К настоящему времени вопрос об оценке осуществления на местах судебных полномочий земских начальников отличается ярко выраженной дискуссионностью. Современная отечественная историография уделяет немало внимания данному институту, но, тем не менее, единого мнения у исследователей не сложилось.

Привлеченный в данном исследовании источниковый материал пусть не всеобъемлюще, но на конкретных примерах позволяет объективно выявить как положительные, так и отрицательные моменты в работе земских начальников Нижегородской губернии, и на основании полученных результатов осуществить интерпретацию основных положений современных работ, затрагивающих изучение судебных полномочий земских начальников.

Прежде всего обратимся к истории. Институт земских начальников был учрежден в 1889 г. Регламентировали его деятельность два основных акта: собственно «Положение о земских участковых начальниках» от 12 июля 1889 г.[1], определявшее порядок комплектования, права и обязанности нововведенного института, и «Правила о производстве судебных дел, подведомственных земским начальникам и городским судьям» от 29 декабря 1889 г.[2], по которым определялся непосредственно круг судебных полномочий земских начальников.

Рассмотрим непосредственно круг судебных полномочий земских начальников. Ст. 47 «Положения...» прямо гласит, что «земские начальники исполняют обязанности мировых судей»[3]. Относительно гражданской юрисдикции земским начальникам подлежали:

1) дела по спорам и искам на сумму не свыше пятисот рублей,

2) дела о восстановлении нарушенного владения, когда со времени нарушения прошло не более шести месяцев,

3) дела о потравах и о других повреждениях полей, лугов и иных угодий,

4) все прочие иски на сумму не свыше трехсот рублей.

Уголовная юрисдикция же земских начальников была еще более обширной и включала в себя проступки, предусмотренные в «Уставе о наказаниях, налагаемых мировыми судьями», а так же «беспатентную продажу питей и табачных изделий».

Так же земский начальник утверждал волостных судей и обладал правом отмены решений волостного суда на основании жалоб крестьян либо собственного усмотрения нарушений законодательства в работе волостного суда (согласно ст. 20 и ст. 31 Временных правил о волостном суде[4]).

Рассмотрим основные характеристики корпуса земских начальников Нижегородской губернии.

Как указывает А.А. Дехтяр, «из известных нам земских начальников Нижегородской губернии (по состоянию на 1902 г.) все являлись дворянами»[5], причем из общего количества в 205 человек 132 (64 %) относились к поместному дворянству. В то же время автор обнаружил ранее не введенные в научный оборот документы, корректирующие выводы А.А. Дехтяр. Анализ поуездных списков лиц, служащих по ведомству МВД в Нижегородской губернии в 1892 г., дал сведения о земских начальниках недворянского происхождения. Так, в пятом участке Ардатовского уезда с 1890 г. земским начальником служил «сын подпоручика Виктор Кикин», не имевший никакого чина[6]. Так же нужно принять во внимание тот факт, что более половины земских начальников этой своего рода «первой волны» имели чин XIV-X класса по «Табели о рангах» (на гражданской службе в рассматриваемый нами период это давало право лишь на статус почетного гражданина, соотношение земских начальников с военным чином против гражданских чинов находилось к 1892 г. на уровне примерно 1:2[7]).

Следует учесть при этом, что в 11 уездах Нижегородской губернии в 1869-1871 гг. из 31 участкового мирового судьи 30 относились к дворянству (из них 10 — отставные военные, 20 — штатские в отставке, то есть аналогичное соотношение по роду службы до вступления в должность) и только один — к почетным гражданам (Н. Попов, Арзамасский уезд)[8].

Таким образом, можно утверждать, что сословный состав земских начальников и мировых судей в Нижегородской губернии был идентичен.

В отношении же образовательного ценза нужно отметить, что А.А. Дехтяр в своем диссертационном исследовании привела такие показатели по скоррелированной ей выборке: из 117 земских начальников 8 % имели домашнее образование, 59 % — среднее, 33 % — высшее[9].

