В.В. Краснов (ООО «Асгард», г. Н. Новгород)
Бывший дом В.М. Бурмистровой, расположенный в исторической части Нижнего Новгорода (улица Минина, 26), является выразительным образцом парадного особняка периода эклектики второй половины XIX века. Здание отличается репрезентативным архитектурно-художественным обликом и относится к знаковым элементам культурного пространства города.
История городской усадьбы на пересечении Жуковской (позднее Университетской, ныне Минина) и Провиантской улиц достаточно полно прослеживается с 1860-х годов, когда ее хозяином являлся Отто Альбертович фон Мерценфельд – бывший ейский, затем нижегородский 1-й гильдии купец. Постепенно дела его стали приходить в упадок, а имущество распродаваться. Весной 1872 года, «за неплатеж долга» тюменскому купеческому сыну П.И. Трусову, был назначен в публичную продажу и его «дом одноэтажный, ветхий деревянный без фундамента» по Жуковской улице «под № 36, рядом с Мариинским институтом благородных девиц». Помимо обветшавшего дома, «внутри двора» находились старые деревянные флигели и сарай [1].
Очевидно, по итогам состоявшихся торгов новой владелицей усадьбы становится баронесса Елизавета Карловна Фредерикс: в этом качестве она значится в оценочной ведомости, составленной в том же году [2]. Как следовало из оценки ее «недвижимому имуществу», составленной в феврале 1874 года, на усадьбе в это время уже находились «дом деревянный на каменном полуэтаже в пять окон по лицу, в два этажа», деревянный одноэтажный флигель «в три окна» и деревянные службы, все – «в хорошем состоянии». В «соседстве» значились: по правую сторону – Провиантская улица, по левую – Мариинский институт [3].
Около 1879 года эту усадьбу приобретает жена нижегородского 1 гильдии купеческого сына Варвара Михайловна Бурмистрова (урожденная Рукавишникова) – представительница одной из известнейших купеческих династий Нижнего Новгорода. Возможно, выбор именно этого места был продиктован стремлением обосноваться неподалеку от брата, Сергея Михайловича Рукавишникова, выстроившего знаменитый «дворец» на Большой (ныне Верхневолжской) набережной.
Новая владелица приобрела также и обширное «усадебное место» с деревянным двухэтажным домом и флигелем на противоположной стороне Провиантской улицы, прежде принадлежавшее Любови Александровне Леман [4], ставшее обособленным участком усадьбы Бурмистровой. Видимо, здесь первоначально и развернулось новое строительство. Первой постройкой стала каменная одноэтажная оранжерея – известно, что супруг Варвары Михайловны, Дмитрий Михайлович Бурмистров, слыл страстным садоводом-любителем. В ноябре 1884 года городская дума утвердила оценку оранжереи, составившую 2400 рублей [5].
Что касается главного усадебного дома (нынешний дом №26), то его перестройка (расширение), в результате которой он приобрел современные габариты и архитектурно-художественное оформление фасадов, была завершена, вероятно, в строительный сезон 1885 года. Такой вывод можно сделать исходя из новой оценки, утвержденной гласными городской думы 14 марта 1886 года. В протоколе этого заседания содержится краткое описание дома: «Дом деревянный на каменном полуэтаже, оштукатуренный цементом; имеет окон: по лицу Жуковской улицы, в нижнем этаже – 7-мь, в верхнем, с холодною террасой, 10-ть; по Провиантской улице в нижнем и верхнем этажах по 7 окон» [6].
К этому времени были выстроены и кирпичные надворные постройки, в том числе два двухэтажных корпуса служб. Один из них занял участок по Провиантской улице; в верхнем этаже находилось жилое помещение, в нижнем устроены погреба. Второй размещался во дворе, «лицом в сад»; его верхний этаж был также отведен под жилое помещение, внизу располагались конюшни. Оценка недвижимого имущества В.М. Бурмистровой составила 20000 рублей – «по случаю перестройки дома [выделено нами. – Авт.] и вновь выстройки каменных 2-х-этажных с жилыми помещениями служб». К этому времени здания уже были застрахованы в страховом обществе «Волга» на сумму в 122000 рублей. Одновременно были «вновь оценены» каменный двухэтажный флигель, «в нижнем этаже которого 2 окна, а в верхнем 3», с принадлежащими ему службами (каменным дровяником), застрахованные в 1-м Российском страховом обществе. Кроме того, отмечены как «существующие» (старые) деревянный дом и флигель (на бывшем участке Леман).
