Гаркави А. М. Борьба Н.А. Некрасова с цензурой и проблемы некрасовской текстологии. Автореферат дисс. д.филол.н.

ЛЕНИНГРАДСКИЙ ОРДЕНА ЛЕНИНА

ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ ИМЕНИ А. А. ЖДАНОВА

А. М. ГАРКАВИ

БОРЬБА Н. А. НЕКРАСОВА

С ЦЕНЗУРОЙ И ПРОБЛЕМЫ

НЕКРАСОВСКОЙ ТЕКСТОЛОГИИ

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени

доктора филологических наук

ЛЕНИНГРАД

1965

[3]

В середине XIX века в России бурно распространялись революционно-демократические идеи, что способствовало общему подъему освободительного движения в стране. Одним из важнейших очагов таких идей была передовая литература. Царское правительство стремилось подавить этот очаг при помощи цензуры. Однако, как ни калечила цензура литературные произведения, революционные и демократические идеи нередко прорывались через цензурные преграды.

Особые заслуги в деле организации передовых литературных сил для борьбы с цензурой принадлежали Н. А. Некрасову. Ему пришлось сталкиваться с цензурой больше, чем кому бы то ни было из великих русских писателей. Он боролся с цензурой, возглавляя в течение трех десятилетий замечательные журналы, которые под его редакцией стали трибунами революционно-демократической .мысли — сначала «Современник», а затем «Отечественные записки». Он боролся с цензурой и как поэт-гражданин, умевший, обходя цензуру, вдохновлять читателей революционным пафосом своего творчества.

Тема «Борьба Некрасова с цензурой» представляет значительный интерес как для истории русской литературы, так и для истории русского освободительного движения. Изучение ее началось более полувека назад — как только появилась малейшая возможность публиковать цензурные материалы. Более полное, научно обоснованное исследование этой темы началось лишь в советское время. При этом выявлено большое количество материалов. Однако другие материалы, также многочисленные, остаются необследованными. Нельзя также не отметить, что в специальной литературе освещались лишь отдельные эпизоды из истории борьбы поэта с царской цензурой.

Таким образом, назрела потребность в монографическом исследовании темы. Только монографическое исследование даст возможность более конкретно и более полно оценить ту идейно-воспитательную и организаторскую роль, которую выполнил Некрасов в истории русского освободительного движения. Предлагаемая работа представляет собою опыт такого исследования. Тема «Борьба Некрасова с цензурой» имеет много аспектов. Наша задача — подробно рассмотреть основные ее аспекты, не-

[4]

посредственно относящиеся к истории литературного движения середины XIX века.

Помимо печатных изданий, автор диссертации изучил цензурные документы, рукописи Некрасова и другие материалы, .хранящиеся в Центральном государственном историческом архиве СССР в Ленинграде, в Центральном государственном архиве Октябрьской революции, в Центральном государственном архиве литературы и искусства СССР, в рукописных отделах Института русской литературы (Пушкинского дома) АН СССР, Государственной библиотеки СССР им. В. И. Ленина, Государственной публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина и в др. архивах. Это позволило ввести в научный оборот ряд неопубликованных данных.

Самого тщательного изучения заслуживает та гибкая и разветвленная тактика борьбы с цензурой, которую разработал и применял Некрасов в своей редакционно-издательской деятельности.

Цензурные условия, в которых проходила редакционно-издательская деятельность Некрасова, освещены в специальной литературе довольно широко. Некоторые материалы были опубликованы еще в дореволюционное время — в частности, в книгах М. К. Лемке «Очерки по истории русской цензуры и журналистики XIX столетия» (СПб.. 1904), «Эпоха цензурных реформ 1859—1865 годов» (СПб., 1904), «Николаевские жандармы и литература 1826—1855 гг.» (СПб., 1908). Гораздо более полно исследован этот вопрос в советской научной литературе, особенно в фундаментальных и прекрасно документированных трудах В. Е. Евгеньева-Максимова: «Очерки по истории социалистической журналистики в России XIX века» (М.— Л., 1927), «Современник» в 40 — 50 гг.» (Л.. <1934>), «Современник» при Чернышевском и Добролюбове» (Л., 1936). «Последние годы «Современника» (Л., 1939)[1].

Что же касается тактики, которую применял Некрасов-редактор в борьбе с цензурой, то она изучена еще мало. В дореволюционной литературе (напр., в книге А. М. Скабичевского «Очерки истории русской цензуры», СПб., 1892) о ней сообщались лишь отрывочные, зачастую малодостоверные сведения. Перечисленные труды В. Е. Евгеньева-Максимова относятся к истории журналистики и не посвящены Некрасову специально.

[5]

Из новых работ на эту тему наиболее интересна богатая неиз­данными материалами статья Б. Папковского и С. Макашина «Некрасов и литературная политика самодержавия» («Литературное наследство», т. 49-50, М., 1946). однако и в ней освещены лишь некоторые эпизоды из истории борьбы Некрасова-редактора с цензурой.

С большим искусством защищал Некрасов от цензуры идейное направление своих журналов. С величайшей настойчивостью хлопотал он о пропуске программных материалов, таких, как статьи Белинского, Чернышевского и Добролюбова.

Проходя через все стадии редакционной работы Некрасова, борьба с цензурой начиналась уже в процессе собирания литературных материалов. Как подлинный руководитель революционно-демократических изданий, Некрасов постоянно ориентировал своих сотрудников в цензурных делах, информировал о цензурных обстоятельствах, давал конкретные указания, помогавшие выразить «крамольные» мысли в подцензурной форме. Эта деятельность Некрасова имела большое значение. И, если она до сих пор не привлекала внимания исследователей, то, очевидно, лишь потому, что она отнюдь не афишировалась, а проводилась в рабочем порядке, вследствие чего до нас дошли о ней лишь немногие сведения. Все же несомненно, что Некрасов проводил ее систематически на протяжении десятилетий. Это доказывается различными эпистолярными и мемуарными свидетельствами: наиболее подробные свидетельства содержатся в мемуарах о Некрасове, принадлежавших, как установил автор диссертации, сотруднику «Отечественных записок» В. Н. Никитину. Подготавливаемые к публикации произведения разных авторов Некрасов подвергал правке, которая по форме была цензурной, а по существу, как указывается в диссертации, являлась одним из приемов борьбы с цензурой. Цензоры старались не допустить передовые мысли в печать: Некрасов же стремился провести эти мысли в печать, придавая им. по необходимости, более «безопасную» видимость, благодаря чему прогрессивная направленность произведений зачастую оставалась неприкосновенной. В диссертации этот тезис подкрепляется рядом документальных данных.

Рассматривая историю борьбы Некрасова с цензурой, необходимо учитывать перемены, происходившие в структуре цензурных ведомств. В связи с такими переменами изменялись полномочия различных чиновников цензуры: рядовых цензоров, чиновников особых поручений, председателей цензурных комитетов, членов высших цензурных учреждений и т. д. Вопрос о цензурной «власти», которой обладали разные цензурные «чины» на разных исторических этапах, изучен еще мало. Между

[6]

тем, для настоящей работы он представляет большой интерес: в разные периоды редакторской деятельности Некрасову приходилось, видоизменяя свою тактику, переносить усилия по обезвреживанию действий цензуры из одной инстанции в другую.

Первые десятилетия редакционно-издательской работы Некрасова относятся ко времени существования предварительной цензуры. В ту пору контроль за действиями рядовых цензоров со стороны вышестоящих властей постепенно усиливался, но все же имел более или менее эпизодический характер; процветал цензорский произвол. Поэтому Некрасову в то время особенно важно было нейтрализовать действия рядовых цензоров, приставленных к его изданиям.

