Крепостные сооружения Нижнего Новгорода XIV – начала XVI в.
в летописании и историографической традиции*
Одной из особенностей культуры Нижегородского края является наличие довольно мощной краеведческой традиции, зарождение которой связано с именами П.И. Мельникова, А.С. Гациского, Н.И. Храмцовского и других любителей старины XIX в. Они сделали очень много для привлечения внимания общественности к местной истории, проложили дорогу последующим поколениям. Вместе с тем ясно, что в распоряжении современного исследователя бóльшая источниковая база, он потенциально обладает гораздо более широким арсеналом методов и приемов работы с источниками. Это и обеспечивает прирост нового исторического знания, по сравнению с работами позапрошлого столетия.
Однако некоторые заложенные краеведами XIX в. интерпретации источников сохраняются до сих пор без должного критического осмысления. Отдельные утверждения переходят из одной публикации в другую, особенно если речь идет о научно-популярной литературе. Освещенные авторитетом традиции они воспринимаются как непреложные истины.
В традициях нижегородского краеведения относиться с большим доверием к памятнику позднего местного летописания – Нижегородскому летописцу. Логика здесь вполне понятна. Если источник местный, значит он, наверняка, лучше осведомлен о нижегородских событиях, чем все прочие. Неважно, что он позднего происхождения. Ведь он мог опираться на древние нижегородские источники, недошедшие до нас. Главное же – это информационный голод, сопровождающий изучение русского средневековья. Очень хочется любыми путями заполнить многочисленные белые пятна в родном нижегородском прошлом.
Между тем, как показали новейшие исследования, Летописец о Нижнем Новгороде начала 50-х гг. XVII в. и, созданный на его основе во второй половине того же столетия, Нижегородский летописец нужно расценивать в большей степени, как памятники ранней провинциальной историографии. За XIII – XVI вв. они представляют собой выборку известий, относящихся к Нижнему Новгороду из общерусского летописания. При этом для них характерны фактические неточности, путаница в хронологии и, особенно для Нижегородского летописца, попытки составителей по-своему интерпретировать полученные ими данные.
Продуктивному анализу не способствовало и то, что, вплоть до самого последнего времени, исследователи вынуждены были пользоваться, в первую очередь, изданием Нижегородского летописца, выполненным в XIX в. А.С. Гациским на низком археографическом уровне по восьми спискам[1].
М.Я. Шайдакова выявила 29 списков XVII – первой половины XIX в. Нижегородского летописца и 3 списка XVII в. – начала XVIII в. Летописца о Нижнем Новгороде. Она же осуществила издание обоих памятников[2]. На основе проведенного исследования удалось установить их источники, проследить историю развития текстов. Полученные результаты позволяют по-новому взглянуть на некоторые вопросы нижегородской истории и историографии.
Очевидно, что для изучения вопросов возникновения крепостных сооружений в Нижнем Новгороде, необходимо обращение к летописным памятникам современным той эпохе. Самый ранний, из дошедших до нас, летописный свод, описывающий события XIV – начала XV в. – свод 1412 г. (тверская редакция митрополичьего свода 1408 г.). Он отразился в Рогожском летописце (сер. XV в.) и Симеоновской летописи (кон. XV в.).
Первый, после 1221 г., акт крепостного строительства относится к 1363 г. Согласно тексту Рогожского летописца строительные работы были инициированы князем Борисом Константиновичем: «Тое же осени князь Борисъ заложи город сыпати»[3]. В Нижегородском летописце данное сообщение звучит по-другому: «…почал ровъ копать, гдѣ быть городовой каменнои стенѣ и башнямь»[4]. Летописец о Нижнем Новгороде этих сведений не содержит. Интересно, что составитель Нижегородского летописца «перенес» строительство на 1365 г. Это ему понадобилось для выпрямления зигзагов нижегородской политической истории того времени, более простого и удобного ее изложения. В результате, интересующее нас известие оказалось вслед за описанием смерти великого князя Андрея Константиновича и вокняжения Бориса. Как известно, в 1363 г. Андрей был еще жив, но власть каким-то образом перешла к Борису. При этом о его официальном вокняжении, летописи XV в. ни под 1363 г., ни под 1365 г. не сообщают. Этот загадочный момент и решил обойти автор XVII века. С его точки зрения, было бы не логично писать о приказах Бориса, до смерти его старшего брата, главы княжества.
Также поступил этот знаток нижегородской истории и с известием о строительных работах. Не вполне понятное «сыпати» он заменил более ясной формулировкой, которая тоже является его собственной интерпретацией событий. Основывается она на известных ему данных о закладке в скором времени каменного кремля князем Дмитрием Константиновичем. Также, как и нам, составителю Нижегородского летописца хотелось увязать различные разрозненные факты прошлого друг с другом. Это, однако, не означает, что мы должны придерживаться его логики. А именно так часто получается с краеведческими изданиями, в которых однозначно утверждается – в 1365 г. началось строительство каменного кремля[5].
Выражение «заложи город сыпати», вероятно, означает начало строительства деревоземляных укреплений, отсыпки валов (формулировка напоминает оборот, применяемый к началу строительства каменных крепостей: заложи град камен). Относится ли известие к детинцу или укреплениям окольного города однозначно сказать нельзя. В древнерусском языке слово «город» означало не только детинец, кремль, противопоставленный посаду, но и крепостную стену, оборонительное сооружение вообще[6]. Более ясны мотивы поведения князя Бориса. Во-первых, нижегородские фортификационные сооружения, вероятно, пострадали от пожара, о котором Рогожский летописец упоминает пред интересующим нас известием. Во-вторых, Борис к этому моменту вступил в конфликт со старшим братом Дмитрием. Между сообщениями о пожаре и о строительстве, содержится рассказ о поездке Дмитрия из Суздаля в Нижний Новгород с матерью и епископом Алексеем. Мирная инициатива не удалась, «Борисъ не съступился ему княжениа, онъ же пакы возвратися въсвояси и отъеха въ Суждаль». Теперь Борис вполне мог ожидать военного похода со стороны брата.
Под 1372 г. в Рогожском летописце и Симеоновской летописи читается: «Того же лѣта князь Дмитрии Костянтиновичь заложи Новъгородъ каменъ»[7]. В Летописце о Нижнем Новгороде таких сведений нет. Нижегородский летописец содержит не идентичное, но похожее сообщение под 1374 г., что следует считать ошибкой. Его текст имеет отличия в разных списках. К первоначальной редакции ближе всего списки, отразившие Строгановскую и Титовскую редакции (по терминологии М.Я. Шайдаковой). Первая из них сохранила следующее чтение: «Велики князь Дмитреи Констянстинович повелѣ в Нижнем Новѣгороде дѣлать каменную городовую стѣну, а зачаты преже дѣлать Дмитреевские ворота и башня». Титовская редакция последнее слово («и башня») опускает. Судить о том, какой вариант читался в первоначальной редакции затруднительно[8].
Поскольку общерусское летописание не содержит информации о закладке Дмитровской башни, то данные местного летописца, вероятнее всего, являются следствием осмысления событий составителем этого памятника. Когда неведомый нам книжник работал над составлением своего текста, то ему было известно о названии Дмитровской одной из башен стоящего при нем каменного кремля. Из летописных текстов он узнал, что каменное крепостное строительство начал в Нижнем Новгороде князь Дмитрий Константинович. Логика позволила объединить эти данные и приписать Дмитрию возведение башни в честь своего святого патрона.
Отказываясь от простого компилирования и позволяя себе осмыслять прошлое, редактор-составитель превращался в историка. Этот историк в сообщении о возведении кремля в XVI в. продолжил свою мысль и написал о пристройке новых стен к существовавшей башне. Разбор этого фрагмента произведем ниже. Пока отметим, что наша реконструкция будет выглядеть более убедительно, если сопоставим отсутствие двух известий в Летописце о Нижнем Новгороде: 1) о кремле Дмитрия и 2) о строительстве XVI века в дополнение к чему-то. Не зная о закладке крепости в XIV в., составитель этого летописного памятника не мог додуматься и до продолжения строительства более чем через сто лет. Ясно, что два этих сообщения Нижегородского летописца связаны единой мыслью, но вовсе не основываются на неизвестных нам древних источниках. Тем не менее, в краеведческих работах возведение в XIV в. башни именно с названием Дмитровская никогда не вызывала сомнений. Об этом писалось как о непреложной истине[9].
В связи с отсутствием в источниках сведений о продолжении работ по возведению великокняжеского кремля принято считать, что они не были завершены. Одни исследователи признавали нижегородскую крепость небоеспособной[10], другие придерживались обратного мнения[11]. Сведения о нападениях татар в 1377 – 1378 гг. говорят в пользу первой точки зрения. В те годы нижегородцы, не надеясь на крепостные стены, разбегались «градъ повергьше» или в судах вверх по Волге, к Городцу, или за Волгу. Сам Дмитрий Константинович вынужден был бросить свою столицу и уйти в Суздаль. Татары же без помех сжигали город[12]. Таким образом, Нижегородский кремль во второй половине 70-х гг. XIV в. не мог выдержать даже непродолжительной осады. Исследования С.Л. Агафонова показали, что фрагменты кремля XIV в. в кладку стен XVI в. включены не были. Таким образом, ясных сведений о судьбе укреплений XIV в. у нас нет.
Летописные известия о Нижнем Новгороде, относящиеся к XV – XVI вв., сохранились в ряде общерусских сводов (Софийская II, Львовская, Никоновская, Воскресенская и др.). Анализ их данных говорит о том, что к концу XIV в. (время нападения князя Семена Дмитриевича и «царевича» Ентяка) оборонительные возможности нижегородской крепости были восстановлены. Однако город вновь был сожжен во время нашествия Едигея (1408 г.). В результате, во втором и третьем десятилетиях XV в. на городские стены надеяться было нельзя. Ситуация изменилась к 1445 г., когда воеводы московского князя почти полгода удерживали «меньшой» город, не отдавая его татарам хана Улуг-Мухаммеда, захватившим «Нижний Новгород старый». По прошествии этого времени, измученные голодом, воеводы не только покинули крепость, но и сожгли ее[13]. Иных сведений о состоянии нижегородских укреплений летописи не приводят вплоть до начала XVI в.
Теперь обратимся к истории строительства нового каменного кремля. По поводу его начала сложились две точки зрения.
1) 1500 г. Дата основана на известиях Соликамского летописца (по изданию В. Берха, летописный оригинал неизвестен) и Летописца Московского краткого XVII в. Сведения первого из них были известны нижегородским краеведам еще в XIX в. Второй был введен в научный оборот в 1976 г. В.И. Бугановым. Этот памятник, как полагают некоторые исследователи, стал источником Соликамского летописца[14].
2) 1509 г. В основе лежит известие Нижегородского летописца.
Автор первого обобщающего труда по истории Нижнего Новгорода Н.И. Храмцовский привел обе даты. Нельзя сказать, что он придерживался первой из них. По его мысли строительство кремля началось еще в 1372 г., в начале XVI в. продолжилось. Поэтому проблема выбора между двумя датами для него не стояла. Тоже мы можем видеть в последующих краеведческих изданиях, в частности в обобщающей книге Л.М. Каптерева. Данная точка зрения, вероятно, восходит к работе «События, случившиеся в Нижнем Новгороде от 1462 до 1600 года», изданной в 1846 г. в «Нижегородских губернских ведомостях». Автор не указан, но, по всей видимости, это редактор – П.И. Мельников[15].
Исследователь нижегородского оборонительного зодчества И.А. Кирьянов первоначально сомневался (и не без оснований) в достоверности сведений Соликамского летописца. Вероятно, издание В.И. Буганова склонило историка в пользу первой даты[16].
Надо полагать, что исследования реставратора кремля С.Л. Агафонова актуализировали проблему выбора даты. Изучая историю архитектуры, он пришел к выводу, что у кремля XVI в. не может быть ничего общего с сооружением князя Дмитрия. При этом сам С.Л. Агафонов однозначно указывал 1500 год в качестве начального момента строительства (хотя издание Летописца Московского краткого ему не было известно)[17]. Нижегородский краевед Н.Ф. Филатов выступил резко против такого вывода, поддерживая более позднюю из двух указанных дату.
Доводы Н.Ф. Филатова подверг сокрушительной критике Б.М. Пудалов. Он отметил, что в данном случае нет смысла отдавать предпочтение Нижегородскому летописцу, поскольку достоинства его как исторического источника по средневековой истории города невелики. Исследователь обратил внимание на двухчастную структуру этого памятника. Одна из которых (года шестой тысячи лет от «сотворения мира») заканчивается 1422 г., другая (года седьмой тысячи) начинается с 1509 г., а все известия между этими датами отсутствуют. Б.М. Пудалов обоснованно показал, что нет оснований сомневаться в подлинности происхождения известия о строительстве в 1500 г., относить это известие к Новгороду Великому и противопоставлять даты друг другу (как делал Н.Ф. Филатов). По его мысли в 1500 г. состоялась закладка кремля, а в 1509 г. – начался новый этап строительства[18].
Однако без объяснения остался следующий факт. Дату 1500 г. приводит позднее летописание XVII в. Официальное московское летописание XVI в. (Софийская II, Львовская, Иоасафовская, Никоновская, Воскресенская) сообщает о Нижегородском кремле только под 7016 г., т. е. 1508 г.: «Тоя же весны велѣлъ князь великий заложити градъ каменъ Новъгородъ Нижней; а мастеръ Петръ Фрянчушко Фрязинъ»[19]. В известии однозначно сказано о начале строительства, а не о продолжении. Был ли смысл сводчикам XVI в., в условиях сложившегося Московского государства, утаивать сведения о начале строительства в 1500 г., принижать значение кого-либо из членов правящей династии (в данном случае Ивана III)? Представляется, что нет. Надо полагать, работы 1500 г. не были доведены до конца, как и работы 1372 г. Поэтому, как малозначительные, не были отмечены официальным летописанием. Но если так, есть ли достаточные основания считать датой начала строительства, дошедшего да нас памятника – 1500 г.? Как показывают собранные сведения, пусть даже косвенные, о состоянии крепостных сооружений в Нижнем Новгороде XIV – XV, попытки строительства, ремонта предпринимались неоднократно. Нет гарантий того, что сооружения 1500 г., не известно, что собой представлявшие, не были разобраны в 1508 г. или последующее время[20].
Разберем теперь нижегородские сведения XVII в. о начале строительства кремля. К краткой записи официального летописания местные летописцы добавляют ряд деталей. Как было установлено, соответствующие сообщения обоих памятников заимствованы из Хронографа редакции 1617 г. или его источника[21]. В Хронографе читается следующее: «В лето 7017 (1508/09) послал князь великий Василий Иванович Петра Фрязина в Нижний Новгород и повеле рвы копать, куда быти городовой стене каменной…». Затем в следующей годовой статье – «в лето 7018 (1509) сентября в 1 день заложили Новгород Нижний каменной стрельницу Дмитриевскую». Как видим, дополнительные сведения по отношению к официальному сообщению заключаются в уточнении цели приезда зодчего (копать рвы) и указании на начало строительства с Дмитриевской стрельницы. Поскольку источники Хронографа 1617 г. остаются не изучены, то дать оценку достоверности его сведений затруднительно. Зато мы можем проследить, как обошлись с этим сообщением в Нижнем Новгороде.
В Летописце о Нижнем Новгороде оба известия помещены под 7018 (1509/10) г. и поменяны местами[22]. Составитель добавил, что присылка Фрязина состоялась весною, вероятно, пытаясь согласовать статью с данными общерусского летописания. По тексту получилось так: в сентябре 1509 г. заложили Дмитровскую башню, а весной 1510 г. был прислан иноземный специалист копать рвы. Важному гостю присвоен титул боярина, «стрельница» заменена более понятным термином «башня», а после слова «стене», вместо «каменной» добавлено «и обложи на 7 верстах»[23].
Составитель Нижегородского летописца внес иную коррективу. Он оставил первое известие Хронографа под тем же годом, второе фактически опустил, а после «стене» появилось «в прибавку к Дмитревской башне». Фрагмент стал выглядеть следующим образом: ««В лѣто 7017-го году. Великии князь Василий Иванович прислал с Москвы в Нижнеи Новъгородъ Петра Фрязина и велѣл ровъ копать, гдѣ быть городовои каменной стенѣ в прибавку к Дмитревеской башне». При этом указание на время года исчезло[24].
Таким образом, и титул архитектора, и размер сооружения, и данные о достройке кремля к уже существующей Дмитровской башне – все это интерпретации авторов XVII в., их попытка согласовать разнородный материал, сделать его более понятным для читателя. В их времена, судя по Писцовой книге 1621 – 1622 гг., существовал острог посада почти в 7 верст, но не было точных данных о времени его строительства[25]. При них стояла Дмитровская башня, а из летописания им было известно о первой попытке каменного строительства при князе Дмитрии. Поэтому возведение башни было приписано четырнадцатому веку, а в 1509 г. строительство как бы продолжилось.
Именно эти интерпретации нашли свое развитие в краеведческих трудах. Мысль о том, что стены XVI в. пристраивали к Дмитриевской башне, была долгое время едва ли не общим местом[26]. На основании фразы о 7 верстах И.А. Кирьянов (и его поддержал С.Л. Агафонов) сделал вывод об одновременном, вместе с каменным кремлем, начале строительства большого деревоземляного укрепления, защищавшего посад, известного по Писцовой 1621 – 1622 г., как «Старый острог». Поскольку в Летописце о Нижнем Новгороде эта фраза заменила собой слово «каменной», то возник контекст, позволивший И.А. Кирьянову утверждать, что ров, который должен был копать Петр Фрязин под некую стену, к каменному кремлю не относится. Это, в свою очередь, подкрепляло позицию С.Л. Агафонова, согласно которой 1509 г. нельзя считать временем начала строительства кремля, а иностранца Петра Фрязина его архитектором[27].
Однако все указанные доводы могут быть поставлены под сомнение на основании текстологического анализа. Тексты официального летописания и Хронографа редакции 1617 г. не противоречат друг другу. Они связывают начало работ по возведению каменной крепости с концом первого десятилетия XVI в. и с именем Петра Фрязина. Относительно укреплений окольного города, с сожалением приходиться признать, что достоверных данных о времени их сооружения у нас нет.
Строительство каменного кремля велось в течение ряда лет. О времени окончания работ в летописях никаких данных нет. И.А. Кирьянов считал «есть основания предполагать», что это произошло около 1517 г. С.Л. Агафонов, ссылаясь на сроки того времени, обычные при постройке крупного объекта, указывал на завершение работ не позже 1515 г., а в ранних работах называл 1511 г. [28].
Краеведам хорошо известно об обострении отношений с Казанью в 1505 г. и походе хана Мухаммед-Эмина на Нижний Новгород. Согласно сведениям официального летописания XVI в. в начале сентября «царь» осадил город и два дня его штурмовал, «а на третей день отъ града побѣже, а граду не створи ничтоже; граждане же выходя изъ града многихъ его людей биша». В Воскресенской летописи между фразами «створи ничтоже» и «выходя изъ града» вставлено «намѣстникъ же великого князя Иванъ Васильевич Хабаръ за гражданы же» (речь идет о талантливом полководец Иване Васильевиче Хабаре Симскиом, прославившемся 1521 г. во время обороны Рязани от войск крымского хана Мухаммед-Гирея)[29].
Н.И. Храмцовский приводит сведения об использовании И.В. Хабаром Симским литовских пленников в качестве артиллеристов, о метком выстреле со стен «Тверской цитадели» «Феди Литвича» в ногайского мурзу, шурина Мухаммед-Эмина, об общей численности татаро-ногайского войска (40 и 20 тыс. соответственно), которое стояло за Почайной, о сооружении на месте гибели мурзы Ильинской церкви. Красочный рассказ потом многократно воспроизводился в краеведческой литературе[30].
Н.И. Храмцовский сослался на летописцы (Казанский и Соликамский), а также на Никоновскую летопись. Однако последняя, как и другие памятники современные событию, данной информации не содержит[31]. Нет ее и в Соликамском летописце[32]. Ее находим в Казанском летописце, за исключением упоминаний «цитадели», «Феди», Почайны, Ильинской церкви[33]. Рассказ этого источника носит, по-видимому, легендарный характер. Сведения о расположении стоянки хана, метком литовце и строительстве церкви, по-видимому, восходят к упомянутой работе П.И. Мельникова 1846 г. Упоминание Тверской цитадели, вероятно, интерпретация Н.И. Храмцовского. Он считал, что заложенная в 1500 г. Тверская башня – это Ивановская современного кремля[34].
Наряду с прочим, в Казанском летописце сообщается о продолжении осады в течение 30 дней. Общий контекст русско-казанских отношений данного периода позволяет считать такое развитие событий маловероятным. Данное чтение необходимо признать ошибочным[35]. Вместе с тем, даже три дня обороняться в недостроенном кремле было невозможно. Следовательно, в городе сохранялась старая крепость. Причем к началу XVI в. она была во вполне обороноспособном состоянии. О времени ее восстановления после событий 40-х гг. XV в. можно судить лишь предположительно. Оно могло произойти вскоре после вокняжения Ивана III, когда активизировалась восточное направление внешней политики Московского государства.
Летописец о Нижнем Новгороде содержит под 1513 г. сообщение, не выявленное в летописании общерусском: «Авъгуста въ 3 день погоре Новъгород Нижънеи, и дубовая стена, и въсе дворы погореша во граде»[36]. В Нижегородских летописных памятниках XVII в. выделяется целая серия известий о пожарах. Некоторые из них подтверждаются данными общерусского летописания. Как правило, они отличаются полнотой изложения, детализацией событий: в них указывается год, месяц, число, а иногда и время суток, место, где распространился пожар, и какие постройки уничтожены. Все это позволяет сделать вывод о том, что эти известия носят не случайный характер, а восходят к какому-то неизвестному нам источнику, вероятно, местному. Полностью доверять датам пожаров, приводимым летописцами Нижнего Новгорода, нельзя. Однако в большинстве случаев проверить их, к сожалению, нечем.
Аналогичное сообщение содержит Нижегородский летописец[37]. М.Я. Шайдакова считает источником сведений о пожарах в этом памятнике Летописец о Нижнем Новгороде[38]. При заимствовании текста, очевидно, были допущены ошибки: «3 день» изменился на 1-й, исчезло окончание предложения – «во граде».
Из настоящего известия не вполне понятно, о каких именно укреплениях (дубовая стена) идет речь. Н.И. Храмцовский полагал, что это первоначальный нижегородский детинец, сохранявшийся во время строительства каменного кремля[39]. По мнению И.А. Кирьянова горел «Старый острог» (по терминологии XVII в.), который, как полагал исследователь, выстроил Петр Фрязин[40]. Обратим внимание на указание Летописца о Нижнем Новгороде – все дворы погорели «во граде». Анализ известий о пожарах показывает следующее. В них последовательно различаются термины «град» и «посад». Причем под первым явно подразумевается кремль. Если дворы сгорели на кремлевской территории, значит, и дубовая стена была поблизости. В таком случае, возможно, Н.И. Храмцовский был ближе к истине. Крепость, сдержавшая нападение Мухаммед-Эмина была уничтожена пожаром 1513 г.
Подводя итоги можно отметить, что для многих произведений нижегородской краеведческой литературы характерна зависимость от позднего русского летописания и публицистических сочинений. Ненадежность которых в качестве источников по средневековой истории многократно отмечалась специалистами. Часто ранние и поздние летописные данные сводятся вместе, «подгоняются» друг к другу без необходимого текстологического анализа. О крепостных сооружениях необходимо сделать следующие замечания. Попытку строительства первого каменного кремля следует относить к 1372 г., а не к 1363, 1365 или 1374 г. С чего и где оно началось, какие названия получили возведенные части – остается неизвестным. Также нет данных о времени строительства Старого (Большого) острога. Началом сооружения сохранившегося кремля целесообразнее всего считать 1508 г. К этому моменту в Нижнем Новгороде сохранялся старый детинец XV в., сгоревший в начале второго десятилетия XVI в. Красочные подробности его осады 1505 г., в том числе популярный сюжет о выстреле Феди, не находят подтверждения в надежных источниках.
* Текст был подготовлен к Междисциплинарной научной краеведческой конференции «Особенности развития культуры Нижегородского края», посвященной 135-летию Нижегородского музыкального колледжа им. М.А. Балакирева (Нижний Новгород, 21 ноября 2008 г.). Материалы конференции опубликованы не были. Основные положения доклада были использованы при подготовке статьи: Чеченков П.В. Спорные вопросы истории Нижегородского кремля XIV – начала XVI в. // Материалы V Нижегородской межрегиональной архивоведческой конференции «Святыни земли Нижегородской. Нижегородский кремль». Нижний Новгород: Комитет по делам архивов Нижегородской области, 2010. С. 13 – 25
[1] Нижегородский летописец. Работа А.С. Гациского. Нижний Новгород, 1886. До этого отдельные списки Нижегородского летописца публиковались в «Древней Российской Вивлиофике» Н.И. Новикова и в «Ученых записках Казанского университета».
[2] Шайдакова М.Я. Нижегородские летописные памятники XVII в. Нижний Новгород, 2006.
[3] Полное собрание русских летописей (далее – ПСРЛ). Т. XV. М., 2000. Стб. 74.
[4] Шайдакова М.Я. Нижегородские летописные памятники… C. 137, 144, 151, 171, 185.
[5] Агафонов С.Л. Нижегородский кремль. Нижний Новгород, 2008. С. 27; Орлова Р.И., Черторицкая Т.В. Земля нижегородская. Горький, 1988. С. 16; Филатов Н.Ф. Нижний Новгород. Архитектура XIV – начала ХХ в. Нижний Новгород, 1994. С. 9.
[6] Словарь древнерусского языка (XI – XIV вв.). В 10-ти тт. Т. II. М., 1989. С. 357 – 358. Тем не менее, И.А. Кирьянов (в отличие от С.Л. Агафонова и Н.Ф. Филатова) был уверен, что речь идет об укреплениях посада, о той линии стен, которая была восстановлена в XVII в. и получила название «Новый острог»: «По данным археологии устанавливается, что князем Борисом была создана внешняя цепь укреплений города, проходившая длинной дугой по линии современной ул. Пискунова. Ее следы в виде остатков рва прослежены около здания речного училища, Дворца пионеров и на ул. Свердлова у здания аптеки № 2» (Кирьянов И.А. Нижегородский кремль. 2-е перераб. изд., Горький, 1968. С. 20). Как на основе данных археологии можно увязать остатки укреплений с князем Борисом и 1363 годом, остается загадкой. О том же подробнее и аккуратнее И.А. Кирьянов писал в более ранней работе: Кирьянов И.А. Старинные крепости Нижегородского Поволжья. Горький, 1961. С. 31 – 32.
[7] ПСРЛ. Т. XV. Стб. 100; Т. XVIII. СПб, 1913. С. 112. Недоразумением следует считать утверждение И.А. Кирьянова о том, что в Рогожском летописце это сообщение содержится по 1374 г. См.: Кирьянов И.А. К истории строительства Нижегородского кремля // Нижегородский кремль. К 500-летию основания каменной крепости – памятника архитектуры XVI в.: Мат-лы научной конф. Нижний Новгород, 2001. С. 19, 21.
[8] В ряде списков, отразивших более поздние стадии развития текста Нижегородского летописца, кроме пропуска последнего слова, глагол «делать» заменен на «бысть». Шайдакова М.Я. Указ. соч. С. 138, 145, 152.
[9] Храмцовский Н.И. Краткий очерк истории и описание Нижнего Новгорода. Нижний Новгород, 1998. С. 46 (переиздание книги, вышедшей в 2-х частях в 1857 и 1859 гг.); Мельников А.П. К трехсотлетию смутного времени. Нижний Новгород и Нижегородский край. М., 1911. С. 41 – 42; Он же. Нижегородская старина: путеводитель в помощь экскурсантам. Нижний Новгорд, [1992]. С. 9 – 10 (переиздание книги, вышедшей в 1923 г.); Каптерев Л.М. Нижегородское Поволжье X – XVI в. Горький, 1939. С. 93, 107 – 110; Агафонов С.Л. Горький. Балахна. Макарьев. 2-е изд, испр. и доп. М., 1987. С. 27; Орлова Р.И., Черторицкая Т.В. Указ. соч. С.Л. Агафонов и дату строительства приводил по Нижегородскому летописцу (1374 г.).
[10] Кучкин В.А. О Нижних Новгородах – «старом» и «меньшом» // История СССР. 1976. № 5. С. 227; Агафонов С.Л. Горький. Балахна. Макарьев. 2-е изд. С. 27.
[11] Кирьянов И.А. Нижегородский кремль. Очерк истории кремля в г. Горьком [1-е изд.]. Горький, 1956. С. 19.
[12] Чеченков П.В. Нижегородский кремль XIV – XV веков // Нижегородский кремль. К 500-летию памятника архитектуры XVI в.: Мат-лы второй областной научно-практич. конф. Нижний Новгород, 2002. С. 111 – 118.
[13] Подробнее см.: Чеченков П.В. Указ. соч. Здесь же интерпретация оборотов «Нижний Новгород старый» и «меньшой» в контексте событий XV в.
[14] Шайдакова М.Я. Летописные источники о Нижегородском кремле // Нижегородский кремль. К 500-летию памятника архитектуры XVI в.: Мат-лы второй областной научно-практич. конф. Нижний Новгород, 2002. С. 107 – 108.
[15] Храмцовский Н.И. Указ. соч. С. 70 – 73, 216 – 217; Мельников А.П. К трехсотлетию смутного времени. Нижний Новгород и Нижегородский край. М., 1911. С. 41 – 42; Он же. Нижегородская старина: путеводитель в помощь экскурсантам. Нижний Новгорд, [1992]. С. 9 – 10 (переиздание книги, вышедшей в 1923 г.); Каптерев Л.М. Указ. соч. С. 93, 107 – 110; События, случившиеся в Нижнем Новгороде от 1462 до 1600 года // Нижегородские губернские ведомости. Часть неофициальная. 1846. № 52. С. 205 – 207 (Храмцовский не указывает в данном случае на эту работу, как на источник информации, но, судя по другим ссылкам, она была ему известна).
[16] Так, во втором издании своей книги о Нижегородском кремле И.А. Кирьянов писал: «… по сложившейся еще в XIX в. традиции 1500 год считается начальной датой строительства Нижегородского кремля. Однако не исключается возможность, что эта особо стоящая в источниках дата является результатом простой описки составителя Соликамского летописца». В «Истории города Горького» исследователь привел обе даты и добавил, что большинство русских летописей относят начало строительных работ к 1508 г. Однако по тексту книги все равно выходило, что «начало непосредственного производства работ» относится к 1509 г. Лишь в новейшей работе историк однозначно указал на 1500 г., как на дату начала строительства кремля. См.: Кирьянов И.А. Нижегородский кремль. 2-е перераб. изд… С. 117 (прим. 4); История города Горького. Краткий очерк. Горький, 1971. С. 38; Кирьянов И.А. К истории строительства Нижегородского кремля… С. 19 – 21.
[17] Агафонов С. Горький – Нижний Новгород. М., 1947. С. 12; Агафонов С.Л. Нижегородский кремль… С. 30 – 31.
[18] Филатов Н.Ф. К истории датировки строительства Нижегородского каменного кремля // Нижегородский кремль… Материалы научной конференции. Нижний Новгород, 2001. С. 24 – 29; Пудалов Б.М. Начало строительства Нижегородского кремля – памятника XVI в. (по летописным источникам) // Там же. С. 29 – 37.
[19] Цит. по Софийской II. В Львовской, Иоасафовской, Никоновской аналогичный текст. В Воскресенской по-другому: «Того же лѣта велѣлъ князь великии заложити Новъгород Нижней камень». ПСРЛ. Т. VI. СПб., 1853. С. 247; Т. ХХ. 1-я пол. СПб., 1910. С. 380; Т. XIII. М., 1965. С. 8; VIII. СПб., 1859. С. 249; Иоасафовская летопись. М., 1957С. 153.
[20] Эту мысль высказывал еще И.А. Кирьянов в своей книге о кремле: Кирьянов И.А. Нижегородский кремль. 2-е изд… С. 27.
[21] Шайдакова М.Я. Летописные источники о Нижегородском кремле… С. 108 – 109; она же. Нижегородские летописные памятники XVII в… С. 53, 66.
[22] Кроме того, между двумя известиями из Хронографа появилось еще одно: «Того же лета князь великий Василий Иванович взял град великий Псков и перевод учинил изо Пскова в Нижний Новгород».
[23] Шайдакова М.Я. Нижегородские летописные памятники… С. 132.
[24] Там же. С. 140, 147, 155, 174, 188.
[25] Писцовая и переписная книги XVII века по Нижнему Новгороду // Русская историческая библиотека. Т. 17. СПб., 1898. Стб. 16.
[26] И.А. Кирьянов в одной из последних работ предложил новое прочтение оборота «в прибавку»: под ним нужно разуметь пристройку к Дмитриевской башне предмостного укрепления (отводной стрельницы). Однако в источнике однозначно говорится о стене «в прибавку» к башне. См.: Кирьянов И.А. К истории строительства Нижегородского кремля // Нижегородский кремль… Материалы научной конференции… С. 22.
[27] Кирьянов И.А. Старинные крепости … С. 34 – 35; Агафонов С.Л. Нижегородский кремль… С. 31, 33; он же. Горький. Балахна. Макарьев… С. 34. Выводы И.А. Кирьянова без ссылки на предшественника воспроизводились Н.Ф. Филатовым См.: Филатов Н.Ф. Нижний Новгород. Архитектура… С. 9, 14; Нижегородский край: Факты, события, люди. Нижний Новгород, 1994. С. 44 (текст Н.Ф. Филатова).
[28] Кирьянов И.А. Нижегородский кремль. 2-е перераб. изд… С. 30; История города Горького… С. 42 (текст И.А. Кирьянова); Агафонов С.Л. Нижегородский кремль… С. 33; Агафонов С. Горький – Нижний Новгород. М., 1947. С. 13 – 14.
[29] Иоасафовская летопись. С. 147, 197; ПСРЛ. Т. ХХ. 1-я пол. С. 376; Т. XII. М., 1965. С. 259; Т. VIII. С. 245.
[30] Кирьянов И.А. Нижегородский кремль. 2-е изд… С. 56 – 58; История города Горького… С. 37 – 38; Нижегородский край: Факты, события, люди… С. 43; Федоров В.Д., Тюрина А.И., Лапшина О.Ю. История Нижегородской области. 4-е изд., перераб. и доп. Арзамас, 2004. С. 21.
[31] Храмцовский Н.И. Указ. соч. С. 71 – 72, 532 (прим. 89).
[32] Берх В. Путешествие в Чердынь и Соликамск для изыскания исторических древностей. СПб., 1821. С. 203.
[33] ПСРЛ. Т. XIX. СПб., 2000. Стб. 24 – 25, 230 – 232.
[34] События, случившиеся в Нижнем Новгороде от 1462 до 1600 года // Нижегородские губернские ведомости. 1846. № 51. С. 202 – 203. И более ранняя заметка: Мельников П. Жолныряне, спасшие Нижний Новгород в 1506 году // Нижегородские губернские ведомости. 1845. № 3. С. 30 – 32
[35] И.А. Кирьянов без должной критики развел сообщения общерусского летописания и Казанского летописца, относя первые к 1506 г., а второе к 1505 г. В результате этого получается, что Мухаммед-Эмин дважды приходил к Нижнему Новгороду. Однако в летописях XVI в. известие читается под 7014 г. Если учесть, что осада была в сентябре, то это должно соответствовать 1505 г. Следовательно, мы имеем дело с описаниями одного и того же события. Данная ошибка была повторена в учебной литературе. См.: Федоров В.Д., Тюрина А.И., Лапшина О.Ю. Указ. соч. С. 21.
[36] Шайдакова М.Я. Нижегородские летописные памятники… С. 132.
[37] Там же. С. 140, 155, 174, 188.
[38] Там же. С. 62, 65 – 66. В списке, который М.Я. Шайдакова относит к Титовской редакции, статья за данный год отсутствует.
[39] Храмцовский Н.И. Указ. соч. С. 72 – 73, 216.
[40] Кирьянов И.А. Старинные крепости… С. 34 – 35; История города Горького… С. 42 – 43.