Царь Горох. Волшебная сказка

Волшебная  сказка

В некотором царстве, в некотором государстве, собственно, в том, в котором мы живем, жил-был царь Горох. У Гороха у царя три сына-богатыря. Царь был вдовый, жил он тихо, вдруг напало на него лихо. Он колдуньев призывает, свое горе открывает. Три колдуньи все гадали, книгу-сонник открывали и, прочислив планет, принесли царю ответ.

Вот взошли они в палаты, поклонилися трикраты: «Не вели нас, царь, казнить, а вели нам правду говорить». – «Говорите, да смотрите, не наврите». – «Где уж, батюшко, нам врать, вряд всю правду сказать. Нам, трем сестричкам, триста лет залишком. Вы, детки, выйдите в поле, где пошире, и пустите по стреле. Кто где стрелу свою найдет, тот жену оттоль себе возьмет».

Царь Горох развеселился и в карете развалился, сыновья с ним рядком, едут все одним путем. Вот приехали они в поле и стали пускать стрелы на волю. Сам Горох далеко не пустил, тут в болото угодил. А лягушечка из ила тотчас стрелку подхватила и царю во рту несет. Царь  и так, и сяк вертится, «не хочу, – кричит, – жениться!» А лягушка говорит: «Не женишься волей, поженю неволей: из болота не уйдешь, тут, в болоте, пропадешь».

Царь сыновьям своим взмолился: «Сыновья, моя отрада! Кроме вас, мне никого не надо! Ради скорого конца выручайте вы отца! Кто-нибудь на ней женитесь!» – «Экий добренький какой! – молвили средний и старшой. – Нам дает в жены лягушку, из болота потаскушку! И помимо жён найдем!»  А Ванюша, сын меньшой, пораздумал сам с собой и говорит: « Поезжай-ка, отец, домой, на лягушке я женюсь, никого я не боюсь!»

Дети царски воротились, на царевнах поженились, стали думать да гадать, как Ванюшу обвенчать. Долго думали, гадали, скоро свадьбу тут сряжали: сорок дней и сорок ночей шили платье сорок швей. Все платье как жар горит, шлейф лягушачий висит. На златом чудесном блюде нес лягушку старший брат, а за ним двенадцать в ряд.

И думает Иван: «И пастух живет с пастушихой, а царевич хочет жить с лягушихой». У царя были в саду болота, там лягушечья охота, привезли туда сорок кадушек больших лягушек, чтоб царевну веселить, и царевна будет жить. И поставили около этого болота кровать, где Ванюша будет с лягушкой спать.

Вот приходит полночь, спать Ванюшеньке невмочь. И что за чудо: белотела, белолица, перед ним сидит девица. «Это, – думает Иван, – верно, вражеский обман». А девица говорит: « Я твоя нареченная жена, при свете я не могу быть в таком виде».

Прошло некоторое время, царь задумал испытать своих невесток, кто какая мастерица. Вызывает он своих сыновей и говорит: «Дети, нате вам ниток, и чтоб до завтра ваши жены по ковру соткали».

И на двор идет Иван, зашатался, словно пьян, а лягушка говорит: «Что, Ванюшенька, болит?» – «Ах, болезнь моя большая, и сказать не знаю как: завтра к девяти часам отец приказал ковер соткать». А лягушка говорит: «Ложись-ка спать поскорее, утро вечера мудренее».

А сама через подушку перепрыгнула на окошко, стала нитки рвать и на ветер бросать: «Буйные ветры, повейте нитки, к завтрашнему дню свёкру-батюшке ковер сотките, да ковер не простой, чтоб на нем деревья росли, цветы были, птицы пели, там были бы гоги-магоги и шуты косоноги!»

Ванюша просыпается, а чудный ковер его дожидается, на столе лежит завернутый. Взял Иван ковер, положил его в корзиночку и понес отцу в гостинец.

