Заключение

Изучение истории цензурных органов на региональных материалах позволило выявить изменения политической линии Москвы, которые происходили под влиянием пространственно-административного, временного, кадрового и финансового факторов.

В 1920-е годы структура только организовывалась, поэтому существовали вполне закономерные проблемы как в организационной части, так и в обеспечении кадрами. Конечно, структурные и кадровые проблемы влияли на функционирование советской цензуры, но, помимо этого, на нее оказывал влияние и тот факт, что на всем протяжении 1920-х гг. поле деятельности и задачи цензуры только выяснялись.

В 1930-е гг. решение структурных и кадровых вопросов происходило неравномерно. В крупных городах и военно-промышленных районах они решались несколько быстрее, чем в сельскохозяйственных районах.

В свою очередь, решение их с помощью финансовых механизмов вряд ли привело бы к желаемым результатам. Поскольку вначале необходимо было показать региональным управленческим структурам обоснованность существования органов цензуры. И только после этого осуществлять финансирование периферийных органов цензуры из государственного бюджета, в противном случае денежные потоки из центра вряд ли бы достигли цензурных органов.

Ситуация усугублялась еще и тем, что, по крайне мере, до середины 1930-х гг. центральные органы Главлита обладали не достаточно подробной информацией о ситуации на районном уровне. Это снижало качество руководства, но Москва прикладывала максимум усилий для изменения этой ситуации.

Чуждость органов цензуры в местных бюрократических структурах, узость информационной базы заставляли управленческое звено в Москве (Ленинграде и др. крупных городах) искать механизмы контроля наиболее важных объектов. Это порождало ситуацию, когда стратегически важные предприятия брались под особый контроль аппаратом местных цензурных органов. В свою очередь, это явление показывает отсутствие унифицированности структуры, которое приводило к различиям в ее функционировании.

Такая ситуация могла быть терпима в условиях относительной малочисленности объектов промышленного и военного назначения, но количество предприятий этого сектора увеличивается. В этих условиях точечный способ решения проблемы становился неэффективным. И это осознавали власти во второй половине 1930-х гг.

Помимо проблем в структуре и информационном обмене, для 1930-х гг. актуальным оставался вопрос качественных и количественных характеристик кадрового состава. Наряду с этим для сотрудников цезуры в 1930-е гг. крайне актуальной оставалась проблема отсутствия у них авторитета, уважения к ним со стороны работников редакций.

Причина этого заключалась в низком социальном статусе работника цензуры. В этих условиях аппарат ориентировал своих уполномоченных руководить работниками СМИ, опираясь сугубо на силовые, репрессивные методы, и как показала история 1930-х гг. этот способ не всегда достигал желаемого результата.

Актуален вопрос, требующий дальнейшего изучения – сложилась ли структура органов Главлита к началу 1940-х гг. На данный момент можно утверждать лишь то, что четкой структуры не возникло, она была организована эпизодично и на уровне крупных городов.

Несмотря на все изъяны, недочеты и другие деструктивные факторы в период Великой Отечественной войны органы цензуры справились с поставленными перед ними задачами. Правда, необходимо отметить, что в первые годы войны они работали не так хорошо как хотелось бы Москве.

После изгнания немецко-фашистских захватчиков региональные отделения цензуры столкнулись с социально-бытовыми и кадровыми трудностями. Правда, причины кадрового дефицита для органов цензуры были различны. Например, в КФССР не хватало ни людей, ни денег на зарплаты, а Леноблгорлит столкнулся с этой же проблемой в силу того, что направлял своих сотрудников в образованные Новгородскую и Псковскую области для организации там цензурных органов.

После преодоления этих трудностей, как таковые структурные вопросы отходят на второй план, с конца 1940-х гг. по 1964 г. на повестке дня – повышение культурно-образовательного уровня сотрудников органов цензуры.

Для этого власти стремятся поднять социальный престиж работника цензуры. В результате изменяется парадигма работы цензора и редактора. На место силового руководства приходит управление работников СМИ на основе авторитета цензора, который зиждется на его знаниях. Этот механизм управления оказался более продуктивен. Более того, со второй половины 1940-х гг. редакторы сами начинают осуществлять функции цензора.

Это ситуация доказывает, что произошло переплетение, частичное слияние цензора и работника СМИ. Такое явление стало возможным в результате достаточно долгого сотрудничества (противостояния) двух структур. И этот процесс не был однонаправленным, поскольку и цензор стал выполнять функции редактора, издателя и т.д.

При воссоздании образа цензора обнаруживается корреляция с временем и культурно-экономическими возможностями региона. Так, для Карелии и Кольского полуострова в основном характерен низкий культурно-образовательный уровень цензоров, а для Ленинграда второй половине 1930-х гг. это не характерно.

В послевоенное время качественные показатели работников цензуры растут, но рост был не одинаков: Ленинград на порядок опережал своих соседей. В свою очередь, власти в Карелии смогли подобрать более образованных людей, чем их коллеги в Мурманской области.

Рассмотрение органов цензуры на большом временном промежутке показало, что система эволюционировала, но ее характер в разных регионах был не одинаков. Так, если в Леноблгорлите было поступательное развитие, то в Карелии и на Кольском полуострове эволюция шла скачкообразно.

С течением времени стала более отчетливо проявляться несостоятельность концепции совмещения политико-идеологической и военно-экономической цензуры в одном органе. По крайней мере, можно отметить три аспекта неэффективности этой модели.

Во-первых, система подготовки цензоров. Если в 1930-е гг. это четко не проявлялось, так как структура экономики была не слишком сложна, а, следовательно, и информации подпадающей под категорию государственной тайны было относительно мало, добросовестный работник цензуры мог освоить и военно-экономические запреты и политико-идеологические нормы. В послевоенный период экономика усложняется, соответственно растет и число сведений, которые необходимо было не допускать в СМИ и в этих условиях, несмотря на повышение образовательного и культурного уровня цензоров и системы подготовки, объективно освоить две эти группы запретов становиться все сложнее.

Во-вторых, отличался и механизм контроля. По большому счету при политико-идеологическом контроле не столь важно обеспечить полномасштабный контроль, в принципе эффективный контроль может быть выстроен и при сосредоточении его в политико-культурных центрах страны. А вот военно-экономический контроль требует присутствия соответствующих органов при каждом, более или менее значимом предприятии или регионе.

В-третьих, при разделении политико-идеологической цензуры от ее иных видов можно было добиться более эффективного выполнения указаний и правил по охране государственных тайн работниками СМИ, так как изменилось бы представление о работниках Главлита.

В результате проведенного анализа сложно дать оценку факту существования цензуры. Говорить о ненужности и пагубности для общества этого явления было бы не совсем верно. С одной стороны, запрещалась публикация произведений, власти вмешивались в творческий процесс, обмен научно-техническими идеями был затруднен. Но, с другой стороны, в результате работы Главлита ряд весьма важных сведений военно-экономического характера не был доступен Германии, Японии накануне войны, в ходе Великой Отечественной войны удалось ограничить распространение информации о расположении войск, контролировать печать продовольственных карточек. После войны позитивная роль цензуры заключалась в пресечении публикации передовых научно-технических открытий, изобретений, которые еще не были запатентованы.

Анализ контроля цензурных органов за распространением военно-экономической и научно-технической информации в СМИ позволяет утверждать, что власти не удалось полностью взять под контроль эту область.

Также необходимо отметить, что и политико-идеологический контроль не был таким уж тотальным как в 1930-е гг., так и в послевоенный период. Если в довоенный период невозможность полностью контролировать идейно-политический уровень объясняется структурными и кадровыми проблемами, а также определенным протестом авторов и редакторов на деятельность цензурных органов, то в 1950-е – 1960-е гг. причины появления нежелательной для власти литературы объясняются культурно-образовательными, социальными изменениями в обществе (появление самиздата). Вместе с этим наряду с неподконтрольной для органов Главлита литературой отмечаются попытки, иногда успешные, продвижения через органы цензуры “политически не выдержанной” литературы.

Главная проблема власти в политико-идеологическом контроле заключалась в том, что своими действиями она вытеснила общество из информационного пространства и тем самым потеряла контроль над его определенной частью. Наиболее активная часть социума, начиная с 1950-х гг., нашла ответ власти на ее политику 1930-х – 1940-х гг. созданием своего собственного информационного пространства, которое власть и пыталась контролировать, но уже не могла.

Безусловно, цензура препятствовала распространению научно-технических идей из-за границы, но необходимо отметить, что власти предпринимали попытки в имеющихся условиях создать каналы, по которым могли бы поступать в СССР необходимые научные достижения, но сама атмосфера закрытости общества становилась причиной того, что по созданным информационным каналам в страну поступала не научно техническая литература, а общественно-политическая, беллетристика и т.д.

Влияние, оказываемое Главлитом на советское общество, не сводилось только к цензурированию. Эта структура являлась своего рода механизмом повышения образовательного, общекультурного и, конечно, идеологического уровня самой власти, поскольку в структуре Главного управления работало достаточно много бюрократов, которые потом переводились на другие должности.

В исследовании затронута одна из структур цензурной системы. Как показал анализ, Главлит не следует рассматривать как технический орган. Его значение и функция были намного шире и заключались в анализе процессов, оценки качества внедрения идеологических норм.

При изучении развития структуры Главлита была возможность сравнить его с организацией органов Главрепеткома. Анализ показал, что благодаря пусть не всегда эффективным, но настойчивым и регулярным действиям руководства Главного управления по делам литературы и издательств им удалось к концу 1940-х – началу 1950-х гг. создать структуру от Москвы до районов. Надо полагать, руководство Главрепеткома этого не делало или его мероприятия были менее регулярны и это привело к тому, что на районном уровне в довоенный период функции репертуарного комитета выполняли цензоры Главлита, а после войны за ними юридически были закреплены эти обязанности.

Политическая линия Москвы изменялась не только в силу пространственно-административного, кадрового, финансового факторов, но и в силу психологически-личностных особенностей работников системы Главлита и коррупции.

Можно с уверенностью утверждать, что данное исследование лишь обозначает дальнейшие линии изучения советской цензуры. В дальнейшем необходимо продолжить исследовать структуру, кадровый состав и функционирования цензурных органов на региональном уровне (как в промышленно развитых, так и сельскохозяйственных регионах). Не следует замыкаться только на 1920 – 1930-х годах, более продуктивным представляет изучение на более длительных промежутках времени.

По сути дела на сегодняшний день имеется крайне общее представление о механизме взаимодействия и распределение сфер цензурной деятельности между ВКП(б)/КПСС, НКВД/МГБ/КГБ, ведомствами, министерствами, Главлитом и другими цензурными учреждениями (например, Главрепеткомом). Поэтому одной из актуальных задач является изучение этого аспекта.

При изучении кадрового состава необходимо стремиться по возможности выяснить влияние психологического климата в коллективе, культурно-образовательного уровня цензоров на функционирование цензуры.

Для понимания феномена советской цензуры необходимо проанализировать и развитие запретительных мер на циркулирование различного рода информации в Западной Европе и США, сопоставление этого материала позволит понять, в чем же собственно заключалась феноменальность цензуры в СССР.

• Размещено: 09.12.2017
• Автор: Ярмолич Ф.К. (f.k.1985@mail.ru)
• Размер: 13.75 Kb
• © Ярмолич Ф.К.
• © Открытый текст (Нижегородское отделение Российского общества историков – архивистов)
  Копирование материала – только с разрешения редакции