Памятники археологии – фундаментальная категория археологической науки. Именно они являются основным вместилищем уникальной и, в случае утраты, невосполнимой научной информации, необходимой для получения нового знания о прошлом человечества. Научный характер извлекаемой из них информации диктует и способ извлечения. Он допустим только в рамках научной деятельности. Именно поэтому для памятников археологии их статус объектов научной деятельности можно считать неоспоримым, также как и статус археологии как вида научной деятельности.
В СССР включение археологических памятников в состав памятников истории и культуры, подлежащих государственной охране (в российском законодательстве соответственно «объектов археологического наследия» и «объектов культурного наследия») дало им еще один статус – статус объектов охранной деятельности. С учетом постоянной угрозы разрушения, как под воздействием природных факторов, так и в результате хозяйственной деятельности, получение дополнительного статуса призвано обеспечивать археологическим памятникам максимальное сохранение и использование их информационного потенциала, как в научных, так и в социо-культурных целях. Законодательное введение памятников археологии в состав охраняемого государством культурного наследия страны не отменило их статуса объектов научной деятельности. Следовательно, их специфика, вытекающая из научного статуса, должна закрепляться законодательно.
Неотъемлемой частью археологических памятников поселенческого типа (стоянки, селища, городища, исторические поселения, включая древние города) является культурный слой.
«Культурный слой – это исторически сложившаяся система напластований, образованная в результате деятельности человека» (Авдусин Д.А., 1967, с. 11). Это определение культурного слоя известно всем археологам еще со студенческой скамьи.
В конце прошлого столетия в научный обиход было введено более детальное определение культурного слоя. «Культурный слой – антропогенный почвенно-литологический горизонт, образованный на месте поселения людей и включенный в профиль голоценовых дневных или погребенных почв». (Сычева С.А., Леонова Н.Б., Узянов А.А., Александровский А.Л., Пустовойтов К.Е., 1998, с. 5). Такое определение отразило достижения полевой археологии, приведшие к пониманию двойственной (антропогенной и естественной) природы формирования культурного слоя.
При этом неизменным остался подход к культурному слою как к составной части исключительно поселений, в процессе развития которых он образуется. Это закрепляет причинно-следственную связь между понятиями «поселение» и «культурный слой» независимо от того, является поселенческая структура «ископаемой» или ее жизнедеятельность продолжается. Исследовательский интерес к культурному слою формируется под воздействием научной проблематики, связанной как с изучением поселений, так и непосредственно самого культурного слоя. Культурный слой, таким образом, может выступать в качестве, как предмета, так и объекта научной деятельности. Выбор статуса (объекта или предмета) будет напрямую зависеть от исходного пункта научного исследования – постановки проблемы. Научная проблема предопределяет формулировку научной темы отдельного исследования, сопоставимость цели и конкретных задач, требуемых для ее достижения, выбор и последовательность исследовательских процедур, включая археологические полевые работы, формирование творческого коллектива и, в конечном счете, форму представления «готового продукта» – нового научного знания об объекте (предмете) исследования. В рамках археологических полевых работ, являющихся способом извлечения из объекта научной информации, культурный слой всегда обладает статусом научного объекта. Археологические полевые работы являются составной частью научного исследования и с научной точки зрения не могут существовать отдельно от него. Поэтому цель и задачи полевых исследований всегда носят подчиненный характер по отношению к цели и задачам научного исследования в целом. Последние формулируются по отношению ко всему объекту. Постановка в качестве цели изучения части объекта всегда должна быть обоснована теоретически.
Приведенные выше определения культурного слоя, несмотря на разную степень их смысловой детализации, отвечают требованиям научного понятийного аппарата, позволяют системно «выстраивать» видовую иерархию и определять диагностические признаки как общие для всех видов поселенческих культурных слоев, так и особенные для каждого в отдельности. Они не препятствуют дальнейшему усовершенствованию понятия. В них заложены критерии, дающие возможность определять границы культурного слоя в качестве объекта научной деятельности и соблюдать научные принципы на всех стадиях исследования, включая археологические полевые работы. Таким образом, научно обоснованное понятие культурного слоя позволяет ему как объекту научной деятельности сохранять неразрывную связь с ее другими компонентами: средствами (включая методы), субъектом и конечным продуктом.
