А.И. Давыдов (НИП «Этнос»)
История, связанная с сохранением и реставрацией в XIX веке церкви Козьмы (Космы) и Дамиана (речь идет о храме XVII столетия), находившейся на углу Рождественской улицы и Софроновской площади (ныне площадь Маркина) в Нижнем Новгороде, до сих пор практически не была освещена в литературе. Лишь протоиерей М. В. Добровольский в своем путеводителе по нижегородским святыням кратко сообщал в свое время, что «церковь эта с постройкой нынешнего благолепного храма [имеется ввиду новое здание церкви, построенное в 1872 – 1890 годах – А.Д.] была разобрана, а колокольня, будучи реставрирована ко времени Всероссийской выставки в Н. Новгороде в 1896 году, и ныне сохраняется как памятник церковной архитектуры XVII века; вместе с колокольней оставлена и трапеза, в коей ныне устроена библиотека-читальня епархиального ведомства» (1). Поэтому имеет смысл остановиться на данном вопросе, тем более что это один из немногих примеров дореволюционной архитектурной реставрации в Нижнем Новгороде.
Прежде всего, охарактеризуем сам памятник. Точное время возведения каменного храма во имя Козьмы и Дамиана не установлено. Приведенная И. А. Бондаренко и С. М. Шумилкиным дата его появления – 1531 год (2), не выдерживает критики. Доподлинно известно, что в 1620-е годы на Нижнем посаде существовала еще деревянная клетская «церковь святых чюдотворец Козмы и Дамьяна» (3).
Нижегородский историк XIX века Н. И. Храмцовский, писал, что «холодный храм Козьмодемьянский построен в начале XVII столетия», но вместе с тем указывал на его сходство с более поздней Сергиевской церковью (4). Известный исследователь нижегородских древностей архимандрит Макарий считал, что каменная Козьмодемьянская церковь появилась в конце XVII века (5), а М. В. Добровольский, как уже сказано выше, относил памятник просто к XVII столетию без каких-либо уточнений (6).
Н. Ф. Филатов датировал каменную церковь Козьмы и Дамиана 1630 – 1640 годами, считал ее памятником Нижегородскому ополчению 1612 года, а инициатором возведения называл протопопа Спасо-Преображенского собора Савву Ефимьева (7). Откуда взята сия информация – неизвестно, поскольку какие-либо ссылки на источники по данному вопросу у автора отсутствуют. Поэтому всё это выглядит весьма сомнительным и, скорее всего, является домыслом Н. Ф. Филатова. Такой вывод подкрепляется еще и тем, что члены Нижегородской епархиальной церковно-археологической и Нижегородской губернской ученой археологической комиссий, осматривавшие храм в 1895 году (об этом – ниже), указали в составленном ими акте, что «особливых исторических воспоминаний, связанных с этой церковью… не сохранилось» (8). Сами же они считали, что «каменная… Космо-Дамианская церковь появляется лишь во второй половине XVII века» (9). Видимо, с этим надо согласиться.
По своей планировочной структуре старая церковь относилась к типу «корабль». В 1825 году основной объем храма был перестроен (10)и приобрел классицистический облик со сферическим куполом и входными портиками, которые контрастировали с оставшимися в прежнем виде колокольней и короткой трапезной. Как выглядел основной объем до переделки не установлено. Известно лишь, что он имел одну покрытую черепицей главу с железным крестом. Кровля была деревянной (11).
Судя по плану 1819 года (12), церковь Козьмы и Дамиана находилась среди городской застройки, чуть в стороне от Рождественской улицы, по красной линии которой, а также переулка, ведущего к Волге (будущий Козьмодемьянский), шла ограда, образуя небольшой церковный погост. Никакого мемориального кладбища «с древними крестами, под которыми покоились останки участников Нижегородского ополчения 1612 года, особо чтимые и сохраняемые на этом месте» как утверждал Н. Ф. Филатов (13), на тот момент, да и вообще, не существовало. Территория к югу от церкви тогда и позже оставалась свободной от каких-либо строений. Показанное на плане 1819 года в линии ограды по Рождественской улице строение можно соотнести с упоминаемой в документах каменной «палаткой в виде часовни, сделанной в 1815 году» (14). С севера к церковному погосту почти вплотную примыкали жилые усадьбы, а с запада храм был обращен в сторону еще одного переулка (Софроновская площадь тогда не была сформирована), где располагался каменный дом Турчаниновых.
