Сегодня мы знакомим наших читателей с фрагментом неизданных воспоминаний ульяновского краеведа, ответственного секретаря Ульяновского областного отделения ВООПИК Александра Николаевича Блохинцева (1912-1994) «Жизнь и работа», касающимся истории сноса объекта, связанного с жизнью семьи Ульяновых. Публикация и биографическая справка о А.Н. Блохинцеве, предваряющая его воспоминания, подготовлены ведущим архивистом Государственного архива Ульяновской области А.Ю. Шабалкиным.
Александр Николаевич Блохинцев
20 (7 ст. ст.) марта 1912 г. – 28 апреля 1994 г.
Родился в селе Иваньково Алатырского уезда Симбирской губернии в крестьянской семье. Юность провёл в Алатыре. Учился в химико-технологическом техникуме в Усолье, а затем в Березниках (Пермский край) в 1929-1932 гг., но бросил, не окончив. Всю жизнь занимался самообразованием. Работал художником-оформителем на Урале, в Ульяновске, Ленинграде. Участник Великой Отечественной войны, служил в блокадном Ленинграде. В 1944-1945 гг. входил в состав Союзной Контрольной Комиссии в Финляндии. В 1955-1958 гг. служил в Заполярье.
С 1958 г. жил в Ульяновске. Работал в обществе «Знание», Художественном фонде, в 1962-1966 гг. возглавлял городское экскурсионное бюро. Стоял у истоков создания Ульяновских областного и городского отделений Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры (ВООПИК).
В 1967-1980 гг. – ответственный секретарь Ульяновского областного отделения ВООПИК, затем заместитель председателя общества. Им проведена огромная работа по изучению и сохранению историко-культурного наследия, исследованию биографий выдающихся симбирян и ульяновцев, популяризации краеведения в книгах, статьях, передачах. Благодаря А.Н. Блохинцеву в нашем крае возникли Пушкинский (1969), Ивашевский (1975), Огарёвский (1973) и Гончаровский (1979) праздники, он был инициатором увековечивания исторических событий и отличившихся земляков.
Автор книг «И жизни след оставили своей…» (1980, 1985 гг.), «Декабристы-симбиряне» (2006 г., издана посмертно). Опубликовал большое количество краеведческих статей, вёл на ульяновском телевидении передачу «Беседы о родном крае». В последние годы жизни из-за болезни рук и наступившей слепоты не мог писать и диктовал свои материалы старшей дочери Ирине Александровне Блохинцевой.
Награждён орденом Отечественной войны II степени и двумя орденами Красной Звезды, медалями. В 1997 г. внесён в «Золотую Книгу Почёта Ульяновской области».
Личный фонд А.Н. Блохинцева (Ф. Р-4062) хранится в Государственном архиве Ульяновской области. В 2023-2024 гг. родственники краеведа передали в архив новую партию документов, которая ещё ждёт своей обработки.
В 1984-1986 гг. составил рукописную книгу воспоминаний «Жизнь и работа». Она начинается с рассказа о предках и детстве и доведена до активной краеведческой и историко-охранной работы. Говоря о последней, А.Н. Блохинцев писал:
«В общем, охрана памятников – это не праздная затея «гурманов и эстетов», как это иногда пытаются представить. Нет! Это борьба, и порой – самая настоящая борьба со всеми сопряжёнными с ней обстоятельствами».
Завершается рукопись словами:
«Итак, жизнь прожита. …И прожита жизнь, кажется, не совсем напрасно. Всё содержание жизни заключалось в непрестанной работе, в стремлении сделать нужное для людей и полезное для них. Насколько это мне удалось – не мне судить».
А.Н. БЛОХИНЦЕВ. «ЖИЗНЬ И РАБОТА»
[Усадьба Косолаповых на улице Льва Толстого. 1976 г.]
[…] А вот ещё один интересный эпизод. Он состоит в том, что в своё время во дворе дома № 32* по улице Л. Толстого стоял двухэтажный деревянный симпатичный дом. Этот дом был построен в 1872 или 1873 годах и принадлежал Косолапову. Анна Ильинична Ульянова-Елизарова в своих воспоминаниях писала, что их семья жила на Покровской улице (ныне – ул. Л. Толстого) в доме Косолапова.
Б.В. Аржанцев говорил, что из просмотренных им в Госархиве документов видно, что двухэтажный дом Косолапова, стоявший во дворе этого домовладения, считался собственно домом, а дом № 32, выходящий фасадом на улицу Л. Толстого, считался флигелем.
Один пожилой человек (фамилию его не помню) рассказал Б.В. Аржанцеву, что он тридцать лет – с 1946 года по июль 1976 года – жил в двухэтажном доме, бывшем Косолаповском. В этом же доме до 1973 года жила одна старушка, которую все звали няней. Ей было 90 лет. Она говорила, что Ульяновы жили именно в двухэтажном доме Косолапова. А когда в 1950-х годах устанавливали мемориальную доску, то её повесили на доме № 32, стоящем фасадом по красной линии улицы Л. Толстого. Так это сделали потому, что сочли неудобным вешать мемориальную доску на здании, стоящем в неухоженном дворе и закрытом кустами палисадника. Так действительно могло быть.
При разработке проектов охранных зон памятников города этот двухэтажный дом, стоявший западнее и рядом с домом № 32 был включён в охранную зону. Этот проект был разработан архитектором «Ленгипрогора» Григорьевой.
И вот 14 июля 1976 года мне позвонил Б.В. Аржанцев и сообщил, что разбирают двухэтажный дом во дворе домовладения № 32 по улице Л. Толстого, где жила семья Ульяновых,
Я тут же об этом доложил заместителю начальника Управления культуры Б.И. Мынову. Мынов, я и инспектор Управления культуры Козлова выехали на место и увидели, что крыша с двухэтажного дома уже снята. Мынов дал указание Козловой, чтобы она немедленно позвонила начальнику горжилуправления Трескину. Последний тут же дал указание прекратить работу по разборке дома. Это указание почему-то с радостью было встречено рабочими, и они стали собирать инструмент и свои пожитки. Прораб дал указание заколотить досками все входные двери этого дома. Тут же стояла автомашина, в которую начали усаживаться рабочие. Мы сели в свою автомашину и, переполненные радостью одержанной победы, поехали к своим рабочим местам.
Но радость наша оказалась преждевременной. Через час после этого в комнату облотделения Общества охраны памятников буквально ворвался, а не вошёл, первый заместитель председателя горисполкома И.В. Яковлев. Он был бледен, крайне раздражён, губы его тряслись. За ним вошли Трескин, Мынов и Козлова.
Яковлев ругал автора проекта охранных зон. Он говорил: – «Подумаешь! Какая-то тётя-мотя начертила, и это, видите ли, стало законом! Чепуха! К чорту!».
Я заметил Яковлеву, что не «тётя-мотя», а архитектор «Ленгипрогора», и что начертила она это согласно положений и инструкций, утверждённых Госстроем. Яковлев кричал, что нужно строить детскую областную больницу, а тут всякие палки в колёса тычут…
Я, между прочим, сказал ему: – «Где это, Игорь Васильевич, видано, чтобы больничный комплекс возводился в самом центре областного города?». Яковлев недоуменно посмотрел на меня и как-то сразу смягчился. А потом заговорил спокойно: – «Давайте, мужики, подпишем, и баста». Я ответил, что подписывать ничего не буду. Яковлев: – «А как же быть?». Я: – «Берите на свою ответственность». Яковлев: – «Нет! На свою ответственность я брать не буду» – свернул лист проекта охранных зон и направился к выходу. Я его остановил и попросил принять меры к ремонту только крыши на доме № 4 («Теремок») по улице Радищева. Трескин дал обещание сделать это в ближайшие дни.
Прошёл ещё час после этого, и мне позвонил П.С. Бейсов. Он сказал, что его и меня вызывает к себе секретарь обкома КПСС В.Н. Сверкалов. Я понял, что дело пошло всерьёз. Придя к Сверкалову, мы его не застали. Его не было. Несколько минут ожидания, и появился Владимир Николаевич. Он пригласил нас в кабинет, усадил в кресла и предложил рассказать, как было дело, заметив при этом, что ему позвонил председатель горисполкома Б.А. Ланцов и кое-что сообщил об этом. Я рассказал по порядку весь ход событий этого дня. Бейсов, не будучи их свидетелем, сидел и слушал наш диалог с Сверкаловым.
Владимир Николаевич позвонил Ланцову и предложил ему вместе с нами поехать к месту разборки дома. Ланцов ответил, что машины у него сейчас нет. Сверкалов: – «Возьми её у Яковлева, возьми у Лаптевой». Ланцов ответил, что и этих машин нет, и «ехать туда бесполезно, так как дом я сломал». Сверкалов: – «Когда ты это успел сделать?». Ланцов: – «Успел, у меня триста человек военных работает».
Я вмешался в разговор и сказал Сверкалову, что Ланцов опережает события, и дом не сломан.
Сверкалов Ланцову: – «Ну раз так, тогда доламывай». Так наша поездка на улицу Л. Толстого не состоялась.
В разговор вступил Бейсов. Он сказал, что в горисполкоме с декабря 1975 года лежит проект охранных зон памятников города и до сих пор не рассмотрен. Сверкалов вновь соединился с Ланцовым и сказал ему, чтобы проект охранных зон в течение недели был бы рассмотрен. Затем он предложил Ланцову, чтобы в домах № 4 и № 4а по улице Энгельса, где в своё время было размещено первое женское городское училища, были размещены какие-либо учреждения, а не жильцы, и в одной из комнат дома № 4а разместить класс-музей начальной школы 70-х годов XIX века.
После этого Сверкалов перешёл на частные темы разговора. Справился о здоровье, о личных планах: – «Ну как, Александр Николаевич?». Я ответил, что все ходят по грибы, да на рыбалку, а я вот сижу с бумагами. Сверкалов: – «А мне говорят, что Александр Николаевич вдоль Симбирской засечной черты расхаживает». Этот афоризм не назовёшь изящным. Это была «подначка» надо мной, над моим увлечением «глубокой стариной».
Вот так решилась судьба ещё одного здания, представлявшего интерес. И примечательно, что под нижним этажом этого двухэтажного дома был подвал, в котором всё время стояла вода. Эта деталь ещё раз подтверждает вероятность проживания семьи Ульяновых именно в этом доме.
Этот подвал был засыпан землёй в 1950-е годы.
Прошло шесть дней после описанной истории, и ко мне зашла научный сотрудник филиала Центрального музея В.И. Ленина – Августина Дмитриевна Дернова. Я ей рассказал версию о двухэтажном доме Косолапова, в котором якобы жила семья Ульяновых в 1877-1878 годах, и который оказался разобранным этими днями. Конечно, это – версия, и она требовала тщательной проверки. Она не могла быть инструментом пропаганды, но должна была быть изучена хотя бы в порядке академическом, в порядке познания истины. Я сказал своей собеседнице, что, может быть, эта версия – одна из очередных басен, а, может быть, и действительно семья Ульяновых жила в этом уже не существующем доме.
В ответ на это Дернова рассказала случай из своих далёких лет. В Ульяновске на улице Стрелецкой жила её подруга Рая Шальнова, к которой она ходила играть. Вместе с Раей Дернова неоднократно бывала в доме Прибыловской, совершенно не зная о том, что это дом Прибыловской. В этом доме жил какой-то старик, чей-то дедушка. Ни имени, ни фамилии его Дернова не помнит. Но ей чётко запомнились слова этого старика о том, что в этом двухэтажном доме жила семья Ульяновых, что потом, много спустя, подтвердилось научными исследованиями.
Августина Дмитриевна подчеркнула это, как пример того, что не всё бывает басней, и что очень возможно, что в двухэтажном доме Косолапова на улице Покровской (Л. Толстого), стоявшем во дворе, может быть, действительно, жили Ульяновы. Но дома этого не стало, а меня, за попытку приостановить снос дома, вызвали к высокому начальству.
ГАУО. Ф. Р-4062. Оп. 4. Д. 8. ЛЛ. 27-29.
А.Н. Блохинцев. 1970-е гг. (ГАУО)
Усадьба Косолаповых на ул. Л. Толстого в Ульяновске. Фото А.И. Маркелычева. 1947-1948 гг.
* Ныне ул. Льва Толстого, 24