Первым цензором, с которым Некрасову удалось установить деловые связи, был А. В. Никитенко. Как выяснено в диссертации, Никитенко оказал Некрасову весьма значительную помощь в проведении через цензуру «Физиологии Петербурга» и «Петербургского сборника»: при этом опровергается распространенное мнение, будто разрешение «Петербургского сборника» натолкнулось на большие трудности. Неизданные документы показывают, к частности, что именно Никитенко дозволил опубликовать «Колыбельную песню» Некрасова, которую цензура вскоре объявила крайне «предосудительным» произведением. Используя свой деловой контакт с Никитенко, Некрасов предоставил ему роль фиктивного редактора в обновленном «Современнике». Официально считаясь редактором «Современника» в 1847 г. и в начале 1848 г.. Никитенко фактически был цензором журнала, но цензором относительно благожелательным, поскольку он был заинтересован в успехе журнала. Никитенко получил возможность публиковать в «Современнике» некоторые свои статьи, однако Некрасов следил за тем. чтобы эти статьи не наносили заметного ущерба передовому направлению журнала. Сотрудничество Никитенко в некрасовском «Современнике» было менее значительным, чем обычно считается; так, помещенный в «Современнике» рассказ «Похождения мужичка в Питере» приписывается Никитенко без достаточных оснований. Между тем, уже в период официального «редакторства» Никитенко направление «Современника» резко обозначилось как прогрессивное, демократическое, антикрепостническое.

В диссертации анализируется также тактика, которой придерживался Некрасов в отношениях с А. Л. Крыловым. В. Н. Бекетовым. П.М. Новосильским, Д. И. Мацкевичем, Ф. И. Рахманиновым и другими цензорами «Современника». Впервые раскрываются отношения, существовавшие между Некрасовым и духовным цензором «Современника» архимандритом Иоанном. Привлекаются свидетельства мемуаристов об обедах в редакции

[7]

«Современника», на которых присутствовал цензор; однако мемуарах обычно давалось лишь внешнее описание этих обедов, в диссертации же анализируется глухая, но напряженная борьба, которая там происходила. По существу эти обеды были и своеобразной формой организации литературных сил для борьбы с цензурой: пользуясь непринужденной обстановкой, Некрасов проводил коллективный «нажим» на цензора; при этом он опирался не только на свой личный авторитет, но и на авторитет сотрудников журнала; в зависимости от обстоятельств, он решал, кого из сотрудников необходимо пригласить на очередной «обед». При характеристике цензоров автор диссертации широко пользовался их формулярными списками и другими архивными данными, что позволило не только ввести в оборот новые сведения о самих цензорах, но и расшифровать некоторые намеки, заключенные в письмах Некрасова, в мемуарах о поэте и т. д.

В начале 1860-х гг., в связи в усилением контроля властей за действиями цензоров, положение «Современника» значительно ухудшилось. Над журналом нависла угроза запрещения. В диссертации заново рассмотрена позиция министра народного просвещения А. В. Головнина по отношению к «Современнику», о которой высказывались различные мнения. В прежней научной литературе принято было говорить о благожелательности Головкина к некрасовскому журналу. В новых же исследованиях выяснено, что именно Головнин был инициатором обрушившихся на «Современник» репрессий[2]. В диссертации указывается, что первоначальная лицемерная «благожелательность» Головнина была связана с его попыткой, при посредстве председателя С.-Петербургского цензурного комитета В. А. Цеэ (который был его ближайшим доверенным лицом), добиться, чтобы редакция «Современника» изменила направление журнала. Однако Некрасов, больше всего дороживший передовым направлением «Современника», отверг эти домогательства.

Отмена предварительной цензуры по закону 6 апреля 1865 г.. расширение полномочий министра внутренних дел (в ведении которого в то время находилась цензура), — все это привело к падению роли рядовых цензоров и к дальнейшей централиза­ции цензурного надзора. Объявив «Современнику» два предостережения и поставив существование журнала под угрозу, министр внутренних дел П. А. Валуев рассчитывал вынудить редакцию «Современника» изменить направление журнала. Контроль за выполнением этого плана был возложен на членов совета Главного управления по делам печати. В диссертации выяс-

[8]

няется, что замыслу Валуева Некрасов противопоставил свой план: использовать наблюдавших за журналом чиновников для усыпления бдительности высших властей и, таким образом, сохранить «Современник» как орган революционной демократии. С этой точки зрения рассматриваются отношения, установившиеся между Некрасовым и членами совета Главного управления по делам печати Ф. М. Толстым и В. Я. Фуксом в 1865— 1866гг.

Приступая к анализу тактики Некрасова по охране от цензуры «Отечественных записок», автор диссертации раньше всего рассматривает вопрос о разграничении функций по сношению с цензурой между Некрасовым и А. А. Краевским. Оно предусматривалось договорами об аренде «Отечественных записок» и, кроме того, претерпело некоторые изменения в связи с первым предостережением «Отечественным запискам» (которое было объявлено 19 июля 1872 г.). Игнорирование этих документов привело некоторых современных исследователей к неправомерному преувеличению роли Краевского в цензуровании «Отечественных записок». В действительности же Некрасову в значительной мере удалось обезвредить Краевского, как нередко удавалось ему обезвредить и официальных цензоров.

Сопоставляя изданные и неизданные материалы, автор диссертации приходит к выводу, что определенную роль в защите «Отечественных записок» от цензуры в течение продолжительного времени играл председатель С.-Петербургского цензурного комитета А. Г. Петров. Воздвигнутую Некрасовым систему обороны «Отечественных записок» поддерживали (в разное время) и члены совета Главного управления по делам печати Ф. М. Толстой. В. Я. Фукс, В. М. Лазаревский, Д. И. Каменский, Ф. П. Еленов и др. Взаимоотношения Некрасова с Ф. М. Толстым и В. Л. Лазаревским уже освещались в научной литературе; в диссертации приводятся некоторые новые данные об этих отношениях: в частности, публикуется и комментируется письмо В. М. Лазаревского к Некрасову, проливающее свет на обстоятельства объявления «Отечественным запискам» первого предостережения; цитируется неизданный пасквиль Ф. М. Толстого; дается новый комментарий к одному из писем Ф. М. Толстого. История отношений Некрасова как руководителя «Отечественных записок» с В. Я. Фуксом и Ф. П. Еленевым в диссертации прослеживается впервые; комментируется записка Фукса к Некрасову и уточняется ее датировка; приводится неопубликованный отзыв Фукса о направлении «Отечественных записок» в 1872 г.. показывающий, что на определенном этапе Фукс был одним из «защитников» некрасовского журнала в цензурном ведомстве (впоследствии Фукс из карьеристских соображений

[9]

круто изменил свою позицию и стал яростным гонителем «Отечественных записок»).

За «Современником» и «Отечественными записками» следили и представители высшей правительственной администрации. Поэтому Некрасов вынужден был прибегать к своеобразной политической маскировке, скрывая от властей свою роль организатора передовой печати. Сопоставление записи в дневнике П. А. Валуева с мемуарами М. А. Антоновича показывает, что по отношению к Валуеву такая тактика имела успех.

Рассматривая отношения Некрасова-редактора с чиновниками цензурного ведомства, автор диссертации привлекает и некоторые стихотворения Некрасова. При этом иные из них заново комментируются. Так, выясняется, что в стихотворении «Газетная» речь шла преимущественно о цензурных нравах периода «мрачного семилетия» (1848—1855). Ср. слова о «службе», вложенные здесь в уста отставного цензора: «Занимаясь семь лет этим дельцем. Не напрасно я брал свой оклад»). Раскрывается острый намек, заключенный в словах отставного цензора о писателе («сочинителе»):

Здесь говорится о существовавшем в годы «мрачного семилетия» распоряжении, согласно которому цензоры доносили об «особенно вредных» произведениях в III Отделение.

Определяя идейные позиции Некрасова как позиции революционно-демократические, В. И. Ленин в то же время писал об отдельных колебаниях поэта в сторону либерализма:

«Некрасов колебался, будучи лично слабым, между Чернышевским и либералами, но все симпатии его были на стороне Чернышевского. Некрасов по той же личной слабости грешил нотками либерального угодничества, но сам же горько оплакивал свои «грехи» и публично каялся в них:

«Неверный звук» —вот как называл сам Некрасов своп либерально-угоднические грехи»[3].

