Николай Карлович МЕТНЕР

Повседневная работа пианиста и композитора

 

 

IV

 

ЗАМЕТКИ О РАБОТЕ КОМПОЗИТОРА

[К практическим занятиям]

 

[60]

 

1916

 

 

1. Не утомляться. Утомленному воображению плоды величайшего вдохновения ничего не говорят, и, наоборот, — свежему достаточно простого элемента, хотя бы трезвучия, для того чтобы дать ему толчок. При начале занятий всегда бывает чувство избытка, а потом от неудачи в какой-нибудь мелочи — отчаяние и утрата веры в себя; эти контрасты — плод утомления нервов.

 

 

2. Терпеть. Помнить, что работа над собой не менее важна, чем над материалом своего дарования. И когда же еще человек может заняться собой, как не в моменты остановки, задержки, неудачи в своей постоянной работе. Работа над собой, имея огромное, важнейшее значение сама по себе, в то же время важна и для всего остального. Преодолеть отчаяние, сдержаться от гнева, не выкурить лишней папиросы не только полезно вообще, но также и для преуспевания в специальных частных занятиях. Другими словами, это не только подвиг, но и дело.

 

 

1. Утомление — бесчувствие. Утомление выражается главным образом в пресыщении работой и даже в бесчув-

 

[61]

 

ствии к предмету. При первом же намеке на это состояние следует немедленно бросить занятия и уйти, ибо занятия в таком состоянии не только бессмысленны и бесплодны, но и кощунственны. Длительность перерыва должна зависеть от интенсивности этого состояния. Чем скорее захватить его,—тем меньше нужен перерыв. Отсюда вывод: отдыхать понемногу, но чаще.

 

 

2. Нетерпение — косность, лень... Нетерпение часто проистекает и от утомления, но тогда к нему примешивается то пресыщение, о котором была речь. Но иногда нетерпение выражается просто в недостаточной собранности, сосредоточенности, самый же предмет работы при этом может быть созерцаем вполне любовно. Но созерцания этого слишком недостаточно. Сознанием чувствуешь это, а воля спит. Отсюда нетерпение. Тогда задавать своей воле всевозможные задачи, имеющие и не имеющие прямого отношения к предмету занятий: или, во что бы то ни стало, записать созерцаемое, или же перенести созерцание на что-нибудь другое, но, опять-таки, с целью фиксировать его, или же взяться за какое-нибудь  механическое  занятие и т. д. Словом, необходимо встряхивать волю! Вообще необходимо вырабатывать  экономический и стратегический принципы в работе. Работать меньше, но интенсивнее в отношении плана. Тогда и сил больше сохранишь, и времени больше будет. Необходимо уметь не только думать, но и следить за своей мыслью. Словом, уравновесить созерцание и механический процесс работы.

3. Тщеславие и суета. Слишком личное, субъективное, хозяйское отношение к своему здоровью (силам), к своему характеру (воле) и к своему таланту (вдохновению) порождает или тщеславные чувства, или же отчаяние. Справиться со здоровьем или с характером не значит непременно выздороветь или же круто переломить характер. Справиться — в данном случае значит приспособиться к тому, что изменить до конца не в нашей воле. Справиться — значит относиться к своему телу и характеру, как к «брату ослу»[1]. Вообще измениться характер, то есть «брат

61

осел», Может тогда, когда от него не требуют чуда. Помнить, что все чудеса на свете совершаются как раз незаметно, тихо и постепенно, — явление чудес в действительности (а не в сказке) есть длительный процесс, а не мгновение. Он [«брат осел»] должен работать только «а каждый день и волю свою упражнять на каждый шаг.

[4.] Принцип разнообразия и единства важен не только в художественной форме, но и в процессе работы. Единства следует держаться в цели, которую намечаешь себе в работе. Разнообразия же — в путях искания этой цели.

Не следует много и часто отрываться от главных занятий. А если за что другое берешься для отдыха, то все же предварительно примерив к главному. То есть, взявшись за чтение какой-нибудь книги и почувствовав, что она отвлекает от главного, чем заняты в настоящее время мысли, бросить ее. Всего же больше отвлекают от главного разговоры, свидания с людьми и житейская сутолока, и потому искать тишины и одиночества.

