В истории есть события, схожесть которых удивительна. Далекое и близкое, хорошо знакомое и скрытое многовековой толщей времен. Но присмотреться повнимательней –– всё та же повесть о доблестях, о подвигах, о славе. И лозунг тот же –– велика Россия, а отступать некуда.
«Сталинградом 16 века» с полным основанием можно назвать оборону Пскова в 1581 году. Сражение за Псков стало ключевым моментом продолжительной ливонской войны. Война эта, столь счастливо начавшаяся, грозила закончиться полным крахом. Причем первые двадцать лет всё шло замечательно –– Россия прикарманила бывшие владения ливонского ордена и уже занесла топор, чтобы прорубить окно в Европу. Но закудахтали соседи, и пришлось нам в одиночку тягаться с целой коалицией.
Отдав завоеванное, государь московский стал терять уже и русские города. В этой игре Псков был последним крупным козырем –– гвоздем обороны северо-запада.
В августе 1581 года польский король Стефан Баторий с 50-тысячным войском подошел к Пскову. Короля ожидал неприятный сюрприз: вопреки российской традиции «медленно запрягать…», город оказался битком набитым боеприпасами и людьми. Обнесенный мощнейшими стенами, Псков, по отзывам современников, представлял собой едва ли не лучшую крепость Европы.
«Любуемся Псковом, –– писал один из свидетелей осады ксендз Пиотровский, –– Господи, какой большой город! Точно Париж! Помоги нам Боже с ним справиться».
С самого начала польский король попал в дурацкое положение: вопреки всем канонам, гарнизон осажденной крепости был, по меньшей мере, равен по численности его собственной армии. Пороху русские имели… в 40 раз больше (!).
Выйдя к стенам Пскова, осаждающие сразу попали под убийственный огонь крепостной артиллерии.
«Решительно не понимаю, как это у москалей достает пороху и ядер, –– обижался уже упомянутый ксендз Пиотровский. –– Видно, у них нет недостатка, как у нас –– стреляют день и ночь».
Потери поляков были внушительные: как-то за «мирную» по тогдашним понятиям ночь пришлось вынести с передней линии три десятка трупов.
Хватало у оккупантов и других проблем. Если первое время удавалось кое-как снабжать армию за счет грабежа окрестных сел, то к середине сентября в поисках продовольствия приходилось посылать уже за 6 миль от лагеря, к концу сентября –– за 10 миль, а к середине следующего месяца –– за 15. Платить за эти экспедиции приходилось дорого: лишь за одну октябрьскую неделю расплодившиеся в окрестностях партизаны перебили несколько сот фуражиров.
Вскоре –– новая напасть: ударили морозы. Для поляков и это было неожиданностью. «6 октября, –– записывает Пиотровский, –– морозы усиливаются, реки становятся, как у нас около рождества Христова». Последствия не заставили себя ждать. Драки между солдатами из-за дров, привозимых в лагерь, стали обычным явлением. Доходило до того, что сильные отнимали у ослабевших одежду и обувь. Появились дезертиры. Армия Батория начала рассыпаться. К третьей декаде октября в кавалерийских ротах наличие кадрового состава упало до 40%.
Машина военной пропаганды, включенная на полный оборот, помогала мало. Потери от первого неудачного штурма были официально занижены в 10 раз (500 убитых вместо 5 000), был шумно разрекламирован возможный подвоз боеприпасов из-под Риги, для поддержания боевого настроя пустили слух о новом штурме. В итоге пороху привезли ничтожное количество, а на новый штурм просто не решились –– чтобы не угробить остатки войска.
Тональность дневника Пиотровского в этот период резко меняется, приобретая черты, свойственные образцам эпистолярного жанра сталинградских немцев. «Теперь здесь каждый может научиться тому, что войну легко начать, а трудно кончить… С русскими вообще лучше воевать летом, а зимой греться на печи».
Для Стефана Батория сражение за Псков закончилось грустно. Гулливер, наткнувшийся на замок великанов, лишь первую половину пятимесячного срока осады вел активные боевые действия. Уже с начала ноября польский король перенес центр тяжести на поля дипломатического фронта, за что усердно молился ксендз Пиотровский.
Последняя часть молитв дошла до Всевышнего. Отбросив амбициозные планы встречи с Иваном IV в покоренной Москве, Баторий охотно обменял Ливонию на захваченные им русские города. Героизм защитников Пскова позволил России выйти из войны без заметных территориальных потерь.
Парадоксально –– эта, казалось бы, запрограммированная победа –– не виделась таковой на всем протяжении осады самим защитникам. Их чувства, в числе которых главное –– ответный страх перед врагом, описывает предлагаемая «Повесть о прихожении Стефана Батория на град Псков».
Благодаря сохранившейся в заключении криптограмме известно имя и род занятий автора –– Василий изограф (не такой уж частый случай в средневековой русской литературе). Будучи жителем Пскова и свидетелем осады, он представляет взгляд с другой стороны баррикад.
Анализируя более ранние литературные произведения, нам не однажды доводилось использовать эпитеты «редкий», «уникальный»… Вот и на этот раз без них не обойдешься. Удивляться нечему –– ведь перед нами лучшие образцы.
Писательский талант Василия изографа –– сплав необходимых для художника эмоций и профессионализма мастера плетения словес. Его наивное идеологическое обоснование походов Грозного в Ливонию (мораль: «хорошо то, что хорошо нам»), столь искренне, что поневоле вспоминаешь чистых сердцем комсомольцев 1939 года. Уходили комсомольцы на финляндскую войну. По чьей инициативе она начиналась, помнят, разумеется, все.
