Невский, Владимир Иванович (1876-1937

Зеленов М.В.

Историк и политический режим, наука и карьера… Многие ученые ХХ века по-своему отвечали на вопросы, поставленные жестокой действительностью. Кому-то приходилось идти на компромиссы не только с властью, но и с собственной совестью. Пример Владимира Ивановича Невского, замечательного историка, профессионального ревоолюционера, математика и химика, романтика по натуре, весьма примечателен.

Феодосий Иванович Кривобоков (настоящие имя и фамилия Невского) родился 2 (3) мая 1876 года[1] в Ростове-на-Дону в семье богатого купца. Прадед – из вольных казаков, один дед был николаевским солдатом, другой – домовладельцем. От отца к Феодосию передалась увлекаемость, азартность и неутомимая энергия. От матери он впитал отзывчивость, чуткость, доброту, демократизм.

После смерти отца на руках неработающей матери оказались четверо детей (трое братьев и сестра). Чтобы не быть в тяжесть семье, Феодосий Кривобоков, после окончания 6-ти классного городского училища, самостоятельно подготавливается к поступлению в гимназию и поступает в нее в 1894 г. в 5 класс. Два последующих года он подрабатывает гувернером у фабриканта-миллионера и заниемается с сыном пастора (что дало возможность хорошо выучить немецкий язык). Одновременно с этим Феодосий организовывает кружок саморазвития, в котором читались Белинский , Добролюбов, “Колокол” и т.п. а также знакомится с подпольными организациями Ростова-на-Дону и нелегальной народнической и народовольческой литературой. “Еще на заре туманной юности, – вспоминал в 20-е годы Невский, – в Ростове-на-Дону, начиная пропаганду с рабочими (а это было в 1895 г.)… приходилось пользоваться той самой “Хитрой механикой”, которая среди всех народнических брошюр и среди рабочих народников пользовалась наибольшей популярностью”.[2]

Самостоятельно подготовившись, Феодосий Невский поступает в Московский университет на естественнное отделение физико-математического факультета в 1897 г., с осени 1906 по 1908 г. продолжает учебу на математическом отделении физико-математического факультета в С.-Петербургском университете,[3] а заканчивает учебу в 1910-1911 г. в Харьковском университете по специальности физическая химия. Получив диплом первой степени, Невский остается при университете как внештатный, а потом штатный лаборант и ассистент по кафедре физической химии, читает лекции по физике и является членом Харьковского физико-химического общества.[4] Это естественно-научное образование сказалось в исторических штудиях Невского позднее как склонность к систематизации, классификации, сбору всех частностей и мелочей, а главное – в диалектическом подходе к объекту исследования.

Перерывы в учебе были вызваны участием Невского в нелегальных социал-демократических организациях, за что он исключался из университетов, подвергался арестам, тюрьмам (в которых он изучал историю философии и естествознания) и ссылкам. Уже в 1897 г. будущий историк РСДРП принимает активное участие в организации подпольной социал-демократической группы в Ростове-на-Дону, в Москве он создает социал-демократическую организацию, наладив позднее связи с МК, в том числе с сестрами Ленина. Молодой студент Кривобоков печатал на гектографе статьи “преступного содержания” для журнала “Рабочее слово”.[5] После ареста он был выслан в 1901 г. в Воронеж, где опять-таки создает новую социал-демократическую организацию, спорящую со старой (которую возглавляли “экономисты” Махновцы) за звание Воронежского Комитета. В начале ноября 1904 г. он выезжает в Женеву, где встречается со многими старыми знакомыми (например, М.С.Ольминским), знакомится с Плехановым, Мартовым, Засулич и многими другими социал-демократами, прежде всего с Лениным. “Не знаю как на кого, – писал Невский позднее, – но меня Ленин поразил еще при первой встрече, в 1904 г. за границей вот именно этой чертой неугасимой, именно “страстной”, как выражается Н.К.[Крупская] любви к людям.”[6] “Спица” (такое прозвище получил ростовский революционер от Крупской) был направлен Бюро Комитетов Большинства в Россию с заданием агитировать за III съезд партии. Показав себя отличным организатором и агитатором, после участия в Таммерфорской конференции в декабре 1905 г. Невский уже не возвращается в провинцию, а остается работать в столице, где был введен в состав ПК и Военной организации ПК. В 1906-1908 гг.он занимался вместе с Г.Е.Зиновьевым партийной работой в Московском районе, а также за Невской заставой, именно тогда будущий историк взял себе псевдоним “Владимир Невский”. Там же он участвует в работе издательства “Зерно”, организованном М.С.Кедровым, в нелегальном издании и распространении сборника “За 12 лет” Ленина.

После ареста и тюрьмы, Невский уезжает в 1910 г. в Харьков, где восстанавливает большевистскую организацию, тесно сотрудничает с “Правдой”. Поэтому он и назначается в октябре 1912 г. в “тройку” (Невский, Свердлов, Сталин), ответственную перед ЦК за ведение литературных и хозяйственных дел гезеты. Невский избирался на Пражскую конференцию (арестован в дороге), на Краковское совещание (опоздал), но вскоре после него был кооптирован в Русское Бюро ЦК. Его работу как профессионального пропагандиста и организатора ценили как Ленин, так и рядовые революционеры, все отмечали в нем порядочность и человечность.

7 (21) марта на заседании ПК было решено вызвать В.И.Невского из Екатеринбурга, где он был в ссылке, для работы в Военной комиссии, и уже 8 марта он выехал в Петроград. Будучи кооптированым в ПК Невский сразу же включается в важнейшее дело партии: создание Военной организации при ПК, а потом и ЦК РСДРП(б). Он является одним из признанных руководителей Военки, членом ее президиума, недаром его ближайший друг Н.И.Подвойский назвал Невского “кумиром солдат”. Активное  участие Невский принимал в событиях июльских дней и в Октябрьской революции.

Революционная деятельность наложила на исторические воззрения будущего историка большой отпечаток. Это касается не только его научных интересов (они лежали в области революционого движения второй половины Х1Х в., истории РСДРП и первой российской революции), но и в том, что он подходил к решению многих научных проблем как марксист и большевик. Знакомство Невского со многими рабочими-революционерами определило и его позицию в вопросе о стихийности рабочего движения и его относительной самостоятельности от партийного влияния, в вопросе о роли рабочих лидеров в революционном движении 60-90-х годов Х1Х в.(и, следовательно, в вопросе о генезисе РСДРП), и особенно в 1905-1907 гг.

