Бородин О.Р. Человек и время (возникновение современной хронологии)

[3]

Мудрее всего время, ибо оно раскрывает все.

В истории цивилизации взаимоотношения человека и времени породили три проблемы: мировоззренческую (как осознавать время?), утилитарную (как им пользоваться?) и техническую (как его измерить?). Поэтому понимание, исчисление и измерение составляют три основные сферы контактов людей и времени.

Изучение их является предметом трех разных научных дисциплин: собственно хронологии, истории философии и истории техники, но в реальной жизни названные сферы культуры развивались и функционировали взаимосвязанно, и их комплексное рассмотрение позволяет выявить некоторые параллели, незаметные при изолированном анализе. Характерно, что большинство основных достижений философского осмысления времени, хронологии и хронометрии, оказавших влияние на жизнь современного человечества, относится к древности и средневековью. Перед нами — один из многочисленных примеров того, сколь велико объективное значение наследия Тех исторических эпох, которые часто кажутся людям XX столетия не имеющими отношения к их жизни.

В данной брошюре речь пойдет о контактах человека и времени в рамках европейской цивилизации. Лишь, говоря о древнейших пластах культуры, автор обращается к ближневосточным параллелям На то имеются две причины во-первых, античная культура, при всем своем своеобразии, использовала и обобщала опыт великих цивилизаций Древнего Востока и, вероятно, не могла бы возникнуть, если бы не существовало Вавилонии, Египта, государств Малой Азии Во-вторых, в эпоху древности не существовало европейского общества, цивилизованное общество Запада обнимало северный и южный берега Средиземного моря и сместилось на Север лишь в начале средневековья.

[4]

Из всех живых существ на земле лишь человеку свойственно чувство времени. Известно, что животное живет настоящим моментом. Оно не знает временной длительности и если помнит о каком-либо событии прошлого, то ему кажется, что оно случилось только что. Прилагая усилия для обеспечения своего будущего, око подчиняется инстинкту и не осознает, сколько времени должно пройти до тех пор, когда это будущее наступит.

Чувство времени не имманентно и человеку. На заре человеческой истории наши предки не осознавали временной последовательности событий и явлений. Они воспринимали мир как смену моментальных кинокадров, а не как переплетение причинно-следственных зависимостей, развивающихся во времени. В конце XIX в. французский исследователь М. Гюйо, специально изучавший вопрос о происхождении идеи времени, установил, что предпосылками ее стали: способность человеческого ума улавливать различия между предметами; способность воспринимать единство и схожесть, без чего нельзя было бы заметить изменений, которым подвергаются отдельные элементы окружающего мира; идея числа, позволяющая фиксировать количественные приращения и уменьшения; идея степени или интенсивности, дающая возможность следить, за последовательными изменениями в состояниях материальных объектов. М. Гюйо считал, что мысль о будущем возникла у человека из желания, устремления, намерения: он тщился чего-то добиться, чего-то жаждал, и будущее выступало для него как такое настоящее, в котором его желание реализовано. Но если он достигал этого будущего, то первичное, исходное положение («когда было иначе, чем теперь!») выступало уже как прошлое. И прошлое, и будущее воспринималось, таким образом, как состояние тех или иных предметов в определенный момент. Это естественно: условием существования любого существа является умение ориентироваться в пространстве, и потому именно через пространство первобытное сознание выражало время.

Древнейший исторически зафиксированный тип человеческого мышления — мышление мифологическое. Мир

[5]

первобытного человека структурно однороден. В его представлении природа и общество устроены одинаково, неодушевленные субстанции — очеловечены. Силы природы персонифицируются, осознаются как божества; они рождаются и рождают, образуют поколения и семейства богов. Люди не только зависят от них, но и родственны им, потому что боги — творцы и родоначальники людей. В таком мире нет грани между живым и неживым: он весь одушевлен и насквозь метафоричен. При этом мифологическому сознанию с трудом даются абстракции. Необходимое человеку абстрактное понятие чаще всего выражается через чувственный образ.

Мифологическому сознанию соответствует мифологическое время. Так, в мифологии древних эллинов воплощением времени выступает бог Кронос, сын Геи — Земли и Урана — Неба, отнявший власть над миром у своего отца. Первоначально его отождествление со временем зиждилось, видимо, лишь на созвучии имен, ведь «время» по-гречески «хронос»[1]. Однако уже в архаический период Кронос не только воспринимался как время, но и был наделен рядом специфических временных черт. Наиболее выразительно эти черты проявились в мифе, рассказанном поэтом VIII в. Гесиодом в поэме «Теогония». Богиня Гея, супруга Крона (Кроноса), «родила детей ему светлых». Но жестоко расправился со своими детьми Крон:

Каждого Кроя пожирал, лишь к нему попадал на колени

Новорожденный младенец из матерна чрева святого:

Сильно боялся он, как бы из славных потомков Урана

Царская власть над богами другому кому не досталась.

Знал он от Ген — Земли и от звездного Неба — Урана,

Что суждено ему свергнутым быть его собственным сыном…

Лишь одного из своих детей — Зевса удалось укрыть Гее от свирепого мужа. Она спрятала его в недоступной пещере на острове Крит и вместо новорожденного дала Крону завернутый в пеленки камень. Бог проглотил камень, не ведая об обмане. Впоследствии возмужавший Зевс хитростью победил отца, заставил его извергнуть наружу поглощенных братьев и сестер и сам стал править миром. Кончилась эпоха Кроноса, и начался век Зевса.

Что же означает образ Кроноса — пожирателя собственных детей? Неумолимое время порождает из себя

[6]

частицы себя самого: годы, месяцы, дни. В нем же они исчезают бесследно: время поглощает свои порождения. В мифе время и его частицы очеловечены, антропоморфны, отсюда ужасающий образ бога-пожирателя собственного потомства.

Правление Кроноса невечно: до него миром правил Уран, после — Зевс. Значит ли это, что вместе с царством Кроноса исчезло время? Нет, время подчинилось Зевсу и отныне представляет собой реализацию его божественной воли. Все свершается по желанию Зевса в его царстве.

Еще своеобразнее ситуация со временем в древнем царстве Урана, отца и предшественника Крона. Уран — Звездное Небо сам являет собой чувственно воспринимаемый образ времени. Течение времени — это вращение небес. И поэтому:

Мифологическое сознание отождествляет со временем равномерное и беспрерывное вращение небосвода. Время движется по кругу, и самой природой запрограммирована его цикличность. Аналогией годичной временной цикличности является цикличность божественных эпох, веков, царств. Последовательно сменяют друг друга царства Хаоса, Урана, Кроноса, Зевса. По Эсхилу, Зевсу подчинено все время, что соответствует веку богов. Но это значит, что новая генерация божеств будет иметь другой век и другое время, как имели его поколения прародителей Зевса. Движущийся по кругу мир подчиняется закону вечного возвращения. Но если время вечно возвращается, то противопоставление прошлого и будущего утрачивает смысл. «На круги своя» бесконечно, вновь и вновь, приходит все сущее. И поэтому человеку мифологической эпохи не так уж важно, когда произо-

[7]

шло событие. Его волнует лишь содержание, которое наполняет отведенное для него и не воспринимаемое изолированно время. Чистого времени нет; время — это предметы и явления. Не случайно французский антрополог К. Леви-Стросс назвал миф «машиной для уничтожения времени».

Итак, в древнегреческом мифе о происхождении богов проявились свойства мифологического понимания времени: оно персонифицировано и рассматривается в образах сменяющих друг друга божеств; оно зависимо от природных временных циклов и вечно возвращается к своим истокам; оно отождествляется с движением видимых объектов и как бы растворяется в нём. Первые два свойства как правило, а третье повсеместно присущи мифологическим представлениям народов мира.

Как же выглядит на практике опредмеченное, «наполненное» время? Проще всего проиллюстрировать это обычным житейским примером, когда время и пространство налагаются друг на друга: у большинства народов издавна было принято мерить расстояния днями пути. В плане восприятия времени данный пример характерен: пространство и время выразимы друг через друга. Пространственный промежуток измерен днями, но ведь и день (вернее, сутки) — не просто единица времени, а смена периодов дневного света и ночной темноты, т. е. реальное, видимое явление действительности. На описываемой стадии развития общества время дня (момент), время года (сезон) имеют для человека значение, поскольку определяют его действия: он знает, что должен делать сегодня вечером и что — ближайшей осенью. Но чистое, самостоятельное время утилитарного значения не имеет, а значит, и вовсе лишено смысла. Его как бы не существует.

Читая древние эпические поэмы, отразившие мифологическое мировосприятие, мы с удивлением замечаем, что время в них почти не движется, оно замерло. Можно примерно подсчитать, сколько лет длятся (или должны длиться) описанные в эпосе временные периоды, но течение лет не затрагивает героев. Одного из трех братьев-королей, персонажей «Песни о Нибелунгах» называют в поэме Млад Гизельгер. Спустя Много лет после первого знакомства с ним слушателя Гизельгер гибнет в бою, но и в последние дни своей жизни все еще предстает перед нами как Млад. В «Илиаде»

[8]

мы встречаем Елену Аргивянку на 10-й год Троянской войны. Много лет назад стала она женой царя Менелая, годы спустя похитил ее Парис, 9 лет провела она в осажденном Илионе, но красота ее неизменна:

Прожитые годы не меняют свойств, способностей и возможностей героев: время, проведенное в темнице, не ослабляет сил Ильи Муромца; разит врагов верным мечом — Жуайезом, мстя за гибель Роланда, могучий Карл Великий, а ведь «он стар и сед — ему за двести лет». Все это возможно потому, что для эпохи мифа и эпоса «чистое время» — условность. Сознание людей фиксирует лишь сцепленность событий, их соединение в целостную пространственно-временную ткань: имеющиеся в ней разрывы, промежутки просто исключаются из восприятия.

С таким овеществлением времени прямо связано странное на первый взгляд свойство некоторых древних народов видеть его как бы задом наперед, так что прошлое находится впереди, а будущее сзади. Советский востоковед И. С. Клочков обратил внимание на то, что древние вавилоняне «были ориентированы во времени на прошлое». На аккадском языке слово «прошлое» буквально значит «дни переда», или «дни лица», а слово «будущее» образовано от корня, означающего «быть позади». Сходное явление отметил Д. С. Лихачев, анализируя временные представления людей Древней Руси. «Како установили передний князи, тако платите дань», говорит Новгородская Первая летопись. «Передний» здесь означает «прежние», «бывшие», «прошлые». «Преднюю славу сами похитим, а заднюю си сами поделим»,— призывает герой «Слова о полку Игореве»: он надеется сделать своею прошлую славу и разделить с войском будущую. Вряд ли можно считать, как думают некоторые специалисты, что люди прошлого были развернуты во времени «спиной к будущему». В практической жизни человек не может систематически ждать пришествия прошлого и считать прошедшим будущее: не может, ибо не будет способен ориентироваться в мире, воспринимаемом неадекватно. Дело, видимо, в другом, а именно понимании времени как событийной ткани, на которую

[9]

наблюдатель смотрит как бы со стороны, из зоны вне времени. Перед ним — поток событий: впереди — те из них, что были раньше других, первые, передние, за ними идут последующие и в конце – задние. Замечено поэтому, что если для русских книжников «переднее» во времени — это прошлое, то «заднее» — вовсе не обязательно будущее. Это тоже может быть прошлое, но сравнительно более позднее, чем переднее: «прошлое завершающее».

Мы помним, что мифологическое время персонифицированно и одушевленно. Не удивительно, что оно обладает способностью воздействовать на события, наполняющие его:

Современный человек увидит в этих строках метафоры. Но для мифологического сознания метафоричность не противоречит буквальному, в своем роде реалистическому пониманию мира как арены борьбы разумных, одушевленных сил. В какую-то минуту человек вдруг ощущает результаты целенаправленного «действия» времени: старение, разрушение, рассыпание во прах. Отсюда — общее для многих мифологий представление о постепенной порче времени. Прорицательница Вёльва из скандинавской «Старшей Эдды» предрекает крушение всех моральных устоев в конце «века людей»:

В иную эпоху великий поэт Гораций, представитель «золотого века» римской литературы, несвободный, од

[10]

нако, как и все античные интеллектуалы, от мифологических представлений, меланхолично констатирует:

В сознании древних ухудшение, порча нравов во времени отождествлялись с порчей самого времени, ибо время вещественно, оно равно своему содержанию. Лежащая на нем печать божественности, обеспечивающая ему совершенство, постепенно стирается, и возникает необходимость нового импульса свыше, нового творения мира и времени.

В формировании циклических представлений о времени немалую роль сыграла зависимость жизни древних народов от естественных природных циклов, которые, в свою очередь, осознавались через взаимоотношения богов как явления одушевленного мирового космоса. Древний египтянин каждое утро фиксировал своим внутренним взором на восточном краю небосклона ладью, несущую бога света Ра. В течение дня Ра совершал свой путь в небесах с Востока на Запад, а вечером пересаживался в другую, ночную ладью, спускался в подземный мир и выступал в бой с силами мрака. К утру он неизменно выходил победителем и вновь возникал над горизонтом в дневной ладье. Более размеренным и мирным было существование греческого бога Солнца — Гелиоса. Так же как и Ра, появлялся он по утрам на восточном краю неба и пересекал его в золотой колеснице, выкованной Гефестом. Вечером же пересаживался в золотой челн и плыл обратно к Востоку по священным водам Океана. В это время небеса медленно объезжала богиня-ночь Нюкта.

В мировоззрении древних мифологизируются не только дни и ночи, но и времена года. Во многих мифологиях их смена отождествляется с образом периодически умирающего и возрождающегося юного бога. Мифы о Думмузи у шумеров и Таммузе у вавилонян, египетском Осирисе и эллинском Дионисе не просто иллюстрировали в глазах современников переход от лета к осени и от зимы к весне, ко прямо отождествлялись с этими явлениями природы. Многими народами и годичный природный цикл связывался с идеей старения и порчи времени. Так, у римлян старое, отжившее время симво

[11]

лизировала богиня Анна Перенна — древняя старуха, чучело которой торжественно сжигалось в новогодние праздники на улицах городов. Тот же смысл имеют широко распространенные до сих пор сказочные представления о престарелом Старом Годе, вручающем власть юному Новому Году. Так отдельные элементы мифологического восприятия мира «дожили» до современности.

Переход человечества к цивилизации, возникновение государственности изменили и преобразили сознание людей. Изменились и представления о времени. Уместно напомнить, что любые человеческие понятия, в том числе и понятие времени, эволюционируют под воздействием социальных условий. Новые идеи порождались новой общественной ситуацией. Представляется, что восприятие времени в эпоху древности определялось тремя главными обстоятельствами во-первых, потребностью государства и жречества в относительно четких системах времени в целях фиксации политических событий, регулярного сбора податей и созыва воинских ополчений, а также своевременного выполнения религиозных обрядов; во-вторых, практическими нуждами деловых людей – купцов, ремесленников, врачей, механиков, солдат, специфика деятельности которых требовала знания точного времени; в-третьих, выделением (в Греции, а позднее в Риме) прослойки лиц, занятых профессиональной интеллектуальной работой, и среди них — философов, которые в своих размышлениях неизбежно должны были обратиться к раскрытию сущности времени, как к теоретической проблеме. Ответом на первую потребность стало изобретение методов годичной фиксации событий, а затем и хронологических эр. Вторая потребность сформировала социальный заказ на создание приборов для измерения времени и нашла выражение в целом ряде блестящих изобретений древних и средневековых инженеров: солнечных, водяных и иных часах.

