Чуйкина Е.В. и др. Становление археолога

Когда говорят о пермской археологической школе О.Н. Бадера, обычно вспоминают первых бадеровских учеников – В.А. Оборина, В.Ф. Генинга и В.П. Денисова, чьи труды и научные биографии хорошо известны на Урале. Но среди «птенцов гнезда Бадерова» были и другие археологи, ставшие известными учеными, которые получили базовый археологический опыт во время обучения в Пермском университете. В их числе и Римма Васильевна Козырева (в девичестве Чубарова), известная в первую очередь как ленинградский археолог и исследователь неолита Сахалина.

Римма Васильевна Чубарова была зачислена на историческое отделение историко-филологического факультета Молотовского (Пермского) государственного университета в 1946 г. без конкурса как отличница, закончившая школу с серебряной (по собственноручной автобиографии, а если верить характеристике от университета – с золотой) медалью [Личное дело, 1953, с. 1, 6]. В университете Римма начала специализироваться по археологии, участвовала в работе студенческого археологического кружка и полевых исследованиях экспедиции под руководством О.Н. Бадера.

Студенческий археологический кружок был создан по инициативе Отто Николаевича в ноябре 1946 года. Цель кружка – приобретение навыков в научной работе и самостоятельное изучение археологии Урала. Протоколы заседаний кружка стали вестись лишь с сентября 1948 года, но во введении к «Дневнику археологического кружка» дана общая характеристика его работы за 1946-1948 гг.: «В первые годы (1946-47 гг.) кружок испытывал большие трудности ввиду недостатков полевых материалов и полевых наблюдений. Члены кружка писали рефераты, делали сообщения, работали в музее… Летом 1947 г. в Чусовском отряде КАЭ участвовали 8 членов кружка (раскопки палеолитической стоянки им. М.В. Талицкого и неолитических стоянок в низовьях р. Чусовой)… был проведен ряд самостоятельных маршрутов с целью зафиксировать современное состояние памятников и найти новые… В 1947 уч. году… вследствие того, что материалов было больше, работа стала интересней. Значительно улучшилось качество докладов, они стали оригинальнее и содержательнее. Члены кружка вели работу в местном краеведческом музее, разбирали там коллекции Теплоуховых, собранный летом материал. Работа кружка носила теперь уже вполне организованный и систематический характер. Летом 1948 г. снова 8 членов кружка участвовало в Чусовских раскопках (от КАЭ). Студенты участвовали и в самостоятельных маршрутах (более широких и ответственных)» [Дневник, 1948-1950, с. 1].Несмотря на то, что в отчетах О.Н. Бадера за 1947-1949 гг. и в описании начального периода работы студенческого кружка (до 1948 года) конкретно имя Р.В. Чубаровой не упоминается, она была непосредственным участником всех описанных событий (например, отмечена на ряде фотографий среди участников раскопок стоянки им. Талицкого в 1948 году) [Мельникова, 2003, с.106, Архив КАЭ; Личное дело, 1953, с. 6].

В докладе председателя кружка В. Оборина о самостоятельных исследованиях кружковцев за лето 1948 года упоминается: «Чубарова ездила в Очерский район, в деревню Черти (обследование окрестных городищ) [Дневник, 1948-1950, протокол от 12.11.1948]. К сожалению, в архиве экспедиции не обнаружены документы о результатах этой поездки. Однако стоит отметить, что окрестности д. Базарино (ранее – Черти) были через несколько лет обследованы студентом МолГУ В.Д. Луневым, которым здесь были открыты селище и костище [Лунев, 1954, с. 6-7].

Согласно табелю посещений в «Дневнике археологического кружка» (за период с сентября 1948 г. по март 1950 г.) Р.В. Чубарова пропустила лишь три заседания студенческого кружка из 27, а ее имя довольно часто встречается в протоколах заседаний среди задающих вопросы по докладам и выступлениям.

