Петров И.В. Градостроительные преобразования северо-восточной части Нижегородского кремля в первой половине XIX века

В северо-восточной части Нижегородского кремля с самого возникновения Нижнего Новгорода возвышался Спасо-Преображенский собор, являвшийся главным городским собором, местом общественных молитв, прошений и благодарений в периоды всех важных событий не только для нижегородцев, но и для всего Отечества. Будучи градостроительной   доминантой,   собор   определял формирование планировочной структуры этой территории на протяжении столетий. Спасо-Преображенский собор, возведенный в 1652 г. по образцу московского Успенского собора, являвшийся выдающимся памятником русского средневекового зодчества, к началу XIX в. пришел в ветхое состояние.   Именно   с   его   перестройки   начались градостроительные преобразования в первой половине XIX в., полностью изменившие облик всей северо-восточной части кремля.

К началу 1830-х гг. северо-восточная часть кремля представляла обширную незамощенную камнем площадь, в центре которой высилась пятиглавая громада уже более пятнадцати лет как закрытого кафедрального собора. Рядом, чуть севернее от него, находилась теплая Скорбященская церковь, в которой и проходили службы, а сбоку от входа отдельно стояла столпообразная шатровая колокольня. В северо-западной стороне площади, ближе к бровке крутого откоса, виднелись каменные строения старого архиерейского дома, построенного в начале XVIII в., в котором временно размещались городская и холерная больницы. Вдоль крепостной стены, от Георгиевской башни до Дмитриевских ворот, тянулся ряд деревянных обывательских строений. На террасе северного склона стояла каменная Святодуховская церковь. Вся эта часть отделялась от остальной территории кремля широким Ивановским съездом.

По генеральному плану города, Высочайше конфирмованному в 1824 г., предполагалось в этой части кремля лишь упорядочить частную застройку вдоль крепостной стены, раскрыть проход к Пороховой башне, а на площади разбить сквер. Трудно было предположить, что реализация этого плана, начавшаяся спустя десять лет, приобретет характер коренной реконструкции.

Посетивший в 1821 г. Нижний Новгород граф Д.И. Хвостов записал в дневнике: «Собор, к сожалению моему и многих, в крайней ветхости. На нем трещины; более двух лет не проводится богослужения и знаменитый этот храм, угрожая падением, заперт. Поэтому в него никого и не пускаю т»[1].

Француз Лекоент де Лаво оставил свои впечатления о соборе за два года до его разборки: «Здесь также замечательны два Собора, из них один освящен во имя Преображения Господня, а другой во имя Архангела Михаила. Первый есть старинное здание, построение которого относится к временам царствования Михаила Федоровича; его располагают перестроить по причине его чрезвычайной ветхости… Весьма достойно сожаления, что нельзя посредством исправлений сохранить сие здание, сколько замечательное по своей архитектуре, сколько славное по своей огромности. Внутренность храма представляет, наподобие московских соборов, четыре огромные колонны, поддерживающие купол правильной соразмерности. Стены совершенно покрыты живописью, которая во многих местах совсем стерлась… Сей собор представляет в своем построении с восточной стороны три полукруга, какие нигде не встречаются, кроме строений, самых древних в России. Главный вход на западе против алтаря имеет с наружной стороны паперть готической архитектуры, украшенную медальонами из цветного гипса, представляющего различных птиц. Я счел оных до ста четырех штук… Птицы, между коими замечается много иностранных, рисованы с отличным искусством и окружены украшениями, представляющими арабески»[2].

Старый собор своим величавым видом не оставлял равнодушным ни простого обывателя, ни высокородного путешественника. Граф В.Г. Орлов, сопровождавший Екатерину II в ее путешествии по Волге в 1767 г., отметил в своем путевом дневнике: «Государыня, будучи встречена губернатором, дворянством и народом, сев в коляску, поехала в собор, из всех лучший соборов, которые я видел до здешнего места, то есть только  строением и расположением внутренним, но и убранством»[3]. Мемуарная литература XIX в. содержит немало подобных восхищенных оценок красоты нижегородского собора.

Нижегородцы с особой теплотой относились к этой святыне, и ее судьба вызывала живейший отклик в их душах. Деятельное участие в сохранении древнего собора принял епископ Моисей, обратившийся в 1821 г. к нижегородскому дворянству с просьбой пожертвовать средства «добровольною складкою для поправления и устроения разрушающегося древнего здания кафедрального собора в губернском городе Нижнем Новгороде, где гробы князей Российских и приснопамятного мужа Козьмы Минина»[4]. Дворянство, сочувствуя этому делу, «представлявшее случай быть сподвижниками столь спасительному и богоугодному начинанию»[5], организовало сбор добровольных пожертвований.

Первым, кто обратил внимание столичных ведомств на значительные повреждения в нижегородском соборе, был министр духовных дел и народного просвещения А.Н.Голицын. После этого, в 1817 г., Министерство внутренних дел поручило члену строительного комитета Рогинскому, находившемуся в то время по делам службы в Нижнем Новгороде, освидетельствовать Спасо-Преображенский собор и представить свои предложения по его исправлению. Обследовав собор и выполнив обмерные чертежи, Рогинский передал материалы инженер-генерал-лейтенанту А.А. Бетанкуру для дальнейших распоряжений. Бетанкур прибыл в Нижний Новгород летом 1817 г. с группой столичных инженеров для изучения вопроса о месте будущего строительства переведенной сюда Макарьевской ярмарки.

В своем отношении от 17 апреля 1822 г. Бетанкур доносил: «…Повреждение нижегородского собора произошло от осадки грунта вероятно при постройке колокольни, сие доказывается тем, что стены, поддерживающие землю вокруг колокольни, равномерно все растрескались… Осадка, сделавшаяся вдруг, осталась в том же положении несколько лет и, вероятно, более не увеличится»[6]. Основываясь на этом, Бетанкур рекомендует «заделать трещины таким образом, чтобы старая стена от новой заделки не отделялась, что произвести должно следующим образом: разобрать стену вдоль трещины на аршин ширины… оставив с боков выступы или перевязные камни… заделать потом пространство сие, употребив на то хорошо обожженный кирпич, называемый железняк, и лучший известковый раствор с цементом»[7]. Таким образом, опытный строитель, каким был Бетанкур, считал возможным отремонтировать собор, однако починка стен не была выполнена из-за нехватки средств, и собор продолжал разрушаться.

В команду Бетанкура для строительства ярмарки в мае 1819 г. был направлен окончивший Императорскую Академию   художеств архитектор И.Е. Ефимов. В июле 1820 г. Ефимова назначили на должность губернского
архитектора. По роду своей службы ему пришлось непосредственно участвовать в решении вопросов, связанных с судьбой Спасо-Преображенского собора. В своем рапорте от 11 октября 1822 г. архитектор доносил, что «Его Превосходительство (А.А. Бетанкур. – И.П.) ничего не изволил упоминать о сводах и парусах, имеющихся в сем соборе, которые во многих местах лопнули и едва поддерживаются железными поддугами, да и самые контрфорсы, на коих оные утверждены, во многих частях растрескались, так что оные боязно было перевязать железными обручами… Что касается до всего вообще собора, то оный весь тронулся к южной и западной стороне по причине осадки земли и потерял свое горизонтальное положение… Самый же фундамент по освидетельствовании моем оказался не надежен, ибо оный устроен на сваях, а грунт земли под оным собором имеется глинистый и потому дерево, не будучи в водяности или какой-либо беспрерывной сырости, от времени гниет, что оказалось и под фундаментом кафедрального собора»[8]. Вывод губернского архитектора в отношении перспектив ремонта древнего сооружения оказался неутешительным: «По моему мнению исправление означенного собора невозможно»[9].

К осмотру собора с момента появления первых трещин в 1807 г. на протяжении последующих двадцати лет привлекались и многие другие весьма опытные и сведущие инженеры и архитекторы. Так, в 1816 г. значительные повреждения в арках и перемычках были освидетельствова­ны Й.И. Межецким. В 1824 г. собор осмотрели управляющий Министерством внутренних дел граф В.П. Кочубей и известный тогда в России архитектор В.И. Гесте, а в 1826 г. находившиеся при постройке ярмарочного гостиного двора инженер-полковник Р.Р. Бауса, майор П.Д. Готман и архитек­тор АЛ. Леер.

В 1827 г. в Нижнем Новгороде для «соображений относительно устроения кафедрального собора» был создан специальный комитет, который, изучив все обстоятельства Дела, сделал заключение: «…вместо исправления старого полезнее построить новый на вновь избранном месте»[10]. Это мнение комитета было одобрено Николаем I, который повелел составить проект, «придерживаясь сколь возможно старинного вида собора»[11].

Проект нового собора разработал профессор Императорской Академии художеств А.И. Мельников, и 20 октября 1828 г. Комитет министров постановил «построение нижегородского кафедрального собора произвести по представленному проекту и учредить для сего в Нижнем Новгороде временную комиссию»[12]. Это решение Комитета министров 6 ноября того же года было утверждено Николаем I.

В состав временной комиссии по строительству собора вошли Печерский архимандрит Иннокентий, ключарь протоиерей Иоанн, иерей Всехсвятской церкви Михаил Семенов, коллежский советник Богуславскяй, титулярный советник Николаев, градский голова Климов и губернский архитектор Ефимов.

Работы по сносу собора начались весной 1829 г. с разборки иконостаса. 13 марта 1829 г. комиссия обращала внимание: «…прежде нежели начнется разборка старого иконостаса в соборе необходимо нужно снять рисунок с оного, так как сей самый иконостас предназначен и для нового собора, дабы тем удобнее в свое время сделать противу рисунку исправление»[13]. Разборка была окончена к середине августа того же года, о чем доносила комиссия, сообщая, что «самая малая часть остается невыбранного буту с под столбов, бывших внутри собора…»[14]

Гробницы нижегородских князей, княгинь, архиереев и гражданина Кузьмы Минина, находившиеся в древнем соборе, были временно перенесены в Скорбященскую церковь.

Практическая работа по организации строительства собора началась зимой 1830 г.: были составлены условия (кондиции) на поставку строительных материалов и производство работ, организованы вызовы желающих на принятие разных подрядов на этой постройке. Так, поставку нужного в течение первого года строительства кирпича в количестве 1 200 000 штук взял на себя купец Трушеников, запросив цену 16 руб. 50 коп. ассигнациями за тысячу штук. А подряд на производство всей каменной и земляной работы получил купец второй гильдии Иван Киризеев за 38 000 руб. С наступлением тепла началась откопка рвов, полностью завершившаяся в первой половине мая. Закладка нового собора состоялась 26 мая 1830 г. в праздничный день Сошествия Святого Духа.

Место для строительства было выбрано юго-восточнее старого собора, на несколько десятков метров ближе к кремлевской стене. Строительство предполагалось завершить в три года с тем, чтобы в первый год «начав с фундамента вывесть стены до пят верхних сводов; в 1831 году докончить остальную каменную кладку, свести своды, осьмерики и купола и покрыть железом все здание и в 1832 году сделать своды над подвалами и прочее»[15].

Однако в планы строителей вмешалось ужасное невиданное и неслыханное бедствие, особенно сильно проявившееся в Нижнем Новгороде. Россия в прежние времена знала эпидемические болезни – «черную смерть» (чуму), «моровое поветрие» (сибирскую язву), но здесь было нечто другое. Удивительная особенность эпидемии, принявшей массовый характер, заключалась в том, что она как   бы   поднималась   по   Волге   против   течения   и господствующих ветров. Страшная гостья получила официальное название холеры. Самое ужасное заключалось в том, что медики не знали, как ее лечить. В городе воцарилось уныние, граничившее с полной апатией ко всему окружающему. На улицах горели костры из можжевельника, почти непрерывно двигались похоронные процессии, хоронили наспех, в едва сколоченных гробах. Холерная эпидемия 1830 г. оказала непосредственное влияние и на ход строительства собора. Подрядчик Киризеев в начале сентября 1830 г. писал гражданскому губернатору Бибикову: «Распространившаяся в народе молва о существующей якобы в здешнем городе заразительной болезни, в особенности в черном классе людей, поселила некоторый страх. К усугублению же оного между нанятыми мною к вновь строящемуся собору рабочими, близ самого их балагана, имеется род какой-то часовни, в которую из больничных казарм (что близ теплого собора) выносятся трупы умерших, впредь до погребения их. Сии два обстоятельства в означенных рабочих моих возродили такое волнение, что несмотря ни на какие убеждения, на сих двух днях семьдесят восемь человек из них бежало, да и прочие остались в неспокойном духе и весьма немудрено, что если начальством не будут остановлены, то и последние под сим же предлогом могут разбежаться… Сверх сего почти всеми оными рабочими забрано у меня в общей сложности весьма значительное количество денег и не заработано, отчего я неминуемо должен понести многотысячные убытки». Он просил «в сем критическом обстоятельстве оказать… начальническое пособие остановкой от такового волнения наличных рабочих и возвратить бежавших к их работам»[16].

Губернатор Бибиков не имел возможности принять действенных мер по прошению Киризеева, и строительство собора было сорвано. Комиссия по строительству собора в своем рапорте 12 ноября 1830 г. отмечала: «…кладка стен в ньшещнем году выведена только сверх цоколя с небольшим на аршин и осталось докладывать до пят верхних сводов на девятнадцать аршин. Причиной же сей неуспешности… были дождливая погода и открывшаяся в то время в Нижнем Новгороде повальная болезнь холера, от страха которой все рабочие люди разбежались»[17]. Тем не менее, комиссия пришла к мнению, что «при точном исполнении подрядчиком контрактной его обязанности… трехгодичное время для отделки собора вчерне, определенное… долее не продлится, потому что в 1831 году легко может подрядчик как недоконченную в сем году кладку, так и из предназначенной в том 1831 году, возвести до окон куполов»[18]. Строительство кафедрального собора завершилось через четыре года после закладки, и 17 сентября 1834 г. состоялось его освящение. В начале    1835    г.    специальная    комиссия провела освидетельствование собора. Один из членов этой комиссии-инженер-майор Стремоухов отметил: «В производстве всего строения заметны глубокие познания строительного искусства,    строгое    наблюдение    за    правильным производством работ всех частей. Вообще построение исполнено   с   таким   совершенством,   чистотою   и тщательностью, даже неоштукатуренные своды под полом храма сего являют то же совершенство, чистоту и прочность в отделке и возведении, как и наружные его части… Я вменяю себе в обязанность сим полную справедливость таланту и усердию господина архитектора Ефимова»[19].

Ефимову в это время было 40 лет, и он находился в расцвете творческих сил. Столь высокое мнение о профессиональном мастерстве зодчего со стороны коллег не осталось незамеченным и начальством. В июне 1833 г. император Николай 1 наградил архитектора единовременным годовым окладом, а в апреле 1835 г. «в воздеяние ревностной службы и отличных трудов» пожаловал орденом Святой Анны III степени. В течение последующих трех лет живописцем Федором Железновым проводилась работа по внутренней отделке храма, полностью завершившаяся к концу 1837 г.

Здание Спасо-Преображенского собора представляло прямоугольный объем размером 20 на 12 саженей и высотой, включая, крест над средней главой, более 22 саженей. С одной стороны к нему примыкала паперть. Завершался  пятью главами со световыми барабанами. Облик собора отличался крайней сдержанностью и аскетичностью. Наружные стены имели неглубокие ниши с полуциркульным завершением отдаленно напоминающие абрис закомар старого собора. На южном и северном фасадах таких ниш было пять и по три ниши на боковых фасадах. Четверик храма венчался небольшим карнизом на кронштейнах. Собор производил весьма сильное впечатление величиной и монументальным видом. Любопытна оценка архитектуры собора, приведенная Т.Г Шевченко в своем дневнике 20 сентября 1858 г.: «Новый собор – отвратительное здание. Это огромная квадратная ступа с пятью короткими толкачами. Неужели это дело рук Константина Тона? Скорее это произведение  самого  неудобозабываемого  тормоза (Николай I. – И.П.)». Спустя два дня в дневнике появилась новая запись: «Из-за кремля показывает собор свои безобразные толкачи с реповидными верхушками»[20]. В этих хлестких словах, по сути, дана меткая характеристика нижегородскому собору, в архитектуре которого отразился кризис классической архитектуры.

Строительство собора стало началом реконструкции северо-восточной   части   кремлевской   территории, дальнейшим толчком к которой послужил приезд в Нижний Новгород Николая I в октябре 1834 г. Осмотрев город, император  сделал  множество  распоряжений  к  его улучшению. Главнейшие из них касались территории Нижегородского кремля: скупить все частные дома в кремле с тем, чтобы впредь в нем не было частных построек; около Архангельского и Успенского соборов устроить площадь, выстроить каменный дом для военного губернатора на месте, избранном самим императором, параллельно кафедральному собору; снести все деревянные здания около крепостной стены и устроить здесь бульвар; назначить на ремонт кремлевских стен по 3 тыс. руб. в год.

Следующим построенным в этой части кремля зданием был дом для военного губернатора. Место для его строительства Николай I выбрал в 100 м севернее нового Спасо-Преображенского собора, на бровке откоса. С этого места открывалась величественная панорама заволжских Далей  и  Нижегородской   ярмарки.  Проект  военно-губернаторского дома, составленный П.Д. Готманом, был представлен на утверждение императору уже в марте 1835 г. Через месяц из столицы пришел ответ, что «на чертеже, на коем изображены фасады и планы военно-губернаторского Дома   с   принадлежащими   к   оному   службами,   его императорскому величеству угодно было отменить собственноручно карандашом некоторые излишества в строениях и украшении, требующие изменений, как, Например, террасы, колонны, триглифы и прочее»[21]. Помимо замечаний, касающихся архитектурного облика здания, Николай I велел максимально сократить расходы на строительство. Дальнейшие работы по изменению проекта велись в Комиссии проектов и смет Главного управления путей сообщения и публичных зданий. Для сокращения издержек на строительство при сохранении «благовидности и удобства в его расположении» была уменьшена его длина с 40 до 26 саженей, убран целый этаж, а службы были размещены на участке так, чтобы не устраивать высоких каменных террас, как это предполагалось в проекте Готмана. Эти изменения уменьшали расходы на строительство не менее чем вполовину. Проект военно-губернаторского дома, составленный в Санкт-Петербурге, получил Высочайшее утверждение. Первоначальный проект Готмана был полностью изменен. Работы по строительству начались в мае 1837 г. под надзором опытного архитектора А.Л. Леера и полностью завершились в 1842 г.

Строительство осуществлялось в рекордно короткие сроки. Возведение дома лично контролировал губернатор М.П. Бутурлин, весьма заинтересованный в том, чтобы как можно скорее перебраться из старого здания на Большой Покровской, во многом не отвечающем потребностям его обитателей, в новый дворец в кремле. В первый год строительства полностью возвели коробку здания и покрыли крышу. В новом дворце имелись обширный двухсветный зал для торжественных приемов и балов, комнаты для императорской семьи на случай их пребывания в Нижнем, квартира губернатора и приемная.

К востоку от кафедрального собора вдоль кремлевской стены в 1841 г. начато строительство арсенала для хранения оружия и амуниции запасных войск 6-го пехотного корпуса. Указание о строительстве арсенала на этом месте дано лично Николаем I во время его второго пребывания в Нижнем в августе 1836 г.

Составление проекта арсенала было поручено начальнику строительных работ в Нижнем Новгороде полковнику П.Д. Готману, и в конце марта 1837 г. подготовленный им эскиз представлен на утверждение в Санкт-Петербург. Николай I, рассмотрев проект, приказал его переделать. Новый проект, составленный в Комиссии проектов и смет Департамента путей сообщения и публичных зданий, Высочайше утвержден 2 мая 1837 г. Автор проекта здания арсенала пока не установлен, разумеется, не считая очевидный факт личного участия Николая I в определении его архитектурного решения. Здание арсенала весьма протяженное – около 200 м и примыкает вплотную к крепостной стене. Учитывая эту особенность, император дал дельное предложение «осмотреть во всей подробности стену крепости с арками…представить проект отделки сей стены»[22]. Необходимо заметить, что кремлевская стена в XIX в. значительно отличалась от современного ее вида. Крепостные зубцы были значительно ниже. Арсенал имел высоту, существенно превышающую стену, и верхняя часть его заднего фасада хорошо просматривалась с Благовещенской площади. На это важное обстоятельство, требующее архитектурной и конструктивной увязки двух разновременных сооружений, и было указано Николаем I. Полковник Готман осмотрел со всей «подробностию часть крепостной стены, к которой имеет быть пристроен Арсенал, и сделал нивелировку всему назначенному под оный месту»[23], а также выполнил проект отделки древней стены. Судя по поставленной задаче, это была первая попытка не только сохранения, но и восстановления древнего сооружения, что впоследствии получило название реставрации. Эта попытка оказалась неудачной, император остался недоволен проектом Готмана, о чем сообщал в своем письме 15 апреля 1838 г. губернатору М.П. Бутурлину граф П.А. Клейнмихель: «…Государь Император… не соизволяя на предложенное изменение части кремлевской стены в Нижнем Новгороде, к коей предназначено пристроить здание Арсенала… повелеть соизволил: стену эту, если некоторые части оной повреждены от времени, исправить, но непременно в том же виде, как она первоначально была устроена. Что же касается до уравнения местности под Арсенал, требующей от стороны ворот довольно значительной съемки земли, то Его Величество соизволяет на сие только в таком случае, если от того не произойдет вреда основанию самой стены…»[24] Бережное отношение к древней крепостной стене со стороны высшей власти является актуальным и для нашего времени, а для 30-х гг. XIX в. эта позиция императора была просто революционной и прогрессивной. Это не вяжется с образом Николая I как «тормоза» и «палкина», насаждавшимся либеральной частью общества.

Бутурлин, будучи опытным царедворцем, верно уловил настроение начальства и, нисколько не мешкая, направил рапорт: «Долгом поставляю присовокупить, что хотя не касаясь искусственного дела, я и представил проект сей, полковником Готманом составленный, но сам никогда оного не опробуя, говорил полковнику, что лучше бы стену оставить в своем древнем виде неприкосновенною, но он встречал тут вои технические препятствия и как проект шел на высшее  рассмотрение, я представил так, как составлен оный был»[25]. Проект отделки крепостной стены, составленный Готманом, также был переделан в Петербурге летом 1839 г. Строительство арсенала велось под надзором майора П.М. Яфимовича. В первый год были вырыты рвы под фундаменты здания, заложен бут, выведен цоколь, возведены наружные и внутренние стены на высоту всего здания, крыша покрыта листовым железом. Успешному ходу строительства способствовали заблаговременная заготовка всех необходимых строительных материалов и хорошая организация работ со стороны подрядчика Дубицкого и Яфимовича. В 1842 г. произведены наружная оштукатурка всего здания и его внутренняя отделка. В декабре 1843 г. Яфимович доносил, что «здание Арсенала ныне производством работ окончено», и просил «освидетельствовать и передать его тем лицам, кому следовать будет»[26]. Здание арсенала имеет симметричное объемно-композиционное решение. На соборную площадь обращено главным фасадом, центр которого акцентирован слабораскрепованным ризалитом со ступенчатым аттиком, а углы здания закреплены активно выступающими ризалитами с треугольными фронтонами.

В начале 1840-х гг. северо-восточная часть кремлевской территории представляла большую строительную площадку: велись работы по достройке главного здания и служб военно-губернаторского дома, начато строительство арсенала, приступили к разборке Скорбященской церкви. На всей свободной территории к северу и востоку от кафедрального собора складывали строительные материалы, подвоз которых осуществлялся через новые ворота, пробитые в 1837 г. по проекту и под надзором архитектора А.Л. Леера в стене между Пороховой и Георгиевской башнями.

По плану застройки северо-восточной части кремля перед военно-губернаторским домом планировалась обширная площадь. Однако реализации планов мешала Скорбященская церковь, находившаяся на этом месте в нескольких десятках метров от его главного фасада. Церковь эта построена преосвященным Дмитрием Сеченовым в 1745 г. Решено было Скорбященскую церковь сломать, тем более после строительства нового Спасо-Преображенского собора, внутреннее пространство которого отапливалось несколькими голландскими печами, отпала надобность в специальной теплой церкви при соборе. В сентябре 1841 г. церковь была разобрана. Оставшиеся от разборки материалы использованы при новом строительстве. Еще в начале 1840 г. протоиерей кафедрального собора Иоанн Фиалковский обращался к губернатору: «По случаю предположенной сломки теплого кафедрального собора мы входили представлением… чтобы сломку того собора… произвесть на счет той суммы, какая выручится за материалы, как то: чугунный пол, железные в арках связи и решетки в окнах и шесте с сим просили дозволения прочий материал, как то: кирпич, бутовый камень, кровельное железо и связи, находящиеся в стенах, употребить на выстройку дома для соборных священнослужителей… и, принявши за дело с хозяйственной попечительностью и расчетливостью, надеемся построить дом… с достаточным помещением для всех …»[27]. При сломке собора оказалось, что его стены были «складены из каких-либо старых строений из кирпича разной величины и в середине стен большею частью из половинок»[28].

Таким образом, к середине 40-х гг. XIX в. в северо-­восточной части Нижегородского кремля сложился целостный архитектурно-градостроительный ансамбль, включавший военно-губернаторский дом, службы при нем, здание гарнизонной гауптвахты, арсенал, Спасо-Преображенский собор. Данный ансамбль сформировался на основе архитектурно-планировочных принципов позднего классицизма и относился к характерным образцам русского градостроительного искусства николаевской эпохи.

К сожалению, разрушение композиционного и идейного центра этого градостроительного ансамбля – Спасо-Преображенского собора привело к утрате его целостности и завершенности.