Блюм А. В. Педагогическая цензура

Педагогическая цензура — условное название особого вида контроля над книгами, уже допущенными органами цензуры, но запрещенными к обращению в определенных социальных и культурных стратах[1]. Главным образом, педагогическая цензура распространялась на так называемые «низовые» слои общества и сферу детского, по преимуществу школьного, чтения. В России традиционный патернализм искони предопределял крайне щепетильное и ригористическое отношение к репертуару массового чтения. В связи с этим, с течением времени создаются две тесно связанные между собой системы регламентации: 1) строжайший, «повышенный» контроль на уровне предварительной, так называемой «общей», «внутренней» цензуры; 2) надзор за распространением и чтением книг, дозволенных последней, но нежелательных в репертуаре массового, «народного» или детского чтения.

До октября 1917 г. педагогическая цензура (или точнее библиотечно-педагогическая цензура) осуществлялась Ученым комитетом Министерства народного просвещения, возникшем в 1818 г. Первоначально он ограничивался преимущественно учебными делами – разработкой программ для высшей и средней школ и т.п. Резко меняется характер его деятельности в 1860-е гг., когда появилось «высочайшее повеление о рассмотрении учебников и книг для детей и народа»[2]. На его основании в 1869 г. при Ученом комитете создается Особый отдел, ведавший допуском книг не только в учебные заведения, но и в появившиеся на волне «великих реформ» бесплатные народные библиотеки-читальни. На протяжении почти полувека (1869—1917) ни одна книга не могла попасть в них без особой визы на титульном листе: «Допущена Особым отделом Ученого комитета для … библиотек». В отличие от Главного управления по делам печати, он выпускал не списки запрещенных (Главное управление по делам печати, начиная с 1884 г., трижды выпустило «Алфавитный список произведений печати, запрещенных к обращению в публичных библиотеках и общественных читальнях»), а разрешенных книг. Во второй половине ХIX в. усилен надзор за распространением и чтением книг, дозволенных общей цензурой, но нежелательных в репертуаре массового, «народного» чтения. Закон от 4 февраля 1888 г. предусматривал комплектование народных и школьных библиотек только книгами, одобренными указанным учреждением: все остальные автоматически считались запрещенными. На основе отзывов членов Особого отдела время от времени издавались «министерские каталоги», не раз подвергавшиеся острой критике со стороны просветительски настроенной либеральной интеллигенции. В состав таких библиотек допускалось не более 2—3 % всей выходящей в стране печатной продукции, причем не самой лучшей, поскольку предпочтение отдавалось официозным и безупречным в идеологическом отношении изданиям. Основные мотивы запрещений: «несоответствие произведения духовным потребностям детей и народа» (характерно, что между ними ставился знак равенства), «изображение страданий», «уныние», «отсутствие положительных начал» и т.п.

В пореволюционное время (наиболее отчетливо – в 20—гг.) регламентация книжного обращения проводилась тремя учреждениями, занятыми «формовкой» нового читателя. Во-первых, ГУСом – созданным в 1919 г. Главным ученым советом при Наркомпросе, первым председателем которого был заместитель наркома, ведущий советский историк-марксист М. Н. Покровский. Согласно одному из циркуляров Главлита, «…Детская (художественная и научно-популярная) книга принимается Гублитами на просмотр только при наличии у издательства разрешения Государственного Ученого Совета, куда предварительно и должны представляться материалы, предназначенные к печати», В дополнение указывалось, что «…за нарушение вышеуказанного постановления частные лица подлежат ответственности по ст. 185 Уголовного кодекса РСФСР, а книги, изданные с нарушением настоящего постановления, подлежат конфискации в судебном порядке»[3]. Таким образом, без предварительной санкции ГУСа не могла в двадцатые годы выйти ни одна детская или учебная книга. Во-вторых, ГЛАВСОЦВОСом (Главным управлением по социальному воспитанию при том же наркомате), который рекомендовал или запрещал уже вышедшие книги «для употребления» в школьных и массовых библиотеках. В третьих, главную роль играл в этом процессе Главполитпросвет, руководимый Н. К. Крупской, периодически проводивший, с одной стороны, очистку массовых библиотек от так называемой «контрреволюционной» литературы, а с другой — регулярно печатавший на страницах издаваемого им журнала «Красный библиотекарь» списки книг, «вредных с педагогической точки зрения». В последующие годы наблюдение за составом массовых и школьных библиотек возлагалось соответственно на Министерство культуры и Министерство просвещения.