Интерес к исторической науке возник у Невского еще в годы студенчества, что, вероятно, связано с его близким знакомством с В.П.Волгиным и С.В.Бахрушиным. Но проявлялся этот интерес лишь в литературной и публицистической форме, знание истории служило подсобным материалом для пропагандиста-большевика. Так, в 1905-1907 годах в выступлениях перед рабочими молодой революционер говорил об опыте Великой Французской революции и сравнивал ее с 1905 годом, в статьях 1910-1913 гг. он также упоминал о событиях первого года революции. В буре 1917 г. в брошюре “Уроки революции 1848 г.”, в статье “Ждать нельзя” и ряде других Владимир Невский продолжал обращаться к урокам российской и европейских революций, к истории РСДРП, но не только как историк, а как политик.[7]

Сразу после революции Невский стал заместителем наркома путей сообщения (а потом и наркомом),[8] весной 1919 г. он создает Отдел ЦК по работе в деревне[9] и возглавляет его до февраля 1921 г. Одновременно с этим Невский был заместителем Председателя ВЦИК, членом редколлегии Госиздата и т.д.

Годы гражданской войны, начало 20-х  – время драматической и яростной идейной борьбы как внутри большевистской партии, так и межпартийной. Естественно, что правящая партия, а прежде всего Ленин, делали все возможное, чтобы идеологически оправдать свою власть и воспитать новое поколение партийцев на марксистской основе. Для этой работы привлекались старые проверенные большевики, имеющие опыт не только пропагандистский и агитаторский, но и организаторский. Одним из них был и Невский. В июле 1919 г. его назначают ректором Комунистического университета им. Я.М.Свердлова. Там он составляет програаму не только по естествознанию, но и программу курса “История рабочего движения в России” и читает, кроме него, лекции по философии и истории РСДРП. Эти лекции сложились под влиянием книг Ленина, Н.Батурина и были, в определеленной степени умозрительными, хотя начинающий преподаватель и старался использовать всю имеющуюся к тому времени литературу по теме. Б.М.Кедров так вспоминал об этих лекциях: Невский “много говорил о Ленине, о его деятельности как вождя партии и революции, о его научных трудах. Помню, один раз, отклонившись от основной темы своей лекции, В.И.Невский стал рассказывать нам о том, как держится Ленин на трибуне во время своих выступлений, каковы типичные для него жесты и позы. При этом Невский сам так увлекся, что пытался иллюстрировать свой рассказ жестом…”[10]

Он привлекался также и для написания философских работ. Так, например, известно, что Ленин просил его написать статью против последних работ А.Богданова специально для переиздания своего “Материализма и эмпириокритицизма”, которую сам отредактировал. Статья Невского “Диалектический материализм и философия мертвой реакции” была опубликована в приложении к ленинскому труду в 1920 г. и переиздана в т.ХIII 2-го и 3-го изданий сочинений Ленина. В этой статье Невский выступил против антимарксистского, на его взгляд, понимания Богдановым материи и конкретных задач науки в эпоху диктатуры пролетариата. Конечно, с точки зрения сегодняшнего дня видно, что некоторые идеи Богданова привели в дальнейшем к развитию системных исследований. Но тогда, при обострении идейного противостояния различных философских и политических школ, применялись разные методы борьбы и критики, и резкая статья против новых работ давнего соперника Ленина была необходима для борьбы и с идеалистическими воззрениями старой профессуры.

Эта статья вызвала возражение Бухарина, который считал, что тектология – это не эмпириомонизм, а Невский этого, как и всего остального, не понял в работе Богданова.[11] Ленин встал на защиту Невского.[12] Сам же Богданов в двух статьях постарался разобрать возражения Невского (От философии к организационной науке, О критиках “Тектологии”). В последней он выделяет 3 тезиса Невского: 1)невозможность найти законы ингресии при переизбытке голых схем в книге, 2)излишество новых терминов, 3)идеализм, который выражается в употреблении слов “элементы” и “комплексы” (надо признаться, что Невский приводит разные доводы, утверждая, что Богданов допускаяет идеалистические трактовки). Кроме этого, автор “Тектологии” настаивает на том, что тектология является не философией (которая изучает материю), а наукой, (которая изучает явления и закономерности).[13]

На фоне широкой борьбы, которая развернулась по вопросам методологии науки и философии в 20-е годы было вполне закономерно создание новых марксистких научных институтов, обществ и ВУЗов, активным работником которых и становится Невский. Так, например, он входил в Научное Общество Марксистов, [14] возглавлял подкомиссию в Истпарте по дооктябрьской истории партии и проч. Несколько раз выезжает в Петроград для организации работы местного Истпарта и знакомством с Историко-революционным архивом. Первый опыт его архивной работы относится именно к сентябрю-ноябрю 1920 г. Поиски в архивах вылились в ряд работ, которые вызвали отклик участников событий. Это относится в первую очередь к исследованию “”Южно-русский рабочий союз” в городе Николаеве в 1897 г.” , которое можно считать первой биографией Троцкого. Троцкий в письмах уточнил ряд биографических моментов и одобрил книгу, отклика другого участника Союза – Г.А.Зива Невский не знал (тот тоже положительно отозвался о ней, но также уточнил имена и фамилии упомянутых лиц[15]).

В 1921 г. проходила определенного рода кадровая революция, старые большевики постепенно стали вытесняться со всех постов новым поколением, воспитанным в годы военного коммунизма. Этот процесс задел и Невского. В письме к Ленину 5 июля тот жалуется, что его выкидывают из Свердловки: “Думаю, что причины значительно глубже, они не в рабочей оппозиции, которая рассеялась как дым и с которой я, как Вам известно, никогда целиком не солидаризировался, причины глубже и серьезнее…”[16]

Так или иначе, Невский был уволен из Свердловки (после чего его сослали на Кавказ, на котором он и застрял бы, если бы не заступничество М.Н.Покровского), и в сентябре 1921 г. на заседании Политбюро, а потом и Секретариата ЦК, по предложению Г.Е.Зиновьева было решено отправить его в Петроград для работы в Губкоме и налаживания деятельности Питерского Истпарта. Видимо, тогда же опальный революционер и администратор получает задание от Заведующего Истпартом М.С.Ольминского написать большевистскую историю 1905 г. Это задание совпало с внутренними интересами Невского. С этого момента начинается систематическая работа в петроградских архивахх, знакомство и сотрудничество с С.Н.Валком, А.А.Шиловым, С.Ф.Платоновым и другими историками и архивистами старой школы, от которых Невский перенял методы работы с документом. Именно поэтому Невский был единственным большевиком-историком, который прошел такую школу археографического мастерства. Не случайно в июне 1923 г. семинар в Истпарте по методологии истории его руководитель – Невский – открыл лекцией об историческом источнике.