Весьма характерно было для земских начальников наличие длительного опыта службы либо в качестве мирового судьи, либо в иной, связанной с непосредственным контактом с сельским населением, должности. В качестве примера можно рассмотреть личное дело земского начальника 1-го участка Нижегородского уезда Нижегородской губернии статского советника Алексея Антоновича Махотина. Родился А.А. Махотин 25 октября 1835 г., вероисповедания православного, из дворян. Воспитание получил домашнее и знает науки: грамматику, алгебру, геометрию, географию, статистику, историю, законоведение, фортификацию, артиллерию, тактику и топографию. В службу вступил в лейб-гвардии Семеновский полк унтер-офицером 17 октября 1851 г. Имеет бронзовую медаль в память войны 1853-1856 гг. 6 декабря 1855 г. был произведен в подпоручики. Согласно прошению уволен в отставку 14 июня 1857 г.[10]. То есть, как мы видим, на военной службе А.А. Махотин пробыл менее 6 лет. Далее начинается его гражданская служба: с 1863 г. — судьей Княгининского уездного суда, в 1864 г. утвержден в кандидаты к мировым посредникам по Княгининскому уезду. Затем последовал перерыв, связанный с упразднением должности мирового посредника и местного уездного суда, после чего А.А. Махотин в 1868 г. начинает службу в качестве участкового мирового судьи 1-го участка Княгининского мирового округа. В 1871 и в 1874 гг. он переизбирается на этой должности и, кроме того, в 1874 г. избирается председателем местного съезда мировых судей. В 1877 г. он уже  избран участковым мировым судьей 8-го участка Нижегородского округа. В 1880 г. его избирают почетным мировым судьей Нижегородского округа (освобожден от должности в 1883 г. по истечении трехлетнего срока выслуги, вновь переизбран в 1886 г.), в январе 1881 г. — на должность непременного члена Семеновского уездного по крестьянским делам присутствия (на эту должность он также переизбирается в 1883, 1886 и в 1889 гг.) Приказом по Министерству внутренних дел от 29 августа 1890 г. А.А. Махотин был утвержден в должности земского начальника 3-го участка Семеновского уезда с 1 сентября 1890 г., а распоряжением управляющего Министерством внутренних дел 27 сентября 1893 г. перемещен на ту же должность в 1-й участок Нижегородского уезда[11]. Таким образом, как видно из послужного списка, отставной гвардейский подпоручик к моменту вступления в должность земского начальника прослужил лишь около шести лет на военной службе и имел более чем тридцатилетний опыт гражданской службы в тесном контакте с крестьянским населением трех уездов Нижегородской губернии: Княгининского, Семеновского и Нижегородского.

Всего, согласно анализу поуездных списков лиц, служащих по ведомству МВД в Нижегородской губернии в 1892 г., порядка 60 % земских начальников имели более чем трехлетний опыт гражданской либо военной службы, при этом 25 % земских начальников до вступления в должность уже имели опыт службы по ведомству МВД[12].

Если посмотреть на статистику дел земских начальников, то можно увидеть, что процент раскрываемости был довольно высок. По данным исследователей, ведущее место в судебном делопроизводстве земских начальников занимали уголовные дела[13].

Как указывает А.А. Дехтяр, традиционные делопроизводственные источники, освещающие практическую деятельность земских начальников, отличаются невысокой репрезентативностью ввиду низкой сохранности профильных фондов[14]. Поэтому в качестве примера судебной деятельности мы рассмотрим сводные данные по делам земских начальников Нижегородского уезда (т. е. центральной части губернии), который, по мнению автора, являлся носителем типичных общегубернских черт.

Табл. 1. Категориальный состав уголовных дел земских начальников Нижегородского уезда, поступивших в 1898 г.[15]

Как мы видим, значительная часть уголовных дел 1898 г. (около 22,8 %) была связана с кражами и мошенничеством, а так же с похищениями и повреждениями леса (25 %). Наибольшая же часть уголовных дел в 1898 г. пришлась на преступления против порядка управления (29,3 %). Всего же на долю этих трех видов проступков пришлось 77,1 % всех уголовных дел. Также существенное количество дел пришлось на нарушения устава о питейном сборе — 16,4 % от общего количества.

Чтобы обеспечить относительную репрезентативность полученных нами данных, также рассмотрим аналогичные показатели за 1903 г.