Образность выражений автора «Повести…» –– выдающаяся даже по меркам 16 века (таким приемам отнюдь не чуждого). Ряды атакующих у Василия надвигаются на город «яко волны морские», защитники сияют своим множеством как «звезды небесные». Литовское войско видится ему как черный дым на фоне белой крепостной стены. Армию Батория осажденные воспринимают «будто тьму движущуюся», а коктейли Молотова бросают, чтобы очистить стену от «скверных литовских ног». Тут у автора что-то очень личное.
Перу Василия изографа принадлежит и самое яркое в русской литературе описание Змея Горыныча (излишне объяснять, кто именно за ним скрывается): «Приближение же свое до Пскова увидевши, яко несытый ад пропастные своя челюсти роскидаша (раскрыл – И. Н.) и оттоле града Пскова поглотити хотяше. Спешнее же и радостнее ко Пскову, яко из великих пещер лютому великому змию, летяше; страшилищами же своими, яко искры огненными дым темен, на Псков летяше; (ещё) не долетев, во утробе у себя того града Пскова слышати и сказываше (представлял). Аспиды же свои и приближные змеи и скоропеи (скорпионов) великий той литовский король блеваньем насытити хваляшеся. И тако все, яко змии на крылех, на Псков град летяше и сего горделивством своим, яко крылами, повалити хотяше, змеиными языки (языками) своими вся живущая в граде…, яко жалами, уморити мняшеся. Вся же в нем благая (всё ценное) во своих адовых утробах в свою литовскую землю отнести хваляшеся, достальные же живыя люди, яко сокровище, на хоботех (хвостах) … в домы своя принести глаголаху».
Торжественная тяжеловесность словесных конструкций автора отмечалась исследователями не раз. Что и говорить: когда читаешь про осажденных, вытирающих «храбропобедный пот» после очередного штурма –– это круто.
Вернувшись от стилистических красот «Повести…» к ее фактуре, снова вспомним, как тяжко давалось русским воинам одоление врага. Хорошо четыреста лет спустя рассуждать о его объективной обреченности. Погружение в процесс ощущалось куда менее приятно.
Несмотря на насыщенность нашей средневековой литературы воинской тематикой, «Повесть…» –– редкий случай столь подробного описания деталей осады города. Конечно, по множественности сюжетных линий, Сталинград –– вариант позаковыристей. Но битва за стену в ходе первого штурма, окопы, разрушения от обстрелов, боевой дух защитников плюс чуть не до дня совпадающие сроки сражения (август-февраль с переломом в ноябре) делают эти два события сопоставимыми.
Фрагмент, содержащий описание первого –– самого страшного штурма, с добавлением ряда эпизодов из других мест «Повести…» публикуется по изданию:
Памятники литературы древней Руси. Вторая половина XVI века. – М., 1986. – С. 400–477.
Самые настоятельные рекомендации прочесть «Повесть…» целиком.
Периодизация средневековой русской истории –– один из сложнейших вопросов исторической науки. Для Западной Европы концом средневековья условно считаются походы Колумба (конец XV века). В России к средним векам обычно приплюсовывают еще два столетия. Но военные победы Петра меркнут перед достижениями Ивана Грозного; в активном внедрении в эту сферу иностранцев Петр тоже не новатор. Если посмотреть на реформу денежной системы, мучения правительств предыдущих столетий прекратил и вправду Петр. Зато крепостное право отменили только в XIX веке.
В области литературы средневековье вполне очевидно закончилось XVI веком. Век XVII –– совершенно другая эпоха: почти от нуля поднялась литература светская, появился жанр романа, ранее неслыханный, общий объем произведений собственно русской литературы возрос неимоверно, и прочее, и прочее. Поэтому XVII век под средневековым заголовком мы рассматривать не будем.
Спасибо читателям, у которых хватило сил и интереса пройти весь этот путь вместе с автором до конца.
ПОВЕСТЬ
О ПРИХОЖЕНИИ СТЕФАНА БАТОРИЯ
НА ГРАД ПСКОВ
ПОВЕСТЬ О ПРИХОЖЕНИИ ЛИТОВСКОГО КОРОЛЯ СТЕФАНА
ВЕЛИКИМ И ГОРДЫМ ВОИНСТВОМ НА ВЕЛИКИЙ И СЛАВНЫЙ БОГОСПАСАЕМЫЙ ГРАД ПСКОВЪ;
ОТКУДЫ И КАКО И КОИМ ОБРАЗОМ ПОПУСТИ ЕГО БОГЪ НА РУСКУЮ ЗЕМЛЮ,
ГРЕХ РАДИ НАШИХ, И КАКО ВЕЛИКОЮ МИЛОСТИЮ ПРЕБЕЗНАЧАЛЬНЫЯ ТРОИЦЫ К НАМ ГРЕШНЫМ ХРИСТИЯНОМ ОТО ГРАДА ПСКОВА СО СТУДОМ МНОГИМ И ВЕЛИКИМЪ СРАМОМ ОТИДЕ
…
Вкупе же и сами многочисленныя земли в Литву х королю Степану собираютца, на славный град Псков безчисленою ратью вооружаютца, многия же орды и многия земли с литовским королем Степаном подимаютца на славный град Псков. Славы ради града собираютца языцы мнозии, им же имена суть сия: литовския люди, полския люди, угорския люди, мозовшаня, немцы цысарския, датцкия, свитцкия, сшлоцкия, бруцвицкия, любския. И всяких наемных людей 60 000, а своих у него людей собрано 40 000; и всего у него войска 100 000, опричь[1] торговых людей.
…
И сий, яко дивий вепрь из пустыни, прииде сам литовский король со всеми своими многими силами того же месяца августа въ 26 день, на память святых мученикъ Ондреяна и Натальи. Сий же неутолимый лютый зверь, несытною своею гладкою утробою пришед, и яко видевъ великого града Пскова, яко великую гору, неудобь восходимую, ниже величеством круглости скоро обходну, всячески умом розполашеся, войску же своему около всего града Пскова обьехати и осадити веляше.
