Конашев М.Б. Некоторые методологические проблемы изучения истории отечественной цензуры (на примере подготовки энциклопедического словаря «Цензура в России»)

История как наука не находится в безвоздушном, абсолютно стерильном идеологически и культурно пространстве. Самые отдаленные от политических, идеологических и философских битв, споров и пристрастий ее предметы не только в одночасье могут стать предельно актуальными в очередном нежданно негаданно возникшем «дискурсе», но изначально нагружены понятиями, смыслами и интерпретациями, приданными этим предметам не историками, и находятся постоянно в определенном информационном поле данной эпохи, данной страны, данной корпорации, в том числе данной корпорации (сообщества) историков. Идеологическая и прочие обусловленности исторического исследования и его результата много раз обсуждались самими историками, и сами эти обсуждения тоже имели свои обусловленности. Какие-то из обсуждавшихся проблем после этих обсуждений казались либо в основном решенными, либо частично проясненными и хотя бы уточненными, правильно поставленными, либо просто теряли свою актуальность. Но даже последние затем вновь ее приобретали, возвращались в «повестку дня» велением происшедших или происходящих исторических перемен.

Зачастую такая актуализация происходит вовсе или, по крайней мере, не в результате грянувших как гром среди ясного неба исторических разломов и катаклизмов разного, но все же достаточно большого масштаба, а как следствие начальных или даже подготовительных стадий реализации того или иного относительно скромного частного исследовательского проекта. Именно таким образом оказались как бы вновь обнаружены и поставлены некоторые методологические проблемы изучения и изложения истории отечественной цензуры в ходе формирования концепции энциклопедического словаря «Цензура в России». Причем утверждение, что эти проблемы были вновь обнаружены и поставлены вовсе не является неким стилистическим приемом. Оно точно выражает ту действительную исследовательскую ситуацию, с которой столкнулся авторский коллектив словаря. В подтверждение справедливости этого утверждения обратимся кратко к истории изучения отечественной цензуры, причем в основном к ее изучению в постсоветский период.

Советская цензура не могла быть предметом изучения советских историков хотя бы потому, что официально ее не было и одно только указание на факт ее реального существования являлось «антисоветской пропагандой», то есть преступлением, подлежащим наказанию по знаменитой 58-й статье. Поэтому о советской цензуре в советские времена писали почти исключительно историки, писатели, журналисты и политические деятели либо зарубежные, либо те отечественные, которые оказались за рубежом и чаще всего не по своей воле.[1] Во времена «гласности» и «перестройки» о советской цензуре, в первую очередь о спецхране, появилось огромное количество публикаций, но в основном публицистического характера, и их авторами были преимущественно журналисты и писатели.[2] Лишь «на излете» горбачевского «половодья», в 1991 г. в Санкт-Петербурге, тогда еще Ленинграде, по инициативе недавно созданного Санкт-Петербургского Союза ученых[3] в Библиотеке Академии наук была проведена первая конференция по истории отечественной цензуры.[4] Но и она носила еще междисциплинарный характер, имела отчасти все еще камуфлирующее, отчасти объединяющее разных специалистов название «Свобода научной информации и охрана государственной тайны: прошлое, настоящее, будущее» и историки на ней были представлены скупо. На ходе и результатах этой конференции сказалась и перестроечная инерция излишней политизации и, так сказать, «кавалерийской атаки» на накопившиеся вопросы. Примером чему могут служить несколько принятых на ней обращений к новой, еще только возникшей после августовского путча 1991 г., городской и федеральной власти.[5] Политический подьем (но не градус) в обществе упал в первой половине 1990-х гг., в особенности после 1993 г., а казалось единый политический вектор, очень быстро разложился не целый веер векторов, от крайне правого до крайне левого, хотя все они имели при том весьма специфический постсоветский (и в тоже время исконно российский!) окрас. В том числе и по этой причине следующая конференция по истории цензуры, прошедшая в г. Санкт-Петербурге, носила уже преимущественно исторический и более академический, спокойный характер. Именно на ней, одна из ее участниц, историк В. Г. Чернуха, призвала к взвешенному, неполитизированному, непублицистическому, академическому подходу в исследовании цензуры.

Последующие конференции, семинары и выставки в Москве, Екатеринбурге и Санкт-Петербурге показали, что вроде бы именно такой подход и возобладал, хотя далеко не в полной мере.[6] К тому же в наступившем XXI веке собственно цензурная проблематика по вполне очевидным причинам отошла на второй план, уступив место проблематике глобализации, стабилизации, толерантности и информатизации. Цензурные конференции и семинары проводились, насколько нам известно, только в г. Санкт-Петербурге, а в других городах России уже нет. По этой причине еще на конференции 1995 г. часть докладов была посвящена проблемам свободы информации, доступа к информации в информационном обществе, а на конференции 2005 г. в Санкт-Петербурге именно эти проблемы оказались в центре ее работы. Следуя наметившейся тенденции, редакторы периодического сборника «Цензура в России: История и современность» первый раздел сборников также отвели для статей об актуальных проблемах информационного общества. Но, как всегда, не все оказалось так просто, как кто-то предрекал и желал. Огонь политизации не погас совсем, он лишь, как на торфяном болоте, ушел под внешний, видимый слой, тлея там до поры до времени.