К сожалению, проектных или фиксационных чертежей дома В.М. Бурмистровой к настоящему моменту не выявлено. В связи с этим, утверждение Н.Ф. Филатова о том, что автором проекта являлся архитектор Н.Д. Григорьев [7], растиражированное в ряде последующих краеведческих работ [8], выглядит преждевременным.
Действительно, творчество Николая Дмитриевича Григорьева (1840–?) – выпускника Императорской Академии художеств, свободного художника, архитектора городской управы Нижнего Новгорода, оставило заметный след в нашем городе, на что неоднократно обращалось внимание исследователями. Особенно плодотворным периодом в его творчестве были 80-90-е годы XIX века. Сохранившиеся здания, выполненные в это время по его проектам, отличаются изяществом форм, уравновешенностью композиции, насыщенностью декором. Однако возможная причастность Н.Д. Григорьева применительно к дому В.М. Бурмистровой требует проведения дополнительных исследований. Отметим также, что биография самого зодчего исследована крайне недостаточно: считается, что скончался он в 1895 году, вскоре после выхода в отставку с городской службы. В действительности он прожил еще, по крайней мере, двадцать лет, состоя в должности архитектора зданий местной дворянской корпорации, а затем Мариинского института благородных девиц.
Некоторые изменения в оценке имения В.М. Бурмистровой последующих лет были вызваны строительством новых и перестройкой старых оранжерей [9]. В фондах Центрального архива Нижегородской области (ЦАНО) сохранился план устройства канализационных колодцев, датируемый 1898 годом, где отображено местоположение самого дома и надворных строений, размещавшихся напротив и представлявших собой единое П-образное сооружение [10]. По меркам начала ХХ века особняк отличался повышенным уровнем комфорта: к нему были подведены водопровод и канализация, оно освещалось электричеством, обогревалось калориферным отоплением.
Описание дома приводится в известном романе «Проклятый род» И.С. Рукавишникова, которому В.М. Бурмистрова приходилась теткой: «Дом небольшой, изящный, как королевская игрушка… на каменном фундаменте… интерьеры отделаны кедром, орехом, бронзой, гобеленами, всюду вазы саксонского и екатерининского фарфора, много цветов: тюльпанов, роз, гиацинтов». Упоминается «трехдесятинный сад», выходящий к Волге и три стеклянные оранжереи.
Судя по сохранившимся фотографиям, по крайней мере часть надворных построек усадьбы В.М. Бурмистровой по своей стилистике была близка главному дому. Угловой участок на пересечении Провиантской улицы и Верхневолжской набережной закреплял довольно большой объем ротондальной беседки с куполом на высоком каменном цоколе.
Овдовев в 1899 году [11], Варвара Михайловна активно занималась благотворительностью, удостоившись в апреле 1914 года «Высочайшего соизволения» на присвоение ей звания почетной гражданки Нижнего Новгорода [12].
Изредка дом В.М. Бурмистровой попадал в местные газетные хроники. Так, в одном из ноябрьских номеров «Волгаря» за 1907 год сообщалось: «Напрасная тревога. 12 ноября, в 4-м часу дня, во 2-ю пожарную часть прибежал дворник из дома В.М. Бурмистровой по Жуковской улице с просьбой о помощи. Часовой, полагая, что дело идет о пожаре, пробил тревогу, и 2-я часть помчалась к месту предполагаемого пожара, вызвав туда же паровую пожарную машину из депо. По приезде на место оказалось, что произошла ошибка. К г-же Бурмистровой рвались в дом за «пособием» пьяные новобранцы, делали звонки в парадное крыльцо, бросились на двор. Дворники побежали просить помощи у пожарных, не объяснив в чем дело. Прибежавшими на крики дворников рабочими, человек около 15, новобранцы были отправлены в полицейскую часть» [13].
