Наумова Ольга. Картинки из жизни ВВКИ

ВВКИ – Волго-Вятское книжное издательство, в советское время единственное на две области – Горьковскую и Кировскую. Расположенное в Нижегородском кремле, подле обкома и горкома партии, и впрямую им не подчиняясь, это издательство в полной мере отражало время, эпоху, идеологический прессинг власти.

Однако заметки, которые я предлагаю вниманию читателю – скорее легкие, веселые (в отличие от материала об Ирине Васильевне Сидоровой).

От этого они, надеюсь, не будут менее любопытны.

Речь идет о времени, когда «у руководства» издательством стоял Алексей Алексеевич Павлов, грузный, большой, внешне очень значительный, но крайне незначительный по сути и весьма трусоватый.

Приведу два характерных эпизода, связанные с ним.

Мне дали на редактирование рукопись славного летчика, дважды героя Советского Союза Арсения Васильевича Ворожейкина. Вскоре он приехал из Москвы и сам.

Мы сразу сели за работу, быстро нашли общий язык. К тому же он обладал замечательным чувством юмора, и мы не заметили, весело работая, как подошло время обеда. «Ольга Ивановна, а не махнуть ли нам в ресторан, – предложил Арсений Васильевич. – «Для этого, как минимум, мне нужно спросить разрешения у директора», – сказала я.

И мы пошли к Павлову.

Когда Алексей Алексеевич увидел Ворожейкина (он был в брюках с генеральскими лампасами), то вскочил, подобострастно вытянулся (Павлов был полковником в отставке) и, заикаясь (чистая правда), вначале никак не мог понять, чего от него хотят. Потом понял, вытянулся еще длиннее и произнес: «Девочку? Девочку – пожалуйста!». Чувствовалось, что в свое время он эту фразу произносил не раз.

Помню, как мы смеялись с Арсением Васильевичем уже на улице, когда направлялись к ресторану.

Приближалась круглая дата со времени образования Волго-Вятского книжного издательства. Нужно было изыскать средства на празднование (естественно «левые»: в официальной графе таких расходов не предусматривалось). Для Павлова это была маята. Он привык все делать по инструкции, за нее – ни-ни! Что делать?

И он отправился в обком партии.

В обкоме ему мягко напомнили, что издательство республиканского подчинения (две области), поэтому никакой обком ему не указ, но посоветовали: надо найти внутренние неучтенные резервы.

И Павлов решился. Он вызвал меня, велел найти какую-нибудь толстенную рукопись, пришедшую в издательство «самотеком» и написать на нее тоже большую и подробную рецензию.

– Мы вот что сделаем, – доверился мне Алексей Алексеевич, – Вы напишете, а мы хорошо заплатим за эту рецензию какому-нибудь порядочному человеку. Деньги выпишем на него, а потом заберем их на устройство юбилея. Есть у Вас такой человек среди авторов?

Я заверила, что есть и немало. Остановились на фигуре детского писателя Вадима Рыжакова.

Рыжаков с радостью согласился.

Сначала пошло все гладко: я написала рецензию, Павлов выписал гонорар на Вадима Степановича, который получил деньги, отдал мне, а я принесла их Алексею Алексеевичу.

Увидев деньги, Алексей Алексеевич почему-то испугался и попросил меня:

– Подержите их у себя, я подумаю.

Этим же днем он опять сбегал в обком. Все подробно там рассказал. И опять ему мягко напомнили, что издательство республиканского подчинения и т.д, и т.п. Вывод – решайте сами! Это уж совсем не понравилось пугливому директору и, вернувшись от обкомовских товарищей, он опять вызвал меня.

– Вот что, Ольга Ивановна, отдайте эти деньги человеку, на которого они и выписаны!

На мои изумленные вопросы он отвечал одно: «Выписаны, значит, ему и причитаются!»

Рыжаков тоже стал открещиваться от денег: «Вы писали, Ольга Ивановна, Вы их себе и оставьте!».

Я ему объяснила, что писала рецензию  в рабочее время, которое мне оплачивалось, значит, на эти деньги никаких прав не имею.

В результате мы решили, что эти деньги  надо «прогулять» всей нашей редакцией художественной литературы. (Жаль, что я не помню суммы. В наше время даже трудно представить, что можно было за рецензию получить такой огромный гонорар, на который бы могло отпраздновать юбилей целое издательство. Но это было так).

Был назначен день и заказан столик в ресторане «Россия» (ныне «Волжский откос»).

По какой-то внезапной случайности я в последний момент на пиршество придти не смогла.

На следующий день мне рассказывали, как трудно было прогулять большие деньги четырем человекам. Заказывали только самое дорогое. Посреди пиршества, видя, что денег еще остается много, Рыжаков подозвал официанта:

– Сделать перемену!

Тут же со стола все исчезло, опять появилась белая скатерть, и опять понесли яства…

Посидели знатно, но, увы, какие-то деньги все же остались.

Рыжаков опять стал уговаривать меня сходить с ним в ресторан.

В ресторан не в ресторан, но в кафе на площади Горького мы с ним посидели.

Полный обед, десерт, выпили – все на сумму семь рублей с копейками (это запомнилось). Тут опять Вадим Степанович стал меня уговаривать как-то еще потратить оставшиеся рубли.

– Ну пойдемте в книжный магазин, надо же, чтобы хоть что-то осталось от этой истории.

Книжный магазин на площади Горького был, наверное, самым большим в нашем  городе. Книжные полки ломились от товара. Но покупать было нечего. В основном это была партийная макулатура.

С трудом я нашла более менее дорогую книжку. Это была «Нижегородская резьба» М.П. Званцева, выпущенная издательством «Искусство». Ее и купили.

Вот и вся история.

А юбилей издательский был более чем скромным. Никаких застолий. Было заседание с речами. Кто-то приехал из Москвы, да еще коллеги из Средне-Уральского книжного издательства.

С уральцами и вышла у меня смешная история. Сидя у нас в редакции, они смотрели наши книжки и завидовали: «Все-таки хорошо, когда издательство представлено аббревиатурой – коротко и звучно – ВВКИ. Надо бы и нам».

Я тут же взяла лист бумаги и ручку, чтобы помочь коллегам с письмом «наверх» (хотелось хорошим отношением загладить скудость приема), но тут все мы, не сговариваясь, стали хохотать, сообразив, какая могла бы быть аббревиатура в данном случае.

Маркс был прав: смеясь, мы расстаемся со своим прошлым.