 

 

Не заниматься долго над одной и той же деталью. Детали часто отвлекают от цели. В случае же утомления главной работой непременно заняться другим. И так как это делается ради главной цели, то это будет только на пользу. Не следует же отрываться от главных занятий не ради них, а случайно. Необходимо иметь список текущих занятий главных и побочных. Записывать в специальную книжку. Главное — быть всегда занятым.

 

 

1916

 

1) Чтение музыкальных и литературных произведений (делать выписку в специальную тетрадку).

2) Игра на фортепиано.

3) Корреспонденция и запись мыслей.

4) Ликвидация незаконченных произведений.

5) Разборка и приведение в порядок рукописей.

[63]

 

Записывать сочиненные вещи. Инструментовка! Двигать наиболее подвинутые эскизы. Приводить в порядок, определять накопившиеся наброски.

 

Стараться возможно скорее определить свою пригодность или непригодность к творческой работе, ибо длительное напряжение в этой области, если оно бесплодно, делает человека непригодным уже и ко всякой другой работе.

 

Для успешности в сочинении надо приниматься всегда за те части эскиза, которые уже более определились, а также за такие места, фрагменты, которые легче двигать, и таким образом понемногу втянуться в работу, обнять целое. Не упорствовать, когда работа не определяется или когда устанешь.

Тема должна развиваться в произведении сама собой. Это положение в практике модернистов не существует. Вместо темы у них развивается сама собой их ничем не сдерживаемая воля.

 

Переходя к другому эскизу, следует выбирать однородный не по характеру, а по назначению, то есть если отрываешься от концертного эскиза, то приняться за концертный же, так как таким образом упражнение в известном роде сочинения не прерывается из-за неудачного хода данной работы.

 

При неудачности в работе чаще рыться в материале. Из-за двух-трех неудавшихся пьес нельзя забросить тысячи намеченных. И, наконец, гораздо стыднее погубить тысячи семян, чем вырастить среди многих несколько и плохих растений. Только мелкое честолюбие боится критики, и потому со страхом этим надо бороться. И, наконец, никакой автор не может один и до конца оценить свои произведения, а если долгое время он бывает неудовлетворен своими работами, то ему надлежит несколько усомниться в своей непогрешимости в качестве

 

[64]

 

критика, равно как если он долгое время бывает в состоянии самолюбования.

Роясь в материале, стараться определять характер набросков, то есть искать и сортировать мотивы вступительные, промежуточные, дополнительные фигуры, пассажи и проч.

Определять, фортепианно ли, скрипично, вокально или оркестрально (т. е. многочленно) взятое из материала.

 

Не насиловать мысли в смысле рода исполнения.

Из материала выбирать преимущественно более подвинутые наброски!

Не жалеть деталей, частей сочинения, целого сочинения, если это задерживает общий ход работы.

Если мысль проясняется только к концу занятий, то не считать их потерянными, но и не забывать того, что в конце концов выяснилось, и стараться, кое-как записав это или об этом (то есть словами), перенести на следующий день занятий.

Помнить, что работать — значит учиться. Если в работе удается чему-нибудь научиться и она дает законченный плод, — сказать спасибо; если плода этого нет, то не приходить в нетерпение; во-первых, потому, что не для плода следует работать — учиться, а во-вторых, отсутствие плода не значит, что ты ничему не научился, кажется же это только потому, что нет той книги, по которой ты учился, нет страниц, которые можно было бы сосчитать.

 

 

 

Воля в художественном творчестве, которое по существу медиумично, часто является синонимом произвола.

Не произвольничать  ни в схеме, ни в изложе-

 

[65]

 

нии. Прежде чем сесть за жаркую работу, закрыть глаза и в тишине представить себе данную мысль, развившуюся в пьесу, ибо она, несомненно, и существует как пьеса и вся задача должна заключаться в выявлении ее отдельных образов, а не в придумывании их. Подобная медитация должна несомненно подсказать звучность изложения и линии формы данной темы. Запись сделать немедленно и безразлично как: где можно — нотами, где — словами, а где — графикой. Необходимо выработать некоторое спокойствие и самообладание в процессе работы композиторской. Она нуждается в этом не менее, чем виртуозная. Но процесс этот никогда не может быть одинаковым и постоянным.