Им же сице повеления, начинающим подалее града обьезжати, государевы же бояре и воиводы из наряду[2] по них стреляти веляше. Пушкарем же по них стрелявшим, многая полки возмути и многих людей у них нарядом прибив. Они же, королю приехав, известиша, яко не мошно около града Пскова обьехати досегновения ради и великого многого бою из града от наряда. Король же повеле подалей града, лесами обьезжати. Они же егда поехаша, з города же токмо черности идущу видев[3]. Государевы же бояре и воиводы из большого наряду и тамо по них стреляти веляше, и такоже от псковского наряду лесы преклони и многие полки прислонивъ. Королю же и сие сказав, он же глагола: «Кто ли водители мои, иже на Псковъ ведеху мя, иже глаголаху, яко во Пскове болшого наряду нет, яко князь великий весь наряд изо Пскова вывести повель вонъ? Что же се вижу и слышу? Яко ни у меня с собою нет, ни в Литве остася такова хоти едина пищаль, еже столь далече шествия пути кажет».
Единому же полку станом начаша ставитися и многия шатры розставившим. Про сего же глаголаху, яко королевскому быти у Николы чюдотворца на Любятове, на Московской дороге. Государевы же бояре и воиводы не повелеша по них днем стреляти, но весь наряд днем по них приготовити. Егда же многии шатры изставили, нощи же приспевъши, часу яко на третьем, повелеша по них ударити из большого наряду. На утрии же ни единого шатра увидевши, и многих, сказывали языки, ту панов добрых побили.
Сие же видев, король паки побеже к Черехе реке и тамо став своими станами за великими и высокими горы, на Промещицы. Несытости же своея алчбу всяческий начала накормити искаше, ко граду градоемного умышления места искаше, и со всеми своими приближными первосоветники усоветовав и смотрев места — угол града от Великия реки, от Покровских ворот, и сие место из норяду розбив и тако взяти град Псков. Сему же его совету тверду уложившуся.
И тако повеле лукавый литовский король Степан градоемное дело начинати. Свирепии же его лютии градоемцы радостно сие повеление восприемши о градовзятии и всяко тщания показоваше. Первие дело начинают в начале индикта, сентября въ 1 день начальный девятодесятаго лета, под седьмою тысещею, начаша ко граду копати великие борозды от своих станов по большой по Смоленской дороге к Великим воротам, къ человеку божию Олексею, таже от Олексея и к городу, к Великим и к Свиным и к Покровским воротам. И выкопаша в три дни пять бороздъ великих, больших, да поперечных семь бороздъ. А в тех бороздах, яко же после ходивше и счет обретоша, дворов больших в земли выкопано, сиречь, яко избушек и с печками, 132 избы да 904 менших. В болшия же те дворы рохмисты и сотники сходилися, в меншие же гойдуки жити себе устроиша. И тако землею окопася, лукавым своим умышлением велми блиско города прикопашеся, яко единому городовому рву токмо меж ими и градныя стены быти. Злоумышленно же и люте лукаво ко граду приближишася, коплюще и рыюще землю, яко кроты; от града же и рвов тех выкопая, великия горы в земли соградиша, дабы не видети ходу их со градныя стены. Высыпныя же тыя земли многия безсчисленныя окна провертеша, из них же стреляти уготовившеся для градоемства и для вылазок на них из града. Потом же, того же месяца сентября въ 4 день, в ночи, прикотив, поставиша туры. Первый — у Олексея человека божия, от града же Пскова яко полпоприща, туто повеле сьезжемуся двору быти; таже другой двор поставили в турах, против того же, к Великой реке; да двои туры бойчие: одны против Свиных ворот, вторыя туры против Покровской наугольной башни; третие туры бойчие — против того же угла, за Великою рекою. Все те туры пятеры тое же ночи и землею насыпали. В пятый день сентября в бойчие те трои туры и наряд приво(ло)кли и поставили. И тако всякими градоемными образы лютии литовские градоемцы утвердишася, на богоспасаемый град Псковъ вооружишася.
Государевы же бояре и воиводы сия вся литовское умышление над градом Псковом увидевъше, такоже бога на помощь призвавше, и богородицу и заступницу имуще и вся святыя ко богу молебники, такоже противу их в том месте по бозе утвержение творяще. Первие, печерский игумен Тихон со всем освещенным собором, с честными кресты, и с чюдотворными образы, и со святыми мощьми благовернаго великого князя Гаврила-Всеволода на то место приходят в Угол, во храм пречистыя богородицы, честнаго и славнаго ея Покрова, против того места, идеже те лютии литовские градоемцы многое градоемъное умышление творяше. Молебное же к богу и къ богородицы туто пеша и тако место крестом оградиша и святою водою окропиша. Такоже государевы бояре и воиводы крестом благословиша и святою водою окропиша и на подвиг вооружиша, такоже и всех вои и псковичь вооружиша силою воображенья креста христова, и все на подвиг готовившеся.
Государевы же бояре и воиводы повелеша противу того места всякими укрепленьми стены града утвержати, против каменныя стены, подалея, древяную делати начаша и всякия крепости уготовляя для пробития от норяду каменныя стены от литовскихъ людей. И наряд уставиша, и дети боярския и стрелцы сь их головами противъ того места уготовавшеся, и псковския посадцкия стрельцы писаныя на том же месте поставиша, идеже начаяшеся от литовских людей, в Покровских ворот, приступу быти. И тако всякими образы в том месте приго(то)вишеся. Такоже и около всего Пскова града, на Болшой Окольной стены и в Середнем городе, который же воивода в своем прясле по стене утвержая и назирая и людьми и сторожами, неослабно день и нощь укрепляя.