Взгляды Владимира Ивановича на работу с документом практически не менялись всю жизнь. Отличие его подходов от воззрений и практики других большевистских историков состояло в привлечении самого широкого круга источников различного происхождения. Бывший революционер ленинской школы не только использовал, но и стремился опубликовать документы из жандармских архивов, воспоминания и письма меньшевиков, официальные документы царсколго правительства. Кроме этого, начинающий историк собирал и обрабатывал устную историю: в Петрограде он устроил и застенографировал несколько вечеров-воспоминаний участников и активистов гапоновскогго движения. Именно это событие и послужило одной из причин изгнания Невского из петроградского испарта петроградским губкомом партии. Все собранные документы, в том числе большевистского происхождения, Невский подвергал , как правило, тщательному анализу и сопоставлению, после чего уже делались выводы о достоверности и ходе какого-либо события. Даже в начале тридцатых годов в одной из лекций Невский призывал студентов не верить публикующимся стенографическим отчетам партийных форумов.[17] Но при этом он всегда повторял тезис о необходимости классового подхода к источникам, и о том, что только самостоятельная работа с документом позволит развить мышление у учащихся.

В 1921-1923 годах Невский много писал о методологии истории[18] и естествознания[19], о философских проблемах[20]. Во всех этих работах, многие из которых уже анализировались в советской историографии,[21] Невский, как мы уже видели в его статье против Богданова, защищает материалистическое понимание исторического процесса, ратует за марксисткую методологию исследования, но при этом, иногда, сам опускается до примитивизации некоторых положений марксизма. В эти же годы он всеми силами стремится создать и новую высшую школу, которая будет воспитывать новое поколение марксистов, и только марксистов (которыми, по мнению многих, были только большевики). Для этого ставится цель перековать старую профессуру, приспособить ее к новым задачам, поставленным перед нею государством диктатуры пролетариата. И Невский активно участвует в создании Красной и Левой профессуры в Петрограде, будучи там уполномоченым Наркомпроса. Выступая перед студенчеством и левой профессурой с докладом о задачах высшей школы, Невский говорил: “Сумейте создать из того хаоса, который вы имеете перед собой, стройное, красивое здание пролетарской культуры… Легко победить винтовкой, а вот сумейте победить в идеологической борьбе.”[22] При этом Невский держится достаточно независимо с губкомом и с самим Зиновьевым, отказывается от участия в каких бы то ни было партийных политических интригах. В марте 1922 Невский писал: “Я сам был в рядах рабочей оппозиции и теперь не собираюсь ни каяться, ни приниматься за чистку партийных сапог карьеры-ради, ни лягать поступивших неправильно товарищей. Рабочая оппозиция осуждена 10-м съездом партии, постановление съезда обязательно для всех нас и, стало быть, поднимать опять борьбу на радость нашим врагам есть величайее преступление”.[23]

Несмотря на огромную загруженность чисто административными делами, Невский все же ведет кружок по истории партии в Петрограде и занимается в архивах. Он публикует статьи по истории январского движения в 1905 г., которые являются до сих пор прекрасным источником по истории революции и используются как в российской, так и зарубежной историографии. Это были первые работы по библиографии гапоновского и революционного движения 1905 г., первые статьи, построенные почти исключительно на архивных материалах.

В ноябре 1922 г. постановлением Оргбюро ЦК было решено отозвать Невского в Москву для работы над книгой по истории партии, что дало возможность петроградскому губкому в апреле 1923 г. назначить на должность Заведующего Петроградским Истпартом другого товарища.[24]

Следствием этого было то, что редактором детища Невского – первого историко-документального журнала “Красная летопись” – стал Э.Э.Эссен и журнал отказался от идеи печатать самые разннобразные документы, материалы и воспоминания по истории ревоюционного движения, выпуск уникального многотомного биографического “Словаря социал-демократов”, который предпринял Невский в Петрограде был остановлен (т.к. туда входили биографии не только большевиков, но и меньшевиков), подготовленный том биографий “Предатели и провокаторы” так и не увидел свет. А в октябре 1923 г. Ярославский обвинил Невского в том. что тот, зная об антипартийной группировке накануне ХII съезда партии, не донес об этот в ЦКК. Поэтому Невскому пришлось уйти из Бюро Общества старых большевиков. Этот факт, а также ухудшившиеся отношения с М.С.Ольминским привели к тому, что тот в ноябре 1923 г. предложил Невскому уйти с руководящей работы в Истпарте. Поскольку Невский отказался это сделать, то вскоре был найден повод и причина его оттуда удалить  – “антибольшевистские ошибки” в его исторических работах.

В январе 1924г. Ольминский отказался печатать статью Невского о событиях в Баку в 1905г.,[25] обосновав этот шаг принципиальными (т.е. идеологическими) разногласиями. Возмущенная таким поведением Истпартовского руководства А.И.Ульянова-Елизарова писала Ольминскому: “И я Вам сказала в ответ на обвинения во влюбленность в Невского, что “своими нападками ЦК может вогнать во влюбленность”.[26] Следующий скандал разразился в марте 1924 г. К этому времени вышел сигнальный экземпляр написанного Невским 1-го тома “Очерков по истории РСДРП” (40 п.л.). М.С.Ольминский потребовал снять с обложки гриф Истпарта, остановить выпуск книги и не включать в издание хвалебного предисловия Лепешинского на основании некоторых неточностей и фактических ошибок Невского. Ольминский и его заместитель М.А.Савельев обратились в редакции газет с просьбой напечатать заметку о непричастности Истпарта к творению Невского. В то же время Ольминский запретил издавать и подготовленный Невским сборник “Пролетарская революция на Дону (1905 год в Ростове-на-Дону)”, т.к. там Невский неправильно трактует работы Ленина и часто цитирует меньшевистскую “Искру”. Одновременно с этим Ольминский просил Оргбюро ЦК отстранить Невского от работы в Коллегии Истпарта (что и было сделано после того, как конфликт Невского с Ольминским разбирался в Секретариате ЦК).

Нападки Ольминского на книги Невского продолжались. Так случилось со сборником “Революция и ВКП/б/ в материалах и документах” (т.3), который вышел под редакцией и с предисловием Невского в марте 1924г. и был посвящен первой российской революции. В эту хрестоматию были включены статьи разных авторов и самого Невского. М.Ольминский просмотрел это издание и оставил следующую резолюцию: “Ликвидаторов и меньшевиков безусловно выбросить.”[27] И далее сам указал в оглавлении, что нужно выбросить: зачеркнул статьи Маевского, Каутского, Люксембург, Маслова, Кольцова, Троцкого а также практически все статьи Невского. Но Невский продолжал демонстрировать свое внимание (и даже любопытство) к небольшевистким источникам по истории 1905г. В качестве примера мы можем привести сборник документов и воспоминаний, подготовленный им о восстании на броненосце “Потемкин” и его вводную статью, которая была написана в 1923г., а опубликована в 1924г. В ней Невский широко использует всякого рода документы (в том числе анархисткие, эссеровские, меньшевисткие), именно поэтому картина, нарисованная им выглядела объемной и живой.[28] Немецкий исследователь Натан Штейнбергер в одном из писем автору этой работы обратил внимание на то, что С.Эйзенштейн, снимая свой фильм “Восстание на Потемкине” основывался прежде всего на этом сборнике воспоминаний, выпущенном Невским, “…причем среди них, – продолжает Н.Штейнбергер, – особую роль при составлении сценария играло описание проишествий Фельдмана, публикация которого было поставлено Невскому в упрек, поскольку вопреки официальной версии, по которой восстание на Потемкине было делом исключительно большевистких активистов, тут оказались и меньшевики и бундовцы (к последним относился и Фельдман).”[29] К этому письму мы должны добавить, что доказательств нападок на Невского, связанных с этим сборником у нас нет, но имея ввиду предшествующий материал, мы допускаем, что свидетельство Н.Штейнбергера можно рассматривать как отголосок реального факта.