Позже, по проекту 1836 года (15), на отведенной церкви в 1829 году к северу от нее земле (16), был выстроен причтовый дом, также каменный. С формированием Софроновской площади, предусмотренной генпланом Нижнего Новгорода 1839 года (17), колокольня церкви стала выходить на нее.
Из-за низкого своего местоположения церковь Козьмы и Дамиана постоянно страдала от весенних половодий. Причт и церковный староста жаловались нижегородскому епископу Иеремии в марте 1856 года о том, что «в трапезе означенной Космодамианской церкви от большого разлива рек Оки и Волги бывает вода примерно вершков до десяти, отчего богослужение в трапезе до слития воды не совершается, а по слитии оной, как в трапезе, так и в настоящей церкви бывает сырость, от которой каждогодно внутренняя штукатурка отстает и делает внутренность церкви не благоприличною». В связи с этим предлагалось «как трапезу, так и настоящую[церковь, то есть основной объем храма – А.Д.] стенами возвысить» (18).
Соответственно, был разработан проект, предусматривавший кардинальную перестройку всей церкви. Автором проекта являлся инженер-капитан Петрович (19). Пройдя все соответствующие нижегородские инстанции (губернская строительная и дорожная комиссия, духовная консистория), чертежи были направлены в Санкт-Петербург на дальнейшее согласование в Синоде и Главном управлении путей сообщения и публичных зданий (ГУПС и ПЗ). По рассмотрении в последнем 16 ноября 1857 года, проект был найден «в техническом отношении неудовлетворительным» (20), после чего и был переделан в том же управлении (21). На новых чертежах имеется подпись: «Чертил литографщик Тиунов» (22), что указывает вовсе не на автора переделанного проекта, а на исполнителя, отразившего на бумаге указания начальства.
Новый проект был «высочайше утвержден» 12 декабря 1857 года императором (23) и в январе следующего года препровожден из Синода нижегородскому епископу Антонию «для надлежащего исполнения» (24).
Обращает на себя внимание тот факт, что ни в Нижнем Новгороде, ни в Санкт-Петербурге духовные и гражданские власти не рассматривали церковь Козьмы и Дамиана несмотря на достаточно солидный ее возраст как «памятник древности», требующий сохранения. Впрочем, критерии, по которым здание должно относиться к этой группе построек, в законе и соответствующих указах в то время прописаны не были (25). Отсюда и результат: оба упомянутых проекта предусматривали полное изменение в «русском стиле» с соответствующим антуражем фасадов как колокольни и трапезной, сохранявших свой исторический облик, так и основного объема храма, имевшего классицистический вид. Отношение к другим нижегородским культовым сооружениям XVII столетия было схожим: в 1859 году была перестроена также в «русском стиле» колокольня у Успенской церкви на Ильинской горе (26), в 1863 году «почти заново построена» Троицкая Нижнепосадская церковь (27), в 1875 – 1877 годах расширен Ильинский храм (28)
Однако, дело с осуществлением проекта 1857 года затянулось с самого начала из-за отсутствия достаточных денежных средств у прихода (29). Оно так и не было решено за последующее десятилетие. Между тем древнее здание церкви продолжало ветшать.
В 1870 году в объездном журнале благочинного протоиерея Ипполита Световидова отмечалось, что «Козмодамианская церковь… находится в жалком положении: в трапезе имеются трещины, опасные для здания, во время большого весеннего разлива, по низменном положении, вода втекает в церковь, отчего надолго остается после в церкви сырость, от коей подвергается порче пол, штукатурка на стенах и позолота иконостасов и киотов» (30). К этому времени на строительство уже было собрано около 5 тысяч рублей серебром, однако староста нижегородский купец 2-й гильдии Д. А. Обрядчиков не решался приступить к началу работ (31). Лишь под угрозой закрытия церкви со стороны нижегородского епископа Филарета в мае 1872 года прихожане принимают окончательное решение, причем кардинальное: вместо ремонта старого строить новый храм (32).