Табл. 2. Категориальный состав уголовных дел земских начальников Нижегородского уезда, поступивших в 1903 г.[16]

В целом данные за 1903 г. перекликаются с цифрами пятилетней давности: подтверждается значительная доля дел о кражах и мошенничествах (24,7 %) и о хищении и повреждении леса (23,4 %). По-прежнему наибольшее количество уголовных дел на производстве земских начальников сопряжено было с нарушениями порядка управления (36,7 %). При этом происходит уменьшение нарушений устава о питейном сборе до 10,15 % от общего количества дел. По данным современных исследователей, выявленное нами распределение уголовных дел по категориям в процентном соотношении было в целом характерно и для других губерний центральной части Российской империи[17].

Теперь посмотрим на уровень раскрываемости по данному виду дел.

Табл. 3. Число уголовных дел на производстве у земских начальников Нижегородского уезда в 1898 г.[18]

Как мы видим, уровень раскрываемости по отдельным участкам имеет «плавающий» характер, но в целом по уезду весьма высок. В отдельных участках доля нерешенных дел с предыдущих лет в общем числе находящихся на производстве довольно высока (18,3 % во втором участке и 23,4% и в пятом участке), но в целом по уезду находится на уровне 10,8 %, не создавая особых проблем для поддержания высокого уровня раскрываемости.

Табл. 4.  Число уголовных дел на производстве у земских начальников Нижегородского уезда в 1903 г.[19]

Изучая аналогичную статистику за 1903 г., мы наблюдаем увеличение числа уголовных дел на производстве в абсолютном исчислении более чем в 1,3 раза — с 349 до 463. Существенно увеличивается доля нерешенных с предыдущих лет дел в общем числе находящихся на производстве — 17 % (до 29 % в отдельно взятом участке). Уровень раскрываемости в целом несколько снижается, но нельзя утверждать, что он напрямую зависит от большого числа нерешенных с предыдущих лет дел. Так, во втором участке, где этот показатель равнялся почти 29 %, уровень раскрываемости составил более 94 %, в четвертом (с показателем в 15,9 %) — всего 55 %, а в третьем участке, где нерешенные дела в общей массе занимали 7,5 % (наименьший показатель по уезду) уровень раскрываемости составил чуть более 82 %.

Далее рассмотрим по такой же схеме гражданское судопроизводство земских начальников.

Табл. 5. Категориальный состав гражданских дел земских начальников Нижегородского уезда, поступивших в  1898 г.[20]

Статистика гражданских дел за 1898 г. показывает, что в целом их число было очень незначительным. Соотношение гражданских и уголовных дел за этот год было примерно на уровне 1:5. Большая часть разбираемых дел возникала по вопросам взыскания долговых обязательств (65 %). Чуть более 11,5 % дел  возникли по вопросам о найме земельных угодий и доходных статей и о личном найме на работы, сельские должности и в услужение. Схожая категориальная ситуация наблюдалась и в других губерниях[21]. Оставшиеся дела (менее 25 % от общего числа) пришлись на остальные пять представленных в таблице категорий.

Табл. 6. Категориальный состав гражданских дел земских начальников Нижегородского уезда, поступивших в 1903 г.[22]

Как и в случае с уголовными делами, мы наблюдаем увеличение числа рассматриваемых в 1903 г. дел, причем более чем на 75 % (в 1,8 раз) по сравнению с 1898 г. По-прежнему большая часть разбираемых дел возникает по вопросам взыскания долговых обязательств, причем занимает в общем числе дел еще большую долю — 87,9 %. Соотношение гражданских и уголовных дел несколько изменяется (примерно 1:4), но в целом уголовные дела уверенно продолжают занимать первенствующие позиции.

Далее рассмотрим уровень раскрываемости гражданских дел за 1898 и 1903 гг. и сопоставим его с аналогичным уровнем в уголовном судопроизводстве земских начальников.

Табл. 7. Число гражданских дел на производстве у земских начальников Нижегородского уезда в 1898 г.[23]

Как видно из представленных выше исчислений, в процентном соотношении уровень раскрываемости был чуть выше, чем по уголовному судопроизводству (а в некоторых участках достиг стопроцентного показателя). В то же время, необходимо отметить, что подобный уровень поддерживался во многом за счет небольшого числа дел в численном выражении (в среднем чуть больше 10 дел на одном участке, конкретно по участкам мы видим разброс от 9 до 21). Также, как отмечалось исследователями, гражданские дела были менее сложны, чем уголовные.

