Архитектура современного Запада. Истоков современной архитектуры следует искать в XIX в., который вызывает к жизни новые архитектурно-строительные проблемы и намечает новые архитектурные решения. Они начинают появляться лишь постепенно и притом не в самой архитектуре, а в инженерном искусстве, растущем и крепнущем независимо от нее, под натиском требований капиталистического хозяйства. Рост машинного производства, укрупнение масштабов промышленных предприятий, приложение машины к различным видам транспорта и ряд других связанных с ними изменений в хозяйственной и общественной жизни поставили инженера перед необходимостью создавать новые типы строительных сооружений: железнодорожные мосты, крупные заводские цехи, грандиозные выставочные залы, помещения для универсальных магазинов и т. д. Осуществление этих заданий становилось возможным благодаря крупным успехам технологической науки и достижениям промышленной техники, в особенности — в деле обработки черных металлов. Огромную роль сыграли в первую половину XIX в. усовершенствования в области чугунолитейного производства, вызвавшие к жизни широкое применение чугуна не только в машиностроении, но и в строительстве мостов, крупно-пролетных заводских корпусов и даже в конструировании, напр., лестниц, куполов, стропил и колонн в так называемых гражданских сооружениях. Увлечение применением чугуна было настолько велико, что в 30—70 гг. прошлого столетия он сделался материалом, очень охотно применявшимся и архитектором в художественных оформлениях, в орнаменте и даже в мебели. Из него иногда отливались целые сооружения значительных размеров. Его использовала широко также и скульптура эпохи. Применение чугуна в архитектуре ощутительно повлияло на основную архитектурную концепцию зданий.

Успехи в производстве тягучего пластичного металла и изобретение прокатки его, давшей на рынок фасонное, стержневое, сталистое железо, в связи с его огромными строительными достоинствами, также не могли не сказаться на общем характере основного оформления сооружений — сначала опять-таки инженерно-утилитарного назначения, а затем и сооружений архитектурных. Широкое и специфическое применение указанных видов железа в заводском и инженерном строительстве — на базе более или менее строгого расчета — вначале вызвало, однако, в архитектуре не только отрицательное отношение к этим материалам, во даже прямое изгнание их из обихода так называемого художественного строительства. Это продолжалось еще долго после того, как постройка инженером Эйфелем знаменитой башни на парижской выставке 1889 г. продемонстрировала великие возможности железа в строительстве. Экономичность и целесообразность чисто инженерного порядка показали архитекторам неизбежную необходимость применения железных конструкций, но сначала их всячески прятали в конструктивные глубины зданий. То же произошло и с достигшим к концу XIX в. широкого распространения железобетоном. Его специфические оформления также тщательно прятали вначале в кожухи классических оформлений, при чем даже самая планировка зданий необходимо подчинялась фасадам, которые играли в архитектуре эпохи господства классицизма доминирующую роль.

Значительные толчки получила современная архитектура также от общественной санитарии. Вызванные ею к жизни обязательные постановления по проектированию зданий затрагивали освещенность, кубатуру и квадратуру помещений, а следовательно и общие размеры архитектурного организма, подъемы лестниц, этажность зданий и их ориентировку по странам света. Подобные нормы сильно отразились не только на общей архитектуре зданий, но и на самой застройке участков, которая стала иногда довольно жестко регулироваться соответствующими постановлениями.

Наряду со строительной техникой и санитарией, все большее влияние оказывают на архитектуру Запада требования капиталистической экономики и вызванных ею к жизни форм общественного быта. С целью найти наиболее удачные компромиссы с вековыми архитектурными традициями архитекторы стали по необходимости изучать быт сначала мелкого буржуа, а позже и малоимущих трудящихся. Архитекторы начинают смотреть на архитектуру совсем иными глазами. Новые типы жизни, новый ее тонус, перестраивающиеся социальные отношения и огромные успехи техники заставили в конце концов многих из них сознательно уйти от своеобразной работы постоянного приспособления старых архитектурных канонов к резко изменившемуся быту и жизни людей. Они начинают постепенно следить за жизнью и законами жизни масс, настойчиво ищут рациональные формы города, поселка, зданий и элементов жилья с его обстановкой, вплоть до самых незначительных мелочей. Тот же голос санитарии заставляет передового архитектора вспомнить о природе с ее лесами, лугами, водами и холмами, как источнике укрепления человеческих сил. Выдвинутое общественной санитарией положение: «растения — легкие городов» начинает учитываться архитектором и наталкивает его на новые возможности в композиции архитектурного ансамбля. Он вновь обращается к старому искусству построения парков и садов, к замечательным старым увражам, содержащим массу полезного и красивого материала. Появляются интересные варианты сочетания архитектуры и зеленых насаждений: город-сад, поселок-парк, сады на крыше. Проблемы оздоровления и отдыха на природе, с применением труда но обработке зеленых насаждений, огородов и посевов также не остаются без внимания культурного архитектора. Значительная плотность селений Западной Европы заставляет архитектора решать эти вопросы очень компактно, беречь буквально каждый квадратный дециметр площади, а дороговизна постройки — каждый кубодециметр объема. Это в свою очередь выдвигает в самом проектировании зданий ряд новых проблем. Наконец, перед наиболее передовыми архитекторами вырисовываются перспективы социалистического общества будущего, с проблемами нового бытового уклада и совершенно новыми заданиями, доселе еще не знакомыми зодчим. Для большинства представителей западной архитектуры эти темы, разумеется, не актуальны, ибо ее мастера, будучи хорошо образованными и научно подготовленными в своей области, являются все же слугами, капиталистического строя, зачастую тяжело угнетающего мечтания архитектора в области искания новых форм современной архитектуры.

Резко изменившиеся под давлением всех указанных выше обстоятельств оформления зданий вызвали споры о красоте и эстетике в новой архитектуре вплоть до полного их отрицания, возбудившего в свою очередь большую тревогу среди поборников красоты формы. Тот или иной подход к этим вопросам породил в западной архитектуре несколько течений, при чем некоторые из них ведут между собой энергичную борьбу. Одним из первых крупных мастеров современной западной архитектуры, осознавшим и провозгласившим ее новые принципы, был американский архитектор Франк Ллойд Райт (род. 1869), имя которого получило в настоящее время мировую известность. Произведения его творчества не вполне выявляют его программно-теоретические предпосылки, в которых он проповедует решительный отказ от привычных стилистических оформлений традиционного зодчества. Он впервые указал на машину как на идеал целесообразного оформления, целиком вышедшего из ее функций. Отсюда здание — машина, полностью отражающая технику современности. Таким образом Райт первый пытался обосновать в архитектуре новое течение, известное теперь под именем конструктивизма. Его теории получили в его практике, как сказано, небольшое, но тем не менее заметное отображение, и в его решениях мы имеем уже многие черты нового стиля европейской архитектуры: большие, геометрически четкие массы, большую увязку наружного и внутреннего объемов, в комбинации больших, простых плоскостей — значительный разрыв с декоративизмом. Намечая пути архитектуре в дальнейшем, Райт говорит: «Сперва мы будем наблюдать процесс упрощения, отмирания старых, потерявших смысл форм, ... и уже имеем чистую линию, гладкую поверхность, просто оформленную массу — для начала». «Колонны, волюты, пилястры, архитравы, канители и карнизы — вся грамматика старой архитектуры, сформировавшаяся в ту пору, когда они были призваны сделать ручную работу мастерством, в пору, когда камень клался на камень или кирпич на кирпич, — теперь фальшива и бесполезна. Умерли старые формы архитектуры; последняя пошла вперед и освободилась для новой жизни, для более смелых форм. Новая пространственная форма бесконечно пластичнее. Железо создает скелет, который покрывается живой тканью. Железобетон образует громадные перекрытия и сплошные массы плоскостей. Вот только два момента, которые сами по себе создают новую архитектурную выразительность».

Однако, прежде чем формальный спецификум новых материалов и конструкций начал ясно выявляться в физиономии сложных архитектурных организмов, наметилось новое переходное течение в архитектуре, которое длилось очень недолго, имело своих мастеров-пионеров и называется в истории архитектуре стилем «модерн». Это течение, оставившее все же очень заметный след, можно рассматривать, с одной стороны, как результат искания новых форм на базе значительных достижений материало-добывающей и обрабатывающей техники, а с другой — как определенную реакцию против старых архитектурных канонов, донельзя утомивших и зодчих и заказчиков — представителей подходившего к тупику капиталистического общественного строя, желавших хотя бы призрачного освежения, «новой эры», заставлявшей их забывать суровые и серьезные социальные неполадки и отвечавшей упадочной вычурности их устремлений к созданию своего стиля — стиля промышленной буржуазии. Первое положение подтверждается широким, использованием вычурной железной ковки, широким же применением так называемой майолики, метлахских плиток, ценных пород дерева, всякого рода цветных стекол и эмалей, профилеванных и перфорированных металлов и обильной, своеобразного рисунка лепной отливки из гипса. Мастерами этого стиля были венский мастер Отто Вагнер (1841—1918) и его известный соработник Иозеф Мариа Ольбрих (1867—1908), построившие ряд крупных зданий: первый — в Вене, второй — в различных городах Германии. К ним первое время примыкал частично Петер Беренс (р. 1868), создавший целую школу оформителей-проектировщиков. Однако, характер его архитектуры сильно отличается от предшествующих, потому что Беренса очень привлекала работа но заданиям заводской архитектуры с ее своеобразными, функционально-рационалистическими оформлениями архитектурных масс, с особой ясностью, с новыми ритмами и общими возможностями, чуждыми жилищному строительству. Его произведения иногда крайне опрощены, декорированы лишь новыми материалами и отличаются чрезвычайной тщательностью исполнения, доходящей до жесткости, с почти полным отсутствием орнаментики. Здесь он является вполне предтечей современной западной архитектуры в противовес Вагнеру и Ольбриху, постоянно декорировавшим свою архитектуру густой орнаментикой, часто на темы из мира растительных форм, выполненных из стукко, листового металла или гнутого, кованого железа. Самые формы орнаментики «венского модерна» Вагнера и Ольбриха чрезвычайно вычурны, надуманны и упадочны в общей композиции. Фасады целых этажей заполнены какой-то странной, своеобразной листвой, на специальных вешалках повешены венки с гирляндами и лентами. Камень стен обит листовым штампованным металлом, и железному ажуру решеток, оконных переплетов, карнизов и балконов-эркеров придана совершенно несвойственная ему скульптурная форма, получаемая тяжелой ковкой раскаленного пластического металла. Женские маски с распущенными в своеобразных изгибах волосами, цветы, стебли, листья кувшинок, яркие цвета майолик покрыли глади стен. Массы находят упор в своеобразных пилонах, заканчивающихся какими-то своеобразными завершениями абстрактных форм. Вводится в употребление масса стекла, и цветные стеклянные сплавы на манер драгоценных камней вставляются в переплеты окон, фонари и даже глади стен. Многое перешло отсюда на мебель и внутреннюю отделку, многое перешло обратно на фасад с мебели. Архитектура сделалась мебелью, вывернулась наизнанку, покрылась «коврами» и «обоями» майолик и фарфоров высокого технического совершенства. Архитектура «модерна» щеголяет техникой декоративного мастерства. Но в ней все же впервые выявился разрыв с многовековыми традициями, не выносившими внедрения новых материалов и конструкций и сознательно отвергавшими их как антихудожественные. В архитектуре «модерна» многие новые материалы и новые конструкции получили, наоборот, полное признание и вошли прочно в обиход зодчих.

Сами конструктивные элементы здания получили многое от проработки строительства американских «небоскребов». Необычайная дороговизна участков в торгово-капиталистических центрах Америки вызвала строительство зданий все с большим и большим числом этажей, конечно как результат поисков все большей и большей площади. Здания огромной высоты и нагрузки потребовали от строителей значительной и напряженной проработки проектов как в плоскости материалов, так и в плоскости расчетов. В результате А. получила изумительно разработанный железный или (реже) железобетонный каркас с необычайно легким и чрезвычайно устойчивым заполнением. Обтянутые теплым материалом стойки каркасов придали архитектуре небоскреба характерный «готический» вертикализм, с массой мелких проемов-окон между огромными, бесконечно-высокими пилястрами. В деталях «архитектурного» наряда были крайне неудачно использованы все стили, начиная от греческой дорики и кончая кафешантанным нагромождением вырождающихся оформлений Западной Европы. Но все же мощь и техника этих зданий, дающих все большее и большее число этажей, и даже их архитектурные недостатки сильно влияют на западноевропейское зодчество. Рационализм планировки и его глубокая увязка с конструкцией действительно заслуживают большого внимания к этого рода архитектуре.

Первыми новаторами в техническом перевооружении архитектуры в Западной Европе были французские архитекторы. Во Франции впервые в 1889 г. в башне Эйфеля сказало мощное слово железо, там же родился и вырос железобетон. Огюст Перре (род. 1873) строит из него в 1903 г. целый доходный дом и этим кладет начало интенсивному внедрению железобетона в практику архитектурных оформлений. Здание магазина Эдер закладывает фундамент будущего конструктивизма. Е. Фрейсине (в 1916 г.) создает из железобетона же замечательный эллинг для дирижаблей в Орли, интересный по остроумию конструкции, особой цельности и объемной выразительности. Большую роль в развитии современной архитектуры сыграли работы крупного мастера Франции Топи Гарнье (род. 1869) в области так называемой промышленной архитектуры, где он дал и ряд проектов жилых комплексов для индустриальных предприятий, и ряд проектов художественного оформления зданий законов и фабрик.

В связи с развитием методов математического расчета сооружений вообще и железобетонных конструкций в частности, а также в связи с развитием на этой базе новых специфических, оформлений для тех или иных материалов, расширяется все более и более круг их применения в строительстве. Новые конструкции позволяют в гораздо более широких размерах, чем ранее, учесть требования санитарии, что не замедлило сейчас же сказаться на общем оформлении зданий, вызвав к жизни и крупные световые проемы, и плоские крыши, и тонкие, хорошо проветриваемые и просвечиваемые корпуса, и широкие лестницы с подъемниками. Архитектор задумывается о всяческом укорочении «рабочих пробегов» лиц, пользующихся зданием или отдельными его помещениями. Он хочет, чтобы здание во всем своем решении походило на глубоко-рациональное оформление машин или чисто утилитарных механических комплексов: пароходов, вагонов, автомобилей и заводских станков, доведенных современной техникой до изумительного совершенства. Многое из сказанного было подготовлено ранее, но первым выступившим на решительную борьбу с академическими традициями в западной архитектуре был молодой талантливый архитектор, ученик Огюста Пере Ле-Корбюзъе (псевдоним Эдуарда Жаннере), выпустивший в свет ряд книг, в которых он в остром изложении трактует основные взгляды конструктивизма на пути радикального сближения архитектуры с новейшей техникой. Он восторгается простой, убедительной гигиенической гладью стены. Его увлекает неприкрытый геометризм масс. Он хочет избежать в оформлении всего лишнего и совершенно исключает орнаментику, используя для отделки поверхности стен ту или иную фактуру штукатурки, цемента или камня. Основой остов здания проектируется им из железобетона. «Пластичная монолитность» бетонной основы создает совершенно иные пропорции и иные условия членения отдельных зрительно-объемных частей, новые отправные точки архитектурной композиции. Корбюзье широко использовал эти новые принципы, порожденные бурно развивающейся строительной техникой. Здание настолько изменило у него свой канонический распорядок, отражавшийся на архитектурных членениях, что применение старых канонов и традиционной логики декорирования сделалось почти невозможным.

В этой новой архитектуре мощные колонны превращаются в тонкие, кажущиеся непривычному глазу бессильными, стойки — из железа или железобетона. Если их необходимо защитить от прозябания, их прячут за наружные оконные переплеты, включая в толщу стены или пропуская за ней во внутреннем пространстве помещения. Междуэтажные разгородки также литые, держащиеся на стойках скелета. Их часто выпускают в виде полок за плоскость крайних, наружных стоек и на этих полках ставят защищенную от охлаждения стенку. Фасады получают нередко своеобразное «полосатое» оформление: полосы сплошного стекла окон чередуются с горизонтальными полосами междуоконных пространств. При одевании основных, наружных стоек каркаса теплой одеждой (по вертикали стойки) на фасаде появляются широкие, сильно рельефные пилястры, идущие непрерывно по всей высоте стен, на расстоянии 3—5 метров друг от друга. При этом реже встречающемся решении оконные проемы чаще занимают весь промежуток между пилястрами. Карниз, занимавший неизменно в архитектуре такое почетное место в декорировке стены и порожденный в ней нагромождением крупных каменных блоков чисто конструктивного порядка (оставлявших широкое поле для скульптурных оформлений) или вовсе исчезает, или заменяется тонкой пластинкой, лишь немного свешивающейся за линию фасада. Почти уходит и другое традиционное членение стены — цоколь. Каркас же дает характерные угловые окна, т.-е. окна на углу здания, стекло которых не разделяется в углу столбом или стойкой, ставящейся за наружным переплетом, и создает эффект сплошного стеклянного этажа. Если вышележащая стена в углу лежит на консольных балках, свешивающихся с последних стоек, то угол вовсе не имеет стойки, и тогда окно на углу имеет лишь один переплет. Этот мотив, порожденный возможностями расчета и новых материалов, быстро становится одним из основных. Наблюдающийся подъем интереса к здоровью тела порождает не только новую тематику композиций, но входит в них теперь чрезвычайно настойчиво в виде соляриев, балконов и всякого рода открытых террас. Рельефы этих дополнений обогащают лаконические глади фасадов новыми, композиционными  и декоративными моментами эркеров, лоджий и глубоких угловых балконов – террас, часто держащихся лишь на одной сквозной и легкой стойке. Погоня за светом, повышающим общий тонус организма, в связи с чисто конструктивными трюками, дает в конце концов здание, вмещенное в гигантский стеклянный футляр. Таков, например, проект небоскреба современного архитектора Л. Мис-ван-дер Роэ (род. 1886 г.) или включающий в себе многие из вышеуказанных моментов проект здания Торговых бюро —того же автора, с типичным полосовым решением фасада, на железобетонных консолях. Широко пользуются в последнее время возможностью выявить в фасадах, сквозные вертикали помещений для лестниц, одевая их стенку с фасада сплошной стеклянной, часто цилиндрической, выступающей из глади стен оболочкой, с металлическим переплетом. Нередко используется современной архитектуре вид сквозь стекло переплетов лестничных маршей, иногда спиральных, с видимой динамикой оформления движущимися людскими потоками. Эти стеклянные башни дают чрезвычайно впечатляющий архитектурный момент. Входы в здания часто чрезвычайно выразительны и в своем оформлении делаются с учетом отдельных моментов движения людских потоков. Предпосылки к этому были даны уже давно в зданиях театров, кино, универмагов и рынков. Особая функционалистическая курватура поверхностей, защитные от непогоды навесы из стекла и железа, продуманные в оформлении двери, места специально для информации с широчайшим применением световой рекламы — дают выразительные комплексные композиции. Так называемые безбалочные железобетонные междуэтажные перекрытия, когда несущие колонны этажей не имеют распределяющих нагрузку ребер и пуристически ясно переходят в плиту потолков своеобразной «капителью» с египтизированным профилем, создают также сильный эффект — особой открытости и подчеркнутости внутренних объемов и часто используются для осветительных устройств. Необходимость проветривания и освещения улиц и нижних этажей в связи с возможностями каркасных решений вызвала к жизни особый тип высоких жилых зданий с верхними этажами, ступенчато уходящими ввысь. Открытые горизонтальные плоскости ступеней используются здесь как интимные, зеленые садики при жилых ячейках. Это и солярий, и терраса, и помещение для воздушных ванн и для воздушно-солнечного отдыха. Отказываясь от традиционной архитектурной орнаментики, современная западная архитектура создала специальную техническую декорировку, подчеркивающую достижения техники. Здание-каркас натолкнуло Ле Корбюзье на идею освободить нижний этаж от стен (оставив одни лишь стойки), предоставив освободившуюся площадь под улицы, стоянки автомашин и движение пешеходов. Своеобразные компактные формы «литого» железобетонного здания, сродного в некоторых моментах оформления литью из чугуна (реборды, ребра и плиты), в связи со специальными заданиями техники дают своеобразные оформления, примером которых может служить угольная башня в Альсдорфе или дом-обсерватория, построенный Мендельсоном для А. Эйнштейна («Башня Эйнштейна»). В последнем оформлении здание особенно ярко дает образец здания-станины в ответ на задание его особой устойчивости.

Железобетон создал и своеобразные системы в архитектуре рамных зданий, ценных для промышленного строительства и давших интересные нефово-базиличные решения новейшего времени. Благодаря своей особой компактности и жесткости они нашли широкое применение и в архитектуре общественных зал, клубов, аудиторий и т. д., дав ей своеобразный экстерьер, и интерьер. Успехи теплотехники позволяют теперь устраивать чрезвычайно экономичные системы отопления, а грандиозные гидросиловые станции дают возможность применять, идеально экономичное отопление — электрическим током. Это в свою очередь дало архитектору возможность сильно увеличивать световые площади окон, весьма повышая освещенность помещения. Успехи технологической химии и физики дали массу новых строительных материалов, начиная от стальных стержней и кончая теплыми камнями необычайной легкости и значительной крепости.

Преобладающая масса современной западной архитектуры идет по путям более или менее последовательного конструктивизма. Идеи и стилистические приемы Ле Корбюзье нашли себе широкий отклик не только во Франции, но и в Германии, Италии, Голландии и в ряде других стран. В том же направлении развивалась, однако, например, немецкая архитектура и помимо Ле Корбюзье. Немецкие архитекторы, играющие значительную роль в современной западной архитектуре, работая над решениями крупных заводов и фабрик, давно и резко отошли от традиционных стилевых форм. Гропиус, Мендельсон, бр. Тауты и ряд других мастеров создали себе мировую известность своими произведениями более или менее конструктивистского типа. Ряд крупных конструктивистских имен (Мис-ван-дер Роэ, Ауд, Дудок и др.) выдвинула и современная Голландия. Наряду с различными формами конструктивизма и функционализма, в зарубежной архитектуре продолжают играть большую роль классические традиции и попытки использования наследия национальных архитектур. В самое последнее время делается ряд различных попыток применить классические формы в новых, сильно упрощенных вариантах к зданиям сравнительно небольшого масштаба. Очень сильна и эклектика всякого рода.

С. Торопов.