Временами дом становился местом проведения светских раутов, блистая убранством. Об одном таком мероприятии сообщалось в самом начале 1914 года: «Третьего дня у В.М. Бурмистровой был большой бал, на который собралось до 100 приглашенных гостей. На балу в числе присутствовавших были – гофмейстер Высочайшего Двора В.М. Борзенко, камергер Высочайшего Двора М.С. фон Брин, городской голова Д.В. Сироткин, подполковник А.Л. Комендантов, много молодежи и других лиц. Дамам были розданы роскошные бутоньерки из живых цветов собственной оранжереи радушной хозяйки. Бал прошел оживленно и затянулся далеко за полночь» [14].
Все резко стало меняться после Февральской революции 1917 года. В городе постепенно нарастала анархия и смута, выразившиеся, в частности, в участившихся кражах у состоятельных домовладельцев. Не избежал этой участи и дом В.М. Бурмистровой. В одном из майских номеров газеты «Волгарь» сообщалось: «В ночь на 24 мая, в доме В.М. Бурмистровой, по Жуковской улице, совершена кража серебряных вещей на 2540 рублей. Воры проникли через сад на террасу балкона и, вырезав стекло в двери, проникли в квартиру. Похищены серебряные вещи небольшого размера, крупные же остались нетронутыми. Часть вещей оказалась оброненными в саду. Кража совершена ночью, когда обыватели дома спали, воры хозяйничали в доме со всеми предосторожностями, находясь в комнатах без обуви. Дом В.М. Бурмистровой окарауливается собственным надзором, не заметившим совершение кражи» [15].
После Октябрьской революции 1917 года особняк был национализирован. Часть особняка занял исторический музей, просуществовавший до начала 1924 года. Затем в доме стала размещаться школа им. Карла Маркса. В 1927 году специальной комиссией был сделан вывод, что здание не может больше использоваться под учебное заведение, так как не удовлетворяет необходимым требованиям и нуждается в серьезном ремонте. Не исключалась возможность строительства новой школы здесь же, на территории бывшей усадьбы Бурмистровой, однако затем от этого намерения отказались [16].
В том же году начались ремонтные работы с элементами реставрации. В их процессе была бережно очищена и покрыта мелом вся лепнина, отремонтированы окна, двери, полы во всех помещениях, почищены бархат на стенах и обои (очищались хлебным мякишем). На террасе произвели вычинку кирпичной кладки и устроили несколько бетонных ступеней. Практически ни один элемент интерьера не был заменен на новый, по возможности все приводилось в надлежащий вид и сохранялось [17]. После ремонта в доме разместились курсы Губкома, флигели приспособили под общежитие для тех, кто эти курсы посещал.
Чрезвычайно интересные воспоминания о жизни бывшей усадьбы В.М. Бурмистровой в 1920-1930-х годах оставила старожил нашего города Л.Н. Полетаева. Совсем недавно они были опубликованы [18].
Долгое время считалось, что бывшая владелица до конца своих дней продолжала жить в родных стенах, где ей выделили одну из комнат. На самом деле 82-летняя Варвара Михайловна Бурмистрова окончила свой земной путь 26 декабря 1930 года в одном из домов по Плотничному переулку [19].
В марте 1934 года Горьковский краевой комитет ВКП(б) принимает решение о передаче пяти комнат в доме №26 по Жуковской улице для размещения в них Литературного музея М. Горького [20], который с момента своего создания (в 1928 году) ютился в областной библиотеке на Варварской (Фигнер) улице. Переезд «в один из лучших домов города» был воспринят с восторгом [21], несмотря на то, что вскоре один из экспозиционных залов передали Горьковскому отделению Союза писателей.