Закладка нового здания церкви Козьмы и Дамиана состоялась 24 августа 1872 года, а ее освящение произошло лишь спустя 18 лет – 26 августа 1890 года (33), что свидетельствует о трудностях строительства храма. Автором осуществленного проекта М. В. Добровольский называет архитектора Л. В. Даля (34). Однако, в известных нам архивных документах нет прямого указания на это: в них речь идет о данном Л. В. Далю строительным отделением Нижегородского губернского правления поручении вести надзор за работами (35). Сами же проектные чертежи нами не обнаружены.
Выбор места для возведения нового здания храма по красной линии Рождественской улицы позволял сохранить старую церковь, но вовсе не как архитектурный памятник, а как культовый объект для совершения богослужений на время строительства. Затем, судя по всему, старые церковные строения подлежали разборке. На это указывал в сентябре 1884 года в своем письме Императорскому Московскому археологическому обществу (ИМАО) осматривавший нижегородские достопримечательности известный исследователь старины, археограф и реставратор А. А. Титов. Тогда же он первым высказался за сохранение памятника: «Обозревая находящуюся при въезде в город из ярмарки Козьмодемьянскую церковь… я нашел достойным внимания шатрообразную колокольню этой церкви, глубоко вросшую в землю… Колокольня украшена снаружи прекрасными кафелями [т.е. изразцами – А.Д.], и вообще сохранилась без всяких поправок. Желательно, чтобы хотя бы этот один из немногих уцелевших памятников XVII века был сохранен, причем сохранение этой колокольни не будет нисколько стеснять окружающие здания, а скорее будет служить украшением новой церкви…» (36).
В связи с вышеизложенным, а также с предполагавшейся реставрацией Рождественской Строгановской церкви, ИМАО просило А. А. Титова «разъяснить местным властям и духовенству важность этих памятников, и о дальнейшем известить Общество» (37).
Вопрос о судьбе старого храма Козьмы и Дамиана был вновь поднят в сентябре 1890 года. Тогда церковный причт официально возбудил перед епархиальным начальством ходатайство о разборке церкви «за ненадобностью и неимением средств к ее поддержанию» (38). Как следует из ответа нижегородского епископа Владимира обер-прокурору Синода К. П. Победоносцеву, дело предварительно было передано на рассмотрение Нижегородской епархиальной церковно-археологической комиссии (НЕЦАК) (39). Казалось бы, всё шло гладко. Однако, письмо это написано через пять лет после ходатайства о сломке храма – 7 октября 1895 года, и в нем не названа дата передачи решения вопроса церковной общественности. Видимо, это произошло лишь незадолго до составления самого письма, и целых пять лет судьба старой церкви оставалась неопределенной.
Потребовалось вмешательство высших духовных властей и самого императора: 6 сентября 1895 года К. П. Победоносцев известил нижегородского губернатора Н. М. Баранова: «До государя дошло, что хотят сломать или уже сломали в Нижнем Новгороде колокольню в ц<еркви> Космы и Дамиана. Государь недоволен этим. Я написал вчера преосв<ященному> Владимиру… Прошу Вас, если еще не разрушена, оставить…» (40).
Информатором Николая II выступил петербургский архитектор Р. Ф. Мельцер, оказавшийся в Нижнем Новгороде в связи с проектированием трех павильонов для Всероссийской промышленной и художественной выставки (41). Он был близок к царской семье, занимаясь, в частности, «отделкой интерьеров Зимнего и Александровского (Царское Село) дворцов» (42). Действуя в обход Синода, Р. Ф. Мельцер напрямую ходатайствовал о высочайшем соизволении на принятие мер по сохранению древнего памятника, чем вызвал неудовольствие К. П. Победоносцева (43). Тем не менее, это дало свой результат: последовали упомянутые выше письма обер-прокурора управляющим губернией и епархией. После такого демарша дело о старом храме Козьмы и Дамиана, судя по всему, и попало в епархиальную комиссию.
НЕЦАК пришла к выводу, что сама церковь, перестроенная в начале XIX столетия, «утратила свой первоначальный стиль и… археологического интереса не представляет». Указывалось, что «от древней постройки XVII века колокольня, трапеза и часть стен холодного храма», и «в интересах сохранения старины, может быть речь о реставрации одной лишь колокольни» (44).