Перед тем как разобрать взгляды Невского середины 20-х годов на историю РСДРП и рабочее движение 1905 года, надо сказать, как были встречены его работы. Следует сказать также и о его практической деятельности. На “Очерки по истории РКП” и “История РКП(б). Краткий очерк” (вышла осенью 1925г.) появилось много рецензий, в которых давалась как положительная, так и отрицательная оценка этим книгам, развертывалась полемика с Невским по ряду вопросов. В нашей историографии эта дискуссия частично рассматривалась.[30] Необходимо лишь добавить, что дискуссия не ограничилась полемикой рецензентов с Невским, а расширилась и охватила не только вопросы периодизации и источниковедения, но более широкий круг проблем. Кроме этого, критика Невского велась на более низком уровне, чем были написаны его книги: в них Невский достаточно четко изложил свою оригинальную концепцию истории РСДРП, а критика отмечала лишь фактические неточности и действительно неудачные формулировки. В-третьих, рецензии уже в это время стали выполнять роль рычага, которым управлялась историческая наука, в них видна и позиция партийного руководства.

“Очерки по истории РКП” вышли в тот момент, когда завершилась очередная кампания против Троцкого, а в них достаточно подробно рассматривалась его деятельность и был помещен его портрет (при всем том, что Невский отрицательно относился к этому человеку и в 1925 г. отказался от его предложения войти в коалицию с ним). Имя Сталина упоминалось только дважды в перечне социал-демократов Кавказа, а Зиновьев и Каменев названы лишь как авторы (неудачных) книжек по истории партии.[31] Троцкий полагал позднее,[32] что разносная критика Невского связана с тем, что он резко отрицательно отозвался о книге В.М.Молотова, в то время члена Оргбюро и секретаря ЦК РКП(б).[33]

Невскому удалось издать, несмотря на противодействие Ольминского, второе издание 1-го тома “Очерков”, но второе издание “Истории РКП(б). Краткий очерк” не получилось. К концу 1925 г. относится завершение работы Невского над вторым томом “Очерков”, который охватывал период от 1 до 2 съезда РСДРП (18 п.л.). Но этот том не был издан ни тогда, ни позднее, несмотря на все усилия Невского. Этому противостояли незримые непреодолимые силы. Н.Штейнбергер со слов Невского пишет о том, что это произошло потому, что Невский не выполнил некоторых рекомендаций, содержащихся в документах ЦК РКП(б), посвященных 25-летию партии. Кроме этого, стоит отметить, что готовящийся Невским в 1924-1925 гг. трехтомник (!) по истории 1905 года (с двумя томами приложений) так и не появился в печати. Это было связано не только с тем, что он не успел полностью подготовить материал к печати, но и с отрицательным отношением истпартовского руководства к исторчисеким штудиям Невского. Хотя в 1924-1925 гг. он был привлечен к работе в зрелищной и литературной подкомиссиях Всесоюзной юбилейнок комиссии при ВЦИК по празднованию юбилея 1905 г. Но от научной работы в Истпарте его оградили, переведя сначала на более нейтральную работу  на работу в Третьяковскую галерею, а в начале февраля 1925 г. директором Всесоюзной Библиотеки им. В.И.Ленина в Москве.

Теперь нам необходимо рассмотреть взгляды В.И.Невского на историю революционного движения в России, изложенные им в работах 20-х годов.

В 1917-1921 гг., до настоящей работы в архивах, Невский, опираясь прежде всего на свой жизненный опыт профессионального ревоолюционера, писал о самостоятельных теоретических и практических поисках рабочих, подчеркивая их независимость от революционной интеллигенции. После 1921 г. он чаще проводит ленинскую мысль, что социал-демократическое сознание привнесено в рабочую среду “извне”. И рождение социал-демократии Невский рассмартивает прежде всего как результат развития мысли.

На протяжении “Очерков по истории РКП” Невский делает как бы срез на стволе развития революционной теории: 20-е годы – декабризм[34], 40-е – петрашевцы, 60-е – народничество,[35] 80-е – социал-демократия, марксизм. Возникновение марксизма в России он рисует как результат двух параллельных процессов: 1) рождение социал-демократической мысли в России отчасти самостоятельно, отчасти под влиянием той пропаганды, которую вели революционеры, знакомые с сочинениями Маркса и Энгельса; 2) проникновение марксизма в Россию из-за границы, через немецких социал-демократов и группу “Освобождение труда”.[36]Оба эти источника возникают из одного источника – кризиса народничества. Это положение Невского, которое он развивал во многих работах, перекликается с ленинской мыслью, что в 90-е годы в России “марксизм, как направление, стал шириться, идя навстречу социал-демократическому направлению, значительно раньше провозглашенному в Западной Европе группой “Освобождение труда”.[37]

В самой России рождение социал-демократии явилось результатом также двух процессов, которые оформились еще в период ее “предистории”, в 60-70-е годы. Эти процессы в революционной теории связаны с изменением социально-классовых структур общества, эволюцией народнической идеологии и рождением политического сознания у рабочих, формированием у них своей програмы отчасти под влиянием народников, отчасти самостоятельно и в противовес последним.[38]

В эволюции народников Невский (вслед за Лениным)[39] выделял два направления, одно из которых привело к либерализму, другое – к пролетарсому соционализму. В этом Невский не видел жестокой предопределенности, наоборот, он рассматривал данные процессы скорее как тенденции развития взглядов народников. Одно их крыло – народовольцы, отражая интересы мелкой буржуазии, эволюционировало, меняя формы, к буржуазным демократам, либералам, эсерам, “экономистам” и частично к социал-демократии, к меньшевикам. Другое крыло – чернопередельцы[40] – сближалось с рабочим движением и, отражая его интересы, проделало эволюцию к социал-демократии, пролетарскому социализму.