Табл. 8. Число гражданских дел на производстве у земских начальников Нижегородского уезда в 1903 г.[24]

Как мы можем наблюдать, раскрываемость 1903 г. находится примерно на том же уровне, что и пятилетием ранее — стабильный средний показатель выше 90 % со стопроцентной раскрываемостью по ряду участков.

Чтобы окончательно представить степень загруженности земских начальников, укажем общую их нагрузку по всем делам в Нижегородском уезде в 1898 и 1903 гг.

Табл. 9. Число дел на производстве у земских начальников Нижегородского уезда в 1898 г.[25]

По данным таблицы видно, что в день земскому начальнику в среднем предстояло решить одно дело за два дня (данные приведены по пяти участкам). Соотношение административных и судебных (гражданских и уголовных) дел на производстве по данным 1898 г. мы наблюдаем примерно на отметке 7:6, а в числе судебных дел гражданские соотносились с уголовными на отметке 1:5. При этом, если исходить из уровня раскрываемости, наиболее легкими являлись административные дела, а наиболее сложными — судебные (а именно — уголовные).

Табл. 10. Число дел на производстве у земских начальников Нижегородского уезда в 1903 г.[26]

Данные 1903 г. перекликаются со сведениями за 1898 г. по среднесуточной нагрузке у земских начальников. При этом соотношение административных и судебных дел на производстве изменяется до уровня, близкого к 8:11, т. е. лидирование в нагрузке занимают судебные дела (а именно — уголовные, их соотношение с гражданскими — на отметке 9:2). Уголовные дела по-прежнему являются наиболее сложными по раскрываемости, но общий ее показатель за счет административных и гражданских дел удерживается на уровне выше 90 %.

Об уровне репрессивности решений можно отметить следующее. Согласно «Настольному реестру судебных дел земского начальника 1-го участка Нижегородского уезда на 1911 год», из 217 уголовных дел, относящихся к периоду между 14 мая 1910 г. и 20 декабря 1911 г., 19 дел были прекращены производством по различным причинам (в том числе и за отсутствием состава преступления), а по 11 делам были вынесены оправдательные вердикты[27].

Рассмотрим далее осуществление земскими начальниками своих судебных полномочий на конкретных примерах. В современной историографии нередко встречаются оценки, согласно которым деятельность земского начальника практически никем не контролировалась, что порождало ощущение безнаказанности и вседозволенности и приводило к произволу на местах[28]. Действительно, контроль над деятельностью земских начальников зачастую носил формальный характер ввиду хотя бы того обстоятельства, что ревизию деятельности земского начальника должен был осуществлять уездный съезд земских же начальников. В то же время, данное обстоятельство не устраняло возможности для крестьянина подать жалобу на земского начальника и добиться решения в свою пользу.

Так, 22 марта 1908 г. Нижегородское губернское присутствие рассматривало жалобу крестьянина Ивана Никифорова Вилкова на действия земского начальника 2-го участка Горбатовского уезда. Суть дела заключалась в следующем. Шапкинский волостной суд отказал крестьянину Вилкову в исключении телки из описанного за долг его сына имущества. Неудовлетворенный данным решением, Вилков подал жалобу земскому начальнику на решение суда, но земский начальник не усмотрел каких-либо нарушений, и в передаче дела для рассмотрения в уездный съезд отказал. Губернское же присутствие усмотрело в действиях волостного суда по данному делу ряд нарушений, в результате чего постановило считать его решение подлежащим отмене, а земскому начальнику предписало передать его в уездный съезд для дальнейшего рассмотрения[29].