Осознание идеи времени и создание первых учений о времени принадлежит философам античной Эллады. Очень рано была сформулирована мысль о единстве времени. Ферекид в отличие от Гесиода полагал, что существует единый и вечный бог Хронос (а не Кронос —

[12]

владыка только лишь одной из эпох в истории мироздания). Принципа бесконечности времени придерживался Анаксимандр. Анаксагор впервые задумался о соотношении времени и вечности и предположил, что мир возник одновременно со временем. Исходное же состояние времени он считал вечностью. Характерная для античных философов мысль о шаре – как наиболее совершенной геометрической фигуре в сочетании с идущим от мифологии отождествлением движения времен и вращения небес привела Пифагора к выразительной формуле: «Время есть шар объемлющего мир дыхания».

Особенно полно и детально проблема времени была рассмотрена в трудах Платона и Аристотеля. На их концепции, несомненно, оказали влияние и древнейшие, мифологические представления о времени. Но независимо от этого их взгляды знаменуют качественно новый этап в развитии идеи времени. В сущности, автором первой в истории философии теории времени стал Платон, вторую — выдвинул Аристотель.

Согласно Платону, Демиург – вечносущный Бог создал мир совершенным, а значит, подобным своему творцу. В центре Демиург поместил мировую душу, ставшую образом Творца, но образом развивающимся, становящимся. Сам Демиург, являющий собой беспредельное совершенство, неизменен и вечен. Сотворенная же им мировая душа не вечна. «Стремясь еще больше уподобить творение образцу», Демиург творит «некое движущееся подобие вечности; устрояя небо, он вместе с ним творит для вечности …вечный же образ, движущийся от числа к числу, который мы называем временем». «Ведь не было ни дней, ни ночей, ни месяцев, ни годов, пока не было рождено небо, но он (Демиург. – О.Б.) уготовил для них возникновение лишь тогда, когда небо было устроено». Движение времени и есть вращение небесной сферы, и именно благодаря этому время поддается исчислению: «…чтобы время родилось из разума и мыс ли бога, возникли Солнце, Луна и пять других светил, именуемых планетами, дабы определять и блюсти числа времени» (Платон, Диалог «Тимей»).

В платоновском диалоге «Политик» говорится о том, что произошло, когда Вселенная качала якобы вращаться в обратном направлении: «..все стали моложе и нежнее, седые волосы старцев почернели, щеки бородатых мужей заново обрели гладкость, возвращая каждого из

[13]

них к былой цветущей поре, разгладились также и тел возмужалых юнцов, с каждым днем и с каждой ночью становясь меньше, пока они вновь не приняли природу новорожденных младенцев и не уподобились им как душой, так и телом». В этом же диалоге высказана мысль о том, что космос стремится к саморазрушению. Поддерживает его в организованном состоянии Создатель — Демиург. И когда он оставляет космос без своего попечения, тот сходит со своих путей, «вырождается» и движется к гибели «Потому-то устроявшее его божество, беспокоясь, чтобы, волнуемый смутой, он не разрушился и не погрузился в беспредельную пучину неподобного, вновь берет кормило и снова направляет все больное и разрушенное по прежнему, свойственному ему круговороту». Таким образом, Платон теоретически обосновал принцип «порчи времени» и циклическую концепцию мирового бытия.

Представления о времени Аристотеля по сравнению с платоновскими выглядят более свободными от мифологических напластований.[2] Аристотель не отрицает взаимосвязи между временем и вращением небосвода, но истолковывает ее позитивистски, отказываясь отождествлять время с небесами: «Вселенской сферой время показалось тем, кто это утверждал, на том основании, что все происходит как во времени, так и в сфере вселенной; такое высказывание слишком наивно, чтобы доказывать его невозможность».

Время теснейшим образом сопряжено с движением: «Мы время распознаем, когда разграничиваем  движение, определяя предыдущее и последующее, и тогда говорим, что протекло время, когда получим чувственное восприятие предыдущего и последующего в движении». «Когда же есть прежде и после, тогда мы говорим о времени, ибо время есть не что иное, как число движения по отношению к предыдущему и последующему».

Итак, Аристотелем был выдвинут фундаментальный постулат: время есть число (или мера) движения Оно связано всегда с конкретным объектом, ибо невозможно движение без того, что движется. Его не существует и без субъекта, вне измеряющей души.

Концепции Платона и Аристотеля стали высшим до-

[14]

стижением античной философской мысли в исследовании времени. Они сосуществовали на протяжении всей истории античной древности, оказывая воздействие на мировосприятие философов самых разных школ. Особенно сильно было влияние Платона, идеи которого были развиты в эпоху поздней античности мыслителями неоплатонического направления.

Возникшее на рубеже древности и средневековья христианское понимание времени в целом значительно отличалось от эллинского и римского. Оно прямо было связано с непривычными для античного сознания библейскими временными представлениями. Мифология семитских народов не предполагала кругового обращения времени.

Бытие, по Библии, начинается с акта творения, и сотворивший небо и землю библейский бог Яхве — властелин времени. Библейский мир, воспринимаемый как «мировое время» («олам»), являет собой, по выражению С. С. Аверинцева, «поток временного свершения, несущий в себе все вещи, или мир как историю». Его развитие есть реализация божьей воли, оно линейно и целенаправленно.

Возникновение христианства придало новое качество библейской версии времени, включенной в круг идей поборников христовой веры. Пришествие на землю сына Божия обозначило не просто значительный, но главный момент истории, разделило ее на две части: на то, что было до Рождества Христова, и то, что произошло позднее. Благодаря крестной жертве Христа для людей открылся путь к спасению, а будущее оказалось известно, в сущности, так же хорошо, как и прошлое: в нем людям предстояло Второе пришествие Христа и Страшный Суд. Христианское время симметрично относительно даты Рождества: не случайно позднейшие теологи искали и находили аналогии ветхозаветным событиям и персонажам в реальной истории средневековой Европы. Христианское понимание времени придает ценность прошлому, так как в нем имели место страсти Христовы, и будущему, поскольку в нем будет реализована божественная воля.

[15]

Провозгласив линейность времени как принцип, христианство поставило перед философами задачу его теоретического осмысления и обоснования. Эту задачу решил Августин Блаженный. Исходным пунктом концепции Августина был тезис о том, что время, как и все сущее, создано Богом и сопутствует бытию мира: до создания мира не было и времени. Нелепо поэтому задаваться вопросом, что же делал Бог до сотворения им неба и земли, ибо не существовало никакого «до». Бог неизменен и совершенен; в каждый данный момент он обладает всей полнотой бытия, время же — текуче. И потому Бог пребывает не во времени, а в вечности. «Продолжительность времени не иначе составляется, как из преемственной последовательности различных мгновений, которые не могут проходить совместно: в вечности же, напротив, нет подобного прохождения, а все сосредоточивается в настоящем как бы налицо».[3]

Заметно, что в трактовке отношения вечности и времени Августин зависит от Платона. Но в отличие от Платона для Августина неприемлема мысль о круговращении времени. Августин Блаженный утверждает, что в мире отсутствует физическая основа такого круговращения: ведь движение небесных тел вовсе не идентично времени. «Неужто, если бы вдруг прекратилось движение тел небесных, а кружилось колесо горшечника, неужто не было бы никакого времени, коим могли бы служить обороты этого колеса?»

Время не тождественно и просто движению. «Даже в том случае, если тела иногда движутся то скорее, то медленнее, а иногда остаются в покое, и тогда время служит нам для измерения продолжительности не только движения их, но и покоя». «Движение тел не есть время»,— замечает Августин, полемизируя на этот раз с Аристотелем. Идея цикличного времени не только беспочвенна с точки зрения космогонии, но и неприемлема в этическом плане. Она означала бы, что человеку нет смысла надеяться на «истинное счастье», что круговращение человеческих страданий бесконечно. И если бы даже такие представления о времени были истинными, «то и в этом случае было бы не только мудро хранить молчание относительно их, но даже… не знать о них». Однако Бог никогда не допустил бы столь бессмыслен-

[16]

ного течения событий. Он сознательно управляет мировой историей, и она не может быть циклична потому, что самим Творцом четко обозначены узловые точки ее поступательного движения. Её начальная и конечная вехи – грехопадение Адама и Страшный Суд; промежуточные – потоп, правление патриарха Авраама, царство Давида, Вавилонское пленение, Рождество Христово. Начиная с Рождества история человечества обретает новый смысл: на земле возникает Христова церковь, воплощающая собой Град Божий, прежде существовавший лишь на небесах.

Обоснованием линейности времени не исчерпывается темпоральная концепция Августина. Он задается вопросом, что же собой представляет время по существу? «Прошедшего нет уже», а «будущего нет еще». «…Мгновения перелетают из будущего в прошедшее с такой быстротою, что мы не имеем ни малейшей возможности уловить в них какую-либо длительность, ибо если бы они имели какую-либо продолжительность, то подлежали бы делению на прошлое и будущее». Однако в таком случае настоящее время нельзя измерить, так как оно не обладает протяженностью; прошлое же и будущее неизменяемы, так как их не существует либо «уже», либо «еще», а измерить то, чего нет, невозможно. Каким же образом люди все-таки измеряют время? «В тебе, душа моя, измеряю я времена… и когда измеряю их, то измеряю не самые предметы, которые проходили и прошли уже безвозвратно, а те впечатления, которые они произвели на тебя».

Гипотеза Августина о пребывании времени лишь в душе мыслящего индивида не оказала заметного влияния на богословскую мысль средних веков. Что же касается понимания им времени как линейного и конечного, его представлений о соотношении времени и вечности, его критики циклизма, то эти идеи легли в основу теории времени, принятой во всей христианской Европе. Последующие средневековые мыслители лишь слегка корректировали и развивали теорию Августина.

Так, Боэций предложил определение вечности, ставшее классическим: вечность — это «совершенное обладание сразу всей полнотой бесконечной жизни». Фома Аквинский ввел в теологическую онтологию промежуточное между временем и вечностью понятие «эвум». Дело в том, что вечность присуща только самому Богу, время

[17]

же течет в земном подлунном мире. «Эвум» — это темпоральное состояние небесных ангелов. Оно возникло в момент их творения и в отличие от вечности имеет начало, однако, как и вечность, не имеет конца. Оно, следовательно, причастно и к вечности, и ко времени и образует как бы срединный уровень между несовершенным временем и совершенной вечностью.

Как известно, средневековье аккумулировало опыт мифологической и эпической эпох и восприняло культурное наследие античности. Поэтому оно не могло полностью отрешиться от прошлого, в частности, и в восприятии времени. Даже в сознании теоретиков-богословов время овеществлялось, представая, например, в виде каната, протянутого с Востока на Запад и сворачиваемого и разворачиваемого каждые сутки. Человеческая история могла быть представлена как лестница, ведущая в небеса («Видение» Иоанна Лествичника). Если Августин Блаженный отвергал циклизм, то автор «Схоластической истории» Петр Коместор видел время в образе змеи, хвост которой упирается в голову.

Для средневекового мировосприятия особое значение имело соотношение времени и вечности. Вечное – область божественного, временное – область земного. Эти понятия иерархичны: время – производное от вечности и, в сущности, лишь она обладает собственным, самостоятельным бытием. К сфере божественного принадлежат события жизни Иисуса Христа, а в известной степени и других персонажей Писания. Они, однако, происходили на Земле и были причастны к земному времени. Следствием этой двойственности явилось никем строго не сформулированное, но все же достаточно четкое представление людей средневековья об особой временной структуре, получившей в современной науке название сакрального времени. Сакральное время можно определить как ту часть божественной вечности, которая доступна наблюдению смертных.

Годичный цикл христианской литургии, свидетелем свершения которого неизбежно становился любой средневековый европеец, есть цикл регулярного проявления в земной жизни фрагментов сакрального времени. Любой христианский праздник – это не просто воспоминание о том или ином эпизоде Священного Писания. Обозначаемое им событие, реально и телесно осуществляется ежегодно, можно было бы сказать «совершается вновь

[18]

и вновь», но это неточно: оно происходит в вечности, понимаемой как «стоящее настоящее»: обряд лишь приоткрывает перед верующими полог, за которым покоится вечность. Именно поэтому в праздничных проповедях говорится о священных событиях как о свершающихся сейчас. Кирилл Туровский в проповеди на Фомину неделю восклицает: «Днесь ветхая конец прияша… Ныне небеса просветишася… Ныне солнце красуяся к высоте всходит…»и т. д. Наиболее отчетливо представление о заключенной в сакральном времени вечности реализовалось в понимании причастия как действительного превращения хлеба и вина в тело и кровь Христову, происходящего каждый раз при совершении таинства. Это не означало, что страсти Христовы повторяются бессчетное число раз. Считалось, что Христос незримо присутствовал в хлебе и вине, пребывая в вечности. Что же касается живущих на земле людей, то для них сакральное время выступало как прерывистое, точечное: оно представало их взорам лишь тогда, когда совершалось культовое действо. Церковь становилась своеобразным распорядителем сакрального времени.

Взаимодействие земного и сакрального времени рассматривается в «Божественной комедии» Данте. Мирское время ее главного героя на основе самого текста поэмы определяется очень четко: путешествие Данте по трем загробным царствам начинается в Страстную пятницу 1300 г. Вплоть до перемещения героя в Рай время строго разделяется на суточные интервалы. И все же очевидно, что, спустившись в преисподнюю, Данте вступает в зону господства сакрального времени. В Аду царит вечная ночь и не бывает дня. Это не просто тьма – это именно ночь с небосводом, освещенным Луной и звездами. Более близкое к земному миру Чистилище – область господства привычного суточного времени, но и оно не совсем обыкновенно: ночь и день неравнозначны в этическом смысле и, к примеру, восхождение к Богу раскаявшегося грешника возможно днем, но не ночью. В Раю же сияет вечный день. В отличие от Ада и Чистилища небосвод здесь практически неподвижен, и Солнце всегда находится в зените. Время в Раю близко к вечности. И все-таки это не вечность в полном смысле слова. Ведь Рай сотворен, и его бытие конечно: он, как и Ад, будет существовать лишь до Страшного Суда. Следовательно, и в Раю временная ткань дви-

[19]

жется. Окончание этого движения будет знаменовать собой конец человеческой истории, т.е. тот же Страшный Суд. Поэтому и сакральное время Рая в философском плане выступает не как эквивалент вечности, а как «эвум» Фомы Аквинского.

Выявив с предельной ясностью различия земного и сакрального времени, Данте вместе с тем выступает уже не как чисто средневековый мыслитель. Ренессансный акцент в представлениях Данте о времени проявился в первую очередь в прямом обращении к античной философской традиции. Отсюда заимствована им идея о времени как движении небес, опираясь на которую, Данте уподобляет жизнь людей дуге, видимой части небесной сферы, так как «небо открывается в своих действиях не сразу по всей окружности, но лишь в какой-либо одной ее части». Дантовские представления о времени принадлежат одновременно средневековью и Возрождению.

