К числу увеселений той части  Нижегородской ярмарки, где устроены самокаты, относятся райки. Райками называются маленькие переносные панорамы с лубочными картинками. Хозяева райков, большею частию отставные солдаты, люди бывалые, видавшие на своем веку и «Одесту на прекрасном месте», и «Питер, бока повытер», и потому рассказывают они о многом, как очевидцы; это, однако, не мешает им трактовать и о том, чего им никогда не случалось видеть.

Картинки в райках, как сказано, принадлежат к числу лубочных. О лубочных картинках писал лет 30 назад г. Снегирев. Когда он, в 1824 году, прочитал сочинение свое о лубочных картинках в заседании московского Общества любителей российской словесности, то некоторые из членов его сомневались, можно ли им заниматься таким пошлым, площадным предметом… Однако решили принять статью г. Снегирева, только с изменением заглавия: вместо лубочных картин сказать простонародные изображения, Так и напечатана она в «Трудах» Общества.

Название лубочных картин, как говорит г. Снегирев, из книг которого заимствую я сведения об этих картинах, происходит от того, что лубами называются липовые доски, употребляемые для резьбы; хотя в настоящее время дерево в гравировании заменяется большею частью металлом и камнем, но название лубочных усвоилось и гравированным на меди простонародным изображениям. Местное предание в Москве говорит, что будто лубочные картинки, или так называемые листы, одолжены своим прозвищем улице Лубянке, где они будто вырезывались на лубках и печатались в станках печатниками, то есть типографщиками, в печатной слободе, бывшей у Сретенских ворот Белого города, а выставлялись на деревянной ограде церкви св. Троицы у Сретенских ворот Земляного города (Сухаревой башни), на том самом месте, где ныне у ограды щепетильные лавки. Достоверно неизвестно, когда именно началась тут такая выставка листов, но уже в 1782 году урочище церкви слыло на листах, как видно из подписи священника этой церкви Михаила Кубарева на сохранившейся ее летописи («Церковь св.Троицы на листах в Москве»).

Содержание лубочных картинок весьма разнообразно; первоначально для этого служили, кроме изустных преданий, рукописные сказания и повести. Издатели лубочных картинок заимствовали предметы из священной истории, из притчей соломоновых, сираховых и евангельских, из Апокалипсиса, из Четий-Миней, из рукописных и печатных Прологов, Патериков, Мирозрительного зерцала, из Лествичника, из летописей хронографов, сборников и так далее. Такое представление в лицах упрощенного рассказа делало его наглядным и особенно шло к тому способу учить картинками, который существовал в системе нашего старинного воспитания. Так учил царя Алексея Михайловича Морозов, так учил и Петра Великого Зотов. У раскольников лубочные картинки служили средством к распространению раскола: с этою целью они раздавали их в народе и привозили иногда на ярмарки.

Предметы содержания картин сводятся, по классификации г. Снегирева, к следующим главным группам:

1.     картинки духовно-религиозного содержания (здесь замечательны: известное изображение страшного суда, изображение борьбы светлых ангелов с темными духами и так далее);

2.     философского содержания (изображение бедственных случаев жизни человеческой, изображение забот супружеской жизни и так далее);

3.     юридического (суд премудрого Соломона, суд шемякин, притча о Ерше Ершовиче и так далее);

4.     исторического (ополчение и поход в 1380 году великого князя Дмитрия Иоанновича против злочестивого и безбожного царя татарского Мамая, взятие Казани Иоанном Васильевичем, убиение царевича Дмитрия в Угличе, разные сражения и так далее);

5.     символико-поэтического. Эта группа самая обширная и подразделяется на несколько отделов, к которым принадлежат картинки, заимствующие своё содержание из неоценимого богатства народных сказок волшебных, богатырских и житейских, из народных притч, побасок и сатир.

Не входя в одиночное описание содержания этого громадного количества картинок, приведу здесь записанный мною в 1862 году на Нижегородской ярмарке со слов одного хозяина райка, старого отставного солдата, его комментарий к картинкам.

Площадь перед самокатами вся залита народом; со всех сторон из балаганов слышится самая разнообразная музыка, раздаются громкие зазывания в «комедии», крики разносчиков, громкий говор толпы, остроты забубенной головушки-мастерового, и в числе том однообразно звучит рассказ служивого, от которого у публики животики подводит, а служивый-то сам и усом не поведет, и глазом не мигнет.

- Вот я буду вам первоначально рассказывать и показывать, - говорит он монотонным, всего на двух или трех нотах, голосом, - городов прекрасных; горда мои прекрасные, не пропадут денежки напрасно; города мои смотрите, а карманы берегите.

- Это, извольте смотреть, Москва-золотые маковки, Ивана Великого колокольня, Сухарева башня, Успенский собор – 600 вышины, а 900 ширины, а немножко поменьше; ежели не верите, то пошлите поверенного, пускай поверит да померит.

- А это, извольте смотреть-рассматривать, глядеть и разглядывать, как на Хотинском поле из Петроського дворца сам Император Александр Николаевич выезжает в Москву на коронацию: антилерия, кавалерия по правую сторону, а пехота по левую.

- А это, извольте смотреть-рассматривать, глядеть и разглядывать, как от францюського Наполеона бежат триста кораблев, полтораста галетов с дымом, с пылью, со свиными рогами, с заморским салом, дорогим товаром, а этот товар московского купца Лёвки, торгует ловко.

- А это, извольте смотреть-рассматривать, глядеть и разглядывать, город Париж, поглядишь – угоришь; а кто не был в Париже, так купите лыжи – завтра будете в Париже.

- А это, извольте смотреть-рассматривать, глядеть и разглядывать, Александровский сад; там девушки гуляют в шубках, в юбках и в тряпках, в шляпках, зеленых подкладках; пукли фальшивы, а головы плешивы.

- А это, извольте смотреть-рассматривать, глядеть и разглядывать, Царьград; из Царьграда выезжает сам салтан турецкий со своими турками, с мурзами и татарами-булгаметами и с своими пашами; и собирается в Рассею воевать, и трубку табаку курит, и себе нос коптит, потому что у нас в Рассее зимой бывают большие холода, а носу от того большая вреда, а копченый нос никогда не портится и на морозе не лопается.

- А это, извольте смотреть-рассматривать, глядеть и разглядывать, как князь Меньшиков Сивостополь брал: турки палят всё мимо да мимо, а наши палят – всё в рыло да в рыло; а наших Бог помиловал: без головушек стоят, да трубочки курят, да табачок нюхают, да кверху брюхом лежат.

- А это, извольте смотреть-рассматривать, глядеть и разглядывать, как в городе Одесте, на прекрасном месте, верст за двести, прапорщик Щеголев англичан угощает, калеными арбузами в зубы запущает.

- Это, извольте смотреть-рассматривать, глядеть и разглядывать, московский пожар; как пожарная команда скачет, по карманам пироги прячет, а Яшка-кривой сидит на бочке за трубой, да плачет, что мало выпил, да кричит: «Князя Голицына дом горит!»

- А это, извольте смотреть-рассматривать, глядеть и разглядывать, нижегородская Макарьевская ярманка; как московские купцы на нижегородской ярманке торгуют; московский купец Лёвка торгует ловко, приезжал в Макарьевскую ярманку, лошадь одна пегая, со двора не бегает, а другая чала, головой качает; а приехал с форсу, с дымом, с пылью, с копотью, а домой-то приедет – неча лопати: барыша-то привез только три гроша; хотел было жене купить дом с крышкой, а привез глаз с шишкой…

Нужно ли прибавлять, что в числе картин в райках есть и такие, рассказ о которых, нельзя сказать, чтобы был удобен в печати. Такие картины, да еще не скрытые стенками нашего райка, а выставленные на глаза всякого проходящего и отделанные с большим искусством, с приспособлением к ним особого движущего механизма, можно видеть и в Париже.