К  слову, вышеизложенное дело наглядно демонстрирует недостатки в работе волостных судов, с которыми приходилось бороться по долгу службы земским начальникам. После ревизии Бешенцевского волостного суда от 12 апреля 1910 г. земский начальник 1-го участка Нижегородского уезда писал в «Книге ревизий»: «Следует отметить два неправильных решения: 1) по уголовному делу № 5 Солнцев, признанный виновным по ст.ст. 38, 140 и 142 Уст. о Нак., приговорен к аресту на 30 дней, вопреки ст.ст. 142 и 148 общ. пол. 1902 г., согласно коим срок ареста за данные проступки не должен превышать 15-дневного ареста; 2) по гражданскому делу № 71 Мельников утвержден в правах наследства по денежному капиталу в 20 р., хранящемуся в г. Н. Новгороде вне пределов волости, какого дела волостный суд, согласно 125 ст. общ. положения, не должен был принимать к своему производству. Предлагаю приговора над Солнцевым в исполнение не приводить и дело представить... Что касается чистоты и аккуратности в ведении книги решений волостных судов, то в этом отношении делопроизводство волостного суда оставляет желать много лучшего. Статьи закона против каждого дела почти нигде не отмечаются... Сами дела волостного суда не имеют надлежаще опрятного вида... Предлагаю председателю волостного суда и волостному писарю, заведующему его делопроизводством, немедленно устранить этот беспорядок и в 2-недельный срок привести книгу и все дела в окончательно упорядоченный вид, о чем мне своевременно донести»[30].

Об уровне несовершенства волостной юстиции мы можем судить по данным апелляционной и надзорной деятельности земских начальников Нижегородского уезда. В 1903 г. в уездный съезд земских начальников поступило 109 жалоб на решения волостных судов по уголовным делам и 416 — по гражданским (в среднем волостные суды уезда решали в год 1250 уголовных дел и 3000 — гражданских), при этом из 479 рассмотренных в том же году дел уездный съезд постановил изменить или отменить приговоры по 186[31].

При этом стоит отметить, что существенные недостатки в работе как волостных судов, так и должностных лиц — волостных старшин и писарей — не формировали предвзятого к ним отношения со стороны земских начальников. Так, 15 сентября 1899 г. земскому начальнику 1-го участка Балахнинского уезда поступило письмо за подписью нижегородского губернатора с просьбой наложить самое строгое взыскание на волостного старишину и волостного писаря Бурцевской волости «за небрежное отношение к служебным обязанностям по делу военно-конской переписи»[32]. Суть вопроса состояла в следующем: согласно рапорту уездного исправника, в Бурцевское волостное правление был послан заведующим 2-м военно-конским участком Балахнинского уезда нарочный с пакетом по делу о сборе лошадей с волости и сгону их в с. Кубенцево для пороведения военно-конской переписи. Прибыв в с. Бурцево, нарочный не обнаружил ни волостного старшину, ни волостного писаря, поскольку они, «оба вместе, отлучились из с. Бурцева на Нижегородскую ярмарку, и когда возвратятся — неизвестно»[33].

Невзирая на прямой призыв губернатора (!) к вынесению наиболее сурового наказания, земский начальник 1-го участка Балахнинского уезда, рассмотрев данное дело 2 ноября 1899 г., пришел к решению оставить рапорт уездного исправника без последствий и наказаниям писаря и старшину не подвергать[34]. Мотивировка его решения была изложена как в соответствующем постановлении, так и в письме нижегородскому губернатору. Земский начальник в своем решении исходил из следующего: увольнение сельских должностных лиц в кратковременные отлучки находится в непосредственном ведении земского начальника, и писарь и старшина его получили. Данное разрешение в условиях сбора и осмотра лошадей в период с 1 сентября по 1 октября было неправомочным, но циркуляр о соответствующем мероприятии земскому начальнику прислан не был. Кроме того, невзирая на отлучку, документы все же нарочным были доставлены, и все необходимые к переписи приготовления были сделаны.

