1.1. Писцовые описания Нижегородского уезда конца XVI века и их документальное отражение. Материалы писцового делопроизводства – сложный и многоплановый источник, позволяющий черпать сведения по различным вопросам истории Российского государства XV – XVII веков. Они включают писцовые, переписные, межевые, дозорные, отказные, описные, платежные книги, а также сотницы и представляют собой правительственные статистические документы, составленные с целью подробного хозяйственного описания страны для организации податного обложения тяглого населения. Задача, поставленная перед писцами правительством в так называемых «наказах», была вполне определенной – переписать все населенные пункты одного уезда с указанием количества дворов в них и обложить соответствующим налогом, различным в разное время[1]. В состав отдельной писцовой книги могло входить описание какой-либо административно-территориальной единицы: волости, стана, погоста. Одной из особенностей организации писцового дела было то, что различные категории населенных пунктов, такие как владельческие (включая монастырские) и дворцовые (включая неславянские поселения), пусть даже находящиеся на одной территории, описывались различными приказами[2]. Следовательно, их итоги отражены в различных документах. Указывая на тот факт, что полнота выявления населенных пунктов Нижегородского уезда конца XVI – XVII веков и населения в них, конечно же, во многом зависит от полноты источников, необходимо произвести подробный анализ источниковой базы, которая в свою очередь должна послужить основой для характеристики динамики развития системы сельского расселения на этой территории. Тем более что, как верно заметил Я.Е. Водарский, учет населения в России в XVII веке «не был ни всеобщим, ни систематическим, ни централизованным»[3].

Особое внимание необходимо обращать на подлинность того или иного писцового документа, поскольку копии с них делались постоянно уже в XVII веке для использования в качестве приправочных. Проблема достоверности информации материалов писцового делопроизводства давно привлекает внимание исследователей[4]. Это центральная задача источниковедческого изучения таких документов. Каждый историк, использующий сведения, содержащиеся в них, вынужден отвечать на этот вопрос.

Неоспоримо то, что в содержании этих источников следует выделять несколько групп объектов, которые фиксировали писцы. Это, во-первых, различные виды земельных угодий, принадлежавших феодалам, во-вторых, социальный состав населения той или иной территории и, в-третьих, размеры налогообложения. Степень достоверности каждой из этих информативных групп необходимо рассматривать отдельно, так как она для различных периодов истории неодинакова. Очевидно, что больше всего споров вызвала проблема достоверности социально-экономических сведений, таких, например, как размеры обрабатываемой пашни и других сельскохозяйственных угодий. Полемика по этому вопросу продолжается до сих пор[5]. При этом надо отметить, что историко-географическая информация также требует проверки, хотя она, с нашей точки зрения, наиболее точна.

Предварительным условием работы над материалами писцового делопроизводства является, таким образом, критическое отношение к данным текста, установление степени его достоверности на основе оценки каждого блока сведений, имеющихся в нем.

На территории Нижегородского уезда основные валовые переписи и дозоры на протяжении конца XVI – XVII веков производились семь раз: в 1562, в 1588, 1613/14, 1621 – 23, 1646, 1678 и 1680-х годах. Содержание составленных в результате этого документов во многом отражало эволюцию налогообложения населения в Российском государстве. Представляется, что теоретически состав материалов писцового делопроизводства по Нижегородскому уезду конца XVI – XVII (без учета каких-либо экстренных или отдельных описаний и межеваний) мог выглядеть следующим образом: после каждой из семи валовых переписей должны были остаться как минимум два документа – один по владельческим, а другой – по дворцовым и мордовским населенным пунктам. Естественно, что время внесло свои коррективы, и на сегодняшний день, к сожалению, этот комплекс исторических источников по своему объему намного меньше комплекса аналогичных документов, сохранившихся, например, по Новгородской земле, самые ранние известные нам писцовые книги которой датируются XV веком[6]. Многие нижегородские писцовые материалы были утрачены[7], многие дошли в дефектном состоянии (особенно это относится к документации, касающейся истории управления дворцовыми землями). Большой московский пожар, произошедший 29 мая 1737 года, уничтожил здание Главной дворцовой канцелярии и, следовательно, все писцовые и переписные книги, которые хранились там. Правительство постаралось ликвидировать последствия этого чрезвычайного происшествия, приказав выслать в Москву с мест копии утраченных документов, без которых невозможно было нормальное функционирование дворцового ведомства; благодаря этому, некоторые документы смогли сохраниться, пусть даже в списках.

О наиболее ранних писцовых описаниях отдельных территорий Нижегородского уезда имеются некоторые свидетельства в актовых материалах: в 1509 – 1511 годах писцы Иван Захарьин Овинов и дьяк Суморок Путятин описали озера по берегам реки Пьяны[8], кроме этих угодий – земли и воды у реки Ельни в Березопольском стане, а также угодья за Волгой по реке Ватоме и за Окой – в Стрелице[9]. В 1559/60 годах Березопольский и Стрелицкий станы описывали писцы Петр Туров и дьяк Дементий Слугин. В 1561 – 1562 годах писцовая комиссия во главе с дьяком Дементием Слугиным размежевывала в уезде спорные земли[10]; конечно, в последнем случае по отрывкам и упоминаниям очень трудно установить, описывали ли писцы весь уезд, или только его часть.

Во второй половине XVI века, в 1562 году, государственное обследование всей территории Нижегородского уезда было произведено писцами Григорием Ивановичем Заболоцким и Федором Григорьевичем Давыдовым под руководством дьяка Ивана Михайловича Дубровина[11].

 После «Черемисских войн», охвативших огромные пространства Нижегородского уезда в конце 70-х – начале 80-х годов XVI века и принесших разорение местному населению, вновь возникла необходимость описания этой территории и составления новых дозорных книг. В связи с этим на протяжении 1571 – 1578 гг. уезд подвергался дозору еще четыре раза: в 1571/1572, 1574, 1576 и 1578 гг[12]. В 1571/1572 году уезд «дозирал» князь Семен Жижемский[13], в 1576 г. – Пятый Тумский и подьячий Семейка Панкратьев (Панкратов)[14], в 1578 г. – писец Петр Бурунов[15]. Сами перечисленные выше дозорные книги, подлинные или в списках, к сожалению, полностью не сохранились. Но они использовались в качестве приправочных, поэтому выписи из них дошли до нас в составе позднейших документов, таких, как писцовые книги и поместные акты: царские указные грамоты, посланные нижегородскому воеводе в ответ на челобитные помещиков, стрельцов и монастырских властей о пожаловании их землей, а также в структуре нижегородских отдельных и отказных книг 1593 – 1600 годов (например, Алексея Оникиева 1594 года, Осана Зыкова 1593 года). Большое значение отказных книг как источника по исторической географии и истории землевладения определяется в первую очередь тем, что в них почти всегда содержится подробное описание сел и деревень, переходящих от одного владельца к другому. Перечисляются крестьянские и бобыльские дворы, описывается двор самого вотчинника или помещика, указывается общее количество пашни. В тех случаях, когда при «отказе» возникала спорная ситуация с другими землевладельцами или с местным населением, составители отказных грамот обязательно фиксируют претензии обеих сторон, привлекают более старые источники для подтверждения тех или иных владельческих прав, описывают межевые границы владений. Благодаря этому, мы получаем очень важный историко-географический материал: свидетельства о населенных пунктах, их довольно точном месте расположения, огромное количество давно исчезнувших из употребления топонимов – названий мелких речек, озер, оврагов, урочищ. Кроме того, выясняется обстановка, в которой совершались земельные сделки.

Форма этих исторических документов традиционно столбцовая; написаны они чернилами различного цвета, самыми разными почерками, скорописью[16]. С историко-географической точки зрения это – уникальные документы, поскольку при отсутствии подлинных писцовых и межевых книг этого времени они (если их рассматривать в комплексе) помогают частично восстановить информацию, содержавшуюся в утраченных источниках, и практически полностью выявить перечень владельческих населенных пунктов, входивших в состав Нижегородского уезда в конце XVI – начале XVII веков (см. табл.), а также проследить переход их из рук одного феодала в руки другого. Уже на этом этапе работы с писцовыми книгами их данные могут быть картографированными, т. е. есть возможность нанести на картографическую подоснову населенные пункты, описание которых содержится в этих документах, тем самым, выяснив пространственное размещение населения.