В течение 1948-1949 учебного года Р.В. Чубарова подготовила для выступления на кружке два доклада. На заседании кружка 02.03.1949 г. было сделано сообщение (обзор) по двум статьям журнала «Краткие сообщения ИИМК» – П.Н. Шульца «Раскопки Неаполя Скифского» и Н.Н. Погребовой «Мавзолей Неаполя Скифского». Доклад вызвал несколько вопросов О.Н. Бадера [Дневник, 1948-1950, протокол от 02.03.1949].

Второе выступление произошло на заседании кружка 13.04.1949 г. и представляло собой итоги самостоятельной научной работы. Риммой Васильевной был прочитан доклад на тему «Сводка по памятникам каменного и бронзового веков Прикамья». В протоколе читаем: «Вопросы задавали Володина и О.Н. (О.Н. Бадер – Е.В.Ч.) Работа представляет большой интерес – сказал О.Н. До сих пор еще не было сводных работ по памятникам Прикамья (каменного и бронзового века), кроме одной работы Шмидта. Чубаровой необходимо еще добавить библиографии, кроме того, надо указывать источники, пособия в работе, для ее использования другими членами кружка. Работы была сделана большая, и она нуждается в дальнейшем продолжении» [Дневник, 1948-1950, протокол от 13.04.1949].

Летом 1949 года Р.В. Чубарова участвует в полевых работах экспедиции, в том числе в разведочных отрядах под руководством В.Ф. Генинга (Красновишерский район, обследование и раскопки Писаного камня) [Мельникова, 2003а, с.157] и В.А. Оборина (маршрут по Верхнекамью, обследование памятников истории и культуры по заданию облкультпросветотдела) [ПОКМ20712/416, 419, 423]. Кроме этого, она проводит самостоятельную разведку в окрестностях д. Дворцовая Слудка по левому берегу р. Кама, в ходе которой выявлено селище ананьинской культуры [Бадер, 1953, с. 19, маршрут № 18].

Отчетные доклады по результатам летних разведок обязательно обсуждались на заседаниях студенческого археологического кружка. В протоколе заседания от 16.11.1949 указано: «Р. Чубарова рассказала о своей поездке в Дворцовую Слудку, об обследовании там селища, открытого ребятами, показала керамику, планы. Вопросы задавали Оборин, О.Н. О.Н. сделал ряд технических указаний и заметил, что материал при отчете должен быть беловым, а никак не черновым. Следует собирать подъемный материал, а потом произвести раскопки этого селища. Со своей задачей Р.Чубарова и ездившие с ней товарищи (Козлова, Зайцев) справились» [Дневник, 1948-1950, протокол от 16.11.1949].

В 1949-1950 учебном году Чубаровой на заседаниях кружка был прочитан доклад по рецензируемой литературе – сборнику «Культура Древней Руси» (том I) (Дневник…, 1948-1950, протокол от 29.12.1949), а также планировалась подготовка доклада «Марр об истории материальной культуры» «во втором семестре на совместные заседания с диалектологами и фольклористами» [Дневник, 1948-1950, протокол от 04.11.1949].

В 1949-1950 гг. студенты-археологи под руководством О.Н. Бадера активно привлекались областным отделом культурно-просветительской работы для обследования территории области и составления списка памятников истории и культуры (археологии, истории, воинских захоронений). По результатам обследования составлялись не только списки, но и паспорта на памятники, поскольку учетная документация была необходима для постановки памятников на государственный учет. К этой работе, прежде всего, привлекались уже более опытные студенты: «по заданию облкультпросветотдела паспорта на памятники решили составить до 15/XI-49. Составляют: Чубарова, Генинг, Оборин, Денисов, Медведева, Соколова» [Дневник, 1948-1950, протокол от 04.11.1949]. Часть этих паспортов сохранилась в фонде Управления культуры Пермского облисполкома в ГАПК (ф. р-927), и несмотря на то, что паспорта были подготовлены студентами, они до сих пор являются источником сведений при проведении археологических исследований на территории Пермского края.

Летом 1950 года Р.В. Чубарова получает опыт самостоятельных раскопок – О.Н. Бадер поручает ей руководство раскопом на стоянке Бор I в Добрянском районе, исследование которой проводилось Бадером в 1947-1949 гг. В 1950 году на стоянке было вскрыто в общей сложности 362 кв.м, исследовано полностью 2 жилища и начато исследование третьего жилища [Бадер, 1950, с.8,10].

В этом же году Бадером проводились большие раскопки поселения Боровое Озеро II на р. Чусовой (Добрянский район), открытого им в 1947 году. Раскопки поселения проводились «при участии М.А. Бадер и консультации по почвенно-геологическим вопросам со стороны В.И. Громова (Академия Наук) силами студентов Молотовского университета в июле и августе 1950 года. Рабочие – студенты университета были разделены на группы по 6-7 человек, каждая из которых была поставлена на особый участок – раскоп, обычно совпадавший с площадью, вскрывавшейся для изучения отдельного жилища. Для руководства раскопами и непосредственных наблюдений и фиксационных работ были выделены студенты – археологи IV и V курсов. Вначале на памятнике работала группа В. Генинга, затем сюда же была переведена группа В. Оборина, а в августе и группы В. Денисова, Р. Чубаровой и Т. Медведевой» [Бадер, 1950, с.20-21]. Всего в 1950 г. на поселении было вскрыто 1630 кв.м., такая большая площадь проводимых исследований была связана с ограниченностью времени для изучения памятников до затопления территории после строительства Камской ГЭС.

В конце лета 1950 года Р.В. Чубарова в группе студентов-археологов под фактическим руководством В.Ф. Генинга участвует в раскопках Неволинского могильника в Кунгурском районе [Мельникова, 2003, с.105].

Учебный 1950-1951 год для Риммы Чубаровой был последним в Молотовском университете. К сожалению, в архивах не найдены сведения о теме ее дипломной работы. Известно лишь, что тема одной из ее курсовых работ была «Поселения ананьинско-пьяноборского (скифо-сарматского времени) в Прикамье» (1949-1950 уч. год) [Мельникова, 2003, с.92].

Впоследствии Р.В. Чубарова (Козырева) с теплотой вспоминала студенческие годы. Из письма неустановленного корреспондента (Лена) В.А. Оборину от 13.11.1971: «По поручению кружка ходила к Римме Козыревой. Римма вспоминала добрым словом Пермский университет и студенческие годы, 1-е годы археологических экспедиций (смотрели даже «древний» альбом – 50-х гг.)» [Архив КАЭ].

В литературе можно встретить некий пробел в биографии Риммы Васильевны в период между окончанием МолГУ и учебой в аспирантуре. Так, в статье В.Г. Борисовой утверждается, что она сразу после окончания Молотовского (Пермского) университета поступила в аспирантуру Ленинградского отделения ИА АН СССР и уже учась в ней начала вести самостоятельные полевые исследования [Борисова, 2009,с. 172-173].

В действительности между учебой в университете и учебой и работой в ЛО ИА АН СССР отдельной страницей в книге жизни выделяется период работы Р.В. Чубаровой в Марийском НИИ языка, литературы и истории (далее – МарНИИЯЛИ). Ещё в марте 1951 г. Отто Николаевич Бадер обращается с просьбой в МарНИИЯЛИ принять на работу одного из своих учеников выпуска 1951 г. Обращение известного археолога не могло остаться незамеченным. Также добавим полное отсутствие археологов в Марийской АССР на фоне послевоенного возрождения института как локального исследовательского центра и поймем, почему директор института М.Т. Калашников с радостью ухватился за это предложение. Ещё до окончательного согласования направления Чубаровой в Йошкар-Олу и до защиты дипломной работы, уже в апреле 1951 Михаил Тимофеевич обсуждает с ней в переписке планы проведения археологической экспедиции летом того же года. В июне институт отправляет заявку на первый Открытый лист на имя Риммы Васильевны. [Личное дело, 1953, с. 7-29].

По приезду в Марийскую АССР Чубарова командируется для участия в работе Комплексной антропологической экспедиции МГУ под руководством М.С. Акимовой на Немецсолинском кладбище. Показательно, что помимо участия в раскопках начинающая археолог успевает сделать небольшое обследование в ближайшей округе и выявляет несколько поздних могильников, используя представившуюся возможность для исследований. Более значимые результаты принесли разведочные работы в Горномарийском районе. Опираясь на материалы сотрудников Козьмодемьянского краеведческого музея 1930-х годов, были намечены маршруты у сел Малый Сундырь и Кузнецово, позволившие существенно расширить представления о перспективах археологических исследований в Марийском Поволжье. Впервые сделаны обмеры и описание известного ещё с XIX века Мало-Сундырского городища. Первичное обследование осуществлено ещё на ряде памятников, включая Акозинскую стоянку, Сиухинские, Иваногорское и Юльяльское городища, Токаревское селище, выявленные в 1920-30-е годы местными краеведами.

Летом 1952 года, получив Открытый лист, Р.В. Чубарова вновь устремляется на юго-запад республики. На левом берегу Волги фиксируется Юринская стоянка, известная по рукописным материалам краеведа Эпина. Затем проводятся раскопки Юльяльского городища и Акозинской стоянки на правом берегу, разведочные работы на Копаньском городище.

Если на Копани закладывались лишь пара небольших шурфов, то на Юльяльском городище площадью в 124 кв.м вскрыта вся сохранившаяся часть площадки городища и разрезан вал. Интерпретация скопления железных предметов в центре городища как средневековой кузницы впоследствии воспроизводится в литературе вплоть до начала 1990-х годов [Архипов, Никитина, 1993,с. 32]. Хронологическая атрибуция памятника весьма расплывчата (II тыс. н.э.), но с учетом практически полной неизвестности средневековых марийских материалов на то время, вполне адекватна имевшимся возможностям. При том, что отслежены стратиграфически разновременные подсыпания вала, материалы более ранних периодов заселения остались невычлененными.

Наиболее значимыми из работ Риммы Васильевны в истории археологических исследований в Марийском Поволжье остались раскопки на Акозинском археологическом комплексе. Траншеей шириной 4 м (и общей площадью в 114 кв.м) был прорезан склон, на котором размещались поздняковская стоянка и «ананьинский» могильник. Впоследствии, А.Х. Халиков вполне справедливо критиковал Чубарову за «ошибки как методологического, так и научного характера. В частности, не была установлена стратиграфия памятника, не выявлен характер могильника /очертания, размеры, расположение могильных ям, костяков и т.д./, свидетельствующие о том, что в раскоп 1952 г. попала и была разрушена наиболее интересная часть могильника. Как показали раскопки 1956 г. при работах 1952 г., которые проводились траншеей шириной в 4 м, вскрытые погребения расчищались лишь частично, поэтому ряды погребений были срезаны и их остатки изучались при наших раскопках» [Халиков, 1957, с.137]. Но необходимо учитывать, что стоянка местными краеведами была отмечена ещё в 1930-е гг. и одним из них, учителем школы села Малый Сундырь А.М. Ониковым, она регулярно осматривалась, тем не менее, материалов, которые позволили бы предполагать наличия на территории стоянки более позднего могильника на тот момент не имелось. Копала же Р.В. Чубарова самостоятельно практически впервые в жизни, и в отличие от руководства раскопом на стоянке Бор I в студенческое время, кроме неё самой ни одного человека с опытом участия в полевых исследованиях не было в весьма большом радиусе. Сама Римма Васильевна в полевых дневниках также пишет и о том, что планирование экспедиции было нереалистично по срокам и объемам запланированных работ. Весь процесс раскопок на Аккозинской стоянке, например, уложился в 5 дней, из них два дня работали 3-4 землекопа, 3 дня – 10-11 – включая саму Чубарову [Чубарова, 1952, с. 71-73]. По всей видимости, в спешке могильные ямы были просто не замечены. Тем не менее, автору раскопок хватило и ума, и совести признать факт допущенной ошибки и выделить наличие погребений по скоплению материала с определением культурно-хронологической принадлежности. Благодаря работам 1952 года следующий исследователь комплекса А.Х. Халиков уже имел представление о том, что он будет копать. Сам факт выявления богатого материалами могильника ананьинского времени на территории республики ярко продемонстрировал перспективность археологических исследований на территории Марийской АССР. В такой непростой период О.Н. Бадер поддерживал свою ученицу в переписке [Мельникова, 2003, с. 103-104].

Помимо полевых исследований молодая сотрудница института плодотворно занимается и кабинетной работой. Подготовлены две статьи с публикацией материалов экспедиций в Ученые записки МарНИИ, которые стали первой публикацией на профессиональном уровне материалов обследования целого ряда памятников, ключевых в позднейшей региональной археологии, вводя их тем самым в научный оборот. В этих же статьях был очерчен круг имевшихся к 1951 году археологических источников и названы потенциальные [Чубарова, 1953; Чубарова, 1953а]. Отдельного упоминания заслуживает рукописный каталог «Могильники, курганы, кладбища на территории Марийской АССР». Несмотря на узко очерченный круг памятников в названии, в действительности, это по сути первый свод сведений об археологических памятниках на территории республики, включая сведения об отдельных находках, сообщения местных жителей об археологических объектах в местах их проживания [Чубарова, 1952, с. 78-169]. Показательно, что материалы каталога явно использовались при составлении маршрутов разведок Марийской археологической экспедиции в 1956-1958 годах, поскольку были осмотрены практически все упоминавшиеся в нем находки и объекты (и при этом не публиковавшиеся).

Однако уже 14 февраля 1953 года Чубарова увольняется из института в связи с поступлением в аспирантуру ЛО ИА АН СССР. Можно предположить, что открывавшиеся перспективы работ на Дальнем Востоке и учеба в аспирантуре одного из крупнейших центров археологии страны под руководством мастистого археолога А.П. Окладникова явно перевешивали скудные тогда возможности для работы в Йошкар-Оле.

В сравнительно короткий промежуток времени уместился процесс становления Риммы Васильевны как самостоятельного исследователя и профессионального археолога. Участие в экспедициях, первые студенческие исследовательские работы как часть учебного процесса и работы археологического кружка в кругу других студентов-археологов, под присмотром первого наставника в науке О.Н. Бадера, сформировали навыки исследовательской работы, дали базовые представления о полевой археологии. В Йошкар-Оле Р.В. Чубарова оказалась первым и единственным на все время пребывания археологом. Сугубо самостоятельно ею были проведены первые собственные полевые исследования. За ограниченный период деятельности начат процесс накопления источниковой базы и выявления памятников археологии в регионе. Сделаны самые первые шаги в этом направлении. Любопытно, что опыт успешной работы с имеющимися на местах материалами был повторен и на Сахалине, где в 1954 году работу на острове она начала так же со знакомства с материалами японских исследователей в краеведческом музее. Опыт составления свода памятников в рамках учебной деятельности успешно был воспроизведен в период работы в МарНИИЯЛИ. Именно в Йошкар-Оле была получена возможность написания и публикации первых самостоятельных научных статей. Таким образом, период работы в МарНИИЯЛИ стал этапом первого абсолютного самостоятельного опыта научно-исследовательской работы.

Стоит отметить, что и сама Римма Васильевна, при всей эпизодичности пребывания в Марийской республике, сыграла значимую роль в истории становления региональной археологии и изучения археологических памятников. Будучи начинающим, но тем не менее профессиональным археологом с определенной школой, полученной у О.Н. Бадера, своими исследованиями и публикациями их результатов, по определению В.В. Никитина, она наглядно показала высокую перспективность поисков памятников археологии в крае и обозначила первоочередные задачи в изучении древней истории края [Никитин, 2007. с. 121].