Этот тлеющий и внешне почти невидимый огонь не составлял особой проблемы, пока речь шла об авторских исследовательских работах. Разные исследовательские подходы и разные интерпретации одних и тех же исторических событий не исключают, а взаимодополняют друг друга, правда, лишь в том случае, если исследователи с разными идеологическими позициями, тем не менее, придерживаются неких общих исследовательских норм, критериев и стандартов, а также, – и это на самом деле самое главное, – если задача того или иного исследования сформулирована явно или неявно в рамках истории как науки, и, соответственно, целью исследования является получение нового исторического знания, а не сотворение нового исторического мифа или и того хуже – фабрикация из убеждений или коньюнктурных соображений некоего псевдоисторического «конструкта». Если разные по подходам, методам, критериям и исследовательским предубеждениям исторические работы остаются в пределах собственно научного изучения истории, они вполне совместимы друг с другом в общем исследовательском информационном пространстве, в частности в общем пространстве исследовательского информационного оборота, носителем которого являются напечатанные книги и статьи, часто опубликованные в одном и том же журнале и в одном и том же номере. Это пространство не совпадает, разумеется, с пространством книжной полки в магазине или библиотеки, хотя без магазинов и библиотек его бы не было. Неизбежный индивидуальный или групповой, социальный субъективизм авторов в таком пространстве не только допустим, хотя, естественно, нежелателен, но и в какой-то степени позитивен, поскольку, если он, конечно не чрезмерен, не гипертрофирован, способствует совершенствованию аргументов, концепций и доказательных основ теорий спорящих сторон. В конечном итоге такой нормальный или разумный субъективизм помогает, а не мешает, установлению исторической истины, пусть и относительной.

Но другое дело – энциклопедический словарь, в котором по определению должны содержаться лишь окончательно установленные, разумеется, всего лишь на данный исторический момент, научные знания. Не устранимые в принципе, субъективизм и пристрастность должны быть в таком издании сведены, по возможности, к минимуму, а исследовательская и тем более идеологическая предвзятость и вовсе недопустимы. Таким образом, перед разработчиками любого энциклопедического издания априори встает обязательная задача разрешения противоречия между неизбежным субъективизмом авторов статей и редактора (или редакторов), и требованием объективности статей. Иначе говоря, субъективность исследователей и самого исследовательского процесса, поскольку ее невозможно устранить в принципе, должна быть каким-то образом преобразована в объективность результата их деятельности, «снята» в конечном продукте исследования. От степени такого снятия и зависит в конечном итоге степень научности отдельных статей и энциклопедии в целом, ее качество.

Способов разрешения данного противоречия не так уж много. На первый взгляд самый простой – формирование исследовательского коллектива единомышленников. Однако в этом случае удается «снять» лишь индивидуальный субъективизм, но почти нетронутым остается субъективизм групповой или корпоративный, субъективизм единомыслия. Другой возможный подход – попытка отказаться, хотя бы при изложении полученных исследовательских результатов, от каких-либо оценок и частных мнений. Одновременно авторы пытаются представить весь набор имеющихся научных разночтений, в том числе противоположные их собственным точки зрения и концепции, что далеко не просто. При выборе такого подхода большая, а иногда и непосильная, нагрузка ложится на редактора (редакторов). Кроме того, именно с целью добиться баланса конкурирующих представлений статьи отправляют так называемым независимым рецензентам, желательно из противоположных исследовательских школ. Подчас данный подход дает вполне приличный конечный результат, но гораздо чаще создается видимость объективности, почему он и получил, помимо прочих оснований, название объективистского. Наконец, еще один метод заключается в том, что из проекта издания заранее исключаются все темы, по которым получить более менее объективные статьи не представляется возможным. Этот же метод довольно часто применялся и до сих пор применяется также тогда, когда наперед известно, что даже объективные статьи не будут пропущены цензурой или общество в целом или в основной своей части еще не готово к тому, чтобы они были включены в энциклопедическое издание. В обоих этих случаях страдает сам принцип издания, которое, строго говоря, уже не может называться энциклопедическим. Отчасти такими изданиями были некоторые энциклопедии как досоветского, так и советского периодов, в том числе Большая советская энциклопедия.

Цензура, безусловно, является тем предметом исследования, интерпретация и изложение результатов которого заведомо предполагает повышенную степень субъективизма и пристрастия. Сама необходимость энциклопедического словаря, посвященного цензуре, в особенности в России и Советском Союзе (СССР), вероятно, очевидна, лишь для немногих. Большинство, наверное, просто не имеет на сей счет своего вполне определенного мнения. Найдутся, и, может быть, даже в избытке также те, которые будут отрицать то, что такой словарь вообще нужен, и еще больше то, что такой словарь нужен сейчас, в современной России, в начале XXI века. В самом деле, в идеале такой словарь был нужен, наверное, еще в годы «перестройки», но, увы, тогда его издание было столь же необходимо, сколь и неосуществимо. Внешне оправданным представляется вопрос о том, уместно ли и своевременно ли это издание теперь, когда уже более пятнадцати лет как цензура отменена в России. И именно этот вопрос являлся еще одной методологической проблемой еще на стадии обсуждения проекта издания словаря. Это проблема взаимодействия и взаимопонимания исследователя и общества. В том числе понимания ими проблем и задач, в первую очередь стратегических, существования и развития страны под названьем кратким Русь.