Подход к эволюции народничества как к тенденции развития позволил Невскому избежать “модернизации” отдельных положений народников (приписывание им большевистских воззрений), что встречалось в литературе 20-х годов. Поэтому когда в 1930 г. Э.Б.Генкина упрекала Невского в том, что он проводит схему “от “Черного передела” к марксизму, от “Народной воли” к либерализму”, Невский открещивался от подобной примитивизации его работ.[41]

Второй процесс – пробуждение политического сознания в недрах рабочего класса – Невский рассматривал на конкретном архивном материале. При этом он ставил такие научные задачи, которых раньше не было в историографии: показать идейную и организационную преемственность в рабочем движении, раскрыть зависимость зрелости программ рабочих организаций от состояния рабочего движения, определить тип рабочего-революционера на разных этапах революционой борьбы. Главный его вывод исследования российского рабочего движения 70-х годов состоит в том, что оно выдвигало таких представителей рабочего класса, которые сначала при помощи интеллигенции, а потом самостоятельно вырабатывали социалистические идеи и пропагандировали их. Роль этой рабочей интеллигенции состояла в том, что она, эволюционизируя к марксизму быстрее, чем интеллигенты-народники, создала почву для массового социалистического рабочего движения в 80-е годы.[42]

Показателями такой эволюции, как бы переломными точками развития сознания рабочих являются программы их организацмий. Поэтому Невский большое значение придавал анализу программ Д.Благоева, М.Бруснева, Г.В.Плеханова, П.Точисского и др. Главный вывод Невского верен и сегодня, несмотря на то, что источниковая база современных работ неимоверно богаче его: программы 1883-1894 гг. носят переходный характер от народничества к марксизму.[43] Таким образом, Невский детально проанализировал рождение социал-демократии как единый, хотя и диалектически противоречивый и сложный процесс. Большой вклад Невский внес и в изучение группы “Освобождение труда”,[44] и его многолетние исследования вылились в огромный труд,[45] статистический и справочный материал которого актуален и поныне.

Само рождение социал-демократических кружков шло двояким путем: в результате усилий интеллигенции или же самих рабочих, которые уже были подготовлены к этому революционной интеллигенцией. Роль рабочих-революционеров 80-90-х годов в создании РСДРП заключалась в том, что им удалось не только организовать рабочие кружки, но и заменить в них народническую тактику на социал-демократическую и поставить вопрос о создании единой социал-демократическойц партии (Брусневская группа).[46]

Вклад Невского в изучение второго периода истории социал-демократии (1894-1898 гг.) весьма значителен. И прежде всего он состоит в увеличении источниковой базы исследуемого периода. В начале 1923 г. Невский нашел текст Ленинской работы “Что такое “друзья народа” и как они воюют против социал-демократов”, а в 1924 г. передал в Институт Ленина один из списков ленинского проекта программы РСДРП, написанный в 1896 г., который и опубликовал со своим предисловием.[47] Неизвестно, насколько продвинулась работа Владимира Ивановича над биографией Ленина в 8-12 п.л. и исследование “”Союз борьбы за освобождение рабочего класса” и Ленин”, но к изучению жизни и творчества Ленина он возвращался не раз.[48] Но Невский обращал внимание и на другие вопросы истории этого периода, например, на переписку Николая II.[49]

Периоду 1898-1903 гг. (особенно вопросам идейной борьбы внутри РСДРП) был посвящен второй том “Очерков” Невского, который был переделан в конце 20-х годов, но так и не появился в печати. В начале 20-х годов появлялись в основном реконструктивные работы Невского, посвященные первому съезду РСДРП,[50] но к середине 20-х годов оформился и широкий взгляд на проблему и расширилась источниковая база[51]. К сожалению, тектстуально этот том невосстановим (его рукопись исчезла во время ареста Невского в 1935 г.), но концептуально он достаточно ясен, поскольку его внутреннее содержание отразилось в особенности периодизации Невским истории партии. РСДРП рождалась в 1898-1903 гг. 1 съезд, считал Невский, означал формальное создание партии, он как бы завершил сложный процесс перехода отнароднических кружков к социал-демократическим,[52] реальное оформление партии произошло лишь на 2-м съезде. Партия большевиков рождалась в 1903-1905 гг: на II съезде закончилось идейное формирование большевизма (который, считал автор, как одно из течений социал-демократической мысли подготавливался с 1894 г.[53]). Организационное же оформление большевизма, по мнению Невского, было завершено только на III съезде РСДРП (этот процесс начался в 1903-1904 гг).

Что касается борьбы революционного направления социал-демократии против “легального марксизма” и “экономизма”, которые нашли поддержку в рабочем движении, то Невский, анализируя последствия притока крестьян в город и закономерности развития революционного сознания, приходит к следующему выводу: “Но как развитие всего современного общества совершается скачками, так и борьба и объединение пролетариата и сознание самого пролетариата движется не по прямой, а претерпевает то эпохи упадка, то эпохи развития.”[54] Постановка этого вопроса и попытка его решения на материале 1900-1905 гг. является важным вкладом Невского в историографию.

Невский исследовал последствия раскола в РСДРП и его влияние как на состояние дел в партии, так и на широкое рабочее движение. Он с одинаковым вниманием прослеживал действия и большевиков и меньшевиков, но при публикации книги “Третий съезд партии” материал по истории меньшевизма был изъят.[55] Невский указывает на объективные причины раскола в партии: намечающийся раскол в рабочем классе, его растущая социальная дифференциация, разница в интересах и взглядах различных социальных слоев рабочего класса (и трудящихся вцелом) определили две тактики социал-демократии в революции. Это привело к борьбе двух частей РСДРП между собой. Межпартийная борьба накануне и в годы первой революции нанесла огромный урон рабочему движению, ослабила влияние РСДРП на рабочих, внесла организационую путаницу и дезорганизацию в рабочее движение. Таким образом, Невский пытался показать взаимообусловленность и взаимовлияние партийного и рабочего расколов, что и является ценным в его работах. Влияние межпартийной борьбы проявилось хотя бы в том, что вместо РСДРП Гапон смог объединить питерский пролетариат и после трагических событий 9 января социал-демократия долго (в ряде мест до декабря 1905 г.) не могла взять движение в свои руки.[56] Использование меньшевистских источников было одним из компонентов, делавших работу Невского оригинальной среди большевистской историографии, а стремление объективно показать состояние социал-демократических организаций сделало его монографии широко используемыми на Западе.[57]

Выделение в качестве объекта исследования переростание стихийности в сознательность в рабочем движении 1905 г. известным историком В.И.Невским представляет большой интерес. Он считал, что рабочее движение было стихийным

Но во всех обобщающих оценках он приписывает роль внесения сознательности в рабочее движение только РСДРП, хотя конкретный материал, приводимый им, говорит о том, что эту же функцию выполняли Бунд и СДКПиЛ, организуя во многом лучше и эффективнее рабочих на борьбу.

При рассмотрении вопроса о влиянии партии на рабочее движение Невский обязательно учитывает два момента: объективный уровень развития форм рабочего движения и уровень энергии у рабочих. Если рабочее движение не достигло определенного уровня, то большевики могли делать что угодно, но движение не стало бы от этого развиваться дальше, хотя при других условиях малой степени влияния РСДРП было достаточно, чтобы движение приобрело политический характер. Такое же значение играет и энергетика революционного движения (летом в Ростове-на-Дону партийная организация не знала как подойти к массе, раскачать её, но осенью случайный толчок вылился в всплеск “революционного экстаза”, в результате которого был создан Ростовский Совет).

Рассматривая РСДРП как внешнюю силу по отношению к рабоченму движению в 1905 г., Невский показывает, что ни меньшевики, ни большевики не поняли сначала роли Советов как органов восстания и власти, хотя они ( иногда даже с эсерами, Бундом и анархистами) участвовали в их создании. Невский не принимал тезис о том, что Советы повсеместно рождались при главенствующей роли Социал-демократии.[58] Невский на конкретном материале показывает, что Советы являются прежде всего рпорождением объективного хода развития форм пролетарской борьбы от стачки к восстанию, они являются продуктом творчества масс, и только иногда появлялись под влиянием партийной инициативы.[59] В связи с ролью эсеров, меньшевиков и большевиков в Советах, Невский ставит вопрос о двух типах Советов: Московском (погиб во время восстания, будучи боевым соглашением социал-демократии с революционной демократией, он находился под влиянием большевиков, был органом восстания, проводил революционную тактику и был в некоторой степени органом власти) и Петербургском (под влиянием меньшевиков и не орган восстания). Невскйи рассмотрел и влияние Советов (и всего рабочего движения) в 1905 г. на РСДРП: партия изменила свою тактику и организационое строение (появилось выборное начало). Кроме этого, в 1917 г. партия поняла, что такм, где ее авторитет мал, без Советов она не сможет поднять массы на восстание.

Развитие стачечного движения в 1905 г. – один из самых разработанных Невским сюжетов. Он большое внимание уделял изучению причинно-следственных связей стачки, определению экономических и политических ее сторон, диалектике и закономерностям его развития. Последее есть несомненный вклад ученого в разработку проблем истории 1905 г.

При изучении истории Советов Рабочих Депутатов Невский также поставил несколько проблем, которые попытался решить: определение факторов возникновения двух разных организаций (Совеетов и боевых организаций) из одних и тех же зародышевых форм; определение специфики тех стачечных комитетов, из которых образовались Советы; изучение условий, которые стимулировали или замедляли превращение зародышевых организаций в Совет и определяли характер и скорость эволюции ранних Советов в развитые органы восстания и власти.

Невский первый в советской историографии создал стройную систему эволюции Советов. Считая Совет Надеждинского завода зародышевой формой советской организации, он первым Советом считал Иваново-Вознесенский. Под эволюцией Советов Невский понимал сначала лишь изменение организационной структуры и выполнение функций органа восстания, позднее же он включает в это понятие еще три признака: 1)расширение функций государственной власти, 2)выпадение из Советов, которые являлись по сути коалицией революционных демократов, социал-демократов и революционных рабочих, первого звена, т.е. революционных демократов, под которыми он понимал не только эсеров, но и меньшевоков, 3)все больший охват Советами различных слоев населения и создание Советов солдатских и крестьянских депутатов. Эволюцию Советов Невский связывал прежде всего с углублением и развмитием стачки, с ее перерастанием в вооруженное восстание. Схема же развития Советов,[60] предложенная им выглядит таким образом: низший уровень развития – летние Советы Иваново-Вознесенска и Костромы, более развитый тип Совет получил в Москве в сентябре, в Петербурге в октябре месяце, но самый развитый тип Советов был создан в декабре в Сибири, в Красноярске и Чите. Надо сказать, что эта схема в том или ином виде существует и по сей день.

Невский решал вопрос о соотношении Советов и вооруженного восстания как двух форм развития рабочего движения. Роль восстания в эволюции Советов очевидна: Советы приобретали все более выраженные черты органов восстания и власти. И если Ленин писал о том, что Советы являются зачаточными органами власти и восстания, то историк показал, что они в ряде случаев были их полнокровными органами.

При изучении роли Советов в вооруженном восстании Невский поставил несколько вопросов: 1)каковы субъективные и объективные причины, приведшие к тому, что данный Совет стал органом восстания, 2)какие органы восстания были в тех местах, где не было Советов, 3)какие взаимоотношения складывались между Советами и другими органами восстания. При изучении первого вопроса Невский прежде всего обращал внимание на направленность партийной организации. Решая второй вопрос, Невский показал, что в ряде мест органами восстания были боевые стачечные комитеты, военно-революционные комитеты и партии (особенно на окраинах страны, где надобности в создании Советов не было). Из третьего вопроса Невский рассмотрел подробно только одну часть – взаимоотношение Советов и партий как органов восстания: в ряде мест партия использовала Советы для достижения своей цели (вооруженного восстания), в других случаях авторитет Советов превалировал над партиным. Поэтому Невский показывает, что нередко эти две организации сливались в ходе восстания.

Но если стачка, Советы и вооруженное восстание есть формы развития рабочего движения, то что же является его сутью? И Невский отвечает – перерастание стихийности в сознательность. И в этом свою неоднозначную роль сыграли социал-демократы, в том числе РСДРП, о чем мы уже говорили.

Особенностью взглядов историка на деятельность социал-демократов является то, что он больше ползовался терминами “социал-демократ”, чем большевик или меньшевик. Это вызвано не только стремлением навести глянец на историю,[61] а особенностью пересказа документов охранки и стремлением выделить то общее, что было в РСДРП и оттенить ее тактику по сравнению с другими партиями.

Само развитие революции, как указывал Невский , требовало создания единой партии, особенно в вопросах тактики. Этого соглашения и пытались достигнуть на IV съеде РСДРП. Хотя объединение было чисто внешним, формальным, Невский подчеркивал, что в 1906 г. партия вновь возникла как единая из двух разных ветвей РСДРП.[62] Попытка сохранить единство была продолжена на V съезде, но пропасть между двумя линиями в российской социал-демократии была столь очевидна, что большевики и меньшевики разошлись уже окончательно. И если в 1905-1907 гг. между ними шла в основном только идейная борьба, то в 1907-1911 г. – уже организационная, приведшая к фактическому оформлению двух партий. Изучая внутрипартийную борьбу этого периода Невский говорил о том, что меньшевики пытались воспользоваться разногласиями между большевиками по вопросам философии, чтобы углубить их и перенести на политическую почву, расколоть большевиков.[63] Но дело закончилось раскорлом с меньшевиками, который был санкционирован на VI (Пражской) конференции в 1912 г.[64] Невский не изучал подробно историю 1906-1917 гг, обясняя это достаточно откровенно: “…Малейшая попытка подойти к изучению этой эпохи нешаблонно влечет за собой неизбежные крики “ату его!” даже в том случае, если автор самый последовательный ученик Ленина”.[65]

В 1927 г. Невский предполагал быть на конференции историков в Осло с докладом “Успехи истории революционного движения за 10 лет”,[66] но его туда не пустили, а в 1929 г. он не смог выехать вовремя на русскую неделю в Берлине.[67]

В конце 20-х годов в подходах Невского произошли определенные сдвиги, которые повлияли на его понимание объекта и предметов исследования, изменили в некоторой степени его научные интересы. Это связано отчасти с развитием его как ченого, частично – с политическими изменениями, происходящими в стране. В программном выступлении на конференции историков-марксистов в 1928-1929 гг. он так сформулировал предмет истории партии: это “наука, которая, пользуясь методом исторического материализма, дает описание революционных и партийных явлений и стремится установить их историческую закономерность, в связи с историей России, СССР и со всей современной историей”.[68] В изучении истории 1905 г. задача также была несколько изменена: Невский подчеркнул мысль Ленина о диалектике развития стачки (и ее объективных причинах) и о стихийности рабочего движения в 1905 г., необходимость изучения которых была поставлена им во главу угла. Именно тогда он объединяет почти все старые работы, готовящиеся в неизданный трехтомник и издает две монографии “Рабочее движение в январские дни 1905 г” и “Советы и вооруженное восстание в 1905 г.”, которые и сегодня поражают свежим фактическим материалом и оригинальными мыслями. Практическая работа Невского в последующие годы шла в русле этого понимания истории партии и революционного движения. Прежде всего Невский исследует генезис революционного рабочего движения, обращается для этого к изучению 40-50-х годов XIX в.[69] Будучи с 1931 г. председателем секции Всесоюзного общества политкаторжан иссыльнопоселенцев по изучению революционного и общественного движения у народов СССР в XIX в. по 90-е годы, (где он возглавлял бригады по изучению 60-х годов и по изданию памятников революционного движения 60-70-х годов) Невский тщательным образом начинает исследовать революционное движение 60-70-х годов XIX в., в частности его зависимость от западноевропейской революционой мысли.[70] Особо слежует подчеркнуть, что он практически первый историк, открывший неизвестную дотоле организацию “Земля и Воля” 60-х годов.[71] Тогда же Невский опубликовал и рассказал о газете “Работник” середины 70-х годов.[72] Показателем изменения его взглядов на объект исследования являются такие работы: “Объективные условия эволюции народничества (реконструкция промышленности и рабочего движения 80-х годов)”,[73] “”Народная воля” и рабочие”[74] и др.[75] На основе найденного и обобщенного материала Невский пишет “Очерки из истории русской общественной мысли”, которые были готовы в 1932 г. В них был дан анализ связи рабочего движения 60-80-х годов с течениями общественной мысли тех лет. Но эта книга не была опубликована, как и его монография “Группа Благоева” (25 п.л.).

Надо сказать, что издание как монографий, так и документов было затруднено не только по техническим, но и по политическим причинам. Харктерным является письмо Невского 1932 г. начальнику Главлита Б.М.Волину: “В Облит представлены мемуары Б.Н.Чичерина (3-я часть) с моим предисловием. Т.Казаринова сообщила мне, что мемуары эти не м.б. напечатаны, т.к. они так ярко рисуют старый режим, что читатель, ознакомившись с книгой, воспылает любовью к царскому времени. Полагаю, что [Вы] уважаемый Борис Михайлович, устраните это смешное и курьезное препятствие.

Предлагаемая к изданию часть мемуаров блестящая иллюстрация выясняющая природу либерализма, прекраснейший документ, дающий в руки нашему исследователю богатейший материал для разоблачения либерализма.

Бояться издавать такие документы это по-моему, слишком низко ценить наших ком. ученых.”[76]

Опираясь на свои новые исследования, Невский возвращается к выводу, который он отстаивал еще в 1921 г, к идее самостоятельных поисков рабочими новых путей в революционной борьбе без помощи партии и интеллигенции. Вот как было сформулировано это положение в его методологическом докладе “Научные проблемы истории фабрик и заводов” (1933). Необходимо, говорил Невский, “рассмотреть рабочего как самостоят5льного творца своей собственной истории. Вот в каком смысле я, говоря о цитате, в которой Владимир Ильич говорил , что партия прозевала рабочее движение январских дней, что рабочие творили свою историю самостоятельно, без социал-демократии, и привел эту цитату,[77] чтобы показать, что пролетариат, предоставленый самосу себе, даже в такие времена, когда и партии не было (я говорю о 60-х годах), рабочий в результате развития производительных сил постепенно и довольно быстро превращался из пассивной силы в силу протестующую, сознательно организовал свою классовую мысль.”[78] Докладчик предлагал исследовать влияние РСДРП на это самостоятельное движение. Но, к сожалению, этот здравый и оригинальный тогда подход не мог прижиться в советской историографии.

Кроме научно-исследовательской работы в тридцатых годах Невский занимался и библиотечными делами. Именно он был инициатором строительства нового здания Ленинки, которая является лучшим памятником этому неутомимому любителю и знатоку книг.

22 января 1935 г. в “Правде” появляется последняя статья Невского “Гениальный вождь”, посвященная выходу ХХVI Ленинского сборника. Там не было ни строчки о Сталине! И гениальным вождем он не был назван, по мнению Невского им был только Ленин. Это было вопиющее нарушение партийного этикета. И это имело свои печальные последствия.

