Статья С.Л. Агафонова о Кижах (13.22 Kb)
По случаю отмечаемого 18 мая Дня музеев мы знакомим читателей со статьей Святослава Леонидовича Агафонова, посвященной архитектурному ансамблю на острове Кижи. Впервые она была опубликована в № 12 журнала «Архитектура и строительство» за 1989 год. При этом обращаем внимание, что для известного нижегородского архитектора-реставратора отнесение кижских памятников к стилю барокко не вызывало сомнения. Знак вопроса в заголовке статьи был дан редакцией журнала.
Кижи—памятник барокко?
Из великого наследия русского деревянного зодчества до наших дней дошли единичные образцы, случайно уцелевшие в дыму пожаров или спасшиеся от людского невежества. Одним из красивейших ансамблей можно назвать прославленный Кижский погост на Онежском озере с. его Преображенской церковью— единственным сейчас многоглавым деревянным храмом ярусного построения. Однако при всей известности и изученности этого памятника, при единодушии в его эстетической оценке мало кто задумывается о действительном месте, какое он занимает в русском искусстве. Яркость восприятия и необычность образа, его выдающиеся художественные качества настолько выделяют храм среди и более древних, и современных ему деревянных сооружений Русского Севера, что в глазах многих он воспринимается как ни с чем не сравнимое исключительное явление, едва ли не выходящее из рамок истории русской архитектуры.
Однако даже лучшее из архитектурного наследия прошлого — всего лишь эпизод в непрерывном процессе развития искусства, которое никогда не может закончиться на каком-либо одном сооружении. Все это заставило попытаться определить, к какому из направлений русской архитектуры рубежа XVII— XVIII столетий принадлежит интересующий нас памятник. И можно ли сравнить его с каменными сооружениями того времени. Это важно тем более, что наши сегодняшние представления о ходе развития русской архитектуры основываются почти исключительно па изучении зданий, построенных из камня, материала более долговечного и более способного противостоять времени и превратностям истории.
Своеобразие деревянного зодчества связано со специфическими свойствами материала, а главное — с конструкциями и строительными приемами, закрепленными многовековой практикой, благодаря чему длительное время сохранялись древние народные традиции. И, хотя это дает право на его обособленное изучение, не следует забывать, что деревянное зодчество является лишь ветвью единого процесса развития общенародной культуры.
В русской архитектуре конца XVII — начала XVIII в. можно отметить три основных направления: первое, когда церкви продолжали строить одно- или пятиглавыми в старом, традиционном духе и с деталями, известными еще с середины XVII в. Однако и здесь проявлялись более демократические вкусы нового заказчика, и архитектура посадских храмов, придерживаясь старых форм, меняла объемную композицию в более непосредственной связи с привычным деревянным зодчеством. Так, любимая народом форма бочечного покрытия получила воплощение в камне в церкви Успения па Ильинском горе в Нижнем Новгороде (1672-1715 гг.). Близкие ей образцы в деревне — церковь из трех ярусов крестовых бочек на известном рисунке Пальмквиста, а также церковь начала XVIII в. в Шуе па Онежском озере.
Второе направление завершало длинный путь развития русского искусства и архитектуры XVII в., в нем нашло выражение чисто ренессансное понимание законов художественного творчества, Эго памятники типа церкви Никола Большой Крест и Сухаревой башни в Москве, строгановских церквей в Сольвычегодске и Нижнем Новгороде. В нижегородской Рождественской строгановской церкви, отвечая сложности времени, оба направления как бы объединились с третьим — барокко: верх сооружения повторяет народную деревянную конструкцию, подобную церкви в Николо-Березовце Костромской области, но с развитой барочной декоративностью и большей усложненностью объемной формы.
Одновременное существование различных направлений в искусстве являлось отличительным признаком тогдашней русской культуры. Нет ничего исключительного в том, что в нижегородской строгановской Рождественской церкви нашло выражение и барокко. Это был стиль наиболее прогрессивный для того времени, различные варианты его разрабатывались в течение последующего столетия. Растущие международные связи требовали большего приближения к европейским нормам жизни. В архитектуре это выразилось в более глубоком и грамотном применении ордерных форм, в освоении господствовавших тогда на Западе барочных принципов построения архитектурной формы.
Появились мастера, понявшие и сумевшие воспринять строй барочного архитектурного мышления. Результатом их работ явились сооружения, где барокко выступало и в самой объемной композиции масс. В 1688 г. Терентием Макаровым была построена церковь Иоасафа-Царевича в Измайлове, в 1697 г. Яковым Бухвостовым — Спаса в Уборах, в- 1698—1704 гг. строится церковь Троицы в Троице-Лыкове и многие другие. Строительство таких ярусных церквей велось по всей стране представителями всех сословий. Так, в 1702 г. в Нижнем Новгороде на средства купцов Пушниковых была построена Георгиевская цсрковь.
Среди памятников этого времени выделяется церковь Покрова в Филях, построенная в 1693 г. Она слишком хорошо известна и не нуждается в описании, но следует отметить основные признаки, делающие ее типично барочным сооружением: единство объемной композиции, ее динамичность, смягчение переходов от одной объемной формы к другой введением дополнительных элементов. Весь объем в целом тесно связан е землей и как бы растворяется в окружающем пространстве. Кижская Преображенская церковь близка церкви в Филях и по торжественно-праздничному образу, н по системе построения объемной композиции?
