И. ДУНАЕВСКИЙ. Избранные письма (фрагменты из книги)
[38]
22. КОМАНДЕ ПАРОХОДА ≪КОМПОЗИТОР ДУНАЕВСКИЙ≫
Ленинград, 1941 г.
Я чрезвычайно рад, что общий производственный подъем в нашей стране не прошел мимо моих друзей, и твердо верю, что коллектив парохода также успешно проведет навигацию 1941 года и добьется еще более высоких показателей, чем это было в 1940 году.
Со своей стороны, я принимаю меры к устройству культурного досуга команды, в частности реализую пожелания, высказанные в письмах ко мне членами команды и отдельными пассажирами, отдыхавшими на пароходе. Сейчас я озабочен укомплектованием библиотеки для парохода, а также подбираю комплект патефонных пластинок с записью моих произведений.
Мое желание — организовать в Москве концертную бригаду и выехать с ней в Рязань, чтобы дать команде парохода мой творческий отчет. Постараюсь осуществить это желание в ближайшем будущем.
Шлю мои душевные пожелания и горячий привет капитану А. Ф. Герасимову, механику Е. Д. Кораблеву и всему составу команды.
С уважением композитор И. Дунаевский
23. Н. П. ЩЕТИНИНУ
[Москва] 17 мая 1941 г.
Дорогой Николай Петрович!
[…] Я уже неоднократно говорил Вам, что неизменно повышающаяся культура художественной деятельности ансамбля должна сопровождаться столь же высокой культурой внутренних отношений как в самом ансамбле, так и вне его, создавая вокруг ансамбля подлинную советскую, деловую и творчески дружескую обстановку. Всякая грубость, всякий окрик должны быть категорически изъяты из обихода ансамбля, начиная от
[39]
первого и до последнего человека, независимо от его служебного положения.
Мы работаем вместе, и, так как я не собираюсь следовать Вашему стилю отношения к людям (я имею в виду внешнее отношение, так как по внутренней сущности я никогда не сомневался, что Вы человек с прекрасной душой), то по вполне понятным причинам Вам придется следовать за моим стилем отношения, которое, как Вы знаете, всегда выдержано и никогда не оскорбляет людей.
В данном случае художник Эрбштейн1 обратился к Вам с просьбой произвести с ним расчет по договору. Если Вы считаете, что такого расчета почему-то производить нельзя, то прежде всего об этом нужно спокойно разговаривать с заинтересованным человеком. Всякие материальные интересы есть понятие настолько деликатное, что к ним нужно подходить особенно осторожно.
Эрбштейн считает свои обязательства по договору выполненными полностью, а Вы считаете обратное. Надо ему вразумительно это доказать, а не прибегать к грубым окрикам, никого не убеждающим, а только оскорбляющим и возмущающим. Перед Вами прежде всего стоит мастер профессионал своего дела, который с этого живет. […]
Я хочу, чтобы Вы раз навсегда учли, что я, как советский человек, вполне сознательный, занимающий высокое общественное положение, не менее Вас заинтересован в экономии государственных средств и бережливости, так что не думайте, что я, как художник, обладаю экономической разболтанностью или поощряю чрезмерные аппетиты моих собратьев по искусству, желая им дать побольше заработать от государства. Так далеко мы не пойдем, а наш ансамбль вполне заслужит славу некультурного учреждения, которого будут избегать уважающие себя люди. Жму Вашу руку.
И. Дунаевский
24. ПРЕДСЕДАТЕЛЮ КОМИТЕТА ПО ДЕЛАМ ИСКУССТВ ПРИ СОВНАРКОМЕ СССР тов. М. Б. ХРАПЧЕНКО
[Ленинград] 25 мая 1941 г..
Уважаемый Михаил Борисович!
Из содержания полученных мною от Р. М. Глиэра1 телеграмм я могу вывести заключение, что в Комитете сложилось такое мнение, будто ленинградский пленум Оргкомитета Союза композиторов2 прошел плохо и результаты его расцениваются как результаты отрицательные.
Я председательствовал на этом пленуме и поэтому позволю себе решительно опровергнуть подобное неверное представление
[40]
о пленуме, о его течении и о его результатах. Пленум закончился 18 мая, а уже 20 мая я отправил секретарю Ленинградского горкома ВКП(б) тов. Шумилову информационное письмо, копию которого я при этом прилагаю. Вряд ли я стал бы вводить в заблуждение ленинградскую партийную организацию. Поэтому я прошу не сомневаться в абсолютной искренности и правильности моей информации. Мне непонятно, откуда и из каких источников проникли в Комитет сведения об отрицательных результатах пленума и кто занимается распространением всякого рода противоречащих действительности информаций, кому это интересно и каким целям это служит.
Я знаю, по крайней мере, что 18го вечером, перед отъездом членов оргкомитета из Ленинграда, в Европейской гостинице было краткое совещание, на котором мы условились о созыве оргкомитета в Москве в конце июня для проведения ряда организационных мероприятий, связанных с поднятыми пленумом вопросами о дальнейшем развитии симфонической музыки в СССР и в том числе о постановке вопроса о концертной исполнительской деятельности и пропаганде советской музыки. Члены оргкомитета, обменявшись мнениями, пришли также к выводу о полной удовлетворительности результатов прошедшего пленума.
Это была единая точка зрения, поэтому мне тем более непонятны те настроения, которые, как видно, неизвестно почему возникли в кругах Комитета или его музыкального управления. Я утверждаю, что полемически заостренные и очень содержательные доклады, сделанные на пленуме, вызвали интересную и, в большинстве случаев, принципиальную дискуссию, в которой выступило свыше 20 человек, что, учитывая отсутствие ограничения времени для выступавших (отдельные выступления продолжались свыше часа), а также сравнительную непродолжительность общего времени заседаний (от 4х до 5ти часов с перерывами), является довольно солидный цифрой.
Из письма моего к тов. Шумилову Вы увидите, что я не замазывал отдельных дефектов пленума и что оргкомитет отдает себе полный отчет в необходимости соответствующих и вытекающих из этих недостатков выводов. Во всяком случае, оргкомитет склонен считать, что это наиболее удавшийся пленум, и, если он кому-либо не нравится, то отнюдь это не позволяет опровергать большое значение, которое, несомненно, будет иметь этот пленум в деле дальнейшего развития советской музыки. Мы можем только с огорчением констатировать, что на пленум не приехали такие видные композиторы, члены оргкомитета, как Шапорин, Мясковский и Мурадели.3
Несколько слов о самих докладах. Возможно, что Вы уже располагаете экземпляром стенограммы, а если не располагаете,
[41]
то она Вам, конечно, будет доставлена немедленно по ее выправке. Доклады, сделанные на пленуме тов. Богдановым Березовским и Соллертинским,4 возможно, и заключали в себе какие-нибудь элементы, не понравившиеся тем или иным участникам пленума. Возможно, что в этих докладах не были возвеличены те или иные советские симфонические произведения, что послужило или могло послужить объектом обид того или другого композитора. Но в целом и принципиально доклады, за исключением обычных полемических элементов, с которыми можно соглашаться или не соглашаться и для выравнивания которых и существовали прения, не содержали в себе чего-нибудь такого принципиально или политически недопустимого, что могло бы вызвать серьезный отпор композиторской общественности. И такого отпора действительно не было, ибо никто из членов оргкомитета не выступал с соответствующими замечаниями или критикой по адресу докладчиков.
Наоборот, записанный в прения член оргкомитета тов. Белый свое выступление снял, а выступивший в конце прений пом. председателя оргкомитета тов. Лебединский ограничился только рядом малосущественных замечаний.5 Но огромное значение пленума заключается в том, что для многих и многих композиторов, не очень привыкших сочетать творческую практику с идейно-философскими концепциями, не очень привыкших к самостоятельному философскому мышлению, не очень привыкших заглядывать в будущее, весь этот пленум приобрел большое познавательное значение, подстегнув и подхлестнув необходимость дальнейшего обогащения умственного и культурного кругозора наших композиторов.
Особняком стоит вопрос о происходившей параллельно пленуму концертной деятельности — показе ряда симфонических, преимущественно, ленинградских произведений. Могла быть проведена довольно широкая демонстрация симфонического, камерно-инструментального и камерно-вокального творчества советских авторов. В этой области пленум был ограничен чрезвычайно узкими рамками, в которые он был поставлен силой производственных обстоятельств, сложившихся в Ленинградской филармонии. Невозможность получения мало-мальски достаточного репетиционного времени чрезвычайно ограничила круг показа нашего симфонического и камерного творчества. Возможно, что именно здесь кроются отдельные недостатки этого пленума, но я склонен считать эту часть работы пленума побочной, хотя она дала довольно ощутительный результат, познакомив приехавших делегатов со многими интересными и не слышанными до сих пор произведениями. Таковыми являются фортепианные концерты Евлахова и Клюзнера (молодых ленинградских композиторов), таковой
[42]
является симфоническая сюита из балета Штейнберга ≪Тиль Уленшпигель≫, таковыми являются квартет Оганесяна6 и некоторые вокальные произведения ленинградских авторов.
Обстановка, в которой протекала работа пленума, была, с моей точки зрения, очень приятной. Делегатам были обеспечены хорошие условия проживания, были показаны некоторые театральные постановки, была предпринята экскурсия на Карельский перешеек в дом отдыха и творчества Союза композиторов, были показаны места боев с белофиннами и развалины линии Маннергейма. Были и отдельные случаи недовольства. Из области музыкальной недоумение пленума вызвало неупоминание докладчиком Богдановым Березовским оратории ≪Емельян Пугачев≫ Коваля,7 а Соллертинский совершенно обошел молчанием творчество Мясковского. Причины этого молчания он разъяснил в заключительном слове. […]
Пишу обо всем этом подробно для того, чтобы Вы могли составить полную картину пленума и всей окружающей обстановки. Я лично не вижу в этой обстановке и в самом пленуме ничего такого, что могло бы дать повод для всякого рода отрицательных суждений о пленуме, и твердо верю, что и Вы, Михаил Борисович, станете на мою точку зрения.
С уважением и приветом И. Дунаевский
25. Н. Я. ЯНЕТУ
[Москва] 17 ноября 1943 г.
Дорогой дружище! Рад и счастлив Вас приветствовать и высказать свое восхищение высоким гражданским сознанием, которое проявил Ваш театр во время страшной ленинградской эпопеи.1 А говорят— ≪оперетта≫. Вот тебе и опереточные актеры!
Просьба у меня к Вам вот какая: передайте через подателя выверенный экземпляр ≪Дорог к счастью≫ (пьесу). Нужен он мне для монтажа по радио. Конечно, было бы хорошо получить всю партитуру, но эта просьба, вероятно, невыполнима.
О своих планах в области оперетты сообщу так: Типот2 предложил мне неплохую, тепленькую лирическую музкомедию под названием ≪Орлиное гнездо≫. Это на тему войны. Но приехавший несколько дней тому назад из Алма-Аты Леонид Трауберг3 сразил меня своим либретто прекрасной одесской оперетты ≪Мамзель Валюта≫. Мне кажется, что это настоящая вещь! Думаю, что буду писать обе оперетты. Запала и злости у меня много! Как только что-нибудь сделаю, буду рад отдать Вам и Вашему
[43]
театру.4 Прошу Вас черкнуть мне пару слов. Шлю сердечный привет Вам, Нине Васильевне Пельцер5 и всем, кого знаю. Будьте здоровы и бодры.
Ваш И. Дунаевский
26. В. М. КАЗАРИНОВУ
[Москва] 17 мая 1945 г.
Дорогой мой друг, Володя! Несказанно обрадовался твоему письму. Печально было за время войны узнавать о гибели многих людей, с которыми был хорошо знаком, имел общение, но особенно радостно, что судьба сохранила близких людей, с которыми связано так много хорошего в жизни.
В этой страшной войне гораздо труднее было выжить, чем умереть. И сколько опасностей подстерегало каждого из нас в этом долгом и тяжелом отрезке времени. Как хорошо, что все это окончилось, что мы празднуем победу, что наступил мир.
Воздадим наше восхищение и сохраним навсегда преклонение перед памятью погибших за святое дело людей, среди которых было много милых нашему сердцу людей, и порадуемся взошедшему Солнцу мира и поблагодарим Красную Армию за то, что мы остались живы и сможем когданибудь снова обнять друг друга и рассказать о своей жизни за это время.
Рассказ мой должен быть длинным и, честно говоря, я давно собирался его начать, но, чем длиннее должен быть он, тем, как это всегда бывает, труднее найти время для него. Теперь я решил плюнуть на его исчерпывающие размеры и не задерживать больше ответа, чтобы ты не принял меня за весьма распространенное среди человеческой природы не человеческое,но домашнее животное. Поэтому буду писать кратко о самом важном с тем, чтобы намеченные ≪тезисы≫ развивались в дальнейшей переписке.
1. Дела внешние. Уехав 25 мая 1941 года из Ленинграда в поездку на юг с железнодорожным ансамблем, я так и не попал больше в Ленинград. Война застала меня в пути на станции Ясиноватая.1 Наш поезд прорвался в Москву к 26 июня, и я начал устраивать эвакуацию Зины и Генички,2 что и произошло
4 июля. Не стоит описывать всех тяжелых чувств, которые у меня вряд ли чем отличались от чувств остальных людей нашей страны. Пробродив в тяжелых раздумьях до сентября, я получил весьма серьезное поручение и отправился с ансамблем в поездку по железным дорогам. Поездка оказалась… 22месячной.
Избороздив все, что только можно было избороздить в нашей необъятной матушке Родине, 19 мая 1943 года прибыл
[44]
Москву.3 А 26 ноября приехала Зина с сыном. Мотались без квартиры до 1945 года. Тоже не стану описывать всех этих бытовых ≪прелестей≫. Пусть твоя фантазия дополнит все невысказанное. Неустроенность страшно повлияла на мои работы и дела.
Кроме того, трудно было до некоторого времени решить вопрос о выборе места жительства. В середине декабря я получил квартиру, отправился в Ленинград (как раз там назначены были концерты ансамбля с моим участием) и, пробыв около месяца, успел упаковать и перевезти сюда все имущество, кроме части кабинета и библиотеки. Устроились, таким образом,
здесь. Надо отметить, что судьба была ко мне благосклонна, и мое имущество, как и квартира, пострадали очень мало. […]
Здесь мы имеем квартиру в 3 комнаты. Правда, все комнаты имеют 48 метров, и привезенная мебель не умещается. Часть придется с наступлением дачного сезона отправить на дачу.4 Кстати, тепла до сих пор нет, и господь бог, видимо, решил свою паству уморить холодом. Середина мая, а мы в демисезоне, да и то еще еле-еле. Кстати, о даче. Дача выжила,хотя серьезно попорчена. Требует ремонта, хотя жить можно. Наша овощная ≪латифундия≫ является серьезной поддержкой в пищевом бюджете. Зина серьезно увлекается этим делом и собирается расширять наше хозяйство. К сожалению, не хватает самого главного: денег. Беден я стал, дорогой Володя, и от былого могущества остались воспоминания и одни надежды.
2. Дела служебные и творческие
а) Художественный руководитель железнодорожного ансамбля. Дело могло быть интересным, но — плохая и инертная система НКПС, мало интересующегося художественными делами. Иногда думаешь, на кой черт все это мне нужно? Думаю, что когда-нибудь (в скором времени) за этим вопросом последует ответ.5
б) Заместитель председателя Оргкомитета Союза композиторов СССР и председатель его военной секции. Руковожу песней. Дело трудное. Наживешь недоброжелателей. Люблю прямоту и честность, ненавижу халтуру и спекуляцию в искусстве.
В творчестве всегда полезно мыслить, а сейчас особенно. Многие недовольны столь тягостной необходимостью и предпочитают более легкие тропинки. Отсюда, как говорится, ножницы, разрыв.
в) Как я уже упоминал, личная неустроенность и ход личных дел почти губили мою творческую интенсивность. Но все таки коечто создал, и неплохо. Только сейчас работаю над новым фильмом с Александровым и ЛебедевымКумачом.6
[45]
Оперетту начал писать в прошлом году, но, благодаря неудаче либретто Типота,7 прекратил. Не везет или слишком требователен к этому делу [… ].
Примечания
К письму 22. Опубликовано в газете ≪Политотделец≫ 5 марта 1941 г.
К письму 23. Печатается по копии (ЦГАЛИ). Щетинин Николай Петрович — в 1941—1945 гг. начальник Ансамбля песни и пляски Центрального Дома культуры железнодорожников (ЦДКЖ), художественным руководителем и дирижером которого был Дунаевский.
1 Эрбштейн Борис Михайлович (1901—1963) — театр, художник.
К письму 24. Печатается по копии (ЦГАЛИ).
Храпченко Михаил Борисович (р. 1904) — литературовед. В 1939—1948 гг. былпредседателем Комитета по делам искусств при Совнаркоме СССР.
1 Глиэр Рейнгольд Морицевич (1875—1956) — композитор, дирижер, профессор Киевской и Московской консерваторий.
2 Пленум был посвящен камерно -симфоническому творчеству.
3 Шапорин Юрий Александрович (1887—-1966) — композитор, профессор Московской консерватории; Мясковский Николай Яковлевич (1881—1950) — композитор, профессор Московской консерватории. Мурадели Вано Ильич (1908— 1970) — композитор.
4 Богданов-Березовский Валериан Михайлович (р. 1903) — музыковед, композитор. Соллертинский Иван Иванович (1902—1944) — музыковед, профессор Ленинградской консерватории.
5 Белый Виктор Аронович (р. 1904) — композитор, профессор Московской консерватории. Лебединский Лев Николаевич (р. 1904) — музыковед.
6 Евлахов Орест Александрович (р. 1912) — композитор, профессор Ленинградской консерватории. Клюзнер Борис Лазаревич (р. 1909) —композитор. Штейнберг Максимилиан Осеевич (1883—1946) — композитор, профессор Ленинградской консерватории. Оганесян Александр Леонович (р. 1913) — композитор.
7 Коваль Мариан Викторович (Ковалев Витольд-Мариан, р. 1907) — композитор.
К письму 25. Печатается по копии (ЦГАЛИ). Янет Николай Яковлевич (р. 1893) — артист Ленинградского театра музыкальной комедии, режиссер. Впервые поставил оперетту Дунаевского ≪Дороги к счастью≫ в Ленинградском и Одесском театрах музыкальной комедии.
1 Ленинградский театр музыкальной комедии во время Великой Отечественной войны и блокады остался в осажденном городе и продолжал свою работу.
2 Типот (Гинзбург) Виктор Яковлевич (1893—1960) — драматург, поэт, режиссер; друг композитора. Автор либретто оперетт Дунаевского ≪Вольный ветер≫ (совместно с В. Винниковым и В. Крахтом, 1947), ≪Сын клоуна≫ (совместно с Е. Помещиковым, 1950), пьес и обозрений, поставленных с музыкой Дунаевского в Московском театре сатиры: ≪Мечты мечты≫ (1926), ≪Игра≫ (1926), ≪Лира напрокат≫ (1928) — все три совместно с Д. Гутманом, ≪Смешанное общество≫ (совместно с А. Алексеевым, А. Данцигером и В. Инбер). Типот был, совместно с Помещиковым, автором сценария фильма с музыкой Дунаевского ≪Веселые звезды≫.
3 Трауберг Леонид Захарович (р. 1902) — кинорежиссер, сценарист. Уже после смерти композитора сделал по оперетте Дунаевского ≪Вольный ветер≫ фильм.
4 Замыслы сочинения оперетт на либретто Типота и Трауберга осуществлены не были.
5 Пельцер Нина Васильевна (р. 1903) — артистка балета Ленинградского театра музыкальной комедии.
К письму 26. Печатается по оригиналу (архив адресата).
Казаринов Владимир Михайлович (р. 1896) — драм, актер, много лет работавший вместе с Дунаевским в театрах Харькова, Москвы, Ленинграда; друг композитора.
1 Дунаевский со второй половины мая 1941 г. находился в гастрольной
поездке с Ансамблем ЦДКЖ по Закавказью и Северному Кавказу.
Начало войны застало его при переезде и з Ростова-на-Дону в Донбасс.
2 Дунаевская Зинаида Сергеевна (р. 1902) — жена композитора, в прошлом балерина. Дунаевский Генрих Исаакович (р. 1932) — старший сын композитора; художник .
3 С мая 1941 по май 1943 г. Дунаевский находился в концертной поездке с Ансамблем ЦДКЖ как художественный руководитель и дирижер. За это время Дунаевский выступил в городах и районах Дальнего Востока, Восточной и Западной Сибири, Кузбасса и Алтайского края более чем в 400 концертах. З а этот же период композитором написано много песен и сделана обработка большого количества народных песен, которые вошли в репертуар ансамбля.
4 Дача Дунаевского — во Внукове, под Москвой.
5 Дунаевский прекратил работу в Ансамбле ЦДКЖ в 1945 г.
6 Лебедев-Кумач Василий Иванович (1898—1949) — поэт. Автор текстов песен с музыкой Дунаевского к кинофильмам ≪Веселые ребята≫, ≪Цирк≫, ≪Вратарь≫, ≪Девушка спешит на свидание≫, ≪Дети капитана Гранта≫, ≪Богатая невеста≫, ≪Волга-Волга≫, ≪Весна≫, ≪Серго Орджоникидзе≫ (≪Реквием≫). На стихи Лебедева-Кумача создана также музыка многих песен Дунаевского.
7 Речь идет о либретто В. Типота ≪Орлиное гнездо≫.
Опубл.: Дунаевский И. Избранные письма. Л.: Музыка, 1971. С. 38-45.
(0.6 печатных листов в этом тексте)
Размер: 22.68 Kb