От последней трети XVI века до нас дошла «Книга Нижегородского уезда государевых дворцовых бортных, оброчных и посопных сел и деревень, письма и дозору Василья Федоровича Борисова да подьячева Третьяка Аврамова 1588 года» (далее – Писцовая книга Василия Борисова 1588 года) – единственная известная книга уезда XVI столетия[17], представляющая собой список 1613 – 1615 годов[18]. Она опубликована Г.Н. Анпилоговым в сборнике «Нижегородские документы XVI века»[19]. Интересна структура этого исторического источника. Именно благодаря ей можно четко определить более дробные, чем станы, внутренние (по всей видимости, имеющие древнее происхождение), административно-территориальные образования, существовавшие в уезде на 1588 год, такие как «сохи», «волости», «кусты»[20], поскольку описание ведется относительно их состава. В Писцовой книге Василия Борисова 1588 года перечислены только дворцовые бортные и посопные (т. е. ориентированные исключительно на хлебопашество) села и деревни, а также мордовские поселения, хотя известно, что эти писцы в это же время производили параллельно перепись владельческих населенных пунктов: отрывки из описаний поместных и вотчинных поселений обнаруживаются в упомянутых выше царских указных грамотах, отдельных и отказных книгах[21]. Необходимо отметить, что в состав Писцовой книги Василия Борисова 1588 года по неизвестной причине не попали сведения о Павловом Остроге и «павловских деревнях», а также сведения о дворцовом селе Богородском, которые уже существовали в это время именно как дворцовые[22]. Они описывались в это время отдельно[23], но результаты этого описания либо не сохранились[24], либо еще не выявлены.

Итак, в отличие от материалов северных территорий Российского государства, материалы писцового делопроизводства Нижегородского уезда XVI века очень немногочисленны. От большинства известных по источникам переписей, проводившихся здесь в это столетие, полных текстов писцовых книг не сохранилось – остались лишь выписи из них в более поздних документах. Фактически, единственным способом выявления населенных пунктов, как дворцовых, так и владельческих, существовавших в это время на изучаемой территории, является метод реконструкции их перечня путем анализа последних, что и было проделано (см. табл.).

1.2. Писцовая документация Нижегородского уезда 1610-х – 1620-х годов XVII века. Территория Нижегородского уезда на протяжении следующего XVII века становилась объектом внимания писцов несколько раз: в 1613 году дозор здесь провели Сила Микитич Греков и подьячий Клементий Козодавлев[25], в 1621 – 1623 годах его описывал Дмитрий Лодыгин, Василий Иванович Полтев и дьяк Дементий Образцов[26]. Также существуют переписные книги Нижегородского уезда 1646 и 1678 годов[27]: руководителями этих валовых описаний были в 1646 году князь Иван Федорович Шаховской и подьячий Прокофий Симонов, а в 1678 году – князь Юрий Михайлович Солнцев-Засекин и дьяк Петр Данилович Свечин. Кроме того, производились переписи отдельных территорий, входивших в состав Нижегородского уезда. В большинстве своем, подлинники материалов нижегородского писцового делопроизводства (как говорилось во Введении) хранятся в РГАДА, фонды же ЦАНО в основном включают многочисленные копии, снятые с них в конце XVII – XIX веках по запросам вотчинников и помещиков для подтверждения и реализации их владельческих прав.

Тот факт, что после окончания Смутного времени и воцарения новой династии перед государством встала необходимость выяснения степени разорения страны, не требует пояснений. 1613 – 1614 годы стали временем проведения дозоров на территории разных российских уездов[28]. Такие правительственные меры во многом отвечали нуждам населения, поскольку из-за потрясений Смутного времени оно уже не могло платить с опустевших земель установленные и зафиксированные предыдущими описаниями подати. Принцип посильности «и в XVI, и в XVII веках был основным принципом положения людей и хозяйств в сошные и вытные оклады»[29], поэтому от дозорщиков требовалось осмотреть пострадавшие в период Смуты территории, выяснить степень упадка хозяйства и, в зависимости от этого, определить размеры повинностей, налагавшихся на население. Попытка описания основных территорий, входивших в состав Нижегородского уезда, состоялась именно в это время; работа шла медленно, с частыми перерывами и оказалась незавершенной. Такое положение дел в Нижегородском уезде не было чем-то особенным, а отражало общероссийскую ситуацию[30]. Новая власть еще переживала период своего становления, и, следовательно, не имела достаточных возможностей для нормальной организации писцового делопроизводства. С. Б. Веселовский отмечал, что описания 1613 года проводились крайне неорганизованно[31], а это не могло не сказаться на их качестве.

Документально итоги дозора нашли отражение в «Книге Нижегородского уезда боярских, дворянских, и детей боярских, и иноземцев письма и дозору Силы Микитича Грекова и подьячего Клементия Козодавлева лета 121 года»[32] (далее – Дозорная книга Силы Грекова 1613 года) и в «Книге дворцовых оброчных посопных сел и деревень письма и дозора Семена Ивановича Языкова и подьячего Емельяна Евсевьева лета 7122-го года»[33] (далее – Дозорная книга Семена Языкова 1614 года).

Подлинник Дозорной книги Силы Грекова 1613/1614 года находится в РГАДА[34], а список 1746 года, сделанный секретарем Лаврентием Цуриковым и канцеляристом Михаилом Семеновым, хранится в Коллекции Нижегородской губернской ученой архивной комиссии[35]. Последний документ был опубликован еще в период деятельности этой организации[36]. Сравнение двух текстов показало, что формуляр копии значительно урезан. Обязательным для копиистов стало только краткое перечисление принадлежавших тому или иному помещику / вотчиннику населенных пунктов без указания количества дворов в каждом из них отдельно, с общим итогом в конце статей. В подлиннике описание также было составлено по персональному признаку (по порядку перечислялись все владения одного лица), но с поименованием дворохозяев в каждом, отдельно взятом поселении. В конце подлинника приведен общий итог о количестве помещиков / вотчинников и сошного письма «в живущем» по уезду[37]. Подлинный документ представляет из себя рукопись в 1°, написанную скорописью. На его страницах оставили свои подписи как Сила Микитич Греков, так и Клементий Козодавлев[38].

Карта, составленная нами на основе этого источника, показывает, как картографирование может помочь при источниковедческом анализе материалов писцового делопроизводства. Про такую возможность говорит и Я.Е. Водарский[39]. В подлиннике описаны владельческие населенные пункты Березопольского, Закудемского и Стрелицкого станов Нижегородского уезда. При картографировании «белые пятна» на карте оказались даже в тех местах, где, согласно другим, более ранним и более поздним источникам[40], одни и те же населенные пункты существовали как в середине XVI века, так и позднее, уже в середине XVII века. Можно с уверенностью сказать, что пробелы указывают не на пустые территории, а на территории, которые не были охвачены в процессе проведения дозора 1613 года или на то, что его итоги по какому-либо микрорегиону впоследствии были утрачены. Без внимания писцов остались многие владельческие поселения. Описание Белогородской волости в 1613/14 годах производилось, но не сохранилось до сегодняшнего дня[41]. С высокой степенью надежности можно говорить о том, что картографирование позволяет выявить полноту охвата территории писцовыми комиссиями при проведении писцовых мероприятий[42]. В результате, Дозорную книгу Силы Грекова 1613 года надо использовать с большой осторожностью. Анализ нижегородских писцовых материалов подтверждает вывод С.Б. Веселовского о поспешном характере описаний различных регионов Российского государства 1613/1614 годов.