К числу очевидных недостатков в осуществлении судебных полномочий земскими начальниками следует отнести, безусловно, его совмещение судебной деятельности с деятельностью административной. Его деятельность судьи отягощалась большим количеством переписки с различными учреждениями и органами власти. Например, в 1911 г. земский начальник 1-го участка Нижегородского уезда должен был представить различным учреждениям:

1) статистические сведения по участку (с указанием входящих в участок волостей и далее по волостям: численности душ обоего пола, числа волостеобразующих сельских обществ, числа населенных пунктов, числа сельских обществ по категорям численности населения),

2) «соображения о желательных изменениях в направлении границ Нижегородского уезда»,

3) вопросные бланки о размерах посевных площадей на крестьянских и частновладельческих землях,

4) сведения о числе детей по каждому селению волости (отдельно мальчиков и девочек 8, 9, 10 и 11 лет),

5) сведения о количестве взимавшихся в 1910 г. отдельно сельских и волостных сборов,

6) сведения о находящихся в участке народных библиотеках и библиотеках-читальнях,

7) сведения о числе рабочих, отбывших в текущем году на отхожие заработки из участка,

8) данные о наличии каких-либо организаций в участке, обслуживающих регистрацию рабочих и осведомляющих население «о спросе на рабочие руки» (с отчетными данными об их работе за 1910 г. и с заключением характера их деятельности),

9) сведения о числе крестьян рабочего возраста на участке (отдельно мужчин и женщин) и семей, имеющих и не имеющих лошадей (отдельно по каждому сельскому обществу)[35].

Сам земский начальник в связи с большим количеством возложенных на него обязанностей регулярно проводил ревизии по подведомственному участку: согласно «Книге ревизий земского начальника 1-го участка Нижегородского уезда за 1910-1911 гг.», им было осуществлено за 1910 г. 23 поездки ревизорского характера (по пять — в Алистьевскую, Бешенцевскую и Каменскую волости, по четыре — в Вязовскую и Доскинскую волости[36]). К 1911 г. на территории участка проживало 31903 человека в 67 населенных пунктах, образовавших 116 сельских обществ в пяти волостях[37]. Таким образом, деятельность земского начальника была также неразрывно связана с большим количеством разъездов, что занимало довольно много времени.

Как показывает практика, контроль над осуществлением судебных полномочий земскими начальниками носил преимущественно формальный характер, но, как мы рассмотрели выше, сельское население имело возможность действительно неверные решения опротестовать, причем успешно.

Обращаясь к современной историографической традиции в отношении судебных полномочий земских начальников, еще раз подчеркнем, что к настоящему времени по данному вопросу не сложилось единого мнения у исследователей. Здесь необходимо указать особый, специфичный фактор: значительное количество работ по проблемам местного суда (и земских начальников в частности) написано не историками, а юристами, в результате чего порой в этих работах можно усмотреть явные фактические ошибки. Один из подобных примеров — указание С.В. Лонской на то, что земскими начальниками могли быть исключительно дворяне[38] (что противоречит как теории по нормативным актам, так и практике[39]).

Для современных работ в большинстве случаев характерно противопоставление земских начальников как судебного института мировым судьям. В то же время, если обратиться к сопоставлению этих институтов (а некоторые качественные и количественные характеристики по земским начальникам Нижегородской губернии приведены в первой части нашего исследования), то можно выявить их схожесть.

А.П. Куршаков в своей работе характеризовал земских начальников как «не имевших достаточного управленческого опыта и профессиональной компетенции»[40]. По мнению О.М. Аверичевой, у земских начальников «судебные полномочия справедливо подвергаются критике за неэффективное судопроизводство»[41]. Но, стоит отметить, критика земских начальников по кадровому принципу (как неподготовленных к судебной деятельности), высказанная К.А. Мироненко на основании невысокого процента среди них лиц, имевших высшее юридическое образование[42], уместна и в отношении мировых судей — по данным А.В. Киселевой и Н.И. Биюшкиной, «в Нижегородской губернии высшее юридическое образование имели только три мировых судьи... В то же время можно отметить ряд судей, имевших высшее неюридическое образование... Мы можем сделать вывод о том, что образованных специалистов по судебному ведомству в глубинке остро не хватало»[43]. Особо отметим, что исследователи стали обращать внимание не только на образование земских начальников, но и на их опыт практической деятельности, признавая, что многие из них «имели опыт разрешения судебных тяжб и поземельных споров»[44], прослужив ранее мировым судьей, мировым посредником либо непременным членом уездного по крестьянским делам присутствия.

При этом существовала действительно серьезная проблема, уже указанная выше — слабый контроль за деятельностью земских начальников, — и она справедливо отмечена исследователями как одна из негативноформирующих образ изучаемого нами института[45]. Также существенным недостатком являлось совмещение судебных полномочий с административными обязанностями, выполнение которых заставляло меньше времени уделять судебным функциям, на что указал К.А. Мироненко[46].