По стародавней традиции, благополучно существовавшей и даже расцветшей в советский период, общество старались не пугать лишними проблемами, не сеять панику и, следуя этой традиции, исследователи, в том числе историки, старались «не дразнить гусей» и «не выносить сор» из исследовательской избы, то есть не представлять обществу, часто действительно жаждавшему лишь покоя, те темы и результаты исследований, которые могли бы этот покой нарушить. Наличие этой традиции, однако, само является проблемой, причем напрямую, хотя и непростым образом, связанной с цензурой.

Цензура была составной и неотъемлемой частью государственного устройства, в том числе системы власти, частью жизни общества и различных, протекавших в нем и переплетавшихся в целый ряд «гордиевых узлов» процессов, в особенности идеологического и литературного. Последствия ее почти двухсотпятидесятилетнего существования в России, с XVIII по XX вв., внешне не очень заметные и вроде бы уже несуществующие, сказываются до сих пор. Одним из таких внешне несуществующих, уже преодоленных еще в начале 1990-х последствий является соблазн прибегнуть к цензуре, в ее уже новой, модернизированной и неузнаваемой сразу форме. Для историка не требуется доказательства того, что до тех пор, пока существует политика как таковая, пока в обществе имеются разные, вовсе не обязательно враждующие, социальные группы и политические партии, разные социальные и политические интересы, существует и возможность возрождения цензуры. Посему и необходимость в таком словаре какое-то время, видимо, останется, а сам словарь будет один из элементов превентивного комплекса, обеспечивающего удержание политического процесса в так называемых «цивилизованных», в том числе бесцензурных границах. В течение всего этого времени потенциальной опасности цензурного рецидива данный комплекс будет неизменно сохранять свою актуальность.

Решение кратко обрисованных выше проблем авторский коллектив и инициаторы и разработчики того исследовательского проекта, конечным результатом которого должен стать энциклопедический словарь «Цензура в России», разумеется, прежде всего, видели в максимально полном охвате явления. Поэтому, приступив к работе над проектом, они стремились по возможности добиться отражения в словаре всех наиболее важных аспектов цензуры царского и советского периодов ее истории, без каких-либо умолчаний и изъятий. В тоже время обязательным условием самого участия в проекте был отказ от каких-либо оценок – политических, нравственных и иных, стремление дать, насколько это вообще возможно, максимально объективную картину того явления, которое обозначается термином «цензура». Насколько авторскому коллективу удастся справиться с этой задачей, конечно же, судить читателю после того, как проект будет завершен. На данном этапе соответствующими принципами авторский коллектив, по крайней мере, руководствовался при разработке самой концепции словаря, составлении словника и других работах, обязательных на первоначальном этапе реализации проекта и закладывающих фундамент создания конечного продукта.[7]

Стремление добиться объективности было заложено в саму концепцию словаря. Согласно этой концепции цензура представлена в словаре, как надеется авторский коллектив, в качестве социально-политического и культурно-идеологического явления, включающего такие составляющие его части как цензурное законодательство, административное и партийное (в советское время) управление, специальная система контроля, регулирования, и при необходимости, корректировки информации всех типов. Особое внимание при этом уделено цензурному аппарату, представлявшему собой постоянно увеличивающуюся иерархическую структуру взаимосвязанных центральных и местных учреждений, занимавшихся внутренней и иностранной цензурой и осуществлявших надзор за типографиями, библиотеками и книжной торговлей. В ряде статей специально рассматривается корпус штатных сотрудников цензурного ведомства. В словарь включаются также статьи, посвященные некоторым весьма специфическим или относительно новым историческим явлениям, таким, например, как самоцензура и цензура в так называемом информационном обществе. Поскольку данное энциклопедическое издание готовится все же как словарь, а не многотомная энциклопедия, ряд статей носит обобщающий характер, описывая некую совокупность явлений, событий, учреждений, предметов и т.п., или, наоборот, только ту их часть, которая имела отношение к цензуре. Таковы статьи, посвященные цензурному контролю за библиотеками, законам о цензуре, Постановлениям КПСС и СМ СССР, цензуре в Интернете и др. При этом сведения о наиболее важных, ключевых предметах отражены в отдельных статьях. Такова, скажем, статья «Закон 7 июня 1872 г.» или статья «Постановление ЦК ВКП (б) «О журналах “Звезда” и “Ленинград”». 14 августа 1946 г.». В целом статьи энциклопедического словаря «Цензура в России», будут охватывать весь спектр цензурной проблематики и показывать противоречивое развитие системы учреждений цензуры и ее функционирования за всю ее отечественную историю. В случае успешного завершения проекта словарь станет первым энциклопедическим изданием в отечественной и мировой литературе по цензуре[8].