Сбор информации о положении дел в дворцовых владениях не входил в задачи Силы Грекова и Клементия Козодавлева, этим в 1613/1614 годах занимались «по наказу» из приказа Большого Дворца писец Семен Иванович Языков и подьячий Емельян Евсеев[43]. «Книга дворцовых оброчных посопных сел и деревень письма и дозора Семена Ивановича Языкова и подьячего Емельяна Евсевьева лета 7122-го года» (далее – Дозорная книга Семена Языкова 1614 года) [44] дошла до нас в списке XVIII века, который был сделан канцеляристом Михаилом Богдановым и копиистом Андреем Хвостовым (Хвастеевым), видимо, в Иностранной коллегии[45]. Переписчики (копиисты) указали, что через всю книгу идет скрепа дьяка Василия Юдина. Список написан скорописью на бумаге XVIII века производства Ярославской бумажной мануфактуры, на что указывает анализ филиграней[46]. При детальном палеографическом изучении источника на полях, около начала каждой статьи, посвященной отдельному населенному пункту, обнаруживаются интересные пометы, сделанные почерком, отличным от трех почерков основного текста, другими чернилами. Они следующего содержания: «Пис. за Волынским»[47], «Пис. за Морозовым»[48], «Пис. за Троекуровым» и т.д. Полностью они восстанавливаются следующим образом: «Писано за Волынским», «Писано за Морозовым», «Писано за Троекуровым». Знаками «+» на полях отмечены все населенные пункты с листа 17 по 71 об. Поскольку, согласно названию книги, она была посвящена дворцовым населенным пунктам, становится ясно, что эти маргиналии были сделаны позднее, уже после того, как многие из поселений перешли в категорию владельческих[49]. Наблюдения в этой области привели к выводу, что после своего написания список с Дозорной книги Семена Языкова 1614 года использовался как приправочный, видимо, для документов, касающихся смены собственников. Для самой же этой дозорной книги приправочной оказалась Писцовая книга Василия Борисова 1588 года[50], которая также описывала дворцовые и мордовские поселения. По своей структуре этот документ повторяет ее, описывая населенные пункты по самым мелким внутренним административно-территориальным единицам[51].

Дворцовые и бортные мордовские населенные пункты Нижегородского уезда описывались и позднее. В 1631/1632 году подьячий Григорий Козлов и Афанасий Блохин описывали бортные мордовские населенные пункты[52], но итоги их работы не сохранились.

Дозоры территории Нижегородского уезда, призванные оценить последствия Смуты, не закончились 1613/1614 годами. В 1617 году с той же целью его описание произвели Тимофей Салманов и подьячий Иван Гаврилов. Сведения об их дозоре дошли до нас благодаря тому, что его итоги использовали в качестве приправочных в дальнейшем, в 1620-х годах[53]. Сами дозорные книги, к сожалению, на сегодняшний день отсутствуют.

Отдельно от остальной территории Нижегородского уезда в 1619 году подвергалась дозору Белогородская волость, располагавшаяся от Нижнего Новгорода вверх по течению реки Волги. В 1618 и в 1619 году казаки и черкасы[54] полностью разорили этот край. Яркую картину трагедии рисуют «Дозорные книги Ивана Житкова да подьячего Ивана Дементьева 127 году царицы и великие иноки Елены Петровны Белогородской волости и Василевой слободы»[55], составленные государственными органами для того, чтобы определить масштабы ущерба, и по-новому, учитывая полное разорение, положить население «в тягло»[56]. Писцы «писали и дозирали в Нижегородском уезде вотчину царицы и великие княгини иноки Елены Петровны Белогородскую волость и Василеву слободку, после письма и дозору дьяка Степана Казадавлева, живущую и пустую пашню паханую, и перелогом ж, и всякие угодья, которые угодья приписаны к Белогородской волости, и которые деревни в Белогородской волости и в Василеве слободке дворы черкасы и казаки пожгли и в нынешнем во 127‑м году, а крестьян многих побили, и от того черкаского и казачья разоренья многие деревни и починки стали впусте, а крестьяне посечены, а иные крестьяне от казаков перезжены и переломаны, а дворы их и пашни запустели, а иные крестьяне от того черкаского и казачья разоренья разбрелися безвестно…»[57]. До наших дней этот документ дошел в списке, сделанном Михаилом Богдановым и Андреем Хвостовым (Хвастеевым) – теми же переписчиками, которые копировали Дозорную книгу Семена Языкова 1614 года. Видимо, два этих списка были составлены в XVIII веке в Иностранной коллегии в один небольшой промежуток времени с одной и той же целью, а затем присланы в Нижний Новгород[58].

Во время событий Смутного времени значительно пострадал и уездный центр – Нижний Новгород. Тяжелейшую ситуацию, которая сложилась здесь в период становления новой власти Романовых с 1613 по 1619 год, и действия нижегородских властей в условиях разорения уездного центра, подробно, опираясь на большое количество источников, проанализировал С.Б. Веселовский[59], а вслед за ним пересказал Н.Ф. Филатов[60]. По челобитью администрации города в 1617 году с целью выявить степень потери тяглоспособности населением сюда были посланы А. Голохвастов и П. Михайлов. Приходится сожалеть, что полные итоги этого мероприятия, нашедшие отражение в дозорных книгах, до нас не дошли. Частично они оказались отраженными в других документах, например, в докладе думного дьяка Ивана Тимофеевича Грамотина Боярской Думе в мае 1618 года[61].

Описание самого города Нижнего Новгорода – его двух посадов, монастырей и слобод, окружающих его, сохранилось от 1620-х годов – времени новой «повальной» переписи большинства земель Российского государства, причины проведения которой были указаны в грамоте о созыве Собора 1619 года[62]: полное экономическое расстройство всех сфер жизни Российского государства после Смуты. Основные правила описания поместных земель вошли в приговор Земского Собора от 12 марта 1620 года[63], а новый писцовый наказ был принят только в 1622 году[64]. Впрочем, представляется, что последний факт не стал причиной задержки начала писцовых работ, поскольку именно в промежуток между принятием этих двух законодательных актов, 8 августа 1620 года, Поместным приказом в Нижегородский уезд были направлены писцы Дмитрий Васильевич Лодыгин, Василий Иванович Полтев и дьяк Дементий Образцов. Даже не имея на руках выверенного руководства для проведения работ, благодаря своему опыту[65], они создали очень важные, достаточно полные исторические источники – «Писцовую книгу города Нижнего Новгорода писцов Дмитрия Васильевича Лодыгина, Василия Ивановича Полтева и дьяка Дементия Образцова 7129-го и 130-го годов»[66] (далее – Писцовая книга Нижнего Новгорода 1620-х годов) и «Книгу письма и меры Нижегородского уезда писца Дмитрия Васильевича Лодыгина, Василия Ивановича Полтева и дьяка Дементия Образцова 7129-го, 130-го и 131-го годов»[67] (далее – Писцовая книга Нижегородского уезда Дмитрия Лодыгина 1620-х годов). В первый источник вошли описания большинства дворов на Верхнем и Нижнем посадах Нижнего Новгорода[68], в том числе и беломестных[69], торговых мест с указанием ремесел и промыслов, которыми занимались хозяева[70]. Кроме того, этот источник дает представление о состоянии башен кремля и численности нижегородского гарнизона[71], о ямской, Кунавинской[72] и подмонастырных слободах: Печерской, Благовещенской[73], Духова монастыря[74], о самих монастырях и церквах[75]. Такой ценный документ привлекали для своих изысканий многие историки[76], тем более, что он был издан Археографической комиссией под редакцией А.С. Лаппо-Данилевского еще в конце XIX века, что облегчает работу с ним[77].

Сразу же после переписи Нижнего Новгорода писцовая комиссия перешла к описанию уезда. Наказ для этой писцовой комиссии, составленный в Поместном приказе в 1621/22 году, опубликован у С. Б. Веселовского.[78] Следующий источник – Писцовая книга Нижегородского уезда Дмитрия Лодыгина 1620-х годов – дает подробные сведения о владельческих поселениях интересующей нас территории; она входит в комплекс материалов писцового делопроизводства, предоставляющих информацию о населенных пунктах большинства уездов Российского государства в 20-е годы XVII века и составленных с целью введения новой окладной единицы – «живущей четверти»[79].

Хорошо известно, что до этого, в XV – начале XVII века, существовала такая система обложения, как «сошный оклад». «Сошное письмо» представляло собой описание хозяйственных возможностей населения с целью обложения его налогами[80]. Подробно перечислять всех жителей поселений не было необходимости, поскольку податной единицей была «соха». Ею измерялись объекты налогообложения (пашня, орудия труда, сельскохозяйственные угодья). При различных видах землевладения – монастырском, помещичьем, государственном, вотчинном или церковном – и в зависимости от качества земли, «соха» включала в себя определенное количество угодий. Описанная выше система налогообложения просуществовала до первой четверти XVII века, когда вместо «сохи» вводится так называемая «живущая» или «дворовая четверть»[81], включающая в себя определенное число крестьянских и бобыльских дворов.