Натурфилософы Ренессанса выдвинули концепцию, объективного и независимого времени, предвосхитив тем самым понимание его, характерное для нашей современности.

Гуманистическое мировоззрение стало той идейной средой, в которой начал осуществляться важнейший в истории мировой науки революционный переворот — переход к рационалистическому опытному знанию. Его свершение тесно связано с именами великих физиков и астрономов — Г. Галилея, И. Кеплера, Б. Паскаля и др. Итог ему подвела деятельность И. Ньютона, сформулировавшего универсальные законы существования физического мира.

Именно Ньютон является создателем темпоральной концепции, суммировавшей опыт современной ему науки и отвечающей мировосприятию человека Нового времени. Предложенное им определение таково: «Абсолютное, истинное, математическое время, само по себе и по своей сущности, без всякого отношения к чему-либо внешнему протекает равномерно и иначе называется длительностью». Понятие абсолютного времени у Ньютона соотносится с понятиями абсолютного пространства и абсолютного движения, и его признание диктуется внутренними потребностями ньютоновской физики.

Ньютоновское определение времени небезупречно, и его неполнота была в последствии доказана Альбертом

[20]

Эйнштейном. Однако, следует признать, что именно представление об абсолютном времени, сформулированное Ньютоном, явилось органичным и естественным для многих миллионов людей – носителей европейской культуры последних трёх столетий. Оно весьма широко распространено и в наши дни. Ньютон, возможно, был последним мыслителем, который вслед за Платоном и Августином Блаженным не только предложил новое философское определение времени, но и аккумулировал в нём воззрения тех своих современников, которые стояли у истоков миропонимания наступающей исторической эпохи. Последующие теории времени были не менее оригинальны, интересны и основательны, чем рассмотренные нами ранее. Однако ни идея Канта о времени как чистой формуле внутреннего созерцания, ни гегелевская трактовка времени как истины пространства, ни теория относительного времени Лейбница не воздействовали на массовое сознание: они влияли лишь на последователей соответствующих философских учений. Представление же об абсолютном, ни от чего не зависящем (условно говоря, ньютоновском) времени стало одним из элементов социальной психологии людей современного типа и лишь слегка было поколеблено математическим доказательством относительности времени, данным Эйнштейном. Отметим, что открытия Эйнштейна сказались на восприятии времени многими людьми двадцатого столетия – в том числе нематематиками, нефизиками и нефилософами – все же сильнее, чем, например, сходные идеи Г. Лейбница, известные ещё с XVII в., вследствие одного важного обстоятельства: в условиях современной технократической цивилизации массовое сознание относится с большим вниманием и доверием к выводам учёных-естественников, чем к философским конструкциям. Благодаря теории относительности возникло учение о четырёхмерном пространстве, четвёртой составляющей которого является неравномерно текущее время.

______________________________________________________________

Бытующие в современном обществе системы счета времени сформировались в течение древнего и средне-

[21]

векового периодов человеческой историк. Их возникновение, понимание и применение были связаны с временными представлениями создававших их людей – наших предков и предшественников. Однако, говоря об этой взаимозависимости, необходимо иметь в виду, что хронологические системы возникали как следствия практических потребностей людей. В рамках одной и той же эпохи люди, находясь в различных социальных условиях, вырабатывали разные типы темпорального сознания. Им соответствовали неодинаковые способы счета времени. Приведем примеры.

Известно, что еще в нынешнем столетии некоторые народы Крайнего Севера не вели счет годам, и их представители не могли точно ответить на вопрос, сколько им лет. Они считали бессмысленным фиксировать количество повторяющихся смен времен года на протяжении всей своей жизни. И в самом деле, для людей, живущих в традиционном обществе, какая, собственно, разница, сколько протекло этих времен года? При непосредственном практическом ориентировании во времени здесь используется «живая хронология» — наиболее важные события человеческой жизни образуют временные вехи: «то-то случилось еще до моей свадьбы…», «то-то произошло при жизни моего деда» и т. д. В патриархальном, крестьянском быту многих народов подобные простейшие хронологические дефиниции широко распространены до сих пор и зачастую заменяют правильное годичное исчисление.

Введение новых, более совершенных Методов счета или измерения времени способно вызывать у консервативно настроенных членов общества беспокойство и неодобрение. Авл Геллий сохранил для нас отрывок утраченной комедии знаменитого римского драматурга Плав-та (III в. до н. э.), герой которой, городской люмпен, не может скрыть своего возмущения появлением в Риме многочисленных солнечных часов: «Пусть проклянут боги человека, который первым додумался, как различать время; пусть проклянут они также того, кто установил в этом месте солнечные часы и гнусным образом рассек на части мой день. Когда я был мальчиком, только мой желудок служил мне солнечными часами, намного превосходящими в точности все остальные; стоило мне чего-нибудь захотеть, как он напоминал мне об этом,— разве что только негде было этого достать! А теперь,

[22]

даже если всего вдоволь, нельзя ничего съесть, пока нё разрешит Солнце. И вот, из-за того, что город полон солнечных часов, большая часть народа изнемогает от жестокого голода».

Уличному попрошайке в самом деле ни к чему знать точное время. Но оно необходимо ремесленнику, лавочнику, воину. В 1572 г. во французском городе Руане началась паника: испортились и перестали бить башенные часы, и вся деловая жизнь Руана остановилась. Когда во время Тридцатилетней войны встали часы другого города, на этот раз в Германии, жители увидели в этом ужасающем факте предзнаменование гибели под натиском врага. Можно было бы заключить, что по сравнению с античностью в позднее средневековье люди привыкли к тому, чтобы иметь достаточно четкое представление о времени.

В целом это действительно так, но в конкретной ситуации все зависит от местных условий. На территории той же христианской Европы в XVII в. запорожцы так датируют свое знаменитое письмо турецкому султану: «Числа не знаэм, бо календаря не маэмо, мiяць у нeбi, а год у кнiжци, а день такий i у нас, як у вас…» Можно возразить, что тут речь идет не о часах, а о сутках и месяцах. Но вот эпизод, связанный с часами.

В 1589 г. польский комендант Смоленска Иван Мелешек выступал в варшавском сейме. Он гневно осуждал современную ему роскошь и восхищался простотой нравов предков. В частности, Мелешек заметил: «И вот какая на свете глупость: .повезло мне купить в Киеве на рынке часы; дал я за них три копы грошей (т. е. около 10 руб. по русскому дореволюционному курсу.- О.Б.), а как послал для починки в Вильну, то злодей-иностранец накрутил еще и до 5-ти коп! Лучшие часы — это петух, который точно в полночь кукарекает!» Не правда ли, кажется, что голосом средневекового польского воеводы заговорил спустя две тысячи лет древнеримский паупер?

Согласимся с тем, что отношение людей ко времени функционально: его считают так, как того требует ритм общественной жизни. Речь не идет сейчас о разных эрах и календарях (например, христианских и мусульманских): предпочтение, отдаваемое любой из этих систем, зависит о принадлежности человека к той или иной культуре. Имеются в виду формы исчисления времени,

[23]

соответствующие различным типам человеческого сознания. Все виды хронологических систем, все календари и эры, сформировались в те столетия, когда в сознании людей поочередно доминировали описанные в первой главе образы времени: от мифологического до христианского. В той или иной степени это сказалось на характере данных систем, к рассмотрению которых мы сейчас и обратимся.

Наименьшие повторяющиеся временные промежутки, продолжительность которых задана людям самой природой, – это дни и ночи. Представление об их регулярной смене вытекает из самоочевидных фактов и сопутствует человечеству на всем протяжении его истории. Объединение дня и ночи в одну временную единицу – сутки – явление более позднее. Оно произошло тогда, когда у людей возникла потребность в точном счете времени хотя бы в пределах нескольких дней, т. е. знаменовало собой зарождение хронологии. Показательно, что в большинстве языков для обозначения суток было использовано уже давно существовавшее понятие «день». Некоторые народы стали обозначать их понятием «ночедень». Так, например, они называются по-древнегречески («нихтемерон»), причем это слово засвидетельствовано источниками не ранее I в. н. э., т. е. появилось довольно поздно. На Руси хронологическое понятие «сутки» известно лишь с XIII в.

Обозначая различные моменты в течение суток, люди древности удовлетворялись самыми общими определениями («утро», «полдень», «вечер»), не испытывая нужды в более точных временных характеристиках. В античной Элладе день делится на четыре части: «рассвет», «время, когда площадь полна народу», «полдень», «конец дня». В Риме в течение ночи четырежды сменялась городская стража, и сама ночь делилась на «стражи» (они именовались «начальная», «средняя», «петушиная», т. е. совпадающая с пением предрассветных петухов, и «утренняя»).

Народы Древнего Востока первыми стали подразделять сутки на четко ограниченные временные отрезки. В частности, в Вавилонии их разделили на 12 частей, каждая – продолжительностью в два современных ча-

[24]

са; Египтяне впервые поделили на 12 равных промежутков ночь (по 12 созвездиям – «деканам», которые последовательно появлялись на ночном небе в период равноденствия); затем на 12 отрезков был разделен- и день, так что составились сутки из 24-х часов. Египетская система 24-х часов была воспринята в Греции (впрочем, по свидетельству Геродота, она пришла сюда через Вавилонию), а затем распространилась по Европе. Установилось правило, согласно которому было принято делить на 12 частей ночь от заката до восхода Солнца и день от восхода до заката. Поэтому продолжительность дневных и ночных часов менялась в течение года, причем те и другие имели одинаковую длительность только в период равноденствий. Время обыкновенно узнавали по солнечным часам, что способствовало закреплению данной традиции. Поэтому, знакомясь с древними литературными памятниками, современные читатели должны помнить, что тогдашнее понятие о часах имеет мало общего с нынешним. К примеру, когда апостол Петр в день Пятидесятницы говорит о своих собратьях в «Деяниях апостолов»: «Они не пьяны, как вы думаете, ибо теперь третий час дня», смысл фразы в том, что дело происходит ранним утром: 3-й час от рассвета в мае примерно соответствует 7—8 часам утра по нашему счету.

«Равноденственные», т. е. одинаковые по продолжительности, часы ввел в употребление знаменитый астроном Гиппарх из Александрии. Он же, используя вавилонскую шестидесятеричную систему, разделил каждый из 24 часов на 60 частей, каждую из последних — вновь на 60, а эти — опять на 60. Впоследствии в Риме эти части получили латинские названия: «минуты» («малые»), «секунды» («вторые») и- «терции» («третьи»). Существовали и другие способы деления часа: на 4 пункта, 40 моментов, 480 унций и 21 600 атомов (в западном Средиземноморье) или на 5 лепт, 20 стигм и 380 роп (на греческом Востоке). Однако в древности к средневековье этими дробными частями часа оперировали только ученые-теоретики, в быту они не употреблялись ввиду отсутствия приборов, способных измерять Бремя с необходимой для этого точностью, и вплоть до позднего средневековья были мало кому известны.

В средние века в христианской Европе главным стимулом для определения точного дневного и ночного вре-

[25]

мени становится необходимость соблюдать правильный распорядок богослужений. Поэтому наблюдение за часами превращается в важную обязанность духовенства, а лица светские ориентируются во времени по ходу литургии (находясь в церкви) или по звону колоколов (вне храма). Свидетельствами такого рода изобилует, в частности, свод уставов парижских ремесленных цехов, известный под названием «Книга Этьена Буало» (XIII в.): «Подмастерья имеют свой вечерний отдых, а именно в пост, как только прозвонят к вечерне в церкви Сен-Мерри»; «Никакая прядильщица шелка… не может и не должна работать… ни по субботам Мясоеда после звона к вечерне в соборе Богоматери, ни в пост, когда позвонил колокол у Сен-Мартин-де-Шан…» и т. и. С XI в. в Западной Европе распространяется обычай звонить в церковные колокола каждый день вскоре после захода Солнца. Прихожанам с этой минуты запрещалось выходить на улицу и зажигать свет в домах. За то время, пока продолжался протяжный, заунывный перезвон, набожный христианин успевал дважды прочитать про себя молитву Богородице; поэтому вечерние колокола именовались «Звоны Аве Мария».

Средневековые литургисты считали необходимым выделять среди 12 часов дня и 12 часов ночи так называемые канонические часы, которые якобы восславил в своих псалмах библейский царь Давид. Было установлено семь канонических дневных часов: «утренник» (т. е. рассвет), первый, третий, шестой, девятый, «вечер» (11-й час), «исполнение» (т. е. закат — 12-й час). По распоряжению римского папы Сабиниана канонические часы отмечались колокольным звоном. Христиане должны были вспоминать по прошествии каждого канонического часа о каких-либо событиях евангельского цикла, а день в целом символизировал Страсти Христовы. Рассвет обозначал Рождество, закат — оплакивание и погребение Христа. Ночные канонические часы соответствовали римским четырем стражам, которые в средневековье ассоциировались со стражами библейского иерусалимского храма, хотя и сохранили прежние наименования.

В XIV в. вследствие распространения механических измерителей времени (башенных часов), деливших время на промежутки равной длительности и не зависевших от Солнца, во всех западноевропейских странах со-

[26]

вершился переход к равноденственным часам. В Италии, а затем в Центральной Европе отсчет равноденственных часов стали начинать, услышав «Звоны Аве Мария», и считали их от одного до 24. Поэтому 12 часов примерно соответствовали рассвету (в недели, близкие к равноденствию). Такая система получила название «итальянской» или «богемской». Примерно в это же время в Германии к равноденственным часам применили деление на «часы дня» и «часы ночи». В результате возникли две системы: «больших» и «малых» часов. Система «больших» часов состояла в том, что количество равных часов дня и ночи менялось в зависимости от времени года: от 8 дневных и 16 ночных в середине зимы до 16 дневных и 8 ночных в разгар лета. Согласно системе «малых» часов сутки независимо от сезона делились на 12 равных часов дня и 12 часов ночи, причем начинались в полночь. На протяжении трех столетий система «малых» часов постепенно вытесняла две другие, к XVII в. стала господствующей в Европе и сейчас является общепринятой.