В томъ же Покровском угле и Свиных ворот, у того прясла, бяше государевъ воивода князь Ондрей Иванович Хворостининъ, изряднее же прилежа к тому месту государевъ боярин и воивода князь Иван Петрович Шуйской. Такоже и все государевы бояре и воиводы на то место на совет сьезжаяся, советоваху с ними же государевы дьяки богом хранимаго того града Пскова Сулменъ Булгаков да Офонасей Молыгин, с ними же и пушечнаго приказу дьякъ Терентей Лихачов на совет к воиводам сьезжаяся. И богомудрене о градаукреплении смышляху, коего коим образом в совете богъ вразумит; понеже не множеством владелец изправляютца начинании, но добрым советом, паче же богу помогающу, и благому их совету крепце на добрыя подвиги утвержающеся и градному укреплению всячески богомъ крепящеся.
Литовского же короля гетман, которой же приставлен у наряду, пан Юрьи Зиновьивъ Угровецкий и староста чечерский, приехав х королю, возвести ему, яко: «Уже, государю кралю Степане, вся градаемныя вещи готовы суть: и наряд изготовлен и по надобным местам бити по граду уставлен». Король же, сие слышавъ, радостен бысть и повеле пану Юрью Угровецкому по городу из норяду бити и великие проломы не в одном месте сотворити для взятья Пскова града. Он же повеление от короля прием.
Того же месяца сентября въ 7 день, в четвергъ, на первомъ часу дни, начата бити из норяду по городу — ис троих туров, из 20 пищалей; и биша по граду безпрестанно весь день до ночи. Такоже и наутрии 5 часов безпрестани по граду из норяду биша и выбиша у града городовыя стены 24 сажени до земли, да Покровскую башню всю до земли, да наугольной башни охаб весь до земли, да Свиной башни половину до земли же збиша, да местами стены городовые збиша 69 сажень. Сие же збиша и городовую стену во многих местех испроломаша. И сие же королю своему известиша: он же велми о сем радостен бысть и повеле своим гетманом и рохмистом и з своими гайдуки и всем воинским людем у себя в наряде быти.
Сим же всем х королю сшедшимся, такоже литовской король Степан сед на своем горделивом королевском месте, гетманы же своя и великия паны и вся своя первыя сотники, и все рохмиеты, и все воинския люди, и градоемцы, и гайдуки на обед к собе паки всех созва. По обеде же город Псковъ взяти уготовитися повеле. Они же радостно и похвально сшедшеся х королю, совершенно и похвально сказывашеся, яко: «Тепере, государю кралю, милостивою ласкою обедаиве и пируиве в обозе у тебя, сего же дни, государю, в замце во Пскове вечеровати у тебя требуиве и здравуем тобя с великим и прекрасным градом Псковом».
Король же, сие слышав, всех гетманов и рохмистов и всех воинских людей на обеде у собя велием учрежением учреди, и друголюбне и молебне о градаемстве конечное и безатступное сладко словесаваше, и великими обеты всем воинским людем милость свою и ласку показати обещавшеся, и все богатство псковское и весь плен и корысть беззавистно по чину с ними розделити сказываше. Они же противу его отвещеваше, яко: «Государю, совершение сего дни замокъ Псков за щитом возмеве, или, государю, они сами имени твоему покорятца, не возмогут против твоея безчисленныя силы и мудрых градоемец отстоятися». Такоже и своим паньямъ из замка Пскова радостно и с корыстью собя стретати повеляше[4]. И тако литовский король Степан гетманов своих и рохмистов и всех градоемец отпущает Псковъ взяти. Того же месяца сентября въ 8 день, в празникъ Рожества пречистая богородицы, в пятом часу дни (тогда той седмичный день пяток бяше), литовския же воиводы и рохмисты, и все градоемцы и гайдуки спешне, и радостне, и надежне взяти град Псковъ идяше.
Государевы же бояре и воиводы и все воинские люди и псковичи, уведевше ис королевских станов великия многия полки и з знаменами к городу идяше и все в борозды утеснене наполняшеся литовских гайдуковъ, уразумевше же, яко градоемством на проломныя места идяше, в осадный же колокол зазвонити веляше в Среднем городе на стене градовней у Великого Василья на Горке, весть дающе литовского к городу приступу всему псковскому множеству народному. Сами же государевы бояре и воеводы со всеми воинскими людьми, стрелцами, коим приказано в том месте быти, все наготове стояху, из норяду же изо многого по полком стреляти веляше. Из норяду же по полком безпрестанно стреляюще, многие же полки побивающе; безчисленыя же многие литовския люди из норяду побивающе и сими поля пристилающе. Они же напорне, и дерзостне, и надежне к городу идяше, страшилищеми же своими, яко волнами морскими, устрашающе. Живоначалней же Троицы в соборной церкви освещенный собор с плачем, и со слезами, и воплем многимъ молебная совершающим, о избавлении града Пскова бога моляще; псковстии же народи з женами и з детьми простившеся, на проломное место все збежавшеся, и крепко на враги на бой уготовившеся, и всем сердцем богу обещавшеся за христову веру и безвыдочно друг з другом умрети за Псков град, и за своя домы, и за жены и дети.
Сим же тако бывающим, того же дни, въ 6 часъ, яко многая вода возшуме и многий гром возгреме, и все безсчисленное войско, возвижжавше, на проломныя места на градовную стену скоро и спешне устремившеся, щитами же, и оружием своим, и ручницами, и безсчисленно копьеми, яко кровлею, закрывающеся.
