Галай Ю.Г. Запрещенный Белинский

[241]

Цензурный молох усердно работал и после революции 1905 года. Примером может служить еще одно нижегородское издание. 6 июля 1909 года местный инспектор по делам печати сообщал на имя наблюдающего за типографиями и книжной торговлей, что «усмотрев в отпечатанной в гор. Нижнем Новгороде, в отдельной типографии «Волгарь», брошюре П.И. Вишневского «Н.В. Гоголь и В.Г. Белинский» признаки преступления», на основании пункта 3 статьи IV Закона 26 апреля 1906 года он наложил на издание (тиражом 1000 экз.) арест. От адресата требовалось, чтобы он незамедлительно привел в исполнение распоряжение инспектора (Центральный архив Нижегородской области: фонд 1000, опись 1980, дело 2; фонд 175, опись 95а, дело 3963).

Представление было направлено прокурору Нижегородского окружного суда. В нем, в частности, говорилось, что в приложении брошюры опубликовано знаменитое письмо критика к писателю. В нем бдительного инспектора насторожили слова Белинского о православной церкви. Они, по мнению инспектора, заключали в себе «признаки преступления», предусмотренные статьей 73 Уголовного Уложения 1903 года (в данной статье речь идет о возложении хулы на Бога, Богородицу, Святых угодников, святые иконы и т. п., а также другие предметы, «почитаемые православною или иною христианскою церковью священными»). Особенно был шокирован

[242]

цензор такими выражениями «неистового Виссариона», как «…она (православная церковь — Ю.Г.) всегда была опорой кнута и угодницею деспотизма», а также высказываниями о церковных обрядах.

Кроме всего прочего, издателю брошюры инкриминировалось распространение письма Белинского к Гоголю. Поэтому на основании статьи 181 Уложения о наказаниях П.И. Вишневский, а «равным образом» и другие лица, могущие оказаться по этому делу виновными, должны были быть привлечены к уголовной ответственности (инкриминирование статьи 181 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных могло иметь серьезные последствия для виновных в издании брошюры, так как речь шла о преступлении против веры).

Следующий этап цензурного мытарства брошюры проходил непосредственно в Нижегородском окружном суде, в заседании которого 23 декабря 1909 года и было рассмотрено обвинение против Вишневского. Но так как «крамола» заключалась исключительно в кощунственных для официальной православной церкви словах известного письма Белинского к Гоголю, то члены суда пришли к выводу, что издатель «не имел преступного умысла». Поэтому дело против Вишневского было прекращено за отсутствием состава преступления.

Что же касается самой брошюры, то прокурор настаивал на том, чтобы «все экземпляры вышеназванной брошюры «Н.В. Гоголь и В.Г. Белинский» уничтожить».

Узнав об этом, автор и издатель брошюры — студент Казанского университета П.И. Вишневский —

[244]

прошением от 13 мая 1910 года в Нижегородский окружной суд предпринял попытку сохранить издание от уничтожения. Он указывал, что арест отнесен лишь к «одному из печатных приложений к брошюре — письму Белинского к Гоголю и даже только в нескольких отдельных фразах, едва ли составляющих в общей сложности и десяти строк». Что же касается текста самой брошюры, напоминал Вишневский, то «ничего неблагонамеренного или преступного здесь не было усмотрено ни инспектором по делам печати, ни судом и следователем». Более того, «вся брошюра целиком и в частностях резко направлена против письма Белинского».

Действительно, Вишневский с целью отвлечь от издания пристальное внимание цензоров, называл в брошюре письмо критика «обидным грехом» «печальной памяти Белинского», как «позорящий и позорный документ». Такой прием, кажется, удался. Судебный следователь писал в своем заключении, что «автор брошюры Вишневский не только не разделяет взгляды Белинского, изложенные в письме, но держится совершенно противоположных взглядов и, насколько имеется у него способности и умения, полемизирует с Белинским».

Стремясь спасти брошюру, автор попытался разжалобить судебных чиновников. «Неужели из-за 5—10 несчастных строк письма Белинского, мною в этой же брошюре резко осужденного, — задавал он вопрос, — она целиком обречена на уничтожение, и я должен вынести не только моральный удар, но и в высшей степени ощутимый материальный ущерб?». Мол, он, Вишневский, на издание «затратил свои по-

[245]

следние трудовые гроши» и что, в случае уничтожения брошюры, он будет «лишен возможности ехать в Казанский университет» и закончить юридический факультет. Поэтому Вишневский «покорнейше» просил суд войти в его печальное положение и ограничиться лишь уничтожением крамольных строк из письма Белинского»

На это окружной суд принял соломоново решение: «Прошение Вишневского приобщить к делу и иметь в виду при постановлении приговора». На заседании 16 июня 1910 года суд, констатируя, что «преступного умысла со стороны автора брошюры», не было, тем не менее, не согласился и с предложением Вишневского. Суд «находит, — говорилось в решении, — что по делу не представляется возможность ограничиться уничтожением только письма Белинского к Гоголю», а считает необходимым уничтожить весь тираж брошюры. Суд исходил из того, что и в самом тексте брошюры встречаются, как примеры, выдержки из письма критика, скептически относившегося к православной церкви и ее служителям.

Вишневский прибегнул к последнему шансу — апелляции. 21 декабря 1910 года дело было рассмотрено Московской судебной палатой, которая вынесла приговор: «Следует подвергнуть во всех экземплярах уничтожению часть приложенного к этой брошюре письма Белинского к Гоголю».

Как видим, самодержавной власти Белинский был страшен и после смерти.