Следующая по возрастанию за сутками единица времени — неделя. Вопрос о возникновении семидневной недели не вполне ясен. Вероятно, реальной физической основой седмицы является продолжительность одной фазы Луны (“Д часть лунного месяца). У древних вавилонян 7-й, 14-й, 21-й и 28-й дни месяца имели сакральное значение. Они считались неблагоприятными для какой-либо трудовой деятельности, которая в эти дни запрещалась богами, и естественным образом отграничивали друг от друга семидневные циклы. Вавилонские астрологи связали каждый день седмицы с тем или иным небесным телом и тем самым поставили его под покровительство определенного божества. Классическая античность семидневной недели не знала. Древние греки делили месяц на три декады (по 10 дней) и 6 пентад (по 5 дней). Римляне применяли более сложную систему, согласно которой специальные наименования получили 1-й день месяца («календы»), пятый или седьмой («ноны»)[4] и 13-й или 15-й («иды»). Дни счита-

[27]

лись в обратном порядке от этих дат (включая саму дату), например: «третий день от мартовских нон» = 5 марта. Классический римский счет дней сохранялся в официальном европейском делопроизводстве в течение всего средневековья. Использовался он и на Руси

С вавилонской планетарной неделей в Европе познакомились к I в. до н. э. Первое в античном мире свидетельство о ней, известное современной науке, относится к 79 г. до н. э. Это надпись на стене в г. Помпеи, погребенном под пеплом вулкана Везувий, в которой перечислены имена богов-покровителей дней седмицы по-гречески и по-латыни. Боги, начиная с первого дня недели (нашего «воскресенья»), названы в таком порядке Солнце (Гелиос), Луна (Селена), Марс (Арес), Меркурий (Гермес), Юпитер (Зевс), Венера (Афродита) и Сатурн (Кронос). Во II—III вв. н. э. планетарная неделя широко используется астрологами, хотя еще и не входит в повседневный быт римлян и греков.

Известно, что семидневной неделей широко пользовались древние иудеи, которые заимствовали ее в Месопотамии в эпоху «вавилонского пленения». Названия дней производились от порядковых числительных, и лишь последний, седьмой, день носил собственное имя «шаббат» (отсюда «суббота»). В таком виде семидневная неделя нашла отражение в Библии. Важную роль в ее утверждении сыграло то обстоятельство, что, согласно «Книге Бытия», Бог, создатель мира, трудился 6 дней, а на 7-й отдыхал от дел своих. На территории Римской империи библейское представление о неделе пересеклось со старым вавилонским, и христиане стали называть дни именами языческих богов. Некоторые отцы церкви возражали против этого, но в конце концов именно такая структура недели закрепилась в латинском языке. У греков, напротив, было принято различать дни по порядковым номерам, и .лишь первый, «божий», день (воскресенье) получил особое название.

В 321 г. император Константин Великий официально легализует в масштабах Римского государства семидневную планетарную неделю. С этого времени ее используют все христиане Европы. Если народы романские сохраняют названия дней, происходящие от имен римских богов, то германцы находят им собственные параллели: вместо Марса, у них фигурирует Тиу, вместо Меркурия — Встав, вместо Юпитера — Тор и вместо

[28]

Венеры — Фрея. Славянские народы, долго находившиеся под влиянием Византии, производят; названия дней от числительных, но первым днем недели у славян считается понедельник, а не воскресенье, как у греков и западных европейцев.

В христианском мире в житейскую повседневность с неумолимой регулярностью вмешивалось литургическое, сакральное время. И если для человека средневековья в течение дня были значимы канонические часы и почти безразличны обычные, то в однообразной череде дней ориентирами для него служили христианские церковные праздники.

Тексты пестрят указаниями на события, случившиеся «в канун Благовещения», «на другой день после обретения Св. Креста Господня», «в день Пятидесятницы» и т. д. Некоторые праздники имели наряду с официальными собственные, народные названия: Мясоед, Сыропуст, Вербное Воскресенье, Пепельная среда и др. Особые наименования имели многодневные праздничные периоды — Масленица у православных, Карнавал у католиков.

Значение, которое придавалось в средневековой хронологии христианским праздникам, может быть проиллюстрировано следующим «примером. В XIV—XVII вв. в Германии и в Польше становится популярным датирование по «Цизио Янус». «Цйзио Янус» — это первые два слова длинного и совершенно бессмысленного стихотворения, которое знал наизусть каждый образованный немец или поляк. На один месяц приходилось по две Строчки стихотворения, а число слогов в этих строчках равнялось числу дней в месяце. Поэтому если назывался тот или иной слог, то сразу было ясно, какой имеется в виду день. Но главное заключалось в том, что каждый слог «Цизио Янус» соответствовал первому слогу названия церковного праздника, приходившегося на данный день. Поэтому человек, знавший «Цизио Янус», в сущности, постоянно носил с собой календарь непереходящих христианских праздников”.

Стремясь вытеснить из сознания христиан языческую недельную символику, средневековые богословы постарались придать библейский аллегорический смысл семидневному циклу. Седмица уподоблялась истории церкви: воскресный день знаменовал Воскресение Христово, понедельник — проповедь апостола Павла, вторник —

[29]

гонения на христиан, осуществлявшиеся языческими императорами, среда — превращение христианства в господствующую религию при Константине, четверг — грядущее обращение иудеев, пятница — воспоминание о Страстях Господних, наконец, суббота — “единение Церкви и Синагоги накануне Страшного Суда. Таким образом освящался единственный элемент календаря, который не просто возник в дохристианскую эпоху, но и сохранял видимые языческие черты.

Как возникло деление времени на месяцы и годы т. е. календарное временное исчисление? Для удобства счета времени людям проще всего было ориентироваться на повторяющиеся явления природы. Универсальную для всего человечества возможность представляла в этом плане последовательная смена фаз Луны. Лунный месяц, т. е. отрезок времени, в течение которого Луна проходит все четыре фазы, лежит в основе наиболее древних календарей, поскольку зафиксировать момент новолуния может легко каждый человек, не обладающий специальными знаниями и не прибегающий к помощи приборов. Большая часть населения земли живет в условиях периодической смены природных сезонов (времен года). Цикл их последовательных повторений составляет объективно заданную единицу измерения времени, называемую «год». Когда первобытные племена начали переходить от присваивающего хозяйства к производящему (к земледелию и скотоводству) и чередование весны, лета, осени и зимы стало равнозначно чередованию различных видов хозяйственной активности, у людей сформировалось представление о годе. В эпоху возникновения цивилизации потребности государства в правильной уплате налогов, регулярном осуществлении ирригационных и строительных работ и т. д. повлекли за собой появление централизованного плакирования, в результате чего стабилизировались и приобрели официальный характер старейшие календари.

Древние астрономы столкнулись при этом с вечной календарной проблемой, имеющей лишь приблизительное решение. Дело в том, что сутки (продолжительность 24 часа), лунный (синодический) месяц (длительность

[30]

29 суток 12 часов 44 минуты 3 секунды) и солнечный (тропический) год (длительность 365 дней 5 часов 48 минут 46 секунд) несоизмеримы между собой. Три существующих типа календаря представляют собой три варианта подхода к проблеме. В первом случае за основу берутся лунные месяцы, и из их комбинаций составляется чисто лунный календарь. Однако отказ от солнечного года приводит к большим неудобствам, так как одни и те же времена года выпадают на разные месяцы: ведь 12 лунных месяцев ~ 354,36 суток, т. е. лунный год на 11 суток отстает от солнечного. Попытка совместить солнечный, год и лунные месяцы привела к созданию лунно-солнечных календарей. Их создатели вынуждены были допускать наличие разного числа месяцев в различных годах и изобретать циклы в несколько лет, в течение которых вся система повторялась. Третий вариант — отказ от лунных месяцев и деление солнечного года на произвольные с астрономической точки зрения промежутки (обычно сохраняющие название «месяц»). Такой путь удобен, однако и в этом случае сохраняется проблема соотношения года и суток (т. е. проблема «високоса»). Каким же образом шло формирование календарей в конкретно-исторической действительности?

Один из древнейших известных нам календарей — лунно-солнечный вавилонский — состоял из 12 лунных месяцев по 29 или 30 дней. Несовпадение числа дней в 12 месяцах с истинной продолжительностью года компенсировалось введением дополнительного 13-го месяца, так называемой «интеркаляцией», которая проводилась время от времени по распоряжению царя. Вероятно, в первые столетия истории Вавилона интеркаляции совершались нерегулярно, когда становилась очевидной разница между показаниями календаря и временем года. Примерно с VII в. вавилоняне вводят систему окта-этериды, вставляя 3 лишних месяца каждые восемь лет. Вавилонские астрономы разделили эклиптику (360°) на 12 отрезков по 30°. Проходя тот или иной отрезок по эклиптике, Солнце оказывалось в зоне одного из созвездий. Двенадцать созвездий составляли 12 знаков Зодиака и использовались в астрологических расчетах. За начало отсчета была принята точка весеннего равноденствия в созвездии Овна (к настоящему времени сместилась в созвездие Рыб), Вавилонский зодиак был за-

[31]

имствован древними греками и благодаря этому вошел в европейскую астрологию.

Лунно-солнечный год был принят в Древней Греции. Месяцы здесь именовались по названиям наиболее важных языческих празднеств. Вставку «лишнего» месяца в большинстве греческих городов-государств проводили каждый второй год, а поскольку в этом случае календарь постепенно уходил вперед по отношению к солнечному году, городские власти время от времени принимали решение об отказе от интеркаляции или о вставке лишь какой-то части месяца.

В отличие от вавилонян и греков древние египтяне положили в основу календарных расчетов не месяц, а год, имеющий постоянную продолжительность — 365 дней. В этом смысле египетский календарь является прообразом современного европейского гражданского солнечного календаря.

Общепринятые в настоящее время названия месяцев пришли к нам из римского календаря. Древнейший римский год («год Ромула») состоял из 10 лунных месяцев с двухмесячным разрывом и охватывал период примерно с марта по декабрь. Таким образом, время, свободное от земледельческих работ, просто выпадало из счета, отбрасывалось как «пустое» (показательный пример неприятия людьми древности «чистого» времени). Позднее были добавлены еще два месяца, и в результате составилась плеяда: Марциус, Априлис, Майус, Юлиус, Квинтилис, Секстилис, Септембер, Октобср, Новембер, Децембер, Януариус, Фебруариус. Легко узнать в этих словах знакомые нам современные наименования месяцев. Пять названий происходят от имен римских богов, одно («априлис») — от глагола, имеющего значение «раскрывать» (почки), остальные — от порядковых числительных: от пятого («квинтилис») до десятого («децембер»). 12 римских месяцев продолжались 355 дней. Как и греки, римляне от случая к случаю вставляли в свой год (начинавшийся в марте) дополнительный месяц (мерцедоний), т. е. их календарь являлся лунно-солнечным.

Правильный солнечный календарь был введен в Риме в 46 г. до н. э. по указанию Юлия Цезаря. Этот юлианский календарь, представляющий собой выдающееся достижение человеческой культуры, был разрабо-

[32]

тан александрийским астрономом Созигеном Созиген положил в его основу египетскую систему. Юлианский год состоял из 365 дней, 12 месяцев и начинался 1 января. Поэтому названия месяцев, произведенные от числительных, утратили смысл: октобер (восьмой) фактически стал десятым, децембер (десятый) —двенадцатым и т д. Первоначально нечетные месяцы имели по 31 дню, четные — по 30, февраль — 29 После реформы Августа (9 г. н. *э.) система приобрела свой нынешний вид: январь, март, май, июль, август, октябрь, декабрь— по 31 дню, апрель, июнь, сентябрь, ноябрь — по 30 дней, февраль — 28 дней. Летний месяц «квинтилис» был назван «июлем» в честь Юлия Цезаря. При императоре Августе стал называться августом следующий месяц — секстилис. По юлианскому календарю каждый четвертый год добавлялся дополнительный день, который следовал после 6-го дня до мартовских календ (24 февраля). Этот день назывался «дважды шестой» — «биссекстум» (отсюда слово «високосный»)

В течение 1-го тысячелетия н. э. Юлианский календарь стал господствующим на территории Европы. Народы, жившие за пределами Римской империи, в большинстве своем заимствовали его одновременно с принятием христианства. В X в. христианство пришло на Русь, где бытовал древнейший славянский языческий календарь. Календарь этот являлся лунно-солнечным и состоял из 12 лунных месяцев; несовпадение в счете дней с солнечным годом компенсировалось производившейся от случая к случаю вставкой 13-го месяца, именуемого «чернец». Названия месяцев в календаре славян характеризовали то или иное сезонное состояние природы — цветень, травень, листопад, студень. Эти названия не сохранялись в русском календаре, но остались в белорусском и украинском; здесь они обозначают уже не архаические лунные, а обычные, в основе своей юлианские месяцы. Процесс утверждения на Руси христианского календаря занял несколько столетий, хотя официальное значение он приобрел вместе с принятием новой веры — в конце X в.

Следует специально остановиться на моменте начала года в европейской календарной традиции. Древние народы Западной Европы приурочивали конец одного и начало следующего года к поздней осени — времени окончания всех сельскохозяйственных  работ и загона

[33]

скота в стойла. Начало нового года кельтских народов (Сзмхейн) приходилось примерно на 1 ноября, германцев — на 11 или на 25 ноября. По юлианскому календарю год, как известно, начинался с 1 января, но христианская Европа далеко не сразу приняла такую датировку начала года. В раннее средневековье счет дней в году чаще всего велся от Рождества Христова (25 декабря). В ходу были также благовещенский стиль (от Благовещения — 25 марта), пасхальный стиль (от пред-пасхальной субботы). Западная Европа начинает праздновать Новый год 1 января лишь в позднее средневековье и в начале Нового времени (Испания, Франция, Скандинавия, Нидерланды, Шотландия — со второй половины XVI в., Германия —с конца XVII в., Ватикан—с 1691 г., Англия, Венеция — в XVIII в.).

В Византии начало года отмечалось 1 сентября. Славяне Восточной Ерропы приурочивали начало года к весеннему равноденствию и пробуждению природы от зимнего сна. Приняв юлианский календарь из Византии, Русь познакомилась с сентябрьским годом, но далеко не сразу отказалась от года мартовского. Напротив, на Руси установился обычай начинать год 1 марта по юлианскому календарю, и вплоть до конца XIV в. этот стиль господствовал. Утверждение сентябрьского Нового года было следствием централизации Русского государства и сопутствовавшей ей идеологической унификации. В XIV—XV вв. все чаще и чаще в источниках встречаются датировки по византийскому, сентябрьскому, стилю с начала XVI в, и вплоть до календарной реформы Петра Великого новый год на Руси начинался 1 сентября. •

Последняя универсальная реформа действующего ныне календаря была осуществлена в 1582 г. в Риме по инициативе папы Григория XIII. Дело в том, что юлианский год в среднем (с учетом високосов) на 11 минут 14 секунд длиннее тропического года. Ошибка в одни сутки накапливается за 128 лет. К концу XVI в. весеннее равноденствие переместилось на 10 дней, что сказалось на определении дня празднования Пасхи. Изданной 24 февраля 1582 г. буллой папа Григорий XIII сдвинул календарь на десять дней вперед, исключив их из временного счета. Но главное — не в этом. По заданию папы итальянский математик Луиджи Лиллно разработал новую календарную систему, позволявшую избежать

[34]

таких ошибок в будущем. По проекту Лиллио, предлагалось каждые 400 лет отнимать от общего счета трое суток. Конкретно речь шла о том, чтобы год, завершающий столетие, в трех случаях из четырех не был високосным (например, 1700, 1800 и 1900 годы — невисокосные, 2000-й — високосный). Календарь, изобретенный Луиджи Лиллио и названный григорианским (в честь папы Григория)., оказался чрезвычайно точен. . Ошибка в одни сутки накапливается в нем за 3323 года и не имеет практического значения. Григорианский календарь был принят в католических странах Европы вскоре после обнародования буллы Григория XIII, в странах протестантских после длительной полемики — в течение XVII—XVIII вв., в странах Восточной Европы и в ряде государств Востока — в XIX—XX вв. В ноябре 1917 г. Совнарком РСФСР издал Декрет о введении в Российской республике западноевропейского календаря.

