Галай Ю.Г. Уничтоженные нижегородские издания в период первой русской революции

Под воздействием революционных событий 1905 г. Николай II вынужден был 17 октября дать манифест, объявив свободу слова, а правила о повременных изданиях 24 ноября того же года отменили цензурный закон 1865 г. о печати. Однако в тот же день министр внутренних дел направил телеграмму всем наблюдающим за местной печатью, предписывая «неуклонно, под личную ответственность, наблюдать за этими изданиями и по всем обнаруженным ими нарушениям закона немедленно возбуждать судебное преследование»[1].

Это сразу же отразилось и на нижегородской печати, история которой, несмотря на некоторые изыскания историков и краеведов, до сих пор полностью не изучена. Сказанное со всем основанием можно отнести и к изданиям периода Первой русской революции.

Нижегородская цензура бдительно и рьяно стояла на страже правительственных устоев. Зачастую в местных газетах можно увидеть сообщения об аресте и уничтожении того или иного нижегородского издания. Такая информация, как правило, появлялась в «Местной хронике» и была во многом однотипной и лапидарной. Однако некоторые судебные дела отложились в мест6ном архиве. О них и пойдет речь в настоящей статье.

В декабре 1906 г. нижегородский отдельный цензор по внутренней цензуре в отношении на имя местного прокурора окружного суда сообщал об аресте им 126 станичного «Календаря крестьянина на 1907 год» и просил предать суду лиц, виновных в его напечатании. Признаки преступления им были усмотрены в следующих разделах календаря: «Крестьянский банк», «Как правительство печется о народном образовании», «Как расходуются народные деньги» и в некоторых других положениях.

Эта небольшая брошюра содержала огромный пропагандистский заряд. Разбирая форму правления России, автор делает вывод о том, что у нас в стране народ отстранен от управления государством, а поэтому администрация не ответственна перед ним. Отсюда масса всяческих злоупотреблений. Большой обличительный материал содержался в разделе «Как правительство печется о народном образовании». Приведенная сравнительная таблица грамотности в России и некоторых западноевропейских странах показывает, что и в этом вопросе самодержавная власть безнадежно отстала от своих соседей. Так, на 10 000 человек в Саксонии лишь один неграмотный, тогда как в России 6 000. Все это в совокупности рисует ужасающую картину самодержавного произвола, надругательство над элементарными человеческими правами и свободами.

Вскоре после наложения ареста на весь тираж календаря, оказалось, что инспектором типографий и литографий города Лодзи было отобрано пять экземпляров этой брошюры.

Нижегородская администрация заволновалась, справедливо полагая, что какая-то часть тиража календаря успела попасть в продажу. Прокурор Нижегородского окружного суда немедленно поручил чиновнику особых поручений при губернаторе А.П. Мельникову (сыну писателя П.И. Мельникова – Печерского) произвести дознание о случившемся.

В протоколе осмотра типографии З.А. Остафьевой от 8 марта 1907 года указывалось, что в конторе типографии находились на хранении шесть отпечатанных во время ареста цензором тюков календаря. Производившим осмотр показалась сомнительной опечатка одного из них, так как на нем была перерезана веревка с печатью помощника пристава I участка, I Кремлевской части г. Н.Новгорода. Поэтому тюки были распакованы, а брошюры пересчитаны вновь. Оказалось, что в тюках хранилось 1617 экз. сброшюрованного календаря и 375 без обложки, а остальные – в листах. Всего же 4792 полных экземпляров. В книге же заказов типографии значилось 5 000 экземпляров. Это, естественно, навело чиновника на мысль, что остальные экземпляры поступили в продажу.

В течение марта А.П. Мельников производил тщательный опрос всех служащих и рабочих типографий.   Интересовал его и вопрос, где напечатаны обнаруженные в Лодзи экземпляры календаря. У чиновника особых поручений возникла версия, что календарь был отпечатан в большем количестве экземпляров, чем указано в книге заказов. А.П. Мельников сделал вывод о том, что «можно считать установленным, что типография г-жи Остафьевой произвела тайное печатание брошюры «Календарь крестьянина» в большем против показанного количестве экземпляров и тайно выпустила эти экземпляры до истечения установленного срока».

Дальнейшую судьбу издания решил окружной суд в заседании от 16 апреля 1907 году, который постановил весь тираж брошюры уничтожить[2].

В конце мая приговор суда был произведен в исполнение. Тем не менее, какая то часть тиража сохранилась. Автору этих строк посчастливилось несколько лет тому назад видеть календарь. Храниться календарь и в Нижегородской Государственной областной универсальной научной библиотеки им. В.И. Ленина.

Тогда же 21 февраля 1907 г. нижегородский инспектор по делам печати препроводил местному прокурору брошюру под названием «№ 1 Сборник «Сеятель» для рабочего», усмотрев в ее содержании «признаки преступления» и просил утвердить наложить на брошюру арест. Прокурор еще до выпуска брошюры из типографии наложил на нее арест. Книгоиздательство «Сеятель» напечатало ее 5 000 тиражом в типографии З.А. Остафьевой. Издателем являлся Н.А. Ульянов, которого привлекли к ответственности. Судебное дело об уничтожении издания рассматривалось с 19 мая по 20 ноября 1909 г. и было решено уничтожение брошюры приостановить «впредь до розыска» Н.А. Ульянова. Однако того так и не нашли и потому 9 декабря суд приговори брошюру уничтожить путем сожжения. Приговор был исполнен 23 марта 1910 года[3].

22 мая 1907 г. нижегородский отдельный цензор по внутренней цензуре вновь направляет становившееся уже традиционным отношение к прокурору окружного суда. На сей раз, он усмотрел признаки преступления, содержащиеся в брошюре Виктора Пестрого «Настоящее и будущее», книгоиздательства «Зеркало». На нее был наложен арест. Цензор же настаивал на уголовное преследование автора и издателя брошюры.

Со стороны прокурора были сделаны соответствующие распоряжения о производстве предварительного следствия по данному вопросу. Судебный следователь Нижегородского окружного суда по важнейшим делам оперативно включился в работу. Протокол осмотра типографии все той же З.А. Остафьевой, где была напечатана брошюры, гласил: 1) заказ на напечатание брошюры в количестве 10 000 экз. был принят от некоего Н.А. Ульянова; 2) автором брошюры является В.Семенов. Отмечено было также, что заказ был принят 10 марта и к 5 мая уже отпечатан, но за ним никто не пришел.

В типографии в наличности оказалось 9967 отпечатанных брошюр, которые и были арестованы полицией и сданы на хранение заведующему типографией Исаеву. Остальные экземпляры, кроме семнадцати, судьба которых неизвестна, были отправлены к инспектору по делам печати.

Относительно Н.А. Ульянова было выяснено, что он являлся издателем книгоиздательства «Сеятель», но неизвестно, где он находится в настоящее время. Раньше Ульянов снимал при «Книжном магазине»» склад под издания «Сеятеля», но после конфискации полицией этого издательства он исчез из Нижнего Новгорода.

Вся вина за напечатание «Настоящего и будущего» пала на Ульянова. По полицейским каналам срочно было разосланы секретные запросы в разные города о выявлении места жительства заказчика брошюры. Однако все усилия полиции были тщетны. Поэтому весной следующего года дело было передано в Московскую судебную палату.

Прокурор Нижегородского окружного суда в представлении своему московскому коллеге писал: «По своему содержанию брошюра «Настоящее и будущее», несомненно, служит к возбуждению классов неимущих против имущественно обеспеченных классов современного общества, все собранные в брошюре иногда правдивые факты подобраны тенденциозно, для того, чтобы быть доказательным в проведении вражды современных общественных классов, для того, чтобы провести более или менее обоснованного принципы необходимости замены буржуазного строя строем социалистическим». По мнению прокурора, автор брошюры настаивает, что изменение общественного строя в России «должно быть осуществлено путем изменения самого государственного строя».

По истечении трех лет после ареста брошюры, 9 апреля 1910 г., было вынесено решение Московской судебной палаты об уничтожении брошюры. А еще через год, 20 апреля 1911 г., помощник пристава 2-й Кремлевской части г. Нижнего Новгорода с двумя понятыми составили протокол, в котором говорилось: « … брошюра эта была переправлена на лодке на Мочальный остров, где облита была керосином и сожжена»[4].

Мартиролог нижегородских изданий периода Первой русской революции ничем не отличался от других российских городов, разве только от столичных и наиболее многолюдных промышленных городов с традиционной издательской сферой (Петербург, Москва и Ростов на Дону), да и то в количестве запрещенных и уничтоженных изданий. В остальном же все проходило по традиционной и налаженной цензурно-судебной схеме, тем более, что такой опыт в нашем Отечестве был накоплен богатый. История местных изданий, во многом слабо или вовсе не изученная, имеет право на свое существование, т.к. не только дополняет многовековую общероссийскую историю взаимоотношения печати и цензуры, но и вскрывает общекультурные и политические запросы наших предков.