Динамика устремленной вверх многоглавой пирамидальной композиции Преображенской церкви представляется на первый взгляд причудливо сложной. Но это лишь то внешнее впечатление, которое требовал новый стиль времени и задуманный автором триумфальный образ. Сама же структура здания максимально проста и строго логична. Она основывается на традиционном плане древнейшего типа и на простейших приемах. определяемых возможностями горизонтальных венцов. Эти обычные простейшие элементы – выступы прямоугольных клетей, бочки и главы — многократно повторенные, дают небывалое пластическое богатство, показывая высокое мастерство и фантазию зодчего. Архитектура Преображенской церкви близка в равной мере как ярусным церквам Московского барокко, так и всем основам русского народного зодчества.
Образ и стиль нарядных ярусных церквей не принадлежит только усадебному строительству высшего московского боярства. Подобный характер был распространен на рубеже XVII—XVIII вв. и в каменном зодчестве сел и посадов. Теперь же эта архитектура оказывается воплощенной и в деревин ной церкви, построенной в глубине крестьянского края, причем не просто воспроизведенной по какому-то образцу, по как органически воспринятая и в соответствии с народными традициями претворенная в высокохудожественное произведение архитектуры.
Раньше, до пожара I694 г, на Кижском погосте стояла шатровая церковь, и было бы естественно ожидать повторения ее прежнего высокого шатра, что вполне отвечало народным представлениям о мемориальном образе — такое значение шатры играли в русском зодчестве XVI—XVII вв., и так практиковалось при восстановлении церквей после пожаров. Но простое возобновление старого храма показалось недостаточным; очевидно, что время подъема экономической и культурной жизни Карелии тех лет требовало смены стиля и поисков нового выражения образа. Есть свидетельства, что подобные по структуре храмы строились в эти годы и в других областях России (в конце XVII в. ряд деревянных многоглавых церквей строит митрополит Иона Сысоевич под Ростовом Великим)? но то, что такой крупный и совершенный памятник появился именно в Карелии, вовсе не является случайностью.
Для Карелии это были годы хотя кратковременной, но яркой поры экономического процветания, когда после закрепления Балтийского побережья и основания Петербурга Карелия стала основной базой снабжения новой столицы, армии и флота необходимыми продуктами п материалами. Петр поощрял не только поиски железа и медной руды, постройку железоделательных и других заводов, но широкое развитие края, что выразилось, например, в строительстве курорта Марциальные Воды. В те годы, когда правительство Петра нуждалось в людях, могущих выполнять небывалую прежде деятельность, появились возможности для перехода из низших сословий в более свободное состояние. Известная демократизация вызвала оживление и духовной жизни, явилась стимулом проявления народной инициативы.
Характерно, что память об этом времени сохранилась в декоративной резьбе, в совершенно барочных по духу «рваных» фронтонах оконных наличников прионежских крестьянских домов. Подобные мотивы были в декоре деревянных зданий к в других местах России— изба в Михайловском б. Нижегородской губернии, городской дом в Иркутске и др. Очевидно, что барочные формы были распространены повсюду, но в законченном виде эти мотивы дошли до нас, пожалуй, лишь в домах Прионежья.
То, что Преображенская церковь стояла и тогда среди домов с барочной декорацией, говорит о значительности этого периода истории для жизни Прионежья, об органичной образно-художественной связи здания церкви и окружающих ее селений. В объемно-пространственной структуре Преображенской церкви нашла законченное выражение система построения барочной формы, верно понятая и претворенная в классически прекрасный образ.
Если считать, что мировосприятие общества находит отражение в его архитектуре, то значение Преображенской церкви для истории всей пашен культуры особенно важно как материальное свидетельство того, что духовная культура народа, и в том числе посадских слоев и крестьянства, в начале XVIII в. практически не отличалась от общеевропейском. И строители, и заказчики были вполне подготовлены к восприятию и претворению сложных художественных принципов стиля барокко, пришедших на смену средневековому строю искусства.
Преображенская церковь явилась выдающимся памятником своего времени, по достоинству оцененным современниками и потомками. Но в ансамбле погоста необходим был второй компонент теплая зимняя церковь. Такой была Покровская церковь, которая до пожара 1690-х гг. стояла, как и Преображенская, шатровой. После пожара Покровская церковь была восстановлена клетской, или, возможно, шатровой, но такое решение в соседстве с праздничным великолепием многоглавой Преображенской церкви могло быть только временным. Замена была неизбежна, и хотя мы не знаем действительных причин переделки здания Покровской церкви, можно предполагать, что предлогом мог быть просто очередной ремонт, при котором церковь получила полностью измененную объемную структуру.
Никак нельзя согласиться с утверждением, что в Покровской церкви, по мнению А. В. Ополовникова, «начинает сказываться влияние канонов официального православия и появляются первые признаки начинающегося упадка народного зодчества»? Скорее наоборот, можно поражаться неиссякаемому богатству народных талантов. Безвестный мастер, срубивший в 1764 г. Покровскую церковь, нашел едва ли единственный оптимальный вариант девятиглавого завершения восьмерика, который органично вошел в единство и дополнил ансамбль, не потерявшись рядом с великолепием главного храма. Очевидно также, что мастер жил передовыми идеями своего времени, поэтому в новой церкви, в ее деревянных формах нашла выражение следующая стадия развития барокко. Объем и силуэт Покровской церкви вполне отвечают характеру столичных построек середины XVIII в. и несут тенденции, подобные заложенным в объемах Смольного монастыря в Петербурге. Неизвестный деревенский мастер отказался от канонического пятиглавия и, работая в привычных формах и конструкциях народной архитектуры, воплотил художественные идеалы, общие для современного ему искусства России и Европы. В решении стоявшей перед ним задачи зодчий Покровской церкви оказался по всех отношениях достоин своего старшего гениального собрата — создателя Преображенской церкви.
С. АГАФОНОВ, кандидат архитектуры, заслуженный архитектор РСФСР.