Очень скоро новое строительство, развернувшееся поблизости, смело прекрасные сады Бурмистровых. Первым погиб сад на участке по левую сторону Провиантской улицы, где встал корпус Индустриального института (ныне – Технический университет им. Р.Е. Алексеева). Л.Н. Полетаева так вспоминала об этом: «Напротив нашего двора и дома по улице Провиантской… находился большой красивый сад с цветущими кустарниками, ягодниками и, конечно, со множеством цветов. Но самым главным была огромная застекленная оранжерея, где основное место занимала большая, под самый потолок, пальма – предмет нашего восторга. …Сад этот также до революции принадлежал владелице дома и усадьбы Варваре Михайловне Бурмистровой. …В 1933–1934 годах на территории этого сада началось строительство Индустриального института. Мы плакали, видя, как на грузовике увозили спиленную пальму, как рушили оранжерею, и как весь сад превращался в огромный котлован под строительство здания института» [22].
Сад на втором участке первоначально хотели сохранить, вырубив лишь «бесспорно мешающие строительству [жилых домов] деревья». Однако пожеланиям этим не суждено было сбыться. «Строительная площадка… представляет какую-то свалку. Вместо того, чтобы организовать завоз материалов на машинах со двора индустриального института, машины въезжают на площадку с Откоса, через сад. На площадке полнейшая неорганизованность и толчея. Десятки великолепных деревьев вырубаются без всякой нужды, вдоль корней оставшихся многолетних лип в самом саду роются ямы для извести. …С категорическим запрещением архитектурно-планировочного управления горсовета… начальник стройки не считается. Неоднократные требования согласовать с АПУ вопрос размещения в саду временных сооружений… также игнорируются», – так рассказывал о ситуации в одной из газетных публикаций тогдашний главный архитектор города А.Г. Джорогов [23].
Непоправимый ущерб был нанесен и соседнему «прекрасному саду с высокими многолетними липами» бывшего Мариинского института.
В ноябре 1941 года литературный музей эвакуировали в отдаленный Тоншаевский район, а бывший купеческий особняк был отдан под госпиталь. В более позднем отчете директора музея Д.Г. Лаврова указывалось, что «эвакуация, проведенная, видимо, довольно поспешно, подорвала работу музея и привела к уменьшению его фондов» [24]. Тяжелые военные годы нанесли серьезный урон интерьерам дома: разрушена лепнина, испорчен искусственный мрамор, драгоценная лестница из китайского мрамора и др. Прежняя калориферная система отопления вышла из строя, а для того, чтобы обогревать помещения, в двух комнатах соорудили «складные печи из кирпича, типа голландских, прямо на паркетном полу, с пропуском широких железных труб-дымоходов через стены». Позднее к ним добавились небольшие печи-времянки – «очень плоские, близко примыкающие к стенам». Все это привело к сильной закопченности ряда помещений и к гниению деревянных балок. Несколько лучше обстояло дело с дорогой обивкой и облицовкой стен (парчовая, бархатная, кожаная), которые «сохранились прилично», наглухо закрытые фанерой [25].
Возвратившись из эвакуации 20 апреля 1943 года, Литературный музей А.М. Горького разместился в областном краеведческом музее (ныне НГИАМЗ). Несмотря на крайне стесненные условия, 7 ноября того же года музей возобновил свою работу. Вернуться в особняк на улице Минина стало возможным лишь в сентябре 1946 года. После проведения необходимых ремонтных работ внутри здания, 28 марта 1948 года, в день 80-летия со дня рождения А.М. Горького, музей вновь распахнул свои двери в «одном из красивейших в городе домов» [26]. Стоит отметить, что в ходе проведенной реставрации, все стены были раскрыты от фанеры и отныне, как писал А.В. Сигорский, «новая экспозиция будет развешиваться на шнурах, не пряча под собой яркого оформления стен» [27].