Подает старший брат ковер. «Куда этот  ковер, – говорит царь, – его только на кухню под ноги подстилать. Туда я его и пошлю». Показал ковер средний брат. «Ну, а уж этот ковер только под ноги лошадям стелить. Я на конюшню его отдам». Подает Иван ковер. Царь развернул ковер и говорит: « Вот это ковер так ковер, я его себе возьму!»

Вновь Горох гостей сзывает, кладовые открывает: «Вы берите полотна, самы лучшие шелка, отправляйтеся домой, и чтоб к утру ваши жены сшили мне по рубашке». Братья взяли полотна,  взяли шелк и бисера и отправились домой, всяк своим путем.

Вот на двор идет Иван, зашатавшись, словно пьян, а лягушка говорит: «Что, Иванушка, болит?» – «Ох, болезнь моя большая, и сказать не знаю как. Как избыть беду такую, как исполнить сей приказ? Повелел мне царь-отец, чтобы завтра во дворец я принес ему рубашку, и рубашку сшить должна ты, моя жена». – «Не горюй, мой муж Иван, ты ложись-ка лучше спать, утро вечера мудренее». Уложила мужа спать, а сама через подушку перепрыгнула на окошко, сбросила лягушачью кожу и обернулась Василисой Прекрасной. Стала шелк рвать и на ветер бросать: «Ветры буйные, повейте и к завтрашнему дню свёкру-батюшке рубашку сшейте, а рубашку не простую, чтоб петли в пуговки вдевались, петли музыку играли, али песню запевали, али сказку говорили».

Утром Иван просыпается, а чудная рубашка на столе его дожидается. Взял Иван рубашку и пошел во дворец к отцу. Вот подал царю рубашку старший брат. Поглядел на нее царь и говорит: «Отдайте эту рубашку нищему». Подает рубашку средний брат. Глянул на нее царь Горох и сказал:«Отнесите эту рубашку конюхам». Вот подал рубашку Иван. Взял ее царь, долго любовался чудесной рубашкой и сказал: « Эту чудную рубашку лишь на праздник носить!»

Вот прошло немного дней, и опять царь зовет своих сыновей. Пришли те во дворец: «Ты нас звал? Зачем, отец?» Царь на то им говорит: «Вот последняя задача: наберите-ка муки, пусть ваши жены испекут мне завтра по караваю». Взяли братья муки и пошли по домам.

Вот на двор вошел Иван, зашатавшись, словно пьян, а лягушка говорит: «Что, Иванушка, болит? Аль беда с тобой какая?» – «Ох, беда моя большая, и сказать не знаю как. Повелел мне царь-отец, чтобы к утру во дворец испекла ты каравай». Вот лягушка говорит: «Не тужи, мой друг Иван, будет выполнен приказ, а пока ложись-ка спать, утро вечера мудренее».

А в это время старшие братья передали приказ своим женам. Ну, а те так рассудили, что хлеб испечь – не хитрое дело, да уж больно всех задело, что лягушка два раза их обеих провела. Вот служанок нарядили, чтоб лягушку доглядели, строго им наказ дали, чтоб ничто не прозевали, как лягушка будет хлеб печь, и все тайны подстеречь. Да лягушка догадалась, что за нею подглядывают, и решила старших снох провести. Затопила печь, замесила тесто, а потом взяла это тесто и вылила прямо на огонь. Служанки все это видели, побежали домой, рассказали все своим хозяйкам, как лягушка хлеб печет. Те, конечно, тоже так сделали.

А лягушка тем временем сбросила свою лягушачью кожу и обратилась Василисой Прекрасной. Вышла на крыльцо и стала муку на ветер бросать: «Ветры буйные, повейте, принесите мне хлеб, да каравай не простой, а такой, какой я едала у своего батюшки!»