Государевы же бояре и воеводы и со всем многим воинством такоже бога на помощь призывающе, крикнувше християнским языком, руский ясак возвавше, такоже на стены града с ними крепко сразишеся. Литовская же безсчисленная сила на градовую стену, яко вода многая, льющеся; христьянское же множество вой, яко звезды небесныя, противу крепящеся, восхода на стену не дающе. И бе яко гром велик, и шум многъ, и крикъ несказаненъ от множества обоиво войска, и от пушечнаго звуку, и от ручного обоих войскъ стреляния и крика. Псковскому же воинству восходу на городовую стену литовскому воинству не дающе, онемъ же безаконном у литовскому войску крепко и дерзостно на стену лезущим. Пролому же и восходу во град от литовъского наряду великую пробиту и удобвосходну, яко и на конех на градовую стъну возможно ездити. Защищен не же и затулы никоея же в тех в проломных местех от литовского наряду, у Покровских и у Свиных ворот, за чем стояти, ничто же не оставлено бяше. Против же проломных местъ защищения ради с литовскими о градоемстве бою во граде стена деревеная со многочисленными бои и в то время вся несогражена бяше безсчисленного ради и безпрестанного бою из норяду литовских людей, но токмо основанию основающюся. Того ради литовские люди многие на стены воскочиша града Пскова, и многие рохмисты и з гайдуки и з своими знамены в Покровскую и в Свиную башню влезше, из-за щитов же своих, из акон в город по крестьянскому войску стреляюще безпрестанно. Все же надежные, первовоскочивше первово на стену, лютии литовские градоемцы железы и бронями крепце окованы и вооружени бяше. Государевы же бояре и воиводы со всем христьянским воинством противу их непрестанно и безоотступно крепко стояше, изрядне же и мужественне бьющеся, входу врагом во град неослабными образы не дающе.
Литовский же всехвальный король Степан, видевъ своих рохмистовъ и надежных градоемцовъ и гайдуковъ, яко влезше на стены града и в башнехъ и з знаменами уже стоящих, и во град по народу безчисленно стреляюще, ко взятию града путь очищающи, нескозанныя радости исполнися и надежею ко взятью града збытья смотряюше. Сам же король ко граду приближися, во храм великого мученика христова Никиты, от града яко поприще едино. Такоже и приближнии его первосоветники и его любимыя избранныя дворяне, радостне приступльше, х королю надежно и похвально глаголаху: «Свершен еси, государь нашь, милостивый король Степане, владелец и победительный восприимникъ славному граду Пскову, прославися. Молим же твою преумноженную ласку, да отпустиши и послеши нас напред в замок Псков, и да не похвалятца пред тобою рохмисты, яко мы едины з гайдуки Псковъ град восприяли есмя».
Король же сие слышав от своих дворян и первосоветник, яко и те радостно и своими промыслы сами его желание исполнити хотят, тогда король вельми радости наполнися. Веселым же лицем и радостным сердцем к ним, яко к своим братомъ, отвещеваша: «Вы, мои друзи, сицавая друголюбивая советы возвещаете, то и яз с вами иду и другое своих, вас, не о(т)стану». Они же ему отвещаше: «Ты, государь король Степане, своим великим и славным королевским входом в таковый великий град Псков да внидеши, яко же великий царь Александръ Макидонский и всее вселенныя владелец в Рим великий и славное свое вшествие показа. Мы же, государю, твоя рабы, яко же Александра царя из Рима, из ствоего великого града Пскова славна же стретем, и победныя многохвальныя песни принесем, и преумноженное псковское богатество твоему приходу все уготоваем. Такоже государевы бояре и воиводы, еже во граде Пскове великого князя руского, пленника приведем. Наипаче, государю, яко многочисленное сокровище и руского царя вещь, два его боярина и воиводы: ового, яко первоначального во граде Пскове великого гетмана, князя Василья Федоровича; ового же, яко славнаго, и крепкого, и непоколебимаго, великаго, храбраго гетмана, князя Ивана Петровича; обоих же в Руси и у нас славных Шуйских связаных пред тобою поставим. Ты же, государю, за их непокорство к тобе, еже хощеши над ними, тако же и надо всеми начальники да твориши». Король же, сие слышав, с радостию отпущает их на стены града Пскова, сие же им прирек: «Яко вемы, друзи, по вашему доброму вещанию доселе збывашеся и ныне збудетца. Еже хощете сотворити да сотворите, ничто же бо никогда противу вас и разумнаго умышления вашего укрепитца».
Тако же отобравшеся их, избранных градоемец и приближных королевыхъ дворян, 2000, в розбитую от них сторону во Свиную башню надкашеся и начаша стреляти из оконъ по крестьянскому народу, противу их ополчения; яко от велика дождевна облака ручничными пулками, яко безсчисленными краплями, народ поливающе и яко змииными жалами крестьян уморяюще. Такоже и в Покровскую башню и по всему проломному месту крепко литовъские люди насиляюще, отбивают от того места руское христьянское воинство, ко взятию града путь очищают.
Государевы же бояре и воиводы, и все воинские люди, и псковичи тако же противу их крепко и мужественно стояху: овии под стеною с копьи стояху, стрельцы же ис пищалей по них стреляху, дети же боярские из луков стреляху, овии на них камение метаху, овии же всяческий о избавлении града Пскова образы показующе. Такоже из норяду по них непрестанно стреляюще и никоими образы снити[5] во град не дающе. Литовскому воинству крепце и напорне з стены, и з башен, и из оконъ по рускому воинству стреляюще безпрестанно и переменяйся литва бьющеся всячески, и «Град Псковъ возьмем!» — глаголаху. Король же литовский к ним такоже часто о взятии града посылая, такоже и гетманы и рохмисты литовские и все многое собранное воинство литовское запрещением[6] понужающе.
В богоспасаемом же граде Пскове такоже государевы бояре и воиводы своему воинству с любовию и со слезами на бой понужающе, христьянскому воинству сердечне и безотступне с ними бьющеся. И бе видети христьянские главы, яко пшеничныя класы, от земля востерзающеся и тако за христову веру скончавашеся. Овем же многочисленным раненым от литовского оружия, изнемогши и от многого труда истаевшим, — дню же тогда зело от солнечных лучь жаростну бяше; но токмо божиим покровом и на него вооруженьем надежным крепящеся.