Наружные ремонтные работы на здании потребовали еще несколько лет. Причиной тому, как отмечалось в годовом отчете музея за 1951 год, стала ежегодная нехватка средств [28]. Эта проблема остро стояла и в последующее время. Так, в отчете за 1953 год, сообщая о частичном капитальном ремонте здания (выборочный ремонт крыши, частичный ремонт печей, капитальный ремонт и переоборудование электропроводки), указывалось: «В проведении ремонта мы ежегодно испытываем большие трудности, т.к. ни одна из ремонтно-строительных организаций города не берется за проведение ремонта в музее, а Горисполком не включает наш ремонт в план этих организаций. В силу этого и в 1953 году нам пришлось начать ремонт с большим опозданием, лишь в октябре месяце и вести его хозяйственным способом, за счет экономии утвержденного нам фонда зарплаты нештатному персоналу и по другим статьям сметы» [29].
Другой чрезвычайно болезненной проблемой являлось наличие жильцов, квартиры которых после войны занимали большую часть здания. На недопустимость такого соседства обращалось внимание местных властей сразу же после возвращения музея в особняк. В свою очередь, жильцы были не в восторге от музея, всячески препятствуя его деятельности (указывалось, например, что сотрудники вынуждены были ходить в дом «подвальным люком», так как жильцы закрыли парадный и запасный выходы). Довершал печальную картину двор, где музейщики предполагали разбить сквер с установкой скульптуры великого писателя. Весь он был занят ведомственными гаражами, стоянкой машин и деревянными сараями-бензохранилищами.
В одной из докладных записок отмечалось: «…У нас нет и служебных помещений, даже научные сотрудники работают в вешалке, где раздеваются посетители. Вешалка, к тому же, так мала, что одежду посетителей приходится класть на столы научных сотрудников. А между тем рядом за дверью, в коридоре нашего собственного дома, целый день бегают дети, шумят примуса, керосинки, идет стирка. Крики, шум, запахи белья, мыла и пищи постоянно разносятся по музею, где научные сотрудники каждый день с гордостью говорят посетителям о своем великом земляке. Не совсем хорошо получается. …Вопрос… надо решить во что бы то ни стало. Жильцы не только мешают работе… но и держат музей в постоянной пожарной опасности» [30].
Беда пришла в 1958 году, когда дом пострадал в результате пожара. При обследовании музея с целью определения комплекса работ, направленных на устранение последствий пожара, решено было отказаться от воссоздания части интерьера. Так, в дубовом зале «вопрос о восстановлении отделки потолка и стен зала, вследствие специфичности и сложности работ» решено было «оставить открытым впредь до согласования его с главным архитектором города». Изменения коснулись и белого (мраморного) зала: «Учитывая то обстоятельство, что отделка стен… была когда-то сделана под искусственный мрамор (белый) с большим количеством бронзированных лепных работ, вследствие длительного периода эксплуатации здания деформировалась и имеют большое количество горизонтальных и особенно вертикальных трещин… и что во время пожара под действием дыма, копоти и высокой температуры отделка стен и бронзировка лепных работ значительно пострадала (потемнела, а отдельными местами даже почернела) и не поддается самой тщательной очистке и промывке, утратив свой прежний мрамора и бронзы вид, комиссия считает необходимым отделку потолка, стен, лепных работ, оконных откосов и дверных устройств произвести путем высококачественной масляной окраски их в светлом тоне. Бронзировку лепных работ потолка и стен не производить» [31].
Но даже после пожара проблема расселения жильцов оставалась открытой еще некоторое время. Кроме того, все настойчивее ставился вопрос о переводе музея (с 1956 года – Государственный музей имени А.М. Горького) в более подходящее помещение. Указывалось, что бывший купеческий особняк мало приспособлен для его нужд, здание не имеет никакого отношения к самому писателю, а его богатые интерьеры мешают экспозиции – «не говоря уже о том, что весь стиль внутренней архитектуры дома не вяжется с характером экспозиционного материала музея пролетарского писателя» [32].
Пожелания удалось реализовать лишь в 1971 году. Однако бывший особняк В.М. Бурмистровой остался в структуре музея, а в 1989 году был поставлен на государственную охрану как памятник истории и культуры (объект культурного наследия) регионального значения. Это позволило сохранить один из уникальных домов города в постсоветский период и в годы тотальной зачистки старых кварталов под пошлым лозунгом «Столица Нижний». Вместе с тем, серьезные ремонтно-реставрационные работы к середине 2010-х годов на здании ни разу не проводились.