Архив Камской археологической экспедиции ПГНИУ. Материалы – письма, фотографии, дневники, отдельные записи.

Бадер О.Н., 1950. Отчет об археологических разведках и раскопках Камской археологической экспедиции Молотовского университета в 1950 году / Архив Камской археологической экспедиции ПГНИУ. 67 с.

Дневник археологического кружка. Протоколы заседаний за 1948-1950 гг. / Архив Камской археологической экспедиции ПГНИУ.

Лунев В.Д., 1954. Отчет об археологической разведке по р. Очер, проведенной в августе 1954 года студентом Молотовского государственного университета Луневым Валентином Дмитриевичем на основании открытого листа № 77 формы № 3 ИИМК, выданного 12 июля 1954 г. / Архив Камской археологической экспедиции ПГНИУ.18 с.

Личное дело: Чубарова Римма Васильевна. Йошкар-Ола, 1953 / Архив МарНИИЯЛИ. ЛД №72. 31 с.

Письмо В.А. Оборину от неустановленного адресата (Лена) от 13.11.1971 / Архив Камской археологической экспедиции ПГНИУ. 2 с.

ПОКМ 20712. Оборин В.А., Р.Чубарова и неизвестный молодой человек на маршруте разведки по Верхнекамью. Фото / Архивный фонд археологов Прикамья. ПОКМ 20712/416, 419, 423.

Халиков А.Х., 1957. Раскопки Аккозинского могильника и стоянки // Отчет Марийской археологической экспедиции за 1956 г. Йошкар-Ола, 1957. / Научно-рукописный фондМарНИИ. Д. № 80.

Чубарова Р.В., 1952. Археологическая экспедиция 1952 г. Материалы /Научно-рукописный фондМарНИИ. Д. № 140.

Архипов Г.А., Никитина Т.Б., 1993.Атлас археологических памятников Республики Марий Эл. Вып. 2. Йошкар-Ола, 1993.152 с.

Бадер О.Н., 1953. Очерк шестилетних работ Камской археологической экспедиции (1947-1952) // Ученые записки Молотового государственного университета. Том IX, вып.3. Харьков, 1953. С.3-88.

Борисова В.Г., 2009. Коллекция археологической литературы в фондах Сахалинской областной научной библиотеки// Вестник Сахалинского музея. – Южно-Сахалинск, 2009. -№16. С. 172-179.

Мельникова О.М., 2003. Пермская научная археологическая школа О.Н. Бадера (1946-1955 гг.). Материалы и исследования Камско-Вятской археологической экспедиции. Том 7. Ижевск: УдГУ. 2003. 183 с.

Мельникова О.М., 2003а. Свердловская научная археология школа В.Ф. Генинга (1960-1974 гг.). Материалы и исследования Камско-Вятской археологической экспедиции. Том 9. Ижевск: УдГУ. 2003. 194 с.

Никитин В.В, 2007. Отдел археологии МарНИИ и его сотрудники// Проблемы первобытной и средневековой археологии Волго-Камья. 50 лет Марийской археологической экспедиции. Йошкар-Ола, 2007.С. 121-141.

Чубарова Р.В., 1953. Археологические памятники на территории Горномарийского района Марийской АССР// Ученые записки МарНИИ. Вып. V. Язык, литература, история. Йошкар-Ола, 1953. С. 177-196.

Чубарова. Р.В., 1953а. Археологическая экспедиция МарНИИ 1953 года// Ученые записки МарНИИ. Вып. V. Язык, литература, история. Йошкар-Ола, 1953. С. 285-291.

ГАПК – Государственный архив Пермского края

КАЭ – Камская археологическая экспедиция

ЛО ИА АН – Ленинградское отделение Института археологии Академии наук

МарНИИЯЛИ – Марийскийнаучно-исследовательский институт языка, литературы и истории