Исходя из такого отзыва, Нижегородская духовная консистория поручила епархиальному архитектору А. К. Никитину определить технические возможности проведения реставрационных работ. «Во исполнение сего поручения, епархиальный архитектор, между прочим, сообщил духовной консистории, что в прочности фундамента под колокольней, а равно и грунта под нею, хотя и нет основания сомневаться по отсутствию трещин в стенах и сводах ее, но, тем не менее, для полного в этом убеждения, нужно произвести более подробное исследование и самого здания, и местности его окружающей, что сделать единолично он был не в состоянии» (45).
Коллегиально ответ на поставленный вопрос был дан специальной комиссией, осмотревшей объект 19 сентября 1895 года. В нее входили: председатель НЕЦАК преосвященный Алексий, епископ Балахнинский, ректор Нижегородской духовной семинарии протоиерей Г. В. Годнев, инспектор семинарии Г. А. Полисадов, священник Воскресенской церкви А. В. Кармазинский, секретарь комиссии А. Н. Дубровский (все – члены НЕЦАК), епархиальный архитектор А. К. Никитин, городской архитектор В. М. Лемке, «частный архитектор» П. П. Бук, фотограф и художник А. О. Карелин (член НГУАК), благочинный городских церквей протоиерей И. З. Виноградов (член НЕЦАК), священник церкви Козьмы и Дамиана М. П. Садовский, диакон этой же церкви А. Тибрин, приходской староста Д. А. Обрядчиков и исполняющий обязанности секретаря духовной консистории М. И. Макаревский (46).
Обращает на себя внимание участие в комиссии петербургского архитектора П. П. Бука (его, видимо, привлек Р. Ф. Мельцер), выразившего готовность провести до начала строительно-реставрационных работ необходимые в таких случаях обмеры (47). Ему епархиальным начальством и было «разрешено снять план» старых строений, для чего вокруг них были устроены леса (48). Чертеж плана церкви XVII столетия, выполненный П. П. Буком, сохранился (49).
Комиссия, в целом подтвердила ранее сделанные НЕЦАК выводы, а участвовавшие в ней архитекторы – техническую возможность реставрации колокольни. При этом указывалось, что «настоящие работы необходимо произвести со тщательнейшим сохранением всех архитектурных особенностей древнего ее стиля и без внесения каких-либо новых форм и приемов современного строительного искусства». Детализацию же этих работ комиссия полагала «представить ближайшему усмотрению и непосредственному руководству как епархиального начальства, так и лиц, коим вверено будет дело реставрирования» (50).
Таким лицом стал вышеупомянутый «классный художник первой степени, архитектор» Р. Ф. Мельцер, выразивший «желание с живейшею готовностью безмездно принять на себя руководство работами по реставрации» (51). В заявлении от 25 сентября 1895 года на имя нижегородского епископа Владимира, по просьбе последнего, он подробнейшим образом изложил свои соображения относительно проведения реставрации церкви Козьмы и Дамиана.
Прежде всего, Р. Ф. Мельцер дал историко-архитектурную характеристику колокольни Козьмы и Дамиана, подчеркнув, что это «редкий образец постройки чистого простого древнерусского стиля конца XVI и начала XVII века, сохранившийся притом во всей красоте своих первобытных форм. Редкие из памятников нашего церковного зодчества, по прошествии столетий, не пострадали в чистоте своих форм от различных наслоений новых стилей. Колокольня же Косьмодемьянской церкви во всё время своего существования и доныне не подвергалась почти никакой перестройке и даже не была ремонтирована, а потому сохранилась в том виде, как она была построена около трехсот лет тому назад». Согласившись с выводом, что основной объем церкви, искаженный поздними перестройками и, к тому же имеющий наклон в сторону нового храма, «не представляет никакого интереса» и может быть разобран, Р. Ф. Мельцер высказался против сломки трапезной, имевшей первоначальное перекрытие: «…Старинные своды и стены настолько сохранились, и покрытое этими сводами помещение имеет вид настолько характерный по стилю, что нет основания уничтожать эту часть постройки, а, напротив, ремонтируя стены и своды… весьма уместно преобразовать это помещение в часовню…» (52).