В середине января 1935 г. в Саратове были проведены широкие аресты вузовских преподавателей, объединенных мастерами НКВД в “троцкистско-зиновьевскую группу”. Как было выяснено, она была связана с “представителями блока Ломинадзе” и “антипартийной группой историка Невского в Москве”. На допросах выяснилось, что Невский “вел контр-революционные антипартийные беседы, всячески дискредитируя руководство ВКП(б), в частности тов. Сталина и Молотова, заявляя, что у руководства партии стоят мальчишки, которые в то время, когда творилась Октябрьская революция, стояли вне ее, не руководили ею. Невский указывал в своих беседах на то, что ветераны партии, в частности он – Невский – стоят не у руководства из-за того. что его отстранили от руководства по личным счетам и т.п.” Было указано, что в этих беседах принимали участие Парадизов, Анатольев, Зельцер и др. 2 февраля 1935 г. об этом было доложено Сталину. 6 февраля были проведены аресты учеников Невского и других историков, а он сам вызван в Партколлегию КПК и допрошен Шкирятовым и Ярославским. Отрицая все обвинения, Невский заявил, что в старое время люди после ареста, попав в тюрьму становились предателями и провокаторами. Но при этом он очень хвалил Парадизова и Анатольева. После повторного допроса 8 февраля Постановлением Партколлегии КПК при ЦК ВКП(б) Невский был исключен из партии с единственной формулировкой: “как участника групповых антипартийных разговоров, направленных против партии и ее руководства” (15.2.35. Протокол Партколлегии был переписан с формулировкой об антипартийной работе на протяжении ряда лет). О результатах допросов было доложено Л.Кагановичу. Одновремено с этим широким фронтом собирались показания против Невского. Были привлечены также показания Л.Б.Каменева, который год назад показал. что еще в конце 1933 г. Невский на редакционном совещании разразился речью “в защиту необходимости свободы мнений и свободы критики. Причем говорил так нелепо и с таким явным намеком. что кто-то ему мешает разрабатывать исторические вопросы с полной свободой, что вызвал возражения не только присутствовавших партийцев. но и ряда беспартийных”. Выяснилось, что еще в 1934 г. Невский предсказывал голод в деревне, распад колхозов и неэффективность колхозного строительства, держал на работе в библиотеке людей, настроенных антисоветски, вступался за репрессированных, рассказывал на митинге в библиотеке о смерти Куйбышева не так, как было в газетах, восхвалял народовольцев и декабристов. После публикации в “Правде” статьи о руководстве партии, Невский сказал одному товарищу в ответ на поздравления: “Каюсь. Не выдержал, слабый интеллигент…” В другой раз Невский заметил. что Сталин не внес ничего самостоятельного в развитие теории Ленина. Этого было достаточно для ареста. 19 февраля 1935 г. Невский был арестован.[79] Его архив вывозили на 2-х грузовиках: были изъяты 94 папки, не считая 2 тысяч листов разных документов, 700 листов переписки и рукописей, 24 автографов Ленина, фотографий… Вскоре был арестован и огромный архив Невского, хранившийся в его рабочем кабинете в Библиотеке (в основе своей он сохранился, оттуда пропали лишь несколько рукописей и материалы о Ленине). По обвинению в руководстве антипартийной группы с 1932 г. 5 мая 1935 г. Постановлением Особого Совещания при НКВД СССР Невский был заключен в исправительно-трудовой лагерь (Суздальский политизолятор, расположенный на территории бывшего Спасо-Ефимьевского монастыря) на 5 лет, куда ему, по сообщению дочери Невского, привезли 2 чемодана книг на русском, немецком и французском языках. В 1936 г. Ем.Ярославский в статье “Итоги процесса троцкистско-зиновьевского террористического контрреволюционного центра и исторический фронт” коротко и ясно изложил вину перед исторической наукой Невского и его учеников “особенно пытавшихся смазать и замолчать величайшую роль тов. Сталина, как гениального продолжателя великого дела Ленина.”[80]

В 1937 г. Невский вторично был привлечен к уголовной ответственности и перевезен из Суздаля в Москву. С начала апреля до начала мая он сидел на Лубянке. Один из его сокамерников вспоминал позднее, что Владимир Иванович рассказывал в камере об опыте большевистского подполья, о Ленине, и отговорил другого сокамерника от голодовки. В мае Невского перевели в Бутырки. Воспоминания о нем этого периода оставил Натан Штейнбергер.[81] В письме к автору этой работы (24.1.94) он вспоминал также, что Невский читал им в камере лекции по теории относительности Энштейна. 25 мая 1937 г. на закрытом судебном совещании Военной Коллегии Верховного Суда СССР слушалось дело Невского. На суде Невский отрицал свою вину и указал, что признательное показание на следствии было выбито из него насильно. И в последний день своей жизни он опять защищал своих учеников и говорил, что он несет за них полную ответственность. Не каждый человек будет вести себя с таким мужеством и благородством. Через час по статьям 58-8 и 58-11 Невский был приговорен к расстрелу. По приговору он был признан виновным в том, что с 1929 г. являлся активным участником антисоветской террористической организации правых, а в 1933 г. создал террористическую группу. 26 мая приговор был приведен в исполнение. В конце июня супруга Невского писала Ярославскому, что вину Невского им не говорят, но она думает, чтона него донес Ягода. 4 июля его семья была выслана в Даурский район Красноярского края, а в 1939 г. место ссылки было изменено на г.Киров.

Судьба книг Невского в России была трагична. 13 апреля 1938 г. Начальник Главлита (высшего цензурного органа СССР) послал в Отдел Печати ЦК ВКП(б) список репрессированных авторов с просьбой получить разрешение на изъятие их книг.[82] В этот список входил и Невский. Разрешение было получено и Приказом № 292 от 16 апреля 1938 г. Начальник Главлита  постановил изъять из книготорговой сети и библиотек общественного пользования все книги и брошюры, а также портреты врага народа В.И.Невского.[83] Это значило, что только в крупных библиотеках (как минимум областного значения) могли оставаться 1-2 экземпляра книг, которые переводились на режим “специального” (т.е. секретного) хранения. В сентябре 1938 – январе 1939 гг. специальными приказами изымались книги уже не самого Невского, а те, где он был редактором, составителем, автором предисловий[84]. В декабре 1938 г. из Главлита в ЦК ВКП(б) пошла очередная записка с предложением снять все предисловия Невского “в части художественной классической литературы”, и в январе 1939 г. такой список книг пошел на утверждение в ЦК.[85] Таким образом многое из творчества Невского было предано забвению, и прежде всего – его историко-партийная часть, поскольку после “Краткого курса истории ВКП(б)” никаких других кратких или полных курсов быть не могло, как не могло быть и других концепций исторического развития. зафиксированых в нем и в замечаниях товарища Сталина на учебники по истории СССР для школ. Само имя Невского также вымарывалось из истории. Так, например, статья о нем в Малой Советской Энциклопедии при ее переиздании исчезла, как и его подписи под разными статьями.

Но “рукописи не горят”…

В 1955 году появляется статья Оскара Анвайлера по истории 1905 года, в которой обширно цитировался Невский и приводились его взгляды на ряд вопросов, в 1958 г. этот же автор опубликовал книгу по истории Советов, в которой также использовал работы Невского.[86] С этого момента началось активное внедрение работ Невского по истории 1905 г. в западную историографию, интерес к нему как к историку и политику. Но и в российской историографии стали происходить некоторые сдвиги. Но они стали возможны только потому, что 1 июня 1955 г. Военная Коллегия Верховного Суда СССР прекратила дело Невского “за отсутствием состава преступления” и отменила приговоры 1935 и 1937 гг. 16 июня 1955 г. решением КПК при ЦК КПСС Невский В.И. был реабилитирован в партийном порядке. После этого только через 10 лет о герое нашего очерка заговорили вслух. Это был воронежский историк В.И.Чесноков[87] и старый друг и коллега Невского Э.А.Корольчук.[88] С этого года имя Невского начинает занимать достойное место в российской историографии.