Серьезная полемика по вопросу о характере такой окладной единицы как «живущая четверть» (да и вообще по проблеме достоверности размеров сельскохозяйственных угодий в писцовых книгах), привела к появлению двух диаметрально противоположных точек зрения на этот счет[82]. В этом споре мы принимаем позицию С.Б. Веселовского, поддержанную Я.Е. Водарским, считая, вопреки точке зрения Л.В. Милова, что писцовые книги отражали не реальную запашку полностью, а только ее часть. «Несомненно, что ни в один период истории посошного обложения действительная запашка не совпадала вполне с пашней паханой, положенной в живущее»[83], – писал С.Б. Веселовский. Он также констатирует, что «с течением времени пашня паханая живущего сошного письма все более и более расходилась с действительными размерами запашки облагаемых хозяйств и становилась совершенно условным способом выражения их тяглоспособности»[84]. Процесс расхождения пашни паханой живущей с реальной запашкой и завершился введением в 1620 – 1632 гг. так называемой «дворовой», или «живущей», четверти (чети). Как пишет тот же С. Б. Веселовский, «сущность исследуемой реформы состоит в том, что живущее, т. е. пашню паханую, полагаемую в сошное письмо, стали определять (вычислять) по числу крестьянских и бобыльских дворов, по объективным нормам, а не по силам тяглых людей, не по усмотрению писцов и приказов, как было раньше»[85]. Я.Е. Водарский успешно доказал несостоятельность критики Л.В. Милова по отношению к концепции С.Б. Веселовского[86]. В виду этого, мы не можем согласиться и с мнением Л.В. Милова о том, что в писцовых книгах 1620-х годов Нижегородского уезда «отражен процесс наиболее объективного измерения всех видов хозяйственных угодий и, прежде всего, регулярно действующей пашни парового трехполья»[87].

Подлинник Писцовой книги Дмитрия Лодыгина 1620-х годов хранится в РГАДА, в фонде Поместного приказа (ф. 1209) и представляет собой рукопись в 1°, написанную скорописью тремя почерками. На листах документа фиксируется скрепа дьяка Дементия Образцова. Книга разделена на 2 единицы хранения: дело № 292 и дело № 293. Первое из них содержит часть писцовой книги со сведениями о Закудемском стане, второе – другую часть, с информацией о Березопольском, Стрелицком станах, Белогородской, Пурехской, Скоробогатовской волостях и волости села Соличного Нижегородского уезда. Из текста Писцовой книги Дмитрия Лодыгина 1620-х годов следует, что приправочными для этого описания стали такие материалы писцового делопроизводства, как Писцовая книга Василия Борисова 1588 года, Дозорные книги Семена Языкова 1614 года, Дозорная книга Силы Грекова 1613 года и «дозор Тимофея Салманова да подьячего Ивана Гаврилова»[88]. Источниковедческий и палеографический анализ Писцовой книги Дмитрия Лодыгина 1620-х годов дан Л.В. Миловым, М.Б. Булгаковым и И.М. Гарсковой в упоминаемой выше монографии «Тенденции аграрного развития России первой половины XVII столетия: Историография, компьютер и методы исследования»[89]. Согласно предложенной авторами довольно спорной типологизации писцовых книг 20-х – 30-х годов XVII века, нижегородская Писцовая книга Нижегородского уезда Дмитрия Лодыгина этого времени была представлена как пример писцовых книг так называемого «оптимального варианта»[90]. В эту категорию исследователи отнесли те из них, которые содержат в себе две независимые процедуры расчета: сошного итога (всего комплекса сведений о категориях «четвертной земли» и угодий) и «живущей четверти», опирающейся на численное соотношение крестьянских и бобыльских дворов при распределении тягловых окладов. При этом авторский коллектив считал, что «оптимальный вариант» дает реальные размеры господской и крестьянской полевой пашни[91]. Еще два варианта писцовых книг по их типологизации – это вариант «с неразделенной пашней» и «деформированный» вариант[92]. Исследователи отмечали возможную близость книг «оптимального варианта» и документов, где господская и крестьянская пашня не разделены. Именно они первыми правильно указали на главную палеографическую особенность написания данных документов, отражающую переход в налогообложении к «живущей четверти»[93]. Писцы при составлении писцовых книг первых двух разновидностей еще не знали норм «живущей четверти» для описываемых уездов, поэтому ее расчет вписывался позднее в специально оставляемые после каждого сошного итога свободные места рукописи. Так произошло и с Писцовой книгой Дмитрия Лодыгина 1620-х годов. Писцовая комиссия во главе с дьяком Дементием Образцовым работала в Нижегородском уезде с 1621/22 по 1623/24 год, судя по тексту самого источника[94], а чистовик писцовой книги был утвержден в Поместном приказе в 1628 году. Размер же «живущей четверти» для Нижегородского уезда в количестве 2-х крестьянских и 2-х бобыльских дворов был определен в промежутке между 1623-м и 1628-м годом[95]. Следовательно, нижегородская писцовая комиссия проводила описания и переписывала его итоги на «чистовик», еще не зная размера «живущей четверти», руководствуясь старыми принципами «сошного письма», оставляя в тексте книги пробелы, которые были заполнены позднее. Это главная особенность источника; в остальном, структура и формуляр Писцовой книги Дмитрия Лодыгина 1620-х годов типичны и ничем не отличаются от схемы построения других аналогичных документов указанного временного отрезка. В книге поочередно описываются вотчинные и поместные, монастырские и церковные населенные пункты Нижегородского уезда с географической привязкой и с обязательным указанием владельцев, которым они принадлежали. Говоря о количестве дворов в поселениях, писец четко относит каждый из них к определенной социальной группе. Если в населенном пункте существовала церковь, то первыми описываются дворы причта, затем идет последовательное описание дворов вотчинника или помещика, приказчиков, «деловых людей», крестьянских и бобыльских хозяйств, запустевших дворов и дворовых мест[96]. Практически всегда указывается причины запустения – это могла быть и смерть хозяина, и его побег, и вывоз за старых помещиков или вотчинников.

Писцовые книги отличаются предельным вниманием к хозяйственным угодьям – основным объектам налогообложения, таким как количество пашни, сенокосных угодий и леса. Владельческая пашня указывалась в четвертях в одном поле, отдельно описывалась крестьянская пашня и пашня «наездом». Все виды пашни обрабатывались силами крестьян или деловых людей. Лишь в редких случаях говорилось, что помещик «пашет собою и деловыми людьми»[97]. Про «наезд» практически всегда отмечено: «да наездом пашни, а пашут сторонние люди из найму». Большую роль в хозяйстве играл перелог, который отмечается как пашня «перелогом и лесом поросшая». Сенокосные угодья измерялись как в десятинах, путем среднего подсчета собранных с одной десятины копен (1 десятина – 10 копен), так и просто в копнах: «…а по мере с тех вопчих лугов у Оки реки 34 десятины, сена 500 копен…»[98].

Ещё с 50-х годов XVI века формуляр писцовых книг дополняется характеристикой качества земли. Появление этих записей связано с введением унифицированной «большой сохи», размеры которой зависели от типа земельных владений[99]. Все земельные угодья государства делились на «худые», «середние» и «добрые». Сведения о плодородии почв есть и в анализируемом нами источнике. Примером может стать описание поместной земли нижегородца Петра Андреева сына Гляткова, будущего основателя Оранского Богородицкого монастыря: «…И всего за Петром Глятковым в поместье … пашни паханые помещиковы, а пашут деловые люди 80 чет, да крестьянские пашни 60 чет, да наездом пашни, что пашут сторонние люди из роспашки и из найму 70 чет да перелогом и лесом поросло, и с тем, что того ж села церковникам на пропитание – 178 чет с осьминою. И обоего пашни паханые и перелогом и лесом поросло 388 чет с осьминою в поле, а в дву потому ж. Земля добра…»[100]. Такая информация о качестве земли в писцовых книгах позволяют проследить влияние почвенно-географических условий на формирование систем расселения. Наличие и степень этого влияния необходимо проследить. Конечно, нельзя рассчитывать на абсолютную точность сведений о качестве земли, определение которого производилось писцами на глаз, зависело от их опыта и различных обстоятельств. Так, вероятно, имели место случаи заочного определения качества земли на основе показаний владельцев или других лиц. Да и сами категории – «добрая», «середняя», «худая» не имели четких критериев. Однако, даже, несмотря на это, по писцовым книгам можно легко выявить зависимость дворности поселений от качества земель, на которых они располагались.