Утром Иван просыпается, а чудный каравай  на столе его дожидается. Завернул его Иван в полотенце узорчатое и понес во дворец. А там уже старшие братья, стали над ним потешаться: «Что тебе, Иван, лягушка испекла? Чай, наверно, всё болото излазила да всё грязью измазала!» Стал царь Горох караваи смотреть. Взял каравай у старшего брата, посмотрел на него и велел этот хлеб поросятам отдать. Подал каравай средний брат. Повертел его царь и приказал отдать коням. Вот пришел черед Ивана-царевича. Развернул он полотенце – все так и ахнули. Перед ними был хлеб, какого они никогда и не видели. Разукрашен каравай городами и зверями, чист как белый снег, сверху покрыт румяной корочкой. Царь его и тычет, и мнет, хлеб по-прежнему растет. «Вот это хлеб, так хлеб! Его только по большим праздникам есть да дорогих гостей угощать!» И повелел царь сыновьям явиться на другой день во дворец со своими женами на пир. Весёлые пошли старшие братья домой, только Иван пошел закручинившись.

Вот на двор вошел Иван, зашатавшись, словно пьян, а лягушка говорит: «Что, Иванушка, болит? Аль беда опять какая?» – «Ох, беда моя большая, и сказать не знаю как. Повелел нам царь-отец на пир явиться во дворец.  Ну а как же ты пойдешь, как туда тебя введешь? Над тобой смеяться будут». – «Не тужи, Иванушка! Ложись спать, утро вечера мудренее. Утром пойдешь один на пир во дворец, а если спросит царь-отец, почему пришел один, скажешь, что я приеду попозже. Да запомни, как заслышишь стук да гром,  не пугайся, а выходи на крыльцо меня встречать!»

На другой день явились к царю все приглашенные, старшие братья со своими разнаряженными женами, только Иван-царевич пришел один. Братья стали над ним смеяться: «Что это ты, Иван, один? Где твоя лягушоночка? Опять, наверно, в болото упрыгнула? Ты бы хоть ее в платочек завернул али в баночку  бы с водой посадил. Всё, глядишь, веселее было бы». Вдруг послышался  стук да гром, зашаталось все кругом. Гости все испугались, задрожали, а Иван говорит: «Не пугайтесь, гости дорогие, это моя лягушонка в коробчонке едет». Подкатила ко двору карета дивная, запряженная златогривыми конями, и вышла из нее красна девица.  Выбежал на крыльцо Иван-царевич, и остолбенел от такой красоты, а Василиса взяла его за руку и повела во дворец.

Сели все за стол, пьют гости, едят, а старшие невестки за Василисой глядят. Выпила бокал, а остатки за рукав, закусила лебединым крылом, а косточки в другой рукав. Старшие невестки то же делают. Пошла Василиса плясать, махнула рукавом – озеро образовалось, махнула другим – лебеди поплыли. Гости дивятся. Завидно стало старшим невесткам. Стали плясать – не пляска у них, а смех один. Махнули одним рукавом – гостей обрызгали, махнули другим – царю костями чуть глаз не выбили. Царь рассердился и прогнал их с пира. А Иван-царевич тем временем улучил минутку, сбегал домой, нашел лягушачью кожу и сжег ее. И пошел опять веселый на пир.

Вернулись домой. Стала искать Василиса свою кожу – нет ее. Увидела она кучку золы, догоадалась, припечалилась и гловорит: «Эх, Иванушка, не мог ты подождать еще три дня, век была бы твоей, а теперь прощай. Ищи меня в тридевятом царстве». Обернулась белой голубкой и улетела.

Закручинился Иван, ходит сам не свой. Решился он идти искать свою Василису. Шел он долго по горам, по лесам, по болотам. Износился, истомился. Вот зашел он в дремучий лес и видит: стоит перед ним избушка на курьих ножках. Вошел в нее Иван-царевич, а там Баба-яга, нос в потолок врос. «Фу-фу, русским духом запахло! Зачем сюда пожаловал, добрый молодец? Дело пытаешь аль от дела лытаешь?» Рассказал ей Иван-царевич свою печаль. Баба-яга ему и говорит: «Ладно, помогу я твоему горю. Вот тебе клубок, куда он покатится, туда и  ты иди.   Придешь ты с ним к моей средней сестре. Может, она что про Василису знает». Отдохнул Иван-царевич у Бабы-яги, а утром поблагодарил ее и пошел за клубочком дальше.