Археологические полевые работы – неотъемлемая часть научной деятельности в археологии. Применительно к изучению культурного слоя наиболее результативным методом полевой археологии (по объему и разнообразию извлекаемой научной информации) являются раскопки. Общеизвестно, что раскопки – это исследовательский метод, необратимо разрушающий объект исследования. При неполноценном выполнении работ на этой стадии информационные потери будут невосполнимыми, а от качества и полноты добытой в их процессе информации, от ее «конвертируемости» в научное знание напрямую будет зависеть конечный результат исследования.
Помимо раскопок в состав археологических полевых работ входят и другие формы полевой деятельности: сбор подъемного материала, фиксация обнажений, обследование уже имеющихся разрытий и т.д. Изучение конкретного объекта археологической деятельности, культурного слоя в том числе, предполагает комплексный характер исследования, использование максимально полного набора научных приемов и методик. Аккумуляция новой информации и создание предпосылок для генерирования нового научного знания без этого невозможны.
Специфика научной деятельности определяется не только специальными, но и общенаучными методами. Объект научной деятельности становится таковым лишь вследствие активной деятельности субъекта: не только материально-практической, но и теоретической. На стадии полевых работ культурный слой как фрагмент реальности подвергается «предметно-орудийному» воздействию. Чтобы он стал идеальным объектом на стадии теоретического осмысления, необходимо, чтобы на обеих стадиях работы с ним соблюдались одни и те же научные принципы и подходы. Ответственность за их обеспечение лежит на субъекте научной деятельности, от профессионализма и опыта которого во многом зависит качество готового продукта. При этом информация, извлекаемая в процессе полевых работ, должна сохранять свои научные свойства, быть пригодной для аккумуляции и к полноценному генерированию ее в научное знание.
Включая памятники археологии в состав подлежащего охране культурного наследия страны, государство берет тем самым на себя обязательство обеспечить перечисленные выше условия для их сохранения, т.е. для сохранения содержащейся в них информации и возможности генерирования из нее научного знания о прошлом. Первым шагом в этом направлении является подготовка и принятие соответствующего закона, определяющего видовой перечень объектов охранной деятельности и ее основополагающие принципы.
Применительно к памятникам археологии, попадающим в состав охраняемых государством объектов, нормативная лексика по сущностному содержанию не должна расходиться с научным понятийным аппаратом, а предлагаемые методы и правила охранной деятельности в случаях неизбежного разрушения памятников в своей основе должны быть только научными.
Другими словами двойной статус памятников археологии (как объектов научной деятельности и объектов охранной деятельности) предопределяет сущностную тождественность научного и охранного понятийных аппаратов, включая определения видов объектов, порядка ведения работ на них и требований к субъекту деятельности.
В Федеральном законе от 25 июня 2002 г. № 73-ФЗ «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации» (далее Закон) содержание основных понятий в отношении объектов культурного наследия раскрывается в статье 3.
Из определения следует, что объекты археологического наследия включены в состав объектов культурного наследия, вместе с которыми они признаются «свидетельством эпох и цивилизаций, подлинными источниками информации о зарождении и развитии культуры».
Под объектом археологического наследия Законом понимаются «частично или полностью скрытые в земле или под водой следы существования человека в прошлых эпохах (включая все связанные с такими следами археологические предметы и культурные слои), основным или одним из основных источников информации о которых являются археологические раскопки или находки. Объектами археологического наследия являются в том числе городища, курганы, грунтовые могильники, древние погребения, селища, стоянки, каменные изваяния, стелы, наскальные изображения, остатки древних укреплений, производств, каналов, судов, дорог, места совершения древних религиозных обрядов, отнесенные к объектам археологического наследия культурные слои».
Введенная Законом формулировка, по сути, закрепляет в качестве диагностического признака объектов археологического наследия, заключенные в них «частично или полностью скрытые в земле или под водой следы существования человека в прошлых эпохах» и «связанные с такими следами археологические предметы и культурные слои». Подобная смысловая размытость понятия создает непреодолимые трудности при попытке определить предмет охраны, определение которого, кстати, в Законе отсутствует.
В числе объектов археологического наследия помимо селищ, стоянок и городищ, которые как ископаемые поселенческие структуры уже содержат в себе культурный слой, выделены «отнесенные к объектам археологического наследия культурные слои». Это превращает культурный слой в отдельный, самостоятельный объект охранной деятельности, «отрывая» его от поселенческой структуры. При этом «культурный слой» как объект научной деятельности остается в составе поселения. Тем самым нарушается научная видовая иерархия культурного слоя. Узаконенная оторванность «отнесенных к объектам археологического наследия культурных слоев» от поселений, в рамках которых они формируются, делает невозможным аргументировано обосновать критерии определения их границ, как территориальных, так и временных. Особенно это заметно на примере городского культурного слоя, входящего в состав почвенного профиля современного города.