По граду же богоспасаемому Пскову и в соборной церкви живоначалныя Троицы безпрестанно къ богу со слезами и со воздыханиемъ многим о спасении бога молящии. И яко прииде весть во храм живоначальныя Троицы всему освещенному собору, яко уже литовская сила на стенах и въ башнех, и со знаменами ходят, и во граде стреляют, сход своего пути очищают, тогда же печерский игумен Тихон и протопоп Лука и весь, яже о Христе, всего того богоспасаемаго града Пскова свещеннический и еже о Христе дьяконстий освященный собор, яко же сие слышав, всии же воскричавше гласы немолчными, и руце простирающе к пречистому образу, на колену припадающе, слезами же мрамор помоста церковнаго, яко струями многими реки, возмочиша, къ богородицы о спасении града Пскова и живущих в нем умилне молящеся. Такоже и жены благородныя и к молебному стоянию в соборную церковь сошедшеся, кричаще и гласы ревуще, и в перси своя бьюще, и богу и пречистой богородицы молящуся, о забрала же и о помостъ убивающеся, молебне вопиюще. Такоже и во всем великом в богоспасаемом граде Пскове по домом оставившеся жены со всеми своими чады и малыми младенцы пред святыми образы умильне плачюще и гласы вопиюще, в перси своя бьюще, богородицу со всеми святыми на помощь и на молитву призывающе, о своих гресех и о избавлении града Пскова бога моляще. По улицам же все(м) богоспасаемаго того града Пскова бе крик великъ и стенания много и вопль несказанен.
Литовскому же воинству крепко и надежно насилующу: «Приидъ-те, рече, друзи и потребим всех во Пскове живущея за непокорение их; и не помянетца имя крестьянское во Пскове, к тому яко прикрых сень смертная, и иже измет их из руку нашу!»
Кто возглаголет силы господня, или кто слышаны сотворит хвалы его? Блажени бо, рече, вси боящейся бога, ходяще в путех его труды плод своих снедят. Услышите сия, вси языцы, внушите, вси живущия по вселенней, земнии же сынове человечестии, вкупе богат и убог. Приидете же, вся святыя Руские земли християнского православия, яже и вы с нами споболезновасте и молитвами своими къ богу нам помогосте и в богом прославленый той град Псков, воистинну же реку, яко в богоспасаемый град Псковъ. Вкупе прославим и возвеличим Троицу святую, торжествене речем: «Богъ нам прибежище и сила, помощникъ в скорбех, обретших ны зело». Сего ради не убоимся, воистинну бо реку, яко не убоимся, по пророческому гласу, яко: «Велий господь и хвален зело во граде бога нашего, в горе святей его, богъ в тяжестехъ его знаем есть, егда заступаеть и». И во смирении нашем помяну ны господь, яко царие земстии собрашеся вкупе на богоспасаемый град Псков, вкупе глаголюще: «Бог оставил есть его, поженете и возмемъ его, яко несть избавляя и».
О окояннаго твоего и всегорделиваго языка литовский начальниче, Оботуре Степане, и со всемъ твоим безумъным воинством! Како речете, акаяннии, яко несть избавляя и? Господь сил с нами, заступник нашь, богъ Ияковль, богъ в Троицы славимый, единъ богъ в три имена розделяем, во едином свойстве познаваем, Отецъ и Сынъ и святый Духъ! На него же надеемся и уповаем, а не яко же ты, Оботура, в беззаконной своей ереси не знаеши его, но превознесе на град Псковъ до небеси, надееся по своему безумию, множеством силы своея хвалящеся. Пожди, окоянне, что узриши над своею силою и уразумееши, яко несть избавляя нас, яко же написах многоя твоя гордое хваление на град Псковъ. Противу же сего и уничижение приимеши: от высокого своего возношения до ада снидеши и со всем своим воинством, яко во смирении нашем помяну ны господь и избавил ны есть от враг наших. И услыша господь моление раб своих, манием неизреченнаго своего милосердия начало збытья владычня, егда призре на свое достояние и яви над своими рабы великую свою милость.
С Похвальского роскату из великия пищали из Барса удариша по Свиноской башни и не погрешиша, тогда множество воинских людей литовских в башне прибиша. Еще же к тому государевы бояре и воиводы повелвша под Свиную ту башню поднести много зелья и зажещи е. Тогда все те высокогорделивыи королевские приближныя дворяне, якоже у короля выпрашалися напред во Псков град внити и короля стрести и государевых бояр и воивод связаных перед короля привести, по них речем и первой похвале, от связаных руских бояр и воивод божиим промыслом первыя литовские люди со псковьскою каменною стеною Свиныя башни вкупе смесившеся и своими телесы яко другую башню подо Псковом соградиша. И первые королевские дворяне от руских государевых бояр и воивод, про них же глаголаху, яко связаных х королю привести и, под Свиною башнею до последнего востания связашася и телесами своими псковский великий ровъ наполниша.
О них же первие извещение королю сказаша, яко воспросити ему: «Уже ли мои дворяне в замце?». Ему же сказаша, яко: «Под зáмком». Королю же воспросившу, яко: «Уже ли мои дворяне за стеною в городе ходят и рускую силу прибивают?». Ему же отвещавшу, яко: «Государю, все те твои дворяне в Свиныя башни убиты и созжены в рову лежат». Тогда королю вмале ему на свой мечь не напасти, яко мнети ми, мало сердцу его не треснути, таков бо бывает обычей усердым, паче же неверным.