К настоящему времени фасады дома и интерьеры второго этажа в значительной степени сохранились. Вместе с тем, в ходе эксплуатации здания в середине – второй половине ХХ века были утрачены дымовые трубы с дымниками, флюгер, вазоны на крыше и парапетах, разобрана терраса. К изменениям в интерьерах относятся установка новых перегородок (первый этаж) и укладка пола в уровне цокольного этажа, утрата исторических каминов в основных помещениях, закладка и перенос дверных проемов, некоторая утрата декора и предметов первоначальной обстановки. Существовавшая при столовой (Дубовом зале) сервировочная была переоборудована под сцену с театральным порталом. Большинство декоративных элементов Белого зала, аванзала и холла, исторически окрашенных под золото и дополненных росписями, закрыты белой краской.
Не сохранились и усадебные постройки. Окончательно уничтожены остатки сада, некогда одного из самых известных в городе.
Проектом реставрации и приспособления, выполненным в 2015 году (ЗАО «СМУ-77», ООО «Асгард» и Архитектурная мастерская ННГАСУ), предусматривалось проведение полного комплекса ремонтно-реставрационных работ, обеспечивающих восстановление конструктивно-технических характеристик и воссоздание исторического архитектурно-художественного облика памятника на начало XX века. К сожалению, проект, планировавшийся к реализации в 2016 году, отложен на неопределенное время.
Парадный въезд в усадьбу со стороны Провиантской улицы. Фото М.П. Дмитриева, 1894 г. (Фонды Государственного музея А.М. Горького).
Один из усадебных флигелей по Провиантской улице. Слева – фрагмент участка В.М. Бурмистровой, позднее занятый корпусом Индустриального института. Фото с негативов В.Ю. Виллуана, 1902 г. (Фонды Государственного музея А.М. Горького)
Веранда главного дома. Фото М.П. Дмитриева, 1894 г. (Фонды Государственного музея А.М. Горького)
В саду Д.М. Бурмистрова. Фото М.П. Дмитриева, 1894 г. (Фонды Государственного музея А.М. Горького)
Березовая беседка в саду Д.М. Бурмистрова, 1894 г. (Фонды Государственного музея А.М. Горького)
Терраса главного дома. Фото 1930-х гг. (Фонды Государственного музея А.М. Горького)
Бывший особняк В.М. Бурмистровой. Фото 1930-х гг. (Фонды Государственного музея А.М. Горького)
Ремонтно-восстановительные работы после пожара 1958 г. (Фонды Государственного музея А.М. Горького)
Бывший особняк В.М. Бурмистровой. Аванзал. Фото 1960-х гг. (Фонды Государственного музея А.М. Горького)
Бывший особняк В.М. Бурмистровой. Белый зал. Фото сер. ХХ в. (Фонды Государственного музея А.М. Горького)
Автор выражает признательность бывшему главному хранителю Литературного музея им. А.М. Горького Н.Ф. Жадаевой и к. и. н. А.А. Давыдовой за предоставленные материалы для написания данной работы, которая является расширенным и переработанным вариантом ранее опубликованной статьи (см.: Краснов В.В., Шумилкин А.С. «Изящный, как королевская игрушка»: особняк В.М. Бурмистровой в г. Нижнем Новгороде // Труды конференции «ПОКРОВСКИЕ ДНИ», номер 7. Нижний Новгород: АНО «Покровские Дни», 2016. С. 39-47).
1. О вызове к торгам //НГВ. 1872, 24 мая. № 21. Ч. оф. Отд. первый.
2. ЦАНО. Ф.30. Оп.35. Д.507. Л.37-38.
3. ЦАНО. Ф.27. Оп.638. Д.3888. Л.98-99 об.
4. ЦАНО. Ф.30. Оп.35. Д.2058. Л.28-29, 30-31.