Следующей группой сведений формуляра писцовой книги, являются известия о размере платежей: сошного оклада и «живущих четвертей». Необходимо отметить, что Писцовая книга Нижегородского уезда Дмитрия Лодыгина 1620-х годов не только писцовая, но и межевая. Формуляр этого документа заканчивался описанием межей между различными поместными, либо вотчинными «дачами». Границы владений, установленные в результате межевания 1620-х годов, будут действительными на протяжении последующих шестидесяти лет, так как новое всеобщее межевание земель решат проводить только в 1680-х годах[101]. По Соборному Уложению 1649 года межи признавались неприкосновенными[102]. Поскольку земля в XVII веке являлась главным средством производства и основным источником существования для большинства населения Российского государства, случаи возникновения споров из-за нее и различных угодий были постоянными. Очень часто заинтересованные в спорах лица разрешали их своими средствами, минуя приказную волокиту, обычно такие споры заканчивались кровавыми побоищами между крестьянами, не поделившими землю[103]. Вследствие этого межевые документы приобретали огромное значение. Все последующие размежевания должны были соответствовать записям в писцовых и межевых книгах Дмитрия Лодыгина 1620-х годов. Только они признавались легитимными. Так, например, произошло при конфликте, возникшем в 1634 году между крестьянами села Ворсмы и заокской деревни Тумботино вотчины князя Черкасского и крестьянами деревни Тарок и села Ярымова Благовещенского монастыря из-за бортного леса за Окой, продолжавшемся аж до 1689 года. В 1656 году эти земли по челобитью патриарха Никона государю, были размежеваны стольником Бутурлиным и дьяком Нефедьевым, конечно же, в пользу патриаршего Благовещенского монастыря. На ответную жалобу соседних вотчинников и помещиков из Поместного приказ в 1658 году предписали бортные угодья размежевать «по старым межам вправду», и если лес размежеван не правильно, не по писцовым книгам 1620-х годов, «то его столбы вынять, и помещикам велеть лесами владеть по писцовым книгам».

Валовое писцовое описание Нижегородского уезда 1620-х годов было самым хорошо организованным[104], а писцовые книги, составленные во время их проведения, содержат массу дополнительной информации по хозяйственным вопросам. Все это в дальнейшем привело к тому, что при выборе приправочных материалов для новых работ очень часто обращались непосредственно к ним[105]. С них, также, на протяжении XVII – XIX веков было сделано огромное количество выписей и копий.

Одна из них – копия 1763 года, – созданная канцеляристом Аврамом Дьяковым, подканцеляристом Дмитрием Искосовым и секретарем Дмитрием Михайловским хранится в ЦАНО[106]. Сквозная, через всю книгу, скрепа Аврама Дьякова и Дмитрия Искосова встречается внизу всех листов копии: «С подлинною книгою читал канцелярист Аврам Дьяков, подканцелярист Дмитрий Искосов». Запись на листе 1271 также сообщает нам, что «опись вел канцелярист Аврам Дьяков». Подпись секретаря Петра Михайловского располагается на всех полях книги у ее переплета: «Секретарь Петр Михайловский». Кроме того, копия была подписана секретарем Иваном Сазоновым. Его подпись читается на полях 1244 – 1270 листов. Именно здесь указана дата создания документа: «1763 года, декабря 1 дня, скрепил секретарь Иван Сазонов». Причины создания копии неизвестны, и выяснить это пока не представляется возможным, так как в самом тексте нет на это указаний. Список сделан восемью почерками скорописью на 1271 листе бумаги российского производства XVIII века (фабрики Гончарова и Ярославской бумажной мануфактуры – об этом свидетельствует анализ филиграней[107]). Первый почерк, которым написаны листы 1 – 578 и 586 – 641 об.[108], принадлежит Михайле Судакову, видимо, рядовому переписчику. Он оставил свою подпись на обороте каждого листа кратного восьми: с 8-го по 640-й. Принадлежность остальных почерков определить не удается.

Тексты копии 1763 года и подлинника 1620-х годов, в части, касающейся Березопольского стана, если не считать незначительных пропусков, допущенных при копировании, (например, на листах 581 – 581 об. копии при описании сельца Сурина[109]), практически не отличаются друг от друга. В списке 1763 года, также как и в копии 1746 года Дозорной книги 1613 года Силы Микитича Грекова и Клементия Козодавлева, о которой говорилось выше, отсутствуют сведения о количестве дворов в каждом отдельно взятом поселении. Здесь на поля вынесены общие итоги количества дворов по всем владениям какого-либо вотчинника или помещика. Приведем пример: «…И всего за Семеном Чемодановым в вотчине, за службу царя Василия Ивановича три деревни[110] [далее на полях – Д.А.], а в них двор прикащиков, 5 дворов деловых людей, 21 дворов крестьянских, в них 26 человек, 4 двора бобыльских, 6 дворов пустых…»[111]. Копиисты и в том и в другом случае посчитали ненужным перечислять имена крестьян, живущих в населенных пунктах, а ограничились указанием общих итогов количества дворов за каждым владельцем. Таким образом, можно прийти к заключению о том, что это характерно для большого числа копий писцовых книг, сделанных в XVIII веке. Видимо, составителям был важен только сам факт принадлежности поселения тому или ином владельцу, а устаревшие сведения о крестьянах их интересовали мало.

Кроме того, текст подлинников часто копировали не полностью. Так и произошло с копией 1763 года, где переписана только первая часть оригинала – с информацией о Березопольском стане, а вторая, третья и четвертая части подлинника – описание Закудемского и Стрелицкого станов, а также Пурехской, Белогородской, Толоконцевской волостей Нижегородского уезда – отсутствуют[112].

Не полностью Писцовая книга Нижегородского уезда Дмитрия Лодыгина 1620-х годов была скопирована и ранее, в 1709 году[113]. Этот список Л.Ю. Варенцова и Н.Ф. Филатов, частично опубликовав, ошибочно посчитали подлинником[114], хотя на самом деле это документ начала XVIII века. Данный факт даже не является дискуссионным – на него ясно указано архивистами в архивной описи читального зала РГАДА[115] и сказано на л. II самого источника: «…1705 [9][116] сентября 18. Списки с Нижегородских книг письма и меры Дмитрия Лодыгина с товарищи 129 [1621], 130 [1622] и 131 [1623] годов по указу Великого государя царя и великого князя Петра Алексеевича всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержца, ис Поместного приказу посланы в Казанскую губернию, а тому списку…[117] листов. Царь Петр. …[118] И список с подлинными книгами …[119] подписал Яким Лвов…»[120]. Далее через все листы документа идет скрепа «Секретарь Иван Владычкин». Всё изложенное вполне определённо указывает на то, что мы имеем дело не с подлинником, а со списком. Он представляет собой извлечение, куда попали лишь сведения о населении дач. Все другие сведения здесь отсутствуют. Из цитаты ясно видно, что извлечения были посланы в Казанскую губернию по указу Петра I[121], как считают Л.В. Милов, М.Б. Булгаков и И.М. Гарскова – «для приправочного материала к новому описанию по другому принципу»[122]. Согласно принятым в источниковедении правилам любая дозорная, межевая, писцовая или переписная книга XV – XVII веков называется по административно-территориальным единицам, которые она описывает, а также по именам писцов их обследовавших. Именно поэтому цитируемый выше документ правильно называть списком 1709 года с «Книги письма и меры Нижегородского уезда писца Дмитрия Васильевича Лодыгина, Василия Ивановича Полтева и дьяка Дементия Образцова 7129-го, 130-го и 131-го годов», но не «подлинной Писцовой книгой 1621 года Толоконцевской волости»[123] и не «Писцовой книгой Борского Заволжья 1621 – 23 гг.»[124], как это сделано у Л.Ю. Варенцовой и Н.Ф. Филатова[125]. Описание Толоконцевской волости – это лишь составная часть списка 1709 года, куда входили сведения и об остальных вотчинах и поместьях, расположенных в административно-территориальных единицах Нижегородского уезда. Текст этого описания с огромными купюрами и неточностями[126] авторы и публикуют под названием «Выписи из писцовой книги Борского Заволжья 1621 – 1623 гг.»[127].