Далее речь шла непосредственно о реставрации самой колокольни и технологии этих работ. Предлагалось починить ее старый крест, сменив проржавевшие части на новые, на главке «заменить попорченные временем и недостающие поливные черепицы новыми, представляющими точные копии уцелевших старинных черепиц», ремонтировать главку «с особенною осторожностью, дабы не исказить ее превосходной формы», очистить шатер от старой извести и плесени, на восьмигранной части колокольни (ярус звона), «исправляя карнизы и пояски, отнюдь не отступать от уцелевших старинных профилей», изразцы, расположенные в основании колокольни и на ее боковых крыльях, «разбитые и недостающие, заменить новыми, тождественными с уцелевшими экземплярами», снаружи всё выбелить известью, «как это делалось в старину» (53).
Особое внимание уделялось начавшей разрушаться нижней части колокольни, оказавшейся ниже уровня земли вследствие подсыпки площади. Предполагалось отрыть ее, отреставрировать кладку, а образовавшийся приямок благоустроить, обложив «плитками песчаника, и окаймить железной кованой решеткой ажурной работы», причем «рисунок решетки должен быть в стиле древнего сооружения», а для доступа к входу в колокольню – устроить лестницы с уровня тротуара (54). Старый большемерный кирпич, полученный от разборки основного объема храма, должен был также использоваться при реставрации. Р. Ф. Мельцер писал по этому поводу: «Необходимо воспользоваться старым кирпичом, ибо новый нынешний гораздо меньше старого, так что места, заложенные новым кирпичом, образовали бы некрасивые заплаты» (55).
В целом, подход Р. Ф. Мельцера близок современным методам и приемам работ на архитектурных памятниках. Единственное, что его отличает от них – отсутствие каких-либо чертежей, за исключением упоминавшегося плана всего здания, снятого П. П. Буком. Если же говорить о решаемых задачах, то вопрос о реконструкции первоначального облика перестроенной церкви и тем более воссоздания по нему объекта даже и не поднимался. Таким образом, предполагавшиеся работы можно охарактеризовать как ремонтно-реставрационные, то есть направленные на поддержание памятника в должном состоянии с фрагментарной реставрацией отдельных его элементов.
Финансирование работ брал на себя церковный староста Д. А. Обрядчиков (56).
30 сентября 1895 года Нижегородская духовная консистория одобрила предложения Р. Ф. Мельцера и, в соответствии с действовавшим законодательством, запросила разрешения у Синода, направив туда акт осмотра старой церкви Козьмы и Дамиана, ее план и фотографический снимок (57). Оттуда документы были препровождены в Императорскую Археологическую комиссию (ИАК) – высший государственный орган, ведавший охраной памятников.
В своем заседании 1 ноября 1895 года ИАК, рассмотрев вопрос, разрешила разборку основного объема старого храма, «обращение» трапезной в часовню и реставрацию колокольни по предложениям Р. Ф. Мельцера (проект, в нашем понимании этого слова, отсутствовал) и под его надзором (58). К сожалению, в «реставрационном деле», заведенном комиссией, имена лиц, принимавших это решение, не указаны.
Д. А. Обрядчиков успел приступить к работам на памятнике, однако его внезапная смерть, последовавшая 7 февраля 1896 года, прервала эту деятельность. Продолжение реставрации оказалось под угрозой, поскольку покойным не было «оставлено никаких средств на производство работ»: по духовному завещанию всё принадлежавшее Д. А. Обрядчикову имущество (до 500 тысяч рублей) перешло в распоряжение города (59). Формально ссылаясь на завещание, нижегородский городской голова (им тогда являлся Д. Н. Дельвиг) заявил, «что в вопросе о реставрации старой колокольни Космо-Дамианской церкви управа решительно ничего сделать не может», отказав тем самым в финансировании работ из оставленного купцом капитала (60).
Дело дошло до Синода, и 4 апреля 1896 года К. П. Победоносцев просил Н. М. Баранова изыскать средства на реставрацию «обратившей на себя высочайшее внимание древней колокольни» (61). В своем ответе от 10 апреля нижегородский губернатор пообещал найти до 6 тысяч рублей, при условии, что хозяйственная и техническая части будут возложены на епархию (62). В связи с этим, епархиальным начальством «для заведывания работами по реставрации древней колокольни при старой Космо-Дамианской церкви в Нижнем Новгороде» был образован специальный строительный комитет. В него вошли приходской священник М. П. Садовский, и. о. секретаря духовной консистории М. И. Макаревский, архитектор Р. Ф. Мельцер и новый церковный староста потомственный почетный гражданин М. А. Зайцев (63), бывший в 1890–1894 годах председателем Совета состоявшего при Козьмодемьянской церкви Мининского братства (64). Создание подобных комитетов или комиссий было обычной практикой при производстве различных строительных работ.
К сожалению, каких-либо архивных дел о деятельности указанного комитета, как и собственно о производстве работ на памятнике, нами не обнаружено. Что касается финансирования реставрации, то наиболее крупный вклад в размере четырех тысяч рублей внес М. А. Зайцев (65), однако общая сумма затрат и ее происхождение по известным нам документам не устанавливаются.
К лету 1896 года работы были закончены. 20 июля прибывшие в Нижний Новгород на Выставку Николай II с супругой осмотрели церковь Козьмы и Дамиана. Небезынтересно описание этого события, сделанное в «Нижегородском иллюстрированном календаре» В. И. Виноградова:
«…Их Величества, следуя Рождественской улицей, изволили приказать остановиться возле церкви во имя свв. Козьмы и Дамиана. При этой церкви имеется замечательная, как памятник старинного церковного зодчества, колокольня, сооруженная в начале семнадцатого века. Колокольня эта, по желанию Его Величества Государя Императора, сохранена как памятник старины, для чего в настоящее время под руководством художника-архитектора Мельцера реставрирована и приведена в надлежащий порядок.
Когда коляска, в которой следовали Их Величества, остановилась возле церкви, навстречу Их Величествам вышел преосвященный епископ Нижегородский Владимир. Их Величества, не выходя из коляски, обозревали этот священный памятник старины и милостиво выслушивали объяснения. Государю Императору благоугодно было выразить удовольствие, что древняя колокольня, редкая по своей архитектуре, сохранена. Его Величеству удостоился счастия быть представленным ктитор этой церкви М. А. Зайцев, много содействовавший своими средствами реставрации старой церкви, после чего Их Величества изволили отбыть в дальнейший путь и проследовали через плашкоутный мост в ярмарочный Спасский собор» (66).
Сравнительный анализ фотографий церкви Козьмы и Дамиана до и после реставрации позволяет судить о проделанной работе.
Основной объем старого храма был разобран, трапезная сохранена. Работы на колокольне в основном соответствовали предложениям Р. Ф. Мельцера: были отреставрированы черепица главки (67) и изразцовый пояс в нижней части, проведена вычинка кладки, восстановлены проемы яруса звона, куда возвратили старые колокола. Вместе с тем, старый крест оказался заменен на новый, несколько иного рисунка. У приямка со спуском к входу в колокольню была устроена не металлическая решетка, а кирпичное ограждение с кирпичным же декором в виде поребрика, аналогичного украшению карниза четверика. Самому входу по сохранившимся остаткам вернули перспективный портал, однако заложенные арочные проемы боковых крыльев нижней части колокольни, образовывавших первоначально галерею-паперть, раскрывать не стали, оставив в них поздние окна. Из приведенных выше пояснений Р. Ф. Мельцера видно, что вопрос об удалении этих поздних наслоений у памятника им даже и не ставился.
Часовня в трапезной не была устроена. В ней 12 мая 1897 года открылась бесплатная народная читальня, организованная Нижегородским епархиальным училищным советом (68). Кроме того, судя по фотографиям, там и в нижнем ярусе колокольни с ее боковыми крыльями разместился книжный склад того же совета.
Так завершились реставрация и приспособление архитектурного памятника. Сохраненная часть старой церкви Козьмы и Дамиана стала, наряду с Дмитровской башней кремля и Рождественской Строгановской церковью, одним из объектов, отреставрированных к XVI Всероссийской промышленной и художественной выставке в Нижнем Новгороде. Проведенные нами исследования позволили проследить ход подготовки и осуществления данной реставрации, определить ее результаты, установить участие в ней Р. Ф. Мельцера - ранее неизвестный факт из биографии этого петербургского архитектора.
Что же касается дальнейшей судьбы архитектурного комплекса церкви Козьмы и Дамиана, то в советское время он был уничтожен. Сейчас всю восточную сторону площади Маркина занимает административное здание «Нижновэнерго».
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Добровольский М. Путеводитель по святыням и церковным достопримечательностям г. Нижнего Новгорода – Н. Новгород, 1912. С. 127.
2. Бондаренко И. А., Шумилкин С. М. Исторический путь развития Нижнего Новгорода // Архитектурное наследство. Сб. 35. – М., 1988. С.6.
3. Писцовая и переписная книги XVII века по Нижнему Новгороду, изданные Археографической комиссией. – СПб., 1896. Стб. 38.
4. Храмцовский Н. И. Краткий очерк истории и описание Нижнего Новгорода. – Н. Новгород, 1998. С. 296. Указанная нижегородская Сергиевская церковь была выстроена в 1715 году.
5. Макарий, архимандрит. Памятники церковных древностей. – Н. Новгород, 1999. С. 347.
6. См. : Добровольский М. Указ. соч. С. 126 – 127.
7. Филатов Н. Ф. Нижний Новгород пушкинской поры. – Н. Новгород, 1983. С. 103; он же. Города и посады Нижегородского Поволжья в XVII веке. – Н. Новгород, 1989. С. 72.
8. РА ИИМК. Ф. 1. Д. 248 – 1895 г. Л. 3.
9. Там же. Л. 2 об.
10. ЦАНО. Ф. 570. Оп. 4. Д. 1255. Л. 83. Перестройка церкви началась видимо несколько раньше: еще в 1823 году храмовый иконостас был пожертвован в село Оленево (Оленино) Горбатовского уезда (Там же. Л. 54).
11. Там же. Л. 1.
12. ЦАНО. Ф. 829. Оп. 6. Д. 1096.
13. Филатов Н. Ф. Нижний Новгород… С. 103. Автор ошибочно воспринял упомянутый в описи имущества Козьмодемьянской церкви 1849 года погост (ЦАНО. Ф. 570. Оп. 4. Д. 1255. Л. 83) как кладбище, однако архивные документы не дают этому никакого основания, не говоря уж о «древних крестах» и «останках участников Нижегородского ополчения 1612 года».
14. ЦАНО. Ф. 570. Оп. 558 – 1856 г. Д. 235. Л. 5 об.
15. ЦАНО. Ф. 669. Оп. 318. Д. 403.
16. ЦАНО. Ф. 570. Оп. 558 – 1856 г. Д. 235. Л. 5 об.
17. РГИА. Ф. 1293. Оп. 167. Нижегородская губ. Д. 7.
18. ЦАНО. Ф. 570. Оп. 558 – 1856 г. Д. 235. Л. 1.
19. РГИА. Ф. 218. Оп. 4. Д. 761. Л. 4-5.
20. Там же.
21. ЦАНО. Ф. 570. Оп. 558 – 1856 г. Д. 235. Л. 12. Попутно заметим, что инженер-капитану Петровичу не везло как проектировщику: в это же время в ГПС и ПЗ был «пересоставлен» его проект нижегородской церкви Трех Святителей (РГИА. Ф. 218. Оп. 4. Д. 789. Л. 17-17 об.).
22. РГИА. Ф. 218. Оп. 4. Д. 761. Л. 13.
23. Там же.
24. ЦАНО. Ф. 570. Оп. 558 – 1856 г. Д. 235. Л. 12 об.
25. Памятники архитектуры в дореволюционной России. Очерки истории архитектурной реставрации. – М., 2002. С. 176.
26. РГИА. Ф. 218. Оп. 4. Д. 815; ЦАНО. Ф. 570. Оп. 558 – 1856 г. Д. 235. Л. 26.
27. Добровольский М. Указ. соч. С. 124.
28. Там же. С. 104.
29. ЦАНО. Ф. 570. Оп. 558 – 1856 г. Д. 235. Л. 27.
30. Там же. Л. 28.
31. Там же.
32. Там же. Л. 33.
33 ЦАНО. Ф. 570. Оп. 4. Д. 1257. Л. 3.
34. Добровольский М. Указ. соч. С. 127.
35. ЦАНО. Ф. 570. Оп. 558 – 1856 г. Д. 235. Л. 36-36 об. Дословно строительное отделение Нижегородского губернского правления требовало от Нижегородской духовной консистории, «чтобы работы были произведены во всем согласно утвержденного чертежа, а также входные двери сделаны были бы раствором наружу и под надзором архитектора г. Даль, которому о наблюдении вместе с сим и сообщено».
36. ЦИАМ. Ф. 454. Оп. 3. Д. 85. Л. 6 об.-7.
37. Историческая записка о деятельности Императорского Московского археологического общества за первые 25 лет существования. – М., 1890. С. 67.
38. РА ИИМК. Ф. 1. Д. 248 – 1895 г. Л. 8.
39. Там же.
40. ЦАНО. Ф. 2. Оп. 6. Д. 2164. Л. 1.
41. Калужинская И. Г. Роман Мельцер // Зодчие Санкт-Петербурга. XIX – начало ХХ века. – СПб, 2000. С. 593.
42. Горюнов В. С., Тубли М. П. Архитектура эпохи модерна. – СПб, 1992. С. 341.
43. ЦАНО. Ф. 2. Оп. 6. Д. 2164. Л. 2 – 3 об.
44. РА ИИМК. Ф. 1. Д. 248 – 1895 г. Л. 8 – 8 об.
45. Там же. Л. 8 об.
46. Там же. Л. 2.
47. Там же. Л. 3 об.
48. ЦАНО. Ф. 2. Оп. 6. Д. 2164. Л. 5.
49. РА ИИМК. Ф. 1. Д. 248 – 1895 г. Л. 12.
50. Там же. Л. 3 об – 4.
51. Там же. Л. 6, 9.
52. Там же. Л. 6 – 6 об.
53. Там же. Л. 6 об. – 7.
54. Там же. Л. 7 – 7 об. В 1893 году уровень трапезной и колокольни был «ниже уличного уровня площади почти на сажень», то есть примерно на 2,13 м (ЦАНО. Ф. 570. Оп. 4. Д. 1257. Л. 188).
55. РА ИИМК. Ф. 1. Д. 248 – 1895 г. Л. 6 об.
56. Там же. Л. 10 об.
57. Там же. Л. 10 – 10 об.
58. Там же. Л. 13 – 13 об.
59. ЦАНО. Ф. 2. Оп. 6. Д. 2164. Л. 6 – 6 об.
60. Там же. Л. 6 об. – 7 об.
61. Там же. Л. 6
62. Там же. Л. 8.
63. Там же. Л. 14 об. – 15.
64. Кузнецов И. А. История деятельности Мининского Братства при Космодамиановской церкви в Нижнем Новгороде в последней трети XIX – начале XX в. // Наследие Рождественской стороны. Вып. 1. – Н. Новгород, 2012. С. 123.
65. ЦАНО. Ф. 2. Оп. 6. Д. 2164. Л. 22.
66. Виноградов В. И. Нижегородский иллюстрированный календарь на 1897 г. – Н. Новгород, 1896. Прилож. 2. С. 10.
67. В описи 1893 года значилось, что главка колокольни покрыта «фигурчатыми дощечками, окрашенными зеленою краскою» (ЦАНО. Ф. 570. Оп. 4. Д. 1257. Л. 187). Вероятно, таким образом, имитировалась утраченная полива керамического лемеха.
68. НЕВ, 1897, 14 мая, № 20. Ч. неоф. С. 7.
Церковь Козьмы и Дамиана (XVII век). Вид до реставрации (между 1890 и 1895 годами).
Генплан участка застройки в районе церкви Козьмы и Дамиана, 1819 год. (ЦАНО).
Высочайше утвержденный проект перестройки церкви Козьмы и Дамиана, 1857 год. (РГИА).
Новая церковь Козьмы и Дамиана и колокольня старой церкви (после 1897 года).
Колокольня старой церкви Козьмы и Дамиана (XVII век). Вид после реставрации (после 1897 года).
Культовое зодчество
распечатать
Смотри также:
