К моменту прихода татар коалиция русских княжеств находилась на пике державного могущества. Давно минули времена, когда народы Востока заставляли тревожно биться сердце киевлянина или владимирца. Немцев и Литвы хватало максимум на пограничные конфликты. Даже внутренний раскол на отдельные и, по сути – независимые отчины и уделы не омрачал безоблачного существования. Центр влияния в 12 веке переместился с юга Руси на северо-восток, где под руководством вальяжного Юрия Всеволодовича держава неторопливо подминала под себя поволжскую этническую мелкоту. В других направлениях у нее даже не было нужды расширяться. Без лозунгов «выхода к морю», без «русской идеи», Россия жила, как Емеля в нирване.

В 1223 году, с усмешкой принимая разбитых татарами половцев, князья не чуяли беды. Подогретые половецкими подарками в виде верблюдов и девок, они собирались на неведомого супостата как в очередной Игорев поход. Наверное, с таким настроением ходят сейчас мужики на охоту или рыбалку.

Да и противник поначалу не казался грозным. Похвальба великого князя Мстислава «пока я в Киеве, до Урала и до Понтийского моря и до реки Дуная вражеской сабле не махивати» напоминала прибаутку русских милитаристов 18 века, говоривших: «ни одна пушка в Европе не стреляла без нашего согласия». Правда, у привыкших к разумной осторожности профессионалов хватило ума собрать немалые по численности силы. Но удачный исход первых схваток и длительное преследование отступавшего врага, расхолодили. Планы типа: «прогнали до моря и добьем» после калкинского разгрома сменились отчаянными попытками спасения. Гордец-молодец Мстислав киевский испустил дух в руках глумливых победителей. Другой Мстислав – Галицкий, первым добежав до Днепра и переправившись на другой берег, уничтожил все стоявшие на реке плавсредства. Страх перед татарами заставил забыть о печальных перспективах отставших товарищей.

Калка[1] одному только Киеву обошлась средними цифрами в 30 000 погибших[2]. От войска в целом на Русь вернулся лишь каждый десятый. Парадокс: фраза летописца «и бысть победа (татар) на вси князи русскые, ака же не бывала от начала Русской земли никогда же», никого особенно не заставила задуматься. Знаменитая русская беззаботность и тут взяла верх!

На Юге отплакали и забыли.

Северо-восточной Руси это не коснулось вовсе. Единственный представитель региона в союзнических войсках – ростовский князь Василько – на битву опоздал и вернулся назад, «схранен Богом». Современник – составитель Симеоновской летописи не нашел в своем труде места для описания калкинского побоища. А Юрия Всеволодовича в это время больше беспокоила разборка с новгородцами.

В общем, "татары ушли – и ладно, а проблемы хохлов нам по барабану"!

 

 «Повесть о Калкацком побоище», дошедшая в составе Тверского сборника, публикуется по изданию: Полное собрание русских летописей. Т. 15. СПб., 1863, с. 335–343. Помимо описания печально знаменитой битвы, сообщает некоторые неизвестные по другим источникам подробности биографии великого князя Юрия Всеволодовича, гражданской войны 1213–1216 годов и «богатырского движения» древней Руси с упоминанием Александра (Алеши) Поповича и Тимони (в других летописях – Добрыни) Золотого Пояса, ставших героями русских былин и нашедших свою смерть на Калке.

 

 

Повесть о Калкацкомъ побоище, и о князехъ Рускыхъ, и о храбрыхь 70. Въ лето 6732. По грехомь нашимъ, приидоша языци незнаеми, безбожнии Моявитяне, ихже никтоже добре не весть ясно, кто суть, и отколе изыидоша, и что языкь их, и которого племени суть, и что вера ихъ; и зовуть я Татари, а инии глаголють Таурмени, а друзии Печенези. Инии же глаголють, яко сии суть, о ни(хъ) же Мефодий, епископь Паторомский, сведительствуетъ, яко сии суть вышли ис пустыня Ефровскиа, сущи межи въстока и севера. Тако бо глаголеть Мефодий: яко въ скончание времени явится имъ, ихже загна тамо Гедеонъ, и изшедше оттуду попленятъ всю землю, отъ востока до Ефранта, и отъ Тигра до Понетскаго моря, кроме Ефиопиа. Богь же весть единъ, кто суть и отколи изыидоша, премудрии мужи ведятъ и добре, кто книгы разумеетъ; мы же ихъ не вемы кто суть, но и зде написахомъ о нихъ памяти ради Рускыхъ князь и беды, яже бысть отъ нихъ; но не сихъ же ради сие случися, по гордости ради и величаниа Рускыхъ князь попусти Богь сему быти. Беша бо князи храбры мнози, и высокоумны, и мнящеся своею храбростию съделовающе: имеяхутъ же и дружину многу и храбру, и тою величающеся, отъ нихже о единомъ въспомянемъ зле, описаниа налезше. Бе некто отъ Ростовскыхъ житель Александрь, глаголемый Поповичь, и слуга бе у него именемь Торопь: служаше бо той Александръ великому князю Всеволоду Юриевичу, повнегда же дасть князь великий Всеволодъ градъ Ростовъ сыну своему князю Костантину, тогда и Александръ начать служити Костантину. Егда же преставися великий князь Всеволодъ, Костантину не восхотевшу быти въ Володимери, но у пречистиа Pocтовскиа и чюдотворцевь излюбы жити, темь и прошаше Вълодимера къ Ростову, а не Ростова къ Володимерю, ту бо омышляше столу быти великому княжению; но не въсхоте сего пречистая Богородица. И дасть князь великий Всеволодъ столъ свой меншему отъ Костантина сыну своему Юрию; темъ Костантинь гневашеся на брата о княжении, а князь великий Юрий многы браны на Костантина въздвиже, хотя съ Ростова съгнати его, и не попусти ему Господь. Пришедшу бо ему на нь ратию, Костантинъ отъиде къ Костроме и тоа съжже; князь великий Юрий стояше подъ Ростовомъ, въ Пужбале, а войско стояше за две версты отъ Ростова, по реце Ишне, биахутъ бо ся вместо острога объ реку Ишню. Александръ же выходя многы люди великого князя Юриа избиваше, ихже костей накладены могыли великы и доныне на реце Ишне, a инии по ону страну реки Усии, много бо людей бяше съ великымъ княземь Юриемь; а инии побиени отъ Александра же подъ Угодичами, на Узе, те бо храбрии выскочивши на кою либо страну обороняху градъ Ростовъ молитвами Пречистыа. Многажды бо князь великий Юрий на братие достоание прихождаше, но съ срамомъ възвращашеся. Единою выиде на него изъ Ростова Костантинь, и бысть имъ бой за Юриевымъ на реце Гзе, и тамо победи Костантинь, молитвами Пречистыа, своею правдою и теми же храбрыми Александромъ съ слугою Торопомъ; ту же бе и Тимоня Золотой поясъ. И ту убиша у великого князя храбраго Юряту, о семъ велми опечалися князь великий Юрий; побеждень же смирися съ братомъ. Потомъ прииде на Ярослава Переяславьского Мьстиславь Мьстиславичь, тесть его, и инии князи, съ собою же и Костантина подвигоша, а за Ярослава сталъ князь великий Юрий за брата; и бысть имъ бой на Липицахъ и на Юриеве горе, и ту все полки великого князя Юриа избыти, въ них же убиень бысть храбрый и безумный бояринъ Ратиборъ, иже похвалися седлы наметати супротивныхъ. Князя же (Юриа) победивше, и на столе въ Володимере Костантина посадиша; два же лета Костантинъ бывь князь великий, пакы столъ дасть брату Георгию, а летемъ Ростовъ и Ярослав(ль), а самъ кь Господу отходитъ. Видевъ же Александрь князя своего умрьша, а Юриа седша на столе, размышляше о животе, еда како отдасть мьщение князь великий, Юряты ради, и Ратибора и инехъ мнозехъ отъ дружины его, ихже изби Алекса(н)дрь; вскоре смысливь посылаетъ своего слугу, ихже знаше храбрыхъ, прилучившихся въ то время, и съзываетъ ихь къ собе въ городъ, обрытъ подъ Гремячимъ колодяземъ на реце Где, иже и ныне той сопъ стоитъ пустъ. Ту бо събравшеся съветъ сътвориша, аще служити начнутъ княземь по разнымъ княжениямъ, то и не хотя имутъ перебитися, понеже княземъ въ Руси велико неустроение и части боеве; тогда же рядъ положивше, яко служити имъ единому великому князю въ матери градомъ Киеве. Бе же тогда въ Киеве князь великий Мьстиславь храбрый Романовичь Смоленского и Володимеръ Руриковичь Ростиславича, въ то же время Мьстиславь Мьстиславичь въ Галичи, и быша челомъ вси тыи храбрыи великому князю Мьстиславу Романовичу, о нихже князь великий велми гордящеся а хваляшеся, донележе сиа злоба съключися, о ней же повесть предлежитъ. Начать бо слухъ проходити, яко сии безбожнии многы страны поплениша: Ясы, Обезы, Касогы, и Половець безбожныхъ множество избыша, и приидоша на землю Половеческую. Половци же не могуще противитися бежаша, и многыхъ избыша, а иныхъ погнаша по Дону въ лукоморя, и тамо избиваеми гневомъ Божиимъ и пречистыа его Матери; много бо зла сътвориша те окаании Половци Руской земли, того ради всемилостивый Богъ хотя погубити безбожныа сыны Измаиловы, Куманы, яко да отъмьстятъ кровь христианьскую, еже и бысть надъ ними. Приидоша бо ти Таурмени на всю страну Куманьскую, и гониша ихъ до реки Днепра, близъ Руси;и прибегоша окаяннии Половци, идеже зовется валъ Половеческий, остатокъ избытыхъ, Котягь, князь Половеческий,съ иньми князи, а Данило Кобяковичь съ нимъ и Юрий Кончаковичь (убьена быста). Сей же Котянъ тесть бе князю Мьстиславу Мьстиславичу Галичьскому, и прииде съ поклономъ съ князи Половеческыми къ зятю Мьстиславу въ Галичь и къ всемъ княземъ Рускымъ, и принесе дары многы, кони, и велбуди, и буйволы и девки, и одариша всехъ князей Рускыхъ, клана(я)ся, ркуще: «дньсь нашу землю отъяли суть, а вашу пришедше заутра възмутъ, то помозете намъ.» И възмолися Котянъ зятю своему Мьстиславу; князь же Мьстиславъ посла кь братии своей, княземъ Рускымь, съ молбою, рекъ: «поможемъ симь; аще ли же мы симъ не поможемъ, то сии имутъ предатися къ нимъ, то онимъ болши будетъ сила, а намъ тяготнее будетъ отъ нихъ.» И тако думаете много о себе, и поклона для (и) молбы князей Половеческыхъ яшася Котягу помагати, начата вои пристраивати, кождо свою власть, князь великий Мьстиславъ Романовичь Ростиславича Киевский, и Мьстиславъ Святославичь Черниговский Всеволодича Козельский, и Мстиславь Мьстиславичь Галичский, сии бо старьйшии земли Руской; съ ними же и младии князи: Данило Романовичь Мьстиславича, и князь Михайло Всеволодичь Черниговский, и князь Всеволодъ Мьстиславичь Киевьского сынь, и инии князи мнози. Бывшу же съвету ихъ въ Киеве всехъ князей, послаша къ Володимеру къ великому князю Юрию Всеволодичу по помочь: онъ же посла имъ Василка Ростовскаго. Съвещаша же князи, яко срести ихъ на чюжой земли, тогда же Половецкий князь крестыся Бастый, и съвъкупивше всю землю Рускую поидоша противу Татаромъ. Пришедши же имъ кь Днепру, на Зарубъ, къ острову Варяжскому, тоже слышавше Татарове, оже идутъ князи Рустии противу имъ, послаша къ нимъ послы своа, глаголюще: «се слышахомъ , оже идете противъ насъ , послушающе Половецъ, а мы вашеа земли не заяхомъ, ни городовъ вашихъ, ни селъ вашихъ, ни на васъ приидохомъ; но приидохомъ, Богомъ пущони, на конюхи и на холопы свои, на поганыа Половци, а вы вьзмете съ нами миръ; а Половци, аще прибежатъ къ вамъ, то не приимайте ихъ, и бийте ихъ отъ себе, а товаръ ихъ възмите къ собе, занеже слышахомъ яко и вамъ много зла творятъ, того ради и мы биемъ.» Князи же Русстии того не послушаша, но послы ихъ избыша, а сами поидоша противу имъ, и не дошедше Олешиа и сташа на Днепре; и прислаша къ нимъ Татарове второе послы, ркуще тако: «аще есте послушали Половець, а послы наши избыли, а идете противу насъ, то вы поидите; а мы васъ ничимъ не заимали, а всемъ намъ Богь:» они же отпустиша послы ихъ. Ту прииде къ нимъ вся земля Половецкаа и съ князи своими. Тогда же Мъстиславъ Мъстиславичь Галичский, въ тысячи войска, перебродися реку Днепръ на сторожи Татарскиа, и победи ихъ, а останокъ ихъ въбеже въ курганъ Половецкий (съ) своимъ воеводою Гемябекомъ, и ту имъ не бы(сть) помочи; и погребоша воеводу своего Гемябека живого въ землю, хотяще его ублюсти, и ту его налезоша, испросивше его Половци у Мстислава, и убиша его. То же слышавше князи Рустии, поидоша за Днепрь на множестве лодей: Мъстиславь князь великий Романовычь съ Кианы, Володимерь Руриковичь (съ) Смолняны, Черниговьстии князи, Галичане, и Волинцы, и Куряне, и Трубчане, и Путивльци, и вся страны Рускиа, и вси князи и множество вой. Приидоша же выгонцы Галичьские въ лодиахь по Днестру въ море, бе же тысяща лодей, изъ моря выидоша въ Днепрь, и възведше порогы, сташа у реки Хортици, на броде у протолчии; воевода же у нихъ Юрий Домаречичь, а другой Держикрай Водиславича. Приидоша же имъ вести, яко Татарове приидоша къ нимь посмотрити Рускыхъ полковъ; Данило же Романовичь (и) инии князи, вседше на коня, погнаша видети рати Татарскиа, и видевше послаша къ великому князю ко Мстиславу Романовичу, рекуще: «Мьстиславе (и Мстиславь) не стоите, поидемъ противу имъ.» И поидоша въ поле, и сретоша ихъ Татарове, и ту стрелци Русстии погнаша ихъ въ поле далече, ихъ секуще; и взяша скоты ихь, а съ стады утекоша. И оттуду идоша по нихъ осмь дний до реки Калка, и послаша въ сторожехъ Яруна съ Половци, а сами станомъ сташа ту; и ту сретошася съ сторожи, и убиша Ивана Дмитриевича и ина два съ нимъ, а Татарове вьзвратишася. Князь же Мьстиславъ Мьстиславичь Галицкий повеле Данилу Романовичу перейти реку Калку съ полкы, а самъ по нихъ прииде; перешедъ сташа станомъ. Поиха же и самъ на сторожи Мьстиславъ, и видевь полки Татарьские, прииха и повеле въоружатися воемъ своимъ, а два Мьстислава въ стану бяху, того не ведающе: не поведа бо имъ зависти ради, бе бо межи ихъ пря велика. Тако (съ)ступишася полкы, и напередъ иха на Татарове и Данило Романовичь, и Семень Олюевичь, и Василко Гавриловичь; ту Василка събодоша, а Данилу убодену бывшу въ перси, но не чюяше, буести ради и мужества, бе бо младъ, осминадесяти леть, но крепокь бяше на брань, избиваше Татаръ мужествене полкомъ своимъ. Такоже и Мьстиславь Немый потече на нихъ, и той бе крепокъ, и видевь яко събодоша Данила, бе бо ужика отцу его, любовь имеа къ нему, емуже и власть по себе обеща. Такоже и Олгу Курскому крепко биющюся, такоже и Ярунь съ Половци прииде, съступыся съ Татары, хотя съ ними бытися, но пакы Половци въскоре побегоша назадъ, не успевше ничтоже, и потопташа бежучи станы Рускыхъ князей, а князи не успеша исполчитися противу имъ; и тако смятошася полци Рустии, и бысть сеча зла, грехъ ради нашихъ, и бысть победа на князи Рускиа , якоже не бывала отъ начала Руские земли. Князь великий же Мьстиславъ Романовичь Киевьский, внукъ Ростиславль Мьстиславича, сына Владимерова Манамахова, и князь Андрей зять его, и Александрь Дубровский, видевше се зло, не двигошася никаможе съ места; стали бо на горе надъ рекою Калкою, бе бо место то каменно, и учиниша себе городъ колиемъ, и бишася съ ними изъ города того по 3 дни. Татарове же поидоша по Рускыхъ князехъ, гониша ихъ биюще до Днепра, а у города того осташася два воеводи, Чегыркань и Тешукань, на Мьстислава Романовича, и на зятя его Андрея и на Александра на Дубровского; тии бо два князя съ Мьстиславомъ. Быша же съ Татары и Бродницы, а воевода у нихъ Плоскиня; и той окаянный воевода целова кресть къ великому князю Мьстиславу, и кь обема князема и кь всемъ сущимъ съ нимъ, яко не избыти ихъ, но окупь взяти на нихъ, и солгавь окаянный предасть ихъ Татаромъ связавь; а городъ вземъ людей изсекоша, и ту костию падоша, а князей издавиша, подкладше подъ дощки, а сами на верху седоша обедати, и тако издохошася и животъ свои скончаша. А иныхъ князей, опроче того, до Днепра гоняще, избиша 6: князя Святослава Каневского, Изяслава Иньгваревича, Святослава Шумского, Мьстислава Черниговского съ сыномъ, Юриа Несвежского, а вой толко десятый прииде; и Александрь Поповичь ту убиенъ бысть съ инеми седмьдесятию храбрыхъ. Князь же Мьстиславъ Мьстиславичь Галичский переже всехъ пребегъ за Днепръ, повеле лодии пережечь, а иныя отъ берега отреа, боячися погони, а самъ едва убеже въ Галичь; а Володимеръ Руриковичь, брата(ничь) Романовь, внукъ Ростиславль Мьстиславича, седе въ Киеве, месяца июня 16 день. А злоба случилася месяца маа 30, на память святаго мученика Еремеа. Войска же остатокъ, десятый, прииде кождо во своа, а иныхъ Половци избыша ис коня, а иныхъ ис порта. И тако, за грехы наша, Богь вложи недоумение въ насъ и погыбе множество бес числа людий. Татарове же гнашася по Руси до Новагорода Святополчего, христиане же, не ведуще лести Татарскыя, выидоша противу ихъ съ кресты, и тако избыша ихъ; глаголаху же, яко единехъ же Киань изгыбе тогда 30 тысячь, и бысть плачь и вопль по всемъ градомъ и по селомъ. Татарове же възвратишася отъ реки Днепра, и не сведаемъ откуду были пришли, и камо ся дели; единь Богь весть, откуду приведе, за грехы наша, и за похвалу и гордость великого князя Мьстислава Романовича. Глаголють бо, яко прииде слухъ про сихъ Татаръ, яко многы земли плънуютъ, а приближаются Рускимъ странамъ, и споведаша ему о нихъ; онъ же отрече: «дондеже есмь на Киеве, то по Яико, и по Понтийское море, и по реку Дунай сабле не махивати.» Василка же Костантиновича тогда Богь съблюде, прииде бо съ полки ко Чернигову въ помочь; слышавъ се зло, случившеся въ Руси, възвратися въ свой Ростовь, съхранень Богомъ.

 

 

 

 

 

---