Итак, наш современный, действующий календарь предстает как синтез достижений нескольких цивилизованных народов древности. В нем сочетаются египетский год с «високосами», римский распорядок месяцев и вавилонская неделя.

Солнечный, или тропический, год представляет собой наиболее крупную единицу счета времени, наделенную реальным физическим содержанием. Для того чтобы не утонуть в потоке лет и научиться датировать события определенным годом, необходимо выработать ориентиры, позволяющие выделять нужный год из общей череды. Наиболее примитивный и естественный способ такого выделения — соотнесение во времени одного события с другим. Человек отмечает, например, что то-то и то-то произошло в год рождения его сына. Для него и его близких подобная датировка достаточна, хотя по вполне понятным причинам она не может иметь универсального значения. Когда же автор датировки претендует на то, чтобы быть понятым многими, он упоминает о явлении, всем известном и имевшем широкий социальный резонанс: «в год большого наводнения», «в последний год войны» и т. п. Такой способ датирования был распространен в глубокой древности; он вплоть до

[35]

наших дней сохранился как в быту, так и в литературе, дополняя более совершенные методы датировки. Однако этот способ был непригоден для утверждения непрерывной последовательности, создания хронологической шкалы. Выход был найден в летосчислении по эпонимам. Удобнее всего в качестве эпонимических было принять имена чиновников, менявшихся ежегодно. Такими эпонимами в древнейшей Ассирии были лимму – государственные казначеи, коллегия которых (состоявшая из трех человек) ежегодно обновлялась. В Афинах существовала коллегия архонтов, обладавшая высшей исполнительной властью. Именем архонта, вступившего в должность в начале года (1-го числа месяца гекатомвеона), назывался данный год. Счет лет по эпонимам был принят в Древнем Риме. Здесь высшие должностные лица — консулы — переизбирались ежегодно, и гражданский (консульский) год назывался их именами (например, год консулов Гая Фабриция и Квинта Эмилия – 282 г. до н. э.). Списки лимму, перечни архонтов, консульские фасты представляли собой неразрывные цепи лет, позволявшие расположить на временной оси любое событие:

Датирование годов по эпонимам характерно, главным образом, для эпохи древности. В Риме, а затем в Византии оно продолжалось до 541 г. н. э., когда сложил полномочия последний консул Флавий Василий.

Еще более был распространен метод датирования событий по годам правления монархов. Он является, в сущности, вариантом эпонимического метода. Разница в том, что, поскольку царствование длится чаще всего не один год, годы получают соответствующее обозначение: такой-то по счету год правления такого-то властелина. Подобная система существовала во многих царствах Древнего Востока, а также в эллинистических державах, возникших на развалинах империи Александра Македонского. В первые столетия нашей эры астрономы Александрии составили список царей Вавилона, Персии, Египта, а также римских императоров с датами правления, начиная с вавилонского царя Набонассара (восшествие на престол — 27 февраля 747 г. до н. э.). Этот список, сохранившийся в комментарии к сочинениям Птолемея и названный поэтому «Царский канон Птолемея», дал последующим историкам строгую основу для изучения древней хронологии. В Римской импе-

[36]

рии датирование по годам правления императоров продолжалось вплоть до ее падения. Средние века восприняли данную систему и практиковали ее наряду с давно установившимся счетом лет по эрам.

Эры, т. е. системы последовательного летосчисления, начинающиеся с какого-то конкретного события[5], появились в эпоху эллинизма. Первая известная науке эра (основанная на использовании вавилонского восьмилетнего цикла) утвердилась в сирийском царстве Селевкидов в конце IV в. до н. э. Эпохой эры (наиболее распространенная дата) считалось 1 октября 312 г. – день битвы при Газе, в которой царь Селевк I Никатор разгромил войско своего соперника Деметрия Полиоркета. Эта эра использовалась не только в державе Селевкидов, но и позднее, в римской и византийской Сирии. Она была воспринята несторианами и бытует в несторианской церкви до сих пор (правда, с применением не вавилонского цикла, а юлианского солнечного года).

К III в. до н. э. был разработан метод летосчисления по олимпиадам. Олимпиады, проводившиеся один раз в 4 года, представляли собой общегреческие спортивные празднества и были исключительно популярны в античной Элладе. Многократно переписывались и были широко известны списки победителей олимпийских игр. Великий географ и астроном Эратосфен предложил ввести единую нумерацию олимпиад, начиная с первой, состоявшейся по современному счету в 776 г. до н. э. С конца III в. до н. э. эра олимпиад становится господствующей в Греции. Датировку типа «3-й год 187-й Олимпиады» можно встретить в источниках периода эллинской независимости в эпоху Римской империи. В 394 г. н. э. христианский император Феодосий I запретил олимпийские состязания как языческие игрища, но счет лет по олимпиадам практиковался и позднее.

В трудах древнеримских историков встречаются датировки «от основания Рима». (Наиболее распространенная в древности дата – 752-й год до н. э., от него отсчитывались перечни должностных лиц Римской республики, но были популярны и другие даты: 751-750 г до н. э.; 753 г. до н. э.). Однако этот принцип датирования никогда не был легализован, и, несмотря на его широкую известность, не исключено, что мы имеем здесь

[37]

дело просто с одной из распространенных во все века относительных датировок, связанных с каким-то важным событием.

Широкое распространение получила эра Диоклетиана. Эта эра возникла в Александрии в начале IV в. н. э. Разработавшие ее египетские христианские хронологи, взяли в качестве точки отсчета 29 августа 284 г, н. э. (1-й день 1-го года правления Диоклетиана по египетскому календарю). Эра Диоклетиана уже в IV в. получила в христианской традиции название «эра мучеников» в память о диоклетиановых гонениях против христиан. Она широко применялась как на Западе (до введения эры от Рождества Христова), так и на Востоке. «Эра мучеников» была особенно популярна в Египте и Аксуме и до сих пор используется монофиситской церковью Эфиопии и коптами Египта и Судана.

С IV в. н. э. в Римской империи вошла в практику оригинальная система датирования по индиктам, впоследствии пришедшая в Западную Европу и на Русь. Индиктом назывался 15-летний цикл, в начале которого проводилась общеимперская переоценка имущества граждан с целью определения размеров налоговых ставок. Никейский церковный собор 325 г. предписал использование индиктов в церковной хронологии. Первый государственный акт, где был применен этот метод датирования — декрет Констанция II от 356/57 г. С 537 г. использование индиктов в делопроизводстве стало обязательным. Следовало непременно указывать номер года в индикте, номер же самого индикта обычно опускался. Официальным началом индикционного счета считается 1 сентября 312 г. н. э.

Уже в первые века христианства церковные хронологи предприняли ряд попыток ввести «абсолютное» летосчисление — от сотворения мира. В основу определения даты сотворения были положены слова библейского паря Давида о том, что один день Господа” равен тысяче человеческих лет. Шесть дней творения соответствовали, поэтому 6000 лет существования мира. Пришествие Христа ассоциировалось с сотворением Адама в середине шестого дня, и следовательно, Рождество Христово относилось к середине 6-го тысячелетия от Сотворения мира. Поэтому все многочисленные христианские эры «от сотворения мира» начинаются примерно за 5,5 тыс. лет до н. э. Некоторые богословы (Ипполит

[38]

Римский) усматривали хронологическую символику в размерах Ноева ковчега (2,5 локтя в длину, 1,5 локтя в ширину и 1,5 в высоту — в сумме 5,5 локтей, что соответствует 5,5 тысячелетия). Это еще сильнее укрепляло их в мысли о 5,5-тысячелетнем существовании мира до Христа.

Около середины VII в. появилась так называемая византийская эра, относившая сотворение мира к 21 марта 5508 г. Позднее она была согласована с традиционным византийским годом и начиналась 1 сентября 5509 г. до н. э. Византийская эра впервые упоминается в 640/41 г. в трактате о Пасхе константинопольского монаха Григория и несколько позднее – в трудах известного богослова Максима Исповедника.

В 988 г. один из официальных императорских актов был впервые датирован по византийской эре, а в XI в. датировки по другим эрам представляют уже значительную редкость в Византии. Вместе с принятием христианства византийская эра пришла в конце X в. на Русь.

Еще у ранних христианских писателей (например, у Кирилла Скифопольского) можно найти датировки событий «от Рождества Христова». Современная же эра «от Рождества Христова» была разработана римским пасхалистом Дионисием Малым (или Дионисием Экзегетом) в 20-е годы VI в. н. э. Дионисий Малый, по-видимому, исходил из того, что Воскресение Христа (первая Пасха) произошло 25 марта (так традиционно считалось в Восточной церкви). Ближайшая Пасха 25 марта должна была иметь место в 279 г. по «эре мучеников». Предшествующая Пасха, приходившаяся на 25 марта, по расчетам Дионисия, была за 532 года до этого. Примерно представляя себе, сколько столетий прошло со времени жизни Христа, Дионисий сделал вывод, что действительное Воскресение произошло ровно за 532 года до Пасхи 279 года; прибавив к полученному числу возраст Христа к моменту Воскресения (33 года), Дионисий получил Рождество – дату начала нашей эры.

Эра Дионисия вошла в обиход западных пасхалистов, так как была исключительно удобна для расчета Пасхи. В светской практике она использовалась спорадически: с VII в. н. э. — в частных документах, а с X в. н. э. и в официальном делопроизводстве. Но лишь папа Евгений IV в 1431 г. сделал датирование событий

[39]

«от Рождества Христова» обязательным в римской курии. Вскоре оно утвердилось в странах Западной Европы. В Византии эра «от Рождества Христова» распространения не получила. В России она была официально введена Петром I (указ от 15 декабря 1699 г.).

В истории европейской хронологии, краткий очерк которой представлен в данной главе, можно выделить три периода. Начальный соответствует большей части 1-го тысячелетия до н. э. – времени существования великих государств Древнего Востока, классической Греции, республиканского Рима. В эту эпоху в различных древних обществах (вавилонском, египетском, иудейском, эллинском, римском) формируются отдельные элементы будущей общеевропейской хронологической системы; сама эпоха, следовательно, составляет предысторию современной хронологии. Второй период начинается календарной реформой Юлия Цезаря и заканчивается изобретением эры «от Рождества Христова» Дионисием Малым. Это – эпоха создания действующей ныне хронологии; в течение ее устанавливаются и канонизируются все основные эры, а также календарь, впоследствии распространенный в Европе. Появляется особая прикладная дисциплина — компутистика[6], разрабатывающая принципы и способы исчисления времени. В течение третьего, средневекового периода компутисты ведут кропотливую работу по уточнению временного счета; в эти годы осуществляется ряд реформ (в том числе — такая важная как григорианская). Однако главное значение эпохи — распространение римско-христианской хронологической системы на большую часть территории Европы и за пределы континента.

__________________________________________________________

Секунды, минуты и часы, сутки, недели, месяцы и годы, годичные циклы, индикты и эры представляют собой хорошо разработанную иерархию единиц членения временного потока. Но помнить их названия и соотношения еще не значит уметь применять их практически. Для этого необходимы некоторые навыки, а иногда — специальные знания, справочники и приборы.

[40]

Измеряя время, человек пытается либо зафиксировать темпоральную длительность, либо выяснить временные параметры отдельного момента. В первом случае он хочет получить ответы на вопросы: «Сколько времени прошло с такого-то события?»; «Как долго продолжался (или продолжается) данный процесс?» Во втором случае наблюдатель пытается узнать, в каком году случилось то-то и то-то, какой тогда был месяц, день и сколько было времени. Важнейший для практической жизни, наиболее актуальный вариант этой задачи связан с определением собственного времени наблюдателя: ему необходимо установить, какой сегодня день (число месяца или день недели) и который сейчас час.

Поскольку хронология строится (по крайней мере, частично) на строгих астрономических основаниях, то для правильного построения календаря нужно уметь определять некоторые астрономические характеристики: продолжительность солнечного и звездного годов, дни равноденствий и солнцестояний и т. п. И в древности, ив средневековье профессиональные астрономы решали эти проблемы в своих обсерваториях с весьма высокой точностью.

Древние вавилоняне располагали строгой теорией движения Луны и планет и составляли таблицы их перемещения по звездному небу (эфемериды). Египтяне довольно точно определили период, в течение которого •повторяются даты и часы восхода звезды Сириус. В Европе древнейшая обсерватория, известная в настоящее время, действовала в Стоунхендже (Британия) еще в первой половине II тыс. до н. э. Камни-монолиты Стоунхенджа были расположены таким образом, что могли служить ориентирами при определении точек восхода и захода Солнца и Луны в процессе их перемещения по небесной сфере. Обсерватория Стоунхенджа позволяла также устанавливать соотношение лунного и солнечного циклов. Огромен вклад в астрономию мыслителей Древней Греции. Ими были введены в науку основные астрономические понятия, необходимые, в частности, для решения календарных задач. Чтобы дать представление о точности их измерений, можно отметить, например, что длина тропического года была вычислена Гиппархом с погрешностью в 6 минут. Традиции античной астрономии сохранялись и развивались на средневековом Востоке — учеными Дамаска, Багдада, Каира, Самаркан-

[41]

да. В Западной Европе вплоть до XV в. астрономия была развита значительно хуже; ее расцвет, связанный с деятельностью Г. Галилея, Н. Коперника, Т. Браге, И. Кеплера, относится к XVI—XVII вв. Следует, однако, иметь в виду, что уровень, достигнутый астрономией уже в эпоху античности, был вполне достаточен для нужд хронологии.

При практическом использовании из всех временных единиц меньше всего затруднений доставляют людям эры. Речь не идет здесь, конечно, о переводе дат одной эры в другую: в этой сфере имеются свои специфические сложности, но с ними сталкивается в жизни сравнительно небольшое число людей. Для подобных случаев уже в античности составлялись особые таблицы. При пользовании какой-либо одной эрой, для того чтобы расположить событие во времени, достаточно знать порядковый номер соответствующего года от начала эры (например, «519 год от Рождества Христова») или номер года в цикле и номер самого цикла (например, «2-й год 14-й Олимпиады»). Лишь при датировке по эпонимам или по царствованиям структура временного потока лишена простой арифметической основы, и поэтому необходимо иметь под рукой списки эпонимов и династические таблицы.

Определенные сложности могут возникнуть при решении календарных вопросов. Сам по себе счет дней при условии, что человек имеет возможность наблюдать смену дня и ночи, требует только элементарной внимательности. Мы помним, как Робинзон Крузо отмечал зарубками на столбе каждый прожитый им день и в целом весьма точно представлял себе, сколько времени он находится на острове. Сходным, по существу, способом предложил воспользоваться своим союзникам персидский царь Дарий I, оставляя их охранять мост через Дунай. «Возьмите этот ремень, — сказал он, — и, начиная с того дня, как я пойду на скифов, развязывайте на нем каждый день по узлу. Если за этот промежуток времени я не вернусь, и минует число дней, означенное узлами, плывите обратно на родину». Описанные способы счета дней достаточно надежны. Однако если человеку необходимо узнать день недели, на который приходится то или иное число, если он хочет рассчитать, в какой день будет иметь место какое-то повторяющееся астрономическое явление, если,

[42]

наконец, ему необходимо совместить показания лунного и солнечного календарей, то его подстерегают серьезные препятствия. В их преодолении люди древности и средневековья проявили большую изобретательность и накопили значительный позитивный опыт.

