Измозик Владлен Семенович – доктор исторических наук, профессор, профессор кафедры истории и регионоведения государственного Университета телекоммуникаций имени М.А. Бонч-Бруевича

С появлением регулярной почтовой связи возникла секретная служба перлюстрации, т.е. тайного незаконного вскрытия корреспонденции. В России системный характер тайное вскрытие почтовой переписки приобретает с середины ХVIII в. На сегодняшний день по истории перлюстрации в Российской империи имеется достаточно обширная библиография.[1] Вместе с тем, ни один из авторов до сих пор не упоминал о существовании перлюстрации в российской армии. Между тем, одним из важных объектов наблюдения при проведении перлюстрации, о котором нам известно с конца XVIII в., были части российской армии, участвовавшие в военных действиях. К сожалению, пока наши сведения по данной теме являются далеко не полными.

По нашим данным, в январе 1799 г., готовясь к войне с Францией, в корпуса русской армии были впервые направлены помощниками полевых почтмейстеров чиновники, имевшие опыт перлюстрации. Например, в отдельный корпус князя С.Ф. Голицына был направлен помощником полевого почтмейстера служивший в Петербургском почтамте Ф.И. Маснер. Во время тяжелого поражения 15 сентября 1799 г. корпуса под Цюрихом, которым командовал уже А.М. Римский – Корсаков, Маснер попал в плен. После возвращения продолжил службу в почтамте. В мае 1805 г. по Высочайшему именному повелению именно он был командирован в Яссы «для исправления особых дел».[2] Одновременно в корпус де Ласси и в корпус Розенберга помощниками почтмейстера 17 января 1799 были командированы его коллеги из Главного почтового правления Е.И. Киммель и А.П. Штер.[3] Как докладывал Николаю I Главноуправляющицй Почтовым департаментом князь А.Н. Голицын после смерти А.П. Штера, тот находился в Главной квартире фельдмаршала А.В. Суворова «для секретного наблюдения за перепискою, проходившую чрез Полевой почтамт нашей армии».[4]

Во время заграничного похода русской армии 1805-1807 гг. также были созданы Полевые почтамты, почтмейстеры которых выполняли и функции перлюстраторов. В частности, опытный перлюстратор Х.Х. Кантер был командирован из Литовского почтамта 5 декабря 1806 г. в корпус генерала Ф.Ф. Бусгевдена, а затем служил до ноября 1807 г. под началом командующего русской армией Л.Л. Беннигсена.[5]

Еще до начала русско-турецкой войны 1806-1812 гг. последовало распоряжение Александра I 16 августа 1806 г. санкт-петербургскому почт-директору откомандировать к командующим армиями М.И. Голенищеву-Кутузову и И.И. Михельсону по полевому почтмейстеру с помощником «с нужным наставлением <…> так и по секретной части» и по два почтальона. В армию М.И. Голенищева-Кутузова были направлены коллежский советник Е.И. Киммель и губернский секретарь П. Шишмарев, а в армию Михельсона – титулярный советник К.И. Гомгольц и губернский секретарь А.Е. Баскаков. После соединения войск в начале 1807 г. Киммель и Шишмарев были отозваны в столицу. При этом Е.И. Киммель продолжил службу в особой экспедиции почтамта, а П. Шишмарев, оставленный в штате Полевого почтамта «впредь до надобности», употреблялся «в экспедиции приходящих иностранных почт».[6]

9 февраля 1808 г. началась очередная и последняя русско-шведская война. За несколько дней до этого, 31 января, командующий русской армией Ф.Ф. Буксгевден направил письмо министру внутренних дел князю А.Б. Куракину. В нем сообщалось о указании императора создать при Главной квартире полевую почту для приема и отправки не только казенных пакетов, но и партикулярных (частных) писем. Уже 2 февраля А.Б. Куракин ответил, что дал распоряжение С-Петербургскому почт-директору «избрать опытных и надежных чиновников с нужным числом почтальонов». 11 февраля СПб. почт-директор Н.И. Калинин доложил министру о назначении полевым почтмейстером титулярного советника А. Гибнера, его помощником – титулярного советника П. Шишмарева [уже знакомый нам испытанный труженик секретного дела–В.И.], о снабжении их всем нужным для работы Полевого почтамта, а «равно и вещами для секретного употребления» [курсив наш- В.И.], а также об их отправке к Буксгевдену с двумя почтальонами 8 февраля.[7]