Эти колебания Некрасова по большей части были связаны

[10]

с теми компромиссами, на которые он иногда шел в борьбе с цензурой. Говоря о «неверном звуке», Некрасов имел в виду, прежде всего, свою пресловутую «Муравьевскую оду», при помощи которой он тщетно пытался спасти «Современник» в апреле 1866 г. Вообще те «неверные звуки», в которых проявилась личная слабость Некрасова, в большинстве случаев были вызваны его страхом и растерянностью в периоды наиболее грозных цензурно-полицейских преследований («когда грозил неумолимый рок»). Примечательно, что они и хронологически совпа­дают с такими преследованиями: они прозвучали в его стихах по второй половине 1850-х гг. (непосредственно после цензурной «бури» по поводу первого издания некрасовских «Стихотворений», вышедшего в 1856 г.). в 1866 г. (в связи с угрозой запрещения «Современника», которая оказалась неотвратимой), во время последней болезни поэта (в связи с запрещением в ноябре 1876 г. «Пира — на весь мир»). Сам поэт презирал свои «либерально-угоднические» стихи; показательно, что он публиковал их (да и то лишь в исключительных случаях) только в журналах, но никогда не перепечатывал в изданиях «Стихотворений». Очевидно, что эти стихи занимают второстепенное место в большом и сложном творческом пути Некрасова.

Однако неверно было бы все идейные срывы Некрасова связывать с цензурно-полицейскими репрессиями. Иногда Некрасов (на очень короткое время) поддавался либеральным иллюзиям. (См., напр., черновые, отброшенные при публикации варианты стихотворения «Русскому писателю», относящиеся к весне 1855 г.). Жизнь быстро развеивала такие иллюзии. Для Некрасова они были мало характерны.

Между тем, в специальной литературе разграничение между идейными колебаниями Некрасова и его уступками цензуре проводится не всегда. Например, бытуют разные мнения о причинах появления «либерально-угоднических» стихов в первоначальной (журнальной) публикации поэмы «Тишина» (1857). Считаем, что для решения подобных спорных вопросов необходимо тщательное изучение цензурных условий и цензурных материалов. Эти материалы показывают, в частности, что упомянутые стихи к поэме «Тишина» были присочинены специально для цензуры и не выражали подлинных взглядов поэта.

Цензурные материалы должны шире привлекаться при анализе идейных позиций Некрасова.

Цензурные материалы о Некрасове рассматриваются в специальной литературе преимущественно в связи с общим осмысленных позиций Некрасова как позиций революцион-

[11]

но-демократических, а также в связи с изучением биографии поэта, для характеристики того гнета, в обстановке которого приходилось ему жить и творить.

Такой подход к цензурным материалам был вполне оправдан в то время, когда формировалась система научных знаний о поэте. Вот почему новую страницу в изучении Некрасова открыли подборки цензурных документов о поэте, опубликованные В. Е. Евгеньевым-Максимовым: «В руках у палачей слова» («Голос минувшего», 1918, № 4—6) и «В цензурных тисках» («Книга и революция». 1921, № 2/14; перепечатывалось в книгах В. Е. Евгеньева-Максимова о Некрасове). С этой точки зрения весьма ценными были и некоторые другие публикации цензурных документов о Некрасове.

Но в настоящее время общая характеристика позиций Некрасова как позиций революционно-демократических уже твердо установилась. Общеизвестно также, что поэту приходилось творить в условиях жесточайшего гнета. Поэтому дальнейшие публикации цензурных материалов о Некрасове, если их сопоставлять только со сформулированными здесь общими положениями, уже вряд ли могут внести что-либо принципиально повое в наши знания о поэте.

При современном состоянии некрасововедения цензурные материалы приобретают иное значение. Они могут много дать для понимания идейной и творческой эволюции поэта, его художественного метода («эзоповский язык» Некрасова), для изучения отдельных его произведений.

Автор диссертации подробно рассматривает малоизученный вопрос, как цензурные условия разных периодов отразились на соответствующих этапах творческого пути Некрасова. Выясняется, например, что в 1848—1855 г., в значительной мере из-за неблагоприятных цензурных условии, препятствовавших публикации стихотворений о крестьянах и чиновниках, Некрасов почти не писал таких стихотворений; а в 1857—1860 гг.. также из-за соответствующего цензурного запрета, он создал мало стихотворений о тяжелом положении крестьян, хотя эта тем.) была исключительно актуальной.

Многие из цензурных документов о Некрасове в диссертации впервые вводятся в научный оборот; прочие сверены с первоисточниками, что позволило в ряде случаев уточнить тексты и датировки документов. Автор диссертации учел также, что не все цензурные запреты отражены в документах цензурного архива. Сведения о некоторых из таких запретов, извлеченные из корректур и рукописей Некрасова, из мемуарной и эпистолярной литературы и т. д. существенно дополняют картину борьбы Некрасова с цензурой. В частности, удалось разыскать не учи-

[12]

тывавшиеся ранее данные о том, что стихотворение «Родина» было запрещено еще в 1847 г.; что стихотворение «В столицах шум, гремят витии …» подверглось запрету еще до официаль­ной цензурной переписки; что в 1858 или 1859 г. Некрасов пытался опубликовать в «Современнике» «Размышления у парадного подъезда», которые, однако, не были пропущены цензурой; что в 1877 г. поэт столь же безуспешно пытался напечатать в «Отечественных записках» стихотворения «Тургеневу » и «Старость».

Рассматривая цензурную историю публикаций Некрасова в периодической печати, автор диссертации попутно уточняет обстоятельства и даты написания некоторых стихотворений («Муза», «В деревне», «На родине», «Поэт и гражданин» и др.). Выясняется, например, что стихотворение «Муза» было написано в 1852 г. (а не в 1851 г., как обычно считалось).

Подробно анализируется в диссертации цензурная история всех прижизненных изданий сочинений Некрасова.

Большим успехом Некрасова в борьбе с цензурой было опубликование первого издания «Стихотворений» (1856). Пропуск в печать этой книги считался крупнейшим «упущением» цензуры; об этом «упущении» и о принятых против поэта репрессивных мерах было, как показывает новонайденный документ, доложено Александру II. Произведенное в диссертации сопоставление документальных данных позволяет сделать вывод, что в ту пору над Некрасовым нависла вполне реальная угроза ареста; он не был арестован, видимо, лишь потому, что правительство, вступавшие на путь реформ, не хотело возбуждать общественное мнение грубой расправой с популярным поэтом.

Исключительно затяжной характер цензурного дела о втором издании некрасовских «Стихотворений» (1861), как разъясняется в диссертации, был обусловлен не только крайне неблагоприятной «репутацией» Некрасова в цензуре того времени, но и тем, что стихотворения Некрасова о крестьянах были подвергнуты пересмотру в связи с многочисленными ограничениями, наложенными в предреформенные годы на обсуждение в печати крестьянского вопроса.

Рассматривая цензурную историю прижизненных собраний сочинений Некрасова, автор диссертации в ряде случаев уточняет (преимущественно по архивным данным) время выхода этих книг в свет. Так. выясняется, что второе издание «Стихотворений» Некрасова вышло 27 ноября 1861 г.; третье — 29 марта 1863 г.: первые три части пятого издания «Стихотворений» вышли в начале октября. — и т. д. Попутно уточняется датировка нескольких писем Некрасова, связанных с выходом этих изданий.