Катится клубок, а Иван за ним через пни-колоды, через глубокие болота шагает. Зашел Иван в избушку, а там Баба-яга, костяная нога, на печи лежит. «Фу-фу, сколько лет живу, а русского духу не слыхивала. А теперь русский дух на пороге. Что тебе надобно? Дело пытаешь аль от дела лытаешь?» Поведал ей своё горе Иван-царевич.  «Нет, Иван-царевич, о Василисе я ничего не слыхивала. Отдохни у меня, а завтра иди к моей старшей сестре, может, она чего знает».  Утром Баба-яга разбудила Ивана-царевича. Дала ему клубочек и велела идти за ним.

Идет Иван-царевич за клубочком, тот катится, а Иван-царевич о пни-колоды спотыкается, за кусты задевается, за клубочком поспешается. Долго ли, коротко ли так он шел, докатился клубочек до избушки и исчез. Зашел Иван в избушку, а там Баба-яга, такая старая-престарая, что мхом зеленым вся покрылася, нос в потолок врос. «Фу-фу, сколько лет живу, а русского духу ни во сне, ни наяву не слыхивала и не видывала, а ныне он сам ко мне пожаловал. Скажи, добрый молодец, что тебя сюда привело: дело пытаешь аль от дела лытаешь?» Иван-царевич ей все и рассказал.  «Да, – говорит Баба-яга, – нелегкая у тебя задача – Василису вызволить! Отец у нее могучий волшебник, а в лягушку он ее превратил за то, что мудрей своего отца Василиса оказалась. Ну уж ладно, помогу тебе. Дорога до Василисы тяжелая, придется тебе через огненную реку перебираться, да не бойся: дам я тебе клубочек, он тебя до реки доведет, а через реку когда будешь перебираться, кинь вот это полотенце да иди – не оглядывайся».

Отдохнул Иван-царевич, а наутро Баба-яга дала ему клубочек и полотенце. Идет Иван-царевич за клубочком, за пни-колоды спотыкается, сквозь кусты продирается, ягодкой да травой питается, росою да слезою умывается. Долго ли, коротко он шел, пришел к огненной реке. Бросил Иван-царевич полотенце – мост высокий образовался через реку. Гудит пламя под ним. Перешел Иван-царевич через реку и увидел вдали дворец красоты неописуемой.  Встретила его Василиса Прекрасная и привела во дворец. Пошел Иван к тестю-батюшке. Посмотрел он на Ивана да так ему и говорит: «Что ж, отдам я тебе Василису, если ты ее узнаешь три раза, а не узнаешь – век ее не увидишь, да и свою голову загубишь».

Веселый пошел Иван-царевич к своей суженой, рассказал ей о своем разговоре с тестем. Вот Василиса и говорит: «О, рано радуешься, Иван-царевич. Нелегкая это задача. Нас ведь двенадцать сестер. Да не тужи больно, помогу я тебе. Завтра выведет к тебе мой отец нас конями, волос в волос, масть в масть. Гляди внимательно: как увидишь над конем пчелку, так знай – это я. На другой день он выпустит нас голубками, все одинаковые, перо в перо. Вот и замечай: все будут летать ровно, а я нет – да и возьму повыше. В третий раз отец нас выведет красными девками, все одинаковые на лицо, одна одёжа, обувка на нас. Как увидишь, которая платочком тихонько колыхнет, бери ее. Смотри, крепенько запоминай, а не то беды нам с тобой не миновать».

Утром зовет тесть  Ивана-царевича. Пришел на зов Иван-царевич. И пошли они на двор. Хлопнул тесть в ладоши – вмиг перед ними предстала дюжина коней, все масть в масть, шерстинка в шерстинку. Ходил между ними Иван-царевич, ходил, никак не может выбрать. Вдруг видит, над одним конем пчелка золотая вьется.  «Вот моя жена», – сказал Иван-царевич. «Угадал», – сказал тесть да так посмотрел на Ивана, что у того аж мурашки по телу забегали.

На другой день снова кличет его тесть. Вошли в горницу, а там голубки летают белоснежные, все перо в перо. Долго глядел, выбирал Иван, только видит, что одна голубка то чуть-чуть повыше взлетит, то пониже спустится. «Вот моя Василиса!» – крикнул Иван. Ударилась голубка о землю и стала Василисой Прекрасной. «Твоя правда», – сказал тесть и грозно посмотрел на зятя, так, что у того душа захолонула.

Пришли они в третий раз в горницу. Стоят перед ними двенадцать девиц-красавиц, все в одно лицо, обувка, одёжка одинакова. Походил перед ними Иван-царевич, а тесть его торопит. Глянул Иван, а одна девица слегка платочком шевельнула. Обрадовался Иван-царевич, подошел к ней и только взял ее за руку, как обернулась она Василисой. Тесть нахмурился да и молвил: «Будете жить здесь и никуда отсюда не денетесь».

Долго ли, коротко жил Иван-царевич с Василисой Прекрасной у ее отца, только затосковал он по родимой сторонушке, по отцу родному, по земле русской. Вот они с Василисой и надумали бежать. Долго ли, коротко они бежали, только Василиса ему говорит: «Послушай-ка, Ванюша, нет ли за нами погони?» Прилег Иван-царевич к сырой земле и услышал вдали шум да топот. Сказал он об этом жене. «Это за нами», – сказала Василиса. Превратила она себя в церквушку, а Ивана в старого церковного сторожа. Вот налетела погоня, подскочили к старику: «Сказывай,дед, не пробегли ли здесь добрый молодец с красной девицей?» – «Вот уж с тех пор, как церквушку поставили здесь, никто не прохаживал, не проезживал». Повернула погоня назад, а Иван-царевич с Василисой побегли дале.

Много аль мало они пробегли, то не знаю, только Василиса и говорит: «Послушай-ка, Иван, нет ли опять за нами погони?» Прислушался Иван-царевич и слышит, что опять их кто-то настигает. Оборотила Василиса Прекрасная Ивана-царевича старичком, а сама стала колодцем. Вот подскочили, налетели на них слуги и спрашивают: «Скажи, дедушка, не проходили ли здесь добрый молодец с красной девицей?» А он им в ответ: «Вот уж около ста лет хожу я к этому колодцу, а первых людей только вас и вижу». Поворотили слуги назад, а Иван-царевич с Василисой побегли дале.

Приехали слуги ко дворцу, а хозяин их спрашивает, не видали ли они кого. Слуги отвечают: так, мол, и так, видели ветхий колодец, а около него ветхого старика. «Это они и были! – закричал хозяин. – Брали бы и колодец, и старика!» Решился он сам пуститься в погоню. Вот наши беглецы услышали стук и гром. «Ох, – сказала Василиса, – это сам батюшка за нами гонится!» Оборотила она Ивана-царевича озером, а сама стала лебедушкой. Подскочил Василисин отец к озеру, увидел лебедь, оборотился коршуном и бросился на лебедь, да никак не возьмет. Тогда он оборотился охотником, а Василиса-лебедь – рыбкою. Что он только ни делал, чтобы поймать свою дочь, да ничего не выходит. Обернулся он волом и стал озеро пить. Пьет, а вода в озере всё прибывает. Пил, пил – да и лопнул. Тут ему и конец пришел. Обернулось озеро Иваном-царевичем, а рыбка Василисой Прекрасной. Сели они на добрых коней и поехали на родную сторонушку. Они и теперь там живут в добре и согласии.

Сказка записана от Барановой Е.М.,

1906 г. рожд., в с. Понетаевка Шатковского р-на

Барановым В.Ф. и Барановым А.В. в марте 1980 г.