6 февраля Ф.Ф. Буксгевден обратился к А.Б. Куракину с новым посланием. «Для благоуспешного достижения сопряженной с … учреждением» Полевого почтамта цели он предлагал «предписать Фридрихсгамской [Фридрихсгам – ныне г. Хамина], Вильманстрандской [Вильманстранд – ныне г. Лаппенранта] и Нейшлотской [Нейшлот (Нюслот) – ныне г. Савонлинна] почтовым экспедициям», чтобы они «как получаемые из заграницы, так и все поступающие в оные для отправления заграницу и во внутри России письма, не оглашая таковое постановление [курсив наш- В.И.], присылали в вышеупомянутый Почтамт для доставления оных в места назначения». В докладе А.Б. Куракина государю это мотивировалось возможностью «удобнейшего и ближайшего за нею надзора». Предложение было одобрено Александром I. Правда, соблюсти желаемую секретность полностью не удалось. Вильямстрандский экспедитор уже 24 февраля доложил СПб. почт-директору, что после того, как стал отсылать письма в Полевой почтамт, «некоторые корреспонденты изъявили удивление, что долго не получают из Выборга ответа на их письма, которые получаемы были там по отправлении почты на другой день».[8]

В эти же дни, 3 марта, выборгский губернский почтмейстер Цагель доложил СПб. почт-директору, что получил от фридрисхгамского почтмейстера три письма, которые не прошли Полевой почтамт, ибо были непосредственно вручены почтальону в местечке Ловиза. К рапорту были приложены копии двух перлюстрированных писем, а третье, «как незначущего содержания», было оставлено без копии. Автором этих писем был шведский поданный, представитель весьма разветвленного дворянского рода Кноррингов. Одно письмо, на шведском языке, было адресовано в Выборг доктору Мелартину; другое, по-французски, генералу-от-инфантерии русской армии Б.Ф. Кноррингу. Хотя содержание писем было абсолютно прорусским (в письме к доктору была фраза «Финляндия взята, и Александр есть Государь наш»), министр внутренних дел доложил об этих письмах императору и получил высочайшее повеление «письма эти отправить по надписи». Одновременно последовало распоряжение запретить почтальонам «брать самовольно письма» в обход Полевого почтамта».[9]

По мере занятия русской армией шведских владений в Финляндии объем корреспонденции, проходившей через Полевой почтамт, быстро нарастал, поскольку шведские почтмейстеры теперь тоже должны были присылать почту в Полевой почтамт. Поэтому уже 14 марта 1808 г. Ф.Ф. Буксгевден просит А.Б. Куракина прислать еще одного чиновника для Полевого почтамта. Он также указал на то, что письма, которые подаются на почту в Фридрихсгаме, Вильямстранде и Нейшлоте и адресованы в российские города, «могли бы всего лучше осматриваемы быть в санкт-петербургском почтамте, через который они идут», ибо «хотя небольшое принесено было здесь облегчение». В результате в Полевой почтамт из Петербурга был направлен канцелярист Павел Эттер, «по знанию им иностранных языков».[10]

Наконец, когда в Петербург в ноябре 1808 г. прибыли финские сословные депутаты для переговоров, то они, в частности, жаловались на то, что жители «затруднены в торговых сношениях, так как все письма проходят Полевой почтамт и только потом рассылаются по принадлежности». По докладу товарища министра иностранных дел графа А.Н. Салтыкова император дал указание министру внутренних дел А.Б. Куракину решить вопрос об учреждении почтовой связи с Финляндией на общих основаниях. Но вопрос решался крайне медленно и в конце ноября «старейший из депутатов Новой Финляндии» барон Карл Эрик Маннергейм, прадед будущего маршала, подал ноту «о крайней необходимости учредить обыкновенное почтовое сообщение» между Финляндией и Петербургом. В этой ситуации Александр I распорядился направлять корреспонденцию из Финляндии через Выборгскую почтовую контору. Но это не означало отмены контроля за перепиской. «По случаю особенного поручения выборгскому почт-директору касательно корреспонденции идущей из Новой Финляндии», санкт-петербургский почт-директор отозвался о Цагеле, что он «заслуживает всякое от начальства доверие».[11]

В 1812 г. полевые почтамты также начали создаваться за несколько месяцев до вторжения Наполеона в Российскую империю. 24 февраля 1812 г. военный министр Барклай де Толли секретным письмом сообщил министру внутренних дел О.П. Козодавлеву о распоряжении императора «избрать двух достойнейших чиновников для занятия мест почт-директоров при армиях». Уже на следующий день последовал ответ, что в штаб 2-й армии предлагается коллежский советник и кавалер ордена Св. Владимира 4-й степени С.П. Ямпольский, состоявший ранее почтмейстером при Константинопольской миссии. Относительно кандидата в почт-директора для 1-й армии министр запросил литовского почт-директора А.И. Бухарского, ибо «сей последний служил при обоих моих предшественниках и даже при бывшем Главном директоре почт [Д.П.] Трощинском по секретной части, и совершенно все то, что по оной в подобных сему случаях наблюдать потребно [знает]» [курсив наш- В.И.].[12]

В последующие несколько дней последовали новые назначения. В распоряжение командующего 2-й армией П.И. Багратиона в Луцк были направлены С. Ямпольский, помощником его – титулярный советник Гоменович, канцелярским служителем Рубец и два почтальона. В Полевой почтамт 1-й армии в Вильно почт-директором 3 апреля 1812 г. был назначен испытанный специалист перлюстрации коллежский асессор Х.Х. Кантер, помощником его – кобринский почтовый экспедитор, губернский секретарь С. Мина, канцелярским служителем коллежский регистратор Либельт и два почтальона. А.И. Бухарский доложил министру внутренних дел О.П. Козодавлеву, что при подготовке инструкций для почт-директоров учитывал распоряжения, на основании которых организовывались полевые почтамты в 1805, 1806 и 1809 гг. В результате «снабжены они будут потребными для сих Почтамтов вещами, как то: печатями, книгами, сумками и чемоданами, да для особого секретного употребления нужными материалами» [курсив наш- В.И.]. В инструкции Полевому почтамту, составленной А.И. Бухарским, литовским почт-директором, пункт 21-й гласил: «Секретные поручения командующего армией обязаны вы выполнять с совершенной скромностью и верностью по присяжной должности и коль служба и обязанность ваша того требует».[13] Кстати, когда в 1815 г., Х.Х. Кантер, назначенный почт-директором Полевого почтамта Южной армии, вернувшейся в Россию после заграничного похода, запросил Почтовый департамент о присылке «необходимых материалов и принадлежностей», то получил следующий ответ: если «разумеет по секретной части, то Кантер снабжен ими при начальном отправлении его в Полевой почтамт».[14]

При этом, А.И. Бухарский в отдельных случаях принимал решение в отношении чиновников, противоречившее пожеланию министра. Например, О.П. Козодавлев 29 февраля сообщал в Литовский почтамт, что по его данным А.Ф. Трефурт просит назначить его полевым почтмейстером, и он, ми- нистр, будет на это согласен, если А.И. Бухарский, «по известным … способностям г. Трефурта», изберет его на эту должность. Но 6 марта Литовский почт-директор писал министру, что «поскольку все назначения уже сделаны, то Трефурт не менее полезен будет здесь [в Вильно] по опытности его в секретной части и по недостатку людей к сему». Одновременно в письме к другому адресату А.И. Бухарский просил его извинить, что не исполнил приказания министра, поскольку Кантер более опытен, чем Трефурт, имеет опыт во время войны 1806-1807 гг., а Трефурт может быть полезнее здесь по секретной части.[15]

Между тем, из армии поступали все новые просьбы о присылке почтовых чиновников, служителей и почтальонов. В этой ситуации литовский почт-директор А.И. Бухарский, докладывая О.П. Козодавлеву о направлении почтмейстера в корпус Витгинштейна в г. Шавли, отмечал, что у него уже нет свободных людей, кроме тех, которые «заняты в пограничных почтовых конторах … особыми известными Вашему Превосходительству поручениями».[16] Тем не менее, в мае 1812 г. из Белостокской почтовой конторы в Полевой почтамт 2-й армии был направлен канцелярист Шульц, знающий немецкий язык. Почт-директор 2-й армии С.П. Ямпольский сообщил, что в таком чиновнике существует «крайняя надобность». Поэтому к направлению новых чиновников в Полевые почтамты были привлечены Малороссийский и Финляндский почтамты.[17] В результате, как сообщал в декабре 1819 г. А.И. Бухарский Главноначальствующему над Почтовым департаментом князю А.Н. Голицыну, к 1813 г. «в самом Литовском почтамте оставался для перлюстрации только один чиновник», «по совершенному недостатку в способных к тому и благонадежных людях за раскомандированием таковых по Высочайшим повелениям в полевые почтамты».[18] Указание о снабжении материалами для производства перлюстрации финляндского полевого почтмейстера было послано финляндскому почт-директору из Петербурга 2 июля 1812 г.[19]

Во время заграничного похода русской армии 1813-1814 гг. встала задача контроля за перепиской не только военнослужащих, но и жителей государств, через которые проходили войска. Общее руководство перлюстрационной деятельностью во время заграничного похода осуществлял полевой инспектор почт полковник Ф.О. Доливо-Добровольский. В декабре 1814 г. он рапортовал, что, заведуя «почтовой секретной частью в Саксонии и прочих местах», он направил чиновников Полевого почтамта в Лейпциг, Дрезден, Познань, Бромберг, Плоцк и «другие значительные города» для наблюдения за перепиской. Уже 1 февраля 1813 г. Ф.О. Доливо-Добровольский ставил вопрос о направлении в Варшаву и другие крупные города русских почтмейстеров и необходимости иметь при Главной квартире еще одного чиновника «совершенно знающего секретную почтовую часть».[20] 23 мая 1813 г. был утвержден новый штат Полевого почтамта, в котором официально числился «чиновник по секретным поручениям». Одним из таких чиновников был А.Е. Баскаков, занимавшийся перлюстрацией еще в ходе русско-турецкой войны.[21]

Вопрос о создании службы перлюстрации, обслуживающей, в том числе, Кавказский корпус, возник в 1831 г. в связи с проектом наместника Кавказа фельдмаршала И.Ф. Паскевича об образовании секретной военной полиции на Кавказе, направленном А.Х. Бенкендорфу 23 мая 1831 г. Было предложено открыть «черный кабинет» в Тифлисе. Николай I, ознакомившись с проектом, сделал ряд замечаний. К его доработке проекта был привлечен Главноуправляющий Почтовым департаментом А.Н. Голицын. Последний 29 июня заручился согласием императора и сообщил Бенкендорфу свои замечания. Главноуправляющий над Почтовым департаментом предлагал перлюстрированную переписку представлять только самому Главнокомандующему на Кавказе или исполняющему его обязанности, которые, не открывая источника, будут эти сведения использовать, «как они признают нужным». Саму перлюстрацию А.Н. Голицын предложил возложить на полевого почт-директора при Отдельном Кавказском корпусе И. Васильковского, которому «дело сие известно и который снабжен всеми нужными наставлениями и материалами для производства секретного дела». 24 июля 1831 г. государь исправил Положение в соответствии с пожеланиями А.Н. Голицына. В декабре 1837 г. закавказская секретная полиция стала 6-м округом жандармов, а полевой почт-директор И. Васильковский еще несколько лет выполнял свои обязанности.[22]

Подобные меры были приняты в связи с восстанием в Царстве Польском в 1830-1831 гг. Восстание началось 29 ноября 1830 г., а 19 февраля 1831 г. военный министр А.И. Чернышев сообщил Главноуправляющему Почтовым департаментом А.Н. Голицыну, что Николай I повелел «все партикулярные письма из действующей армии получаемые, доставлять к Вашему Сиятельству, с тем, чтобы Вы … по миновании в оных надобности приказать изволили возвращать сколь можно поспешнее к дежурному генералу Главного штаба … для рассылки по принадлежности».[23] Через короткое время, 7 апреля 1831 г., А.И. Чернышев сообщил А.Н. Голицыну в связи с учреждением экстра-почты между Петербургом и Брест-Литовском «для скорейших сношений с действующей армией» о новом распоряжении императора обратить «особенное, строжайшее внимание на всю корреспонденцию оной с жителями … столицы». 11 апреля А.Н. Голицын информировал А.И. Чернышева, что «распоряжение о строжайшем наблюдении за корреспонденцией действующей армии и … столицею» сделано.[24] Таким образом, в данном случае задачи перлюстрации были возложены не на полевых почтмейстеров, а на «черные кабинеты» при почтамтах.

К сожалению, нам пока не удалось найти документы об организации перлюстрации в российской армии в ходе военных действий 1849, 1853-1855, 1863-1864, 1877-1878 гг.

Вновь с перлюстрацией в рядах российской армией мы встретились при изучении документов русско-японской войны 1904-1905 гг. Приказы о тайном просмотре международных писем были изданы начальником штаба Маньчжурской армии 15 апреля 1904 г., штабом Приамурского военного округа.[25] В данном случае перлюстрировались письма, «адресованные в иностранные государства лицами, благонадежность коих вызывает сомнение». К тому же, эти письма пересылались с Дальнего Востока в Петербургский почтамт.[26]

На самом театре военных действий перлюстрация была направлена на обнаружение и изъятие антиправительственной литературы. 17 апреля 1905 г. начальник военных сообщений при Главнокомандующем А.Н. Куропаткине направил циркуляры начальникам почт и телеграфов трех Маньчжурских армий (образованы 26 октября 1904 г.) о том, что «в последнее время нередки случаи получения по почте на имя нижних чинов воззваний противоправительственного содержания, вложенных в закрытые письма, газеты и бандероли». Поэтому предлагалось «до передачи писем нижним чинам», чтобы ротные командиры или соответствующие начальственные лица «знакомились бы с их содержанием».

Просмотр корреспонденции отдельных подозрительных лиц проводили чины Корпуса жандармов. Например, заведующий жандармско-полицейским надзором при штабе Маньчжурской армии жандармский подполковник Шершов 5 мая 1905 г. обратился к начальнику почт и телеграфов штаба Главнокомандующего с просьбой о доставке к нему для просмотра «всей поступающей во все почтовые учреждения в армиях переписки: телеграмм, писем и посылок на фамилии прапорщиков Чхеидзе, Глонти, Шеварди и Джибладзе». Такой циркуляр начальникам почтовых, телеграфных и почтово-телеграфных учреждений был направлен 19 мая 1905 г.[27]

Таким образом, можно сказать, что по мере роста вооруженных сил России организовать в ходе войн постоянную перлюстрацию корреспонденции личного состава становилось все более невозможным. Поэтому напрашивался вывод о необходимости введения официальной военной почтово-телеграфной цензуры. Это и было сделано после начала Первой мировой войны 22 июля 1914 г.

Опубл.: История книги и цензуры в России: материалы междунар. науч. конф., посвящ. памяти А.В.Блюма, 29-30 мая 2012 г. / науч. ред. М.В.Зеленов. СПб.: ЛГУ им. А.С.Пушкина, 2013. С. 130-139.

• Размещено: 25.10.2018
• Автор: Измозик В.С.
• Размер: 28.83 Kb
• © Измозик В.С.
• © Открытый текст (Нижегородское отделение Российского общества историков – архивистов)
  Копирование материала – только с разрешения редакции