Такоже король паки усердися, присылает к Покровской башни и по всему пролому рохмистом и всем градоемцем, крепко безотступно град Псковъ взяти веляше. Государевы же бояре и воиводы, видевъше напорное и безотступное стреляние, крепкое градоемство, многие же своя вои прибиты и ранены изнемогша, но токмо надежа в божию неослабно, посылают в соборную церковь живоначалныя Троицы по большое и надежное избавление, по святыя и чюдотворныя иконы и чюдотворныя мощи благовернаго великого князя Гаврила-Всеволода, чюдотворца и избавителя псковского от враг, и повелевают принести близ проломного места от литвы. Яко же чюдотворную святую икону пречистую Богородицу из Володимера въ царьствующей град Москву нахожения ради Темиря-Аксака царя; зде же в богоспасаемом граде Пскове нахожения ради полского короля. Тамо, яко именитого Колтыри, зде же проименитого Оботуры[7]; тамо же по Владимерскую икону, зде же по Печерскую икону. Тамо, яко понесена пресвятая икона из Владимера на Москву в самый богородицынъ празник Успение, того дни и Темир-Аксак усрамися, от пречистаго образа невидимо убояся и со всем воинством от Москвы и со всеа Русии побежа. Зде же, в преименитом и славном граде Пскове, в самый ея же богородицынъ празникъ, честнаго и славнаго ея Рожества, егда понесена бысть святая чюдотворная икона Успение пречистые богородицы Печерского монастыря от соборныя церкви живоначальныя Троицы, и с прочими чюдотворными иконами, и с мощьми благовернаго князя Гаврила-Всеволода, и с прочими святынями к проломному месту; того же часу и оттрада граду Пскову невидимо явися на проломе.
Крепко бо литва со стены града, с Покровские башни и со всего пролома, литовское воинство с руским воинством бьющеся, государевы же бояре и воиводы и со всем еже о Христе воинством во Пскове такоже противу их стояху и не дающе схода литвы во град во Псков. Егда же, рекох, идоша к проломному месту святыя иконы, того же часу, яко от лица милости святых иконъ, вестницы на конех прибежавше, не воиньские люди, но воини Христовы на невидимых враг, черны образом и делы. Первый — тоя же чюдотворныя иконы пречистыя богородицы Печерского монастыря келарь Арсеней, именуемый Хвостов; с ним же вторый — Рожества пречистыя богородицы Снетогорского монастыря казначей Иона Наумов; третий же с ними Мартирей игуменъ, знаем[8] же бе он во Пскове всем. Сим же предпомянутым черноризцы плодцким рожением дети боярские, и егда беху они в мире, такоже искусни воини. Сего ради богомудрено и веры ради и честных своих молитвъ, егда прибежавше къ проломному месту, идеже кровопролитное торжество свершися обоих стран, великими гласы государевым бояром и воиводам и всему християнскому воинству, яко же преже рекохом, яко от лица святых иконъ милости рекоша: «Не убойтеся, станем крепко, устремимся вкупе на литовскую силу, богородица бо к нам идет с милостию и заступлением и со всеми святыми на помощь вкупе же».
Такоже сия гласы слышав государевы бояре и воиводы и все христьянское воинство, яко богородица идет со всеми святыми на помощь, вкупе же с сими слухи богородицы милостию осение и помощь на все православное христьянство приде; и немощных сердца адаманта креплее утвердишеся, и все вкупе вооружившася. Такоже во едино сердце вси богородицы милость приемше и сее помощию вооруживше, яко единеми усты богородицу на помощь призывающе. И во единъ глас крикнувше государевы бояре и воиводы с ними же и предпомянутыя чернцы и все христьянское воинство, рекуще: «Днесь, о друзи, умрем вкупе за христову веру и за православнаго государя нашего и царя и великого князя Ивана Васильевича всея Русии от литовских рукъ, а не предадим государя нашего града Пскова польскому королю Степану». Такоже великого заступника псковскаго, князя Гаврила-Всеволода, с ним же и князя Доманта и Микулу, иже Христа ради уродивого, в сердцех своих на помощь приимши, и все воинство християнское вкупе снемшеся, устремишася на литовскую силу на стены града, на проломное место. И тако божиею милостию и пречистей богородицы молением и заступлением и великих святых чюдотворцовъ с проломнаго места литовскую силу збиша; благодатию христовою, иде же литовские ноги на псковской стене стояху, паки на тех местех христьянская сила утвердишася, и за градом с литвою со стены, бьющеся и з достальными еще в Покровской башни оставшимися.
…
И тако литва от града в станы побежа. З города же скочивше християне далече за ними, секуще их, и гнашеся; которых же во псковском рву заставающе и те прибивающе, многия живыя похватавше, в город къ государевым бояром и воиводам приведоша нарочитых языков и с нобаты, и с трубы, и з знамены, и с ратными оружии. И пакы все здоровы во Псков со одолением многим и з безсчиленным богатеством возвратишася, оружия литовския, изрядных нарочитых самопалов и ручниц разныхъ всяких безсчисленно много внесоша. И тако божиею благодатию, неизреченным милосердием пребожественныя Троица и молитвами и молением пречистыя богородица, честнаго и славнаго ея Рожества, и всех святых великихъ чюдотворцовъ того же дни спасенъ бысть великий град Псковъ; и великое одоление показа богъ християнскому воинству над горделивою и безаконною литвою в третий часъ нощи.
…
И от великого своего труда мало некако отдохнувъ и храбропобеднаго своего поту отерша государевы же бояре и воиводы и все православное християнское воинство.
…
Видевше же сие гордый король, яко никоими образы, ни злыми своими замышлении не возмогоша града Пскова взяти, и повеле рохмистом з гайдуки от града в станы отойти и наряд отволочи. И тако ноября въ 6 день, на память преподобнаго отца нашего Варлама Хутынского, въ 4 часъ нощи, все литовские гайдуки и рохмисты из ямъ вышли и наряд из-за всех туров отво(ло)кли. Государевы же бояре и воиводы, такоже и христолюбивое воинство и со всеми пребывающими во Пскове народы, о сем слышавше, благодарно и радостно хвалу богу воздаша, надея же ся, яко вскоре и королю со всемъ воинством отойти.