 

Не ломать голову, когда попадаешь на узлы и трудности.

Послать к черту все, что останавливает мысль, затрудняет!!

Искать простейших, но законных выводов.

Движение воли! Но не обывательской, а художественной.

 

 

Дух — ныне «дух отрицанья, дух сомненья», и еще можно прибавить дух относительности, релятивизма...

В материи (благодаря этому) наблюдается потеря основных элементов музыки. Невладение простейшими гармониями (модуляции), простейшими формами и т. д. в композиции, а также невладение исполнителей в исполнении простейших форм изложения (хорала) или просто мелодии. И там и здесь наблюдается отсутствие legato, связности мысли, мышления, слитности, цельности, непрерывности чувства... То же самое и в восприятии. Слушатель не следит за темой и ее развитием в органическое произведение, он не склонен поддаваться тематическому гипнозу, то есть дышать дыханием тем, он с самого начала своей «критикой» развивает контргипноз и старается дышать по-своему. Слушатель ищет только пикантных деталей и, не находя их, отвергает целое.

 

[66]

 

Помнить: о непрестанной борьбе с «духом отрицанья и сомненья»! О необходимости стояния на своем посту! О борьбе с суетой и мыслями о внешнем! Не зарываться в темпераменте и во всем помнить о теме!

Не забывать о главном! Не отдаваться «пареньям!»

Рассудок — лакей духа, которого следует держать в подчинении, чтобы он не забрал себе слишком много воли. Мысль, ставшая чувством, или чувство—мыслью, духовны и дают настоящие ценности. Рассудок же работает постоянно — он будничен. Он устает, становится нудным и изобретает «интересное, любопытное», чему не должно быть в искусстве места.

Необходимо научиться записывать мысли, записывать на все лады. Записывать ежедневно, хоть полчаса в день (помимо сочинения текущих вещей), из материала мелких пьес.

 

 

Выработать в себе большую цельность, верность себе — платонизм не совмещается с какими бы то ни было житейскими соображениями о временах, сроках, обязанностях... Или «вспоминать» до конца виденное ради него самого, или же поставлять товар во имя славы и денег, но тогда уже не стать щепетильным в точности своих воспоминаний.

 

Из всех помех работе самая страшная – нервы. Ничто так не развинчивает темп, ритм работы, как нервы. Чувство спеха, подгоняния, бросание от одного к другому и желание сразу сделать все приводит в конце концов только к безнадежному утомлению и отчаянию. Осознав все это, сначала необходимо овладеть нервами, то есть темпом и ритмом всего своего существа, каждого шага, каждой мысли, и тогда уже приступить к работе над каким-нибудь отдельным куском материи, забыв о существовании всего хаоса материи. Пословица «тише едешь – дальше будешь» придумана для неврастеников.

 

[67]

 

 

Вера эта должна выражаться в том, чтобы из-за неудавшегося развития темы не бросать самую тему, как негодную, и, главное, в том, чтобы не переразрабатывать темы, ибо если она имеет какую-нибудь ценность, то она сама будет испускать лучи на все последующее, даже если это последующее не представляет из себя чего-нибудь «исключительно интересного». Не заботиться об «интересном»! Это последнее дело в искусстве. Ценность и органичность художественного произведения определяется его темой и заключенной в ней потенцией формы, а не «интересными» трюками, а также не размерами формы.

 

 

Вечное подкапывание под себя, вечное понукание и недоверие к тому, что из предпринятой работы может что-нибудь выйти, — вот одна из главных причин неуспеха в работе. В этом отношении всего больше достается бедной памяти. Запоминая что-нибудь, можно напрягать свою память, но отнюдь не припоминая, ибо тогда она окончательно утрачивает свою точность.

 

Не заниматься подряд двумя пьесами в одной тональности, в одном тактовом делении, темпе и, главное, в одной форме изложения. Переходить от фортепианного к вокальному, от вокального к скрипичному и т. д.

 

Не приниматься за новые мысли, утомив и раздражив уже себя неудачными занятиями, ибо это только испортит эти мысли.

И вообще главное — заботиться о спокойствии души. А если на душе тошно, то с этой тошнотой не приниматься ни за что.

Не требовать всегда немедленного осуществления цели.

Не жадничать трудами своими.

 

[68]

 

Повторение в пределах формы и вообще.

Повторения в природе никогда не бывают точными и буквальными.

 

 

1) Живое или энергичное движение — спокойное, певучее.

2) Плотное,  густое  изложение — прозрачное,  легкое.

3)  Мелодика—пассаж, движение.

4) Утверждающие  каденции—вопрошающие, уклоняющиеся.

5) Гомофонный склад—полифонический.

6) Краткость и длина тем.

7) Ритм, регистры, тональности и т. д.

 

Избегать излишних разработок и ходов в мелких пьесах.

При обилии материала, то есть при множестве эскизов, а также при множестве вариантов в пределах каждого из эскизов необходимо перестать жадничать, терять время на выбор вариантов или выбор самих эскизов и беспощадно отбрасывать все, что труднее, тяжелее, сложнее и т. д. Словом — пробиваться вперед через груды наваленного материала! Не останавливаться и не всматриваться в этот хаос!!

 

Не преследовать себя, а лишь наблюдать за собой.

Помнить, что при расстройстве не следует созерцать свое расстройство, ибо человек неизменно приобщается созерцаемому. Полезнее всего выкинуть из головы все, что расстроило, и самое расстройство и заставлять себя думать, говорить или читать о постороннем.

Помнить, что мысль управляется мозгом, который хотя и состоит на службе у духа, но все же сам не дух, а плоть и потому требует также регулярного отдыха, как руки и ноги. Чаще отдыхать!

При механических занятиях спрятать свои чувства в карман.

 

[69]

 

Воображать! Представлять вещь (как во сне) в завершенном виде, как бы уже написанной или исполняемой.

Воображать! Вылезать воображением из всего окружающего, обыденного, раз оно не располагает к творческой работе. Мы, в сущности, не меньше, чем дети, нуждаемся в игре в лошадки, в куклы, то есть в постоянном временном нарушении, измене так называемой действительности, и если разучились это делать, то главным образом из-за смешного преувеличенного почтения к так называемому реальному или по-детски «настоящему».

 

(Практические соображения)

 

Она неотделима от содержания при вдохновении, но, так как на последнее рассчитывать всегда невозможно, то иногда она дает себя знать, как и всякая материя. Если бы у нас душа и тело всегда были бы в совершенном здоровье и гармонии, то мы бы не отделяли их друг от друга. Разделяем же только потому, что у нас часто в чем-нибудь да недохватает. Все положительное всегда соединяет, отрицательное всегда разделяет. Не считаться с этим нельзя. И хотя главная задача наша должна заключаться в борьбе с самим источником отрицательного разделяющего, но все же мы должны быть вооружены и на случай состоявшегося разделения, на случай временной победы отрицательного, на случай болезни, иначе временная победа может стать окончательной и болезнь окончится смертью, которая и есть окончательное отделение души от тела, содержания от формы.

 

 

1) Самое краткое предложение может иметь дополнение. Дополнение же есть большой двигатель в форме. Вся форма Скарлатти — ряд дополнений.

2) Повторение, по существу, есть наиболее нежелательный множитель в форме. Но и оно, взятое вариационно, то есть в развитии, в сокращении,  в

 

[70]

 

изменении, способно дать новое освещение сказанному и тем способно содействовать развитию и росту формы. Насколько вариационная форма потенциальна, видно по вагнеровским лейтмотивам, сыгравшим колоссальную роль в развитии формы.

3) Выбор из сказанного есть до известной степени также форма повторения, вариационная форма или лейтмотив, но так как в таком случае выбирается только ничтожная часть сказанного, как бы одно слово, то подобный прием еще свободнее и потенциальнее, нежели просто вариация. Это уже есть свободное рассуждение по поводу сказанного. Выделенное слово, освещая по-новому уже сказанное, в то же время способно приобрести и самостоятельное тематическое значение.

4) Идеальнейшим фактором роста формы есть присоединение  нового  к уже сказанному. Оно отличается от дополнения независимостью значения. Но эта же независимость делает этот прием наиболее трудным в смысле сохранения цельности и единства с предыдущим материалом. Этот прием находится в наибольшей зависимости от вдохновения, так как независимость нового от предыдущего должна быть только внешнею,  кажущеюся, связь же — таинственной. Впрочем до известной степени можно наметить отдельные приемы сохранения этой связи и тем как бы нарушить таинственность ее, но именно только как бы нарушить, ибо применение этих приемов далеко  не  всегда может  гарантировать  настоящую внутреннюю связь. Приемы эти суть: сохранения единства темпа, тактового деления, тональности, единство заключительной гармонии,  предыдущей с началом нового содержания и, наконец, предсказание нового содержания. Чем меньше этих приемов, тем более присоединение нового может казаться механическим, произвольным и тем цикличнее будет форма.  Это имеет отношение только к пьесе ограниченных размеров, ибо в большой пьесе  или цикле тот же прием будет способствовать отсутствию, наряду с цельностью формы, разнообразия.

5) Сочинение вступления к мелодии может сыграть роль в дальнейшем развитии ее.

6) Величайшие мастера часто прерывали течение собственно мелодии пассажами, гармоническими секвенциями и т. д., словом, откровенно отдыхали от ме-

 

[79]

 

лодического напряжения. Прием этот, хотя и более уместен в крупной, сонатной, симфонической форме, в то же время допустим и в тесномелодических формах.

7) Избежание частых каденций.

8) Оттенки.

9) Образы, линии  и жесты.  Представление о каких-нибудь образах, графических линиях или жестах способно иногда вывести мысль из тупика или шаблона.

10) Изложение. Помнить, что изложение часто оказывает большое влияние на ход развития  мысли.  Часто мысль коснеет от слишком длительного занятия только фортепианным, только вокальным и т. д. изложением. Переходить от одного к другому!

 

Не бояться внешней нелогичности, несуразности, а только внутренней!!

Смелее, решительнее, легче, проще!!!

Мыслить не только темами и мелодиями, но и гармониями — модуляциями, пассажами, ритмами и т. д.

Думать образами! То есть отрешаться иногда от специфически музыкального процесса мышления. Но при этом остерегаться двух опасностей: с одной стороны, бесформицы, а с другой—попадания в колеи, трафареты... Сначала давать мысли абсолютную свободу и записывать, намечать это свободное течение ее и только потом уже беспощадно критиковать..

 

Литературная фраза, жест способны иногда гораздо более оживить формальную «изобретательность», чем теоретическое соображение.

 

Простота! Помнить, что в искусстве (да и во всяком творчестве) все хорошо и действенно, что уместно. Ослепительный мотив, ритм, ослепительная гармония,

 

[72]

 

звучность, взятые, поставленные не на месте, не вовремя, теряют свою ослепительность, и наоборот — простейшие элементы способны ослепить, употребленные

на месте.

Краткость! К вылившемуся непосредственно как можно меньше прибавлять отсебятины. Лирическое стихотворение только тогда и есть таковое, когда оно в целом вылилось непосредственно. Как бы много автор потом не изменял, — это должно касаться только деталей, а не целого.

Изложение. Сочинять формы аккомпанементов возможно разнообразнейшие, экономичнейшие и характернейшие!!!

Изложение зависит от оттенков мысли — общий фон всегда лучше.

Не думать сразу обо всем! Когда приходит в голову какой-нибудь план формы, изложения и т. д., не следует сейчас же пытаться применять и примерять к этому плану чуть ли не весь материал, а спокойно отделить из него наиболее подходящее и осторожно, без насилия, пробовать осуществить хотя бы на нескольких мотивах данный план. Не считать каждый в голову приходящий план чуть ли не единственным способом осуществления материала. А лучше записывать и собирать все эти планы для памяти.

Помнить. Выбирать работу соответственно пульсу данного дня. Один день пульс бьется бодро, энергично – и тогда не браться за темы созерцательного, спокойного характера. Точно также не браться за бодрые, живые темы, когда пульс бьется слабее и клонит к созерцанию.

Не загораживать главных мыслей!

 

9/11-1933

Побольше воздуха, пауз! Не заполнять все регистры гармоническими нотами, голосами и контрапунктами. Не бояться широкого расположения голосов и пресловутой звучности! Давать каждому помолчать и поиграть!

 

[73]

 

10/II—1933

Думать о темпе.

Поглядывать на часы! Не тратить больше получаса на одну деталь. От утомления она только ускользает! Переходить к другому!

 

 

1) Tutti и solo партий.

2) Оттенки и движение (фигурации).

3) Диалоги и паузы.

4) Рельеф голосов и рельеф акцентов в дублировке.

5) Разнообразие и свобода в пользовании регистрами.

6) Уходы и нарастания.

 

Переход к другому, то есть к другой теме, другому темпу, другой тональности, необходим для освежения воображения и потому важен не только для этой другой работы, но и для предыдущей, ибо при возвращении к ней все становится яснее, живее и потому оставленная работа опять способна захватывать.

 

10/11—1933

Не музыка существует для инструментовки, а наоборот.

Всегда исходить из тем и из своего и не озираться на чужое. Примеры чужой инструментовки связаны с чужой и музыкой.

Не давать оттягивать душевные силы отрицательным

явлениям жизни.

Для творческой работы (особенно художественной) необходимо уметь останавливать жизнь!! Нельзя писать пейзаж из окна курьерского поезда!

 

Март 1933

Передача сокровеннейших, музыкальнейших мыслей недоступна сознанию. Музыкальные мысли, то есть темы, зерна, не могут быть и не были никогда результатом  сознательного  логического рассуждения,

 

[74]

 

а падают сверху в виде неожиданного подарка. Вся последующая работа (так называемая разработка) хотя и происходит при участии сознания, но имеет значение лишь постольку, поскольку сознание исполнено веры в тему.

 

28/1II—1933

Так же, как «играть легко, когда трудно», – так же и писать легко, когда трудно, то есть везде, где завязываются узлы, где ткань становится вязкой и сложной, записывать данное место наиболее упрощенным способом и идти дальше.

«Смотреть в корень».

Оставить темы, мысли, жить их простейшей непритворной жизнью и не думать о суете техники.

Опущение нутра! (как и в игре!)

 

Декабрь 1936

Упрощать и сокращать все, что возможно;

При отсутствии надлежащего подъема сил, настроенности души заниматься сочинением только по утрам до первой трапезы.

Не упираться в одно место сочинения или только в один эскиз, когда работа не идет.

Работать по предписанию доктора Спира: без напряжения и только при наличности удовольствия, не задавая себе никаких задач.

Побольше петь и дышать!

Развивать в себе графоманию.

Постоянно легко набрасывать общий эскиз для себя.

Устранять внешние препятствия (карандаши, плохая бумага и проч.)

Записывая, не думать о прежних эскизах (записках сумасшедшего), а писать по памяти, легко и как будто только что пришедшую мысль.

Смотреть на лес, а не только на деревья! То есть из-за деревьев (деталей) надо видеть лес (целое).

Еще помнить, что к композиторской работе надо относиться с большим, а не с меньшим уважением» нежели к концертному исполнению.

 

[75]

 

Помнить, что графомания опасна лишь для печати, то есть как привычка без контроля, как процесс, выдаваемый за результат. Но для самого процесса работы графомания есть необходимая страсть, и беда тому, кто боится пера или карандаша.

Помнить, что совершенство формы не заключается в совершенстве деталей, отдельных частей и даже иногда не заключается в совершенстве и глубине отдельных мелодий и тем. Совершенство формы иногда требует отдыха от глубины, силы, напряженности материала, требует нейтральности, бледности деталей... Бетховен потому величайший творец формы, что часто не задумывался над корявым контрапунктом, не исправлял его, шел вперед, видел вперед с высоты орлиного полета. Он иногда противопоставлял темам величайшего вдохновения, откровения темы более чем простые, то есть почти бледные, как, например, (A-dur) в Allegretto Седьмой симфонии.

Помнить о равновесии воображения и соображения.

Петь!  Почаще петь, напевать, выпевать свои мысли...

Помнить о равновесии созерцания и действия, пассивного восприятия, вслушивания в звучащее внутри и активного осуществления, проявления этого на бумаге. Быть не только котлом, в котором нечто варится само, но и быть самим собою, действующим человеком.

Все упрощать до максимума.

 

 

 

 

---