В Древней Греции, где, как мы помним, существовал лунно-солнечный календарь, для взаимного соотнесения фаз Луны и движения Солнца использовалось особое календарное устройство – парапегма, изобретенная знаменитым астрономом Метоном. Парапегма состояла из высеченных на камне таблиц, каждая из которых соответствовала одному из знаков зодиака. В таблице последовательно фиксировались явления звездного неба, соответствующие данному знаку. Например, найденный в г. Милете осколок парапегмы характеризует знак Водолея и содержит такие характеристики: «Лев на утренней заре заходить начинает, и Лира заходит», «Лебедь на вечерней заре заходит», «Андромеда утром на заре восходить начинает» и т. д. Вместе 12 таблиц парапегмы образуют годичный каталог созвездий. В каменных таблицах парапегмы рядом с надписями проделаны отверстия, обозначающие дни, в течение которых наблюдается то или иное явление звездного неба. В отверстия вставлялись деревянные штифты с числами. Если было известно, допустим, что, когда Солнце находилось в знаке Водолея, новолуние случилось в такой-то день, в отверстие этого дня вставлялся штифт с цифрой «1», за ним — штифты всех остальных дней по месяцам. Так составлялся лунно-солнечный календарь на год. В следующем году лунные фазы уже приходились на другие дни, и все штифты соответственно переставлялись. Таким образом, парапегма с пронумерованными для данного года днями играла в Древней Греции ту же роль, что в наши дни настенный календарь.

Для календарных расчетов в древности умели применять и механические приборы. Их описаний не сохранилось, однако в 1900 г. близ о. Андикитира в Средиземном море был обнаружен затонувший корабль, а на нем — остатки астрономических часов (I в. до и. э.). Они представляли собой небольшой ящик с тремя дисками, расположенными на манер циферблатов. Первый диск имел вращающееся кольцо с названиями месяцев, а вокруг него шли изображения знаков зодиака. Этот диск, следовательно, указывал на зодиакальное по-

[43]

ложение Солнца. По второму диску можно было судить о восходе, заходе и фазах Луны, по третьему — о движении пяти планет: Марса, Юпитера, Сатурна, Венеры и Меркурия. Внутри ящика находилось весьма сложное устройство из десятка зубчатых колес, связанных с вращающимися частями дисков. Неизвестно, к сожалению, какая сила приводила в движение всю систему. Вероятнее всего, это был водяной механизм.

Введение юлианского солнечного календаря, казалось бы, должно было вывести из сферы практической, прикладной хронологии проблему взаимосвязи лунного и солнечного годов. Однако христианство поставило ее заново, хотя и в несколько своеобразном ракурсе. Главный христианский праздник – Пасха – генетически связан с иудейским лунно-солнечным календарем и приходится на разные числа юлианского года. Выяснение даты празднования Пасхи в конкретном году является частным случаем соотнесения лунного и солнечного календарей. В иудаизме Пасха, символизирующая исход евреев из Египта, отмечается в полнолуние первого весеннего месяца, которое бывает 15 Нисана по иудейскому календарю. В христианстве, где Пасха знаменует Воскресение Христово, после долгих споров было установлено отмечать ее в первое воскресенье после первого полнолуния, случившегося после весеннего равноденствия. Днем начала весны (весеннего равноденствия) христианские хронологи считали 21 марта. Если это число приходилось на субботу, то следующий день, воскресенье, отмечался как Пасха. Самое позднее первое весеннее полнолуние может случиться 18 апреля, и если этот день – воскресенье, то Пасха наступит в следующее воскресенье – 25 апреля. Таким образом, возможные дни христианской Пасхи – с 22 марта по 25 апреля по старому (юлианскому) стилю. В церковной хронологии принято помечать их по порядку цифрами или буквами алфавита, которые называются «пасхальные буквы» или «ключи границ».

В III в. епископ г. Лаодикея в Сирии Анатолий предложил применить для расчета даты Пасхи 19-летний «метонов» цикл. Он составил таблицу полнолуний для девятнадцати лет цикла. Для того чтобы определить с ее помощью дату полнолуния, нужно только знать порядковый номер года в цикле. Позднее в Западной церкви такой номер года наименовался «золотое число», а ЦИК-

[44]

лы отсчитывались от 284 г. н. э. (воцарение Диоклетиана); на Востоке (Византия, Русь, Болгария) порядковый номер года называли «круг Луны» и считали циклы с 249 г. н. э.

Для установления даты Пасхи нужно еще знать, на какой день недели приходится первое весеннее полнолуние соответствующего года. Компутисты, занятые вычислением Пасхи в течение III—VI вв., осуществляли необходимые” расчеты и составляли таблицы-пасхалии. на несколько 19-летних циклов вперед. Так продолжалось до середины VI в., когда группа авторитетных пасхалистов во главе с Эасом Александрийским сделала важнейшее в христианской хронологии открытие. Эас Александрийский совместил 19-летний лунный цикл с 28-летним солнечным: 19 X 28 = 532. Следовательно, новый, 532-летний, цикл сочетал в себе свойства обоих исходных циклов: даты всех фаз Луны, всех дней недели и Пасхи всех годов повторяются каждые 532 года. Поэтому достаточно рассчитать пасхалию на 532 года, а в дальнейшем автоматически переносить ее на следующие циклы. Промежуток времени в 532 года был назван «великим индиктионом».

Каким же образом, однако, составляли пасхалисты свои таблицы? Как определяли они соотношение календарной даты и дня недели? Для этого в ранней Византии был придуман такой способ: каждый день недели (с первого дня первого года византийской эры) помечался одной из первых семи букв греческого алфавита в следующем порядке: альфа, дзэта, эта, эпсилон, дельта, гамма, бэта. Затем та же комбинация бесконечно повторялась. Это значило, что каждая буква становится показателем какого-то дня: например, дельта означала четверг, а гамма – пятницу и т.д. Легко можно было составить календарь на один год. Но следующий год начинался с другого дня недели, и значит, другие буквы обозначали теперь в течении всего года каждый конкретный день. Всего существовало семь вариантов соотношений дат и дней недели в году (по числу дней в неделе) для обычных лет и столько же для високосных. Показателем года считалась буква, обозначающая воскресение. Когда описываемая система пришла на Русь, эта буква получила название «вруцелето». Для того, чтобы выяснить вруцелето, следовало установить порядковый номер данного года в 28-летнем солнечном цикле

[45]

(солнечный круг года). Сходная система существовала в средние века и на латинском Западе. Отличие заключалось в том, что счет дней велся здесь с 1 января и по порядку латинского алфавита (А, В, С, D, Е, F, G). Показатель года назывался «воскресная буква». Впрочем, в високосные годы воскресная буква обозначалась не одной, а двумя литерами.

Как на Востоке, так и на Западе были широко распространены таблицы вруцелет (воскресных букв) Если же компутист не имел под рукой таблицы, он мог использовать для календарных расчетов собственную ладонь. Мысленно или на самом деле он помечал суета вы пальцев цифрами от 1 до 28 и соответствующими им вруцелетными буквами (эти соответствия нужно было помнить наизусть) и находил солнечный круг нужного года. Затем он помечал семью вруцелетными буквами, обозначающими дни недели, суставы своего указательного пальца с внешней и внутренней стороны. Зная вруцелето данного года, он легко высчитывал на «костяшках» день недели, приходящийся на интересующее его число.

Существуют основанные на тех же принципах методы определения по руке круга Луны, ключей границ, христианской и еврейской Пасхи, индикта и т д. Данная методика календарных расчетов была придумана в Византии и получила название «рука Дамаскина», хотя и нельзя определенно утверждать, что этот выдающийся отец церкви был ее изобретателем. Наименование показателя года, возникшее на Руси в процессе ее использования легко объяснимо: тот, кто применял ее, как бы держал год в руке («в руце лето»).

В обиходе европейцев уже в средние века были распространены простые календари, рассчитанные на один год. Важнейшее их предназначение — служить указателями церковных праздников. В 1474 г. немецкий астроном Иоганн Регкомонтан опубликовал первый в мире печатный календарь (на 6 листах, с указанием дат подвижных праздников и различных астрономических явлений). Древнейший русский календарь «Годовой розпись, или месячило» был составлен в Москве в 1670 г., а первый русский печатный календарь был издан в Амстердама в 1707 г. по распоряжению Петра Великого.

В Европе существует давняя традиция изготовления годичных календарей из твердого материала (камня,

[46]

дерева, металла и т.д.). Такие календари существовали в античности: известен например римский календарь из Помпей, представлявший собой мраморный куб, на каждой из четырёх граней которого были в три столбца расписаны по календам, нонам и идам дни всех месяцев. Племена, жившие в первой половине 1-го тысячелетия н.э. на территории нынешней Украины, использовали, как выяснил академик Б.А. Рыбаков, своеобразные пиктографические календари, украшавшие поверхности глиняных сосудов.

Составление «народных» календарей продолжалось в Христианскую эпоху. На Руси (особенно северной) использовались календари – месяцесловы, которые вышивались на полотенцах и передниках. В крестьянской среде были популярны календари на деревянных или костяных брусках, где они обозначались горизонтальными зарубками. Те из них, которые соответствовали церковным праздникам, отмечались крестами. При практическом использовании такого календаря нужно было вставлять тонкую щепочку в зарубку, обозначающую нужный день, а в дальнейшем ежедневно перемещать её на одно деление по бруску.

Сходные по виду, но более сложные календари изготовлялись в средневековье в Скандинавии. Семью руническими знаками здесь обозначались дни недели. На специальную календарную доску (или на посох, трость, меч) наносились семёрки рун по числу недель в году. Под ними располагалась ещё одна вереница рун, обозначавших фазы Луны. Зная, на какой день пришлось начало года (для рунических календарей – 25 декабря), можно было присвоить каждому дню недели конкретную руну и с учётом рун нижнего ряда (фазы Луны) установить день Пасхи. Некоторые рунические календари дополнялись таблицами воскресных букв 28-летнего солнечного цикла, дополнительными знаками для церковных праздников и созвездий зодиака. Тем не менее даже после всех усовершенствований определять по ним календарные числа было трудно, так как рунические календари не имели деления на месяцы. Использование рунических календарей требовало некоторых специальных знаний. Они имели хождение в сравнительно образованной, преимущественно городской среде, где применялись в плоть до XIX века. По типу все они принадлежали к числу так называемых вечных кален-

[47]

дарей, т.е. были рассчитаны на любой год.

В твёрдом материале изготовлялись не только обычные, но и пасхальные календари. Представляет значительный интерес дошедший до нашего времени равенский пасхальный календарь. Он выбит на прямоугольной мраморной плите, хранящейся ныне в музее Равеннской архиепископии, и охватывает промежуток с 532 по 626 гг. Предполагают, что плита с календарём являлась частью алтаря одной из равеннских церквей. По прошествии зафиксированного на ней периода пасхального цикла она вынималась и заменялась новой, рассчитанной на несколько следующих десятилетий. Равеннская пасхальная таблица выполнена в виде круга, разделённого на 19 секторов, каждый из которых заполнен датами праздников Пасхи в соответствующие годы. Вероятно, такая, не очень удобная с утилитарной точки зрения, форма объясняется тем, что автор выразил в ней идею лунной небесной сферы. Равеннский каменный календарь, конечно, имеет аналогии. В средневековых источниках мы встречаем не раз известия о мраморных пасхальных календарях, и ещё один великолепный их образец дошёл до нас из Неаполя (840-850 гг.).

Завершая рассказ о практическом использовании календарей в древности и средневековье, следует отметить, что история «вечных» календарей современного типа, в основном относящихся к Новому времени, берёт начало в средние века. В XVI в. был изобретён календарь с вращающимися дисками. На внешнем диске отмечались номера годов в цикле и воскресные буквы, на внутреннем – годы внутри столетия. Совместив указатели одного и того же года на обоих дисках, можно было выяснить день недели, приходящийся на любое календарное число. До нас дошло описание этого календаря, сделанное в 1540 г. Петром Апианом. В 1583 г. в Европе было совершено открытие, которое легло в основу теории долгосрочных «вечных» календарей. Знаменитый французский астроном Ж. Скалигер вычислил, что общей начальной датой трёх календарных циклов христианской хронологии – 28-летнего солнечного, 19-летнего лунного и 15-летнего индикционного – является 4713 г. до н.э. Он составил таблицу юлианских дат, начиная с первого января этого года. Таблица Скалигера (впрочем, несколько усовершенствованная) применяется до сих пор.

[48]

Определение суточного времени имеет свою специфику. Во-первых, часы, минуты и секунды в отличие от большинства (хотя и не всех) более крупных темпоральных единиц лишены астрономического или иного физического содержания, поэтому их смену невозможно наблюдать непосредственно. Во-вторых, чем меньшие временные отрезки нас интересуют, тем выше наши требования к точности: отклонение в несколько минут не имеет практического значения применительно к месяцу или к году, но весьма важно для нас, когда речь идет о часе. В последнем случае необходимо иметь специальные приборы, т. е. часы или орологии[7].

Одним из древнейших приборов для измерения времени были солнечные часы. Основной частью солнечных часов является гномон, т. е. предмет, способный отбрасывать более или менее четкую тень. Длина и направление тени гномона позволяет судить о положении Солнца в небесах и, следовательно, узнавать дневное время. В солнечных часах тень отбрасывается на плоскую или выгнутую поверхность т- кадрам, что соответствует циферблату современных механических часов.

Наиболее примитивныеи древние гномоны были лишены кадранов. В Древней Греции иноземное понятие «час» еще в V в. до н. э. имело распространение лить в кругу интеллектуалов, а в быту люди узнавали время по длине собственной тени, измеряя ее ступнями. Конечно, при столь грубых измерениях не имели значения разница в росте и обусловленное ею различие в длине тени. Аристофан в одной из своих комедий свидетельствует об обычае садиться за стол, когда длина тени становится равной десяти ступням; Менандр по сходному поводу говорит о тени длиной в 12 ступней. В разные месяцы одна и та же длина тени означала разное время. Поэтому необходимо было составлять специальные таблицы для определения времени по тени. Такие таблицы сохранились в трактате о сельском хозяйстве Палладия (IV в. н. э.), а также в более поздних византийских рукописях. Очевидно» что обыкновение использо-

[49]

вать собственное тело в качестве гномона было распространено в течение многих столетий. В средневековой Западной Европе был известен другой сходный метод, когда роль кадрана играла ладонь левой руки наблюдателя, а гномоном служил поднятый вверх большой палец или прутик, зажатый между большим и указательным пальцем.

Первые солнечные часы в собственном смысле слова появились на Древнем Востоке. Древнейшим упоминанием о них считается известие о том, что фараон Тутмос III (1521—1473 гг. до н. э.) начал одно из сражений, когда «поворачивается тень Солнца», т. е. ровно в полдень.

Этот момент, видимо, был определен при помощи солнечных часов. Первое изображение солнечных часов сохранилось на гробнице фараона Сети I (ок. 1300 г. до н. э.), а от XIII в. до н. э. до нас дошли и сами солнечные часы. Их каменный кадран представляет собой полукруг, разбитый на 12 секторов, ограниченных выпуклыми бороздами. На их пересечении устанавливался гномон. Сохранилось несколько” более поздних египетских часов, в том числе своеобразные ступенчатые часы. Солнце, поднимаясь над горизонтом, последовательно отбрасывало тень на шесть ступеней, расположенных с восточной стороны гномона, а затем в обрат-ком порядке тот же процесс продолжался с западной стороны, где имелись такие же шесть ступеней.

Библейская «Книга пророка Исайи» сообщает, что Бог решил даровать иудейскому царю Езекии лишние 15 лет жизни и в качестве знамения заставил Солнце двинуться вспять. Приведем слова из «Книги Исайи»: «Вот я возвращу назад на десять ступеней солнечную тень, которая прошла по ступеням Ахазовым. И возвратилось Солнце на десять ступеней по ступеням, к которым оно сходило». Царь Ахаз был одним из предшественников Езекии на престоле Иудеи. «Ступени Ахазовы». видимо., представляли собой солнечные часы .вроде сохранившихся египетских или гномон со ступенчатым кадраном какого-то другого типа. По словам Геродота, античные греки научились использовать гномон у вавилонян. Очень скоро их солнечные часы превзошли по точности и сложности ближневосточные прототипы.

Прежде всего, кадран античных солнечных часов был разграфлен таким образом, что позволял достаточно точ-

[50]

но замерять время в любой период года. В наиболее общем и простом варианте радиальные часовые линии надрана пересекались тремя дугами, обозначавшими движение тени гномона в периоды летнего и зимнего солнцестояния, а также — обоих равноденствий. Изобретение такой напоминающей паутину сетки приписывается известному астроному Эвдоксу Книдскому, а сама сетка получила название «арахна» («паук»), В разных часах она могла быть более или менее сложной и либо наносилась непосредственно на поверхность надрана, либо изготовлялась из проволоки и устанавливалась над ним.

Видимо, еще вавилоняне стали изготовлять кадраны не плоскими, а полусферическими, имитируя таким образом небесный свод, чтобы более точно передавать движение Солнца по эклиптике. Теоретически обосновал преимущества таких чашеобразных часов Аристарх Са-мосский. Сохранилось несколько образцов чашеобразных античных часов и среди них — орология из Берлинского собрания, где роль гномона играет металлическая пластинка с отверстием, установленная над чашей: указателем времени здесь является не тень, а солнечный зайчик, падающий через отверстие на поверхность надрана.

В более поздних солнечных часах типа «гемицикл» полусфера вырезается не горизонтально, но «лицом к зрителю», причем верхняя половина ее удаляется. Такими часами было удобнее пользоваться, чем часами в виде чаши, поскольку на них необязательно смотреть сверху. Подобные орологии стали очень популярны в древности. Их модуляцией были часы в форме рассеченного пополам конуса. Гномон — указатель времени — был горизонтальным, а кадран имел наклон, соответствующий географической широте той местности, для которой предназначались часы. Часто изготовлялись многосторонние солнечные часы — тогда с разных сторон камня выдалбливались кадраны различных типов. Часы можно было считать точными, если все они показывали одно и то же время.

В эллинистическую и римскую эпохи солнечные часы разошлись по всему Средиземноморью. В Риме первые солнечные часы установил в 293 г. до н. э. во дворе храма Квирина Папирий Курсор, вторые привез из Си-

[51]

цилии во время Первой Пунической войны Валерий Мес-сала Корпин (263 г. до н. э,). Уже спустя несколько десятилетий комедиограф Плавт отмечает, что город «полон солнечных часов».

Некоторые образцы древнеримских часов сохранились до нашего времени. В Висбадене, знаменитом как сейчас, так и в древности своими горячими источниками, среди развалин римских бань обнаружены часы типа «пелекин» (с кадраном в форме секиры): по ним регулировался вход посетителей. Подобные же часы украшали бани в Помпеях. Сохранились аквилейские часы III в. н. э., установленные в местном цирке; вокруг них располагались скамьи, на которых, по-видимому, сидели судьи во время состязаний наездников. Высоким художественным исполнением отличались часы, обнаруженные при раскопках виллы Сцииио в Италии, имевшие оригинальный полуцилиндрический кадран.

Римляне изобрели и охотно использовали переносные и дорожные солнечные часы. Существовали часы в виде диска, вставленного в металлическое кольцо (один из экземпляров таких часов был найден в Германии, г. Форбах). Диск имел соответствующую арахну, а в кольце было сделано отверстие. Если в висячем положении плоскость диска удавалось совместить с направлением солнечного луча, проходящего через отверстие, то время определялось по положению светового пятна на внутренней поверхности прибора. Другие весьма своеобразные солнечные часы имели форму свиного окорока и были обнаружены в Портичи (древний Геркуланум) в 1755 г. На поверхности декоративного окорока был расчерчен кадран с особыми линиями для отдельных месяцев. Гномон был выполнен в виде свиного хвоста Если в висячем положении совместить тень от гномона с линией соответствующего месяца, то по длине тени можно узнать время.

Понятно, что обычные солнечные часы можно использовать лишь в том месте, для которого они построены Поэтому античные дорожные орологии не предназначались для дальних путешествий. Однако в римское время были изобретены и универсальные переносные солнечные часы, которые можно было посредством особой линейки  ориентировать по широте  соответствующей местности. Для пользования такими часами нужны бы-

[52]

ли таблицы широт, и потому на обратной стороне кадрана сообщались координаты различных провинций или их главных. городов. Сохранилось два экземпляра универсальных римских дорожных часов: один обнаружен в Риме, другой – в Галлии. Их применение требовало определенной квалификации, и такие часы, конечно, не были предметом массового пользования.

В античное время гномонам уделяли внимание лучшие древние астрономы. Благодаря их усилиям сформировалась самостоятельная прикладная дисциплина — гномоника, получившая затем дальнейшее развитие на арабском Востоке, а позднее и в Западной Европе. Гно-монике предстояло сыграть большую роль в формировании других технических наук, поскольку, по верному замечанию чехословацкого исследователя С. Михаля, она оказалась первой в истории человечества теорией научного приборостроения.

Солнечные часы продолжали сооружаться и в средневековье. Но первые столетия средних веков ознаменовались упадком часового дела в рамках общего снижения уровня европейской культуры. Прежде всего отметим, что лишь в Италии, Британии, а также в Византии сохранилась развитая традиция изготовления и использования часов. В начале VI в. остготский король Теодорих Великий решил послать в подарок бургундскому королю Гундобальду солнечные и водяные часы. Заказывая их знаменитому ученому Боэцию, Теодорих отмечал, что бургундам «кажется чудом то, что для нас повседневно».  Следовательно, Галлия, где в римское время широко использовались гномоны, практически за была их в раннем средневековье. В Италии римский папа Сабиниан в 604 г. велел установить в церквах солнечные и водяные часы, «чтобы можно было различать часы дня». Трудно сказать, было ли выполнено это распоряжение; дошедшие до нашего времени западноевропейские солнечные часы эпохи раннего  средневековья почти все находятся на Британских островах и украшают церкви Англии и Ирландии, где сложилась своеобразная монастырская культура,  впитавшая  античные традиции. Сохранились часы VII в. из церкви Бишопстона (Суссекс), каменный обелиск с часами из Бьюкастла (Кемберленд. 664 г.), несколько экземпляров часов в графстве Гемпшир и т. д. По своему устройству все они представляют собой примитивные и неточные вертикаль-

[53]

ные плоские часы, конечно, не сравнимые с лучшими античными образцами.

Следует отметить, что за истекшие столетия некоторые изменения претерпел вид самого кадрана полукруглых солнечных часов. В древности их лучи, как правило, не помечались никакими обозначениями, но для облегчения счета времени средний луч, соответствующий полудню, делался толще или длиннее других. Иногда (как на храмовых часах в г. Орхомене) лучи помечались буквами, но тогда кадраны превращались в циферблаты[8]. Укажем, к слову, что арабские цифры, естественно, впервые появились на часах в странах Ближнего-Востока. В Европе часы с такими обозначениями была в первый раз описаны в монументальном труде кастильского короля Альфонса X Мудрого «Книга знаний» (XIII в.). Что же касается британских церковных орологий, то они были рассчитаны в первую очередь на литургические надобности. Поэтому линии, соответствующие каноническим часам, были сделаны длиннее, чем остальные, и завершались крестами.

Мощный” импульс развитию средневековой гномоники дала наука арабского Востока. Освоив опыт арабских предшественников, европейские ученые классического и позднего средневековья решают ряд задач, важных для практической хронометрии. Иоганн Региомон-тан (1436—1476) создает математически точные универсальные солнечные часы, пригодные для любых широт (солнечный квадрант). Находит решение задача измерения солнечными орологиями равноденственных часов, что было особенно важно после повсеместного отказа от использования неравных часов дня и часов ночи. Была выведена формула устройства необходимого для этой цели циферблата, а также установлено, что гномон должен быть направлен по оси мира[9]. Изобретение равноденственного солнечного измерителя времени вызвало новую моду на башенные солнечные часы, хотя в эту эпоху уже существовали механические. В позднее средневековье  украшаются  солнечными часами соборы в

[54]

Нюрнберге, Марселе, Риме, Болонье, Шартре и т. д. В XVII—XVIII вв. вследствие усовершенствования механических часов интерес к солнечным последовательно снижается, хотя и в этот период высокоточные гномоны используются в астрономических целях.

Водяные часы, или клепсидры[10], появились, возможно, еще ранее солнечных. В местностях, где ощущался острый дефицит воды, примитивные клепсидры издавна служили инструментами ее распределения между соседями с целью орошения. (Так, в одном из вариантов, на поверхность воды в резервуаре опускалась чаша с небольшим отверстием в дне. Как только чаша тонула, подача воды на земельный участок прекращалась.)

Клепсидры двух видов — «наполняющаяся» и «вытекающая» — существовали на Древнем Востоке. Обнаруженные в Карнаке египетские водяные часы в виде алебастровой чаши с отверстием, относящиеся к XV в. до н. э., видимо, являются древнейшими дошедшими до нас. В отличие от гномона, клепсидра действует вне связи с какими-либо астрономическими явлениями. Строго говоря, клепсидра дает возможность узнать, сколько времени прошло с какого-либо момента, но несколько сейчас времени вообще. Этим обстоятельством и была предопределена первоначально область ее использования. Так, в античной Греции водяные часы повсеместно применялись в суде для ограничения времени, предназначенного для выступлений ораторов. Специальный сторож останавливал или вновь пускал струю воды в зависимости от того, начинал или прекращал говорить очередной оратор. Городская стража при помощи клепсидры узнавала время смены караулов. Водяные часы вообще были незаменимы в ночное время, так как их действие не зависит от Солнца. Поскольку в древности использовались неравноденственные часы, длина которых зависела от времени года, ночные клепсидры покрывались изнутри большим или меньшим слоем воска, что уменьшало их объем летом (когда короткие ночи) и увеличивало зимой.

[55]

Известно, что клепсидру применял при проведении физических наблюдений Эмпедокл. В платоновской Академии часы дня измерялись по гномону, но для своевременного утреннего подъема учеников Платон соорудил уникальный водяной будильник. Он представлял собой большую вытекающую клепсидру, рассчитанную на 6 часов работы, вода из которой поступала в расположенную ниже камеру со вставленной в нее вертикальной трубкой. В определенный момент вода достигала отверстия в трубке и просачивалась через нее в еще одну, пустую, камеру, вытесняя из последней воздух: Воздух устремлялся в боковое наружное ответвление, оканчивавшееся скульптурой флейтиста. Флейта в его руках начинала звучать под воздействием проходящей через нее воздушной струн. Будильник, изобретенный Платоном, был позднее усовершенствован Архимедом.

Описанные клепсидры еще не были часами в подлинном смысле слова, так как не позволяли определять точное время. Создателем античных водяных часов был выдающийся александрийский инженер Ктезибий, автор целого ряда замечательных изобретений (водяного органа, пожарного насоса и др.). Принцип работы его часов состоял в том, что вода равномерно поступала в большой цилиндрический сосуд, снабженный поплавком. На поплавке была установлена фигура мальчика с указкой. Рядом находился другой цилиндр, на поверхность которого были нанесены горизонтальные деления, соответствующие 12 или 24 часам. Фигура мальчика постепенно поднималась вместе с поплавком, и указка: касавшаяся второго цилиндра, показывала, который час. Так как в разное время года нужно было отмечать часы разной длительности, второй цилиндр мог быть градуирован для всех 12 месяцев (каждый месяц имел собственную шкалу), а если хватало места, то и для 365 дней.

Часы Ктезибия впоследствии улучшались. Был изобретен регулятор, позволявший изменять силу потока воды, подаваемой в клепсидру. Это означало, что теперь можно было устанавливать в соответствии с продолжительностью дня не указатель времени, а регулятор и, следовательно, радикально упростить циферблат. Римский архитектор Витрувий описывает клепсидру с циферблатом современного типа. Устройство таких часов в принципе осталось прежним: вода равномерно поднимала вверх поплавок, на котором была закреплена

[56]

зубчатая штанга, соединенная с зубчатым колесом. К колесу крепилась часовая стрелка, показывающая время. Применение в водяных часах зубчатых передач позволило бесконечно разнообразить приемы показания времени, так как появилась возможность в нужный момент заставлять взаимосвязано двигаться различные элементы часового механизма. Часы стали уснащать многочисленными движущимися фигурками, которые производили разнообразные действия в определенный час. С этого времени водяные часы выполняют не только утилитарную, но и развлекательную функцию, что резко усиливает проявляемый к ним общественный интерес. Часто водяные часы сочетаются с Платоновым будильником. В доме богача Тримальхиона, героя романа римского писателя Петрония «Сатирикон», имелся такой прибор: механический трубач время от времени «возвещал, сколько часов жизни безвозвратно потерял хозяин». Водяными часами различного устройства обзаводились многие античные города. Известно, что внутри афинской «Башни ветров», испещренной многочисленными солнечными орологиями, была установлена большая клепсидра.

В начале нашего века в Зальцбурге (античный Ювавум) был найден осколок больших городских водяных часов II—III вв. н. э., объединивших свойства клепсидры, гномона и парапегмы. Часы представляли собой металлический круг с изображением знаков зодиака, равномерно вращавшийся под действием силы воды. В круге были проделаны 182 отверстия, и каждое соответствовало каким-либо двум дням в году. Раз в двое суток служитель вставлял в соответствующее отверстие деревянный стержень. С внешней стороны круга была установлена проволочная арахна с часовыми линиями всех месяцев для широты Зальцбурга. Стержень играл роль стрелки: его положение на аpaxне позволяло судить, который час.

Восточная Римская империя (Византия) развивала культурные и технические традиции античности. Один из ранневизантийских отцов церкви, Прокопий Газский, рассказывает о замечательных водяных часах, установленных на площади его родного города Газа. Они располагались внутри небольшого здания, напоминающего храм. В нижнем ярусе часов находилась фигура Геракла, который каждый час ударял палицей по металличе-

[57]

скому гонгу. Количество ударов менялось от 1 до 6, т. е. отдельно отбивались часы до полудня и пополудни. В этот момент укрепленная на фронтоне часов голова медузы Горгоны дико вращала глазами. В верхнем ярусе часов имелось 12 ворот; вместе с ударом гонга соответствующие данному часу ворота распахивались, из них выходил механический Геракл несколько меньших размеров, а далее разыгрывалась сцена одного из его подвигов. Затем сидящий на воротах орел увенчивал героя венком. Наблюдатель, точно знавший распорядок подвигов Геракла, видя перед глазами картину того или иного подвига, мог судить, который сейчас час. Часы города Газы были украшены и большим количеством неподвижных символических фигур.

Сложные водяные часы служили украшением многих помещений императорского дворца в Константинополе. Один из портиков даже назывался Орологион, в честь находившихся там знаменитых часов.

В Западной Европе в раннее средневековье водяные часы не были широко распространены. Как уже упоминалось, король Теодорих послал из Италии в Бургундию один экземпляр таких часов. «Он ничем не обязан светилам, выражая расчет неба течением вод», — говорится в письме Теодориха Боэцию. Римский папа Павел I в VIII в. послал водяные часы в дар королю франков Пнпину Короткому. Однако данные об изготовлении водяных часов в раннесредневековой Западной Европе мы имеем только от Италии, где античные традиции не были преданы забвению.

Более высоким уровнем технической культуры отличались в эти столетия страны Ближнего Востока. Замечательные часы были подарены императору Карлу Великому халифом Гаруном-аль-Рашидом. По-видимому, арабские мастера построили в XII в. большую клепсидру для короля Обеих Сицилии Рожера II. Лишь после того, как в Европе появились описания лучших восточных водяных часов, составленные под руководством Альфонса X Мудрого, их стали изготовлять во многих европейских странах. В XIII—XIV вв. ими обзаводятся некоторые монастыри. Популярность клепсидр возрастает вследствие перехода к равноденственным часам, так как в этом случае отпадает необходимость систематически регулировать водяные орологии. В XIV—XVI столетиях в городах Европы появляются уличные водя-

[58]

ные часы (например, на площади Св. Марка в Венеции, XVI в.). Водяные часы находят себе практическое применение в Европе вплоть до конца XVIII столетия.

Песочные клепсидры известны со времен античной древности. На одном из древних барельефов бог сна Морфей изображен с песочными часами в руке. Однако традиция использования песочных часов прервалась в поздней античности, и лишь в VIII в. их заново изобрел Лиутпранд из Шартра. Особенно активно они начали применяться с XIII в. — для измерения сравнительно небольших временных промежутков. Песок тяжелее воды, и потому большая песочная клепсидра была бы очень тяжела. Кроме того, для обеспечения необходимой точности нужен специальный, мелко просеянный песок. (На практике часто употреблялись металлические порошки, толченая яичная скорлупа, мраморная пыль). Все это накладывало ограничения на использование песочных часов. С другой стороны, в отличие от водяных песочные часы могли применяться на улице зимою, так как песок не замерзает. Обычные песочные часы состояли из двух сосудов с металлическим ситечком между ними. Но в XIV в. были изобретены часы из 4 пар соединенных сосудов, прокладки между которыми имели отверстия разного диаметра. Первая пара была рассчитана на 15 минут, вторая — на полчаса, третья — на треть часа, четвертая — на час. Часы, таким образом, измеряли время в течение часа с точностью до 15 минут. Они имели циферблат, стрелка которого переводилась вручную на одно деление каждый раз после опорожнения всех четырех сосудов.

Перечисленные виды часов — солнечные, водяные, песочные – служили человечеству в течение многих столетий. К концу средневековой эпохи лучшие из них не уступали по точности хода современным им механическим часам. Однако возможности их усовершенствования были уже исчерпаны, и будущее принадлежало не им. В 1649 г. приговоренный к смертной казни английский король Карл I, поднимаясь на эшафот, снял перстень с солнечными часами и попросил передать его герцогу Йоркскому. Великая английская революция, свергнувшая с престола Карла I, знаменовала собой конец средневековья и начало Нового времени. Вместе со средневековьем завершилась и эпоха расцвета домеханических часов.

[59]

Время и обстоятельства изобретения механических часов остаются в настоящее время темой научных дискуссий. Наиболее широко распространено мнение, что их изобрел в конце X в. Герберт из Оверни, монах, служивший воспитателем будущего германского императора Оттона III и впоследствии ставший римским папой под именем Сильвестра II (999—1003). Однако об устройстве сделанных Гербертом часов неизвестно ничего конкретного; во всяком случае ясно, что они не нашли широкого применения и вскоре были забыты.

Механические часы стали использоваться на рубеже XIII—XIV вв. В Англии местная полулегендарная традиция относит ко второй половине XIII в. появление нескольких древнейших часовых механизмов (Вестминстер 1288 г., Кентербери 1292 г.). В Париже первые часы соорудил ок. 1300 г. Пьер Пипенар. Но непрерывная практика изготовления механических часов берет начало в Италии в начале XIV в. Данте в «Божественной комедии» замечает:

Написанная между 1319 и 1321 гг. «Божественная комедия» считается первым письменным источником, сохранившим несомненное упоминание о механических часах.

Первые механические часы не имели циферблата и способны были лишь подавать звуковые сигналы через определенные отрезки времени. В сущности, они представляли собой колокол, по которому с некоторой регулярностью наносились удары. Такое устройство делало их особенно полезными для отбивания канонических часов в церквах. Уже в XIV в. ударное устройство оформляют в виде фигурок людей или животных, в определенный час ударяющих в колокол. Фигурки получили название жакемары[11]. Старейшие часы с жакемарами сохранились в Дижоне на башне церкви Пресвятой Девы. Они были вывезены сюда из Куртре по распоряже-

[60]

нию герцога Бургундского Филиппа II Смелого в 1382 г.

В XIV в. города Европы обзаводятся высокохудожественными по исполнению и достаточно точными механическими часами, Таковы миланские часы из дворца Висконти (1335 г.), падуакские часы мастера Якопо Дойди (1344 г.), часы в Монце (1347 г.). В 1348—1364 гг. Джиовании Донди (сын Я. Донди) создает замечательные часы, не только показывающие время, но и иллюстрирующие движение Солнца и планет. Для показа движения светил часы Донди имели специальные циферблаты; были установлены также механические годовой и пасхальный календари, связанные с основным часовым устройством. Столь же знамениты Парижские часы, сделанные мастером де Виком и установленные в королевском дворце в 1370 г. Нюрнбергские часы (1356— 1361 гг.), Вестминстерские часы (1365 г.), Пражские башенные часы (1402 г.).

Ни одна книга- о средневековом часовом искусстве не обходится без описания прославленных часов Страсбургского собора. В первом варианте (1354 г.) часы, снабженные годовым и пасхальным календарями, имели устройство для приведения в действие процессии волхвов, которые каждый полдень проходили перед фигурой Богородицы. В это же время пронзительно кричал игрушечный петух. После того,, как часы сломались, они были заменены новыми. Их в 1574 г. установил профессор Страсбургского университета Конрад Дазиподий. Вот как описывал страсбургские часы один из очевидцев: «Мужчины и .женщины, старые и молодые, иностранные и местные жители — ждут, полные тревоги ожидания, двенадцатого часа. Наконец, желанный миг пришел. Наступает торжественная тишина. Один из ангелов поднимает свой скипетр и ударяет им четыре раза в колокол, второй ангел поворачивает песочные часы, которые держит в руке. Из живописного, в готическом стиле построенного” помещения над ангелами, выходит старик, ударяет тоже четыре раза в колокол и исчезает по другую сторону помещения; тогда появляется смерть в образе скелета и костлявою рукой медленно и торжественно ударяет в колокол двенадцать раз. Еще выше восседает Христос; он держит в левой руке пальмовую ветвь мира, а правую поднимает для благословения. С последним ударом двенадцатого часа выходят с правой стороны Христа двенадцать апостолов, медленно шагают один

[61]

за другим, поворачиваются к Христу, кланяются ему и уходят в другую сторону. При каждом появлении апостола Христос поднимает руку для благословения, и когда исчезает последний апостол, он благословляет народ. Тогда петух, который помещается на одной из близко находящихся башенок, поет три раза и победно машет крыльями. Общий крик удивления и одобрения раздается в толпе восхищенных зрителей, и все уходят, охваченные восторгом перед этим великолепным произведением искусства».

В XIV в. башенными механическими часами обзавелись более двух десятков городов. В 1374 г. генуэзцы установили часы в Кафе (ныне г. Феодосия) в Крыму; это— первые механические часы, появившиеся на территории нашей страны. В XV—XVI вв. уже большинство европейских городов и многие монастыри имеют башенные часы.

Часовое искусство вызывало интерес ученых-гуманистов. Достаточно сказать, что Леонардо да Винчи оставил в своих рукописях наброски устройства маятниковых часов. К механическим орологиям проявляли внимание коронованные особы. Знатоком часового дела был император Священной Римской империи Карл V После длительного царствования этот выдающийся правитель в 1556 г. отрекся от престола и удалился в монастырь Св. Юста в Испании вместе со своим другом, часовщиком Джуанелло Турриано. Здесь он посвятил около двух лет усовершенствованию часов Джиованни Донди. Известны афоризмы Карла V, связанные с его увлечением часами. «Я дерзал навязывать одинаковые мысли миллионам людей, — говорил император, — ив то же время, не мог добиться того, чтобы две пары часов били одновременно». Когда во дворе Карла V остановилось несколько разных часов, он с удовлетворением заметил: «Теперь все они идут одинаково». Умирая Карл V просил Турриано сразу после его смерти остановить все часы в их общей мастерской.

На Руси первые механические часы были установлены в Кремле в 1404 г. Троицкая летопись сообщает-«Князь Великий замысли часник и поставил на своем дворе за церковью за Св. Благовещеньем. Сий же часник наречется часомерье; на всякий же час ударяет молотом в колокол, размеряя и разсчитая часы нощные и дневные; не бо человек ударяеше, но человековидно, ca-

[62]

мозвонно и самодвижно, страннолепко искако створено есть человеческою хитростью преизмечтано и преухищрено. Мастер же и художник сему беяше некий чернец, иже от Святы я горы пришедший, родом Сербии, именем Лазарь», Как видим, первый часовой мастер на Руси был сербом по происхождению и являлся монахом одного из монастырей на Афоне в Греции, Судя по изображению на старинной миниатюре, часы имели вращающийся циферблат с одной неподвижной стрелкой.

Следующие башенные часы появились в Новгороде в 1436 г., затем в Пскове в 1476 г. В XV! в. обзавелись часами некоторые русские монастыри (Соловецкий, Хутынский, Новгородский, Спасо-Евфимьев Суздальский и др.) В конце века часы были сооружены на трех кремлевских башнях — Фроловской (Спасской), Троицкой и Тайницкой, а также на здании царского дворца. В XVII в башенные часы распространяются на Руси повсеместно.

Громоздкость ранних часовых механизмов затрудняла изготовление часов индивидуального пользования. Все же они иногда делались, и в описи имущества французского короля Филиппа IV Красивого (ум. в 1314 г.) отмечены комнатные гиревые часы. Однако домашние механические часы в XIV—XV вв. являлись большой редкостью и не отвечали требованиям высокого эстетического вкуса. Движущие колеса в них делались больших размеров и выступали за раму. К середине XV в. в Италии появились часы, приводимые в действие пружиной, что позволяло значительно уменьшить их размеры. Выдающуюся роль в истории часового производства сыграл нюрнбергский механик Петер Генлейн, начавший в первые годы XVI в. изготовление портативных часов. Его считают (хотя и не вполне обоснованно) изобретателем часов индивидуального пользования. Часы Генлейна вызывали, всеобщее восхищение Получив в 1527 г в дар экземпляр таких часов. Мартин Лютер писал. «Этот весьма мне приятный подарок возбудил во мне желание стать учеником наших мастеров, чтобы быть б состоянии изучить и понять все особенности, правила и устройство этих часов, изумительных в своем роде. Я подобных им не видел и о таковых не слыхал никогда». Благодаря деятельности Генлейна и его учеников Нюрнберг скоро становится крупнейшим в Европе центром часового искусства. Здесь производят ми-

[63]

ниатюрныё. карманные часы, получившие название «нюрнбергские яйца» Крупными центрами часового искусства становятся и другие города Европы.

Дальнейшее усовершенствование часов связано, с использованием маятника. Можно считать установленным, что первую конструкцию маятниковых часов детально разработал Галилео Галилей. Единственный их .экземпляр изготовил после смерти отца сын Галилея Винченцо. Об этом изобретении, однако, ничего не было, известно вплоть до появления трудов X. Гюйгенса, когда тосканский герцог Леопольд сделал попытку отстоять приоритет великого итальянца. Несомненно, что революция в часовом деле произошла в результате выхода в свет трактата Гюйгенса «Часы» (1658 г.). Предложенное голландским ученым устройство вызвало огромный интерес, маятниковые часы приобрели колоссальную популярность и вскоре вытеснили более ранние конструкции. Наряду с иными преимуществами они отличались от своих предшественников значительно большей точностью. В 1673 г. в книге «Маятниковые часы» X. Гюйгенс обосновал теорию их устройства. С этого труда берет свое начало как научная, дисциплина колебательная хронометрия.

Открытие Гюйгенса примерно совпадает с началом Нового времени в истории Европы. К этому моменту, как уже отмечалось, складывается в основном тот тип общественного сознания, который, пусть и в измененном и трансформированном виде, мы воспринимаем как современный. Такое хронологическое соседство двух разнородных явлений не случайно. Для новой эпохи было характерно иное восприятие времени, иное отношение к нему, иные требования к его использованию, а значит, и к его измерению. Маятниковые часы, которые мы и теперь иногда видим в домах своих знакомых, отвечали возникшим общественным потребностям. Несомненно, что большая часть европейцев научилась пользоваться часами как единицей измерения времени, следя за стрелкой часового механизма. Механические часы, в большей степени, чем какие-либо технические усовершенствования позднего средневековья, оказали революционизирующее воздействие на сознание и быт людей.

Развитие часового искусства в новую и новейшую эпохи ознаменовано многими замечательными изобрете-

[64]

ниями. В наше время существуют и электронные, и кварцевые, и атомные часы. Однако в основном сверхточные современные измерители времени предназначены для решения специальных научно-технических задач. Применение некоторых их видов в быту не связано с кардинальными сдвигами в общественном сознании. Поэтому обстоятельства их создания выходят за рамки рассматриваемой нами темы, ибо принадлежат не гражданской истории, а одной из сравнительно узких областей истории техники.