Лишь некоторыми учеными было обращено внимание на тот факт, что деятельность земских начальников способствовала устранению недостатков и злоупотреблений в работе волостных судов[47]. О.В. Лукина в своей статье подчеркнула, что именно земский начальник «мог своевременно реагировать на несправедливое решение волостного суда... введение должности земского начальника полностью соответствовало историческим реалиям»[48].

Ряд положительных моментов в работе земских начальников порой в современных исследованиях связывается не с самими земскими начальниками, а иными факторами. Например, Н.Н. Куракова высокую скорость отправления правосудия связала с тем, что в результате деления на участки в Казанской губернии на земского начальника пришлось меньше населения в отдельно взятом уезде, чем на ранее работавших в том же уезде мировых судей[49]. При этом почему-то игнорируется то обстоятельство, что мировой судья был занят исключительно осуществлением правосудия, а земский начальник имел широкий круг иных обязанностей, то есть априори не имел возможности уделять своим судебным полномочиям столько же времени, сколько и мировой судья.

Тенденция к увеличению доли неразобранных дел в числе находящихся на производстве, характерная для начала ХХ в. в деятельности земских начальников ряда губерний, одними исследователями объясняется как нечто само собой разумеющееся ввиду отсутствия должного уровня квалификации земских начальников, другими же — все большим увеличением административных дел на производстве, а также преобладанием числа уголовных дел на над гражданскими, что требовало больше времени на их решение[50].

Особо следует обратить внимание на категорию субъективного фактора в исследованиях, посвященным земским начальникам. Действительно, как отметила Е.В. Баева, «законодатель обрек институт на главенство субъективного фактора... именно в этом кроется причина столь диаметрально противоположных оценок института»[51].

Экстраполируя полученные данные о практической судебной деятельности земских начальников Нижегородского уезда на основные тенденции современной историографической традиции, можно отметить как их совпадения, так и расхождения. Сословный состав копуса земских начальников действительно был преимущественно дворянским, в то же время данный фактор не имел существенного значения, т. к. это являлось обычной практикой и для корпуса мировых судей. Бытующие оценки о практической неподготовленности и низком образовательном цензе земских начальников не соответствуют действительности. При этом справедливы оценки о положительном результате контроля земских начальников за деятельностью волостных судов. Мнения о вседозволенности земских начальников не подтверждаются данными, в то же время объективны рассуждения о слабом контроле над их деятельностью. Тезис о субъективном факторе, выдвинутый рядом ученых, действительно имел место быть ввиду специфики деятельности, сопряженной с большой судебной, административной нагрузкой и частыми разъездами.

Обобщая результаты нашего исследования, мы можем констатировать, что судебная деятельность земских начальников Нижегородской губернии не была лишена положительных моментов. При всей своей сложившейся по воле законодателя загруженности, земские начальники в целом успешно справлялись с осуществлением своих судебных полномочий, хотя данная загруженность и влияла на скорость рассмотрения и решения дел. Значительная доля дел приходилась на уголовные. Уровень раскрываемости в среднем составлял 85-95 % от общего числа дел. Большая часть вынесенных приговоров все же являлась юридически верной, что подтверждается и определенным уровнем оправдательных решений. Рассмотренные нами источники и литература позволяют судить о том, что немалое количество земских начальников имели опыт работы в судебной или иной, связанной с крестьянским населением, сфере. Контроль их над деятельностью волостных судов и лиц сельского управления не носил формальный характер, а замечания к их деятельности со стороны земских начальников в большинстве своем  носили предметный и объективный характер. В то же время объективным недостатком работы института являлся его формальный контроль.

• Размещено: 14.07.2013
• Автор: Сорокин Александр Анатольевич
• Ключевые слова: земство, история государственного управления в России, самоуправление в России
• Размер: 88.67 Kb
• постоянный адрес:
• © Сорокин Александр Анатольевич
• © Открытый текст (Нижегородское отделение Российского общества историков – архивистов)
  Копирование материала – только с разрешения редакции