Не меньше вопросов вызывают и введенные в Закон понятия, используемые в археологической науке: «археологический предмет» и «культурный слой». В Законе под археологическими предметами «понимаются движимые вещи, основным или одним из основных источников информации о которых независимо от обстоятельств их обнаружения являются археологические раскопки или находки, в том числе предметы, обнаруженные в результате таких раскопок или находок», а «под культурным слоем понимается слой в земле или под водой, содержащий следы существования человека, время возникновения которых превышает сто лет, включающий археологические предметы».
Пытаясь вникнуть в смысл законодательно утвержденных понятий, возникает некоторая растерянность, т.к. из них трудно понять, что же именно является объектом, а в пределах объекта – предметом охранной деятельности, и как они сопоставимы с научными определениями. Если это следы существования человека, то при чем здесь культурные слои? А если эти следы могут существовать без культурных слоев или культурные слои без них, то, что в таких случаях будет объектом охранной деятельности? Наконец, что же из себя представляют эти следы существования? Например, насыщенность городской почвы соединениями тяжелых металлов, сведенность лесов в зонах активного земледелия, врытые в землю опоры мостов столетней давности, окопы времен Первой мировой войны или места пикников на лесных опушках– это следы существования человека или нет?
При определении объектов археологического наследия подчеркивается принадлежность следов существования человека к прошлым эпохам, а при определении культурного слоя устанавливается для них возраст от ста лет. Остается неясным, что понимать под следами существования человека в городских напластованиях: бытовой мусор из выгребных ям начала ХХ века; окурок, брошенный на булыжную мостовую более 100 лет назад и оказавшийся со временем в земле? Ветхий жилой фонд возрастом старше 100 лет, подлежащий сносу в наземной части, в «подземной» части по закону автоматически превращается в объект археологического наследия, требующий государственной охраны. Следует ли из этого, что ныне живущее человечество и соответственно следы его существования ранее 1916 года (по состоянию на нынешний год старше ста лет) принадлежат к эпохе, информация о которой может быть получена исключительно археологическими методами? Значит ли это, что не за горами то время, когда период первых советских пятилеток, окажется в составе археологических эпох? Законодательное установление 100-летнего рубежа для следов существования человека как критерия отнесения археологических объектов к охраняемым государством сводит на нет принятую в науке археологическую периодизацию. Верхний временной предел охранной археологической деятельности должен соотноситься с научной целесообразностью и быть теоретически обоснованным.
Трудно согласиться с тем, что источником информации о движимой вещи являются раскопки. Раскопки – это метод, способ, набор приемов, совокупность действий по извлечению информации, причем даже не из движимых вещей, а из недвижимого объекта, т.е. памятника археологии. Метод и источник – это разные научные понятия. Метод не может быть источником. Можно сказать, что раскопки – это научный способ обнаружения движимой вещи, ее извлечения для дальнейшего изучения с целью получения информации о ней. Источником информации служит сам предмет, уже имеющиеся знания о подобных предметах и те «археологические связи» между предметом и условиями его залегания, которые обнаруживаются и тут же уничтожаются в процессе полевых археологических исследований. Следовательно, руководствуясь нормой Закона, по этому признаку невозможно выделить из всех «движимых вещей», находимых при археологических работах, именно «археологические предметы».
Не лучше обстоит дело и с определением культурного слоя. Даже с очень развитым воображением его трудно сопоставить с поселенческой структурой. Оно настолько неопределенно, что под него попадает вся поверхность нашей планеты.
Таким образом, приходится констатировать, что содержание принятых законом понятий объектов охранной археологической деятельности («объекты археологического наследия», «археологический предмет», «культурный слой») не раскрывает их сущности, не соответствует понятийному аппарату археологической науки, а, следовательно, не гарантирует понимания предмета охраны с учетом его научного статуса.
При рассмотрении порядка проведения археологических полевых работ, следует отметить, что Законом в случае невозможности обеспечить физическую сохранность объекта археологического наследия в качестве способа его сохранения предусматриваются «спасательные археологические полевые работы» (ст. 40.2.). Другими словами, Закон признает обязательность проведения охранных работ научными специализированными археологическими методами. Однако в ст. 45.1. при определении порядка проведения археологических полевых работ он вносит существенные коррективы в содержание принятых в науке понятий. Так в качестве одной из целей работ по выявлению и изучению объектов археологического наследия (что является научной деятельностью) допускается «поиск и изъятие археологических предметов» (ст. 45.1, п. 1), что по целеполаганию не может быть причислено к научной деятельности.
Перечисляя виды археологических полевых работ, помимо принятых в науке разведок и раскопок, Закон вводит «археологические наблюдения» (ст. 45.1, п. 7), не оговаривая при этом к какому виду деятельности (охранной или научной) он относится. Раскрытие содержания этого вида работ с научной точки зрения вызывает много вопросов.
Выдача открытого листа ограничивается «одним из видов археологических полевых работ» (ст. 45.1., п. 2), в то время как научное изучение памятника археологии или проведение на нем спасательных действий может требовать от исследователя комплексных полевых работ.
Открытый лист в соответствии с Законом может выдаваться «физическим лицам – гражданам Российской Федерации, обладающим научными и практическими познаниями, необходимыми для проведения археологических полевых работ и подготовки научного отчета о выполненных археологических полевых работах» (ст. 45.1, п. 4). Перечисленных требований может быть и достаточно, чтобы провести полевые работы. Но для выполнения полного цикла научных исследований (полевые работы являются лишь их частью) исследователь должен иметь не просто познания, необходимые в полевой практике, а научный опыт. Чтобы извлеченная в процессе этих работ научная информация могла быть переработана в научное знание, он должен владеть «главным инструментом», обязательным для научной работы – научным мышлением. Закон этого не предполагает и тем самым девальвирует статусы, как объекта, так и субъекта.
Такой же «девальвационный» подход Закон демонстрирует и в отношении организаций, имеющих право проводить археологические полевые работы. Им достаточно иметь соответствующую запись в Уставе, что не гарантирует научного целеполагания и находиться в трудовых отношениях с держателем открытого листа. Ответственность физического лица, проводившего археологические полевые работы и юридического лица, в трудовых отношениях с которым оно состоит, заканчивается сдачей государству находок и отчета о полевых работах (ст. 45.1.13, 45.1.15). Вводя понятие «научной регламентации археологических полевых работ» (ст. 45.1., п. 10), Закон возлагает ее на Российскую академию наук. Но общеизвестно, что научная деятельность регламентируется не учреждением, а научными критериями.
Таким образом, сопоставительный анализ понятий, применяемых по отношению к памятникам археологии, в научной сфере и в Законе, свидетельствует о серьезных расхождениях. Понятийная «неряшливость» Закона не так безобидна, как может показаться на первый взгляд. Закон фактически легализует необязательность соблюдения научных принципов в организации и проведении археологических полевых работ. А сложившийся в охранной археологии «рынок» активно этим пользуется. Больше всего в этой ситуации страдает культурный слой поселений, попадающий в зону активной хозяйственной деятельности. В первую очередь, это касается городских культурных слоев, где потребность в проведении спасательных археологических полевых работ особенно велика. В результате создается реальная угроза сохранению, аккумуляции и трансформации в полноценное научное знание той информации, которая в них заключена. Если в ближайшее время российское законодательство в части охраны объектов археологического наследия не будет кардинально, с учетом принципов научной деятельности, пересмотрено, то уже в обозримом будущем мы рискуем под видом охранных работ потерять фундаментальную основу археологии – ее памятники, в том числе и культурные слои, в первую очередь крупных исторических городов, где наиболее высока хозяйственная активность и «рынком» востребована «дешевая» археология.
Литература
Д.А. Авдусин. Археология СССР. - М.: Изд-во «Высшая школа» - 1967.- 291 с.
С.А.Сычева, Н.Б. Леонова, А.А. Узянов, А.Л. Александровский, К.Е. Пустовойтов. Руководство по изучению палеоэкологии культурных слоев древних поселений (Полевые исследования: схема описания и отбор образцов). - М. - 1998.-56 с.
Опубл.:XV Бадеровские чтения по археологии Урала и Поволжья: материалы всерос. науч.-практ. конф. (г. Пермь 9-12 февр. 2016 г.) / Перм. гос. нац исслед. ун-т. Пермь, 2016. С. 228-232.
Ключевые слова:
Открытые лекции по охранной археологии
распечатать
Смотри также:
