и стал плакать и просить: «Вызови мне духа! Я должен иметь в подчинении духа, чтобы он мне помогал». Наконец мудрецу это надоело, и он сказал: «Возьми этот талисман, повтори волшебное слово, и дух придёт, и что ты ни прикажешь ему, он всё исполнит. Но берегись: он страшное создание и должен быть всегда занят. Если ты когда-нибудь не дашь ему работы, он лишит тебя жизни», Человек ответил: «Это очень легко; я могу дать духу работы на всю жизнь». Затем он пошёл в лес и долго повторял волшебное слово; наконец, перед ним предстал дух. «Я дух, — сказал он, — я побеждён твоим волшебством, но ты должен постоянно давать мне занятие; в ту же минуту, как ты мне его не дашь, я убью тебя». Человек сказал: «Выстрой мне дворец». Дух ответил: «Готово, я выстроил тебе дворец». «Дай мне денег», ~ сказал человек. «Вот тебе деньги», — ответил дух. «Сруби этот лес и сделай вместо него огород». «Сделано, — сказал дух, —- что ещё?» Человек испугался и подумал, что дела у него больше нет, так как дух всё исполнил в один миг. Дух сказал: «Дай какое-нибудь дело, или я съем тебя». Бедняк не мог больше придумать никакого занятия, испугался и бросился бежать, добежал до мудреца и сказал ему: «О мудрец, защити меня». Мудрец спросил его, в чём дело, и человек ответил: «у меня нет больше работы для духа. Всё, что я ему приказываю сделать, он исполняет в один миг и грозит меня съесть, если я не дам ему работы». В эту минуту появился дух и, сказав: «Я съем тебя», приготовился проглотить человека. Тот стал дрожать от страха и умолять мудреца спасти его. Мудрец сказал: «Я нашёл выход. Посмотри на эту собаку с загнутым хвостом. Выхвати скорей свой меч, отсеки хвост и дай его выпрямить духу». Человек отрубил хвост собаки и дал его духу, сказав: «Выпрями его». Дух взял хвост и стал медленно и старательно его выпрямлять, но, как только он отпустил хвост, тот снова свился. Дух снова бережно выпрямил его, но, как только отпустил, хвост снова загнулся. Опять терпеливо дух выпрямил его, но хвост всё свивался, как только он его отпускал. Так дух работал много-много дней, пока совсем не утомился. «Никогда в жизни я не был в таком затруднении. Я старый, опытный дух, но никогда я не находился в таком трудном положении. Я пойду с тобой на соглашение, —- сказал он человеку. — Ты меня отпусти, а я оставлю тебе всё, что дал. и обещаю больше не вредить тебе». Человек очень обрадовался и с готовностью принял это предложение.
Некий царь имел обычай спрашивать всех санъясинов
[2], приходивших в его страну: «Кто. выше — тот ли, кто, отрёкшись от мира, становится саньясином, или тот, кто живёт в мире и исполняет обязанности мирского человека?» Многие мудрецы пытались разрешить эту задачу. Некоторые утверждали, что саньясин выше, тогда царь требовал, чтобы они доказали это. И когда они не могли этого сделать, он приказывал им жениться и жить в миру. Затем приходили другие и говорили: «Семьянин, исполняющий свои обязанности, выше». И от них тоже царь требовал доказательств. И когда они не могли дать их, он также заставлял их жить жизнью домохозяев. Наконец пришёл один саньясин, и царь задал ему тот же вопрос. Саньясин отвечал: «О царь, каждый велик на своём месте». «Докажи мне это», — сказал царь. «Я докажу, — сказал саньясин, — но ты должен прежде пойти со мной и жить несколько дней так же, как я, чтобы я мог доказать тебе то, что говорю». Царь согласился, последовал за саньясином, вышел с ним из своей страны и, пройдя много других стран, дошёл до одного большого царства. В столице, куда они пришли, происходила торжественная церемония. Царь и саньясин услышали бой барабанов, музыку и крики глашатаев; народ толпился на улицах в праздничных одеждах, и везде глашатаи возвещали о том, что должно было произойти. Царь и саньясин стояли и смотрели на происходившее. Глашатай возвестил, что дочь царя той страны собирается выбрать себе мужа из числа собравшихся.
Согласно старинному обычаю, царевны в Индии выбирали себе мужей таким образом. Каждая царевна имела своё представление о том, какой ей нужен муж: одна желала стать женой самого красивого человека; другая — самого учёного; третья — самого богатого, и т.д. И каждая выбирала того, кто ей нравился. Так было и здесь. Все соседи-царевичи нарядились в лучшие одежды и явились в город. Некоторые из них имели своих собственных глашатаев, провозглашавших их достоинства и объяснявших, почему они надеялись, что царевна выберет их. Царевну, в роскошном блестящем уборе носили в паланкине, и она смотрела и слушала; если ей не нравилось то, что она видела и слышала, она говорила слугам, нёсшим её: «Дальше!» — и больше не обращала внимания на отвергнутых женихов. Если же царевне нравился кто-нибудь из них, она бросала ему гирлянду из цветов, и он становился её супругом.
Царевна была прекрасна, как заря, и её супруг должен был получить всё царство после смерти её отца. Царевна хотела иметь мужем самого красивого человека, но не могла найти такого, который бы понравился ей.
Уже много раз происходили подобные собрания, но царевна не могла выбрать себе супруга. Это собрание было самым блестящим из всех; народу собралось больше, чем когда-либо. Царевна появилась в роскошном паланкине, и носильщики носили его с места на место. Но, по-видимому, ей опять никто не нравился, и присутствующие с разочарованием думали, что собрание и на этот раз закончится ничем. Как раз в это время явился молодой человек, саньясин, прекрасный, как солнце, сошедшее на землю; он стал в стороне, наблюдая за происходящим. Паланкин с царевной приблизился к нему, и как только царевна увидела прекрасного саньясина, она остановилась и набросила на него гирлянду цветов. Молодой саньясин схватил гирлянду и, сбросив её с себя, воскликнул: «Что за глупость! Я саньясин. Какой для меня может быть брак?» Царь, думая, что он слишком беден и поэтому не смеет жениться на царевне, сказал: «За моей дочерью я даю половину царства сейчас и всё царство после моей смерти», — и снова возложил гирлянду на саньясина. Но молодой человек опять её сбросил, говоря: «Глупости! Я не хочу жениться», — и быстро ушёл.
Царевна же так полюбила молодого саньясина, что сказала: «Я должна выйти за него замуж или я умру», — и последовала за ним, желая его вернуть.
Тогда саньясин, приведший царя, сказал ему: «Пойдём за ними», и они последовали за ними, но на значительном расстоянии. Молодой саньясин, отказавшийся жениться на царевне, вышел из города и дошёл до леса в нескольких милях от города; царевна последовала за ним, и те двое тоже. Молодой саньясин хорошо знал этот лес и все запутанные тропинки в нём; он неожиданно свернул на одну из них и скрылся, так что царевна не смогла найти его. После долгих и бесполезных попыток она села под деревом и начала плакать, потому что не знала, как выйти из леса. Тогда царь и другой саньясин, подойдя к ней, сказали: «Не плачь, мы покажем тебе, как выйти из леса; но теперь слишком темно, и мы не найдём дороги. Вот большое дерево, отдохни под ним, и рано утром мы проводим тебя».
На дереве в гнезде жила маленькая птичка с самкою и тремя птенцами. Эта птичка глянула вниз и, увидев под деревом людей, сказала своей жене: «Милая, что же нам делать? В нашем доме гости; но теперь зима, и у нас нет огня». Она вылетела из гнезда, нашла горящую щепку, принесла её в клюве и бросила гостям; те собрали топлива и развели большой огонь. Но птичка ещё не была довольна. Она опять сказала своей жене: «Милая, как нам быть? Нам нечем накормить этих людей, а они голодны! Мы хозяева, и наш долг — накормить этих людей. Мы хозяева, и наш долг — кормить всех, кто приходит к нашему дому. Я сделаю, что смогу — я отдам им своё тело». И с этими словами птичка бросилась в огонь и сгорела. Люди видели, как она упала в огонь, и попытались спасти её, но было уже поздно.
Самка увидела, что сделал её супруг, и сказала: «Их трое, и на всех — только одна маленькая птичка. Этого мало; я не могу допустить, чтобы поступок моего супруга оказался напрасным — отдам и я им своё тело». С этими словами она бросилась в огонь и тоже сгорела.
Тогда трое птенцов, видевших происшедшее и заметивших, что пищи для гостей всё-таки было мало, сказали: «Наши родители сделали, что смогли, и всё же этого недостаточно. Наш долг — продолжить дело наших родителей; отдадим и мы наши тела». И все они бросились в огонь.
Трое людей, изумлённые увиденным, не могли, разумеется, есть этих птиц. Они провели ночь без пищи, а утром царь и саньясин показали дорогу царевне, и она вернулась к отцу.
Когда они пустились в обратный путь, саньясин сказал царю: «Царь, ты видел, что каждый велик на своём месте. Если ты хочешь жить в мире, живи, как эти птички, и будь всегда готов пожертвовать собой для других. Если ты хочешь отречься от мира, будь подобен этому молодому человеку, для которого самая прекрасная женщина и целое царство — ничто. Если хочешь быть мирским человеком, пусть вся твоя жизнь будет жертвой для других. Каждый велик на своём месте, но долг одного не может быть долгом другого».
Одна беременная львица, отправляясь за добычей, увидела стадо овец. Она бросилась на них, и это усилие стоило ей жизни. Родившийся при этом львёнок остался без матери. Овцы взяли его на своё попечение и выкормили. Он вырос среди них, питаясь травой, как они, и блея, как они, и хотя сделался взрослым львом, но по своим стремлениям и потребностям, а так же по уму был совершенной овцой. Прошло некоторое время, и другой лев подошёл к стаду; каково же было его удивление, когда он увидел собрата-льва, убегавшего, подобно овцам, при приближении опасности. Он хотел подойти ближе, но, как только немного приблизился, овцы убежали, а с ними и лев-овца. Второй лев стал следить за ним и однажды, увидев его спящим, прыгнул на него и сказал: «Проснись, ведь ты — лев!» — «Не-ет, — заблеял тот в страхе, — я овца!» Тогда пришедший лев потащил его к озеру и сказал: «Смотри! Бот наши отражения -- моё и твоё». Лев-овца взглянул прежде на льва, потом на своё отражение в воде, и в тот же момент у него явилась мысль, что он сам — лев. Он перестал блеять, и раздалось его рыканье.
При дороге стоял ствол засохшего дерева. Ночью прошёл вор и испугался: он подумал, что это стоит, поджидая его, полицейский. Прошёл влюблённый юноша, и сердце его радостно забилось: он принял дерево за свою возлюбленную. Ребёнок, напуганный страшными сказками, увидев дерево, расплакался: он подумал, что это привидение. Но во всех случаях дерево было только деревом.
Мы видим мир таким, каковы мы сами.
В давние времена жил очень богатый человек, совершивший жертвоприношение, которое требовало, чтобы жертвовавший отдал всё, что имеет. Но этот человек не был искренен, — он хотел приобрести известность и славу совершившего такое жертвоприношение, пожертвовав предметами, потерявшими для него ценность, вроде старых, бесплодных и искалеченных коров.
У этого человека был сын, которого звали Начикетас. Мальчик видел, что его отец поступил неправильно, что он нарушил свой обет и должен погибнуть. В Индии отец и мать — живые боги, и дети в их присутствии не смеют без разрешения ни говорить, ни что-либо делать, но должны просто стоять. Поэтому мальчик приблизился к отцу и, не смея обратиться с прямым вопросом, спросил его:
— Кому ты отдашь меня? Жертвоприношение требует, чтобы всё было отдано.
Отец был очень огорчён вопросом и отвечал:
— Что ты говоришь, дитя? Разве отец может отдать своего собственного сына?
Мальчик повторил свой вопрос во второй и в третий раз, и отец, рассердившись, сказал наконец: —Я отдам тебя Яме (богу Смерти).
И мальчик действительно отправился к Владыке Смерти. Но бога Ямы не было дома, и юноше пришлось три дня ждать у дверей Владыки Смерти. На третий день Яма вернулся.
— А, учёный человек, — сказал он, — ты ждал меня три дня, ничего не евши; ты — гость, достойный полного уважения. Добро пожаловать! Я очень сожалею, что не был дома. Но за это я вознагражу тебя, Проси у меня три вещи — по одной за день ожидания.
— Моя первая просьба, — сказал мальчик, — чтобы отец перестал на меня сердиться, был добр ко мне и узнал меня, когда ты разрешишь мне вернуться.
Яма обещал, что это будет исполнено.
Следующая просьба касалась разъяснения относительно жертвоприношения, которое переносило человека на небо.
Затем мальчик высказал третье желание: «Я в полном недоумении. Когда человек умирает, то одни говорят, что он после того существует, другие — что его больше нет. Я хочу получить ваши разъяснения по этой проблеме!»
Этот вопрос смутил Яму. Он был готов исполнить другие просьбы, но тут сказал: «Сами боги в древности затруднялись ответить на этот вопрос. Этот закон нелегко понять. Проси о чём-нибудь другом, не настаивай и освободи меня от необходимости исполнить эту просьбу». Но Начикетас был юношей решительным и сказал: «Ты говоришь, Владыка Смерти, что даже боги сомневались относительно этой проблемы и что нелегко понимать такие вещи. Но я не могу найти другого, подобного тебе, наставника, и никакая иная милость не заменит эту».
Тогда Яма сказал: «Проси сыновей, внуков, которые жили бы по сто лет; проси скота, слонов, лошадей, золота. Проси земного царства и какой хочешь долгой жизни. Или выбери другие милости, по-твоему, равные этим. Я могу дать тебе способность удовлетворить все твои желания. Проси даже о таких вещах, которые труднее всего получить в этом мире. Вот, посмотри на этих небесных девушек, на эту музыку, на эти колесницы, подобных которым не знают смертные; пусть они служат и тебе, о Начикетас, но не спрашивай меня о тайне смерти».
«Всё это, о Владыка Смерти, вещи преходящие, — сказал Начикетас. - - Они истощают энергию органов чувств. Даже самая долгая жизнь коротка. Оставь у себя твоих лошадей, танцовщиц и музыкантов. Человека не может удовлетворить богатство. Разве мы сохраним наши богатства, когда взглянем тебе в лицо? Нет, мы живём лишь столько, сколько ты захочешь. Поэтому та милость, о которой я уже просил, единственная, которую я хочу получить от тебя».
Яме понравилась смелость мальчика, и он сказал: «Действительно, дитя моё, совершенство — одна вещь, а наслаждения — другая. Эти две вещи, имея различные результаты, определяют человека. Тот, кто выбирает совершенство, становится чистым; тот же, кто выбирает наслаждения, не достигает истинной цели. Совершенство и наслаждение сами предлагают себя человеку, и только мудрый исследует их и отличает одно от другого. Он выбирает совершенство как высшее пo-сравнению с наслаждением; но глупый выбирает наслаждение ради своего тела. Ты, Начикетас, обсудив природу вещей, которых так желают в этом мире, совершенно правильно отверг их». И затем Яма начал учить Начикетаса тайнам жизни и смерти.
Кришна собирался поужинать. Он отщипнул кусочек лепёшки и стал жевать, но вдруг вскочил и побежал к двери.
Рукмини, его жена, спросила: «Что ты делаешь, мой Господин? Куда ты идёшь? В чём спешка? Почему так внезапно?»
Кришна остановился в дверях, подождал мгновение и вернулся назад. Принял печальный вид, снова сел и начал есть.
Рукмини удивилась. Она сказала: «Теперь ты озадачил меня ещё сильнее. Почему ты вскочил так внезапно? Почему ты вернулся, зачем? Ты вскочил, будто в доме пожар. Я не вижу, чтобы что-нибудь случилось. И почему ты вернулся назад, если что-то случилось?»
Кришна ответил: «Было нечто. Один из моих приверженцев идёт по городу. Он поёт мою песню, играет на вине
[3], танцуя на улице, — но люди бросают в него камни, и кровь течёт у него со лба. Он совсем не реагирует, он абсолютно безмолвен, абсолютно сосредоточен, абсолютно беспомощен. Я был нужен, чтобы немедленно помочь ему».
И Рукмини спросила: «Тогда почему ты вернулся от двери, если был нужен так срочно?»
Кришна ответил: «Нужда отпала. В тот момент, когда я достиг двери, он взял в руки камень. Теперь он помогает себе сам. Моя помощь уже не нужна».
Когда-то в саду у учителя жила обезьяна. И поскольку обезьяны -- любопытный народ, она стала интересоваться Учителем. Она видела, что Учитель сидит в молчании, ничего не делая, и потихоньку начала приближаться к нему. Чем занимается этот человек, было тайной. Конечно, для обезьяны самым таинственным явилось то, что кто-то сидит тихо, ничего не делая.
Постепенно обезьяна начала подбираться ближе к Учителю, чтобы наблюдать за ним. Чем ближе подходила, тем больше удивлялась. Не только сам человек молчал, но и пространство вокруг него было потрясающе тихим. Даже обезьяна смогла почувствовать вибрацию, когда подошла поближе.
Она полюбила этого человека, и наблюдать за ним стало одним из её любимых занятий. Всякий раз, когда у неё было время и Учитель сидел в саду, она подходила и садилась рядом с ним.
Однажды она спросила учителя: «Что ты делаешь? Пожалуйста, расскажи мне. Я предаюсь тебе, прими меня как ученика».
Учитель посмотрел на обезьяну, почувствовал величайшее сострадание к ней и сказал: «Я не делаю ничего. Ты тоже сможешь сделать это, ибо это — недеяние. Сиди тихо — весна придёт, и трава вырастет сама. Ты просто сиди и молчи. Когда наступит нужный момент, ты внезапно исполнишься необычайной радостью и покоем, и Богом. Тебе не нужно ничего делать. Всякое деяние в тебе — это возмущение. Оно создаёт рябь, создаёт волны. А когда твой ум в волнении, Бог не может войти. Бог входит, когда ум — спокойная поверхность, когда всё тихо и безветренно. Он входит через дверь безмолвия, но это возможно только в том случае, когда ты — неделатель. Итак, ты можешь сделать это, ты можешь попытаться?»
Обезьяна покачала головой. Она сказала: «Это невозможно. Я думала, что здесь есть нечто такое, что я могу сделать, но это — невозможно. Если бы ты сказал мне достать луну, я смогла бы принести её; если бы ты сказал мне передвинуть Гималаи, я смогла бы сделать это; если бы ты сказал мне повернуть вспять воды Ганга, я смогла бы сделать это — ведь известно, что в старые времена другие обезьяны делали это, например — Хануман. Я обезьяна, у меня есть запас сил, я тоже могу сделать это. Но сидеть тихо, ничего не делать — это невозможно. Это против моей природы, это сведёт меня с ума. Если Бог приходит через тишину, то тогда Бог — не для меня и я — не для Бога».
В Таиланде есть очень древний храм. В самом начале творения Бог разгневался на одного ангела. Ангел был обвинён в неповиновении, и это было так серьёзно, что Бог сбросил его на землю, и тот полетел жить невидимым змеем в этом храме.
В храме была башня с сотней ступеней, и каждый паломник, желающий войти в храм, должен был подняться в башню. Это было частью паломничества. И Бог сказал ангелу: «Ты будешь жить на первой ступени башни и подниматься всякий раз вместе с паломниками, которые будут приходить сюда». В Таиланде сознание делят на сто ступеней, — а змей мог подняться только до того уровня, на котором находилось сознание паломника. Если паломник достигал двадцатой ступени, то и змей мог следовать только до двадцатой. И Бог сказал ему: «Если ты трижды достигнешь последней ступени, то будешь освобождён от греха». Но только один раз змей смог подняться до последней ступени.
Не менее десяти тысяч паломников приходят ежедневно в древний храм. Прошли, минули тысячелетия — и всё шли и шли паломники. И змей следовал за каждым из них. Лишь иногда, очень редко, он достигал двадцать пятой ступени, ещё реже — пятидесятой, и лишь однажды — сотой, после чего опять упал на первую ступень. Со временем змей стал очень и очень умным и понял: по всей видимости, нет никакой надежды — ведь он должен трижды достичь последней ступени, ибо лишь тогда будет снят с него грех.
Однажды, копаясь на своём участке, крестьянин нашёл камушек. Камушек выглядел очень красивым, и крестьянин подумал, что он мог бы понравиться его детям. Они могли бы играть с ним, ведь он такой красивый, —- поэтому он принёс камушек домой.
Ну, дети — везде дети! Они играли с камушком до тех пор, пока он им не надоел, после чего оставили на окне и забыли про него.
Один монах, странствующий саньясин, проходя через горы, искал себе ночлег, и крестьянин пригласил его к себе домой.
Саньясин принял пишу, предложенную хозяином, после чего они поболтали, так как саньясин был путешественником и знал множество новостей обо всём на свете. И, как бы между прочим, саньясин сказал:
— Что ты тут делаешь? Я знаю место, где можно найти алмазы прямо на берегу реки. И, приложив немного труда, ты мог бы сказочно разбогатеть. Работая же на своей земле в поте лица, ты всю жизнь будешь трудиться. Зачем тратить жизнь впустую?
На следующее утро саньясин ушёл, но в ум крестьянина он заронил надежду, которая переросла в желание, полностью захватившее бедняка. Не зная, что это за река, он продал свой участок и пустился на поиски. На прощание он сказал жене и детям:
— Ну, вы должны подождать меня, самое большее, лет пять, и я вернусь богатым!
Он усердно трудился, но и через пять лет не нашёл того места, где алмазов было бы так много, что добывать их не составило бы труда. Однако за эти пять лет он твёрдо и чётко усвоил, что такое алмаз.
И вот, когда он вернулся домой и приблизился к своей хижине, то не поверил глазам — редчайший и величайший алмаз, который можно было вообразить, лежал, заброшенный и забытый всеми, на подоконнике его дома.
И тогда он вспомнил, как его нашёл.
Во времена Махавиры жил один царь-завоеватель. Он знал только язык войны. Царь этот завоевал всё, что было достойно завоевания, и стал богатейшим человеком страны. И вот кто-то сказал ему, что все мирские владения бесполезны, если не завоёвано внутреннее царство: «Если вы не достигнете дхьяны, самадхи
[5], если вы не достигнете внутреннего экстаза, всё это будет бесполезным».
Царь спросил: «Где я могу получить это царство? Покажите мне лишь место. Я завоюю его».
Некто сказан ему: «Как раз поблизости в лесу остановился Махавира. Пойдите к нему. Он уже достиг». И царь со своей армией отправился в лес.
Он окружил его, потом подошёл к Махавире и сказал: «Я пришёл, чтобы завоевать царство, которого ты уже достиг, царство внутреннего экстаза».
Махавира рассмеялся. Он сказал: «Ваше желание хорошее. Но, похоже, вы абсолютно не осознаёте того, о чём спрашиваете. Оно не может быть завоёвано вами. Я имею его здесь, но не могу отдать его вам. И вы не можете завоевать его».
Царь сказал: «Не беспокойся об этом. Только покажи мне, где оно. Я не встречал ничего такого, чего нельзя было бы завоевать».
Махавира ощутил в своём сердце глубокое сострадание к этому человеку. Он сказал: «Сделайте одну вещь. Нет необходимости приходить ко мне. В вашей собственной столице есть один бедный человек, и он, может быть, захочет поторговаться с вами. Он тоже достиг. Пойдите к нему».
Царь никогда не слышал имени этого бедного человека, но отправился к нему. Тот, действительно, был нищим, но с тем же светом в глазах, что и у Махавиры, и с тем же ароматом вокруг — с той же невинностью. Он сидел под деревом. Царь сказал: «Ты часть моего царства. Отдай мне всё то, чего ты достиг! Я готов тебе дать взамен всё, что ты захочешь. Даже если ты захочешь моё царство, я отдам его тебе. Но принеси, дай мне своё самадхи».
Человек рассмеялся: «Я могу отдать вам свою жизнь. Она в ваших руках, но я не могу отдать вам самадхи. Не то чтобы я не хотел вам отдать его, но сама природа самадхи такова, что оно не может быть отдано. Вы должны заработать его».
Царь сказал: «Но я никогда ничего не зарабатывал. Я завоеватель. Я завоёвываю всё, в чём нуждаюсь. Я воин».
«Но здесь ни ваш меч, ни ваша армия не помогут, — сказал нищий. — Здесь нужно идти одному. Ведь это путь внутрь, вы должны пройти к своему собственному центру. Самадхи не может быть дано, поскольку вы уже имеете его. Оно должно быть только познано, открыто».
Царь Яяти умирал. Ему было уже сто лет. Пришла Смерть, и Яяти сказал: «Может быть, ты заберёшь одного из моих сыновей? Я ещё не пожил по-настоящему, я был занят делами царства и забыл, что должен буду покинуть это тело. Будь сострадательной!» Смерть сказала: «Ладно, спроси своих детей».
У Яяти была сотня детей. Он спросил, но старшие уже стали хитроумными. Они выслушали его, но не сдвинулись с места. Самый молодой — он был очень юн, ему исполнилось всего шестнадцать лет — подошёл и сказал: «Я согласен». Даже Смерть почувствовала к нему жалость: если столетний старик ещё не пожил, то что же говорить о шестнадцатилетнем мальчике?
Смерть сказала: «Ты ничего не знаешь, ты — невинный мальчик. С другой стороны, твои девяносто девять братьев молчат. Некоторым из них по семьдесят — семьдесят пять лет. Они стары, их смерть скоро придёт, это вопрос нескольких лет. Почему ты?»
Юноша ответил: «Если мой отец не насладился жизнью за сто лет, как я могу надеяться на это? Всё это бесполезно! Для меня достаточно понимать, что если мой отец не смог нажиться на свете за сто лет, то и я не наживусь, даже если проживу сто лет. Должен быть какой-то иной способ жить. С помощью жизни, похоже, нельзя нажиться, так что я попробую достигнуть этого с помощью смерти. Позволь мне, не твори препятствий».
Смерть забрала сына, и отец жил ещё сто лет. Затем Смерть пришла вновь. Отец был удивлён: «Так быстро? Я думал, что сто лет — это так долго, нет нужды волноваться. Я ещё не пожил; я пытался, я планировал, теперь всё готово, и я начал жить, а ты пришла снова!»
Так происходило десять раз: каждый раз один из сыновей жертвовал своей жизнью, и отец жил.
Когда ему исполнилась тысяча лет, Смерть снова пришла и спросила Яяти: «Ну, что ты думаешь теперь? Я снова должна забрать одного сына?»
Яяти сказал: «Нет, теперь я знаю, что даже тысяча лет бесполезна. Всё дело в моём разуме, и это не вопрос времени. Я снова и снова включаюсь в одну и ту же суету, я стал привязанным к пустой трате бытия и сущности. Так что это теперь не помогает».
Молодой человек пришёл однажды к мудрецу и спросил: «Господин, что я должен делать, чтобы обрести мудрость?» Мудрец не удостоил его ответом. Повторив несколько раз свой вопрос с аналогичным результатом, юноша наконец ушёл, чтобы вернуться на следующий день всё с тем же вопросом. Снова не получил он ответа и вернулся на третий день, опять повторяя: «Господин, что я должен делать, чтобы стать мудрецом?» Мудрец повернулся и направился к близлежащей реке. Он вошёл в воду, кивком пригласив юношу следовать за ним. Достигнув достаточной глубины, мудрец взял молодого человека за плечи и держал его под водой, невзирая на попытки юноши освободиться. Когда же тот освободился и его дыхание выровнялось, мудрец спросил его: «Сын мой, когда ты был под водой, чего ты желал сильнее всего?» Юноша ответил без колебаний: «Воздуха! Воздуха! Я хотел только воздуха!» — «А не предпочел бы ты этому богатство, удовольствия, власть и любовь, сын мой? Не думал ли ты об этих вещах?» — допытывался мудрец. «Нет, господин, я хотел воздуха и думал лишь о воздухе», — последовал немедленный ответ. «Тогда, — сказал мудрец, — чтобы стать мудрым, ты должен желать мудрости с такой силой, с какой ты только что жаждал воздуха. Ты должен бороться за неё вплоть до исключения всех других целей в жизни. Если ты будешь стремиться к мудрости с такой страстью, сын мой, ты обязательно станешь мудрым».
В Бенгалии жил один человек, очень учёный и очень логичный грамматик. Звали его Бхаттоджи. Он был очень известным грамматиком. Он никогда не ходил в храм. Он уже состарился, ему перевалило за шестьдесят, когда его отец сказал: «Ну, это уж слишком!» Отцу его было девяносто лет. «Я ходил в храм и молился каждый день! И я ничего не говорил тебе, думая, что сам придёшь к пониманию себя! Но теперь тебе уже шестьдесят! Пора бы пойти и подготовиться к миру иному! Так когда ты пойдёшь в храм молиться и возносить хвалу Всевышнему?» Бхаттоджи сказал в ответ: «Видя тебя многократно идущим в храм и возвращающимся таким же, я усомнился: в том ли вопрос, сколько лет и сколько раз ты молишься? Кажется, весь вопрос в том, как ты молишься, вопрос лишь в качестве. Я наблюдаю за тобой столько лет! Дважды в день ты шёл в храм и возвращался точно таким же! Так что же, молитва не действует?
Нет, что-то здесь не так! Завтра мой день рождения. Я пойду в храм и сделаю всё, что будет в моих силах. Я постараюсь вложить всего себя, всю свою душу. Я помолюсь только однажды — но я ничего не оставлю внутри. Я постараюсь полностью войти в это — но только однажды. УЖ если что-то должно произойти, оно произойдёт. Если же ничего, то на этом я закончу. И зачем тогда идти опять, раз в этом не будет никакой пользы? Тогда это просто бессмысленно!» Отец его рассмеялся и сказал: «Господи, ну и дурак! А ещё слывет за учёнейшего человека! Да молиться нужно целые жизни подряд, чтобы что-то произошло! Ну да Бог с тобой, да просветит Он мозги твои! Давай, давай! Посмотрим, что у тебя получится!» Бхаттоджи пошёл в храм и больше не вернулся. Он умер. Лишь единожды молясь перед Божеством храма, он умер. Он действительно целиком вошёл в это —- и не осталось ничего.
На одном поле, где маленькие пастухи пасли скот, жила страшная и ядовитая змея. Однажды святой отшельник проходил мимо. Дети подбежали к нему и закричали: «Святой отец, не проходи здесь, берегись змеи!» «Дети мои, — сказал святой старец, — я не боюсь вашей змеи. Я знаю такие молитвы, которые защищают от всякого зла». Сказав это, он продолжил свой путь... Змея видит, как приближается какой-то человек, поднимает голову, святой отец шепчет заклинание, и змея падает к его ногам. «Почему же ты живёшь, причиняя зло другим? —- спросил святой отец. — Я назову тебе священное имя Господа, и ты будешь повторять его и научишься любить Бога; в конце концов ты увидишь Его, желание делать зло покинет тебя».
Прошли дни, маленькие пастухи заметили, что змея перестала жалить, они бросали в неё камни. Один мальчик схватил змею за хвост и стал вертеть её над головой, потом несколько раз ударил головой о камни. Змея потеряла много крови, её оставили, думая, что она мертва. Ночью она пришла в себя и тихо-тихо приползла в свою нору, а всё тело у неё было разбито. Она старалась жить кое-как, питаясь листьями и разными сухими травами.
Однажды по этой местности опять проходил тот же святой отец. Он озирался по сторонам, искал змею. Дети сказали ему, что её больше нет в живых, но он знал, что смерть для неё невозможна до разрешения проблемы жизни, то есть до лицезрения Бога.
Змея выползла из своей норы и поведала отшельнику, что с ней случилось. На что святой отец воскликнул: «Какие глупости! Нужно быть идиотом, чтобы не знать, как помешать своим врагам так обращаться с собою. Я запретил тебе только кусать какую-либо тварь, но почему же ты не зашипела на тех, кто хотел тебя убить, чтобы напугать их?..»
Это случилось с великим индийским музыкантом Хансеном. Он жил при дворе великого царя Акбара и был несравненен. И однажды Акбар сказал ему: «Я не представляю, чтобы кто-то мог превзойти тебя! Это кажется немыслимым. Ты -- последнее слово, вершина творения. Да славен Творец вовеки! Но когда бы я ни подумал об этом, у меня поневоле возникает мысль, что всё же ты был учеником у Мастера, который учил тебя мастерству. И кто знает, может, он и превосходит тебя по мастерству? Кто этот Мастер? Он жив ещё? Если да, то можно ли его пригласить во дворец?»
Тансен сказал: «Да, он жив. Но как пригласить его во дворец, если он подобен дикому животному — ходит как придётся. Он — не человек из общества. Он, как ветер или облака, которые гонит ветер. У него нет ниточек, связывающих его с миром. Это — бездомный скиталец. Но более того — его нельзя попросить спеть или сыграть, невозможно совершенно. Он поёт только тогда, когда чувствует. Он танцует только тогда, когда чувствует. Можно лишь подойти к нему, ждать и наблюдать».
Но Акбар был так заинтересован, что пришёл в восторг даже от этих слов: «А! Его Мастер жив! Ради этого стоит пойти».
Мастер был бродячим факиром. Звали его Харидас. Тансен послал гонцов, чтобы выследили его местонахождение. Обнаружили его в хижине на берегу реки Джумны. И Акбар с Тансеном пошли слушать его. Жители местной деревушки сказали, что около трёх часов ночи он поёт и танцует. Однако весь день сидит тихо-тихо, как мышка. И вот, среди ночи, Акбар и Тансен, подобно ворам, притаились позади той хижины, потому что если бы он узнал про них, то не стал бы танцевать и петь.
И вот Харидас стал петь, а затем танцевать. Акбар был словно загипнотизирован — он не мог произнести ни единого слова, потому что никакая оценка не могла быть дана тому, что он видел. Акбар только непрерывно плакал. Когда они возвращались домой после песни, он хранил гробовое молчание. Только слёзы продолжали катиться из его глаз. Когда он пришёл во дворец, то прямо на ступенях сказал Тансену: «Я думал, что никто не может превзойти тебя; я думал, что ты — что-то удивительно уникальное, но теперь — прости меня — я должен сказать, что ты и в подметки не годишься своему Мастеру! Но почему?!»
И Тансен ответил: «Нет ничего проще — я пою и танцую за деньги, престиж, власть, уважение. Моя музыка — это пока ещё средство для достижения некоего исхода, результата. Я пою, чтобы что-то получить, а мой Мастер поёт, потому что что-то получил. И в этом разница. Он поёт только тогда, когда что-то имеет внутри, только тогда возникает песня, только тогда. Это как результат. Когда он наполнен Божественным и не может всего вместить в себя — только тогда он поёт. Пение его — результат, исход сам по себе. Он празднует!»
Как-то в одной стране возжелал император узнать о жизни, смерти и жизни после смерти. Призвал он своих мудрецов и спросил их. А они отвечали ему: «Если бы мы знали об этом, нас бы здесь и в помине не было. Мы так же невежественны, как и ты, с той лишь только разницей, что ты — властелин и богат, а мы — мудрецы, которые тем и зарабатывают себе на жизнь. Мы не знаем. Чтобы узнать это, ты должен покинуть свой дворец и искать Мастера. Мастер никогда не придёт сюда к тебе. Мастера ты сам должен найти».
И император отправился на поиски. Он ходил по всем известным святым и всё равно не был удовлетворён. И снова он призвал к себе мудрецов и сказал им: «Ну вот, я обошёл всех, кого только можно было сыскать в империи, а толку никакого!»
И вновь услышал он в ответ: «Ты не там ищешь. Так ты никогда не найдёшь. Ты ходишь ко всем известным людям. А разве среди них есть Мастера? Истинный Мастер никогда не становится известным, это случается слишком редко. А потом, истинный Мастер любым способом стремится скитаться, поэтому и найти его могут лишь настоящие искатели, а не любопытные люди, которые всегда спрашивают мимоходом. Ты искал в неподходящих местах. Мы знаем одного человека здесь, в столице, попробуй пойти к нему».
А этот человек был нищим и жил вместе с другими нищими под мостом. Император не мог поверить, что это и есть тот самый человек, но что-то исходило от нищего, какое-то особое излучение — свет невидимый. И нечто неведомое коснулось императора и что-то изменило в нём. И, не отдавая себе отчета в своих действиях, император коснулся ног нищего, как если бы тот был императором, а он, император, — нищим просителем. Он сам себе поразился, что сделал так. А нищий сказал: «Ты принят».
Осёл одного мойщика так надорвался, таская непомерно тяжёлые узлы с бельём, что едва не подох. Стал мойщик думать: «Горе мне! До чего же скверно всё получилось. Дело моё теперь стоит, заработки упадут. Как же мне быть? Попробую-ка я вот что сделать. Куплю за три рупии шкуру пантеры и по ночам буду пускать осла в этой шкуре на поля. Попасётся он на молодых всходах и, смотришь, через несколько дней уже совершенно окрепнет». Так он и сделал.
Пахарь же, когда заметил, что кто-то травит посевы, начал сторожить свои поля. И вот как-то увидел он посреди поля осла. «Я погиб, — подумал пахарь, — это же пантера!» И, накинув на себя отсыревшее за ночь одеяло и подняв над головою лук, начал медленно выбираться оттуда.
Тут и осёл заметил пахаря. «Это же ослица!» — решил он. И, спеша навстречу собственной гибели, бросился за пахарем. Пахарь прибавил шагу. «Что такое? — подумал осёл. — Может, она заблуждается на мой счёт, видя на мне эту шкуру? Порадую-ка я ей сердце своим криком —-тогда уж она поймёт, кто я такой». И принялся кричать. Сторож сразу же сообразил, что перед ним осёл, повернул назад и, выстрелив в него из лука, убил.
Один брамин шёл к себе домой, неся на плечах козлёнка, которого собирался принести в жертву. На полдороге увидели его мошенники и стали говорить между собой: «Вот бы нам сегодня полакомиться этим козлёнком»,
Составив план действий, они забежали вперёд и двинулись по дороге навстречу брамину, разделившись предварительно так, чтобы сначала ему попался один, потом двое, а потом трое.
Тот из мошенников, что шёл первым, сказал брамину: «Несомненно, благочестивый, эта собака обладает высокими достоинствами, если ты носишь её на плечах. Должно быть, она отлично загоняет зверя!»
И, сказав так, прошёл мимо.
«Что такое говорит этот негодяй? — подумал брамин. -- Чтобы я взвалил себе на плечи собаку? Да как это возможно?!»
Как только он поравнялся со следующими двумя мошенниками, те спросили у него: «Что за непотребное дело задумал ты, брамин? Этот жертвенный шнур, чётки, кувшин для воды, священный знак на лбу, а на плечах — собака! Тьфу! Или, может быть, она очень хорошо загоняет зайцев и кабанов?»
И с этими словами прошли мимо.
Тогда брамин, решив проверить себя, бросил козлёнка на землю и тщательнейшим образом ощупал его уши, рога, хвост и прочее.
«Бот дураки! — подумал он. — Приняли козлёнка за собаку. И как это их угораздило?» Он опять взвалил животное на плечи и двинулся дальше.
Тут повстречались трое и говорят: «Смотри, не коснись нас, проходи боком! Почему? Да потому, что ты только знаками чист, брамин, а на деле, видно, охотник, раз с собакой ходишь!»
Сказали и прошли дальше.
«Да что же это такое? — подумал брамин. — Но ведь если столько людей говорят одно и то же, значит, это — правда. Да и оборотни в мире -— вещь нередкая. А вдруг это ракшаса
[6] в собачьем обличье? Ещё чего доброго возьмёт и примет собственный облик!»
И уже ни в чём не сомневаясь, бросил брамин козлёнка наземь и в страхе, как бы не пришлось совершать потом искупительный обряд, пустился бежать без оглядки.
А мошенники съели козлёнка.
В одном лесу жил громадный лев. Зверям не было от него никакого спасения. И вот однажды, собравшись все вместе, они предстали перед лицом своего господина с пучками зелёной травы в зубах и, смиренно опустившись на колени, обратились к царю зверей с такой речью: «Смилуйся, о царь! К чему тебе, наш повелитель, вот так зря истреблять всех животных, проявляя жестокость, грозящую дурными последствиями в будущей жизни! Ведь беда от этого произойдёт двойная — и мы погибнем, и ты лишишься пропитания. Будьте же милостив! А мы, со своей стороны, соблюдая очерёдность, будем посылать повелителю по одному животному от каждого племени».
Так и сделали. Через какое-то время пришла очередь зайца. Когда звери все вместе объявили ему об этом, заяц в раздражении подумал: «Отправиться в пасть к самой смерти — это же глупо! Что же делать? А впрочем, есть ли невозможное для тех, кто наделён разумом? Нужно придумать хитрость и убить льва!»
И сказав себе так, заяц пришёл ко льву позже того часа, когда тот обычно обедал. На льва страшно было смотреть: горло стянуло от голода, глаза от гнева налились кровью, морда дёргается, зубы скрежещут, клыки торчат, хвост бьёт по земле.
— Ты, верно, решил, — прорычал он, -- что если меня хорошенько разозлить, то я и жизни тебя лишать не стану? Как бы не так! Можешь считать себя уже мёртвым. Ты почему так поздно явился?
— Не по своей воле, о господин, пропустил я час твоей трапезы, — ответил заяц.
— Кто же тебя задержал?
— Лев.
Услышав такое, лев встревожился.
— Разве в этом лесу, находящемся под защитой моих лап, есть ещё лев? — спросил он.
— А как же! — отвечал заяц.
Тут лев подумал: «Да стоит ли его убивать? Вот покажет мне моего соперника, убью того, а тогда съем его». И говорит зайцу: «Показывай, где этот негодяй!»
А заяц усмехнулся про себя и, смело идя к своей цели, показал льву глубокий колодец, выложенный кирпичом. Вода в колодце была чистой и прозрачной, а расстояние до неё было в два человеческих роста. Вот лев и не понял, что видит собственное отражение. Мысли его устремились по ложному пути. Он решил, что перед ним соперник, тут же бросился на него и по собственной глупости лишился жизни.
Один человек пришёл к великому Учителю и сказал: «Я хотел бы полюбить Бога — покажи мне путь!» Учитель ответил: «Скажи мне сначала, любил ли ты кого-нибудь раньше?»
Человек сказал: «Я не интересуюсь мирскими делами —любовью и всем прочим. Я хочу прийти к Богу».
Учитель ответил ему: «Подумай ещё раз, пожалуйста, любил ли ты хоть одну женщину, хоть одного ребёнка — хоть кого-нибудь?»
Человек ответил: «Я ведь уже сказал тебе: я человек религии, я не обычный мирянин, я никого не люблю. Покажи мне путь, как я могу прийти к Богу».
Учитель начал рыдать, слёзы закапали из его глаз, и он ответил: «Тогда это невозможно, сначала ты должен кого-нибудь полюбить. Это будет первая ступенька. Ты спрашиваешь про последнюю ступеньку, а сам не ступил на первую!
Иди и кого-нибудь полюби!»
Жил великий учёный, который распевал по утрам молитвы три, четыре, пять часов подряд. И так продолжалось годы напролёт. Он был великим учёным, великим знатоком санскрита, очень образованным человеком.
Наконец Кришна сжалился над ним и однажды пришёл к нему. Он встал позади этого человека, положил свою руку на его плечо. Человек посмотрел вверх и спросил: «Что вы делаете? Разве вы не видите, что я творю свои молитвы? Время ли беспокоить меня?»
И Кришна отпрянул и исчез.
Однажды великий индийский император Акбар пришёл в суд, нарисовал на стене линию и затем спросил у членов суда: «Как сделать эту линию короче, не притрагиваясь к ней?»
Все молчали. Но один человек засмеялся. Эго был известный шутник Бирбал. Он поднялся, подошёл к стене и нарисовал над той линией, что начертил Акбар, свою линию, большую, чем первая, и сказал: «Вот я и сделал твою линию короче, не касаясь её, ведь величина и длина — вещи относительные».
Когда-то давно жил мудрец, скитавшийся по лесам и совершивший множество подвигов. Вот сидит он однажды под деревом, а ворона возьми и капни ему на голову. Разъярился мудрец, кинул на ворону гневный взгляд, и негодная птица тут же обратилась в пепел. Возгордился мудрец силой своего взгляда, мощью своего подвижничества. Отправился он в город за милостыней к какому-то брамину, вошёл к нему во дворец и попросил хозяйку вынести подаяние. «Подожди, почтенный, пока я хозяину помогу», — ответила хозяйка.
Когда же он, рассердившись, глянул на неё гневным взором, она рассмеялась: «Ты ошибся, мудрец. Ведь я — не ворона!»
Услыхал это мудрец и остолбенел от удивления: «Откуда ей это известно?» Она же помогла мужу закончить жертву Агни, взяла милостыню и вышла к мудрецу. Принял он подаяние, благодарно руки сложил и спрашивает: «Как ты узнала, что у меня с вороной случилось? Скажи мне. не то подаяние не приму». Она же ему в ответ; «Нет у меня иного закона и иной веры, чем преданность мужу. Поэтому такова сила моего прозрения. Сходил бы ты к мяснику Дхармавьядхе —- живёт он продажей мяса
[7], — посмотрел бы на него да скромности поучился».
Получив такой совет от всезнающей женщины, мудрец принял подаяние, поклонился, да и побрёл себе.
На другой день разыскал мудрец на базаре мясника и подошёл к нему, а Дхармавьядха заметил его и спрашивает: «Что, брамин, тебя, знать, верная жена ко мне послала?» услыхал это мудрец, очень удивился и спросил Дхармавьядху: «Откуда у тебя, мясника, такое знание?» Ответил на это мясник: «Люблю и почитаю я отца и мать. Они -— моё единственное прибежище. Сначала их омою, потом сам омоюсь. Сначала они поедят, потом сам поем. Сначала их спать уложу, потом сам ложусь, Вот потому-то я многое и знаю. Мясо и потроха газелей да прочей живности продаю, тем и живу. Торговля эта — моё людям служение, а не к деньгам жадность. Ни я, ни та жена, мужу верная, никогда не чванимся, потому что чванство — враг знания. Поэтому и наделены мы безграничным знанием. Да и тебе, мудрец, от заносчивости освободиться надо, и тогда, свой долг исполняя, достигнешь ты успеха и будешь светочем среди мудрецов».
Жили в некоем селении четверо закадычных друзей, сыновей браминов. Трое из них знали назубок все шастры, но были лишены здравого смысла. Четвёртый же был щедро наделён здравым смыслом, зато совсем не знал шастр. Собрались они как-то раз все вместе, и пошёл у них такой разговор:
— Какая польза от нашей учёности, если мы не отправимся в другую страну, чтобы там послужить её властителю и добыть себе богатство? Почему бы нам не пойти на восток?
Так они и решили.
В пути старший сказал:
— Один из нас — совершенный невежда в шастрах. Нет у него других достоинств, кроме здравого смысла. Но как без подобающей учёности заслужить милость владыки? Пусть он идёт домой.
— Эй, здравомыслящий, ступай-ка ты домой, — поддержал второй. — Ведь ты же ничего не понимаешь в шастрах.
— Негоже его гнать — ведь мы с самого детства неразлучны, — заступился за друга третий. — Пусть идёт вместе с нами.
И все согласились и пошли. Проходя через лес, увидели они кости мёртвого льва.
— Вот подходящий случай испытать силу наших знаний, — сказал один. — Давайте воскресим льва. Я могу собрать кости.
Он собрал кости, второй облачил их телесной плотью, наполнил жилы кровью, а третий попробовал вдохнуть жизнь в мёртвого льва.
Здравомыслящий попытался отговорить его: «Погоди, почтенный, ведь это же лев. Если ты воскресишь его, он разорвёт всех нас на куски». — «Да плевать я хотел на твои глупые рассуждения, —- ответил тот. — Сейчас ты увидишь, какова сила моих знаний».
«Тогда подожди, пока я взберусь на дерево», — попросил здравомыслящий.
Едва лев воскрес, он тот час же накинулся на троих учёных и растерзал их.
В одном лесу жила стая обезьян. Однажды зимой, совсем обессиленные, они с наступлением ночи заметили светлячка. Увидев его, обезьяны подумали: «Это огонь». Осторожно взяли светлячка, покрыли сухой травой и, приблизив к нему руки, плечи, животы и груди, стали почёсываться, словно в самом деле наслаждались желанным огнём.
И была среди них особенно замёрзшая обезьяна; она то и дело поддувала траву и была поглощена этим. Тогда птица по имени Сучимукха спустилась, гонимая судьбой, с дерева и сказала ей: «Дорогая, не трудись. Это не огонь, это светлячок».
А обезьяна, между тем, не обращая внимания на её слова, продолжала дуть и не прекращала, несмотря на неоднократные уговоры птицы. К чему много слов? Приблизившись к самым ушам, птица так досаждала обезьяне, что та наконец схватила её и, ударив о камень, раздробила птице клюв, глаза, шею и голову, так что Сучимукха отошла в небытие.
В одном селении жил ткач. Он был очень духовным человеком. Все доверяли ему и его любили.
Однажды ткач пошёл на базар продавать свою работу. Когда подходил покупатель и спрашивал цену ткани, он отвечал: «По воле Рамы пряжа стоит одну рупию, по воле Рамы работа стоит четыре анна, по воле Рамы — прибыль два анна, по воле Рамы цена ткани — рупия и шесть анна».
И люди чувствовали такое доверие к нему, что немедленно платили деньги и брали ткань. Этот человек был истинно набожным.
Вечером после обеда он всегда долго сидел и размышлял о Боге, повторяя Его Святое Имя. Однажды поздней ночью ткач не мог заснуть и курил, сидя на дворе. Мимо проходила шайка разбойников. Им нужен был носильщик, и, увидев ткача, они схватили его и потащили с собой. Затем они взломали дверь одного дома и награбили там много вещей, часть которых взвалили на плечи бедного ткача. В это время проходила стража. Грабители бросились бежать, но бедный ткач со своей тяжёлой ношей был пойман. Ночь он провёл в заключении, а на следующее утро его привели к судье.
Жители селения, услышав, что случилось, пришли навестить ткача. И все они в один голос говорили судье: «Господин, этот человек не мог ничего украсть». Тогда судья заставил ткача описать всё, что с ним случилось. Ткач сказал: «Господин, по воле Рамы я сидел во дворе; по воле Рамы была поздняя ночь; по воле Рамы я размышлял о Боге и повторял Его Святое Имя; по воле Рамы по дороге проходили грабители; по воле Рамы они потащили меня с собой; по воле Рамы они ворвались в дом; по воле Рамы навалили узлы с похищенным на мои плечи; по воле Рамы подошла стража; и по воле Рамы я был пойман. Потом по воле Рамы меня заперли в тюрьму, а наутро воля Рамы привела меня к тебе».
Судья, видя невиновность и духовность этого человека, велел его немедленно освободить. И, выходя из суда, ткач сказал своим друзьям: «Воля Рамы освободила меня».
Живёте ли вы в мире или отрекаетесь от него, всё зависит от воли Рамы.
Жил некогда земледелец, придерживавшийся философии Единства. Он уже достиг некоторой реализации, то есть непосредственного ощущения высших идей. Но он жил, подобно всем другим земледельцам, с семьёй и имел ребенка. И он, и его жена необыкновенно сильно любили своего сына, потому что это был их единственный ребёнок. Земледелец был человеком высоко развитым духовно, и его уважали и любили все в деревне.
Однажды он работал на своём поле, когда к нему пришёл человек и принёс известие, что его сын тяжело заболел. Земледелец пошёл домой, позвал врачей, принял все возможные меры, но не смог спасти жизнь ребёнка, и тот умер. Все в доме были охвачены горем, но сам земледелец имел такой вид, как будто ничего не случилось. Он утешал других, говоря: «Что можно выиграть, оплакивая ребёнка?»
На следующий день он, как обычно, пошёл на своё поле. Закончив работу, он вернулся домой и нашёл свою жену и других членов семьи плачущими и рыдающими, поглощёнными своим горем. Жена упрекнула его, говоря: «Какой ты бессердечный человек — ты не пролил ни одной слезы о своём ребёнке». Земледелец спокойно ответил ей: «Прошлой ночью у меня был удивительный сон. Я видел, что я король, и что у меня восемь прекрасных детей, и что я наслаждаюсь всеми благами и удовольствиями жизни. Внезапно я проснулся, и сон прошёл. И вот я теперь в большом смущении -нужно ли мне оплакивать тех детей, которых восемь, или этого одного?»
Земледелец был мудрецом и чувствовал, что бодрствующее состояние так же нереально, как сонное, и что единственная постоянная реальность — это Дух, Атман.
Муравей подполз однажды к горе из сахара. Он не осознавал, как высока была гора перед ним, но съел маленький кусочек сахара и принёс во рту другой маленький кусочек домой.
И по дороге он думал: «В следующий раз я принесу домой всю гору».
Таковы на деле мысли слабых умов. Они думают, что познали Абсолют, не понимая, что Брахман выше достижений ума и мысли.
Кукла, сделанная из соли, пошла однажды к океану, чтобы измерить его глубину. Она хотела рассказать другим, как глубок океан. Но, увы, ей не удалось исполнить своего желания. Как только кукла погрузилась в океан, она сразу начала таять и очень скоро вся растворилась в океане, стала с ним одним целым. Кто же мог принести другим куклам сведения о глубине океана?
Богатый человек оставил свой прекрасный сад под охраной сиркара (старшего слуги). Когда приезжают посетители, чтобы увидеть сад, сиркар оказывает им всякое внимание. Он показывает им лучшие части сада с роскошными фруктовыми деревьями, цветы, дворцы, озёра, говоря: «Вот, господа, наши деревья манго, вот наше озеро; не правда ли, как прекрасны наши цветы? Вот лучшая гостиная в доме, обратите внимание на роскошную мебель и на замечательную живопись, сделанную лучшими художниками, — всё это принадлежит нам».
И тот же самый сиркар может оказаться виноватым в чём-нибудь, и его господин может уволить его со службы в любое время с приказанием немедленно оставить сад. И у него тогда даже не будет времени уложить свои вещи и взять хоть что-то с собой. Таково несчастное положение людей, заявляющих свои права на вещи, которые им не принадлежат.
Жил когда-то брамин, который служил в одной домашней кумирне. Однажды он уехал но делам, оставив кумирню на попечение своего сына. Брамин сказал мальчику, чтобы тот ежедневно ставил пищу перед Богом и смотрел, как тот её ест. Мальчик, следуя наставлениям своего отца, поставил приношения перед изображением Бога и молча ждал. Но Бог ничего не говорил и не ел. Мальчик ждал долго. Он твёрдо верил, что Бог сойдёт со своего пьедестала, сядет перед приношениями и съест их. И он молился, говоря: «О, Господи, сойди и съешь это. уже становится поздно, и я не могу больше ждать». Но Бог не отвечал. Тогда мальчик начал плакать, говоря: «Господи, мой отец велел мне посмотреть, как ты будешь есть приношения. Почему же ты не хочешь сойти? Ты же сходишь при моём отце и ешь его приношения. Что же я сделал, что ты не хочешь сойти при мне и съесть мои приношения?» Мальчик долго и горько плакал. А когда он поднял глаза и посмотрел на приношения, то увидел Бога, который, приняв образ человека, сидел и ел.
Когда служба закончилась и мальчик вышел из кумирни, хозяева дома сказали ему: «Теперь служба окончена, принеси сюда приношения». — «Но Бог всё съел», -- ответил мальчик. «Что ты говоришь?» -- с изумлением спросили его. И с абсолютной невинностью мальчик повторил: «Бог всё съел, что я принёс, там больше ничего нет». И когда люди вошли в кумирню, они остолбенели при виде пустых блюд. Такова сила истинной веры и истинного желания.
В одном селении был индуистский монастырь. Монахи из монастыря ходили каждый день с чашечками для милостыни, собирая себе пищу.
Однажды один монах, проходя мимо, увидел земиндара
[8], который жестоко бил бедного человека.
Святой человек, у которого было очень доброе сердце, начал просить земиндара перестать делать это. Земиндар, ослеплённый яростью, немедленно повернулся к монаху и излил на него яд своего гнева. Он бил его до тех пор, пока тот не упал без чувств на землю. Другой человек, видя, в каком состоянии лежит монах, пошёл в монастырь и рассказал, что случилось. Братья-монахи побежали к месту, где лежал святой человек. Они подняли его, принесли в монастырь и уложили в постель.
Но святой человек долгое время оставался без сознания. Горюя и сокрушаясь, братья обмахивали его лицо веером, умывали его, подносили молоко к его рту и старались вернуть к жизни. Постепенно они привели его в сознание.
Святой человек открыл глаза и посмотрел на своих братьев. Один из них спросил громким голосом: «Господин, узнаёшь ли ты человека, который поит тебя молоком?» И святой ответил слабым голосом: «Брат, кто бил меня — тот же поит меня».
В одном лесу жил мудрец, имевший большое число учеников. Он учил их истине: «Бог живёт во всех вещах, и, зная это, вы должны преклонять колени перед всем, что увидите».
Раз один из его учеников пошёл в лес за дровами. По дороге он увидел мчавшегося ему навстречу взбесившегося слона. Человек, сидевший на слоне, закричал:
«Сходи с дороги, скорее сходи с дороги! Слон взбесился!» Но ученик, вместо того, чтобы убежать, вспомнил уроки своего учителя и начал рассуждать: «В слоне живёт Бог, так же как и во мне. Бог не может нанести какой-нибудь вред Богу. Зачем мне бежать?»
Думая таким образом, он остался стоять на месте и приветствовал слона, когда тот подбежал ближе. Погонщик продолжал кричать: «Прочь с дороги!», но ученик не двигался. Бешеный слон схватил его, поднял в воздух и со всей силой швырнул на землю, ученик остался лежать на земле, весь окровавленный и без сознания. Мудрец, услышав о несчастном случае, пришёл с другими своими учениками, чтобы отнести пострадавшего домой. Когда через некоторое время ученик пришёл в себя, он рассказал, что с ним случилось. Мудрец ответил ему: «Мой друг, это правда, что Бог проявляется во всём, но если он был в слоне, он был также и в погонщике. Скажи же мне, почему ты не обратил внимания на предупреждение погонщика?»
Два человека горячо спорили о том, какого цвета хамелеон. Один говорил: «Хамелеон на этой пальме красного цвета». А другой возражал ему, говоря: «Ты ошибаешься, он не красный, а синий». Чувствуя себя не в силах выяснить путём спора, кто из них ошибается, оба эти человека пошли к третьему, жившему под этой самой пальмой и наблюдавшему все изменения цвета хамелеона. «Не правда ли, — спросил один из них, — хамелеон, который живёт на этом дереве, красного цвета?» И тот ответил: «Да, совершенно верно». Тогда другой спорщик сказал: «Послушайте, что вы говорите: ведь хамелеон же синий». И человек, живший под деревом, опять сказал: «Да, совершенно верно». Он знал, что хамелеон — это существо, постоянно меняющее свой цвет, и поэтому оба раза отвечал «да», подтверждая оба противоречивых утверждения.
Брамины никак не могли понять, как всё происходит в этом мире. И им сказали: «Идите в Курукшетру и служите там детям. Они поведают вам об этом». И тогда, пойдя вместе, они пришли в Курукшетру и стали служить детям...
Прошёл год, и дети сказали:
— Поистине, эти брамины прожили здесь год. Давайте же поведаем им обо всём.
И вместе с браминами они вышли на дорогу, где встретили с грохотом ехавшую повозку. Дети сказали:
— Посмотрите! Что это? Брамины ответили:
— Это повозка, дорогие.
— Так как же она движется?
— Как бегущий конь из Балха подскакивает, подпрыгивая на копытах, подобно вздымающимся волнам, так же подскакивает и эта повозка с влекущими её упряжными животными и вращающимися колёсами. И как тот конь ржёт, натолкнувшись на равного себе, так же грохочет и эта повозка. И как тот конь то и дело бежит туда и сюда и летит вперёд, словно сжимаясь, словно сдерживая прыжки, так и эта повозка то и дело бежит туда и сюда и летит вперёд, словно сжимаясь, словно сдерживая прыжки. И как тот конь доставляет к жилью царя или царского слугу, так и эта повозка доставляет возничего к жилью.
Брамины спросили: — Это правильно?
— Правильно.
И они последовали по пути этой повозки, и к вечеру достигли цели.
И когда возничий выпряг коней, откатил эту повозку и ушёл, то она распалась.
— Вы видели? Как это произошло? Брамины сказали:
— Как падает развязанная вязанка дров, так падает на землю эта повозка. Она не движется, не катится и не едет.
Дети спросили:
— Что же ушло из неё, отчего она стала такой? — Возничий.
— Это так, дорогие. Поистине, Атман — вожатый этого тела, органы чувств — лошади, жилы — ремни, кости — поводья, кровь — масло для смазки, действие — бич, речи — скрип повозки, кожа — покрывало. И как эта повозка, оставленная возничим, не движется и не издаёт звука, так и это тело, оставленное познающим Атманом, не говорит, не ходит, даже не дышит, — оно гниёт, к нему сбегаются псы, слетаются вороны, спускаются коршуны, его стремятся пожрать шакалы.
Однажды Прахлада ощутил Бога. Господь сказал ему, что он может попросить, чего хочет, и Он даст ему. Прахлада ответил:
— Если я вижу Тебя, чего мне еще желать? Господь повторил ему, что он может пожелать всего, чего хочет. И тогда Прахлада сказал:
— Если Ты хочешь сделать мне милость, прости людей, которые преследовали меня.
Некий правитель пошёл однажды в лес и там встретил мудреца. Он говорил с мудрецом, был поражён его праведностью и мудростью и выразил желание, чтобы тот сделал ему одолжение, приняв от него подарок. Мудрец отказался, сказав:
— Плоды этого леса — достаточная для меня пища; чистые потоки, бегущие с гор, дают мне воду для питья; кора деревьев доставляет мне покров; горные пещеры служат мне убежищем, — зачем же я стану брать подарки от тебя или от кого бы то ни было?
Правитель отвечал:
— Просто, чтобы доставить мне удовольствие. Пожалуйста, пойдём со мною в город, в мой дворец, и возьми у меня что-нибудь.
Он убеждал его долго, и мудрец наконец согласился исполнить его желание и пошёл с ним в его дворец.
Прежде, чем предложить подарок мудрецу, правитель начал молиться:
— Господи, дай мне ещё детей, дай мне ещё богатства; Господи, дай ещё территории; Господи, сохрани моё тело в добром здравии...
Прежде, чем правитель окончил свою молитву, мудрец встал и спокойно ушёл из комнаты. Видя это, тот смутился и погнался за ним, громко крича: -Ты уходишь, не взяв моих подарков?
Мудрец обернулся и сказал:
— Я не беру у попрошаек. Ты сам — нищий; как же ты можешь мне что-нибудь дать?
В одном месте была засуха. Земледельцы орошали свои поля, проводя воду по канавам с большого расстояния. Один земледелец обладал большой решимостью и силой характера. Однажды утром он твёрдо решил рыть свою канаву до тех пор, пока не доведёт её до реки и не проведёт воды на своё поле. Начав работать, он вскоре потерял всякое представление о времени. Пришёл и прошёл час завтрака. Жена звала его пойти домой умыться и поесть. «Завтрак остынет, — говорила она, — оставь работу и иди домой».
Сначала земледелец не обращал внимания на её слова, но потом попросил её идти домой и не мешать ему. «Ты не понимаешь, — сказал он, — что из-за этой страшной засухи у нас ничего не вырастет. Нечем будет кормить детей, и все мы умрём с голоду. Я решил во что бы то ни стало сегодня же провести воду на наше поле.
Вот тогда я умоюсь и поем». Услышав это, жена его ушла домой, а земледелец работал весь день и к вечеру прокопал канаву до реки. Тогда он сел на землю и с восторгом смотрел, как поток воды бежал к его полю. Его ум был спокоен и счастлив. Он пошёл домой, позвал жену и сказал: «Теперь дай мне поесть и набей мою трубку». Он умылся, с удовольствием поет и заснул глубоким сном.
Другого земледельца, который также хотел провести воду на своё поле, жена тоже позвала в полдень: «Иди домой, умойся и поешь», — сказала она. И он сразу же бросил лопату и воскликнул: «Милая, когда ты зовёшь меня, я должен идти». И его поле осталось сухим.
Как земледелец не может оросить своё поле, так и стремящийся к Богу человек не может достичь Его без твёрдой решимости.
Крестьянин и его сын пахали вместе поле. Змея укусила юношу, и он умер. Отец не обратил внимания на смерть сына и продолжал работать. Мимо проходил брамин и спросил:
— Кто этот юноша?
— Мой сын, — ответил крестьянин.
— Что же ты не оплакиваешь его?
— Человек, рождаясь, уже делает первый шаг к смерти... Скорбь и слёзы не помогут умершим, — ответил отец.
И никто из семьи не оплакивал умершего. Мать сказала:
— Жизнь -- гостиница: сегодня пришёл человек, завтра уйдёт.
Сестра добавила:
— Люди подобны брёвнам плота, плывущего по морю: принта буря, разбила плот, разогнала по морю брёвна, и им уже никогда не встретиться; на мгновенье люди сходятся, расстаются навсегда.
Жена продолжила:
— Две птички летали вместе целый день и целый вечер. Сев отдохнуть на одну и ту же ветку, утром они вспорхнули: может быть, они встретятся, а может быть — и нет.
Рамана Махариши умирал, и какой-то ученик спросил:
— Бхагаван
[9], куда ты уходишь?
Тот открыл глаза и засмеялся. Он умирал, его смерть была абсолютно несомненной — он умирал от рака, и ему было очень больно. Однако он засмеялся и сказал:
—Ты глупец! Всю свою жизнь я говорил вам, что уйти некуда, мы всегда находимся здесь. Поэтому, куда же я могу уйти? Я буду здесь! Тело уйдёт, прах вернётся к праху, но куда я могу уйти? Я буду оставаться частью этой Вселенной, как являюсь её частью сейчас,
Однажды Адвадхута пустил в мир двадцать четыре Гуру; один из них был коршуном. В одном месте рыбаки ловили рыбу. Коршун спустился вниз и схватил рыбу. Увидев коршуна с рыбой в клюве, сотни ворон начали кричать, подняли страшный шум и пустились за ним. И в каком бы направлении он ни летел, вороны летели за ним. Он летел на юг — они преследовали его; он поворачивал к северу — они нагоняли его; он не находил покоя нигде. Наконец, устав летать, он бросил рыбу. Тогда вороны бросились за рыбой, и коршун остался один.
Сев спокойно на вершине большого дерева, он подумал: «Эта рыба была причиной моей тревоги; теперь, когда у меня больше нет её, я счастлив и совершенно спокоен». И Адвадхута узнал от этого коршуна, что пока человек привязан к мирским предметам, у него множество забот, беспокойств, волнений и несчастий. Как только эта привязанность проходит, все труды кончаются и наступает мир и покой. Но труд без привязанности к земному очень хорош, он не приносит беспокойств.
Однажды маленький мальчик лежал при смерти, и никто не мог помочь ему. Но один человек сказал его отцу:
— Есть только одна надежда. Если вы сможете достать яд кобры, смешанный с упавшими в человеческий череп несколькими каплями дождя, шедшего из-под созвездия Свати, тогда жизнь вашего сына будет спасена.
Отец посмотрел на небо и нашёл, что созвездие Свати будет в зените на следующий день. И он начал молиться, говоря:
— О, Господи, сделай возможным все эти условия; спаси жизнь моему сыну.
С огромной уверенностью и желанием в сердце он отправился на следующий день в путь и начал прилежно искать в уединённых местах человеческий череп. Наконец, он нашёл череп, лежавший под деревом, и начал следить за ним, не переставая молиться. Внезапно пошёл дождь, и несколько капель дождя осталось в перевёрнутом черепе. Человек сказал себе:
— Теперь у меня есть дождевая вода в черепе, выпавшая прямо под созвездием.
И он продолжал усердно молиться:
— Господи, сделай так, чтобы пришло всё остальное.
Через некоторое время он увидел недалеко от черепа лягушку. Вдруг из травы выскочила кобра и хотела схватить лягушку, но в этот момент лягушка прыгнула через череп, и капельки яда кобры упали в воду. Охваченный чувством благодарности, любящий отец воскликнул:
— Господи, по Твоей милости стало возможным всё невозможное. Теперь я знаю, что жизнь моего сына будет спасена.
Пребывая в Индии, Александр Македонский увидел однажды дряхлого старца, сидевшего на камне. Александр заговорил с ним, и речи старца очень понравились ему. Он позвал его с собой.
— Нет, мне и здесь хорошо, — ответил тот.
— Я властелин мира, — сказал Александр, — и дам тебе всё, что ты только пожелаешь: богатство, почести, всё...
— Но мне ничего этого не нужно, — отвечал старец. Раздражённый несогласием с ним, Александр пригрозил ему смертью. Старик рассмеялся:
— Это величайшая из всех глупостей, которые ты когда-либо говорил, царь! Ты не можешь ни убить меня мечом, ни сжечь в огне, ни утопить, ибо я никогда не рождался, никогда не умру, я всемогущий, вездесущий, вечный Дух.
У одного человека было двое сыновей. Чтобы дать им познание Бога, он послал их к наставнику. Через несколько лет они возвратились домой и приветствовали своего отца. Отец поспешил узнать, чему они научились и спросил старшего сына: «Мой дорогой сын, ты изучал все писания и философские системы, скажи мне, на что похож Бог?» Старший сын попытался описать Абсолют, Брахмана, приводя различные места из Вед. Отец молча выслушал его.
Обратившись затем к младшему сыну, он задал ему тот же самый вопрос. Младший сын не стал отвечать словами, он оставался недвижим и в молчании стремился войти в общение с Богом. Тогда отец воскликнул: «Моё дорогое дитя, ты приблизился к постижению Брахмана. Твоё молчание — это лучший ответ, чем повторение сотен стихов из Вед, потому что Бог неописуем словами».
Рамачандра (воплощение Бога) однажды спросил своего великого сподвижника Ханумана:
— Сын мой, в каком отношении ты рассматриваешь меня?
Подвижник отвечал:
— Когда я думаю о себе как о воплощённом, я -Твой слуга, и Ты — мой Господин. Когда я думаю о себе как о Дживе (то есть высшем «Я»), я — Твоя часть, и Ты — Всеобщее Целое; но когда я думаю о себе как об Атмане, то я с Тобой — одно. Тогда я чувствую, что я — это Ты, а Ты — это я.
После битвы на поле Курукшетра пятеро братьев Пандавов совершили большое жертвоприношение и принесли очень большие дары для бедных. Все выражали изумление по поводу величины и богатства жертвы, говоря, что мир никогда не видывал ничего подобного. Но по совершении обряда явился маленький мангуст — животное вроде кошки. Половина его тела была золотая, а другая половина — тёмная. Он начал кататься по полу в жертвенном зале и сказал присутствующим:
— Все вы лжете: это не жертва.
— Почему ты говоришь, что это не жертва? Разве ты знаешь, сколько денег и драгоценностей отдано бедным и сколько людей стало богатыми и счастливыми? Эта самая удивительная жертва, какую совершал человек.
Но мангуст сказал:
— В одной деревушке жил бедный брамин со своей женой, сыном и невесткой. Они были очень бедны, жили скудными дарами, приносимыми им за проповедь и учение. В стране этой три года длился голод, и бедный брамин страдал более, чем когда-либо. Семья голодала уже несколько дней, когда, наконец, отец принёс немного муки, которую ему посчастливилось достать. И он разделил её на четыре части между членами семьи. Не успели они сесть за еду, как кто-то постучал в дверь. Отец открыл дверь — за ней стоял гость. В Индии гость священен; он почитается, как бог, и с ним обращаются как с таковым. Поэтому бедный брамин сказал:
— Войди, господин, мы тебя приветствуем.
Он поставил перед гостем свою часть пищи; гость быстро её съел и сказал:
— О господин, ты убил меня, я голодал уже десять дней, и это маленькое количество пищи только увеличило мой голод.
Тогда жена сказала мужу:
— Отдай ему мою часть. Но муж ответил:
— Нет, не отдам.
Жена настаивала, говоря:
— Он бедный человек, и наш долг хозяев — позаботиться, чтобы он был сыт. Раз у тебя больше ничего нет, то моя обязанность — как твоей жены — отдать ему свою часть.
И она отдала свою часть гостю. Тот съел, что ему дали, и сказал, что его no-прежнему мучает голод. Тогда сын сказал:
— Возьми мою часть; сын обязан помогать отцу в исполнении его долга.
Гость съел и эту часть, но его голод не был утолён. Тогда и жена сына уступила ему свою часть. Гость насытился и ушёл, благословляя их. В ту же ночь эти четверо людей умерли от голода.
Несколько пылинок муки упали на пол, и когда я покатился по полу, то стал наполовину золотым, как вы видите. С тех пор я хожу по всему свету, надеясь найти другую такую жертву, но нигде не нахожу, поэтому другая половина моего тела не превращается в золотую. Потому-то я и говорю, что ваша жертва — это не жертва».
Однажды все жизненные силы заспорили о том, кто из них лучше:
— Я лучше! Я лучше! — говорила каждая.
И тогда они пришли к своему отцу Праджапати
[10] и сказали:
— Почтенный, кто из нас лучше? Он ответил им:
— Тот из вас, после чьего ухода тело окажется в наихудшем положении.
Тогда ушла Речь. И отсутствовав год, она пришла назад и сказала:
— Как вы смогли жить без меня? Они ответили:
— Как живут немые — не говорящие, но дышащие дыханием, видящие глазом, слышащие ухом, мыслящие разумом, —так жили и мы.
И Речь вошла в тело.
Тогда ушло Зрение. И отсутствовав год, оно вернулось и сказало:
— Как вы смогли жить без меня? Они ответили:
— Как живут слепые — не видящие, но дышащие дыханием, говорящие языком, слышащие ухом, мыслящие разумом, — так жили и мы.
И Зрение вошло в тело.
Тогда ушел Слух. И отсутствовав год, он пришёл назад и сказал:
— Как вы смогли жить без меня? Они ответили:
— Как живут глухие — не слышащие, но дышащие дыханием, говорящие языком, видящие глазом, мыслящие разумом, — так жили и мы.
И Слух вошёл в тело.
Тогда ушёл Разум. И отсутствовав год, он пришёл назад и сказал:
— Как вы смогли жить без меня? Они ответили:
— Как живут дети — лишённые разума, но дышащие дыханием, говорящие языком, видящие глазом, слышащие ухом, — так жили и мы.
И Разум вошёл в тело.
Вслед за тем пожелало уйти Дыхание. И подобно тому, как превосходный конь вырывает колышки, к которым привязаны его ноги, так оно вырвало из тела другие жизненные силы. Они собрались вокруг него и сказали:
— Почтенный, будь нашим господином. Ты — лучший из нас. Не уходи.
Есть два случая, когда Господь не может не улыбнуться.
Когда человек тяжело болен и близок к смерти, а врач говорит матери больного: «Не бойтесь, я спасу его», то врач забывает, что в основе всякого события жизни или смерти лежит воля Господа. И, слыша его слова, Господь улыбается, думая: «Каким глупым должен быть этот человек, который хвастается, что спасёт жизнь своего пациента, умирающего по Моей воле».
И ещё Господь улыбается, когда два брата делят своё имение. Они измеряют землю и говорят: «Эта часть — моя, а та часть — твоя». И Господь улыбается, думая: «Вся Вселенная принадлежит Мне, но эти глупые братья говорят: "Эта часть—моя, а эта — твоя"».
Один гуру
[11] давал наставление своему ученику:
— Один Бог — твой, и больше никто не принадлежит тебе.
Ученик удивлённо спросил:
— А моя мать и моя жена, которые так заботятся обо мне, которые любят меня и так несчастны, когда не видят меня, — ведь они же мои, разве нет?
Гуру ответил:
— В этом ты ошибаешься. Я покажу тебе, что никто из них в действительности не любит тебя. Не верь ни на минуту, что твоя жена или мать пожертвуют жизнью за тебя. Можешь попробовать — и ты увидишь. Иди домой и притворись, что чувствуешь страшную боль, и я приду и покажу тебе, что дальше делать.
Ученик сделал так, как ему было сказано. Позвали врачей, но ни один из них не мог принести ему облегчение. Его мать выражала сильнейшее горе и вздыхала. Жена и дети плакали. В этот момент вошёл гуру.
— Эта болезнь очень серьёзна, — сказал он. — И я не вижу никакого способа спасти больного, если только кто-нибудь не согласится отдать за него свою жизнь,
При этих словах у всех на лицах отразился ужас. Учитель же, обращаясь к старой матери больного, сказал:
— Жить или умереть — не всё ли равно для вас в вашем возрасте, если вы потеряете своего сына, который кормит вас и всю семью. Если "вы можете отдать вашу жизнь за него, то я могу спасти его. Если вы, мать, не можете принести этой жертвы, то кто ещё на свете захочет сделать это?
Но старая женщина, запинаясь, проговорила сквозь слёзы:
— Уважаемый отец, я готова сделать всё, что вы прикажете, чтобы спасти моего сына. Но как я покину маленьких детей? Это моё несчастье — дети стоят у меня на пути, я не могу согласиться.
Слушая этот разговор между гуру и матерью мужа, его жена, горько плача и обращаясь к своим родителям, сказала:
— Из-за вас, дорогие отец и мать, я не могу принести этой жертвы.
Таким образом, каждый находил для себя причину. Тогда гуру, обращаясь к своему ученику, сказал:
— Видишь, никто не соглашается отдать за тебя жизнь. Теперь ты понимаешь, что я имею в виду, говоря о том, что тебе никто не принадлежит?
Однажды некий бхакта
[12], друг Вибхишаны, хотел перейти через море. Бибхишана, к которому он обратился за помощью, имел пальмовый лист, на котором было написано имя Бога. Его друг не знал об этом. Вибхишана сказал бхакте: «Возьми это с собой и привяжи к краю своей одежды. Эго даст тебе возможность в полной безопасности перейти через океан. Но смотри, не разворачивай листа, потому что если посмотришь внутрь, то утонешь».
Бхакта поверил словам своего друга и в полной безопасности шёл по океану. Но, к несчастью, его постоянным врагом было любопытство. Он захотел посмотреть, что за драгоценную вещь дал ему Бибхишана, которая имеет такую силу, что он может идти по волнам океана, как по твёрдой земле. Открыв, он увидел, что это пальмовый лист, на котором написано имя Бога. Он подумал: «Неужели это всё? Такая пустяковая вещь даёт возможность ходить по волнам?» Как только эта мысль возникла у него в уме, он погрузился в воду и утонул.
В одном селении жил молодой человек по имени Подо. В этом селении был старый полуразрушенный храм. Статуя бога, которой поклонялись раньше, исчезла, и теперь это было жилище летучих мышей. Однажды ночью жители селения с изумлением услышали звуки колокольчиков, гонгов и раковин, несшиеся из покинутого храма. Мужчины, женщины и дети — все побежали туда. Они думали, что кто-нибудь принёс в храм новое изображение бога и совершает вечернюю службу, зажигая огни, принося цветы, плоды и святую воду. Сложив руки, все стояли у дверей храма, с благоговением прислушиваясь к звукам, доносившимся оттуда. Один из них, более любопытный, чем другие, решил заглянуть внутрь. К своему удивлению, он увидел там Подо, звонившего в колокольчики и трубившего в раковину, но пол был так же грязен, как раньше, и на алтаре не было никакого изображения бога. Пришедший закричал:
— О Подо! Ведь в храме нет Мадхавы (воплощённого Бога). Зачем же ты поднял весь этот шум, начав трубить в раковину? Смотри, ты ведь даже не позаботился вычистить храм, убрать грязь и вымыть пол святой водой Ганга!
Жил однажды дровосек, пребывавший в очень бедственном положении. Он существовал на ничтожные денежные суммы, вырученные за дрова, которые он приносил в город на себе из ближайшего леса.
Однажды саньясин, проходивший по дороге, увидел его за работой и посоветовал ему идти дальше в лес, сказав:
— Иди вперёд, иди вперёд!
Дровосек послушался совета, отправился в лес и шёл вперёд, пока не дошёл до сандалового дерева. Он был очень обрадован этой находкой, срубил дерево и, захватив с собой столько кусков его, сколько мог унести, продал их на базаре за хорошую цену. Потом он начал удивляться, почему добрый саньясин не сказал ему о том, что в лесу есть сандаловое дерево, а просто посоветовал идти вперёд. На следующий день, дойдя до срубленного дерева, он пошёл дальше и нашёл медные залежи. Он взял с собой столько меди, сколько мог унести и, продав её на базаре, выручил ещё больше денег. На следующий день он пошёл ещё дальше и нашёл серебряные россыпи. На следующий день он нашёл золото, потом — алмазы и наконец приобрёл огромные богатства.
Именно таково положение человека, который стремится к истинному знанию: если он не остановится в своём движении после того, как достигнет некоторых сверхнормалъных сил, то в конце концов найдёт богатство вечного Знания и Истины.
Четыре путешественника открыли неизвестное место, окружённое высокой стеной без каких-либо отверстий. Путешественникам очень хотелось увидеть, что находится за этой стеной, и один из них влез на стену. Но поднявшись туда и заглянув за стену, он только испустил крик радости и изумления и, не сказав больше ничего своим товарищам о том, что он видел, спрыгнул по ту сторону стены. Другие путешественники тоже решили подняться на стену. Они спрыгивали вниз и больше не возвращались. И всякий, кто поднимается на стену, с необыкновенной радостью прыгает вниз по ту сторону и никогда не возвращается, чтобы рассказать, что он там нашёл.
Таково царство Абсолюта.
Был некий великий бог-мудрец по имени Нарада. Как среди людей есть мудрецы — великие йоги, так же есть йоги и среди богов. Нарада был добрый йог, достигший большой духовной высоты. Он странствовал всюду и однажды, проходя через лес, увидел человека, который так долго был погружён в глубокое размышление, что термиты выстроили вокруг его тела огромный муравейник.
— Куда ты идёшь? — обратился тот к Нараде. Нарада отвечал:
— Я иду на небо.
-Тогда спроси Бога, когда он смилуется надо мною, когда я достигну свободы?
Нарада пошёл дальше и увидел другого человека. Тот пел, прыгал и плясал. Его голос и жесты были дикими.
— Нарада, куда ты идёшь? — спросил он.
— Я иду на небо, — ответил Нарада.
— Тогда спроси, когда я буду свободен. Нарада пошёл дальше.
Спустя некоторое время Нарада шёл опять той же дорогой и опять увидел человека, размышлявшего до тех пор, пока муравейник не вырос вокруг него. Тот обратился к нему:
— Нарада, спросил ли ты у Бога обо мне? -Да.
— Что же Он сказал?
— Бог сказал, что после того, как ты родишься еще четыре раза, ты достигнешь свободы.
Тогда этот человек стал плакать и рыдать и воскликнул:
— Я размышлял до тех пор, пока муравьиная куча не воздвиглась вокруг меня, и мне предстоит ещё четыре раза родиться!
Нарада пошёл дальше и повстречал другого человека.
— Передал ли ты мой вопрос Богу?
— Да. Видишь ты это тамариндовое дерево? Я должен сказать тебе, что сколько листьев на этом дереве, столько раз ты родишься, и только тогда ты достигнешь свободы.
Услышав это, человек переспросил:
— Так скоро я получу свободу? — и от радости снова стал плясать.
Но вот раздался Голос: «Дитя моё, ты уже свободен». То была награда за его настойчивость.
Однажды Вишну, воплотившись в дикого кабана, уничтожал демонов. Но уничтожив их, он не пожелал возвращаться на небо и захотел жить жизнью кабана. Он хотел иметь детей и быть счастливым с ними.
Боги думали: «Что такое случилось с богом, что он не возвращается обратно?» Они пошли к Шиве и стали просить его убедить Вишну вернуться на небо. Шива отправился к Вишне и стал уговаривать его, но бог Вишну был занят своими маленькими кабанятами и не обращал на него никакого внимания. Тогда Шива пробил тело кабана своим трезубцем и освободил Вишну от власти самообмана. Выйдя из тепа кабана, Вишну рассмеялся над всем, что с ним произошло и вернулся в свою небесную обитель. Такова сила Майи!
Один дровосек видел очень хороший сон, от которого его вдруг пробудили. Проснувшись, он воскликнул с неудовольствием:
— Зачем вы разбудили меня? Я был царём. У меня было семь сыновей. Все они учились разным наукам, а я сидел на троне и правил моей страной. Зачем вы разрушили всё это?
Человек, который разбудил его, сказал:
— Но ведь это был сон. О чём же теперь жалеть! Но дровосек ответил:
— Уходи, глупец! Ты не понимаешь, что я был таким же настоящим царём, как теперь я дровосек. Если верно, что я теперь дровосек, точно так же верно то, что тогда я был царём.
Однажды птица села на мачту корабля, когда судно выходило в море. Через некоторое время она заметила, что вокруг неё нет деревьев и даже не заметно земли. Она полетела к северу, чтобы найти землю, но ничего не нашла и вернулась на мачту, отдохнула немного и полетела к югу. Ничего не найдя, она опять, усталая и измученная, вернулась назад. Так она летала по всем направлениям, но, ничего не находя, кроме воды, наконец осталась на мачте и стала довольна своим положением.
Один человек проснулся ночью, так как ему захотелось курить. Он пошёл к дому соседа и начал стучать в дверь. Ему открыли дверь и спросили, что нужно. Человек сказал: «Я хочу курить. Не можете ли дать мне огня?»
Сосед ответил: «Что такое с вами? Вы встаете ночью, идёте сюда, будите всех нас — а в руках у вас зажжённый фонарь».
То, что человеку нужно, в действительности находится в нём самом, но он всё-таки ходит по свету и ищет это.
Жил когда-то сиддха {человек, обладающий сверхъестественными способностями), который очень гордился своими магическими силами. Однажды к нему под видом святого пришёл Господь и сказал:
— Уважаемый господин, я слышал, что ты обладаешь удивительными силами.
Сиддха принял его ласково и предложил ему сесть. В это время мимо проходил слон. Святой спросил:
— Господин, если бы ты пожелал, мог бы ты убить этого слона?
Сиддха ответил:
— Да, это возможно.
И взяв горсть пыли, он произнёс мантрам
[13] и бросил пыль в слона. Животное заревело, упало на землю в агонии и испустило дух. Видя это, святой воскликнул:
— Какой удивительной силой ты обладаешь! Ты убил такое громадное животное в один момент! Ты также должен обладать силой вернуть его к жизни.
Сиддха ответил:
— Да, это тоже возможно.
Он снова взял горсть пыли, спел мантрам и бросил в слона, и слон ожил. Святой был поражён при виде этого и снова воскликнул:
-Удивительны твои силы! Но позволь мне задать тебе один вопрос. Ты убил слона и вернул ему жизнь. Что ты этим выиграл? Ощутил ли ты Бога?
Сказав это, святой исчез.
Однажды Нарада сказал Кришне;
— Господи, покажи мне Майю.
Прошло несколько дней, и Кришна предложил Нараде совершить с ним путешествие в пустыню. Пройдя несколько миль, он сказал:
— Нарада, я хочу пить; не можешь ли ты принести мне воды?
— Подожди немного, я пойду и достану её.
И Нарада ушёл. Неподалёку была деревня; он вошёл в неё и постучал в одну дверь. Она открылась, и на пороге показалась прекрасная молодая девушка. При виде её он тотчас забыл, что его учитель ждёт воды и, может быть, умирает от жажды; забыл всё и стал болтать с девушкой. Весь этот день он оставался в деревне. На следующий день Нарада опять был в том же доме и разговаривал с девушкой. Разговоры перешли в любовь. Он просил отца девушки выдать её за него; они поженились и имели детей. Так прошло двенадцать лет. Его тесть умер. Нарада унаследовал его имущество и жил очень счастливо в своём доме, окружённый женой, детьми, полями, скотом и прочим. Но вот случилось наводнение. Однажды ночью река поднялась, вышла из берегов и затопила всю деревню. Дома начали рушиться, люди и животные тонули, и всё уносилось стремительным потоком. Нарада должен был бежать. Одной рукой он вёл жену, другой — одного из детей; второй ребёнок сидел у него на плечах. Так он пытался перейти вброд страшный разлив.
Однако течение оказалось слишком сильным, и едва он сделал несколько шагов, как ребёнок, сидевший у него на плечах, упал, и его унесло течением. Нарада испустил крик отчаяния и, стараясь спасти этого ребёнка, выпустил руку того, которого вёл, и тот тоже погиб. Наконец, его жена, которую он изо всех сил прижал к себе, чтобы спасти хоть её, была оторвана от него потоком, и он один был выброшен на берег. С рыданиями упал он на землю и горько заплакал. Как вдруг почувствовал лёгкое прикосновение и услышал:
— Где же вода? Ты ведь ушёл, чтобы принести мне воды, и я жду тебя уже полчаса.
— Полчаса?!
В эти полчаса он пережил целых двенадцать лет и столько событий! И это — Майя.
Буддийская традиция
Вкус блаженства
Ожидание в течение года
«Я просто не совершил ни одной ошибки дважды»
«Есть ли у кого что спросить?»
«Сколько листьев в руке?»
Три типа слушателей
Плот
Сущее
Хитрая философия
Волк и олень
Ядовитая змея
Голова и хвост змеи
Благородный муж
О трёхэтажной постройке
Таракан
Блудный сын
Актёр
Притча о спрятанном жемчуге
Глупец и соль
Коровье молоко
Поджаренные семена
«Будьте сами светом для себя»
Несчастнейший на свете
Торговцы и проводник
Лекарство для взросления
Сахарный тростник
Молчание
Деревянная статуя
Подражание
Зеркало
Что ценнее?
Он женился
Три лепёшки
Покупатель плодов манго
Одно и то же положение тела
Ворота, верёвка и осёл
«Существует ли Бог?»
Мясо одного фазана
Вера
Управление судном
Сотня ног
Идти по пути
Камешки и гхи
Семя и плод
Пахарь
Черепаха
Богатый бедняк
Кривой молочный пудинг
Наказание
«Я находился возле тебя»
Осёл глупца
«Но практика ещё лучше»
Полбутылки масла
Рецепт врача
Золотые кирпичи
Четыре года от роду
Что такое ты?
Жадность сгубила
Принцип причины и следствия
«Благоговейте! Благоговейте!»
Неизбежность
Слезливая старуха
Каждый пусть оберегает себя
Что же случилось?
Смерть сына
Буддизм — это система религиозной практики и доктрина, созданная на основе древних религиозно-философских учений Индии, краеугольным камнем которых является вера в перевоплощение. Основная идея буддизма заключается в утверждении, что «жизнь есть страдание» и «существует путь к спасению». Канонический буддизм рассматривает человека как обособленный мир, «мир в себе», себя порождающий и себя же уничтожающий или спасающий.
Предлагаемый буддизмом путь постижения Истины называется «Срединным Путём». Этот путь действительно лежит посередине между крайностями ведической религии: её культами, обрядами и жертвоприношениями, с одной стороны, и аскетизмом отшельников древней Индии, истязавших в поисках Истины свою плоть, с другой стороны. Будда уже в юности понял, что такие категории, как добро и зло, любовь и ненависть, совесть и непорядочность, теряют свою конкретность и становятся относительными. Путь, избранный Буддой, пролегает между добром и злом, отсюда его название — Срединный.
Для достижения внутреннего спокойствия и обуздания мысли служит практика медитации: упражнения йоги, созерцание различных религиозных объектов, размышления на заданные темы, ритмическое и спокойное дыхание, разные стадии транса
[14] и экстаза, культивирование дружелюбия, сострадания, симпатии ко всем живым существам.
Практика медитации и соблюдение норм морали позволяют сосредоточить внимание на размышлении о сущности бытия. Из этого состояния идущий по Срединному Пути может перейти в стадию начала просветления, постигнуть мудрость. Однако мудрость достигается не с помощью анализа, а благодаря интуиции и духовному прозрению, внезапному осознанию Истины. Случайно услышанное слово, случайно подмеченное явление, интуитивное чувство растворения, исчезновения своего «я» — все эти моменты могут оказаться толчком к прозрению.
Согласно традиции, основателем буддизма считается принц Сиддхартха Гаутама из рода Шакья, впоследствии получивший имя Будда — «Просветлённый». Слово «Будда» является производным от санскритского корня «будх» («будить», «пробуждаться») и обозначает переход от спящего, затемнённого сознания к пробуждению, т. е. к просветлённому состоянию.
Будда Шакьямуни (560—480 до н. э.) родился в аристократической семье рода Шакья, правившей небольшим государством, расположенным между Непалом и Индией. Мальчику дали имя Сиддхартха, а Гаутама — его фамильное имя. Отец построил для сына три дворца, дабы оградить его от неприглядных сторон окружающей жизни. Царевич возмужал, женился, у него появится сын, названный Рахулой, и дальнейшая жизнь сулила ему одни радости. Однако наблюдательный и впечатлительный Гаутама во время своих переездов из одного дворца в другой отметил для себя, что люди болеют, стареют, умирают, и задумался о смысле жизни.
Он решил помочь людям в поисках Истины и в двадцать девять лет ушёл из дома, став отшельником. Согласно традиции, Гаутама под руководством двух учителей обучался йоге — особой системе тренировки ума и тела, в процессе которой человек отвлекается от всех обычных физических и психологических впечатлений и переходит в состояние медитации. Гаутама пробовал также прибегнуть к суровому аскетизму, умерщвляя своё тело постом. Шесть лет бродил он по долине Ганга, беседовал с мудрецами и проповедниками, вёл строгий аскетический образ жизни, но, убедившись, что умерщвление плоти ведёт к угасанию разума, отказался от аскетизма. К тридцати пяти годам у него созрело убеждение в близости открытия Истины, и Гаутама погрузился в медитацию, в которой пребывал, по одной версии — четыре недели, по другой - семь недель без еды и питья. Он пришёл к практике того, что сам называл «памятованием», «удержанием в памяти» — к особого рода самонаблюдению, при котором, вместо того, чтобы пытаться подчинить или прекратить свои физические и психические впечатления, он просто сидел, наблюдая за своими чувствами и мыслями, за тем, как они возникают и складываются в случайные узоры.
Гаутама осознавал, что его существование является скоплением физических и психических состояний, сменяющих друг друга и находящихся в процессе беспрестанного возникновения и исчезновения. Он также осознал, что его опыт, связанный с переживанием боли и наслаждений, обусловлен его психическими состояниями -состояниями желаний. Он чувствовал наслаждение, когда его желания удовлетворялись, и боль — когда этого не происходило. Он знал, что определённый уровень боли неизбежен при физическом существовании, но он понял, что само его физическое состояние является результатом действия силы желания, что желание — это лишь поверхностное явление, отражающее сложную психическую структуру — «эго», или представление о собственном «я». Структура «эго», или структура сил, вызвавших его нынешнее существование, сама является плодом прежнего существования, результирующая энергия которого называется «кармой». При помощи практики напряжённого «памятования», подкреплённой определёнными приёмами сосредоточения, успокаивающими и очищающими сознание, Гаутама смог проследить поток своей кармы далеко в прошлое. Будда, подобно браминам, учил, что жизнь обусловлена кармой — «силой деяний». Закон кармы гласит, что всё, чем человек является, и всё, что он делает, представляет собой проявленный результат его прошлых действий, что все обстоятельства его жизни — умственные и физические способности, социальное и экономическое положение, в которое он попал с момента своего рождения, и все дальнейшие события его жизни — не случайны и не определяются влиянием какой-либо внешней силы, но являются плодом собственных поступков в прошлых и настоящей жизнях. Главным из того, что открылось Будде в момент просветления, стало понимание, что жизнь представляет собой сплошное страдание, порождённое желанием — желанием жизни, наслаждения, высокого положения в обществе, богатства. — которое коренится в вере в существование «я».
Все религии борются с ограниченностью — с непостоянством и несовершенством человеческой жизни. Буддизм обозначает эту проблему одним словом: страдание. Родиться — это страдание; расти — это страдание; болеть — страдание; стареть и умирать — страдание. Кроме физической боли существует более тонкая форма страдания: неудовлетворенность, несчастье, вызванное тем, что у нас есть то, чего мы не хотим, и нет того, чего мы хотим. Тревога (душевное страдание) присутствует даже в моменты наслаждения и довольства: мы знаем, или по крайней мере, предполагаем, что они не продлятся долго. Естественен страх потерять что-либо: своё положение, уважение других, своих любимых, своё имущество. И в самой глубине человеческого существа лежит смутное и грызущее предчувствие смерти, не только отнимающей жизнь, но и лишающей её всякого смысла. Именно эта тревога смерти мотивирует человеческие усилия, именно она движет миром.
В течение первых двухсот лет с момента своего возникновения буддизм развивался достаточно гармонично. Около 300 г. до н. э. в рамках сангхи (буддийского монашеского ордена) возникло несколько течений, ставших отдельными школами, впрочем, не оказавших сколько-нибудь значительного влияния на развитие буддизма. В начале II в. до н э. появились новые «Сутры» (букв. «Беседы»), притязавшие на то, что в них содержится «высшее учение Будды», которое до поры до времени хранилось в тайне, а теперь заново открыто. Так возникли два направления: Тхеравада («Путь старейшин»), или Хинаяна («Малая колесница»), и Махаяна («Большая колесница»)
[15].
Монахи-тхеравадины придерживались взглядов, представленных в ранних сутрах, согласно которым целью монашеской жизни является достижение состояния Архата, добиться которого можно лишь соблюдением монашеской дисциплины, но никак не жизнью в миру. Мирянин на время мог обрести небесное блаженство, но его снова ждало рождение в мире людей, чтобы вступить на монашеский путь. Архатом назывался тот, кто достиг Нирваны, то есть искоренил всякое страдание при помощи нравственной чистоты и прозрения, и не испытывает необходимости новых перерождений по окончании нынешней жизни. Большая часть текстов Хинаяны входит в так называемый палийский канон — «Типитаку» («Три корзины»). Из неканонических сочинений этого направления буддизма наибольшее значение имеют «Милиндапанхья», а также «Абхидхармакоша» Васубандху.
Монахи-приверженцы Махаяны выдвинули другую цель монашеской жизни, достижимую и для мирян, — обретение состояния Будды. Они считали, что полное освобождение от страдания возможно лишь при приобретении психологической установки бодхисаттвы. Бодхисаттвы («Те, чья сущность - - пробуждение») предаются подвижничеству не ради самих себя, но ради блага других. Махаяна отвергала стремление к личной выгоде, и прежде всего — личное стремление достичь Нирваны.
Согласно Махаяне, космическое тело Будды способно принимать разнообразные земные формы ради спасения от страданий всех живых существ и разъяснения учения всем, находящимся в цепях Сансары, в потоке неведения.
Махаяна разрабатывает и развивает исконное учение Будды о несуществовании вечного «я». Если нет неизменной личности, значит, жизненная форма пустотна, лишена собственной природы — она представляет собой непрерывный процесс, поток энергии. Это одинаково верно как в отношении вещей, так и в отношении людей. Видеть этот мир (вещи и людей) таким, каков он есть, то есть достичь цели восьмеричного Пути — значит осознать его пустотность. Это не означает, что следует считать, будто мира не существует; это означает — видеть, что всё существующее находится в отношениях взаимозависимости, а потому — в глубинном единстве.
Возникновение Махаяны отмечено появлением нескольких новых письменных памятников в I в. до н. э. -II в. н. э. Это «Махаваста», «Дивьявадана», «Лалитавиштара». Самыми значительными из ранних учителей Махаяны были Нагарджуна (II век н, э.), братья Асанга и Васубандху (IV век н. э.), Ашвагхоша, Арьяшура, Шантидева и другие.
В течение I—V вв. н. э. окончательно сформировались главные религиозно-философские школы буддизма. В Хинаяне — вайбхашики и саутрантики, а в Махаяне — йогачарьи, или виджнанавадины («Виджнана» — «Учение о различающем сознании»), и мадхьямики («Мадхьяма» -«Срединное учение»).
В V в. появляется особое, третье, направление буддизма — Баджраяна («Алмазная колесница»), или Тантраяна («Колесница особых обрядов»), параллельное индуистскому тантризму. В философских позициях Тантраяна согласуется с Махаяной и может считаться её ответвлением. Её особенность состоит в том, что она ввела в буддизм весьма древние ритуальные и йогические приёмы. Приверженцы Ваджраяны создали множество текстов, но подлинные знания этой «Колесницы» были известны лишь учителям, сиддхам («достигшим»). В противовес открытой передаче знания в Махаяне и Тхераваде, знания сиддхов передавались только через близкие отношения учителя и тщательно подготовленного ученика. Учителя Северной Индии принесли буддизм Ваджраяны в Тибет, где он получил новое рождение и стал называться тибетским буддизмом, или ламаизмом.
Слово «тантра» имеет в санскрите много значений, в том числе — «тайное знание», «хитросплетение», «поток», «непрерывность». Эго направление буддизма создало поразительное многообразие систем йогической практики, памятников литературы и искусства.
Согласно тантрической теории, главное ритуальное действие должно затрагивать три стороны живого существа: тело, речь и мысль. Тело действует с помощью жестов, движений; речь — через мантры; мысль—через медитацию. Тантризм сочетает в себе веру в авторитет духовного наставника, практику медитации, заимствованную у йогачарь-ев, и метафизику мадхьямиков. Наиболее известными ранними учителями Ваджраяны были Тилопа, Наропа, Марпа, Миларепа и др.
После 900 лет процветания (с 250 г. до н. э. по 650 г. н. э.) буддизм в Индии начал приходить в упадок. Однако ещё в III в. до н. э., благодаря посланцам императора Ашоки, буддизм распространился по всей Юго-Восточной и Центральной Азии, захватив отчасти Среднюю Азию и Сибирь. В период с III в. до н. э. до середины I тысячелетия н. э. буддизм утвердился на Цейлоне, в Индокитае и Индонезии; в первые века нашей эры буддизм начал проникать в Китай, Тибет; в IV—VI вв. — в Корею, Японию; в XVI— XVII вв. — в Монголию; в XVIII в. — в Бурятию.
Буддизм и ныне — живая и жизнеспособная религия. В разных частях земного шара и сейчас продолжают возникать новые буддийские общины, строятся храмы. Буддисты всего мира объединены в две международные организации — Всемирное Братство Буддистов (штаб-квартира в Бангкоке, Таиланд) и Азиатскую буддийскую конференцию за мир (штаб-квартира в Улан-Баторе, Монголия).
—Каков вкус у твоего блаженства? — спросил кто-то Будду.
— Отпей от моря, — ответил тот. — Отпей от одного берега, отпей от другого, попробуй отпить с середины океана: вкус всегда один, солёный. У блаженства одни вкус.
Однажды к Будде пришёл знаменитый учёный с множеством вопросов. Будда выслушал его и сказал:
— Я отвечу, но ты должен подождать год. Это моё условие и обещание: через год я отвечу.
— Хорошо, — согласился учёный.
Но тут сидевший под деревом ученик Будды расхохотался. Пришедшему с вопросом стало немного не по себе.
- В чём дело? -- спросил учёный. -- Почему он смеётся?
— Спроси его сам, — ответил Будда.
— Чему ты смеёшься?
- Будда — обманщик, он обманул меня, и я смеюсь, потому что тебя он тоже обманет. Мне он сказал то же самое: подожди год в молчании, отбрось мысли, пусть мысли исчезнут, а потом спрашивай. Но когда мысли исчезнут, как ты собираешься спрашивать? Не останется никаких вопросов! Вот я и смеюсь: он тебя обманывает. Если ты на самом деле хочешь спрашивать, спрашивай сейчас, иначе ты никогда уже не спросишь.
— Это моё условие, — повторил Будда. — Если ты спросишь через год, я отвечу. Если не спросишь, я не отвечу.
Через год Будда спросил этого человека:
— Ну, что скажешь? Остались ещё у тебя вопросы? Тот принялся смеяться и наконец сказал:
- Теперь я понял, почему смеялся тогда твой ученик. Вопросы исчезли!
Будда стал Просветлённым. Он шёл от одной деревни к другой. Стояло жаркое лето. Он шёл по берегу, и песок вбирал его следы и хранил их в молчании.
А случилось так, что один великий астролог закончил своё обучение в Каши — цитадели великого индусского искусства тайных знаний — и возвращался домой. Он стал искусен в предсказаниях. И вот, когда возвращался, он увидел следы на песке. Согласно его книгам и знаниям, они должны были принадлежать Вселенскому Владыке Чакравартину. «Но зачем Чакравартину идти в какую-то нищую деревушку, да ещё и босиком?!» Но на песке сохранились все знаки, которые как бы говорили: «Либо твоя наука ничего не знает, либо ты сам дурак: глядя, не видишь!»
«Нет, я не могу просто так уйти, я должен обязательно найти этого человека. Может, просто волею случая, Господин Случая прошёл здесь!»
И он пошёл по следам. А Будда уже сидел под деревом. Астролог подошёл к Будде и был озадачен, как никогда! Это был царь, выглядевший нищим. Всем своим существом этот человек был царём! Но под деревом сидел нищий в оборванных лохмотьях.
Поэтому астролог сказал: «О, прошу тебя нижайше, рассей мои сомнения. Ты посеял смуту в моём сердце. Пятнадцать лет своей жизни я провёл в Каши, пятнадцать лет я изучал тайны предсказаний. Но ныне, когда я коронован званием Ведающего-Bсe-Тайны, ты разрушил мой покой, уверенность мою в науке моей. Только ответь мне: ты нищий или же ты — Чакравартин, Царь всей Вселенной, Владыка всего Сущего? В ответе твоём — жизнь моя. Если ты нищий — я выкину все книги свои в реку, берегом которой ты шёл, а сам пойду последним слугой к кому-нибудь, ибо жизнь свою я потратил напрасно. Но если ты и впрямь Чакравартин — не таи от меня, о Великий!»
Будда открыл глаза и сказал: «Твое удивление и замешательство естественны, но просто ты наткнулся на одного из десятка тысяч. Относительно остальных девяти тысяч девятисот девяноста девяти твои книги всегда будут верны и непреложны. И только по отношению к последнему твои книги неприменимы. Но ты не должен расстраиваться понапрасну: ты не встретишь больше такого, поэтому не бросай опрометчиво своих книг в реку».
Астролог спросил: «Но в чём секрет твой? Как стал ты непредсказуемым?!»
И Будда ответил: «Просто я был внимательным. Я не совершил ни одной ошибки дважды. Я больше не машина — я стал человеком, поэтому ты и не можешь предсказать меня. Следующий момент не известен ни тебе, ни мне — абсолютно неизвестен. И никто не знает, что произойдёт».
Случилось однажды так, что один человек пришёл к Будде, когда тот умер. За тридцать лет Будда восемь раз проходил через его город, а человек ни разу не удосужился подойти к Будде. Он всё откладывал и откладывал, как это делают все на свете, из-за занятости -занятия без дел. Он держал небольшой магазин, и ему приходилось поддерживать свою маленькую семью. То приходил гость, то перед самым закрытием являлся неожиданный покупатель. И когда заканчивались дела, проповедь тоже заканчивалась. И так было в течение тридцати лет много-много раз — то одно, то другое, то третье...
И в тот день, когда он услышал, что Будда умер, он побежал к нему. Он закрыл свой магазин средь бела дня и побежал туда, где был Будда. А там он принялся плакать и кричать, потому что Будда ушёл, сказав последнее «простите!» людям. Он трижды перед этим спрашивал: «Есть ли у кого что спросить?» А они всё кричали и плакали, и спрашивать было просто некому. Задав свой вопрос трижды, Будда лёг под деревом, закрыл глаза и приготовился к последнему путешествию.
И в этот момент прибежал тот человек и сказал: «Не останавливайте меня, дайте спросить мне у него! Дайте мне подойти к нему!»
Ананда, ученик Будды, сказал ему: «Я узнал тебя. Мы проходили за всё время восемь раз через твой город. Будда говорил в твоём городе, что же ты не нашёл тогда времени, чтобы прийти к Нему? Где ты тогда был?»
И он ответил: «Что я мог поделать? То моя жена была беременна, то ребёнок болел, то приходили гости, то покупатели, и я всё не мог прийти. А теперь, когда я пришёл, не останавливайте меня!»
Ананда ответил: «Теперь поздно, и мы уже не в силах попросить его вернуться, ибо Он ушёл в Это».
Но Будда всё слышал и, вернувшись в своё тело, сказал Ананде: «Ананда, не мешай ему, иначе останется на мне пятном, что, пока я ещё был почти жив, человек постучался ко мне в дверь, а я не открыл и не захотел помочь ему».
Будда спросил у человека: «Ну, чего ты хочешь? Что у тебя за вопрос? Чего ты ищешь?»
И человек задал ему много вопросов, и Будда ответил ему. Но никто больше не слышал об этом человеке. Он не стал просветлённым. Он вернулся в свой городок — к своему магазину, своей жене, своим покупателям.
Однажды, когда Будда сидел под деревом, к нему пришёл великий философ. Будда был тогда уже очень старым, и в течение нескольких месяцев он должен был уйти.
Великий философ спросил у Будды: «Сказали ли вы уже всё, что знали?»
Будда взял в руку несколько сухих листьев и спросил философа: «Как вы думаете, сколько листьев у меня в руке? Больше ли их, чем сухих листьев в этом лесу?»
Весь лес был полон сухих листьев; ветер дул повсюду, и сухие листья создавали много шума и много музыки. Философ посмотрел и сказал: «Что за вопрос вы задаёте? Как вы можете иметь больше листьев в руке? у вас их несколько, самое большое — дюжина, а в лесу их — миллионы». И Будда ответил: «То, что я сказал, это только несколько листьев в моей руке. А то, что я не сказал, это все сухие листья в этом лесу».
Философ воскликнул: «Тогда ещё один вопрос! Почему вы не сказали всего этого?» Будда ответил: «Потому что это не поможет Вам. Даже если бы я хотел сказать это, оно не может быть сказано. Вы должны пережить и тогда узнаете это. Оно идёт через переживание, через существование».
Однажды к Будде пришёл человек, очень культурный, очень образованный и очень учёный. И он задал Будде вопрос. Будда сказал: «Пожалуйста. Но прямо сейчас я не могу ответить». Человек удивился: «Почему вы не можете ответить? Вы заняты или что-то другое мешает вам?» Это был очень важный человек, хорошо известный всей стране, и, конечно, он почувствовал себя обиженным тем, что Будда так занят, что не может уделить ему немного времени.
Будда сказал: «Нет, дело не в этом. У меня достаточно времени, но прямо сейчас вы будете не в состоянии воспринять ответ». — «Что вы имеете ввиду?» — «Есть три типа слушателей, — сказал Будда. — Первый тип, как горшок, повёрнутый вверх дном. Можно отвечать, но ничего не войдёт в него. Он недоступен.
Второй тип слушателя подобен горшку с дыркой в дне. Он не повёрнут вверх дном, он находится в правильном положении; всё, как должно быть, но в его дне — дырка. Поэтому кажется, что он наполняется, но это лишь на мгновение. Рано или поздно вода вытечет, и он снова станет пустым. Очевидно, лишь на поверхности кажется, что что-то входит, на самом деле ничего не входит, поскольку ничего не может удержаться.
И наконец, есть третий тип слушателя, у которого нет дырки и который не стоит вверх дном, но который полон отбросов. Вода может входить в него, но как только она входит, она тут же загнивает.
И вы принадлежите к третьему типу. Поэтому-то мне и трудно ответить прямо сейчас. Вы полны отбросов, поскольку вы такой знающий. То, что не осознано вами, не познано — это отбросы».
Однажды Будда сказал своим последователям: — Представьте себе человека, отправившегося в дальний путь и остановленного широким потоком воды. Ближайшая сторона этого потока была полна опасностей и угрожала гибелью, дальняя была прочна и свободна от опасностей. Не было ни челна, чтобы переехать поток, ни моста, перекинутого на противоположный берег. Представьте себе, что этот человек решил: «Истинно, стремителен и широк поток и нет никаких средств, чтобы перебраться на другой берег. Но если я соберу достаточно тростника, ветвей и листьев и построю из них плот, то, поддерживаемый таким плотом и работая усердно руками и ногами, я переберусь в безопасности на противоположный берег».
Теперь предположим, что этот человек поступил согласно своему намерению: построил плот, спустил его на воду и, работая ногами и руками, безопасно добрался до противоположного берега.
Предположим, что, достигнув противоположного берега, человек подумает: «Истинно, большую службу сослужил мне плот, ибо с его помощью я безопасно перебрался на этот берег. Взвалю-ка я плот себе на плечи и продолжу путь!»
Сделав так, правильно ли поступит человек со своим плотом? Как думаете вы, ученики мои?
В чём же будет правильное отношение человека к его плоту?
Истинно, человек должен сказать себе: «Плот принёс мне большую пользу, ибо, поддерживаемый им, работая ногами и руками, я безопасно достиг дальнего берега. Но я оставлю его на берегу и продолжу свой путь!» Истинно, в этом случае человек поступил бы правильно по отношению к своему плоту.
Точно так же, о ученики, предлагаю и я вам моё учение — именно как средство к освобождению и достижению, но не как постоянную собственность. Усвойте эту аналогию учения с плотом. Учение должно быть оставлено вами, когда вы переберётесь на берег Нирваны.
Некое божество и некий демон пошли к одному великому мудрецу, чтобы узнать у него, что такое Сущее (Высшее всего прочего). Они долго учились у него, и наконец мудрец сказал каждому из них: «Ты сам —- то существо, которое ищешь». Оба они подумали, что их тела и есть Сущее. «Мы узнали всё, что нужно; ешьте, пейте и веселитесь; мы — Сущее, и нет ничего выше нас».
Натура демона была невежественный, помрачённый, и ему не требовалось ничего больше; он был вполне удовлетворён мыслью, что он Бог, что под Сущим следует понимать тело. Но божество имело более чистую натуру. Сначала оно впало в ошибку, думая, что «Я» — это тело, и что оно-то и есть Бог, и что поэтому необходимо держать его крепким, здоровым и хорошо одетым и доставлять ему всякого рода телесные наслаждения. Но через несколько дней оно пришло к заключению, что так не мог думать мудрец, его учитель, что он подразумевал нечто более высокое. Поэтому оно вернулось к мудрецу и спросило: «Учитель, тому ли ты меня учил, что это тело есть Сущее? Я вижу, что все тела умирают, Сущее же не может умирать». Мудрец отвечал: «Найди его; ты —Оно».
Тогда божество подумало, что то, что подразумевает мудрец, суть жизненные силы, действующие в теле; но после некоторого времени нашло, что если оно ест, то эти жизненные силы остаются крепкими, а когда голодает, они слабеют. Оно опять отправилось к мудрецу и спросило: «Учитель, думаешь ли ты, что Сущее — это жизненные силы?» Мудрец отвечал: «Найди его сам; ты — Оно». Божество вернулось, подумав, что, может быть, Сущее — значит разум. Но через несколько дней пришло к заключению, что мысли бывают так различны: то хорошие, то дурные, — что разум слишком изменчив, чтобы быть Сущим. Оно ещё раз пришло к мудрецу и сказало: «Учитель, я не думаю, чтобы и разум мог быть Сущим; его ли ты разумел?» — «Нет, — ответил мудрец, — ты — Оно; найди его сам». Божество ушло и наконец поняло, что, несомненно, оно и есть Сущее, высшее всякого разума, одно, не имевшее рождения и смерти, то, что меч не может пронзить, ни огонь сжечь, что воздух не может иссушить, ни вода растворить; безначальное, нерождённое, неизменное, неосязаемое, всеведущее, всемогущее Существо, которое не есть ни тело, ни разум, но выше их обоих. Тогда оно удовлетворилось, а бедный демон, вследствие своей привязанности к телу, так и не узнал истины.
Однажды случилось так, что последователь Нагарджуны, одного из величайших мистиков, которому дала рождение Индия, реализовал своё безграничное существо — мир исчез. Затем появились последователи, а последователи — это всегда копии, ибо они сами не пытаются проникнуть в реальное и не отказываются принимать слова Мастера на веру.
И вот один из таких последователей был великим философом и спорщиком. Он доказывал многими способами, что мира нет. Царь страны позвал его, потому что его имя достигло и дворца, и сказал:
-Ты действительно думаешь, что мир нереален? Подумай дважды, ибо я опасный человек, я человек не слов, я человек действия. И сделаю нечто, что докажет тебе, что мир реален. Поэтому подумай дважды, прежде чем сказать.
Человек сказал:
— Это не тот вопрос, чтобы думать дважды. Я думал миллионы раз и имею все доказательства того, что мир нереален.
Но философ не знал, что собирается сделать царь. А у того был бешеный слон, которого привели во двор, и туда же был брошен философ. Он начал кричать и бегать, а бешеный слон бегал за ним, настиг его и в этот момент философ закричал царю:
— Спаси меня! Слон реален, я беру назад своё утверждение.
Он был спасён. Философ трясся, потел, был избит и изранен во многих местах. Когда он пришёл в себя, царь вызвал его и снова спросил:
— Что скажешь теперь? Тот ответил:
— Мир нереален.
— Что ты имеешь в виду? Только что, в тот момент, когда слон собирался убить тебя, ты сказал, что мир реален. Теперь ты снова изменился?
— Слон, человек, утверждение — всё это нереально. Слон, бешенство слона, человек, которого ты видишь перед собой, человек, который утверждал, что мир реален—всё это нереально.
Царь сказал:
— Тогда я снова позову бешеного слона. А философ ответил:
-Тогда то же самое произойдёт вновь: я скажу, что это — реально. Но что я могу поделать?
Встретились как-то волк и олень. Олень начал упрекать волка за то, что тот губит живых существ, и потому ему уготована плохая карма.
Олень же, питаясь растительной пищей, полагал себя очень добродетельным и рассчитывал на достижение вечного блаженства. Однако после смерти двух друзей всё вышло совсем не так, как предполагал олень: вместе с растительной пищей он уничтожал мириады живых существ, мелких насекомых, и поскольку ни в какой мере не раскаивался в содеянном, заслужил плохое перерождение, А волк, образ жизни которого был вызван естественной необходимостью, испытывавший постоянное раскаяние, как раз достиг желанного блаженства.
Некогда Будда путешествовал по стране царя Прасенаджита и обнаружил в земле сокрытый клад, в котором было полно драгоценностей. Будда спросил Ананду: «Видишь ли ты, что это ядовитая змея?» Ананда ответил: «Вижу».
А в это время некто, следовавший за Буддой, услышав эти слова, решил подойти и посмотреть. Увидел, что это сокровища, и пренебрег словами Будды, сочтя их пустым звуком: ведь на самом деле это драгоценности, а он называет их ядовитой змеёй! И тогда этот человек тайно созвал домочадцев и забран сокровища.
Семья его разбогатела, но вскоре нашёлся человек, сказавший царю, что добытый клад не передан властям. Царь велел схватить нашедшего. Тот клялся, что всё уже отдал, но царь никак не верил этому.
Бедняга испытал яды всех страданий, но так ничего и не сказал. Царь разгневался и хотел наказать семь колен его рода. Когда его повезли на казнь, царь послал слугу разведать, что тот будет говорить по дороге. Осуждённый сказал: «Будда говорил верно, это действительно ядовитая змея».
Некогда жила змея, голова и хвост которой всё время спорили между собой.
Голова говорит хвосту: «Меня должно считать старшей!» Хвост отвечает: «Я тоже достоин быть старшим». Голова говорит: «у меня есть уши, чтобы слышать, глаза, чтобы смотреть, рот, чтобы есть, при движении я впереди остального тела — вот почему меня должно считать старшей. А ты не имеешь таких достоинств, потому тебя нельзя считать старшим». А хвост в ответ: «Если я позволю тебе двигаться, то ты сможешь двигаться. А что, если я трижды обмотаюсь вокруг дерева?» Он так и сделал. Голова не смогла двигаться в поисках пищи и чуть не умерла от голода. Она сказала хвосту: «Ты можешь отпустить меня, я признаю тебя старшим».
Хвост, услышав эти слова, тут же отцепился от дерева. Голова снова говорит хвосту: «Раз ты признан старшим, то посмотрим, как ты пойдёшь первым». Хвост отправился вперёд, но не сделал и нескольких шагов, как свалился в огненную яму, и змея погибла в огне.
Некогда один человек, не наделённый разумом, томился от жажды и искал воду. Увидев марево, он подумал, что это вода, побежал в том направлении и дошёл до реки.
У реки он остановился и, уставившись на воду, стал смотреть, но не пил.
Окружающие спросили: «Ты мучился от жажды и спешил к реке. Вот ты у воды, отчего же ты не пьёшь?» Глупец отвечал: «Благородный муж должен пить до дна; значит, я должен выпить всю реку. Но в ней очень много воды, нам даже вместе всё не выпить. Потому я и не пью».
Когда-то давным-давно жил глупый богач. Он был туп, ни о чём не имел ясного понятия. Пошёл он к другому богачу, увидел у того башню в три этажа — высокую, просторную, величественную. С её высоты была видна необозримая даль.
Глупца охватила зависть, и он подумал: «В богатстве я ему не уступаю, почему бы мне не соорудить такую же башню? Надо сделать это, не откладывая?»
Он сейчас же позвал плотника и спросил у него: «Сможешь построить такую же красивую башню, как у того богача?» Плотник отвечал: «Это я её и строил». «Тогда, —- сказал глупец, — точно такую же построй теперь для меня».
Плотник тут же замерил землю и стал закладывать фундамент постройки. Глупец увидел, как тот делает кирпичную кладку, чтобы возвести строение, в чём-то усомнился и забеспокоился. Будучи не в силах разобраться, спросил у плотника, что тот намерен делать. «Строить трёхэтажное здание», — отвечал плотник. Но глупец продолжал: «Мне ни к чему два этажа. Ты сначала построй мне самый верхний!» — «Но такого ещё не бывало, — отвечал плотник. — Разве можно, не заложив фундамента, возводить первый этаж? А не построив второго, как можно строить третий?» Но глупец упрямо твердил: «Да мне не нужны два нижних этажа. Ты мне строй самый верхний!»
Был некогда у одного великого короля министр. Он впал в немилость, и король в наказание велел запереть его на вершине очень высокой башни. Это было исполнено, и министр остался там и должен был погибнуть. Но у него была верная жена. Ночью она пришла к башне и спросила своего мужа, не может ли она чем-нибудь ему помочь. Министр попросил жену, чтобы на следующую ночь она опять пришла к башне и принесла с собой длинную верёвку, крепкий шнурок, моток ниток, шелковинку, таракана и немного мёду. Очень удивившись, добрая жена повиновалась мужу и принесла требуемые предметы. Муж приказал ей крепко привязать шелковинку к таракану, потом смазать его усики каплей мёда и посадить таракана на стену башни головой вверх. Она исполнила все эти распоряжения, и таракан отправился в длинное путешествие. Слыша впереди себя запах мёда и желая добыть его, он медленно полз вперёд и вперёд, пока наконец не достиг вершины башни, где министр схватил его и завладел шелковинкой. Тогда министр сказал жене, чтобы она привязала другой конец шелковинки к нитке, и, вытащив весь моток, повторил ту же историю с крепким шнурком и наконец—с верёвкой. Остальное было легко: по верёвке министр спустился с башни и убежал.
Сын одного человека ушёл в далёкую страну, и в то время, как отец собирал несметные богатства, сын нищал всё больше и больше. Затем случилось так, что сын пришёл в страну, где жил его отец, и, как нищий, выпрашивал пишу и одежду. Когда отец увидел его в лохмотьях и нищете, он приказал своим слугам позвать его.
Когда сын увидел дворец, в который его привели, он подумал про себя: «Я, должно быть, возбудил подозрение вельможи, и он бросит меня в темницу». Полный страха, он убежал прежде, чем увидел своего отца. Тогда отец послал гонцов за своим сыном, и он был пойман и приведён назад, несмотря на его протесты и вопли. Но отец приказал слугам обходиться с его сыном снисходительно; назначил сына помощником работника одинакового с ним ранга и образования, И сыну понравилось его новое положение.
Из окна своего дворца отец наблюдал за своим сыном и, слыша, что тот честен и трудолюбив, возвышал его больше и больше.
По прошествии многих лет он приказал сыну явиться к нему, созвал всех своих слуг и открыл перед ними тайну. Тогда несчастный прежде человек был чрезвычайно обрадован и исполнился счастья от встречи со своим отцом.
Так постепенно должны быть воспитываемы души людей для высших истин.
Некогда жил актёр, умевший устраивать представления всякого рода. У одного богатого домохозяина он попросил вола. Домохозяин и не думал выполнять его просьбу и поэтому сказал ему так:
— Если ты сможешь столь же старательно продолжать свои представления днём и ночью без отдыха в течение целого года, я отдам тебе вола.
Актёр ответил, что сможет, но, в свою очередь, спросил, сумеет ли хозяин всё это время слушать его. Тот также ответил, что сумеет.
Когда актёр услышал всё это, сердце его возликовало. Три дня и три ночи он не выказывал никакой усталости, и домохозяину надоело наконец его слушать. Он велел домочадцам вывести вола и отдать актёру.
Некто пришёл в дом близкого друга и лёг там, напившись допьяна. А в это время его близкий друг должен был уйти по своим служебным делам. Он прикрепил гостю к подкладке одежды в подарок жемчуг, не имеющий цены, и ушёл. А этот человек лежал без сознания, ничего не чувствовал и ничего не понимал. Когда же он поднялся, то направился в чужую страну, добывал одежду и пишу тяжёлым трудом и очень нуждался. Если ему удавалось добыть немного, он уже считал себя удовлетворённым. Впоследствии случилось так, что друг повстречал его и сказал:
— Эй, достойный муж! Почему ты терпишь такие муки ради одежды и пищи? Я уже давно, желая тебе спокойствия и удовлетворения пяти желаний, прикрепил к подкладке твоей одежды бесценный жемчуг, он и сейчас на том же месте, но ты, не зная об этом, трудишься и страдаешь, чтобы обеспечить своё существование. Эго же глупо!
Однажды глупец попал в дом какого-то человека. Хозяин стал потчевать его. Но еда была пресной и безвкусной. Поняв это, хозяин добавил соли. Когда соли стало по вкусу достаточно, глупец подумал: «Значит, всё дело в соли. Если от одной щепотки соли так вкусно, каково же будет, если положить побольше!»
Дурак есть дурак: он тут же принялся есть одну соль. Проглотил и вместо того чтобы усладить свой вкус, напротив, заставил его страдать.
Раз к одному человеку должны были прийти гости. Он решил собрать коровьего молока, намереваясь попотчевать их, и стал думать так: «Через какое-то время молока соберётся много. А вдруг не окажется места для его хранения или оно прокиснет? Не лучше ли сохранить молоко в животе коровы, а когда придет время принимать гостей, тогда разом всё и выдоить». Приняв такое решение, он тут же развёл корову и телёнка и привязал их порознь.
Прошёл месяц, и только тогда он устроил пир. Встретив и усадив гостей, хозяин наконец привёл корову, чтобы выдоить молоко. Но молока-то у коровы не оказалось: оно пропало.
Некогда один глупец поел семян кунжута в сыром виде и решил, что это невкусно. Он поджарил их, стал есть — вкусно.
Он подумал: «А не лучше ли сажать поджаренные семена? Тогда они сразу вырастут вкусными!»
Он поджарил семена и посадил их. Но семена уже были невсхожими.
Будда умирал. Сорок лет он шёл, и тысячи следовали за ним. Теперь он умирал. Он сказал: «Это мой последний день. Если у вас есть, что спросить, спрашивайте. Настал час, когда каждый должен идти своим путем».
Беспросветная тьма окутала учеников Будды. Ананда — любимый ученик — заплакал, как дитя. У него из глаз катились слёзы. Он ударял себя в грудь, почти помешавшись. «Что ты делаешь, Ананда?» — спросил Будда. «Что нам теперь делать? — ответил Ананда. — Ты был здесь, мы шли в твоём свете. Всё было безопасно и хорошо. Мы совершенно забыли, что есть тьма. В следовании за тобой всё было светом. Теперь ты уходишь. "Что нам делать?» И он снова принялся плакать и стенать. «Послушай, — ответил Будда. — Сорок лет ты шёл в моём свете и своего не смог достигнуть. Думаешь ли ты, что если бы я прожил ещё сорок лет, ты бы достиг своего света? Чем дольше ты идёшь в заимствованном свете, чем больше подражаешь, тем больше ты теряешь. Лучше мне уйти».
Последние слова, слетевшие с уст Будды, были: «Будьте сами светом для себя».
Жил в деревне один старик. Он был одним из несчастнейших на свете. Вся деревня устала от него: он всегда был мрачен, всегда жаловался, всегда в плохом настроении, всегда кислый. И чем дольше он жил, тем более желчным становился, тем ядовитее были его слова. Люди избегали его: несчастье становилось заразительным. Не быть несчастным рядом с ним было как-то оскорбительно. Он создавал ощущение несчастья и в других.
Но однажды, когда ему исполнилось восемьдесят лет, случилось невероятное — никто не мог в это поверить. Мгновенно всех облетел слух: «Старик сегодня счастлив, не жалуется, улыбается, у него даже лицо переменилось». Собралась вся деревня. Старика спросили: «Что случилось с тобой? В чём дело?» «Ничего, -ответил старик. — Восемьдесят лет я старался стать счастливым и ничего не вышло. Так что я решил обойтись без счастья. Вот почему я счастлив».
Однажды торговцы задумали побывать в заморских странах. Согласно закону путешествия, им полагалось сначала найти проводника и только потом можно было пускаться в путь.
Торговцы все вместе взялись за поиски и нашли себе проводника. Он сразу же повёл их. Вот подошли они к краю большой пустыни. Там стоял храм, где приносили жертву небу. Нужно было принести в жертву человека, и лишь после этого можно было следовать дальше.
Торговцы стали совещаться между собой:
— Все мы друг другу приходимся роднёй. Как же можно кого-то из нас убивать? Остаётся один лишь проводник. Из всех нас лишь его одного можно принести в жертву небу.
Но вот закончилась церемония жертвоприношения. Путешественники сбились с пути, не зная, куда двигаться. От истощения и усталости они все погибли.
Некогда у правителя одного государства родилась дочь. Правитель призвал лекаря и сказал ему:
— Дай мне лекарство, от которого моя дочь сразу бы стала взрослой.
— Я найду отменное снадобье, от которого твоя дочь сразу станет взрослой, — отвечал лекарь, — только сейчас его нет, оно кончилось. Его надо раздобыть. А до тех пор, пока я не достану лекарство, правитель не должен видеть дочь. Только после того, как я дам ей снадобье, правителю покажут девочку.
И не откладывая, лекарь отправился в дальние страны за лекарством.
Через двенадцать лет он возвратился из своего путешествия, взял выросшую девушку под руку и повёл к правителю, Правитель увидел дочь, обрадовался и про себя подумал: «И в самом деле превосходный лекарь; дал моей дочери лекарство, от которого она сразу повзрослела». Он распорядился, чтобы приближенные наградили лекаря драгоценностями.
Однажды два человека одновременно посадили сахарный тростник и договорились: тот, у кого вырастет хороший тростник, получит награду, а тот, у кого тростник будет плохим, понесёт наказание.
Тогда один из договорившихся подумал: «Сам сахарный тростник очень сладкий. Если я выжму из него сок и этим соком полью посевы, то мой тростник будет, несомненно, лучше, и я одержу победу».
Так он выжал сок из сахарного тростника и полил посевы, Семена погибли, а весь сахарный тростник, который у него был, начисто пропал.
Проходил как-то Будда одной деревней. Собралось несколько человек — его противников — и принялись они горячо и зло оскорблять Будду. Он молча слушал очень спокойно. И из-за этого спокойствия им стало как-то не по себе. Возникло неловкое чувство: они оскорбляют человека, а он слушает их слова, как музыку. Тут что-то не так.
Один из них обратился к Будде: «В чём дело? Ты что, не понимаешь, что мы говорим?» «Именно при понимании возможно такое глубокое молчание, — ответил Будда. — Приди вы ко мне десять лет назад, я бы бросился на вас. Тогда не было понимания. Теперь я понимаю. И из-за вашей глупости я не могу наказывать себя. Ваше дело -— решать, оскорблять меня или нет, но принимать ваши оскорбления или нет—-в этом моя свобода. Вы не можете их мне навязать. Я от них просто отказываюсь; они того не стоят. Можете забрать их себе. Я отказываюсь принимать их».
.Жил человек, всем сердцем преданный Будде. И была у него прекрасная старинная деревянная статуя Будды, настоящий шедевр. Он относился к ней как к величайшему сокровищу. Однажды холодной зимней ночью человек этот остался один в соломенной хижине. Был жуткий мороз, и он в отчаянии дрожал от холода. Похоже было, что пришёл его смертный час. Не было ни щепки, чтобы развести огонь. В полночь, когда человек уже почти окоченел, перед ним явился Будда и спросил: «Почему ты не сожжёшь меня?» Деревянная статуя всё так же стояла у стены. Человек очень испугался. Должно быть, это был демон. «Что ты сказал? Сжечь статую Будды? Никогда! Ни за что!»
Будда рассмеялся и сказал: «Если ты видишь меня в статуе, ты упускаешь меня. Я — в тебе, а не в статуе. Я не в предмете моления, я — в молящемся. И это я дрожу в тебе! Сожги статую!»
.Жил некогда один человек, которому захотелось заслужить расположение правителя. Он у всех расспрашивал, как этого добиться. Кто-то сказал: «Если хочешь добиться расположения правителя, подражай его манерам».
Этот человек немедленно явился к правителю и, увидев, что тот моргает глазами, тоже стал моргать, подражая правителю.
Правитель спросил: «Не болен ли ты? Не простудился ли? Почему ты моргаешь?»
Человек отвечал: «У меня не болят глаза и простуды тоже нет. Я добиваюсь, правитель, твоего расположения. Я вижу, что ты моргаешь, вот и стараюсь подражать тебе».
Услышав это, правитель очень рассердился и тут же отдал приказ сурово наказать этого человека и выгнать его из государства.
Некогда жил один человек. Был он крайне беден, жил в нищете, много задолжал людям, а возвращать долги было нечем. И тогда он сбежал.
Добрался он до какой-то пустыни и там нашёл ларец с драгоценностями и чистым зеркалом. Оно лежало на драгоценностях, прикрывая их. Увидев это, бедняк очень обрадовался.
Он поднял зеркало и обнаружил в нём человека. Тут он испугался и, сложив руки в молитвенном жесте, сказал: «Я думал, что ларец пустой, что в нём ничего нет. Вдруг оказалось, что в нём находитесь вы, господин! Не сердитесь на меня!»
Как-то купцы отправились торговать. Отучилось, что в дороге у них издох верблюд. Среди поклажи, которой был нагружен верблюд, было много драгоценностей, превосходные ковры из тончайшей шерсти и разные другие вещи.
Как только верблюд издох, с него содрали шкуру. Главный купец ушёл, оставив двух помощников, которым сказал: «Присматривайте хорошенько за верблюжьей шкурой, чтобы она не намокла и не сгнила».
Через какое-то время после его ухода пошёл дождь. Оставшиеся двое по глупости прикрыли верблюжью шкуру дорогими коврами — и все ковры сгнили. А разве можно сравнить по ценности ковёр и шкуру?
В один городок, как гром среди ясного неба, прибыла очень молодая красивая женщина. Никто не знал, откуда она пришла. Её происхождение было совершенно неизвестно. Но она была так прекрасна, так обворожительно красива, что никто даже не подумал узнать, откуда она явилась. Люди собрались вместе, весь городок собрался, и все молодые люди, почти триста человек, хотели жениться на этой женщине.
Женщина сказала:
— Посмотрите, я одна, а вас триста. Я могу выйти замуж только за одного, поэтому сделайте вот что. Я приду снова завтра; я даю вам двадцать четыре часа. Я выйду за того, кто сможет повторить «Лотосовую сутру» Будды.
Молодые люди бросились по домам. Они не ели, не спали, они декламировали сутру всю ночь. Десять преуспели.
На следующее утро женщина явилась, и этим десятерым было предложено декламировать. Женщина слушала. Все они выступили успешно.
Она сказала:
— Хороню, но я одна. Как я могу выйти за десятерых? Я снова дам вам двадцать четыре часа. Я выйду за того., кто сможет также объяснить смысл «Лотосовой сутры». Попытайтесь понять: декламация — это простая вещь. Вы механически повторяете что-то и не понимаете смысла.
Все десять бросились домой и сильно старались. На следующий день появились трое. Они поняли смысл. Женщина сказала:
— Затруднение по-прежнему остаётся. Число уменьшилось, но затруднение осталось. Я могу выйти только за одного. Поэтому подождём ещё двадцать четыре часа. Я выйду за того человека, который не только понял эту сутру, но и ощутил её вкус. Я хотела бы видеть, что лотос вошёл в ваше существо, что вы взяли что-то от лотоса. Итак, завтра я приду снова.
Пришёл только один человек, он определённо победил. Женщина взяла его в свой дом за городом. Человек никогда не видел этого дома; дом был очень красив, почти как из мира грёз. И в воротах стояли родители этой женщины. Они приняли молодого человека и сказали: «Мы очень счастливы».
Женщина вошла в дом, а он немного поговорил с родителями. Потом родители сказали:
— Идите. Она, должно быть, ждёт вас. Вот её комната.
Он открыл дверь, вошёл, но там никого не было. Комната была пуста. Но была ещё одна дверь, ведущая в сад. Он проверил: может быть, она в саду. Да, она, должно быть, вышла в сад, потому что на дорожке были её следы. Поэтому он пошёл по следам. Он прошёл почти километр. Сад кончился, и он теперь стоял на берегу красивой реки — но женщины там не было. Следы также исчезли. Остались только две туфельки, принадлежавшие женщине.
Теперь он был озадачен. Что случилось? Он оглянулся — не было ни сада, ни дома, ни родителей, ничего. Всё исчезло. Он оглянулся снова. Не стало туфелек, не стало реки. Всё вокруг было пустотой и великим смехом.
И он засмеялся. Он женился.
Некогда жили муж и жена. У них были три лепёшки. Муж и жена поделили их между собой, каждый съел по лепёшке, и ещё одна лепёшка осталась.
Они условились: тот, кто заговорит, теряет лепёшку. Как только они заключили этот договор, ни один из них уже не смел разговаривать, —- и всё из-за одной лепёшки.
Прошло какое-то время. Воры забрались в их дом. Они обокрали их. Всё добро, что у них было, попало в руки воров. Муж и жена это видели, но из-за заключённого ранее договора не произнесли ни слова.
Убедившись, что хозяева молчат, воры на глазах у мужа схватили жену. Муж и на это смотрел не проронив ни слова. Тогда жена крикнула: «Воры!» И обратилась к мужу: «Что же ты, дурень, ради какой-то лепёшки глядишь на воров и не кричишь!»
Тут муж хлопнул в ладоши, засмеялся и сказал: «Ну, жена, теперь уже точно лепёшка — моя. А ты ничего не получишь!»
Некогда один богач послал человека, дав ему денег, в сад к другому человеку купить манго. Богач наказал слуге:
— Покупай только в том случае, если плоды вкусные и сладкие.
Человек тут же взял деньги и отправился за покупкой. Владелец фруктового сада сказал:
— У меня на этом дереве все плоды хорошие, ни одного нет плохого. Ты попробуй один — тебе будет достаточно, чтобы это понять.
Покупатель же заявил:
— Я должен попробовать каждый плод, только тогда я смогу их купить. А если я попробую только один, то как я узнаю об остальных?
И он стал пробовать один плод за другим, пока не перепробовал все. После этого он взял манго и отнес их своему господину. Увидев надкусанные фрукты, богач почувствовал отвращение к ним и не стал есть. Пришлось всё выбросить.
Однажды Ананда спросил Будду... Он жил с ним десять лет и был очень удивлён тем, что Будда оставался в одном и том же положении всю ночь. Его руки оставались в том же месте, куда он клал их, когда ложился спать. Ананда был удивлён и ошеломлён тем, что Будда оставался в одной и той же позе в течение всей ночи. Однажды он сказал:
— Нехорошо мне вставать и смотреть на тебя, я не должен такого делать, но мне любопытно всё, связанное с тобой, и я в замешательстве: ты остаёшься в одной и той же позе всю ночь. Спишь ли ты или продолжаешь оставаться сознательным?
И Будда ответил:
— Сон случается с телом, я остаюсь бдительным по отношению к нему. Вот сон приходит, вот он пришёл, вот он углубился, вот тело расслабилось, но моя сознательность остаётся.
Какой-то человек собирался в далёкое путешествие. Своему слуге он наказывал:
— Ворота охраняй хорошенько. Да ещё присматривай за верёвкой, которой привязан осёл.
После отъезда хозяина в соседнем доме заиграла музыка. Слуге так захотелось послушать, что он не смог совладать с собой: он быстро перевязал верёвкой ворота, положил их ослу на спину и отправился слушать музыку туда, где разыгрывалось веселье.
Когда слуга ушёл, воры вынесли из дома все вещи. Вернулся хозяин и спросил слугу:
— Куда делись вещи? Слуга ответил:
— Уходя, хозяин поручал мне ворота, осла и верёвку. Всё остальное меня не касается.
Однажды, рано утром, когда Будда вышел на свою утреннюю прогулку, один человек спросил его: — Существует ли Бог? Будда секунду посмотрел в глаза человека и сказал:
— Нет, Бога не существует вообще, никогда не было, никогда не будет. Выкинь всю эту чепуху из головы.
Человек был шокирован.
Будду сопровождал Ананда. Он всегда сопровождал Будду.
В середине того же дня пришёл другой человек и спросил:
— Существует ли Бог? Будда сказал:
— Существует, всегда был, всегда будет. Ищи и найдёшь.
Ананда пришёл в сильное замешательство, так как он помнил ответ, который Будда дал утром, но не имел возможности спросить, потому что вокруг было много народа.
И прежде чем он получил возможность спросить, вечером, на заходе солнца, пришёл третий человек. Будда сидел под деревом, наблюдая закат солнца и прекрасные облака, и человек спросил:
— Существует ли Бог?
Будда просто сделал жест рукой, приглашая человека сесть, а сам закрыл глаза. Человек подчинился ему. Они сидели молча несколько минут, затем человек поднялся. Становилось темно, солнце уже село. Он коснулся ног Будды и сказал:
— Благодарю тебя за ответ, я очень благодарен тебе. А потом пошёл прочь. Тут Ананда не выдержал. Когда они остались одни, он сказал:
— Я не смогу уснуть сегодня ночью, если ты не ответишь мне. В один день, на один и тот же вопрос.ты даёшь три разных ответа. В чём дело? Ты привёл меня в сильное замешательство.
Будда сказал:
— Я отвечал не тебе, почему же ты пришёл в замешательство? Первый человек был верующим. Он верил в Бога и пришёл не с целью выяснить вопрос, а с целью получить подтверждение. Он был учёным, хорошо знающим Священное Писание. Ему нужен был шок, и я шокировал его, потому что не желаю поддерживать ничьи верования. Все верования ошибочны. Знание — совершенно иная вещь.
Второй человек был атеистом, он не верил в Бога. Он также был учёным и был набит всевозможными идеями, но он был просто противоположностью первого человека. Он хотел, чтобы я поддержал его неверие.
Третий человек был подлинным искателем. Он не искал ответа, он хотел испытать. Он был человеком с большим доверием. Он хотел, чтобы я открыл ему нечто, поэтому я не стал отвечать ему, а просто предложил сесть рядом со мной. И нечто произошло.
Некогда тяжело заболел один человек. Искусный лекарь осмотрел его и сказал, что ему необходимо регулярно съедать мясо одного фазана, только так можно избавиться от болезни.
Этот больной купил на базаре фазана, съел его и больше есть не стал.
Через какое-то время лекарь увидел этого человека и спросил: «Прошла твоя болезнь?» Больной отвечал: «В прошлый раз ты, лекарь, велел мне регулярно есть мясо одного фазана. Сейчас тот фазан, которого я ел, уже кончился, а больше я есть не смею».
Марпа, гуру Миларепы, услышал об одном учителе, отправился к нему и полностью ему доверился. Затем он спросил у учителя:
— Что я теперь должен делать? Учитель сказал:
— Раз ты поверил в меня, ты ничего не должен делать. Просто продолжай верить. Моё имя — вот единственная тайная мантра
[16] для тебя. Каждый раз, когда ты будешь оказываться в затруднении, просто вспоминай моё имя — и всё будет в порядке.
Марпа припал к его ногам. Он решил сразу же испробовать это, ибо был таким простым человеком. Он пошёл по реке. Другие ученики, которые провели с учителем годы, не могли поверить этому — он шёл по воде!
Учитель удивился. Все они побежали к реке, а там Марпа разгуливал по воде, распевая песни, пританцовывая. Когда он подошёл к берегу, учитель спросил:
— В чём секрет? Марпа ответил:
— Секрет? Эго тот самый секрет, который вы мне сообщили — ваше имя. Я помнил о вас. Я сказал: «Учитель, позволь мне ходить по воде». И это случилось.
Учитель не мог поверить, что его имя... Сам он не мог ходить по воде. Но, возможно... Он же никогда не пробовал. Но было бы лучше проверить ещё несколько вещей, прежде чем попробовать, поэтому он сказал Марпе:
— А ты можешь спрыгнуть с того холма? Марпа сказал:
— Всё, что прикажете.
Он поднялся на холм и прыгнул, а ученики стояли в долине, ожидая, что Марпа разобьётся вдребезги. Но Марпа плавно опускался, приняв позу лотоса, улыбаясь. Он опустился в долину и приземлился под деревом, ученики окружили его.
Учитель сказал:
— Это уже кое-что. Ты воспользовался моим именем? Марпа ответил:
— Это было сделано твоим именем. Тогда учитель сказал:
— Этого достаточно, теперь я сам попробую пройтись по воде.
И с первым же шагом он исчез под водой. Ученики бросились в воду и кое-как вытащили учителя. Марпа спросил:
— Что случилось? Учитель ответил:
— Прости меня. Я не учитель, я просто притворщик. У тебя же сработало не моё имя, а вера в него.
Жил-был некогда выходец из знатной семьи. С компанией купцов он отправился в море за сокровищами. Он твёрдо заучил правила управления судами, вышедшими в море, и всё рассказывал, как это надо делать. Купцы прониклись к его словам глубоким доверием.
Через короткое время после их выхода в море заболел и скоропостижно умер кормчий. И тогда «знавший все правила» занял его место. Когда они попали в водоворот, он всем объявил, что надо делать, чтобы двигаться вперёд.
Но судёнышко стало вертеться на месте и не могло плыть дальше, к тому месту, где были сокровища. Все находившиеся на нём купцы потонули.
У многоножки одна сотня ног. Кролик увидел её и не мог поверить. Он сказал:
— Тётушка, я очень смущён, я не могу себе представить, как ты управляешься. Если бы у меня было сто ног, я никогда не смог бы ходить. Я бы совершенно запутался.
Многоножка никогда не задумывалась над этим, вот почему она не путалась. Но теперь она сказала:
— Я никогда не думала об этом, я подумаю.
Она стала размышлять, впервые осознала себя. Она посмотрела на ноги и запуталась. Она упала! Она заявила кролику:
— Никогда не задавай таких вопросов! Я всегда ходила и никогда не было никаких проблем. А ты запутал меня. Теперь я никогда не смогу ходить правильно. Эта проблема будет преследовать меня. Какая первая? Какая вторая? И целая сотня ног!
В городе Саваттхи в Северной Индии у Будды был большой центр. Люди приходили туда упражняться в медитации и слушать его беседы о дхарме
[17]. Каждый вечер один молодой человек приходил и слушал. Он годами слушал Будду, но ни разу не попробовал изменить себя.
Прошло несколько лет, и вот однажды вечером этот молодой человек пришёл пораньше и увидел Будду одного. Он приблизился к нему и сказал:
— Господин, у меня на уме всего один вопрос, а от него — все сомнения,
— Да? На пути дхармы сомнений не должно быть. Давай разберёмся, какой у тебя вопрос?
— Господин, вот уже много лет я прихожу в ваш центр медитации; я заметил, что вокруг вас много отшельников, монахов и монахинь, а ещё больше — мирян и мирянок; некоторые из них также ходят годами. Я могу видеть, что кто-то из них явно достиг конечной ступени: совершенно очевидно, что они полностью освободились. Могу также видеть, что другие ощутили в своей жизни некоторую перемену: они стали лучше, чем были раньше, хотя я не стал бы утверждать, что они освободились полностью. Но, господин, я замечаю и то, что многие люди среди них — да и я тоже — остались, как были, а то и хуже стали.
Почему же так выходит, господин? Люди приходят к вам, такому великому человеку, полностью просветлённому, к такому могущественному и сострадательному. Почему же вы не пользуетесь своей силой и состраданием, чтобы освободить их всех?
Улыбнувшись, Будда спросил:
— А где ты живёшь, молодой человек, где ты родился?
— Господин, я живу здесь, в Саваттхи, в этой столице царства Кошала.
— Да, но по чертам твоего лица я вижу, что ты родился не здесь. Откуда ты родом?
— Господин, я родом из города Раджагриха, столицы царства Магадха. Я переехал сюда, в Саваттхи, несколько лет назад.
— И что же, ты порвал всякие связи с Раджагрихой?
— Нет, господин, у меня там родственники, у меня там есть друзья; и там у меня осталось дело.
— Тогда ты, несомненно, частенько наезжаешь в Раджагриху из Саваттхи?
— Да, господин. Каждый год я много раз езжу в Раджагриху и возвращаюсь в Саваттхи.
— Путешествуя отсюда в Раджагриху так много раз, ты, конечно, отлично знаешь дорогу?
— О да, господин, я знаю её досконально. И если бы даже ослеп, то, наверное, смог бы найти путь в Раджагриху — так часто я ходил по нему.
— И твои друзья, знающие тебя хорошо, конечно, должны знать, что ты родом из Раджагрихи и поселился здесь. Они, должно быть, знают, что ты часто наведываешься в Раджагриху и что ты досконально знаешь этот путь?
— О да, господин! Все мои близкие знают, что я часто езжу в Раджагриху и досконально знаю путь туда.
— Тогда должно было бы случиться и так, что некоторые из них приходили к тебе и просили объяснить им путь отсюда в Раджагриху. Ты умалчивал о чём-нибудь Б таких случаях или подробно объяснял им путь?
— А что же тут скрывать, господин? Я объясняю им как можно яснее: сначала вы идёте на восток, затем поворачиваете к Бенаресу, продолжаете идти вперёд, пока не дойдёте до Гайи, а там придёте в Раджагриху. Я объясняю им всё очень ясно, господин.
— И эти люди, которым ты даёшь такие понятные пояснения, — все они приходят в Раджагриху?
— Нет, конечно, господин! Только те, которые пройдут весь этот путь до конца, те и придут в Раджагриху.
— Это-то я тебе и объясняю, молодой человек! Ходят ко мне и ходят, зная, что есть человек, прошедший путь отсюда до Нирваны, знающий этот путь досконально. Приходят ко мне люди и спрашивают: каков путь к Нирване, к Освобождению? Что мне скрывать? Я объясняю им этот путь ясно: вот он, этот путь. Если кто-нибудь только кивает головой и говорит: хорошо сказано, хорошо сказано, хороший путь, но я не сделаю по нему ни шагу, замечательный путь, но я не возьму на себя труд идти туда, — тогда каким образом такой человек может достичь конечной цели?
Я никого на плечах к конечной цели не несу. Никто не сможет принести другого на плечах к конечной цели. Самое большое -— можно сказать с любовью и состраданием: вот, он этот путь, а вот так я прошёл по нему; работайте и вы, идите и вы — и дойдёте до конечной цели. Но каждый должен идти сам, сам сделать каждый шаг на пути. Тот, кто сделал шаг по этому пути, оказывается на таг ближе к цели. Тот, кто сделал сто шагов, оказывается ближе к цели на сто шагов. Прошедший все шаги дошёл до конечной цели. Но идти по пути вам надо самим.
Однажды к Будде пришёл юноша; он всё плакал, плакал и не мог успокоиться. Будда спросил его:
— Что с тобою, юноша?
— Господин, вчера умер мой старик-отец.
— Что поделаешь? Коль умер, так от оплакивания он не воскреснет.
— Да, я это понимаю, господин. Оплакиванием делу не поможешь. Но я пришёл к вам, господин, с особой просьбой: пожалуйста, сделайте что-нибудь для моего покойного отца!
— Да? А что же я могу сделать для твоего покойного отца?
— Господин, ну сделайте что-нибудь. Ведь вы так могущественны; конечно, вы можете. Смотрите: жрецы, отпускающие грехи, живущие милостыней, выполняют любые обряды в помощь усопшим. И как только на земле выполнен такой обряд, раскрываются врата царства небесного, и покойному дозволяется войти туда: ему дали пропуск. Вы, господин, так могущественны! Если вы выполните ритуал для моего отца, он не только получит пропуск, но ему будет даровано разрешение остаться там постоянно; он получит свободный доступ в небесный мир! Прошу вас, господин, сделайте же для него что-нибудь!
Бедный простак был настолько подавлен горем, что не слышал никаких разумных доводов. Будде пришлось воспользоваться другим способом, чтобы помочь ему понять. Итак, он сказал юноше:
— Ладно, ступай на базар и купи два глиняных горшка.
Молодой человек был радёхонек; он подумал, что Будда согласился провести обряд для его отца. Он бегом на рынок и вернулся с двумя горшками.
— Прекрасно, — сказал ему Будда, — один горшок наполни топлёным маслом. Юноша так и сделал.
— А другой наполни галькой. Тот выполнил и это.
— Теперь закрой их отверстия, запечатай накрепко!
Юноша послушался. - Теперь опусти их в пруд. Сказано — сделано: два горшка очутились под водой,
— Теперь принеси длинный шест, стукни по горшкам и разбей их! — сказал Будда,
Юноша обрадовался, думая, что Будда совершает какой-то особый обряд для его отца.
По древнеиндийскому обычаю, когда умирает мужчина, сын относит его мёртвое тело на площадку для сожжения, укладывает на погребальный костёр и поджигает дрова. Когда тело наполовину сгорает, сын берёт толстую палку и разбивает ею череп. Согласно древнему поверью, как только череп открывается в этом мире, так наверху тотчас же раскрываются врата Небесного царства. Так что теперь юноша подумал про себя: «Вчера тело отца было сожжено и стало золой; теперь Будда желает, чтобы я разбил эти горшки как символ». Он был очень доволен этим ритуалом. Взяв палку, как велел Будда, он сильно стукнул по горшкам и разбил их. Масло из одного горшка сразу же всплыло и заколыхалось на поверхности, а галька высыпалась из другого горшка на дно. Тогда Будда сказал:
— Ну вот, юноша, что мог, я сделал. Теперь зови своих жрецов и чудотворцев и проси их начать песнопенья и моленья: «О галька, поднимись! О масло, опустись!» Посмотрим, что из этого выйдет!
— О господин, что за шутки! Так разве бывает? Галька тяжелее воды, она так и останется на дне. Она не может всплыть, господин, это закон природы. Масло легче воды — оно непременно останется на поверхности, оно не может потонуть, господин, это закон природы!
— Ты, юноша, так много знаешь о законах природы, но природного закона так и не понял: если твой отец всю жизнь совершал дела, тяжёлые, как галька, он непременно опустится на дно, и кто же сможет поднять его? А если его поступки были лёгкими, как масло, он непременно поднимется вверх, и кто сможет стащить его вниз?
Чем раньше мы поймём этот закон природы и начнём жить в соответствии с ним, тем раньше выйдем из состояния своей печали.
Какова причина, таков результат. Каково семя, таков будет и плод. Каков поступок, таков будет итог.
Крестьянин сажает два семени в одну и ту же почву. Одно семя — семя сахарного тростника, другое — семя нима, тропического дерева с древесиной и листьями очень горького вкуса. Два семени в одной и той же почве получают одну и ту же воду, тот же солнечный свет, тот же воздух; природа даёт им одно и то же питание. Два крошечных ростка выходят наружу и начинают расти. Что же произошло с семенем нима? Оно развилось в растение с горечью в каждой жилке, тогда как каждая жилка сахарного тростника оказывается сладкой. Почему природа так добра к одному растению и так сурова к другому?
Да нет, природа не добра и не жестока. Она работает по неизменным законам. Природа только помогает проявлению качеств различных семян. Всё питание лишь способствует семени в раскрытии качества, дремлющего в его глубине. Семя сахарного тростника обладает качеством сладости, поэтому растение не будет обладать ничем иным, кроме сладости. Семя нима обладает качеством горечи; и растение не будет обладать никаким иным свойством, а только горечью. Каково семя, таков будет и плод.
А крестьянин идет к дереву нима, три раза кланяется ему, обходит дерево сто восемь раз, а потом подносит ему цветы, благовония, свечи, фрукты, сладости. После этого он начинает молиться: «О дух дерева нима, будь милостив, дай мне сладкие плоды манго; я хочу сладких плодов манго!» Бедный дух дерева нима: да не в состоянии он их дать, нет у него власти сделать это. Если кому-то хочется сладких плодов манго, тому следует сажать семена дерева манго — и тогда ему не нужно будет просить кого-то о помощи, тогда все плоды, которые он получит, будут сладкими плодами манго. Каково семя, таков будет и плод.
Наша трудность, паше неведение состоят в том, что, сажая семена, мы остаёмся невнимательными. Мы продолжаем сажать семена нима, а когда наступает время сбора плодов, мы вдруг спохватываемся, что нам хочется сладких плодов манго; и давай мы плакать, молиться и уповать на плоды манго. А толку-то нет.
Однажды Совершенный находился в Магадхе, в деревушке. В то время пятьсот плугов брамина Казибхарадваги были запряжены, так как наступило время сева. Рано утром оделся Совершенный и, взяв свою чашу, пошёл к тому месту, где трудился брамин Казибхарадвага. В это время брамин делил еду. Совершенный подошёл и стал поодаль. Брамин, увидев, что стоит Совершенный как бы прося подаяния, сказал ему:
— Я, о странник, пашу и сею; вспахав и посеяв, я питаюсь; и тебе, о странник, надлежало бы пахать и сеять, и, вспахав и посеяв, питаться.
— О брамин, я пашу и сею, и, вспахав и посеяв, я питаюсь.
— Однако мы не видим ни ярма, ни плуга достопочтенного Гаутамы, не видим мы ни его волов, ни сошника.
И опять достопочтенный Гаутама сказал ему:
— О брамин, я и пашу и сею, а, вспахав и посеяв, я питаюсь.
Тогда с такими словами обратился брамин к Совершенному:
-Ты назвал себя пахарем, но никто не видел тебя пашущим; скажи нам, как и чем ты пашешь, разъясни нам это.
И отвечал Совершенный:
— Вера есть семя, покаяние—дождь, разумение — мой плуг и моё ярмо, смирение — дышло моего плуга, разум — вожжи, глубокое размышление — мой сошник.
Я охраняю себя в телесности, я блюду себя в слове, я умерен в пище; я ведаю Истину и ею выпалываю плевела. Любовь — мое" избавление; подвижничество — моё вьючное животное; оно несёт меня к Нирване, несёт, не возвращаясь вспять, не печалясь о покинутом месте.
Когда вспахана моя пашня, она приносит плоды бессмертия; вспахав эту пашню, ты избавишься от страдания.
Давно в одном озере жила черепаха. К концу лета озеро высохло, что причинило ей огромные страдания. Пара гусей, пролетавшая над озером, увидела бедную черепаху и почувствовала к ней высшее сострадание. Они решили перенести черепаху в другой водоём. Гуси взяли за оба конца длинную палку, а черепаха вцепилась зубами в её середину. Перед полётом гуси предупредили черепаху, чтобы та молчала во время полёта до тех пор, пока они не опустятся на воду, иначе она может упасть на землю и умножить свои страдания. Когда гуси пролетали над деревней, их увидели дети.
— Смотрите, смотрите, два гуся несут черепаху, — закричали они и стали звать других посмотреть.
Черепаха услышала и, не удержавшись, закричала:
— Это не гуси догадались так нести меня, я сама их научила.
Тут она выпустила палку и упала на землю. Дети поймали черепаху и стали её мучить.
Жил когда-то один благородный человек, который приобрёл редчайшую драгоценную шкатулку из ароматного сандалового дерева, отделанную золотом. Этот благородный человек публично объявил:
— Эту драгоценность я отдам самому бедному человеку в мире.
Множество бедняков приходили к нему за этой шкатулкой, но он неизменно отвечал:
-Ты не беднейший человек в мире. Все были удивлены:
— Действительно ли ты собираешься отдать кому-либо эту шкатулку?
Благородный человек отвечал:
— Я отдам её самому бедному человеку в мире. А я скажу вам, кто самый бедный в мире человек. Самый бедный человек в мире — это не кто иной, как наш царь Прасенаджит.
Эти слова постепенно достигли ушей царя Прасенаджита, который был очень этим рассержен:
— Как так! Ведь я царь! Как я могу быть самым бедным человеком в мире? Ступайте, найдите этого человека и приведите ко мне!
Царь Прасенаджит привёл этого человека в свою сокровищницу и спросил его:
— Знаешь ли ты, что это за место? Благородный человек ответил:
— Это сокровищница, где вы храните золото.
— А это что? — спросил царь.
— Это сокровищница, где вы храните серебро.
— А это что?
— Это сокровищница, где вы храните драгоценные камни.
Тогда царь Прасенаджит сердито закричал:
— Так ты знаешь, что у меня сокровищницы полны золота и серебра, что у меня столько богатства. Как же ты можешь клеветать на меня, называя самым бедным человеком в мире?
Но этот благородный человек ответил, что, хотя царь Прасенаджит обладает богатством, он не в состоянии заботиться о нуждах других людей своего царства. Хотя царь и был богат, но применить свои богатства не мог, так разве же не был он самым бедным?
Двое очень бедных мальчиков жили на подаяние; они побирались в разных домах города и деревни. Один из них был слепым от роду, а другой приглядывал за ним; так и ходили вместе, выпрашивая милостыню.
Однажды слепой заболел. Сотоварищ сказал ему:
— Оставайся здесь и отдохни, а я пойду и попрошу еды для нас обоих, принесу тебе.
И он ушёл за подаянием. Б тот день случилось так, что юноше подали очень вкусную еду — кхир, индийский молочный пудинг. Он никогда раньше не пробовал такого блюда, и оно ему очень понравилось. Но, к несчастью, ему не в чем было нести этот пудинг своему другу, поэтому он съел его целиком. Вернувшись к своему слепому товарищу, юноша сказал:
— Как жаль, сегодня мне подали чудесную еду, молочный пудинг, а я не смог принести тебе даже немного.
— А что такое молочный пудинг? — спросил слепой юноша.
— Ну, он белый. Ведь молоко белое.
Слепой от рождения его товарищ так и не понял.
— Что такое «белый»?
— Ты не знаешь, что такое «белый»?
— Нет, не знаю.
— Это противоположность чёрного.
— А что такое «чёрный»?
Он ведь не знал также, что значит «чёрный».
— Ох, постарайся понять-—«белое»!
Но слепой юноша никак не мог понять. Поэтому друг огляделся вокруг и, увидев белого журавля, поймал птицу и принёс её слепому, сказав:
— Белое похоже на этого журавля.
Не обладая зрением, слепой юноша вытянул руки и ощупал птицу пальцами:
— А, теперь понимаю, что такое «белое». Оно мягкое.
— Нет, ничего общего с мягким. Белое — это белое. Постарайся понять.
— Да ведь ты сказал мне, что оно похоже на этого журавля; я ощупал его, он такой мягкий. Значит, и молочный пудинг мягкий, значит «белое» — это «мягкое».
— Нет, нет, ты не понял. Попробуй ещё раз. Слепой снова ощупал журавля, провёл рукой от клюва
к шее, к туловищу, до конца хвоста.
— О, теперь я понял! Понимаю! Он изогнут. Молочный пудинг — кривой!
Он не мог понять того, что ему говорил товарищ, потому что не обладал способностью почувствовать, что значит «белое».
Точно так же, если вы не имеете способности ощутить реальность такой, какова она есть, реальность всегда останется для вас кривой.
Однажды к некоему судебному чиновнику с жалобой пришла собака. Чиновник крайне удивился и спросил:
— Как это собака может явиться с жалобой? Собака же сказала:
- Господин чиновник! Я долго скиталась и очень проголодалась. Поэтому я пришла в один дом и попросила еды, соблюдая при этом все положенные собаке правила и церемонии. Однако хозяин этого дома не только не дал мне поесть, но и побил меня. Чиновник, услышав это, воскликнул:
— Ах, оказывается есть ещё церемонии, положенные собакам при попрошайничестве! Ну-ка, расскажи мне о них.
Собака сказала:
— Когда мы, собаки, выпрашиваем еду, нам необходимо соблюдать определённые правила. Нам следует вытягивать передние лапы так, чтобы они находились в воротах дома, однако задние лапы и хвост непременно должны оставаться за воротами. Я поступила именно так, за что же меня побили?
Выслушав собаку, чиновник воскликнул:
— Разыщите этого человека! В этом деле следует разобраться!
Избивший собаку человек на допросе сразу же сознался и, таким образом, вина его была установлена. Чиновник спросил собаку:
— Как бы ты хотела наказать того, кто избил тебя? Собака ответила:
— Я хочу, чтобы господин судья в наказание сделал этого человека богачом.
Судья рассмеялся:
— Чтобы наказать его, ты просишь меня сделать его богачом — не слишком ли дёшево отделался?
Собака возразила:
— Доложу вам, господин судья, что до того, как стать собакой, я была богачом. Но поскольку я тогда была негуманной, тупой, жадной и злобной, то и родилась вновь в образе собаки и подверглась бесчисленным мучениям: сторожила дом, ела объедки, терпела побои и множество страданий. Поэтому я прошу, чтобы в наказание этот человек сделался богачом.
Чтобы лицезреть Майтрейю
[19], нужно было созерцать его тантрическим способом. Для этого Асанга нашёл Учителя, владевшего тантрическим способом созерцания Майтрейи, получил от него посвящение и ушёл в пещеру для медитации. В первые три года он созерцал строго по правилам, указанным Учителем, с чтением мантр. Но время прошло без всякого заметного успеха. Майтрейю он не увидел даже во сне. Тогда он упал духом и пошёл скитаться по миру. Однажды он встретил старика на берегу высохшей речки. Когда Асанга подошёл к нему, тот был занят вязанием рыбацкой сети. Асанга спросил его с удивлением:
— Это чем вы занимаетесь? Старик ответил:
— Я вяжу сети для ловли рыбы.
—Но где же у вас вода, в которой водилась бы рыба? — поинтересовался Асанга.
Старик, показав пальцем на высохшую реку, сказал:
— По этому руслу в будущем потечёт вода, и будет рыба.
Асанга задумался и пришёл к выводу, что он недостаточно занимался созерцательной практикой, ибо простые смертные, борясь за жизнь и надеясь на почти несбыточное, не отступают от жизненной цели и продолжают упорно действовать, а он, возжелав лицезреть Победоносного, отступил от поставленной цели. С этими мыслями Асанга вернулся в пещеру.
Прошло ещё три года практики, но по-прежнему ему не удалось увидеть Майтрейю даже во сне. На этот раз, проходя мимо заброшенной каменоломни, он заметил человека, который тёр большой кусок камня о другой камень. Асанга подошёл к нему и спросил:
— Для чего вы трёте эту глыбу? Человек объяснил:
— Я знаток драгоценных камней, особенно алмазов. У этой глыбы, что у меня в руках, есть тонкие белые жилки, которые сходятся, как лучи, в центре. Это признак того, что в центре глыбы есть алмаз. Но если я разобью глыбу кувалдой, то разобьётся и алмаз, поэтому путём трения о другой камень я постепенно доберусь до самого алмаза и буду богатым человеком. Всякое богатство даётся тяжёлым трудом.
Асанга, услышав такое, задумался и сказал себе: — Если люди не жалеют силы и энергии ради собственного обогащения, то как же я слаб в поисках руководства по Пути, ведущему к Нирване. Нужно, не жалея сил, продолжать тантрическую практику.
Он снова вернулся в пещеру и продолжил созерцание Майтрейи.
Прошло ещё три года, но он не почувствовал каких-либо сдвигов. Асанга подумал: «Я просидел с целью лицезреть Майтрейю девять лет в созерцательной практике и ничего не добился. Видимо, мне кармически в этой жизни не суждено осуществить задуманное, и посему выражаю пожелание перед Майтрейей, чтобы я смог увидеть его и получить наставления по путям совершенствования в будущей жизни».
И опять отправился он скитаться. На этот раз Асанга проходил под большой каменной террасой и обратил внимание на капли воды, постоянно капающие сверху с определённым интервалом в одно и то же место, отчего в нём образовалось чашеподобное углубление. Это поразило его: «Сколько лет и сколько капель падало на каменную плиту, чтобы в ней появилось такое углубление? Видимо, не один десяток лет понадобился каплям, чтобы выточить такую чашу».
И тут понял Асанга, что во всех деяниях требуется упорство и настойчивость для достижения поставленной цели: «Ведь я ищу Будду Майтрейю, чтобы получить от него учение о пути совершенствования, и все не достигаю желанного результата из-за лени и недостатка упорства. Надо упорствовать до полной победы. Не перестану созерцать, пока не увижу его».
И так он просидел ещё три года. Теперь на созерцание ушло уже в общей сложности двенадцать лет. Но он так и не замечал никаких результатов. Только изредка интуиция подсказывала ему, что цель недалеко.
Опять покинул Асанга пещеру. Ни о чём не думая, ни на что не обращая внимания, брёл он, не понимая, куда идёт и зачем. Он уже ничего не искал: ни богатства, ни счастья, ни Майтрейи. Ничто не волновало и не трогало его. Шёл он, куда ноги несли. Но тут он неожиданно наткнулся на лежавшую у дороги больную собаку. Ещё издалека он слышал, как жалобно она скулит. Подойдя ближе, он заметил глубокую рану на задней ноге, и в этой ране было полно кишащих червей. Собака беспомощно лизала рану и жалобно глядела на него слезящимися глазами. Он долго смотрел на неё, обдумывая, чем же ей помочь. Вдруг всё его тело охватила дрожь, в глубине души неожиданно зародилось сильное чувство сострадания. Рассудочное желание помочь собаке сменилось горячим, страстным стремлением спасти её во что бы то ни стало. Рванувшись к ней, он дотронулся до раны и тут обратил внимание на шевелящихся червей — с той же силой, что и собаку, он пожалел и червей. Его задача усложнилась, ибо выбросить червей на землю — значило погубить их. Чувство жалости всё больше и больше нарастало и наконец охватило всё его существо. Все мысли были поглощены одним стремлением: спасти и собаку, и червей. Во всём его внутреннем мире не существовало ничего реального, кроме этой мысли, этой задачи. Он выхватил костяной нож, который носил с собой повсюду, он сделал это бессознательно; инстинктивно раскроил себе бедро и стал вытаскивать червей из собачьей раны, осторожно перенося их на свою рану. В тот же момент собака чудесно преобразилась в Майтрейю — в радужном сиянии, в том самом облике, в котором Асанга представлял его во время созерцания в течение двенадцати лет.
Асанга в изумлении кинулся к Его ногам и возмущенно воскликнул:
—Для того ли я двенадцать тяжелейших лет созерцал, чтобы увидеть тебя в облике раненой собаки?!
Майтрейя отвечал ему:
— Все материальные дхармы (вещи) возникли из шуньяты (пустоты), дальше, в своём развитии, они пространственно объединяются благодаря созидательной сипе земли и воды. Объединяясь, они становятся материальными объектами, обладающими различными качествами, как то: красотою или безобразием формы, полезными или противоположными этому качествами. Все эти различные качества вещей, возникшие в момент объединения элементов материи, которые действуют на клешу-авидью (оковы-невежество), называются иллюзиями чувств. Эти иллюзии чувств остаются у человека до тех пор, пока он не ощутит просветление. С появлением просветления спадает завеса иллюзии. Только тогда человек способен увидеть, почувствовать коренную природу вещей как шуньяту, и тогда он способен лицезреть подлинную природу Будды. Ты, Асанга, только сейчас снял этот занавес иллюзии благодаря зарождению в тебе мышления бодхисаттвы, которое выразилась жалостью, состраданием к раненой собаке. А ведь я находился возле тебя с того самого момента, когда ты сел созерцать меня. Я не отходил от тебя ни на мгновение в течение двенадцати лет. Через три года ты, разочарованный, ушёл из пещеры и встретил старика, вязавшего сеть, — это был Я. Ещё через три года ты снова покинул пещеру и увидел человека в каменоломне — это тоже был Я, Еще через три года ты покинул это место и обратил внимание на водную капель — и это был Я. Наконец, в четвёртый раз ты ушёл из пещеры, и теперь тебе суждено было обрести бодхисаттовский альтруизм, и ты увидел Меня в образе собаки. Грешные люди верят в иллюзию, как в истину, и не верят словам Будды.
У одного глупца потерялся осёл. Вышел хозяин на дорогу и спрашивает у прохожего:
— Ты не видел в горах моё живое существо? — Что за живое существо и как его зовут?
— А вот как зовут, не знаю.
— Дорога большая, много по ней всяких существ ходит, не знаю, о ком ты говоришь, — сказал прохожий и ушёл.
Кого бы глупец не спрашивал, все отвечали так. Тогда глупец решил: раз он не может назвать своё животное, то надо хотя бы изобразить его. Он взял в одну руку клок сена, а в другую — ослиный помет и остановил следующего путника.
— Что за живое существо, которое ест вот это, — глупец показал сено, — а вот это оставляет за собой? -глупец показал помет.
— Осёл, — последовал ответ.
— Правильно, правильно, не видел ли ты осла такой-то масти?
— Видел вон там, — показал путник в горы. Так глупец нашёл своего осла.
Некогда в Тибете жил знаменитый лама по имени Дром. Однажды Дром увидел человека, совершавшего обход ступы.
— Обход ступы — хорошее дело, — сказал Дром. — Но практика ещё лучше.
Человек подумал: «Ну, значит надо читать священные книги».
Так он и поступил. Но однажды Дром увидел его за чтением и сказал:
— Чтение священной книги — хорошее дело, но практика — ещё лучше.
Человек подумал: «Похоже, и этого недостаточно. Теперь, если я займусь медитацией, это уж точно будет практика».
Застав его за медитацией, Дром сказал:
— Медитация -— хорошее дело, но практика — ещё лучше.
Человек изумился и спросил:
— Как же надо практиковать? И Дром ответил:
— Не привязывайся к этой жизни, заставь своё сознание стать практикой.
Мать дала сыну пустую бутылку и бумажку в десять рупий и послала в бакалейную лавку за растительным маслом. Мальчик пришёл, и ему налили масла, а на обратном пути он упал и уронил бутылку. Пока он её поднимал, полбутылки вылилось. Видя, что бутылка наполовину пуста, он с плачем вернулся к матери:
— Ой, полбутылки пропало! Полбутылки пропало! Он очень расстроится.
Через некоторое время мать послала в лавку другого сына с другой бутылкой и другой бумажкой в десять рупий. Ему тоже налили масла, но и он, возвращаясь, упал и уронил бутылку. Опять половина масла вылилась. Подняв бутылку, мальчик вернулся к матери очень довольным:
— Смотри, мама, я сберег полбутылки! Бутылка упала и могла разбиться; масло стало выливаться, могло бы всё вылиться, а я сохранил полбутылки!
Оба пришли к матери в одном и том же положении, — с полупустой бутылкой, но один плакал над пустой половиной, а другой был рад оставшейся.
Ещё некоторое время спустя мать послала в лавку третьего сына с бутылкой и бумажкой в десять рупий. Он тоже, возвращаясь, упал и уронил бутылку, пролив при этом половину масла. Он подобрал бутылку и пришёл, как и второй сын, к матери довольным:
— Мама, я сохранил полбутылки!
Он хотя и был полон оптимизма, но был полон и реализма. Он подумал: «Что ж, половина масла осталась, но ведь половина пропала». И он сказал:
— Мама, я пойду на рынок, хорошенько поработаю целый день, заработаю пять рупий и докуплю масла. К вечеру бутылка будет полна!
Некий человек заболел и отправляется к врачу за помощью. Доктор осматривает его, затем выписывает рецепт. Больной твёрдо верит своему врачу. Он возвращается домой и в комнате, в красном углу, помещает красивый портрет или статую доктора. Затем садится и выражает почтение портрету или статуе: отвешивает три раза поклоны, возлагает у подножия цветы, возжигает благовония; далее он вынимает прописанный ему доктором рецепт и очень торжественно читает его вслух:
— Две пилюли утром! Две пилюли вечером! Целый день он продолжает читать рецепт — и так
продолжается всю жизнь, потому что он твёрдо верит в доктора. Но всё же рецепт ему не помогает.
Больной решает, что ему надо узнать об этом рецепте побольше; и вот он бежит к врачу и спрашивает его:
— Зачем вы прописали мне это лекарство? Как оно мне поможет?
Будучи умным человеком, доктор разъясняет:
— Бот, слушайте: это -— ваша болезнь, а это — её причина. Если вы будете принимать лекарство, которое я вам прописал, оно с корнем устранит главную причину болезни. Когда же причина будет удалена, болезнь сама собой исчезнет.
Больной думает: «Ах, как чудесно! Как мой врач умён! Его рецепты так полезны!» И он отправляется домой, а там начинает ссориться со своими соседями и знакомыми, настаивая:
— Мой врач лучше всех! Все другие врачи бесполезны! Ну и что он приобретает такими доводами? Он может продолжать сражаться всю свою жизнь, но всё же это совсем ему не поможет. А если он станет принимать лекарство, только тогда этот человек сможет освободиться от своей болезни, от своего несчастья. И лишь тогда лекарство поможет ему.
Каждый освободившийся человек подобен врачу. Из сострадания он прописывает рецепт, даёт людям советы, рассказывает, как можно избавиться от страдания, Если у людей вырабатывается слепая вера в этого человека, они превращают его рецепт в священное писание и начинают ссориться с другими верами, утверждая, что учение основателя их религии является высшим. Но никто не беспокоится о том, чтобы практиковать учение, принять лекарство, прописанное для того, чтобы устранить болезнь. Иметь веру в доктора — полезно, если эта вера поощряет следовать его советам. Понимание действия лекарства тоже благотворно, если это понимание поощряет больного к приёму лекарства. Но без действительного приёма лекарства нельзя излечиться от болезни. Вы сами должны принять лекарство.
В прошлом некий человек накопил много золотых слитков; и поскольку золота было очень много, он хранил его в подвале дома. Так продолжалось более тридцати лет, в течение которых он ничего не истратил, но ему нравилось любоваться на свое золото.
Но вот однажды у него украли эти золотые слитки. Человек расстроился чуть ли не до смерти. Некто, случившийся рядом, сказал:
— Но.ты же хранил эти слитки тридцать лет, разве ты ни на что не потратил своё золото?
-Нет!
Тогда собеседник сказал скупцу:
— Ну, раз ты ни на что не потратил своё золото, то и не расстраивайся. Я тебе принесу пару кирпичей, ты заверни их в блестящую бумагу, положи туда, где было золото, и наслаждайся их видом, как будто это золотые слитки, — разве это не так же приятно? И что ты так убиваешься?
Один молодой человек увидел согбенного седого старика и спросил:
— Дедушка, сколько вам лет? Старик со смехом ответил:
— Ах, мне всего четыре года в этом году исполнилось!
Молодой человек остолбенел, но потом сказал:
— Дедушка, не надо шутить. Вы такой седой, и борода такая .длинная — как вам может быть четыре года?
— Да нет, мне, и правда, четыре года! Я столько лет безобразничал, заботился только о своей выгоде, криводушничал. Только четыре года назад я узнал об учении Будды; узнал о том, что нужно совершать добро, изгнать жадность, гнев и глупость, ясным сознанием узреть собственную природу. Только в последние четыре года моя жизнь приобрела смысл, и только эти четыре года я ощущаю радость и спокойствие. Ты спросил, сколько мне лет. Так как нормальной жизнью я живу только четыре года, мне действительно четыре года от роду.
Однажды царь Милинда спросил бхикшу
[20] Нагасену: —- Глаза — это ты? Нагасена, смеясь, ответил: -Нет. Царь Милинда настаивал:
— А уши -— это ты? А нос — это ты? -Нет!
— А язык — это ты? -Нет!
— Но твоя личность пребывает в теле?
— Нет, материальное тело обладает лишь кажущимся бытием.
— Наверное, твоя истинная субстанция — разум?
— Тоже нет! Милинда разгневался:
— Раз зрение, слух, обоняние, вкус, осязание, разум — всё это не ты. не является твоей истинной, существующей субстанцией, то где же ты пребываешь?
Бхикшу Нагасена улыбнулся и, в свою очередь, спросил:
— Окно — это дом?
Милинда разозлился, но через силу ответил: -Нет!
— А двери — это дом? -Нет.
— А кирпичи, черепица — это дом? -Нет.
— Ну тогда, может быть, колонны и стены -- это дом?
—Тоже нет! Нагасена улыбнулся и сказал:
— Раз окна, двери, кирпичи, черепица, стены и колонны — это всё не дом, так где же пребывает дом?
Тут царь Милинда ощутил пробуждение и осознал единство причин, условий и следствий, понял, что они нераздельны и их нельзя рассматривать по отдельности. Дом становится домом благодаря сочетанию множества причин и условии, человек также становится человеком, когда наблюдается определённое единство причин и условий.
Один крестьянин трудился на своём поле в поте лица, не покладая рук, от восхода до заката. Однажды случилось удивительное: когда он под деревом пережидал дождь, молния повалила одно из деревьев неподалёку. Под корнями этого дерева была пещера, откуда исходило сияние. Крестьянин опасливо приблизился и увидел, что пещера эта полна золота, которое спрятал туда его дед. С той поры крестьянин не копал, не сеял, а всё валил деревья и искал под ними клады, урожай на его поле погиб, и зимой ему пришлось на всё найденное золото закупить пищу. Но что хуже всего — из-за того, что он уничтожил столетние деревья вокруг поля, ветер сдувал все посевы, и крестьянин не мог собирать нормальный урожай.
Когда Будда ещё пребывал в миру, царица Шримала обратилась к нему с несколькими вопросами и попросила Будду из милосердия рассеять некоторые её сомнения:
— Почему у красивых женщин нет денег? Будда ответил:
— По внешности они красивы, а сердца их полны зла, жадности и несправедливости. Деньги как цветы, что не растут в дурной земле!
Царица Шримала вновь спросила:
— Почему богачи уродливы? Будда ответил:
— Уродливые обладают высокими устремлениями, им присущи терпение и усердие — естественно, что они идут путём богатства,
Царица Шримала опять спросила:
— Почему есть люди уродливые и бедные?
Будда ответил:
— Если человек ленивый и отвратительный, как его лицо, то откуда взяться деньгам?
Когда тибетские ученики Атиши
[21] доложили ему, что в Тибете при наличии многих созерцающих нет никого, кто бы приобрёл йогическую силу, добрые качества, Атиша ответил:
— Зарождение в каком бы то ни было числе добрых качеств Махаяны всецело зависит от почитания Учителя. У ваших тибетских лам существует только обыкновенная теоретическая идея почитания, но не практическое применение его, поэтому — как же появятся добрые качества?
И когда громко молили его:
— О Атиша, просим наставлений! Он ответил:
— Ха-ха, у меня — уши хороши. Наставление — это благоговение. Благоговейте! Благоговейте!
В восточной части города, в котором родился Будда, жила женщина. Она родилась в то же самое время, что и Будда, и жила всю свою жизнь в том же самом месте, что и Будда. Она не искала встречи с ним и не желала видеть его. Когда он подходил к ней, она всячески старалась скрыться. Но однажды случилось так, что ей некуда было деваться. Тогда она закрыла лицо руками и — о чудо! — Будда появился между всеми её пальцами.
Одна старая женщина всё время плакала. Причина состояла в том, что её старшая дочь вышла замуж за торговца зонтами, а младшая — за торговца лапшой. Когда старуха видела, что погода хорошая и день будет солнечным, она начинала плакать и думала: «Ужасно! Солнце такое огромное, и погода такая хорошая, у моей дочки в лавке никто не купит зонтик от дождя! Как же быть?» Так она думала и поневоле начинала стенать и сокрушаться. Если погода была плохая и шёл дождь. то она опять плакала, на этот раз из-за младшей дочери: «Моя дочь торгует лапшой, если лапша не высохнет на солнце, её будет не продать. Как же быть?»
И так она горевала каждый день при любой погоде: то из-за старшей дочери, то из-за младшей. Соседи никак не могли её утешить и в насмешку прозвали «слезливой старухой».
Однажды ей встретился монах, который спросил её, почему она плачет. Тут женщина выложила все свои горести, а монах громко рассмеялся и сказал:
— Госпожа, не убивайся так! Я преподам тебе Путь Освобождения, и ты не будешь больше плакать.
«Слезливая старуха» необычайно обрадовалась и стала спрашивать, что это за способ. Монах сказал:
— Всё очень просто. Ты только измени свой образ мыслей — когда хорошая погода и светит солнце, ты не думай о зонтиках старшей дочери, а думай о лапше младшей: «Как светит солнце! У младшей дочки лапша хорошо подсохнет, и торговля будет успешной». Когда идёт дождь, думай о зонтиках старшей дочери: «Вот и дождь пошёл! Зонтики у дочки наверняка продадутся очень хорошо».
Выслушав монаха, старуха вдруг прозрела и стала поступать так, как сказал монах. С той поры она не только больше не плакала, но всё время была весела, так что из «слезливой» старухи она превратилась в «веселую».
Когда-то давным-давно жил акробат, который работал на бамбуковом шесте. Установив шест, он обратился к своей ученице, девочке Медакатхалике с такими словами:
— Подойди, дорогая, вскарабкайся по шесту и стань мне на плечи.
— Да, учитель, — ответила она и сделала так, как он велел.
И акробат сказал:
— Теперь, дорогая, оберегай меня хорошенько, и я буду оберегать тебя. Так, наблюдая друг за другом, оберегая друг друга, мы будем показывать своё умение, зарабатывать себе на жизнь и безопасно сойдем с бамбукового шеста.
Но ученица Медакатхалика сказала:
— Не так, учитель! Вы будете оберегать себя, и я тоже буду оберегать себя. Так, ограждая себя и оберегая других, мы будем показывать своё умение, зарабатывать на жизнь и безопасно сходить с бамбукового шеста.
Одна девушка очень любила рассматривать своё изображение в зеркале. Однажды она взглянула в зеркало, но не могла увидеть своего лица. Она подумала, что, должно быть, потеряла голову, и стала искать её в большом беспокойстве.
В бедной семье родилась девушка, получившая имя Готами. За сухощавость её прозвали Кисаготами. Она вышла замуж, но с ней обращались дурно в семье мужа, потому что она была из бедного дома. Когда же она родила сына, ей стали оказывать почёт. Но однажды мальчик умер. Так как она до тех пор не видела смерти, то не подпускала людей, хотевших унести мальчика для сожжения. С мыслью «Я попрошу лекарство для моего сына» она взяла труп на руки и стала ходить из дома в дом, спрашивая:
— Не знаете ли вы лекарства для моего сына? Тогда люди ей сказали:
— Сошла ты с ума, дочь? Ты ищешь лекарства для своего мёртвого сына.
Она же говорила сама себе:
— Конечно, я найду кого-нибудь, кто знает лекарство для моего сына.
Тогда увидел её один умный человек. Он сказал ей:
— Я, дочь моя, не знаю лекарства, но я знаю человека, который знает лекарство.
— Кто же знает лекарство, милый господин?
— Мастер, моя дочь, знает его; пойди к нему и спроси у него!
Пошла она к Мастеру, поклонилась ему и спросила:
— Знаешь ли ты лекарство для моего сына, господин?
— Да, я знаю такое лекарство. — Что же я должна делать?
— Возьми щепотку горчичного семени из дома, в котором не умерли ни сын, ни дочь, ни кто-либо другой.
Она сказала:
— Хорошо, господин! -- попрощалась с мастером, взяла своего мёртвого сына и пошла в город.
У дверей первого дома попросила она горчичного семени, и когда ей дали, она спросила:
- Б этом доме ведь не умер ни сын, ни дочь, ни кто-нибудь другой прежде?
— Что ты говоришь? Живых немного, а мёртвых много.
Тогда она возвратила горчичное семя и пошла ходить по другим домам, но нигде не получила желаемого. Вечером она подумала: «Ах, это трудная работа. Я полагала, что только мой сын мёртв, но в целом городе умерших более, чем живых», Когда она подумала так, её сердце, мягкое из любви к сыну, отвердело. Она бросила своего сына в лесу, пошла к Мастеру, поклонилась ему и стала рядом с ним. Мастер спросил её:
— Получила ли ты горчичное семя?
— Я не получила его, господин. В целом городе мёртвых больше, чем живых.
Тогда Мастер сказал ей:
— Ты думала, что только твой сын умер. Это вечный закон для всего живого. Царь смерти уносит, как быстрый поток в море гибели, всех живых существ ранее, чем удовлетворятся их желания.
Даосская традиция
«Как вы можете судить?»
«Как прекрасно!»
Четыре слуги
«Учитель, я пришёл»
«Послушайте нашу курицу!»
Мандарин и заморская птица
Огромное дерево
Шелуха душ древних людей
«Помыслы собраны воедино, дух безмятежно спокоен»
Бойцовый петух
Дух не ведает смущения
«Я тоже буду волочить хвост по грязи!»
Плакать и причитать — не понимать судьбы
Бедно, но не плохо
Где находится Путь?
«Сижу в забытьи»
Путь
Сон или реальность?
Много радостей
Он нашёл
Человек есть человек
Станьте бесполезными
Секрет искусства
Благородный муж перед небом
Момент забытья
Среди людей
Солнце
«Зачем мне горевать?»
Зависимость от других вещей
Две наложницы
Сила
Целостность
Чайки
Искусство похищения
Механическое сердце
Почему это так?
Столетний череп
Нет ничего лучше пустоты
Покорившись, не измениться
«Чем я лучше других?»
Золото
Обезьяний царь
Сон
Управление царством
Смерть Лао-цзы
Осторожность
Смена одежды
«Верно!»
Хитрый сосед
Вор
Познание причины
Естественный процесс развития
Смех над соседом
Настоящий художник
Повар Дин
Маленькие не-победы
«Можно ли научиться управлять лодкой?»
Не иметь помех
Древо Небес
Настоящее забвение
Источник несчастий
«За что муравьям такое предпочтение?»
Возвращение к единству
Совершенство
Действительно много
Ропщущий ученик
Проводник
Зачем тревожиться?
Полезное и бесполезное
С VI в. до н. э. в Китае появляются мыслители, придерживающиеся нетрадиционного для этой страны подхода к жизни — «недеяния» («увэй»), предоставления всего сущего самому себе. Этот подход был сформулирован в двух книгах — «Дао дэ цзине» и «Чжуан-цзы», написанных соответственно Лао-цзы и Чжуан-цзы, полагавшими, что все теории об исправлении мира лишь делают его ещё хуже, так как все они наставляют других людей, как тем следует действовать. Эти же мудрецы учат, что всё во Вселенной порождено Космическим Путём (Дао), являющимся также и источником гармонии и равновесия. Поэтому всё в мире — от растений и животных до людей — прекрасно в своём естественном состоянии и должно оставаться таким. Извечный путь Вселенной несравненно мудрее любого человека, поэтому мы всегда совершаем ошибку, пытаясь изменить окружающий мир. На самом же деле этим мы утверждаем собственное «я» и пытаемся подменить мудрость Вселенной ограниченным знанием. Китайские философы утверждали, что наилучшими правителями являются те, кто оставляет людей в покое, — ведь те могут процветать сами по себе. Люди знают, как им жить, даже не будучи осведомлёнными о таких моральных принципах, как справедливость и уважение к старшим, Более того, проповедь этих принципов, возможно, указывает на отсутствие их у самого проповедующего.
Авторам даосских трактатов присуще глубокое ощущение тайны и могущества вселенского Дао, пребывающего всюду для знающих, как его искать.
В даосском представлении Вселенная — одно целое, и человек не может быть изолирован в ней. Каждое существо и каждая вещь являются частью этого бесконечного потока, который течёт неостановимо и в котором уравновешиваются противоположные силы. Вселенная представляет собой непрерывную систему эволюционных и иных изменений, частью которой является человек. Нет ничего стабильного и абсолютного. Иллюзорно, невозможно схематизировать мир, в котором всё непрерывно взаимопроникает. Умонастроения не имеют никакой ценности, а реальность свидетельствует о запутанной, неявной взаимосвязи каждой вещи со своей противоположностью. Вот почему можно объясняться только символами, когда реальность описывается лишь со ссылками на другую реальность — тоже очень сложную.
Наилучшим образом характеризует Дао равновесие и взаимодействие двух знаменитых основных противоположных принципов: инь и ян. Они символизируют две полярности, которые существуют в каждой вещи, противореча и одновременно дополняя друг друга. Нет ничего «чисто инь» или «чисто ян», но один из этих принципов может преобладать, никогда не уничтожая другого.
Главный учитель даосизма — Лао-цзы («Старый Ребёнок»), носивший имя Ли Эр, родился между 604 и 571 гг. до н. э. По легенде, он родился «от самого себя», из себя же развернул весь этот огромный и пёстрый мир, и сам семьдесят два раза являлся миру. Но он же и просто человек, проживший долгую и внешне неприметную жизнь. Легенда изображает его хранителем царских архивов, старшим современником Конфуция. Рассказывают, что Лао-цзы встречался с будущим основателем конфуцианства, но прохладно отнёсся к вере Конфуция в действенность нравственной проповеди. Вконец разуверившись в людях, он сел на буйвола и отправился куда-то на Запад, да так и не вернулся
[22]. А на прощание, по просьбе начальника пограничной заставы, через которую он покидал Китай, Лао-цзы оставил потомкам небольшую книгу «в пять тысяч слов». Эго сочинение, обычно именуемое «Дао Дэ Цзин» («Трактат о Пути и Потенции»)
[23], стало главным каноном даосизма.
Рядом с Лао-цзы в ряду пророков Дао стоит философ Чжуан Чжоу (он же Чжуан-цзы), который был реальным историческим лицом. Бремя жизни Чжуан-цзы пришлось на последние десятилетия IV в. до н. э. — время расцвета свободной мысли и острого соперничества различных философских школ. Чжуан-цзы был большим эрудитом, но предпочитал держаться подальше от самодовольных учёных-спорщиков, подвизавшихся при дворах царей и удельных владык. Много лет он занимал скромную должность смотрителя плантации лаковых деревьев, а потом вышел в отставку и доживал остаток дней в родной деревне.
В 80-х годах II в. н. э. человек по имени Чжан Цзюе организовал народное движение, названное «Тайпин Дао» («Путь великого Благоденствия») и объявил, что в начале последующего шестидесятилетнего цикла (со 184 г. н. э.) стихия Земли станет доминирующей и уничтожит силу династии Хань. В указанном году несколько тысяч последователей Чжана подняли восстание в провинциях по всему северному Китаю, пытаясь создать собственное государство на основе даосской традиции. За ними закрепилось название «Жёлтых Повязок», так как они обматывали вокруг головы повязки из жёлтой материи, символизировавшие стихию Земли. Их вожди были одновременно священнослужителями и военными командирами. Они говорили, что от болезни может избавить исповедание грехов, ставших её причиной, и совершали обряды, призывая богов ниспослать бессмертие душам их предков. Их главным божеством был господин Лао — обожествлённый легендарный мудрец Лао-цзы, считавшийся творцом Вселенной. У «Жёлтых Повязок» была и собственная священная книга — «Тайпин цзин» («Канон Великого Благоденствия»), отрывки из которой дошли до нашего времени.
Нравственное учение «Тайпин цзин» обобщено в следующем списке серьёзных грехов и их последствий:
1. Накапливать Дао — исток и устроение Вселенной — и хранить его при себе, отказываясь преподать его другим для их спасения. Совершающие этот грех прерывают Небесное Дао жизни и вызывают на себя гнев Неба.
2. Накапливать внутреннюю жизненную силу — Дэ и отказываться преподать её другим, чтобы они могли питать свою жизненную энергию. Эго прерывает питающую Дэ Земли и вызывает её гнев.
3. Копить богатства и отказываться помогать бедным, оставляя их умирать от голода и холода. Эти блага принадлежат Срединной Гармонии, то есть человечеству, и служат средством, через которое проявляют свою щедрость Небо и Земля. Они должны быть в обращении, дабы каждый имел то, в чём нуждается. Прерывающие это обращение и накапливающие то, что не принадлежит им, — враги Согласного Дыхания Неба и Земли.
4. Знать, что Небо обладает Дао, и презирать это Дао, отказываться изучать его для собственного спасения и приобретения долгой жизни. Это относится и к презрительному отношению к телу, завещанному предками. Такой человек лишён Дао и обречён на смерть.
5. Знать, что хорошо упражняться в Дэ, но не направлять учения на доброе, делать зло из презрения к самому себе. Эго означает восстать против Земли, которая любит Дэ.
6. Человек, которому Небо дало мышцы и физическую силу, дабы он кормил и одевал себя сам, и который живет в праздности и паразитирует на богатых, совершает смертный грех, ибо Небо и Земля производят богатства, необходимые человеку, и ему следует черпать из них в соответствии с силами и потребностями. Если же он не прилагает усилий и не может получить необходимое ему от других, он неизбежно дойдёт до воровства. Тогда он станет врагом Срединной Гармонии.
Восстание «Жёлтых Повязок» было подавлено в 184 г., но в это же время в Западном Китае действовала другая подобная группа, просуществовавшая гораздо дольше, -«Путь небесных наставников» («Тяньши дао»). Эта религиозная секта основала собственное государство во главе с «небесным наставником» Чжан Лу, которому помогали чиновники-священнослужители. Последователи «Пути небесных наставников» также почитали обожествленного Лао-цзы и считали его книгу «Дао Дэ Цзин» своим каноническим текстом.
Когда в начале IV в. н. э. север страны подвергся вторжению кочевых племён, многие китайские аристократы бежали на юг и принесли туда религию «небесных наставников». Здесь, в окрестностях современного Нанкина, они встретились с южными религиозными лидерами, которые уже давно занимались алхимией и поклонялись своим собственным богам. В результате их взаимодействия и возник современный даосизм. К концу IV в. уже были священники, готовившие себе смену, были детально разработанные ритуалы, канонические книги на классическом китайском языке и десятки божеств разной степени могущества. К каноническим текстам имели доступ лишь учителя и обучаемые ими лица, Эти сочинения содержали имена божеств и тайные молитвы для низведения божественной силы звёзд в тело адепта. Медитация являлась неотъемлемой принадлежностью даосизма. Она включала в себя установление очень точной внутренней топографии, созданной по образу «дворца»
[24], куда даос помещал богов и где навещал их, поклонялся им или вступал с ними в общение.
Готовясь к ритуалу, наставники должны были медитировать и воздерживаться от половых отношений, вина и определённых видов пищи. После нескольких месяцев, а то и лет такой подготовки их тела заряжались энергией звёзд, которую они могли посредством ритуальных песнопений и телодвижений передавать на землю.
Хотя в «Дао Дэ Цзине» постоянно подчёркивается превосходство Небытия над существованием и Пустоты над полнотой, эти положения не следует трактовать упрощённо — как отрицание жизни. Напротив, высшей целью даоса является достижение бессмертия. Эта цель органично вписывается в сложную теорию экономии тела Космоса.
Человеческое существо одухотворено, как и Вселенная, изначальным дыханием, которое состоит из инь и ян — женского и мужского начал, Земли и Неба. Феномен жизни отождествляется с этим дыханием, сокрытым в каждом жизненном проявлении. Если беречь его и подпитывать, человеческое существо может достичь бессмертия. Такие технические приёмы, как тайцзи; эмбриональное дыхание, включающее в себя всё более продолжительную задержку дыхания как на вдохе, так и на выдохе; «искусство спальных покоев», заключавшиеся в блокировке семенного канала с целью помешать эякуляции, и другие ставили себе целью достичь бессмертия, и во всех случаях энергия адепта распределялась таким образом, чтобы сохранить в неприкосновенности или увеличить жизненный ресурс.
Целью даосской алхимии является создание эликсира бессмертия. Во внешней среде он выступает в качестве субстанции, пригодной для поглощения её организмом; во внутренней алхимии («нэй дань»), зародившейся в эпоху Тан (618—907), он представляет собой тот самый жизненный ресурс, который даосы стремятся вычленить, сохранить и приумножить посредством всех вышеперечисленных приёмов. При помощи «нэй дань» золотистый эликсир поднимается в мозг и оттуда попадает в рот. Проглоченный эликсир становится Священным зародышем, который после шестимесячного вынашивания преображает даоса в земного Бессмертного. После девяти лет исполнения обрядов формирование Бессмертного завершается.
Классическими трудами по внутренней алхимии являются сборники «Дао Шу» («Стержень Дао», около 1140 г.) и «Сючэнъ Ши-шу» («Десять писаний о культуре совершенства», после 1200 г.).
Б 1926 году в Шанхае был впервые издан даосский канон «Дао-цзин» —1120 томов.
Жил в одной деревне старик. Был он очень беден, но все императоры завидовали ему, потому что у него был прекрасный белый конь. Никто никогда не видел подобного коня, отличавшегося красотой, статью, силой... Ах, что за чудо был этот конь! И императоры предлагали хозяину за коня всё, что только бы он пожелал! Но старик говорил: «Этот конь для меня не конь, он — личность, а как можно продать, скажите на милость, личность? Он — друг мне, а не собственность. Как же можно продать друга?! — Невозможно!» И хотя бедность его не знала пределов, а соблазнов продать коня было немыслимое количество, он не делал этого.
И вот однажды утром, зайдя в стойло, он не обнаружил там коня, И собралась вся деревня, и все сказали хором: «Ты — глупец! Да мы все заранее знали, что в один прекрасный день этого коня украдут! При твоей-то бедности хранить такую драгоценность!.. Да лучше бы ты продал его! Да ты бы получил любые деньги, какие бы ни запросил — на то и императоры, чтобы платить любую цену! А где теперь твой конь? Какое несчастье!»
Старик же сказал: «Ну-ну, не увлекайтесь! Скажите просто, что коня нет в стойле. Это — факт, всё же остальное — суждения. Счастье, несчастье... Откуда вам это знать? Как вы можете судить?»
Люди сказали: «Не обмалывай! Мы, конечно, не философы. Но и не настолько дураки, чтобы не видеть очевидного. Конь твой украден, что, конечно же, несчастье!»
Старик ответил: «Вы — как хотите, а я буду придерживаться такого факта, что раз стойло пусто, то коня там нет. Другого же я ничего не знаю —- счастье это или несчастье, потому что это всего лишь маленький эпизод. А кто знает, что будет потом?»
Люди смеялись. Они решили, что старик от несчастья просто рехнулся. Они всегда подозревали, что у него не все дома: другой бы давно продал коня и зажил, как царь. А он и в старости оставался дровосеком: ходил в лес, рубил дрова, собирал хворост, продавал его и еле-еле сводил концы с концами, живя в бедности и нищете. Ну а теперь стало очевидным, что он — сумасшедший.
Но через пятнадцать дней конь неожиданно вернулся. Он не был украден, он сбежал в лес. И вернулся не один, но привёл с собой дюжину диких лошадей. И снова собрались люди и сказали: «Да, старик, ты был прав! Это мы — глупцы! Да он и впрямь счастье! Прости нашу глупость милосердно!»
Старик ответил: «Да что вы, ей-богу! Ну вернулся конь. Ну лошадей привёл — так что ж? Не судите! Счастье, несчастье — кто знает?! И это лишь маленький эпизод. Вы же не знаете всей истории, зачем судить. Вы прочли лишь одну страницу книги, разве можно судить о всей книге? Прочитав одно только предложение на странице, как знать, что ещё написано на ней? Да даже и одного слова нету у вас! Жизнь — океан безбрежный! — буква из слова, да! А вы судите обо всём целом. Счастье, несчастье — зачем судить, никто этого не знает. И счастлив я в моём неосуждении. А теперь идите и не мешайте мне, ради Бога!»
И на сей раз не смогли люди возразить старику: вдруг старик и на этот раз прав? Поэтому они хранили молчание, хотя в глубине души прекрасно понимали, что это же самое прекрасное и сказочное счастье — двенадцать лошадей пришли с конём! Да стоит только захотеть, и все они превратятся в немыслимые богатства!
У старика был единственный молодой сын. Он начал объезжать диких лошадей. Не прошло и недели, как он упал с лошади и сломал себе ногу. И снова собрались люди, а люди везде одинаковы, и снова начали судить. Они сказали: «Да, старик, ты снова прав оказался. Это — несчастье. Единственный сын — и ногу сломал! Хоть одна была бы опора тебе в старости, а теперь?! Ты же ещё больше обеднеешь!»
А старик ответил: «Ну вот! Опять суждения! Зачем вы так торопитесь? Скажите просто: сын сломал ногу! Счастье, несчастье — кто знает?! Жизнь идёт отрывочно, а судить можно о целом».
И так случилось, что спустя всего несколько дней на страну напал враг, началась война, и все молодые люди деревни были призваны в армию. И только сын старика был оставлен: он не мог ходить, бедный калека. И снова собрались люди, они кричали и плакали: из каждого дома ушёл сын или несколько сыновей, и надежды на то, что они вернутся, не было никакой, потому что напавшая страна была огромной и битва заранее была проигранной, — они не вернутся в дома свои!
.. .Вся деревня стонала и плакала. И пришли люди к старику и сказали ему: «Прости нас, старик! Бог видит, что ты прав — благословением было падение твоего сына с лошади. Хоть и калека, да с тобой сын твой! Налги же дети ушли навсегда! Он-то жив, да, может, ещё и ходить начнёт понемногу. Лучше быть хромым, да живым!» И ответил старик: «Нет, с вами невозможно! Люди! Что вы?! Вы ведь продолжаете опять и опять —- судите, судите, судите! Да кто знает?! Ваши дети насильно были забраны в армию, а мой сын остался со мной. Но никто не знает — благословение это или несчастье. И никто никогда не будет в состоянии узнать. Один Бог ведает!»
Лао-цзы каждый день ходил рано утром на прогулку. Его сопровождал сосед. Но он знал, что Лао-цзы — человек молчания. Так что в течение многих лет он сопровождал его в утренних прогулках, но никогда ничего не говорил. Однажды у него в доме был гость, который тоже захотел пойти на прогулку с Лао-цзы. Сосед сказал: «Ничего не говори, так как Лао-цзы хочет жить непосредственно. Ничего не говори!»
Они вышли, а утро было так прекрасно, так тихо, пели птицы. По привычке гость сказал: «Как прекрасно!»
Только это — и ничего больше за часовую прогулку, но Лао-цзы посмотрел на него так, будто тот совершил грех.
Вернувшись домой, входя в дверь, Лао-цзы сказал соседу: «Никогда больше не приходи! И никогда не приводи ещё кого-нибудь! Этот человек, похоже, очень разговорчив. Утро было прекрасным, оно было таким тихим. Этот человек всё испортил».
Цзы-си спросил у учителя:
- Что за человек Йен-ю? — «По доброте своей он лучше меня».
— А Цзы-кун?
— По красноречию он лучше меня.
— Цзы-лу?
— По смелости он лучше меня. —Цзы-чан?
— По достоинству он лучше меня.
Цзы-си поднялся со своего коврика и спросил:
- Тогда почему эти четверо служат вам?
— Садись, и я скажу тебе. Йен-ю добр, но он не может сдерживать побуждение, когда оно не ведёт к добру. Цзы-кун красноречив, но не может удержать свой язык. Цзы-лу храбр, но не может быть осторожным. Цзы-чан держит себя с достоинством, но не может отбросить чопорность в компании. Даже если бы я смог собрать добродетели этих четырёх людей вместе, я бы не хотел поменять их на свои собственные. Вот почему они служат мне с чистым сердцем.
Ученик сказал Лао-цзы: «Учитель, я пришёл».
«Если ты говоришь, что пришёл, — ответил Лао-цзы, — ты. наверняка, ещё не пришёл».
Ученик ждал ещё несколько месяцев и однажды сказал: «Вы были правы, Учитель,—теперь Оно пришло».
Лао-цзы взглянул на него с величайшим участием и любовью и потрепал по голове: «Теперь всё в порядке, скажи, что произошло. Теперь я с удовольствием послушаю. Что случилось?»
Ученик сказал: «До того дня, как вы произнесли; "Если ты говоришь, что пришёл, то наверняка не пришёл", я, прилагая усилия, старался, делал всё, что мог, В день, когда вы сказали: "Если ты говоришь, что пришёл, ты, наверняка, не пришёл", меня озарило. Как "я" может прийти? "Я" - — это барьер, я должен уступить дорогу. Дао пришло, — сказал он. — Оно пришло лишь тогда, когда меня не стало»,
«Расскажи остальным ситуацию, в которой это произошло», — попросил Лао-цзы. И ученик ответил: «Я могу сказать только, что я не был хорошим, не был плохим, не был грешником, не был святым, не был ни тем, ни этим, я не был кем бы то ни было, когда Оно пришло. Я был лишь пассивностью, глубочайшей пассивностью, лишь дверью, отверстием. Я даже не звал: ведь зов шёл бы с моей подписью. Я совершенно забыл о Нём, я просто сидел и даже не стремился, не рвался, не горел. Меня не было — и внезапно Оно преисполнило меня».
Вдоль всего плетня, окружавшего птичий двор, расселись ласточки, беспокойно щебеча друг с другом, говоря о многом, но думая только о лете и юге, потому что осень стояла уже у порога — ожидался северный ветер.
Однажды они улетели, и все заговорили о ласточках и о юге. «Пожалуй, на следующий год я сама слетаю на юг», — сказала курица. И вот минул год, ласточки вернулись. Минул год, и они снова расселись на плетне, а весь птичник обсуждал предстоящее отбытие курицы.
Ранним утром подул северный ветер, ласточки разом взлетели и, паря в небе, почувствовали, как ветер наполняет их крылья. К ним прилила сила, странное древнее знание и нечто большее, чем человеческая вера. Высоко взлетев, они оставили дым наших городов.
— Ветер, пожалуй, подходящий, — сказала курица, расправила крылья и выбежала из птичника. Хлопая крыльями, она выскочила на дорогу, сбежала вниз с насыпи и попала в сад.
К вечеру, тяжело дыша, она вернулась обратно и рассказала обитателям птичника, как летала на юг до самого шоссе и видела величайший в мире поток машин, мчащихся мимо. Она была в землях, где растёт картофель, и видела питающие людей злаки. И наконец, она попала в сад. В нём были розы, прекрасные розы, и там был сам садовник.
— Потрясающе, — сказал весь птичий двор. — И как живописно рассказано!
Прошла зима, прошли тяжёлые месяцы, началась весна нового года, и опять вернулись ласточки. Но птичий двор ни за что не соглашался, что на юге — море. «Послушайте нашу курицу!» — говорили они.
Курица теперь стала знатоком. Она-то знала, как там — на юге, хотя даже не ушла из городка, а просто перешла через дорогу.
Мандарин провинции Лю отправился встречать заморскую птицу, появившуюся в окрестностях, и препроводил её в парадные покои.
По этому поводу были зарезаны вол, овца и поросёнок, и в честь заморской птицы был устроен пир, на котором прекрасные музыканты играли музыку, сочинённую под наблюдением императора Шуень. Но птичка глядела на всё это рассеянно, была понура и печальна, не отведала ни кусочка мяса, не пригубила ни из одного бокала. И через три дня она умерла.
Мандарин кормил птичку так, как он кормил бы себя, он не понял, что с ней надо обращаться как с птицей, а не как с императором. Музыка мало что значит для птицы, а вол, овца и поросёнок не годятся ей в пищу, Мандарин убил птицу.
Когда Цзы-ци из Наньбо гулял на горе Шан, он увидел огромное дерево, которое уже издали выделялось среди всех прочих. Под его роскошной кроной могла бы найти укрытие целая тысяча экипажей.
— Что это за дерево? — воскликнул Цзы-ци. — По всему видно, оно не такое, как другие.
Посмотрел он вверх и увидел, что ветви дерева такие кривые, что из них нельзя сделать ни столбов, ни стропил. Взглянул вниз на его могучий корень и увидел, что он так извилист, что из него не выдолбить гроб. Лизнёшь его листок — и рот сводит от горечи. Вдохнёшь источаемый им запах — и три дня ходишь одурманенный.
Цзы-ци сказал: «Вот ни на что не годное дерево, потому-то оно и выросло таким огромным. Теперь я понимаю, почему самые светлые люди в мире сделаны из материала, в котором никто не нуждается!»
Царь Хуань-гунь читал книгу в своём дворце, а у входа во дворец обтёсывал колесо колесник Бянь. Отложив молоток и долото, колесник вошёл в зал и спросил:
—Осмелюсь полюбопытствовать, что читает государь?
— Слова мудрецов, — ответил Хуань-гунь.
— А эти мудрецы ещё живы? — спросил колесник.
— Нет, давно умерли.
— Значит, то, что читает государь, — это всего лишь шелуха душ древних людей.
— Да как смеешь ты, ничтожный колесник, рассуждать о книге, которую читаю я — единственный из людей? Если тебе есть что сказать, то говори, а нет — так мигом простишься с жизнью!
— Ваш слуга судит об этом по своей работе, — ответил колесник. — Если я работаю без спешки, трудностей у меня не бывает, но колесо получается непрочным. Если я слишком спешу, то мне приходится трудно, и колесо не прилаживается. Если же я не спешу, но и не медлю, то руки словно сами всё делают, а сердце им откликается. Об этом не могу сказать словами. Тут есть какой-то секрет, и я не могу передать его даже собственному сыну, да и сын не смог бы перенять его у меня. Вот почему, проработав семь десятков лет и дожив до глубокой старости, я всё ещё мастерю колёса. Вот и древние люди, должно быть, умерли, не раскрыв своего секрета. Выходит, читаемое государем — это шелуха душ древних мудрецов!
Но дороге к царству Чу Конфуций вышел из леса и увидел Горбуна, который ловил цикад так ловко, будто подбирал их с земли.
— Неужто ты так искусен? Или у тебя есть Путь? -спросил Конфуций.
— У меня есть Путь, — ответил Горбун. — В пятую-шестую луну, когда наступает время охоты на цикад, я кладу на кончик своей палки шарики. Если я смогу положить друг на друга два шарика, я не упущу много цикад. Если мне удастся положить три шарика, я упущу одну из десяти, а если я смогу удержать пять шариков, то поймаю всех без труда.
Я стою, словно старый пень, руки держу, словно сухие ветви. И в целом огромном мире, среди всей тьмы вещей, меня занимают только крылатые цикады. Я не смотрю по сторонам и не променяю крылышки цикады на всё богатство мира. Могу ли я добиться желаемого?
Конфуций повернулся к ученикам и сказал: — Помыслы собраны воедино, дух безмятежно спокоен.
Цзин Син-цзы растил бойцового петуха для государя. Прошло десять дней, и государь спросил: — Готов ли петух к поединку?
— Ещё нет. Ходит заносчиво, то и дело впадает в ярость, — ответил Цзин Син-цзы.
Прошло ещё десять дней, и государь снова задал тот же вопрос.
— Пока нет, — ответил Цзин Син-цзы. — Он всё ещё бросается на каждую тень и на каждый звук.
Минуло ещё десять дней, и царь вновь спросил о том же.
— Пока нет. Смотрит гневно и силу норовит показать.
Спустя десять дней государь снова спросил о том же.
—Почти готов, — ответил на этот раз Цзин Син-цзы. — Даже если рядом закричит другой петух, он не беспокоится. Посмотришь издали — словно из дерева вырезан. Жизненная сила в нём достигла завершённости. Другие петухи не посмеют принять его вызов: едва завидят его, как тут же повернутся и убегут прочь.
Ле Юйкоу показывал Бохуню-Несуществующему своё искусство стрельбы из лука: натянул тетиву, поставил на локоть кубок с водой, пустил стрелу, а потом, не дожидаясь, когда она долетит до цели, пустил и вторую, и третью. И всё это время стоял, не шелохнувшись, точно истукан.
— Это мастерство стрельбы при стрельбе, а не стрельба без стрельбы, — сказал Бохунь-Несуществующий. -А смог бы ты стрелять, если бы взошёл со мной на скалу и встал на камень, нависший над пропастью в тысячу саженей?
Тут Несуществующий взошёл на высокую скалу, встал на камень, нависший над пропастью в тысячу саженей, повернулся и отступил назад так, что ступни его до половины оказались над пропастью, а потом поманил к себе Ле Юйкоу. Тот же, обливаясь холодным потом, упал на землю и закрыл лицо руками.
— У высшего человека, — сказал Несуществующий, — дух не ведает смущения, даже если он воспаряет в голубое небо, опускается в мировую бездну или улетает к дальним пределам земли. А тебе сейчас хочется зажмуриться от страха. Искусство твоё немногого стоит!
Чжуан-цзы удил рыбу в реке, и правитель Чу прислал к нему двух своих сановников с посланием. В том послании говорилось:
— Желаю возложить на Бас бремя государственных дел.
Чжуан-цзы даже удочку из рук не выпустил и головы не повернул, а только сказал в ответ:
— Я слыхал, что в Чу есть священная черепаха, которая умерла три тысячи лет тому назад. Правитель завернул её в тонкий шёлк, спрятал в ларец, а ларец тот поставил в своём храме предков. Что бы предпочла эта черепаха: быть мёртвой, но чтобы поклонялись её костям, или быть живой, даже если ей пришлось бы волочить свой хвост по грязи?
Оба сановника ответили:
— Конечно, она предпочла бы быть живой, даже если ей пришлось бы волочить свой хвост по грязи.
— Уходите прочь! -- воскликнул Чжуан-цзы. -- Я тоже буду волочить хвост по грязи!
У Чжуан-цзы умерла жена, и Хуэй-пзы пришёл её оплакивать. Чжуан-цзы сидел на корточках и распевал песни, ударяя в таз. Хуэй-цзы сказал: «Не оплакивать покойную, которая прожила с тобой до старости и вырастила твоих детей, — это чересчур. Но распевать песни, ударяя в таз, — просто никуда не годится!»
—Ты неправ, -- ответил Чжуан-цзы. -- Когда она умерла, мог ли я поначалу не опечалиться? Скорбя, я стал думать о том, чем она была в начале, когда ещё не родилась. И не только не родилась, но ещё не была телом. И не только не была телом, но не была даже дыханием. Я понял, что она была рассеяна в пустоте безбрежного хаоса. Хаос превратился — и она стала дыханием. Дыхание превратилось — и она стала телом. Тело превратилось — и она родилась. Теперь настало новое превращение — и она умерла. Всё это меняло друг друга, как чередуются четыре времени года. Человек же схоронен в бездне превращений, словно в покоях огромного дома. Плакать и причитать над ним — значит не понимать судьбы. Вот почему я перестал плакать.
Чжуан-цзы, одетый в залатанный полотняный халат, обутый в сандалии, подвязанные верёвками, проходил мимо правителя царства Вэй.
— Как плохо вам живётся, уважаемый! — воскликнул царь.
— Я живу бедно, но не плохо, — ответил Чжуан-цзы. -- Иметь Путь и его силу и не претворять их в жизнь — вот что значит жить плохо. Одеваться в залатанный халат и носить дырявые сандалии — это значит жить бедно, но не плохо. Это называется «родиться в недобрый час». Не приходилось ли вам видеть, ваше величество, как лазает по деревьям большая обезьяна? Она без труда влезает на кедр или камфарное дерево, проворно прыгает с ветки на ветку так, что лучник не успевает и прицелиться в неё. Попав же в заросли мелкого и колючего кустарника, она ступает боком, неуклюже и озирается по сторонам, то и дело оступаясь и теряя равновесие. И не в том дело, что ей приходится прилагать больше усилий или мускулы её ослабели. Просто она попала в неподходящую для неё обстановку и не имеет возможности показать, на что она способна. Так и человек: стоит ему оказаться в обществе дурного государя и чиновников-плутов, то даже если он хочет жить по-доброму, сможет ли он добиться желаемого?
Дунго-цзы спросил у Чжуан-цзы: «Где находится то, что мы называем Путём?» «Нет такого места, где бы его не было», — ответил Чжуан-цзы. «А вы всё-таки скажите, и тогда я смогу понять». — «Ну, скажем, в муравьях».— «А есть он в чём-нибудь ещё ниже этого?» — «В сорняках и мякине».— «А ещё ниже?» — «В черепице и в кирпиче». -— «Ну а в чём-нибудь настолько низком, что дальше некуда?» — «В кале и моче!»
Дунго-цзы обиженно промолчал, и тогда Чжуан-цзы сказал ему: «Ваши вопросы, уважаемый, совершенно не касались существа дела. Вот так же управляющий рынком Хо определял, насколько жирна свинья, надавливая на неё ногой. Чем сильнее надавишь, тем точнее определишь. У вас не было необходимости спрашивать о . местопребывании Пути, ибо Путь не отделён от вещей. Таков вершинный Путь, такова же и великая речь.
А уж лучше нам отправиться на прогулку по Дворцу Отсутствующего, соединяясь со всеобщей согласованностью и не зная границ и пределов! Почему бы нам не быть заодно в Недеянии? Не быть безмятежными, чистыми, праздными? Рассеем же наши помыслы, не будем никуда направляться и не будем знать, куда придём мы. Будем приходить и уходить, не зная, где остановиться. Я уже пускался в такие странствия и возвращался назад, но всё ещё не знаю, где положен им предел. Я блуждал в тех безбрежных просторах, но великое Знание, там гнездящееся, не имеет границ».
Янь Хой сказал:
— Я кое-чего достиг.
— Чего именно? — спросил Конфуций.
— Я забыл о ритуалах и музыке.
— Это хорошо, но ты ещё далек от совершенства.
На другой день Янь Хой снова повстречался с Конфуцием.
— Я снова кое-чего достиг, — сказал Янь Хой.
— Чего же? — спросил Конфуций.
— Я забыл о человечности и справедливости.
— Это хорошо, но всё ещё недостаточно.
Через некоторое время Янь Хой и Конфуций снова встретились.
— Я опять кое-чего достиг, — сказал Янь Хой.
— А чего ты достиг на этот раз?
— Я просто сижу в забытьи. Конфуций изумился и спросил:
— Что ты хочешь этим сказать: «Сижу в забытьи»?
— Моё тело будто отпало от меня, а разум как бы угас. Я словно вышел из своей бренной оболочки, отринул знание и уподобился Всепроницаемому. Вот что значит «сидеть в забытьи».
— Если ты един со всем сущим, значит, у тебя нет пристрастий. Если ты живёшь превращениями, ты не стесняешь себя правилами. Видно, ты и вправду мудрее меня! Я, Конфуций, прошу позволения следовать за тобой!
Великая Чистота спросила Бесконечность: «Вы знаете Путь?» «Нет, не знаю», — ответила Бесконечность. Потом Великая Чистота задала тот же вопрос Недеянию, и Недеяние сказало: «Я знаю Путь». «А есть ли у твоего знания число?» — спросила Великая Чистота. «Да, есть», — «Что же это за число?» — «Моё знание Пути может возвысить и может унизить, может связать и может разъединить. Вот как можно считать благодаря моему знанию».
Великая Чистота спросила об этих словах у Безначального: «Кто же прав: Бесконечность, которая не знала, или Недеяние, которое знало?» «Незнание глубоко, знание поверхностно, — ответило Безначальное. --Не знать — это внутреннее, а знать — это внешнее». Тут Великая Чистота вздохнула и сказала: «Значит, мы знаем благодаря незнанию! А не знаем из-за знания! Кто же знает знание, которое не знает?» «Путь неслышим, а если мы что-то слышим, значит, это не Путь, — ответило Безначальное. -- Путь незрим, а если мы что-то видим, значит, это не Путь. О Пути нельзя ничего сказать, а если о нём что-то говорят, значит, это не Путь. Кто постиг Бесформенное, которое даёт формы формам, тот знает, что Пути нельзя дать имя». И ещё Безначальное сказало: «Отвечать на вопрос о Пути — значит не знать Путь. А спрашивающий о Пути никогда не слышал о нём. О Пути нечего спрашивать, а спросишь о нём — не получишь ответа. Вопрошать о недоступном вопрошанию — значит спрашивать впустую. Отвечать там, где не может быть ответа, — значит потерять внутреннее. Тот, кто утратил внутреннее и спрашивает впустую, вокруг себя не видит Вселенной, а внутри себя не замечает Великое Начало. Поэтому он никогда не поднимется выше гор Кунь-лунь и не сможет странствовать в Великой Пустоте».
Некто из страны Чень собирал однажды хворост, когда вдруг встретил оленя ослепительной красоты. Он погнался за оленем и убил его. Боясь, что кто-нибудь увидит, он поспешно спрятал тело оленя в яме и прикрыл его листьями подорожника, ликуя и радуясь своей удаче. Но вскоре он забыл место, где спрятал оленя. Думая, что всё это ему приснилось, он отправился домой, бормоча себе под нос что-то по поводу случившегося.
Тем временем рядом проходил человек, подслушавший его бормотание. Следуя его словам, он пошёл и нашёл оленя. Вернувшись, этот человек сказал жене:
«Дровосеку приснилось, что он припрятал оленя, но он не знал, где именно, а я нашёл оленя, значит, его сон был действительностью».
— Это ты спал, — ответила его жена, — и тебе приснился дровосек. Убил ли он оленя? И есть ли вообще такой человек? Это ты убил оленя. Иначе как бы его сон стал действительностью?
—Да, ты права, — согласился муж. — Это я убил оленя, поэтому не так уж важно, дровосеку ли приснился олень или мне приснился дровосек.
Когда дровосек вернулся домой, то стал досадовать о потерянном олене, а ночью ему приснилось место, где был спрятан олень, и тот, кто унёс его. Утром он отправился на увиденное во сне место — всё подтвердилось. Он предпринял шаги, чтобы вернуть своё имущество в законном порядке.
По окончании слушания дела судья вынес следующее решение: «Истец начал с подлинного и мнимого снов. Далее он заявляет о подлинном сне и мнимом олене. Ответчик подлинно овладел оленем, который приснился, по его словам, истцу. И теперь ответчик пытается удержать добычу. Согласно же мнению его жены, и олень, и сам дровосек — только часть его сна, поэтому оленя не убивал никто. Всё же, поскольку убитый олень лежит перед нами, то вам ничего не остается, как поделить его между собой».
Когда император государства Чень услыхал об этом происшествии, он воскликнул: «Судье, верно, самому приснилось это дело».
Бродя по склонам горы Тэй, Конфуций увидел Юнг-чи, идущего в одном халате, подпоясанном верёвкой, по вересковому полю, поющего и играющего на лютне.
— В чём причина твоей радости, Учитель? — спросил Конфуций.
— У меня много радостей. Из мириад созданий человек — самое благородное, а мне выпало счастье родиться человеком. Это первая моя радость. Многие, рождаясь, не проживают дня или месяца, не вырастают из пелёнок, а я уже прожил до девяноста лет. Это тоже радость. Для всех нищета является нормой, а концом -смерть. Придерживаясь нормы и дожидаясь конца, о чём ещё здесь тревожиться?
— Прекрасно, — сказал Конфуций. — Вот человек, знающий, как себя утешить.
Когда Лин-лею было около ста лет, однажды весной он надел халат и пошёл подбирать зёрна, оброненные жнецами. Продвигаясь по полю, он пел.
Конфуций, шедший тогда в Вэй, увидел его издалека. Обернувшись к ученикам, он сказал: «С этим стариком, видимо, стоит поговорить. Кому-нибудь надо пойти узнать, что он может сказать».
Пойти вызвался Цзы-гун. На краю межи он дождался Лин-лея. Глядя ему в лицо, вздохнул: «Неужели ты ни о чём не жалеешь? И всё же ты поёшь, подбирая зёрна». Лин-лей не остановился и не прервал песни. Цзы-гун всё не отставал. Наконец Лин-лей взглянул на него и ответил: «О чём я должен жалеть?»
— Учитель, какое счастье позволяет тебе петь, подбирая зёрна?
— Основания для этого счастья есть у всех, — ответил Лин-лей, улыбаясь, — но, вместо этого, о нём горюют. Оттого, что я не изведал боли в молодости, учась себя вести, а выросши, никогда не пытался оставить след в жизни, мне удалось прожить так долго. Оттого, что в старости у меня нет ни жены, ни сыновей и близится время моей смерти, я могу быть таким счастливым.
— Но ведь человеку свойственно желать прожить долго и бояться смерти, отчего же ты счастлив умереть?
— Смерть — это возвращение туда, откуда мы вышли, когда родились. Так откуда мне знать, что, умирая здесь, я не рождаюсь где-то ещё? Откуда мне знать, не стоят ли жизнь и смерть Друг друга? Откуда мне знать, не заблуждение ли — так испуганно беспокоиться о жизни? Откуда мне знать, не будет ли близкая смерть лучше, чем моя прошедшая жизнь?
Конфуция очень беспокоил Лао-цзы и его учение. Однажды он отправился повидаться с ним. Он был старше Лао-цзы и ожидал, что тот будет вести себя с должным почтением. Но Лао-цзы сидел, когда Конфуции зашёл к нему. Он даже не поднялся для приветствия, не сказал: «Садитесь». Он вообще не обратил особого внимания. Конфуции рассвирепел: «Что это за Учитель?!» И спросил:
~ Вы что, не признаёте правил хорошего тона? Лао-цзы ответил:
— Если вам хочется сесть, садитесь; если хочется стоять, стойте. Кто я такой, чтобы говорить вам об этом? Это ваша жизнь. Я не вмешиваюсь.
Конфуций был потрясён- Он пытался завести разговор о высшем человеке. Лао-цзы рассмеялся:
— Я никогда не видел что-либо «высшее» или «низшее». Человек есть человек, как дерево есть дерево. Все участвуют в одном и том же существовании. Нет никого, кто был бы выше или ниже. Всё это чушь и бессмыслица.
Лао-цзы шёл по лесу. И этот лес рубили. Но вот он подошёл к большому дереву, огромному, — под ним бы укрылась тысяча воловьих упряжек. Оно было прекрасно и всё в цвету. Он послал учеников узнать у дровосеков, почему его не рубят.
— Оно бесполезно, — ответили они. — Из него ничего нельзя сделать: ни мебели, ни дома; оно не годится даже на дрова — слишком много дыма. Оно бесполезно, вот мы его и не рубим.
Лао-цзы сказал своим ученикам: «Научитесь у этого дерева, станьте столь же бесполезны, как это дерево. Тогда никто вас не срубит».
Краснодеревщик Цин вырезал из дерева раму для колоколов. Когда рама была закончена, все изумились: рама была так прекрасна, словно её сработали сами боги. Увидел её правитель Лу и спросил: «Каков секрет твоего мастерства?»
«Какой секрет может быть у вашего слуги, мастерового человека? — отвечал краснодеревщик Цин. — А впрочем, кое-какой всё-таки есть. Когда ваш слуга задумывает вырезать раму для колоколов, он не смеет попусту тратить свои духовные силы и непременно постится, дабы успокоить сердце. После трёх дней поста я избавляюсь от мыслей о почестях и наградах, чинах и жаловании. После пяти дней поста я избавляюсь от мыслей о хвале и хуле, мастерстве и неумении. А после семи дней поста я достигаю такой сосредоточенности духа, что забываю о самом себе. Тогда для меня перестаёт существовать царский двор. Моё искусство захватывает меня всего, а всё, что отвлекает меня, перестаёт существовать. Только тогда я отправляюсь в лес и вглядываюсь в небесную природу деревьев, стараясь отыскать совершенный материал. Вот тут я вижу воочию готовую раму и берусь за работу. А если работа не получается, я откладываю её. Когда же я тружусь, небесное соединяется с небесным — не оттого ли работа моя кажется как бы божественной?»
Трое мужей — Цзы-Санху, Мэн Цзы-фань и Цзы-Цинчжун — говорили друг другу: «Кто из нас способен быть вместе, не будучи вместе, и способен действовать заодно, не действуя заодно? Кто из нас может взлететь в небеса и странствовать с туманами, погружаться в Беспредельное и вовеки жить, забыв обо всём?» Все трое посмотрели друг на друга и рассмеялись. Ни у кого из них в сердце не возникло возражений, и они стали друзьями.
Они дружно прожили вместе некоторое время, а потом Цзы-Санху умер. Прежде чем тело Цзы-Санху было предано земле, Конфуций узнал о его смерти и послал Цзы-гуна участвовать в траурной церемонии. Но оказалось, что один из друзей покойного напевал мелодию, другой подыгрывал ему на лютне, и вдвоём они пели песню.
Цзы-гун поспешно вышел вперёд и сказал:
— Осмелюсь спросить, прилично ли вот так петь над телом покойного?
Друзья взглянули друг на друга и рассмеялись:
— Да, что он знает об истинном ритуале? Цзы-Гун вернулся и сказал Конфуцию:
— Что они за люди? Правила поведения не блюдут, даже от собственного тела отрешились и преспокойно распевают песни над телом мёртвого друга. УЖ не знаю, как всё это назвать. Что они за люди?
— Эти люди странствуют душой за пределами света, — ответил Конфуций. -- А такие, как я живут в свете. Жизнь вне света и жизнь в свете друг с другом не соприкасаются, и я, конечно, сделал глупость, послав тебя принести соболезнования, Ведь эти люди дружны с Творцом всего сущего и пребывают в едином дыхании Неба и Земли. Для них жизнь всё равно что гнойник или чирей, а смерть — как выдавливание гноя или разрезание чирея. Разве могут такие люди отличать смерть от жизни, предшествующее от последующего? Они подделываются под любые образы мира, но находят опору в Едином Теле Вселенной. Они забывают о себе до самых печёнок, отбрасывают зрение и слух, возвращаются к ушедшему и заканчивают началом и не ведают ни предела, ни меры. Безмятежные, скитаются они за пределами мира и грязи, весело странствуют в царстве недеяния. Ужели станут они печься о мирских ритуалах и угождать толпе?
— В таком случае, учитель, зачем соблюдать приличия самим? — спросил Цзы-гун.
— И я — один из тех, на ком лежит кара Небес, — ответил Конфуций.
— Осмелюсь спросить, что это значит?
— Рыбы устраивают свою жизнь в воде, а люди устраивают свою жизнь в Пути. Для тех, кто устраивает свою жизнь в воде, достаточно вырыть пруд. А для тех, кто устраивает свою жизнь в Пути, достаточно отрешиться от дел. Вот почему говорят: «Рыбы забывают друг о друге в воде, люди забывают друг о друге в искусстве Пути».
— Осмелюсь спросить, что такое необыкновенный человек? — спросил Цзы-Гун.
— Необыкновенный человек необычен для обыкновенных людей, но ничем не примечателен перед Небом, — ответил Конфуций. — Поэтому говорят: «Маленький человек перед Небом — благородный муж среди людей. Благородный муж перед Небом — маленький человек среди людей».
В зрелом возрасте Хуа-цзы из рода Ян-ли государства Сун потерял свою память. Он мог получить подарок утром и забыть об этом вечером; он мог дать подарок вечером и забыть об этом к утру. На улице он мог забыть идти, дома он мог забыть сесть. Сегодня он не мог вспомнить, что было вчера; завтра — что было сегодня.
Его семья забеспокоилась и пригласила прорицателя, чтобы он рассказал будущее Хуа-цзы, но безуспешно. Они пригласили шамана, чтобы совершить благоприятствующий обряд, но это ни к чему не привело. Они пригласили доктора, чтобы вылечить его, но и это не принесло улучшения.
Был один конфуцианец из Лу, который, предлагая свои услуги, объявил, что он может поправить дело. Жена и дети Хуа-цзы обещали ему в награду половину своего состояния.
Конфуцианец сказал им:
— Ясно, что это — заболевание, которое не может быть предсказано гексаграммами и предзнаменованиями, не может быть заколдовано благоприятствующими молитвами, не может быть излечено лекарствами и иглами. Я буду пытаться преобразовать его ум, изменить его мысли. Есть надежда, что это восстановит его.
После этого конфуцианец пытался раздеть Хуа-цзы, и тот искал свои одежды; пытался морить его голодом, и тот искал пищу; попытался закрыть его в темноте, и тот искал выход к свету.
Конфуцианец остался доволен и сказал его сыновьям:
— Болезнь излечима, но моё искусство пронесено тайным через поколения и не рассказывается посторонним. Поэтому я запру его слух и останусь с ним наедине в его комнате на семь дней.
Они согласились — и никто не узнал, какие методы применял конфуцианец, но многолетняя болезнь рассеялась в одно утро.
Когда Хуа-цзы проснулся, он был очень зол. Он прогнал свою жену, наказал сыновей, погнался с копьём за конфуцианцем.
Власти Сун арестовали его и пожелали узнать причину.
— Раньше, когда я забывал, — сказал Хуа-цзы, — я был без границ, я не замечал, существуют ли небо и земля. Теперь внезапно я вспомнил — и все бедствия и их преодоление, приобретения и потери, радости и печали, любви и ненависти двадцати-тридцати прожитых лет поднялись тысячью перепутанных нитей. Я боюсь, что все эти бедствия и преодоление их, приобретения и потери, радости и печали, любви и ненависти придут и сильно поразят моё сердце. Найду ли я снова момент забытья?
Плотник-Кремень направлялся в Ци и на повороте дороги, у алтаря Земли, увидел дуб в сотню обхватов, такой огромный, что за ним могли укрыться много тысяч быков высотою с гору. В восьмидесяти локтях от земли возвышалась его крона с десятком таких толстых ветвей, что каждой хватило бы на лодку. Зеваки толпились, точно на ярмарке, а Плотник, нe останавливаясь и не оборачиваясь, прошёл мимо дерева.
Ученики, вдоволь насмотревшись на дуб, догнали Плотника и спросили:
— Почему вы, Преждерождённый, прошли мимо, не останавливаясь, и не захотели даже взглянуть? Нам ещё не приходилось видеть такого прекрасного материала с тех пор, как мы с топором и секирой последовали за вами, учитель.
— Довольно! Замолчите! — ответил Плотник. — От него нет проку. Лодка, сделанная из него, потонет; фоб и саркофаг быстро сгниют, посуда расколется. Сделаешь ворота или двери — из них будет литься сок, колонну источат черви. Это дерево нестроевое, ни на что не годное, оттого и живёт долго.
Когда Плотник-Кремень вернулся домой, во сне ему приснился дуб у алтаря.
— С какими деревьями ты хочешь меня сравнить? -спросил дуб. — С теми, что идут на украшения, или с плодоносящими? Вот боярышник и груша, апельсиновое дерево и омела. Как только плоды созреют, их обирают, а обирая, оскорбляют: большие ветви ломают, маленькие — обрывают. Из-за того, что полезны, они страдают всю жизнь и гибнут преждевременно, не прожив отведённого природой срока. Это происходит со всеми с тех пор, как появился обычай сбивать плоды. Вот почему я давно уже стремился стать бесполезным, чуть не погиб, но теперь добился своего. И это принесло мне огромную пользу! Разве вырос бы я таким высоким, если бы мог для чего-нибудь пригодиться? К тому же мы оба — и ты, и я — вещи. Разве может одна вещь судить о другой? Не тебе — смертному, бесполезному человеку понять бесполезное дерево!
Очнувшись, Плотник-Кремень стал толковать свой сон, а ученики спросили;
—--Если дуб у алтаря стремился не приносить пользы, почему же он вырос у алтаря?
— Не болтайте! Замолчите! — ответил Плотник. — Он вырос там затем, чтобы невежды его не оскорбляли. Разве не срубили бы его, не будь здесь алтаря Земли? И всё же он живёт так долго по другой причине, чем все остальные. Не отдалимся ли мы от истины, измеряя его обычной меркой?
Конфуций, странствуя по Востоку, заметил двух спорящих мальчиков и спросил, о чём они спорят.
— Я считаю, что солнце ближе к людям, когда только восходит, и дальше от них, когда достигает зенита, — сказал первый мальчик. — А он считает, что солнце дальше, когда только восходит, и ближе, когда достигает зенита.
И добавил:
— Когда солнце восходит, оно велико, словно балдахин над колесницей, а в зените мало, словно тарелка. Разве предмет не кажется маленьким издали и большим вблизи?!
— Когда солнце восходит, оно прохладное, а в зените — жжёт, словно кипяток, — сказал второй мальчик. — Разве предмет не кажется горячим вблизи и холодным издали?
Конфуций не мог решить вопроса, и оба мальчика посмеялись над ним: «Кто же считает тебя многознающим?!»
Близ восточных ворот Вэй жил некий у. Когда у него умер сын, он не горевал. Домоправитель спросил его:
— Почему вы не горюете ныне о смерти сына? Ведь вы, господин, любили сына, как никто другой в Поднебесной!
— Зачем же мне горевать? - - ответил У, что жил близ восточных ворот. — Прежде у меня не было сына. Когда не было сына, я не горевал. Ныне сын умер, и его нет так же, как и не было прежде.
Учитель Ле-цзы учился у учителя Лесного с Чаши-горы, и учитель Лесной сказал:
— Если постигнешь, как держаться позади, можно будет говорить и о том, как сдерживать себя.
— Хочу услышать о том, как держаться позади, — ответил Ле-цзы.
— Обернись, взгляни на свою тень и поймёшь. Ле-цзы обернулся и стал наблюдать за тенью: тело сгибалось, и тень сгибалась; тело выпрямлялось, и тень выпрямлялась. Следовательно, и изгибы, и стройность исходили от тела, а не от тени. Сгибаться или выпрямляться — зависит от других вещей, не от меня. Вот это и называется: «Держись позади — встанешь впереди».
Проходя через Сун, на востоке Чжу, Ян-цзы зашёл на постоялый двор. У хозяина двора были две наложницы: красивая и безобразная. Безобразную хозяин ценил, а красивой пренебрегал. На вопрос Ян-цзы, какая тому причина, этот человек ответил:
— Красавица сама собой любуется, и я не понимаю, в чём её красота. Безобразная сама себя принижает, и я не понимаю, в чём её уродство.
— Запомните это, ученики, — сказал Ян-цзы. —Действуйте достойно, но гоните от себя самодовольство, и вас полюбят всюду, куда бы ни пришли.
Гуньи Бо прославился своей силой среди правителей, Танци Гун рассказал о нём чжоускому царю Сюиньвану. Царь приготовил дары, чтобы его пригласить, и Гу-ньи Бо явился. При виде его немощной фигуры в сердце Сюиньвана закралось подозрение.
— Какова твоя сила? — спросил он с сомнением.
— Силы моей, вашего слуги, хватит лишь, чтобы сломать ногу весенней саранчи, да перебить крыло осенней цикады,
-У моих богатырей хватит силы, чтобы разорвать шкуру носорога да утащить за хвосты девять буйволов! — в гневе воскликнул государь. — А я ещё огорчен их слабостью. Как же ты мог прославиться силой на всю Поднебесную, если способен лишь сломать ногу весенней саранчи да перебить крыло осенней цикады?
— Хороню! — глубоко вздохнув, сказал Гуньи Бо и отошёл от циновки. ~ На вопрос царя я, ваш слуга, осмелюсь ответить правду. Учил меня, вашего слугу. Наставник с горы Шан. Равного ему по силе не найдётся во всей Поднебесной. Но никто из шести родичей об этом не знал, ибо он никогда к силе не прибегал. Я, ваш слуга, услужил ему, рискуя жизнью, и тогда он поведал мне; «Все хотят узреть невиданное — смотри на то, на что другие не глядят; все хотят овладеть недоступным -займись тем, чем никто не занимается.
Поэтому тот, кто учится видеть, начинает с повозки с хворостом; тот, кто учится слышать —- с удара колокола. Ведь то, что легко внутри тебя, нетрудно и вне тебя. Если не встретятся внешние трудности, то и слава не выйдет за пределы твоей семьи».
Ныне слава обо мне, вашем слуге, дошла до правителя, значит, я, ваш слуга, нарушил завет учителя и проявил свои способности. Правда, слава моя, вашего слуги, не в том, как своей силой злоупотреблять, а в том, как пользоваться своей силой. Разве это не лучше, чем злоупотреблять своей силой?
Ле-цзы спросил у Стража Границ:
— Обычный человек идёт под водой и не захлёбывается, ступает по огню и не обжигается, идёт под тьмой вещей и не трепещет. Дозвольте спросить, как этого добиться?
— Этого добиваются не знаниями и не ловкостью, не смелостью и не решительностью, а сохранением чистоты эфира
[25], — ответил Страж Границ. — Я тебе об этом поведаю. Всё, что обладает формой и наружным видом, звучанием и цветом, — это вещи. Различие только в свойствах. Как же могут одни вещи отдаляться от других? Разве этого достаточно для превосходства одних над другими? Обретает истину тот, кто сумел понять и охватить до конца процесс создания вещей из бесформенного, понять, что процесс прекращается с прекращением изменений.
Держась меры бесстрастия, скрываясь в не имеющем начала времени, тот, кто обрёл истину, будет странствовать там, где начинается и кончается тьма вещей. Он добивается единства своей природы, чистоты своего эфира, полноты свойств, чтобы проникать в процесс создания вещей. Природа у того, кто так поступает, хранит свою целостность, в жизненной энергии нет недостатка. Разве проникнут в его сердце печали?
Ведь пьяный при падении с повозки, пусть даже очень резком, не разобьётся до смерти. Кости и сочленения у него такие, как у других людей, а повреждения иные, ибо душа у него целостная. Сел в повозку неосознанно и упал неосознанно. Думы о жизни и смерти, удивление и страх не нашли места в его груди, поэтому, сталкиваясь с предметом, он не сжимается от страха. Если человек обретает подобную целостность от вина, то какую же целостность должен он обрести от природы!
Мудрый человек сливается с природой, поэтому ничто не может ему повредить!
Один приморский житель любил чаек. Каждое утро он отправлялся в море и плыл за чайками. Чайки же слетались к нему сотнями.
Его отец сказал:
— Я слышал, что все чайки следуют за тобой. Поймай-ка мне нескольких на забаву.
На другое утро, когда любитель чаек отправился в море, чайки кружились над ним, но не спускались.
Поэтому и говорится: «Высшая речь — без речей, высшее деяние —- недеяние». То знание, которое доступно всем, — неглубоко.
В царстве Ци жил Богач из рода Владеющих, а в царстве Сун — Бедняк из рода Откликающихся. Бедняк пришёл из Сун в Ци выспросить секрет богатства. Богач сказал:
— Я овладел искусством похищения. С тех пор, как начал похищать, за первый год сумел прокормиться, за второй год добился достатка, за третий год — полного изобилия. И с тех пор раздаю милости в селениях области.
Бедняк очень обрадовался, но понял он лишь слово «похищение», а не способ кражи. И тут он принялся перелезать через ограду, взламывать ворота и тащить всё, что попадалось под руку, что бросалось в глаза. В скором времени, осудив его на рабство за кражу, конфисковали и то имущество, что было у него прежде.
Подумав, что Богач его обманул, Бедняк отправился его упрекать.
— Как же ты грабил? — спросил Богач из рода Владеющих.
И Бедняк из рода Откликающихся рассказал, как было дело.
— Ох! — воскликнул Богач. — Как ошибся ты в способе воровства! Но теперь я тебе о нём поведаю.
Я узнал, что небо даёт времена года, а земля — прирост. И я стал грабить у неба погоду, а у земли — прирост; влагу у тучи дождя, недра у гор и равнин, чтобы посеять для себя семена, вырастить себе зерно, возвести себе ограду и построить себе дом. У суши я отбирал диких зверей и птиц, из воды крал рыб и черепах. Разве это мне принадлежало? Всё это мною награблено. Ведь семена и зёрна, земля и деревья, звери и птицы, рыбы и черепахи порождены природой. Я грабил природу и остался невредим. Но разве природой дарованы золото и нефрит, жемчуг и драгоценности, хлеб и шёлк, имущество и товары? Они собраны человеком! Как же упрекать осудивших тебя, если ты украл!
Решив в смятении, что Богач снова его обманул, Бедняк отправился к Преждерождённому из Восточного предместья и спросил у него совета. Преждерождённый из Восточного предместья ответил ему:
— Разве не похищено уже само твоё тело? Ведь, чтобы создать тебе жизнь и тело, обокрали соединение сил жары и холода, тем более не обойтись без похищения внешних вещей! Небо, земля и тьма вещей воистину неотделимы друг от друга. Тот, кто думает, что ими владеет, — заблуждается. Грабеж для рода Владеющих — это общий путь, поэтому Богач и остался невредим; твой грабёж — это личное желание, поэтому ты навлёк на себя кару. Захват общего и частного — такой же грабёж, как и утрата общего и частного. Общее в общем и частное в частном — таково свойство природы Неба и Земли. Разве познавший свойства природы сочтёт кого-то вором или кого-то не вором?!
Однажды ученик Конфуция Цзы-гун встретился со стариком-садоводом. Последний работал в это время в своём саду: черпал воду для полива из колодца и носил её в горшке. Цзы-гун посоветовал садовнику воспользоваться водочерпалкой. Тот ответил:
— Я слышал от своего учителя, что тот, кто пользуется механизмами, будет всё делать механически. А тот, кто действует механически, будет иметь механическое сердце. Если же в груди будет механическое сердце, тогда будет утрачена первозданная чистота. А когда утрачена первозданная чистота, жизненный путь не будет покоен... Ты из тех, кто торгует славой в мире. Неужто ты забыл о своём духе и презрел своё тело? Ты не умеешь управлять самим собой — где уж наводить тебе порядок в мире! Уходи и не мешай мне работать!
Полутень спросила у Тени:
— Раньше ты двигалась, теперь ты остановилась. Раньше ты сидела, теперь ты встала. Откуда такое непостоянство поведения?
Тень ответила:
— А может, я поступаю так в зависимости от чего-либо? А может быть, то, в зависимости от чего я так поступаю, зависит от чего-то ещё? А может, я завишу от чешуйки на брюхе змеи или от крыльев цикады? Как знать; почему это так, как знать, почему это не так?!
Учитель Ле-цзы, направляясь в царство Вэй, решил закусить у дороги. Его спутники заметили столетний череп и, отогнув полы, показали учителю.
Посмотрев на череп, Ле-цзы сказал своему ученику Бо Фыну:
— Только мы с ним понимаем, что нет ни рождения, ни смерти. Как неверно печалиться о смерти! Как неверно радоваться жизни!
Некто спросил у учителя Ле-цзы:
— Почему ты ценишь пустоту?
— В пустоте нет ничего ценного, — ответил Ле-цзы и продолжил. — Дело не в названии. Нет ничего лучше покоя, нет ничего лучше пустоты. В покое, в пустоте обретаешь своё жилище, в стремлении взять теряешь своё жилище. Когда дела пошли плохо, прежнего не вернёшь игрой в «милосердие» и «справедливость».
Ши Чэнци увидел Лао-цзы и спросил:
— Я слышал, что вы, учитель, мудрый человек, и поэтому пришёл с вами повидаться. Меня не удержала и дальняя дорога. Прошёл мимо сотни постоялых дворов, ноги покрылись мозолями, но не смел остановиться. Ныне же я увидел, что вы не мудрец: у мышиных нор — остатки риса, бросать его как попало — немилосердно. У вас полно и сырого, и вареного, а вы собираете и накапливаете без предела.
Лао-цзы с безразличным видом промолчал. На другой день Ши Чэнци снова увиделся с Лао-цзы и сказал:
— Вчера я над вами насмехался. Почему же сегодня моё сердце искренне от этого отказывается?
— Я сам считал, что избавился от тех, кто ловко узнает проницательных и мудрых, — ответил Лао-цзы. — Если бы вчера вы назвали меня волом, и я назвался бы волом; назвали бы меня лошадью, и я назвался бы лошадью. Если, встретив какую-то сущность, кто-то даёт ей название, то, не приняв название, примешь от такого беду. Я покорился не от того, что был покорён, а покорившись, не изменился.
Цзянь У спросил Суньшу Гордого:
— Что вы делаете со своим сердцем? Вы трижды были советником чуского царя, но не кичились; трижды были смещены с этого поста, но не печалились. Сначала я опасался за вас, а нынче вижу — лицо у вас весёлое.
— Чем же я лучше других? — ответил Суньшу Гордый. — Когда этот пост мне дали, я не смог отказаться; когда его отняли, не смог удержать. Я считаю, что приобретения и утраты зависят не от меня, и остаётся лишь не печалиться. Чем же я лучше других? И притом, не знаю, ценность в той службе или во мне самом? Если в ней, то не во мне; если во мне, то не в ней. Тут и колеблюсь, тут и оглядываюсь, откуда же найдётся досуг, чтобы постичь, ценят меня люди или презирают?
Как-то одному писцу очень захотелось золота. Утром пораньше надел он платье и шапку, отправился на базар. Подошёл прямо к меняле, схватил золото и кинулся прочь. Поймав его, стражник спросил:
— Как мог ты украсть чужое золото? Ведь кругом были люди?
— Когда я брал, никого не заметил, видел лишь золото, — ответил писец.
В царстве Сун жил Обезьяний царь, который любил обезьян и кормил целую стаю. Он умел угадывать их желания, обезьяны также его понимали. Чтобы ублажить обезьян, он меньше кормил свою семью.
Но вдруг он обеднел, и пришлось ему уменьшить корм обезьянам. Боясь, что вся стая выйдет из повиновения, сначала он их обманул:
— А что, если стану давать вам утром по три каштана, а вечером по четыре?
Но тут все обезьяны поднялись в гневе.
— А что, если стану давать вам утром по четыре каштана, а вечером по три? — сразу же переспросил он.
И все обезьяны обрадованно легли на землю.
Однажды императору Чжуан Чжоу приснилось, что он — бабочка, весело порхающая бабочка. Он наслаждался от души и не сознавал, что он — Чжоу. Но вдруг проснувшись, удивился, что он — Чжоу, и не мог понять: снилось ли Чжоу, что он — бабочка, или бабочке снится, что она — Чжоу. Это и называют превращением вещей, тогда как между Чжоу и бабочкой непременно существует различие.
Не давая места мыслям ни о чине, ни о жаловании, Боли Си кормил буйволов, и буйволы жирели. Поэтому, забыв о том, что он только презренный раб, цинский царь Мугун вручил ему управление царством.
Когда умер Лао-цзы, оплакивать его явился Цинь И, трижды возопил он и вышел.
— Разве вы не были другом нашего учителя? — спросил ученик.
— Был, — ответил Цинь И.
— И так мало плакали?
— Да. Сначала я думал, что там — его ученики, а теперь понял, что нет. Когда я вошёл попрощаться, там были старые, вопившие над ним, словно над родным сыном, были молодые, плакавшие над ним, словно над родной матерью. Все они собрались для того, чтобы говорить там, где не нужно слов, плакать там, где не нужно слёз. Это означает бегство от природы, насилие над чувствами, забвение доставшегося от природы. В старину это называли карой за отступление от природы.
Когда наступило время, Учитель родился; пришло время уйти — Учитель покорился. К тому, кто спокойно следует за временем и обстоятельствами, нет доступа ни печали, ни радости. В старину это называли независимостью от природы.
Для рук, заготавливающих хворост, наступает предел. Но огонь продолжает разгораться, и есть ли ему предел — неведомо,
Янь Хэ, готовясь занять пост наставника вэйского царя Лингуна, спросил у Цюй Боюя:
— Как мне поступить в данном случае? У здешнего царя природная склонность к убийствам. Если его не удерживать, опасность будет грозить всему нашему царству; если же его удерживать, опасность будет грозить мне, Знания у него хватает, чтобы понять чужие ошибки, но не хватает, чтобы понять собственные.
— Какой замечательный вопрос! — воскликнул Цюй Боюй. — Остерегайся его! Будь с ним осторожен! Будь точен в своём поведении! Лучше .всего внешне с ним сближаться, а в сердце хранить гармонию. Однако и в том, и в другом — опасность. Сближение не должно стать глубоким, а внутренняя гармония не должна стать явной. Если сближаться глубоко, упадёшь и погибнешь; если внутренняя гармония будет явной, то составит доброе имя и славу, но она же обернётся бедой, злом. Станет он вести себя, как ребенок, и ты веди себя с ним, как ребёнок; не станет соблюдать ранга, и ты с ним не соблюдай ранга; будет переходить все границы, и ты с ним переходи все границы. Достигнешь этого, сможешь с ним тесно сблизиться и освободить его от ошибок.
Видел ли ты, как кузнечик-богомол в гневе топорщит крылья, преграждая дорогу повозке? Не сознавая, что ему её не одолеть, он переоценивает свои силы. Остерегайся! Будь осторожен! Если, кичась заслугами, станешь их переоценивать, совершишь ту же ошибку,
Знаешь ли ты, как человек кормит тигра? Не решится давать тигру живого зверя, ибо, убивая его, тигр придёт в ярость; не решится дать целую тушу, ибо, разрывая ее, тигр придет в ярость. Своевременно корми голодного, постигая, что приводит его в ярость. Тигр и человек принадлежат в различным видам. Человек потакает тигру, и тигр к нему ластится; перечит — и тигр его убивает.
Так тот, кто холил лошадей, уносил навоз в корзинах, а мочу — в кувшинах. Но вот налетели комары и оводы, он внезапно хлопнул коня — и тот, порвав удила, проломил ему голову и разбил грудь. Разве не нужна осторожность?
Чрезмерная забота и любовь могут привести к гибели.
Младший брат Ян Чжу по имени Бу отправился гулять, надев белое платье. Пошёл дождь, он снял белое и сменил его на чёрное.
Когда же вернулся домой, собака его не узнала и встретила лаем. Ян Бу рассердился и хотел побить собаку.
— Не бей! — сказал ему Ян Чжу. — Разве ты сам не удивился бы, если бы собака ушла белой, а вернулась чёрной? Ты поступил бы так же, как она.
Народ Ханьдана в день Нового года подносил своему правителю Цзянь-цзы горлиц. В большой радости Цзянь-цзы щедро всех награждал.
— Зачем? — спросил один из гостей.
— Проявляю милосердие — отпускаю птиц на волю в день Нового года.
— Всем известно желание царя отпускать птиц на волю, оттого и ловят горлиц, соревнуясь и убивая при этом множество птиц, Если царь хочет оставить горлиц в живых, пусть лучше запретит их ловить. Если же отпускать на волю пойманных, спасённые из милосердия не восполнят числа убитых.
— Верно! — согласился Цзянь-цзы.
У одного человека засох платан, и старик-сосед сказал ему:
— Сухой платан — предвестник беды!
Тот человек поспешно срубил дерево, а старик-сосед попросил себе дерево на дрова. Опечалился тот человек и сказал:
— Вот какой у меня сосед! Ну и хитёр же! Ведь ему только и хотелось, что дров, потому и подучил меня срубить дерево!
Пропал у одного человека топор, Подумал он на сына своего соседа и стал к нему приглядываться: ходит — как укравший топор, глядит — как укравший топор, говорит — как укравший топор; словом, каждый жест, каждое движение выдавали в нём вора.
Но вскоре тот человек стал вскапывать землю в долине и нашёл свой топор. На другой же день снова посмотрел на сына своего соседа: ни жестом, ни движением не походил он на вора.
Ле-цзы учился стрелять. Попав в цель, попросил указаний у Стража Границ. Страж Границ задал вопрос:
— Знаешь ли ты, почему попал в цель? — Не знаю.
— Значит, ещё не овладел мастерством.
Ле-цзы ушёл, упражнялся три года и снова явился с докладом. Страж Границ спросил:
— Знаешь ли ты, почему попал в цель?
— Знаю, — ответил Ле-цзы.
— Теперь ты овладел мастерством! Храни и не забывай! Поступай так, изучая не только стрельбу, но и себя самого, и царство. Ибо мудрый человек познает не существование и гибель, а их причины.
Некий сунец (житель царства Сун) за три года вырезал для своего государства из нефрита лист дерева чу, такой совершенный — в зубчиках и со стебельком, в жилах и волосках, такой сложный и блестящий, что его нельзя было отличить от настоящих листьев дерева чу, даже смешав с ними. Этого человека за его мастерство стало кормить царство Сун.
Услышав об этом, учитель Ле-цзы сказал:
— Если бы Небо и Земля, порождая вещи, создавали за три года один лист, то растений с листьями было бы очень мало. Поэтому мудрый человек полагается не на знания и мастерство, а на естественный процесс развития.
Цзинский царь выступил для соединения с союзниками, чтобы напасть на царство Вэй. Царевич Чу поглядел на небо и рассмеялся.
— Отчего смеёшься? — спросил царь.
— Я, ваш слуга, смеюсь над соседом, — ответил царевич. — Он проводил жену к её родителям, а по дороге заметил женщину, собиравшую листья шелковицы. Она ему понравилась, и он стал с ней заигрывать. Но тут обернулся и поглядел вслед своей жене: её тоже кто-то манил. Над ним ваш слуга и смеётся.
Царь понял намёк, остановил войско и повёл обратно. Не успел он дойти до дома, как напали на северную окраину его царства.
Сунский царь Юань захотел иметь у себя картину. К нему пришли все придворные писцы и встали у трона, держа в руках ритуальные таблички, облизывая кисти и растирая тушь. Ещё столько же стояли за дверью зала. Один писец пришёл с опозданием, поспешно вошёл в зал, взял табличку, но не встал в ряд с другими, а тут же прошёл в свои покои. Царь послал человека посмотреть за ним, и тот увидел, что писец снял одежды и голый сидел, раскинув ноги, на полу.
— Вот настоящий художник! — воскликнул царь. -Ему можно поручить дело.
Повар Дин разделывал бычьи туши для царя Вэньхоя. Взмахнёт рукой, навалится плечом, подопрёт коленом, притопнет ногой, и вот —- «Вжиг! Бах!» — сверкающий нож словно пляшет в воздухе то в такт мелодии «Тутовая роща», то в ритме песен Цзин-шоу.
— Прекрасно! — воскликнул царь Вэньхой. — Сколь высоко твоё искусство, повар!
Отложив нож, повар Дин сказал в ответ: — Ваш слуга любит Путь, а он выше обыкновенного мастерства. Поначалу, когда я занялся разделкой туш, я видел перед собой только туши быков, но минуло три года — и я уже не видел их перед собой! Теперь я не смотрю глазами и полагаюсь на осязание духа, я перестал воспринимать органами чувств и даю претвориться во мне духовному желанию. Вверяясь Небесному порядку, я веду нож через главные сочленения, непроизвольно проникаю во внутренние пустоты, следуя лишь непреложному, и потому никогда не наталкиваюсь на мышцы или сухожилия, не говоря уже о костях. Хороший повар меняет свой нож раз в год — потому что он режет. Обыкновенный повар меняет свой нож раз в месяц — потому что он рубит. А я пользуюсь своим ножом уже девятнадцать лет, разделал им несколько тысяч туш, а нож всё ещё выглядит таким, словно он только что сошёл с точильного камня. Ведь в сочленениях туши всегда есть промежуток, а лезвие моего ножа не имеет толщины. Когда же не имеющее толщины вводишь в пустоту, ножу всегда найдётся достаточно места, где погулять. Вот почему даже спустя девятнадцать лет мой нож выглядит так, словно он только что сошёл с точильного камня.
Однако же всякий раз, когда я подхожу к трудному месту, я вижу, где мне придётся нелегко и собираю воедино моё внимание. Я, пристально вглядываясь в то место, двигаясь медленно и плавно, веду нож старательно, и вдруг туша распадается, словно ком земли рушится на землю. Тоща я поднимаю вверх руку и с довольным видом оглядываюсь по сторонам, а потом вытираю нож и кладу его на место.
— Превосходно! — воскликнул царь Ваньхой. —Послушав повара Дина, я понял, как нужно вскармливать жизнь.
Одноногий Куй завидовал Сороконожке, Сороконожка завидовала Змее, Змея завидовала Ветру, Ветер завидовал Глазу, а глаз завидовал Сердцу.
Куй сказал Сороконожке:
— Я передвигаюсь, подпрыгивая на одной ноге, и нет ничего проще на свете. Тебе же приходится передвигать десять тысяч ног, как же ты с ними управляешься?
— А чему тут удивляться? — ответила Сороконожка. — Разве не видел ты плюющего человека? Когда он плюет, у него изо рта вылетают разные капли, большие, как жемчуг, или совсем маленькие, словно капельки тумана. Вперемешку падают они на землю, и сосчитать их невозможно. Мною же движет Небесная Пружина во мне, а как я передвигаюсь, мне и самой неведомо.
Сороконожка сказала Змее:
— Я передвигаюсь с помощью множества ног, но не могу двигаться так же быстро, как ты, хотя у тебя ног вовсе нет. Почему так?
— Мною движет Небесная Пружина во мне, — ответила Змея. — Как могу я это изменить? Для чего же мне ноги?
Змея говорила Ветру:
— Я передвигаюсь, сгибая и распрямляя позвоночник, ибо у меня есть тело. Ты же с воем поднимаешься в Северном Океане и, всё так же завывая, несешься в Южный Океан, хотя тела у тебя нет. Как это у тебя получается?
—Да, я с воем поднимаюсь в Северном Океане и лечу в Южный Океан. Но если кто-нибудь тронет меня пальцем, то одолеет меня, а станет топтать ногами — и сомнет меня. Пусть так — но ведь только я могу ломать могучие деревья и разрушать огромные дома. Вот так я превращаю множество маленьких не-побед в одну большую победу. Только истинный мудрец способен быть великим победителем!
Янь Хой сказал Конфуцию:
— Однажды я переправлялся через глубокий поток Шаншэнь, и перевозчик управлял лодкой, словно всемогущий Бог. Я спросил его: «Можно ли научиться управлять лодкой?»
— Можно, — ответил он. -— Это легко может сделать хороший пловец, а если он к тому же ныряльщик, то может научиться управлять лодкой, даже в глаза её не видя.
Я спросил его ещё, но он не захотел говорить со мной. Позвольте спросить, что это значит?
— Когда перевозчик сказал, что его искусству легко может научиться хороший пловец, он имел в виду, что такой пловец забывает про воду, — ответил Конфуций. — А когда он сказал, что ныряльщик может научиться его искусству, даже не видя лодки, он говорил о том, что для такого человека водная пучина — всё равно что суша и перевернуться в лодке -— всё равно что упасть с повозки. Пусть перед ним опрокидывается и перевертывается всё, что угодно, — это не поколеблет его спокойствия. Что бы с ним не случилось, он будет безмятежен!
В игре, где ставят на черепицу, ты будешь ловок. В игре, где ставят на золото, ты потеряешь голову. Искусство во всех случаях будет одним и тем же, а вот внимание твоё перейдёт на внешние вещи. Тот, кто внимателен ко внешнему, неискусен во внутреннем.
Плотник Чуй чертил от руки точнее, чем с помощью циркуля и угольника, его пальцы следовали превращениям вещей и не зависели от его мыслей и желаний. Поэтому его сознание всегда было цельным и не знало никаких преград. Мы забываем о ноге, когда сандалии нам впору. Мы забываем о пояснице, когда пояс халата не жмёт. Мы забываем о «правильном» и «неправильном», когда наш ум нам не мешает. И мы не меняемся внутри и не увлекаемся внешними вещами, когда нам не мешают наши дела. Не иметь помех с самого начала и никогда не иметь их потом — значит не создавать себе помех даже забвением помех.
Хуэй-цзы сказал Чжуан-цзы:
— У меня во дворе есть большое дерево, люди зовут его Древом Небес. Его ствол такой кривой, что к нему не приставишь отвес. Его ветви так извилисты, что к ним не приладишь угольник. Поставь его у дороги -— и ни один плотник даже не взглянет на него. Так и слова ваши: велики они, да нет от них проку, оттого люди не прислушиваются к ним.
Чжуан-цзы сказал:
— Не доводилось ли вам видеть, как выслеживает добычу дикая кошка? Она ползёт, готовая каждый миг броситься направо и налево, вверх и вниз, но вдруг попадает в ловушку и гибнет в силках. А вот як -— огромен, как заволакивающая небо туча, но при своих размерах не может поймать даже мышь. Вы говорите, что от вашего дерева пользы нет. Ну так посадите его Б Деревне, которой нет нигде, водрузите его в пустыне Беспредельного и гуляйте, не думая о делах, отдыхайте под ним, предаваясь приятным мечтаниям. Там его не срубит топор, и ничто не причинит ему урона. Когда не находят пользы, откуда взяться заботам?
Урод Безгубый со скрюченными ногами служил советником при вэйском правителе Лин-гуне. Государю так нравился этот советник, что, когда он смотрел на обыкновенных людей, ему казалось, что у них слишком длинные ноги.
Горбун с огромной шишкой на шее служил советником при Хуань-гуне, правителе царства Ци. Хуань-гуну так нравился его советник, что, когда он видел перед собой обыкновенных людей, ему казалось, что у них слишком длинная шея.
Насколько в людях проступает полнота свойств, настолько же забывается их телесный облик. Когда люди не забывают то, что обычно забывается, и забывают то, что обычно не забывается, это называется настоящим забвением. Вот почему, где бы ни пребывал мудрец, для него знание — это беда, обещание — клей, добродетель — как раздача милостыни, ремесло — как рыночный торг. Коль скоро мудрый не строит планов, зачем ему знание? Коль скоро он не делает заметок, зачем ему склеивать расписки? Коль скоро он ничего не лишается, зачем ему требовать уплаты долга? Коль скоро он ничего не продаёт, зачем ему доходы?
Когда Иляо из Шинаня повстречался с правителем Лу, тот выглядел очень утомленным.
— Отчего у вас такой утомленный вид? — спросил Шинаньский учитель.
— Я изучил путь прежних царей и готовился продолжать дело моих предков, — ответил правитель Лу. — Я чту духов и оказываю уважение достойным мужам. Я всё делаю сам и не имею ни мгновения отдыха, однако так и не могу избавиться от забот. Бот почему я выгляжу таким утомленным.
— Ваш способ избавления от забот, мой господин, никуда не годится, — сказал Шинаньский учитель. -Лиса с её пышным мехом и леопард с его пятнистой шкурой скрываются в лесах и горных пещерах, чтобы иметь покой. Они выходят наружу по ночам и отдыхают днём — настолько они осторожны. Даже когда им приходится терпеть голод и жажду, они позволяют себе лишь единожды выйти за добычей или на водопой — настолько они сдержанны. И если даже при их осторожности и сдержанности им порой не удаётся избежать капкана или сети, то разве это их вина? Их мех и шкура — вот источник их несчастий. А разве царство Лу не является для вас такой же шкурой? Я бы посоветовал вам, мой господин, содрать с себя шкуру, очистить сердце, прогнать прочь желания и странствовать привольно в Безлюдном Просторе.
Чжуан-цзы лежат на смертном одре, и ученики собирались устроить ему пышные похороны. Чжуан-цзы сказал:
— Небо и Земля будут мне внутренним и внешним гробом, солнце и луна — парой нефритовых дисков, звёзды — жемчужинами, а вся тьма вещей — посмертными подношениями. Разве чего-то не хватает для моих похорон? Что можно к этому добавить?
— Но мы боимся, — ответили ученики, — что вас, учитель, склюют вороны и коршуны.
Чжуан-цзы сказал:
— На земле я достанусь воронам и коршунам, под землёй пойду на корм муравьям. За что же муравьям такое предпочтение?
У соседа Учителя пропал баран. Чтобы его найти, сосед поднял на ноги всю общину и попросил Учителя дать его учеников.
- Зачем так много людей для поисков одного барана? — спросил Учитель.
— На дороге много развилок, — ответил сосед.
— Отыскали барана? — спросил Учитель, когда они вернулись.
— Нет! Пропал!
— Почему же пропал?
— После каждой развилки на дорогах ещё развилки. Мы не знаем, по которой баран ушёл, поэтому и вернулись.
От огорчения Учитель изменился в лице и надолго умолк. За весь день он ни разу не улыбнулся. Удивляясь, ученики спросили его:
— Почему вы перестали говорить и улыбаться? Ведь баран —- скотина дешёвая. К тому же он вам не принадлежал.
Учитель ничего не ответил, и они ничего не поняли. Один из учеников поведал обо всём судье. На другой день судья вместе с этим учеником приплёл к Учителю.
— Осмелюсь задать вам вопрос, — сказал судья, — кто из трёх братьев прав, а кто — неправ?
Некогда три брата учились у одного наставника. Постигнув учение о милосердии и долге, они вернулись домой.
«Каково же учение о милосердии и долге?» — спросил их отец.
Старший брат ответил: «Милосердие и долг велят мне беречь самого себя, а затем уж свою славу».
Средний брат ответил: «Милосердие и долг велят мне стремиться к славе, не жалея при этом себя».
А младший брат сказал: «Милосердие и долг велят мне сохранить и жизнь и славу».
- А на чьей стороне истина в другой истории? -спросил учитель. — Перевозчик, который жил на берегу реки, привык к воде, он смело плавал и управлял лодкой. На переправе он зарабатывал столько, что ему хватало прокормить сотню ртов. И вот, захватив с собой провизию, к нему приходят учиться. И чуть ли не половина учеников тонет. Бот какой вред причинило многим то, что одному принесло такую пользу!
Судья встал и молча вышел, а ученик, который его привёл, стал укорять:
— Зачем ты задал такой далёкий от темы вопрос? Учитель ответил так туманно. В результате я ещё больше запутался.
— Увы! — сказал судья. — Ты жил вблизи Преждерожденного, упражняясь в его учении, и так плохо его понимаешь!
Если баран пропал от того, что на дороге много развилок, то философы теряют жизнь от того, что наука многогранна. Это не означает, что учение в корне различно, что корень у него не один. Но это показывает, как далеко расходятся его ветви. Чтобы не погибнуть и обрести утраченное, необходимо возвращение к общему корню, необходимо возвращение к единству.
Свет спросил у Тьмы: «Ты существуешь или не существуешь?» — но не получил ответа.
Вгляделся пристально в её облик: темно, пусто. Целый день смотри на неё — и не увидишь, слушай её — и не услышишь, трогай её — и не дотронешься.
«Совершенство! -- воскликнул Свет. -- Кто мог бы ещё достичь такого совершенства? Я способен быть или не быть, но не способен абсолютно не быть. А Темнота — как она этого достигла?»
Чжуан-цзы увиделся с лусским царём, и тот ему сказал:
— В Лу много конфуцианцев, но мало ваших последователей.
— В Лу мало конфуцианцев, — возразил Чжуан-цзы.
— Как же можно говорить, что их мало, когда по всему царству ходят люди в конфуцианских одеждах?
— Я слышал, будто конфуцианцы носят круглую шапку в знак того, что они познали бремя Небес, -сказал Чжуан-цзы. - - Я слышал, будто они ходят в квадратной обуви в знак того, что познали форму Земли; подвешивают к поясу на разноцветном шнуре нефритовое наперстье для стрельбы в знак того, что решают дела немедленно. Благородные мужи, обладающие этим учением, вряд ли носят такую одежду, а те, кто носит, вряд ли знают это учение. Вы, государь, конечно, думаете иначе. Но почему бы вам не объявить по всему царству: «Те, кто носят такую одежду, не зная этого учения, будут приговорены к смерти!»
И тогда царь велел оглашать указ пять дней, и в Лу не посмели больше носить конфуцианскую одежду.
Лишь один муж в конфуцианской одежде остановился перед царскими воротами. Царь сразу же призвал его, задал вопрос о государственных делах, и тот, отвечая, оказался неистощимым в тысяче вариантов и тьме оттенков.
— Во всём царстве Лу — лишь один конфуцианец? — удивлённо воскликнул царь.
— Вот это действительно много! — сказал Чжуан-цзы.
Ле-цзы мог легко передвигаться по воздуху, оседлав ветер.
Об этом узнал ученик Инь. Он пришёл к Ле-цзы и несколько месяцев не уходил домой. Он просил учителя рассказать на досуге о его искусстве, десять раз обращался с глубоким почтением, и десять раз учитель ничего не говорил. Наконец ученик Инь возроптал и попросил разрешения попрощаться. Ле-цзы и тогда ничего не сказал.
Инь ушёл, но мысль об учении его не оставляла, и через некоторое время он снова вернулся.
— Почему ты столько раз приходишь и уходишь? — спросил его Ле-цзы.
— Прежде я обращался к тебе с просьбой, —- ответил Инь, — но ты мне ничего не сказал, и я на тебя обиделся. Теперь я забыл обиду и поэтому снова пришёл.
— Прежде я считал тебя проницательным, — сказал Ле-цзы. — Ты же оказался столь невежественным. Хорошо, оставайся. Я поведаю тебе о том, что открыл мне Учитель. С тех пор, как я стал служить учителю, прошло три года, я изгнал из сердца думы об истинном и ложном, а устам запретил говорить о полезном и вредном. И лишь тогда я удостоился взгляда Учителя.
Прошло пять лет. В сердце у меня родились новые думы об истинном и ложном, а устами я по-новому заговорил о полезном и вредном. И лишь тогда я удостоился улыбки Учителя.
Прошло семь лет, и, давая волю своему сердцу, я уже не думал ни об истинном, ни о ложном. Давая волю своим устам, я не говорил ни о полезном, ни о вредном. И лишь тогда Учитель позвал меня и усадил рядом с собой на циновке.
Прошло девять лет, и как бы ни принуждал я своё сердце думать, как бы ни принуждал свои уста говорить, я уже не ведал, что для меня истинно, а что ложно, что полезно, а что вредно. Я уже не ведал, что Учитель — мой наставник. Я перестал отличать внутреннее от внешнего. И тогда все мои чувства как бы слились в одно целое: зрение уподобилось слуху, слух — обонянию, а обоняние — вкусу; мысль сгустилась, а тело освободилось, кости и мускулы сплавились воедино. Я перестал ощущать, на что опирается тело, на что ступает нога, и, следуя за ветром, начал передвигаться на восток и на запад. Подобный листу с дерева или сухой шелухе, я в конце концов перестал осознавать, ветер ли оседлал меня, или я ветер.
Ты же ныне поселился у моих ворот, и ещё не прошёл круглый срок, а ты роптал и обижался дважды и трижды. Ни одной доли твоего тела не может воспринять ветер, ни одного твоего сустава не может поддержать земля. Как же смеешь ты надеяться ступать по воздуху и оседлать ветер?
В старину жил один проповедник, учивший, как познать путь к бессмертию. Царь послал за ним, но посланец не спешил, и тот проповедник умер. Царь сильно разгневался и собрался было казнить посланца, когда любимый слуга подал царю совет:
— Люди более всего боятся смерти и более всего ценят жизнь. Если сам проповедник утратил жизнь, то как же он мог сделать бессмертным царя?
И посланца пощадили.
Некий бедняк хотел научиться бессмертию и, услыхав, что проповедник умер, стал бить себя в грудь от досады. Услышал об этом богач и принялся над ним смеяться:
— Сам не знает, чему собрался учиться. Ведь тот, у кого хотели научиться бессмертию, умер. Что же он огорчается?
— Богач говорит неправду, — сказал Ху-цзы. — Бывает, что человек, обладающий средством, не способен его применить. Бывает также, что способный применить средство им не обладает. Некий вэец прекрасно умел считать. Перед смертью он передал сыну свой секрет в виде притчи. Сын слова эти запомнил, а применить их не сумел. Он передал слова отца другому человеку, который у него об этом спросил. И тот человек применил секрет не хуже, чем это делал покойный.
Вот так и с бессмертием! Разве умерший не мог рассказать о том, как познать путь к бессмертию?
Некий писец не мог ни есть, ни спать: он опасался, что Небо обрушится, а Земля развалится — и ему негде будет жить. Опасения эти опечалили другого человека, который отправился к нему и стал объяснять:
— Почему ты опасаешься, что обрушится Небо? Ведь Небо — это скопление воздуха. Ты живёшь, дышишь и действуешь в этом небе.
— Но если Небо — действительно скопление воздуха, то разве не должны тогда упасть солнце, луна, планеты и звёзды? — спросил писец.
— Солнце, луна, планеты и звёзды — это та часть скопления воздуха, которая просто блестит. И если бы они даже упали, то никому бы не причинили вреда.
— А если Земля развалится?
— А почему ты опасаешься, что Земля развалится? Ведь Земля — это скопление твёрдого тела, которое заполняет все четыре пустоты. И нет места без твёрдого тела. Ты стоишь, ходишь и действуешь на Земле.
Услышав это, писец успокоился и очень обрадовался. Объяснявший ему тоже успокоился и тоже обрадовался.
Услышав об этом, учитель Мо усмехнулся и сказал:
— Радуга простая и двойная, облака и туман, ветер и дождь, времена года — эти скопления воздуха образуют Небо. Горы и холмы, реки и моря, металлы и камни, огонь и дерево — эти скопления твёрдого тела образуют Землю. Разве познавший, что Небо — это скопление воздуха, и познавший, что Земля — это скопление твёрдого тела, скажет, что они не разрушаются? Ведь в пространстве Небо и Земля — вещи мелкие, самое крупное из них — бесконечно и неисчерпаемо. И это очевидно, что опасность их разрушения относится к слишком далекому будущему, но слова о том, что они никогда не разрушатся, также неверны. Поскольку Небо и Земля не могут не разрушиться, они обязательно разрушатся. И разве не возникнет опасность, когда придёт время их разрушения? Услышав об этом, Ле-цзы усмехнулся и сказал: — Те, кто говорит, что Небо и Земля разрушатся, ошибаются. Те, кто говорит, что Небо и Земля не разрушатся, тоже ошибаются. Разрушатся или не разрушатся — я не могу этого знать. Ведь не дело живых знать, что такое мёртвые, а мёртвые не знают, что такое живые. Приходящие не знают уходящих, а уходящие не знают приходящих. Так зачем тревожиться и думать о том, разрушится Небо или не разрушится?
Творящий Благо сказал Чжуан-цзы: -Ты всё время говоришь о бесполезном.
—- С тем, кто познал бесполезное, можно говорить и о полезном, — ответил Чжуан-цзы. — Ведь земля и велика, и широка, а человек ею пользуется лишь на величину своей стопы. А полезна ли ещё человеку земля, когда рядом с его стопою роют ему могилу?
— Бесполезна, —- ответил Творящий Благо.
— В таком случае, — сказал Чжуан-цзы, — становится ясной и польза бесполезного.
Дзен-буддийская традиция
Успокоение сознания
Ответ Дзёсю
«Потому что ты спрашиваешь!»
«Неужели?»
Не оставлять следов
Почему?
Чашка чаю
Диспут за приют
Как трава и деревья становятся просветлёнными
«Благодарить должен дающий!»
Открой свою сокровищницу
Визитная карточка
Дзен в каждом мгновении
«Я оставил девушку на берегу реки...»
Чтение сутр
Самое ценное на свете
Характер
Тяжёлая голова
Продавец петухов
Каждый вопрос неверен
Советник
«Я просто стою и ничего не делаю»
Не в деньгах счастье
Выбор
В надежде на исправление
Отсутствие сострадания
Луну не украдёшь
Дзен нищего
Грабитель
Рука судьбы
Борьба с привидением
Истинное процветание
Познание первичного
Настоящее чудо
Основной принцип святого Учения
Естественность
Два учителя дзен
Повиновение
Пустота
Земляника
Уход Эсюн
Без привязанностей
Испытание Бандзё
Как учились молчать
Дзенский диалог
Всё—лучшее
Мгновение дороже сокровища
Хорошо и плохо
Хороший собеседник
Деревянный Будда
Стрельба из лука
Зима
Будда и Путь
Книга
Посеянное семя
Обезьяна
Пыль на зеркале
Нет воды—нет корабля
Топор
«Наблюдайте!»
Большая разница
В чём разница?
Знать изнутри
Сообразительный и глупый ученики
Змеёныш
«Вы понимаете?»
Воздаяние
Путь освобождения
Ночная прогулка
Дзен рассказчика историй
Колышется ваш разум
Ничто не существует
Как войти в Дао?
Рука Мокусена
«Вы—просветлённый человек»
«Внимание! Внимание! Внимание!»
Как эхо
Трудность осуществления на практике
Суть буддизма
Животное, которое звали сатори
Отсутствие учителей
Это совсем другое
Обучение
Маленькие деревья
Если хочешь вместить дзен
«Что такое дзен?»
Буддизм Тя-чуаня
Священные плоды Юань-мэня
Каменное изваяние Будды
Легенда, повествующая о происхождении дзен-буддизма в Индии, гласит следующее.
Однажды Будда Шакьямуни читал проповедь своим ученикам, собравшимся у горы Святой Гриф. В своей проповеди он не стал прибегать к долгим словесным рассуждениям, а просто поднял вверх цветок, который был у него в руке. Он не произнёс ни одного слова. Никто не понимал смысла происходящего, за исключением почтенного старца Махакашьяпы, который со спокойной улыбкой глядел на Учителя и, казалось, отлично понимал всё красноречие этого безмолвного наставления просветленной души. Заметив это, Учитель торжественно провозгласил:
— Я обладаю самым драгоценным сокровищем, духовным и трансцендентальным, которое я предаю сейчас тебе, о почтенный Махакашьяпа.
Ортодоксальные последователи дзен-буддизма обычно считают, что именно этот случай и лёг в основу происхождения их доктрины, в которой раскрывается сокровенная глубина духа Будды и тайна его традиции.
Дальнейшее развитие дзен-буддизма (кит. — чань-буддизм) связано с именем двадцать восьмого Патриарха буддизма в Индии и с первым Патриархом дзен-буддизма в Китае — Бодхидхармой.
Бодхидхарма был третьим сыном великого брамина и уроженцем юго-западной Индии. Он был человеком удивительного ума, отличавшегося блеском и проницательностью: он достигал глубочайшего понимания всего, что когда-либо ему приходилось изучать. В связи с тем, что самой заветной целью его было тщательное изучение доктрины Махаяны, он расстался с белой одеждой мирянина и облачился в чёрную рясу монаха, желая воспитать в себе святость. Бодхидхарма практиковал созерцание и самонаблюдение и хорошо понимал истинное значение мирских дел. Наконец, он решил отправиться в дальний путь, в Китай, и там проповедовать свою доктрину в царстве Вэй.
Первой значительной личностью, с которой Бодхидхарма встретился по прибытии в Китай, был император династии Лян, самый большой покровитель буддистов в Китае в то время. Их разговор выглядел следующим образом.
«Император У династии Лян спросил у Бодхидхармы:
— Со времени начала моего правления я построил много храмов, переписал много священных книг и оказал помощь очень многим монахам: является ли это, по вашему мнению, какой-либо заслугой?
— Здесь нет никакой заслуги, ваше величество, — сухо ответил Бодхидхарма.
— Почему? — изумился император.
— Всё это мелочи, — начал Бодхидхарма своё важное объяснение, — которые приведут к тому, что человек, совершивший всё это, либо попадёт в рай, либо снова родится здесь, на земле. В них — всё ещё следы мирского. Их можно сравнить с тенью. Хотя и кажется, что они действительно существуют, на самом деле — это иллюзорные признаки. Что же касается действительно похвального поступка, то он отличается чистой мудростью, совершенством и таинственностью, Причём его истинная природа недоступна человеческому пониманию. В связи с этим никакое мирское достижение не может считаться похвальным.
Выслушав это, император У снова спросил Бодхидхарму:
— Каков же основной принцип этой священной доктрины?
— Беспредельная пустота и ничего такого, что могло бы быть названо священным, ваше величество, -- ответил Бодхидхарма.
— Кто же в таком случае сейчас стоит передо мною? — Я не знаю, ваше величество.
Ответ был прост и довольно ясен, но император, набожный и учёный буддист, не уловил того духа, который выражал Бодхидхарма всем своим отношением.
Видя, что он ничем не может помочь императору, Бодхидхарма оставил его владения и удалился в монастырь в государстве Вэй, где на протяжении девяти лет практиковал "созерцание стены"».
Однажды монах Синко, позднее названный Эка (487— 593), пришёл к Бодхидхарме и стал умолять его всей душой, чтобы он раскрыл ему истину дзен, но Бодхидхарма не обратил никакого внимания на его просьбу. Однако Синко не стал расстраиваться, так как знал, что все великие духовные вожди прошлого проходили немало испытаний во имя достижения своей цели... Однажды, в ожидании, что Бодхидхарма обратит на него внимание, ему пришлось весь вечер простоять на снегу, пока его не замело по колено. Наконец Учитель обратил на него внимание и спросил:
— Чем я могу тебе помочь? Синко сказал:
— Я пришёл к тебе за мудрыми наставлениями. Умоляю тебя, сжалься надо мною, спаси несчастного смертного.
— Ни с чем не сравнимая доктрина буддизма, — ответил Бодхидхарма, — может быть понята только после долгих лет суровой дисциплины, когда человек выносит невыносимое и практикует то, что труднее всего. Люди недостаточно добродетельные и мудрые не в состоянии чего-либо понять, и все их усилия будут напрасны.
Синко взял и отрубил себе левую руку, и протянул её Учителю в знак своего искреннего желания получить от него наставления. Бодхидхарма сказал:
— Это нужно искать самому, другие не помогут. Позже Бодхидхарма назвал этого человека Экой, и он
стал вторым Патриархом дзен-буддизма.
В конце VII — начале VIII вв. дзен-буддизм разделился на две ветви: Северную — во главе с Дзинсю и Южную — во главе с Эно (638—713). Различие между этими школами обусловлено различием, связанным с двойственностью человеческого духа: если одну школу называют школой интеллекта и интуиции, то другую — прагматичной школой. Причина, по которой Южная школа известна под названием «Внезапной» или «Моментальной», в отличие от «Постепенной» школы Севера, заключается в следующем: первая считает, что просветление приходит внезапно, и не допускает никаких градаций, так как в нём нет никаких стадий прогресса, в то время как вторая, Северная школа, подчёркивает естественную постепенность процесса просветления, требующего много времени и сосредоточенности.
Со времён Бодхидхармы, пришедшего в Китай с Запада, то есть из Северной Индии, спокойно и систематически развиваясь более двух столетий, дзен-буддизм прочно обосновался на земле даосизма и конфуцианства в виде учения, претендующего на особое откровение без посредства святых писаний, на независимость от слов и букв, на прямой контакт с духовной сущностью человека, на постижение сокровенной природы человека и достижение совершенства Будды.
Следующим шагом в развитии дзен-буддизма было введение Учителями десятого и одиннадцатого столетий в обучение адептов упражнения «коан» — парадоксального вопроса, на который ученик должен был дать ответ. Но ответ не мог быть получен с помощью логики. Вот некоторые особенности коана:
1. Коан даётся ученику прежде всего для того, чтобы вызвать напряжённое состояние сознания.
2. Рассудок временно бездействует, то есть более поверхностная деятельность разума успокаивается, при этом более глубокие, центральные части его, которые обычно скрыты, могут быть вызваны на поверхность, где их заставляют выполнять свои естественные функции.
3. Эмоциональные и волевые центры, являющиеся действительной основой личности, подвергаются предельному напряжению при решении коана.
4. Когда такая умственная интеграция достигает своего предела, возникает некое нейтральное состояние сознания, которое характеризуется соприкосновением разума с неизвестным, потусторонним и бессознательным.
5. В результате то, что поначалу кажется временной приостановкой всех психологических функций, неожиданно насыщается новыми энергиями.
Сущность дзен-буддизма состоит в том, чтобы научиться по-новому смотреть на жизнь. Если человек хочет постичь сокровенную природу дзена, он должен оставить все свои обычные умственные привычки, которые определяют его повседневную жизнь, он должен попытаться обнаружить какой-нибудь другой способ оценки вещей, или, другими словами, посмотреть — всегда ли удовлетворяет его духовные нужды старый, привычный способ. Если человека почему-то не удовлетворяет эта жизнь, если в его обычном образе жизни есть нечто такое, что лишает его свободы в самом высшем смысле, он должен стремиться найти то, что даст ему чувство совершенства и удовлетворённости. Такой новый взгляд на отношение к жизни в дзен по-японски называется «сатори». Сатори можно определить как интуитивное проникновение в природу вещей — в противоположность аналитическому или логическому пониманию этой природы. Практически это означает открытие нового мира, ранее неизвестного смущенному уму, привыкшему к двойственности. Иными словами, сатори являет нам весь окружающий мир в совершенно неожиданном ракурсе. Что же касается достижения сатори, то всё, что может сделать дзен-буддизм — это указать Путь, а остальное предоставляется всецело внутреннему опыту человека, то есть человек должен сам, без чьей-либо помощи идти по Пути и достичь цели.
Дзен-буддизм самым серьёзным образом настаивает на необходимости внутреннего духовного опыта. Он не придаёт большого значения священным сутрам или их толкованиям мудрецами и учёными. Личный опыт прямо противопоставляется авторитетам и внешнему откровению, а самым успешным методом достижения духовного просветления последователи дзена считают практику дхьяна, называемую в Японии «дзадзен» («дза» означает «сидеть», а «дза-дзен» можно в целом перевести как «сидеть в медитации»).
Основная идея дзен — войти в контакт с внутренними процессами нашего существа, причём сделать это необходимо самым прямым образом, не прибегая к чему бы то ни было внешнему или неестественному. В связи с этим всё, что связано с внешней стороной, в дзене отрицается, так как единственный авторитет в нём — это наша собственная внутренняя природа. Даже рассудочная деятельность не может считаться чем-то конечным или абсолютным. Наоборот, она препятствует уму прийти в прямую связь с самим собой. Миссия интеллекта — служить посредником, а дзен не имеет ничего общего с посредничеством, за исключением тех случаев, когда дело касается общения с другими людьми. По этой причине дзен считает, что все теоретические трактаты и руководства условны и отвлечённы и не содержат всей полноты Истины. Если до конца понять дзен, ум придёт в состояние абсолютного покоя и человек достигнет абсолютной гармонии с природой.
Если разум помрачён, а понимание нарушено, если вы верите в реальность вещей и ограничиваетесь умозрительностью, если вам приходится бороться со стихией, погружаясь в болото предрассудков, то дзен навсегда останется в тумане.
Жизнь, не имеющая значения и цели, — вот что характеризует курс практики дзен. Действительно, при отсутствии «отбора и выбора» этот мир частностей исчезает, так как различие и размышление являются необходимыми условиями нашего опыта, который, не будучи выражен умозрительно, тоже как бы перестаёт существовать. Дзен является искусством познания сути человеческого существа, и поскольку жизнь не имеет никакой определённой пели и никакого определённого смысла, это искусство бесконечно — мы никогда не можем исчерпать его глубины. Даже если мы придём к пониманию, то можем вскоре обнаружить, что оно нуждается в развитии, потому что способно прогрессировать бесконечно.
Монах, пришедший просить о наставничестве, сказал Бодхидхарме:
— Моё сознание неспокойно. Пожалуйста, успокойте моё сознание.
— Принеси мне сюда своё сознание, — ответил Бодхидхарма, — и я его успокою!
— Но когда я ищу своё сознание, — сказал монах, — я не могу найти его.
— Вот! — хлопнул в ладоши Бодхидхарма. — Я успокоил твоё сознание!
Некий монах сказал Дзёсю:
— Я только что пришёл в монастырь. Пожалуйста, дайте мне наставление.
Дзёсю спросил:
— Ты уже съел свою рисовую кашу? Монах сказал:
-Да. - Тогда тебе лучше пойти и вымыть свою миску, — ответил Дзёсю.
— Считается, что каждый имеет природу Будды. Имею ли я её? — спросил монах у мастера дзен.
— Не имеешь, — ответил мастер. Тогда монах спросил:
— Если буддийское писание утверждает, что всё наделено природой Будды, почему же её нет у меня? Деревья и камни, горы и реки — всё имеет природу Будды. Если это так, почему же я не имею её?
— Кошки и собаки, горы и реки — всё имеет природу Будды, но ты — нет.
— Но почему?
— Потому что ты спрашиваешь!
Мастер дзен славился среди соседей своей праведной жизнью. Неподалёку от него жила красивая девушка, родители которой держали продуктовую лавку. Вдруг родители обнаружили, что их дочь беременна.
Они очень рассердились. Дочь, не желая называть виновника, но устав от расспросов, наконец назвала имя Мастера дзен. Кипя от ярости, родители устремились к Мастеру.
— Неужели? — только и произнёс тот.
Когда ребёнок родился, его принесли к Мастеру. К тому времени Мастер уже лишился своей репутации, но это его не беспокоило. Он с большим старанием принялся ухаживать за младенцем. Молоко и всё, что было нужно малютке, он доставал у соседей.
Через год юная мать не смогла больше терпеть и призналась родителям, что отцом ребёнка был молодой человек, работавший на рыбном рынке. Мать с отцом бросились к Мастеру умолять о прощении. Они долго извинялись и попросили вернуть ребёнка.
Мастер был согласен. Возвращая ребёнка, он лишь сказал:
— Неужели?
Умирая, дзенский монах Бокудзю попросил своих учеников принести все его книги, всё, что он написал, и всё, что он сказал. Всё это было сложено, но они не могли понять, что он собирается делать. А он начал сооружать из них костер.
Они начали кричать и вопить.
Бокудзю, видя такое, сказал:
— Я собираюсь уходить и не хочу оставлять за собой следов. Я не должен оставить ни одного отпечатка своих ног. Отныне тот, кто пожелает следовать за мной, должен будет следовать за собой. Тот, кто захочет понять меня, должен будет понять себя. Бот почему я уничтожаю все эти книги.
К дзенскому мастеру пришёл ученик и спросил:
— Почему одни люди красивы, а другие безобразны, одни умны, а другие глупы? Почему существует такое противоречие? Почему Бог создал одних красивыми, а других безобразными? И не говорите мне о кармах, что всё это из-за прошлых жизней. Как появилась разница с самого начала, когда прошлого ещё не было?
Мастер повёл его в сад и сказал:
— Бот это дерево большое, а это — маленькое. Я часто сидел под этими деревьями и думал, почему так? Но когда я отбросил ум, то исчез сам вопрос. Сейчас я знаю, что это дерево большое, а это — маленькое. Нет никакой проблемы!
Нан Ин, японский мастер дзен, принимал как-то у себя профессора университета, пришедшего расспросить его о дзен.
Нан Ин разливал чай. Налив гостю полную чашку, он продолжал лить дальше.
Профессор смотрел на льющийся через край чай и наконец, не выдержав, воскликнул:
— Она же полна! Больше не входит!
— Бот как эта чашка, — ответил Нан Ин, — и вы наполнены своими мнениями и суждениями. Как же я могу показать вам дзен, пока вы не опорожните свою чашку?
В храме дзен мог остановиться каждый странствующий монах, кому удавалось выиграть диспут о буддизме у кого-нибудь из уже живших там монахов. Если же он терпел поражение, ему полагалось идти дальше.
В одном храме на севере Японии жили вместе два брата-монаха. Старший был учёным, а младший — глупым и кривым на один глаз.
Однажды странствующий монах попросил приюта, вызвав их, как полагалось, на диспут о тонкостях учения. Устав за день от занятий, старший брат приказал младшему пойти вместо себя. «Иди и предложи дискутировать молча», — предупредил он его.
Молодой монах и странник вошли в храм и уселись там. Вскоре пришелец встал, и, зайдя к старшему брату, сказал:
— Твой младший брат — замечательный парень, он выиграл диспут.
— Расскажи мне, как это произошло, -- попросил старший.
— Так вот, — начал странник, — сперва я поднял один палец, представляя Будду, Просветлённого. Он же поднял вверх два пальца, обозначая Будду и его учение. Тогда я поднял три пальца, символизируя Будду, его учение и его последователей, живущих в гармонии. На это он потряс перед моим носом сжатым кулаком, показывая, что все они происходят из одного и того же осознания. Поэтому он победил меня, и я не могу здесь больше оставаться.
Сказав так, путник ушёл.
— Где он? — спросил, вбегая, младший брат.
— Я понял, что ты победил его.
— Я не победил, но зато сейчас я его отделаю!
— Ну-ка расскажи мне о диспуте.
— Едва завидев меня, он тут же поднял один палец, нагло намекая на то, что у меня всего один глаз. Поскольку он человек посторонний, то я решил быть с ним вежливым и поднял два пальца, поздравляя его с тем, что у него есть оба глаза. Тогда этот бесстыжий негодяй поднял три пальца, показывая, что у нас всего три глаза на двоих. Тут я рассвирепел и только собрался его бить, как он сбежал.
Синкан шесть лет изучал буддизм школы Тэндай, потом семь лет изучал дзен, затем уехал в Китай и ещё тринадцать лет постигал дзен там. Когда он вернулся в Японию, многим хотелось расспросить его, выяснить непонятные вопросы учения. Но даже когда Синкан и принимал посетителей, что бывало не часто, он редко отвечал на вопросы.
Однажды пятидесятилетний искатель просветления сказал Синкану:
— С детских лет я изучаю мысли школы Тэндай, но одного не могу понять. Тэндай учит, что в конце концов просветлёнными станут даже трава и деревья. Мне это кажется очень странным.
— Какой толк обсуждать — станут просветлёнными травы и деревья или не станут? — спросил Синкан. — Вопрос в том, как тебе самому стать просветлённым. Об этом ты думал?
-Такое мне ещё никогда не приходило в голову, — поразился пожилой ученик.
Когда Сэйсецу был настоятелем монастыря, ему понадобилось новое учебное здание, ибо там, где он учил, было уже слишком тесно. Купец из Эдо по имени Умэдзу Сэйбей решил пожертвовать на постройку нового учебного здания пятьсот золотых монет, называемых рио, и принёс их учителю.
— Хорошо, я возьму их, — сказал Сэйсецу.
Подав Учителю мешок с золотом, Умэдзу остался недоволен его безразличным отношением. На три рио целый год можно прожить, а тут не благодарят за пятьсот. - В мешке —- пятьсот рио, — намекнул он.
— Ты уже говорил это, — ответил Сэйсецу.
— Но ведь даже для такого богатого купца, как я, это огромная сумма, — сказал Умэдзу.
—Ты хочешь, чтобы я за них благодарил тебя? -спросил Сэйсецу.
— Вы должны сделать это, — ответил купец.
— Почему же? — удивился Сэйсецу. — Благодарить должен дающий!
Дайдзю пришёл к китайскому мастеру Басо. Басо спросил его:
— Чего ты ищешь?
— Просветления, — ответил Дайдзю.
— у тебя же есть своя сокровищница, зачем искать снаружи? — спросил Басо.
— Где же моя сокровищница? — спросил Дайдзю.
— То, что ты просишь, и есть твоя сокровищница, — ответил Басо.
Кэичу, великий учитель дзен, возглавлял главный храм Киото. Однажды к нему впервые пришёл губернатор. Слуга принёс Кэйчу его карточку. На ней стояло: «Китайгаки, губернатор Киото».
— С таким человеком у меня нет отношений, — сказал Кэйчу слуге. — Скажи, чтобы он убирался отсюда.
Слуга отнёс карточку обратно и стал извиняться.
— Это было моей ошибкой, — сказал губернатор и зачеркнул карандашом слова «губернатор Киото». -Отнеси-ка своему учителю ещё раз.
— А, так это Китайгаки? - - воскликнул учитель, увидев карточку. — Я хочу видеть этого человека.
Ученики дзен проводят с учителем не меньше десяти лет, прежде чем они решаются учить других. Однажды Тэнно, уже прошедший ученичество и ставший учителем, пришёл в гости к Нан Ину. Шёл дождь, поэтому Тэнно надел деревянные башмаки и взял зонтик. Поздоровавшись, Нан Ин заметил:
— Ты, я полагаю, оставил башмаки в прихожей. Хотелось бы знать, где сейчас твой зонтик — справа от башмаков или слева?
Замешкавшись, Тэнно не смог ответить сразу. Он осознал, что не воплощает дзен в каждом мгновении. Он стал учеником Нан Ина и проучился ещё шесть лет, чтобы достичь каждого мгновения дзен.
Как-то Тандзан и Экидо держали путь по грязной дороге. Лил сильный дождь. Подойдя к берегу реки, они повстречали девушку в шелковом кимоно с поясом, которая не могла перейти разбушевавшуюся реку. Девушка была очень красива. «А ну-ка», —сказал Тандзан и, взяв её на руки, перенёс через реку.
Экидо не возобновлял беседы и молчал до вечера, пока они не достигли храма, где остановились на ночь. Там он уже не мог больше сдерживаться и сказал: «Мы, монахи, не должны приближаться к женщинам, особенно к таким молодым и красивым, ведь это опасно. Почему ты так сделал?»
— Я оставил девушку там, на берегу, —- ответил Тандзан, — а ты всё ещё несёшь ее!
Один крестьянин попросил монаха секты Тэндай прочесть сутры над своей умершей женой. После чтения он спросил: «Ты считаешь, что моей умершей жене это пойдёт на пользу?»
— Не только твоей жене, но и всем чувствующим существам приносит пользу чтение сутр, —ответил монах.
— Ты говоришь, что это приносит пользу всем чувствующим существам, — сказал крестьянин, — но моя жена, верно, ещё слаба, и другие могут обмануть её и присвоить положенную ей пользу. Будь добр, прочти сутры только для неё одной.
Монах пояснил, что каждый буддист стремится нести благо всем живым существам и рад служить каждому из них,
—-Прекрасное учение, — сказал крестьянин, — но прошу тебя, сделай лишь одну оговорку. Мой сосед такой грубиян и подлец -— ты уж исключи из всех чувствующих существ хотя бы его.
Ученик спросил мастера дзен Содзана:
— Что на свете самое ценное?
— Голова дохлой кошки, — ответил учитель.
— Почему же голова дохлой кошки — самое ценное на свете? — попытался выяснить ученик.
— Потому что никто не может назвать её цену, — ответил Содзан.
Ученик дзен пришёл к Банкэю и пожаловался:
— Учитель, у меня такой необузданный характер. Как мне исправить его?
— Это у тебя что-то уж очень странное, — ответил Банкэй, — ну-ка, дай мне на него взглянуть.
— Я не могу показать его сразу сейчас, — ответил ученик.
— А когда ты сможешь? — спросил Банкэй.
— Он проявляется неожиданно, — ответил ученик.
— Тогда, — заключил Банкэй, — он не может быть твоей истинной природой, иначе ты бы смог показать мне его в любой момент. Ты родился без него, и родители тебе его также не передавали. Подумай хорошенько.
Дзенский монах Догэн жил уединённо в своей хижине на опушке леса. Как-то несколько странствующих буддийских монахов попросились к нему на ночлег. Когда они согрелись у огня и поужинали, то завели разговор о сущности бытия, утверждая, что мир — лишь иллюзия человеческого сознания. Устав слушать их болтовню, Догэн спросил:
— Как вы считаете, вон тот камень находится внутри или снаружи сознания?
Один монах ответил с умным видом:
— Конечно, внутри.
— Твоя голова, должно быть, очень тяжёлая, — сказал ему Догэн, — раз ты носишь в своём сознании такие камни!
Продавец бойцовых петухов расхваливал на рынке свой товар, уверяя, что его петухи бьются до смерти.
— Продай мне лучше таких, -- обратился к нему покупатель, — которые бьются до победы!
Как-то Риндзай попросил своего старшего ученика: «Скажи что-нибудь об Истине». Старший ученик подошёл к Риндзаю и ударил его. Тот засмеялся и сказал: «Правильно! Ты поступил хорошо, потому что спрашивать нельзя. Ведь каждый вопрос неверен! Когда ученик может ударить Мастера, он сам стал Мастером, Теперь иди и учи других!»
Один князь три месяца осаждал вражескую крепость и никак не мог взять её. Недовольный своим войском, он велел советнику отправить письмо домой с приказанием прислать на подмогу ещё дружину из самых отчаянных храбрецов. Но советник заметил ему, что армия баранов под командованием льва лучше, чем армия львов под командованием барана. И предложил прислать лучше другого командующего.
Один адепт дзен-буддизма стоял на вершине холма рано утром в одиночестве. Он стоял неподвижно, одинокий, как холм. Мимо проходили трое вышедших на утреннюю прогулку. Они посмотрели на этого человека и пришли к разным выводам по поводу того, что он делает.
Один сказал: «Я знаю этого монаха. Как-то у него потерялась корова. Вот он стоит здесь, смотрит с холма, где она».
Второй сказал: «Но судя по тому, как он стоит, он вообще не смотрит. Он вообще не движется, его глаза, похоже, почти закрыты. Таким образом человек не ищет что-то. Я думаю, он совершал утреннюю прогулку с приятелем, и тот отстал — он ждёт, пока приятель подойдёт».
Третий сказал: «Похоже, что причина не в этом, так как если кто-нибудь ждёт кого-нибудь, он иногда оглядывается, чтобы посмотреть, идёт ли приятель или нет. Но он совсем не двигается, он не оглядывается. Он не ожидает, это не поза ожидающего человека. Я думаю, он молится или медитирует».
Они настолько разошлись во мнениях и настолько возбудились по этому поводу, что решили подойти и спросить его самого.
Они добрались до него, и первый спросил: «Ты ищешь корову? Ведь я знаю, что как-то ты её потерял и теперь должен высмотреть».
Человек открыл глаза и сказал: «Я ничем не обладаю, поэтому ничего не могу потерять. Я не ищу ни корову, ни что-либо ещё». Потом он закрыл глаза.
Второй сказал: «Тогда, должно быть, прав я — ты ждёшь друга, который отстал».
Человек открыл глаза и ответил: «У меня нет друзей и врагов, так как я могу ждать кого-нибудь? Я одинок — и никто от меня не отставал, так как никого нет. Я совершенно одинок».
Тогда третий сказал: «Тогда прав я, потому что других возможностей нет. Я думаю, ты молишься, медитируешь».
Человек засмеялся: «Ты — самый глупый, ведь я не знаю никого, кому я мог бы молиться, и у меня нет никакого объекта достижения, так как я могу медитировать?!»
Тогда все трое одновременно спросили: «Что же ты тогда делаешь?» «Я просто стою и ничего не делаю», — ответил человек.
Ученик спросил Мастера: «Насколько верны слова, что не в деньгах счастье?» Тот ответил, что они верны полностью. И доказать это просто. Ибо за деньги можно купить постель — но не сон; еду — но не аппетит; лекарства — но не здоровье; слуг — но не друзей; женщин -но не любовь; жилище — но не домашний очаг; развлечения — но не радость; учителей — но не ум. И то, что названо, не исчерпывает списка.
Беседуя с отшельником, купец утверждал, что, благодаря богатству, он избавлен от необходимости потакать чьим-то желаниям или вкусам.
— Вот как! — воскликнул тот. — Ну а когда ты сегодня выбирал место для стоянки своего каравана, что было важнее: красота местности или наличие корма для вьючных животных?
— Ясное дело, изобилие трав решило мой выбор, — ответил купец.
— Выходит, хоть ты и богат, а живёшь так, чтобы скоту было по вкусу, -— засмеялся отшельник.
.Молодой самурай стоял с луком и несколькими стрелами в руках, взглядом измеряя расстояние до мишени. Проходивший мимо монах сказал ему:
— Ты не научишься метко стрелять, если будешь надеяться на исправление промахов. В бою такой случай вряд ли представится. Учись поражать цель с первого раза, всегда помни, что у тебя только одна стрела. И в жизни всякое дело делай сразу, не надейся, что потом можно будет что-то исправить!
.Жила в Китае старая женщина, которая больше двадцати лет кормила одного монаха. Построив ему небольшую хижину, она содержала монаха, пока он медитировал. Наконец она спросила себя, каких же успехов он за это время достиг.
Чтобы выяснить это, она заручилась помощью девушки, богато наделённой страстью. «Пойди и обними его, — сказала она, — а потом неожиданно спроси: "Ну, и что теперь?"»
Девушка отправилась к монаху, без особых затруднений приласкалась к нему и спросила, что он намерен с этим делать.
— Старое дерево одиноко растёт зимой на холодной скале, — поэтично ответил монах. — Нет здесь нигде тепла.
Девушка вернулась и рассказала, что слышала.
— И подумать только, что я двадцать лет кормила этого человека! — сердито воскликнула старая женщина. -— Он не проявил ни внимания к твоей потребности, ни намерения объяснить твоё состояние. Он не был обязан отвечать на страсть, но, по крайней мере, должен был высказать хоть какое-то сочувствие.
Она немедля отправилась к хижине монаха и сожгла её дотла.
Рёкан, мастер дзен, скромно жил в маленькой хижине у подножия горы. Как-то вечером туда забрался вор, но лишь чтобы обнаружить, что красть там совершенно было нечего.
Возвратившись, Рёкан застал воре.
— Ты, верно, прошёл долгий путь, чтобы меня навестить, — сказал он вору, — и ты не должен уходить с пустыми руками. Пожалуйста, возьми в подарок мою одежду.
Ошеломлённый вор взял одежду и выскользнул прочь. Рёкан сидел голый и глядел на луну.
«Бедняга, — отрешённо размышлял он, — как бы я хотел подарить ему эту прекрасную луну!»
В своё время Тусуи был знаменитым учителем дзен. Он жил в нескольких монастырях и учил в разных провинциях. В последнем храме, где он выступал, собралось так много его поклонников, что Тусуи объявил о намерении прекратить свои лекции. Он посоветовал всем разойтись, кто куда пожелает. После этого никаких его следов никому отыскать не удавалось.
Спустя три года один из учеников Тусуи обнаружил его живущим вместе с нищим под мостом в Киото. Он тут же стал умолять Тусуи принять его в учение. «Если сможешь делать всё то же, что и я, хотя бы пару дней, — приму», -— ответил Тусуи.
Итак, бывший ученик оделся нищим и провёл с Тусуи день. На следующий день умер один из нищих. В полночь Тусуи и ученик вытащили его тело и похоронили на склоне горы. Затем они возвратились под мост. Остаток ночи Тусуи спокойно храпел, но ученику не спалось. Утром Тусуи сказал: «Сегодня еду приносить не нужно. Друг нам кое-что оставил». Но ученик ничего не мог есть.
— Я же говорил, что ты ничего не сможешь делать, как я, -— сказал Тусуи. — Уходи и больше не приставай ко мне.
Как-то вечером, когда Сичири Кодзюн читал вслух сутры, к нему вошёл грабитель с острым мечом и потребовал: «Кошелёк или жизнь!» Сичири сказал ему: «Не мешай. Деньги вон в том ящике». И возобновил чтение.
Вскоре он остановился и попросил: «Послушай, не забирай всё. Мне завтра платить налоги».
Забрав почти все деньги, незваный гость собрался уходить. «Поблагодари, когда получаешь подарок», — добавил Сичири. Тот поблагодарил и скрылся.
Через несколько дней грабителя поймали, и среди прочего он сознался в нападении на Сичири. Вызванный в суд, Сичири заявил: «Этот человек не грабитель, по крайней мере в том, что касается меня. Я дал ему деньги, а он меня за них поблагодарил».
Великий японский воитель Нобунага решил однажды атаковать врага, который десятикратно превосходил числом солдат. Он знал, что победит, но солдаты его уверены не были. В дороге он остановился у синтоистского храма и сказал: «Когда я выйду из храма, то брошу монету. Выпадет герб — мы победим, выпадет цифра — проиграем сражение».
Нобунага вошел в храм и стал безмолвно молиться. Затем, выйдя из храма, бросил монету. Выпал герб. Солдаты так неистово ринулись в бой, что легко одолели врага. «Ничего не изменить, когда действует рука судьбы», — сказал ему адъютант после сражения. «Верно, не изменить», — подтвердил Нобунага, показывая ему поддельную монету с двумя гербами на обеих сторонах.
Молодая женщина тяжело болела и, собравшись умирать, сказала мужу: «Я так тебя люблю, что не хочу тебя покидать. Не уходи от меня к другой женщине. Если ты это сделаешь, я буду возвращаться к тебе привидением и постоянно тебя тревожить».
Вскоре она оставила этот мир. Три месяца соблюдал муж её последнюю волю, но потом встретил другую женщину и полюбил её. Они решили пожениться.
Сразу после помолвки к вдовцу стало являться привидение жены. Каждую ночь она упрекала за то, что он не держит слова. Вдобавок она оказалась прозорливой: точно перечисляла ему всё, что происходило между ним и его новой возлюбленной. Когда бы он ни дарил невесте подарок, она точно описывала его. Привидение даже повторял разговоры между ними, и это так раздражало вдовца, что он не мог спать. Кто-то подсказал ему обратиться к мастеру дзен, жившему неподалёку от деревни. Наконец, отчаявшись, несчастный вдовец отправился к нему за помощью.
— Значит, твоя бывшая жена стала привидением и знает всё, что ты делаешь, — заключил мастер. — Что говоришь, что даришь любимой — всё знает она. Она должна быть очень знающим привидением. Таким привидением гордиться нужно. Как только она появится, заключи с ней договор. Скажи, что раз она всё знает и от неё ничего не скрыть, то — если она сумеет ответить тебе на один вопрос — ты обещаешь расторгнуть помолвку и остаться одиноким.
— Какой же вопрос я должен задать? — спросил тот. Монах ответил:
— Возьми полную горсть соевых бобов и спроси её, сколько именно бобов у тебя в руке. Если она не сможет ответить, то ты поймёшь, что она всего лишь плод твоего воображения и больше тебя беспокоить не будет.
Едва только явился дух жены, вдовец польстил ей, сказав, что она знает всё.
— И в самом деле, — отвечало привидение, — знаю и то, что ты сегодня был у мастера дзен.
— Ну, если ты столько знаешь, скажи-ка, сколько бобов у меня в руке, — потребовал вдовец.
Отвечать на вопрос уже было некому — привидение исчезло.
Один богатый человек попросил Сэнгая написать что-нибудь для постоянного процветания его семьи, чтоб это можно было хранить как сокровище, от поколения к поколению.
Сэнгай достал большой лист бумаги и написал: «Умирает отец, умирает сын, умирает внук»,
Богач рассердился: «Ведь я же просил тебя написать на счастье моей семьи! Зачем ты так шутишь?»
— Я не собирался шутить, — объяснил Сэнгай. -— Если бы твоему сыну пришлось умереть прежде твоей смерти, это безмерно опечалило бы тебя. Если бы твоему внуку пришлось покинуть мир раньше твоего сына, то оба вы были бы убиты горем. Если в твоём роду поколение за поколением будет уходить в записанном мною порядке — это будет естественным течением жизни. Вот что я называю истинным процветанием.
В давние времена в Японии пользовались фонарями из бамбука и бумаги со свечой внутри. Как-то слепому, побывавшему в гостях у друга, предложили такой фонарь, чтобы он шёл с ним домой.
— Мне фонарь не нужен, — сказал слепой, — свет и темнота для меня равны.
— Я знаю, что тебе не нужен фонарь, чтобы различать дорогу, — ответил ему друг. — Но если ты пойдёшь без фонаря, то кто-то другой может на тебя налететь. Так что возьми его.
Слепой отправился в путь с фонарём, но едва прошёл немного, как кто-то прямо налетел на него.
— Смотри, куда идёшь! — крикнул незнакомцу слепой, — фонаря не видишь?
— Он же у тебя не горит, приятель, — ответил тот.
Когда Банкэй проповедовал в храме Рюмон, священник из секты Синею — из тех, кто верит в спасение через повторение имени Милосердного Будды — позавидовал огромному числу слушателей Банкэя и решил с ним поспорить.
Банкэй уже прочёл половину проповеди, когда явился этот священник, наделав столько шума, что Банкэй прервал речь и спросил, в чём дело.
— Основатель нашей секты, — начал хвалиться священник, — обладал такими чудесными силами, что когда он стоял на берегу реки с кистью в руке, то написал священное имя Амиды на бумаге, которую держал его помощник на другом берегу реки. А ты можешь сделать такое чудо?
— Возможно, твой ловкач и сделал этот фокус, — небрежно отозвался Банкэй, — но это не в обычае дзен. Моё чудо в том, что когда я чувствую голод -— я ем, а когда чувствую жажду — я пью.
Император Лян У-Ди, который был учеником Бодхидхармы и усердно помогал распространению дзен-буддизма в Китае, как-то спросил у патриарха, что он заслужил своими делами в будущих жизнях.
— Ровно ничего, — ответил тот.
— Каков же, в таком случае, основной принцип святого Учения?
— Да оно пусто, в нём нет ничего святого!
— Кто же тогда ты, что стоишь перед нами?
— Я не знаю, — сказал Бодхидхарма.
Когда мастер дзен Банкэй умер, один слепой сказал: «Я не могу видеть лица человека, но могу определить его характер по голосу. Обычно, если кто-то приносит поздравления, я слышу скрытую зависть. Если кто-то соболезнует, я часто слышу удовлетворение в его голосе. Но во время всех моих бесед с Банкэем, его голос всегда был честным. Если тот выражал радость, то я слышал радость. Если говорил о печали, его голос звучал печально».
Когда-то в Токио жили два учителя дзен, учитель Унсе поступал всегда в согласии с тем, чему учил. Был строг к себе, не имел никаких страстей и слабостей.
Танзан был его полной противоположностью. Он ел, когда был голоден, если был сонным, то спал даже днём, и не сторонился сакэ, если у него была охота выпить. Однажды Унсе пришёл к Танзану, который как раз потягивал из бутылки.
— Как дела, брат? — весело крикнул Танзан. — Выпьешь со мной?
— Я никогда не пью, — ответил Унсе.
— Человек, который не пьёт, не человек, — высказал мысль Танзан.
—Ты смеешь называть меня нечеловечным лишь потому, что я не предаюсь порокам?! — рассердился Унсе. — Если я нечеловечен, то кто же я?
— Будда, — отвечал Танзан, покатываясь со смеху.
Беседы дзенского учителя Банкэя привлекали не только дзенских учеников, но и людей разных сект и рангов. Он никогда не цитировал сутры и не увлекался схоластическими рассуждениями. Его слова шли от его сердца прямо к сердцу слушателей.
Большая аудитория Банкэя вызывала недовольство священника секты Ничирен, так как последователи секты покидали его, чтобы слушать о дзен. Эгоцентричный ничиренский священник пришёл в храм, намереваясь поспорить с Банкэем.
— Эй, дзенский учитель! — позвал он. — Подожди минутку. Всякий, кто уважает тебя, будет повиноваться твоим словам, но я не уважаю тебя. Можешь ли ты заставить меня повиноваться?
— Подойди ко мне, и я покажу тебе, — сказал Банкэй. Священник стал величественно прокладывать себе
дорогу через толпу к учителю. Банкэй улыбнулся: — Стань слева от меня. Священник повиновался.
— Нет, — сказал Банкэй, — нам будет удобнее разговаривать, если ты станешь справа от меня. Перейди сюда.
Священник с достоинством перешёл направо.
— Видишь, — сказал Банкэй, — ты повинуешься мне, и мне кажется, что ты — человек тонкий и мягкий. А теперь садись и слушай.
Как-то к монаху Джошу, о котором рассказывают, что он начал изучать дзен в шестьдесят лет, озарение получил в восемьдесят, а затем учил до ста двадцати лет, пришёл ученик с вопросом:
— Если я добьюсь пустоты в своём уме, что делать потом?
— Выброси ее, — посоветовал Джошу.
— Как я могу выбросить то, чего нет? -— настаивал ученик.
— Если не можешь, неси с собой, — нетерпеливо ответил Учитель.
Человек пересекал поле, на котором жил тигр. Он бежал со всех ног, тигр — за ним. Подбежав к обрыву, человек стал карабкаться по склону, уцепившись за корень дикой лозы, и повис на нём. Тигр фыркнул на него сверху. Дрожа, человек смотрел вниз, где другой тигр поджидал его, чтобы съесть. Только лоза удерживала его.
Две мышки — одна белая, другая черная —- понемногу стали подгрызать лозу. Человек увидел возле себя ароматную землянику. Уцепившись одной рукой за лозу, другой он стал рвать землянику. Какая же она была сладкая!
Когда Эсюн, дзенской учительнице, было за шестьдесят, и она была близка к тому, чтобы покинуть этот мир, она попросила нескольких монахов сложить во дворе дрова.
Решительно усевшись в центре погребального костра, она подожгла его край.
— О монахиня, — закричал один монах, — горячо ли там тебе?
— Только такому глупцу, как ты, есть до этого дело, — ответила Эсюн.
Пламя поднялось вверх, и она умерла.
Китано Гелеко, настоятелю храма Эйхея, было девяносто два года, когда он умер. Всю свою жизнь он старался прожить без привязанностей. Странствующим нищим, в возрасте двадцати лет, он встретился с путником, курящим табак. Они вместе шли по горной дороге, а затем остановились отдохнуть под деревом. Путник предложил Китано закурить, и тот согласился, так как был голоден.
— Как приятно курить, — заметил он.
Путник дал ему лишнюю трубку и табак, и они закурили вместе. Китано почувствовал: «Такое удовольствие может разрушить медитацию. Пока это не зашло далеко, надо остановиться».
И он выбросил трубку и табак.
Когда ему было двадцать три, он изучал И Цзин, мудрейшую доктрину о Вселенной. Была зима, и ему нужна была тёплая одежда. Он написал об этом своему учителю, который жил за сотни миль от него, и отдал письмо для передачи путнику. Прошла почти вся зима, но он не получил ни ответа, ни одежды.
Когда Китано прибег к предсказаниям И Цзин, учивший также искусству гадания, чтобы определить, было ли доставлено письмо, он обнаружил, что письмо его затерялось. В полученном вскоре письме от учителя не было никаких упоминаний об одежде.
«Если я стану заниматься предсказаниями И Цзин, может пострадать моя медитация», — почувствовал Китано.
Он отказался от этого удивительного учения и никогда больше не прибегал к его мощи.
Когда ему было двадцать восемь, он начал изучать китайскую каллиграфию и поэзию. Он быстро совершенствовался и стал настолько искусен в этих областях, что его учитель гордился им. Китано задумался: «Если я не остановлюсь, то стану поэтом, а не учителем дзен».
И он никогда больше не написал ни одного стихотворения.
Матаюро Ягью был сыном известного фехтовальщика. Его отец, поняв, что сын работает слишком посредственно, чтобы ожидать от него мастерства, отрёкся от него.
Тогда Матаюро отправился на гору Футара и здесь нашёл знаменитого фехтовальщика Бандзё.
Но Бандзё подтвердил мнение отца.
— Ты хочешь научиться искусству фехтования под моим руководством? — спросил Бандзё. — Но не удовлетворяешь моим требованиям!
— Но если я буду очень стараться, за сколько лет я смогу стать мастером? — настаивал юноша.
— Тебе понадобится остаток твоей жизни, — ответил Бандзё.
— Я не смогу ждать так долго, — объяснил Матаюро. — Я согласен трудиться день и ночь, если ты только согласишься учить меня. Если я стану твоим доверенным слугой, сколько это займёт времени?
— О, может быть, лет десять, — смягчился Бандзё. — Мой отец стар, и скоро мне придётся заботиться о
нём, — продолжал Матаюро. — Если я буду трудиться ещё больше, сколько это займёт времени?
- О, может быть, лет тридцать, — сказал Бандзё.
— Как же так? — спросил Матаюро. — Сначала ты сказал десять, а теперь тридцать? Я готов перенести любые трудности, лишь бы научиться этому мастерству в кратчайший срок.
— В таком случае, — сказал Бандзё, — ты должен оставаться у меня семьдесят лет. Человек, который так спешит добиться результатов, редко учится быстро.
— Хорошо, — заявил юноша, поняв наконец, что его упрекнули в невыдержанности. — Я согласен.
Мастер предложил Матаюро никогда не заговаривать о фехтовании и не прикасаться к мечу. Он готовил еду учителю, мыл посуду, стелил ему постель, подметал двор, ухаживал за садом и ни слова не упоминал об искусстве фехтования.
Прошло три года. Матаюро всё ещё работал. Думая о своём будущем, он становился всё печальнее. Он ещё даже и не начинал учиться искусству, которому посвятил свою жизнь.
Но однажды Бандзё подкрался к нему сзади и ужасно сильно ударил его деревянным мечом. На следующий день, когда Матаюро варил рис, Бандзё опять неожиданно напал на него.
После этого днём и ночью Матаюро должен был быть готов к защите от неожиданных ударов. Не проходило ни одной минуты, чтобы он не думал о нападении меча Бандзё.
Он учился так быстро, что вызывал улыбку на лице своего учителя. Матаюро стал величайшим фехтовальщиком страны.
Ученики школы Тэндай учились медитации еще до того, как дзен пришёл в Японию.
Четверо учеников, близкие друзья, обещали друг другу хранить молчание.
Первый день молчали. Их медитация началась благоприятно. Но когда пришла ночь и керосиновые лампы стали совсем тусклыми, один из учеников не смог сдержаться и крикнул слуге: «Поправь эти лампы!»
Второй ученик удивился, услышав, что первый заговорил.
- Мы договорились ни говорить ни слова, - заметил он.
- Вы, болваны, чего вы разговариваете? - спросил третий.
- Один я молчу, заключил четвёртый.
Учителя дзен обучали своих молодых учеников самовыражаться.
В двух денских храмах было по ученику-ребёнку. Один, идя каждое утро за овощами, встречал на пути другого.
- Куда ты идёшь? - спросил как-то один.
- Иду, куда ноги несут, - ответил другой.
Этот ответ изумил первого и он обратился к своему учителю за помощью.
- Завтра, - сказал учитель, - когда ты встретишь этого мальчика, задай ему этот же вопрос. Он ответит тебе также, и тогда ты спроси : "А если бы у тебя не было ног, то куда бы ты шёл?" Это поставит его в затруднительное положение.
На следующее утро дети снова встретились.
- Куда ты идёшь? - спросил первый.
Куда дует ветер, - ответил второй.
Это снова привело в замешательство первого ученика, и он снова обратился к учителю.
- Спроси его, куда бы он пошёл, если бы не было ветра, - предложил ему учитель.
На следующий день дети встретились в третий раз.
- Куда ты идёшь? - спросил первый.
-На рынок, за овощами, - ответил второй.
Когда Бандзан шёл по рынку, он услышал разговор между покупателем и мясником.
- Дай мне самый лучший кусок мяса, - сказал покупатель.
- Всё, что есть у меня в лавке - лучшее, - ответил мясник.
- Ты не сможешь найти кусок мяса, который был бы самым лучшим?
При этих словах Бандзан обрёл просветление.
Важный господин попросил Токуана, дзенского учителя, сказать ему, как нужно проводить время. Он чувствовал, что дни его слишком посвящены заботам учреждения и попытался сидеть неподвижно, чтобы завоевать почтение других.
Токусан написал восемь китайских символов и дал их человеку со словами:
Этот день не повториться дважды.
Мгновение дороже сокровищ.
Этот день больше не придёт.
Каждая минута - бесценное сокровище.
Когда Банкэй проводил свои недели в медитации, с разных концов Японии собирались ученики, чтобы учиться у него. Во время одного из таких собраний поймали ученика-воришку. Об этом сообщили Банкэю и попросили его прогнать преступника. Банкэй не обратил на этот случай внимания. Позднее этого ученика снова поймали за тем же занятием, и снова Банкэй не стал рассматривать дело. Это рассердило остальных учеников, и они написали прошение, в котором просили удалить воришку, в противном случае они покинут Банкэя в полном составе.
Когда Банкэй прочёл прошение, он собрал всех и сказал:
-Вы мудрые, братья. Вы знаете что хорошо, а что плохо. Вы можете идти куда хотите и учиться там. Но этот заблудший брат не может отличить хорошего от плохого. Кто же научит его, если не я? Он останется здесь, если даже вы все уйдёте.
Слёзы потекли по лицу воришки. Всё желание красть пропало.
Какой-то монах спросил у учителя дзен Линь-Цзи:
— В чём состоит основной смысл Дхармы Будды? Наставник произнес:
-Кхе. Монах низко поклонился.
— Этот почтенный монах очень хорош как собеседник, -— сказал Линь-Цзи.
Учитель Теннен Танка однажды посетил храм и остановился там на ночь. Настоятель храма был счастлив, поскольку Теннен Танка был очень знаменитым учителем, и большим благословением храму явилось то, что он пришёл сюда. Но ночью Теннен сделал нечто такое, что поразило настоятеля храма. Ночь была холодная, и Теннен сжёг деревянного Будду, чтобы согреться. Настоятель храма был шокирован. Когда он увидел огонь в храме, он ворвался туда и обнаружил, что одна из великих статуй Будды отсутствует, а голова её обгорела наполовину. Он закричал: «Что вы сделали? Вы сумасшедший! Вы сожгли моего Будду!»
Теннен засмеялся и помешал пепел своим посохом. Настоятель спросил: «Что Бы теперь делаете, Вы, сумасшедший?» Теннен сказал: «Я пытаюсь найти останки Будды».
Настала очередь настоятеля смеяться. Он сказал: «Вы определённо сумасшедший. Деревянный Будда не имеет останков». Теннен спросил: «Вы уверены?» Настоятель ответил: «Да, уверен. Как может деревянный Будда иметь останки?» Тогда Теннен сказал: «Принесите других Будд тоже. В вашем храме их много, так много вам не нужно. Ночь холодная, и я дрожу. Посмотрите, живой Будда дрожит, а деревянные Будды сидят на своих пьедесталах. Принесите их».
Один европеец изучал стрельбу из лука с учителем дзен в Японии. Он достиг совершенства -- стопроцентного попадания в цель. Он сказал Учителю: «Что же ещё? Что теперь мне учить здесь? Могу ли я уйти?» Учитель ответил: «Ты можешь идти, но ты выучил только азбуку моего искусства». Европеец воскликнул: «Азбуку твоего искусства? Но моё попадание в цель — стопроцентное!» Учитель ответил: «Кто говорит о цели? Каждый дурак может сделать это простой практикой. Здесь нет ничего особенного. Теперь начинается настоящее. Ты стал делателем, совершенным делателем, но смысл не в этом. Теперь тебе придётся брать свой лук, не будучи делателем. Тебе нужно натягивать лук, не будучи натягивающим. Тебе нужно наводить стрелу на цель без прицеливания. С твоей стороны не должно быть усилия, напряжения, делания. Нужно, скорее, позволить этому случиться, чем делать это!»
Учитель дзен вёл повозку, в которой сидела женщина со своим ребёнком. Выпало много снега, и утро было очень холодным. На небе не было солнца, было облачно. Учитель начал замерзать, и женщина в повозке тоже. Он увидел, что она постепенно становится синей и теряет сознание. Тогда он взял ребёнка, вытолкнул женщину из повозки и уехал прочь.
Женщина была шокирована. Она осталась стоять там, на снегопаде, её ребёнок увезён прочь — что же это за человек? И он забрал повозку. Она пустилась бежать, кричать, вопить, проклинать — и через полкилометра, благодаря тому, что она бежала, проклинала, кричала и вопила, она оказалась в совершенном порядке.
Тогда учитель остановил повозку, посадил её и сказал: «Теперь всё в порядке. Я должен был сделать это, иначе бы вы умерли».
Один монах спросил Ма-цзы:
— Что есть Будда?
- Ум — это Будда, — ответил Ма-цзы.
— А что есть Путь? — спросил тогда монах.
- He-ум — это Путь, — ответил Ма-цзы.
- Будда и Путь — это что, разные вещи? — спросил монах.
- Будда — это подобно вытягиванию руки, Путь — это подобно сжиманию кулака, — ответил Ма-цзы.
Находясь на смертном ложе, учитель дзен позвал к себе ближайшего ученика и достал из-под подушки книгу. Каждому было интересно, что это за книга, поскольку он никому и никогда не позволял заглядывать в неё. Иногда ученики по ночам подсматривали в замочную скважину, как он её читал.
Учитель никогда не оставлял свою комнату незакрытой и никому не позволял входить в комнату без него. Так что никто не видел, что содержится в этой книге.
И вот он позвал своего ближайшего ученика и сказал:
— Храни эту книгу. В этой книге есть всё, чему я учил. Береги её так, как, ты видел, хранил её я. Эту книгу дал мне мой Учитель. Теперь я передаю её тебе. Эта книга — наследие.
Ученик взял книгу и бросил её в огонь.
Все остальные не могли поверить этому. Они были поражены ужасом. Но Учитель положил руку на голову ученика и благословил его. Он сказал: «Ты понял. Если бы ты сохранил книгу, ты вовсе не был бы моим учеником. На самом деле в этой книге ничего не было. Она была пуста. Ты выбросил её —- хорошо. Ты понял моё учение: никто не должен следовать ни за кем. Каждый должен идти в глубь своей собственной души».
После первых наставлений о значении дхармы, полученных от учителя Нангаку, у Ма-цзы появилось такое чувство, как будто он испил изысканнейшего нектара. Склонившись перед учителем, Ма-цзы спросил:
— Что должен делать человек, чтобы войти в гармонию без формы?
Учитель ответил:
— Когда ты культивируешь путь внутреннего покоя, это подобно посеянному семени. Когда я излагаю тебе сущность дхармы, это подобно небесному ливню. Если ты восприимчив к учению, тебе суждено видеть Дао.
Ма-цзы снова спросил:
— Но если Дао за пределами цвета и формы, то как его можно увидеть?
Учитель ответил:
— Глаз дхармы твоего внутреннего духа способен воспринимать Дао. Так же с бесформенной гармонией.
— Есть ли это всё ещё деяние и недеяние? — спросил Ма-цзы.
На это учитель ответил:
— Если некто видит Дао с точки зрения деяния и недеяния или собирания и разбрасывания, то он не видит Дао по-настоящему.
Однажды учитель дзен сказал обезьяне: «Я точно знаю, что ты понимаешь язык, на котором я говорю, но стараешься скрыть это от меня. Моё проникновение в суть вещей говорит мне об этом».
Обезьяна ответила: «Да, господин. Но, пожалуйста, не говорите об этом никому, потому что я не стану говорить ни с кем, кроме вас. Каждый зверь прекрасно понимает ваш язык, но ни одно животное не хочет, чтобы вы обратили его в рабство. Если кто-нибудь из зверей заговорит, то его тут же заставят делать какую-нибудь работу!»
Учитель дзен отправил своего главного ученика в караван-сарай на последнее испытание. Ученик спросил: «Что это за испытание? Что я должен делать в этом караван-сарае?»
Учитель ответил: «Иди и просто наблюдай всё, что там происходит, и расскажи мне. Это решит, станешь ли ты моим преемником или нет».
Ученик отправился в караван-сарай. Он наблюдал всё. Придя к учителю, он рассказал: «Я видел, что хозяин караван-сарая чистит зеркало вечером -- каждый вечер — и снова чистит утром. Я спросил его: "Вы очистили зеркало всего несколько часов назад, зачем снова чистить его?" Хозяин ответил: "Пыль собирается каждое мгновение, поэтому нужно чистить зеркало в любую свободную минуту. Ты всегда найдёшь на нем собравшуюся пыль".
И я пришёл к выводу, что вы были совершенно правы, послав меня в караван-сарай. То же самое происходит и с умом: его нужно очищать каждую секунду, потому что каждую секунду пыль — по своей природе — продолжает собираться».
Однажды ученик спросил у мастера дзен Ма-цзы: — Вода не имеет костей, но она легко держит корабль весом в тысячи тонн. Как это может быть?
— Здесь нет воды и нет корабля -- что я должен объяснять? — спросил Ма-цзы.
Однажды ученик Импо толкал впереди себя тачку, а Ма-цзы сидел на его пути, вытянув ноги. Импо сказал:
— Учитель, уберите, пожалуйста, ноги!
— То, что вытянуто, не может быть убрано, — сказал Ма-цзы.
— То, что идёт вперёд, не может повернуть назад, -сказал Импо и толкнул тачку вперёд.
Тачка проехала по ногам Ма-цзы, и его ноги покрылись синяками и кровоподтёками. Когда они вернулись, Ма-цзы зашёл в зал и сказал, придвинув в себе топор:
— Пусть монах, который недавно поранил мои ноги, подойдёт сюда!
Импо подошёл и стал перед Ма-цзы, наклоняя шею и готовясь принять удар.
Ма-цзы отложил топор в сторону.
Кто-то спросил Ринзая, мастера дзен: «Каков путь познания Изначального?»
Он быстро поднял посох, с которым никогда не расставался во время прогулки, — прямо к глазам вопрошающего, отчего тот отпрянул — и сказал: «Вот! Наблюдайте! Просто посох. Если вы сможете наблюдать его, нет нужды никуда идти и никого не надо спрашивать».
Человек был здорово озадачен. Он поднял глаза, с минуту глядел на посох, а потом сказал: «Вы всерьёз полагаете, что можно достичь Просветления простым наблюдением палки?»
Ринзай ответил: «Конечно, нет. Дело не в том, что ты наблюдаешь, а в том, как ты наблюдаешь».
Одного дзенского мастера спросили: «Что вы обычно делали до того, как стали Просветлённым?»
Он сказал: «Я обычно рубил дрова и носил воду из колодца».
Затем его спросили: «А теперь, когда вы стали Просветлённым, что вы делаете?»
Он ответил: «Что же ещё я могу делать? Я рублю дрова и ношу воду из колодца».
Вопрошающий, естественно, был озадачен. Он спросил: «В чём же тогда разница? Перед Просветлением вы делали это и после Просветления делаете то же самое, в чём же тогда разница?»
Мастер засмеялся и сказал: «Разница большая. Раньше мне приходилось делать это, а теперь всё" это происходит естественно. Раньше мне надо было делать усилие: перед тем, как я стал Просветлённым, это было обязанностью, которую мне приходилось выполнять, делать нехотя, заставляя себя. Я делал это потому, что мне приказали это делать; мой учитель велел мне рубить дрова, поэтому я и рубил. Но в глубине души я злился, хотя внешне я ничего не говорил.
Теперь я просто рублю дрова, потому что знаю сопряжённую с этим красоту и радость. Я ношу воду из колодца потому, что это необходимо. Эго уже не обязанность, а моя любовь. Я люблю старика. Холодает, зима уже стучится, нам будут нужны дрова. Учитель с каждым днём все больше стареет; ему нужно больше тепла. Необходимо хорошо отапливать его жилище. Именно из этой любви я рублю дрова. Из этой любви я ношу ему воду из колодца. Теперь появилось большое различие. Нет неохоты, нет сопротивления. Я просто откликаюсь на момент и на текущую необходимость».
Как-то у Бодхидхармы спросили: «Какова разница между жизнью великого мудреца и обыденной жизнью заурядного человека?»
Бодхидхарма ответил: «Это подобно осенней паутине. Некоторые ошибочно принимают её за пар, но в действительности — это паутина, парящая в воздухе. Средний человек видит мудреца и считает его жизнь столь же обычной, как и свою собственную, в то время как просветлённый человек видит нечто святое в жизни среднего человека».
Один человек пришёл к великому художнику и сказал: «Я хочу научиться рисовать бамбук. Что мне нужно делать?»
Учитель ответил: «Сначала пойди в джунгли и живи три года среди бамбука. Когда ты начнёшь чувствовать, что ты стал бамбуком, возвращайся».
Человек ушёл и не вернулся. Прошло три года. Учитель ждал, ждал, а потом был вынужден отправиться на поиски этого человека и посмотреть, что случилось, — потому что если вы стали бамбуком, то как же вы можете вернуться к учителю?
Когда учитель пришёл, то увидел, что человек стоит в бамбуковой роще. Дул ветер, бамбук раскачивался и танцевал, вместе с ним раскачивался и танцевал человек.
Учитель потряс его. Он сказал: «Что ты делаешь? Когда ты собираешься рисовать?»
Тот ответил: «Забудь об этом. Оставь меня в покое! Не мешай мне».
Учителю пришлось силой тащить его домой. Он сказал: «Теперь ты готов рисовать бамбук, потому что теперь ты знаешь изнутри, что такое бамбук».
Как-то у Бодхидхармы спросили: «Кого можно назвать сообразительным учеником и кого - - глупым учеником?»
Бодхидхарма ответил: «Сообразительный ученик не привязан к словам учителя, он использует свой собственный опыт, чтобы найти Истину, Глупый ученик рассчитывает на то, что к нему постепенно придёт понимание благодаря словам учителя. Учитель имеет два вида учеников. Одни слушают слова учителя, не цепляясь за материальное или нематериальное, не привязываясь к форме и к отсутствию формы, не думая о живом и неживом, — это сообразительные ученики. Другие, которые жаждут понимания, накапливая знания и смешивая добро и зло, — глупые ученики.
Сообразительный ученик понимает мгновенно: он не использует низший ум, когда слушает учение, но и не следует уму мудрого, он трансцендентирует и мудрость, и невежество».
Однажды некий человек был приглашён в дом друга. Когда он собирался выпить предложенную чашу вина, ему показалось, что он видит внутри чаши змеёныша. Не желая обидеть хозяина привлечением внимания к этому обстоятельству, он мужественно осушил чашу.
Вернувшись домой, он почувствовал страшные боли в желудке. Было испробовано множество лекарств, но всё оказалось тщетным, и человек, теперь серьёзно больной, чувствовал, что умирает. Его друг, прослышав о состоянии больного, ещё раз позвал его в свой дом. Усадив своего друга на то же место, он снова предложил ему чашу вина, сказав, что в ней—-лекарство. Когда страждущий поднял чашу, он опять увидел в ней змеёныша. На этот раз он обратил на это внимание хозяина. Без единого слова хозяин показал на потолок над головой гостя, где висел лук. Больной тут же понял, что змеёныш был только отражением висящего лука. Оба человека посмотрели друг на друга и рассмеялись. Боль гостя мгновенно прошла, и он поправился.
Человек из высшего сословия по имени Ее пришел к Дзёсю, чтобы получить наставления в дзен.
— Я много постился в молодости, моё тело рано состарилось, и у меня нет больше сил вставать со стула, чтобы приветствовать тех, кто ко мне приходит, — сказал Дзёсю и после паузы добавил:
— Вы понимаете?
Ее не понял Дзёсю до конца, но почувствовал силу в его словах и воскликнул:
— Какой вы замечательный Мастер!
На следующий день Ёе послал к Дзёсю своего слугу. Дзёсю встал и приветствовал его. Главного монаха это удивило, и он спросил у Дзёсю, почему тот оказывает такую честь человеку из низкого сословия.
— Когда ко мне приходит человек из высшего сословия, — сказал Дзёсю, — я приветствую его, не вставая со стула; когда ко мне приходит человек среднего сословия, я встаю со стула; когда ко мне приходит человек низкого сословия, я выхожу из храма, чтобы встретить его.
В старину один сановник был приговорён к смерти, и ему было даровано право последнего слова. Тюремный чиновник спросил его, что он хочет сказать. Сановник задумался, а затем молча написал пять иероглифов: «Нарушение, принцип, закон, власть, небо».
Тюремщик удивился и спросил, что он имеет в виду. Сановник с чувством глубокого раскаяния объяснил ему:
— Мне всю жизнь везло. Я совершал нарушения, полагая, что с помощью власти и денег можно нарушать принципы и справедливость. Откуда же мне было знать, что меня победят с помощью принципов и справедливости? Некоторые вещи я считал справедливыми, однако, справедливость ниже закона, и незаконная справедливость не может устоять. Иногда закон — ничто пред властью, и порочные правители играют властью и забавляются законами, произвольно меняя их. Власть должна следовать Дао, и хотя с её помощью можно продержаться какое-то время, однако, на неё одну нельзя полагаться всю жизнь — власть всё равно не больше Неба. Небесная справедливость явила себя, и я, как ни старался, не смог от неё укрыться. Я сейчас умру именно потому, что получаю воздаяние за посеянные мной семена зла. О да, воздаяние.,.
Досин однажды попросил своего учителя, третьего Патриарха дзен-буддизма Сосана:
— Пожалуйста, укажи мне путь освобождения.
— Кто же и когда тебя поработил?
— Никто.
— Если это так, — сказал учитель, — то зачем же тебе искать освобождения?
Дзенский мастер Сингаи учил медитации учеников. Один из них имел обыкновение ночью перелезать через стену храма и уходить в город искать развлечений.
Однажды, осматривая спальню, Сенгаи обнаружил отсутствие этого ученика, а также нашёл высокий табурет, который тот подставлял, чтобы перелезать через стену. Сенгаи отодвинул табурет и встал на его место.
Когда бродяга вернулся, не подозревая, что вместо табурета стоит Сенгаи, он поставил ноги на голову учителя и спрыгнул на землю.
Когда ученик увидел, что он сделал, он был ошеломлен.
Сенгаи сказал:
— Рано утром очень прохладно, не подхвати простуду.
Энте был знаменитым рассказчиком. Его истории о любви волновали слушателей. Когда он рассказывал о войне, слушателям казалось, что они сами побывали на поле битвы.
Однажды Энте встретил Ямаоку Тесю, который почти овладел мастерством дзен.
— Я знаю, — сказал Ямаока, — что ты самый лучший рассказчик в нашей стране и что ты можешь заставить людей плакать и смеяться. Расскажи мне мою любимую историю о персиковом мальчике. Когда я был малышом, я обычно спал с матерью, и она часто рассказывала мне эту сказку. Где-то в середине истории я засыпал. Расскажи мне сказку так, как мне рассказывала её моя мать.
Энте не отважился сразу приняться за дело.
Он попросил дать ему время на то, чтобы изучить эту историю. Через несколько месяцев он пришёл к Ямаоке и сказал:
— Пожалуйста, предоставь мне возможность рассказать тебе эту историю.
— Б любой другой день, — ответил Ямаока. Энте был разочарован.
Он продолжал изучать сказку и снова попытался рассказать её, Ямаока много раз отвергал его. Как только Энте начинал рассказывать, Ямаока останавливал его, говоря:
— Нет, ты ещё не любишь мою мать.
Пять лет ушло у Энте на то, чтобы рассказать эту легенду Ямаоке так, как рассказывала её мать. Так Ямаока передал дзен Энте.
Однажды Эно пришёл в храм Фа-син в провинции Гуан. Он увидел, как несколько монахов спорили, собравшись у трепещущего флага. Один из них сказал:
— Флаг является неодушевлённым предметом, и не что иное, как ветер, заставляет его колыхаться.
Но это другой монах возразил:
— И флаг и ветер — неодушевлённые вещи, а колыхание вообще невозможно.
Третий протестовал:
— Колыхание вызвано определённым сочетанием причин и следствий.
Четвёртый предложил следующую версию:
— В конце концов, нет колыхающегося флага, это просто ветер сам собою движется.
Спор разгорался, но Эно прервал его замечанием:
— Не ветер, не флаг, а ваш разум колышется.
Ямаока Тесю, будучи молодым учеником дзен, посещал одного учителя за другим. Однажды он пришёл к Докуану из Секоку.
Желая показать свои знания, он сказал:
— Разум, Будда, чувственное бытие, в конце концов не существуют. Истинная природа явлений -— пустота.
Не существует ни воплощения, ни заблуждений, ни мудрости, ни посредственности. Ничто нельзя дать, ничего нельзя взять.
Докуан, который спокойно курил, ничего не сказал. Внезапно он сильно ударил Ямаоку бамбуковой труб- -кой. Юноша очень разозлился.
— Если ничего не существует, — сказал Докуан, -откуда же эта злость?
Однажды ученик спросил мастера дзен:
— Учитель, как войти в Дао?
— Ты слышишь журчание ручья? - - вопросом на вопрос ответил мастер.
— Да, и что? — снова спросил ученик.
— Это путь, чтобы войти.
Мокусен Хики жил в храме в провинции Амба. Один из его приверженцев пожаловался на скупость своей жены.
Мокусен навестил жену своего приверженца и показал ей сжатую в кулак руку.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросила удивленная женщина.
— Предположим, что моя рука всё время сжата в кулак. Как ты назовёшь это? — спросил Мокусен.
— Увечье, — ответила женщина.
Тогда он раскрыл руку и снова спросил:
— Теперь предположим, что моя рука всегда в таком положении. Что это тогда?
— Другая форма увечья, — сказала жена.
— Если ты хорошо это понимаешь, — закончил Мокусен, — ты хорошая жена.
И он уехал.
После его визита жена стала помогать мужу как в накоплениях, так и в тратах.
Ренно, настоятель храма Хонгандзи, спросил Иккю, мастера дзен и своего современника:
— Я слышал, что Вы — просветлённый человек. Так ли это?
— Я никогда не совершал такого зла, — ответил Иккю.
Однажды человек из народа обратился к учителю дзен Иккю:
-Учитель, напишите мне, пожалуйста, несколько изречений великой мудрости.
Иккю сразу же взял кисточку и написал слово «внимание».
— Это всё? — спросил тот человек. — И вы не добавите что-нибудь ещё?
Иккю написал тогда два раза подряд: «внимание, внимание».
— Ей-богу, — произнёс тот человек с заметным раздражением, — я не вижу особой глубины или остроты в том, что вы написали.
Тогда Иккю написал то же слово трижды подряд: «Внимание! Внимание! Внимание!»
Почти в гневе человек потребовал объяснить:
— Что же всё-таки означает слово «внимание»? На что Иккю мягко ответил:
— Внимание означает внимание.
Один монах спросил у учителя дзен Тосу:
— Что такое Будда? Тосу ответил:
— Будда.
— Что такое Дао? -Дао.
— Что такое дзен? —Дзен.
Однажды правитель области посетил дзенского учителя, прозванного в народе Птичье Гнездо за то, что он медитировал, сидя на дереве среди густой листвы. Правитель осмотрел место медитации и сказал:
— Какое же у тебя опасное место там, на верху дерева!
— Твоё намного хуже, чем моё, — возразил учитель.
— Я правитель этой области и не вижу, какая опасность может мне грозить.
— Значит, ты не знаешь себя! Когда ты изживешь свои страсти и твоё сознание лишится устойчивости, что может быть опаснее, чем это?
Тогда правитель спросил:
— В чём заключается учение буддизма? Учитель произнёс следующие известные строчки:
Не делать зла,
А использовать добро
И сохранять сердце чистым —
Вот в чём учение Будд.
Правитель, однако, возразил:
— Это знает любой трёхлетний ребёнок.
— Может быть, любой трёхлетний ребёнок и знает это, но даже восьмидесятилетнему старцу трудно это осуществить на практике, — подвёл итог дзенский учитель, сидя на своём дереве.
Цзуй-ань, думая, что он достиг чего-то в дзен, совсем молодым монахом оставил монастырь Цзу-мина и отправился странствовать по Китаю. Когда он через несколько лет вернулся посетить монастырь, его старый учитель спросил:
— Скажи мне, в чём суть буддизма? Цзуй-ань ответил:
— Если облако не висит над горой, свет луны бороздит воды озера.
Цзу-мин гневно взглянул на своего бывшего ученика:
— Ты постарел, твои волосы поседели, твои зубы поредели, а у тебя всё ещё такое представление о дзен! Как можешь ты избежать рождения и смерти?
Слёзы оросили лицо Цзуй-аня, и он низко склонил голову. Через несколько минут он спросил:
— Скажите мне, пожалуйста, в чём суть буддизма?
— Если облако не висит над горой, — ответил учитель, — свет луны бороздит воды озера.
Прежде чем учитель окончил говорить, Цзуй-ань стал просветлённым.
Один дровосек усердно рубил лес далеко в горах. И вдруг появилось странное животное сатори, которое редко встречалось в деревнях. Дровосек хотел поймать его живым. Животное прочло его мысли:
— Ты хочешь поймать меня живым, не так ли? Дровосек был поражён и не знал, что сказать. Тогда животное сказало:
— Ты, по-видимому, удивлён моими телепатическими способностями?
Дровосек ещё больше поразился, но затем у него возникла идея убить животное одним ударом топора. Сатори воскликнуло:
— Теперь ты хочешь меня убить!
Дровосек окончательно расстроился и, поняв, что он совершенно не в силах что-либо сделать с этим таинственным животным, собрался снова заняться своим делом. Не отличаясь благонамеренностью, сатори продолжало преследовать его:
— Так ты, наконец, меня оставил?
Дровосек не знал, что делать с этим животным и что делать с собой. Смирившись со всем, он взял топор и, не обращая никакого внимания на присутствие животного, усердно и сосредоточенно рубил лес. Когда он стал таким образом работать, топор соскочил с топорища и убил животное.
Обаку обратился к собравшимся монахам:
— Все вы, без исключения, питаетесь отходами от изготовления вина. Сколько бы паломничеств вы не совершили, сколько бы книг вы не прочитали, скажите мне, где вы сейчас? И ещё, знаете ли вы, что во всём Китае нет ни одного мастера дзен?
В это время один монах вышел вперёд и спросил:
— А что вы скажете о тех, кто в разных частях Китая обучает монахов и ведёт их к истине?
— Я не говорю, что нет дзен, я говорю, что нет учителей, — ответил Обаку.
Учитель школы Винайя
[26] спросил однажды мастера дзен:
— Как вы дисциплинируете себя в повседневной жизни?
Мастер ответил:
— Когда я голоден — я ем, когда устаю — ложусь спать.
— Но это делает каждый. Тогда о каждом можно сказать, что он так же. как и вы, занимается самодисциплиной?
— Нет, это совсем другое.
— А почему же не то же самое?
— Когда они едят, они не смеют есть, их ум наполнен всякого рода планами. Поэтому я говорю, что это совсем другое.
Монах по имени Шинро пришёл к Сэкито и спросил: —Что значит: «Бодхидхарма пришёл в Китай с Запада?» Это равносильно тому, что спросить: «В чём заключается суть буддизма?» Сэкито ответил:
— Обратись с этим вопросом вон к тому столбу.
— Я ничего не понимаю, — ответил монах.
— А я нахожусь в ещё большем неведении, — сказал Сэкито.
Сэйкэй спросил Суйби Мугаку:
— В чём заключается основной принцип буддизма?
— Подожди, — сказал Суйби. — Когда мы останемся одни, я тебе скажу.
Через некоторое время Сэйкэй снова обратился к нему:
— Ну вот, теперь мы одни, умоляю тебя, объясни. Суйби встал и повёл сгоравшего от нетерпения Сэйкэя в бамбуковую рощу, но так ничего и не сказал, а когда последний настоятельно потребовал ответа, он шёпотом промолвил:
— Какие высокие эти деревья и какие маленькие те, вон там.
Губернатор одной из провинций спросил Юй-шаня:
— Как я понял, все буддисты должны овладеть Шила (принципами), Дхьяна (медитацией) и Праджня (мудростью). Следуешь ли ты принципам? Практикуешь ли медитацию? Достиг ли ты мудрости?
— Для чего бедному монаху столько лишнего? — ответил Юй-шань.
— Твоё учение, должно быть, очень глубоко, — сказал губернатор, — но я не понимаю его.
— Если ты хочешь вместить его, — продолжал Юй-шань, — ты должен взобраться на самую высокую гору и сесть на вершине или погрузиться в самое глубокое море и прор1тись по дну. Если ты не можешь даже лечь спать, сняв бремя с ума, то как ты сможешь схватить и удержать мой дзен?
Один человек посетил дзен-до и спросил у настоятеля храма:
— Что такое дзен?
Настоятель приложил палец к губам и прошептал:
— Мы не разговариваем в комнате для медитации. Когда он последовал за настоятелем в библиотеку,
он попытался снова задать настоятелю тот же вопрос. Но настоятель приложил палец к губам и сказал:
— Здесь мы читаем книги в тишине.
Когда они пришли на кухню, настоятель не дал возможности посетителю задать свой вопрос и сказал:
— Мы готовим здесь молча и едим без разговоров. Когда настоятель открывал посетителю дверь и пожимал ему руку, он, задыхаясь, спросил:
— Так что же такое дзен?
Однажды Тя-чуань, принимая у себя в гостях ученика Пао-фу, задал ему вопрос:
— Как ваш учитель учит вас буддизму?
— Наш учитель, — отвечал монах, — говорит нам, чтобы мы закрыли глаза, дабы не видеть дурного, заткнули уши, дабы не слышать дурного, приостановили умственную деятельность, чтобы не формировать ложных идей.
Тя-чуань сказал:
— Я не прошу тебя закрыть глаза, ибо ты ничего не увидишь, я не прошу тебя заткнуть уши, ибо ты никогда ничего не услышишь. Я не прошу прекратить умственную деятельность, ибо ты не сумеешь сформировать вообще никакой идеи.
Жил когда-то Юань-мэнь в храме, который люди называли часовней священных деревьев.
Как-то утром к нему пришёл чиновник, вызвал его и спросил:
— Ну как? Священные плоды уже созрели?
— Ни один из этих плодов никем и никогда не был назван зелёным, — ответил Юань-мэнь.
Однажды Хаи-шань принимал монахов из других монастырей и спросил у одного: — Откуда вы?
Монах назвал свой монастырь. — Чему вы там учитесь?
- Медитации, — ответил монах.
- Покажи мне, как вы медитируете, — потребовал Хаи-шань.
Монах в ответ сел, скрестив ноги в позе Будды. Хаи-шань закричал на него:
-Эй, болван, убирайся! у нас в храме хватает каменных изваяний Будды!
Иудаистская традиция
Люди забыли низко склоняться
Облик Моисея
Шершень и паук
Который из трёх?
Третий министр
Глухой
Обед
Мираж
Царевич
Изменение уже началось
Глупый
Оболочка и содержимое
Кошелёк с золотыми
Слова ничего не значат
Пышно цветущая роза
Зрячий и слепой
Советник царя
Гость в доме
Предсмертное благословение
Свой свет
«Я ещё ни на кого не работаю»
Птица и море
Соль
Награда —полный амбар овса
Тухлая рыба
Участок земли
Сын
Телеграмма
Пироги
Остаться самим собой
Лекарство
«Забудь самого себя»
Всё осталось как прежде
Мальчик и корона
Найти себя
Раскаяние
Понимание
«Здравствуйте!»
Чудо
Нужно балансировать
Воздаяние по заслугам
Придворный шут
Маленькие камешки и большие камни
Пропитание
Поменялись местами
Если ты хозяин в доме
Полная картина
Что нужнее?
Ценное кольцо
Он всё видит
Необходимость
Азбука
Кузнечные меха
Раввин и мыловар
Мой настоящий дом
Два способа согревания
Минута жизни
Принцесса и рабби Йеошуа
По-дружески
Всё к лучшему!
Горы у моря
Взгляд и вздох
Маленький кусочек верёвки
Как важно правильно слушать
Золотые монеты и уговор
Ещё одна заповедь
Благотворительность
Лошадки одной масти
Арбуз
Солнце и луна
Правда
Член семьи
Жестокий человек
Куда делся конь?
Воры и скупщики краденого
Смиренный царь
Мелочь
Правда и притча
Курица и свинья
Вера в Бога
«Умная» мышь
Жадность
В основе иудаизма лежит глубокая религиозность и этическая идея. Её исходная точка — единство человеческого рода, поэтому все отдельные индивиды в нравственном отношении равны между собой. Не раса и не происхождение обуславливают различия между людьми и народами, а участие нравственных сил в их жизни. Строго последовательный монотеизм приводит к признанию единства всего мироздания, которое обязано своим существованием воле Бога. Вместе с единством Бога иудаизм подчёркивает и Его бестелесность. Бог не в природе, то есть не является одной из её сил, Он над природой — как её создатель, хранитель и властитель.
Иудаизм — это религия еврейского народа. Откровение, в результате которого Моисей получил Закон (Завет) на горе Синай около 1250 г. до н. э., является продолжением Союза, заключённого Богом с Авраамом несколькими столетиями ранее (около 1850 г. до н. э.).
Иудаизм неотделим от Истории, которая выступает как движение человечества, направляемое Богом. История есть не что иное, как реализация Божественного плана Творения: согласно иудаизму, человек должен своими действиями очистить мир, чтобы Бог мог присутствовать в нём.
Доктрина иудаизма заключается в том, что Бог един, всемогущ и вечен. Он создал мир. Человек не способен познать Бога, кроме как в той мере, в какой Бог являет Себя. Или, точнее, воля Божья проявляется, когда Он вдохновляет других людей, которые говорят от Его имени и являются Его пророками. Таким образом, Бог руководит бесконечным движением человечества, однако Он оставляет каждому человеку свободу воли. Божий Закон не насаждается силой, но тот, кто не соблюдает его, понесёт наказание за это.
Целью иудаизма является царство мира и справедливости, которое установится под водительством человека -Мессии, избранного Богом и являющегося потомком царя Давида. Человечество будет жить в изобилии, и еврейский народ дождётся конца своего изгнания: он вернётся на Святую Землю и покаянием избавится от своих прегрешений. Весь мир признает Бога и примет его власть.
В религиозном отношении, в отношениях Бога и человека иудаизм выдвинул мало догматических принципов. Вера не играет значительной роли. Гораздо важнее намерения и нравственные поступки, так как в древнее время верили в существование Бога. Как особенное предписание вера нигде не предписывается, она лишь предполагается. Иудаизм требует любви к Богу и доверия к Нему. Бог свят, и поэтому выставляется новое требование жизни — святость, В этот закон святости включены принципы нравственности и религиозной чистоты: уважение к родителям, почитание субботнего отдыха, отрицание идолопоклонства, забота обо всех неимущих, для чего оставляется известная часть полевых продуктов, уважение к чужой собственности. Сюда же относится воздержание от лжи, в особенности от ложной клятвы; запрещение проклинать кого бы то ни было, даже если он и не может слышать этого; запрещение ставить западню кому бы то ни было; строгое и справедливое применение закона по отношению к бедным. Запрещается порочить людей, оставаться пассивным, если кому-нибудь угрожает опасность, таить вражду на ближнего и так далее.
Взаимодействие Бога с человеческой историей изложено в Библии (Ветхом Завете) — книге, написанной людьми самых разных эпох, но вдохновлённых Самим Богом. Первая её часть, составляющая ядро, есть собственно Завет. Она включает в себя пять книг (отсюда и название — Пятикнижие) и была непосредственно продиктована Моисею Богом. Тора — это договор между Богом и еврейским народом, определяющий взаимные обязательства.
Наиболее известным и наиболее важным местом в Ветхом Завете являются «Десять заповедей». Они даны в 20 главе Исхода — второй книги Пятикнижия:
1. «Я Господь, Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства. Да не будет у тебя других Богов пред лицем Моим».
2. «Не делай себе кумира... Не поклоняйся им и не служи им; ибо Я Господь, Бог твой, Бог-ревнитель, наказывающий... ненавидящих меня и творящий милость... любящим Меня и соблюдающим заповеди Мои».
3. «Не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно; ибо Господь не оставит без наказания того, кто произносит имя Его напрасно».
4. «Помни день субботний, чтобы святить его. Шесть дней работай и делай всякие дела твои; а день шестой — суббота — Господу, Богу твоему: не делай в оный никакого дела ни ты, ни сын твой, ни дочь твоя, ни раб твой, ни рабыня твоя, ни скот твой, ни пришелец, который в жилищах твоих. Ибо в шесть дней создал Господь небо и землю, море и всё, что в них; а в день седьмой отдыхал. Посему благословил Господь день субботний и освятил его».
5. «Почитай отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои на земле...»
6. «Не убивай».
7. «Не прелюбодействуй».
8. «Не кради».
9. «Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего».
10. «Не желай дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ничего, что у ближнего твоего».
Помимо Пятикнижия еврейская Библия содержит восемь книг пророков и одиннадцать книг Писания — всего двадцать четыре книги.
Двадцать четыре книги еврейской Библии включают: 5 книг Пятикнижия (Тора): Бытие — где описывается Сотворение мира, Потоп, история Авраама, Исаака и Иакова до смерти последнего в Египте; Исход — где рассказывается как еврейский народ освободился от египетского рабства под водительством Моисея; Левит — где содержится изложение закона и ритуальных предписаний, данных Богом Моисею; Числа — где излагается история двенадцати племён Израилевых в пустыне, перед приходом в Святую Землю; Второзаконие — где содержится повторение Закона и призыв к его соблюдению;
8 книг Пророков (Невиим): книга Иешуа (Иисуса Навина), книга Судей, книга Самуила, книга Царств, книги Исайи, Иеремии, Иезекииля и 12-ти «малых» Пророков. В них неразрывно переплетены история и мораль;
11 книг Писаний (Ктувим), или агиографий: Псалтирь, книга Иова, книга Притчей Соломоновых, книга Руфь, книга Песни Песней Соломона, Экклезиаст, книга Плач Иеремии, книга Эсфирь, книга Даниила, книга Ездры, книга Неемии и, наконец, Паралипоменон (Хроники).
Несколько неопределённый характер текстов Торы с самого начала требовал разъяснений относительно способа применения Закона в различных жизненных ситуациях. В результате возникла так называемая «устная Тора», которая является частью иудаизма. С течением времени комментарии «устной Торы» стали столь многочисленны, что во II в. н. э. раввин
[27] Иегуда в целях их сохранения предпринял труд по изложению их в письменном виде. Эта «устная Тора», с тех пор ставшая письменной, называется Мишна. В ней рассматриваются как конкретные вопросы — сельское хозяйство, семейная жизнь, уголовное и гражданское право, так и религиозные темы — молитвы, праздники, храмовые службы и условия ритуальной чистоты.
В то же время Мишна сама носит синтетический характер, и раввины дополнили её множеством других комментариев, так называемых «Гемарра». То, что называется Талмудом, представляет собой совокупность Мишны и комментариев к ней.
Помимо Талмуда существует ещё несколько текстов различного значения:
Галаха, которая позволяет адаптировать правила к условиям современной жизни. В традиционном иудаизме все аспекты жизни ритуализированы галахическими предписаниями, начиная с пробуждения и первой утренней молитвы и заканчивая последней молитвой перед отходом ко сну. Пища, занятия, поступки —- всё это разделено на разрешённое и неразрешённое («мутар» и «асур»); обязательное и необязательное («хайиав» и «патут»); священное и мирское («кодеш» и «хол»). Иудей, соблюдающий традицию, крайне скрупулёзен в выполнении своих галахических обязанностей, то есть точен в том, что касается положенного времени и способа соблюдения заповедей;
Агада, которая является сборником моральных и поучительных текстов образовательного характера;
Мидраш — комментарий к Торе, не носящий юридического характера;
Каббала, представляющая собой не столько отдельную книгу, сколько течение мысли, возникшее, по-видимому, в Вавилоне, и оттуда перешедшее в Испанию и Германию в XIII в. В ней Тора интерпретируется символическим и мистическим образом. Наиболее известной книгой, вышедшей из Каббалы, является «Зогар», или «Книга Великолепия».
Согласно Каббале, Бог не есть существо, отношение которого к видимому миру и к человеку может быть понято посредством логики. Бог скорее находится в постоянном общении со вселенной и с человеком. Между Творцом и Творением существует взаимодействие. Молитвы и религиозные церемонии — не аллегории разума, не философские формулы, но символы выражения человеческой души в её настроениях.
Учение об «Эн-Соф» («Без Конца», Бесконечное) стоит в центре каббалистического учения. Бог есть та бесконечная, неограниченная субстанция, которой нельзя приписывать никаких атрибутов. Он может быть определён только отрицательно — как «Эн-Соф». Всякое позитивное определение, по существу своему, имеет ограничивающее значение. Богу не могут быть приписаны ни воля, ни намерение, ни мысль, ни слово, ни действие. К Нему не применимо также понятие перемены или изменения, ибо в Нём нет никаких границ.
С психологией Каббалы теснейшим образом связано учение о перевоплощении или переселении души, которому Каббала придаёт особое значение. Для того, чтобы душа спокойно могла вернуться к своему источнику, она должна предварительно достигнуть полного развития всех своих задатков в земной жизни. Если она не выполнила этого условия в течение одной жизни, она должна начать всё с самого начала в другом теле, пока положенная ей задача не будет выполнена.
Учитывая, что история иудаизма насчитывает более 3000 лет, трудно назвать удивительным то, что в его недрах происходили значительные перемены, часто приводящие к образованию движений и сект. Остановимся на некоторых более значительных течениях.
Около 150 г. до н. э. возникли три направления в иудаизме, которые просуществовали до начала 80-х годов н. э.: фарисеи, саддукеи и ессеи. Первые две секты были религиозно-политического толка, третья — чисто религиозного.
Согласно одному талмудическому источнику, секта саддукеев возникла следующим образом, у одного известного в те времена мудреца Антигона Сохоского было два ученика. Учитель однажды сказал им следующее: «Не будьте, как рабы, служащие своему господину в расчете получить за это вознаграждение, а будьте, как рабы, служащие своему господину (из любви) без расчёта получить вознаграждение». Ученики поняли учителя будто бы в том смысле, что никакое вознаграждение не ожидает человека за гробом за добрые дела и что, следовательно, человеку ничего не остается, как заботиться лишь о своём земном благополучии, как это и делали саддукеи, которые отличались богатством и роскошным образом жизни. Саддукеи сосредоточили в своих руках военную и административную власть в государстве. По своему официальному положению они не могли не сталкиваться с иноземными элементами и потому были в значительной степени захвачены эллинизмом.
Фарисеи являлись представителями древнего, традиционного иудаизма. Евангелие же говорит о фарисеях как о евреях, которые много знали и много говорили об этом, но в практической, обыденной жизни не использовали эти знания, не претворяли их в жизнь.
Фарисеи в большинстве своём состояли из людей, вышедших из глубины народной массы и поднявшихся на её поверхность лишь благодаря своему умственному развитию.
Различия фарисеев и саддукеев в следующем:
1. Вера в бессмертие души и воскресение мёртвых признавалась фарисеями, но отрицалась саддукеями.
2. Саддукеи отрицали существование ангелов как индивидуализированных сил.
3. Разногласия в понимании свободы воли и предопределения. Фарисеи ставили всё в зависимость от Бога и судьбы и учили, что хотя человеку и предоставлена свобода выбора между честными и нечестными поступками, но и в этом существует предопределение судьбы. Саддукеи же совершенно отрицали судьбу и утверждали, что Бог не имеет никакого влияния на человеческие деяния — ни на злые, ни на добрые. Выбор между добром и злом полностью предоставлен свободной воле человека. Эго противоречие и являлось главным камнем преткновения различных мировоззрений трёх еврейских сект.
Совершенно ушедшие от жизни и склонные к мистицизму ессеи полностью отдавались воле Божьей; саддукеи, привыкшие властвовать и властью упражнявшие свою волю, приписывали всё этой последней. Фарисеи же, держась золотой середины, стремились к примирению обоих принципов. Их воззрение, усвоенное Талмудом, нашло отражение в следующем выражении: «Всё в руках Божьих, кроме страха Божьего», то есть хотя все жизненные события определяются Промыслом Божьим, но в сфере нравственных или безнравственных деяний человеку предоставляется полная свобода. Фарисеи также претендовали на толкование учения согласно правилам логики — по их мнению, надлежало не слепо повиноваться неисследованному закону, а применять Тору в смысле, доступном пониманию человеческого разума.
Ессеи считали религию — как принцип нравственной святости и чистоты — важнейшей задачей жизни. Они требовали для молитвы соответствующего настроения. В правилах жизни ессейской общины сказывалось известное отвращение и презрение к земной жизни. Одним из важных моментов их духовной практики был религиозный экстаз. У них бытовало представление об извечном существовании души и определение тела как темницы (тюрьмы) души. Ессеи были не политической партией, как саддукеи и фарисеи, а религиозным сообществом («школой», по Флавию), обладавшим стройной организацией. Во главе их стояли старшины, которых слушались беспрекословно. Вступившие в орден получали три знака — топор, передник и белую ткань как знак чистоты. Каждый вступающий должен быть предварительно подвергнуться в течение года известному искусу. Лишь после этого срока он допускался к омовениям. Затем следовали ещё два года искуса, после чего кандидат произносил клятву и допускался к общим трапезам. В своей клятве каждый неофит обязывался к безусловной откровенности по отношению к членам школы и строгому сохранению в тайне учения и всех обрядов. Имущество членов ордена было общим.
Чувственные удовольствия ессеи отвергали как греховные. Принципами добродетели у них считались умеренность и отсутствие страстей, особенно гнева. Пищу и питьё они употребляли только для утоления голода и жажды.
У ессеев помимо Библии были ещё другие книги, которые они скрывали от прочих. Вероятно, это были духовные и этические сочинения, откуда они черпали свои знания о том, что полезно для души и тела: о целебной силе растений и свойствах камней. Большую роль играло в этих книгах учение об ангелах. Каждый новый ученик школы должен был дать клятву, что сохранит в тайне доверенные ему имена ангелов. Ессеи стремились к достижению Святого Духа путём благочестивой жизни и изменённого состояния сознания (экстаза), веря, что обладают пророческим даром.
Считается, что ессеи во многом подготовили приход христианства.
Позже, в VIII в.н. э., появились караимы, которые в наше время имеют небольшое количество приверженцев. Движение караимов возникло в Багдаде и получило широкое распространение в XI в. в Персии, а впоследствии — в Средиземноморье, Крыму, Литве и Польше.
Их религиозное своеобразие основывается на отрицании устной традиции раввинов, а, следовательно, Мишны и Талмуда. Караимы с максималистской строгостью интерпретируют Библейский Завет. Они допускают смешение молочных продуктов и мяса в пище, не носят талисманов, снимают обувь прежде, чем войти в синагогу, имеют несколько отличающийся календарь, где время их религиозных праздников сдвинуто по отношению к традиционным, и так далее.
В конце 30-х годов XVIII в. в Подолии (на границе с Бессарабией) возникло новое религиозно-мистическое движение, не имевшее аналогов по своему размаху за всё время существования иудаизма. Оно стало называться хасидизмом (буквально — «учение благочестия»).
Начало этому важному в истории иудаизма движению было положено рабби Исраэлем бен Элиезаром, прозванным Бештом, соединявшим в себе восторженное религиозное чувство, одухотворённое мистической экзальтацией, с глубоким знанием психологии и настроений народных масс. В течение весьма короткого времени хасидское движение охватило еврейское население Подолии, Волыни, Галиции, Украины, а затем с необыкновенной быстротой распространилось по Литве, Белоруссии, Румынии и Венгрии.
Своим необыкновенным успехом хасидизм в значительной мере обязан тому, что его основатель Баал Шем Тов сумел придать практический характер своему учению, метафизическими основами которого были религиозный пантеизм и признание непрерывного взаимодействия между человеком и Богом, а также сумел найти для своей системы форму, в полной мере отвечавшую принципам демократизации иудаизма — построения религии на началах сердечной, интимной привязанности человека к Богу и оптимистического отношения к жизни и людям. Сущность его учения сводилась к религиозному пантеизму.
В корне «учения благочестия» лежит идея, что мир есть не эманация Божества (как говорит учение Каббалы), а лишь проявление Божества. Из этого вытекают следующие принципы;
1. Добро и зло. Раз в мире есть только Божество, то ничто не может считаться абсолютным злом. Зло представляет особую, временную форму проявления Божества; самостоятельно зла в самом себе нет.
2. Грех и благочестие. Всякий человек, как бы низко он ни пал, всегда в состоянии подняться до Божества, ибо ничто и никто не может быть абсолютно плохим. Бог присутствует в плохом человеке так же, как и в праведнике.
3. Служение Богу. Цель человеческой жизни состоит в слиянии с Божеством — Источником жизни. Человек должен стремиться к познанию Божественной тайны, которая есть чувство слияния с Божеством, после всех объяснений остающееся столь же непонятным человеку, не испытавшему этого чувства, как слепому — цвета.
Слияние человека с Божеством достигается не путём изучения Закона, доступного лишь немногим, а путём восторженной молитвы, при которой человек чувствует себя слитым с Источником — Божеством.
Эта истинная цель существования человека достигается также путём исполнения заповедей, причём верующий должен обращать внимание не на обрядовую скурпулёзность, а на то, чтобы исполнение каждой заповеди сопровождалось восторженностью и было проникнуто религиозным чувством.
Но не только молитвой и исполнением заповедей достигается высшая цель существования человека, она требует непрерывного служения Богу всей жизнью. Раз всякий жизненный акт есть проявление Божества, то человек обязан жить таким образом, чтобы и земные его дела превращались в Божественные. Это достигается посредством сосредоточения всех мыслей и чувств на Боге и сведения к Нему всех жизненных явлений.
4. Пути служения. Аскетизм, как и страх Божий, суть менее совершенные пути служения Богу, чем бодрое и радостное служение Ему, исполненное ответственного взгляда на жизнь и людей.
5. Грешник не должен скорбеть о прошлом, ибо следует радоваться тому, что в его душе зазвучал небесный глас, призывающий его к раскаянию. Следует вообще относиться к грешнику как к праведнику, ибо такое отношение возбуждает добрые чувства в людях, заставляя их возвышаться до Бога.
В настоящее время хасидизм совершенно потерял свой сектанский характер и как равноправный член вошёл в ортодоксальный иудаизм.
Молодой человек спросил старого раввина: «Мы слышали, что в прошлом, в старые золотые дни, люди, бывало, видели Бога своими собственными глазами, люди, бывало, встречались с Богом. Бог, бывало, ходил по земле. Бог, бывало, называл людей по их именам. Бог был очень близко. Что же случилось теперь? Почему мы не можем видеть Его? Почему Он прячется? Куда Он ушёл? Почему Он забыл землю? Почему Он больше не ходит по земле? Почему Он больше не поддерживает за руку людей, спотыкающихся во тьме? Раньше Он, бывало, делал это».
Старый раввин посмотрел на ученика и сказал: «Сын мой, Он и сейчас там, где был, но люди забыли, как склоняться так низко, чтобы увидеть Его».
Весь мир был потрясён и очарован чудом Исхода. Имя Моисея было у всех на устах. Дошла весть о великом чуде и до мудрого царя Арабистана. Призвал царь лучшего живописца и повелел ему отправиться к Моисею, написать и доставить облик его. Когда художник возвратился, царь собрал всех мудрецов своих, искусных в науке физиогномики, и предложил им по облику определить характер Моисея, свойства, наклонности, привычки, и в чём таится чудесная сила его.
— Государь! — ответили мудрецы. — Облик этот принадлежит человеку жестокому, высокомерному, жадному к наживе, одержимому властолюбием и всеми пороками, какие существуют на свете.
Возмутили царя эти слова.
— Как! — воскликнул он. — Возможно ли, чтобы таким был человек, дивные подвиги которого гремят по всему миру?!
Пошёл спор между художником и мудрецами. Художник утверждал, что облик Моисея написан им вполне точно, а мудрецы настаивали, что натура Моисея определена ими по этому изображению безошибочно.
Мудрый царь Арабистана решил сам узнать, кто из спорящих прав, и лично отправился в стан Израилев.
При первом же взгляде царь убедился, что облик Моисея изображён художником безукоризненно. Войдя в шатёр человека Божьего, преклонил царь колено, поклонился до земли и рассказал о споре между художником и мудрецами.
— Сначала, прежде чем я увидел твоё лицо, — сказал царь, — я подумал: должно быть, художник плохо написал облик твой, ибо мудрецы мои в науке физиогномики люди весьма опытные. Ныне же убеждаюсь, что это люди совершенно ничтожные и что суетна и ничтожна мудрость их.
— Нет, — ответил Моисей, — это не так: и художник, и физиогномисты — люди весьма искусные; и тот, и другие правы. Да будет ведомо тебе, что все пороки, о которых говорили мудрецы, действительно присущи мне были от природы, и, быть может, ещё и в большей степени, нежели это определено ими по облику моему. Но долгими и напряжёнными усилиями воли боролся я с пороками моими, пересиливал и подавлял их в себе, пока всё противоположное им не стало второй натурой моей. И в этом —- высшая гордость моя.
Однажды, сидя в саду, Давид увидел, как шершень пожирал паука.
— Что за прок в этих тварях Твоих, Господи? — сказал он. — Шершень портит соты, и сам ничего не производит полезного; паук целый год ткёт, а одеться не во что.
— Давид! — отвечал Творец. — Ты издеваешься над творениями Моими? Придёт время, и ты нуждаться будешь в них.
Спасаясь от преследования Саула, скрылся Давид в пещере. Послал Господь паука, и тот заткал паутиной вход в пещеру. Пришёл Саул и видит: вход паутиной заткан.
И удалился, не входя в пещеру.
Выйдя из своего убежища и увидев, в чём дело, Давид был готов расцеловать паука.
— Благословен, -- сказал он, -- Создавший тебя, благословен будь и ты!
После этого случая узнал Давид, что Саул расположился на холме Гахила, и пошёл в то место. Саул спал в шатре. И тут же лежал Авенир, военачальник Саула. Авенир был роста исполинского и телом своим занимал всё пространство вдоль шатра так, что голова его была у одного входа в шатёр, а ноги достигали противоположного. Когда явился Давид, Авенир лежал, держа ноги согнутыми в коленях, и Давид прошёл под коленями его, а в ту минуту, когда Давид, с копьём Саула и сосудом с водой, собирался уходить, Авенир вдруг начал выпрямлять ноги, как две гигантские колоды, опуская их над Давидом.
Воззвал Давид к Господу:
— Боже мой! Боже мой! Для чего Ты оставил меня? Навёл Господь шершня на Авенира; ужаленный исполин снова согнул ноги — и Давид мог свободно выйти из шатра.
И воспел Давид хвалу Господу.
Шли дорогой три странника. Наступил канун субботы. Сговорившись, странники спрятали бывшие при них деньги. В полночь один из них встал и, взяв деньги, запрятал их в другое место. В исходе субботнего дня пошли странники взять деньги и, не найдя их, начали обвинять друг друга в краже. Решили пойти на суд к Соломону.
Выслушав рассказ странников, Соломон предложил им за решением явиться на другой день, а сам стал придумывать, каким образом обнаружить вора, заставив его самого уличить себя. Когда странники явились на суд, Соломон обратился к ним с такими словами:
— Слышал я о вас, что вы — люди просвещённые, мудрые и в делах спорных опытные, и я прошу вас рассудить дело, с которым обратился ко мне один царь.
В стране этого царя росли в соседстве юноша и девушка. Полюбили они друг друга, и сказал юноша девушке: «Поклянись мне в том, что не станешь ничьей женой, пока я не дам на то своё согласие». Девушка поклялась. Через некоторое время её обручили с другим человеком. После венца, когда молодые остались наедине, невеста заявила жениху: «Я не могу сделаться твоей женой до тех пор, пока не пойду к первому жениху моему, которому я поклялась, и не получу его согласия на это».
Придя к первому жениху, она сказала: «Возьми с меня большой выкуп серебром и золотом и разреши мне стать женой того, с кем меня повенчали». «Так как ты осталась верна клятве своей, — ответил тот, — я не возьму никакого выкупа. Иди, ты свободна». А молодому мужу, который был тут же, он сказал: «Радуйся в мире доле своей».
На обратном пути на них напали разбойники. Среди разбойников был один старик, который, не довольствуясь награбленными деньгами и украшениями, потребовал любовных ласк от молодой женщины. «Позволь мне, — взмолилась она, обращаясь к разбойнику, — рассказать об одном случае из моей жизни». И она рассказала историю своего первого сватовства и то, как поступили оба жениха её. «Подумай же, —- прибавила она в заключение, — тот юноша, который имел все права на меня, преодолел свою страсть и не дотронулся до меня. Тебе, человеку старому, тем более следует обуздать себя. Оставь себе всё серебро и золото, только освободи меня с мужем моим».
Выслушав рассказ её, разбойник поднял глаза к небу и, глубоко раскаявшись в том, что он — стоящий на краю могилы — намеревался сделать, не только отпустил молодую чету на свободу, но и возвратил все отнятые у них деньги и драгоценности до последней мелочи.
— Царь, — прибавил Соломон, — в стране которого произошёл этот случай, спрашивает меня, кто из замешанных в этой истории заслуживает высшей похвалы? И вот, я вас прошу помочь мне рассудить это дело.
— Государь, — ответил один из странников, — по-моему, высшей похвалы заслуживает невеста, оставшаяся верной своей клятве.
Второй сказал:
— Высшей похвалы достоин молодой муж, который сумел удержаться от искушения и не дотронулся до неё, прежде чем первый жених не освободил её от клятвы.
— Это что! — воскликнул третий из странников. — Более всего я удивляюсь разбойнику: подумайте только —- мало того, что он пленницы не тронул — деньги, все деньги, которые уже были у него в руках, обратно отдал!..
И сказал царь Соломон:
— Этот последний с таким восторгом говорит о деньгах, которых он и не видел даже, а только слышал о них; как же он был способен поступить с теми деньгами, которые очутились в его руках?
Однажды случилось так: царевич своим дурным поведением разгневал отца. И уж так он повёл себя неделикатно, так не по-царски, что отцу пришлось изгнать его из королевства.
Царь думал, что сын раскается, попросит прощения и вернётся обратно, А царевич просто исчез. Он не пытался искать связи с отцом. Можно было подумать, что он только и ждал — как бы сбежать из царства, как бы сбежать от дворца и от отца. Он бродил поблизости от царства, связался с компанией пьяниц, картёжников и проституток — худшим сбродом, какой только можно найти. Он стал одним из них, но не только — постепенно он стал их вожаком.
Прошло много лет. Отец всё старел и старел и всё тревожился о благополучии своего единственного сына. Видя приближающуюся смерть, он послал одного из самых умных своих министров вернуть сына обратно.
Министр отправился в роскошной золотой карете, с множеством слуг. На некотором расстоянии от лагеря оборванцев была раскинута величественная золотая палатка. Министр послал гонца к царевичу, сам же не стал себя утруждать. Он остался вне лагеря: войти туда было ниже его достоинства. Нищий лагерь — немыслимо было войти в эту грязную дыру, в которой жил царевич и эти падшие люди. Министр пытался найти контакт с царевичем, но общение было невозможно: расстояние уж слишком велико. Так ничего у него не получилось, и он вернулся обратно.
Тоща послали другого, более мужественного. Он был отважен, он понял причину неудачи первого посланца: первый министр не мог общаться. И он поступил по-другому: он отправился одетый, как простолюдин, и без всяких слуг. Он просто понял — и смешался с этой компанией. Он стал у них своим; и постепенно, мало-помалу, ему самому полюбилась их свобода. Во дворце было, как в тюрьме: никакой свободы. А здесь каждый был абсолютно свободен. Никто никому не мешал, каждый был предоставлен сам себе.
Второй министр тоже не выполнил поручения: он сам больше не вернулся во дворец дать отчёт царю. Царь очень обеспокоился. Казалось, ничего нельзя сделать. Он обратился с просьбой к третьему министру, не только мужественному, но и мудрому. Эго была последняя попытка.
Третий министр попросил трёхмесячный отпуск, чтобы подготовиться. Только тогда, мол, не раньше, он сможет отправиться в путь. Царь спросил: «К чему ты собираешься готовиться?» Он ответил: «К тому, чтобы помнить себя». И ему был дан трёхмесячный отпуск. Он отправился к Мастеру, чтобы достигнуть большей полноты сознания. Вести себя так, как первый министр, было абсолютно бессмысленно; общение было невозможно. Второй поступил лучше, но тоже потерпел неудачу: не сумел помнить себя. Поэтому он сказал Мастеру: «Помоги мне, чтобы я мог помнить себя и помнить, что я пришёл из дворца, чтобы выполнить очень важное поручение».
Три месяца прошли в обучении. Затем он отправился. Он повёл себя так же, как второй. Оделся простолюдином и отправился к ним пьяницей. Но он только сделал вид: на самом деле он не был пьяницей. И он жил со всей этой честной компанией, делая вид, что он пьяница, делая вид, что он картёжник, и даже делая вид, что влюбился в проститутку. Но всё это была видимость — на самом деле он действовал. И постоянно, как подводное течение, он спрашивал себя: «Кто я? Зачем я пришёл сюда? Для чего?» Он наблюдал себя. Он был наблюдатель. И добился, чего хотел.
Однажды стояли музыканты и играли на своих инструментах, сопровождая игру пением. Под их музыку, в такт со звуками и аккордами, танцевала, маршировала и двигалась масса людей.
Один глухой от рождения смотрел на всё это зрелище и дивился. Он спрашивал себя: «Что это значит? Неужели потому только, что те люди проделывают со своими инструментами разные штуки, наклоняют их то туда, то сюда, поднимают, опускают и тому подобное, вся эта толпа людей дурачится, прыгает, производит разные странные телодвижения и вообще приходит в такой азарт?»
Для глухого человека всё это зрелище было неразрешимым вопросом, потому что ему недоставало слуха, и вследствие этого для него было непостижимо то восторженное движущее чувство, которое пробуждается в нормальном человеке звуками музыки.
Однажды царь объявил придворным о предстоящем обеде, на который он их приглашал. При этом, однако, царь не объявил, когда именно этот обед состоится, а просил их быть наготове по первому зову. Одни из придворных, более умные, подумали, что у царя недостатка времени на приготовления к обеду не бывает, а потому они могут быть позваны ежечасно. На этом основании, не откладывая ни минуты, они позаботились о том, чтобы предстать к царскому обеду в приличном виде. Другие же, менее умные, рассудили, что обеда без особых приготовлений не бывает, а потому они ещё успеют позаботиться о своём костюме. Между тем, приглашение последовало совершенно неожиданно,
Первые обрадовались своей предусмотрительности и явились к царю в подобающем виде, за что были допущены к обеду. Вторые же были вынуждены явиться в неприличном виде, и в наказание за это им оставалось только глядеть на то, как другие обедают.
Некий могущественный царь построил громаднейший дворец с бесчисленным множеством комнат, расположенных так, что одна находилась внутри другой, по форме концентрических квадратов. Сообщались между собою комнаты дверьми, которые находились в одном продольном направлении и приходились одна против другой так, что через них, когда они были открыты, можно было видеть всё убранство комнат внутри. Царь обыкновенно сидел в самом отдалённом внутреннем покое, далеко от зрителей.
Когда постройка этого волшебного дворца была окончена, царь созвал всех своих вельмож и приближённых для осмотра чудного здания. Но как только они собрались и остановились в первых наружных дверях, закрылись все двери, все входы и выходы дворца — и гости увидели перед собой лишь ряд стен, за которыми ничего не было видно. И стояли они долго, дивясь сему странному зрелищу. Тогда вышел к ним сын царский и сказал: «Разве вы не знаете, что мой отец — величайший из мудрецов и обладает всевозможными искусствами волшебства? Так знайте же, что никакого дворца тут нет, а всё это — лишь обман зрения, мираж. Перед вами — открытое со всех сторон место, незастроенное и незагороженное; перед вами же и отец мой, великий царь, которого вы не видите только потому, что вы очарованы его волшебством и ваши глаза покрыты как бы пеленой. И такова уж ваша доля — видеть разные дворцы, стены, картины, вещи там, где нет никого и ничего, кроме самого царя. Таков и видимый мир. Всё, что мы видим, есть сплошной мираж, один только оптический обман. Вне и кроме Бога нет ничего; вся видимая материя — только одно из Его проявлений, это волшебная одежда, через которую мы Его постигаем, но которая на самом деле не существует».
Некий ремесленник очень возлюбил своего царя и, чтобы быть к нему ближе, нанялся истопником во дворец. Чтобы непрестанно наслаждаться лицезрением любимого царя, он проделал отверстие в стене, отделявшей доступную ему комнату от недоступного царского кабинета, и через это отверстие тайно любовался своим кумиром.
Однажды царский сын за какую-то оплошность в разговоре впал Б немилость и был заключён в ту же комнату, где сидел истопник. Тоскуя по своему отцу, царевич выпросил позволения у истопника уступить ему отверстие и отводил себе душу тем, что хоть издали смотрел на своего отца. Тогда истопник сказал ему: «Горе тебе! Я, человек простой и бедный, не могу быть допущен к царю и вынужден любоваться им издали и через маленькое отверстие. Ты же, человек умный и воспитанный, способный заседать в царском совете и постоянно нужный царю, теперь обречён на ту же участь лишь потому, что не сумел вести себя хорошо и внимательнее взвешивать свои слова перед царём. Послушайся меня: исправь своё поведение — и ты всегда будешь восседать возле царя!»
К одному хасидскому мастеру пришёл человек и спросил: «Что мне следует делать, чтобы стать мудрым?» Учитель ответил: «Выйди и постой там». А на улице шёл дождь. И человек удивился: «Как это может помочь мне? Но кто знает, всё может быть...» Он вышел из дома и встал там, а дождь лил и лил. Человек полностью промок, вода проникла под одежду. Через десять минут он вернулся и сказал: «Я постоял там, что теперь?»
Цадик
[28] спросил его: «Что случилось? Когда вы там стояли, дано ли вам было какое-нибудь открытие?»
Человек ответил: «Открытие? Я просто думал, что выгляжу, как дурак!»
Мастер сказал: «Это великое открытие! Это начало мудрости! Теперь вы можете начинать, Вы на правильной дороге. Если вы знаете, что вы дурак, то изменение уже началось».
Однажды к раввину Нафтали постучали. Нафтали открыл дверь и, по своему обыкновению, спросил: «Ты зачем пришёл?» Человек ответил: «Я пришёл учиться у тебя», Нафтали захлопнул дверь и сказал: «Поищи другое место. Я не учитель. Найдёшь себе другого, с кем изучать Писание». «Но почему же? — спросила Нафтали его жена. — Почему ты его прогнал? Он производит впечатление искренне жаждущего». Нафтали ответил: «Те, кто интересуется изучением Писания, по большей части, глупы. Они хотят "спрятаться"».
На другой день постучал другой человек. Нафтали открыл дверь и спросил: «Почему ты здесь? Чего тебе надо?» Тот ответил: «Я пришёл, чтобы рядом с вами научиться служить человечеству». «Проваливай, —- сказал Нафтали. — Ты ошибся дверью».
Жена была поражена: «Он же не просил изучать с ним Писание. Из него получился бы великий преобразователь общества или что-то подобное. Он хотел служить человечеству. Такая чистая, верующая душа. Почему ты отказал ему?» «Тот, кто не знает сам себя, — сказал Нафтали, — не может никому служить. От его служения — в итоге — одно несчастье».
На третий день постучал ещё один человек. Нафтали открыл дверь и спросил: «А тебе чего?» Тот сказал: «Я очень глуп. Нельзя ли мне немного помочь избавиться от этого?» Нафтали поцеловал его и сказал: «Входи. Я жду тебя».
У великого хасидского мастера всегда лежала книга рядом. И он не разрешал никому смотреть в неё. Когда никого не было рядом, он закрывал окна и двери, и люди думали: «Теперь он читает». А когда кто-то был, он откладывал книгу в сторону. И запрещал касаться её. И, конечно, все заинтересовались.
Когда он умер, первое, что сделали ученики, — они забыли о старом Мастере: он был мёртв, и никто не мог запретить им — они бросились к книге; она, должно быть, содержала нечто значительное, Но они очень расстроились. Лишь одна страница была исписана, остальные — пусты. И на этой странице было лишь одно предложение, которое гласило: «Когда вы можете сделать различие между оболочкой и содержимым — вы становитесь мудрым».
Однажды раввин Хаим из Занса стоял у окна и смотрел на улицу. Увидев прохожего, он постучал в окно и сделал ему знак войти в дом. Когда тот вошёл в комнату, раввин Хаим спросил:
— Скажи мне, если ты найдёшь кошелек с золотыми, вернёшь ли ты его хозяину?
- Раввин, — ответил тот, — если бы я знал, кто хозяин, я бы вернул кошелёк, не колеблясь ни минуты.
— Ты дурак, — сказал раввин из Занса.
Затем он вернулся к окну, позвал другого прохожего и задал ему тот же вопрос.
— Я не такой дурак, чтобы отдавать кошелёк с деньгами, который я нашёл, — ответил тот.
- Ты нехороший, — сказал раввин из Занса и позвал третьего.
Тот ответил на вопрос так:
- Раввин, откуда мне знать, каким я буду, когда найду кошелёк, и удастся ли мне оградить себя от злой воли? Может быть, она возобладает надо мной, и я присвою себе то, что принадлежит другому. Но, может быть, Бог — да будет Он благословен! — поможет мне справиться, и я верну то, что нашёл, законному владельцу!
— Это хорошие слова! — воскликнул цадик. - - Ты истинный мудрец,
Моисей, странствуя по пустыне, услышал, как один пастух молился Богу. «О Господи, — говорил пастух, — как бы мне встретиться с Тобой и сделаться Твоим рабом! С какой радостью я обувал бы Тебя, мыл бы Твои ноги и целовал бы их, расчёсывал бы Тебе волосы, стирал бы Тебе одежду, убирал бы Твоё жилище и приносил бы Тебе молока от моего стада!»
Услыхал такие слова Моисей, рассердился на пастуха и сказал: «Ты богохульник, у Бога нет тела. Ему не нужно ни одежды, ни жилища, ни прислуги. Ты дурно говоришь». И пастух опечалился. Не мог он представить себе Бога без тела и без телесных нужд, и не мог он молиться и служить Богу, и пришёл в отчаяние. Тогда Бог сказал Моисею: «Зачем ты отогнал от Меня верного раба Моего? У всякого человека свои мысли и свои речи. Что для одного нехорошо, то для другого хорошо. Что для тебя — яд, то для другого — мёд сладкий. Слова ничего не значат. Я вижу сердце того, кто ко мне обращается».
Некто, имея сад, засаженный аллеями смоковниц, яблоней и гранатовых деревьев, сдал его арендатору. Придя туда через некоторое время, он нашёл сад совершенно запущенным, заросшим терновником. Позвал он людей, чтобы вырубить терновник, но в это время среди колючих зарослей заметил пышно цветущую розу, издававшую упоительное благоухание. И он сказал: «Ради одной этой розы я готов оставить всё в саду нетронутым».
Шли одним путём зрячий и слепой. И сказал зрячий слепому:
— Когда мы войдём в дом, ты зажжёшь свечу и посветишь мне.
— Помилуй, друг! — возразил слепой. — Когда мы были в пути, ты был единственной поддержкой мне; ты указывал мне дорогу, пока мы дошли до дома, а теперь ты мне, слепому, говоришь, чтобы я светил тебе!
— Я для того говорю это, — ответил зрячий, — чтобы дать тебе возможность хотя бы чем-нибудь вознаградить меня за услуги, оказанные тебе мною.
У царя был советник, которого царь отличал особым благоволением.
— Проси, что дать тебе, — сказал ему однажды царь.
Подумал советник царский: «Если попрошу серебра и золота, царь даст мне; он в этом мне не откажет. Попрошу я лучше царевну в невесты: вместе с нею придёт и всё остальное»,
На вопрос: «Куда идёшь ты, учитель?» — Гиллень иногда отвечал: «Иду подкрепить себя пищей и этим оказать радушный приём моему гостю». — «Какой же это гость ежедневно бывает у тебя в доме?» — «А бедная душа — разве не тот же гость в нашем теле? Сегодня она здесь, а завтра, глядишь, и нет её».
- Учитель, благослови нас! — стали просить ученики.
— Да будет воля Господня, — произнёс раввин Иоханан, — чтобы страх перед Богом был так же силён в вас, как страх перед людьми!
— И этого достаточно, Учитель?
— О, дал бы только Бог! Вы знаете — совершающий преступление повторяет одно: «Только бы никто не заметил сделанного мною!»
Молодой раввин жаловался раввину из Ризхина: «В часы, когда я посвящаю себя занятиям, я чувствую жизнь и свет, но как только я оставляю их, все уходит. Что мне делать?»
Раввин из Ризхина ответил: «Ты подобен человеку, пробирающемуся через лес тёмной ночью: какое-то Бремя другой человек с лампой сопровождает его, но на перекрёстке они расстаются и первому приходится нащупывать путь одному. Вот если бы у тебя был свой свет, ты не боялся бы никакой темноты».
В Ропшице — городе, где жил раввин Нафтали — у тех богатых людей, чьи дома стояли отдельно или на окраине города, был обычай нанимать человека, чтобы тот присматривал по ночам за их собственностью. Поздно вечером, когда раввин Нафтали бродил по опушке леса, он повстречал такого сторожа, прохаживавшегося взад и вперёд. «На кого ты работаешь?» —- спросил раввин. Сторож ответил ему и в свою очередь спросил: «А ты на кого работаешь?» Эти слова, как молния, поразили цадика. «Я ещё ни на кого не работаю», — смущённо ответил он. Затем он долго прохаживался рядом со сторожем и наконец спросил: «Не поступишь ли ко мне в услужение?» — «Охотно, но что мне надо будет делать?» «Напоминать мне», —- сказал раввин Нафтали.
Свила птица гнездо на морском берегу. Смыло гнездо прибоем. Обозлилась птица и давай клювом воду из моря на берег выливать, а песок с берега бросать в воду. Увидала это другая птица и спрашивает:
— Что ты делаешь, безумная?
— Не уйду отсюда, — отвечает первая, — пока не превращу море в сушу и сушу в море.
—Глупейшее ты создание! Много ли ты, в конце концов, сделать можешь?
Некий афинянин, находясь в Иерусалиме, дат ребёнку несколько мелких монет и сказал:
— Иди, купи и принеси мне такого кушанья, чтобы я поел, насытился и то, что останется, мог бы взять в дорогу.
Ребёнок пошёл и принёс ему соли.
— Вот, — сказал он, — то, что ты велел купить: клянусь, ты и поешь, и насытишься, и чтобы в дорогу взять, останется.
Одному коню сказали:
— Давай отрежем тебе голову, а в награду за это дадим тебе полный амбар овса.
— Глупцы, — отвечал конь, — если отрежете голову, кто же будет есть ваш овёс?
Некто послал слугу на базар купить рыбу. Купленная рыба оказалась тухлой. За это хозяин предложил слуге одно из трёх наказаний: либо съесть рыбу, либо получить сто ударов, либо заплатить сто мин.
— Съем рыбу, — выбрал слуга.
Принялся есть, но не успел окончить, как ему сделалось дурно.
—Нет, — заявил он,—лучше уж получить сто ударов.
На шестидесятом ударе он почувствовал, что больше ему не выдержать.
— Остановитесь! — закричал он. — Плачу сто мин.
Оказалось — он и тухлой рыбы наелся, и бит был, и денег лишился.
Некто имел участок земли, покрытый кучами мусора, и решил его продать. Купивший эту землю очистил её от мусора и нашёл на том месте родник превосходной воды. Посадил он виноград и гранатовые деревья, на оставшемся месте разбил грядки под ароматические растения; посадки свои подвязал на кольях, построил тут же башню и приставил к месту надёжного сторожа.
Прохожие не могли на это налюбоваться. Случилось побывать там прежнему владельцу. Видя, во что превратилась прежняя пустошь, он воскликнул: «Горе мне! Такое место я продал! Такой благодати я лишился!»
Досадил отец сына себе на плечи и пошёл ходить по базару. Заметит ребёнок ту или другую вещь и говорит: «Купи мне это, отец!» Тот и покупает. Раз, другой, третий- Увидел ребёнок своего товарища и спрашивает: «А не знаешь ли ты, где мой отец?» «Глупец! — отозвался отец. — Сидишь у меня на плечах, я покупаю для тебя всё, что ты пожелаешь, и ты же у первого встречного спрашиваешь: "Не видел ли моего отца?"»
Взял и сбросил сына с плеч своих; подбежала собака и укусила ребёнка.
Жил-был еврейский крестьянин по имени Иосиф. Он очень любил философствовать. Ему было трудно что-либо делать, так как думы отнимали всё его время, и к тому моменту, когда он был готов, возможность бывала утеряна.
Однажды, уезжая на базар, чтобы продать пшеницу, он сказал жене: «Сразу же, как продам пшеницу, я пошлю тебе телеграмму».
Он продал пшеницу с большой прибылью и отправился на почту, заполнил бланк, а затем начал об этом думать. Он написал: «Пшеница продана выгодно. Приезжаю завтра. Люблю и целую. Иосиф».
Затем он начал размышлять: «Моя жена подумает, что я сошёл с ума. Почему "выгодно"? Я что, собирался продать пшеницу с убытком?» Поэтому он вычеркнул слово «выгодно». Далее он стал внимательнее: ведь если он написал неверное слово, то мог сделать и другие ошибки, поэтому он начал думать над каждым словом.
И он сказал себе: «Почему "приезжаю завтра"? Я что, собирался приехать в следующем месяце? Или на будущий год? Моя жена знает, что я приеду, как только продам пшеницу». Поэтому он вычеркнул слова «приезжаю завтра».
Далее он подумал: «Моя жена знает, что я поехал продавать пшеницу, так зачем писать "пшеница продана"?» Он это тоже вычеркнул, а потом начал смеяться. Он подумал: «Я пишу своей жене, зачем же мне писать "люблю и целую"? Я что, пишу чьей-то чужой жене? Это что, её день рождения, какой-нибудь праздник?» Он и это вычеркнул.
Теперь осталось только имя «Иосиф». Он подумал: «Иосиф, ты что, с ума сошёл? Твоя жена знает, как тебя зовут». Поэтому он порвал телеграмму и, счастливый, что сэкономил много денег и избежал глупости, ушёл с почты.
Один богобоязненный человек возил на ослах съестное. Мимо него проходил бедняк, умиравший с голоду, протянул руку и попросил кусок хлеба. Человек, стремясь выполнить заповедь, открыл ящик и увидел, что хлеб зачерствел. Он поискал и нашёл булку. Но тут вспомнил, что на дне ящика есть пироги, и продолжил искать. В конце концов он нашёл пирог, с радостью повернулся к бедняку, но тот уже лежал на земле — он умер от голода.
В неком царстве царевич сошёл с ума и вообразил себя петухом. Он разделся донага, спрятался под стол и жил там, отказываясь от царских яств, подававшихся на золотых блюдах. Он ел лишь зерно, припасённое для кур. Царь был в отчаянии. Он посылал к сыну лучших лекарей, знаменитейших учёных — всё без толку. Тщетны были старания заклинателей, монахов, отшельников и чудотворцев. И вот однажды предстал перед царём неизвестный мудрец.
— Мне кажется, я мог бы исцелить царевича, — промолвил он, — позволь мне попытаться.
Царь согласился. И тут, ко всеобщему изумлению, мудрец, сбросив одежду, забрался под стол к царевичу и принялся кукарекать.
— Кто ты такой и что здесь делаешь? — воскликнул юноша.
— А ты? —- спросил мудрец. — Ты кто такой и чем тут занимаешься?
— Разве ты не видишь? Я петух.
— Хм, — удивился мудрец, — странно! — Что же тут странного?
— Разве ты не видишь, что я — такой же петух, как ты? Они подружились и поклялись никогда не расставаться.
А затем мудрец принялся лечить царевича. Он начал с того, что надел рубашку. Царевич изумился:
—Да ты рехнулся! Забыл, кто ты? Неужто ты вздумал стать человеком?
— Видишь ли, — мягко возразил мудрец, — не следует думать, будто петух, одетый как человек, перестаёт быть петухом.
Тому пришлось согласиться. На следующий день оба были одеты. Мудрец послал за блюдами с дворцовой кухни.
— Несчастный! Что ты делаешь? — воскликнул перепуганный царевич. — Уж не собираешься ли ты есть как люди?
Друг рассеял его сомнения:
— Никогда не думай, будто сидя за столом с человеком и разделяя его трапезу, петух перестаёт быть самим собой. Разве петуху достаточно вести себя по-человечески, чтобы стать человеком? Б этом мире ты можешь вести себя, как самый настоящий человек, и всё равно останешься самим собой, то есть петухом.
Один учёный, но очень скупой еврей однажды пришёл к рабби Аврааму из Стратина и сказал:
— Говорят, что ты, уважаемый рабби, даёшь людям удивительные лекарства и умеешь исцелять. Дай же и мне лекарство, которое научит меня бояться Бога!
—Для страха перед Богом,—ответил рабби Авраам, — у меня нет лекарства. Но если хочешь, могу дать тебе лекарство, которое поможет тебе любить Бога.
— Этого я желаю ещё более! — воскликнул учёный. — Пожалуйста, дай мне его!
— Эго лекарство, — ответил рабби, — любовь к ближнему.
Как-то после молитвы ученик Баал Шема попросил рассказать ему, что тот видел.
— Я вознёсся на небо, — сказал Бешт просто, — и на этот раз видел больше чудесного, чем за всё время с тех пор, как я приобрёл небесные познания. Слава Единству!
— Могу ли я видеть подобные вещи? — спросил ученик, затаив дыхание.
-—Нет, не «ты».
Ученик чувствовал себя обескураженным, а Баал Шем продолжал:
— Не ты, ибо это «ты» должно быть уничтожено. Ты должен слиться с Единством.
— Но каким образом?
— Сосредоточь свои мысли на Боге; забудь самого себя.
-Жил-был царевич, принуждённый покинуть отцовский дворец. Прошли месяцы, годы; тоска по дому и беспокойство овладели царевичем. Изгнание наложило на него отпечаток, царевич терял надежду, уходил в себя.
Однажды гонец принёс ему отцовское письмо. Увидев его, бедняга царевич совсем пал духом: весточка напомнила ему родной дом и всё, чего он лишился. Чем бы он только не пожертвовал, чтобы снова увидеть отца, обнять его или хоть дотронуться до края его мантии. Беззвучные рыдания сотрясали принца, но усилием воли он взял себя в руки. В голову ему пришла мысль, что не следует впадать в тоску и уныние — ведь перед ним драгоценное письмо. Ведь слово, начертанное царём, воспроизводит волю царя, и, следовательно, оно и есть царь.
Смеясь, он стал покрывать письмо поцелуями. Оно было связью между ним и прошлым, доказательством того, что его отец жив. Послание было написано и отправлено — значит царь оставался царём, а царевич, несмотря на изгнание, — царевичем.
Подданные одного государства выбрали нового короля и короновали его по всем правилам. И сделали они королю новую корону, и хотели украсить её драгоценными камнями, но не было человека, владевшего этим искусством в совершенстве, — все мастера боялись браться за это, чтобы не испортить корону. Наконец, нашёлся ремесленник, который сказал, что берётся за один месяц выполнить эту работу. Дали ему корону, и вот он целый месяц раздумывал, как бы разместить и укрепить на ней драгоценные камни. Но из страха её испортить он не прикасался к короне, пока не приблизился день окончания работы. За два дня до срока решился он, наконец, взяться за дело, но руки у него задрожали, и он выронил корону. Тогда, позвав маленького мальчика, который и понятия не имел, что такое королевская корона, он показал ему, что делать. А сам так волновался, что даже вышел, чтобы не видеть, что будет. Однако мальчик сделал работу как подобает, и укрепил драгоценные камни на короне наилучшим образом.
.Жил некогда человек, столь глупый, что его прозвали Големом. Каждое утро, вставая, он с таким трудом находил свою одежду, что, вспоминая об этом по вечерам, боялся идти спать. Наконец, однажды он принял решение: достал бумагу и карандаш и, раздеваясь, записал, куда положил каждую вещь. Проснувшись на другой день в добром расположении духа, он извлёк записку и стал читать: «шапка» — на месте, он надел её, «штаны» — они лежали рядом, он натянул их, и так далее, пока не завершил своего утреннего одевания. «Да, но где я сам? — спросил он затем в великом страхе. — Куда я запропастился?» Тщетны были все поиски, он никак не мог найти себя.
Однажды ангел ослушался Бога, за что и предстал перед троном Судьи. Молил он, чтобы ему было разрешено искупить вину, и Бог сказал:
— Я тебя не накажу, но за своё непослушание ты должен спуститься на землю и принести мне оттуда самую большую ценность.
Полетел ангел на землю, кружил над горами и долинами, над морями и реками — всё искал самую большую в мире ценность. Наконец, через несколько лет пролетая над полем битвы, он увидел, как умирает солдат, раненный в сражениях за отчизну.
— Воды, воды! — молил воин пересохшими губами. Услышав его стоны, другой умирающий солдат подполз к нему, открыл флягу и стал поить товарища, на лице которого появилась улыбка. Когда фляга опустела, ангел .подхватил её и принёс к трону Всевышнего.
— Всемогущий Бог, — сказал он, — это, наверняка, самая большая ценность в мире.
— Конечно, — согласился Бог, — ценность немалая, но не самая большая в мире.
Вернулся ангел на землю и после долгих поисков добрался до лазарета, где умирала сестра милосердия. Она выхаживала больных, когда поразил её неизлечимый недуг, и теперь ей оставалось жить считанные часы. Когда она испустила последний вздох, ангел подхватил его, принёс к судейскому трону и сказал:
— Всемогущий Бог, уж это, наверняка, самая большая в мире ценность.
Улыбнулся Бог ангелу и сказал:
— Самопожертвование — огромная ценность, но лети снова и принеси Мне самую что ни на есть большую ценность в мире.
Вернулся ангел на землю и на сей раз искал долго-долго, пока не заметил всадника, пробиравшегося сквозь лесную чащу. Тот был вооружён с ног до головы, а по его свирепому виду было ясно, что он — злодей. Пробирался же всадник к хижине своего врага, чтобы его убить. Хозяева хижины ни о чём не догадывались, в их доме горел свет. Злоумышленник подкрался к окну, заглянул внутрь, и глазам его предстала такая картина: укладывая в постель маленького сына, мать учила его молиться и благодарить Бога за все благодеяния, которые Тот посылает людям. Эта сцена напомнила злодею его собственную мать, которая вот так же и его укладывала в детстве и так же учила молиться. Сердце злодея смягчилось, по щекам покатились слёзы, и он пожалел о своих злых намерениях. Подхватил ангел одну слезу и принёс Богу.
— Милостивый Бог, раскаяние — это уж, безусловно, самая большая в мире ценность.
Бог ласково улыбнулся ангелу и сказал: -Теперь ты прав — в Моих глазах это наивысшая ценность.
Однажды верный ученик и последователь Еврея из Пшисухи, рабби Перец, сопровождал его в прогулке по лесу. Слушая щебетание птиц, Перец сказал:
— Я хотел бы понимать, что они говорят!
— А то, что ты сам говоришь, тебе уже понятно? -поинтересовался Учитель.
Как-то подошёл рабби Леви Ицхак после молитвы к нескольким молящимся, протянул им руку и сказал: «Здравствуйте, здравствуйте!», словно они вернулись из дальних странствий. Когда те взглянули на него в недоумении, он сказал: «Чему вы удивляетесь? Ведь только что вы были так далеко: ты торговал на ярмарке, а ты плыл на корабле с зерном; а как кончились слова молитвы, вы вернулись обратно, вот я и подошёл поздороваться».
Несколько путников, гревшихся у огня придорожной гостиницы, хвалили каждый своего раввина. Один из них рассказал, что в течение пятнадцати лет у него с женой не было детей и только благодаря благословению раввина менее года назад родилась дочь. Другой поведал о том, что благословение раввина вернуло домой непокорного сына. Третий сообщил, что раввин благословил его рискованную сделку, он вложил в неё большую сумму денег, но потерял абсолютно всё.
— А в чём же заключается чудо? — спросили слушатели третьего путника.
— Чудо в том, — ответил тот, — что я сохранил веру в Бога и в своего раввина.
У одного царя было два друга, которых за какое-то преступление осудили на казнь. Желая спасти их от смерти, царь прибег к испытанию «Судом Божиим»: он приказал, чтобы протянули верёвку над рекою, от одного берега до другого, и если осуждённые пройдут по этой верёвке, не упав в воду, то они освободятся от казни. Первый из осуждённых прошёл по верёвке благополучно, а когда настала очередь второго, он крикнул своему товарищу;
— Скажи мне, друг мой, как ты ухитрился пройти по верёвке, и я тоже так сделаю.
Тот ответил:
— Как это сделать, не знаю. Знаю только одно: когда я, идя по верёвке, склонялся в одну сторону, я мгновенно отклонялся соответственно в противоположную. Это значит — надо балансировать.
Давным-давно жил царь. И был он таким злым, что все называли его Злющим. Народ молил Бога, чтобы этот царь умер, а на его место пришёл бы другой, подобрее. Однажды царь приказал всем прийти во дворец. Люди дрожали от страха, не зная, что ещё он придумал. Когда все собрались, царь встал и сказал: — Я знаю, что причинил вам много зла, мои подданные, и поэтому вы меня не любите. Но обещаю вам отныне стать добрым. Хочу жить с моим народом в мире и согласии!
И стал он добрым, как и обещал. Послал в каждый город, в каждую деревню новых наместников, которые пеклись о нуждах народа. Белел починить дороги, навести мосты, уменьшил подати, а разбирая тяжбу, выслушивал обе стороны, не отдавая предпочтение богатому или сильному, как делал раньше.
Все стали любить царя и восхищаться им. Наконец один из царедворцев набрался смелости и спросил:
—Дорогой царь, скажи нам, пожалуйста, почему раньше ты был таким злым, а теперь стал таким добрым? Что заставило тебя так резко перемениться?
И царь сказал:
— Вопрос твой — разумный, и я на него отвечу. Шёл я однажды по лесу и увидел, как пёс за лисицей гонится. Поймал он свою жертву, впился ей в ногу и рвал зубами до тех пор, пока не отгрыз. Лиса выла от боли. Так она и осталась хромой до конца своей недолгой жизни.
А пёс вернулся к себе в деревню. По дороге проезжал всадник. Увидев свирепого пса, перепачканного кровью, он швырнул в него камень и перебил ему спину. Пополз пёс на обочину, а всадник во весь опор помчался дальше, безжалостно пришпоривая коня и нисколько не считаясь с тем, что дорога неровная и каменистая. Вдруг конь оступился и, падая, сбросил с себя седока. Тот отлетел в сторону и сломал ногу.
И вот, увидев всё это, сказал я себе: «Бог каждому воздаёт по заслугам. На добро отвечает добром, на зло — злом».
Однажды ночью к Гершеле, придворному шуту рабби Баруха, залезли воры. Порывшись в пустом доме и ничего не найдя, они собрались уже уходить. Но тут жена толчком разбудила Гершеле и стала взволнованно шептать, что у них в доме воры. Гершеле приподнялся и ладонью закрыл жене рот:
— Тише, — шептал он, — тише, не спугни их. Быть может, уходя, они что-нибудь забудут!
Два человека пришли к великому знатоку Торы и попросили объяснить им разницу между добром и злом. Один из них считал себя большим грешником, потому что в молодости, поссорившись с близким другом, ударил его в пылу гнева тяжёлой палкой и убил. С того дня его не переставала мучить совесть.
Второй человек никогда не впадал в грех и, по крайней мере, в собственных глазах, был чист и ни в чём не повинен.
Выслушал обоих учёный муж и попросил рассказать о себе: что делали в прошлом, как зарабатывали на жизнь и так далее.
Первый не выдержал и расплакался. Сквозь слёзы поведал он, как убил своего лучшего друга. Нет, не надеялся он на прощение ни на земле, ни на небесах. Второй заявил, что не помнит за собой никаких проступков, а если и водились за ним мелкие грешки, то они давно выветрились из его памяти.
Тогда учёный талмудист сказал первому:
— Пойди, сын мой, в поле, что через дорогу, возьми большой камень — самый большой, какой только найдёшь — и принеси его мне. А ты, — обратился он ко второму, который считал свою жизнь безупречной, — пойди на то же поле и принеси много маленьких камешков — самых маленьких, каких только найдёшь — да побольше, сколько сможешь донести в руках.
Пошли оба выполнять поручение. Когда они вернулись, раввин посмотрел на камни и сказал:
— А сейчас послушайте, что делать дальше. Возьмите эти камни и отнесите точно на те же места, откуда вы их взяли. Затем возвращайтесь ко мне.
Снова оба принялись за дело. Первый, который принёс раввину большой камень, легко нашёл то место, откуда брал его, и положил обратно,
А второй никак не мог вспомнить, где он брал мелкие камешки. Так и вернулся к мудрецу, не выполнив его поручения. Тогда раввин сказал:
—Человеческие поступки подобны этим камням. Ты, — сказал он первому, — легко вспомнил, где брал большой камень, и положить его на место не составило труда. А ты, — обратился он ко второму, — не смог этого сделать, потому что мест, откуда ты брал камешки, было слишком много, всех не упомнить. Раввин поднялся.
— Благо человеку, чья совесть тяготит его, как большой камень, — с его души легче снять грех и раскрыть её для раскаяния, — объяснил он.
А самодовольному себялюбцу, не видевшему за собой никаких провинностей, он сказал:
— Но горе тому, кто не обращает внимания на мелкие ошибки: не замечая их, он и прощения просить не станет, тогда как даже большой грешник своим покаянием помогает себе стать лучше и чище.
Как-то заметил рабби Леви Ицхак человека, торопливо пробегающего по улице.
— Что ты так бежишь? — спросил он его.
— Ищу себе пропитание, —- ответил тот.
— А откуда ты знаешь, -- продолжал спрашивать рабби, — что пропитание бежит впереди, так что за ним надо гнаться? Может, оно у тебя за спиной, и тебе надо лишь встать на месте и подождать, пока оно придёт, — а ты убегаешь от него.
Три года Зуся и Элимелек провели в странствиях. Они хотели разделить участь Божественного Присутствия в изгнании и обратить к Богу заблудшее человечество. Как-то они ночевали на одном постоялом дворе, где справляли свадьбу. Гости на свадьбе оказались шумными и задиристыми, да к тому же выпили чрезмерно. Увидев дремавших в уголке бедных странников, они решили позабавиться. Зуся лежал с краю, а Элимелек — у стены, поэтому разбушевавшиеся гости схватили Зусю. стали его толкать и бить, а затем, вконец измученного, бросили на пол. Сами же тем временем пошли плясать. Элимелек удивился, что его не тронули. В глубине души он позавидовал тому, что брат пострадал, а он -нет. Поэтому Элимелек сказал:
—Дорогой брат, давай-ка я лягу на твоё место, а ты — на моё, где спокойно выспишься. Так они поменялись местами.
Гости же тем временем кончили плясать, и у них опять появилось желание позабавиться. Они пошли и хотели схватить Элимелека. Но один из гостей сказал:
— Это не по правилам! Давай-ка и другому окажем подобающую честь!
Поэтому они выволокли Зусю из его угла и снова его отдубасили, приговаривая:
— Вот и тебе свадебный подарочек!
Когда Зусю наконец оставили в покое, он засмеялся и сказал Элимелеку:
-Так-то, дорогой брат. Если человеку суждено получить удары, он их получит, независимо от того, где он находится.
Один еврей пришёл к Дов Беру из Межерича и стал жаловаться, что его донимают нечистые мысли и нехорошие фантазии, мешают думать о хороших и святых вещах. Тот сказал:
— Тебе нужно поехать к рабби Зееву из Житомира.
Надо — значит надо. Рабби Зеев держал корчму недалеко от города, в одной из деревушек. Когда еврей добрался туда, была уже ночь. И как гость не стучал, никто ему не открыл. Так он простоял под дверью до утра.
Утром корчму открыли. Еврей зашёл туда и, следуя совету маггида
[29], попросил приют на несколько дней. Всё это время хозяин, рабби Зеев, ничего не говорил, ни о чём не спрашивал. Ни мудрых советов, ни суровых наставлений. Еврей же всё время думал, зачем маггид послал его сюда. И не найдя ответа, он решил уехать домой. Стоя у порога, он сказал хозяину:
— Маггид послал меня к вам, а зачем — я не знаю... Цадик
[30] Зеев из Житомира ответил:
— Я скажу тебе, зачем. Чтобы ты понял, что когда человек — хозяин в своём доме, то незваные гости к нему не войдут...
Всю жизнь прожили два брата за высокой городской стеной, никогда не видели ни полей, ни лугов. И вот однажды решили они отправиться в деревню.
Шли братья по дороге и увидели пашню, на которой работал земледелец. Глядели они на него и удивлялись:
— Что он делает? Раскапывает землю и оставляет на ней глубокие полосы! Зачем портить ровную землю, покрытую нежной зелёной травой?
Потом они увидели, как он бросает в борозды зёрна.
— Сумасшедший какой-то! - - воскликнули они. -Берёт хорошую пшеницу и бросает в грязь!
— Не нравится мне деревня, — сказал раздраженно один из братьев, — странный народ тут живёт.
И он вернулся в город.
А второй брат остался в деревне. Всего через несколько недель он заметил разительную перемену. Засеянное поле начало покрываться молодой зеленью, ещё более прекрасной и нежной, чем прежняя. Это открытие его так впечатлило, что он написал брату, чтобы тот приехал не мешкая, и сам посмотрел, какие чудесные перемены произошли в деревне.
Брат приехал и впрямь восхитился.
Шло время, и зелёные побеги становились золотыми колосьями. Теперь оба поняли, для чего трудился земледелец. Когда пшеница совсем поспела, принёс он косу и стал косить. Тут нетерпеливый брат закричал:
— Он ненормальный, этот человек! Так тяжело трудился все эти месяцы, выращивая чудную пшеницу, а теперь своими руками срезает её! Что за глупость! Смотреть тошно! Ухожу обратно в город!
А терпеливый брат продолжал жить в деревне. Он наблюдал, как земледелец убирает урожай в амбар, как ловко отделяет зерно от мякины, и пришёл в восторг, увидев, что тот собрал пшеницы во сто крат больше, чем посеял. Только теперь ему стало ясно до конца: во всём, что делал земледелец, были своя цель и здравый смысл.
Так же и с Богом. Все Его замыслы — нам на благо. Но смертный, видя малюсенькую часть Его творения, не может постичь всей сущности и смысла деяний Всевышнего.
Однажды к рабби из Коцка пришёл его ученик, чтобы поведать о своих мучениях.
— В Ружине, где я раньше учился, — сказал ученик, — всё было просто и ясно. Я учился и знал, что я учусь. Я молился и знал, что я молюсь. Здесь, в Коцке, всё перемешалось, перепуталось. Я страдаю от этого, рабби. Я в растерянности. Прошу вас, помогите мне, чтобы я мог спокойно учиться и молиться, как раньше. Помогите мне избавиться от страданий.
Рабби взглянул на него глазами, полными слёз, и сказал:
— А может быть, Богу нужнее твои слёзы и страдания, чем спокойная молитва и спокойная учёба?
Пришёл к рабби Шмельке некий нищий. А в доме у рабби не оказалось денег, поэтому он отдал нищему кольцо. Жена рабби Шмельке, узнав об этом, стала укорять его за то, что он отдал какому-то случайному прохожему столь дорогую вещь с таким большим и ценным камнем. Тогда рабби Шмельке позвал нищего назад и сказал ему: «Я только что узнал, что кольцо, которое я тебе дал, очень ценное. Так что смотри, не продавай его слишком дёшево».
Шёл человек по дороге в большой город. Смотрит — фургон стоит.
— Не подвезешь ли меня? — спросил он кучера.
— Подвезу, — ответил тот, — да только за деньги. На том и сошлись. Забрался человек в фургон, и кучер погнал лошадей. Только отъехали, как заметил кучер на поле стог пшеницы. Решил он стащить охапку-другую, но опасаясь, что кто-нибудь увидит, сказал человеку:
— Пойду возьму пшеницы, а ты гляди по сторонам; если кто увидит, подай мне знак.
Выслушал его человек и ничего не сказал. Побежал кучер к стогу, схватил большую охапку и бегом назад. А человек ему знак подаёт: мол, кто-то увидел. Кучер в испуге бросил пшеницу, вскочил на козлы и давай лошадей нахлестывать.
Отъехав от поля, оглянулся он — вокруг ни души. —Ты обманул меня, — напустился он на человека. — Кто видел, что я пшеницу взял?
— Бог видел, -— ответил человек, указывая на небо. — Он всё видит, ничто не укроется от Него.
Рабби Хаим выбрал несколько бедняков из своего города и давал им деньги каждый месяц — не скромные пожертвования, а столько, сколько было нужно им и их домашним. Однажды, в ярмарочный день привёз торговец прекрасного индюка, подобных которому не было в Зансе. Он сразу принёс его в дом рабби и предложил жене рабби купить индюка на субботу. Но цена показалась ей слишком высокой, и торговец вынужден был уйти не солоно хлебавши. Через какое-то время жена рабби узнала, что один из тех, кто принимал благотворительность от её мужа, купил этого индюка:
— Я не смогла купить эту птицу, для меня она слишком дорогая, а он купил её! — сказала она мужу.
На что рабби ответил:
— Значит, ему было нужно. До сих пор я не знал этого, но теперь я должен увеличить ему месячное содержание.
Один необразованный бедный крестьянин вошёл в синагогу помолиться. Послушал он, как грамотеи, знатоки и учёные читают и поют Богу прекрасные молитвы, и тоже захотел выразить Ему свою любовь. Встал он перед ковчегом, где хранится свиток Торы, и начал проникновенно и почтительно повторять без конца все буквы еврейского алфавита: алеф, бет, гимел и так далее. Голос у него срывался от избытка чувств.
Услышав его, удивились грамотеи и учёные: зачем эта деревенщина без конца повторяет все буквы алфавита?
Подталкивая друг друга в бок, они прохаживались по поводу его невежества, подтрунивали над ним, высмеивали его неправильный выговор.
— Нет, вы только послушайте, — сказал один из них, — он не знает даже самых простых субботних молитв!
Но когда, перестав произносить буквы, крестьянин наконец обратился к Богу с просьбой, смех застрял у них в горле, и они устыдились, услышав, как горячо и усердно он молится:
— Владыка мира! Человек я простой, необразованный, но ой как хочется найти слова для прекрасных молитв Тебе! А их у меня нет, этих слов. Поэтому выслушай, Боже, как я читаю буквы, и Сам составь из них слова, что выразят любовь к Тебе, которой полно моё сердце.
Один неверующий, который был к тому же насмешником и злопыхателем, пришёл к маггиду из Дубно и стал глумливо утверждать, что Бога нет.
— Если ты убедишь меня в том, что Бог существует, я признаю тебя великим учителем,—заявил он мудрецу.
— Расскажу-ка я тебе притчу, — сказал маггид. «Однажды принёс купец домой кузнечные меха, дал их своему работнику и сказал:
— Если тебе понадобится раздуть огонь, растягивай меха, как гармошку, и пламя разгорится.
На следующий день пришёл работник к купцу и говорит:
— Не работают меха. Как ни старался, не разгорается огонь.
Купец решил разобраться, в чём дело. Заглянул в печь, а там — ни искорки. Угли давно погасли и остыли. Тогда он сказал работнику:
— Как же ты хочешь, чтобы разгорелся огонь, если его и вовсе нет. Даже искры не осталось, а без неё пламя не раздуть. Раздобыл бы ты горящий уголек у соседа или спичкой чиркнул бы, тогда — дело другое».
—Так и с неверующим, который и мысли не допускает, что Бог существует, — заключил маггид из Дубно. — Была бы в тебе хоть искра веры, я помог бы тебе её раздуть, как раздувают мехами огонь. Но ты погасил в своей душе эту искру. Поэтому не стану я тратить на тебя слов впустую.
Шли однажды вместе раввин и мыловар.
— Что толку в еврейской религии? — спросил мыловар. — Посмотри, сколько бед и страданий в мире! Не помогают ни тысячи лет познания добра, правды и справедливости, ни изучение Торы, ни мудрость праведников, ни высокие идеалы пророков. Если наша вера на самом деле истинна, почему так плохо?
Ничего не ответил раввин. Пошли они дальше, видят: ребёнок в сточной канаве играет, весь грязный, перепачканный. И сказал раввин:
— Посмотри на этого ребёнка. Ты говоришь, мыло отмывает людей от грязи, а он — весь в грязи. Что толку в мыле? Его в мире хоть отбавляй, а ребёнок остаётся грязным. Вот я и спрашиваю, так ли уж помогает мыло?
— Но рабби, — возразил мыловар, — мыло не может помочь, если им не пользоваться.
— Верно! -— оживился раввин. — Так же и с нашей религией. Она не помогает, если не исповедовать её изо дня в день всю жизнь!
Как-то человек отправился в город к великому мудрецу. Выяснилось, что живёт мудрец в ветхой лачуге на окраине. В жилище не было ничего, кроме продавленной кровати и заваленного книгами стола, за которым сидел старик, погружённый в чтение. Гость обратился к нему с вопросом:
— Где живёт мудрец?
— Это вы меня ищете, — объяснил ему старик. -Что вас так удивило?
— Я не понимаю. Вы — великий мудрец, у вас много учеников. Ваше имя известно по всей стране. Вы должны жить во дворце.
—А где живёте вы? — спросил старик.
— Я живу в особняке — большом, богатом доме.
— А как вы зарабатываете на жизнь?
Гость рассказал хозяину лачуги, что он торговец и два раза в год ездит в большой город за товарами, которые затем перепродает местным купцам. Старик слушал его внимательно, после чего поинтересовался, где он останавливается в чужом городе.
— В маленьком номере маленькой гостиницы, -— сообщил тот.
— Если бы кто-нибудь посетил вас в этом маленьком номере, он мог бы спросить: «Почему вы, состоятельный человек, живёте в таком бедном номере?» А вы могли бы ответить: «Я здесь проездом и ненадолго. Здесь есть всё, что мне нужно. Приезжайте в мой настоящий дом, и вы увидите, что он совсем другой». То же самое справедливо и для моего пристанища. Я здесь только проездом. Этот материальный мир есть лишь дорога. В моём настоящем доме всё выглядит иначе. Приходите в моё духовное жилище, и вы увидите, что я живу во дворце.
Однажды весьма уважаемый раввин навестил младшего коллегу, известного своей исключительной набожностью. На старого человека произвела сильное впечатление погруженность молодого раввина в молитвы, в изучение древних книг, и его заинтересовала причина такого непоколебимого благочестия. Как объяснил радушный хозяин, он, полностью сосредоточившись на своих занятиях, отгородил себя от внешних факторов, которые могли бы отвлечь его внимание. Действительно, гость заметил, что многие соседи молодого раввина заняты делами, весьма далёкими от благочестия. Его комментарий к услышанному и увиденному прозвучал так:
— Когда на улице холодно, можно согреться двумя способами. Первый — надеть меховую шубу, второй — разжечь огонь. Но тёплая шуба будет греть только одного человека, а огонь согреет любого, кто к нему приблизится.
Отец, обеспокоенный тем, что сын растрачивает свою юность, пригласил его на прогулку. Был ясный безветренный день. Когда они пришли к озеру, отец обратился к сыну:
— Посмотри на весь ландшафт: и небо, и солнце, и горы отражаются в воде.
Окунув руку в озеро и стряхнув капельки воды с пальцев на землю, он предложил сыну внимательно посмотреть на одну из них: в ней отражался весь ландшафт. --То же происходит и со временем, — продолжил отец. — Одна минута обладает всеми свойствами всей твоей жизни. Она есть макрокосм, отражение целого твоего дня, а один день есть микрокосм всей твоей жизни. Поэтому ты должен ценить каждую минуту этой жизни.
Рабби Йеошуа бен Хананья был на редкость образованным, но, к сожалению, столь же некрасивым человеком. Дети иногда даже пугались его. Однако учёность, ум и мудрость снискали ему уважение самого императора Траяна. Когда он Б очередной раз был приглашён ко двору, одна из принцесс стала насмехаться над его безобразной внешностью.
— Такой блестящий ум — и в таком убогом сосуде! — воскликнула она,
Рабби не смутился и ответил:
— Скажи мне, принцесса, в каких сосудах хранит твой отец дорогие вина?
— В глиняных, разумеется, — сказала принцесса. -Все держат вина в глиняных кувшинах!
— Неужели? — усомнился рабби. — Только простой люд держит их в таких убогих сосудах, а царским винам подобает храниться в более дорогой посуде.
Принцесса приняла его слова за чистую монету и приказала перелить царские вина в золотые и серебряные кувшины. К большому своему удивлению, она вскоре узнала то, что всем давно известно: если хранить вино в металлической посуде, будь она хоть из золота, оно быстро скисает, и его в рот нельзя взять.
Когда в следующий раз принцесса увидела рабби Йеошуа, она стала подтрунивать над ним:
— Ну и совет ты мне дал! Знаешь, что случилось с хорошим вином? Оно скисло!
— Ну, теперь ты сама убедилась, что лучше всего вино сохраняется в простом, неказистом сосуде, — сказал рабби Йеошуа. — Так же и с мудростью, и с познаниями.
— Но позволь, -- возразила принцесса, -- я знаю многих людей, которые не становятся глупее от того, что они красивы.
— Так-то оно так, — Ответил учёный, — но, возможно, они были бы ещё умнее, не будь они столь красивы.
Нерадивая хозяйка положила на подоконник остывать только что испечённый хлеб. А в это время мимо пробегали прожорливая кошка и голодная собака. Оба прыгнули на горячий каравай и сбросили его на землю. Они встали над ним, задрав хвосты, — кошка сердито шипела, собака грозно рычала.
— Это мой каравай, — сказала кошка, — я первая его увидела.
— Нет, мой, — отвечала собака, — это я его сбросила на землю.
На ветке вяза, что нависла над домом, сидел старый хитрый филин. Увидев, как ссорятся кошка с собакой, он слетел вниз и сказал:
— Не ссорьтесь -— вы же друзья. Все мы — друзья между собой. Я помогу вам решить спор. Поговорим спокойно. Из-за чего у вас раздор получился?
— Эта жадина-кошка заявляет, что весь каравай должен ей достаться, — сказала собака.
— Всё утро выслеживала я, пока хозяйка хлеб испечёт, и, дождавшись, когда она положит его на подоконник, прыгнула за ним. А эта обжора-собака навалилась на него и заявляет, что он достанется ей! — закричала кошка.
— Если вы существа разумные, отойдите оба от хлеба, и я улажу дело по чести и совести, — сказал филин. — Вы мне доверяете?
—Ладно, — согласились они, — мы тебя послушаемся. Взял филин весы, аккуратно разделил каравай на две неравные части и положил на чаши весов. Одна из них, конечно, опустилась ниже другой.
- Ты что же, не можешь сделать куски одинаковыми? — разозлилась кошка и грозно выгнула спину дугой. — Сейчас постараюсь, — сказал филин. Он отщипнул большой кусок с нижней чаши. Теперь перевес оказался на другой стороне. Тогда филин отхватил большой кусок с другой стороны. Снова перетянула первая чаша. Итак раз за разом отщипывал хитрый старый филин от вкусного каравая, пока на весах на осталось по крохотному кусочку с каждой стороны. — Стоит ли друзьям ссориться из-за такой малости? — сказал он, съел оба кусочка и, смеясь, взлетел на верхнюю ветку высокого вяза.
Однажды рабби Акива отправился в путь, взяв с собой осла, петуха и фонарь. К вечеру дошёл он до деревни и попросил ночлега, но тамошние жители прогнали его да ещё надавали тумаков.
Такое грубое отношение не пошатнуло в нём веры, и сказав: «Всё, что Бог ни делает, — всё к лучшему», он устало поплелся ночевать в лес. Устроился поудобнее, съел кусочек хлеба, вдруг слышит — петух истошно кричит. Вскочил рабби Акива, но успел увидеть лишь хвост лисицы, убегавшей прочь с петухом в зубах.
Потеря петуха не поколебала веры в рабби Акиве, и снова сказав: «Всё, что Бог ни делает, — всё к лучшему», сел он учить Тору при свете фонаря.
Вдруг поднялся ветер и задул огонь. Опять сказал рабби: «Всё, что Бог ни делает, — к лучшему» — и тут же заметил, что в темноте сбежал осёл. Огорчился рабби Акива потере осла, пожалел, что утром придётся долгий путь пешком проделать, поохал, повздыхал, но всё же повторил: «Всё, что Бог ни делает, — к лучшему».
На следующее утро, пройдя всю дорогу пешком и уладив своё дело, рабби Акива возвращался домой. Дойдя до деревни, в которой с ним так скверно обошлись, он, к своему удивлению, увидел, что в ней нет ни единой живой души. Той же ночью, когда он просил ночлега и получил отказ, пришли разбойники и безжалостно всех поубивали.
И подумал тогда рабби Акива: «Неисповедимы пути Господни. Разреши мне жители деревни остаться, разбойники наверняка убили бы меня вместе со всеми. А судя по следам, пришли они из лесу, значит, были они в нём одновременно со мной. Стоило им услышать крик петуха или осла или заметить свет фонаря — и меня бы уже не было в живых. Воистину, человек должен всегда полагаться на Бога!»
Тысячи ручьёв, рек, потоков и водопадов берут своё начало высоко в горах. Поэтому горы зазнались и кичились тем, что спускают со своих хребтов воды, наполняющие моря, которые лежат у их подножья.
— Эй ты, пустопорожняя лохань, — сказали заносчивые горы спокойному морю. — Представляешь себе, что будет с твоими берегами, если бурные реки, что берут в нас начало, не наполнят тебя? Станешь сухой ямой — и только!
Что же ответило море на такое бахвальство?
Ничего, конечно. Слишком много дел у него было, где уж тут отвечать! Влагу нужно посылать в небо, чтобы оседала в горах, тучи водой наполнять, чтобы поили дождём всё те же горы, которые смотрят на море сверху вниз...
Жили по соседству два еврея. Один из них был знатоком Торы, а другой — бедным работником.
Учёный сосед вставал до зари и спешил в синагогу. После нескольких часов занятий он долго и беззаветно молился, отправлялся домой, наскоро завтракал и возвращался в синагогу, чтобы заниматься до обеда, Затем он шёл на рынок, где заключал небольшие сделки, обеспечивавшие ему средства для удовлетворения насущных потребностей, и возвращался в синагогу. Вечером, после молитвы и трапезы, он снова засиживался над священными книгами до глубокой ночи.
Бедный сосед также вставал рано. Но его положение не позволяло ему уделять много времени изучению Торы. Несмотря на то, что он много работал, ему едва удавалось заработать на хлеб, Поспешно помолившись на рассвете с первым миньяном
[31], он приступал к работе, которая отнимала у него весь день и большую часть ночи. В субботу, когда у него наконец появлялась возможность взять книгу в руки, он быстро засыпал от усталости.
При встрече во дворе учёный сосед бросал удовлетворённый взгляд на бедного работника и спешил к своим праведным занятиям. Бедный вздыхал и думал: «Какой я несчастный и какой он счастливый. Мы оба спешим, он — в синагогу, а я — по своим земным делам». Но вот эти два человека завершили своё пребывание на земле, и их души предстали перед Небесным Судом, где жизнь каждого человека взвешивается на чаше весов Божественного Правосудия. Ангел-адвокат положил на правую чашу весов главные добродетели учёного: многочисленные часы изучения Торы, молитвы, умеренность, честность. На левую чашу ангел-обвинитель положил единственный предмет: удовлетворённый взгляд, который учёный время от времени бросал на соседа. Левая чаша медленно начала опускаться, сравнялась с правой, а затем перетянула её, хотя груз на той был весьма тяжёлый.
Когда бедный работник предстал перед Судом, ангел-обвинитель положил на левую чашу весов его жалкую, духовно ничтожную жизнь. Ангел-адвокат мог предложить лишь один предмет: печальный вздох, издаваемый работником при встрече с учёным соседом. Но именно этот вздох и уравновесил всё, что лежало на левой чаше, поднимая и оправдывая каждое мгновение тяжкого труда и нищеты, испытанных при жизни этим работником.
Однажды купец купил себе в дом дорогую люстру. Хрустальная, украшенная драгоценными камнями, она стоила целое состояние. Люстру повесили в гостиной, а конец верёвки зацепили за крюк на чердаке.
Однажды в дом купца пришёл бедный мальчик и попросил старую одежду. Его отправили на чердак, где хранились ненужные вещи, и сказали: выбирай, что понравится. Мальчик набрал мешок одежды и начал оглядываться — чем бы перевязать его. Он заметил натянутую верёвку и недолго думая перерезал её.
Раздался страшный грохот, и спустя мгновение хозяин примчался на чердак.
— Что ты натворил?! — закричал купец.
— Ничего, - - ответил растерянно мальчик, — я только хотел отрезать маленький кусочек верёвки.
— Ты получил свой кусок верёвки, — мрачно ответил купец, — и разорил меня. На другом её конце висела драгоценная люстра...
В давние времена отправил некий царь гонца к царю соседних земель. Гонец запоздал и, поспешно вбежав в тронный зал, задыхаясь от быстрой езды, начал излагать поручение своего владыки:
— Мой господин... повелел вам сказать, чтобы вы дали ему... голубую лошадь с чёрным хвостом... а если вы не дадите такой лошади, то...
— Не желаю больше слушать! — перебил царь запыхавшегося гонца. — Доложи своему царю, что нет у меня такой лошади, а если бы была, то...
Тут он запнулся, а гонец, услышав эти слова от царя, который был другом его владыки, испугался, выбежал из дворца, вскочил на коня и помчался назад докладывать своему царю о дерзком ответе. Когда выслушал царь такое донесение, он страшно рассердился и объявил соседскому царю войну. Долго длилась она —- много крови было пролито, много земель опустошено — и дорого обошлась обеим сторонам.
Наконец оба царя, истощив казну и изнурив войска, согласились на перемирие, чтобы обсудить свои претензии друг к другу.
Когда они приступили к переговорам, второй царь спросил первого:
— Что ты хотел сказать своей фразой: «Дай мне голубую лошадь с чёрным хвостом, а если не дашь, то...»?
—.«.. .пошли лошадь другой масти». Вот и всё. А ты что хотел сказать своим ответом: «Нет у меня такой лошади, а если бы была, то...»?
— «...непременно послал бы ее в подарок моему доброму соседу». Вот и всё.
.Жил в местечке человек, который любил изучать Тору. Было у него своё дело, жена помогала ему, и всё шло как по маслу. Но однажды он разорился. Чтобы прокормить любимую жену и детей, он поехал в дальний город и стал учителем в хедере
[32]. Учил детей ивриту.
В конце года получил он заработанные деньги — сто золотых монет — и хотел послать их любимой жене, но в те времена ещё не было почты. Тот, кто хотел послать деньги из одного города в другой, должен был передать их с кем-нибудь, кто туда ехал, заплатив, конечно, за услугу.
Как раз через тот город, где знаток Торы учил детей, проходил разносчик мелких товаров, и учитель спросил его:
— Куда держите путь?
Разносчик назвал разные города, среди которых оказался и тот, где жила семья учителя, учитель попросил передать жене сто золотых монет. Разносчик отказался, но учитель стал его уговаривать:
— Господин хороший, моя бедная жена в страшной нужде, не может прокормить детей. Если вы возьмёте на себя труд передать эти деньги, можете дать ей из ста золотых монет сколько сами захотите.
Жадный разносчик согласился, полагая, что сумеет провести учителя Торы.
— Ладно, — сказал он, — только с условием: напишите жене, что я могу дать ей из этих денег сколько сам захочу.
У бедного учителя выхода не было, и он написал жене такое письмо:
«Посылаю сто золотых монет с условием, что этот разносчик мелких товаров даст тебе из них сколько сам захочет».
Прибыв в местечко, разносчик позвал жену учителя, вручил ей письмо и сказал:
— Вот письмо от вашего мужа, а вот деньги. По нашему уговору я должен дать вам из них сколько сам захочу. Вот я и даю вам одну монету, а девяносто девять оставлю себе.
Бедная женщина просила сжалиться над ней, но у разносчика было не сердце, а камень. Он оставался глухим к её мольбе и твердил, что муж её согласился на такое условие, поэтому у него, разносчика, есть полное право дать ей столько, сколько он захочет. Так что и одну-то монету он отдаёт по доброй воле.
Жена учителя повела разносчика к главному раввину местечка, который славился своим умом и находчивостью.
Внимательно выслушал раввин обе стороны и стал уговаривать разносчика поступить по законам милосердия и справедливости, но тот и знать ничего не желал. Вдруг раввина осенила мысль.
— Покажи-ка письмо, — сказал он.
Он долго и внимательно читал его, потом сурово посмотрел на разносчика и спросил:
— Сколько из этих денег ты хочешь взять себе?
— Я уже сказал, — ответил жадный разносчик, — девяносто девять монет.
Раввин встал и сердито сказал:
—Раз так, значит, их ты должен отдать, согласно уговору, этой женщине, а себе взять только одну монету.
— Справедливость! Где справедливость? Я требую справедливости! — закричал разносчик.
— Чтобы соблюсти справедливость, нужно выполнить уговор, — сказал раввин. — Тут чёрным по белому написано: «Дорогая жена, разносчик даст тебе из этих денег столько, сколько захочет сам». Сколько ты хочешь? Девяносто девять монет? Вот и отдавай их. И делу — конец!
Один еврей пришёл к своему учителю и сказал:
— Рабби, помоги мне. Я выполняю все заповеди Торы, только одна заповедь мне не даётся: «И возлюби Господа Бога своего». Что мне делать? Я не люблю Его!
Учитель ему ответил:
— Если так, то ты наверняка не выполняешь еще одну заповедь: «И возлюби ближнего своего, как самого себя». Если будешь выполнять эту заповедь, придёшь и к исполнению заповеди: «И возлюби Господа Бога своего».
У богатых евреев Испании был такой обычай: у них дома стоял специальный стол, за который каждый день сажали нищих и кормили их; а когда хозяева умирали, им делали гроб из дерева этого стола. Этот обычай символизирует то, что, умирая, человек берёт с собой лишь благотворительность, которой занимался.
Ехал однажды магнат в роскошной карете, которую везла шестерка породистых лошадей, купленных в разных странах. Карета завязла в трясине, и сколько кучер не стегал лошадей, они не могли сдвинуться с места. Но тут появился крестьянин на телеге, которую везла пара лошадок, и с лёгкостью проехал через ту самую трясину. Магнат изумился и спросил крестьянина:
— В чём сила твоих лошадей?
И тот сказал ему:
— Ваши лошади, хоть и сильны в отдельности, но все — разной породы, и нет между ними никакой связи. Каждая считает себя породистее другой и клонит в свою сторону — стегнёшь одну, а другая этому только радуется. А у меня лошадки простые, одной масти -кобыла со своим жеребёнком. Чуть пригрозишь кнутом одной из них, так другая все силы прикладывает, чтобы помочь той, что рядом.
В одном городе жил старец, знаменитый своей мудростью, почтенного возраста, но очень бедный. Однажды царь услышал о мудрости этого старца и сообщил ему, что желает посетить его в его доме и послушать его слова.
— Чем же мы будем угощать царя? — спросила его жена. — У нас дома почти ничего нет!
— Принесёшь то, что у тебя есть, и сделаешь так, как я тебе скажу, — ответил старец.
Когда царь пришёл, жена старца принесла арбуз. Хозяин взял арбуз в руку, ощупал его пальцами и сказал жене:
— Есть арбуз лучше этого. Пойди и принеси его. Жена унесла арбуз, потом вернулась, и в руках у неё был снова арбуз. Старец и его ощупал и сказал ей унести этот и принести другой. Жена ничего не ответила и сразу сделала, как он сказал. На этот раз муж остался доволен. Он разрезал арбуз и подал царю угощение. После беседы со старцем царь вернулся к себе во дворец весёлый и довольный гостеприимством, которое проявил старец. Он и не знал, что в доме у старца был всего один арбуз...
Солнце и Луна вначале одинаково ярко и сильно освещали землю. Но Луна захотела первенствовать.
— Господи! — сказала она. -- Нехорошо, что свет солнца равен моему свету, так как никто теперь не может отличить Солнце от Луны.
— Хорошо же! — изрёк Всевышний. — Отныне всякий отличит вас, ибо за твою спесь и зависть я уменьшаю твой свет.
Когда Господь, окружённый сонмом небожителей, провозгласил: «Сделаем человека по образу Нашему», к Божественному престолу явилась Правда, поклонилась и сказала:
— Не создавай человека, ибо он будет преисполнен лицемерия и лжи.
Но вслед за нею предстала Милость и просила создать его — милосердного и доброго. Затем явился Мир и взмолился:
— На что Тебе этот злой и коварный человек? Но представшее Правосудие сказало:
— Сотвори его, ибо он заступится за бедного, защитит сирого и убогого.
Выслушав всё это, Господь взял Правду и сбросил её на землю.
— Зачем Ты это делаешь? -- спросили ангелы. -
Ведь Правда — Твоя печать! И Господь ответил:
— Человек будет ходить стезями Правды, полюбит её всею душою — и тогда она снова взойдёт ко Мне.
Один гостеприимный человек гостил как-то раз у своего приятеля в течение трёх дней. Когда он собрался уходить, хозяин дома попросил извинить его за то," что он не принимал его так, как следовало бы.
— Очень хорошо, — сказал гость, — когда ты придёшь ко мне, я тебя приму ещё лучше.
Вскоре представился случай прийти этому приятелю к нему. К своему удивлению, гость не увидел в доме никаких особых приготовлений Хозяин почувствовал недоумение гостя и сказал:
— Я ведь обещал тебе, что приму тебя ещё лучше, чем ты принимал меня. Ты обращался со мной как с чужим — тщательно готовился к моему приходу, а я тебя принял как члена своей семьи.
Один человек пришёл навестить больного, и больной по его просьбе рассказал, что у него за болезнь. Посетитель сказал:
— От этой болезни умер мой отец.
Больной очень расстроился. Посетитель сказал ему:
— Не расстраивайся; я помолюсь за тебя Господу, и Он вылечит тебя.
Больной ответил:
— И попроси ещё в своей молитве, чтобы мне не встречались жестокие люди.
Царевич купил чистокровного скакуна и, чтобы уберечь его от воров, поместил в конюшне из кирпича, охраняемой вооружённым сторожем. Как-то ночью царевич не мог заснуть и решил прогуляться. Проходя мимо конюшни, он обратил внимание на сторожа: тот, казалось, был чем-то взволнован.
— Эй! — окликнул его царевич. — Что с тобой?
— Меня тревожит один вопрос. Когда вбивается в стену гвоздь, куда девается известка?
— Вопрос важный, — заметил царевич. — Хорошо, что ты думаешь об этом.
Он вернулся во дворец, но час спустя, не сумев заснуть, снова отправился на прогулку. Сторож сидел у конюшни, обхватив голову руками, погружённый в раздумье.
— А теперь, — обратился к нему царевич, — о чём ты думаешь теперь?
— Ну, понимаете, это похоже на мой первый вопрос. Когда вы едите бублик, что происходит с дыркой?
— Это сложный вопрос, — задумался царевич. -Хорошо, что ты интересуешься этим.
Страдающий бессонницей царевич в третий раз пришёл к конюшне и снова застал сторожа в затруднительном положении.
— Ещё вопрос? — спросил царевич.
—Да, и вот о чём. Я говорю самому себе, что конюшня здесь, стены здесь и я здесь. Но конь, куда же делся конь?
Жил когда-то один правитель, который убивал скупщиков краденого, а воров отпускал на нолю. Все жаловались, говоря, что так делать неправильно. Тогда правитель созвал парод на соборную площадь, привёл туда крыс и положил перед ними пищу. Крысы забирали пищу и относили её в свои норки. Назавтра правитель снова собрал весь народ на площадь, привёл крыс, понежил перед ними пищу, а норки их заткнул. Крысы брали пищу, тащили её в норки, видели, что норки заткнуты, и приносили пищу обратно.
Однажды дарю сказали, что смиренный человек будет вознаграждён. Оделся царь в старое платье, перешёл жить из дворца в хижину и кланялся каждому. Но когда он разобрался в истинных своих чувствах, то понял, что очень гордится тем, что делает. Оказалось, что он стал ещё менее смиренным, чем был раньше. И тогда его советник сказал ему:
--Одевайся как царь, живи как царь, и пусть люди оказывают тебе почёт, но будь смиренным в сердце своём.
Хозяин пригласил мастера покрасить лодку. Во время работы лодочник заметил дырку в днище, заделал её. закончил покраску, получил деньги и ушёл. А на другой день к нему примчался хозяин лодки.
— Вот вам деньги за починку, — сказан он и протянул кошелек с золотом.
- За что? — удивился мастер. — Я получил сполна!
— Да, — подтвердил хозяин. — Но то были деньги за покраску лодки, а эти я плачу за ремонт.
— За такой пустяк? -- изумился лодочник. -- Это отняло у меня немного времени. Я и не думал просить деньги за такую мелочь...
— Эта мелочь, как вы её называете, — ответил хозяин лодки, — спасла жизнь моим детям. Я позабыл о дыре, расплатился с вами и ушёл по делам. А дети тем временем взяли лодку и уплыли в море. Я был в отчаянии, думал, что они погибли! А когда дети благополучно вернулись, выяснилось, что их спасением мы обязаны вам...
Раньше Правда ходила по улицам голая, в чём мать родила. Это, конечно, не понравилось людям, и никто не пускал её к себе в дом. Однажды, когда грустная, обеспокоенная Правда бродила по улицам, она встретила Притчу, одетую Б красивые одежды, радовавшую глаз. Притча спросила Правду:
— Почему ты ходишь по улицам голая и такая грустная?
Правда печально опустила голову и сказала:
— Сестра моя, я опускаюсь всё ниже и ниже. Я уже -стара и несчастна, поэтому люди удаляются от меня.
— Не может быть, — сказала Притча, — что люди удаляются от тебя потому, что ты стара. Я вот тоже не моложе тебя, но чем старше становлюсь, тем больше во мне находят. Я открою тебе секрет: люди не любят простых, открытых вещей. Они предпочитают, чтобы вещи были немного скрыты и приукрашены. Давай я тебе одолжу несколько своих красивых платьев, и ты сразу увидишь, как полюбят тебя люди.
Правда приняла совет Притчи и оделась в её красивые одежды. И вот чудо — с того дня никто не убегал от неё, и её принимали с радостью и с улыбкой. С тех пор Правда и Притча не расстаются.
Как-то раз пошёл маггид из Дубно собирать цдаку
[33] для бедных. Пришёл он к одному богачу, а тот захотел отделаться от него маленьким пожертвованием. Когда маггид намекнул ему, что не пристало богатому так поступать и что другие, беднее его, дали значительно больше, сказал богач:
— Может быть, это и верно, но я завещал большую сумму бедным.
На это маггид ответил:
— Крестьяне выращивают кур и свиней. Курица несёт по маленькому яйцу в день, а свинья даёт много сала и мяса. Несмотря на это, все любят кур, даже разрешают им прыгать и перелетать по комнатам, а свинье отводят место подальше от дома. Что такого в свинье, что от неё стараются быть подальше, несмотря на всю выгоду, которую она приносит? Послушай, я скажу тебе: курица даёт то, что у неё есть — хоть это и небольшое богатство — сразу и каждый день, а свинья, наоборот, даёт много, но только после смерти.
Молодой человек, ответивший отказом на просьбу раввина совершить доброе дело, заявил, что считает подобные дела бесполезными.
— Знаете, я ведь не верю в Бога, — напомнил он о себе.
— И я не верю в того Бога, в которого вы не верите, — поддержал его раввин.
Мышь вылезла из норки и увидела, что ей приготовлена мышеловка, а в ней — кусочек мяса. Она подумала: «Вот, приготовили мне ловушку, чтобы я в неё попала. Хорошо, что я такая умная и сумею сделать так, чтобы не попасть в ловушку. Я ведь отлично знаю: если дотронусь мордочкой до этого железа, мышеловка сразу захлопнется, и я погибну. Что ж, буду остерегаться и ни за что не коснусь мышеловки. Но не нужно и слишком бояться. Понюхать мясо издали не опасно».
И она начала нюхать. Набрала воздуху в ноздри, и ещё, и ещё, подошла немножко поближе, чтобы ещё получше понюхать. Покружилась вокруг мышеловки, понюхала, подошла ещё поближе — и в конце концов прикоснулась к мышеловке, попалась и погибла.
-Жил-был один человек, не веривший в существование злых духов и бесов, которые сбивают людей с толку, хотя подобных случаев было известно множество. И вот как-то ночью кто-то постучал в дверь и позвал его. Вышел он и увидел незнакомца, державшего на поводу великолепного скакуна. Был этот ночной гость бесом и сказал хозяину:
— Не хочешь ли купить коня?
Посмотрел тот на красавца-жеребца и спросил:
— Сколько ты за него хочешь?
— Четыре червонца, — ответил бес.
Подумал человек, что настоящая цена коню — не меньше восьми червонцев, заплатил продавцу столько, сколько тот запросил, и остался доволен этой сделкой.
Назавтра он повёл продавать жеребца на рынок. Собрались вокруг покупатели и сразу же стали предлагать ему большие деньги, но он подумал: «Наверно, стоит этот конь вдвое дороже, раз предлагают за него так много», — и отказался.
Решил он отправиться в другое место, чтобы там продать коня повыгоднее. В этом месте ему тоже готовы были заплатить столько, сколько он запросил, но он опять передумал, сказав себе: «Этот жеребец стоит вдвое дороже».
Так он ходил со своим конём до тех пор, пока не поднял цену на скакуна до нескольких тысяч, но всё никак не решался продать его, опасаясь продешевить. Наконец, стал требовать за жеребца столько, что такой суммы не было ни у кого — разве что у самого царя.
Привёл он тогда коня к царю, и тот предложил ему огромные деньги. Весь царский двор восхищался чудо-жеребцом.
Но и царское предложение не удовлетворило того человека, и сказал он:
— На самом деле конь стоит гораздо больше! Так и не смог царь купить у него скакуна.
Вышел человек из царского дворца и отправился к фонтану, чтобы напоить коня. Когда подошли они к нему, прыгнул жеребец в трубу, из которой льётся вода, и скрылся из глаз. Закричал человек не своим голосом; собрались вокруг него люди и стали расспрашивать:
— Что случилось? Отчего ты кричишь?
Ответил он им, что его красавец-конь прыгнул в трубу и исчез в ней. Не поверили ему и избили в кровь, сочтя за сумасшедшего: может ли такое быть, чтобы конь пролез в узкую трубу?
Видя, что ему не поверили и приняли за выжившего из ума, собрался он восвояси, но вдруг заметил голову жеребца, показавшуюся из трубы.
— А-а-а!... — снова закричал он.
Вновь на шум сбежалась толпа, и опять надавали ему тумаков:
— Что раскричался, сумасшедший!
Стал было уходить он оттуда, но вновь, на беду его, показалось ему, что видит он своего коня. В третий раз закричал он, и вновь, как прежде, его хорошенько поколотили...
Христианская традиция
Сеятель
О плевелах
Горчичное зерно
Злой раб
Хозяин виноградника
Брачный пир
Семя
О талантах
Десять дев
Хозяин дома
Ближний
Трудно богатому
Пшеничное зерно
Неверный управитель
Два сына
Богач и нищий
Хороший урожай
Что делать?
Судья
Смоковница
Двое молящихся
Твой крест
Поверь!
Пропасть
Что имеешь в кошельке
Дом и змея
Внешнее и внутреннее
Птицелов
Капли мёда
Трое друзей
Мудрый царь
Молодая серна
На необитаемом острове
Черенок от заступа
Ребёнок
Мельник
Две сохи
Человеческая мудрость
Два жука
Молитвы по привычке
Неудавшийся философ
Деревянная кормушка
«И что же дальше?»
Урожай
Счастливый человек
Врата Бога
Двор без ворот
Авва и вор
Бедность
Истинная радость
Отец, Сын и Дух Святой
Именитый господин и нищий водном лице
Моя задача
Учитель и ученик
Весь словно лицо
Так было угодно Богу
Гроши и монета
Сребролюбец и завистливый
Свои и чужие грехи
Смирение
Нужда
Лучший и худший
Соответствие
Уж очень долго собирал
Огонь от светильника
Милосердный Бог
Бес и люди
Три монаха
Поспорили
«Вы забыли мешочек»
«Ты ничего не имеешь»
Лентяй и незаконнорожденный
Совершенное и высшее послушание
Бог знает, что — добро
Ближайший путь к Богу
Чтобы не ходить озабоченным спешкой
Неизменность внутреннего мира
Сколько волка не корми
Нужда в советах
Христианское учение — очень суровый Путь, бесконечно далёкий от того сентиментального христианства, которое создано современными проповедниками.
Центром христианского учения является личность Иисуса Христа, родившегося в начале нашей эры и распятого, по преданию, около 33 г. н. э. Его жизнь, недолгая деятельность и Его учение описаны в Евангелиях, Деяниях Апостолов, Посланиях апостольских и Апокалипсисе. Существует четыре канонических Евангелия: от Матфея, от Марка, от Луки и от Иоанна. Но исходя из того, что у Иисуса Христа было двенадцать приближённых учеников, позже названных апостолами, можно предположить, что и Евангелий было двенадцать, из которых только четыре попали в Новый Завет. Подтверждением того, что Евангелий было не четыре, служат находки в Наг-Хаммади (Верхний Египет) рукописей первых веков нашей эры. С некоторыми из них можно познакомиться благодаря их переводу на русский язык, сделанному М. К. Трофимовой. То же самое можно сказать и о Посланиях апостольских. Но в Новом Завете представлены четырнадцать Посланий Апостола Павла, одно — Иакова, два — Петра, три — Иоанна и одно — Иуды.
Двенадцать апостолов и связанные с ними двенадцать Евангелий имеют место, наверное, в связи ни с чем иным, как с двенадцатью типами людей. Так как каждый тип человека в одном и том же явлении или событии видит что-то своё, для других незаметное, а для него важное, то наиболее полную картину происходящего можно получить, только познакомившись со всеми двенадцатью точками зрения. Вторым важным моментом, говорящим в пользу данной гипотезы, является то, что наиболее полное восприятие информации возможно, когда передающий и воспринимающий относятся к одному и тому же типу людей. Например:
«Что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в твоём глазе не чувствуешь? Или как скажешь брату твоему: дай я выну сучок из глаза твоего — а вот в твоём глазе бревно? Лицемер! вынь прежде бревно из твоего глаза, и тогда увидишь, как вынуть сучок из глаза брата твоего».(Матф. VII, 3—5)
«Сучок в глазе брата твоего ты видишь, бревна же в своём глазе не видишь. Когда ты вынешь бревно из своего глаза, тогда ты увидишь, как вынуть сучок из глаза брата твоего». (Фома, 31)
Отличие двух высказываний состоит только в том, каким способом человек определяет «бревно в своём глазе»: в Евангелии от Матфея — через чувствование, а в Евангелии от Фомы — через видение; то есть каналами восприятия и передачи информации являются: эмоциональный — у Матфея и ментальный — у Фомы.
Целью учения Иисуса Христа является достижение Царства Небесного. Причём интересно, что оно, Царство Небесное, принадлежит немногим (а не всем), что врата в него узки и узок путь, что лишь немногие сумеют его пройти, достигнув таким образом спасения, что те, кто не войдёт в Царство Небесное, — всего-навсего солома, которая будет сожжена.
«Уже и секира при корне дерев лежит; всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь...» (Матф. III, 10) «Лопата Его в руке Его, и Он очистит гумно Своё, и соберёт пшеницу Свою в житницу, а солому сожжёт огнём неугасимым». (Матф. III, 12)
Что же такое Царство Небесное? Вот некоторые характеристики Царства Небесного, которые дал сам Иисус Христос:
«Царство Небесное подобно зерну горчичному, которое человек взял и посеял на поле своём; Которое, хотя меньше всех семян, но, когда вырастет, бывает больше всех злаков и становится деревом, так что прилетают птицы небесные и укрываются в ветвях его». (Матф. XIII, 31—32) «Царство Небесное подобно закваске, которую женщина, взявши, положила в три меры муки, доколе не вскисло всё».(Матф. XIII, 33)
Значит, Царство Небесное является вначале чем-то небольшим, которое, начиная действовать, захватывает всё и изменяет его, то есть то, что получается в результате действия этого небольшого, полностью изменяет первоначальное.
«Ещё подобно Царство Небесное купцу, ищущему хороших жемчужин, Который, нашед одну драгоценную жемчужину, пошёл и продал всё, что имел, и купил её». (Матф. XIII, 45 - 46)
«Наипаче ищите Царствие Божие...» (Лука, XII, 31) Значит, Царство Небесное само по себе не приходит, оно требует поиска.
«Ещё подобно Царство Небесное неводу, закинутому в море и захватившему рыб всякого рода, Который, когда наполнился, вытащили на берег и, севши, хорошее собрали в сосуды, а худое выбросили». (Матф. XIII, 47—48)
Царство Небесное требует выбора и отбора; то есть для того, чтобы войти в Царство Небесное, человек должен знать, что для Царства Небесного хорошо, а что плохо. Он также должен уметь оставлять у себя это хорошее, а худое — выбрасывать. А так как расставание с чем-то своим — это жертва, значит, человек должен уметь и жертвовать.
«Царствие Божие подобно тому, как если человек бросит семя в землю, И спит, и встаёт ночью и днём, и как семя всходит и растет, не знает он; Ибо земля сама собою производит сперва зелень, потом колос, потом полное зерно в колосе,
Когда же созреет плод, немедленно посылает серп, потому что настала жатва». (Марк, IV, 26—29)
Человек ответственен за посев семян Царства Небесного и за жатву, но всходы и рост уже не зависят от человека.
Ещё одно высказывание Иисуса Христа указывает, где находится Царство Небесное и куда необходимо бросать его зёрна, и куда забрасывать невод:
«Быв же спрошен фарисеями, когда придет Царствие Божие, отвечал им: не придёт Царствие Божие приметным образом, И не скажут: "вот, оно здесь", или: "вот, там". Ибо вот, Царствие Божие внутри вас есть». (Лука, XVII, 20—21)
Значит, Царство Божие — это внутренний мир человека. Но так как обыденный внутренний мир человека, не столкнувшегося с учением Христа, — это мир маммоны, мир, где главной ценностью является богатство, то его необходимо изменить. «Говорю вам тайну: не все мы умрём, но все изменимся...» (1 Коринф. XV, 51) — говорит Апостол Павел.
Внутренний мир человека, желающего попасть в Царство Небесное, должен включать ценности этого Царства. Об этих ценностях и путях их достижения более всего и говорит Иисус Христос в Новом Завете.
Одной из характерных особенностей христианского Пути, в отличие от иудаизма, является необходимость собственных усилий путника по достижению черт, необходимых для того, чтобы войти в Царство Небесное:
«От дней же Иоанна Крестителя доныне Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его». (Матф. XI, 12)
«Закон и пророки до Иоанна; с сего времени Царствие Божие благовестуется, и всякий усилием входит в него». {Лука, XVI, 16)
Первостепенным условием вступления человека на Путь христианства является его покаяние. Очень большой проблемой в понимании Евангелий является то, что часто мы не знаем точно, какой смысл вкладывался во многие слова тем или иным действующим лицом, в связи с тем, что значение слов с течением времени изменяется. То же относится и к слову «покаяние». Б современной интерпретации слово «покаяться» всегда дополнено словами «в грехах», то есть «покаяться в грехах». Иоанн Креститель и Иисус Христос говорили так:
«Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное». (Матф. III, 2; IV 17)
Слово «покаяться» означает «возвратиться в источнику», то есть предполагает какое-то переживание, возвращающее человека в начало его жизни, когда он был наиболее близок к Богу и человеческий мир ещё не наложил на него своих уз. С последним высказыванием Иисуса Христа резонируют следующие Его слова:
«Истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдёте в Царство Небесное». (Матф. XVIII, 3) В каждой традиции тем или иным способом решается проблема пространства и времени. Известно, что пространство и время связаны друг с другом: произведение величины внутреннего пространства и скорости протекания времени есть величина постоянная. Чем больше величина внутреннего пространства, тем медленнее протекает время, и наоборот: чем меньше величина внутреннего пространства, тем с большей скоростью течёт время; то есть время является величиной психологической, зависящей от внутреннего состояния человека. Вспомните хотя бы, как воспринимается время человеком, когда он ждёт и когда опаздывает. Сейчас доказано наукой, что год жизни пятилетнего ребёнка равен десяти годам пятидесятилетнего человека. И только в обыденном сознании утвердилось мнение, что течение времени есть величина постоянная, направленная из прошлого через настоящее в будущее, что время — величина одномерная. Астрономическое время, имеющее одну координату измерения и постоянную скорость протекания, используется людьми для удобства повседневной жизни. Время, как и пространство, имеет три координаты измерения, и вечность является одной из этих координат. Иисус Христос прекрасно знал об этом и предложил своим ученикам методику работы над данной проблемой — покаяться {возвратиться к источнику, то есть к О координат) и, находясь в состоянии ребёнка, войти в иное время — вечность. Как любая мудрость, высказывания Иисуса Христа имеют многоуровневую систему знаний, считывание которых зависит от состояния сознания человека. Поэтому данная интерпретация не является единственной.
Огромное значение в традиции христианства придаётся Нагорной проповеди Иисуса Христа как квинтэссенции данного учения:
«Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное. Блаженны плачущие, ибо они утешатся. Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю. Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся. Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут. Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят. Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими. Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное. Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески несправедливо злословить за Меня; Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах; так гнали и пророков, бывших прежде вас». (Матф. V, 3—12)
Нищета духа, плач, кротость, алчба и жажда правды, милосердие, чистота сердца, миротворчество, изгнание за правду, поношение, гонение и всяческое несправедливое поругание за Иисуса Христа — вот что необходимо и что ждёт человека, ставшего на Путь христианства. «Нищие духом» — очень загадочное выражение, которое истолковывалось и истолковывается по-разному, но при этом забывается прямой смысл этого выражения. Люди согласны на многие унижения, но никогда не согласятся и не соглашались с тем, что они духовно бедны. Духовное богатство считается априори принадлежащим человеку. Но если ты чем-то богат или думаешь, что богат, то, естественно, ты не прикладываешь никаких усилий, чтобы увеличить то, что считаешь богатством. Ты не просишь у Бога этого, так как оно у тебя есть. А если не просишь, то тебе и не даётся. Мы, на самом деле, нищие духом, но думая обратное, закрываем дверь для прихода духовного богатства.
Ложь как пронизывала всё" человечество, так и пронизывает его и, может быть, ещё увеличилась со времён Иисуса Христа, так как раньше ум не играл такой большой роли в жизни людей. Люди врут как сознательно, так и бессознательно, и второй случай встречается чаще, чем первый. Поэтому-то «алчба и жажда правды» так важна для учеников Христа, так как в Царство Небесное без такой способности не попасть.
У Иисуса Христа было двенадцать близких Ему учеников, позже названных Апостолами: Симон (Пётр), брат его Андрей, Иаков Заведеев, его брат Иоанн, Филипп, Варфоломей (в Евангелии от Иоанна —- Нафанаил), Фома, Матфей, Иаков Алфеев, Иуда Леввей (Фаддей), Симон Кананит и Иуда Искариот.
Благодаря непосредственному призванию, причисленным к этим двенадцати считал себя и Павел. Настоящее имя Павла было Савл. Он родился в семье еврейской диаспоры — достаточно богатой, чтобы наряду с основательным изучением Торы дать сыну и классическое образование, — и был римским гражданином и фарисеем. Вначале он принадлежал к гонителям христиан, но обратился в христианство, получив видение Христа по дороге в Дамаск. Вскоре началась его миссионерская деятельность, состоявшая в распространении христианства вне иудейства.
Христианская религия в настоящее время является одной из самых многочисленных на Земле. Её история напоминает дерево в процессе роста: оно имеет крупные и мелкие ветки, некоторые из них вдруг прекращают развиваться, в то время как другие, долгое время остававшиеся маленькими, вдруг прорастают множеством отростков, и некоторые отростки сами становятся большими ветвями.
После тысячелетия единого существования, хотя христианство Востока и христианство Запада различались уже на протяжении многих веков, в 1054 г. христианство официально раскололось на католицизм и православие. В конце XV и начале XVI вв. в католицизме началась протестантская реформация, которая привела к возникновению протестантизма. В православии существует пятнадцать автокефальных (самостоятельных) церквей и несколько автономных. Протестантизм включает три основных течения — лютеранство, кальвинизм, англиканство — и большое число сект, из которых многие превратились в самостоятельные церкви: баптисты, методисты, адвентисты и др.
... Вот вышел сеятель.
И когда он сеял, иное упало при дороге, и налетели птицы и поклевали то.
Иное упало на места каменистые, где немного было земли, и скоро взошло, потому что земля была неглубока. Когда же взошло солнце, увяло и, как не имело корней, засохло.
Иное упало в терния, и выросло терние и заглушило его.
Иное упало на добрую землю и принесло плод; одно во сто крат, а другое в шестьдесят, иное же в тридцать.
...Царство Небесное подобно человеку, посеявшему доброе семя на поле своём.
Когда же люди спали, пришёл враг его и посеял между пшеницею плевелы и ушёл.
Когда взошла зелень и показался плод, тогда явились и плевелы.
Пришедшие же рабы домовладыки сказали ему: «Господин! Не доброе ли семя сеял ты на поле твоём? Откуда же на нём плевелы?»
Он же сказал им: «Враг человека сделал это». А рабы сказали ему: «Хочешь ли, мы пойдём, выберем их?»
Царство Небесное подобно зерну горчичному, которое человек взял и посеял на поле своём;
Которое, хотя меньше всех семян, но, когда вырастет, бывает больше всех злаков и становится деревом, так что прилетают птицы небесные и укрываются в ветвях его.
. .Царство Небесное подобно царю, который захотел сосчитаться с рабами своими.
Когда начал он считаться, приведён был к нему некто, который должен был ему десять тысяч талантов.
А как он не имея чем заплатить, то государь его приказал продать его, и жену его, и детей, и всё, что он имел, и заплатить.
Тогда раб тот пал и, кланяясь ему, говорил: — Государь! Потерпи на мне, и всё тебе заплачу. Государь, умилосердившись над рабом тем, отпустил его и долг простил ему.
Раб же тот, вышед, нашёл одного из товарищей своих, который должен был ему сто динариев и, схватив его, душил, говоря: «Отдай мне, что должен».
Тогда товарищ его пал к ногам его, умолял его и говорил: «Потерпи на мне, и всё отдам тебе».
Но тот не захотел, а пошёл и посадил его в темницу, пока не отдаст долга.
Товарищи его, видевшие происшедшее, очень огорчились и, придя, рассказали государю своему всё бывшее. Тогда государь его призывает его и говорит: «Злой раб! Весь тот долг я простил тебе, потому что ты упросил меня.
Не надлежало ли и тебе помиловать товарища твоего, как я помиловал тебя?»
И, разгневавшись, государь отдал его истязателям, пока не отдаст ему всего долга.
Был некий хозяин дома, который посадил виноградник, обнёс его оградою, выкопал в нём точило, построил башню и, отдав его виноградарям, отлучился.
Когда же приблизилось время плодов, он послал своих слуг к виноградарям взять свои плоды.
Виноградари, схвативши слуг его, иного прибили, иного убили, а иного побили камнями.
Опять послал он других слуг, больше прежнего: и с ними поступили так же.
Наконец послал он к ним своего сына, говоря: — Постыдятся сына моего.
Но виноградари, увидевши сына, сказали друг другу: «Это наследник; пойдём, убьём его и завладеем наследством его».
И схвативши его, вывели вон из виноградника и убили.
Итак, когда придёт хозяин виноградника, что сделает он с этими виноградарями?
Злодеев сих предаст злой смерти, а виноградник отдаст другим виноградарям, которые будут отдавать ему плоды во времена свои.
Царство Небесное подобно царю, который сделал брачный пир для сына своего.
И послал рабов своих звать званных на брачный пир, и не захотели прийти.
Опять послал других рабов, сказав: «Скажите званным: "Вот, я приготовил обед мой, тельцы мои и что откормлено, заколото, и всё готово; приходите на брачный пир"».
Но они, пренебрегши тем, пошли кто на поле своё, а кто на торговлю свою.
Прочие же, схвативши рабов его, оскорбили и убили их.
Услышав о сём, царь разгневался и, послав войска свои, истребил убийц оных и сжёг город их.
Тогда говорит он рабам своим: «Брачный пир готов, а званные не были достойны.
Итак, пойдите на распутье и всех, кого найдёте, зовите на брачный пир».
И рабы те, вышедши на дорогу, собрали всех, кого только нашли: и злых, и добрых; и брачный пир наполнился возлежащими.
Царь вошёл посмотреть возлежащих и увидел там человека, одетого не в брачную одежду.
И говорит ему: «Друг! Как ты вошёл сюда не в брачной одежде?» Он же молчал.
Тогда сказал царь слугам: «Связавши ему руки и ноги, возьмите его и бросьте во тьму внешнюю: там будет плач и скрежет зубов. Ибо много званных, а мало избранных».
Царство Божие подобно тому, как если человек бросит семя в землю, и спит, и встаёт ночью и днём, и как семя всходит и растёт, не знает он.
Ибо земля сама собою производит сперва зелень, потом колос, потом полное зерно в колосе.
Когда же созреет плод, немедленно посылает серп, потому что настала жатва.
.Как человек, который, отправляясь в чужую страну, призвал рабов своих и поручил им имение своё;
И одному дал он пять талантов, другому два, иному один, — каждому по его силе; и тотчас отправился.
Получивший пять талантов пошёл, употребил их в дело и приобрёл другие пять талантов.
Точно так же и получивший два таланта приобрёл другие два.
Получивший же один талант пошёл и закопал его в землю и скрыл серебро господина своего.
По долгом времени, приходит господин рабов тех и требует от них отчета.
И подошёл получивший пять талантов, принёс другие пять талантов и говорит: «Господин! Пять талантов ты дал мне: вот другие пять талантов я приобрёл на них!»
Господин его сказал ему: «Хорошо, добрый и верный раб! Б малом ты был верен, над многими тебя поставлю: войди в радость господина твоего».
Подошёл так же и получивший два таланта и сказал: «Господин! Два таланта ты дал мне: вот другие два таланта я приобрёл на них».
Господин его сказал ему: «Хорошо, добрый и верный раб! В малом ты был верен, над многими и тебя поставлю: войди в радость господина твоего».
Подошёл и получивший один талант и сказал: «Господин! Я знал тебя, что ты человек жестокий, жнёшь, где не сеял, и собираешь, где не рассыпал.
И, убоявшись, пошёл и скрыл талант твой в земле; вот тебе твоё».
Господин же его сказал ему в ответ: «Лукавый раб и ленивый! Ты знал, что я жну, где не сеял, и собираю, где не рассыпал.
Посему надлежало тебе отдать серебро моё торгующим, и я, пришед, получил бы моё с прибылью. Итак, возьмите у него талант и дайте имеющему десять талантов, ибо всякому имеющему даётся и приумножится, а у неимеющего отнимется и то, что имеет.
А негодного раба выбросьте во тьму внешнюю, там будет плач и скрежет зубов».
Царство Небесное подобно десяти девам, которые, взявши светильники свои, вышли навстречу жениху.
Из них было пять мудрых и пять неразумных.
Неразумные, взявши светильники свои, не взяли с собою масла.
Мудрые же вместе со светильниками своими взяли масла в сосудах своих.
И как жених замедлил, то задремали все и уснули.
Но в полночь раздался крик: «Вот жених идёт, выходите навстречу ему!»
Тогда встали все девы те и поправили светильники свои.
Неразумные же сказали мудрым: «Дайте нам вашего масла, потому что светильники наши гаснут».
А мудрые отвечали: «Чтобы не случилось недостатка и у нас, пойдите лучше к продающим и купите себе».
Когда же пошли они покупать, пришёл жених, и готовые вошли с ним на брачный пир, и двери затворились.
После приходят и прочие девы и говорят: «Господи! Господи! Отвори нам».
Он же сказал им в ответ: «Истинно говорю вам: не знаю вас».
Итак, бодрствуйте, потому что не знаете ни дня, ни часа, в который придёт Сын Человеческий.
Царство Небесное подобно хозяину дома, который вышел рано поутру нанять работников в виноградник свой и, договорившись с работниками по динарию на день, послал их в виноградник свой.
Вышед около третьего часа, он увидел других, стоящих на торжище праздно, и им сказал: «Идите и вы в виноградник мой, и что следовать будет, дам вам». Они пошли.
Опять вышел около шестого и девятого часа, сделал тоже.
Наконец, вышед около одиннадцатого часа, он нашёл других, стоящих праздно, и сказал им: «Что вы стоите здесь целый день праздно?»
Они ответили ему: «Никто нас не нанял». Он говорит им: «Идите и вы в виноградник мой, и что следовать будет, получите».
Когда же настал вечер, говорит господин виноградника управителю своему: «Позови работников и отдай им плату, начав с последних до первых».
И пришедшие около одиннадцатого часа получили по динарию.
Пришедшие же первыми думали, что они получат больше; но получили по динарию.
И, получивши, стали роптать на хозяина дома.
И говорили: «Эти последние работали один час, и ты сравнял их с нами, перенесшими тягость дня и зной».
Он же в ответ сказал одному из них: «Друг! Я не обижаю тебя; не за динарий ли ты договорился со мною? Возьми своё и пойди; я же хочу дать этому последнему то же, что и тебе; разве я не властен в своём делать, что хочу? Или глаз твой завистлив от того, что я добр?»
Так будут последние первыми, и первые последними; ибо много званных, а мало избранных.
Некоторый человек шёл из Иерусалима в Иерихон и попался разбойникам, которые сняли с него одежду, изранили его и ушли, оставив его едва живым.
По случаю, один священник шёл той же дорогой и, увидев его, прошёл мимо.
Так же и левит, быв на том месте, подошёл, посмотрел и прошёл мимо.
Самаритянин же некто, проезжая, нашёл на него и, увидев его, сжалился. И перевязал ему раны, возливая масло и вино, и, посадив его на своего осла, привёз его в гостиницу и позаботился о нём; а на другой день, отъезжая, вынул два динария, дал содержателю гостиницы и сказал ему: «Позаботься о нём; и если издержишь что более, я, когда возвращусь, отдам тебе».
Кто из этих троих, думаешь ты, был ближним попавшемуся разбойникам?
И вот некто, подойдя, спросил у Него (Иисуса Христа): «Учитель Благий! Что сделать мне доброго, чтобы иметь жизнь вечную?» Тот ответил: «Что ты называешь Меня благим? Никто не благ, как только один Бог. Если же хочешь войти в жизнь вечную, соблюди заповеди». «Какие?» Иисус же сказал: «Не убивай; не прелюбодействуй; не кради; не лжесвидетельствуй; почитай отца и мать; и люби ближнего твоего, как самого себя».
Юноша говорит Ему: «Всё это сохранил я от юности моей; чего ещё недостаёт мне?»
Иисус сказал ему: «Если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твоё и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мною».
Услышав сие, юноша отошёл с печалью, потому что у него было большое имение. Иисус же сказал ученикам Своим: «Истинно говорю вам, что трудно богатому войти в Царство Небесное. Удобнее верблюду (толстому канату) пройти сквозь игольное ушко, нежели богатому войти в Царство Божие».
Если пшеничное зерно, падши в землю, не умрёт, то останется одно; а если умрёт, то принесёт много плода.
Любящий душу свою погубит её; а ненавидящий душу свою в мире сём сохранит её в жизнь вечную.
Один человек был богат и имел управителя, на которого донесено ему было, что расточает имение его.
И, призвав его, сказал ему: «Что это я слышу о тебе? Дай отчёт в управлении твоём, ибо ты не можешь более управлять».
Тогда управитель сказал сам себе: «Что мне делать? Господин мой отнимает у меня управление домом: копать не могу, просить стыжусь. Знаю, что сделать, чтобы приняли меня в дома свои, когда оставлен буду от управления домом».
И призвав должников господина своего, каждого порознь, спросил у первого: «Сколько ты должен господину моему?»
Тот сказал: «Сто мер масла». И сказал ему: «Возьми твою расписку и садись скорее, напиши пятьдесят».
Потом у другого спросил: «А ты сколько должен?» Тот отвечал: «Сто мер пшеницы». И сказал ему: «Возьми твою расписку и напиши восемьдесят».
И похвалил господин управителя неверного, что догадливо поступил; ибо сыны века сего догадливее сынов света в своём роде.
И Я (Иисус Христос) говорю вам: «Приобретайте себе друзей богатством неправедным, чтобы они, когда обнищают, приняли Вас в вечные обители.
Верный в малом и во многом верен, а неверный в малом неверен и во многом.
Итак, если вы в неправедном богатстве не были верны, кто поверит вам истинное?
Если в чужом не были верны, кто даст вам ваше?»
У некоторого человека было два сына. И сказал младший из них отцу: «Отче! дай мне следующую мне часть имения». И отец разделил им имение. По прошествии немногих дней младший сын, собрав всё, пошёл в дальнюю сторону и там расточил имение своё, живя распутно.
Когда же он прожил всё, настал великий голод в той стране, и он начал нуждаться. И пошёл, пристал к одному из жителей страны той, а тот послал его на поля свои пасти свиней. И он рад был наполнить чрево своё рожками, которые ели свиньи, но никто не давал ему.
Придя же в себя, сказал: «Сколько наёмников у отца моего избыточествуют хлебом, а я умираю от голода!
Встану, пойду к отцу моему и скажу ему: "Отче! Я согрешил против неба и пред тобою и даже не достоин называться сыном твоим, прими меня в число наёмников твоих"».
Встал и пошёл к отцу своему. И когда он был ещё далеко, увидел его отец его и сжалился; и, побежав, пал ему на шею и целовал его.
Сын же сказал ему: «Отче! Я согрешил против неба и пред тобою, и уже недостоин называться сыном твоим».
А отец сказал рабам своим: «Принесите лучшую одежду и оденьте его, и дайте перстень на руку его и обувь на ноги. И приведите откормленного телёнка и заколите: станем есть и веселиться, ибо этот сын мой был мёртв и ожил, пропадал и нашёлся». И начали веселиться.
Старший же сын его был на поле; и, возвращаясь, когда приблизился к дому, услышал пение и ликование. И призвав одного из слуг, спросил: «Что это такое?» Он сказал ему: «Брат твой пришёл, и отец твой заколол откормленного телёнка, потому что принял его здоровым». Он осердился и не хотел войти. Отец же его, выйдя, звал его. Но он сказал в ответ отцу: «Вот, я сколько лет служу тебе и никогда не преступал указания твоего, но ты никогда не дал мне и козлёнка, чтобы мне повеселиться с друзьями моими. А когда этот сын твой, расточивший имение своё с блудницами, пришёл, ты заколол для него откормленного телёнка».
Отец же сказал ему: «Сын мой! Ты всегда со мною, и всё моё — твоё; а о том надобно было радоваться и веселиться, что брат твой сей был мёртв и ожил, пропадал и нашёлся».
Некоторый человек был богат, одевался в порфиру и виссон и каждый день пиршествовал блистательно.
Был также некоторый нищий, именем Лазарь, который лежал у ворот его в струпьях. И желал напитаться крошками, падающими со стола богача; и псы приходили, лизали струпья его.
Умер нищий и отнесён был ангелами на лоно Авраамово; умер и богач, и похоронили его.
И в аде, будучи в муках, он поднял глаза свои, увидел вдали Авраама и Лазаря на лоне его, и, возопив, сказал: «Отче Аврааме! Умилосердись надо мною и пошли Лазаря, чтобы омочил конец перста своего в воде и прохладил язык мой, ибо я мучусь в пламени сем».
Но Авраам сказал: «Чадо! Вспомни, что ты получил уже доброе твоё в жизни твоей, а Лазарь — злое; ныне же он здесь утешается, а ты страдаешь. И сверх всего того между нами и вами утверждена великая пропасть, так что хотящие перейти отсюда к вам не могут, также и оттуда к нам не переходят».
Тогда сказал он: «Так прошу тебя, Отче, пошли его в дом отца моего, ибо у меня пять братьев: пусть он засвидетельствует им, чтоб и они не пришли в это место мучения».
Авраам сказал ему: «У них есть Моисей и пророки; пусть слушают их».
Он же сказал: «Нет, Отче Аврааме! Но если кто из мёртвых придёт к ним, покаются».
Тогда Авраам сказал ему: «Если Моисея и пророков не слушают, то, если бы кто и из мёртвых воскрес, не поверят».
У одного богатого человека был хороший урожай в поле. И он рассуждал сам с собой: «Что мне делать? Некуда мне собрать плодов моих». И сказал: «Вот что сделаю: сломаю житницы мои и построю большие, и соберу туда весь хлеб мой и всё добро моё. И скажу душе моей: душа, много добра лежит у тебя на многие годы; покойся, ешь, пей, веселись».
Но Бог сказал ему: «Безумный! В сию ночь душу твою возьмут у тебя; кому же достанется то, что ты заготовил?»
Так бывает с тем, кто собирает сокровища для себя, а не для Бога богатеет.
Однажды ночью, когда все ушли и ученики легли спать, Никодим пришёл к Иисусу и спросил: «Что я должен делать, чтобы войти в Царство Бога?»
Иисус сказал: «Пока ты не умрёшь, ничто не является возможным. Если ты умрёшь, только тогда ты сможешь войти в Царство Божие. Такой, какой ты есть, — ты должен умереть, лишь тогда ты сможешь родиться таким, каково твоё внутреннее существо».
В одном городе был судья, который Бога не боялся и людей не стыдился. В том же городе была одна вдова, и она, приходя к нему, говорила: «Защити меня от соперника моего». Но он долгое время не хотел. И после сказал сам себе: «Хотя я и Бога не боюсь, и людей не стыжусь, но, как эта вдова не даёт мне покоя, защищу её, чтобы она не приходила больше докучать мне».
Некто имел в винограднике своём посаженную смоковницу и пришёл искать плоды на ней, и не нашёл. И сказал виноградарю: «Вот, я третий год прихожу искать плода на этой смоковнице и не нахожу; сруби её: на что она, и землю занимает».
Но виноградарь сказал ему в ответ: «Господин! Оставь её и на этот год, пока я окопаю её и обложу навозом. Не принесёт ли плода? Если же нет, то в следующий год срублю её».
Два человека вошли в храм помолиться: один — фарисей, а другой — мытарь.
Фарисей, став, молился сам себе так: «Боже! Благодарю тебя, что я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи или как этот мытарь. Пощусь два раза в неделю, даю десятую часть из всего, что приобретаю». Мытарь же, стоя вдали, не смел даже поднять глаз на небо, но, ударяя себя в грудь, говорил: «Боже! Будь милостив ко мне, грешнику!»
Одному человеку казалось, что он живёт очень тяжело. И пошёл он однажды к Богу, рассказал о своих несчастьях и попросил у Него: «Можно я выберу себе иной крест?» Посмотрел Бог на человека с улыбкой, завёл его в хранилище, где были кресты, и говорит: «Выбирай».
Зашёл человек в хранилище, посмотрел и удивился; «Каких только здесь нет крестов - - и маленькие, и большие, и средние, и тяжёлые, и лёгкие». Долго ходил человек по хранилищу, выискивая самый малый и лёгкий крест, и наконец нашёл маленький-маленький, лёгенький-лёгенький крестик, подошёл к Богу и говорит: «Боже, можно мне взять этот?» «Можно, — ответил Бог. — Это твой собственный и есть».
Однажды атеист прогуливался вдоль обрыва, поскользнулся и упал вниз. Падая, ему удалось схватиться за ветку маленького дерева, росшего из расщелины в скале. Вися на ветке, раскачиваясь на холодном ветру, он понял всю безнадёжность своего положения: внизу были замшелые валуны, а способа подняться наверх не было. Его руки, держащиеся за ветку, ослабели.
«Ну, — подумал он, — только один Бог может спасти меня сейчас. Я никогда не верил в Бога, но я, должно быть, ошибался. Что я теряю?» Поэтому он позвал: «Боже! Если ты существуешь, спаси меня, и я буду верить в тебя!» Ответа не было.
Он позвал снова: «Пожалуйста, Боже! Я никогда не верил в тебя, но если ты спасёшь меня сейчас, я с сего момента буду верить в тебя».
Вдруг Великий Глас раздался с облаков: «О нет, ты не будешь! Я знаю таких, как ты!»
Человек так удивился, что чуть было не выпустил ветку. «Пожалуйста, Боже! Ты ошибаешься! Я на самом деле думаю так! Я буду верить!» — «О нет, ты не будешь! Все вы так говорите!» Человек умолял и убеждал.
Наконец Бог сказал: «Ну хорошо. Я спасу тебя... Отпусти ветку». «Отпустить ветку?! — воскликнул человек, — Не думаешь ли ты, что я сумасшедший?»
Однажды по дороге шла толпа людей. Каждый нёс на плече свой крест. Одному человеку казалось, что его крест очень тяжёлый. Он был очень хитрым. Приотстав от всех, он зашёл в лес и отпилил часть креста. Довольный, что обхитрил всех, он их догнал и пошёл дальше. Вдруг на пути появилась пропасть. Все положили свои кресты и перешли. Хитрый человек остался на этой стороне, так как его крест оказался коротким.
Однажды Иисус Христос проходил через одно селение. Собралась большая толпа недовольных людей, которые, окружив, начали поносить его. Иисус Христос стоял и улыбался. Один человек, наблюдавший за происходящим, подошёл к Иисусу Христу и спросил, почему тот ведёт себя так. Иисус Христос ответил: «Каждый даёт то, что имеет в своём кошельке».
Один человек с женой и сыном поселился в городе, выстроил себе дом. Но в доме этом появилась змея и начала вредить ему. Сначала повредила ногу его коню, затем довела до могилы его сына, далее — жену, и наконец сам хозяин сделался её жертвою.
Всякий раз, когда змея вредила хозяину, он собирался её убить, но как только пойдёт приводить в исполнение своё намерение, то на дороге найдёт золотую монету и, обрадовавшись находке, возвращается обратно.
Один царь, разъезжая по своему царству со своими придворными, встретил двух нищих старцев в изорванных одеждах. Он тотчас же остановился, вышел из колесницы, поклонился им до земли и поцеловал их.
Придворные оскорбились таким поступком царя, унижающим, по их пониманию, царское достоинство. Прямо же высказать своё неудовольствие не решились. Объяснить царю неприличие его поступка взялся его родной брат. Царь выслушал и пообещал дать ему ответ.
Город этот имел такой обычай. К гражданину, приговорённому к смертной казни, накануне посылался герольд с трубой и начинал перед окнами его дома трубить.
Царь вечером того же дня, когда имел объяснение с братом, послал трубача к окнам его дома. Тот, конечно, опечалился и всю ночь провёл без сна.
Наутро пошёл он вместе со своей женой в царский дворец. Царь принял его в своих внутренних покоях и сказал: «Неразумный! Ты испугался проповедника моей воли, хотя не сделал против меня ничего, достойного смертной казни. Как же тебе можно было учить меня, когда я отдал предпочтение нищим — проповедникам Божиим, которые громогласнее всякой трубы проповедуют мне о смерти и о страшном пришествии моего Владыки, пред которым я без числа согрешаю?»
«Так, нынче обличая своё безумие, - заключил царь, — таким образом устрашился ты».
Но так как брат высказал своё неудовольствие царю по совету придворных вельмож, то царь и их не оставил без обличения. Он приказал устроить четыре ящика, два из них позолотить снаружи, а внутрь положить смердящих костей, другие же обмазать смолой и сажей, а внутрь положить драгоценные камни.
Приготовив это, царь позвал вельмож и, указывая на ящики, спросил их :"Какие ящики лучше - вызолоченные или обмазанные смолой?"
Вельможи указали на первые. Царь приказал раскрыть и те и другие. Дело объяснилось. Тогда царь сказал вельможам: "Знайте же , что нужно обращать внимание на внутреннее и сокровенное, а не на внешнее. Вы обиделись, когда я поклонился плохо одетым нищим. А я видел очами разума, что они честны и благородны душою.
Однажды птицелов поймал соловья, хотел зарезать его и съесть. Соловей начал просить пощады.
- Какая польза тебе, - говорил он, - если ты зарежешь меня? Отпусти лучше меня, я дам за это тебе три совета.
Птицелов согласился. Соловей сказал ему:
Никогда не гоняйся за тем, чего поймать не можешь, никогда не печалься о том, что уже прошло и миновало, и не верь никогда неправде.
Птицелов отпустил соловья. Соловей захотел испытать своего освободителя - узнать, как он принял его советы.
- Неразумный, - сказал он. - Какое сокровище ты выпустил из рук. У меня внутри находится драгоценный камень величиной в страусиное яйцо.
Опечалился птицелов своей оплошности и начал снова заманивать соловья.
- Приди погостить у меня, - говорил он, - а потом я попять отпущу тебя.
- Теперь-то я понимаю, - сказал соловей, - твоё легковерие и безумие: не можешь поймать меня на лету, а пытаешься поймать; раскаиваешься, что выпустил меня - жалеешь о том, что произошло; веришь, что внутри у меня страусиное яйцо, хотя оно не в пример больше меня.
Один человек, спасаясь от единорога, гнавшегося за ним, попал на край пропасти, где росло дерево. Забравшись на него, он считал себя уже в безопасности, когда посмотрел в них и увидел, что дерево, за сучья которого он уцепился, подтачивают две мыши, посмотрел он ещё ниже и увидел на дне пропасти змея, раскрывшего свою пасть и готового съесть его. Находясь в безнадёжном положении, он начал озираться вокруг и увидел, что из одного сучка дерева маленькими каплями мёда течёт мёд. Забыв всю опасность своего положения, он устремился к этим сладким каплям.
Один человек имел трёх друзей. Первые двое из них пользовались особенную его любовью и уважением, третий же по временам был и забываем.
Случилось так, что этот человек попал в беду. К кому обратиться за помощью? - к друзьям. И вот приходит он к первому другу, самому любимому, и излагает причину своего посещения. "Какой ты мне друг? - отвечает тот. - Я тебя даже не знаю. Вот, если тебе угодно, возьми немного одежды и больше от меня ничего не жди".
Опечаленный таким отказом, человек обращается ко второму другу и просит проводить его и сопутствовать ему в пути, который надлежит ему сделать для исправления своего стеснённого положения.
Но и этот друг отказал в помощи из-за неимения свободного времени, хотя согласился проводить его недалеко. Оставленный своими близкими и друзьями, он вспомнил о третьем друге и обратился к нему.
Этот, сверх всякого ожидания, принял горячее участие в несчастье, и при его помощи беда миновала.
Один город имел обычай выбирать себе царей из людей, не знакомых ни с обычаями, ни с законами города. Избранный царь, не зная ничего, естественно, предавался одним только суетным удовольствиям и рассеянной праздности. По прошествии года его свергали с престола и ссылали на необитаемый остров, где он должен был терпеть бедность и разного рода лишения.
Но однажды город выбрал себе царём мудрого человека, который занялся делами города и от своего советника узнал об ожидающей его участи. Предвидя неминуемое заточение, царь все свои богатства отправил на место ссылки прежде своего прибытия: туда.
Прошёл год, его сослали. Но так как он прежде позаботился о себе, то жил и там безбедно.
Молодая серна была вскормлена одним богатым человеком. Когда серна достаточно выросла, она, естественно, начала стремиться в пустыню.
Однажды она пошла со двора и как-то смешалась со стадом диких серн. Рабы богатого человека погнались за серной, а в стаде одних серн перебили, других же перерезали.
Однажды корабль попал в шторм и разбился о скалы необитаемого острова. Те, кто спаслись, начали новую жизнь, так как при кораблекрушении у всех нарушилась память, проявлением чего явилось также и то, что они забыли слова молитвы.
Через несколько лет на остров приплыли христианские миссионеры. Расспросив у обитателей острова об их жизни, они научили их молиться правильно. И когда миссионеры отплыли от этого острова, через некоторое время они заметили людей с острова, идущих за ними по воде. Оказалось, что те опять забыли слова молитвы и хотели заново их узнать. Миссионеры, увидев такое явление, как хождение по воде, ответили: «Молитесь, как молились до нас. Так вы наверное ближе к Богу».
Тысячу лет назад в одной русской деревне жил человек. Этот человек с детства не мог двигаться, и потому единственное, что было ему под силу, — лежать на печке. И пролежал он так около тридцати лет. Вероятно, на этой же печи и закончилась бы его жизнь, если бы через деревню не проходил однажды старец. Путник зашёл как раз в ту избу, в которой лежал и молил о смерти молодой человек, и попросил воды.
Вольной заплакал и сказал, что не в силах помочь, потому что за всю свою жизнь не сделал ещё ни одного шага без помощи. Старец спросил: «А давно ли ты пробовал сделать этот шаг?» Оказалось, что очень давно — больной и не помнил даже, сколько лет назад. Тогда старец сказал: «Вот тебе волшебный посох, обопрись на него и сходи за водой».
Больной был словно во сне. Он сполз с печи, обхватил руками посох и... встал! Он заплакал снова, но на этот раз уже от счастья. «Как мне отблагодарить тебя и что за чудесный посох дал ты мне?!» — воскликнул молодой человек. «Этот посох — обычный черенок от заступа, который я подобрал у тебя на крыльце, — отвечал старец. — В нём нет ничего волшебного, как не было на самом деле твоей болезни. Ты смог встать, потому что забыл о своей слабости. А благодарить меня не надо, вместо этого ты найди человека, который так же несчастен, как был совсем недавно несчастен ты сам, и помоги ему!»
В одном городе случилась засуха. Лето было в разгаре, и городской священник созвал всех утром в храм молиться о дожде. Пришёл весь город, и весь город смеялся над одним ребёнком. Ребёнок пришёл с зонтиком. И каждый смеялся и говорил: «Дурачок, зачем ты притащил зонтик? Потеряешь. Дождя не будет». Ребёнок сказал: «А я думал, что если вы помолитесь, дождь пойдёт».
.Жил когда-то на свете один жадный мельник. Его маленькая водяная мельница стояла на берегу небольшой речушки. На опушке леса мельник перегородил речку большой плотиной. За плотиной собиралось много-много воды, так что получалось целое озеро. По специальной трубе вода стекала с большой высоты на мельничное колесо и тем приводила его в движение. Ежедневно он перемалывал на своей мельнице много мешков зерна.
Однажды мельник заметил небольшую трещину в стене плотины. Ему посоветовали сразу же отремонтировать её, чтобы не случилось какого несчастья. Но жадный мельник сказал, что о такой мелочи даже говорить не стоит и что несколько капель, которые просачиваются сквозь трещину, не смогут повредить плотине. На самом же деле ему просто не хотелось тратить время и деньги на ремонт. Вечером трещина стала шире. Рабочие на мельнице обратили на это внимание мельника и попросили его заделать трещину. Но жадность мельника затмила его здравый рассудок.
— Сегодня уже поздно, — сказал он, — подождём до завтра.
В полночь мельник проснулся от сильного шума. Он вскочил с кровати, сбежал по лестнице вниз и увидел, что плотину прорвало. И вода из запруды растекается по его полям. Когда солнце взошло и настал день, мельник увидел, что почти все его поля залиты водой. Маленькая причина, а какие большие последствия!
В кузнице отремонтировали две сохи. Они выглядели одинаково. Одна из них осталась стоять в углу сарая. Её жизнь была легче, чем жизнь другой сохи, которую крестьянин на следующее утро погрузил на телегу и привёз на поле. Там она стала красивой и блестящей. Когда обе сохи вновь встретились в сарае, они с удивлением посмотрели друг на друга. Соха, которую не употребляли в дело, была покрыта ржавчиной. С завистью она смотрела на блестящую подругу:
— Скажи, как ты стала такой красивой? Ведь мне так хорошо было в тишине сарая стоять в своём углу.
— Это безделье тебя изувечило, а я стала красивой от труда.
Жил-был крестьянин, который думал, что если бы он делал погоду, то было бы намного лучше. «Зерно будет быстрее поспевать,—думал он, — и в колосьях будет больше зёрен».
Бог увидел его мысли и сказал ему:
— Раз ты считаешь, что знаешь лучше, когда какая погода нужна, управляй ею сам этим летом.
Крестьянин очень обрадовался. Тут же он пожелал солнечной погоды. Когда земля подсохла, он пожелал, чтобы ночью пошёл дождь. Зерно росло, как никогда. Все не могли нарадоваться, а крестьянин думал: «Отлично, в этом году всё хорошо — и погода, и урожай. Таких колосьев я ещё ни разу в жизни не видел».
Осенью, когда поле пожелтело, крестьянин поехал собирать урожай. Но каково было его разочарование: колосья-то все были пустыми! Он собрал только солому.
И опять этот крестьянин стал Богу жаловаться, что урожай никуда не годный.
— Но ведь ты же заказывал погоду по своему желанию, — ответил Творец.
— Я посылал по очереди то дождь, то солнце, — стал объяснять крестьянин. — Я сделал всё как надо. Не могу понять, почему же колос пустой?
— А про ветер-то ты забыл! Поэтому ничего и не получилось. Ветер нужен для того, чтобы переносить пыльцу с одного колоска на другой. Тогда зерно оплодотворяется и получается хороший полный колос, а без этого урожая не будет.
Крестьянину стало стыдно и он подумал: «Лучше пусть Господь Сам управляет погодой. Мы только всё перепутаем в природе нашей "мудростью"».
Два жука полетели далеко-далеко, через луга и горы, и когда наступил вечер, они начали искать ночлег.
— Вот у ручья растёт папоротник, я спрошу у него, могу ли я там переночевать, — сказал один.
Папоротник согласился пустить жука на ночлег.
— Когда стемнеет, ты мне расскажешь о твоём путешествии, я с удовольствием слушаю истории о чужих странах, — прошептал папоротник.
— Это скучная компания, — подумал другой жук. — у такого невзрачного сорняка он хочет переночевать! Я найду другое место, пойду в гостиницу «Роза». Там всё благородно, и хорошо пахнет.
Жук полетел на поиски. Когда зашло солнце, он увидел прекрасную розу.
— Можно мне получить номер на одну ночь? Я прилетел издалека и просто нет сил лететь дальше.
— Я — царица цветов и не принимаю жуков, — ответила роза высокомерно, — но если такое дело, то я не могу тебя прогнать. Если ты будешь вести себя спокойно и предупредительно, то можешь остаться.
Жук поблагодарил кивком головы и полетел на верхний листок розы. Он гордился этим приютом и хотел на другое утро всё рассказать своему товарищу, чтобы тот ему позавидовал.
Утром, как только начало восходить солнце, а роса ещё лежала на листьях, жука бесцеремонно разбудили. Перед кустом стоял какой-то человек,
— Эту розу я смогу хорошо продать!
Он достал огромный нож и срезал цветок. Жук еле-еле успел расправить свои крылья и улететь. «Я не думал, что на таком гордом цветке так опасно жить», -удивился он.
Жук быстро полетел к папоротнику у ручья.
— Эй, брат, -- закричал он, увидев товарища, — можно к тебе?
— Залетай, места достаточно. Здесь хорошо и уютно! Жук с благодарностью принял приглашение, ведь он нагляделся «благородного света».
В доме одних богатых людей перестали молиться перед едой. Однажды к ним в гости пришёл проповедник. Стол накрыли очень изысканно, достали самые лучшие фруктовые соки и подали очень вкусное блюдо. Семья села за стол. Все смотрели на проповедника и думали, что теперь он помолится перед едой. Но проповедник сказал:
— Отец семейства должен молиться за столом, ведь он первый молитвенник в семье.
Наступило неприятное молчание, потому что в этой семье никто не молился. Отец откашлялся и сказал:
— Знаете, дорогой проповедник, мы не молимся, потому что в молитве перед едой всегда повторяется одно и то же. Молитвы по привычке — это пустая болтовня. Эти вечные повторения каждый день, каждый год нисколько не помогают, поэтому мы больше не молимся.
Проповедник удивлённо посмотрел на всех, но тут семилетняя девочка сказала:
— Папа, неужели мне не нужно больше каждое утро приходить к тебе и говорить «доброе утро»?
Однажды преподобный Антоний Великий вопросил: «Господи! Почему одни живут немного, а другие — до глубокой старости? Почему одни бедны, а другие богаты?»
Ответ, который получил Антоний, был прост: «Антоний! Себе внимай!»
Когда-то жил очень старый человек. Глаза его ослепли, слух притупился, колени дрожали. Он почти не мог держать в руках ложку и во время еды часто проливал на скатерть суп, а иногда кое-что из пищи выпадало у него изо рта. Сын и его жена с отвращением смотрели на старика и стали во время еды сажать его в угол за печку, а еду подавали ему в старом блюдечке. Оттуда он печально смотрел на стол, и глаза его становились влажными. Однажды руки его так тряслись, что он не смог удержать блюдечко с едой. Оно упало на пол и разбилось. Молодая хозяйка стала ругать старика, но он не сказал ни слова, а только тяжело вздохнул. Тогда ему купили деревянную миску. Теперь он должен был есть из неё. Как-то раз, когда родители сидели за столом, в комнату вошёл их четырёхлетний сын с куском дерева в руках.
— Что ты хочешь сделать? — спросил отец,
— Деревянную кормушку, — ответил малыш. — Из неё папа с мамой будут кушать, когда я вырасту.
Молодой жизнерадостный человек пришёл к отцу и говорит:
— Отец, порадуйся со мной, я поступил в университет. Я буду юристом! Наконец-то я нашёл своё счастье!
— Очень хорошо, сын мой, — ответил отец, — значит, ты хочешь теперь усердно учиться. Ну а что потом?
— Через четыре года я защищу на отлично диплом и покину университет.
— И что же дальше? — не отступал отец.
— Потом я буду изо всех сил работать, чтобы как можно скорее стать самостоятельным адвокатом.
— А дальше?
— А потом я женюсь, создам свою семью, буду растить и воспитывать детей, помогу им выучиться и получить хорошую профессию.
— А дальше?
— А потом я пойду на заслуженный отдых — буду радоваться счастью своих детей и покоиться в доброй старости.
— Что же будет потом?
— Потом? -- юноша на минуту задумался. -- Да, вечно никто на этой земле не живёт. Потом мне нужно будет, наверное, как и всем людям, умереть.
— А что потом? — спросил старый отец. — Дорогой сын, что же будет потом? — дрожащим голосом проговорил отец.
Сын ещё больше задумался и сказал неуверенно:
— Благодарю тебя, отец. Я понял. Я забыл главное...
Один зажиточный крестьянин имел много полей с хорошей землёй. Он работал усердно, но зерно всё же не росло так хорошо, как на поле бедного крестьянина, находившегося рядом с его полем. Богатый крестьянин дивился этому и спросил у своего бедного соседа, что тот делает, чтобы на его песчаной земле всё так хорошо росло, каким способом он обрабатывает землю? Бедный крестьянин ответил:
— Любезный сосед, разница только в том, что вы иначе сеете, чем я.
— А как вы делаете?
— С молитвой, — ответил набожный крестьянин, — в моём амбаре я склоняюсь на колени и молю, чтобы Бог, Творец всей Вселенной, многократно умножил мой посев. Поэтому земля, удобренная молитвой, самая лучшая.
Было у одного богача всё, что желают люди. Миллионы денег, и разубранный дворец, и красавица жена, и сотни слуг, и роскошные обеды, и всякие закуски, и вина, и полная конюшня дорогих коней, И всё это так прискучило ему, что он целый день сидел в своих богатых палатах, вздыхал и жаловался на скуку.
Только ему и было дело и радость —- еда. Просыпался он — ждал завтрака, от завтрака ждал обеда, от обеда — ужина. Но и этой утехи он скоро лишился. Ел он так много и так сладко, что испортился у него желудок и позыва на еду не стало. Призвал он докторов. Доктора дали лекарства и велели ходить каждый день по два часа на природе.
И вот ходит он однажды свои положенные два часа и всё думает о своём горе, что нет охоты к еде. И подошёл к нему нищий.
— Подай, —говорит, —-Христа ради, бедному человеку.
Богач все о своём горе думает, что ему есть не хочется, и не слушает нищего.
— Пожалей, барин, целый день не ел. Услыхал богач про еду, остановился.
— Что же, есть хочется?
— Как не хотеть, барин, страсть как хочется! «То-то счастливый человек», — подумал богач и позавидовал бедняку.
Однажды некий греческий философ приказал одному из своих учеников в течение трёх лет раздавать серебро тем, кто будет его поносить. По окончании испытания учитель сказал:
— Теперь "ты можешь отправляться в Афины для обучения мудрости.
При входе в Афины ученик увидел сидевшего у городских ворот мудреца, поносившего всех проходящих мимо. Так же он поступил и с учеником. Тот разразился смехом.
— Почему ты смеёшься, когда я тебя оскорбляю? — спросил мудрец.
— Потому что в течение трёх лет я платил поносившим меня, ты же делаешь это даром.
— Войди в город, он принадлежит тебе, — ответил мудрец.
Однажды братия из скита пошли к авве
[34] Антонию. Взойдя на корабль, чтобы отплыть к нему, нашли они одного старца, отправлявшегося в ту же сторону. Братия не знали его. На корабле они говорили об изречениях святых отцов и словах из Писания, рассказывали также о своих рукоделиях. Старец всё молчал. Выйдя на пристань, они узнали, что и старец отправлялся также к авве Антонию. Когда они пришли к Антонию, он сказал им: «Доброго спутника нашли вы в этом старце!» Сказал и старцу: «Добрых братии и ты нашёл, авва». «Они хороши, — отвечал старец, — но у них двор не имеет ворот: кто хочет, подходит к стойлу и отвязывает осла».
Однажды авва Макарий застал Б своей келий вора, который грузил его вещи на стоявшего у келий осла. Не подав вида, что он хозяин этих вещей, преподобный стал молча помогать увязывать поклажу. Отпустив его с миром, блаженный сказал себе:
— Мы ничего не внесли в этот мир, ясно, что ничего не можем и унести отсюда. Да будет благословен Господь во всём!
Однажды бедному человеку, который всем жаловался на свой крест, на свою бедность, представилось во сне, будто он находится в просторной комнате, которая вся уставлена разной величины крестами, и все эти кресты покрыты покрывалами. Тайный голос говорил бедняку: «Ты жалуешься на свой крест, на свою бедность: выбирай же себе другой любой крест».
Бедняк начал выбирать. Взялся за первый крест, этого не поднял; другой хотя и приподнял, но и он не по силам, — очень тяжёл; третий крест и нетяжёлым показался ему, но углами своими больно резал плечи. Так он перебрал все кресты, но ни одного не нашёл по своим силам. Оставался в углу ещё один крест, которого бедняк не испытывал, потому что этот крест казался ему больше и тяжелее других. Приподняв этот крест, бедняк радостно закричал:
— Вот этот крест я возьму на себя: он хотя и велик, но легче других!
Сняли покрывало с этого креста, и на нём была надпись— «бедность».
Блаженный Франциск однажды подозвал брата Льва и говорит ему:
— Брат Лев, пиши. Тот отвечает:
— Я готов.
- Пиши, — говорит он, — что такое истинная радость.
Вот приходит гонец и объявляет, что все учёные богословы Парижа вступили в наш орден; пиши: не в этом истинная радость. И пускай вступят в наш орден все прелаты из-за Альп, архиепископы и епископы и не только, но даже сам король французский и король британский, пиши: не в этом истинная радость. И если придёт к тебе весть, что братья мои отправились к неверным и всех до одного обратили к вере, или что мне дарована от Бога такая благодать, что я недужных исцеляю и творю многие чудеса; всё же, говорю тебе: во всём этом нет истинной радости.
— Но в чём же истинная радость?
— Вот среди ночи возвращаюсь я из Перуджи и прихожу сюда, а зима ненастная, и такая стужа, что вода леденеет и по подолу рубахи висят сосульки, и бьют они мне без конца по ногам, так что кровь сочится из ссадин. И вот, иззябнув, весь в грязи и во льду, подхожу я к воротам и долго-долго стучу и зову, пока не выйдет кто-то из братьев и не спросит: «Кто там?» Я отвечаю: «Брат Франциск». А он говорит: «Иди прочь, сейчас не время шататься, не пущу». И так как я не отступаю, другой отвечает: «Уходи отсюда, ты — невежда и простец, и можешь к нам не приходить: мы уже такими стали, что в тебе не нуждаемся». Я не ухожу от ворот и прошу: «Христа ради, примите меня на эту ночь». А он отвечает: «Вот уж нет. Иди себе в приют крестоносцев и там проси».
Так вот, если во мне найдётся терпение и я не смущусь, вот, говорю тебе, в этом и есть истинная радость, в этом — истинная праведность и спасение души.
Однажды магометанские или сарацинские учёные спросили святого Кирилла, брата святого Мефодия, кои братья были просветителями славян и изобретателями славянской азбуки —кириллицы:
— Как вы, христиане, единого Бога разделяете на три Бога? У вас есть Отец, Сын и Дух Святой?
— Не злословьте против пресвятой Троицы, — отвечал святой Кирилл. — Отец, и Сын, и Дух Святой суть три Лица — Существо же едино. Посмотрите на солнце, от Бога в образе святой Троицы на небе поставленное; в нём три вещи: круг, сияние и теплота; также и в пресвятой Троице — Отец, Сын и Дух Святой. Солнечный круг есть подобие Бога Отца, ибо как круг не имеет ни начала, ни конца, так и Бог есть безначален; и как от круга солнечного происходит сияние и теплота, так и от Бога Отца рождается Сын и исходит Дух Святой. Сияние — подобие Бога Сына, от Отца рождённого и весь мир Евангелием просветившего; а теплота солнечная, происходящая от того же круга вместе с сиянием, есть подобие Бога Духа Святого, который от того же Отца исходит предвечно.
Однажды монахи разговаривали о смирении. Один из знатных граждан города Газы, слыша слова, что чём более кто приближается к Богу, тем более видит себя грешным, удивлялся и говорил:
— Как это может быть?
И, не понимая, хотел узнать, что значат эти слова. Один монах сказал ему:
— Именитый господин, скажи мне, кем ты считаешь себя в своём городе?
Он отвечал:
— Считаю себя великим и первым в городе.
— Если же ты пойдёшь в Кесарию, то кем будешь считать себя там?
— Последним из тамошних вельмож.
— Если же ты отправишься в Антиохию, кем ты будешь там себя считать?
— Там буду считать себя одним из простолюдинов.
— Если же пойдёшь в Константинополь и приблизишься к царю, то там кем ты станешь считать себя?
— Почти нищим.
— Вот так и святые, — сказал монах, — чем больше приближаются к Богу, тем более видят себя грешными. Ибо Авраам, когда увидел Господа, назвал себя землёю и пеплом.
Могущественный король отправил к королеве друг за другом двух посланников. Возвращается первый и просто передаёт ответ пославшему его. Возвращается другой и, передав вкратце ответ, начинает плести длинную историю о красоте повелительницы:
— По правде говоря, господин, я видел красивейшую женщину. Счастлив, кто может наслаждаться ею!
— Злой раб, — прерывает его король, — ты поднял свои бессовестные глаза на мою супругу? Ясно, что ты хотел бы сделать своим объект, столь пристально тобою исследованный!
Он велит вновь позвать первого посланника и спрашивает его:
— Что ты думаешь о королеве?
— Весьма хорошее, конечно, — отвечает посланник, — ибо она выслушала меня в молчании и дала мудрый ответ.
— А она не показалась тебе красивой?
— Смотреть на неё подобает тебе. Моя же задача была — передать слова.
Пришёл как-то к своему учителю ученик и спросил его:
— Как я могу достигнуть сверхчувственной жизни так, чтобы видеть Бога, и слышать, и говорить с Ним?
Учитель ответил:
— Когда ты будешь в состоянии хотя бы на минуту заставить себя войти туда, где не живёт ни одно живое существо, ты услышишь Бога.
— Близко это или далеко? — спросил ученик.
— Это —- в тебе, и если ты можешь на время остановить мысли и желания, ты услышишь невыразимые слова Бога, — сказал учитель.
— Как я могу услышать речь Бога, когда я не буду ни думать, ни говорить?
— Когда ты не будешь ни думать от себя самого, ни желать от себя самого; когда твой ум и воля станут спокойными и пассивно отдадутся восприятию выражений Вечного Слова и Духа; и когда твоя душа расправит крылья и поднимется над тем, что временно; и когда ты отвлечённым мышлением запрёшь на замок воображение и внешние чувства, — тогда Вечный Слух, Зрение, Речь откроются в тебе, и Бог услышит и увидит через тебя, потому что ты будешь органом Его Духа, и Бог будет говорить в тебе и будет шептать твоему Духу, и твой Дух услышит Его голос. Поэтому блажен ты, если можешь удержаться от самодумания и саможелания и можешь остановить колесо твоего воображения и чувств, так как на самом деле нет ничего, кроме твоего собственного слуха и желания, которые препятствуют тебе и не дают видеть и слышать Бога.
Некто, увидев в разгар зимы нищего, который не имея на себе ничего, кроме рубахи, чувствовал себя всё же не хуже, чем тот, кто был закутан по самые уши в куний мех, спросил его:
— Как ты можешь терпеть такой холод? —Ну а вы, сударь? — ответил тот. — Ведь и у вас тоже лицо ничем не прикрыто. Вот так и я — весь словно лицо.
Святому старцу во время болезни брат влил в пищу вместо мёда льняное масло, которое очень вредно. Однако же старец ничего не сказал, но ел молча и в первый, и во второй раз, и нисколько не укорил служившего ему брата, не сказал, что он небрежен, и не только не сказал этого, но даже ни одним словом не опечалил его. Когда же брат узнал, что он сделал, и начал скорбеть, говоря: «Я убил тебя, авва, и ты возложил этот грех на меня тем, что промолчал». Тот с кротостью отвечал: «Не скорби, чадо: если бы Богу угодно было, чтобы я ел мёд, то ты влил бы мне мёда».
В одном городе был очень искусный цирюльник, который получал только три медных гроша за бритье бороды. Но так как он брил ежедневно многих, то, откладывая на своё содержание, он ежедневно сверх того сберегал по сто медных монет. Имея такой определённый заработок, он узнал, что в очень отдалённом городе дают более крупную монету за бритье одной бороды.
- Увы, — сказал он тогда, — зачем стану я тут терять своё время. Сколько я работаю тут за три медных гроша. А там я могу обогатиться!
Он, недолго думая, распродал всё своё имущество и отправился в тот город, где ожидал такой выгодный заработок. Он нагнёл там, что всё, что ему рассказывали, верно. Он получил столько же крупных монет, сколько обрил народу, и, оказавшись вечером с большими деньгами, очень довольный пошёл на базар, чтобы купить себе пищу. Но всё там было так дорого, что для того, чтобы приобрести себе минимальное дневное пропитание, он истратил всё, что заработал, и у него не осталось ни гроша.
Когда он заметил, что в течение некоторого времени ежедневно происходит то же самое, что этот крупный заработок не только не даёт средств, чтобы что-нибудь скопить, но ему не хватает даже на ежедневный и необходимый расход, он, зрело всё обдумав, сказал себе: «Мне надо вернуться на прежнее место и искать прежний скромный заработок, который, обеспечивая мне жизнь, давал ещё некоторую возможность откладывать на время моей старости; как бы ни был мал заработок, всё же то, что мне оставалось, ежедневно приращаясь, не было малым. Вижу я теперь по опыту, что там грошами я зарабатывал больше, чем здесь крупными монетами, потому что здесь я не только не могу что-нибудь сберечь, но не могу пропитаться».
Один греческий царь пожелал узнать, кто из двух хуже — сребролюбец или завистливый, —потому что оба не желают другим добра. С этой целью повелел он призвать к себе сребролюбца и завистливого и говорит им:
— Просите у меня каждый, что вам угодно; только знайте, что второй получит вдвое того, что попросит первый.
Сребролюбец и завистливый долго препирались, не желая каждый просить первым, чтобы после получить вдвое. Наконец царь сказал завистливому, чтобы он просил первым. Завистливый, будучи объят недоброжелательством к ближним, вместо получения обратился к злоумышлению и говорит царю:
— Государь! Прикажи мне выколоть глаз. Удивлённый царь спросил, для чего он изъявил такое желание.
Завистливый ответил:
— Для того, чтобы ты, государь, приказал товарищу моему выколоть два глаза.
Случилось так, что один брат из скита совершил прегрешение. Старцы собрались и попросили авву Моисея присоединиться к ним. Однако тот отказался прийти. Священник отправил ему послание в таких словах: «Приди, собрание братьев ожидает тебя». Тогда тот встал и отправился в дорогу, взяв с собой старую дырявую корзину, которую наполнил песком и влачил за собой.
Старцы вышли ему навстречу и спросили:
— Что это, отче? Старец ответил:
— Мои грехи стелятся за мной, и я не замечаю их, однако ныне прихожу судить чужие грехи!
Авва Афанасий переписал на прекрасном пергаменте, который стоил восемнадцать золотых монет, весь Ветхий и Новый Завет. Однажды некий брат пришёл к нему и, увидев книгу, унёс её. В тот же день авва Афанасий захотел почитать из книги. Обнаружив её исчезновение, он понял, что её взял тот брат, но не послал спросить его из опасения, как бы тот не прибавил к воровству ложь.
Между тем брат отправился в соседний город, чтобы продать книгу, и запросил за неё шестнадцать золотых монет. Покупатель сказал ему:
—-Доверь мне книгу, чтобы я мог узнать, стоит ли она таких денег, — и принёс книгу святому Афанасию со словами:
— Отче, взгляни на эту книгу и скажи мне, должен ли я, по твоему мнению, купить её за шестнадцать золотых монет? Стоит ли она этих денег?
Авва Афанасий ответил:
— Да, это хорошая книга. Она стоит этих денег.
Покупатель отправился к брату и сказал ему:
— Бот твои деньги. Я показал книгу авве Афанасию. Тот нашёл её прекрасной и счёл, что она стоит не менее шестнадцати монет. Брат спросил:
— Это все, что он сказал тебе? Не прибавил ли он чего-нибудь ещё?
— Нет, — ответил покупатель, — больше ни слова.
— Хорошо, — сказал брат, — я передумал. Я больше не хочу продавать эту книгу.
И он поспешил к авве Афанасию и с плачем умолял взять свою книгу обратно. Авва отказался со словами:
— Иди с миром, брат, я дарю её тебе. Но брат ответил:
— Если ты не возьмёшь её, я никогда не буду иметь покоя.
Как-то отец послал своего сына в лес по делам. А сын и говорит:
— Батюшка, как же я там буду один? Я ничего не знаю. —Ничего, ступай, — говорит ему отец, — нужда всему научит.
Он поехал. Но вот в лесу сломались у него сани. Вспомнил он слова отца «нужда всему научит», и давай кричать:
— Нужда-а!
А она отвечает ему:
-А~а!
Ждал он, ждал, кричал, кричал, но никто не пришёл к нему на помощь. Тогда он слез, сам кое-как поправил сани, приехал к отцу и говорит:
— Обманул ты меня, батюшка: ведь нужда-то не пришла ко мне на помощь.
—- Да как же ты справился?
— Да так уж, кое-как.
— Вот это-то самое, что ты кое-как справился, и показывает, что тебе нужда помогла.
Одного пустынника выбрали архиереем. Он долго отказывался, но братья настояли. Тогда он и подумал: «Я не знал, что я достоин, верно есть у меня что-то хорошее». В это время явился ему ангел и говорит:
— Рядовой монах, что ты возносишься! Там люди нагрешили и им нужно наказание, вот оттого и выбрали, что хуже тебя не нашлось.
Однажды человек устроил у себя обед и разослал своих слуг приглашать гостей. Один из приглашаемых и спрашивает присланного к нему слугу:
— Неужели у твоего господина получше тебя никого не нашлось послать ко мне?
На это посланный отвечал:
— Хороших-то по хорошим разослали, а меня уж — к вашей милости.
Однажды один купец плыл на корабле за покупками в другую страну. Вдруг поднялся шторм, корабль стало качать так сильно, что купец начал думать о конце своей жизни. Упав на колени своей каюты, он поднял руки к небу и взмолился:
— Боже, помоги мне! Оставь меня в живых! За это я построю Тебе храм.
Бог услышал молитвы купца, пожалел его, и ветер затих. Купец благополучно добрался в ту страну, куда он и хотел.
Прошло некоторое время. Купец, забыв о своем обещании, снова пустился в морское путешествие, предвещавшее ему большую прибыль. Опять поднялся ветер, шторм опять бросал корабль так, что пассажиры думали о своей смерти. Купец опять встал на кодеки и взмолился:
— Боже, помоги мне! За это я Тебе возведу два храма. Но вдруг услышал:
— Не могу — уж очень долго Я всех вас собирал в одном месте.
Был один трудолюбивый старец в Скиту, который утруждал себя телесно, но был рассеянным в своих помыслах. Он пришел к авве Иоанну Колову и спросил его о забывчивости. И услышал слово от него, и вернулся в свою келью, но забыл, что авва Иоанн сказал ему. Он пошёл снова спросить его и услышал от него слово. Он вернулся в свою келью и снова забыл слово. И таким образом многократно уходя, терял слышанное по своей забывчивости. После этого, еще встретившись со старцем, сказал:
— Знаешь, авва, я опять забыл, что ты мне говорил. Но чтобы не беспокоить тебя, я не приходил.
Авва Иоанн сказал ему:
— Пойди, зажги светильник.
И он зажёг. И сказал ему ещё авва:
— Принеси другие светильники и зажги от него. Он сделал так. И говорит авва Иоанн старцу:
— Неужели терпит что-нибудь светильник, когда от него зажигают другие светильники?
Тот ответил: -Нет. Авва на это сказал:
— Так и Иоанн. Хотя бы весь Скит ходил ко мне, не воспрепятствовал бы мне в благодати Божией. Потому, когда хочешь, приходи, нисколько не рассуждая.
Некий солдат спросил однажды одного из старцев, дарует ли Бог прощение грешникам. И старец ответил: — Скажи мне, возлюбленный, если плащ твой порвался, ты выбрасываешь его?
Солдат ответил:
— Нет. Я его чиню и продолжаю носить. Старец заключил:
— Если ты заботишься о своём плаще, неужели же Бог не будет милосердным к своему собственному образу?
Один раз сидел бес в образе человека и болтал ногами. Видевший это духовными очами спросил его:
— Что же ты ничего не делаешь? Бес отвечал:
— Да мне ничего теперь не остаётся делать, как только ногами болтать: люди всё делают лучше меня.
Было три трудолюбивых монаха. Один из них избрал для себя дело — примирять ссорящихся между собой людей. Другой — посещать больных. Третий удалился безмолвствовать в пустыню. Первый, трудясь по причине ссор между людьми, не мог излечить всех, и со скорбью прийдя к посещавшему больных, нашёл его также ослабевшим и не старающимся об исполнении своего обета. Согласившись, оба они пошли к пустыннику, поведали ему печаль свою и просили сказать им, что доброго сделал он в пустыне. Немного помолчав, пустынник влил воду в чашу и говорит:
— Смотрите на воду.
А вода была мутная, так что ничего не было видно в ней. Спустя немного времени он опять говорит:
— Смотрите, теперь вода устоялась.
Как только они посмотрели в воду, то увидели свои лица, как в зеркале. Тогда он сказал им:
—Так бывает и с человеком, живущим среди людей, — от смущения он не видит грехов своих; а когда он безмолвствует, и особенно в пустыне, тогда видны его недостатки.
Два старца, живя вместе в одной келье, никогда ни о чём не спорили. И вот однажды один говорит другому:
— Давай хотя бы раз поспорим, как другие. Собеседник ответил:
— Я не знаю, как начать. Первый сказал:
— Я положу этот кирпич между нами, а потом скажу: «Он мой». Тогда ты скажешь: «Нет, он принадлежит мне». Вот так и начинаются споры и ссоры.
Итак, они положили кирпич между собой. Один сказал:
— Это моё. Другой:
— Нет, я уверен, что это моё. Первый ответил:
— Это не твой кирпич, а мой. Тогда другой воскликнул:
— Если он твой, возьми его!
Однажды воры сказали некоему авве:
— Мы пришли забрать все, что находится в твоей келье.
Тот ответил:
— Дети мои, берите всё, что пожелаете.
Тогда они взяли в келье всё, что можно, кроме спрятанного мешочка, и ушли. Но старец побежал за ними, крича:
— Дети мои, вы забыли мешочек, возьмите его!
Однажды к одному старцу пришла дева и сказала:
— Авва, я провожу шесть недель в посте и ежедневно изучаю Ветхий и Новый Завет.
Старец ответил:
— Сделалась ли тебе скудость — всё равно что изобилие?
-Нет. — Бесчестие — как похвала?
-Нет. —- Враги — как друзья?
-Нет.
— Тогда, — говорит мудрый старец, — иди и трудись, ты ничего не имеешь.
Жили в одной деревне лентяй и незаконнорожденный. Трудно им было среди своих сверстников, да и вообще среди людей, которые их знали. Все издевались над ними, обзывали и просто не давали спокойно жить. И вот однажды незаконнорожденный предложил лентяю уйти куда-нибудь, где их никто не знает. Подумали они, подумали и решили уйти в другую деревню, подальше от той, где они росли. Решили — сделали.
Прошло некоторое время. Незаконнорожденный стал почитаемым на новом месте проживания, так как трудился не покладая рук, был добрым и отзывчивым человеком. Лентяй же опять стал белой вороной, и все кому не лень насмехались над ним, как и в прежней деревне.
Как-то раз Франциск Ассизский сидел среди своих товарищей и, вздохнув, сказал:
— Едва ли во всём мире найдёшь монаха, который бы совершенно повиновался начальствующим над ним.
Удивившись, товарищи спросили его:
— Объясни нам, отче, каково совершенное и высшее послушание.
И он представил истинно повинующегося в виде мёртвого тела:
— Возьми бездыханное тело и положи его, куда захочешь; ты увидишь, оно не будет возражать, если его начнуть передвигать, не станет роптать, куда бы его ни положили, не возопит, если его унесут. Если ты положишь его на кафедру, оно будет смотреть не вверх, а вниз. Если поместить его в пурпур, оно будет казаться вдвойне бледным. Это - - истинный повинующийся; тот, кто не рассуждает, почему его передвигают, не заботится о том, куда его помещают, не настаивает на перемещении. Возвышенный до какой-либо должности, он сохраняет привычное смирение. Чем более его почитают, тем более недостойным он считает себя.
Врат спросил старца:
— Какое бы мне делать доброе дело и жить с ним. Старец отвечал:
— Бог знает, что — добро. Я слышал, что некто из старцев спрашивая авву Нестероя: «Какое бы доброе дело сделать мне?» Авва отвечал ему: «Не все ли дела равны?» Писание говорит: "Авраам был страннолюбив, — и Бог был с ним; Илия любил безмолвие, — и Бог был с ним; Давид был кроток, и Бог был с ним"». Итак, смотри, чего желает по Богу душа твоя, то делай и блюди сердце Твоё.
Ученик как-то сказал своему учителю:
— Милый мой учитель, я не могу больше выносить, чтобы что-нибудь отвлекало меня. Как найти мне ближайший путь к Богу?
Учитель ответил:
— Где путь труднее, там ты и иди; бери то, что бросает мир; и что делает мир, ты не делай. Иди противно миру во всех вещах, и тогда ты придёшь к Нему ближайшим путём!
Однажды авва Аммон пошёл, чтобы переправиться через реку. Он нашёл готовое к отплытию судно и сел около него. В это время подплыл другой корабль, идущий в то же место, и бывшие на нём люди стали звать его:
— Поплыли с нами, авва!
Он же ответил:
— Я взойду только на общественное судно.
С собой авва имел связку пальмовых ветвей; он сел, плетя верёвку, а затем вновь распуская её, и плёл до тех пор, пока общественное судно не отчалило и он не переправился на другой берег. Братья, поклонившись ему, спросили:
— Для чего ты делал это? Старец ответил:
— Чтобы не ходить озабоченным спешкой.
Как-то два инока пришли к авве Иосифу с просьбой объяснить им, лучше ли им с радостью принимать посещающих их братьев или не выражать этой радости. Они не успели ещё открыть рта, чтобы изложить ему своё затруднение, как он предупредил их вопрос и вошёл в свою келью. Там покрылся старым рубищем и прошёлся между ними в таком одеянии, не говоря ни слова.
Затем он снял с себя рубище, надел хорошую одежду, которую употреблял в праздничные дни и снова прошёлся между ними. Наконец, он оделся как одевался постоянно и сел с ними.
Монахи смотрели на него с удивлением, не понимая ничего из того, что он представил.
Тогда он им сказал:
— Хорошо ли заметили вы, что я сделал?
— Да, — ответили они.
— Но, — прибавил Иосиф, — заметили ли вы, чтобы перемена в платье изменила что-нибудь и во мне? Стал ли я хуже, надев рубище? Стал ли я лучше, надев лучшую одежду?
— Конечно, нет!
— Помните же по сравнению с этим, что всё созданное, даже и люди, не должно ничего изменять своим появлением в нашем внутреннем мире. Принимайте с радостью и невинностью, и с христианской любовью братьев, которые посетят вас. А если никто не придёт к вам, храните себя в сосредоточении духа.
Жил как-то волк; он растерзал множество овец и поверг в смятение и слезы многих людей.
Однажды он вдруг почувствовал угрызения совести и стал раскаиваться в своей жизни; он решил измениться и более не убивать овец. Чтобы всё было по правилам, он отправился к священнику и попросил его отслужить благодарственный молебен. Священник начал службу, а волк стоял и плакал в церкви. Служба была длинная. Волку случилось зарезать немало овец и у священника; поэтому священник со всей серьёзностью молился о том, чтобы волк изменился. Но вдруг волк выглянул в окошко и увидел, что овец гонят домой. Он начал переминаться с ноги на ногу; а священник всё молится, и молитве не видно конца.
Наконец волк не выдержал и зарычал:
— Кончай, священник! А то всех овец домой загонят и оставят меня без ужина!
Пришли как-то к преподобному Антонию несколько иноков, прося его дать им совет для спасения души. Он им сказал:
— Вы ведь знаете, чему учит нас Христос в Евангелии. Этого для вас достаточно.
Но так как они продолжали настаивать на том, чтобы он преподал им какое-нибудь наставление, он им сказал:
— Исполняйте, что заповедал Спаситель: «Если ударят тебя по правой щеке, подставь левую».
Они ответили, что не имеют достаточно сил для того.
— Если и этого вы не можете сделать, — продолжал он, — то, по крайней мере, не воздавайте злом за зло.
Они объявили, что и это сверх их сил. Тогда преподобный, обернувшись к своему ученику, сказал ему:
— Пойди, приготовь им чего-нибудь поесть; я вижу, что они весьма слабы.
А им сказал:
— Если вы не можете исполнить ничего из сказанного мной, то что же сказать мне вам ещё? Вы скорее нуждаетесь в молитвах, которые бы помогли вашей слабости, чем в каких-нибудь советах.
Суфийская традиция
Неблагоприятное время
Исцеление
Не в том же ритме
«Ты слишком много оглядывался...»
Хочешь оценить драгоценности — стань ювелиром
Андаки
Делегация из Сирии
Обитель Истины
Покупатель и продавец
Пища
Недостаток
Святой и грешник
Доказательство лисы
Всё дело в узоре
Кутб этого времени
Корова и свинья
Исправлять тут же
«Что ты видел на середине моста?»
Чародей
Толпа
Совершенный дурак
Лягушка
Сокровище и хранители
Молодой человек
Пахарь и лев
Аромат Истины
Почему мокрое — не сухое
Слон
Грамматик
Металл, дерево и проволока
Десять глупцов
Метод
Совершенный Мастер
День и ночь
Обязанности Учителя
Шейх Фарид
Роскошь и простота
Утренняя торговля
Антур, изюм, инаб, стафил
Несварение желудка
Замещение
Слоистый песок
Счастье в хвосте
Совет соседа
Привязанность, называемая привлекательностью
«Не заблуждайся!»
Мясо
«Ничего ты не можешь получить у меня...»
Нищенская сума
Нили
Основание для самомнения
Пример
Испытание
«И это пройдёт»
Мудрость
Ненужная суета
«Это невозможно!»
Лицо не соответствует твоей одежде
Совет на пути
«Какая бы польза была тогда в наказании?»
Смерть через сорок дней
Отражение исчезло
Корова
Талисман
Вопрос
Посольство из Китая
Небесный Плод
Бродяга
Все предметы роскоши
Дары
Два условия
«Я учил вас не болтать»
Островитяне
Старый негодяй
Взгляд силы
Добро и зло
Говорящие коты
Ссора
Воробей и курица
Три драгоценных кольца
История жизни
Поможешь ты — и тебе помогут
Голубка и вода
Кто приносит больше несчастья
Падишах и садовник
Первопричина
Три рыбы
Как ловить обезьян
Рассказ об огне
Идиот, мудрый человек и кувшин
Как возникло предание
Ворота в рай
Человек, который помнил о смерти
Собака и осёл
Туфли благочестивых людей
Муравей и стрекоза
Притча о трёх областях
Птица и яйцо
Филолог и дервиш
Экипаж
Хозяин и гости
Волшебник овцы
Персики
Суфизм — это особое, мистическое, религиозно-философское течение в рамках ислама, представители которого считают возможным посредством личного психологического опыта входить в непосредственное духовное общение (созерцание или соединение) человека с Богом. Оно достигается путём экстаза или внутреннего озарения, ниспосланных человеку, идущему к Богу с любовью к Нему в сердце.
Мистицизм — это особый способ приближения к Истине, использующий интуицию и эмоциональные способности, дремлющие и не раскрытые обычно до той поры, пока их не приведут в действие тренировкой под руководством наставника. Конечная цель подобной тренировки, которая считается «прохождением Пути», — сбрасывание завесы, скрывающей истину от личного «я» и, таким образом, трансформация, или погружение в состояние неразрывного единства человеческой сущности и Истины.
Познания Истинного (Бога) нельзя достичь с помощью немистической веры, кодифицированной в исламе или в других религиях, — считают суфии. Опыт непосредственного общения с Богом убедил ищущих в том, что ислам не укладывается в рамки богословских канонов. Они стремились получить ясные этические представления, которые были переориентированы, или же приспособлены к главной цели суфизма — достижению мистического понимания Истины.
Цель, которую ставили перед собой и к которой шли суфии всю жизнь — это духовное, интуитивное, непосредственное познание Бога. Этому религиозному идеалу подчинены все их помыслы. В основе их концепций мистического Пути была заложена идея нравственного очищения и совершенствования человека. Эта идея вылилась в разработанную теорию устойчивых этико-моральных и кратковременных состояний. Суфийские авторитеты IX — XIII вв. главную задачу усматривали не в том, чтобы уйти от самого себя через посредство экстатических состояний, а в том, чтобы получить вневременной опыт через духовное перевоплощение. Состояние транса для них было средством, а не самоцелью.
Существует несколько гипотез возникновения термина «суфи», и самая распространённая заключается в том, что термин «суфи» происходит от арабского слова «суф», что в переводе означает «шерсть». То есть люди, занимавшиеся такой духовной практикой, носили одежды (плащи) из шерсти, так как шерстяные вещи считались одним из грубейших видов одежды, и тем самым они подвергали свои физические тела страданию.
Другие считают, что слово «суфи» происходит от греческого слова «софия» («мудрость»), в связи с тем, что в теоретических построениях суфиев просматривается влияние античных греческих философов.
Третья гипотеза гласит, что слово «суфи» происходит от арабского слова «суфа» — «возвышенное каменное место», «каменный выступ», где собирались сподвижники и друзья Мухаммада.
Четвёртая гипотеза утверждает, что термин «суфи» является производным от слова «сафо» — «чистый».
Предполагается, что суфии были племенем, которое обитало в Каабе (место паломничества мусульман). Они занимались очищением священного места и по своему образу жизни были близки к сподвижникам Мухаммада.
Ранний этап развития суфизма приходится на VIII -X вв. В это время суфизм, отделившись от аскетизма, сложился в самостоятельное религиозно-философско-нравственное учение. К середине XI в. идеи суфизма стремительно " распространились по всему мусульманскому миру, несмотря на жестокую и беспощадную борьбу с ними официального ислама.
Основоположников суфизма вначале гораздо больше интересовала практическая деятельность, чем теологическое теоретизирование. Они стремились в первую очередь к тому, чтобы наставлять, а не учить, направлять своего подопечного на путь размышлений, который должен был помочь ему самостоятельно постигать духовную Истину и уберечь его от опасности иллюзий. Они считали, что в каждом человеке заложены возможности освобождения от своего «я» и соединения с Богом, но находятся эти возможности Б скрытом, дремлющем состоянии и не могут быть освобождены без наставлений учителя, за исключением случаев, когда Бог дарует способность особого озарения.
С целью вызвать определённое состояние у человека, подготовить его сознание к восприятию сверхчувственного мира учителя использовали самые разнообразные средства: сакральные числа и знаки, цвета и запахи, духи и благовония, ритуальные обряды и очищения, магические слова, заговоры и молитвы-заклинания, музыку и пение, вызов ангелов и других духов и так далее.
Постепенно наряду с различными практиками начинается своеобразное самонаблюдение за психическими состояниями. Весьма важную роль в разработке теоретической базы этого самонаблюдения сыграл Абу Абдаллах ибн Асад ал-Анази ая-Мухасиби (ум. 857). Написанная им книга «Соблюдение прав Аллаха» излагает в главе 61 основы метода самонаблюдения. Мухасиби ставит себе задачу проследить соотношение между внешними действиями человека и намерениями его сердца. Крайне тщательный анализ самых сокровенных помыслов и движений души приводит его к установлению понятия «хал» — экстатического состояния, которое, как он полагает, не может быть достигнуто волей самого человека, а ниспосылается ему как божественная милость. «Хал», обычно, состояние весьма кратковременное, ибо это — мгновение, внезапное озарение, окрашенное в тона того или иного настроения.
Книга Мухасиби представляет собой целое руководство по организации внутренней жизни в процессе морального очищения. Школа Мухасиби не считала возможным удовлетворяться одним внешним благочестием. Для неё важно было, чтобы внутреннее состояние верующего соответствовало его внешним действиям.
Все школы суфизма требуют от своих адептов прохождения трёх уровней, это — шариат, тарикат и хакикат. К каждому последующему уровню человек может приступить только после того, как освоил предыдущий.
Шариат — это выполнение предписаний Корана. Тарикат — это Путь. Движение суфия по Пути характеризуется «стоянками» на Пути. Стоянки эти обозначаются термином «макам». Каждый из «макамов» представляет собой известное психическое состояние, свойственное данному этапу. Число и характеристика этих этапов на Пути в зависимости от школы могут значительно различаться.
Началом Пути, первой стоянкой, обычно считается «тав-ба» («покаяние»), то есть решимость порвать с обычным, формальным отношением к шариату и отдаться самосовершенствованию, вернее, поиску Истины. Это акт духовного обращения, имеющий для путника исключительное значение. Если в шариате (ортодоксальном исламе) «тав-ба» означает сознание греха, раскаяние, желание не повторять его, то в суфийском понимании это понятие углубляется. Изменяется ориентировка человека, наступает полное обращение его помыслов к Богу. Поэтому размышление о своих грехах или о раскаянии было бы для суфия на этом этапе ошибкой, ибо признание реальности своего греха есть признание реальности своей личности, а другой подлинной реальности, кроме Бога, нет.
Вторым этапом является «вара» («осмотрительность»). Наиболее характерная черта этого этапа — крайняя скрупулезность в различении дозволенного и запретного.
Эта осмотрительность ведёт к третьему этапу, называемому «зухд» («воздержанность»). Необходимо воздерживаться от греха, от излишка, от всего, что удаляет от Бога, от всего преходящего. Со временем этот этап расширился до воздержания от всякого желания и всяческого душевного движения.
Четвёртый этап — «факр» («нищета»). Первоначально — это добровольное обречение себя на нужду, обет нищеты, отказ от земных благ, вытекающий из последовательно проведённого воздержания. Но в дальнейшем «факр» уже понимается не только как материальная бедность, а как осознание своей нищеты перед Богом, то есть сознание неимения ничего своего, от того, что проистекает от Бога, до психических составляющих включительно.
Пятая добродетель — «сабр» («терпение»). Этот термин имеет множество различных определений, суть которых сводится к покорному приятию всего, что труднопереносимо. Шестой этап — «таваккул» («упование на Бога»). Его начальная стадия состоит в том, что человек отбрасывает от себя всякие заботы о завтрашнем дне, довольствуясь текущим мгновением и уповая на то, что Бог и завтра так же позаботится о нём, как Он позаботился о нём сегодня. Отсюда распространённое в суфийских кругах выражение: «Суфий — сын своего времени», которое означает, что суфий живет только данным текущим мигом, ибо то, что прошло, уже не существует, а будущее ещё не наступило и потому реально не существует. Доведенное до крайнего предела понятие о «таваккуле» приводит к полному отказу от личной воли, так что даже у теоретиков X в. уже встречается уподобление человека, вступившего на этот этап, «трупу в руках обмывателя трупов».
Седьмой этап -— «рида» («покорность»), определяемая теоретиками как «спокойствие сердца в отношении течения предопределения», то есть такое состояние, при котором человек не только покорно переносит любой удар судьбы, но, более того, даже не может помыслить о том, что такое огорчение. Его помыслы настолько поглощены той высшей задачей, которую он себе поставил, что окружающая действительность утрачивает всякую реальность для него, и он воспринимает её как нечто, лишённое какого бы то ни было интереса.
Кроме «макамов» —- состояний устойчивых, достигаемых путём неустанных стараний путника, существуют кратковременные настроения, своего рода порывы, налетающие на путника во время прохождения им Пути. Эти состояния суфии обозначили термином «хал».
«Хал» — это божественная милость, которая посылается свыше и исчезает так же мгновенно, как возникла. Наиболее часто упоминаемые «хал»:
1. «Курб» («близость») — такое состояние, при котором человек ощущает себя как бы стоящим в непосредственной близости к Богу, ощущает устремлённый на него взор Божества.
2. «Махабба» («любовь») — волна горячей любви к Богу, подателю всех благ.
3. «Хауф» («страх») — припадок ужаса, сознание греховности и неспособности даже в малейшей мере выполнять свои обязанности перед Богом.
4. «Раджа"» («надежда») — проблеск утешения при мысли о милосердии и всепрощении Бога.
5. и 6. «Шаук» («страсть») и «унс» («дружба») — явления, схожие с любовью, но отличающиеся по характеру и интенсивности.
7. «Итма"нина» («душевное спокойствие») -— состояние блаженной уверенности в милости Бога.
8. «Мушахада» («созерцание») — состояние, в котором человек не только ощущает близость Бога, но как бы и видит его.
9. «Йакин» («уверенность») — высшая степень сознания реальности духовного мира, ничем непоколебимая.
К этим состояниям причисляется иногда и «фана"», за которым идёт «бака» («вечность»): ощутив уничтожение своего временного, преходящего «я», человек погружается в море абсолюта, где отчётливо ощущает, что он существует так же вечно, как и божественная сущность. Это сознание бессмертия является высшим из состояний, достижимых для путника.
«Тарикат» завершается вступлением адепта в последнюю стадию — «хакикат». Этот термин обозначает «реальное, подлинное бытие». Достигнув «хакиката», путник интуитивно познаёт истинную природу Бога и свою сопричастность ей.
Все течения и направления суфизма сводятся к двум основным школам. Обе они разрабатывали на практике и философски обосновали идею возможности интуитивного общения с Богом, воплотив её в реальные психологические приёмы.
Разработка идей первой школы традиционно связывается с именем персидского мистика Абу Йазида (Баязида) Тайфура ибн Иса ал-Бистами (ум. 875). Для его учения прежде всего характерны «экстатический восторг» и «опьянение любовью к Богу», всепоглощающая страсть к которому в конечном счёте приведёт «влюблённого в Него» к духовному слиянию с Ним. Сторонники этого направления считали, что при глубоком и полном погружении в размышление о единстве с Богом может возникнуть внутреннее духовное ощущение абсолютного исчезновения собственного «я»: личность исчезает, растворяется в Боге, приобретая при этом субстанциональные качества Божества. В этот момент происходит как бы функциональная смена ролей: личность становится Божеством, а Божество — личностью. С этим положением ал-Бистами связана дальнейшая разработка важнейшей концепции мусульманской мистики: «я есть Ты, а Ты есть я». Эта школа получила название «школы опьянения» или «школы экстатического восторга», ещё одно название этой школы связано с именем её основателя — тайфурийа.
Возникновение второй школы обусловлено деятельностью другого персидского мистика — Абу-л-Касима Джунайда ал-Багдади (ум. 910). Его учение, в принципе, признаёт положение «школы опьянения» о полном растворении личности мистика в Боге, когда потеряны все личностные характеристики, отпали эмоции и реакции. Однако это состояние Джунайд считал промежуточной фазой, поскольку, по его мнению, мистик обязан идти дальше, к состоянию «трезвости», в котором его духовное познание Божества могло бы трансформировать его в более совершенное человеческое существо, наделённое всей полнотой самонаблюдения и контроля над своими экстатическими видениями, которое вернулось бы в мир обновлённым, наделённым
Богом миссией просвещать людей и служить на благо человеческого сообщества. Эта школа получила название «школы трезвости», то есть основанной на трезвом, критическом отношении к своим эмоциям и полном контроле над ними. По имени своего основателя она носила еще одно название — джунайдийа.
История суфизма показывает, что в дальнейшем по давляющее число многочисленных суфийских братств придерживалось, с разной степенью вариативности, идеи или концепций одной из двух вышеуказанных школ, а через их основателей возводило свою духовную генеалогию к Мухаммаду.
Жил когда-то в Багдаде богатый купец. Надёжен был его дом; он владел большими и малыми поместьями; корабли его с ценными товарами ходили в Индию. Унаследованные от отца богатства он приумножил своими усилиями, приложенными в должном месте в благоприятное время, а также благодаря мудрым советам и руководству западного короля, как называли в то время султана Кордовы.
Но вдруг счастье изменило ему. Дома и земли были захвачены жестоким правителем; корабли, направлявшиеся в Индию, утонули, застигнутые тайфуном; несчастья обрушились на его семью. Даже близкие друзья, казалось, перестали понимать купца.
И тогда он решил добраться до Испании, чтобы просить помощи у своего прежнего покровителя, и отправился через западную пустыню. Бедствия одно за другим подстерегали купца в дороге. Осёл его подох, сам он был захвачен разбойниками и продан в рабство, из которого ему с большим трудом удалось вырваться на свободу. Лицо беглеца, обожжённое солнцем, напоминало выдубленную кожу. Грубые жители деревень, через которые он проходил, гнали его прочь от своих дверей. И только дервиши делились с ним скудной пищей и давали тряпьё, чтобы прикрыть наготу. Иногда ему удавалось добыть немного свежей воды, но чаще приходилось довольствоваться солоноватой, мало пригодной для питья. Наконец он достиг дворца западного короля. Но и здесь его ждали неудачи. Стража пинками отгоняла от ворот оборванца, придворные не захотели с ним разговаривать. Пришлось бедняге наняться на какую-то грязную работу во дворце. Скопив немного денег, он купил себе приличную одежду, явился к главному гофмейстеру и попросил допустить его к королю.
Когда-то купец был близок к монарху, пользовался его благосклонностью, и об этом счастливом времени у него сохранились самые живые воспоминания.
Но так как нищета и унижение наложили свой отпечаток на манеры купца, церемониймейстеру стало ясно, что никак нельзя ввести этого человека в высокое присутствие, пока он не получит несколько "необходимых уроков светского обхождения и не научится владеть собой.
Наконец, спустя уже три года после того, как он покинул Багдад, купец вошёл в тронный зал султана Кордовы. Король сразу его узнал, усадил на почётное место рядом с собой и попросил рассказать о своей жизни.
— Ваше величество, — сказал купец, — в последние годы судьба была ко мне крайне жестока. Я лишился имущества, был изгнан из наследственных владений, потерял свои корабли и окончательно разорился. Три года я добирался к вам. В течение этого времени я переносил все невзгоды, какие только могут выпасть на долю человека, — умирал от голода и жажды в пустыне, страдал от одиночества, был в плену у разбойников, жил среди людей, язык которых я не понимал. Теперь я перед вами и отдаюсь на волю вашей королевской милости.
Король обернулся к гофмейстеру:
— Дай ему сто овец и назначь придворным пастухом. Пусть он пасёт их вон на том холме, и помоги ему справиться с этой работой.
Купец был слегка разочарован тем, что щедрость монарха оказалась меньшей, чем он надеялся, и он удалился после надлежащего приветствия.
Когда он привёл стадо на бедное пастбище, которое указал король, овцы заболели чумой и все до единой полегли. Неудачливый пастух возвратился во дворец.
— Ну как твои овцы? — спросил король.
— Как только я привёл их на пастбище, всё стадо погибло.
Король подозвал гофмейстера и сказал:
— Дай этому человеку пятьдесят овец, и пусть он заботится о них, пока не получит следующего распоряжения.
Испытывая горечь и стыд, пастух погнал своё новое стадо на пастбище. Животные стали мирно щипать траву, как вдруг из леса выскочили дикие собаки. Испуганное стадо бросилось к крутому обрыву и погибло в пропасти.
В великой печали купец пришёл к королю и поведал ему ещё об одной неудаче.
— Ну что же, — сказал король, — теперь возьми двадцать пять овец.
Потеряв всякую надежду, в отчаянии, что всё у него идёт из рук вон плохо, купец снова повел стадо на пастбище. Вскоре каждая овца принесла по два ягнёнка, потом ещё по два, и стадо его стало увеличиваться. Последний приплод был особенно удачным: ягнята родились крупными, с красивой шерстью и вкусным мясом. Купец понял, что ему выгодно продавать часть своих овец и покупать по низкой цене маленьких и худосочных; он их выкармливал, пока они не становились сильными и здоровыми, как овцы его стада.
Через три года он возвратился ко двору в богатой одежде, чтобы рассказать о своих успехах. Его тут же привели к королю.
— Тебе удалось стать хорошим пастырем? — спросил король.
—И в самом деле, ваше величество, каким-то непостижимым образом ко мне вернулась удача. Я смело могу сказать теперь, что мои дела идут благополучно, хотя любви к занятию пастуха я всё ещё не испытываю. — Прекрасно, — сказал король, — а теперь прими от нас в дар королевство Севилью. Пусть все знают, что отныне ты — король Севильи.
С этими словами монарх коснулся его плеча жезлом.
Не сдержавшись, купец в изумлении воскликнул:
— Но почему вы не сделали меня королём сразу, когда я пришёл к вам? Неужели вы испытывали моё терпение, и так уж достаточно испытанное судьбой?
Король засмеялся:
— Позволь сказать тебе, что если бы ты получил трон Севильи в тот день, когда повёл на холм сто овец, от этого королевства не осталось бы камня на камне.
Во времена великой Византийской империи один из византийских императоров заболел страшной болезнью, которую ни один из его докторов не умел лечить.
Во все страны были разосланы гонцы, которые должны были подробно описать симптомы этой болезни.
Один посланец прибыл в школу великого аль-Газали. Слава этого величайшего восточного мудреца-суфия докатилась и до Византии.
Выслушав посланца, аль-Газали попросил одного из своих учеников отправиться в Константинополь. Когда. этот человек по имени аль-Ариф прибыл к византийскому двору, его приняли со всевозможными почестями, и император просил его провести лечение. Шейх аль-Ариф спросил, какие лекарства уже применяли и какие намеревались применять. Затем он осмотрел больного.
Закончив осмотр, аль-Ариф сказал, что необходимо созвать всех придворных, и тогда он сможет сообщить, как следует провести лечение. Когда все приближённые императора собрались, суфий сказал:
— Вашему императорскому величеству лучше всего использовать веру.
— Его величество нельзя упрекнуть в недостатке веры, но вера нисколько не помогает ему исцелиться, — возразил духовник императора.
— В таком случае, — продолжал суфий. —- я вынужден заявить, что на свете есть только одно средство для спасения императора, но оно такое страшное, что я даже не решаюсь его назвать.
Тут все придворные принялись его упрашивать, сулить богатство, угрожать и льстить, и наконец он сказал:
— Император излечится, если искупается в крови нескольких сотен детей не старше семи лет,
Когда страх и смятение, вызванные этими словами, несколько улеглись, государственные советники решили, что это средство нужно попробовать. Некоторые, правда, сказали, что никто не имеет права брать на себя ответственность за такую жестокость, подсказанную к тому же чужеземцем сомнительного происхождения. Большинство, однако, придерживались того мнения, что все средства хороши, когда речь идёт о спасении жизни великого императора, которого все обожали и чуть ли не обожествляли.
Они убедили императора, несмотря на его сопротивление, заявляя:
— Ваше величество, вы не имеете права отказываться, ведь ваша смерть будет большей потерей для империи, чем смерть всех ваших подданных, не говоря уже о детях.
В конце концов им удалось его убедить. Тут же по всей стране были разосланы указы о том, что все византийские дети не старше семи лет должны быть присланы в Константинополь, чтобы быть там принесёнными в жертву ради здоровья императора.
Матери обречённых детей проклинали правителя — чудовищного злодея, который ради своего спасения решил погубить их плоть и кровь. Некоторые женщины, однако, молили Бога ниспослать здоровье императору до страшного дня казни.
Между тем с каждым днём император всё сильнее чувствовал, что он ни в коем случае не должен допустить такого ужасного злодеяния, как убийство маленьких детей. Угрызения совести приносили ему страшные муки, не оставляющие его ни днём, ни ночью, наконец он не выдержал и объявил:
— Я лучше умру сам, чем допущу смерть невинных созданий.
Только он произнёс эти слова, как его болезнь стала ослабевать, и вскоре он совершенно выздоровел.
Поверхностные мыслители тут же решили, что император был вознаграждён за свой добрый поступок. Другие, подобные им, объяснили его выздоровление тем, что Бог смилостивился над матерями обречённых детей.
Когда суфия аль-Арифа спросили о причине исцеления государя, он сказал:
- Поскольку у него не было веры, он нуждался в чем-то, равном по силе. Исцеление пришло к нему благодаря его сосредоточенности, соединённой с желанием матерей, которые возносили горячие молитвы о выздоровлении императора до страшного дня казни.
Однажды один учитель был в большом городе и, когда вернулся, сказал: «О, я переполнен радостью, я переполнен радостью! Это было так замечательно возвышенно, в присутствии Возлюбленного!» Тогда его ученик подумал: «Там были возлюбленный и восторг; так замечательно! Я должен пойти и посмотреть, смогу ли я найти их». Он прошёл через город, вернулся и сказал: «Ужасно! Как ужасен мир! Все как будто готовы перегрызть друг другу горло; вот что я видел. Я не чувствую ничего, кроме подавленности, как будто всё моё существо разрывается на куски». «Да, — сказал учитель. — Ты прав». «Но объясни мне, — сказал ученик, — почему ты так восторгался, после того как вернулся, а я разрываюсь на части? Я не могу вынести этого, это ужасно». Учитель сказал: «Ты шёл не в том ритме, в котором шёл через город я».
Пришёл как-то к великому суфию Байязиду Вистами один человек и сказал: «Из-за твоего учения разрушена вся моя жизнь. Двадцать лет тому назад я пришёл к тебе, и ты мне сказал, что если не просишь — богатства сами последуют за тобой; если не ищешь — всё дано будет тебе; если не возжелаешь — придёт самая прекрасная женщина. Потрачено целых двадцать лет! Хоть бы какая уродина пришла! А про богатства я вообще молчу! Я стал болен, ты разрушил всю мою жизнь. Ну а теперь — что ты мне скажешь?»
Байязид ответил: «Да, это всё произошло бы, но ты слишком много оглядывался, смотрел вновь и вновь — идут ли они или нет. Было желание. Ты упустил все из-за желания, а не из-за меня. Ты все ждал; "Вот сейчас придёт самая красивая женщина, чтобы постучать мне в дверь! Сейчас придёт ко мне богиня богатства!" — ты не был молчалив. Ты не был в состоянии нежелания!»
Один молодой человек пришёл к Зун-н-Нун Мисри и сказал, что суфии неправы и многое другое.
Египтянин, не сказав ни слова, снял с пальца кольцо и протянул ему со словами:
— Отнеси это кольцо к рыночным торговцам и посмотри, сможешь ли ты получить за него золотой.
И никто на всём рынке не предложил за кольцо больше одной серебряной монеты.
— А теперь, — сказал великий суфий, — отнеси его к настоящему ювелиру и посмотри, сколько он за него заплатит.
И ювелир предложил за кольцо тысячу золотых. Молодой человек был поражён.
— Сейчас твои знания о суфиях,—сказал Мисри,—так же велики, как знания торговцев о ювелирных изделиях. Если ты хочешь оценить драгоценности, стань ювелиром.
У Андаки спросили: «Понимание и доброта являются частью суфийского Пути; зачем, чтобы там было что-то ещё, кроме любви и красоты; зачем, например, чтобы там были знания и течение времени? И такие вещи, как сомнения и замечания?»
Он ответил: «Для созревания персика необходимы солнце и вода. Вы не видели, что происходит, когда благодатное солнце светит слишком долго или чересчур сильно? Это становится разрушительным бедствием. Поливайте растение правильно, и вода будет истинным благом для него. Поливайте его слишком часто, и растение неминуемо начнёт гнить и испытывать острую боль, что заставит его считать воду не благом, а орудием разрушения.
Давайте человеку непрерывно то, что он называет добротой, — и вы истощите его настолько, что он станет несчастным. Не сделайте вовремя замечание, когда подобная критика может оказать на него соответствующее воздействие, — и вы ошиблись.
Откажитесь поддерживать эти положения как возможные и в действительности вы не зададите вопросов, которые, как вам кажется, вы поставили».
Делегация из Сирии, состоящая из иудеев, христиан, мусульманских дервишей, а также тех, чьё вероисповедание было неизвестным, совершила опасное путешествие через Ирак в Туркестан, где они посетили королевский дворец Ахмада Ясави, суфийского Учителя Века.
Они были встречены Мастером у ворот города и почтены всевозможными дарами и всяческими знаками уважения. В отведённых им апартаментах были меха и ковры, большие и малые диковины. И для их обслуживания были выделены люди.
Во вторник вечером, когда подошло время специальных упражнений, гости сгорали от желания быть приглашёнными в теккию
[35] мастера Ясави.
Но когда прибывших призвали оставить свои дела и войти в теккию, только четверым из восьмидесяти двух паломников было дозволено войти. Их старшие были в гневе и потребовали объяснить причины такого предпочтения, заявив представителю Ясави: «Мастером нам были пожалованы одеяния почёта, нас угостили и приняли по-царски. Как же мы можем теперь быть не допущены, ведь мы ждали этого всю свою жизнь?»
Представитель сказал: «Вы не чувствовали себя ущемлёнными, когда принимали дары, вы ощущаете это только тогда, когда убеждены, что вам в чём-то отказано. Это поведение ребенка.
Теккия — сокровищница богатств Иных Миров. Лишь ребёнок требует всего сразу, забежав в лавку, полную сладостей. Зрелые же люди довольны, когда их представителей допускают забрать и принести часть для каждого из них».
Некогда жили два мудреца. Один из них заблуждался, но многие люди верили, что он был великим человеком.
Второй мудрец был истинным обладателем высшего знания. И опять-таки многие верили в него.
В результате стихийного бедствия оба мудреца вместе со своими последователями предстали перед Судящими Ангелами, которые определяют дальнейшее местопребывание человеческих душ.
Ангелы допросили каждого. Затем они объявили, что последователи первого мудреца отправятся с ним в ад, а община второго мудреца будет сопровождать его в рай.
Однако мудрецы и всё собрание душ были в недоумении. Они спросили Ангелов: «На каком основании вынесено такое решение?»
Ангелы ответили: «Оба мудреца и их ученики — верующие. Но первый мудрец, воображая, что он верит в нечто высшее, в действительности верил только в себя. Его последователи не были бы его учениками, не имей они внутреннего желания поклоняться ему. Второй мудрец верил только в Истину. Его последователи были связаны с ним только потому, что внутренне они в действительности искали не его, а Истину.
Существование после смерти есть Обитель Истины. Если бы её законы устанавливались людьми, история была бы иной. Но это реальность, а не теория — поэтому наше решение неизбежно».
Дервиш Салах Юнус как-то раз рассказывал, что он присутствовал, когда одному человеку, любящему спорить и собирающемуся стать учёным, было позволено говорить его учителю Бурхануддину совсем непродуманные и непрочувствованные вещи.
Бурхануддин ничего не ответил ему. Когда человек покинул лекционный зал, учитель сказал Юнусу:
- Мы больше не увидим его, так как он заключил, что я не способен ответить на его вызов, и, следовательно, он пойдёт куда-то ещё.
— Является ли это, -- спросил учителя Юнус, -средством, которое вы применяете, чтобы избавиться от людей, досаждающих вам?
— Это не средство, — ответил Бурхануддин. — Это способ, при помощи которого я даю человеку то, что он хочет. Он хочет кого-то, с кем он может дискутировать и спорить. Я отказываюсь быть этим человеком, и это заставляет его искать другого даже с ещё большим пылом. И так он будет искать и найдёт какого-нибудь любителя споров. Как бы то ни было, так мы поможем продавцу и покупателю встретиться. Если я не могу помочь этому человеку найти то, что я предлагаю, я могу, по крайней мере, помочь ему найти то, что он действительно желает.
Один учитель высочайшего уровня был также крестьянином. Он написал много книг и наставлений. Однажды человек, прочитавший все это и вообразивший себя искателем, пришёл к нему, чтобы обсудить высокие материи.
— Я прочёл все ваши книги, — сказал посетитель, — и согласен с одними и не согласен с другими, В некоторых из них я опять-таки согласен с одними частями и не понимаю других. Одни книги мне нравятся больше других.
Крестьянин-мудрец провёл своего гостя на свой двор, где было много животных и корма для них, Там он сказал: - Я -- крестьянин, производитель пищи. Видите вон те яблоки и морковь? Некоторым нравится одно, другим — другое. Видите этих животных? Другие люди тоже видели, но предпочитают одних — для верховой езды, других — для разведения, третьих — для употребления в пищу. Кто-то любит кур, кто-то — козлят.
«Нравится» или «не нравится» не является общим знаменателем. Общим фактором является питание. Всё это — пища.
Один дервиш под видом ученика регулярно посещал еженедельные собрания некоего лжесуфия, который воображал, что учит истинному Пути. Каждый раз, когда дервиш появлялся в собрании, он задавал мнимому суфию нелепый вопрос.
После того как дервиш поддел его несколько сот раз, лжеучитель закричал на дервиша: «Ты приходишь сюда в течение двенадцати лет, и все твои абсурдные вопросы — только варианты того, который ты только что задал!»
«Да, я знаю, — сказал дервиш, — но удовольствие, которое я получаю, видя вас столь раздражённым, -единственный мой недостаток».
Жил-был один дервиш, который верил, что его задача в том, чтобы сближаться с людьми, творящими зло, и вселять в них духовные мысли, для того чтобы они смогли найти праведный путь. Однако чего этот дервиш не знал, так это того, что учителем является не тот, кто только говорит другим, чтобы они делали то или другое, и исходит при этом из застывших принципов. Если учитель не знает в точности, какова внутренняя ситуация каждого из учеников, то он может на себе испытать обратное тому, чего он желает.
Тем не менее этот благочестивый нашёл однажды человека, который был одержим страстью играть в азартные игры и не знал, как ему избавиться от этой привычки. Дервиш расположился сначала возле дома этого человека. Каждый раз, когда тот отправлялся в игорный дом, дервиш клал камень в постепенно растущую кучу, чтобы таким образом отмечать каждый грех, который накапливал этот человек, как видимое напоминание о зле.
Каждый раз, когда этот человек выходил из дома, он чувствовал себя виноватым. Каждый раз, когда он шёл назад, он видел новый камень в куче прежних. Каждый раз, кладя в кучу новый камень, благочестивый чувствовал гнев на игрока и личное удовлетворение (которое он называл «божественностью») в том, что он зарегистрировал этот грех.
Так продолжалось в течение двадцати лет. Каждый раз, когда игрок видел благочестивого, он говорил себе: «Если бы мне понять доброту! Как этот святой трудится ради моего спасения! Если бы я мог исправиться, уж не говоря о том, чтобы стать таким, как он, потому что он наверняка займет место среди избранных, когда произойдёт воскрешение!»
Случилось так. что в результате стихийного бедствия оба эти человека умерли в одно и тоже время. Ангел прилетел, чтобы взять душу игрока, и мягко сказал ему:
— Тебе следует следовать за мной в рай.
— Но как же это может быть? — сказал грешник-игрок. — Я грешник и должен идти в ад. Ты, наверно, разыскиваешь того благочестивого, который сидел напротив моего дома и в течение двух десятилетий пытался изменить меня?
— Благочестивей? — сказал ангел. — Нет, его потащили в нижние сферы, потому что ему надлежит теперь жариться на вертеле.
— Да что же это за справедливость такая? — закричал игрок, забывая о своём положении. —-Ты наверняка перепутал инструкции!
— Это не так, — сказал ангел, — и я объясню тебе. — Дело обстоит следующим образом. Благочестивый потакал себе в течение двадцати лет в чувстве превосходства и значимости. Сейчас его черёд восстанавливать равновесие. В действительности, он клал в кучу камни для себя, а не для тебя.
— А как же насчёт моей награды? Я-то что заслужил? — спросил игрок.
— Ты должен быть награждён, потому что каждый раз, когда ты проходил мимо дервиша, ты в первую очередь думал о доброте, а потом о дервише. Именно доброта, а не человек, награждает тебя за твою верность.
Давным-давно жила-была лиса, которая встретила молодого кролика в лесу. Кролик спросил:
— Кто ты такой? Лиса ответила:
— Я — лиса, и я могу тебя съесть, если захочу.
— Как ты можешь доказать, что ты лиса? - спросил
кролик,
Лиса не знала, что и сказать, потому что раньше кролики убегали без лишних расспросов.
Тогда кролик сказал:
— Если ты можешь показать мне письменное доказательство того, что ты лиса, то я тебе поверю.
Итак, лиса побежала ко льву, чтобы тот дал ей удостоверение, что она лиса. Когда она вернулась назад, туда, где её ожидал кролик, она начала читать документ. Лисе это доставляло такое удовольствие, что она задерживалась на каждом параграфе, чтобы продлить его.
Тем временем, уловив смысл послания уже по первым строчкам, кролик удрал в нору и больше не показывался. Лиса побежала обратно к логову льва, где она увидела оленя, разговаривающего со львом.
Олень говорил:
— Я хочу видеть письменные доказательства того, что ты лев. Лев сказал:
— Когда я не голоден, мне нет нужды беспокоить тебя, когда же я хочу есть, то ты не нуждаешься ни в каких писульках.
Лиса сказала льву;
— Почему ты не сказал мне, чтобы я так поступила, когда я просила удостоверение для кролика?
— Друг мой, — сказал лев, — тебе следовало сказать, что удостоверение требовал кролик. Я думал, что оно нужно для тех глупых человеческих существ, от которых некоторые из этих идиотских животных научились подобному различению.
Несправедливо заключённому в тюрьме жестянщику позволили получить молитвенный коврик, сотканный его женой, Изо дня в день он простирался на нём в молитве и спустя некоторое время сказал своим тюремщикам:
— Я беден и лишён одежды, да и вы получаете нищенскую плату. Но я — жестянщик. Принесите мне металл и инструменты, я буду делать небольшие вещицы, которые вы сможете продавать на базаре, и все мы извлечём выгоду.
Стражники согласились, и вскоре и они, и жестянщик стали получать деньги, на которые покупали еду и необходимые вещи.
Однажды, когда стражники подошли к камере, дверь была открыта, и узника там не было.
Спустя много лет, когда невиновность жестянщика была установлена, человек, заточивший его в тюрьму, спросил, как ему удалось убежать, какое волшебство он применил. Тот ответил:
— Всё дело в узоре, и в узоре внутри узора. Моя жена — ткачиха. Она нашла человека, сделавшего замок двери камеры, и взяла у него чертёж. Она выткала его на коврике в том месте, которого я касался пять раз в день, совершая молитву. Я работал с металлом, и узор показался мне похожим на устройство замка. Я придумал план изготовления вещиц, чтобы раздобыть металл для ключа, и бежал.
Однажды некий странник пришёл к мавзолею Ахмада Ибрагима Ясави в Туркестане и обратился к шейху гробницы с такими словами: «Я узнал, что в мире могут существовать люди, которые именуются "кутб", или "ось". На них держится вера, они являются свидетелями Бога на земле. Но они скрыты среди простых людей, и часто их никто не знает. Говорят также, что их всегда на земле пребывает около трёхсот, и число это остаётся неизменным: когда уходит один, на его место становится другой, своей праведностью достигший такого состояния. Живут они в разных странах, и каждый исповедует свою веру. Не мог бы ты мне открыть путь к такому кутбу, а я даю честное слово, что сохраню тайну».
Долго он упрашивал шейха, и наконец тот сказал: «Пойди на базар в соседнее селение и найди там человека, торгующего семенами. Из каждого мешочка возьми по щепотке и, когда наберёшь много, брось обратно их все ему на прилавок. И посмотри, что из этого получится».
Человек отправился немедленно на базар и с любопытством стал высматривать торгующего семенами. Наконец нашёл того, кого искал. Перед ним сидел самый обыкновенный человек средних лет, в простой одежде и без всяких внешних признаков святости. Тогда любопытствующий сделал так, как велел ему шейх: набрав семян, сказал, что передумал покупать, и бросил их обратно на прилавок, да так, что они все перемешались. Продавец посмотрел на него, улыбнулся и стал потихоньку разбирать семена, отправляя каждое семечко в свой мешочек. Что сказать? Странник только удалился, испытывая смущение.
Судьба так распорядилась, что он более сорока лет не видел ни шейха гробницы, ни кутба. И вот однажды он оказался в тех краях. Шейх, уже глубокий седой старик, приветствовал его. Они присели под шелковицей и стали пить зелёный чай, вспоминая прошлое; вспомнили и о кутбе. Тогда вдруг шейх оживился и сказал: «Хочешь посмотреть на кутба нынешнего времени?» «Конечно, хочу», — ответил странник. «Тогда ступай на базар и разыщи мясника, попроси у него нарубить для тебя от разных кусков, а затем брось их обратно на прилавок. И внимательно смотри, что произойдёт».
Всё было исполнено в точности, но тут мясник, здоровенный детина с выпученными глазами, перевалился через прилавок, держа в руке топор, и бросился на старика. Прохожим едва удалось спасти его от неминуемой гибели. Он вернулся к гробнице весь растерзанный и спросил шейха, что же это было? И шейх ответил: «Ты видел кутба этого времени».
Один богач спросил у приятеля: — Почему меня упрекают за жадность, когда известно, что я распорядился передать после моей смерти всё, что я имею, на благотворительные цели?
- В ответ, — сказал друг, — я позволю себе рассказать о том, как свинья жаловалась корове, что к ней плохо относятся: «Люди всегда говорят о твоей доброте и нежных глазах. Конечно, ты даёшь им молоко и масло, но ведь я даю больше: колбасы, окорока и отбивные, кожу и щетину, даже ножки мои варят! И всё равно никто меня не любит. Отчего так?» Корова немного подумала и ответила: «Может быть, потому, что я всё даю ещё при жизни?»
Набожный монах сидел в первом ряду на воскресной службе. Вдруг он нагнулся и принялся снимать ботинок. Столь необычная процедура посреди службы заставила видевших это улыбнуться и на время отвлечься от богослужения. Брат вслед за этим принялся стягивать носок. Эго вызвало такой беспорядок, что священнослужитель прервал службу и спросил брата, не случилось ли с ним чего.
— Нет, — ответил тот, — я просто заметил, что у меня один носок надет наизнанку.
— Хорошо, брат, — улыбнулся священник, — но не мог ли ты подождать и сделать это потом?
— Нет, батюшка, — ответил тот. — Если я вижу, что у меня что-то не в порядке, я начинаю исправлять тут же.
Однажды аль-Абасси заявил, что — стараются люди помочь человеку или нет — нечто внутри самого человека может противостоять этому. Но нашлись люди, которые возражали против такой теории, и аль-Абасси обещал продемонстрировать что-либо в подтверждение своих слов.
И когда все уже и думать перестали об этом, он велел одному человеку положить мешок с золотом на середину моста. А другого человека попросил привести к нему какого-нибудь несчастного должника, чтобы тот прошёл по мосту.
И вот аль-Абасси стоял на одном конце моста, поджидая того должника, который должен был прийти к нему с противоположной стороны. И когда этот человек наконец подошёл к аль-Абасси, тот спросил:
— Ну, и что ты видел на середине моста?
— Ничего! —удивлённо сказал человек.
— Как это так? Почему? — спросили свидетели аль-Абасси.
— Да вы знаете, как только я стал переходить мост, я подумал: а могу ли я перейти мост с закрытыми глазами? Вот бы было забавно, если бы удалось! И представляете — получилось!
В город пришёл чародей и бросил в городской колодец какое-то лекарство. Он сказал, что всякий, кто будет пить из этого колодца, сойдёт с ума.
В городе было только два колодца: один — для простых людей и другой —для короля.
К вечеру весь город сошёл с ума. Люди были вынуждены пить из колодца, зная, что сойдут с ума, потому что это был единственный доступный колодец. А был жаркий летний день, они пытались не пить, но как долго можно терпеть? Постепенно они сдались, и к вечеру весь город сошёл с ума.
Король был очень счастлив. Стоя на террасе своего дворца, он смотрел вокруг и говорил своему министру: «Мы благодарны Богу за то, что у нас разные колодцы, иначе мы тоже сошли бы с ума. Весь город стал сумасшедшим».
Люди танцевали, пели, кричали, ревели. Весь город был в невероятном состоянии. Что случилось? Это был ночной кошмар. Люди делали такие вещи, которых не делали никогда.
Но через несколько часов счастье короля улетучилось, потому что люди подошли ко дворцу и начали кричать, что король сошёл с ума. Королевская армия тоже была в городе и тоже сошла с ума вместе с его телохранителями, слугами, поварами. Осталось только три человека: король, королева и министр.
Король очень испугался и спросил: «Что теперь делать?» Министр ответил: «Следует сделать только одно. Я постараюсь задержать их на несколько минут. Вы же бегите и выпейте из колодца. Другого пути нет. Идите скорее».
Король пошёл, выпил из колодца и вернулся танцуя. Толпа закричала от радости: «Слава Богу! Мы благодарны Богу! Ум нашего короля вернулся».
Случилось так, что Джунайд пришёл к своему Мастеру. Тот сидел в храме. Когда Джунайд вошёл, Мастер сказал: «Джунайд, приходи один! Не приводи с собой эту толпу!»
Джунайд оглянулся, потому что подумал, что с ним вошёл кто-то ещё. Но никого не было.
Мастер рассмеялся и сказал: «Не смотри назад, а смотри внутрь!» Джунайд закрыл глаза и понял, что Мастер был прав. Он оставил свою жену, но его ум стремился к ней; он оставил своих детей, но их образы были с ним; и друзья, которые пришли, чтобы в последний раз проститься с ним, они всё ещё были с ним, в его уме.
Мастер сказал: «Выйди и приходи один, потому что — как я могу говорить с этой толпой?»
И Джунайду пришлось год ждать вне храма, чтобы освободиться от этой толпы. Через год Мастер позвал его: «Теперь, Джунайд, ты готов войти. Теперь ты один, и диалог возможен».
Однажды случилось так: у великого царя был мудрец, но не было дурака. И всё шло плохо; но стали искать, и был найден человек, который был совершенным дураком. Царь хотел его испытать, чтобы увидеть, чего он в действительности стоит. Он сказал дураку: «Составь мне список самых больших дураков в моём дворе. Составь список из десяти человек, причём самый первый дурак должен быть в списке первым, потом -— второй, и так далее».
Ему дали семь дней.
На седьмой день царь спросил: «Ты составил список?» «Да», — ответил дурак. Царь заинтересовался и спросил: «Кто первый?» «Ты», — ответил дурак. Царь рассердился и спросил: «Почему? Ты должен дать мне объяснение». Дурак сказал: «Ещё вчера у меня не было заполнено первое место. Одному из своих министров ты дал миллион и послал в одну из дальних стран закупить алмазы, жемчуг и другие драгоценности. Я говорю тебе: этот человек никогда не вернётся назад. Ты поверил ему — ты и дурак. Только дураки верят». Царь ответил: «Ладно, а если он вернётся, что тогда?» «Тогда я вычеркну твоё имя и впишу его», -— сказал дурак.
Лягушка попала в колею на грязной деревенской дороге и не могла оттуда выбраться. Ей было трудно, она пробовала, пробовала — и ничего! Друзья помогали ей. Они делали всё, что можно. А потом пришёл вечер и, угнетенные, разочарованные, они оставили её на волю судьбы. На следующий день друзья пришли посмотреть на неё, думая, что она уже мертва. Ведь она была прямо на дороге, в колее, но нашли её весело прыгающей.
Они спросили: «Что случилось? Как ты смогла выбраться из колеи? Это просто чудо! Как тебе удалось?»
«Обыкновенно, —- ответила лягушка. — Появился грузовик, он приближался, и я должна была выбраться!»
Принц из блистательного дома Аббасидов, потомков дяди Пророка, вёл скромную жизнь в Мосуле, в Ираке. Его семья переживала тяжёлые времена и разделяла обычную судьбу трудящегося человека. Через три поколения семья несколько окрепла, и принц занимал положение мелкого торговца. Согласно обычаю, принятому среди знатных арабов, этот человек, которого звали Дауд Эль Аббаси, называл себя просто Дауд, сын Аль-тафа. Он проводил свои дни на базаре, продавая бобы и травы, пытаясь поправить материальное состояние семьи. Это продолжалось в течение нескольких лет, пока Дауд не полюбил дочь богатого купца Зубейду Ибнат Тавиль. Она очень хотела выйти за него замуж, но в её семье был обычай, что любой претендент в зятья должен был подобрать пару специально выбранному отцом камню, для того чтобы доказать своё твёрдое намерение и свою материальную обеспеченность.
После предварительных переговоров, когда Дауду был показан сверкающий рубин, выбранный отцом для испытания желающих получить его дочь, на сердце у молодого человека стало очень тяжело. Этот драгоценный камень был не только чистейшей воды, но и размер его, и окраска были таковы, что копи Бадахшана не видывали ничего подобного за тысячу лет...
Время шло, и Дауд передумал все способы, путём которых он мог бы достать деньги, необходимые ему для того, чтобы хотя бы попытаться искать такой самоцвет. В конце концов он узнал у ювелира, что у него есть единственный шанс. Если он разошлёт повсюду весть, предлагая каждому, кто достанет нужный камень, не только свой дом и всё, чем он владеет, но также три четверти копейки, которые он заработает за всю свою жизнь, то, может быть, будет возможность найти подобный рубин.
Дауд разослал подобные заявления. День за днём распространялась весть о том, что разыскивается рубин поразительной ценности, яркости и цвета; и люди спешили со всех сторон к дому купца, чтобы посмотреть, могут ли они предложить что-нибудь столь же великое. По прошествии почти трёх лет Дауд обнаружил, что ни в арабских странах, ни в Аджме, ни на Яве, ни на Цейлоне не существует такого рубина, который хоть как-нибудь мог бы сравниться в великолепии с камнем отца его невесты.
Зубейда и Дауд были на грани отчаяния. Казалось, что им никогда не удастся пожениться, потому что отец девушки вежливо отказался принять что-либо хоть сколько-нибудь меньшее, чем совершенная пара его рубину.
Однажды вечером, когда Дауд сидел в своём маленьком саду, в тысячный раз пытаясь придумать какое-нибудь средство завоевать Зубейду, он увидел, что рядом с ним стоит высокий измождённый человек, в руке у него был посох, на голове — шапка дервиша, к поясу была привязана чаша для подаяния.
— Мир тебе, о мой король! — сказал Дауд традиционное приветствие, поднявшись на ноги.
— Дауд Аббаси, потомок дома Корейш, — сказал человек. — Я один из хранителей сокровищ Пророка, и я пришёл помочь тебе в твоей беде. Ты ищешь несравненный рубин, и я дам тебе его из сокровищ твоего наследства, оставленного в руках нищих хранителей для безопасности.
Дауд взглянул на него и сказал:
— Все богатства, которые были в сокровищницах нашего дома, потрачены, проданы, рассеянны столетия назад. У нас ничего не осталось, кроме нашего имени, и даже его мы не используем, боясь обесчестить. Как может существовать какое-нибудь сокровище, оставшееся от моего наследства?
— Тем не менее сокровища могут существовать и как раз из-за того, что не все они были оставлены в руках дома, —- сказал дервиш, — потому что люди в первую очередь грабят того, о ком известно, что у него есть, что украсть. Однако когда этот момент отсутствует, воры не знают, куда смотреть. Это первая мера безопасности хранителей.
Дауд вспомнил, что многие дервиши имеют репутацию эксцентричных людей, поэтому сказал:
— Кто же оставит бесценные сокровища, такие, как самоцвет Тавиля, в руках оборванного нищего? И какой нищий, носящий лохмотья, если ему будет дана такая вещь, удержится от того, чтоб выбросить её или продать и потратить полученное в безумном приступе безалаберности?
Дервиш ответил:
— Сын мой, это как раз те мысли, которые можно ожидать от людей. Поскольку дервиши оборваны, люди воображают, что они хотят одежды. Если у человека есть рубин, то люди воображают, что он выбросит его прочь, если он не является бережливым купцом. Твои мысли — это как раз то, что создаёт безопасность нашим сокровищам,
— Тогда отведи меня туда, — сказал Дауд, —- чтобы я мог покончить со своими страхами и сомнениями.
Дервиш завязал Дауду глаза, велел ему одеться как слепому и сесть на осла, а затем вёз его куда-то несколько дней и ночей. Они спешились и шли пешком через горный хребет, и когда наконец повязка была снята с глаз Дауда, он увидел, что стоит в сокровищнице, где на каменных полках сверкали и переливались неисчислимые количества невероятно разнообразных драгоценных камней.
— Может ли это быть сокровищем моих праотцов? Я никогда не слышал ни о чём подобном, даже со времён Гарун Аль-Рашида, — сказал Дауд.
— Можешь быть уверен, что это так, — сказал дервиш. — И более того, это только та пещера, где хранятся драгоценные камни, из которых ты можешь выбрать. Есть много других пещер.
— И это моё?
— Да, твоё.
— Тогда я возьму всё это, — сказал Дауд, который был охвачен жадностью при подобном зрелище.
- Ты возьмёшь только то, зачем ты пришёл сюда, — сказал дервиш, — потому что ты так же малопригоден к правильному управлению этим богатством, как и твои праотцы. Если бы это было не так, то хранители передали бы все сокровища ещё столетия назад.
Дауд выбрал один-единственный рубин, который в точности соответствовал рубину Тавиля, и дервиш отвёз его назад к его дому точно таким же образом, каким он привёз его сюда. Дауд и Зубейда поженились.
Таким образом, сокровища дома вручаются его настоящим наследникам всегда, когда они имеют действительную нужду в них.
Суфийский мастер Джунайд работал с одним юношей. Джунайд жил настолько обычной жизнью, что нужно было быть очень проницательным, чтобы понять, что рядом просветлённый. Во всём он был совершенно обычным. Юноша, который с ним работал, постоянно показывал свою осведомлённость, и что бы Джунайд ни делал, он говорил: «Неправильно. Это нужно делать так. Так будет лучше». В конце концов Джунайд засмеялся и сказал: «Молодой человек, я не настолько молод, чтобы знать так много».
Однажды к пахарю в хлев забрался лев и, задрав корову, съел её. Но сам не ушёл, а остался там же отдыхать. Ночью пахарь решил проверить, всё ли нормально у него в хлеву. Не зажигая огня, он поспешил во двор, зашёл в стойло и, нащупав льва, стал гладить его спину. Лев подумал: «Двуногий осёл, если бы ты знал, кого гладишь! Посмел бы ты это же сделать при свете дня? Если бы ты увидел меня днём, от страха у тебя лопнул бы желчный пузырь».
Некий знаменитый, всеми уважаемый и влиятельный купец пришёл к Бахауддину Накшбанди. Он сказал на открытом собрании:
— Я пришёл, чтобы отдать себя в твоё распоряжение и в распоряжение твоего Учения. Я прошу принять меня в ученики.
Бахауддин спросил его:
— Почему ты считаешь, что способен получить пользу от Учения?
Купец ответил:,
— Всё, что я знал и любил в поэзии и учениях древних, что запечатлено в их книгах, я нахожу в тебе. Всё, что другие суфийские учителя проповедуют, рассказывают и передают от мудрых, я фактически нахожу в тебе в полноте и совершенстве, которого не встречаю в них. Я рассматриваю тебя как равного среди равных с Великими, потому что я могу ощущать в тебе и во всём, что тебя окружает, аромат Истины.
Бахауддин велел этому человеку уйти, сказав, что он сообщит ему своё решение относительно того, можно ли его принять, в должное время. Через шесть месяцев Бахауддин призвал купца к себе и спросил:
— Готов ли ты публично вступить со мной в обмен мнениями?
Тот ответил:
— Да, с любовью и охотой.
Во время утренней встречи Бахауддин вызвал этого человека из круга слушателей и велел ему сесть рядом с собой. Слушателям он сказал:
— Это такой-то и такой-то, всем известный король купцов этого города. Шесть месяцев назад он пришёл сюда, считая, что может уловить аромат Истины во всём, что меня окружает.
Купец сказал:
— Этот период испытания и отделения, эти шесть месяцев без возможности взглянуть хоть мельком на Учителя, это изгнание заставило меня ещё более глубоко погрузиться в классику для того, чтобы я мог, по крайней мере, сохранить хоть какие-нибудь отношения с тем, кому я хочу служить, — с самим Бахауддином Эль Шахом, совершенно идентичным с Великими.
Бахауддин сказал:
— Шесть месяцев прошло с тех пор, как ты был здесь в последний раз; ты работал в своей лавке и ты изучал жизни великих суфиев. Ты, однако, мог бы изучать меня, раз ты рассматриваешь меня как явно равного Знающим прошлого, потому что каждую неделю я дважды бывал в твоей лавке. За прошедшие шесть месяцев, в течение которых мы не были в контакте, я сорок восемь раз побывал в твоей лавке. Во многих случаях при этом мы разговаривали с тобой, так как я делал кое-какие закупки или продавал что-нибудь. Из-за товаров и из-за простой смены внешности ты не узнал меня, где же здесь ощущение «аромата Истины»?
Купец молчал. Бахауддин продолжал:
— Когда ты подходишь близко к человеку, которого другие зовут Бахауддин, ты можешь ощущать, что он есть Истина. Когда же ты встречаешь человека, который называет себя купцом Хвадже Алави (один из псевдонимов Бахауддина), ты не можешь различить аромат Истины в том, что окружает Алави. Ты ощутимо находишь в Накшбанде только то, что другие проповедуют, не имея этого сами. В Алави ты не находишь того, чем являются мудрые, но чем они не кажутся. Стихи и учения, о которых ты говорил, — это лишь внешние проявления. Ты питаешься внешними проявлениями — прошу тебя, не давай этому имя духовности.
За тысячи лет до того, как он стал широко известен людям, Хидр ходил по земле, разыскивая тех, кого бы он мог учить. Когда он находил подходящих учеников, он давал им Знание Истины и разных полезных искусств. Но сколько бы раз он не вводил новое знание, столько раз оно искажалось и неправильно использовалось. Людей интересовало только применение способностей и законов, а не глубинное понимание, поэтому знание не могло развиваться в целом.
Однажды Хидр решил применить совсем другие средства обучения. Множество вещей он превратил в противоположность. Так, например, то, что обычно было мокрым, он сделал сухим, а сухое — мокрым. Преобразовав огромное количество вещей, Хидр однажды в будущем вернётся назад, чтобы показать, что есть что. До тех пор, пока он не сделает этого, лишь очень немногие будут иметь возможность получить пользу от работы Хидра. Те, кто не способен получать пользу, это как раз такие люди, которые любят говорить: «Это я уже знаю», в то время как на самом деле они ничего не знают.
Слон, принадлежавший группе бродячих артистов, оказался неподалёку от города, где никогда раньше не видели слона. Услыхав о таком чуде, четверо любопытных граждан решили добиться разрешения посмотреть на слона раньше других. Поскольку в стойле, где содержали слона, не было света, изучение диковинного животного должно было происходить в темноте.
Дотронувшись до хобота, один из них решил, что это создание напоминает шланг. Второй ощупал ухо и пришел к выводу, что слон похож на опахало. Третьему попалась под руку нога, которую он мог сравнить только с живой колонной, а четвёртый, положив ему руку на спину, был уверен, что слон напоминает собой трон. Никто из них не мог составить полной картины исходя из того, что он сумел ощупать. В результате экспедиция вызвала недоумение. Каждый считал, что прав именно он. Но никто из остальных горожан не мог понять, что в действительности произошло с исследователями.
Перевозя некоего педанта через бурную реку, рыбак сказал что-то такое, что показалось тому грамматически неправильным.
— Разве ты никогда не изучал грамматику? — спросил учёный.
-Нет.
— Значит, ты потерял полжизни.
Через некоторое время поднялся ветер, и рыбак обратился к своему пассажиру:
— Учился ли ты когда-нибудь плавать?
— Нет, а что? — ответил тот.
— Значит, ты потерял всю жизнь — мы тонем!
Человеку, который много лет искал Истину, сказали пойти в одну пещеру и разыскать колодец. «Спроси у колодца, что есть Истина, — посоветовали ему, — и он тебе её откроет».
Найдя колодец, искатель задал ему этот фундаментальный вопрос. Из глубины пришёл ответ: «Иди в деревню и там на перекрёстке двух дорог ты найдёшь то, что ищешь». Полный надежд и предвкушений, человек побежал в деревню и обнаружил на перекрёстке три ничем не примечательные лавки. В одной торговали кусочками металла, в другой — какими-то деревяшками, а в третьей — тонкой проволокой. По-видимому, к Истине всё это никакого отношения не имело. Разочарованный искатель вернулся к колодцу, чтобы потребовать объяснений, но услышал только: «Скоро ты это поймёшь». Он попробовал возражать, но ответом было лишь эхо его собственных восклицаний. Рассердившись, что его оставили в дураках, —- а именно так он и подумал -— искатель отправился дальше в поисках Истины.
Шли годы, история с колодцем постепенно забылась, когда одной лунной ночью тот человек услыхал звуки ситара. Музыка была прекрасной и исполнялась с великим мастерством и вдохновением. Глубоко тронутый ею, искатель Истины почувствовал, что его влечёт к игравшему на ситаре. Он смотрел на пальцы, танцующие по струнам, а затем стал рассматривать сам инструмент. И тут он неожиданно вскрикнул от радости: ситар был сделан из точно таких же металлических и деревянных деталей, какие он видел однажды в трёх лавках, не придав им тогда никакого значения. Наконец он понял, о чём поведал ему колодец: нам уже дано всё, что нам нужно; наша задача — собрать это воедино и использовать по назначению.
Десять глупцов переплыли реку. Добравшись до другого берега, они захотели убедиться, что все живы и здоровы. Один из них начал считать, но забыл о себе и сосчитал только девять остальных. «Нас только девять, — заявил он. — Один из нас, должно быть, утонул». «Ты уверен, что посчитал правильно?» — спросил другой глупец и принялся пересчитывать, но о себе тоже забыл. Тут и другие глупцы этим занялись, но сколько ни считали, результат был тот же — девять. Уверившись, что один из них утонул, они стали оплакивать его гибель, хотя не могли сообразить, чью именно.
Проходивший мимо человек поинтересовался, что случилось, и глупцы ему объяснили. Поскольку перед ним стояли все десятеро, прохожий догадался, в чём дело, и стал считать их, прикасаясь к каждому по очереди и требуя, чтобы тот называл свой порядковый номер. «Один», — сказал первый; «Два», — произнес второй; и так добрались до последнего, который сказал: «Десять». Поражённые глупцы поблагодарили прохожего и порадовались благополучному исходу дела.
Некий суфийский учитель объяснял, как был разоблачен лжесуфий:
— Настоящий суфий послал одного из своих учеников служить ему. Ученик круглыми сутками обслуживал самозванца, угождая ему в каждой мелочи. В конце концов каждый начал видеть, насколько обманщику нравятся эти знаки внимания. И люди покидали его, пока он не остался совсем один.
Один из слушателей этого рассказа сказал сам себе: «Что за прекрасная идея! Пойду-ка и я проделаю то же самое».
Он отправился туда, где смог найти лжесвятого, и выразил страстное желание стать его учеником. Через три года благодаря его величайшей преданности этому лжесвятому вокруг уже собрались сотни учеников. Они думали: «Этот мудрец, должно быть, действительно великий человек, раз он смог вдохнуть такую лояльность и самоотверженность в своего ученика».
Поэтому этот человек вернулся к тому суфию, от которого он слышал рассказ, и объяснил ему, что произошло.
— На твои рассказы нельзя положиться, — сказал он, — потому что, когда я попытался применить один из них на практике, результат получился прямо противоположный.
— Увы, — ответил суфий, — в твоей попытке применить суфийские методы неправильным был только один момент — ты не был суфием.
Некий человек решил, что он будет искать совершенного Мастера. Он прочёл много книг, посещал мудреца за мудрецом, слушал, обсуждал и практиковал. Но всегда он оставался сомневающимся и неуверенным. Через двадцать лет он встретил человека, каждое слово и каждое действие которого соответствовали образу полностью реализовавшегося человека. Путешественник не стал терять времени:
— Ты, — сказал он, — кажешься мне совершенным Мастером, Если ты им являешься, то моё путешествие пришло к концу.
— Действительно, меня называют таким именем, -сказал Мастер.
— В таком случае я прошу принять меня в ученики.
— Этого, — сказал Мастер, — я сделать не могу. Потому что, в то время как ты можешь требовать совершенного Мастера, он в свою очередь требует только совершенного ученика.
Некий учёный сказал суфию:
— Вы, суфии, часто говорите, что наши логичные вопросы непонятны для вас. Не можешь ли ты дать мне пример того, на что они кажутся вам похожими?
Суфий сказал:
— Есть такой пример. Однажды я путешествовал поездом, и мы проехали через семь туннелей. Напротив меня сидел крестьянин, который, очевидно, никогда раньше не ездил в поезде. После седьмого туннеля крестьянин похлопал меня по колену и сказал: «Этот поезд слишком сложно устроен. На своём осле я могу добраться до своей деревни всего за один день, тогда как поездом, который, казалось бы, движется быстрее, чем осёл, мы ещё не добрались до моего дома, хотя солнце село и поднялось уже целых семь раз».
Один ищущий как-то посетил Баязида Вистами, великого суфийского мастера. Ищущий попросил:
- Пожалуйста, позволь мне быть частью твоего семейства.
— Но для этого должны быть выполнены некоторые требования, — сказал Баязид. — Если ты действительно желаешь быть учеником, то у тебя будет много обязанностей.
Ищущий спросил:
— Что это за обязанности? Учитель ответил:
— Приближается зима. Ты должен будешь пойти в лес и собрать хворосту на зиму. Потом ты начнёшь работать на кухне, и после этого я покажу тебе, что нужно делать.
Ищущий сказал:
— Но я ищу Истину. Как мне поможет в этом работа на кухне и сбор хвороста? Какая связь между сбором хвороста и достижением Истины? Что это значит? Ведь я — ищущий.
Учитель сказал:
- Ты должен будешь слушаться меня, иначе ищи учителя в другом месте. Каким бы абсурдным ни было требование, ты должен будешь выполнять его. Именно так станешь готовым к полному принятию всего. Я знаю, что заготовка дров не имеет ничего общего с Истиной, но готовность делать это — потому что так сказал Учитель — имеет некоторое отношение к Истине. Я знаю, что работа на кухне не имеет никакого отношения к Истине: так много людей работает на кухне, каждая домохозяйка делает это — и если бы это был путь к достижению Истины, то уже все достигли бы её. Это не имеет отношения к Истине, но если я скажу, что ты должен делать это, ты должен делать это с глубокой любовью и доверием. Эго подготовит тебя, это имеет некоторое отношение к Истине. Но я не могу раскрыть её тебе прямо сейчас. Ты должен будешь ждать.
Тогда всё ещё сопротивляющийся искатель спросил: — Хорошо, но я хотел бы также знать, каковы обязанности Учителя?
Учитель ответил:
— Обязанностью Учителя является сидеть и управлять. - Тогда, пожалуйста, помоги мне стать Учителем.
Научи меня. Я готов.
Однажды шейх Фарид направлялся к реке для утреннего омовения. Один ищущий последовал за ним и сказал ему:
— Пожалуйста, остановись на минутку. Ты выглядишь столь наполненным Божественным, а я даже не испытываю какого-либо желания этого. Ты выглядишь таким безумным, что просто наблюдая за тобой, я ощущаю, что в этом что-то есть. Ты такой счастливый и блаженный, а я так страдаю, но во мне нет даже желания искать Божественное. Так что мне делать? Как создать это желание?
Фарид посмотрел на человека и сказал:
— Пойдём со мной. Я собираюсь принять утреннюю ванну. Ты тоже искупайся со мной в реке -- может быть, во время купания можно будет получить ответ. Если нет, то мы поищем его после купания. Иди за мной.
Человек был немного озадачен. Этот шейх Фарид казался немного безумным: как во время купания можно получить ответ? Но кто знает этих мистиков, поэтому он последовал за ним.
Они оба вошли в реку, и когда человек зашёл достаточно глубоко, Фарид прыгнул на него и стал топить. Человек ощутил беспомощность. Сначала он подумал, что Фарид шутит, но потом это стало опасным. Он не собирался отпускать его! Человек начал вырываться.
Фарид был тяжёлым и сильным, а ищущий был очень тщедушным — какими бывают ищущие. Но когда на кон поставлена твоя жизнь... Даже этот тщедушный человек сбросил с себя Фарида, вскочил на него и сказал:
- Ты что, убийца? Что ты делаешь? Я бедный человек. Я всего лишь пришёл спросить тебя, как в сердце может возникнуть желание к поиску Божественного, а ты собираешься убить меня!
Фарид воскликнул:
- Подожди! Сначала несколько вопросов. Когда я удерживал тебя под водой и ты задыхался, сколько мыслей было в твоей голове?
Человек ответил:
- Сколько? Только одна мысль: как выбраться на воздух, чтобы вдохнуть.
Фарид спросил:
— Как долго в тебе пребывала эта одна мысль?
Человек ответил:
- И эта мысль тоже пребывала во мне недолго, потому что ставкой была моя жизнь. Вы можете позволить себе думать, когда ничто не поставлено на кон. «Жизнь в опасности!» — даже эта мысль исчезла. «Выбраться из воды!» — это была не мысль. Эта была вся моя жизнь.
Фарид сказал:
- Ты понял. Это и есть ответ. Если ты испытываешь удушье в этом мире, если ты сдавлен со всех сторон и если ты чувствуешь, что в этом мире ничего не случится, кроме смерти, то возникнет желание поиска Истины, или Бога. Но это тоже будет длиться недолго. Постепенно это желание перестанет быть желанием. Оно станет твоей жизнью. Сама жажда становится твоей жизнью. Я показал тебе путь. Теперь ты можешь идти.
Однажды суфийского мастера Джунайда посетила группа искателей и увидела, что он сидит в окружении невообразимой роскоши.
Эти люди оставили его и направились к дому крайне сурового и аскетичного святого человека, чьё окружение было так просто, что у него не было ничего, кроме подстилки и кувшина с водой. Один из посетителей сказал:
— Простота вашего поведения и суровая обстановка гораздо больше по вкусу нам, нежели показные и кричащие излишества Джунайда, который, похоже, сошёл с Пути Истины.
Аскет тяжело взглянул и ответил:
— Мои дорогие друзья, так легко обманувшиеся внешними знаками, преграждающими человеку путь на каждом шагу, — поймите это и перестаньте быть неудачниками! Великий Джунайд сейчас окружён роскошью, потому что он невосприимчив к роскоши, я же окружён простотой, потому что я невосприимчив к простоте.
Однажды утром Бахауддин Накшбанди пришёл на бухарский базар с длинным шестом в руках. Он начал кричать хриплым голосом, пока не собралась толпа, поражённая подобным поведением человека такой репутации и достоинства.
Когда собрались сотни людей, недоумевающих, что им думать или делать, Бахауддин поднял свой шест и принялся переворачивать лотки с товаром, и скоро он был окружён грудами овощей и фруктов.
Эмир Бухары послал нарочного к дому Бахауддина, прося его немедленно явиться во дворец и объяснить своё поведение.
Бахауддин ответил:
— Прикажите собрать законоведов, старших придворных, министров, военачальников и знатнейших купцов города!
Эмир и его советники решили, что Бахауддин сошёл с ума. Решив потакать его причудам до тех пор, пока они не смогут спровадить его в Обитель Здоровья, послали за людьми, названными Бахауддином.
Когда все собрались, Бахауддин вошёл в зал приёмов.
— Нет сомнения, — сказал эмир, — что вы, высокочтимый Бахауддин, понимаете, для чего вы здесь. Бы знаете также, для чего здесь присутствуют все остальные. Поэтому, пожалуйста, скажите нам всё, что вы должны сказать.
Бахауддин ответил:
— О Высочайшие Врата Мудрости! Каждому известно, что поведение человека берётся за показатель его ценности. Эго достигло у нас такой степени, что для того, чтобы человека приветствовали и одобряли, он должен всего лишь вести себя определённым образом, независимо от того, каково его внутреннее состояние. И наоборот, если человек просто делает что-либо, считающееся порицаемым, он сам становится порицаемым.
Правитель сказал:
— Мы всё ещё не понимаем, чему вы пытаетесь нас научить.
Бахауддин ответил:
— Каждый день и каждый час в каждом человеке присутствуют мысли и несоответствия, которые, если дать им выход, проявят себя действиями столь же пагубными, как и мои действия на базаре. Моё учение состоит в том, что эти мысли и несовершенства из-за недостаточного их понимания так же вредят и задерживают развитие общества и человека, как если бы он вёл себя разнузданно — и даже более.
— Каково же решение проблемы? — спросил правитель.
— Решение, — сказал Бахауддин, — в том, чтобы осознать, что люди должны быть улучшены внутренне, а не просто сдерживаться обычаем от проявления грубости и разрушительности или поощряться за непроявление их.
На деревенской улице собрались четверо: перс, турок, араб и грек. Они вместе путешествовали, стремясь достичь некоего отдалённого места, но однажды у них разгорелся спор о том, как истратить ту единственную монету, которая у них осталась.
— Я хочу купить ангур, — сказал перс.
— Я хочу изюм, — сказал турок.
— Я хочу инаб, — сказал араб.
— Нет! — заявил грек. — Мы купим стафил.
Мимо проходил путешественник, знавший много языков. Он сказал:
— Дайте эту монету мне, и я постараюсь удовлетворить желания каждого из вас.
Сначала они не хотели верить ему, но в конце концов отдали монету. Человек отправился в лавку и купил четыре маленькие кисти винограда.
— Вот мой ангур, — сказал перс.
— Это как раз то, что я называю изюмом, — сказал турок.
— Вы принесли мне инаб, — сказал араб.
— Нет! — воскликнул грек. — На моём языке это называется стафил.
Они разделили виноград между собой, и каждый понял, что разногласия возникли только потому, что они не понимали друг друга.
Некий человек пришёл к Бахауддину Накшбанди и сказал:
— Я странствовал от одного учителя к другому, и я изучил много Путей, каждый из которых дал много пользы и много всяких выгод. Теперь я хочу стать одним из твоих учеников, чтобы иметь возможность пить из источника Знаний и таким образом становиться все более и более продвинутым на тарикате — Мистическом Пути.
Бахауддин, вместо того чтобы прямо ответить на вопрос, велел принести обед. Когда было принесено блюдо с рисом и жареным мясом, он начал ставить перед гостем одну полную тарелку за другой. Затем он дал ему фрукты и пирожные. Затем велел принести ещё плова и различные другие блюда: фрукты, салаты, сладости. Сначала этот человек был польщён, и поскольку Бахауддин проявлял явное удовольствие при каждом глотке, который делал гость, то он ел столько, сколько мог. Когда темп его еды замедлился, суфийский шейх выказал признаки очень большого неудовольствия, и, чтобы избежать его раздражения, несчастный человек добросовестно съел ещё одно блюдо.
Когда он уже не мог проглотить ни одного зёрнышка риса и в ужасном неудобстве откинулся на подушки, Бахауддин обратился к нему со следующими словами:
— Когда ты пришёл навестить меня, ты был настолько же полон непереваренными учениями, насколько ты теперь полон мясом и рисом. Ты чувствовал неудобство, а поскольку ты не привык к духовному неудобству реального вида, ты интерпретировал его как голод к дальнейшим знаниям. Несварение желудка — вот твоё состояние.
Суфийского шейха спросили, почему он не принял руководство группой учеников, желавших перейти к нему от своего прежнего наставника.
Он сказал:
— Эта ситуация похожа на ситуации из жизни растения или другого растущего существа. Поместить себя во главе чего-либо, находящегося в процессе умирания, означает принять участие в этом процессе. Отдельные части могут продолжать процветать, особенно, если вложенная в них энергия была велика. Но само растение, неся в себе признаки смерти, будет переносить эту тенденцию на всё, чтобы ни соприкоснулось с ним как с целым.
Кто-то спросил его:
— Но какова ситуация в тех исторических примерах, когда реформаторы и другие деятели фактически принимали от других руководство деятельностью, и она продолжалась ещё с большим размахом? Он ответил:
— Это относилось не к школам обучения, а к мирской деятельности, которая имела реальный смысл только в воображении поверхностных людей и тех, кто видит внешнюю сторону.
Жила некогда женщина, оставившая религию, в которой была воспитана. Она покинула также ряды атеистов и обратилась к другой религии. Затем она поверила в истинность ещё одной.
Каждый раз, меняя свою веру, она воображала, что уже нечто приобрела, но этого ещё не достаточно. И каждый раз, когда она вступала в новый круг, её радушно принимали, её вступление рассматривалось как что-то хорошее и как признак её разумности и просвещённости.
Тем не менее её внутреннее состояние представляло собой неразбериху. В конце концов она услышала об одном прославленном учителе и отправилась к нему. После того как он выслушал её утверждения и идеи, он сказал; «Возвращайтесь домой. Своё решение я пришлю вам в письме».
Вскоре после этого женщина встретила у дверей своего дома ученика шейха. В руках у него был посылка от Мастера. Она вскрыла её и увидела там стеклянную бутылку, наполовину заполненную тремя плотными слоями песка - - чёрного, красного и белого, прижатого сверху комком ваты. На пакете было написано: «Выньте вату и потрясите бутылку, чтобы увидеть, чему вы подобны».
Она вытащила вату и встряхнула песок в бутылке. Разноцветные песчинки смешались, и всё, что у неё осталось — это кучка сероватого песка.
Большой пёс, увидев щенка, гоняющегося за хвостом, спросил:
— Что ты так гоняешься за хвостом?
— Я изучил философию, — ответил щенок, — я решил проблемы мироздания, которые не решила ни одна собака до меня; я узнал, что лучшее для собаки -это счастье и что счастье моё — в хвосте; поэтому я гоняюсь за ним, а когда поймаю, он будет мой.
— Сынок, — сказал пёс, — я тоже интересовался мировыми проблемами и составил своё мнение об этом. Я тоже понял, что счастье прекрасно для собаки и что счастье моё — в хвосте, но я заметил, что куда бы я ни пошёл, что бы ни делал, он следует за мной: мне не нужно за ним гоняться.
В одной деревне был работник, который заколол свою свинью; в таких случаях обычай велит посылать куски мяса, колбасы, печень всем соседям. Этот крестьянин, который уже много раз получал подарки подобного рода, решил, что если он будет следовать этому обычаю, то может остаться ни с чем. Посвятив в это одного соседа, он сказал:
— Я заколол свинью и если пошлю по куску всем, от кого раньше получал, — мне ничего не останется. Теперь я молю тебя, посоветуй, что мне делать?
На это его сосед ответил:
— На твоём месте я повесил бы свинью перед своим открытым окном на ночь, а на следующий день сказал бы всем, что её украли. Тогда тебе было бы простительно не делать подарков.
Крестьянин, очень обрадованный дружеским советом, возвратился домой и исполнил его на практике. А сосед его, давший этот дружеский совет, не пренебрёг неудобством тёмной ночи, снял свинью и отнёс домой. Как расстроился крестьянин, когда рано утром не нашёл свиньи! Он бранил соседское изобретение, от которого был в таком восхищении прошлым вечером. Он пошёл поделиться своим горем, и первым, кого он встретил, был его сосед-советчик, которому он и поведал о своём несчастье, крича:
— Сосед, что ты думаешь? Они украли мою свинью! - Так, так, — сказал сосед, — всё правильно, стой на этом. Расскажи эту историю всем, кого встретишь, и я не сомневаюсь, что все они поверят тебе.
Крестьянин стал протестовать и торжественно клялся, что это не шутка, что его свинья действительно пропала. Но чем сильнее он выражал своё горе и досаду, тем громче сосед восхищался:
— Всё правильно, всё правильно, мой друг. Стой на этом твёрдо, и тогда все простят тебе отсутствие подарков.
Усидчивый в учении и преданный своему делу искатель Истины прибыл однажды в теккию Бахауддина Накшбанди. В соответствии с обычаем он побывал на лекции и не задавал никаких вопросов. Когда Бахауд-дин, наконец, сказал ему: «Спроси меня о чём-нибудь», человек сказал: «Шах, прежде чем я пришёл к тебе, я изучал такую-то и такую-то философии под руководством таких-то и таких-то. Будучи привлечённым твоим авторитетом, я предпринял путешествие к твоей теккии. Услышав твои речи, я получил такое сильное впечатление от того, что ты говоришь, что хочу продолжать свою учёбу у тебя. Однако я настолько привязан к моим прежним учениям и учителям, что мне хотелось бы, чтобы ты или объяснил мне их связь с твоей практикой, или же заставил меня забыть о них, для того чтобы я мог продвигаться дальше с нераздельным вниманием».
Бахауддин ответил: «Я не могу сделать ни того, ни Другого. Единственное, что я могу сделать, так это информировать тебя о том, что один из вернейших признаков человеческого тщеславия — это быть привязанным к личности или к вере и воображать, что такая привязанность исходит из высокого источника. Если человек привязан к фрикаделькам, то он будет называть их Божественными в том случае, если кто-либо будет ему это позволять. При помощи этой информации ты можешь научиться мудрости. Без неё ты можешь научиться только привязанности и называть её "привлекательность" или "милость". Человек, которому нужна информация, всегда полагает, что ему нужна мудрость. Даже если он действительно является человеком информации, то будет считать, что следующей ему нужна мудрость. Если человек является человеком мудрости, только тогда он становится свободным от необходимости информации».
Однажды в Китае был большой праздник, на котором собралось много народа. Там был колодец без всякого ограждения, и в него упал человек. Он очень громко кричал, но праздник был такой большой, стоял такой шум, что никто его не слышал. В это время один бхикшу, буддийский монах, подошёл к колодцу — он хотел пить. Монах посмотрел вниз и обнаружил человека, который кричал, плакал и говорил: «Пожалей меня, спаси поскорее!»
А бхикшу в ответ: «Никто не может спасти кого-нибудь другого — это то, о чём говорил Будда: «Будь сам себе светом!» Никто не может никого спасти — это невозможно. Не жди этого! И более того, Будда сказал, что каждый человек должен пережить свою карму. Ты, должно быть, совершил какие-то грехи в прошлом и теперь должен страдать — так и страдай спокойно. И нечего кричать и поднимать столько шуму — крича и плача, ты нарабатываешь себе новую карму».
Человек сказал ему: «Сначала спаси меня, а затем я с удовольствием послушаю твою проповедь. Сейчас я просто не в состоянии слушать тебя!»
Но бхикша пошёл дальше, потому что Будда сказал: «Не вмешивайся в чужую карму».
Затем подошёл монах-конфуцианец. Он заглянул в колодец, и человек снова закричал: «Спаси меня! Я умираю, а никто, кажется, не слышит!» Монах ответил: «Конфуций был прав: он сказал, что каждый колодец должен быть окружён стеной. И не волнуйся, пожалуйста, мы создадим огромное движение! Мы изменим всё общество, мы заставим правительство сделать стену вокруг каждого колодца! Не беспокойся!»
Человек из колодца ответил: «Да к тому времени я уже концы отдам! И какая мне от этого польза, если я уже упал!»
Конфуцианец сказал: «Это не имеет большого значения, личность вообще не имеет большого значения. Личности приходят и уходят — весь вопрос только в обществе. Но ты можешь умереть, утешая себя тем, что больше такого ни с кем не повторится! О, Конфуций — это великий социальный реформатор!»
Затем к колодцу подошёл христианский миссионер. Он тоже заглянул в колодец — и ещё до того, как человек опять хоть что-то закричал, он открыл свою сумку, и там оказалось ведро с верёвкой, ибо христианский миссионер готов служить человеку ещё задолго до того, как тот что-либо произнёс, а тот и в самом деле уже устал и думал: «Всё, это мой конец; и это религиозные люди!» Христианский миссионер кинул ему верёвку с ведром и крикнул: «Лови! Я тебя вытащу!»
О, как этот человек был благодарен ему! Выбравшись, он сказал: «Ты, воистину, единственный религиозный человек!»
А христианский миссионер ответил: «Не заблуждайся! У нас сказано: пока не станешь слугой самому последнему из вас, не достигнешь Царства Божьего! Поэтому запомни хорошенько: снова и снова падай в колодец, и детей своих научи падать в колодец, тогда мы сможем снова и снова спасать вас, потому что — как же мы попадём в рай, если вы перестанете падать?»
Один «великий человек эпохи» сказал своему рабу: «Сходи на базар и купи за свои деньги кусок мяса, приготовь его, а я съем и тебя освобожу».
Раб, обрадовавшись, приготовил жаркое и принёс хозяину. Хозяин съел приправу, а мясо вернул рабу. На другой день сказал: «Приготовь из этого мяса гороховый суп, покушаю и тебя освобожу». Раб выполнил это, приготовил и подал. Хозяин съел бульон, а мясо вернул рабу. На следующий день мясо испортилось, и хозяин сказал: «Продай его и купи масла, приготовь из него пищу. Я поем и тебя освобожу». Раб на это ответил: «О хозяин, пусть я навсегда останусь твоим рабом, но ты уж лучше освободи мясо».
Был в Бухаре богатый и щедрый хозяин. Он имел высокий ранг в иерархии мира — тайной иерархии — был известен как Президент мира. И каждый день он раздавал золото только одной категории людей: больным, вдовам и так далее. Ничего не доставалось тому, кто открывал рот. Но не все могли хранить молчание.
Однажды, когда была очередь адвокатов получать свою долю щедрот, один из них не смог сдержать себя и просил как только мог. И ничего не дали ему. Однако на этом он не прекратил попытки. На следующий день подавали инвалидам, поэтому он притворился, что у него повреждены члены тела. Но Президент узнал его — и он снова ничего не получил.
Снова и снова пытался он, даже женщиной переодевался — но всё было бесплодно. Наконец адвокат этот нашёл могильщика и попросил завернуть его в саван. «Когда Президент будет проходить мимо, — сказал адвокат, — он, возможно, решит, что я труп и, может быть, бросит немного денег на мои похороны. А я дам часть тебе».
Всё так и случилось. Золотая монета благодаря их хитрости упала из рук Президента прямо на саван. Адвокат схватил её быстро, чтобы её не ухватил первым могильщик, а затем он обратился к благодетелю: «Вы отказали мне в щедрости, а я всё-таки добился её!»
«Ничего ты не можешь получить у меня, пока не умрёшь», — сказал щедрый человек.
Однажды нищий пришёл в императорский дворец. Император был в это время в саду, поэтому он услышал разговор. Привратник хотел подать нищему, но тот ответил:
— У меня есть одно условие: я всегда принимаю от хозяина и никогда от слуг.
Император гулял, когда услышал это, и пришёл посмотреть на нищего, ибо нищие обычно не ставят условий. Должно быть, это был особый нищий. Император никогда не видел человека с таким царственным обликом. Нищий обладал какой-то силой, он распространял вокруг себя атмосферу благородства. Его одежда была изодрана, он был почти наг, но нищенская сума была очень и очень драгоценной.
Император спросил:
— Почему такое условие? Нищий ответил:
— Потому что слуги — сами нищие, а я не хочу быть невежливым к кому-либо. Только хозяин может подать. Как могут подать слуги? Поэтому, если ты готов, ты можешь подать, и я приму это. Но тогда я тоже ставлю условие: моя сума должна быть целиком заполнена.
Это была маленькая нищенская сума, и император начал смеяться. Он сказал:
— Ты, кажется, сумасшедший. Ты что, думаешь, что я не смогу заполнить твою нищенскую суму?
И он приказал своим министрам принести драгоценные камни — уникальные — и наполнить ими нищенскую суму. Но министры попали в затруднение, ибо когда они наполняли суму камнями, те падали в неё и не производили даже звука — они просто исчезали. А нищенская сума оставалась пустой.
Тогда правитель оказался в затруднении — его достоинство было поставлено на карту: он, великий император, который управляет таким большим государством, не смог заполнить нищенскую суму! Он приказал:
— Принесите ещё: эта сума должна быть заполнена! Целыми днями опустошалась его сокровищница, но
сума оставалась пустой. Затем ничего уже не осталось, император сам стал нищим — всё было потеряно. И он припал к ногам нищего и сказал:
— Теперь я тоже нищий, и я прошу только одного: открой мне тайну этой сумы — она, кажется, волшебная!
Нищий ответил:
— Ничего подобного. Она сделана из человеческого ума — ничего особенного.
Кто-то узнал, что Нили даёт своим ученикам не только упражнения, и музыку, и зрелища, но поощряет чтение книг и собрания в экзотических местах. Один критик сказал мудрецу:
— Я уже забыл, сколько лет вы боретесь против подобной мишуры и поверхностности! Теперь же я обнаруживаю, что вы сами используете это в своём так называемом учении. Немедленно прекратите эту практику или объясните её мне!
Нили ответил:
— Я не обязан ни отказываться от неё, ни объяснять её, но я рад рассказать вам о ней. Я даю упражнения людям, которые могут понять, для чего они. Большинство людей этого не понимают и подобны человеку, который пришёл в харчевню и влюбился в кухарку, вместо того, чтобы есть суп. Люди неверно воспринимают музыку, поэтому я лишаю их музыки до тех пор, пока они не станут извлекать из неё пользу, а не забавляться ею. Пока они не знают, для чего нужна музыка, они потребляют её подобно людям, согревающим свои руки у огня, на котором можно было бы приготовить что-нибудь съестное. Что касается окружающей обстановки, то определённые её виды культивируются эстетами, которые таким образом лишают самих себя дальнейшей ценности и учат других останавливаться прежде, чем те получат что-нибудь действительно стоящее. Они подобны людям, которые, отправившись в паломничество, могут думать только о числе сделанных шагов.
Что касается упражнений, то давать их любому сколь-нибудь больше, чем позволить читать книги, я не могу, пока он не усвоит, что есть нечто более глубокое, чем поверхность. Когда вдыхаешь аромат плода, нельзя забывать, что он здесь, чтобы быть съеденным. Никто не возражает против вдыхания аромата, но скоро все умрут, если откажутся есть.
Однажды Хасан натолкнулся на Рабийю, когда та сидела в кругу созерцателей, и сказал:
— Я обладаю способностью ходить по воде. Давайте пойдём вон к тому водоёму и, сидя на поверхности водоёма, поговорим на духовные темы.
Рабийя сказала:
— Если вы хотите отделиться от этой достойнейшей компании, то почему бы нам не взлететь и не побеседовать, сидя в воздухе?
Хасан ответил:
— Я не могу этого сделать, ибо не обладаю силой, о которой вы упомянули.
Рабийя сказала:
— Вашей силой — не тонуть в воде — обладает рыба. Мою способность -—летать по воздуху — имеет муха. Эти способности не являются частью реальной Истины и могут стать основанием для самомнения, а не для духовности.
Давным-давно жил дервиш, чья репутация, благодаря его духовным и мирским достижениям, возрастала год от года. Однажды он решил жениться. К удивлению всех, кто его знал, он выбрал женщину с самым отвратительным характером в округе.
Некий странствующий баба`
[36], посетивший его вскоре после женитьбы, не мог скрыть любопытства при виде столь безгрешного человека, то и дело прерываемого и критикуемого глупой женщиной. Он попросил хозяина объяснить причину. Дервиш сказал: «Брат, когда вы проникаете за барьер очевидного, многие вещи становятся ясными. Дело в том, что речи моей жены не позволяют мне становиться слишком властным. Без неё моё положение мудреца могло вскружить мне голову. Кроме того, всегда есть шанс, что она сможет увидеть, сравнивая своё поведение с моим, что могла бы умерить свою грубость и обеспечить своё небесное блаженство».
«Подражание мудрому — это на самом деле практика», — подумал про себя баба. Он был глубоко тронут объяснением и, как только добрался до дома, женился на женщине столь отвратительного характера, какую только смог найти.
Она ругала его в присутствий друзей, родственников и учеников. А его спокойствие только увеличивало её презрение и насмешки.
Не прошло и нескольких месяцев, как жена бабы совсем тронулась: она настолько привыкла задирать людей, не вызывая какой-либо реакции, что однажды набросилась на ещё более порочную женщину, которая убила её.
Овдовевший баба вновь повёл жизнь скитальца и в конце концов опять оказался у дома дервиша, которому и рассказал свою историю. Дервиш сказал: «Если бы вместо поспешного практикования полупонятного принципа вы расспросили меня, я рассказал бы вам, как осуществить его в вашей жизни. Пытаясь сделать добро себе, вы сделали зло другим».
Абу Наджум посетил общину одного из последователей суфизма, известного под именем Далил.
Далил сказал: «Посмотрите, как мы в нашем ордене размышляем о красоте Божественной Любви! Посмотрите, как мы предаёмся суровому аскетизму и самоотречению! Посмотрите, как мы читаем классиков и повторяем высказывания, и подражаем деяниям Древнего Избранника! Посмотрите, какого уважения мы добились: нами повсюду восхищаются, считают нас образцом, и мы действительно закладываем основание прочного здания!» Абу Наджум ничего не сказал. Он послал одного из своих учеников — Атийю — открыть в одном из городских кварталов молитвенный дом, где проводились бы непрерывные религиозные службы. Многие ученики Далила, приученные к религиозным обрядам, жаждая ещё большего, покинули своего мастера и устремились к новому святому. Затем Абу Наджум поручил одному невежественному безбожнику открыть эфирную теккию особой структуры, под блистающими сводами которой производились проповеди и декламировались пьяняще возвышенные слова и поэмы Божественной Любви. Другая часть учеников Далила устремилась туда, захваченная этим чудом. Далее Абу Наджум открыл школу, где выполнялось ритмическое вращение
[37] под руководством самого отъявленного в Самарканде мошенника, и многие из учеников Далила, обольщённые новым течением, нашли удовлетворение в волнующих ощущениях от присутствия там; некоторые даже полагали, что результатом этой практики является совершение чудес.
Не удовлетворившись этим, безжалостный Абу Наджум поручил одному узколобому церковнику днём и ночью читать высказывания и описывать деяния древних мастеров, сопровождая это декламацией обширных отрывков из суфийских классиков. Ещё одна часть последователей несчастного Далила присоединилась к этому «святому» и поглощала то, что он им давал. Последним актом было открытие Дома Повторений, в котором Абу Наджум предлагал жёсткую практику сурового аскетизма и настаивал на огромных жертвах от всех приходящих. В стенах Дома толпились принцы и крестьяне, богатые и бедные, торговцы и чиновники, шумно требующие испытаний и желающие подвергнуться страданию во имя благородной цели.
Из многих сотен учеников Далила только трое остались верны своему учителю. Абу Наджум пришёл к нему в монастырь и сказал: «Я сделал всё, что мог, чтобы показать тебе тебя. Теперь тебе остаётся самому испытать этих троих: действительно ли они являются последователями чего-либо или остаются с тобой по привычке и из сентиментальности или, возможно, просто наперекор общему поведению, чего вполне следует ожидать от некоторых при любых обстоятельствах».
Далил бросился к ногам истинного Учителя и сказал: «Теперь, когда я узнал, что страдаю от мелкого тщеславия и что мои ученики обмануты и жаждут фокусников, могу ли я иметь хоть слабую надежду стать вашим последователем?»
Абу Наджум ответил: «Пока ты убеждён, что питаешь неприязнь к тщеславию и что не получаешь удовольствие от того, что другие полагаются на тебя, не можешь. То, что мы должны продавать, доверено нам его хозяином. И не следует отдавать это за такую жалкую плату, как физическое страдание, деньги, которые люди хотят заплатить, чтобы приобрести нечто, или за чувственное удовольствие, принимаемое за служение Богу».
Далил сказал: «Но не говорит ли нам традиция, что, например, жертвовать — достойно?»
Абу Наджум ответил: «Эго было сказано людям, которые уже преодолели тщеславие. Если ты не сделал первого шага, как ты можешь пытаться сделать второй?»
Один могущественный царь, властитель необозримых земель, был так мудр, что великие мудрецы были его простыми слугами. И вот однажды случилось так, что он почувствовал себя расстроенным чем-то. Тогда созвал он всех слуг своих и сказал им слово своё: «Неведома мне причина, но что-то велит мне искать особое кольцо, которое сможет дать особый мир душе моей. И должно быть таковым это кольцо, чтобы в несчастье оно радовало меня и поднимало мне настроение, а в радости — печалило бы, если бы я бросал на него взгляд».
И мудрецы погрузились в глубокие размышления. И спустя некоторое время поняли они, какое кольцо хотел от них их властелин. И принесли они кольцо царю своему. И сияла надпись на нём: «И это пройдёт».
У великого императора Акбара было девять мудрецов. Он был достаточно богат для того, чтобы содержать их. Их так и звали — девять драгоценностей. Но не заметно было, чтобы он чему-нибудь научился у них.
И вот однажды Акбар был сильно разгневан и призвал к себе девять драгоценностей своих и сказал им слово своё: «Люди твердят, что вы — величайшие мудрецы в мире. Но сколько вы уже здесь, а я от вас ничему не научился! Тогда что вы здесь делаете?»
С одним из мудрецов пришёл ребёнок, он очень хотел посмотреть на царский дворец. И, услышав это, он рассмеялся. Акбар возмутился и молвил: «Это что ещё такое? Да знаешь ли ты, сын греха, в чьём присутствии осмелился ты раскрыть печать недоумия своего? Или отец твой так мудр, что чаду его не досталось и крохи разума, чтобы знать, как вести себя в присутствии великого царя!»
И ребёнок ответил: «Прости, о великий царь, да буду я жертвой за тебя! Смех мой не оскорбить тебя направлен, смех мой — против молчания мудрецов, ибо ведома мне причина их молчания, как ведомо мне, почему ты не в состоянии чему-нибудь научиться от них!»
Акбар пристально взглянул в глаза ребёнка. Лицо дышало чистотой детства и невинности, и в то же время оно было древнее времени. И Акбар спросил его: «Может, ты можешь научить меня чему-либо?» Ребёнок спокойно ответил ему: «Да!» Акбар велел: «Что ж, тогда учи!»
Ребёнок на это ответил ему: «Ладно, но прежде ты спустишься со своего трона, а я сяду на него. И тогда ты будешь спрашивать меня как ученик, а не как царь».
Акбар и впрямь сошёл с трона и сел на пол у ног ребёнка, а тот встал и сел на трон, сказав: «Ну, вот! Спрашивай!»
Акбар так ничего и не спросил. Он коснулся головой праха у ног ребёнка и молвил: «Да преумножатся знание и мудрость твоя! Отпала нужда в вопросах теперь. Простым смиренным сидением у ног твоих я уже многому научился».
-Жил однажды человек, одинокий и несчастный. И взмолился он: «Господи, пошли мне прекрасную женщину: я очень одинок, мне нужен друг».
Бог рассмеялся: «А почему не крест?»
Человек рассердился: «Крест?! Мне что, жизнь надоела? Я хочу только красивую женщину».
Что ж, он получил красивую женщину, но вскоре стал еще несчастнее, чем раньше: эта женщина стала болью в сердце и камнем на шее. Он снова взмолился: «Господи, пошли мне меч». Он собирался убить женщину и освободиться от неё, мечтал вернуть доброе старое время.
И снова Бог засмеялся: «А почему не крест? Не послать ли тебе уже крест?»
Человек разгневался: «А ты не думаешь, что эта женщина хуже любого креста? Пошли мне меч!»
Появился меч. Человек убил женщину, был схвачен и приговорён к распятию.
И на кресте, молясь Богу, он громко смеялся: «Прости меня, Господи! Я не слушал Тебя, а ведь Ты спрашивал, не послать ли мне крест, с самого начала. Если бы я послушался, я избавился бы от всей этой ненужной суеты».
Некто проходил по кладбищу и увидел роскошное мраморное надгробье. Надпись на нём гласила: «Здесь лежит великий законник и великий любовник». «Это невозможно, -~ сказал прохожий. -- Как могли двое оказаться в одной могиле? Любовник? Великий судья? Это невозможно!»
Когда Зун-н-Нун Мисри был ещё искателем, возвращался он из длительного путешествия через пустыню — голодный, жаждущий, усталый и ищущий ночлега. Подходя к небольшой деревушке, он увидел на крыше дома женщину. Должно быть, она работала там. так как приближался сезон дождей, а ей нужно было привести крышу в порядок. Он подходил всё ближе и ближе. И когда он подошёл совсем близко к дому, на крыше которого стояла женщина, она начала смеяться.
Зун-н-Нун был весьма озадачен: «Почему ты смеёшься? Что случилось?»
И женщина ответила: «Я приметила тебя ещё издали, входящим в деревню, и подумала, что очень уж ты смахиваешь на суфийского мистика, так как я ещё не видела тебя вблизи, а видела только твою рясу. Когда ты подошёл ближе, и я смогла увидеть твоё лицо, я поняла, что ты еще не Суфий, не Мастер, а только ученик. Но ты был ещё достаточно далеко, чтобы взглянуть в твои глаза. Когда ты подошёл ещё ближе, и я наконец смогла увидеть и глаза твои, я поняла, что ты не только не ученик, но ты даже не на Пути ещё. Ну а теперь, когда я вижу тебя целиком, я понимаю, что ты не только не на Пути, но ты даже и не слыхал о нём вообще. Вот почему я смеюсь: внешне ты выглядишь совсем как мистик, но лицо твоё не соответствует одежде твоей — рясе Суфия!»
Человек пришёл однажды к великому учителю Бахауддину Накшбанди и попросил его помощи и совета на пути Учения.
Бахауддин велел ему отказаться от духовных занятий и немедленно покинуть его дом. Добросердечный посетитель начал протестовать против такого решения Бахауддина.
— Ты получишь доказательство, — сказал мудрец.
В этот момент в комнату влетела птица и начала метаться туда и сюда, не зная, куда ей деваться, чтобы вылететь. Суфий подождал, пока птица уселась около единственного окна в зале, —- и тогда вдруг хлопнул в ладоши. Встревоженная птица вылетела прямо через проём окна на свободу. Тогда Бахауддин сказал:
— Для неё мой хлопок был чем-то вроде шока, даже оскорбления, — ты не согласен?
Мастер-суфий почувствовал однажды жажду. Он сидел в окружении учеников и попросил маленького мальчика, который также сидел и слушал его, пойти и принести из колодца воды. Он дал ему глиняный кувшин очень тонкой работы и сказал: «Будь осторожен, кувшин глиняный и очень тонкой работы — сам понимаешь — антикварная ценность. Смотри, не разбей!» Затем он ударил мальчика, а потом молвил: «А теперь иди!»
Сидевшие вокруг не могли поверить своим глазам. И один милосердный человек спросил: «Что плохого сделал этот мальчик? За что ты наказал его?»
Мастер ответил: «Ничего не сделал. Но когда бы он разбил кувшин, какая польза была бы тогда в наказании?»
Один человек пришёл к врачу и сказал, что его жена не рожает ему детей.
Врач осмотрел женщину, пощупал её пульс и сказал: «Я не могу лечить от бесплодия, потому что я обнаружил, что по некоторым причинам вы умрёте через сорок дней».
Услышав это, женщина так разволновалась, что в оставшиеся дни не могла ни есть, ни пить, ни спать. Но в назначенный срок она не умерла, и поэтому муж пошёл выяснять отношения с врачом — как он это объяснит? А врач сказал: «Да, конечно, я знал это! Но теперь она может иметь детей».
Муж попросил объяснить ему подробно. На что врач сказал: «Ваша жена была очень толста, и бесплодие её было связано с этим. И я понял, что есть только одна вещь, которая сможет оторвать её от еды, — это страх смерти. Теперь рожайте на здоровье».
Однажды спросили у Шибли: «Кто направил тебя на Путь?» Шибли ответил: «Пёс. Однажды я увидел пса, почти умиравшего от жажды и стоявшего у края воды. Всякий раз, как он наклонялся, он видел собственное отражение, пугался и отскакивал, потому что думал, что там другая собака. Но вот необходимость стала такой, что он отбросил страх, прыгнул в воду — и отражение исчезло.
Пёс обнаружил, что препятствие, которым был он сам, — барьер между ним и тем, что он искал, исчез.
Таким же образом исчезло и моё собственное препятствие, когда я постиг, что это было то, что я считал самим собою. А Путь мой был мне впервые указан поведением собаки».
Жила-была корова. Во всём мире больше не было такого животного, которое давало бы столь регулярно так много молока такого высокого качества. Люди стекались со всех концов земли, чтобы посмотреть на это чудо.
Отцы говорили своим детям о преданности предназначенному ей долгу. Проповедники религии призывали свою паству по-своему превзойти её. Правительственные чиновники приводили её в пример как образец правильного поведения, планирования и мышления, которые могут быть воспроизведены в человеческом обществе. Короче, каждый был способен извлечь пользу для себя из существования этого чудесного животного.
Однако была одна черта, которую большинство людей не замечали, настолько они были увлечены очевидными достоинствами коровы. Видите ли, у этой коровы была маленькая привычка. И эта привычка состояла в том, что как только подойник наполнялся её признанным несравненным молоком, корова лягала его и переворачивала.
Рассказывают, что факир, который хотел учиться без всяких усилий, был через некоторое время изгнан из круга шейха Шаха Гватта Шаттара. Когда Шаттар отпускал его, факир сказал:
— У тебя есть репутация человека, который способен обучить всей мудрости в мгновение ока, и в то же время ты ждёшь, чтобы я проводил с тобой так много времени!
— Ты ещё не научился тому, как учиться. Но ты поймёшь, что я имею в виду, — сказал суфий.
Факир притворился, что ушёл, но вместо этого каждую ночь он прокрадывался к теккии, для того чтобы посмотреть, что делает шейх. Через короткое время он увидел, как шейх Гватт взял из какого-то инкрустированного металлического ларца драгоценный камень. Этот самоцвет он держал над головами своих учеников, говоря:
— Это передатчик моего знания и не что иное, как Талисман Просветления.
-Так это и есть секрет силы шейха, — подумал факир.
Той же ночью он пробрался в зал медитаций и украл талисман. Однако, как он ни старался, в его руках драгоценный камень не открывал никакой силы и никаких секретов. Он был горько разочарован. Он стал учителем, приобрёл учеников и пытался вновь и вновь просветлить их и самого себя при помощи Талисмана. Но всё было напрасно.
Однажды он сидел у своей святыни, после того как его ученики ушли спать, размышляя над своими проблемами, и вдруг заметил Шаттара, который появился перед ним.
— О факир! — сказал шейх Гватт. -- Ты всегда можешь украсть что-нибудь, но ты не всегда можешь заставить это работать. Ты можешь украсть даже знание, но оно будет бесполезным для тебя — подобно тому, как вору, укравшему у брадобрея бритву (сделанную благодаря знанию кузнеца), но не имеющему знания о том, как брить, бесполезна бритва. Он объявляет себя брадобреем и погибает из-за того, что не смог не только сбрить хоть одну бороду, а перерезал вместо этого несколько горл.
— Но у меня есть талисман, а у тебя нет, — сказал
факир.
— Да, у тебя есть талисман, но я Шаттар, — сказал суфий. — Своим умением я могу сделать другой талисман, ты же со своим талисманом не можешь стать Шаттаром.
— Зачем же ты тогда пришёл — просто мучить меня? — вскричал факир.
— Я пришёл сказать тебе, что если бы ты мыслил не настолько буквально, воображая, будто иметь вещь — это то же самое, что быть способным измениться при помощи её, то ты был бы готов учиться тому, как учиться.
Однако факир считал, что суфий просто пытается заполучить обратно свой талисман, и поскольку он не был готов учиться тому, как учиться, то решил неуклонно продолжать свои эксперименты с драгоценным камнем. Его ученики продолжали делать так, и их последователи, и последователи их последователей... Фактически ритуалы, которые являются результатом его неустанного экспериментирования, в наши дни составляют сущность их религии. Никто не может себе вообразить — настолько эти события стали освещены временем — что обычаи эти имеют своё собственное происхождение и возникли при тех обстоятельствах, которые только что были рассказаны.
Почтенные практики веры стараются также быть настолько благочестивыми и безупречными, что эта вера никогда не умрёт.
Один хвастливый богач привёл однажды суфия, чтобы показать свой дом. Он водил его по комнатам, которые были заполнены бесценными произведениями искусства, великолепными коврами и всевозможными фамильными драгоценностями. В конце он спросил:
— Что поразило вас больше всего?
Суфий ответил:
-Тот факт, что земля в силах выдержать тяжесть столь массивного здания.
Как-то раз китайский император направил посольство к Хакиму Санаи. Поначалу Санаи отказался «послать свою мудрость для получения и изучения учёными». Однако после долгих обсуждений он согласился представить на рассмотрение некоторые учения. Он также направил императору тщательно запечатанное письмо. В нём содержалось объяснение этих учений.
Учения состояли из двенадцати утверждений, шести посохов, трёх вышитых тюбетеек и одного гравированного камня.
Император передал предметы учёным, дав им три года на то, чтобы исследовать послание и составить отчёт о найденном.
Когда подошёл срок, выяснилось, что учёные написали по этому вопросу книги, критикуя друг друга, основали секты и школы толкований и нашли этим предметам разнообразные применения — от предметов украшения до средств гадания, от объектов поклонения до орудий телесного наказания.
Император прочитал письмо Хакима. Вначале в нём описывались все произошедшие события. Затем в нём было раскрыто настоящее назначение этих предметов и утверждений. В конце говорилось: «Но поскольку информация о настоящем значении этих предметов была передана и не получена, то аудитория не подготовлена для них и, следовательно, обязательно использует их неправильно: передача плюс согласие не равны пониманию. Таким образом, это письмо является ответом на первоначальный вопрос — почему я казался сопротивляющимся тому, чтобы передать мои секреты учёнейшим людям земли. Я не сопротивлялся — я был неспособен».
Жила-была женщина, которая слышала о Небесном Плоде. Она возжелала его. Она спросила дервиша по имени Сабар:
— Как я могу найти этот Плод, чтобы достичь немедленного знания?
—Лучшим советом было бы сказать, чтобы ты училась со мной, — сказал дервиш. — Но если ты делать этого не будешь, то тебе нужно намеренно странствовать по всему миру, временами без всякого отдыха.
Она ушла от него и нашла другого, Арифа-мудрого, а затем нашла Хакима-мудреца, затем Маджуда-безум-ного, затем Алима-учёного и много-много других...
Она провела тридцать лет в поисках. Наконец она пришла в сад. Там росло Древо Небес, и на его ветке висел яркий Небесный Плод. Около Древа стоял Сабар, первый дервиш.
— Почему ты не сказал мне, когда мы впервые встретились, что ты являешься Хранителем Небесного Плода? — спросила она его.
— Потому что тогда ты не поверила бы мне, Кроме того, дерево приносит Плод только один раз в тридцать лет и тридцать дней.
Бахауддин эль-Шах, великий учитель дервишей Накшбанди, однажды встретил собрата на большой площади Бухары. Вновь пришедший был бродячим каландаром
[38] из ордена Маламати, «Людей укора». Бахауд-дин был окружён учениками.
— Откуда ты пришёл? — приветствовал он прибывшего обычной суфийской фразой.
— Понятия не имею, — сказал тот, глупо улыбаясь. Некоторые из учеников Бахауддина выразили своё
неудовольствие таким неуважением.
— Куда ты идёшь? — настаивал Бахауддин.
— Не знаю, — крикнул дервиш.
— Что есть Бог?!
К этому времени вокруг собралась большая толпа.
— Не знаю.
— Что есть зло?
— Понятия не имею.
— Что неправильно?
— Всё, что плохо для меня.
Толпа, выйдя из терпения, так раздражал её этот дервиш, прогнала его прочь. Он ушёл целенаправленно — в том направлении, которое вело в никуда настолько, насколько каждый знал.
— Дураки! — сказал Бахауддин Накшбанд. — Этот человек играет часть человечества. В то время как вы отвергли его, он намеренно демонстрировал безголовость, как её демонстрирует каждый из вас. Всё несознательно — каждый день вашей жизни.
Жил некогда суфий, который также был преуспевающим купцом и накопил много богатств.
Один человек, посетивший суфия, был потрясён его явным богатством. Он рассказывал: «Мне только что довелось увидеть такого-то суфия. Знаете, он окружён всевозможной роскошью».
Когда об этом сообщили суфию, он сказал: «Мне было известно, что я окружён всеми предметами роскоши за одним единственным исключением. Теперь же я знаю, что в день, когда пришёл этот человек, моя коллекция предметов роскоши стала завершённой».
Некто спросил его, что же явилось последним предметом роскоши.
«Последний предмет роскоши — иметь кого-то завидующего», — ответил суфий.
Некий суфийский мастер однажды объявил, что он возрождает церемонию Дароподношений, согласно которой раз в году приносятся дары к гробнице одного из прославленных учителей.
Люди всех сословий пришли из отдалённых мест, чтобы отдать свои подношения и услышать, если возможно, что-нибудь из учения мастера.
Суфий приказал, чтобы дары были сложены на полу в центре зала для приёмов, а все жертвующие расположились по кругу. Затем он стал в центре круга.
Он поднимал дары один за другим. Те, на которых было написано имя, он возвращал владельцу. «Оставшиеся — приняты, — сказал он. — Вы все пришли, чтобы получить урок. Вот он. Вы имеете теперь возможность понять разницу между низшим поведением и высшим.
Низшее поведение — это то, которому учат детей, и оно является важной частью их подготовки. Оно заключается в получении удовольствия от того, чтобы давать и принимать. Но высшее поведение — давать, не привязываясь словами или мыслями ни к какой плате за это. Итак, поднимайтесь к такому поведению, от меньшего к большему.
Тот, кто продолжает довольствоваться меньшим, не поднимется. Нельзя также получать плату удовлетворением на более низком уровне. Это — смысл учения сдержанности. Отделитесь от удовольствий низшего рода, таких, как думать, что вы сделали что-то хорошее, и осознайте высокое достижение — делать нечто действительно полезное».
Человек, намеревавшийся стать учеником, сказал Зун-н-Нун Мисри Египтянину:
— Превыше всего в этом мире я хочу быть принятым на Путь Истины.
Зун-н-Нун ответил ему:
— Вы можете присоединиться к нашему каравану лишь в том случае, если сумеете сначала принять два условия. Первое -— вам придётся делать то, что вам делать не хочется. Второе — вам не будет позволено делать то, что вам хочется делать. Именно «хотение» стоит между человеком и Путём Истины.
Это случилось в неизвестной стране и в неизвестное время, когда хитрый человек проходил мимо кафе и встретил дьявола. Дьявол был в очень плохом настроении, был голодным и жаждущим, и хитрый человек пригласил его в кафе, заказал кофе к спросил, в чём его горе. Дьявол сказал, что у него нет никакого дела. В прежние дни он привык покупать души и сжигать их в древесный уголь, так как, когда люди умирали, они имели очень жирные души, которые он мог брать в ад, и все дьяволы были довольны. Но теперь все они в аду были потеряны — они погасли, так как, когда умирали, не оставляли никаких душ.
Тогда хитрый человек высказал мысль, что, возможно, они могли бы делать некоторые дела вместе.
— Научи меня, как делать души, — сказал он, — и я дам тебе знак, чтобы показать, какие люди имеют души, сделанные мной.
И он заказал ещё кофе. Дьявол объяснил, что он должен научить людей вспоминать себя, не отождествляться и так далее, и тогда спустя некоторое время они вырастили бы души.
Хитрый человек начал работать, организовал группы и учил людей вспоминать себя. Некоторые из них начали работать серьёзно и пробовали вводить в практику то, чему он их учил. Затем они умирали и когда приходили к вратам небес, там находился святой Пётр со своими ключами, с одной стороны, и дьявол — с другой. Когда святой Пётр был готов открыть врата, дьявол говорил: «Могу я задать только один вопрос — вспоминали ли вы себя?» «Да, конечно», —- отвечал человек, и вслед за тем дьявол говорил: «Извините, эта душа моя». Так продолжалось в течение долгого времени, пока не ухитрились каким-то образом сообщить на землю, что происходило у небесных врат. Услышав это, люди, которых учил хитрый человек, пришли к нему и сказали: «Почему вы учите нас вспоминать себя, если, когда мы говорим, что вспоминаем себя, дьявол берёт нас?» Хитрый человек спросил: «Разве я учил вас говорить, что вы вспоминаете себя? Я учил вас не болтать».
В далёкой стране жило некогда идеальное общество. Члены этого общества не знали тех страхов, которые сегодня мучают нас. Они не знали также неопределённости и неустойчивости, отличаясь целеустремлённостью, и располагали более разнообразными средствами самовыражения. Хотя им не были знакомы стрессы и напряжения, которые сейчас считаются существенными для прогресса человечества, жизнь их была богаче, потому что иные, лучшие элементы заменили эти явления. Другими словами, их образ жизни был несколько иным. Мы даже можем сказать, что наши современные восприятия представляют собой только грубую, кустарную модель тех реальных восприятий, которые были характерны для членов идеального общества.
Они жили реальной жизнью, а не полужизнью. Мы можем назвать их людьми Эльар.
У них был вождь, которому стало известно, что в их стране невозможно будет жить в течение, скажем, двадцати тысяч лет. Он разработал план спасения, понимая, что их потомки смогут успешно вернуться домой только после многих испытаний. Он нашёл для них место убежища — это был остров, весьма отдалённо напоминавший их родину. Из-за различий в климате и других условий жизни эмигрантам пришлось претерпеть некоторые изменения. Они стали физически и морально более приспособленными к новым обстоятельствам, например, тонкие восприятия стали более грубыми, подобно тому, как в соответствии с потребностями ремесла грубеет рука человека, занимающегося физическим трудом.
Для того чтобы смягчить боль, которую принесло бы сравнение между старыми и новыми условиями, людей почти полностью заставили забыть о своём прошлом. О нём остались лишь слабые воспоминания, но этого было достаточно, чтобы полностью пробудиться в нужный момент.
Эта система была очень сложной, но хорошо организованной. Органы, с помощью которых люди выживали на этом острове, были также превращены в органы физического и умственного наслаждения, а те органы, которые были действительно творческими на их старой родине, были поставлены в особое положение неопределённости. Они были связаны с их слабой памятью и находились как бы в состоянии подготовки к своей конечной активизации.
Эмигранты обосновывались медленно и болезненно, приучая себя к местным условиям. Возможности острова были такие, что, соединив их с усилиями и определённой формой руководства, люди смогли бы перебраться на другой остров, расположенный уже ближе к их родине. Это был первый из целого ряда островов, на которых происходила постепенная акклиматизация.
Ответственность за эту «эволюцию» была возложена на тех, кто мог с ней справиться. Естественно, что таких людей было очень мало, потому что для основной массы практически было невозможно удержать в своём сознании оба вида знания, тем более что одно из них, казалось, противоречит другому. Определённые специалисты взяли на себя обязанность охраны «особой науки».
Эта наука (метод осуществления перевозок) была не чем иным, как знанием мореходного искусства и его практического применения. Требовались также инструкторы, сырьё, люди, усилия и понимание. Располагая всем этим, люди смогли бы научиться плавать или просто принимать участие в постройке кораблей, но нужно было пройти определённую подготовку. В течение некоторого времени этот процесс шёл нормально.
Затем случилось так, что некий человек, лишённый необходимых качеств, восстал против такого положения вещей и сумел развить блестящую идею. Он понял, что усилия по подготовке к побегу ложатся тяжёлым и, по-видимому, нежелательным грузом на людей. Б то же время они склонны были верить тому, что им говорили о работе, связанной с побегом. Поэтому он сделал вывод, что, используя эти два фактора, он сможет захватить власть и отомстить тем, кто, по его мнению, недооценил его. Он просто-напросто предложит избавиться от этого груза, утверждая, что никакого груза нет.
И он сделал такое заявление:
«Нет никакой необходимости совершенствовать свой ум и тренировать его так, как это было вам описано. Человеческий ум и без того является стабильным и последовательным. Вам говорили, что нужно стать искусным мастером для того, чтобы построить корабль. А я говорю вам, что не нужно становиться мастерами -вам вообще не нужны никакие корабли! Для того, чтобы выжить и остаться членом общества, островитянину необходимо соблюдать всего лишь несколько правил. Развивая врождённое чувство, присущее всем, он может достичь всего на этом острове, являющемся нашим домом, общим достоянием и наследием».
Сумев вызвать у людей интерес, оратор «обосновал» своё заявление следующими доводами:
«Если корабли и плавание действительно реальны, покажите нам корабли, уже совершившие путешествия, и пловцов, вернувшихся назад!»
Инструкторы не могли принять подобного вызова. Он был рассчитан на то, что ослеплённая толпа не увидит лжи. Дело в том, что корабли иногда не возвращались назад, а возвратившиеся пловцы претерпевали такие изменения, что становились невидимыми для остальных.
Толпа требовала ясных доказательств, «Кораблестроение — это искусство и ремесло, — говорили беглецы, пытаясь унять волнение. — Изучение и применение этого знания требуют использования особой техники. Всё это, вместе взятое, вызывает общую активность, которую нельзя изучать по частям, как этого требуете вы. Эта активность сопровождается присутствием неосязаемого элемента, называемого баракой, от названия которого произошло слово "барк", то есть корабль. Это слово означает "тонкость", и его нельзя показать вам».
«Искусство, ремесло, общее, барака -- чепуха!» -закричали революционеры и повесили всех кораблестроителей, которых смогли обнаружить.
Новое учение было принято с радостью — как провозвестие освобождения. Человек обнаружил, что он уже вполне созрел. Он, по крайней мере, временно почувствовал себя свободным от ответственности.
Благодаря простоте и удобству революционной концепции большинство других способов мышления были вскоре забыты. Очень быстро её уже стали считать фундаментальным понятием, которое не стал бы оспаривать ни один здравомыслящий человек. Здравомыслящими считались, разумеется, те, кто не вступал ни в какие противоречия с общей теорией, на которой теперь основывалось общество.
Идеи, которые противоречили ей, сразу же объявлялись неразумными, а всё неразумное считалось плохим. Поэтому если у кого-либо появлялись какие-то сомнения, ему приходилось либо подавлять их, либо игнорировать, так как любой ценой он должен был производить впечатление разумного человека.
Надо сказать, что слыть разумным не составляло труда. Нужно было только придерживаться ценностей общества, тем более что истинность разумного не требовала доказательств, если человек не мыслил себе жизни вне острова.
Теперь общество пришло в определённое равновесие в пределах острова и, если подходить к нему с его мерками, производило впечатление внушающей доверие завершённости. Оно было основано на разуме и чувстве и выглядело вполне благовидно. Например, на вполне разумной основе было разрешено людоедство. Обнаружилось, что человеческое тело съедобно. Съедобность — признак пищи. То есть человеческое мясо — тоже пища. Для того, чтобы компенсировать недостатки подобного рассуждения, нашли следующий выход: в интересах общества людоедство поставили под контроль. Компромисс стал отличительным признаком временного равновесия. Каждый раз, когда кто-нибудь находил возможность для нового компромисса, общество порождало новые социальные нормы.
Поскольку искусство кораблестроения не находило видимого применения в условиях этого общества, то любая деятельность, связанная с ним, легко могла быть сочтена нелепой. В кораблях не нуждались — некуда было ехать. Из определённых предположений можно было сделать определённые выводы, с помощью которых «доказывали» эти самые предположения. Это называется псевдоопределённостью и заменяет собой реальную определённость. Именно с этой псевдоопределённостью мы сталкиваемся ежедневно, допуская, что завтра мы будем всё еще живы. Наши островитяне применяли её вообще ко всему.
Две статьи Большой Универсальной Энциклопедии Острова могут дать нам представление о том, как всё это происходило. Черпая свою мудрость из единственного интеллектуального источника, доступного им, учёные светила острова сделали следующие выводы (открытия):
«Корабль - - нечто раздражающее. Воображаемое средство передвижения, с помощью которого, как утверждают мошенники и лжецы, можно "пересекать" воду, что с точки зрения современной науки является абсурдом. На острове не существует водонепроницаемых материалов, из которых можно было бы построить такой корабль, не говоря уже о том, что с Острова просто некуда плыть. Пропаганда кораблестроения является самым тяжёлым преступлением, описанным в статье XVIII УГОЛОВНОГО кодекса ("Защита легковерных").
Мания кораблестроения — крайняя форма ухода от окружающей действительности, признак плохой приспособляемости к окружающей обстановке. В соответствии с Конституцией все граждане, подозревающие о наличии у кого-либо этого ужасного состояния, обязаны уведомить официальные органы. Смотрите: "Плавание", "Психические отклонения", "Преступление".
Плавание — нечто отталкивающее. Это воображаемый метод передвижения тела через водное пространство, исключающий возможность потопления и используемый главным образом с целью достижения какого-либо места вне Острова. Человек, "изучающий" это отталкивающее ремесло, должен пройти нелепый ритуал. На первом уроке он должен, лежа на земле, двигать руками и ногами, подчиняясь команде "инструктора". В целом, основой этой концепции послужило стремление самозваных "инструкторов" навязывать свою волю легковерным в первобытные времена. Позднее этот культ принял форму эпидемической мании. Смотрите: "Корабль", "Ереси", "Псевдоискусство"».
Словами «раздражающее» и «отталкивающее» на острове пользовались для того, чтобы указать на то, что противоречило новому учению, которое именовалось «приятным». Смысл этого заключался в том, что теперь люди должны были доставлять удовольствие себе в соответствии с тем, что было полезно Государству. Государством называли совокупность всех людей.
Неудивительно, что с самого начала новой эры сама мысль о возможности покинуть остров наполняла людей ужасом. Такой же неподдельный ужас можно было наблюдать у отсидевших долгий срок заключённых перед выходом на свободу. Вне места заключения — неясный, незнакомый, враждебный мир.
Остров не был тюрьмой, но он был клеткой, незримые ограничения которой действовали куда более эффективно, чем любые видимые преграды.