5. Протоколы заседания 23 ноября 1884 г. Ст. 168 //Протоколы Нижегородской городской думы за 1884 год. Б. м., б. г.И
6. Протокол заседания 14 марта 1886 г. Ст.28 //Протоколы Нижегородской городской думы за 1886 год. Б. м., б. г.
7. Филатов Н.Ф. Нижний Новгород. Архитектура XIV – начала ХХ в. Н. Новгород, 1994. С.168-169.
8. См. напр.: Агафонова Е.Г. Усадьба Бурмистровых: история и судьба //Нижегородский музей. 2007. №13. С.73; Токарева Н.А. Первый литературный музей в Нижнем Новгороде //Общество старых нижегородцев. Журнал «Памятные записки». Том.39 /Ред.-сост. А.М. Цирульников. Н. Новгород, 2014. С.25.
9. ЦАНО. Ф. 30. Оп. 35. Д. 3045. Л. 27-28, 28-29; Там же. Ф.30. Оп.35-а. Д.10213. Л.13. Стоит также отметить, что оценка «тихого и уютного уголка» в 368 тыс. руб. (Филатов Н.Ф. Указ. соч. С.169) произошла лишь в 1918 году (ЦАНО. Ф.30. Оп.35-а. Д.11265. Л.27) и была вызвана резкой девальвацией рубля.
10. ЦАНО. Ф. 30. Оп. 36. Д. 2098.
11. Дмитрий Михайлович Бурмистров скончался 4 июля 1899 г. и был погребен на кладбище Крестовоздвиженского монастыря. См.: Волгарь. 1899, 5 июля. №181; 7 июля. №183; Нижегородский листок. 1899, 5 июля. №181.
12. Х-е очередное собрание 2-го мая. Ст. 147 //Протоколы Нижегородской городской думы за 1914 год. Б. м., б. г.
13. Хроника //Волгарь. 1907, 14 ноя. №278.
14. Хроника //Волгарь. 1914, 5 янв. №4.
15. В Нижнем Новгороде //Волгарь. 1917, 26 мая. №127.
16. Протокол № 6/21 заседания Президиума Нижегородского городского Совета 12-го мая 1927 года. [Отд. оттиск.]. Б. м., б. г. С.2.
17. ЦАНО. Ф. 1679. Оп. 1, год 1927. Д. 9.
18. Полетаева Л. Прикосновение к былому //Сложим прошлое с настоящим. Сб. краеведческих статей. Н. Новгород, 2017. С.125-130.
19. Справка из Главного управления записи актов гражданского состояния по Нижегородской области № 512-04-18/17 от 27.02.2017 г.
20. ГОПАНО. Ф.2. Оп.1. Д.2601. Л.68, 70 об.
21. Елисеев А. В новом помещении. К открытию литературного музея им. М. Горького //Горьковская коммуна. 1934, 23 сент. №220.
22. Полетаева Л. Прикосновение к былому… С.129.
23. Джорогов А. Головотяпство //Горьковский рабочий. 1937, 19 апр. №89.
24. ЦАНО. Ф.5530. Оп.1. Д.51. Л.14. См. также: Сейм Е.С. «Война многое изменила в планах музея…» (Литературный музей А.М. Горького в годы Великой Отечественной войны) //Нижегородский музей. 2005. №1-2.
25. ЦАНО. Ф.5530. Оп.1. Д.63. Л.1,19; Научный архив Государственного музея А.М. Горького, № НА 141. Л.3.
26. Открытие литературного музея А.М. Горького //Горьковская коммуна. 1948, 30 марта. №75; Липовецкий А. 20 лет Литературному музею им. Горького //Горьковская коммуна. 1948, 20 мая. №118; Куркина Н. Двадцатилетие литературного музея А.М. Горького //Горьковская коммуна. 1948, 14 июля. №165.
27. ЦАНО. Ф.5530. Оп.1. Д.63. Л.26.
28. Научный архив Государственного музея А.М. Горького, № НА 154. Л.10.
29. Там же. № НА 158. Л.18, 19.
30. Там же. № НА 173. Л.2, 3.
31. Там же. № НА 201. Л.1, 4.
32. Там же. № НА 188. Л.2, 4.