…
Злосердый же той, великий, гордый полякъ канцлер, сие видевъ, внезапу кончину своим великим именитым и храбрым паном, в великую кручину впад. На государевых же бояр и воивод великое умышление умышляют, наипаче на государева боярина и воиводу, на князя Ивана Петровича Шуйского, сицевым образом.
Того же месяца генваря въ 9 день, пришол из литовского воинства руской полоненик во Псков, а принес с собою велик ларец. Сего же полоненика в город приемшу и ко государевым бояром и воеводам пришедшу, он же той ларец и грамоту у себя сказал, прислано от королевского дворенина, от Гансумелера. В грамоте же подписано: «Единому государеву боярину и воиводе, князю Ивану Петровичю, Гансумелеръ челом бьет. Бывал есми у вашего государя с немчином, сь Юрьемъ Фрянбреником, и ньне воспомятовал есми вашего государя хлеб и соль и не хочю яз на него стояти, а хочю яз на его государево имя выехати. А наперед себя послал с вашим полонеником свою казну в том ларце, которой онъ тебе ларец принесет. И ты бы, князь Иван Петровичь, тот мой ларец у того полоненика взял и казны моей в том ларце един досмотрелся, а иным бы еси не давал смотрети. А яз буду во Псков тотчас по времени».
Государевъ же боярин и воивода, князь Иван Петровичь грамоту прочет и з своими товарыщи посоветовав, ларец же тот почаяв, яко с оманом[9] ему быти, и повелеша добыта таковых мастеров, который ларцы отпирают, и далече из воиводцкия избы своея сьезжия избы вынести и отомкнути, всяческий бережася. Сему же мастеру тот ларец отпершу, в нем же видят полна да исполнена: 24 самопалы занаряжены на все четыре стороны, на верхъ же их всыпано с пуд зелья, заводным же замкам ременем приведеным к личинки ларца, за него же токмо принятися, заведеным же самопальным заемком огненым всем отпад, огнем запалитися. Таково бъяше канцлерово умышление сицево и сподручных ему лукавый совет над государевым боярином и воиводою, над князем Иваном Петровичем Шуйским; за его правую государеву службу и за его непобедимое воиводство, и за его благоразумный разум въ государевых делех против государевых недругов, и всех королевских умышлений, и канцлеровы похвалы, и всего литовского воинства гордости, сицевым образом хотяше уморити.
…
По сем же днем мало минувшим, того же месяца генваря въ 17 день, от полуденныя страны богохранимаго града Пскова, от Нерукотвореннаго образа ис Поля, идеже литовский воивода, польский гетман, канцлер с литовским войском в станех стояху, от тех панов литовских станов многия люди конныя и пешия показашася, к городу идуще. Государевы же бояре и воиводы, сие видев, от литовского войска приступу к городу чаяху и со всем християнским войском с ними на бой уготовившися. Помале же видяху, яко литовскому воинству оставляющеся, от них же един конный к городу устремися; егда же видевъ, яко руский, великого князя сын боярской Александра, именуемый Хрущовъ, сему же в город вьехавшу, государевым бояром и воеводам, грамоты отда от государевых послов. И того дни первие извещения во Псков прииде государевым бояром и воиводам, что государевы послы по государеву приказу с королевскими послы мир учинили.
И тако великим и неизреченнымъ божиим милосердием пребезначальныя Троица и помощницы нашея и молебницы о всем роду християнском, истинныя богородица и приснодевы Мария; и заступлением пребожественных сил, и предстательством и молением великих святых чюдотворцов: и великого преименитого в чюдесех чюдотворца Николы; и пребожественныя Троица, три солночныя зари, боговидением зрети сподобишася, и началницы основания богохранимаго того града Пскова, и начальницы во Христа истинныя веры всеа Руския земли, благоверным царем и великим князем благому корени, благоверныя и христолюбивыя великия княгини Олги, нареченныя во святом крещении Елены; и святого правнука ея, благовернаго князя Гаврила-Всеволода; и преподобнаго отца нашего Ефросина, псковских чюдотворцовъ и всех святых молитвами, благоверный и христолюбивый царь государь и великий князь Иванъ Васильивичь всеа Русии свою государе(ву) вотчину, град Псковъ, и вся пребывающая в нем от литовского короля и от всего его войска, ими же богъ весть судбами, избави.
Потом же, месяца февраля въ 4 день, польский гетман, канцлер ото Пскова града со всею силою литовскою отоиде в Литовскую землю. Тогда же во граде Пскове яже заключеная врата отверзошася, и сицевым образом совершительство повести сия конец прият.
Списана же бысть повесть сия в том же богохранимом граде Пскове, от жителя того богоспасаемаго града Пскова, художеством зграфа, имя же ему есть сие: единица дважды, со единем, пятьдесятница же усугубити дважды, и четверица сугуба, и тридесятица, с пятерицею, совершает же ся десятерицею, и всех обрящеши писмен семь.
И меня же грешнаго и всеми недостатки исполненаго да зазрит вашего любомудрия исправления, и своим совершением и нашими недостатки исполните по Писанию: «Друг другу тяготы носите и тако исполните закон Христовъ».
[3] Из города же только тьму идущую видели.
[4] Т. е. написали из-под Пскова своим женам, с повелением встречать своих мужей, нагруженных добычей.
[5] Сойти (со стены литовцам)…
[7] Прозвище короля Стефана.
Круг чтения русского средневекового человека. Литература XIII-XV вв.
распечатать
Смотри также:
