«Искра» (11.06 Kb)
«ИСКРА» — еженедельный сатирический журнал с карикатурами, с 1870 г. — без карикатур, основанный художником-карикатуристом Н. А. Степановым и поэтом В. С. Курочкиным, выходил в Петербурге в 1859—1873 гг. Журнал сразу обратил на себя внимание остротой, злободневностью и разнообразием содержания, большим количеством иллюстраций, широким кругом авторов. Ближайший редакционный круг составили П. И. Вейнберг, Г. З. Елисеев, Н. С. Курочкин, Д. Д. Минаев, М. М. Стопановский. В течение пятнадцати лет в И. принимало участие огромное число авторов. Кроме того, журнал имел обширную сеть корреспондентов, о чем свидетельствовали многочисленные письма, поступавшие и частью печатавшиеся на его страницах. Постоянное общение с читателем легло в основу организации работы редакции. Коллективные методы работы во многом способствовали успеху журнала. Постоянных отделов в И. не было. Заканчивали журнал обычно «Искорки»— отдел смеси, включавший в себя мелкие заметки, стихотворения, «изречения». Ведущим отделом был «Нам пишут», в котором помещался в основном материал из провинциальной жизни преимущественно обличительного характера. Номера журнала с нетерпением ждали — одни ожидая разоблачений, другие боясь их. С передовыми статьями в журнале выступали Елисеев и Гайдебуров; в 1859—1865 гг. они объединялись, чтобы вместе публиковать «Хронику прогресса». Статьи этого цикла появлялись не в каждом номере. Имея в виду цензурные препятствия, Елисеев предупреждал: «Когда не появится в «Искре» моей Хроники, значит, прогресс продвигается плохо. Если Хроника моя прекратится вовсе, пусть разумеют они, что друзья человечества восторжествовали вполне. Тогда уж мне нельзя будет и писать» (1859. № 5). Когда в конце 1860‑х гг. И. много внимания стала уделять иностранной политической жизни, постоянное сатирическое обозрение на эту тему вел Богданов под названием «Заметки со всех концов света». Для структуры И. вообще были характерны циклы публикаций. С такими циклами выступали Вейнберг («Выдержки из памятной книжки старшего чиновника особых поручений „Искры“»), Минаев («Из записной книжки отставного майора Михаила Бурбонова» и «Рекреационные часы»). Они вели полемику с разными изданиями и журналистами, печатали сатирические заметки со стихами. Написанные в легкой и живой форме, они хорошо воспринимались читателями.
В литературной полемике И. по своим позициям в основном совпадала с другими демократическими изданиями. В литературе, как и в журналистике, искровцы видели прежде всего общественное предназначение. Вместе с «Современником» и «Русским словом» редакция выступала с критикой сторонников эстетической критики, отвергая «искусство для искусства». Журнал следовал художественным принципам, которые были заложены в творчестве Гоголя и писателей «натуральной школы». Литературные взгляды искровцев развивали демократическую традицию критики Белинского, Чернышевского и Добролюбова, еще более усиливая ее социальную направленность. Для них более привлекательными оказывались судьбы «маленьких людей», а не исключительных личностей.
Журнал сразу обратил на себя внимание резким обличительным тоном. Попасть на страницы «Искры» было так же болезненно, как в «Колокол» Герцена. Не зря Курочкина называли «председателем суда общественного мнения». Популярность журнала у читателей росла вместе с тиражом издания: в 1861 г. он достиг 9 тыс. экземпляров. Журнал в своем развитии претерпел определенную эволюцию. Ожидание реформ и надежды, связанные с ними, обличительство дореформенного периода уступили после 1861 г. место резкой социальной сатире, критике реформ и острой полемике с либерально-монархической прессой.
Царский Манифест об отмене крепостного права И. встретила демонстративным молчанием: подготовленные впоследствии отклики и карикатуры не были пропущены в печать, и лишь в материалах 1862 г. в иносказательной форме редакция высказала свое отношение к обнародованному освобождению крестьян. Автор «Дневника отставного штабс-офицера», намекая на характер реформы, писал: «Пусть и не будет имени рабства, если этого требует приличие, но можно ведь и умненькими мерами свободный народ прикрутить так, что он все-таки будет выполнять свое природное назначение».
И., как и вся демократическая журналистика, широко пользовалась языком иносказаний. Стесненная рамками цензуры, она прибегала к недосказанности, намекам, недомолвкам, умолчаниям. «Иногда, когда мне хочется довести иное соображение до его последних (а по-моему, и логических) результатов, — писал Н. С. Курочкин в одной из статей цикла «Житейские выводы и измышления», — я обмакиваю перо… но останавливаюсь, над ухом моим как будто слышится: э! братец! как ты хватил! А в сущности я очень хорошо знаю, что не только не перехватил, а весьма значительно недохватил, а все-таки остановишься и не напишешь». Самоцензура сковывала свободу выражения авторов даже в безобидных материалах. Редакция приучала читателей видеть больше, чем написано в тексте.
В журнале была выработана понятная читателю система условных, зашифрованных географических названий и реальных имен. Так, читая о Приморске, Угрюмске, Грязнославле, Чернилине, Лахани, читатель догадывался, что речь об Одессе, Саратове, Екатеринославле, Чернигове, Астрахани. Под именами Муму, Ферфлюхтер подразумевались псковский губернатор В. Н. Муравьев и минский губернатор Э. Ф. Келлер. Названия и имена нередко угадывались по созвучию: Кострома — Кутерьма, губернатор Астрахани Дегай — Растегай, губернатор Херсона Клушин — Баклушин. Подобным образом обыгрывались и имена литераторов, названия изданий.
В системе выразительных средств И. использовались внешне нейтральные слова, за которыми скрывались социально-исторические понятия («компромисс» как обозначение либерализма, «недоразумения» — конфликты между крестьянами и помещиками, «скачки» — революционные пути развития и пр.). Большое место в арсенале сатиры И. занимала пародия, причем не только литературная. Предметом пародирования становились взгляды и представления целых социальных групп: чиновничий жаргон, либеральная фразеология, косноязычная речь провинциального помещика.
Особую роль в журнале играла карикатура, рисунки. Они касались всех злободневных тем, были направлены против крепостников и полицейских, правительства и прессы. По словам Елисеева, благодаря таланту Степанова, изображаемые им лица получали «такое сходство с подлинными, что цензура приказывала им сбривать бакенбарды с изображаемого лица, или поставить его не еn face, а в профиль, чтобы не так бросалось в глаза сходство». Такие рисунки оказывались порой более действенны, нежели публицистические статьи.
В пореформенный период острота звучания журнала возросла. Однако воинственный тон И. после 1862 г. (в период петербургских пожаров, студенческих волнений, польского восстания) не мог не отразиться на ее судьбе.
И. находилась под строгим цензурным контролем: нередко запрещалось до трети материалов номера. Цензурные дела журнала, хранящиеся в РГИА, содержат множество выговоров как редакторам журнала, так и цензорам (Д. И. Мацкевичу, В. Н. Бекетову и др.) за пропуск предосудительных публикаций. Цензурные органы характеризовали журнал как «один из деятельнейших органов периодической прессы, которых нигилистические принципы и отуманивающие воскурения молодому поколению наиболее содействовали к развитию в последних духа отрицания и заносчивой самонадеянности». В 1864 году В. Курочкин был отстранен от редактирования. В это же время из журнала ушел Н. Степанов, который стал издавать сатирический журнал «Будильник». Официальным редактором официально был утвержден Владимир Курочкин – брат Василия Курочкина, хотя тот продолжал руководить изданием, соблюдая осторожность (лишь в 1868 г. Василий Курочкин будет восстановлен в качестве редактора). В 1865 г., когда столичные издания были освобождены от предварительной цензуры, это положение не распространялось на сатирические, иллюстрированные журналы. Редакция не раз обращалась в Главное управление по делам печати с просьбой об освобождении от предварительной цензуры при условии, что издание будет выходить без карикатур, которые будут выпускаться на прежних основаниях в виде отдельных ежемесячных альбомов. Такое разрешение было получено после долгих хлопот. С 1870 г. И. стала выходить без предварительной цензуры и без карикатур. Но и без карикатур журнал продолжал сохранять сатирическую направленность и остроту. На страницах И. появились публицистические статьи, выходившие за рамки утвержденной программы. Активно выступал в журнале автор знаменитой «Дубинушки» Богданов, публикуя публицистические заметки, сатирические стихи, фельетонные обозрения иностранной жизни.
Злоключения с цензурой продолжались. Курочкина отстраняли от руководства изданием, менялись официальные редакторы, выход журнала приостанавливался. И. переживала постепенный упадок, что отражалось на тираже: в последние годы он снизился до 2 тыс. экземпляров. В 1871 г. И. получила первое предостережение и запрет на розничную продажу, в 1872 г. был уничтожен номер из-за «сцен» Буренина «Исправленный реалист, или Юноша лицея»; в 1873 г. журналу были объявлены второе и третье предостережение с приостановкой на четыре месяца за «вредное направление» и «превратные и совершенно неуместные суждения о правительственной власти». После этого издание журнала уже не возобновилось.
Арх.: РГИА. Ф. 772. Оп. 1. Д. 5345, 5400, 5765, 5799, 5801; Ф. 776. Оп. 2. Д. 1; Ф. 777. Оп. 2. Д. 5.
Лит.: Масанов Н.Ф. Русские сатиро-юмористические журналы. Владимир, 1911. Вып. 1; Ямпольский И. Г. Сатирическая журналистика 1860‑х годов. Журнал революционной сатиры «Искра» (1859—1873). М., 1964.
Л. П. Громова
Публикуется впервые
(0.3 печатных листов в этом тексте)
Размещено: 05.03.2016
Автор: Громова Л.П.
Размер: 11.06 Kb
© Громова Л.П.
© Открытый текст (Нижегородское отделение Российского общества историков – архивистов)
Копирование материала – только с разрешения редакции