Общество островитян становилось всё более и более сложным, поэтому мы сможем охватить лишь некоторые из его выдающихся особенностей. Оно располагало богатой литературой. Кроме художественных произведений, существовало множество книг, описывающих ценности и достижения нации. Была создана также целая система аллегорической литературы, живописавшей те ужасы, которыми полна была бы жизнь, если б общество не утвердило себя в своём нынешнем счастливом состоянии.
Время от времени «инструкторы» пытались помочь бежать всем сразу. Капитаны жертвовали собой ради восстановления условий, при которых ныне скрывающиеся кораблестроители смогли бы продолжить свою работу. Историки и социологи связывали эти усилия с условиями Острова, не допуская и мысли о возможности каких-либо контактов вне этого замкнутого общества. Почти для всех случаев можно было сравнительно легко найти правдоподобные объяснения. В расчёт не принимались никакие принципы этики, так как учёные с неподдельным усердием продолжали изучать лишь то, что им казалось истинным. «Можем ли мы делать больше?» — спрашивали они, считая, что альтернативой «больше» могут быть чисто количественные усилия. «Что ещё мы можем сделать?» — и так спрашивали они друг друга, думая, что это «ещё» подразумевает собой нечто иное. Их реальной проблемой было то, что они считали себя способными задавать вопросы, игнорируя тот факт, что постановка вопроса не менее важна, чем ответ на него. Островитяне, конечно, располагали широкими возможностями для мышления и деятельности и в пределах своих маленьких владений. Разнообразие идей и различий во взглядах создавали впечатление освобождения. Мысль поощрялась, естественно, при условии, что она не была абсурдной.
Допускалась свобода высказываний, но от неё было мало толку без совершенствования понимания, к которому не стремились. В соответствии с изменениями, происходившими в обществе, работа и цели мореплавателей должны были выражаться различными способами. Это сделало понимание их реальности ещё более затруднительным для тех, кто пытался следовать им, придерживаясь понятий, принятых на острове. Из-за всей этой неразберихи иногда даже способность помнить о возможности побега могла стать препятствием. Постоянное осознание такой возможности не было чем-то особым, однако желавшие бежать чаще всего довольствовались какой-либо заменой. Неясная концепция плавания не могла быть полезной без ориентации, но даже тем, кто больше других хотел заняться кораблестроением, было внушено, что они уже обладают такой ориентацией. Они уже созрели. Они ненавидели всех, кто говорил им о том, что они могут нуждаться в подготовке.
Страшные представления о плавании или кораблестроении часто заслоняли собой возможности реального прогресса. Во многом в этом были виноваты пропагандисты псевдоплавания или аллегорических кораблей, заурядные мошенники, предлагавшие уроки тем, кто был ещё не в состоянии плавать, или обещавшие проезд на кораблях, которых они не могли построить.
Потребности общества с самого начала вызвали необходимость в некоторых формах подготовки и мышления, развившихся впоследствии в то, что стали именовать наукой. Этот великолепный подход к делу, столь важный там, где он мог найти хоть какое-то применение, в конце концов перерос рамки реального смысла. После «приятной» революции так называемый «научный подход» стали раздувать так, что он заменил собой вообще все идеи. Наконец, всё, что не вмещалось в рамки, стали называть «ненаучным» (удобный синоним для слова «плохой»).
Из-за отсутствия должного подхода островитяне, подобно людям, предоставленным самим себе в прихожей и нервно перелистывающим журналы, погрузились в поиски различных замен тому, что было первоначальной (и, естественно, конечной) целью переселения общества.
Некоторым более или менее успешно удалось переключить своё внимание на сугубо эмоциональную деятельность. Существовали различные виды эмоциональных проявлений, но не было соответствующей шкалы для их оценки. Все эмоции считались «глубокими» или «проникновенными», во всяком случае, более проникновенными, чем отсутствие таковых. Эмоции, приводившие людей к самым крайним физическим или ментальным проявлениям, автоматически нарекались «глубокими».
Большинство людей ставили перед собой различные цели или позволяли другим делать это. Например, они могли следовать различным культам, стремились приобрести деньги или социальное положение. Одни поклонялись определённым вещам и чувствовали себя выше всех остальных; другие, отвергая идею поклонения чему бы то ни было, считали, что у них нет идолов и позволяли себе насмехаться над остальными.
Шли века, и остров покрывался осколками этих культов. К несчастью, в отличие от обычных осколков, они могли сами поддерживать своё существование. Различные люди, руководствовавшиеся самыми лучшими побуждениями и не только ими, снова и снова комбинировали эти культы, получавшие вторую жизнь. Для любителей и интеллектуалов всё это представляло собой сокровищницу научного материала (или же материала «посвящённых») и создавало у них утешительное ощущение разнообразия.
Увеличивались многочисленные возможности удовлетворения различных ограниченных склонностей. Остров был переполнен дворцами и монументами. Люди, конечно, гордились этими достижениями и считали, что живут счастливо, ибо никто из них не мог бежать.
Кораблестроение имело некоторое отношение к определённым сторонам их жизни, но почти никто не знал, какое именно.
Корабли тайно поднимали паруса, пловцы продолжали обучать плаванию. Обстановка на острове не смогла наполнить души этих посвящённых людей смятением. В конце концов, они тоже выросли в этом обществе. И были прочно связаны с ним и его судьбой.
Однако зачастую они вынуждены были оберегать себя от слишком пристального внимания своих сограждан. Некоторые «нормальные» островитяне пытались спасать их от них самих. Другие пытались убивать их, руководствуясь столь же возвышенными соображениями. Третьи страстно желали получить от них помощь, но не могли найти их.
Все эти реакции на существование пловцов были следствием одной и той же причины, воспринятой различными умами по-разному. Этой причиной было то, что едва ли кто-нибудь знал сейчас, кем в действительности были пловцы, чем они занимались и где их можно было найти.
По мере того как жизнь на острове становилась всё более и более цивилизованной, люди стали заниматься странным, но полезным делом. Смысл его заключался в том, что они выражали сомнение в правильности системы, в условиях которой жило общество. Конкретное проявление сомнений, касавшихся социальных ценностей, приняло форму насмешек над ними. Эта деятельность сначала могла быть окрашена весёлыми или печальными тонами, но в действительности она превратилась в повторяющийся ритуал. Потенциально это было полезным делом, но развитию его истинно творческой функции часто мешали.
Людям казалось, что, дав своим сомнениям хотя бы временно проявиться, они смогут каким-то образом смягчить их, избавиться от них и чуть ли не примириться с ними. Сатиру считали многозначительной аллегорией; аллегории принимали, но не могли усвоить. Пьесы, книги, фильмы, стихи и памфлеты были обычным средством такого развития, хотя этим же были заняты и особые направления в более научных отраслях знания. Многие островитяне считали эмансипированным, современным или прогрессивным следовать этому культу, а не старым.
Здесь и там кандидаты приходили к инструкторам плавания, чтобы заключить с ними соглашение, и обычно происходил такой стереотипный разговор:
— Я хочу научиться плавать,
— Вы хотите договориться об этом?
— Нет, я только должен взять с собой тонну капусты.
— Какой капусты?
— Еды, которая потребуется на другом острове.
— Но там есть еда и получше.
— Я не понимаю, о чём вы говорите. Я не могу быть уверенным в этом и должен захватить свою капусту.
— Но вы не сможете плыть с целой тонной капусты!
— Тогда я не смогу ехать. Вы называете её грузом, а для меня это самая необходимая вещь.
— Допустим, что в качестве аллегории мы назовем это не капустой, а «предположениями» или «разрушительными идеями».
— Я лучше пойду со своей капустой к тому инструктору, который понимает, что мне нужно.
Одному ловкому негодяю были доверены группы сирот. Заметив, что дети имеют определённые сильные и слабые стороны, он решил извлечь выгоду из этого знания. Вместо того, чтобы учить их владеть искусством учения, он уверял их, что они уже обладают им. Далее, он заставлял их делать одни вещи и воздерживаться от других и таким образом удерживал большинство из них в слепом подчинении своему руководству. Он никогда не раскрывал, что изначально ему было поручено научить их учиться.
Когда дети подросли, он заметил, что, несмотря на все его усилия, некоторые освободились от его влияния, тогда как остальные не вышли из рамок повиновения.
Затем ему было доверена вторая школа сирот. От них он не требовал послушания и уважения напрямую. Вместо этого он подчинил их своей воле, говоря им, что культура ума — единственная цель образования, и взывая к их самомнению. «Ум, — говорил он, — даст вам универсальное понимание».
«Должно быть, это правда, —думали дети. — В конце концов, почему мы не можем разрешить все проблемы самостоятельно?»
Он подкреплял это положение демонстрациями. «Этот человек, — говорил он, — порабощён своими эмоциями. А тот человек руководствуется своим интеллектом. Насколько же он счастливее от того, что свободен от эмоционального безумия!»
Он никогда не позволял детям предполагать, что существует альтернатива выбору между эмоциями и интеллектом, а именно — интуиция, которая, однако, может быть подавлена или затушёвана либо тем, либо другим, и чьё проявление всегда отвергается как случайное совпадение или беспочвенная догадка.
Есть два типа «привычного» поведения: один происходит от простого подражания, другой основан на интуиции, обуздывающей и эмоции, и интеллект. Но поскольку интуитивное поведение связано с истинной реальностью, этот зловредный старик просто упразднил его в пользу подражательного поведения.
Тем не менее некоторые дети подозревали, что определённые удивительные стороны жизни не укладываются в его фрагментарную схему, и спрашивали его, нет ли ещё чего-нибудь нераскрытого, некой тайной силы. Одной группе спрашивающих он ответил: «Конечно, нет! Такое суеверное представление происходит вследствие ошибочной работы ума. Не придавайте значения совпадению. Совпадение --не более чем случайность, которая, несмотря на эмоциональную привлекательность, лишена какого-либо интеллектуального звучания».
Другой группе он сказал: «Да, в жизни есть больше, чем вы когда-либо сможете узнать, потому что этого нельзя достичь прямым распространением научной информации, которую я вам давал или которую вы сумеете собрать под моим руководством».
Однако он позаботился о том, чтобы эти две группы не могли обменяться мнениями и понять, что он дал два противоречивых ответа. Теперь, когда дети сообщали ему о необъяснимых явлениях, он предавал их забвению как не относящиеся к науке.
Он знал, что без опоры на интуицию дети никогда не вырвутся из невидимой сети, которой он их опутал, и что интуитивное знание тайн, исключённое из их образования, могло быть достигнуто только при определенной гармонии ума и эмоций. Поэтому он учил их не обращать внимания на изменения состояния ума, ибо, обнаружив, что сила восприятия меняется от часа к часу, они могли бы догадаться, как много он от них утаил. Его обучение лишило их способности помнить те проявления интуиции, которые были им дарованы, и они были склонны придерживаться приготовленных негодяем логических схем.
Дети, которых он неправильно обучал в первой школе, теперь выросли, и поскольку он позволил им подойти ближе к пониманию истинной природы жизни, некоторые случайные замечания, сделанные ими членам второй школы, поколебали веру последних в научную истину. Поэтому он спешно собрал тех учеников первой школы, кто оставался ему верен, и послал их проповедовать невразумительные доктрины, претендующие на объяснение скрытого механизма жизни. Затем он обратил внимание учеников второй школы на этих учителей, сказав: «Слушайте внимательно, но не забывайте обдумывать».
Однако некоторые члены первой школы, порвавшие с учением старого негодяя, возражали им, говоря: «Мы тоже отвергаем эти учения, но то, что они неспособны объяснить тайный механизм жизни, который вы ищете, не отрицает его существования». Те ответили: «Можете ли вы тогда изложить тайну в логических терминах?» Однако им было сказано, что делать так —- значит отрицать истину.
Тогда они возразили: «Неистинно то, что не может выдержать холодный свет разума». Немногие тем не менее восклицали: «Мы готовы верить всему, что вы говорите нам! Мы считаем вас замечательными!» Однако они были так же безнадёжно потеряны, как интеллектуальные дети и учителя невыразительных доктрин, поскольку полагались только на рабскую доверчивость, а не на интуицию.
Система образования пришла в состояние хаоса. Расплодилось столь много направлений мысли, что часто говорилось: «Я не могу никому доверять. Я должен разобраться сам, применяя высшую волю».
Старый негодяй, заваривший всю эту кашу, процветал, подобно безумцу, радующемуся действию разрушительных сил. В особенности его культ интеллекта поощрял эгоцентризм и разногласия. А тем, кто ощущал внутреннюю неуверенность, чувство неполноты или тягу к чему-то целостному, истинному, он говорил: «Отвлеките своё внимание честолюбием!» Он учил их домогаться почестей, денег, имущества, сексуальных успехов, состязаться с окружающими, предаваться любимым занятиям и развлечениям.
Говорят, что когда лошадь не может найти траву, она ест сено. За неимением зеленой травы Истины, они питались сухим сеном, которым он наполнял их кормушки.
Старик изобретал для них всё больше и больше отвлекающих средств: мода, повальные увлечения, различные течения в искусстве, музыке и литературе, спортивные соревнования и все виды достижений, которые давали им временное облегчение от того чувства нехватки. Они были подобны больному, который принимает от своего врача болеутоляющие средства, поскольку тот уверяет его, что болезнь излечима. Или же их ситуация была подобна ситуации обезьяны с диким яблоком: она схватила яблоко, лежащее в бутыли, но горлышко слишком узко, чтобы вытащить руку с яблоком. Из-за бутыли она не может убежать — вскоре ее хватают и сажают в мешок. Однако она гордо кричит: «Тем не менее у меня есть яблоко!»
Фрагментарное видение жизни, навязанное человечеству старым негодяем, стало общепринятым, а те немногие люди, которые пытались указать действительное местопребывание Истины, считались безумными и легко опровергались при помощи старого аргумента: «Если то, что вы говорите, истинно, тогда докажите нам логически!»
Фальшивую монету берут лишь потому, что существует настоящая, и многие люди в глубине души знали это. Но они были, как дети, рождённые в доме, из которого им не разрешалось выходить, и обречённые бродить из одной комнаты в другую, не зная, что где-то может быть другой дом с другой обстановкой и другим видом из окон.
Дервишу Ладжаварду, который учился у ног великого суфийского учителя, было сказано, чтобы он усовершенствовал своё знание в упражнениях по чувствительности. Затем он должен был вернуться к своему мастеру для дальнейших инструкций. Он удалился в лес и стал концентрироваться на внутреннем созерцании с огромной силой и прилежанием до тех пор, пока ничто уже не могло побеспокоить его.
Однако он недостаточно хорошо концентрировался на необходимости в равной степени удерживать все объекты в своём сердце, и его жажда добиться успеха в своём упражнении оказалась несколько сильнее, чем его решение вернуться в ту школу, из которой он был послан медитировать.
И однажды, когда он концентрировался на своём внутреннем «Я», слабый звук достиг его слуха. Раздражённый этим, дервиш взглянул вверх на ветку дерева, с которой, казалось, доносился звук, и увидел птичку. Б голове у него пронеслась мысль, что эта птичка не имеет права мешать упражнениям столь преданного своему делу человека. Как только он осознал эту мысль, птичка упала к его ногам мёртвой.
Здесь следует сказать, что дервиш не был настолько продвинувшимся, чтобы понимать, что на всём Пути есть испытания. Всё, что он мог видеть в этот момент, так это то, что он достиг такой силы, которой никогда не имел раньше. Он смог убить живую тварь, или, может быть, она была убита какой-нибудь другой силой, находящейся вне его, за то, что помешала его самоуглублению!
«Должно быть, я — действительно великий суфий», — подумал дервиш. Он поднялся и пошёл к ближайшему городу. Добравшись до него, он нашёл хорошенький домик и решил попросить там чего-нибудь поесть. Когда на его стук какая-то женщина открыла дверь, дервиш сказал:
— Женщина, принеси мне пищу, потому что я продвинувшийся дервиш, а в том, чтобы накормить того, кто находится на Пути, есть заслуга.
— Так быстро, как только смогу, почтенный дервиш, — ответила женщина и исчезла внутри.
Но прошло довольно долгое время, а она всё не возвращалась. С каждой проходящей минутой дервиш становился всё более и более нетерпеливым. Когда женщина вернулась, он сказал ей:
— Считай себя счастливой, потому что я не направил на тебя ярость дервиша; не каждый знает, что несчастье может прийти из-за непослушания избранному.
— Несчастье действительно может прийти, если человек не способен воспрепятствовать ему через свой собственный опыт, — сказала женщина.
— Как ты смеешь отвечать мне подобным образом? — закричал дервиш. — И что ты хочешь этим сказать?
— Я только хочу сказать, — сказала женщина, — что я — не птичка на лесной опушке.
При этих словах дервиш остолбенел.
— Мой гнев не причиняет тебе вреда, и ты даже можешь читать мои мысли, — пробормотал он. И он попросил женщину стать его учителем.
— Если ты не послушался своего собственного, первоначального учителя, то у меня ты тоже потерпишь неудачу, — сказала женщина.
— Ну, по крайней мере, скажи мне, каким образом ты достигла более высокого уровня понимания, чем я? -спросил дервиш.
— Слушаясь моего учителя. Он говорил мне, чтобы я внимательно относилась к его лекциям и его упражнениям, когда он вызывал меня. Во всё остальное время я должна была рассматривать свои мирские задачи как упражнения. Таким образом, хотя я не слышала о нём много лет, моя внутренняя жизнь постоянно расширялась, давая мне такие силы, которые ты видел, и много других.
Дервиш вернулся в теккию к своему учителю, чтобы тот руководил им дальше. Мастер отказался обсуждать с ним что-либо, но просто сказал, когда тот появился:
— Иди и служи под руководством такого-то мусорщика, который чистит улицы в таком-то и таком-то городе.
Поскольку дервиш рассматривал своего учителя как стоящего очень высоко, он отправился в этот город. Но когда он прибыл на место, где работал мусорщик, и увидел, как тот стоит, покрытый грязью, он не захотел приблизиться к нему и не мог даже вообразить себя его слугой. Пока он стоял там в нерешительности, мусорщик сказал, обратившись к нему по имени:
— Ладжавард, какую птичку ты убьёшь сегодня? Ладжавард, какая женщина может прочесть твои мысли сегодня? Ладжавард, какую неприятную обязанность возложит на тебя твой учитель завтра?
Ладжавард спросил его:
— Как ты можешь читать у меня в уме? Как может мусорщик делать такие вещи, на которые не способен благочестивый отшельник?
Мусорщик сказал:
— Некоторые благочестивые отшельники могут делать эти вещи, но они не делают их для тебя, потому что у них есть другие дела. Для тебя я выгляжу как мусорщик, потому что это моё занятие. Поскольку тебе не понравилась работа, тебе не понравился и человек. Поскольку ты воображаешь, что святость состоит в омовениях, поклонах и медитациях, ты никогда не достигнешь её. Я достиг тех способностей, которые имею сейчас, потому что я никогда не думал о святости — я думал о долге. Когда люди учат тебя долгу перед твоим Мастером или долгу перед чем-нибудь святым, они учат тебя долгу, дурак! Всё, что ты можешь видеть, так это «долг перед человеком» или «долг перед храмом». Поскольку ты не можешь сконцентрироваться на долге, то ты уже всё равно что потерян.
Магомет однажды сказал Вабишаху: «Не правда ли, ты пришёл за тем, чтобы спросить меня, что есть добро и что есть зло?» «Да, — отвечал тот. — Я пришёл именно за тем». Тогда Магомет обмакнул в миро свои пальцы, коснулся ими его руки, сделав знак в направлении сердца, и сказал: «Добро — это то, что придаёт твоему сердцу твёрдость и спокойствие, а зло — это то, что повергает тебя в сомнение, даже в такое время, когда другие люди оправдывают тебя».
Жили два молодых человека. Они не были удовлетворены своей жизнью и отправились на поиски учителя. Много дней шли, многое повидали, пока не услышали про великого святого. Решили они проситься к нему в ученики. Шли несколько дней и на подходе к селению, где жил мастер, решили заночевать. Расположились на кладбище. На рассвете они услышали чей-то разговор неподалёку. Подкравшись потихоньку, они с удивлением обнаружили, что разговаривают два кота. Один говорит другому:
— Ты знаешь, сегодня ночью умер мастер такой-то?
И юноши с содроганием услышали имя того, к кому они так стремились. Их горе было безмерно. Они не застали в живых такого великого мастера, что даже животные говорят о нём на человеческом языке.
Удручённые случившимся, они решили хотя бы поприсутствовать на похоронах. Придя в селение и найдя дом мастера, они постучались в дверь, и у порога их встретил учитель, живой и здоровый. Он пригласил их войти, и за чашкой чая они рассказали ему о разговоре двух котов. Мастер подумал некоторое время и сказал:
— Знаете, сегодня ночью я стоял на молитве, но под утро моё внимание рассеялось, моя молитва на мгновение прервалась. Наверное, поэтому эти симпатичные животные вдруг почувствовали, что я перестал существовать.
Магомет и Али встретили однажды человека, который, считая Али своим обидчиком, начал ругать его. Али терпеливо и молча переносил это довольно долго, но потом не удержался и стал отвечать ругательствами на ругательства. Тогда Магомет отошёл от них.
Когда Али подошёл опять к Магомету, он сказал ему: «Зачем ты оставил меня одного переносить ругательства этого дерзкого человека?» «Когда этот человек бранил тебя, а ты молчал, — сказал Магомет, — я видел вокруг тебя десять ангелов, и ангелы отвечали ему, Но когда ты начал отвечать ему бранью, ангелы оставили тебя -отошёл и я».
Разговорились как-то воробей и курица. Воробей сидел на каменной ограде, а курица прохаживалась внизу.
— Послушай, тебе не надоело всё ходить и клевать? — спросил воробей. — Ведь ты летать разучилась.
— Неправда! — обиделась курица. Она изо всех сил замахала крыльями и взгромоздилась на ограду.
— А вот скажи: не надоело тебе всё летать и прыгать? — спросила она воробья. — Живи в курятнике. Хозяйка будет подсыпать зерно в твою кормушку -клюй, не зная забот, пока не разъешься в курицу. Правда, из тебя могут сварить суп, но ведь это бывает не чаще, чем раз в жизни. Можно и потерпеть!..
Тут подул сильный ветер. Курица, как ни держалась за ограду, всё-таки слетела вниз. А воробей расправил крылышки, полетал вокруг и снова сел на ограду.
—Теперь видишь, — сказал он, — ты большая и сильная, но надеешься в жизни только на кормушку, вот и в полёте ты хотела опереться на каменную стену, а я опираюсь только на свои крылья, и в жизни сам себе опора.
Однажды жил мудрый и очень богатый человек, у которого был сын. Он сказал ему: «Сын мой, вот драгоценное кольцо. Храни его как знак того, что ты — мой преемник, и передай его своим потомкам. Оно ценное, прекрасно выглядит и имеет то дополнительное свойство, что открывает некую дверь к богатству».
Несколько лет спустя у него появился ещё один сын. Когда тот стал достаточно взрослым, мудрый человек дал ему другое кольцо с тем же самым советом.
То же произошло и с третьим, последним сыном.
Когда старец умер, сыновья выросли один за другим, и каждый провозглашал своё первенство, поскольку он обладал одним из колец. Никто не мог сказать определённо, какое из колец было наиболее ценным.
Каждый из сыновей приобрёл своих приверженцев, которые провозглашали большую ценность и красоту именно его кольца. Но любопытная вещь — двери к богатству оставались закрытыми и для обладателей ключей, и для их ближайших сторонников. Они были слишком поглощены проблемой первенства, обладания кольцом, его ценностью и внешним видом. Лишь немногие искали дверь к древним сокровищам.
Но кольца обладали также магическим свойством. Хотя они были ключами, они не использовались прямо для открывания двери к сокровищам. Достаточно было смотреть на них без определённой точки зрения или слишком большой привязанности к тому или иному из качеств. Если сделать так, то смотревшие люди были в состоянии сказать, где находится сокровище, и могли открыть его, просто воспроизведя очертания кольца. Сокровища имели ещё одно свойство: они были неисчерпаемы.
Тем временем сторонники трёх колец повторяли сказку своего предка о достоинствах кольца, каждый по-своему. Первое сообщество думало, что они уже нашли сокровище. Второе думало, что сокровище было аллегорическим. Третье перенесло возможность открыть дверь на отдалённое и туманно воображаемое будущее время.
Однажды жил человек по имени Моджуд. Он жил в одном городе, где занимал пост маленького чиновника, и казалось весьма вероятным, что он окончит свои дни как инспектор палаты мер и весов.
Как-то раз, когда он прогуливался по саду, окружавшему старинное здание около его дома, пред ним предстал Хидр, таинственный Наставник суфиев, одетый в мерцающее зелёное, Хидр сказал: «Человек с блестящими перспективами! Оставь свою работу и через три дня приходи на встречу со мной на берегу реки». Затем он исчез.
Моджуд в волнении пошёл к своему начальнику и сказал ему, что должен уйти. Вскоре все в городе услыхали об этом и стали говорить: «Бедный Моджуд! Он сошёл с ума».
Но поскольку было много кандидатов на его место работы, все вскоре забыли о нём.
В назначенный срок Моджуд встретился с Хидром, который сказал ему: «Порви свои одежды и бросься в поток. Может быть, кто-нибудь спасёт тебя».
Моджуд так и сделал, хотя и удивился —- не сошёл ли тот с ума. Он умел плавать и поэтому не утонул, но плыл с потоком долгое время, пока один рыбак не втянул его в свою лодку, говоря: «Глупый человек! Течение очень сильное. Что ты пытаешься сделать?» Моджуд ответил: «Сам не знаю». «Ты сумасшедший, — сказал рыбак, — но я возьму тебя в свою тростниковую хижину вон там на берегу, и мы посмотрим, что для тебя можно сделать».
Когда он узнал, что Моджуд — грамотный человек, он стал учиться читать и писать. Взамен Моджуд получал еду и помогал рыбаку в его работе. Через несколько месяцев Хидр появился снова, на этот раз — в ногах постели Моджуда, и сказал: «Вставай сейчас же и оставь этого рыбака! О тебе позаботятся».
Моджуд немедленно покинул хижину, оделся как рыбак и, удивляясь всему этому, вышел на дорогу. На рассвете он увидел крестьянина на осле, ехавшего на рынок. «Ты ищешь работу? - - спросил крестьянин. — Мне нужен человек, чтобы помочь принести назад мои покупки». Моджуд последовал за ним. Он работал на крестьянина около двух лет и за это время узнал многое о сельском хозяйстве, но мало о чём-нибудь ещё.
Однажды в полдень, когда он укладывал в тюки шерсть, Хидр предстал пред ним и сказал: «Оставь эту работу, иди в город Мосул и используй свои сбережения, чтобы стать торговцем кожами».
Моджуд подчинился. В Мосуле он стал известен как торговец кожами и ни разу не видел Хидра, пока в течение трёх лет усердно занимался своей торговлей. Он скопил достаточно большую сумму денег и уже подумывал о приобретении дома, когда Хидр появился и сказал: «Дай мне свои деньги, уходи из этого города в далекий Самарканд и работай там у бакалейщика».
Моджуд так и сделал. Вскоре он стал проявлять несомненные признаки просветления. Он лечил больных, помогал своему напарнику в магазине в своё свободное время, и его познания в таинственном становились всё глубже и глубже. Духовные лица, философы и другие посещали его и спрашивали: «У кого вы учились?» «Это трудно сказать», — отвечал Моджуд. Его ученики спрашивали: «Как вы начали свою карьеру?» Он говорил:
«Маленьким чиновником». «И вы отказались от этого, чтобы посвятить себя самоукрощению?» — «Нет, я просто отказался от этого». Они не понимали его.
К нему приходили люди, чтобы записать историю его жизни. «Кем вы были в своей жизни?» — спрашивали они. Моджуд отвечал: «Я прыгнул в реку, потом стал жить с рыбаком, затем среди ночи ушёл из его тростниковой хижины. После этого я стал подручным у крестьянина. Когда я укладывал в тюки шерсть, я изменился и пошёл в Мосул, где стал торговцем кожами. Там я скопил некоторые деньги, но оставил их. Затем я пошёл в Самарканд, где работал у бакалейщика. Это то место, где я нахожусь теперь».
«Но это необъяснимое поведение не проливает свет на ваши странные таланты и замечательные поступки», — говорили биографы. «Это так», — отвечал Моджуд.
Поэтому биографы сочинили для Моджуда замечательную и волнующую историю: ведь каждый святой должен иметь свою историю, и эта история должна соответствовать аппетитам слушателей, но не реальности жизни.
Шли осёл и лошадь с базара. Так случилось, что осёл был навьючен выше головы, а лошадь бежала налегке.
Шли они, шли, прошли полдороги — осёл устал, кряхтит, еле дышит.
— Будь другом, — попросил он лошадь, — помоги мне! Возьми часть груза!
Но лошадь и ухом не повела. Немного погодя осёл взмолился:
— Мне уже невмоготу! Помоги! Но лошадь только ушами прядёт.
Дорога пошла в гору. Осёл чувствует, что вот-вот упадёт, и в третий раз просит лошадь:
— Помоги!
—Ладно, — согласилась лошадь, — кое-что я возьму на себя: ты неси груз, а я, так уж и быть, буду за тебя кряхтеть и отдуваться.
Осёл прошёл ещё десяток шагов и упал.
— Вставай, вставай, милый! — умолял хозяин, но осёл не мог подняться.
Делать нечего. Разгрузил хозяин осла и всю поклажу взвалил на лошадь. Теперь осёл бежал налегке, а лошадь кряхтела и отдувалась за двоих...
Голубка, страдая от жажды, летала в поисках воды. Вскоре она увидела нарисованный на стене таз с водой. Голубка быстро подлетела к нарисованному тазу и попыталась напиться из него. И она летала вокруг таза, пристально всматриваясь в рисунок и поминутно ударяясь о стену, до тех пор, пока не пала замертво. Умирая, птица сказала: «Ну и попутала меня нечистая сила! Почему я не вспомнила о воде, которая находится в других водоёмах и реках?»
Как-то раз шах поехал на охоту. В городских воротах ему встретился человек, и шах лишь взглянул на него мимоходом.
С охоты в тот день шах вернулся с пустыми руками и приказал визирю найти и привести во дворец того человека, которого он встретил утром, отправляясь на охоту. Того человека нашли и привели, и шах приказал палачу отрубить ему голову. Человек стал умолять шаха объяснить ему, за что он хочет лишить его головы.
Шах сказал: «Потому что ты — человек, приносящий несчастье. Я встретил тебя сегодня утром, и целый день мне не везло на охоте».
Человек воскликнул: «Ты повстречал меня — и вернулся с охоты без добычи, а я повстречал тебя — и вот теряю свою сладостную жизнь. Кто же из нас двоих приносит больше несчастья?»
Проезжал однажды падишах мимо сада и увидел за забором старика, сажавшего персиковое дерево.
— Эй, старик, — обратился падишах к садовнику, -твоя жизнь клонится к закату, ты уже не дождёшься плодов этого дерева, так к чему же твои заботы?.. Ну, знаю, знаю, ты скажешь: «Предки наши трудились для нас, а мы должны трудиться для потомков». Но ответь, есть ли смысл думать о прошлом, которое ушло во тьму, и о будущем, которое ещё не вышло из тьмы? Ведь только настоящее принадлежит нам.
— Тебе ли, властителю, понять садовника! — отвечал старик. — Ты не хочешь вспоминать прошлое — значит, оно у тебя такое, что лучше бы его вовсе не было. Ты не хочешь думать о будущем — значит, ты его боишься. Так что не завидую я твоему настоящему!
Некто сказал бумаге, увидев её почерневшей — в чернилах: «Лицо твоё было прежде белым и блестело, а сейчас на нём появилась чернота. В чём причина этого, если ты не очернила лицо своё?»
Бумага ответила: «Ты несправедлив ко мне. Я не очернила лица своего. Спроси об этом чернила. Они были собраны в своей чернильнице, которая была их домом, их постоянным местом. Они покинули свой дом и пролились на моё лицо насильственно». Вопрошающий сказал: «Ты права».
Затем он спросил об этом чернила, и те ответили: «Ты несправедлив к нам. Мы жили спокойно в своей чернильнице и решили не выходить из неё. Но перо своим гнусным остриём напало на нас, похитило нас из нашего дома, заставило покинуть нашу страну, нарушило нашу целостность и стало расточать нас, как ты видишь, на этом белом листе. И не нас об этом надо спрашивать». «Вы правы», — сказал тот, кто спрашивал.
И спросил он перо о причине его насилия и похищения им чернил из их дома. И то ответило: «Спроси руки и пальцы. Я было лишь тростником, росшим на берегу реки, и спокойно пробивалось среди зелени деревьев. Но вдруг появилась рука с ножом, взрезала мою кожицу, разорвала мою одежду, лишила меня моей основы, разделила мои волокна, а затем заострила меня, расщепила головку и погрузила в горькие чернила. Она держит меня за верхнюю часть, заставляя двигаться. Своим вопросом и упрёком ты просыпал соль на мои раны. Оставь же меня и спроси того, кто погубил меня». «Ты право», — сказал человек и спросил руку о её насилии над пером.
Рука отвечала: «Разве я что-нибудь представляю собой, кроме плоти и крови? Где же ты видел мясо, совершающее насилие или движущееся само по себе? Я в подчинении наездника, оседлавшего меня, который, говорят, имеет силу и могущество, он подгоняет меня и ездит на мне в различные места земли. Разве ты не видел, что ни земля, ни камень, ни дерево не преступают своих мест и сами не двигаются, если их не оседлают подобные же сильные и сокрушающие наездники? Разве ты не видел рук мертвецов, которые точно так же, как и я, состоят из плоти, костей и крови? Мёртвая рука никак не может обращаться с пером. Так же и я не имею никакого отношения к перу. Поэтому спроси о моём деле силу, мной управляющую. Ведь мой ездок ведёт меня, как ему нужно». «Ты права», — сказал человек и спросил ту силу, почему она использует руку и так часто.
Она ответила: «Оставь порицать меня и моё обращение с рукой. Скольких упрекающих упрекают и сколько упрекаемых невиновно! Как же ты мог разобраться в моём деле, подумав, что я совершаю насилие над рукой, оседлав её?! Ведь и до начала движения я владела ею, но я ею не двигала и не принуждала к движению; я спокойно спала, так что некоторые даже подумали про меня, что я мертва или меня вообще нет. Ведь я не двигалась и не двигала ничем, пока не пришёл некто, побеспокоивший меня и притеснивший, заставив сделать то, что ты видишь. Я обладаю лишь силой, чтобы помочь ему, но силы противостоять ему у меня не было. Имя ему -— воля. Я знаю её только по её имени и по её нападению, так как она вывела меня из пучины сна и толкнула на то, чего я могла бы вполне избежать, оставь она меня в покое»,
«Ты права», — сказал человек и спросил волю: «Что побудило тебя напасть на эту спокойную спящую силу, заставить её что-то приводить в движение? Почему ты не могла избежать насилия над ней?»
Воля сказала: «Не спеши. Возможно, ты найдёшь мне оправдание и зря меня упрекаешь. Я не сама поднялась, а меня подняли. Я не сама пришла, а меня прислал своим решительным приказом несокрушимый повелитель. До его прихода я находилась в состоянии покоя. Но в самое сердце моё явился посланник знания и языком разума потребовал силу, и я заставила её подчиниться. Я несчастна, ибо подчиняюсь насилию знания и разума. Я не знаю, зачем меня поднимут, чему я буду подчинена и что принуждена буду делать. Я только знаю, что я неприкосновенна и спокойна до тех пор, пока не явится этот всесильный пришелец, этот справедливый повелитель, этот деспот. И я очнусь для него и буду полностью повиноваться ему. Каким бы ни был его приказ, у меня нет сил противиться. И всю мою жизнь так. Когда он сам растерян и колеблется в решении своём, я сплю, но сплю Б ожидании его решения; как только он примет решение, я пробуждаюсь, чтобы подчиниться и заставить силу выполнить его. Спроси же обо всём знание и оставь меня со своими упрёками». «Ты права», — сказал человек. И направился к знанию, разуму и сердцу, упрекая их за то, что они подняли волю и принудили её пробудить силу. Разум сказал: «Я лишь светильник, сам я не горю, меня зажигают». Сердце сказало: «А я только дощечка и сама не раскладываюсь, меня кладут». И сказало знание: «Я же рисунок, вычерченный на белизне дощечки сердца при свете светильника разума. Но само я не чертило, а пластинка долгое время была пустой, без меня. Спроси лучше обо мне перо, ведь только пером может быть начерчена линия».
Тут вопрошающий был сбит с толку. Ответ этот не убедил его, и он сказал: «Какую усталость я перенёс на этом пути! Во столько мест заходил я, но каждый, к кому я подходил, чтобы узнать у него суть дела, отсылал меня к другому. Я добр душой и неустанно ходил от одного к другому, каждый раз как слышал речь, понятную моему сердцу, и находил доводы, оправдывающие неспособность ответить на мой вопрос. Но я вовсе не понимаю твоего ответа: "Я линия и рисунок, меня вычертило перо". Я знаю только одно перо — из тростника, одну дощечку — из металла или дерева. Я знаю только те линии, которые прочерчены чернилами, тот светильник, в котором горит огонь. Здесь, в этом месте, я слышу о дощечке, светильнике, линии и пере, однако я не вижу ни того, ни другого. Я слышу грохот жерновов, но не вижу мельницы».
Тогда знание сказало: «Если ты веришь тому, что говоришь, то невелик твой груз, и провианта маловато, и судёнышко утло. Знай же, что на пути, по которому ты пошёл, много губителей, и лучше уж тебе отправиться восвояси и бросить то, во что ты ввязался. Эго не для тебя, оставь же всё. Ведь успех сопутствует тому, кто на него способен. Если же ты хочешь довести дело до конца, то не бойся пострадать и послушай.
Знай, что на этом пути три мира. Мир явного и осязаемого — первый из них. Бумага, чернила, перо и рука принадлежат к этому миру. Эти пристанища ты преодолел с лёгкостью. Второй мир — мир сверхчувственного и скрытого. Этот мир лежит к конце пути. Перейдя меня, ты как раз попадёшь в его пристанище. Чреватый многочисленными опасностями, мир этот насыщен неприступными вершинами и бездонными морями. Я не знаю, как ты уцелеешь Б нём. Третий мир — мир духовного, который находится между миром явного и осязаемого и миром сверхчувственного и скрытого. Ты уже преодолел три пристанища: первое — сила, затем — воля и, наконец, знание. Этот мир является связывающим звеном между другими мирами, потому что пути мира явного легче его путей, а пути мира скрытого — сложнее.
Мир духовного, лежащий между двумя мирами, напоминает судно, движущееся между землёй и водой. Оно всё не охвачено волнующейся водой, но и не находится в пределах спокойной, безмятежной земли. Каждый, кто идёт по земле, идёт в мире явного и осязаемого. Но если он ощутит такой прилив сил, что сможет плыть на судне, он станет подобен идущему в мире духовного. Если же он достигнет того, что пойдёт по воде без помощи судна, он будет неколебимо шествовать в мире скрытого. Если ты не способен ходить по воде — уходи. Ты же преодолел землю и оставил судно; в твоих руках не осталось ничего, кроме прозрачной воды. Преддверие мира скрытого и сверхчувственного — ведение пера, которым знание пишет по пластине сердца, и получение истинного знания, которое поможет тебе идти по воде».
Тогда отвечал спрашивающий путник; «Я в недоумении — что же мне делать? В сердце моё проник страх после твоих описаний опасностей пути. Я не знаю, могу ли я преодолеть все препятствия, о которых ты мне поведало или нет. Есть ли признак, по которому я могу это знать?»
«Да. Напряги зрение и сосредоточь на мне свет очей твоих и зрачков их. Если перед тобой предстанет перо, которым я пишу по дощечке сердца, то ты сможешь быть странником на этом пути. Ведь перо это показывается каждому, кто вышел из мира духовного и постучался у ворот мира потустороннего и скрытого».
И сказал путник: «Теперь я прозрел, и уста Всевышнего стали зрачком моим. Я не вижу ни тростника, ни деревяшки, и я не знаю никакого пера, кроме этого».
Знание ответило: «Ты отдалил от себя корм, который был уже под ногами. Разве ты слышал когда-нибудь, чтобы обстановка дома уподоблялась его хозяину? Разве не знаешь ты, что личность Всевышнего не подобна всем другим личностям? Также и руки Его не подобны рукам, и перо Его не подобно перьям, и речь Его не подобна любой другой речи, и начертанное Им не подобно другим линиям. Всё это — дела небесные из мира потустороннего. Личность Всевышнего не имеет тела и не имеет места; в отличие от других, десница Его не из тростника и скрижаль Его не из дерева, и речь Его не из звуков и слов, и написанное Им не цифры и знаки, и чернила Его не краска и не сок чернильного ореха. Если ты видишь всё это именно таким образом, то я могу считать тебя разве что гермафродитом, болтающимся между мужественностью обезличивания Бога и женственностью уподобления, не примыкающим ни к тому, ни к другому. Как же ты лишил личность и атрибуты Всевышнего тела и его атрибутов, выхолостил речь Его, лишив её смысла звуков и слов, и начал сомневаться в деснице Его, Его пере, скрижали и начертанном?
Если ты не понимаешь речения Пророка: "Аллах создал Адама по подобию своему" в прямом смысле, как это можно представить зрением, то будь до конца уподобляющим, как сказано: "Будь полноценным иудеем, а если нет, то не играй с Торою". Если же ты понял из этого, что речь идёт о внутреннем подобии, которое можно понять разумом, но нельзя видеть глазами, будь настоящим, обезличивающим, мужественным почитателем и иди предназначенным путём, ведь ты — складка в священной долине. И прислушайся тайной сердца своего к тому, что его вдохновляет. Возможно, на огне найдёшь ты верный путь. Возможно, из-за тайны Престола ты будешь позван также, как был позван Моисей: "Я призываю тебя"».
Когда путник услышал от знания эти слова, он сразу почувствовал ограниченность свою, и возгорелось сердце его пламенем от неистового гнева его на самого себя, когда проник он взором своё уродство. До этого елей светоча сердца его едва тлел, хоть и не касался его пламень. И наложился огонь на огонь.
Знание сказало ему: «Воспользуйся же такой возможностью и открой глаза. Возможно, ты в огне найдёшь верный путь». Он воззрел, и вдруг взору его открылось божественное перо. Оно оказалось таким, каким описало его знание, лишённым атрибутов: не из дерева и не из тростника, без головки и без копчика оперения. Оно неустанно пишет в сердцах всех людей различные виды знания, и как будто в каждом сердце у него есть головка, хотя и нет её у него. Подивился путник и сказал: «Да, друг-знание, Всевышний вознаградил меня благом, вижу истинность всех описаний этого пера, вижу его не таким, как все перья».
С этим он покинул знание, поблагодарив его, и сказал: «Моё пребывание у тебя и мои искания затянулись. Я решил отправиться к господину знания и спросить его о нём».
И он отправился к нему и сказал: «Послушай, перо, почему ты всё время вычерчиваешь в сердцах людей такое знание, которым заставляешь волю подчинить себе силу, чтобы та воздействовала на ей подвластное?» Перо ответило: «Ты что же, забыл то, что видел в мире явного и, осязаемого, и то, что услышал из ответа пера? Ведь ты спросил его, и оно отослало тебя к руке». «Нет, я не забыл этого», — ответил путник. «Так мой ответ будет точно таким же, как ответ этого пера». — «Но как же, ведь ты не такое, как оно?!» «Разве ты не слышал, — молвило перо, — что Аллах создал Адама по своему подобию?» «Да, я слышал об этом». — «Тогда и спрашивай о своём деле ту, что называется правой рукой правителя. Она держит меня, поворачивает; я подчиняюсь ей, и меня принуждают. В смысле принуждения нет никакой разницы между божественным и человеческим пером. Разница только в том, видим ли лик его».
Путник спросил: «А кто же правая рука правителя?» «Ты не слыхал, — сказало перо, — что говорил Всевышний: "И небеса скручены Его десницей"?» «Слыхал». — «Перья также в Его деснице, она ими и двигает».
И отправился путник от пера к деснице. Когда он увидел её, она оказалась ещё более удивительной, чем чудесное перо. Невозможно описать или объяснить даже немногое из этих чудес, многочисленные тома не вместят и десятую десятой их описаний. В общем, эта десница была не как все десницы, рука — не как все руки, пальцы — не как все пальцы. Путник увидел движущееся перо, зажатое в деснице, и открылось ему его оправдание. Он спросил десницу о деле её и о том, почему она двигает пером. Та сказала:
«Мой ответ будет повторением того, что ты слышал в мире явного. Я отошлю тебя к силе. Ведь рука не имеет силы сама по себе. Сила неизбежно управляет ею».
И путник отправился в мир силы. Тут он увидел такие чудеса, что всё, увиденное им прежде, показалось ему презренным и жалким. Он спросил силу, почему она управляет рукой. Сила ответила: «Я лишь атрибут. Спроси того, кто владеет им, — Могущего. Ведь надо опираться на субстанцию, а не на атрибуты».
При этом пошатнулся путник и еле осмелился пошевелить языком, чтобы задать вопрос. Но вдруг услышал он твёрдое речение, обращённое к нему из покрова Тайны: «Его не спрашивай о том, что Он делает, это их спрашивают».
В страхе перед Присутствием он упал в обморок как громом поражённый. Придя в себя от глубокого обморока, он сказал: «О Прославленный! Нет никого более величественного, чем Ты! Я пришёл к Тебе, полагаясь на Тебя, веруя, что Ты — Властитель-Исполин, Единственный и Всесокрушающий. Я боюсь только Тебя, смиряюсь в просьбе перед Тобой. Я заклинаю только об одном: чтобы Ты избавил меня от наказания и сменил гнев на милость. Я могу лишь просить Тебя, молиться Тебе и уповать на милость от рук Твоих. Я говорю: расширь грудь мою, чтобы я познал Тебя, и развяжи язык мой, чтобы я восславил Тебя».
Тут из-за Покрова воззвало к нему: «Ты должен жаждать прославления и превозношения Владыки пророков. Обратись к Нему: что даст Он тебе, возьми то; что воспретит, откажись от того; что скажет, то повторяй».
И он в этом Присутствии не сказал более, чем: «О Прославленный! Не могу так восхвалить Тебя, как восхвалил себя Ты сам».
Затем он сказал: «Господин мой! Если у языка моего нет смелости, чтобы восславить Тебя, то разве нет в сердце моём страстного желания познать Тебя?»
И воззвало к нему: «Ты должен подняться до правдивых. Возвращайся же к главному наиправдивейшему и следуй Ему. Друзья Владыки пророков — как светила: какому бы из них ты не следовал, ты пойдёшь верным путем. Разве ты не слышал сказанного: "Не достичь познаваемого — значит познать"? Так хватит же с тебя этой доли Нашего Присутствия. С тебя достаточно уже познания того, что ты лишён Присутствия, не можешь видеть его Блеска и Величия».
С этим возвратился путник и извинился за вопросы и упрёки, так сказав руке, перу, знанию, воле, силе и тому, что следует за ней: «Примите мои извинения. Я был словно несмышлёный младенец, когда пришёл в эту страну, Но каждый новоприбывший удивляется. И мой упрёк вам был лишь следствием ограниченности и невежества. Теперь для меня стали ясны ваши оправдания. Мне открылось, что единственно, кто владеет всеми мирами, Силой и Могуществом -—- это Единственный и Всесокрушающий. Вы же — лишь игрушки в руках Его
Могущества, которым Он распоряжается, зажав в Своей деснице. Он первый и последний, и тайный, и явный».
Когда он произнёс эти слова, в мире явного и осязаемого сокрылся смысл сказанного им, и он был спрошен: «Как можно быть первым и последним, ведь это два противоположных атрибута? Как можно быть и тайным, и явным, ведь одно не равняется другому, тайное не явно».
Путник ответил: «Он первый по отношению ко всем созданиям, так как всё проистекло из Него по порядку, одно за другим, и Он последний по отношению к движению идущих к Нему. Они постоянно возвышаются от одного пристанища к другому, пока это не завершится в конце концов тем Присутствием. Это конец Пути. Итак, Он последний в видении, первый в создании. Он тайный по отношению к живущим в мире явного свидетельства, которые хотят познать его пятью органами чувств, и Он же явный по отношению к тем, кто ищет Его с помощью светильника, возгоревшегося в их сердцах внутренним разумом, устремлённым в мир сокрытого».
Некогда в одном пруду жили три рыбы. Первая рыба была самой умной, вторая —- попроще, а третья -совсем глупая. Жили они так, как все рыбы на свете, пока однажды не пришёл человек.
Человек принёс с собой сеть, и умная рыба видела его сквозь воду. Перебирая свой жизненный опыт, истории, которые она слышала, она призвала на помощь весь свой ум и решила действовать. «В этом пруду мало таких мест, куда можно было бы спрятаться, — подумала она, — поэтому лучше притвориться мёртвой».
Собрав все свои силы, она, к немалому изумлению рыбака, выпрыгнула прямо к его ногам. Так как хитрая рыба задержала дыхание, он подумал, что она сдохла, и бросил её обратно в воду. Рыба тут же забилась в ложбинку над берегом.
Вторая рыба, та, что была попроще, не совсем поняла, что произошло. Она подплыла к умной рыбе за объяснениями.
— Просто я притворилась мёртвой, вот он и бросил меня обратно в воду, — сказала ей умная рыба.
Простодушная рыба, не мешкая, выпрыгнула из воды и тоже плюхнулась прямо к ногам рыбака. «Странно, — подумал рыбак, — рыбы здесь сами выскакивают из воды». Но так как вторая рыба позабыла задержать дыхание, рыбак увидел, что она жива, и засунул в свою сумку.
Он снова повернулся к воде, но зрелище выпрыгивающих на сушу рыб несколько смутило его, и он не догадался застегнуть сумку. Вторая рыба, поняв это, выбралась наружу и устремилась к воде. Она отыскала первую рыбу и, тяжело дыша, легла возле неё.
Третья, глупая рыба, не могла ничего понять даже после того, как выслушала объяснения первых двух рыб. Тогда они перечислили ей все обстоятельства, обращая внимание на то, как важно задержать дыхание, чтобы казаться мёртвой.
— Благодарю вас, теперь я всё поняла, — радостно ответила глупая рыба.
С этими словами она с силой выбросилась из воды, упав рядом с рыбаком.
Рыбак, уже упустивший двух рыб, сунул эту рыбу в сумку, даже не потрудившись взглянуть, дышит она или нет. Сумку на этот раз он плотно застегнул. Снова и снова закидывал рыбак свою сеть, но первые две рыбы не покидали своего укрытия.
Наконец он решил, что надо заканчивать и стал собираться в обратный путь. Открыв сумку и убедившись, что глупая рыба не дышит, он отнёс её домой и отдал коту.
Одна обезьяна очень любила вишни. Однажды, сидя на дереве, она увидела на земле вишни восхитительного вида и спустилась вниз, чтобы достать их. Но вишни лежали в прозрачной стеклянной банке. После нескольких неудачных попыток обезьяна наконец догадалась просунуть руку в горлышко сосуда. Зажав одну вишню в кулаке, она хотела вытащить руку, но не смогла, потому что её кулак оказался шире отверстия сосуда.
Разумеется, всё это было сделано умышленно, и вишни в сосуде были ловушкой, устроенной ловцом обезьян, который знал, как они мыслят.
Услышав обезьяний визг, охотник вышел из своего укрытия. Испуганная обезьяна попыталась удрать. Но её рука, как он и предполагал, застряла в сосуде, и обезьяна потеряла способность быстро передвигаться.
К тому же — и охотник это знал заранее — она продолжала судорожно сжимать вишню в руке. Таким образом, он без труда схватил обезьяну, затем резко ударил её по локтю, отчего её кулак разжался, и она выпустила вишню.
Обезьяна высвободила руку, но была поймана. Охотник использовал вишню и сосуд, но не лишился ни того, ни другого.
Когда-то давным-давно один человек, сосредоточенно и упорно размышляя над тайнами природы, раскрыл секрет добывания огня.
Этого человека звали Hyp. Он решил поделиться с людьми своим открытием и для этого стал путешествовать от общины к общине.
Он передавал секрет многим группам людей. Некоторые воспользовались этим знанием, другие, не дав себе времени подумать, каким полезным оно могло бы оказаться для них, поняли лишь то, что Hyp опасен для них, и прогнали его. В конце концов люди какого-то племени, перед которыми он продемонстрировал своё искусство, пришли в дикую панику и убили его, видя в нём исчадие ада.
Прошли века. В первой общине, где Hyp некогда обучал людей добыванию огня, это знание сохранилось только у особых жрецов, пользовавшейся властью, богатством и теплом, в то время как остальные люди замерзали от холода. Вторая община начисто забыла искусство добывания огня. Люди третьей общины поклонялись образу самого Нура, так как именно он был их учителем. В четвёртой общине сохранилась история открытия огня в легендах и преданиях — одни верили в них, другие нет. Б пятой общине действительно использовали огонь, и это позволяло людям находиться в тепле, готовить пишу и производить разные полезные предметы.
И вот, спустя много-много лет, один мудрец с небольшой группой учеников путешествовал по землям этих племён. Ученики пришли в изумление при виде множества различных ритуалов, с которыми они здесь столкнулись.
— Но ведь эти действия относятся всего лишь к добыванию огня и ни к чему больше, -— сказали они учителю. — Наш долг — открыть этим людям правду.
— Что ж, я согласен, — ответил учитель. — Тогда мы повторим наше путешествие в связи с этой новой целью, и те из вас, кто уцелеет к его концу, узнают, каковы реальные проблемы и как их разрешить.
Итак, мудрец и его ученики достигли первого племени, где им оказали радушный прием. Жрецы пригласили путешественников на церемонию «сотворения огня».
Когда церемония кончилась и толпа возбуждённо переживала увиденное «чудо», мудрец обратился к ученикам:
— Не желает ли кто-нибудь из вас открыть этим людям правду?
Первый ученик сказал:
— Во имя истины я считаю себя обязанным поговорить с этими людьми.
— Если ты собираешься сделать это на свой собственный страх и риск, то начинай, —- ответил учитель.
Ученик вышел вперёд, стал перед вождём племени и окружающими его жрецами и сказал:
— Я могу совершить чудо, которое вы относите к особому проявлению Божества. Если я сделаю это, признаете ли вы, что много веков уже находитесь в заблуждении?
— Хватайте его! — закричали жрецы.
Этого человека схватили и увели, и больше его никто никогда не видел.
Путешественники тронулись в путь и через некоторое время подошли к территории второй общины, где поклонялись орудиям разведения огня. Ещё один ученик вызвался образумить этих людей.
С позволения учителя он сказал:
— Я хочу поговорить с вами как с разумными людьми. Вы поклоняетесь даже не самой вещи, а всего лишь средствам, с помощью которых она может быть произведена. Таким образом, вы лишены возможности использовать эту вещь. Я знаю реальность, лежащую в основе вашего обряда.
Эта община состояла из людей более разумных, но
они сказали ученику:
— Так как ты — наш гость, мы почтили тебя гостеприимством. Но как пришелец, не знакомый с нашей историей и обычаем, ты не можешь понять того, что мы делаем. Ты заблуждаешься, возможно, даже пытаешься лишить нас нашей религии или изменить её, потому мы больше не хотим тебя слушать.
Путешественники двинулись дальше. Достигнув земель третьей общины, они увидели перед каждым домом идола, изображавшего Нура -— открывателя огня. Третий ученик обратился к руководителю общины так:
— Этот идол изображает человека, олицетворяющего собой возможность, которую он был способен использовать, не так ли?
— Может быть, это и так, — ответили почитатели Нура, — но проникнуть в эту тайну дано лишь немногим.
— Только тем немногим, кто поймёт, а не тем, кто отказывается видеть определённые факты, - - сказал третий ученик.
— Всё это ересь, которую к тому же высказывает человек, даже не умеющий правильно говорить на нашем языке и не принадлежащий к священникам, посвящённым в нашу веру, —заворчали жрецы.
И этому ученику не удалось добиться успеха.
Группа продолжала своё путешествие., пока не прибыла на территорию четвёртой общины. На этот раз перед собранием людей выступил четвёртый ученик. Он заявил:
—-История о создании огня правдива. Я знаю, как добывать огонь.
В толпе возникло замешательство и послышались различные мнения. Некоторые говорили: «Возможно, это правда, и если так, то мы непременно хотим узнать, как добывать огонь».
Но когда мудрец и его последователи испытали их, то оказалось, что большинство стремилось использовать огонь для своей личной выгоды. Они не понимали того, что огонь есть нечто необходимое для человеческого прогресса. УМЫ подавляющего числа людей этого племени были настолько пропитаны извращёнными легендами, что те, кто воображал себя способными представлять истину как таковую, оказывались, как правило, неуравновешенными людьми, не умевшими получить огонь, даже если бы им показали, как это делается. Были и другие, которые заявили: «Конечно, в легендах нет ничего правдивого. Этот человек просто хочет одурачить нас, чтобы занять в нашей общине высокое положение».
Третья партия говорила: «Наши легенды должны оставаться такими, какие они есть, поскольку это наше наследие, объединяющее всех нас в единое целое. Если мы сейчас откажемся от них, а затем обнаружим, что новое толкование никуда не годно, что тогда станет с нашим обществом?»
Были также и другие точки зрения.
Итак, группа отправилась дальше и пришла наконец на территорию пятой общины, где разведение огня было чём-то обычным и общедоступным. Там путешественникам встретились другие испытания.
Мудрец сказал своим ученикам: — Вы должны научиться тому, как учить, ибо человек не желает, чтобы его учили. Сперва вы должны будете научить людей тому, как учиться. А перед этим необходимо объяснить им, что существует нечто такое, чему следует учиться. Люди воображают, что они всё уже знают, и хотят всегда изучать то, чему, как они думают, необходимо научиться, а не то, что должно быть изучено прежде всего. И только когда вы поймёте всё это, мы сможем изобрести метод обучения. Знание без специальной способности к обучению — это не то же самое, что знание и способность.
Идиотом может быть назван обычный человек, который склонен неверно истолковывать то, что случается с другими. Причём он даёт этому столь правдоподобные объяснения, что для него и ему подобных мир, в котором они живут, кажется логичным и истинным.
Такому идиоту однажды вручили кувшин и послали за вином к одному мудрому человеку.
По дороге идиот из-за своей невнимательности споткнулся о камень, упал и разбил кувшин.
— Такой-то человек послал вам кувшин, но ужасный камень украл его у меня.
Эти слова весьма рассмешили мудрого человека, но, желая всё-таки проверить последовательность мышления идиота, он спросил:
— Если кувшин украли, зачем же ты принёс ручку от него?
—Я не так глуп, как думают люди,—ответил идиот, — я принёс ручку в доказательство моих слов.
Давным-давно существовал город, состоявший из двух параллельных улиц. Однажды некий дервиш переходил с одной улицы на другую, и жители этой улицы заметили, что глаза его полны слёз. «Кто-то умер на соседней улице!» — закричал один из них, и тут же все дети, игравшие поблизости, подняли крик.
На самом деле дервиш плакал оттого, что незадолго до этого чистил лук.
Но крик всё разрастался, и его вскоре услышали на соседней улице. Жители обеих улиц были так опечалены и испуганы, вообразив, что у соседей несчастье, что не решались даже поинтересоваться друг у друга о причине переполоха.
Один мудрый человек, пытаясь успокоить их, посоветовал тем и другим спросить друг у друга, что случилось. Слишком возбуждённые, чтобы внять его совету, они отвечали: «Ведь мы и так знаем, что наших соседей постигло большое несчастье».
Это известие распространилось подобно пожару, и вскоре уже никто из жителей каждой улицы не сомневался, что кто-то обречён.
Немного придя в себя, те и другие решили покинуть эти места и таким образом спасти свои жизни.
И вот с обеих сторон города, с обеих улиц полностью эвакуировались жители. Прошло сто лет. Город стоит всё ещё пустой, а недалеко от него — две деревни.
Жители обеих деревень из поколения в поколение передают предание о том, как когда-то вовремя убежали из обречённого города, в котором жили, и спаслись от неизвестного бедствия.
Давным-давно жил один добрый человек. Всю свою жизнь он следовал высоким заповедям, предписанным тем, кто надеялся после смерти попасть в рай. Он раздавал щедрую милостыню нищим, любил своих ближних и служил им. Поняв, как важно быть терпеливым, он переносил самые тяжёлые и неожиданные испытания, часто ради других. Он совершал путешествия в поисках знания. Его смирение и образцовое поведение снискали ему славу мудрого человека и уважаемого гражданина, которая разнеслась от востока до запада и от севера до юга.
Все эти достоинства он в самом деле культивировал в себе всякий раз, когда вспоминал о них. Но был у него один недостаток — невнимательность. Это качество не имело над ним большой власти, и он считал, что, по сравнению с его достоинствами, невнимательность -весьма незначительный недостаток. Так, нескольких нуждающихся людей он оставлял иногда без помощи, потому что не замечал порой их нужду. Любовь и служение также иногда оказывались забытыми, когда он был поглощён своими личными нуждами и желаниями.
Он любил спать и часто засыпал именно в те моменты, которые были благоприятны для поиска знания, или для понимания его, или для практики подлинного смирения, или когда можно было бы увеличить число добрых дел; такие возможности он упускал, и они больше не возвращались.
Невнимательность оказывала не меньшее влияние на его основную сущность, чем добрые качества.
И вот он умер. Обнаружив себя за пределами этой жизни, добрый человек направился к райской обители.
Пройдя немного, он решил передохнуть, чтобы проверить свою совесть. Всё тщательно взвесив, он пришёл к выводу, что вполне достоин войти в райские чертоги, и продолжил свой путь.
Подойдя к райским воротам, он увидел, что они закрыты, и в этот момент услышал голос, обращённый к нему: «Будь внимателен, ибо ворота открываются только раз в сто лет». Добрый человек устроился неподалёку ждать, взволнованный открывшейся перспективой, Не будучи занятым сейчас, как обычно, совершением добрых поступков, он обнаружил, что у него плохо развито внимание. В течение некоторого времени, которое ему показалось целой вечностью, он старался не заснуть, но в конце концов голова его склонилась на грудь, и сон на какое-то мгновение смежил его веки. И в этот миг ворота широко распахнулись. Но прежде, чем он успел открыть глаза, они захлопнулись с шумом, который мог бы разбудить мёртвого.
Однажды один дервиш сел на корабль, чтобы отправиться в морское путешествие. Увидев его на борту корабля, другие пассажиры, как водится в таких случаях, стали друг за другом подходить к нему за напутствиями. Всем им он говорил одно и то же и, казалось, просто повторял одну из тех формул, которые каждый дервиш время от времени делает объектом своего внимания. Он говорил: «Помни о смерти, пока не узнаешь, что такое смерть».
Почти никто из путешественников не обратил особого внимания на этот совет.
Вскоре разыгрался свирепый шторм. Матросы, а вместе с ними и все пассажиры, упали на колени, умоляя Бога спасти корабль. Они в ужасе стонали, считая себя погибшими, и в исступлении ожидали помощи свыше.
Всё это время дервиш сидел спокойно, задумчиво, совсем не реагируя на движение и на происходящее вокруг.
Наконец волны утихли, море и небо успокоились. Прииди в себя, пассажиры осознали, как безмятежен был дервиш среди всеобщего ужаса. «Разве вы не осознали во время шторма, что только одни доски отделяли вас от смерти?» -— спросил один из них.
«О да, конечно, — ответил дервиш, -— я знал, что на море всегда так, но ещё на суше я часто размышлял о том, что в обычной жизни, среди самых повседневных событий нечто, ещё менее прочное отделяет нас от смерти».
Один человек изучал язык животных. Однажды он прогуливался по деревне, как вдруг его внимание привлёк какой-то шум. Он увидел осла, отчаянно ревущего, и собаку, которая что есть силы лаяла на него.
Человек приблизился и стал слушать.
- Ты постоянно говоришь только о траве и пастбищах, — сетовала собака, -— а когда я хочу тебе кое-что сказать о кроликах, это раздражает тебя.
Человек не мог более сдерживаться и вмешался в их разговор:
— Вы могли бы прийти к чему-то общему, если бы поняли, что полезность сена подобна полезности мяса.
Животные резко обернулись к нему. Собака свирепо залаяла, чтобы заглушить его слова, а осёл так сильно его лягнул, что человек свалился без чувств.
Затем они вернулись к своему спору.
Два благочестивых и достойных человека вместе вошли в мечеть.
Первый снял свои туфли и оставил их у входа в мечеть. Второй же снял свои туфли и, аккуратно сложив их подметками друг к другу, вошёл в мечеть.
Это событие вызвало спор между другими благочестивыми и достойными людьми, которые сидели у входа.
Они решили выяснить, кто из этих двух поступил лучше. «Человек вошёл в мечеть босой, — сказал один из них, — так не лучше ли было оставить свою обувь за дверью?" «Мы не учитываем одного; он мог взять с собой туфли для того, чтобы они ему напоминали о священном месте, о должном смирении», — возразил другой.
Когда те люди вышли, совершив молитву, они были порознь спрошены зрителями, разбившимися на две партии.
Первый человек сказал: «Я оставил свои туфли за дверью по весьма обычной причине: если бы кто-нибудь захотел их украсть, он бы имел возможность побороть своё искушение и таким образом приобрёл бы себе заслугу».
Слушатели были восхищены благородным образом мыслей этого человека, который так мало заботился о своей собственности и отдался на волю случая.
В это время второй человек объяснил своим сторонникам: «Я взял туфли с собой, потому что, оставь я их на улице, они могли бы возбудить соблазн в душе какого-нибудь человека. Тот, кто поддался бы искушению и украл их, сделал бы меня своим сообщником в этом грехе». Мудрость и благородство этого человека привели в восторг всех, кто его слушал.
Но ещё один человек, присутствовавший среди них и бывший настоящим мудрецом, воскликнул:
— О слепцы! Пока вы здесь предавались возвышенным чувствам, развлекая друг друга примерами благородства, произошло нечто реальное.
— Что же произошло? — спросили все разом.
— Никто не был искушён туфлями, — продолжал мудрец, — никто не был свободен от искушения туфлями. Предполагаемый грешник не прошёл мимо них. Вместо этого в мечеть вошёл другой человек. У него вообще не было туфель, так что он не мог ни оставить их снаружи, ни внести их внутрь. Никто не заметил его поведения. А сам он меньше всего думал о том, какое впечатление он производит на тех, кто на него смотрит или не смотрит. Но благодаря его реальной искренности, его молитвы сегодня в этой мечети самым непосредственным образом помогли всем потенциальным ворам, которые могли или не могли украсть туфли или которые могли бы справиться, устояв перед искушением.
Разве вы не поняли ещё, что практика поведения, опирающаяся на сознание, какой бы прекрасной она не была сама по себе, теряет свою ценность, когда узнаёшь о существовании истинных мудрецов?
Муравей в соответствии со сложившимся у него планом смотрел на цветочный нектар, как вдруг с воздуха на цветок ринулась стрекоза, попробовала нектар и отлетела, потом вернулась и опять присосалась к цветку.
— И как только ты живёшь без работы и без всякого плана? — сказал муравей. — Если у тебя нет ни реальной, ни относительной цели, каково же основное направление твоей жизни и каким будет её конец?
Стрекоза ответила:
— Я счастлива и больше всего люблю удовольствия. Эго и есть моя жизнь и моя цель. Моя цель—не иметь никаких целей. Ты можешь строить для себя какие угодно планы, но ты не сможешь убедить меня в том, что я несчастлива. Тебе — твой план, а мне — мой.
Муравей подумал: «То, что для меня очевидно, от неё скрыто. Она ведь не знает, каков удел муравьев. Я же знаю, каков удел стрекоз. Ей — её план, мне — мой».
И муравей пополз своей дорогой, ибо сделал всё, что было в его силах, чтобы предостеречь стрекозу.
Немного спустя их дороги опять сошлись.
Муравей заполз в мясную лавку и, примостившись под чурбаком, на котором мясники рубили мясо, стал благоразумно ожидать своей доли. Вдруг в воздухе появилась стрекоза. Увидев красное мясо, она стала снижаться на чурбан. Но только она уселась, как огромный топор мясника резко опустился на мясо и разрубил стрекозу надвое.
Половинка её тела скатилась вниз, под ноги муравью. Подхватив добычу, муравей поволок её в своё жилище, бормоча себе под нос:
- Твой план закончился, а мой продолжается. «Тебе — твой план» больше не существует, а «мне — мой» начинает новый цикл. Наслаждение казалось тебе важным, но оно мимолётно. Ты жила ради того, чтобы поесть и в конце концов самой быть съеденной. Когда я тебя предостерегал, ты решила, что я брюзга.
Жизнь отдельного индивидуума и жизнь человеческих сообществ весьма отличаются от того, чем они кажутся. Фактически жизнь построена по образцу, очевидному для одних и скрытому для других. Более того, развиваясь во времени, она следует даже не одному образцу, а нескольким. Люди, однако, знают обычно какую-нибудь часть одной из моделей и пытаются связать её с другой. Они неизменно находят то, что ожидают, а не то, что существует на самом деле.
Рассмотрим для примера три вещи: пшеницу в поле, воду в источнике и соль в шахте. Таково естественное (природное) состояние человека. Он представляет собой существо, с одной стороны, завершённое, а с другой стороны, — обладающее способностями и возможностью для дальнейшего прогресса.
Каждый из трёх вышеназванных элементов (пшеница, вода и соль) представляет собой одну из трёх субстанций с их возможностями. Они могут остаться такими, какие есть, или же, при известных обстоятельствах (а если говорить о человеке — то при наличии усилий), могут измениться. Это первая область, или состояние, человека.
Вторая область, однако, выступает как стадия, на которой может происходить нечто большее. Пшеницу посредством определённого усилия и знания собирают и запасают в виде муки. Воду берут из источника и запасают для дальнейшего употребления. Соль добывают из шахты и очищают. Эта область отличается от первой области активностью: предыдущая стадия содержала в себе только возможность к изменению. Во второй области имеющееся знание применяется на практике.
В третью область можно вступить только после того, как три составных элемента в соответствующих количествах и в точной пропорции объединяются в определённом месте и в определённое время. Соль, вода и мука соединяются и превращаются в тесто. С добавлением в тесто дрожжей в нашу смесь внесён жизненный элемент, и тогда печь подготавливается для выпечки хлеба. Этот процесс настолько же зависит от «прикосновения», настолько и от собственного знания.
Все вещи ведут себя согласно своей собственной ситуации, и эта ситуация соответствует области, в которую они в данный момент помещены.
Если цель — испечь хлеб, то зачем говорить о производстве соли?
Жила когда-то птица, которая не умела летать. Как цыпленок, она ходила по земле, хотя и знала, что некоторые птицы летают.
Случилось так, что в силу ряда обстоятельств яйцо летающей птицы высидела эта нелетающая птица. В должное время птенец вылупился, причём со способностью летать.
Иногда он спрашивал свою приёмную мать: «Когда же я полечу?» И привязанная к земле птица отвечала ему: «Чтобы взлететь, ты должен быть настойчив в своём стремлении, как все птицы».
Она ведь не могла преподать оперившемуся птенцу урок полёта и даже не знала, как вытолкнуть его из гнезда, чтобы он мог научиться.
Но странно, что птенец сам не замечал этого. Чувство благодарности к приёмной матери не позволяло ему понять своё положение. «Если бы не она, — рассуждал он сам с собой, — я до сих пор оставался бы в яйце». А иногда он говорил себе так: «Любой, кто смог меня высидеть, конечно, научит меня летать. Это только вопрос времени, или, возможно, всё зависит от моих собственных усилий, может быть, для этого надо обладать какой-то высшей мудростью —других причин нет. Птица, которая привела меня к моему теперешнему состоянию, в один прекрасный день поднимет меня на следующую ступень».
Как-то идущий по дороге тёмной ночью дервиш услыхал крик о помощи, доносившийся со дна заброшенного сухого колодца.
— Эй, что случилось? — закричал дервиш, заглянув в колодец.
— Я филолог, — ответил голос, — не найдя в темноте дороги, к несчастью, я провалился в эту глубокую яму и теперь никак не могу отсюда выбраться.
— Держись, друг, дай мне только раздобыть лестницу и верёвку, — ответил дервиш.
— Постойте минуточку, — закричал филолог, — вы неграмотно выражаетесь, к тому же ваше произношение никуда не годится. Очень прошу вас исправить их.
— Если это важнее их смысла, вам будет лучше побыть там, где вы сейчас находитесь, пока я не выучусь правильно говорить, -— ответил дервиш и пошёл своей дорогой.
Изучение человека включает в себя три науки. Первая — это наука обычного знания; вторая — наука необычных внутренних состояний, часто называемых экстазом; и наконец, третья, и очень важная, — это наука истинной реальности, того, что лежит за пределами тех двух.
Только реальное внутреннее знание приносит знание науки истинной реальности. Первые две науки только отражают, каждая по-своему, третью науку. Они почти бесполезны без неё.
Представим себе кучера. Он сидит на козлах экипажа и управляет лошадью, которая тянет за собой экипаж. Экипаж — это интеллект, высшая форма, в пределах которой мы находимся, когда сознаём своё существование и решаем, что нам делать. Экипаж даёт возможность лошади и ездоку действовать. Это то, что мы называем «ташкил» — внешняя оболочка, или формулировка.
Лошадь ~ движущая сила, она является энергией, называемой иногда «эмоциональным состоянием», или «другой силой». Она необходима, чтобы привести в движение экипаж. Человек в нашей схеме есть тот, кто воспринимает наилучшим образом цель и возможности ситуации и устремляет экипаж в заданном направлении, чтобы достичь цели.
Каждый из этих трёх элементов, взятый в отдельности, способен выполнять свои функции, причём достаточно правильно. Но общая функция, которую мы называем движением экипажа, не может осуществляться до тех пор, пока действия трёх элементов не будут согласованы правильным образом.
Только человек — реальное «я» — знает связь «экипажа», «лошади» и «кучера» друг с другом, а также знает, как связать их действия.
Великая работа, в понимании суфиев, есть знание того, как скомбинировать функции трёх элементов. Слишком много седоков, неподходящая лошадь, чересчур лёгкий или тяжёлый экипаж — и результат не будет достигнут.
Учитель подобен хозяину дома. Его гости — те, кто пытается изучать Путь. Эти люди никогда прежде не бывали в доме и плохо представляют себе, что это такое. Но дом, как бы то ни было, существует.
Когда гости входят в дом и видят место, предназначенное для сидения, они спрашивают, что это такое. Им отвечают: «Это место, где мы сидим». Гости усаживаются на стулья, не вполне понимая назначение стульев. Хозяин развлекает гостей, но они продолжают задавать вопросы, подчас неуместные. Хозяин же как человек гостеприимный не ставит им этого в упрёк. Гости хотят знать, например, где и когда они будут есть. Они никак не могут понять того, что никто из них не будет обделён вниманием, что кроме хозяина в доме есть и другие люди, которые в этот момент готовят им пищу, и есть другая комната, где их рассадят и подадут еду.
Так как гости не видят ни еды, ни её приготовления, они смущаются, возможно, даже испытывают сомнения и вообще чувствуют себя неловко.
Добрый хозяин, понимающий состояние своих гостей, должен успокоить их, чтобы ничто не помешало им в назначенный час насладиться трапезой.
Среди гостей есть люди более сообразительные, которые скорее своих товарищей уловят связь вещей в доме, — они могут дать этим последним надлежащие объяснения. Между тем хозяин отвечает на вопросы гостей в соответствии со способностями каждого из них воспринимать единство и функции дома.
Одного существования дома недостаточно. Дом должен приготавливаться к приёму гостей, и присутствие хозяина в нём необходимо. Кто-то должен добросовестно выполнять роль хозяина, чтобы гостящие в доме чувствовали себя непринужденно, ведь хозяин несёт за них ответственность. Вначале многие из них не понимают, что они — гости, или, скорее, им неизвестно само понятие «гость», то есть, что от них в этой роли требуется и что это может им дать.
Опытный гость, который уже знает о домах и гостеприимстве, в конце концов чувствует себя свободно и, таким образом, начинает лучше понимать, что такое дом и каковы многие стороны жизни в нём. Пока гость только пытается постичь сущность дома и запомнить правила этикета, его внимание слишком поглощено этими факторами, чтобы он мог заметить, скажем, красоту, ценность или назначение мебели.
Жил когда-то богатый волшебник, у которого было много овец. Волшебник был очень жаден и не хотел нанимать пастухов, не желал строить изгородь вокруг пастбища, где паслись его овцы. Из-за этого овцы часто забредали в лес, падали в пропасть и т. д. Самое же главное — они убегали от него, так как знали, что волшебнику нужны мясо и шкуры.
И вот, наконец, волшебник отыскал средство. Он загипнотизировал овец и, во-первых, внушил им, что они бессмертны, что, сдирая с них шкуры, им не причиняют вреда, а наоборот, такая операция будет им приятной и даже полезной. Во-вторых, он внушил им, что сам он, волшебник, — их добрый хозяин, который так сильно любит своё стадо, что готов сделать для него всё, что угодно. В-третьих, он внушил им, что если с ними вообще что-нибудь случится, то это произойдёт не сразу, во всяком случае, не в один день, а поэтому им не стоит об этом думать. Наконец, волшебник внушил овцам, что они совсем не овцы, что одни из них — львы, другие — орлы, третьи — люди, четвёртые — волшебники.
И после этого все его заботы и беспокойства закончились: овцы никуда больше не убегали, а спокойно ждали того часа, когда волшебнику потребуются их мясо и шкуры.
Женщина привезла с юга персики. Распаковала, перебрала, подгнившие съела, остальные аккуратно сложила в ящик. Время от времени она их перебирала, подгнившие съедала, остальные укладывала. Так она и не попробовала ни одного целого персика.
Истории о Мулле Насреддине
Баранья голова
Зачем пришли на этот свет?
Вверх дном
Стоит ли зазнаваться?
Куда повесить свои веши?
Страх
Яблоневый сад
Практика
В лавке
«...От жизни моей жены»
За всё надо платить
Райское яблоко
Не тот ключ
Ключ
Мухи-женщины
Верёвка для белья
Достиг цели
Лужа
«Тяните!»
На море—как на суше
«Слишком длинен второй конец»
С какого места пахнет рыба?
Причина печали
Чистая совесть
Третье яблоко
Долгая жизнь мужа
Зачем ты меня обманула?
Ответ по существу
Упрёк правителю
Мудрость Муллы
Чудо и инструмент
Метод потения
Единственно возможный компромисс
Это не в моей привычке
Сто золотых за свою службу
Какое суждение правильное?
Выздоровление
Стряпня на свече
Как сосчитать звёзды
Приключения в пустыне
Небольшой дворец
Еда для одежды
Сила в старости
А это чей был выстрел?
Страшное событие
Лжецы
Кремень
Суровая зима
Угадывание мыслей
«Видишь, как он свесил голову!»
Голос издалека
Срок до завтра
Хладнокровный человек
Скипидар
Сила разума
Потеря осла
Черты подлинно человеческие
Друзья познаются в беде
Тонкости
Мыло
«Свари всё»
Настоящий человек
Вкус один
Ночь на крыше
Жена Муллы
Индюшка Муллы
Разве продают то, что надо выбрасывать?
Величину мира постиг покойник
Наивность Муллы
Находка
Йог
«Красота»
Халва
«Ослу веришь, а мне не веришь»
Привычка
Ум жены
«Ну а сам-то я кто?»
Надежда
На проповеди
Равновесие мира
Рецепт и печёнка
Зёрнышки риса
«Надоело!»
Щедрость Муллы
Божественная воля
Кошка и собака
Крабы — прирождённые политики
Вор в доме Муллы
«Всё зависит от погоды»
Кошка
Луна в колодце
Падение
Сократите потребление упряжи
День недели
Благодарность за побои
Пьяный Насреддин
Не очень мудрый пёс
Мулла стреляет в собственный кафтан
Осёл-советник
Ваша правда
Лицо на окне
Забота о волке
Несправедливость
Вера в неизбежность
Контрабандист
«Не сомкнул глаз»
Сын в отца
Его превосходительство
Это не моё
Строптивый телёнок
Как же отличают?
Мудрый совет
«На кого ты меня покидаешь?»
Высокий ворот
В пылу азарта
Желание закурить
Всё равно придет сюда
Вред
Самое справедливое наказание
Удивительный зверь
Красота лица
«Зачем разбудил?»
Старость
Счастливый брак
Одни и те же средства
Целесообразность устройства
У учителя музыки
Деньги во сне
Суп из утки
Луна
Свод законов
Отплата
Сон и бодрствование
Горячий суп
«Прочь с дороги!»
Короткий путь
Короткие истории-притчи о Мулле Насреддине принадлежат к особой школе суфизма. Хотя и считается, что школ в суфизме столько, сколько суфиев, но остроумные притчи, близкие по жанру к анекдоту, тем не менее представляют собой уникальное явление.
Кто же такой Мулла Насреддин? Это персонаж, хорошо известный и любимый в Турции, Средиземноморье, на Балканах и в Закавказье, в Крыму и в Индии, в Греции и, с некоторых пор, в Америке. Разные народы знают его под различными именами: узбеки и турки — как Ходжу (Ходже) Насреддина, афганцы — как Насреддина Афанди, азербайджанцы и чеченцы — как Муллу (Моллу) Насреддина. Однако все эти «Ходжа», «Афанди», «Мулла» вовсе не означают духовного сана — просто на востоке в старину всех наиболее уважаемых образованных людей принято было так называть. И именуя Насреддина Муллой или Ходжой, народ тем самым подчёркивал прежде всего его образованность, почтенность, а также то, что он был мудрым наставником, учителем.
Существует ряд гипотез по поводу того, является ли Насреддин лицом историческим.
Одни утверждают, что настоящий Насреддин родился в Турции в городе Акшехире в 605 г. х, (1206 г), получил образование в Конье, жил в Кастамону и умер в Акшехире в 683 г. х. (1284—1285), причём дата смерти была установлена весьма оригинальным способом. В Акшехире действительно находится гробница, считающаяся гробницей Насреддина, однако на могильном камне высечена дата: 386.
Исследователи, сочтя такую датировку очередной шуткой Насреддина, решили прочесть её в обратном порядке и считать датой смерти Насреддина 683 год.
Сторонники другой гипотезы считают, что Мулла Насреддин жил при дворе арабского халифа Гарун-аль-Ра-шида и был выдающимся учёным своего времени. Но поскольку проповедуемое им учение подвергалось нападкам, он, спасая свою жизнь, притворился шутом и получил возможность свободно говорить то, что думал.
Третьи полагают, что сейчас уже невозможно с полной уверенностью установить, является ли Насреддин лицом историческим, в какое время и в какой стране он жил и к какому народу принадлежал, а в качестве подтверждения ссылаются опять-таки на дату 386, соответствующую в буквенном выражении арабскому корню «шуф», от которого происходит слово «шауаф» с многозначительным смыслом: «показывать что-либо; заставлять кого-либо смотреть». Так или иначе, но одно остается несомненным: истории, связанные с именем Насреддина, являются классическими примерами для изображения определённых состояний ума.
Суфизм отрицает возможность постижения истины традиционными методами, применяемыми в повседневной жизни, то есть формальной логикой и шаблонным мышлением. Для утончения восприятия (с этого начинается собственно Путь) необходимо выйти за рамки стандарта, изменить точку отсчета и саму систему координат — стать необычным. Такой метод «остранения» весьма характерен для историй о Мулле Насреддине, и, в результате, самые заурядные, казалось бы, бытовые ситуации, увиденные в необычном ракурсе, приобретают новый, глубоко философский смысл. Насреддин, который является истинным суфием, часто использует особую дервишскую технику, заключающуюся в том, что он играет роль обывателя, непосвящённого человека (суфии называют это «путём упрёка»), чтобы человек смог отразиться в ситуации, как в зеркале, и получить нужный урок.
Мулла Насреддин отвергает любое автоматическое восприятие, начиная от убеждения в незыблемости причинно-следственных связей и заканчивая восприятием собственного «я», и тем самым побуждает всякий раз изучать ситуацию с нуля, отрицая весь прежний опыт. Научить человека озарению невозможно, так же как невозможно сделать человека совершенным, но, будучи истинным духовным наставником, Насреддин способен взрыхлить слежавшийся ум воспринимающего и подготовить почву к посеву свежих идей и ощущений, к проникновению в сознание бараки — суфийской силы, позволяющей постичь сущность вещей. Подготовка ума суфия может считаться законченной лишь тогда, когда человек поймёт, что есть вещи, которые он должен научиться делать самостоятельно, не дожидаясь, что другие будут делать это вместо него. Через все истории-притчи о Насреддине проходит мысль о том, что за всё необходимо платить, иначе ничего нельзя будет приобрести. Платить — значит чем-то жертвовать: покоем, деньгами или, наконец, привычными способами делать те или иные вещи.
Примеры хитрости Муллы Насреддина, применяемой для того, чтобы проскользнуть сквозь ячейки сети неповоротливого ума, можно найти в любой его истории. А его кажущиеся ненормальность и эксцентричность являются лишь маской, служащей для привлечения и фиксации внимания. Характерно, что как истинный суфий, демонстрируя неистощимую находчивость и непобедимость духа, Мулла Насреддин умеет выходить победителем из всех, даже самых сложных, жизненных ситуаций.
У народов востока существует интересная традиция: тот, кто произносит имя Муллы, должен рассказать семь историй, а в ответ на это каждый слушатель также рассказывает семь историй. Считается, что семь насреддиновских историй, изложенных в определённой последовательности, способны привести человека к озарению и мгновенному постижению истины.
Отец дал маленькому Насреддину деньги и велел купить варёную баранью голову. Насреддин купил варёную голову, но на обратном пути съел всё мясо и положил перед отцом обглоданный бараний череп.
— Сынок, какая странная голова, а где у неё уши? — удивился отец,
— Бедняга был глухой, — ответил Насреддин.
— А где у неё глаза?
— Несчастный был слеп.
— И кожи на ней не было?
— Что поделаешь, баран был чахоточный.
— Тогда зачем же ты потратил деньги и купил эту голову?
- Уж очень хороши были зубы!
Мулла Насреддин не обращал внимания на чистоту своей одежды. Однажды прохожий, увидев, что у того рубашка заскорузла от грязи, сказал:
— Послушай, святой отец, ты бы выстирал свою рубашку!
— Но ведь она снова загрязнится, не так ли? — заметил, смеясь, Насреддин.
— А ты снова выстирай!
— Опять запачкается!
— Ещё раз выстираешь.
— Помилуй, Господи! Разве мы пришли на этот свет рубашки стирать?..
На одном собрании зашла речь о падении нравов.
— Если так пойдёт и дальше, мир перевернётся вверх дном! — воскликнул один из присутствующих.
Не успел он закончить, как Насреддин заметил:
— Как знать, а, может быть, дно окажется лучше верха!
Случилось как-то Мулле Насреддину обратиться к каймакаму
[39]. Возмущённый чванливостью этой чиновной особы, Мулла Насреддин не стерпел:
— С чего это, любезный, ты так зазнаёшься, кто ты такой?
— Будто не знаешь, я — каймакам!
— Ну, хорошо, а потом кем станешь? — Губернатором!
— Ну а дальше?
— Министром.
— А ещё кем?
— Садразамом.
— А дальше?
— Никем.
— А я уже сейчас никто. И стоит ли так зазнаваться?
Мулла Насреддин созвал суд для развода. Он сказал судье:
— Больше не могу. Каждый день я прихожу домой и обнаруживаю, что моя жена прячет в гардеробе того или иного мужчину.
Даже судья был шокирован и спросил:
— Каждый день? Насреддин ответил:
— Каждый день! К тому же не одного и того же человека, а каждый день нового.
Только чтобы успокоить Насреддина, судья сказал: — Тогда ты, должно быть, очень обижен. Ты приходишь домой усталый и думаешь, что жена будет тебя ждать, принимать, приветствовать и любить, а на самом деле обнаруживаешь, что каждый день в гардеробе скрывается новый мужчина. Это очень плохо.
Насреддин сказал:
—Да, я очень обижен, ибо я никогда не нахожу ни одной комнаты, чтобы повесить одежду.
Жестокий и невежественный правитель сказал Насреддину: «Я повешу тебя, если ты не докажешь мне, что действительно обладаешь тем глубоким восприятием, которое тебе приписывают».
Насреддин сразу же заявил, что может видеть золотых птиц в небесах и демонов подземного царства. Султан спросил его: «Как же ты можешь делать это?» «Кроме страха, для этого ничего не нужно», — ответил Мулла.
У Насреддина был самый лучший в стране яблоневый сад, и всякий раз, когда созревали яблоки, соседские дети прокрадывались в сад и рвали их. И с тем же постоянством Насреддин выбегал из дома, размахивая ружьём, кляня разбегающихся детей.
Многолетний свидетель этого безуспешного преследования, сосед Муллы, как-то сказал ему:
— Я не понимаю тебя, Насреддин: ты ведь спокойный и великодушный человек, урожай твой в десять раз больше, чем тебе нужно, почему бы тебе не уступить часть его детям?
— Хм, — улыбнулся Насреддин, — я хочу, чтобы они брали яблоки, но я сам был мальчишкой и знаю: если бы я не кричал и не гонялся за ними, они не стали бы приходить.
К Насреддину, исполнявшему обязанности судьи, пришли два человека. Один из них сказал:
— Этот человек укусил меня за ухо, и я требую компенсации.
Другой заявил:
— Он сам себя укусил.
Насреддин отложил разбирательство и удалился в свои апартаменты, где провёл полчаса, пытаясь укусить себя за ухо. Это привело к тому, что "он упал и разбил себе лоб. После этого он вернулся в судебную комнату.
— Проверьте человека с укушенным ухом, — приказал Насреддин, — если у него разбит лоб, значит, он себя укусил, и на этом дело будет исчерпано. Если же это не так, значит, укусил другой, а пострадавшему должно быть выплачено три слитка серебра.
Как-то раз Мулла зашёл в лавку. Хозяин подошёл, чтобы обслужить его. Насреддин сказал:
— Прежде всего — главное. Видел ли ты, как я зашёл в твою лавку?
— Конечно.
— А видел ли ты меня когда-нибудь раньше?
— Никогда в жизни.
— Так откуда ты знаешь, что это я?
Так случилось, что в еврейской общине умирал святой. Он был бедным человеком, но очень и очень богатым — богатым своим бытием. Он был мистиком, и вся община была озабочена. Позвали врачей всякого рода, но ничего нельзя было сделать. Смерть подходила с каждым моментом всё ближе и ближе. Тогда вся община собралась сделать последнее — помолиться. Но оказалось, что даже это не срабатывает.
Тогда раввин сказал: «Теперь мы можем сделать только одно, и Бог не поможет, если мы этого не сделаем. Мы должны поделиться нашей жизнью, поэтому пожертвуйте несколькими днями, несколькими годами вашей жизни для этого умирающего святого».
Итак, все вышли вперёд — все любили его. Один человек сказал: «Один год», другой сказал: «Пять лет». Кто-то сказал: «Месяц». Кто-то сказал: «Один день». Один купец сказал: «Одна минута». Но даже это — даже это не маленькая вещь, не пустяк.
Тогда Мулла Насреддин, который тоже был там, вышел вперёд. Он не был евреем, но тоже любил этого мистика. Он сказал: «Двадцать лет...»
Никто не мог ему поверить. Один еврей, который сидел прямо позади него, дотронулся до него и сказал: «Что ты делаешь? Ты сошёл с ума! Что ты имеешь в виду? Ты сумасшедший!»
Насреддин сказал: «... от жизни мой жены!»
Прохожий увидел, что Насреддин кидает деньги в пруд, и спросил его, зачем он это делает.
Насреддин сказал: «Я ехал верхом на осле. Он поскользнулся и стал сползать в сторону этого пруда, теряя равновесие и почти падая. Казалось, что от падения уже ничто не может нас спасти. Вдруг лягушки в пруду начали квакать. Это испугало осла, он встал на дыбы и таким образом спасся.
Так разве лягушки ничего не должны получить за то, что спасли нам жизнь?»
Насреддин находился в кругу своих учеников, когда один из них спросил его о взаимосвязи этого мира с вещами, относящимися к другому измерению. Насреддин сказал: «Ты должен понимать аллегории». Ученик ответил: «Покажи мне что-нибудь практически, например, райское яблоко».
Насреддин поднял яблоко и дал этому человеку. Тот сказал: «Но это яблоко наполовину гнилое, а небесное яблоко непременно было бы совершенным».
«Небесное яблоко, действительно, должно быть совершенным, — ответил Насреддин, — но, учитывая твои нынешние способности вообще и способность судить о небесном яблоке в частности, а также то, что ты, как и все мы, находишься в этом обиталище разложения, можешь считать, что ты всё равно не увидел бы райское яблоко в ином виде».
Случилось так: один из друзей Муллы Насреддина, Абдулла, отправился в хадж, паломничество в Мекку. Он был старым человеком и женился недавно на молоденькой девушке. Она была очень красива. Уезжая, он очень тревожился. Было весьма вероятно, что она не будет хранить ему верность. Что делать? Он заказал пояс верности и надел его на жену. Но куда девать ключ? Брать его с собой в хадж было бы не очень хорошо. Это отягощало бы его сознание — будто он не верит своей жене. И ключ постоянно напоминал бы ему о жене и о возможной её неверности. Он пошёл к Насреддину, своему другу.
Насреддин был уже стариком. Ему было девяносто девять лет, и все знали, что он покончил с женщинами. А когда люди пресытились этим, они начинают говорить о воздержании. Он обвинял молодых, говоря им: «Вы тратите свою жизнь. Это бесполезная трата энергии и ничего более. Это ведёт в никуда».
Его друг Абдулла пришёл к нему и сказал: «Насреддин, я в беде. Моя жена молода, и ей трудно доверять. Так что я надел на нее пояс верности — запер в него свою жену. Куда теперь девать ключ? Ты всегда чтил воздержанность. Ты мой самый верный друг, так что храни ключ. Через три месяца я вернусь».
Насреддин сказал: «Я благодарен тебе за то, что ты вспомнил обо мне в эту трудную минуту. Я уверяю тебя, что ключ не мог попасть в лучшие руки. Твоя жена будет в безопасности».
Абдулла уехал, сбросив тяжесть с сердца. Опасности больше не было: Насреддину девяносто девять лет. Он чтил воздержанность и двадцать лет проповедовал безбрачие. Счастливый, что всё сложилось так удачно, он уехал. Но через час он услышал за собой топот скачущего осла, который приближался к нему. Вскоре он увидел Насреддина, уставшего от трудной поездки и задыхавшегося. Насреддин закричал: «Абдулла, Абдулла, ты дал мне не тот ключ!»
Как-то раз сосед увидел, что Насреддин ищет что-то, стоя на коленях.
— Что ты потерял, Мулла?
— Свой ключ, — ответил Насреддин. Через несколько минут сосед снова спросил:
— А где ты обронил его?
— Дома!
— Тогда почему же ты ищешь его здесь?
— Потому, что здесь светлее.
Однажды Мулла Насреддин бил мух и сказал жене: «Я убил двух женщин и двух мужчин, две мухи — женщины и две — мужчины».
Жена удивилась и спросила: «Как ты узнал, какие из них женщины, а какие — мужчины?»
Он ответил: «Две из них сидели на зеркале».
К Насреддину пришёл сосед и попросил одолжить ему верёвку для белья.
— Извини, но я сушу на ней муку,—сказал Насреддин.
— Как же можно сушить муку на верёвке? — спросил сосед.
— Это не так трудно, как ты думаешь, особенно если не хочешь одалживать её.
У Муллы Насреддина была скрипка, и он постоянно брал на ней одну ноту. Вся семья волновалась, соседи сердились и говорили ему: «Что это за музыка? Если ты учишься, то учись правильно. Ты постоянно берёшь одну и ту же ноту, и это так утомительно, что даже днём все засыпают». И жена говорила: «Ну, хватит! Мы слушаем это месяцами, таких музыкантов не бывает! Что ты делаешь?»
Насреддин ответил: «Другие пытаются найти свою ноту; я её уже нашёл. Вот почему они меняют ноты: они ещё на пути, они ищут нужную ноту. А я уже нашёл, так что я достиг цели».
Как-то раз Мулла чуть не упал в лужу, но в последний момент ему помог какой-то прохожий. Впоследствии, встречая Насреддина, этот человек каждый раз напоминал ему о том, как он спас его от неприятного купания.
В конце концов Мулла не выдержал. Он привёл своего спасителя к той же самой луже, залез в неё по горло и закричал: «Сейчас я такой же мокрый, каким был бы, если бы не встретил тебя! Оставишь ты меня наконец в покое?»
Однажды Мулла Насреддин пришёл к психиатру: — Я очень озадачен, сделайте что-нибудь. Это стало невыносимым. Каждую ночь я вижу один и тот же сон: будто я стою у двери и толкаю её, толкаю и толкаю. На двери есть надпись, а я всё толкаю её, но безрезультатно. Каждую ночь я просыпаюсь в поту, а дверь никак не открывается.
Психиатр стал записывать всё, что говорил Мулла. После получасовой беседы он спросил его:
— А теперь скажи мне, Насреддин, что написано на двери?
Насреддин ответил:
— Там написано — «Тяните!».
Однажды на море начался сильный шторм. Парусное судёнышко бросало из стороны в сторону. Пассажиры, сбившись в кучу, стали молить Аллаха о спасении. А Мулла Насреддин, забравшись в укромный уголок, преспокойно покуривал трубку.
Наконец буря утихла, опасность миновала, и судно пришвартовалось к берегу.
— Послушай, Мулла, неужели ты не боялся, когда мы все дрожали от страха? — полюбопытствовал один из пассажиров.
— А чего бояться?
— Как чего, разве ты не видел, что во время шторма от нас до смерти было рукой подать?
— Верно, но разве этого не бывает на суше? — ответил, смеясь, Насреддин.
Однажды Мулла гулял с палкой, которая для него была слишком длинна. Один его приятель заметил:
— Насреддин, почему бы тебе не отрезать несколько дюймом снизу?
Насреддин сказал:
— Это не поможет — слишком длинен второй конец.
Мулла Насреддин, отправившийся за рыбой на базар, взял с лотка рыбу и стал обнюхивать её с хвоста.
— Отец мой, рыбу нюхают с головы, — заметил продавец.
— С головы-то она уже пропахла, а вот интересно, достиг ли запах хвоста. Это-то я и проверяю, — ответил Мулла.
Однажды утром Мулла Насреддин шёл по базару очень печальный. Друг спросил его:
— Что случилось? Насреддин ответил:
— И не спрашивай! Я так печален и угнетён, что могу заплакать.
— Но в чём дело? — настаивал друг. — Мы никогда не видели тебя столь печальным! У тебя было так много трудностей, финансовых и других, но мы не видели тебя таким печальным и угнетённым. Что случилось?
Насреддин сказал:
— Две недели тому назад умер один из моих дядюшек и оставил мне сто тысяч динаров.
Друг сказал:
- Ты что, Насреддин, сошёл с ума? Если твой дядя оставил тебе такое наследство, ты должен быть счастлив, а не печален!
Насреддин ответил:
— Да, это так. Но на прошлой неделе умер другой мой дядя, и он оставил мне двести тысяч динаров.
— Тогда ты полностью выжил из ума, — сказал человек. —- Тебе нужно плясать и веселиться, ведь нет причин быть несчастным! Ты — самый счастливый и богатый человек в этом городе!
— Да, это я знаю, — сказал Насреддин, — но у меня нет больше дядюшек! Это-то и повергает меня в печаль.
Будучи судьёй, Мулла Насреддин никак не мог установить, кто виноват: ответчик или истец — и решил обоих наказать палочными ударами. Совершив эту процедуру, судья облегчённо вздохнул:
—Теперь моя совесть чиста, ибо виновный наверняка не избежал кары.
Сын Муллы Насреддина вернулся из университета. Там он изучал логику и стал «великим философом» — как каждый склонен думать в юности.
Сын, как и каждый выпускник университета, был очень заинтересован в том, чтобы продемонстрировать свои познания. Они сидели за столом, и мать принесла два яблока. Увидев хорошую возможность, сын Муллы сказал: «Мама, я покажу тебе то, чему я научился. Что ты видишь на этой тарелке?»
Мать сказала: «Два яблока».
Он сказал: «Нет, логика говорит нечто другое. Здесь три яблока, а не два».
Бедная мать посмотрела снова, но там было два яблока. Она сказала: «Что ты имеешь в виду?»
Сын ответил: «Посмотри. Это яблоко — одно, это яблоко—два. Сколько будет одно плюс два?»
Мать сказала: «Конечно, один плюс два будет три». Сын был очень счастлив. Мулла Насреддин наблюдал за всем этим. Он сказал: «Хорошо, очень хорошо. Я съем первое, твоё, мать — второе. Ты же ешь третье».
Женщина, обращаясь к Мулле Насреддину, спросила у него совета:
— Почтеннейший, был у меня один муж, так он меня бранил; теперь у меня второй, так он меня каждый день лупит. Что мне делать? Посоветуйте, как спастись от побоев.
— Дочь моя, молись Аллаху, чтобы он дал ему долгую жизнь! — ответил Мулла.
— Как же так? —- удивилась женщина.
— Первый муж тебя ругал, а этот бьёт; если умрёт второй и выйдешь за третьего, тот и вовсе тебя убьёт. Поэтому сноси терпеливо побои и молись Аллаху, чтобы твой второй муж жил подольше.
По улице шла женщина. За ней увязался мужчина. Женщина свернула за угол, мужчина — тоже. Тогда женщина убавила шаг.
— Чего вы хотите от меня? Зачем идёте за мной? — спросила она, обращаясь к нему.
— Потому что люблю тебя...
— Зря ты полюбил меня. За мной идёт моя сестра. Она во сто раз красивее меня. Влюбись в неё!
Мужчина моментально подался назад, увидев уродину, он разозлился и стал догонять первую женщину.
— Ты меня обманула, — сказал он ей.
— Ты меня тоже обманул. Если бы ты был влюблён в меня, то не пошёл бы за другой женщиной, даже если бы она была во сто крат красивее, — ответила она ему и пошла своей дорогой.
.Как-то Мулла работал на огороде. Подошёл какой-то юноша.
— Скажите, где дом Муллы Насреддина? — спросил он.
— Вон тот, слева, — сказал Мулла. Вскоре юноша вернулся и сказал:
— Оказывается, вы и есть Мулла Насреддин! — Да, это так.
— Почему же вы мне раньше не сказали?
— Так ведь ты искал не меня, а мой дом, — ответил Насреддин.
Как-то Мулла Насреддин повздорил с одним человеком, и его привели к правителю. Оказалось, что несколько дней назад Муллу уже приводили к нему по какому-то другому делу.
Правитель, увидев Насреддина, сказал:
— Как тебе не стыдно, Мулла! Ты уже второй раз приходишь сюда.
— Что же тут такого? — спросил Мулла.
— Как что? Разве ты не знаешь, что честный человек сюда не приходит?
— Послушай, — возразил Насреддин, — я всего второй раз прихожу сюда, а ты пропадаешь здесь каждый день.
Однажды завязался спор между Муллой Насреддином и дервишем, выдававшим себя за мудреца.
Мулла задал ему несколько вопросов, но дервиш не ответил ни на один. Наконец дервиш рассердился и сказал:
— Я могу задать тебе такие вопросы, что на них не ответил бы даже твой дед.
— На свете нет такой вещи, — ответил Мулла, -которой я бы не знал.
— Знаешь ли ты, где центр земли?—спросил дервиш. Мулла воткнул свою палку в землю и сказал:
— Здесь!
— Докажи! — закричал дервиш.
— Если не веришь, можешь произвести вычисления. Дервиш задал второй вопрос:
— Сколько звёзд на небе?
— Столько, сколько волос на моём осле.
— А где доказательства?
— Не веришь, — ответил Мулла, — иди и сосчитай.
— А сколько волос у меня в бороде? — спросил дервиш.
— Столько, сколько на хвосте моего осла. Дервиш рассвирепел:
—Ты лжёшь!
Мулла спокойно ответил:
— Я не вру. Вот твоя борода, а вот хвост моего осла. Тяни по волоску из своей бороды и из хвоста моего осла — и если счёт не совпадёт, тогда и упрекай.
Жила на свете страшно болтливая женщина. Во время болезни она становилась совсем невыносимой. Однажды муж вызвал врача. Желая измерить температуру, врач вынул из сумки термометр и сунул больной в рот. Больная пролежала с градусником пять минут.
—Дорогой мой доктор, — сказал муж, провожая его до двери, — за сколько можете уступить мне этот инструмент?
Насреддин прослышал о болезни своего друга-скряги и пошёл его проведать.
— Как его состояние? — спросил он, входя в дом больного.
— Очень плох. Со вчерашнего дня весь в огне. Чего только не делали, никак не можем заставить его пропотеть.
— Я знаю, что нужно сделать для этого! — крикнул Насреддин и направился к больному.
Заметив в дверях слугу, он сказал:
— Принеси-ка мне понемногу от каждого блюда, которые были приготовлены сегодня, и поставь передо мной. Я поем здесь.
Всё тут же было исполнено.
— Если больного и сейчас не бросит в пот, — сказал Мулла Насреддин, уплетая поданную еду, — тогда не останется ничего другого, как пригласить могильщика.
Однажды к Мулле Насреддину пришли несколько будущих учеников и попросили его прочитать им проповедь. «Хорошо, — сказал он, — следуйте за мной».
Повинуясь приказу, все выстроились в цепочку и пошли за Насреддином, сидевшим задом наперёд на своём осле.
Сначала молодые люди были несколько смущены этим обстоятельством, но потом вспомнили, что они не должны подвергать сомнению даже самые невероятные поступки учителя. Однако в конце концов они уже не могли сносить насмешки обычных прохожих. Почувствовав их неловкость, Мулла остановился и посмотрел на них. Самый смелый подошёл к Насреддину: «Мулла, нам не совсем ясно, почему ты сидишь на осле задом наперёд?»
«Это очень просто, — сказал Насреддин. — Видите ли, если бы вы шли впереди меня, это было бы неуважением ко мне, а если бы я ехал спиной к вам, это было бы неуважением к вам. Таким образом, это единственно возможный компромисс».
Скряга сидел за столом и ел, когда к нему зашёл приятель. Обращаясь к мухе, которая села на край стола, хозяин сказал:
— Пошла прочь, не в моей привычке сажать кого-либо за стол...
Как-то раз жена начала упрекать Муллу за его бедность.
— Если ты религиозный человек, — говорила она, — ты должен попросить денег в молитве. Раз религия — твоё занятие, ты, как и все, должен получать за это деньги.
— Хорошо, я так и сделаю, — сказал Насреддин. Он вышел в сад и изо всех сил закричал:
— О, Господи! Все эти годы я служил тебе без всякого вознаграждения. Теперь моя жена говорит, что мне следует заплатить. Могу ли я получить сразу сто золотых за свою службу?
В этот момент скряга, живший рядом с Насреддином, находился на крыше своего дома, пересчитывая свои сокровища. Желая посмеяться над Насреддином, он кинул ему сверху кошелёк, в котором было ровно сто золотых динаров.
— Спасибо, — сказал Насреддин и поспешил в дом. Там он показал деньги жене, на которую их вид произвёл большое впечатление.
- Прости меня, — сказала она, — я никогда по-настоящему не верила, что ты святой. Но теперь я в этом убедилась.
В течение последующих дней сосед наблюдал, как в доме Муллы появляются роскошные вещи, и его начало одолевать беспокойство. Наконец он решил поговорить с самим Насреддином.
— Знай, друг, что я — святой. Что ты хочешь? -спросил Мулла.
— Я хочу вернуть назад свои деньги, ведь это я кинул тебе кошелёк, а не Бог.
— Ты мог быть только исполнителем, но о золоте я просил Бога, а не тебя.
Скряга вышел из себя:
— Сейчас мы пойдём к судье, а там разберёмся, что к чему.
Насреддин согласился. Когда они вышли на улицу, он сказал купцу:
— Я одет в лохмотья, и если судья увидит меня в таком виде, внешнее различие между нами может склонить его решение на твою сторону.
— Хорошо, — проворчал купец, — надевай мой халат, а я надену твой.
Через несколько шагов Насреддин сказал:
— Ты едешь верхом, а я иду. Если мы так и придём в суд, судья подумает, что дело надо решать в твою пользу.
— Я и так знаю, кто выиграет дело, независимо от внешнего вида. Садись на моего коня!
Насреддин сел в седло, а сосед пошёл сзади.
Когда подошла их очередь, скряга всё рассказал судье.
— А что ты можешь сказать об этом? — спросил судья Насреддина.
— Ваша честь, этот человек скуп, а кроме того, он постоянно страдает от галлюцинаций. Он просто вообразил, что деньги дал мне именно он. В действительности же они были посланы свыше, а ему только померещилось, что дал их он.
— А как ты можешь доказать?
— Нет ничего проще. Его сумасшествие проявляется в том, что он считает, будто всё принадлежит ему, когда на самом деле это совсем не так. Вот, например, спросите его, кому принадлежит этот халат.
Насреддин замолчал, указывая на свой новый халат.
— Это мой халат, — закричал скряга,
— А теперь спросите его, на чьём коне я приехал сюда, в суд, — продолжал Насреддин.
— Ты приехал на моём коне, — завопил истец.
— Вопрос исчерпан, — сказал судья.
Как-то раз Мулла Насреддин говорит своей жене:
— Пойди и принеси немного сыра. Он укрепляет желудок и возбуждает аппетит.
— У нас дома нет сыра, — ответила жена.
— Вот и хорошо, сыр расстраивает желудок и расслабляет дёсны, — сказал Мулла.
Жена с удивлением спросила:
— Какое же из этих двух противоположных суждений — правильное?
— Если в доме есть сыр — то первое, если нет — второе, — ответил Мулла Насреддин.
Однажды Мулла Насреддин лежал больной. Несколько друзей пришли его проведать и просидели довольно долго. Когда терпение больного иссякло, он выпроводил посетителей, сказав им:
— Всевышний послал больному исцеление. Вставайте и уходите.
Насреддин побился об заклад, что он сможет провести ночь на ближайших горах и выживет, несмотря на снег и льды. Несколько попутчиков из чайханы согласились быть свидетелями.
Насреддин взял книгу и свечу и провёл самую холодную ночь в своей жизни. Утром, полумёртвый, он потребовал свои деньги.
— У тебя с собой ничего не было, чем бы ты мог обогреться? — спросили односельчане.
— Ничего.
— Даже свечи?
— Нет, свеча у меня была.
— Тогда пари проиграно., Насреддин не стал спорить.
Несколько месяцев спустя он пригласил тех же самых людей на пирушку. В ожидании еды они сели в комнате, где Насреддин принимал гостей. Проходили часы, гости начали перешёптываться насчёт еды.
—Давайте пойдём и посмотрим, как там идут дела, — сказал Насреддин.
Все поспешно устремились на кухню. Там они нашли огромную кастрюлю с водой, под которой горела свеча. Вода не была ещё даже тепловатой.
— Ещё не готово, — сказал Насреддин. — Не знаю, почему — свеча горит со вчерашнего дня.
Как-то у Муллы Насреддина спросили, сколько на небе звёзд. Он ответил:
— Этот вопрос меня интересует с давних пор. Но я думаю, что решить его можно только в том случае, если самому подняться на небо и сосчитать звёзды.
Однако тут возникают два препятствия. Если начать эту работу днём, то боюсь, что множество дел и толпы зевак помешают мне. Остаётся только подняться ночью на небо и заняться подсчётом звезд. Но это тоже опасно, потому что я не знаю, смогу ли найти на небе свечи или лампу, а в ночной темноте подсчитывать звёзды невозможно.