Сличение алфавита землевладельцев, расположенного на первых листах копии[128], с самими статьями внутри текста показало, что сведений о владениях многих из них нет. В него включено 405 вотчинников и помещиков, далее упоминаются владения только 163 из них. Поэтому, с высокой степенью вероятности можно сделать заключение, что копия 1709 года Писцовой книги Нижегородского уезда Дмитрия Лодыгина 1620-х годов дошла до нас в дефектном состоянии: полностью утрачена та ее часть, где описывались владельческие населенные пункты Березопольского стана, информация о вотчинах и поместьях Закудемского стана сохранилась полностью, достаточно полные сведения есть и относительно Толоконцевской волости. Сравнительный анализ копии 1709 года и подлинника[129] показал, что в отношении перечисленных населенных пунктов утрат практически нет.

Выявленные недостатки списков XVIII века с писцовых книг ограничивают возможности применения их в качестве источников по системам расселения. Копии 1709 и 1763 года Писцовой книги Дмитрия Лодыгина 1620-х годов, а также копия 1746 года Дозорной книги Силы Грекова несомненно могут быть использованы для уточнения состава и внутренних административно-территориальных границ Нижегородского уезда, но для полной реконструкции системы расселения их применять нельзя.

Количество источников, созданных в 1620-х – 1640-х годах, касающихся дворцовых и мордовских населенных пунктов Нижегородского уезда, ограничено. Какого-либо специального описания дворцовых населенных пунктов, находившихся на этой территории в данный период времени, не сохранилось. Существуют только сведения об отдельных населенных пунктах с округой, таких как села Мурашкино и Лысково с деревнями[130], дворцовое село Павлово с округой[131]. Последнее именно в 1621 году было пожаловано из дворцовой казны князю Ивану Борисовичу Черкасскому[132].

Составить перечень дворцовых поселений Нижегородского уезда 1620-х годов и проверить список владельческих, в какой-то степени, помогает еще одна разновидность писцовой документации, так называемые платежные книги. Для Нижегородского уезда – это значительный комплекс документов, многие из которых оказались опубликованными. По своей содержательности они мало уступают писцовым и дозорным книгам, поскольку, как известно, должны были составляться ежегодно на их основе, с учетом изменений, произошедших после описаний. Ценность некоторых из них определяется тем, что писцовые или дозорные книги, положенные в их основу, просто не сохранились. Так произошло с писцовой документацией 1608 – 1612 годов: дозоры и писцовые книги этого времени утрачены, но уцелели платежные, прекрасную публикацию и палеографическую характеристику которых осуществил С.Б. Веселовский[133]. Внутри комплекса платежных книг следует выделять, по его верному замечанию, непосредственно платежные книги, которые содержат список физических и юридических лиц «с указанием сошных, вытных и обежных окладов, с которых они должны были платить во всякие посошные подати, и с указанием оброков, платимых сверх сошного письма»[134], а также сметные и приходные книги, имеющие целью не фиксацию оклада, а учет прихода денежных средств в казну[135]. Последний вид документации традиционно также именуют платежницами. К первой подгруппе источников, т.е. непосредственно к платежным книгам, относятся:

1.          «Нижняго Новгорода книги платежныя всяким денежным пошлинам и оброчным сборам и доимкам 7137-го году» (далее – Платежная книга 1629 года) [136].

2.          «Нижняго Новгорода список с платежных книг пошлиным оброчным доходам. Список с нижегородских платежниц слово в слово 153-го году» (далее – Платежная книга 1645 года)[137].

3.          «Нижняго Новгорода книга платежным всяким денежным доходам и оброчному меду. Список с нижегородских платежниц слово в слово 156-го году» (далее – Платежная книга 1648 года)[138].

Вторая подгруппа включает сметные и приходные книги:

1.          «Нижнего Новгорода приходная книга окладным и неокладным денежным дохода 7116-го году» (далее – Платежная книга[139] 1608 года)[140].

2.           «Нижняго Новгорода приходная книга окладным и неокладным денежным дохода 7120-го году» (далее – Платежная книга 1612 года)[141].

3.          «Нижняго Новгорода смета приходу и расходу окладным и неокладным разным доходам денежным, хлебным и меду 7129-го году» (далее – Платежная книга 1621 года)[142].

4.          «Нижняго Новгорода сметной список приходу и расходу окладным и неокладным и всяким денежным, хлебным и меду доходам и збором 7132-го году» (далее – Платежная книга 1624/1625 года)[143].

5.          «Нижнего Новгорода приходная книга окладным и неокладным денежным доходам 154-го года». Список с нижегородских платежниц слово в слово ( далее – Платежная книга 1646 года)[144].

Характерно, что все платежные книги, являясь прекрасным источником по эволюции феодального землевладения в Нижегородском уезде, кроме того, дают великолепный историко-географический материал. Призванные фиксировать различные налоги, они, следовательно, косвенно отмечали и ту территорию, с которых эти налоги должны были собираться, т.е. все земли, входившие в подчинение уездного центра, а также внутренние административно-территориальные единицы и изменения в их составе. Так была отмечена, например, значительная территория Курмышского уезда, перешедшая в Нижегородский уезд в 1645 году, когда дворцовые населенные пункты первого, самыми большими из которых были Лысково и Мурашкино, оказались пожалованы боярину Борису Ивановичу Морозову[145]. По платежным книгам можно составить полный, самый подробный список населенных пунктов, поменявших тогда административно-территориальную единицу, названный в Платежной книге 1646 года «Курмышской приписью»[146].

В плане расселения, благодаря платежницам возможно установить, не считая русских поселений, те населенные пункты, в которых проживали мордва, татары, черемисы[147], а в отношении природопользования – названия бортных лесов с «ухожаями», с которых платился оброк, их расположение, иногда границы, перечни сенных покосов, бобровых гонов и рыбных ловель, хмельников, местоположение водяных мельниц и перевозов.

Например, описание одного из бобровых гонов в Платежной книге 1608 года выглядело так: «…Деревни Новые у бортника, у Данилка Васильева, да у Володимерова крестьянина Жедринского деревни Румянцовы у Гришки Петрова с реки с Урги от устья речки Ватраса вверх до Карчадеева истоку, да с речки Ватраса от устья вверх до устья речки Калиновки, да с речки Чюгинки вверх от Каменища и до вершины, и с падучих речек и с озерок за бобровые гоны оброку четыре бобра карих, да за хмелевое угодье, которое у тех рек по берегом и около озер, оприч того хмелевого угодья, которое в бортных лесех, оброку – бобр ярец, а деньгами за карие бобры и за ярец – 2 рубли 8 алтын 2 деньги, пошлин 7 алтын 3 деньги, да за рыбную ловлю оброку рубль и 23 алтына 2 деньги, да с сенного покосу, что по излучинам, оброку 5 алтын, пошлин полторы деньги. И всего за бобры, и за рыбную ловлю, и за сенной покос оброку и пошлин 4 рубли и 13 алтын полшесты деньги…»[148]. С другой стороны, понятно, что из-за специфики написания, в платежных книгах отсутствуют важные сведения о количестве дворов в отдельно взятых населенных пунктах.

Нам представляется, что, имея основной целью описание хозяйственных условий, писцовые книги начала XVII века содержат очень скудные сведения о количестве самого населения, зато очень подробно фиксируют различные сельскохозяйственные угодья, и, что самое главное, их географическое положение. Вследствие этого, документы писцового делопроизводства 20-х годов XVII века наиболее отвечают требованиям, предъявляемым исторической географией.

1.3. Переписные книги Нижегородского уезда середины – конца XVII века. После введения «живущей четверти» в 1620-х годах постепенно начинается переход к подворному, а потом и к подушному налогообложению. В течение XVII века дворы становятся главными объектами податного обложения, поэтому в новые переписные книги 1646 года, к которым относится и «Книга письма и переписи Нижегородского уезда князя Ивана Федоровича Шаховского и подьячего Прокофия Симанова 156-го года»[149] (далее – Переписная книга Ивана Шаховского 1646 года), вносятся более подробные сведения о дворах и об их мужском населении, в ущерб сведениям о хозяйственных угодьях. Текст самого этого описания предваряет краткий наказ писцам, который указывает на яркую особенность книги: перепись охватывает не только владельческие населенные пункты Березопольского, Закудемского и Стрелицкого станов, но и ставшую к 1646 году дворцовой Белогородскую волость: «…По государеву цареву и великого князя Алексея Михайловича всеа Русии указу, книги письма и переписи Ивана Федоровича Шаховского да подьячего Прокофия Симанова Нижегородского уезду государеве дворцовой Белогородской волости и патриаршей, и боярских, и окольничих, и вдов людей и стольников, и стряпчих, и дворян московских, и дьяков, и приказных людей и жильцов […[150]], и детей боярских, и иных всяких чинов служилых поставленых дворян, и детей боярских, и вдов, и недорослей поместьям и монастырским вотчинам, и что за кем в тех поместьях и вотчинах, и в монастырских вотчинах, и во дворех людей по имяном с отцы и с прозвищи, и на которых на поместьях, и на вотчинных, и на монастырских землях поселились после писца в нове, и писано в сих книгах подлинно порознь…»[151]. Обычно, дворцовые населенные пункты описывались отдельно. Многие переписные книги дворцовых владений сгорели в 1737 году. Вследствие этого, для выявления дворцовых и мордовских поселений здесь опять необходимо привлекать платежные книги – Платежную книгу 1646 года[152] и Платежную книгу 1648 года[153], – в которых есть гораздо больше историко-географической информации, чем в самих переписных книгах 1640-х годов, не нацеленных на фиксацию природных ресурсов. Это, как уже отмечалось выше, и указания на мордовские бортные населенные пункты, и перечисление многочисленных бортных ухожаев со словесным обозначением их границ, за использование которых взимался оброк, и описание различного вида рыбных ловель, бобровых гонов, лесных угодий.

При сравнении наказа 1646 года с наказом 1621/22 года ясно видно, что теперь писцам следовало переписывать не хозяйственные угодья, а «во дворех людей по имяном с отцы и с прозвищи». В отличие от писцовых книг, в переписных книгах отсутствует описание земель, а упоминания об угодьях носят случайный характер. Напротив, сведения о населении здесь более полны: при описании тяглого двора в них вносилось все мужское население вне зависимости от возраста и отношения к тяглу. Переписная книга Ивана Шаховского 1646 года[154] несет в себе все перечисленные признаки. В ней отмечены различные категории населения, в том числе зависимого, которые в писцовые книги обычно не вносились, указаны родственные отношения населения двора между собой и возраст каждого члена семьи. Тем не менее, даже эти данные не дают возможности воспользоваться ими для вычисления точного количества жителей, проживавших в Нижегородском уезде, поскольку началась утайка дворов, замедлился процесс выделения молодых семей в отдельные дворы, а женщины учитывались в редких случаях, таких как положение вдовы или должность «проскурницы»[155] при храме. В связи с этим, единственный шанс проследить уровень заселенности территории и выявить пространственно-демографические изменения появляется, опять же, как и при работе с источниками 1610-х – 1620-х годов, путем проведения подсчета количества населенных пунктов и дворов в них.

Число дворов в населенных пунктах, бесспорно, указывает на их размер и с известной степенью достоверности отражает заселенность той или иной местности. Ошибки писцов при подсчетах дворов могли появиться в нескольких случаях:

1.          Вследствие арифметических ошибок при подсчете частных итогов по отдельным владениям.

2.          Из-за неполноты регистрации дворов (не все категории населения или не вся территория уезда охвачены данной писцовой книгой, или шел процесс утайки дворов населением).

Я.Е. Водарский, изучая проблему численности населения России в конце XVII – начале XVIII века, пришел к выводу, что арифметические ошибки писцов при подсчетах дворов в отдельных селениях, владениях, небольших станах и волостях могут быть очень существенными, достигая нескольких десятков процентов[156]. Поэтому при изучении районов, таких как Нижегородский уезд, он советует проверять итоги писцов путем пересчета, что мы и делали, пересчитывая количество дворов в каждом отдельно взятом населенном пункте. Только логически непротиворечивые, проверенные путем пересчета данные могут рассматриваться как достоверно засвидетельствованная особенность исторической ситуации.

Все вышесказанное вполне относится и к комплексу переписных книг Нижегородского уезда 1678 года, поскольку за тридцать лет, принципы налогообложения, а, следовательно, и состав источников, не претерпели каких-либо существенных изменений[157]. Это «Переписная книга посадских дворов города Нижнего Новгорода и поместных сел и деревень, и дворов в Березопольском стане переписи Данилы Ивановича Сытина 186-го года», дошедшая до нас как в подлиннике[158], так и в списке 1785 года[159], «Переписная книга Березопольского, Стрелицкого станов и Пурецкой (Пурехской) волости Нижегородского уезда переписи князя Юрия Михайловича Солнцева – Засекина 186-го года»[160] и «Переписная книга Нижегородского уезда переписи Петра Даниловича Свечина да подьячего Дениса Андреева 186-го года»[161]. Проанализировав состав этих источников, становится ясно, что в 1678 году территорию уезда описывала не одна, а несколько писцовых комиссий. Князь Юрий Михайлович Солнцев-Засекин получил указания произвести перепись населения в центральной части Нижегородского уезда (Стрелицкий, Березопольский станы и Пурецкую (Пурехскую) волость), а Петр Данилович Свечин и подьячий Денис Андреев – остальную обширную территорию – Закудемский стан. Нижний Новгород переписывался отдельно Данилой Ивановичем Сытиным. Об этом же свидетельствует запись в более позднем компилятивном источнике «Нижегородском летописце»: «…В том же во 185 и во 186 годех в Нижнем Нове городе Данило Иванович Сытин в городе и на посаде дворы переписывал, и во дворех людей по имяном, в городе и на посаде 1274 двора, а в уезде в Закудемском стану переписывал Петр Свечин. А в Березопольском стану переписывал князь Юрей Михайлович Сонцов –Засекин…»[162]. Это тот случай, о котором говорил Я.Е. Водарский, – каждая из книг 1678 года имеет внешне вполне законченный вид, и если бы одна из них не сохранилась, то можно было бы принять другую за единственную книгу уезда[163]. Наказ, послуживший руководством для проведения новой переписи, был принят, как отметил Я.Е. Водарский, в марте 1677 года. Копию наказа писцу, который был послан в пограничный с Нижегородским Балахнинский уезд, опубликовал еще в начале XX века В.Н. Седашев[164], а затем проанализировали С.Б. Веселовский и Я.Е. Водарский[165]. Четко установленным фактом является то, что причиной проведения новой переписи 1678 года стала необходимость пересмотра окладов стрелецких денег и хлеба[166]. Сравнивая наказы 1646 года и 1678 года, Я.Е. Водарский указал, в противовес точке зрения С.Б. Веселовского, что наказ 1678 года отличался большим вниманием к холопам, требуя включать в перепись не только тех из них, кто жил в чужих дворах, но и таких, которые имели свои хозяйства (задворных и деловых людей)[167]. Итоги переписи 1678 года в дальнейшем активно использовались при переходе к подушной переписи в начале XVIII века[168].

Прошло совсем немного времени, и в 1681 году правительство вновь осознало необходимость проведения не только новой переписи, но и всеобщего межевания земель[169], так как последнее не проводилось с 1620-х годов. Однако, в связи с обострившейся политической ситуацией после смерти царя Федора Алексеевича, а также из-за больших требований, предъявленных к писцам в наказе[170], это работа была произведена далеко не по всем уездам Российского государства. Но там, где это удалось сделать, результаты были точными и достоверными[171], поскольку в новом межевании своих земель и подтверждении владельческих прав были заинтересованы сами землевладельцы. Надо отметить, что Нижегородский уезд в число таких административно-территориальных единиц не попал. Описания здесь начали проводиться в 1683 году, но завершены не были, затем была предпринята попытка размежевать некоторые земли в 1694 году.

Таким образом, описание 1684 – 1686 годов почти не затронуло изучаемый район[172].

Полностью же его территория будет размежевана только при Генеральном межевании Екатерины II. Все это выразилось в небольшом количестве источников, относящихся к последним десятилетиям XVII века. Писцовые и межевые книги Стрелицкого, Закудемского и Березопольского станов Нижегородского уезда писцов Данилы Трофимовича Наумова, Константина Фадеевича Панова, Степана Ивановича Хонева, на сегодняшний день представляющие собой одну единицу хранения[173], дошедшие в списках XVIII века, могут использоваться для уточнения историко-географической информации более раннего времени, поскольку в качестве приправочных писцы использовали итоги межевания Дмитрия Лодыгина 1620-х годов, и для выявления изменений, произошедших в составе населенных пунктов Нижегородского уезда за период с 1678 года.

Охарактеризованные выше материалы писцового делопроизводства, представляющие собой значительный комплекс документов, стали источниковой базой при изучении системы расселения Нижегородского уезда конца XVI – XVII века. В историко-географическом плане они при использовании определенных методов могут применяться для ее реконструкции и характеристики. Аналогичные исследования уже были выполнены относительно некоторых других административно-территориальных единиц Российского государства[174].

1.4. Характеристика математических методов анализа данных писцовых книг как источника по системам расселения. В экономической географии математические методы применяются с большим успехом уже давно, в том числе и для анализа систем расселения[175]. В области же исторической географии, особенно при изучении данных писцовых книг как источника по системам расселения, они используются редко[176], хотя эти документы и составленные на их основе карты дают эту возможность.

1.4.1. Метод анализа «ближайшего соседства». Такая характеристика систем расселения как равномерность размещения населенных пунктов по территории, важная при выяснении типа расселения, делалась историками визуально, при первичном анализе карт, составленных на основе писцовых книг, несмотря на то, что в современной экономической географии уже давно были разработаны и успешно опробованы приемы, позволяющие определить количественные показатели, дающие оценку территориальной концентрации населения[177]. Это так называемый метод анализа «ближайшего соседства». Впервые для характеристики сельского расселения XV – XVII веков он был использован А.Я. Дегтяревым[178]. При его применении необходимо обладать следующими исходными данными:

1.  Знать площадь изучаемой территории. В нашем случае – площадь Нижегородского уезда. Ее можно определить, используя компьютерную карту с нанесенными границами этой административно-территориальной единицы.

2.  Вычислить среднее расстояние между ближайшими населенными пунктами, измеряя расстояние от каждого поселения до соседнего, ближайшего к нему, по электронной карте.

3.  Иметь представление о числе поселений на изучаемой территории, которое становиться известно после составления перечня населенных пунктов любой административно-территориальной единицы по данным писцовых книг.

Итак, все вышеперечисленные числовые показатели можно получит при анализе материалов писцового делопроизводства и электронных карт, составленных на их основе. И это будет достоверная информация[179], отражающая историческую ситуацию.

Эти величины подставляются в формулу, результатом которой становится коэффициент, характеризующий распределение населенных пунктов по земной поверхности. Формула имеет следующий вид:

,

                                                                                                             (1)

где P_n – показатель территориальной концентрации населения;

 – среднее расстояние между ближайшими поселения, км;

S – площадь изучаемой территории, км²

n – число поселений.

Значения R находятся в пределах от 0 до 2,15. Если поселения скучены, то R = 0 или принимает близкие ему значения; если же они расположены равномерно и упорядоченно – R = 2,15, при случайном распределении – R = 1,0. Используя этот метод, мы получаем возможность определить степень случайности, скученности или равномерности распределения поселений по определенной территории. Это позволяет избежать оценки территориальной концентрации населения «на глаз», т.е. уйти от субъективных моментов при описании различных ситуаций расселения, имевших место в прошлом на той или иной территории.

1.4.2. Математическая закономерность «Ранг – Размер». Любая система расселения – это функционально-взаимосвязанная совокупность поселений, одной из черт которой является иерархичность. Новый, только что возникший населенный пункт, приобретая взаимосвязи, сразу же включается в подобную структуру и, занимая свое место, субординируется в ней. Как уже выяснилось, материалы писцового делопроизводства указывают большинство типов населенных пунктов, существовавших в Нижегородском уезде в конце XVI – XVII веках.

Математическая закономерность «Ранг – Размер», хорошо известная в современной географии[180], а также используемая в археологии[181], предоставляет замечательную возможность с помощью количественных методов произвести ранжирование населенных пунктов конца XVI – XVII века, указанных в писцовых книгах в зависимости от их размера.

В 1913 году немецкий географ Ф. Ауэрбах установил следующую зависимость: население n-го по размеру города составляет 1/n числа жителей самого большого из городов. Эта зависимость получила название правило Ципфа или правила «Ранг – Размер»[182]. Оно, подразумевая, что изменения в величине поселений являются результатом экономических, политических и других явлений, основывается на предположении о существовании взаимосвязи между поселениями и их рангом (значением) среди других в данном регионе. Опираясь на эту закономерность, ранг каждого населенного пункта в любой системе расселения можно рассчитать по следующей формуле:

n = Po / Pn ,                                       (2)

где,      n  – ранг поселения;

            Po – количество жителей (дворов) самого крупного поселения региона;

            Pn – количество жителей (дворов)  n-го по рангу населенного пункта.

Совершенно очевидно, что определение точного числа обитателей поселений по писцовым книгам невозможно. Об этом подробно говорилось выше. По этой причине при вычислении ранга какого-либо поселения из писцовой книги в качестве характеристики его размеров мы предлагаем использовать в данной формуле не число жителей, а количество дворов. На наш взгляд, общее число дворов является наиболее адекватным выражением величины любого поселения, встречающегося в писцовых книгах.

При этом основная идея правила не изменяется: поселение n-го порядка является функцией самого большого населенного пункта на определенной территории. В итоге все поселения делятся на ранги от самого крупного до самого маленького. На основании проделанной процедуры в арифметической системе координат строится два графика :

1.          Теоретического распределения рангов поселений (график функции Pn = Po / n , где Pn – количество дворов в n – ном населенном пункте, Po – количество дворов в самом большом населенном пункте, а n – ряд натуральных чисел, обозначающих ранг).

2.                 Действительной зависимости размеров поселений от их ранга на основе данных писцовых книг.

Отклонение графика действительной зависимости, построенного после анализа писцовых книг, от теоретического графика и определяет особенности иерархии населенных пунктов того или иного региона, являясь предметом изучения[183].

 В исторических исследованиях правило «Ранг – Размер», модифицированное для археологических памятников, уже прошло успешную апробацию при исследовании салтовских поселений в бассейне реки Оскола[184] и славяно – русского расселения Нижегородского Поволжья в период ХII – XIV веков[185]. Мы же применяем его для анализа иерархической структуры населенных пунктов Нижегородского уезда конца XVI – XVII веков, взяв в качестве основного источника Переписную книгу Ивана Шаховского 1646 года.

Преимущества, которые дает математическое моделирование для изучения писцовых книг как историко-географического источника – это увеличение информативности данных исторических документов и учет гораздо большего число их конкретных особенностей, чем это доступно историку, действующему традиционными приемами.

Таким образом, построение и анализ проверяемых математических моделей приводит к появлению объективно сравнимых результатов по различным регионам в разные периоды времени[186].

Подводя итоги сказанному в первой главе, отметим, что важность комплекса нижегородских материалов писцового делопроизводства для составления карт поселений изучаемой территории, анализа расселенческой структуры и пространственно-демографических изменений в Нижегородском уезде конца XVI – XVII веков определяется следующими особенностями содержания указанных источников:

1.     Описанием большинства существовавших в XVI – XVII веках в рамках Нижегородского уезда населенных пунктов. В писцовых книгах, как выяснилось, обычно дается несколько названий одного и того же поселения[187]. Одно из них могло сохраниться и до сегодняшнего дня.

2.     Географической привязкой поселений.

3.     Фиксацией при валовых переписях самых различных топонимов (названий рек, озер, лугов и т.п.), а при межевании – границ владений.

4.     Информацией о количестве дворов в каждом населенном пункте, что позволяет судить о его размерах, а это имеет решающее значение для реконструкции системы расселения с помощью математических методов, применяющихся в экономической географии.

Наличие составленных нами карт населенных мест Нижегородского уезда, а также указание на размеры поселений (количество дворов) в писцовых книгах, анализируемых нами, раскрывает, в свою очередь, путь для применения некоторых математических методов экономической географии.

Таким образом, писцовые книги Нижегородского уезда конца XVI –XVII веков представляют собой описание этой территории и содержат первичные историко-географические факты, без которых невозможен анализ системы расселения данной административно-территориальной единицы. Нам представляется, что материалы писцового делопроизводства при исследовании расселения требуют поиска специальных интерпретаций, в том числе, сделанных в итоге применения математических методов.

Итак, анализ историко-географической информации, содержащейся в комплексе нижегородских материалов писцового делопроизводства, составление исторических карт на ее основе и применение математических методов дают возможность составить представление:

–            о границах внутренних административно-территориальных  единиц Нижегородского уезда конца XVI – XVII веков.

–            о степени заселения той или иной территории в конце XVI – XVII веков.

–            о типе заселения территории, о характере размещения поселений в связи с географической средой.

–            об интенсивности освоения новых территорий.

–            об иерархии населенных пунктов какого-либо региона на определенный момент времени.