[13]

После цензурной реформы 1865 г., которая официально превозносилась как «благодетельная» для печати, а в действительности привела лишь к усилению цензурного гнета, положение Некрасова значительно ухудшилось. Установившийся в цензурных кругах взгляд на поэзию Некрасова отразился в секретном руководстве для цензоров, вышедшем под заглавием «Собрание материалов о направлении различных отраслей русской словесности за последнее десятилетие». Раздел, в котором содержалась характеристика некрасовской поэзии, был написан чиновником особых поручений П. И. Капнистом. Этот документ (самый обширный из цензурных документов о Некрасове) был выдержан в резко враждебном тоне. Как выяснено в диссертации, суждения Капниста о Некрасове в подавляющем большинстве случаев были почти дословно переписаны из статей консервативных критиков, причем Капнист иногда ссылается на источники, но чаше не ссылался на них; в «труде» Капниста компиляция граничила с прямым плагиатом. Составленный Капнистом документ не только свидетельствует об убожестве мысли цензоров, но и наглядно показывает, что, угнетая передовых писателей, цензура блокировалась консервативной критикой. После реформы 1865 г. нападки цензуры на Некрасова усилились. На «предосудительность» некрасовской сатиры «Газетная», как выяснено в диссертации, первым указал начальник Главного управления по делам печати М. П. Щербинин. Публикация же в «Современнике» «Железной дороги» явилась, как известно, одним из ближайших поводов второго предостережения журналу.

Цензурные атаки на произведения Некрасова продолжались, постепенно все более усиливаясь, в течение всего «некрасовского» периода «Отечественных записок». Сопоставление цензорских донесений о Некрасове показывает, что в то время цензурная «репутация» поэта неуклонно ухудшалась. Тон донесений из года в год становился все более резким и враждебным, даже в тех случаях, когда повторялись отзывы об одних и тех же стихотворениях.

К концу своей жизни Некрасов стал подвергаться особенно ожесточенным нападкам цензуры. Вспоминая об этом, его се­стра А. А. Буткевич писала С. И. Пономареву 5 июня 1878 г.: «Вы не поверите, как страшно цензура теснила его в последний год его жизни. Боялась ли она влияния Некрасова на молодежь, которое действительно заметно возрастало?»[4]

Одной из наиболее тяжелых для Некрасова цензурных репрессий было запрещение «Пира — на весь мир» и вырезка уже отпечатанных листов с текстом поэмы из № 11 «Отечественных

[14]

записок» за 1876 г. Этот эпизод подробно рассмотрен в диссертации, причем многие из связанных с ним материалов передатированы и заново прокомментированы.

Вскоре после этого из «Отечественных записок» (из № 1 за 1877 г.) было вырезано небольшое стихотворение Некрасова «Отрывок» («Я сбросила мертвящие оковы …»), в котором поэт выразил сочувствие революционерам-семидесятникам. Высказывавшаяся в литературе о Некрасове догадка, что это стихотворение было изъято из журнала по требованию цензуры, подтверждается неизданным донесением наблюдавшего за «Отечественными записками» члена совета Главного управления по делам печати Ф.П. Еленева начальнику Главного управления В, В. Григорьеву от 25 января 1877 г[5].

И все же Некрасов до последних дней своей жизни продолжал активно бороться с цензурой. Даже в сборнике «Последние песни» (1877). который был сильно искажен из-за цензуры, поэт сумел опубликовать ярко революционное стихотворение «Зине» («Ты еще на жизнь имеешь право…»).

В. И. Ленин отмечал, что Чернышевский умел «и подцензурными статьями воспитывать настоящих революционеров»[6]. “Это указание вполне может быть отнесено и к Некрасову: на его стихах, преимущественно подцензурных, воспитывались целые поколения русских революционеров.

Проводить передовые мысли в легальную печать Некрасову, как и другим революционным демократам, помогали средства подцензурной иносказательности, или так называемого «эзоповского языка».

Иносказательная манера Некрасова уже явилась предметом специального изучения. Ей посвящена статья К. И. Чуковского «Эзопова речь», в творчестве Н. А. Некрасова», первоначально опублпкованная в Некрасовском сборнике» (I, изд. АН СССР. М. — Л., 1951). а затем в переработанном виде перепечатывавшаяся в книге К. Чуковского «Мастерство Некрасова» (М., 1952: изд. 4-е. М., 1962). Статья эта богата ценными наблюдениями, интересными примерами; ярко охарактеризованы в ней отдельные приемы, к которым прибегал Некрасов в своей иносказательной речи.

[15]

Однако статья К. И. Чуковского обладает и существенным недостатком: в ней вовсе не рассмотрен вопрос о своеобразии иносказательной манеры Некрасова. Более того, К. И. Чуковский даже и вовсе отказался от постановки такого вопроса. Он пишет: «…Я опять обращаюсь от Некрасова к его близким соратникам и снова и снова прихожу к убеждению, что не существует темы: «эзоповский язык Некрасова», а есть тема: «эзоповский язык революционных демократов», ибо язык Некрасова, Щедрина, Чернышевского был во многих своих элементах <…> групповым, коллективным, в чем и заключалась его главная сила»[7]. Это не вполне верно: «групповыми» и «коллективными» были лишь общие принципы использования «эзоповского языка» для пропаганды революционных идеи; что же касается конкретных приемов, то у каждого из названных писателей они сильно различались.

Так, Салтыков-Щедрин создал много произведений, иносказательных по самому своему жанру, используя такие приемы, как повествование об отечественном в форме зарубежного, рассказ о современных событиях в форме прошедшего времени («историческая мистификация») и др.[8]

Для Некрасова же обращение к иносказательным жанрам мало характерно. Стихотворения иносказательные в полном смысле слова (политические аллегории) насчитываются у него лишь единицами: «Сеятелям», «Притча» и некоторые другие. В подавляющем же большинстве произведения Некрасова не могут быть подвергнуты аллегорическому истолкованию.

Стремясь доказать свою мысль об одинаковости приемов «эзоповского языка» у Некрасова и у других революционных демократов, К. И. Чуковский чаще всего исходит из предпосылки (как нам представляется, ошибочной), будто у всех революционных демократов, в том числе и у Некрасова, «эзоповская» манера была связана с двуплановостью повествования (показной смысл — для цензуры, истинный смысл — для передовых читателей). В ряде случаев это приводит к упрошенному пониманию некрасовской поэтики.

Например, исследователь считает, что первый из них <приемов «эзоповского языка» у Некрасова. — А. Г.> заключался в маскировке политического содержания якобы интимной тематикой»[9]. При этом он ссылается на лирические стихотворения Некрасова «Душно! без счастья и воли…», «Родина», «Муза»,

[16]

посвящение «Сестре» (из поэмы «Мороз, Красный нос») и др. Но не вернее ли будет сказать, что в этих стихотворениях политические мотивы переплетались с интимными, составляя единую образную структуру? Ведь такова была, по сути дела, вся гражданская лирика Некрасова: думу о себе, о своей жизни поэт не отделял от думы о судьбе Родины, народа. Тематика всех этих стихотворений — политическая и истинно интимная (а не «якобы интимная»).

Другой прием: «сатире, направленной против современных порядков, придавалась внешняя форма сатиры, обличавшей порядки далекого прошлого». Указывая, что этот прием широко использовался Некрасовым, К. И. Чуковский поясняет: «Сюда же относятся «Пир—на весь мир», «Железная дорога», «Недавнее время» и многие другие стихи»[10]. Но ведь в перечисленных стихотворениях речь идет не о «далеком» прошлом, а о «недавнем» времени; это уже существенное различие. Кроме того — и это еще важнее — трудно согласиться и с самим утверждением, что описание прошлого в этих стихотворениях было лишь условной поэтической формой, чем-то вроде аллегории. Конечно, картины прошлого, нарисованные поэтом, вызывали у читателей и раздумья о настоящем, и «крамольные» аналогии, и т. п.; более того, очевидно, что нередко Некрасов сознательно заставлял мысль читателей работать в этом направлении. И все же нет оснований сомневаться в том, что перечисленные произведения были посвящены изображению прошлого не только по форме, но и по существу.

Итак, в творчестве Некрасова иносказательные жанры в «законченном» виде почти не встречаются. Однако несомненно, что поэт учел иносказательную традицию и по-своему отразил ее в своей жанровой системе. Новаторство Некрасова — в том, что он использовал элементы «эзоповского языка» в разных жанрах своей поэзии, но так, что логика раскрытия художественных образов при этом не нарушалась — логика непосредственная и реалистическая. Элементы «эзоповского языка» как бы растворились в реалистической жанровой системе поэта. Этот тезис подтверждается в диссертации при рассмотрении уже названных стихотворных циклов Некрасова (гражданская лирика, стихотворения исторического содержания), а также некоторых приемов «эзоповского языка» в их особом, «некрасовском» осмыслении.

Одним из таких приемов было перенесение действия за границу. У разных писателей, в различных жанрах этот прием осуществлялся по-разному. В публицистических статьях «перене-

[17]

сение» чаще всего было более полным, т. е. писатели рассказывали о зарубежных событиях и лишь намекали на те или иные обстоятельства русской жизни. «Перенесение» такого рода встречалось и в поэзии. Однако поэты, стремившиеся сохранить русский колорит своих произведений, обычно обращались к другой разновидности приема перенесения действия: сохраняя русскую тематику, они лишь объявляли свои оригинальные стихотворения переводами с какого-нибудь иностранного языка[11]. Именно так поступал Некрасов. Выдавая свои оригинальные стихотворения за переводы, он никогда не прибегал к фиктивному переносу действия за границу, а лишь сопровождал свои стихотворения фиктивными ссылками на иностранные источники («с испанского», «из Ларры», «из Барбье», «из Гейне» и т.п.). Такие ссылки оставались в заголовках и не портили текст стихотворений. Проведя стихи через цензуру, Некрасов обычно исключал ложную ссылку при перепечатках.

Гораздо чаще, чем обычно считается, встречались в публикациях Некрасова фиктивные даты, относившие написание произведений к прошлым временам. Широко известный пример — ложная дата «1855», выставленная Некрасовым под текстом «Железной дороги» при публикации в № 10 «Современника» за 1865 г. (В действительности стихотворение было написано в 1864 г.)[12]. В диссертации приводится еще ряд аналогичных примеров. Специально для цензуры поэт выставил дату «1856» при некоторых публикациях «Крестьянских детей» и дату «1853» при стихотворении «Перед зеркалом». Последняя дата принята и в современных изданиях поэта; в диссертации приводятся материалы, показывающие, что стихотворение это было написано в конце 1860-х или начале 1870-х гг.

Все это, естественно, должно явиться предметом вдумчивого изучения не только исследователя творческого метода Некрасова, но и некрасоведа-текстолога.

В диссертации исследуются также фразеологические и стилистические средства, которые у Некрасова в определенных случаях входили в систему «эзоповского языка».

[18]

Возможность использования политической терминологии для выражения революционно-демократических идеалов была крайне ограниченной. Когда такие термины обладали революционным смыслом, путь им в печать обычно преграждала цензура; когда же они переставали быть запретными, они быстро утрачивали революционное звучание и получали распространение в либеральной и официальной публицистике. С этой точки зрения в диссертации рассматривается употребление у Некрасова слов «свобода», «воля», «гражданин» и др. Лишь иногда поэту удавалось в своих подцензурных произведениях использовать эти слова в их революционном смысле.

Излюбленным приемом Некрасова было употребление слов, распространенных в разговорной речи и имеющих очень широкий смысловой диапазон, в конкретном (и притом весьма остром) политическом значении. Этот прием, общий для революционно-демократической литературы, уже рассматривался в новых некрасововедческих работах. Совместными усилиями исследователей (К. И. Чуковского, В. Н. Новицкой, С. Л. Корчиковой, Р. С. Шнейдермана и др.) выявлен обширный круг слов, значение которых в творчестве Некрасова подчас конкретизировалось, приобретая революционный оттенок («дело», «цель», «месть», «вражда», «борьба», «терпение», «честный», «злоба», «ненависть», «гнев», «печаль», «любовь» и др.). Однако нередко в специальных работах эти слова упрощенно рассматриваются как постоянные подцензурные псевдонимы соответствующих «запретных» понятий («дело» — революционная деятельность и т. п.) Поэтому существенным является малоизученный вопрос, который подробно рассмотрен в диссертации: каким образом, оставаясь в рамках «цензурности», Некрасов давал понять читателям, что те или иные слова в определенных случаях следует понимать в революционном смысле? Чтобы ответить на этот вопрос, надо обратиться к изучению соответствующих контекстов поэта, ибо тайный смысл перечисленные (и многие другие) слова приобретали лишь в определенных контекстах. О необходимости осмысления этих слов в революционном плане часто сигнализировала торжественная тональность звучания фразы. однако главную «сигнализирующую» роль выполняли смысловые указания в соседних словах. Например, если слово «дело» обозначало революционную деятельность, то оно обычно сопровождалось указанием на опасности, ожидающие человека, который посвятил себя «делу», на неизбежность жертв и т. п.: при таких же сопровождающих указаниях революционный смысл получали выражения «служить своему призванию», «служить добру», «служить великим целям века», «идти к цели» и др.:

[19]

Большой политической остротой обладало встречавшееся иногда у Некрасова употребление слова «брат» в смысле «товарищ по революционной борьбе» (напр. в стих. «Благодарение господу богу …»: «Брат, удаляемый с поста опасного» — об арестованном революционере). Такое осмысление слова «брат» было свойственно тогдашней революционной литературе; характерны обращения к «братьям» в стихотворениях М. Л. Михайлова «Памяти Добролюбова» и «Крепко, дружно вас в объятья …» (1861), написанных в Петропавловской крепости. В диссертации высказывается догадка, что ответом на эти обращения Михайлова были слова Некрасова в прозаической приписке к наброскам «Рыцаря на час»: «Честь и слава тебе, брат!»[13]

В диссертации дается также систематическая классификация стилистических средств, наиболее характерных для иносказательной манеры Некрасова (метафора, ирония, умолчание, перифраз, риторический вопрос, риторическое обращение и др.). Исследуются контексты, в которых перечисленные приемы служили для выражения «запретных» мыслей; сопоставляется употребление этих средств «эзоповского языка» у Некрасова и у других писателей.

Естественно, что наиболее «опасные» мысли поэт мог высказывать лишь в виде глухих намеков. При расшифровке таких намеков возникали (а иногда и поныне возникают) спорные толкования. В диссертации дала критическая оценка этих толкований в свете имеющихся свидетельств и фактических данных. Так, вскрывается несостоятельность недавно высказанных предположений, будто в стихотворениях «Отрадно видеть, что находит .. .» и «Железная дорога» были заключены скрытые выпады против Николая I. С другой стороны, приводятся дополнительные материалы, Показывающие, что многие читатели видели выпады против царей и царского самодержавия в стихотворении «Забытая деревня» и в притче «О двух великих грешниках»; есть серьезные основания предполагать, что эти истолкования совпадали с авторским замыслом.

В диссертации рассматриваются споры, возникшие вокруг стихотворения «Не говори: «Забыл он осторожность!..» Некра-

[20]

сов указывал, что стихотворение это было посвящено Чернышевскому и написано в 1874 г. Однако внешнее описание судьбы героя, которое дано в стихотворении, не соответствует сведениям о жизни Чернышевского в 1874 г. Поэтому некоторые исследователи (Е. А. Ляцкий, А. А. Лучак) пытались передатировать стихотворение, а другие (В. Е. Чешихин-Ветринский, С. А. Рейсер) высказывали сомнение и в том, что стихи были написаны с мыслью о Чернышевском. В диссертации говорится о необоснованности подобных сомнений. Очевидно, Некрасов отступил от точного копирования биографических данных о Чернышевском отчасти по цензурным соображениям (в целях маскировки), отчасти по соображениям художественного порядка. Лирической теме стихотворения соответствовал показ героя, еще не подвергшегося расправе, но спокойно и с сознанием исполненного долга жертвующего собой ради общего блага. Исследователи, пытавшиеся пересмотреть указанные самим автором сведения об этом стихотворении, исходили из упрощенного понима­ния реализма в поэзии как фотографически точного воспроизведения действительности. Но к такому воспроизведению Некрасов не стремился — даже в тех случаях, когда рисовал образы исто­рических деятелей (напр., в поэмах «В. Г. Белинский» и «Русские женщины»). В стихотворении же «Не говори: «Забыл он осторожность!..» следует видеть не биографический рассказ о Чернышевском, а воссоздание духовного облика Чернышевского— передового революционного борца, вождя своего поколения, пророка великих общественных перемен.

«Эзоповский язык» Некрасова, исключительно разнообразный по формам, обладал большой политической действенностью. Отзывы современников показывают, что многие смелые намеки в стихотворениях поэта, прошедших через цензуру, были поняты передовыми читателями.

Стихотворения, в которых передовые политические взгляды пыли выражены более открыто, конечно, труднее было проводить через цензуру. Иные из них Некрасову долго не удавалось напечатать; другие попали в печать, но сразу после этого были объявлены запрещенными. Все эти произведения зачастую распространялись тайком, переходя из рук в руки в списках, а иногда попадая и в нелегальную прессу. Вообще в ту пору революционные произведения проникали к читателям двумя потоками, взаимно друг друга дополняющими — через цензуру и помимо нее. Об этом характерном явлении общественной жизни середины прошлого века П. И. Капнист (чиновник тогдашней мензуры) писал: «…С одной стороны, писание для чтения ме-

[21]

жду строк достигло у нас великого умения и тонкости, а с другой стороны < … > возникла целая литература откровенная, без маски, подписанная»[14] .

Бесцензурные стихи Некрасова сыграли определенную роль в распространении революционных идей. Однако поэт, связавший всю свою деятельность с подцензурной печатью, настойчиво стремился к публикации своих произведений в легальных изданиях. Для изучения некрасовской тактики обхода цензуры существенно определить степень участия самого поэта в нелегальном распространении его произведений. Степень эта нередко преувеличивается. Например, бытует мнение, будто поэма «В. Г. Белинский» была послана Герцену для публикации в вольной печати с ведома и согласия самого Некрасова. Мнение это, как показывают приведенные в диссертации данные, лишено серьезных оснований. Многочисленные письма и заметки Некрасова свидетельствуют, что поэт вообще не стремился распространять свои произведения нелегальным путем, поскольку публикация в подцензурной печати стихов, получивших уже «вольное» хождение, сильно затруднялась. Лишь в исключительных случаях Некрасов давал согласие на распространение своих произведений нелегальным путем. Так. существует указание, что незадолго до смерти он переслал несколько стихотворений за границу для опубликования в бесцензурной русской прессе; в диссертации высказывается догадка, что это были стихотворения «Не говори: «Забыл он осторожность!…», «Притча» и отрывки из «Пира — на весь мир», которые Некрасов мог переслать через своего врача Н. А. Белоголового, уже в ту пору сотрудничавшего в заграничных русских изданиях.

Вопрос о циркуляции запрещенных стихов Некрасова изучен еще мало. Даже печатные нелегальные издания стихотворений Некрасова далеко не все еще учтены в специальной литературе. В известном справочнике «Вольная русская печать в Российской публичной библиотеке» (под ред. В. М. Андерсона, П., 1920) зарегистрированы лишь 4 бесцензурные издания Некрасова, вышедшие отдельными книгами (в диссертации указано 8 таких книг). Что же касается публикаций некрасовских текстов в различных бесцензурных журналах, газетах и сборниках прошлого века, то весьма многие из них не учтены в работах о Некрасове. Еще меньше известно о распространении всех этих изданий, а также запрещенных печатных вырезок с некрасовскими стихами, рукописных списков и т. п.; в некрасововедческой литературе (преимущественно в комментариях к советским изданиям Некрасова) сообщаются лишь отрывочные све-

[22]

дения об этом. Конечно, до нас дошла лишь небольшая часть материалов такого рода; но все же исключительно важно собрать и изучить их[15].

В диссертации приводятся многочисленные (преимущественно архивные и еще не учтенные в литературе о поэте) данные о нелегальном бытовании первого сборника «Стихотворений» Некрасова, его произведений «В. Г. Белинский», «Размышление у парадного подъезда», «Пир—на весь мир», «Смолкли честные, доблестно павшие …» и др. — как в виде рукописных копий, так и в виде бесцензурных публикаций. В отдельных случаях устанавливаются пути, но которым эти произведения проникали в «вольную» поэзию. Сопоставление всех этих данных позволяет сделать вывод, что в середине прошлого века нелегальное хождение некрасовских произведений неуклонно усиливалось. Цензурные преследования еще более подогревали интерес к запрещенным стихам поэта. Попутно в диссертации вносятся некоторые коррективы в комментарий к переписке Некрасова с И.С. Тургеневым, касающейся бытования неизданных произведений Некрасова (напр., доказывается, что. вопреки распространенному мнению, в письме Некрасова от 17 сентября 1855 г. речь не могла идти о поэме «В. Г. Белинский»; что в письме Тургенева от 25 мая 1856 г. говорилось не о стихотворении «Муза», а о стихотворении «Замолкни, Муза мести и печали…», которое Тургенев условно назвал «Муза»).

В диссертации подробно рассматривается вопрос о том рево­люционизирующем воздействии, которое оказывали запрещенные произведения Некрасова. Сообщаются архивные данные о некрасовских стихотворениях, списки которых были конфискованы жандармами у разных лиц. Анализируется влияние некрасовской поэзии па революционеров-семидесятников; приводятся сведения об использовании его произведений в революционной народнической агитации. Сообщаются факты, показывающие, что некрасовская поэзия была взята на идейное вооружение русскими марксистами уже в 1880-х гг. Приводятся данные об использовании некрасовских текстов в революционных прокламациях конца XIX в. – начала XX в.

Разыскание произведении Некрасова, циркулировавших нелегально, связано с некоторыми специфическими трудностями. Одна из них проистекает из того, что вольная поэзия распространялась чаше всего анонимно. Поэтому читатели, знавшие

[23]

о революционных взглядах Некрасова, нередко приписывали ему произведения других авторов, выдержанные в вольнолюбивом, антипправительственном духе («Шарманка», «Смерть помещика» и др.). В диссертации приводятся сведения о таких ложных атрибуциях и сообщаются мотивы, по которым эти атрибуции должны быть отвергнуты. Вместе с тем, отмечается, что неверное приписывание Некрасову чужих произведений порождало неоправданный скептицизм в отношении принадлежности Некрасову некоторых собственных его произведении. Другая трудность, возникавшая при разыскании и опубликовании запрещенных произведений Некрасова, была связана с тем, что многие тексты поэта циркулировали в неточной передаче, с описками, опечатками, произвольными переделками и т. п.

В диссертации приводится библиографический обзор посмертных публикаций тех произведений Некрасова, которые при жизни поэта находились под цензурным запретом. Удалось выявить малоизвестные и еще не учтенные в некрасововедческой литературе публикации; такова, напр., первая легальная публикация стихотворения «Смолкли честные, доблестно павшие…» в статье Л. Мельшина (П. Ф. Якубовича) «Варианты и неизвестные стихи Некрасова» (в томской газете «Сибирская жизнь» от 8 марта 1898 г.).

Значение подобных публикаций в дореволюционное время было ограничено тем, что они появлялись лишь в периодической печати (притом чаще всего в специальных исторических или историко-литературных изданиях, таких, как «Былое». «Исторический вестник». «Литературный вестник» и т. п.) и потому были известны лишь ограниченному кругу читателей. В собрания сочинений поэта новонайденные произведения не вводились— отчасти из-за цензуры, отчасти же из-за реакционных взглядов А. С. Суворина, который с конца 1880-х гг. пользовался монополией на издание Некрасова. -Кроме того, публикации неизданных произведений поэта имели случайный характер, поскольку доступ исследователям к архивным материалам был крайне затруднен.

После Великой Октябрьской социалистической революции дело издания классиков стало делом государственным и общенародным. Очень много сделано для научного издания писателей-классиков, в том числе и Некрасова.

Центральная проблема некрасовской текстологии—освобождение текстов поэта от цензурных искажений. Искажения были очень велики, и потому вопрос о том, как печатать произ-

[24]

ведения Некрасова — отнюдь не второстепенный и не формальный вопрос.

Часть искажений удалось устранить самому поэту при перепечатках. И все же во всех дореволюционных изданиях тексты Некрасова были настолько испорчены цензурой, что читатели получали неполное, а подчас и неверное представление о его взглядах. Даже опытные исследователи, имевшие дело с этими искалеченными текстами, иногда делали превратные выводы о взглядах поэта; несколько ошибок такого рода содержится, например, в статье А. Г. Горнфельда «Русские женщины» Некрасова в новом освещении»[16].

В годы советской власти систематически проводится работа по воссозданию подлинного, очищенного от цензурной порчи некрасовского текста. В новых изданиях реализовано много ценных текстологических предложений, внесенных К. И. Чуковским, В. Е. Евгеньевым-Максимовым, А. Я. Максимовичем и другими исследователями. Особенно велики заслуги К. И. Чуковского—редактора всех основных советских изданий Некрасова.

Результатом коллективной работы явилось «Полное собрание сочинений и писем» Некрасова (тт. 1—12, ГИХЛ, М., 1948— 1953). В этом издании, которое снабжено развернутым тексто­логическим комментарием, зарегистрированы многочисленные цензурные искажения, имевшие место в прижизненных публикациях Некрасова. Многие из этих искажений поэту удалось ликвидировать при перепечатках. Однако не все цензурные варианты учтены в названном «Полном собрании …» В диссертации приведены «забытые» цензурные варианты ряда произведений («Саша», «Несчастные», «Тишина», «О погоде» и др.)._;. Кроме того, отмечен цензурный характер многих вариантов, хотя и учтенных в «Полном собрании…», но не прокомментированных с этой точки зрения. Все эти материалы расширяют наше представление о борьбе, которую вел поэт с цензурой, очищая свои тексты от искажений. Масштабы этой борьбы были более значительными, чем принято считать.

Превосходно зная цензурную практику своего времени, Некрасов систематически подвергал свои тексты предварительной автоцензуре (вводил «ослабленные» варианты, исключал отдельные стихи, заменяя точками образовавшиеся купюры и т. д.). Цель автоцензуры состояла, в известной мере, в том, чтобы, усыпив бдительность официальной цензуры, при перепечатках постепенно и незаметно восстановить более полновес-

[25]

ные и более острые варианты. Исследование принципов некрасовской автоцензуры, проведенное в диссертации, позволяет сделать вывод, что такая тактика поэта часто была вполне успешной.

Многие свои произведения Некрасов первоначально публиковал в журналах, а затем перепечатывал в собраниях своих «Стихотворений». К журналам цензура подходила с повышенной строгостью. Поэтому перепечатки в изданиях «Стихотворений» были, как правило, искажены меньше, и естественно, что им придается большее значение при воссоздании основного текста. Однако этот принцип проводится в новых изданиях Некрасова слишком прямолинейно. Учитывая, что иногда, в силу особых цензурных обстоятельств, перепечатки были еще более дефектными, нежели первоначальные журнальные редакции, следует внести коррективы в основной текст некоторых произведений («Современники», «Первый шаг в Европу»), Следует также внести уточнения в текстологический; комментарий к стихотворению «Уныние».

В связи с тем, что Некрасов постоянно прибегал к автоцензуре, иные яркие стихи, напечатать которые он не мог, остались и черновиках. Поэтому, как убедительно разъяснил К. И. Чуковский[17], особенностью некрасовской текстологии является не­обходимость широкого обращения к черновым автографам и к рукописным копиям даже при наличии беловых («наборных») рукописей; между тем, при воссоздании основного текста других писателей, особенно тех, чье творчество не подвергалось постоянным цензурным преследованиям, варианты рукописей (а, тем более, черновых рукописей) редко принимаются в расчет. Основной текст некрасовских произведений часто может быть установлен путем сопоставления многих источников (в том числе и – рукописных) и выяснения авторитетности каждого из них. В диссертации обосновывается ряд поправок, которые следует внести в издания Некрасова по наиболее авторитетным рукописям. Поправки должны быть внесены в такие произведения, как «Актёр», «Отрывки из путевых записок графа Гаранского» «Мать» (отрывки из поэмы) и др.

Однако яркие варианты черновиков отнюдь не всегда могут быть перенесены в основной текст. Надо учитывать, что многие политически острые стихи Некрасов оставил в черновых бумагах недоработанными, ибо понимал, что напечатать эти стихи невозможно по цензурным условиям. Таковы некоторые варианты «Рыцаря на час», «Недавнего времени». «Русских женщин»

[26]

и др[18]. Таковы и неизданные варианты, которые автору диссертации удалось обнаружить в рукописях стихотворения «В неведомой глуши, в деревне полудикой…», поэмы «Несчастные» и др. Поэтому при анализе рукописных источников некрасовского текста нельзя упускать из виду, что «цензурная» авторская правка часто сочеталась с поправками, имевшими художе­ственное значение. Ликвидируя цензурные искажения, следует в то же время отдавать предпочтение художественно полноцен­ным редакциям и вариантам. Так, вопреки мнению некоторых некрасововедов. совершенно правильно основной считается вторая, тщательно обработанная редакция стихотворения «В столицах шум, гремят витии…», несмотря на то, что первая редакция была в большей степени «противоцензурной».

В сложных и спорных случаях наличие цензурных искажении, а, следовательно, и необходимость их ликвидации, определяется лишь путем историко-литературного анализа, соотнесенного с анализом конкретных цензурных условий. Исходя из этого, нужно при дальнейших перепечатках в изданиях Некрасова внести поправки в основной текст произведений: «Несчастные», «Душно! без счастья и воли…», «Дедушка», «Русские женщины», «Кому на Руси жить хорошо» и др. Поясним сказанное тремя примерамн.

Первый пример. В одном из автографов поэмы «Несчастные» стих 357-й, содержавший характеристику обывателей провинциального городка,читался:

Молчи — предатели они!

Здесь речь шла о людях, доносивших в III Отделение. В процессе подготовки автографа к печати Некрасов наиболее «опасные» выражения вытравил: зачеркнув их, он надписал другие, предназначенные для цензуры. В приведенном стихе он зачеркнул слово «предатели», а сверху надписал «фанатики», причем пометил, что эта замена сделана для цензуры[19]. В результате появился второй, явно «ослабленный» вариант:

Молчи — фанатики они!

Вес же и этот, второй вариант обладал известной социальной остротой: фанатиками названы были невежественные мещане, исполненные религиозных предрассудков и суеверий. Цензура не пропустила слово «Фанатики», увидя в нем. вероятно, косвенный выпад против религии. Поэтому Некрасов вынужден

[27]

был поместить в «Современнике» третий, политически нейтральный вариант:

Молчи — озлобятся они!

В новых изданиях представлен вариант со словом «фанатики». Очевидно, что это неправильно, поскольку слово «фанатики», хотя и запрещенное цензурой, было, в свою очередь, лишь цензурной заменой слова «предатели». Следует восстановить доцензурный вариант со словом «предатели». Отметим, что Некрасову удалось поместить этот вариант в прижизненных изданиях «Стихотворений» (начиная с третьего издания, 1863 г.).

Второй пример. В стихотворении «Душно! без счастья и воли…» предпоследний (7-й) стих печатается так:

Чашу вселенского горя…

Однако в черновике Некрасова находим более выразительный вариант:

Чашу народного горя…

Этот вариант, по нашему мнению, следует внести в основной текст, т. к. слово «вселенского» в легальной печати было, очевидно, лишь цензурной заменой слова «народного». Надо учесть, что указания на горе народное в ту пору нередко запрещались цензурой, — в диссертации приводятся материалы, подтверждающие это. О целесообразности предлагаемой поправки говорит и то, что в зарубежной русской печати (впервые — в женевской газете «Работник» за ноябрь — декабрь 1875 г.) также был представлен вариант со словом «народного». Текстовое совпадение публикации в женевской газете с черновым автографом, конечно, не может быть объяснено случайностью. Очевидно, публикация в «Работнике» восходила к авторитетному некра­совскому тексту[20].

Третий пример. В основной текст поэмы «Кому на Руси жить хорошо», по нашему мнению, должны быть внесены стихи о Грише Добросклонове (присутствовавшие в гранках, а также в печатных оттисках «Пира—на весь мир», вырезанных цензурой из № 11 «Отечественных записок» за 1876 г.):

[28]

Воплощая в этих стихах свой сокровенный замысел, поэт охарактеризовал своего героя как будущего революционера и как счастливца, отдающего жизнь борьбе за народное дело. Такое понимание счастья соответствовало основным положениям революционно-демократической этики. Под впечатлением цензурных репрессий Некрасов заменил эти овеянные боевым пафосом строки другими, которые могли создать впечатление, будто, по мысли поэта. Гришу Добросклонова ожидает мирная просветительская деятельность в деревне. Эта вторая редакция, лишь по инерции оставляемая в новых изданиях, идет вразрез с контекстом поэмы.

Всего в диссертации обосновывается необходимость внесения в тексты Некрасова нескольких десятков поправок в порядке ликвидации цензурных искажении; кроме того, сообщаются многочисленные цензурные варианты, не учтенные в некрасововедческой литературе; уточняется и дополняется комментарии к цензурной истории ряда текстов.

Проведя большую и плодотворную текстологическую работу, советские некрасововеды много способствовали тому, чтобы читатели узнали подлинное, освобожденное от цензурных оков творчестве» поэта революционной демократии. Эта работа должна быть продолжена. Она должна стать предметом широкого научного обсуждения. Она должна быть реализована в новом полном собрании сочинений Некрасова. Уже сейчас очевидно, что потребность в таком издании назрела. Оно нужно как исследователям русской литературы, так и читательским массам.

Борьба революционных демократов с царской цензурой имела большое значение. Способствуя распространению освободительных идей, эта борьба была важным фактором в истории русской литературы и русского революционного движения. В борь­бе с цензурой участвовали все редакторы и ведущие сотрудники выходивших в России передовых журналов; те победы над цензурой, которые одержала революционно-демократическая журналистика, были делом рук многих замечательных писателей и общественных деятелей. Н. А. Некрасов внес ценнейший вклад в это дело. Он стоял во главе органов передовой мысли дольше, чем кто бы то ни было из его соратников. Сильное революционизируюшее влияние на современников производили и стихи поэта. В диссертации, наряду с известными материалами, цитируются неизданные мемуары народовольца И. И. Попова о воздействии некрасовских «Отечественных записок» и стихов Некрасова на революционно настроенную молодежь 1870-х гг.

[29]

Октябрьская революция освободила наследие Некрасова oт цензурных оков. Достаточно сопоставить любое советское издание Некрасова с любым его старым изданием, чтобы убедиться в том, что весь облик поэта-гражданина представляется теперь по-новому и притом неизмеримо более полно. Процесс очистки некрасовского творчества от цензурных наслоений продолжается и теперь, но на принципиально новой основе, ибо он стал делом науки и общественности. Он продолжается и в текстологических разысканиях, устраняющих цензурные изъяны из произведений поэта, и в теоретических исследованиях, разъясняющих те замыслы поэта, которые были замаскированы от цензуры различными средствами «эзоповского языка». Все это способствует более глубокому осмыслению некрасовской поэзии, которая, обновляясь перед лицом каждого последующего поколения, продолжает возбуждать в сердцах читателей самые высокие и самые благородные чувства.

В конце диссертации помещены приложения.

Приложение № 1. Список цензурных документов о произведениях Некрасова. В списке зарегистрировано 239 документов, с указанием архивных источников и публикаций. Из этих документов еще не опубликовано 106; публиковались (полностью или частично) 133 документа, в том числе в работах автора диссертации — 43 документа.

Приложение № 2. Произведения Некрасова в бесцензурной и запрещенной русской печати XIX и начала XX в. (список публикаций). В списке 43 номера.

Приложение № 3. Забытое письмо В. М. Лазаревского к Некрасову от 25 июля 1872 г. Приводится точный текст письма, определяется дата написания и принадлежность письма Лазаревскому. Устанавливается, что письмо связано с обстоятель­ствами объявления некрасовским «Отечественным запискам», первого предостережения.

Приложение Л» 4. «Сказка о добром царе, злом воеводе и бедном крестьянине». Произведение Некрасова, которое было запрещено цензурой. Текст сказки, долгое время считавшийся утраченным, разыскан автором диссертации. Текст сказки сопровождается (в этом приложении) историко-литературным и текстологическим комментарием.

[30]

Основные положения и многие материалы диссертации опубликованы в следующих работах ее автора:

1) Цензурные и другие материалы о Некрасове. Сообщение и подготовка текстов, комментарий. — Н. А. Некрасов, «Полное собрание сочинений и писем», т. XII, ГИХЛ, М,, 1953. Около 130 страниц[21].

2) «Новые материалы о Н. А. Некрасове». — «Ученые записки» Калининградского пединститута, вып. 1, 1955, стр. 45—70.

3) «Н. Г. Чернышевский и царская цензура. (По неопубликованным материалам)». — «Ученые записки» Калининградского пединститута, вып. 2, 1956, стр. 13—24.

4) «Некрасов и цензура». — «Некрасовский сборник», II,изд. АН СССР, М. — Л., 1956, стр. 445—457.

5) «Произведения Н. А. Некрасова в вольной русской поэзии XIX .века»-«Ученые записки» Калининградского пединститута, вып. 3, 1957, стр. 207—249.

6) «К вопросу об источниках поэзии Н. А. Некрасова».— Там же, стр. 250—260.

7) «Список цензурных дел о произведениях Некрасова».— «Ученые записки» Ленинградского гос. университета, № 229, сер.филолог, наук. вып. 30. 1957. стр. 268—285.

8) «Запрещенная цензурой сказка Н. А. Некрасова». — «Ученые записки» Калининградского пединститута, вып. 4, 1958, стр. 110—114.

9) «Из архивных разысканий о Н. А. Некрасове». — Там же, стр. 115—126.

10) «Н. А. Некрасов — обличитель царской цензуры».— «Ученые записки» Калининградского пединститута, вып. 6, 1959, стр. 65—97.

11) «Заметки о Н. А. Некрасове». — «Некрасовский сборник», III. изд. АН СССР, М. —Л., 1960. стр. 261—271. .

12) «Революционное народничество в поэтическом освещении Н. А. Некрасова». — «Русская литература», 1960, № 4. стр. 194—203.

13) «Щедрин и Некрасов». — «Ученые записки» Калининградского пединститута, вып. 7, 1960, стр. 62 — 75.

14) «Цензурные купюры в текстах Н. А. Некрасова». — Там же, стр. 76—88.

15) «Разыскания о Н. А. Некрасове». — «Ученые записки»
Калининградского пединститута, вып. 9, 1961. стр. 34 — 63.

16) «Из цензурной истории произведений Н. А. Некрасова». — Там же, стр. 64—87.

17) «Атрибуция некоторых произведений вольной русской поэзии XIX века». — «Русская литература». 1961, № 4, стр. 193—194.

18) «Поэма. Н. А. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо» и революционное движение 1870-х годов». — Сборник «Истоки великой поэмы. Поэма Н. А. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо». Ярославское книжное изд., 1962. стр. 13—28.

19) «Н. А Некрасов и революционное народничество». Изд. «Высшая школа». М., 1962. 58 страниц.

20) «О владельце роскошных палат». — «Русская литература», 1963, № 1, стр. 153—156.

21) «Цензура и принципы некрасовской текстологии».— «Научная конференция кафедр общественных наук вузов северо-запада. Тезисы докладов по секции филологии». Л., 1963. стр. 5—8.