Вот эти два препятствия и мешают мне решить вопрос о количестве звёзд на небе.
—Когда я был в пустыне, — сказал однажды Насреддин, — я заставил бежать целое племя наводящих ужас кровожадных бедуинов.
— Однако как вы это сделали?
— Легко. Просто я побежал, а они побежали за мной.
Как-то раз несколько знатных господ взяли Муллу Насреддина с собой на прогулку в сад, который был расположен за городом. Посреди этого сада стоял небольшой дворец. Все стены дворца выходили на открытое место, и так как в каждой стене было по шесть дверей, то всего в сад выходило двадцать четыре двери. Один из участников прогулки спросил у Муллы:
— Как ты думаешь, в какое время года здесь удобнее всего жить?
— В этом дворце нужно жить зимой, — отвечал Насреддин. — Судите сами: в доме, где я живу, всего-навсего одна дверь. Когда я летом её закрываю, в доме становится так жарко, что невозможно дышать. А если закрыть все эти двадцать четыре двери, то как же вы сможете вынести в этом доме летнюю жару?
Насреддин услыхал, что в соседнем городе состоится банкет и что на него приглашаются все желающие. Он проделал путь туда так быстро, как мог. Когда распорядитель увидел его рваную одежду, он посадил Муллу в самом незаметном месте—далеко от большого стола, где с огромным вниманием обслуживали самых важных гостей.
Мулла увидел, что пройдёт, по меньшей мере, час, прежде чем слуги дойдут до того места, где он сидел. Поэтому он встал и пошёл домой.
Он оделся в великолепный соболиный халат, надел тюрбан и вернулся на праздник. Как только герольды эмира, хозяина праздника, увидели, что он выглядит величественно, они начали бить в барабаны и трубить в трубы, как полагается для гостя высокого ранга. Сам главный управляющий вышел из дворца и проводил великолепного на середину, к месту почти рядом с эмиром.
Немедленно перед ним поставили блюда с изумительными кушаньями. Не долго думая, Насреддин принялся горстями запихивать еду в свой тюрбан и халат.
— Ваше высокопреосвященство, — сказал эмир, -вы возбудили во мне любопытство вашим обычаем есть, который для меня является новым.
— Ничего особенного, — ответил Насреддин, — Халат доставил меня сюда, доставил мне еду. Он, несомненно, заслуживает своей порции.
Находясь в одном обществе, Мулла Насреддин расхвастался:
— Вся сила, которой я обладал в молодые годы, полностью сохранилась в старости.
— Чем ты можешь это доказать? — спросили у него.
— У нас во дворе стоит большая каменная ступа. УЖ как я в молодости ни старался, а сдвинуть её с места не мог. И теперь то же самое. Сколько ни силюсь, мне никак не удаётся повернуть её.
Ярмарка была в полном разгаре, и старшие ученики Насреддина спросили, будет ли им и их товарищам позволено посетить её.
— Конечно, — сказал Насреддин, — ведь это идеальный случай продолжить практическое обучение.
Мулла прямо направился в тир, одно из самых привлекательных мест на рынке: здесь выдавался большой приз даже за одно попадание в мишень. При появлении Муллы и его учеников жители города столпились вокруг них. Когда же сам Насреддин взял лук и три стрелы, напряжение толпы возросло. Сейчас они наверняка увидят, как Насреддин перехитрит сам себя...
— Следите за мной внимательно.
Мулла согнул лук, сдвинул шапку на затылок, как это делают солдаты, тщательно прицелился и выстрелил. Стрела пролетела очень далеко от цели-Холла осыпала его градом насмешек, а ученики Насреддина неловко переминались с ноги на ногу и перешёптывались между собой. Мулла повернулся к ним.
— Тихо! Это была демонстрация того, как стреляет солдат. Он часто не попадает в цель. Вот почему он проигрывает войны. В тот момент, когда я стрелял, я отождествился с солдатом. Я сказал себе: «Я - - солдат, стреляющий по врагу».
Он поднял вторую стрелу, вложил её в лук и быстро спустил тетиву. Стрела упала близко, наполовину не долетев до цели. Наступила мёртвая тишина.
— Сейчас, — сказал Насреддин собравшимся, — вы видели выстрел человека, который полон желания стрелять и который, тем не менее, промахнувшись при первом выстреле, слишком нервничает, чтобы он мог сконцентрироваться. Стрела не долетела.
Даже владелец тира был очарован этим объяснением. Мулла с безразличным видом повернулся к мишени, прицелился и пустил стрелу. Она попала в самое яблочко.
Тщательно обследовав имеющиеся призы, он выбрал один, который больше всего ему понравился, и собрался уйти прочь. Толпа разразилась криками протеста.
—Тихо! — сказал Насреддин. — Пусть кто-нибудь один спросит меня о том, о чём вы все, кажется, хотите узнать.
Мгновение никто ничего не говорил. Затем вперёд неуклюже протиснулся один деревенский простофиля:
— Мы хотим знать, кто же из вас сделал выстрел?
— Этот? О, это был я.
В одной компании каждый рассказывал о том, что с ним случалось в жизни.
— А с тобой бывали какие-нибудь происшествия? -спросили у Муллы Насреддина.
— Одиннадцать дней корабль боролся с бурей, -начал рассказывать Мулла, — судно пошло ко дну. Люди, вещи - - всё до единой щепки потонуло. Более страшного события я не переживал.
— А как же ты спасся? — удивились все.
— А я не был на том корабле, потому и спасся! — ответил Насреддин.
Некий лжец сказал Мулле:
— Однажды случилось так, что море замёрзло. Б том году мы вдоволь поели мороженой рыбы.
— А в другом году, — добавил Насреддин, — море случайно загорелось и сгорело. Вот тогда мы очень много ели жареной рыбы.
Однажды ночью Мулла Насреддин увидел, что его сосед с лампой в руках ищет что-то на холме за их домом. Мулла вышел во двор и окликнул соседа:
— Что ты там ищешь так поздно ночью?
— Жена потеряла мой кремень, — ответил сосед, — и я не могу закурить.
— У тебя же в руках лампа, — заметил Мулла, — разве ты не можешь прикурить от её огня? Сосед словно очнулся от сна.
— Мулла, это мне не приходило в голову.
— Да, — сказал Насреддин, — у нас так много ума, что держа в руках горящую лампу, мы ищем кремень.
— .Какая зима была в этом году? — спросили у Муллы Насреддина.
— Такая суровая, — ответил он, — что даже в бане я не мог мыться без шубы.
Мулла Насреддин начал обманывать всех, уверяя, что умеет угадывать чужие мысли. Его схватили и привели в судье.
— Рассказывают, будто ты можешь угадывать мысли, а ну-ка скажи, о чём я сейчас думаю?
—Ты думаешь, — ответил Мулла, —- что перед тобой лжец.
Однажды во двор Муллы залез бык и растоптал все цветы.
Мулла схватил палку и погнался за быком, но догнать его не смог.
Через несколько дней Мулла увидел, что хозяин этого быка запряг его в арбу и едет по дороге. Мулла стал изо всех сил дубасить быка дубиной.
— Мулла, — закричал его хозяин, — что ты делаешь? За что ты лупишь мою скотину?
— Заткнись, — ответил Мулла, — твой бык знает, за что я его бью. Видишь, как он свесил голову!
Однажды Насреддин бежал, распевая песню.
— Почему ты бежишь? — спросили его.
— Мне сказали, — ответил Мулла, — что мой голос хорош издали. Вот я и бегу, чтобы услышать своё пение издалека.
Однажды один из родственников Муллы чем-то очень угодил ему.
— Раз уж ты сделал такое доброе дело, — сказал ему Насреддин, — то проси у меня всё, что хочешь.
Родственник Муллы так обрадовался, что никак не мог придумать, что бы попросить.
— Дай мне срок до завтра, — сказал он.
Мулла согласился. На следующий день, когда тот пришёл просить обещанное, Насреддин сказал ему:
— Я обещал дать тебе только одну вещь. Ты просил дать тебе срок подумать. Я дал. Так чего же ты ещё хочешь?
Прослышав о болезни одного из своих друзей, Мулла Насреддин пошёл его проведать. А нужно сказать, что приятель был очень хладнокровным человеком. Мулла спросил его о состоянии здоровья.
— Меня сразили желчь и простуда, — сказал больной. На что Насреддин ответил:
— Насчет желчи ничего не могу сказать, но совсем невероятно, чтобы такой хладнокровный человек, как ты, мог простудиться.
Однажды Мулла возвращался с базара в селение. Сколько он ни понукал осла, тот едва передвигал ноги. Тогда Мулла смазал ему под хвостом скипидаром. Осёл помчался как угорелый. Он не бежал, а летел, как птица.
Мулла убедился, что догнать осла он не сможет, и смазал себя скипидаром... Придя в себя, он увидел, что он уже в своём селении, и вдруг понял, что дела его плохи — остановиться он не может. Мулла прибежал прямо к себе во двор. Ворвавшись, как сумасшедший, Мулла крикнул жене:
— Жена, погибаю! Держи меня, а то я разрушу тут все стены!
Жена бросилась вдогонку за Насреддином. Сколько она ни бежала, догнать его не могла. Наконец Мулла вынул из кармана склянку со скипидаром и кинул жене:
—Жена, я вижу, ты тоже должна намазаться скипидаром, а то меня не догонишь...
Однажды Мулла Насреддин, укладываясь спать, услышал, как по крыше бродит вор. Он тут же начал разговаривать с женой во весь голос:
— Сколько я ни стучал вчера ночью, ты не проснулась и не отворила двери. Наконец я поднялся на крышу, прочёл молитву, а потом уцепился за лунный луч и попал домой.
Вор услышал слова Муллы и притаился, а тот прошептал жене:
— Давай храпеть... И они захрапели.
Когда вор убедился, что они заснули, то встал, прочёл молитву, протянул руки к луне и бросился в дымоход. Мулла крикнул жене:
— Зажги скорее свет, я поймал вора! Ушибшийся вор сказал:
— Зря не торопись, братец! Благодаря твоей молитве и моему разуму я так упал, что подняться уже не смогу.
Мулла потерял осла; он ищет его и возносит благодарения Богу. Когда у него спросили, за что он благодарит, Мулла ответил: «Я благодарю Бога, что я не сидел на осле, а то ведь и я бы потерялся».
Однажды у Муллы Насреддина спросили:
— Мулла, в чём черты подлинно человеческие?
— Подлинно человеческих черт две, — ответил Мулла, — первая: когда говорят люди знающие, нужно хорошенько слушать; вторая: когда говоришь сам, взвесь и пойми, что ты говоришь.
Однажды Муллу спросили:
— Мулла, ты можешь сказать, сколько сейчас у тебя друзей?
— Сколько сейчас, — ответил Мулла, — сказать не могу, потому что у меня в этом году выдался хороший урожай, живу в довольстве, а друзья познаются в беде.
Взял однажды Мулла в руки кирку и начал копать в саду яму. Пришёл сосед и спросил, что он делает. Мулла ответил: «Соседи всё поговаривают, как быть с землёй, сваленной после ремонта посреди улицы. Вот я и хочу весь этот мусор закопать сюда». — «Хорошо, — сказал сосед, — ну а что ты будешь делать с тем щебнем, который ты выкапываешь из ямы?» Мулла рассердился: «Ну брат, в такие тонкости я не могу входить».
Мулла Насреддин со своей женой пошли на озеро постирать бельё и ковры. Занимаясь стиркой, они не заметили, как ворона схватила у них мыло и улетела.
Увидев это, жена Муллы закричала:
— Хватай, лови ворону, она утащила наше мыло!
— Разве ты не видела, какая она чёрная? Если бы ей не нужно было вымыться, она не тронула бы наше мыло.
Однажды Мулла купил мясо и принёс домой. Жена спросила:
— Что из него сварить?
— Откуда я знаю, свари то, что из него получится. Жена переложила мясо с руки на руку, поглядела на
него и сказала:
— Мясо хорошее, из него можно сварить всё, что угодно.
— Тогда и свари всё, — ответил Мулла.
У Муллы спросили, сколько ему лет. Он ответил: «Сорок».
С того времени прошло десять лет, и как-то ему задали тот же вопрос. Мулла опять ответил: «Сорок». Ему заметили, что десять лет назад ему уже было сорок лет и теперь он повторяет ту же цифру.
«Настоящий человек, — заметил Мулла, — никогда не отказывается от своих слов; как Бог один, так и слово у человека должно быть одно. И если через двадцать лет ты спросишь меня, я, безусловно, отвечу тебе так же».
Погрузил однажды Мулла Насреддин на осла две корзины винограда и отправился в город. В городе пристали к нему ребятишки: «Мулла, дай нам винограда!» Окинул Мулла взглядом толпу. «Если дать вам всем, — подумал он, — это обойдётся в копеечку». И он дал ребятишкам по крохотной веточке, по три-четыре ягодки. Дети подняли шум, говоря: «Эфенди, только и всего?» «Послушайте, — сказал Мулла, — вкус у них один; виноград, что в этой корзине, что в другой, на вкус одинаков. Поэтому нет никакой разницы — съесть мало или много».
Было очень жарко, и Мулла спал на крыше. Проснувшись утром, он увидел, что ветер сбросил во двор его одежду.
— Жена, — сказал Насреддин, — возблагодари Аллаха за то, что я ночью спал раздетым. Если бы я был в одежде, то расшибся бы в лепёшку, и ты осталась бы без мужа.
Друзья и приятели Муллы стали говорить ему, что жена его сильно погуливает и не мешало бы призвать её к порядку.
— Странные вы люди! — удивился Мулла. — Как я могу приструнить её, если я её совсем не вижу?
Однажды Мулла встретил на базаре человека, продававшего попугая и спросил:
— Что это такое?
— Попугай, — ответили ему.
— Сколько он стоит?
— Пятьдесят монет.
Мулла, ни слова не говоря, вернулся домой, поймал индюшку и принёс на базар.
— Мулла, — спросили его, — сколько ты хочешь за свою индюшку?
— Пятьсот монет.
— Ай, Мулла, — стали его урезонивать, — ты с ума сошёл, что ли? Разве индюшка может столько стоить?
Мулла указал на продавца попугая:
— Он продаёт такую маленькую птичку за пятьдесят, вы же ничего не говорите, а я оценил в пятьсот монет индюшку величиной с целого барана, и вы меня ещё упрекаете. Разве моя индюшка не в тридцать раз больше этого попугая?
— Но ведь это попугай, Мулла, — сказал один из присутствующих.
— Ну так что, а это — индюшка.
— Да, но попугай умеет говорить, как проповедник.
— Ну и что! Индюшка же всегда погружена в думы, как учёный. Что же, по-вашему, лучше?
Мулла купил на базаре сливы, принёс домой и с женой начал их есть. Жена вдруг заметила, что Мулла проглатывает и косточки.
— Почему ты проглатываешь косточки? — спрашивает она.
— А почему бы мне их не глотать! — возразил Мулла. — Если они несъедобные, то почему их продают? Разве можно продавать то, что надо выбрасывать?
Однажды у Муллы Насреддина спросили: «Послушай, ты всё-таки мало-мальски человек учёный, разреши наше недоумение. Скажи, какой величины мир? Сколько в нём аршин?»
В это время шла мимо них похоронная процессия. Мулла, указывая на гроб, сказал: «Бот тот, что лежит в гробу, лучше всех тебе ответит. Спроси у него: он только что измерил».
Набил Мулла себе карманы персиками и, встречая по дороге приятелей, говорил, указывая на карманы: «Если кто узнает, что у меня в кармане, тому я дам самый большой персик», «у тебя персики», — говорили ему. Поражённый Мулла воскликнул: «И какой это прохвост вам сказал?!»
Идя по дороге, Мулла нашёл ослиную подкову. Обрадовался ей и сказал: «Теперь найти бы ещё три подковы и одного осла — и я не буду больше ходить пешком».
Однажды Насреддин увидел странного вида здание, перед дверьми которого сидел йог, погружённый в размышления. Мулла решил, что он может научиться чему-нибудь у этой впечатляющей фигуры, и начал разговор, спросив у сидящего человека, кто он такой.
— Я йог, — сказал человек, — и провожу время, пытаясь достичь гармонии со всем живым.
— Это интересно, — сказал Насреддин, -- потому что однажды рыба спасла меня от смерти.
Йог попросил его остаться с ним, говоря, что за время, которое он потратил на то, чтобы добиться гармонии с животным миром, он никогда ещё не был близок к такому общению, которого достиг Насреддин.
После нескольких дней совместного размышления йог попросил Муллу рассказать ему больше о его чудесном опыте с рыбой, ибо «теперь мы знаем друг друга лучше».
— Теперь, когда я знаю тебя лучше, я сомневаюсь, получишь ли ты пользу от того, что я поведаю, — сказал Насреддин.
Йог настаивал.
— Ну, хорошо, — сказал Насреддин, — рыба действительно спасла мне жизнь. Мне как-то пришлось голодать, а она поддерживала меня в течение трёх дней.
Как-то раз один из учеников решил показать Насреддину прекрасный озёрный пейзаж, которого тот никогда не видел.
— Какая красота! — воскликнул Насреддин. — Но если бы только, если бы только...
— Что «если бы только», Мулла?
— Если бы только они не напустили сюда воды!
Однажды Мулла попросил жену приготовить много халвы и дал ей всё необходимое для этого, а потом съел почти всю халву.
Среди ночи Мулла разбудил жену.
— Мне пришла в голову важная мысль.
— Какая?
— Принеси мне остаток халвы, и я скажу её тебе. Жена принесла халву и повторила свой вопрос. Но
Насреддин первым делом расправился с халвой, а потом сказал:
— Мне пришло в голову, что никогда не надо идти спать, прежде чем не съешь всю халву, которая была приготовлена за день.
Однажды сосед попросил у Муллы осла. «Нет у меня», — ответил Насреддин. А в это время заревел осёл. Тогда сосед заметил: «Эфенди, ты говоришь, что у тебя нет осла, а вон, слышишь, осёл ревёт».
Мулла покачал головой и сказал: «Господи Боже мой, чудной ты человек; ты ослу веришь, а мне, дожившему до седой бороды, не веришь».
Так случилось, что Мулла Насреддин заболел и был госпитализирован. Через несколько минут кто-то постучал в дверь, и вошла маленькая женщина. Она сказала: «Я ваш врач. Разденьтесь, я пришла вас осмотреть». Мулла спросил: «Вы имеете в виду — полностью?» Врач ответила: «Да, именно так».
Он разделся. Женщина осмотрела его, затем она сказала: «Теперь ложитесь на кровать. У вас есть какие-нибудь вопросы?» Мулла Насреддин сказал: «Только один: зачем вы побеспокоились постучать?» Женщина ответила: «Просто привычка».
Мулле сказали: «Жена твоя потеряла рассудок». Мулла задумался. «О чём ты думаешь?» — спросили у него. «У моей жены отродясь ума не было, — что же она могла потерять? Вот о чём я думаю», — ответил Мулла.
Во время длительного путешествия Мулла, чтобы не затеряться в караване, привязал себе на пояс тыкву и так продолжал путь. На одной стоянке шутник тихонько взял у Муллы тыкву и привязал себе. Когда наутро Мулла увидел перед собой человека, у которого к поясу была привязана тыква, он, растерявшись, сказал: «Я — это вот тот человек, ну а сам-то я кто?»
Мулла Насреддин оставался безработным много-много лет, ибо он хотел быть актёром, но не имел таланта, Но каждый день он шёл к агенту. Он с надеждой стучал в дверь, входил в контору и спрашивал:
— Что-нибудь произошло? Я где-нибудь записан? Агент всегда говорил одно и тоже:
— Я ничего не могу сделать, нет никакой возможности. Проходили дни, недели, прошли годы, и стук Муллы стал привычным. Несмотря на сезон, на погоду -хорошую или плохую — агент был уверен в одном: Мулла придёт. И Мулла опять с надеждой спрашивал, и агент опять говорил одно и тоже:
— Насреддин, я ничего не могу сделать, нет никакой возможности.
Затем однажды послышался другой стук, немного печальный, и когда Мулла вошёл, агент был удивлён, так как тот был печален. Мулла сказал:
— Слушай, две недели не записывай меня никуда, потому что я собираюсь в отпуск.
Насреддина пригласили прочесть проповедь жителям соседней деревни. Он взобрался на кафедру и сказал:
— О люди, знаете ли вы, о чём я буду говорить с вами? Несколько буянов, желающих позабавиться, крикнули, что не знают.
— В таком случае, — сказал Мулла с достоинством, — я пока воздержусь от попыток обучать таких невежд.
На следующей неделе старейшины деревни, заручившись уверениями хулиганов о том, что они больше не будут мешать делу своими замечаниями, опять пригласили Насреддина посетить их.
— О люди! — снова начал Мулла, — знаете ли вы, о чём я буду говорить с вами?
Некоторые из тех. на кого Насреддин смотрел особенно свирепо, не знали, как реагировать на это, и пробормотали: «Да».
— В таком случае мне нечего сказать вам, — резко сказал Насреддин и покинул зал.
После настойчивых просьб сделать ещё одну попытку Насреддин посетил деревню ещё раз и снова предстал перед собравшимися.
— О люди! Знаете ли вы, о чём я буду говорить с вами? Так как всем показалось, что Мулла ждёт ответа, люди закричали: «Некоторые из нас знают, а некоторые — нет!»
— В таком случае, пусть те, кто знает, расскажут об этом тем, кто не знает, — сказал Насреддин, собираясь уходить.
У Муллы спросили: «Отчего это, когда наступает утро, один человек идёт в одну сторону, другой — в другую?» «Если бы все пошли в одну сторону, — разъяснил Мулла, — нарушилось бы в мире равновесие, и мир бы перевернулся».
Купил однажды Мулла печёнку. Дорогой встретился ему приятель и спрашивает: «Как ты её приготовишь?» «Да обыкновенно», — говорит Мулла. «Нет, — возразил человек, — можно печёнку великолепно приготовить. Вот как я тебе сейчас объясню, ты так и сделай». — «Твои объяснения не удержатся у меня в голове, — сказал Мулла. — Напиши на бумаге — и тогда я буду глядеть на твой рецепт и приготовлю».
Человек написал и вручил бумажку Мулле.
Когда Мулла, погружённый в приятные размышления, вызванные наставлением, шёл домой, коршун выхватил у него печёнку и взвился в небо. Мулла, не обнаруживая признаков беспокойства, показал коршуну бумажку, которую держал в руке и сказал: «Напрасно: тебе всё равно не удастся скушать печёнку со смаком, ведь рецепт-то у меня».
Однажды Насреддин повздорил с настоятелем монастыря, где он тогда жил. Вскоре после этого из кладовой пропал мешок риса. Настоятель приказал всем выстроиться во дворе монастыря. Когда все собрались, он сказал, что в бороде у вора застряли зёрнышки риса. «Это старый способ заставить виновного невольно коснуться своей бороды», -- подумал настоящий вор и продолжал стоять неподвижно.
Насреддин подумал: «Настоятель готов на всё, чтобы отомстить мне, он, наверное, специально насыпал риса мне на бороду», — и попытался незаметно смахнуть рис.
Как только его пальцы коснулись бороды, он понял, что все смотрят на него.
— Я так и знал, что рано или поздно он меня поймает! — сказал Насреддин.
Однажды Мулле Насреддину приснилось, что он был в раю. Красота вокруг! Тихая долина, птицы поют, солнце восходит — а он один и под деревом. Правда, вскоре он начал ощущать голод, а вокруг — никого! Райское одиночество! Никто не мешает! Однако вскоре ему всё это надоело, и он крикнул: «Эй! Уважаемые! Есть тут кто-нибудь?!» И явился к нему очень красивый человек и сказал ему: «К твоим услугам, да буду я жертвой за тебя! Что ни прикажешь — всё исполню!»
Насреддин для начала попросил поесть, и вмиг всё исполнилось. И чего бы он ни попросил — всё вмиг исполнялось и в самом деле! УЖ он наелся, напился, отоспался! Ну чего бы ему ещё? Красивую женщину попросил, и вмиг доставили ему гурию — небесную деву. Кровать с лебяжьей периной — и была ему кровать!
И вот так продолжалось несколько дней. Но долго очень хорошо — уже нехорошо! И всё было слишком хорошо, и всего слишком много. Долго вытерпеть он так не мог. Он стал желать какого-нибудь несчастья, так как всё было слишком уж прекрасно. Ему захотелось какого-нибудь напряжения, труда, так как за всю жизнь он не был без напряжения, без чего-либо, из-за чего люди переживают, печалятся. Всё было просто невыносимо блаженно!
Тогда он позвал Того, кто исполняет желания, и сказал ему: «Нет! Хватит! Это уж слишком! Мне бы какой-нибудь работёнки. Знаешь, страшно надоело сидеть вот так — с пустыми руками».
И Тот, кто всё исполняет, сказал ему: «Я могу сделать всё, кроме этого: здесь невозможна никакая работа. Я готов дать всё, что только пожелает твоя душа. Да и зачем тебе работа?»
Мулла сказал: «Да надоело! Понимаешь?! Надоело! УЖ лучше в ад отпустите, если здесь нет никакой работы!»
Тот, кто всё исполняет, смеялся до изнеможения и сказал наконец: «А где же ты, по-твоему, находишься?»
Один из друзей попросил денег у Муллы на короткий срок. «Нет, денег я тебе не дам, — сказал Мулла, — но зато, раз ты мне друг, срок я могу тебе предоставить какой захочешь!»
У Муллы спросили: «Что ты скажешь о совершенстве Божественной воли?» «С тех пор, как я себя помню, — сказал Мулла, — постоянно случается то, что говорит Господь Бог; а если бы сила была не в руках Господа, когда-нибудь да исполнилось бы и то, что я говорю».
Однажды ночью Мулла Насреддин и его жена сидели у огня. Ночь была холодная. Мулла читал свою газету, а его жена что-то вязала. Домашние кошка и собака тоже отдыхали у огня, дремля и наслаждаясь теплом.
Вдруг жена сказала:
— Насреддин, посмотри на кошку и собаку, как мирно они живут друг с другом. Почему мы так не умеем?
— Почему мы так не умеем? Привяжи их друг к другу и посмотри, что получится.
Три амбициозных политика гуляли по пляжу и планировали стратегические ходы, чтобы свергнуть могущественного соперника. Затем они подошли к Мулле Насреддину, ловившему крабов. Поймав очередного краба, Мулла клал его в плетёную корзину.
Заглянув в неё, один из политиков предупредил Насреддина:
— Мулла, тебе бы лучше закрыть корзинку. Если ты не поостережёшься, крабы выберутся и разбегутся.
— О, мне не нужна никакая крышка. Эти крабы — прирождённые политики, и если один краб попытается выбраться, другие утянут его вниз.
Однажды в дом к Мулле забрался вор. Жена с беспокойством сказала: «Эфенди, у нас вор». А Мулла беззаботно ответил: «Тс-с-с! Ты молчи. Может быть, он найдёт что-нибудь подходящее, а отнять у него уже будет легко».
Незнакомец зашёл в магазин Муллы Насреддина за товаром. На стене была надпись: «Этот магазин будет закрыт двадцать восьмого августа по причине погоды».
Поскольку было только пятнадцатое августа, человек спросил Муллу, как он может знать, какая будет погода за столько дней.
— Ну, — сказал Насреддин, — если будет небольшой дождь, я пойду на рыбалку. Если сильный дождь — я останусь дома и буду работать своими инструментами.
— Но откуда вы знаете, что будет дождь? — спросил человек.
— Не имеет значения, будет дождь или нет, — ответил Насреддин. — Если будет солнце, я пойду на рыбалку или буду работать своими инструментами; так или иначе, всё зависит от погоды.
Пару раз Мулла приносил домой печёнку. Жена угощала печёнкой милого дружка, а перед Муллой ставила вечером какое-то месиво. Однажды Мулла и говорит жене: «Послушай, я несколько раз приносил домой печёнку, но мне никак не удаётся её попробовать. Куда она девается?» «Кошка крадёт», — ответила жена.
Тогда Мулла встал и спрятал в сундук топор. «Ты от кого прячешь топор?» — спросила жена. «От кошки», — заметил Мулла. Жена удивлённо сказала: «Но зачем кошке топор?» На это Мулла возразил: «Да разве тот, кто хватает печёнку, которой цена-то всего два акча, не возьмёт и топор, стоящий сорок акча
[40]?»
Однажды поздно вечером Мулла при свете луны поднимал ведро из колодца и увидел, что в колодец упала луна. Чтобы вытащить луну, он привязал к верёвке крюк и спустил вниз. Случайно крючок зацепился за камень, и когда верёвка натянулась, крючок сорвался, а Мулла упал на спину. Он взглянул наверх и увидел, что луна на небе. «Ну, слава Богу, помучился я немало, но зато луна теперь вернулась на своё место», — подумал Насреддин.
Однажды осёл, на котором ехал Мулла, пустился вскачь, и Мулла упал. Ребятишки, смеясь, закричали: «Мулла упал с осла! Мулла упал с осла!» «Ах, дети, дети! — сказал Мулла. — Да ведь если бы я не упал, то всё равно пришлось бы с него слезть».
Придя навестить больного товарища, Насреддин попал как раз такой момент, когда к тому пришёл врач. Он пробыл в доме не более минуты, и скорость, с которой он поставил диагноз, ошеломила Муллу.
Сначала доктор взглянул на язык пациента, затем немного помолчал. Потом он сказал:
— Вы поели зелёных яблок. Перестаньте их есть, и через пару дней вы поправитесь.
Забыв обо всём на свете, Мулла последовал за врачом, — Скажите мне, доктор, — задыхался он, — пожалуйста, скажите, как вы делаете это?
— Это совсем просто, когда вы научитесь распознавать различные ситуации, — сказал доктор. — Видите ли, как только я узнал, что у человека болит живот, я стал искать причину. Когда я вошёл в комнату больного, я увидел кучу огрызков от зелёных яблок, лежавших у него под кроватью. Остальное было очевидным.
Насреддин поблагодарил его за урок. В следующий раз, когда он навещал одного из своих друзей, дверь ему открыла жена друга.
— Мулла, — сказала она, — нам нужен не философ, а доктор. У моего мужа болит живот.
— Не думай, что философ не может быть врачом, о женщина, — сказал Насреддин, протискиваясь в дверь.
Больной стонал, лёжа на кровати. Насреддин подошёл к нему, заглянул под кровать и позвал его жену.
— Ничего серьёзного, — сказал он ей. — Через пару дней он будет здоров. Но ты должна проследить, чтобы он отказался от привычки есть сёдла и упряжь.
Какой-то человек остановил Насреддина и спросил у него, какой сегодня день недели.
— Не могу вам сказать, — ответил Мулла. — Я нездешний и не знаю, какие у вас дни недели.
Однажды Мулла Насреддин положил на большое блюдо три сливы и понёс в подарок завоевателю Тимуру. Дорогой сливы стали перекатываться на подносе с одной стороны на другую, и как ни говорил Мулла: «Лежите смирно, не двигайтесь, а то я вас съем!» — ничего не действовало: сливы всё подпрыгивали и перекатывались. Мулла, рассерженный, съел одну за другой две сливы и представил Тимуру всего одну сливу. Тимур очень был обрадован и пожаловал ему много денег.
Через несколько дней Мулла набрал корзину свёклы и опять понес государю. Дорогой попался ему человек, и, узнав, что Мулла несёт Тимуру свёклу, сказал: «Отнеси ему инжир, он ещё больше обрадуется». Мулла раздобыл немного хорошего инжиру и поднёс Тимуру.
По приказу государя приближённые и слуги стали бросать в Муллу инжиром. И по мере того как инжир попадал ему в голову, Мулла то и дело причитал: «Благословение Господу, хвала Тебе, Милостивому, Всещедрому! Теперь я понял смысл благодетельного совета!»
Тимур услышал это и спросил: «Мулла, что ты всё возносишь благодарения?» Насреддин ответил: «Государь, я сперва нёс тебе свёклу, но по дороге один человек отговорил меня от этого. Если бы я принёс свёклу, что со мною было бы! Я лишился бы глаз и головы, и ничего от меня бы не осталось».
Мулла Насреддин постучал как-то в три часа утра в чужую дверь. Он был совершенно пьян. Хозяин открыл окно, посмотрел вниз и сказал: «Насреддин, я много раз говорил тебе, что это не та дверь. Это не твоя дверь. Иди домой и стучи там».
Насреддин посмотрел вверх и сказал: «Ты в этом уверен? Может, ты смотришь не из того окна? Откуда ты знаешь?»
Мулла Насреддин играл в карты со своим псом. Это увидел знакомый и очень удивился — пёс действительно играл. Он сказал Насреддину: «У тебя удивительный и мудрый пёс!»
Насреддин ответил: «Ничего подобного — он не такой мудрый, как кажется. Когда у него хорошие карты, он виляет хвостом!»
Однажды ночью увидел Мулла при свете луны, что в саду стоит какой-то дородный человек, величественно вытянув руки. Он разбудил жену и говорит: «Принеси мне поскорее лук и стрелы!» Быстро он натянул тетиву и, призывая имя Господа, пустил стрелу. Стрела попала как раз в живот. «Да, с нами шутки плохи! — гордо сказал Мулла. — Теперь оставим его в покое, а к утру он покорчится-покорчится, да и отдаст Богу душу».
После этого Мулла пошёл домой, крепко запер дверь и лёг спать. Утром, спустившись в сад, видит, что ночью он стрелял в свой собственный кафтан, который накануне выстирала его жена и развесила на верёвке, чтобы он к утру просох. Стрела разорвала кафтан как раз у самого пупка. Мулла пал ниц и стал громко молиться:
«Благодарение Господу, тысяча благодарностей за милость Господню!» «Что случилось? — удивилась жена — Объясни мне причину твоих славословий». «Эх ты, чудачка, — заметил Мулла, — разве ты не видишь, куда попала стрела: она пробила кафтан у самого пупка и вышла наружу, а кафтан изодрала в клочья. Если бы я в это время был в кафтане, что было бы со мной?»
Однажды утром сосед попросил у Муллы осла. Мулла пробормотал: «Пойду спрошу осла; если он захочет — дам». Прошёл он в дом и, побыв недолго, вернулся и сказал: «Я говорил ослу, но он не соблаговолил, да ещё прибавил: "Если дать меня чужому, будут тыкать мне стрекалом в уши, а тебя — честить на все лады!"»
Однажды во время пребывания Насреддина при дворе правитель пожаловался на то, что его подданные лживы. Насреддин сказал: «Ваше величество, истины бывают разные. Прежде чем люди смогут использовать относительную истину, им необходимо практически познать реальную истину. Но они всегда пытаются делать всё наоборот. В результате люди слишком бесцеремонно обращаются со своими же искусственными истинами, подспудно чувствуя, что это не более, чем выдумка».
Всё это показалось правителю слишком сложным: «Вещи должны быть или истинными, или ложными. Я заставлю людей говорить правду, и с помощью этого они приобретут привычку быть правдивыми».
На следующее утро перед открытыми городскими воротами красовалась виселица, которую окружали солдаты правителя во главе с капитаном. Глашатай объявил: «Каждый, кто войдёт в город, должен прежде всего правдиво ответить на вопрос капитана».
Насреддин, поджидавший снаружи, вошёл в город первым. Капитан спросил: «Куда ты идёшь? Говори правду, иначе тебя повесят».
Насреддин ответил: «Я иду, чтобы быть повешенным на этой виселице». — «Я не верю тебе!» — «Прекрасно. Если я солгал — повесь меня». — «Но это будет значить, что ты сказал правду». — «Вот именно, — сказал Насреддин, — вашу правду».
Желая попросить милостыню, Насреддин подошёл к большому дому.
— Хозяина нет, — сказал слуга.
— Прекрасно, — воскликнул Мулла, — и хотя он ничем не смог помочь мне, передай, пожалуйста, своему хозяину мой совет. Скажи: «Когда будешь уходить в следующий раз, не оставляй своё лицо на окне — его могут украсть».
Однажды Мулла рубил в горах дрова, а в это время волк задрал у него осла. Когда Мулла вернулся, волк пустился бежать. Кто-то поднял шум: «Эй, караул, держите!» Мулла заметил: «Ну чего ты, человече, без толку кричишь. Волк набил брюхо, и ему тяжело теперь подниматься в гору. Пожалей его!»
В чайхану вошёл монах и заявил: «Мой учитель велел мне возвестить людям, что человечество до тех пор не достигнет совершенства, пока люди, не испытавшие на себе несправедливости, не будут так же нетерпимо относиться к ней, как те, кто в действительности испытал её».
Эти слова на мгновение поразили всех собравшихся. Затем Насреддин сказал: «А мне мой учитель говорил, что никто не должен относиться нетерпимо к чему бы то ни было до тех пор, пока он не убедится, что предполагаемая несправедливость действительно является несправедливостью, а не скрытым благом!»
Однажды прямо на голову Насреддину, шедшему по узкому переулку, с крыши дома упал какой-то человек. С этим человеком ничего не случилось, но Мулла попал в больницу.
Один из учеников Насреддина спросил его:
— Какой урок вы извлекли из этого происшествия, учитель?
— Откажись от веры в неизбежность, даже если причина и следствие кажутся неизбежными! Избегай теоретических вопросов наподобие этого: «Сломает ли человек себе шею, если упадёт с крыши?» Упал он, а шею сломал себе я!
Насреддин ежедневно переводил через границу своего осла, нагруженного корзинами с соломой. Так как все знали, что он промышляет контрабандой, пограничники обыскивали его с ног до головы каждый раз, когда он переходил границу. Они обыскивали самого Насреддина, осматривали солому, погружали её в воду, время от времени даже сжигали её, а сам Насреддин жил всё лучше и лучше.
В конце концов он отошёл от дел и перебрался на жительство в другую страну. Много лет спустя его встретил один из таможенников. Он сказал:
— Теперь тебе нечего скрывать, Насреддин. Расскажи мне, что ты переправлял через границу, когда мы не могли поймать тебя?
— Ослов, — ответил Насреддин.
Однажды произошло вот что. Женщина судилась с Муллой Насреддином. Мулла всё яростно отрицал. Наконец судья спросил:
— Скажи только одно: спал ты с этой женщиной, Насреддин?
Насреддин ответил:
— Нет, ваша милость, не сомкнул глаз.
Собрался Мулла Насреддин пообедать. Известно: кто любит деньги, тот любит только деньги. Поэтому Мулла приказал своему слуге:
— Неси на стол обед, а потом запри ворота и говори всем, что меня нет дома. Не люблю гостей!
Услышал эти слова сын Насреддина. А известно: у богатого отца, сын часто нищ душой. Вот он и говорит:
— О, отец! А не лучше ли будет, если слуга сперва скажет всем соседям, что нас нет дома, потом запрёт ворота и лишь после этого подаст обед?
Выслушал старый скупец юного скрягу, огорчился и в то же время обрадовался, засмеялся и одновременно заплакал:
— Когда на старости лет мой сын откажется меня кормить, утешительно мне будет сознавать, что сын мой пошёл в меня!
По ряду обстоятельств Насреддин оказался однажды в зале для аудиенций правителя Персии.
Шахиншах был окружён своей корыстной знатью, управителями провинций, придворными и всякого рода прихлебателями. Каждый старался протолкнуться вперёд, чтобы его назначили главой посольства, которое вскоре отправлялось в Индию.
Правитель уже начал терять терпение, он оглядывал сверху всю эту назойливую толпу, взывал про себя к небу, чтобы к нему пришла помощь свыше в разрешении этой проблемы — кого же выбрать. Взгляд его упал на Муллу Насреддина.
— Вот кто будет послом, — провозгласил он. — А теперь оставьте меня в покое.
Насреддину выдали богатую одежду, огромный сундук с рубинами, бриллиантами, изумрудами, вручили бесценные произведения искусства: всё это было даром Шахиншаха Великому Моголу.
Однако придворные не могли это так оставить. Объединившись ради такого дела, они решили сделать всё, чтобы погубить Насреддина. Сначала они ворвались в жилище Насреддина и похитили драгоценности, которые поделили между собой, а вместо них положили в сундук земли, чтобы восполнить вес драгоценностей. Затем они пришли к Насреддину, полные решимости разрушить миссию посольства, вовлечь его в неприятности и в процессе всего этого дискредитировать также и его главу.
— Поздравляем тебя, о великий Насреддин, — сказали они. — То, что повелел Фонтан Мудрости, Павлин Мира, должно быть сутью всей мудрости. Поэтому мы приветствуем тебя. Но мы могли бы дать тебе несколько советов, так как нам не раз приходилось выполнять дипломатические миссии.
— Я был бы благодарен, если бы вы сказали мне их, — ответил Насреддин.
— Хорошо, — сказал главарь интриганов. — Первое, что от тебя требуется, это быть смиренным, для того чтобы показать, как ты скромен. Ты, следовательно, не должен и виду показывать, что ты важная персона. Когда достигнешь Индии, посети как можно больше мечетей и делай для себя денежные сборы. Второе: ты должен соблюдать придворный этикет страны, в которую ты направлен. Это значит, что ты должен называть Великого Могола «Полной Луной».
— Но ведь это титул правителя Персии?
— Только не в Индии.
Итак, Насреддин отправился в путь. Правитель Персии сказал ему на прощание:
— Будь осторожен, Насреддин. Придерживайся этикета, ибо Могол — могущественный правитель, и мы должны произвести на него впечатление и в то же время ничем не оскорбить его.
— Я хорошо подготовлен, Ваше Величество, — сказал Насреддин.
Как только он ступил на территорию Индии, тотчас вошёл в мечеть и поднялся на кафедру.
— О люди! — закричал он. — Смотрите на меня как на представителя Тени Аллаха на земле, который является осью земли! Вытаскивайте денежки, потому что я сделаю сбор.
Так он повторял в каждой мечети, какую только мог найти на пути из Белуджистана в величественный Дели.
Он собрал большое количество денег. Его советчики сказали ему:
— Делай с ними всё, что хочешь. Ибо это результат интуитивного роста и дара, а раз так, то их использование создаст своё собственное требование.
Всё, чего они хотели добиться, — это чтобы Мулла выставил себя в нелепом виде, собирая деньги таким бесстыжим образом.
— Святые должны жить только плодами своей святости, — взывал Насреддин, переходя из мечети в мечеть. — Я не придаю никакого значения деньгам и не ожидаю от них ничего. Для вас деньги — это то, что следует копить, после того, как вы их нашли. Вы можете обменять их на материальные вещи. Для меня же они представляют часть механизма. Я — представитель интуитивного роста, вознаграждённый и оплаченный.
Итак, как все мы знаем, добро часто проистекает из явного зла, и наоборот. Те, кто думали, что Насреддин набивает свои собственные карманы, не давали денег. По какой-то причине их дела шли не блестяще. Те же, кого считали доверчивыми и легковерными и кто давал ему деньги, необыкновенным образом обогащались. Но вернёмся к нашему рассказу.
Сидя на величественном троне в Дели, Правитель слушал отчёты, которые придворные ежедневно приносили ему о продвижении персидского посла. Сначала он никак не мог в них разобраться. Тогда он собрал совет.
— Уважаемые, — сказал он, — этот Насреддин, должно быть, действительно святой, или же его направляет Божественная сила. Слыхали вы когда-либо о ком-нибудь ещё, кто бы придерживался принципа, что человек не должен стремиться к деньгам без благовидной причины, чтобы его мотивы не были неправильно истолкованы?
— Да не уменьшится никогда твоя тень, о Бесконечное Протяжение Мудрости, — ответили сановники. — Мы согласны с тобой. Раз в Персии есть такие люди, то мы должны быть настороже, ибо их моральная власть над нашим материалистическим мировоззрением очевидна.
Затем из Персии прибыл гонец с секретным письмом, в котором шпионы Могола докладывали следующее: «Мулла Насреддин — человек, не занимающий никакого положения в Персии. Он был избран послом совершенно наобум. Мы не можем понять, почему Шахиншах не был более разборчив».
Могол созвал совет:
— Несравненные птицы рая! — сказал он им. — Вот какая мысль проявила себя во мне. Персидский правитель наобум выбрал человека, который должен представлять всю нацию. Это может означать следующее: он так уверен в качествах своего народа, что для него любой человек достаточно хорош для того, чтобы выполнять деликатную задачу посла к величественному двору Дели. Это указывает на степень достигнутого совершенства, на изумительную безошибочность интуитивной силы, которая развита среди них. Мы должны пересмотреть наши желания вторгнуться в Персию, ибо такой народ легко поглотит наши армии. Их общество организовано совсем на другой основе, чем наше.
—Ты прав, Величайший Хранитель Границ! — закричали индийские вельможи.
Наконец Насреддин прибыл в Дели. Он ехал верхом на своём старом осле в окружении эскорта, нагруженного мешками с деньгами, которые он собрал в мечетях. Сундук с драгоценностями возвышался на слоне, так велики были его размеры и вес.
У ворот Дели Насреддина встретил церемониймейстер. Правитель со своими вельможами ожидал его в зале для приёма послов. Зал был устроен так, что вход в него был низким. Вследствие этого послы всегда должны были слезать с коней и входить в зал на своих ногах, производя впечатление просителя. Только равный мог появиться в присутствии Правителя верхом.
Ни один посол никогда не прибывал верхом на осле, и поэтому не было никого и ничего, что могло бы остановить Насреддина, быстрой рысью проехавшего через дверь прямо к Высочайшему Возвышению.
Великий Могол и его придворная знать обменялись при этом взглядами, полными значения.
Насреддин весело слез с осла, обратившись к Правителю, назвал его Полной Луной и велел принести сундук с драгоценностями.
Когда его открыли и обнаружили землю, все на мгновение оцепенели.
«Лучше я не буду ничего говорить, — подумал Насреддин, — ибо, что ни скажи, это не облегчит положения».
И он не произнёс ни слова. Могол прошептал своему визирю: «Что это значит? Что это, оскорбление Высочайшему Величию?»
Будучи не в состоянии поверить этому, визирь начал лихорадочно думать. Затем он представил объяснение.
— Это символический акт, Ваше Присутствие, — промямлил он. — Посол хочет сказать, что признаёт вас хозяином земли. Разве он не назвал вас Полной Луной?
Могол размяк,
— Мы удовлетворены тем, что предлагает нам Шахиншах, ибо мы не нуждаемся в богатстве; и мы оценили метафизическую тонкость послания.
— Мне было велено передать, — сказал Насреддин, вспомнив «неотъемлемую фразу при передаче дара», которую ему сообщили интриганы Персии, — что это всё, что у нас есть для Вашего Величества.
— Это означает, что Персия не уступит нам ни одной пяди своей земли, — прошептал королю толкователь предзнаменований.
— Скажи своему господину, что мы поняли, — улыбнулся Могол. — Но есть ещё один вопрос: если я -Полная Луна, то кто же тогда правитель Персии?
— Новая Луна, — машинально ответил Насреддин.
—Полная Луна более зрелая и даёт больше света, чем Новая Луна, которая младше, — прошептал придворный астролог Моголу.
— Мы удовлетворены, — сказал восхищённый индиец. — Можешь возвращаться в Персию и сказать Новой Луне, что Полная Луна приветствует его.
Персидские шпионы при дворе Дели немедленно послали Шахиншаху полный отчёт об этом обмене речами. Они добавили, что Великий Могол находится под большим впечатлением от визита и боится планировать войну против Персии из-за действий Насреддина.
Когда Мулла возвратился домой, Шахиншах принял его при полном собрании:
— Я более чем доволен, друг Насреддин, — сказал он, — результатами твоих необычных методов. Наша страна спасена, а это значит, что больше не надо отчитываться за драгоценности или делать сборы в мечетях. С этих пор все будут знать тебя под особым титулом Сафира — Эмиссара.
—Но, Ваше Величество, — прошептал визирь, — этот человек виновен в измене, если не больше! У нас есть очевидное свидетельство, что он применил один из ваших титулов к императору Индии, нарушив лояльность, и навлёк на один из ваших атрибутов дурную славу.
—Да, — загремел Шахиншах, — правду говорят мудрецы, что в каждом совершенстве есть несовершенство. Насреддин, почему ты назвал меня Новой Луной?
— Я не знал правил дипломатического этикета, -сказал Насреддин, — но я хорошо знаю, что, когда полная луна начинает убывать, новая луна продолжает расти, и у неё ещё впереди её величайшие победы.
Настроение Правителя изменилось. —Схватить Анвара, великого визиря, — заорал он. — Мулла! Я предлагаю тебе занять пост великого визиря!
— Что?! — воскликнул Насреддин. — Как я моту принять ваше предложение, после того как я своими глазами видел, что случилось с моим предшественником?
Однажды Мулла Насреддин ел жаркое из птицы. Пришёл приятель и попросил угостить его.
— Братец, — сказал Мулла, — извини меня, но это имущество моей жены, и без её разрешения я не могу ничего тебе дать.
Однажды Мулла Насреддин поймал своего телёнка и хотел его приласкать. Но телёнок начал лягаться и убежал; и как ни старался Мулла, поймать его не мог.
Выбившись из сил, он схватил палку и начал бить корову.
— Чем же она виновата, эта корова? — спросили у него.
— Именно она во всём и виновата. Если бы корова его не научила, то разве шестимесячный телёнок умел бы лягаться и упрямиться? — ответил Мулла Насреддин.
Как-то в одном собрании зашла речь об Аравии. Один из присутствующих, побывавших там, сказал:
— Странное место эта Аравия! Там такая жара, что все ходят голые.
Мулла сидел в сторонке, прислушивался к этому разговору и спросил с удивлением:
— Хорошо, но если там ходят без всякой одежды, то как же отличают мужчин от женщин?
Некто жил в доме без окон и всегда жаловался, что солнце к нему не заглядывает. Однажды он отыскал Муллу Насреддина и сказал:
— Ай, Мулла, ты человек умный. Мой дом лишён солнца. Даже самый маленький луч не проникает в комнату. Что мне делать?
Мулла подумал, подумал и наконец спросил:
— Хорошо, а на пашню твою солнце заглядывает?
— Да, заглядывает.
— Тоща, — ответил Мулла,—перенеси свой дом туда.
Мулла Насреддин женился на такой женщине, у которой до него умерло шесть мужей. Однажды Мулла сильно заболел. Жена начала плакать и причитать:
— На кого же ты меня покидаешь?
Мулла Насреддин, подняв голову с подушки, ответил:
— Как на кого? На восьмого мужа!
— Почему у твоего халата высокий ворот? — спросили у Муллы Насреддина.
— Я нарочно сделал так, чтобы солнце не жгло мне затылок, — сказал он.
— А что же ты будешь делать, если солнце окажется спереди?
— Мне спешить некуда, я поверну назад.
Мулла Насреддин продавал пирожки. К нему подошли два человека и, съев довольно много пирожков, начали пререкаться:
— Деньги буду платить я, — говорил один,
— Нет, я! — кричал другой. Потом спор разгорелся ещё сильнее.
— Я ни за что не дам тебе платить! -- воскликнул один.
— А я не допущу, чтобы платил ты, — ответил другой.
— А я не возьму денег! — вскричал Мулла Насреддин, увлечённый задором спорщиков.
Мулла Насреддин сидел с друзьями в некоем обществе и рассказывал:
— Проснулся я вчера ночью, захотелось мне курить. Я наполнил трубку, взял кремень и огниво. Высекал, высекал — огонь никак не появлялся. Я разозлился, потушил свечу и лёг спать.
Когда Мулла шёл по улице, какой-то человек сорвал с него папаху и убежал. Мулла понял, что вора ему не догнать. Недолго думая он побежал на кладбище, присел на камень и стал ждать.
— Мулла, тот, кто схватил у тебя папаху, — сказал прохожий, — пробежал в сторону базара, зачем же ты
пришёл сюда?
— Не беспокойся, — ответил Мулла. — Куда бы он ни делся — пошёл ли на базар или вознёсся на небо — в конце концов придёт сюда.
Мулла впервые в жизни попал в город. Блуждая по улицам, он забрёл на базар. Прежде всего на глаза ему попалась бакалейная лавка. Мулла не знал, чем там торгуют, и, войдя в лавку, увидел сидящего человека и вокруг него — деревянные подносы с кишмишем, персиками, миндалём, фисташками и всем, что только есть на свете вкусного. Но человек не ел ничего из этих лакомств.
Сперва Мулла подумал: «Наверное, этот человек слеп и не видит, что за вкусные вещи разложены вокруг него!» Мулла приблизился к нему и убедился, что человек этот смотрит. Но потом, постояв ещё немного и подумав, решил, что он, наверно, слеп от рождения — смотрит, но не видит.
Чтобы убедиться, прав он или нет, Мулла подошёл к бакалейщику и поднёс два пальца к его глазам. Тот закричал:
— Что ты делаешь? Чуть мне глаза не выдавил. Мулла удивился:
— Разве ты видишь?
— А почему же мне не видеть? — спросил бакалейщик.
— Если ты видишь, то почему тогда не ешь?
— Если я поем, то причиню себе вред.
Услышав это, Насреддин схватил целую пригоршню кишмиша и миндаля и начал уплетать.
— Что ты делаешь? — закричал бакалейщик.
— А тебе-то что? — спросил Мулла. — Пусть вред будет мне.
Как-то раз Мулла был назначен судьёй. К нему с жалобой прибежала родная дочь:
— Сегодня, когда дома никого не было, - - плача рассказывала она, — пришёл мой двоюродный брат. Видя, что я одна, он поцеловал меня. Что теперь мне делать?
Мулла немного подумал и ответил:
— Во всех книгах, которые я прочёл с тех пор, как стал судьёй, говорится, что самое строгое, самое справедливое наказание — это отплатить тем же. И поэтому ты должна завтра пойти к своему брату и поцеловать его.
Несколько человек увидели на дороге лягушку и поймали её. Они не знали, что это за животное, и пока размышляли, пытаясь догадаться, подошёл Мулла Насреддин.
— Не знаешь ли ты, — спросили они, показывая ему лягушку, — что это такое?
— Знаю, — ответил Мулла, — это — животное, у которого и мать, и отец были такими же.
У Муллы Насреддина было очень некрасивое лицо. Один из его друзей сказал ему шутливо:
—Никому в мире я не сочувствую так, как твоей жене.
— Если ты увидишь её, то посочувствуешь мне, — сказал Мулла Насреддин.
Мулла Насреддин находился в одном обществе. Один из его друзей, который сидел рядом с ним, заснул и во сне очень сильно храпел. Мулла разбудил его, и когда тот спросил, зачем он это сделал, ответил:
— Я разбудил тебя специально для того, чтобы ты проснулся и послушал собственными углами, как ты отвратительно храпишь.
В старости к Насреддину пришёл некий человек и сказал ему:
— Про тебя говорят, что ты впал в детство.
— Не я впал в него, а оно — в меня, — ответил тот.
— .Когда бывают хорошие отношения между мужем и женой? — спросили у Муллы.
— Если муж глухой, а жена слепая, то они очень хорошо могут прожить вместе, — ответил он.
К Насреддину пришёл человек, желавший стать его учеником. После многих приключений он добрался до хижины в горах, где жил Насреддин. Зная о том, что каждый поступок просвещённого суфия исполнен смысла, новичок спросил у Насреддина, почему он дует на руки. «Чтобы согреться, конечно», — ответил Мулла.
Вскоре после этого Насреддин налил две чашки супа и подул на свой суп. «Зачем вы делаете это, мастер?» — спросил ученик. «Для того, чтобы охладить суп, конечно», — ответил учитель.
После этого ученик покинул Насреддина, так как не мог больше доверять человеку, использующему одни и те же средства для достижения разных результатов.
Насреддин как-то сказал жене:
— С каждым днём я всё больше и больше удивляюсь той целесообразности, с которой устроен этот мир -кажется, всё сделано для пользы человека.
— Что именно ты имеешь в виду?
— Возьмём, например, верблюдов. Как ты думаешь, почему у них нет крыльев?
— Не имею представления.
— Хорошо, тогда представь себе, что у верблюдов выросли крылья. Тогда они смогли бы постоянно нарушать наш покой, садясь на крыши домов и донимая нас сверху плевками.
Один юноша пришёл к Насреддину и спросил у него, сколько времени потребуется для того, чтобы он стал суфием. Насреддин повел его с собой в деревню.
— Прежде чем ответить на твой вопрос, я хочу, чтобы ты пошёл со мной. Я должен посетить учителя музыки, чтобы научиться играть на лютне.
Придя к учителю, Насреддин осведомился о плате. Тот сказал:
— За первый месяц — три серебряные монеты, а потом — по одной серебряной монете в месяц.
— Отлично, я загляну через месяц! — закричал Мулла.
Однажды Насреддину приснилось, что ему дают девять монет, и он стал спорить: «Ну дайте хотя бы десять».
В это время он проснулся и увидел, что ладонь у него пустая. Он немедленно снова закрыл глаза и, протянув руку, сказал: «Ладно, давайте девять!»
Видит однажды Мулла, что у пруда плещутся утки. Когда он подбежал, чтобы схватить их, утки улетели. Мулла сел у пруда и, макая хлеб в воду, начал кушать. Кто-то сказал ему: «Приятного аппетита, Мулла! Что кушаешь?» «Суп из уток», — ответил Мулла.
Однажды Насреддин вошёл в чайхану и объявил: «Луна приносит больше пользы, чем солнце».
Его спросили, почему он так думает. Насреддин сказал: «Потому что ночью мы больше нуждаемся в свете».
К Насреддину пришёл деревенский мужик и сказал: - Твой бык забодал мою корову, причитается ли мне что-нибудь за это?
— Нет, — сразу же сказал Насреддин, — потому что бык не может отвечать за свои действия.
— Извини, — сказал хитрый мужик, — я всё перепутал. Я хотел сказать, что это мой бык забодал твою корову, по в сущности-то ведь это тоже самое.
— Нет, — сказал Насреддин, — я думаю, что лучше будет просмотреть ещё раз свод законов, может быть, я встречу что-нибудь подходящее.
Насреддин чинил свою крышу, когда кто-то позвал его с улицы. Спустившись вниз, он спросил у человека, позвавшего его, что ему нужно.
— Денег.
— Почему же ты мне сразу не сказал этого?
— Мне было стыдно просить.
— Пошли наверх.
Когда они поднялись на крышу, Насреддин снова принялся укладывать черепицу. Человек кашлянул, и тогда Насреддин, не глядя на него, сказал:
— У меня денег нет для тебя.
— Как?! Ты же мог и внизу мне сказать об этом!
— Да, но тогда я не смог бы отплатить тебе за то, что ты стащил меня вниз.
— Человечество спит, — сказал Насреддин, обвинённый в том, что он заснул во время приёма во дворце. — Сон мудреца — это могущество, а бодрствование обычного человека почти никому не приносит пользы.
Султан был раздражён.
На следующий день, когда Насреддин снова заснул после хорошего обеда, султан велел вынести его в соседнюю комнату. Перед тем как распустить советников спящего Насреддина принесли обратно.
— Ты опять заснул, — сказал султан.
— Нет, я бодрствовал, как всегда.
— Тогда расскажи нам, что случилось, пока ты находился в соседней комнате.
К всеобщему удивлению, Мулла повторил длинную и запутанную историю, которую рассказывал султан.
— Как тебе удалось это?
—Очень просто. По выражению лица султана я понял, что он собирается рассказать эту старую историю, и решил поспать во время рассказа.
Жена Муллы была сердита на него, поэтому она поставила перед ним горячий суп, ни о чём не предупредив его.
Однако она сама была голодна и, когда суп был готов, сделала большой глоток. От боли из глаз её тотчас брызнули слёзы, но она опять ничего не сказала в надежде, что Мулла тоже обожжётся.
— Что случилось, дорогая? — спросил Насреддин.
— Я вспомнила свою бедную старую мамочку. Когда она была жива, ей тоже очень нравился этот суп.
Тут Насреддин также набрал полный рот обжигающей жидкости, и по щекам его потекли слёзы. — Ты плачешь, Насреддин?
— Да, я плачу при мысли о том, что твоя бедная старая мамочка умерла, забыв прихватить и тебя с собой!
Мулла вернулся из столицы империи в свою деревню, и крестьяне собрались, чтобы послушать рассказы о его приключениях.
— Сейчас я могу сказать только одно: со мной разговаривал сам падишах, — сказал Насреддин.
Все были поражены. Уроженец их деревни разговаривал с самим падишахом! Для неотёсанных крестьян это была весьма пикантная новость, и слухи об этом событии стали распространяться. Однако самые нетактичные из слушателей снова подошли к Насреддину и спросили, что же именно сказал ему падишах.
— Падишах совершенно ясно для всех сказал мне: «Прочь с дороги!»
Однажды прекрасным утром Мулла шёл домой. Вдруг ему пришло в голову, что можно сократить себе путь, свернув с пыльной дороги и пройдя остаток пути лесом.
— Отличный день, день счастливых поисков! — воскликнул Мулла, сворачивая в чащу.
Не успел он оглянуться, как оказался на дне замаскированной волчьей ямы.
— Хорошо, что я пошёл коротким путём, — подумал Мулла, лёжа на земле. — Если уж посреди такой красоты могла случиться эта неприятность, то на пыльной и ужасно скучной дороге могло произойти всё, что угодно.
Притчи из Учения Живой Этики
Учение Живой Этики, или Агни-Йога, — это одно из высочайших духовных свершений двадцатого века, этико-философское учение, воплощающее в себе синтез одухотворённого нравственного, философского и научного постижения мира.
Книги Учения Живой Этики, представляющие собой избранные беседы Великих Учителей — Махатм Востока («Махатма» санскр. — «Великая Душа») с Еленой Ивановной Рерих и Николаем Константиновичем Рерихом, были впервые опубликованы в 20—30-х годах XX века. Второе название — Агни-Йога — означает «Огненная Йога» или «Связь с Миром Огня». Под Агни понимается та тончайшая огненная субстанция, которая лежит в основе бытия и, будучи осознанной человеком, получает название психической энергии. «Йога как высшая связь с космическими достижениями существовала во все века. Каждое учение содержит свою Йогу, применимую к ступени эволюции. Йоги не отрицают друг друга. Как ветви одного дерева, они расширяют тень и дают прохладу путнику, утомлённому зноем», — говорится в предисловии к одной из книг Учения.
Учение Живой Этики органично сочетает сдержанную иносказательность Востока и научную точность Запада. Опираясь на древнюю восточную теорию о многомерности и цикличности бытия, Агни-Йога выдвигает стройную философскую концепцию мироздания как триединства Плотного, Тонкого и Огненного Миров и рассматривает человека как связующее звено между этими Мирами.
Живая Этика утверждает, что в настоящее время человечество находится в процессе подготовки к новому этапу развития. Поскольку переход на новый эволюционный виток связан с необходимостью ассимиляции человеком множества новых мощных энергий, Учителя обращают особое внимание на ближайшие неотложные задачи, стоящие перед человечеством и позволяющие облегчить этот переход, — это, прежде всего, воспитание сердца, расширение сознания и раскрытие творческого потенциала человека. Именно в утверждении Культуры духа — как синтеза Науки, Искусства и Религии, или Знания, Красоты и Любви — Агни-Йога видит скорейшую возможность совершенствования человечества.
В книгах Живой Этики представлены различные методы обучения, направленные на всестороннее развитие мышления, интуиции, внутренней и внешней дисциплины, чувства красоты, соизмеримости, находчивости, наблюдательности, чуткости и многих других, причём наряду с чёткими указаниями и разъяснениями широко применяются методы косвенного воздействия, одним из которых являются притчи. Особенность Учения Живой Этики заключается и в том, что в ней часто используется материал из редчайших древних исторических источников, считавшихся безвозвратно утраченными.
Необходимо заметить, что Агни-Йога не отдаёт предпочтения какой-либо религиозно-философской традиции и считает всех великих Основателей в равной степени апологетами Истины, поэтому на страницах книг Агни-Йоги часто соседствуют притчи и легенды из жизни Пифагора, Христа, Конфуция, Платона, Будды, Франциска Ассизского и многих других. Апокрифические притчи и легенды о таких известных исторических лицах, как Будда, Христос, Аполлоний Тианский, св. Сергий Радонежский и правитель Индии Акбар Великий, даже были изданы в 1929 году отдельной книгой под названием «Криптограммы Востока». Слово «криптограмма» переводится с греческого как как «тайная черта» или «тайная запись» и указывает на то, что собранные в книге притчи помимо исторических фактов содержат и многие священные символы.
Учение Живой Этики придаёт притчам большое значение как чрезвычайно полезному для развития мышления упражнению. В Учении также подчеркивается, что притчи часто применяются в качестве средства косвенного указания. Если прямые советы или приказы могут повлиять на свободную волю человека, а наставление необходимо, использование притч полагается наиболее целесообразным. Внимательное и чуткое сердце сможет понять скрытое значение их смысла и принять правильное решение в сложных жизненных ситуациях.
Притчи из Учения Живой Этики
Знаки Христа
Рассказ Марии Магдалины
Книжники
Вопросы Синедриона
Искатель Будды
Притча о вопрошавшем
Пастух и саньясин
Продавец обезьян
Колесо Закона
Полководцы
Узник
Вавилонское столпотворение
Семь слуг
Победа Тимура
Трепет чуткости
Отказ от собственности
Три Архата
Оплот верности
Устремление в будущее
Звезда героя
Посланец Света
Миларепа
На пустынном острове
Познавший
Хранитель Семи Врат
Дар Тьмы
Вознаграждение
Отшельник
Риши
О внимании
Откровение
О путнике
Помощь
«Имеешь сердце»
Змейка
Искушение отшельника
Глиняная ваза
Довольный
Смертельный яд
Огненное небо
Благочестивая женщина
Огни сердца
Щепотъ земли
Ларец
Мудрая беседа
Вестник
Скорпион
Ноша Мира сего
Воитель и отшельник
Обет молчания
Непрестанная беседа
Лучшее Учение
Беседа со стрелком
Чаша
Качества преуспеяния
Туман раздражения
Добро
Вера и неверие
Отражение
Из поучений Конфуция
Противодействие
Знаки
Зуб Будды
Небрежение
Случайность
Майтрейя-Будда
Учение Живой Этики, или Агни-Йога, — это одно из высочайших духовных свершений двадцатого века, этико-философское учение, воплощающее в себе синтез одухотворённого нравственного, философского и научного постижения мира.
Книги Учения Живой Этики, представляющие собой избранные беседы Великих Учителей — Махатм Востока («Махатма» санскр. — «Великая Душа») с Еленой Ивановной Рерих и Николаем Константиновичем Рерихом, были впервые опубликованы в 20—30-х годах XX века. Второе название — Агни-Йога — означает «Огненная Йога» или «Связь с Миром Огня». Под Агни понимается та тончайшая огненная субстанция, которая лежит в основе бытия и, будучи осознанной человеком, получает название психической энергии. «Йога как высшая связь с космическими достижениями существовала во все века. Каждое учение содержит свою Йогу, применимую к ступени эволюции. Йоги не отрицают друг друга. Как ветви одного дерева, они расширяют тень и дают прохладу путнику, утомлённому зноем», — говорится в предисловии к одной из книг Учения.
Учение Живой Этики органично сочетает сдержанную иносказательность Востока и научную точность Запада. Опираясь на древнюю восточную теорию о многомерности и цикличности бытия, Агни-Йога выдвигает стройную философскую концепцию мироздания как триединства Плотного, Тонкого и Огненного Миров и рассматривает человека как связующее звено между этими Мирами.
Живая Этика утверждает, что в настоящее время человечество находится в процессе подготовки к новому этапу развития. Поскольку переход на новый эволюционный виток связан с необходимостью ассимиляции человеком множества новых мощных энергий, Учителя обращают особое внимание на ближайшие неотложные задачи, стоящие перед человечеством и позволяющие облегчить этот переход, — это, прежде всего, воспитание сердца, расширение сознания и раскрытие творческого потенциала человека. Именно в утверждении Культуры духа — как синтеза Науки, Искусства и Религии, или Знания, Красоты и Любви — Агни-Йога видит скорейшую возможность совершенствования человечества.
В книгах Живой Этики представлены различные методы обучения, направленные на всестороннее развитие мышления, интуиции, внутренней и внешней дисциплины, чувства красоты, соизмеримости, находчивости, наблюдательности, чуткости и многих других, причём наряду с чёткими указаниями и разъяснениями широко применяются методы косвенного воздействия, одним из которых являются притчи. Особенность Учения Живой Этики заключается и в том, что в ней часто используется материал из редчайших древних исторических источников, считавшихся безвозвратно утраченными.
Необходимо заметить, что Агни-Йога не отдаёт предпочтения какой-либо религиозно-философской традиции и считает всех великих Основателей в равной степени апологетами Истины, поэтому на страницах книг Агни-Йоги часто соседствуют притчи и легенды из жизни Пифагора, Христа, Конфуция, Платона, Будды, Франциска Ассизского и многих других. Апокрифические притчи и легенды о таких известных исторических лицах, как Будда, Христос, Аполлоний Тианский, св. Сергий Радонежский и правитель Индии Акбар Великий, даже были изданы в 1929 году отдельной книгой под названием «Криптограммы Востока». Слово «криптограмма» переводится с греческого как как «тайная черта» или «тайная запись» и указывает на то, что собранные в книге притчи помимо исторических фактов содержат и многие священные символы.
Учение Живой Этики придаёт притчам большое значение как чрезвычайно полезному для развития мышления упражнению. В Учении также подчеркивается, что притчи часто применяются в качестве средства косвенного указания. Если прямые советы или приказы могут повлиять на свободную волю человека, а наставление необходимо, использование притч полагается наиболее целесообразным. Внимательное и чуткое сердце сможет понять скрытое значение их смысла и принять правильное решение в сложных жизненных ситуациях.
Звезда Аллахабада указала путь. И так мы посетили Сарнат и Гаю. Везде нашли поношение религий. На обратном пути в полнолуние произошло памятное изречение Христа.
Во время ночного перехода проводник потерял путь. Я нашёл после поисков Христа, сидящего на песчаном холме и смотрящего на пески, залитые луною.
Я сказал: «Мы потеряли путь, надо дождаться звёздного положения».
«Россул М., что нам путь, когда вся земля ждёт нас!» Взяв бамбуковую трость, Он очертил квадрат вокруг отпечатка Его следа, прибавив: «Истинно говорю — ногою человеческою». Потом, отпечатав ладонь, также заключил её в квадрат. «Истинно, рукою человеческою». Между квадратами Он начертал подобие колонны и покрыл как бы полусферой.
Он говорил: «О, как Оум проникнет в сознание человеческое! Вот Я сделал пестик и над ним дугу, и заложил основание на четыре стороны. Когда ногами человеческими и руками человеческими будет построен Храм, где процветёт заложенный Мною пестик, пусть Моим путём пройдут строители. Почему ждём пути, когда он перед нами?» И встав, тростью смешал начертанное.
«Когда Имя Христа произнесено будет, тогда выступит начертание. Запомнив Моё созвездие, квадрат и девять звёзд засияют над Храмом. Знак ступни и руки будет начертан над камнем краеугольным». Так это Сам сказал накануне новолуния.
Жар пустыни был велик.
Вы знаете мой образ жизни, когда по ночам нас знали и днём отворачивались. Также и к Христу по ночам ходили и днём лицо отвращали. Мне подумалось: вот я самая низкая и меня стыдятся при солнце, но самого высокого Пророка также днём избегают. Так самое низкое и самое высокое одинаково избегаются.
И вот решила я найти Его и днём протянуть Ему руку. Одела свой лучший химат и ожерелье из Смирны и надушила волосы — так пошла, чтоб сказать народу: «При свете солнца избегаемые тобою низкое и высокое встречаются».
И когда увидела Его, сидящего посреди рыбаков, только холстиной покрытого, осталась через улицу и подойти не могла. Между нами проходили люди, одинаково избегая нас.
Так была решена моя жизнь, ибо Он сказал ученику самому любимому: «Возьми щепоть пыли и отнеси этой женщине, чтобы было на что променять её ожерелье. Воистину, в этой золе больше света, нежели в её камнях. Ибо из золы могу создать камень, но из камня — только пыль».
Остальное вы уже знаете, ибо Он не осудил меня, но лишь взвесил мои цепи, и цепи позора разлетелись пылью.
Просто решал Он, никогда не затруднялся послать самый простой предмет, решавший всю жизнь. До этих посылок Он дотрагивался, как бы одухотворяя их.
Путь Его был пуст, ибо народ, получив от Него дар, поспешно разбегался. И желал Он возложить руки, и пусто было.
Фурии срама неслись за Ним и притворно махали ветвями, когда Он уже был осуждён. Цена разбойника явилась достойной толпы.
Разбил цепи воистину, ибо дал знание, не приняв мзды.
Уже вечер настал. Христос сидел на пороге. Проходил книжник и спросил: «Почему сидишь на прохожем месте?»
Отвечал Христос: «Ибо Я порог к духу. Если хочешь пройти, пройди через Меня».
Новый книжник спросил: «Правда ли, что сын Давида сидит на псином месте?»
Христос отвечал: «Истинно, поносишь Давида, Отца Моего».
Стало темно, и третий книжник спросил: «Что сидишь, точно боишься дома своего?»
Отвечал Христос: «Жду, чтоб тьма ночная освободила Меня от лица твоего. Истинно, тьма во тьму уйди!»
Потом встал и указал на гору Мориа, где стоял Храм: «Мой дед создал каменный Храм, но сидит под холстиною шатра».
Сказал книжник: «Безумец, Соломона живым почитает». И пошли в незнании.
После вышла Мария из дома и, увидев Христа, сказала: «Раздели, Учитель, вечерю нашу».
Христос ответил: «Дар сердца сияет во тьме».
Спрашивал Христа член Синедриона: «Пошёл бы Ты к нам, если позовём?»
Христос отвечал: «Лучше пойду на кладбище, ибо там нет лжи».
Продолжал член Синедриона: «Почему не признаёшь нас, если даже отца Твоего бракосочетал наш член?»
«Подождите, пока развалится дом ваш, тогда Мы придём».
«Зачем придете, разрушать или сложить?» «Не разрушение и не сложение, но очищение, ибо не обращусь к старому пепелищу».
«Как же Ты, не уважаешь праотцев своих?!» «Новые сосуды подают на пир. Уважая деда, не пьют из его чаши».
Один чистый человек хотел увидать Будду, удерживая своё внимание на самых разнообразных предметах. Руки его не хватали мудрые образы, и глаза его не пронзали предметы почитания—явление не приходило.
Наконец, преклонившись в молитве, искатель почуял, как на лоб ему спустилась нить паутины. Он отбросил её, и раздался чёткий голос: «Зачем прогоняешь руку Мою? Луч Мой следовал за тобою, позволь обнять тебя».
Тогда задрожал в человеке солнечный змей, и нашёл он отброшенную нить. И в руках его она обратилась в сорок жемчужин, и каждая носила Лик Будды. Посреди был Камень, и на нём надпись: «Отвага, отчаяние, отрада». Последователь Будды получил отраду, ибо знал пути к ней.
Дгулнор считался самым мудрым. Он имел счастье получить Учителя из Священной Подземной Страны, но он был лишён языка и правой руки.
Устремившийся ученик задал вопрос, и Учитель кивнул головой.
Ученик задал два вопроса, и Учитель дважды кивнул. Скоро ученик задавал непрерывно вопросы, и Учитель непрерывно кивал. Три года продолжалось вопрошание, и три года кивал Учитель.
«Значит, по опыту твоему, всё бывает?» И Учитель не только кивнул, но и поклонился в землю и, открыв на груди одежду, показал изображение Благословенного, дающего обеими руками.
Так была утверждена мудрость и было возвеличено творчество жизни.
Пастух увидел человека под деревом, сидящего в размышлении. Он сел рядом и пытался задуматься, подражая человеку.
Он начал пересчитывать своих баранов и взвешивать выгоду руна их.
Оба сидели молча. Наконец, пастух спросил: «Господин, о чём думаешь ты?» Тот сказал: «О Боге».
Пастух спросил: «Знаешь ли, о чём думал я?»
«Тоже о Боге».
«Ошибаешься, о выгоде продажи руна».
«Истинно, тоже о Боге. Только моему Богу нечего продавать, твой же Бог должен сперва сходить на базар. Но может быть, он на пути встретит разбойника, который поможет ему обратиться к этому дереву».
Так говорил Гаутама.
Сходите на базар. Удумайте скорее, чтобы вернуться.
На корабле плыл продавец обезьян. На досуге он научил их подражать морякам, как те распускали паруса.
Но поднялась буря, моряки бросились убирать снасти. Обезьяны же, зная лишь, как распускать, шли следом и натягивали снасти. Корабль погиб, ибо учитель предвидел лишь ясную погоду.
Так сказал Будда, обновитель Лотоса жизни.
Благословенный сказал притчу о Колесе Закона. К искусному переписчику пришёл почтенный человек и поручил переписать воззвание к Богу, для чего принёс достаточный пергамент.
Вслед за ним пришёл человек с поручением переписать письмо, полное угроз, и дал также пергамент, торопя окончить скорее.
Чтоб угодить ему, переписчик нарушил очередь и поспешил с его поручением, причём в поспешности схватил кожу первого заказа. Угрожавший остался очень доволен и побежал излить свою злобу.
Затем пришёл первый заказчик и, смотря на пергамент, сказал: «Где кожа, данная мною?» Узнав всё случившееся, он произнёс: «Кожа для молитв носила благословение исполнения, тогда как кожа для угроз была лишена воздействия.
Человек неверный, нарушив закон сроков, ты лишил молитву силы, которая должна была помочь больному; но мало того, ты привёл в действие угрозы, которые полны неслыханных последствий. Пропал труд Архата, благословившего мою кожу.
Пропал труд Архата, лишившего зло силы. Ты выпустил в мир злобное проклятие, и неизбежно оно вернётся к тебе. Ты столкнул с пути Колесо Закона, и оно не будет вести тебя, но пересечет путь твой».
Не пишите законы на мёртвой коже, которую первый вор унесёт.
Несите законы в духе, и дыхание Блага понесёт перед вами Колесо Закона, облегчая ваш путь.
Неверность переписчика может вовлечь целый мир в бедствие.
О двух полководцах Акбара. Один получал очень пространные указания, другой — лишь самые отрывочные. Наконец, второй обратился к Акбару, говоря: «Чем я не заслужил пространных указаний, когда столько побед принёс?»
Акбар отвечал: «Твоя понятливость удержала поток слов. Пусть каждое мгновение, тобою сохранённое, отмечено будет лучшею жемчужиной».
Потому велика радость о тех, кто может понять, сохраняя напиток Источника.
Прибавим о третьем. Он спросил: «Почему поздно или слишком рано порицается одинаково?»
Акбар сказал: «Друг мой, нет одинаковых величин. Потому, если преждевременность заключает в себе находчивость, то её цена лучше, ибо запоздалость соединена лишь со смертью. Преждевременность судима, запоздалость уже осуждена».
Узник удерживал признание в преступлении, но дома было покинутое богатство, которое ему досталось неожиданно. Шум каждого шага напоминал ему о помиловании. Он посылал гонцов, чтоб отдать судье богатство. Но простое сознание освободило бы его и сохранило ему богатство.
Но легче человеку в тюрьме сидеть, нежели произнести спасительное признание. Когда судья освобождает, он должен слышать спасительное «да». Желайте отдать.
Понимать язык можно внутренним сознанием. Качество это было оповещено через высокую жрицу и дало прекрасное последствие. Послы дальних стран говорили ей на своём языке, и она понимала их. Создалось предание о вечном языке Вавилона.
Но народ захотел толпами убедиться в понимании. Были приведены многие чужестранцы, и жрица была сведена с восьмого этажа, несмотря на протесты. Но ничего не было явлено перед народом, и чужестранцы напрасно твердили свои речи.
Так была погублена одна из лучших возможностей.
Вот мы пошлём семь слуг на базар принести виноград. Что вижу? Первый утерял данные деньги. Второй променял их на хмельное вино. Третий утаил их. Четвёртый не распознал зелёный виноград. Пятый, пробуя зрелость, раздавил всю ветку. Шестой отобрал умело, но толкнул и рассыпал по неосторожности. Седьмой принёс спелую ветку и нашёл листья, чтоб украсить её. Так семеро прошли одною дорогой и в одно время.
Скажу, как Тимур добыл одну из самых больших побед. Он зажёг степь позади своего войска и дал тысячу коней пленникам, чтоб спасались. Они в ужасе понеслись к противнику и посеяли страх. Следом за ними неслись орды Тимура и скорее пламени смяли неприятеля, не видя иного выхода.
Неразумный вождь зажигает пожар позади врага, но мудрый зажигает огонь позади своих.
Так и когда шли первые странники Азии, они за собою уничтожали мосты и переправы, чтоб не пришло на ум отступление.
За окном раздался зов. Один работник отмахнулся: «Не мешай, я занят!» Другой обещал прийти, но забыл. Третий пришёл после работы, но место уже было пусто. Четвёртый при зове затрепетал и, сложив орудия, немедля вышел; «Я здесь!» Это называется трепетом чуткости.
Только это трепетание, озарённое сознанием дня и ночи, ведёт к знанию духа. Поверх рассудка открывает врата трепетанием, слышанным даже человеческими аппаратами.
Если сможете не заглушить в себе трепет чуткости - благо вам!
Однажды ученик спросил Благословенного:
«Как понять исполнение заповеди отказа от собственности? Один ученик покинул все вещи, но Учитель продолжал упрекать его в собственности. Другой оставался в окружении вещей, но не заслужил упрёка».
«Чувство собственности измеряется не вещами, но мыслями. Можно иметь вещи и не быть собственником».
Будда постоянно советовал иметь возможно меньше вещей, чтобы не отдавать им слишком много времени.
Три Архата неотступно просили Будду позволить им испытать чудо. Будда поместил каждого в тёмную комнату и запер их. После долгого времени Благословенный вызвал их и спросил о виденном ими. Каждый рассказал разные видения.
Но Будда сказал: «Теперь вы должны согласиться, что чудеса не полезны, ибо главного чуда вы не ощутили. Ибо вы могли ощутить бытие вне зримости, и это ощущение могло направить вас за пределы земли. Но вы продолжали сознавать себя сидящими на земле, и мысли ваши притягивали к земле волны стихий. Набухание стихийных обликов вызвало потрясения в разных странах. Вы разрушили скалы и уничтожили ураганом корабли.
Вот ты видел красного зверя с пламенной короной, но огонь, извлечённый тобою из бездны, спалил дома беззащитных — иди и помоги!
Ты видел ящера с обликом девы, ты заставил волны смыть рыбацкие лодки — спеши помочь!
Вот ты видел орла летящего, и ураган снёс урожай трудящихся — иди и возмести!
Где же польза ваша, Архаты? Сова в дупле полезнее провела время. Или вы трудитесь в поте лица на земле, или в минуту уединения возвышайте себя над землёю.
Но бессмысленное возмущение стихий пусть не будет занятием мудрого!»
Истинно, перо, выпавшее из крыла маленькой птицы, производит гром на дальних мирах. Вдыхая воздух, мы приобщаемся ко всем мирам.
Мудрый идёт от земли кверху, ибо миры откроют друг другу мудрость свою.
Повелитель спросил мудреца: «Как увидеть гнездо измены и оплот верности?»
Мудрец показал на толпу разодетых всадников и сказал: «Гнездо измены».
После указал на одинокого путника и сказал: «Оплот верности, ибо одиночеству ничто не изменит».
И с того дня повелитель окружился верностью.
Однажды женщина остановилась между изображениями Благословенного Будды и Майтрейи, не зная, кому принести почитание. И изображение Благословенного Будды произнесло: «По завету Моему, почитай будущее. Стоя в защите прошлого, устреми взгляд на восход».
Жило ужасное чудовище, пожиравшее людей.
Однажды чудовище преследовало намеченную жертву. Человек, спасаясь, нырнул в озеро, чудовище прыгнуло за ним. Ища спасения, пловец скакнул на спину чудовища и крепко схватился за торчащий гребень.
Чудовище не могло опрокинуться на спину, ибо брюхо его не было защищено. Оно устремилось бешеным бегом, ожидая, когда человек изнурится.
Но человек думал, что он своим отчаянным положением спасает человечество. И в этой мировой мечте силы его напряглись без устали.
Чудовище между тем так ускорило бег, что искры летели огненным хвостом. И в пламени чудовище стало подыматься над землёю. Мировая мысль человека подняла даже врага.
Когда люди видят комету, они благодарят отважного, устремлённого вечно. Мысли людские мчатся и дают новые силы всаднику чудовища.
Белые, жёлтые, красные и чёрные люди устремляют мысли к тому, кто давно стал огненным.
Старая легенда говорит:
«С дальнего мира пришёл Посланец, чтобы дать людям равенство, братство и радость. Люди давно забыли песни и омертвились ненавистью.
Посланец изгонял темноту и тесноту, поражал заразу и строил радостный труд. Утихла ненависть, и меч Посланца остался на стене. Но все были молчаливы и не умели запеть.
Тогда посланец собрал маленьких детей и увёл их в лес и сказал: "Ваши цветы, ваши ручьи, ваши деревья. Никто не пошёл за нами, я отдохну, а вы наполнитесь радостью". Так начались робкие прогулки по лесу.
Наконец, самый маленький остановился на поляне и засмотрелся на луч Солнца. Тогда жёлтая иволга начала свой призыв. За нею малыш зашептал и скоро радостно зазвенел: "Наше Солнце!"
Вереницей вернулись дети на поляну, и зазвучал новый гимн Свету.
Посланец сказал: "Люди запели, настал срок"».
Учитель Миларепа часто беседовал с животными. Около его уединения гнездились пчёлы, созидали города муравьи, залетали попугаи и обезьяна садилась подобно Учителю.
Учитель сказал муравьям: «Пахари и созидатели, никто вас не знает, но вы возводите высокие общины».
Сказал пчёлам: «Собирайте мед знания и образов лучших. Никто не прервёт сладкий труд ваш».
Заметил попугаю: «По крику твоему вижу, что собрался быть судьёй или проповедником».
И погрозил резвой обезьяне: «Ты разрушил муравьиные строения и похитил чужой мёд. Может быть, решился стать правителем?»
Два морехода потерпели крушение и были выкинуты на пустынный остров. Оба едва не погибли от голода и ужаса, ибо считали себя навсегда оторванными от мира. Корабль подобрал их. И на острове был сооружён прочный маяк. Те же мореходы остались при маяке, чтобы служить спасению погибающих. Теперь настроение их изменилось. Они были счастливы, давая спасительный свет и не чувствуя себя оторванными от мира. Значит, сознание общения с миром и пользы другим совершенно преображает людей. Общее дело есть залог успеха.
К великому Познавшему пришёл ученик, желавший чудес — «после чуда уверую».
Учитель печально улыбнулся и показал ему великое
чудо.
Ученик воскликнул: «Теперь я согласен под Твоей
рукой пройти ступени Учения!»
Но учитель показал ему на дверь и сказал: «Теперь ты Мне больше не нужен».
Огорчился Хранитель Семи Брат.
«Даю людям нескончаемый поток чудес, но они не распознают их.
Даю новые звёзды, но свет их не изменяет человеческое мышление.
Погружаю в глубину вод целые страны, но молчит сознание человеческое.
Возношу горы и Учения Истины, но даже головы людей не обращаются к зову.
Посылаю войны и мор, но даже ужас не заставляет людей помыслить.
Посылаю радость знания, но люди делают из священной трапезы похлёбку.
Нет у Меня знаков, чтоб отвратить человечество от гибели!»
Сказал Хранителю Высший: «Когда строитель закладывает здание, разве он оповещает всех работающих на постройке? Меньшая часть знает о решённых размерах, только нескольким доверено назначение здания. Те, кто роют камни прежних оснований, не вместят даже одно основание новое. Не может этим огорчаться строитель, если в облике работающих нет знания о сущности его замысла. Он только может соответственно распределять работу».
Также и в сознании людей будем знать, что невмещающие и невнимающие могут исполнить лишь низшую работу.
Пусть один понявший утвердится как сто тысяч мудрецов. И знаки развернутся для него как начертания.
Дух Тьмы мыслил: «Как ещё крепче привязать человечество к земле? Пусть будут сохранены обычаи и привычки, ничто так не прикрепляет человечество к обычным обликам.
Но это средство годно лишь для множества. Гораздо опаснее одиночество, в нём просветляется сознание и созидаются новые построения.
Нужно ограничить часы одиночества. Не следует людям оставаться одним. Снабжу их отражением, и пусть привыкают к своему облику».
Слуги Тьмы принесли людям зеркало.
Один человек отдавал много золота на добрые дела, но ждал вознаграждения. Однажды Учитель его прислал ему камень с запиской: «Прими воздаяние, сокровище дальней звезды».
Человек вознегодовал: «Вместо моего золота мне дан камень! Что мне до дальней звезды!» — и бросил в огорчении камень в горный поток.
Но пришёл Учитель, говоря: «Как ты нашёл сокровище? В камне заключён был самый ценный алмаз, сверкающий больше всех драгоценностей мира».
В отчаянии человек бросился к потоку и, следуя по течению, спускался всё ниже и ниже.
Но мелькание волн навсегда скрыло сокровище.
Три мыши приблизились к отшельнику, привлечённые его недвижностью. Он сказал каждой из них: «Ты поселилась в муке. Хотя запасов её хватит на весь род твой, но от того ты не стала добрее...
Ты избрала местожительство в книгах и перегрызла немало их, но не стала образованнее...
Ты поместилась среди священных предметов, но не стала возвышеннее...
Право, мыши, вы можете стать людьми. Как люди, вы посрамляете данные сокровища».
Три льва пришли к отшельнику. Он сказал каждому: «Ты только что умертвил путника, спешившего к семье...
Ты похитил единственную овцу у слепой...
Ты уничтожил коня у вестника важного...
Можете, львы, стать людьми. Наденьте страшную гриву и начните войну. Не удивляйтесь, что люди окажутся более жестокими, нежели вы».
Три голубя прилетели к отшельнику. Он сказал каждому: «Ты склевал чужое зерно и счёл его своим...
Ты вытащил целебное растение и почитаешься священной птицей...
Ты прилепился к чужому храму и во имя суеверия заставил кормить себя,..
Право, голуби, пора вам стать людьми. Суеверие и ханжество славно прокормят вас».
Известный Риши сидел в молчании, и лицо его выражало устремление. Его спросили: «Чем занят ум твой?» Риши отвечал: «Сейчас строю храм». — «Где же храм твой?» — «Он за двадцать переходов отсюда, и строители в большой нужде». — «Так даже в бездействии ты созидаешь?» Риши улыбнулся: «Неужели действие только в пальцах и ступнях?»
Однажды Благословенный Будда сказал ученикам: «Посидим в молчании и оставим глаза зрячими». По истечении времени Учитель спросил: «Сколько раз Я изменил моё положение?» Кто-то заметил десять изменений, кто-то всего три, и кто-то утверждал, что Учитель оставался недвижим.
Владыка Знания улыбнулся: «Я изменил положение и складки одежды семьдесят семь раз. Пока не научимся различать действительность, не станем Архатами».
Искал отшельник, кому отдать Откровение. И вынес он список и положил его на распутье. «Пусть Высший Сам укажет, кому найти Указы Его».
И прошла девочка, и обернула хлеб в писания свитка. Но отшельник изготовил другой список и опять положил его на распутье.
И прошёл купец, и покрыл свиток цифрами дохода своего. Но отшельник не устал полагать следующий список, и так до скончания дел и дня своего.
Когда же Высший спросил его: «Как раздал ты Учение?», он ответил: «Не мне судить, которая птица совьёт из начертаний лучшее гнездо».
Так не знаем, кто отдаст список на терзание, кто на забвение, а кто положит его под изголовье своё, чтобы утвердить на нём основание своё...
Отнесите Учение на перепутье!
При посадке на корабль у путника украли кошель с золотом. Все возмутились, но пострадавший улыбнулся и твердил: «Кто знает?»
Сделалась буря, и корабль погиб. Лишь один наш путник был выброшен на берег.
Когда островитяне считали его спасение чудом, он опять улыбнулся, сказав: «Просто я заплатил дороже других за проезд».
Потерял сон Царь Ришипутра. Позвал он Мудрого, чтобы вернул ему сон. Мудрый сказал: «Царь, осмотри ложе своё». Обыскали царское ложе и нашли в складках ткани камень. Царь обрадовался, думая, что это источник его бедствия. Но сон не появлялся. И Мудрый повторил совет свой. Снова осмотрели ложе и нашли бабочку мёртвую. Царь был снова уверен, что причина бессонницы найдена. Но сон отсутствовал. Мудрый сказал: «Нет следствия без причины. Сам, Царь, осмотри ложе, ибо никто не заменит глаз свой». И нашёл Царь под подушкою малую золотинку, как зерно горчичное. «Не могла вредить мне эта ничтожная крупинка», — подумал Царь. Но сон немедленно смежил очи его.
Наутро Мудрый указал: «Не четвертями измеряется падение духа. Сокровища войны не могут перевесить зерно, отнятое у вдовицы. Помогай, Царь, везде, где может проникнуть помощь!»
Некий отшельник вышел из своего уединения с вестью, говоря каждому встречному: «Имеешь сердце». Когда же его спрашивали, почему он не говорит о милосердии, терпении, преданности, любви и всех благих основах жизни, он отвечал: «Лишь бы не забыли о сердце, остальное приложится».
Отшельник, понимавший язык животных, во время молитвы заметил, что маленькая зелёная змейка начала извиваться около него, так продолжалось несколько дней. Наконец он спросил змейку, что значит её странное поведение? Змейка отвечала: «Хорошо твоё сосредоточение, Риши, если во время молитвы так замечаешь все мои движения!» Отшельник тогда сказал: «Червь лукавый, не суди по себе. Сперва происходит сосредоточение земное, потом тонкое и затем огненное, когда сердце вмещает и небесное, и земное».
Один демон решил поставить святого отшельника в безвыходное положение. Для этого демон похитил самые священные предметы и поднёс их отшельнику со словами: «Примешь ли от меня?» Демон надеялся, что отшельник не примет дары и тем предаст священные предметы; если же примет, тем вступит в сотрудничество с демоном.
Когда этот ужасный гость сказал своё предложение, отшельник не сделал ни то, ни другое. Он восстал возмущённый и всею силою духа приказал демону бросить предметы на землю, сказав: «Тёмный дух, не удержишь предметов этих, уйдёшь уничтоженный, ибо веление моё явлено Свыше!»
Один Правитель после Государственного Совета взял глиняную вазу и разбил на глазах у всех. Когда его спросили о значении сделанного, он сказал: «Напоминаю о непоправимости». Когда мы разбиваем самый простой предмет, мы всё-таки понимаем непоправимость, но насколько непоправимы мысленные деяния!
Один Правитель хотел найти довольного. После долгих поисков наконец нашли такого — он был нем, глух и слеп.
Аполлоний [Тианский] никогда не брал в руки незнакомых вещей. Он сперва внимательно оглядывал их, особенно же, если они были старинные. Когда один ученик хотел надеть кольцо на палец, Учитель предупредил не надевать яд. В кольце оказался сокрытым смертельный яд. Аполлоний добавил: «Такой яд ещё менее смертелен, нежели яд сердца».
Три путника увидели небо. Один увидел его крупитчатым, другой увидел капельным, третий увидел огненным. Но первый засорил глаза свои, второй продрог, но третий имел светлый и тёплый ночлег. Так народ понял три естества и мудро характеризовал их. Не убоялся путник Огненного Неба, и Огонь оберёг его среди тьмы.
Некий демон решил искусить благочестивую женщину. Демон оделся как садху
[41] и вошёл в хижину женщины, перебирая чётки. Он просил пристанища, но женщина не только пригласила его и накормила, но просила помолиться с нею. Демон для удачи решил исполнить все её просьбы. Они начали молиться. Затем женщина просила рассказать ей о жизни святых, и демон начал повествовать подобно самому лучшему садху. Женщина вошла в такой экстаз, что окропила всю хижину святою водой и, конечно, полила самого демона. Затем она предложила ему произвести совместно с нею пранаяму
[42] и постепенно собрала такую мощь, что демон уже не мог выйти из хижины и остался служить благочестивой женщине, и научился лучшим молитвам. Когда один Риши проходил мимо хижины и заглянул в неё, он заметил молящегося демона и присоединился к нему в славословии Брахме. Так все трое сидели у очага и пели лучшие молитвы. Простая женщина своим благочестием заставила и демона и Риши вместе славословить. Но из Высших Обителей не ужасались, но улыбались такому сотрудничеству.
Можно даже заставить и демона сотрудничать в молитве.
Собрались люди, чтобы хвалиться силою: кто показывал мощь мускулов, кто хвалился укрощением диких зверей, кто усматривал силу в крепости черепа, кто в быстроте ног — так были восхваляемы части тела. Но один вспомнил о сердце, оставшемся без похвалы. Задумались люди — чем отметить силу сердца? Но один, вновь пришедший, сказал: «Вы говорили о всяких состязаниях, но забыли одно, близкое сердцу человеческому, — состязание великодушия. Пусть ваши зубы, кулаки, черепа побудут в покое, но померьтесь в великодушии. Оно ускорит путь сердца к Миру Огненному».
Нужно сознаться, что люди очень задумались, ибо не знали, как проявить великодушие. Так явление любви осталось необсуждённым, потому что даже врата к ней не вошли в состязание сил. Истинно, если найдено великодушие, то и любовь зажжёт огни сердца.
Мать говорила сыну про великого Святого: «Даже щепоть праха из-под следа его уже велика». Случилось, что тот Святой проходил селением. Мальчик усмотрел след его и взял щепоть земли этой, зашил её и стал носить на шее. Когда же он отвечал урок в школе, он всегда держал рукою ладанку земли. При этом мальчик преисполнялся таким воодушевлением, что ответ его был всегда замечателен.
Наконец учитель, выходя из школы, похвалил его, и спросил, что он всегда держит в руке. Мальчик ответил: «Землю из-под ног Святого., который прошёл нашим селением». Учитель добавил: «Земля Святого служит тебе лучше всякого золота».
При этом присутствовал сосед-лавочник и сказал самому себе: «Глуп мальчик, собравший лишь щепоть золотой земли. Дождусь прохождения Святого, соберу всю землю из-под его ног, получу самый выгодный товар». И сел лавочник на пороге, и тщетно ждал Святого. Но Святой никогда не пришёл.
Один мыслящий понёс людям чудесное целебное средство, но его нужно было нести в закрытом ларце. Никто из людей не решился открыть ларец, ибо по своему свойству люди полагали, что там или яд, или ехидна.
Так можно предложить самое прекрасное сокровище, но люди примут это за яд. Остаётся, чтобы люди приняли сокровище, побуждаемые ужасами несчастья. Что же делать, если Сатана так прочно обучил неверию!..
Однажды один учитель был позван царём для мудрой беседы. Учитель посмотрел пристально на владыку и начал говорить о красоте короны его, о блеске самоцветных камней, о высоком символе, заключённом в золотом обруче, сравнивая с магнитом притяжения. К удивлению учеников, сопровождающих его, и к удовольствию владыки, беседа ограничилась рассказом о значении короны. Когда же после ученики спросили Учителя — почему царю не было сказано о Начале Вселенной? - - Учитель сказал: «Явление разумения уровня сознания должно быть мерилом. Говоря о Начале Вселенной, царь, в лучшем случае, впал бы в скуку, в худшем — царь ввергнулся бы в бездну отчаяния. И то и другое было бы вредно. Но можно было заметить, что корона для царя — самое драгоценное сокровище, потому было полезно возвысить его и напомнить о значении Венца Мира. Постоянно имейте в виду лучшее, что имеет ваш собеседник. Если даже это будет самый обыкновенный предмет, то всё же надо найти его наивысшее значение. Только так вы сделаетесь привлекательными и откроете путь к дальнейшему. Негоден и даже преступен наставник, говорящий не по сознанию слушателя».
Настигнутый погонею вестник бросается с конём в самом широком месте реки. Погоня останавливается, ибо надеется, что вестник потонет, но он выезжает на берег. Преследователи для ускорения спешат к узкому месту и тонут Б течении. Поистине, где узко, там опасно. Такое соображение следует применять везде. Поиски миража облегчения не приводят к подвигу. Самое трудное есть и самое доступное.
Однажды Акбар среди Государственного Совета велел принести Книгу Законов. На книге оказался маленький скорпион. Все советники прервали совещание и устремили взоры на маленькое ядовитое насекомое, пока слуги не уничтожили его. Акбар заметил: «Самый крошечный злодей мог прекратить суждение о государственных законах».
Два ученика обсуждали наиболее выразительный символ этого понятия. Один предложил золото, но другой полагал, что белый мрамор лучше. Оба сходились на том, что ноша как тяжесть лучше всего будет выражена камнем. Но Учитель заметил: «Зерно малейшее будет соответствовать понятию Ноши Мира».
Некий воитель находился под покровительством уважаемого отшельника. После победы он пришёл к отшельнику и поблагодарил за два чудесных спасения. Но отшельник сказал: «Непризнательный воин, ты был спасён не два, но двенадцать раз. Ты не признал самых главных избавлений».
Обычно люди замечают меньшее, но не большее.
Один отшельник хотел подвизаться в молчании, но, не доверяя себе, он терпеливо и накрепко завязывал себе рот. Однажды он увидел на краю утёса ребёнка, но не успел снять свою сложную повязку, чтобы предупредить об опасности. Когда он развязал себя, ребёнок уже был унесён потоком.
У одного отшельника спросили — как может он пребывать в постоянном молчании? Он очень удивился и сказал: «Напротив, никогда не молчу и беседую непрестанно — так много собеседников посещают меня».
Около одного уважаемого учителя собралось много учеников. Занятия шли успешно, но потом прошёл слух, что в отдалённом городе появился другой учитель. Такое сведение постепенно поселило в учениках сомнение, раздвоение мышления, обессилило их внимание и лишило успешности.
Однажды учитель сказал: «Пойду в горы, вы же между тем укрепитесь в усвоении Учения», Учитель ушёл. Но через краткий срок нежданно ученики были посещены новым учителем, которому весьма обрадовались. Наконец, один ученик, желая сказать приятное новому учителю, воскликнул: «Насколько твоё Учение превосходнее и понятнее прежнего!»
Тогда новый учитель снял тюрбан, распахнул одежды, изменил выражение лица, и все ученики узнали своего первого учителя. Они пришли в великое смущение и шептали: «Зачем изменил ты облик?»
Он же сказал им: «Хотели иметь нового учителя и превосходное учение, я помог вам в этом».
Однажды некий ученик заметил, что Учитель беседует с прохожим стрелком. Ученик после спросил в удивлении: «Какое значение могла иметь такая беседа?»
Учитель сказал: «Спрашивал его, как он делает прочный лук и как он попадает в цель. Всегда уместно рассуждать о крепости, о меткости, об умении».
Некий начальствующий пришёл к пустыннику, прося сказать ему об основах жизни. Пустынник начал рассказывать и во время беседы постепенно наливал воду в чашу. Начальствующий наконец заметил, что вода идёт через край, и указал пустыннику. На что тот ответил: «Правда, потому в следующий раз запасись чашей большей вместимости».
Ученик обратился к Учителю с длинным списком качеств, требуемых для преуспеяния. Грустно сказал он: «Учитель, не могу овладеть этими качествами».
Учитель спросил: «Неужели всеми?»
Ученик продолжил: «Представляется мне, что ни одно качество не усвоено мною».
Учитель ободрил: «Не велика беда, если чувствуешь, что все нужные качества не усвоены тобою. Хуже, если тебе покажется, что ты владеешь всеми».
Ученик приступил к Учителю с раздражением, спрашивая: «Много читал я Учение и всё же не знаю, с чего начать применять его?»
Учитель ответил: «Очевидно, тебе прежде всего нужно освободиться от раздражения. Этот туман мешает тебе видеть путь».
Ученик просил Учителя: «Укажи, как приложить к жизни Учение?»
Учитель посоветовал: «Для начала стань немного добрее. Не считай добро как сверхъестественный дар. Пусть будет оно почвою твоего очага, на нём разведёшь огонь, и на такой почве пламя будет не жгучим».
Одному художнику заказали символическое изображение веры. Мастер изобразил непреклонную человеческую фигуру. Лик был обращён к Небу, в нём было выражение несломимого устремления, самый взор наполнен огненным сиянием. Явление было величественно, но из-под складок одежды вилась как бы чёрная змейка.
Когда художник был спрошен — какой смысл заключён в этом тёмном придатке, который не соответствует сиянию картины? — он сказал: «Хвостик неверия».
Учитель наклонился над водоёмом и спросил ученика: «Что видишь?»
Тот ответил: «Вижу твоё ясное отражение».
Затем Учитель указал: «Возмути поверхность мизинцем, что видишь?»
«Вижу искажённые черты твои».
«Подумай, если прикосновение малого пальца уже изменило черты, то какие искажения происходят среди тонких энергий при грубом касании».
В пути со своими учениками Конфуций увидел женщину, рыдавшую около могилы, и спросил о причине скорби. «Горе, — отвечала она, —- мой свёкр был убит здесь тигром, затем мой муж, а теперь и сын мой погиб тою же смертью».
«Но почему вы не переселились отсюда?» «Здешнее правительство не жестоко». «Вот видите! — воскликнул учитель. — Запомните: плохое правительство хуже тигра».
Рассказывают, что некий Правитель желал провести в жизнь просветительную, полезную меру, но всюду встречал противодействие. Однажды он обратился к мудрому советнику, тот спросил: «Всеми ли мерами пытался ты утвердить своё предложение?» Получив утвердительный ответ, советник сказал: «Тогда придётся издать закон, запрещающий именно твои меры. Увидишь, как люди устремятся к запрещённому, и если закон будет строг, тем больше появится желания преступить его».
Великий Путник имел обычай на песке чертить различные знаки, потом сметал их. Ученики спрашивали — отчего учитель не писал те же знаки на чём-то постоянном? Но Учитель начертил знаки на воздухе и ска-зад: «Вот наиболее постоянный явленный устав. Ничто не загладит эти начертания». Так Учитель разъяснял силу мысли.
Одна мать много раз просила сына привезти ей священное сокровище Будды. Но молодец забывал просьбу матери. Говорит она: «Вот умру здесь перед тобой, если не принесёшь и теперь мне». Но побывал сынок в Лхасе и опять забыл материнскую просьбу. УЖ за полдня езды от дома он вспомнил, но где же найти в пустыне священные предметы? Нет ничего. Вот видит путник череп собачий. Решил вынуть зуб собаки и обернул его жёлтым шёлком. Везёт к дому. Спрашивает старая: «Не забыл ли, сынок, мою последнюю просьбу?» Подаёт он ей собачий зуб в шёлке и говорит: «Это зуб Будды». И кладёт мать зуб в божницу и творит перед ним самые священные молитвы и обращает все свои помыслы к своей святыне. И сделалось чудо. Начал светится зуб чистыми лучами. И произошли от пего чудеса и многие священные предметы.
Женщина была очень набожна и мечтала получить изображение Будды. Работая утром и саду, среди цветов она увидела изображение и принесла в божницу, по скоро забыла его, и Будда исчез из божницы. Женщина нашла в саду крутящийся сверкающий камень. Положила его в сундук и забыла. Камень тогда исчез. Всякое небрежение вызывает уход посланного счастья.
Один попугай умел кричать: «Благой Учитель!» -по этим не улучшил свои возможности. Один медведь случайно оставил свою добычу па пороге голодающего, по не перестал быть зверем. Пчела случайно прорвала нарыв больного, по не заработала себе блаженства. Даже змея однажды своим ядом спасла жизнь. Только сознательность и непреложность дают последствия,
Человек двенадцать лет искал Майтрейю-Будду. Нигде не нашёл. Разгневался и отказался. Идёт путём. Видит— странник конским волосом пилит железную палку и твердит: «Если даже жизни моей не хватит, всё-таки перепилю».
Смутился человек: «Что значат мои двенадцать лет перед таким упорством, вернусь я к моим исканиям».
И тогда явился к человеку Сам Майтрейя-Будда и сказал: «Давно уже Я с тобой, по не замечаешь, и гонишь и плюёшь на меня. Вот сделаем испытание. Пойди на базар, Я буду на плече твоём».
Пошёл человек, зная, что несёт Майтрейю, по шарахнулись от пего люди, разбежались, носы заткнули и закрыли глаза.
«Почему бежите вы, люди?»
«Что за ужас у тебя на плече — вся в язвах смердящая собака».
И опять не увидели люди Майтрейю-Будду. И увидели то, чего каждый достоин.
размещено 21.05.2007
[1] Некоторые источники, в частности, Е. П. Блаватская, указывают, что в текущем цикле эволюции Земли воплощение в теле животного уже невозможно. — Прим. ред.
[2] Саньясин -— странствующий монах.
[3] Вина — индийский семиструнный щипковый инструмент.
[4] Кохинор (букв. «Кох-и-нор») — «Гора света».
[5] Дхьяна, самадхи — слияние сознания с Абсолютом, просветление, достигаемое медитацией.
[7] Мясники относятся к одной из низших каст Индии.
[8] Земиндар — землевладелец в Индии.
[9] Бхагаван (букв. «Благословенный») — уважительное обращение к духовному учителю.
[10] Праджапати — здесь: Творец, одно из наименований Брамы. — Прим. ред.
[11] Гуру — духовный учитель.
[12] Бхакта — идущий путём Божественной Любви.
[13] Мантрам, мантра — определённое сочетание звуков, способное воздействовать на окружающий мир.
[14] ) Транс — изменённое состояние сознания.
[15] Хинаяна... и Махаяна-—поскольку «яна» буквально означает: «то, по чему движется», точнее эти направления назвать: Хинаяна («Малый путь») и Махаяна («Великий путь»). Соответственно далее нужно расшифровать термины Ваджраяна и Тантраяна. — Прим. ред.
[16] Мантра — священная формула в индуизме. Хотя мантра, как правило, обращена к какому-либо божеству, она не является в полном смысле слова молитвой, а произносится верующим в детях гармонизации своего психофизического состояния с силами природы.
[17] Дхарма — это очень многозначный термин, часто переводится как «доктрина», «идеал», «истина», «добродетель», «долг», «праведность».
[18] Гхи — очищенное несолёное сливочное масло.
[19] Майтрейя — будущий Спаситель мира, который появится на Земле в конце Кали-юги.
[21] Атиша (I—П вв. н. э.) — один из первых реформаторов ламаизма.
[22] Более распространённая версия гласит, что Лао-цзы, напротив, отправился на Запад для того, чтобы ещё эффективнее помогать людям. — Прим. ред.
[23] Название также переводится как «Трактат о Пути и Добродетели». — Прим. ред.
[24] Здесь имеется в виду, что даосы рассматривали свой организм как многоступенчатый дворец или алхимическую лестницу, где происходит трансформация жизненной субстанции в «зародыше бессмертия». — Прим. ред.
[25] Эфир — здесь: сфера чувств и эмоций.
[26] Винайя (санскр.) — правила моральной дисциплины.
[27] Раввин, равви, рабби — учитель, наставник.
[29] Маггид — проповедник.
[30] Цадик («праведник») — духовный лидер общины.
[31] Миньян, минян — необходимый кворум для совершения публичного богослужения
[32] Хедер — народная вероисповедальная школа.
[33] Цдака — благотворительность.
[34] Авва — «отец», так в раннем христианстве называли духовных наставников.
[35] Теккия — комната для медитаций.
[36] Баба` — обращение к очень почитаемому человеку.
[37] Ритмическое вращение — религиозная практика у суфиев, характеризующаяся непрерывным вращением под музыку до экстатического состояния.
[39] Каймакам, садразам — название должностей у мусульман.
[40] Акча — мелкая разменная монета.
[41] Садху — монах-отшельник в индуизме.
[42] Пранаяма — дыхательные упражнения в индуизме, направленные на обретение гармоничного состояния.
Человек и текст
распечатать
Смотри также:
